Полное собрание сочинений. Том 22. Азбука 1871-1872. Книги 1-4

Муравей и голубка.

Муравей спустился къ ручью: захотѣлъ напиться. Волна захлеснула его и чуть не потопила. Голубка несла вѣтку; она увидала — муравей тонетъ, и бросила ему вѣтку въ ручей. Муравей сѣлъ на вѣтку и спасся. Потомъ охотникъ разставилъ сѣть на голубку и хотѣлъ захлопнуть. Муравей подползъ къ охотнику и укусилъ его за ногу; охотникъ охнулъ и уронилъ сѣть. Голубка вспорхнула и улетѣла.

Черепаха и орёлъ.

Черепаха просила орла, чтобы научилъ её летать. Орёлъ не совѣтовалъ, потому что ей не пристало; а она пуще просила. Орёлъ взялъ её въ когти, поднялъ вверхъ и пустилъ: она упала на камни и разбилась.

Голова и хвостъ змѣи.

Змѣиный хвостъ заспорилъ съ змѣиной головой о томъ, кому ходить впереди? Голова сказала: „ты не можешь ходить передомъ, у тебя нѣтъ глазъ и ушей“. Хвостъ сказалъ: „а за то во мнѣ сила, я тебя двигаю; если захочу, да обернусь вокругъ дерева, ты съ мѣста не тронешься. Голова сказала: „разойдёмся!“

И хвостъ оторвался отъ головы и поползъ впередъ. Но только что онъ отползъ отъ головы, попалъ въ трещину и провалился.

Хорёкъ.

Хорёкъ зашелъ къ мѣднику и сталъ лизать подпилокъ. Изъ языка пошла кровь, а хорёкъ радовался, лизалъ, — думалъ, что изъ желѣза кровь идётъ, и погубилъ весь языкъ.

Тонкія нитки.

Одинъ человѣкъ заказалъ пряхѣ тонкія нитки. Пряха спряла тонкія нитки, но человѣкъ сказалъ, что нитки не хороши и что ему нужны нитки самыя тонкія. Пряха сказала: „если тебѣ эти не тонки, такъ вотъ тебѣ другія“; и она показала на пустое мѣсто. Онъ сказалъ, что не видитъ. Пряха сказала: „оттого и не видишь, что онѣ очень тонки; я и сама не вижу“.

Дуракъ обрадовался и заказалъ себѣ ещё такихъ нитокъ, а за эти заплатилъ деньги.

Левъ и мышь.

Левъ спалъ. Мышь пробѣжала ему по тѣлу. Онъ проснулся и поймалъ её. Мышь стала отмаливаться; она сказала: пустишь и я тебя помилую“. Левъ засмѣялся, что мышь обѣщаетъ ему милость, и пустилъ её.

Потомъ охотники поймали льва и привязали верёвкой къ дереву. Мышь услыхала львиный ревъ, прибѣжала, перегрызла верёвку и сказала: „помнишь, ты смѣялся, не думалъ, чтобы отъ меня пришла отплата, а теперь видишь, — живётъ и отъ мыши милость“.

Обезьяна.

Одинъ человѣкъ пошелъ въ лѣсъ, срубилъ дерево и сталъ распиливать. Онъ поднялъ конецъ дерева на пень, сѣлъ верхомъ и сталъ пилить. Потомъ онъ забилъ клинъ въ распиленное мѣсто и сталъ пилить дальше, потомъ вынулъ клинъ и переложилъ еще дальше.

Обезьяна сидѣла на деревѣ и смотрѣла. Когда человѣкъ лёгъ спать, обезьяна сѣла верхомъ на дерево и хотѣла тоже дѣлать; но, когда она вынула клинъ, дерево сжалось и прищемило ей хвостъ. Она стала рваться и кричать. Человѣкъ проснулся, прибилъ обезьяну и привязалъ на верёвку.

Лгунъ.

Мальчикъ стерёгъ овецъ и будто увидалъ волка, сталъ звать: „помогите, волкъ! волкъ!“ Мужики прибѣжали и видятъ: неправда. Какъ сдѣлалъ онъ такъ и два и три раза, случилось — и вправду набѣжалъ волкъ. Мальчикъ сталъ кричать: „сюда, сюда, скорѣй, волкъ!“ Мужики подумали, что опять по всегдашнему обманываетъ, — не послушали его. Волкъ видитъ, бояться нечего: на просторѣ перерѣзалъ всё стадо.

Осёлъ и лошадь.

У одного человѣка былъ осёлъ и лошадь. Шли они по дорогѣ; осёлъ сказалъ лошади: „мнѣ тяжело, не дотащу я всего; возьми съ меня хоть немного“. Лошадь не послушалась. Осёлъ упалъ отъ натуги и умеръ. Хозяинъ какъ наложилъ всё съ осла на лошадь, да еще и шкуру ослиную, лошадь и взвыла: „охъ, горе мнѣ бѣдной, горюшко мнѣ несчастной! Не хотѣла я немножко ему подсобить, теперь вотъ всё тащу, да ещё и шкуру“.

Галка и голуби.

Галка увидала, что голубей хорошо кормятъ, — выбѣлилась и влетѣла въ голубятню. Голуби подумали сперва, что она такой-же голубь, и пустили её. Но галка забыла, и закричала по галчьи. Тогда её голуби стали клевать и прогнали. Галка полетѣла назадъ къ своимъ, но галки испугались, что она бѣлая и тоже прогнали.

Баба и курица.

Одна курица несла каждый день по яичку. Хозяйка подумала, что если больше давать корму, она вдвое будетъ нестись. Такъ и сдѣлала. Курица зажирѣла и перестала нестись.

Дележъ наслѣдства.

У одного отца было два сына. Онъ сказалъ имъ: „умру, — раздѣлите всё пополамъ“. Когда отецъ умеръ, сыновья не могли раздѣлиться безъ спора. Они пошли судиться къ сосѣду. Сосѣдъ спросилъ, какъ отецъ велѣлъ имъ дѣлиться. Они сказали: онъ велѣлъ дѣлить всё пополамъ“. Сосѣдъ сказалъ: „такъ разорвите пополамъ всѣ платья, разбейте пополамъ всю посуду и пополамъ разрѣжьте всю скотину“. Братья послушали сосѣда и у нихъ ничего не осталось.

Левъ, медвѣдь и лисица.

Левъ и медвѣдь добыли мяса и стали за него драться. Медвѣдь не хотѣлъ уступить и левъ не уступалъ. Они такъ долго бились, что ослабѣли оба и легли. Лисица увидала промежь ихъ мясо, подхватила его и убѣжала.

Собака, пѣтухъ и лисица.

Собака и пѣтухъ пошли въ товарищахъ странствовать. Ввечеру пѣтухъ уснулъ на деревѣ, а собака пристроилась у того-же дерева промежь кореньевъ. Какъ пришло время, пѣтухъ запѣлъ. Лисица услыхала пѣтуха, прибѣжала и стала снизу просить, чтобы онъ сошелъ къ ней, будто ей хочется оказать почтенье ему за то, что у него голосъ хорошъ. Пѣтухъ сказалъ: „надо прежде разбудить дворника, онъ спитъ промежь кореньевь. Пусть отопрётъ, тогда я сойду“. Лисица стала искать дворника и забрехала. Собака живо вскочила и задушила лисицу.

Лошадь и конюхъ.

Конюхъ кралъ у лошади овёсъ и продавалъ, а лошадь каждый день чистилъ. Лошадь и говоритъ: „если вправду хочешь, чтобъ я была хороша, — овёсъ мой не продавай“.

Лягушка и левъ.

Левъ услыхалъ — лягушка громко квакаетъ и подумалъ, что большой звѣрь такъ громко кричитъ. Онъ подождалъ немного, видитъ — вышла лягушка изъ болота. Левъ раздавилъ ее лапой и сказалъ: „глядѣть не на что, а я испугался“.

Обезьяна и горохъ.

Обезьяна несла двѣ полныя горсти гороху. Выскочила одна горошинка; обезьяна хотѣла поднять и просыпала двадцать горошинокъ. Она бросилась поднимать и просыпала всѣ. Тогда она разсердилась, разметала весь горохъ и убѣжала.

Дойная корова.

У одного человѣка была корова; она давала каждый день горшокъ молока. Человѣкъ позвалъ гостей. Чтобы набрать больше молока, онъ десять дней не доилъ коровы. Онъ думалъ, что на десятый день корова дастъ ему десять кувшиновъ молока.

Но въ коровѣ перегорѣло молоко, и она дала меньше молока, чѣмъ прежде.

Стрекоза и муравьи.

Осенью у муравьёвъ подмокла пшеница; они её сушили. Голодная стрекоза попросила у нихъ корму. Муравьи сказали: „чтожъ-ты лѣтомъ не собрала корму?“ Она сказала: „недосугъ было: пѣсни пѣла“. Они засмѣялись и говорятъ: „если лѣтомъ играла, зимой пляши“.

Курица и золотыя яица.

У одного хозяина курица несла золотыя яица. Ему захотѣлось сразу побольше золота, и онъ убилъ курицу (онъ думалъ, что внутри ея большой комъ золота), а она была такая-же, какъ и всѣ курицы.

Волкъ и старуха.

Голодный волкъ разыскивалъ добычу. На краю деревни онъ услыхалъ въ избѣ плачетъ мальчикъ и старуха говоритъ:

— Не перестанешь плакать, я тебя волку отдамъ.

Волкъ не пошёлъ дальше и сталъ дожидаться, когда ему отдадутъ мальчика. Вотъ пришла ночь; онъ всё ждётъ и слышитъ — старуха опять приговариваетъ:

— Не плачь, дитятко; не отдамъ тебя волку; только приди волкъ, убьёмъ его.

Волкъ и подумалъ: видно тутъ говорятъ одно, a дѣлаютъ другое; и пошёлъ прочь отъ деревни.

Ученый сынъ.

Сынъ пріѣхалъ изъ города къ отцу въ деревню. Отецъ сказалъ: „нынче покосъ, возьми грабли и пойдёмъ, пособи мнѣ“. А сыну не хотѣлось работать, онъ и говоритъ: „я учился наукамъ, a всѣ мужицкія слова забылъ; что такое грабли?“ Только онъ пошёлъ по двору, наступилъ на грабли; они его ударили въ лобъ. Тогда онъ и вспомнилъ, что такое грабли, хватился за лобъ и говоритъ: „и что за дуракъ тутъ грабли бросилъ!“

Мужикъ и лошадь.

Поѣхалъ мужикъ въ городъ за овсомъ для лошади. Только что выѣхалъ изъ деревни, лошадь стала заворачивать назадъ къ дому. Мужикъ ударилъ лошадь кнутомъ. Она пошла и думаетъ про мужика: „куда онъ, дуракъ, меня гонитъ; лучше бы домой“. Не доѣзжая до города, мужикъ видитъ, чтo лошади тяжело по грязи, своротилъ на мостовую; а лошадь воротитъ прочь отъ мостовой. Мужикъ ударилъ кнутомъ и дёрнулъ лошадь; она пошла на мостовую и думаетъ: „зачѣмъ онъ меня повернулъ на мостовую, только копыта обломаешь. Тутъ подъ ногами жёстко“.

Мужикъ подъѣхалъ къ лавкѣ, купилъ овса, и поѣхалъ домой. Когда пріѣхалъ домой, далъ лошади овса. Лошадь стала ѣсть и думаетъ: „какіе люди глупые! только любятъ надъ нами умничать, а ума у нихъ меньше нашего. О чёмъ онъ хлопоталъ? Куда-то ѣздилъ и гонялъ меня. Сколько мы ни ѣздили, а вернулись же домой. Лучше бы съ самаго начала оставаться намъ съ нимъ дома; онъ бы сидѣлъ на печи, а я бы ѣла овёсъ“.

Море.

Море широко и глубоко; конца морю не видно. Въ морѣ солнце встаётъ и въ морѣ садится. Дна моря никто не досталъ и не знаетъ. Когда вѣтра нѣтъ, море сине и гладко; когда подуетъ вѣтеръ, море всколыхается и станетъ неровно. Подымутся по морю волны; одна волна догоняетъ другую; онѣ сходятся, сталкиваются и съ нихъ брызжетъ бѣлая пѣна. Тогда корабли волнами кидаетъ, какъ щепки. Кто на морѣ не бывалъ, тотъ Богу не маливался.

Слѣпой и глухой.

Слѣпой и глухой пошли въ чужое поле за горохомъ. Глухой сказалъ слѣпому: „ты слушай и мнѣ сказывай, а я буду смотрѣть — тебѣ скажу“

Вотъ они зашли въ горохъ и сѣли. Слѣпой ощупалъ горохъ и говоритъ: „стручистъ.“ А глухой говоритъ: „гдѣ стучитъ?“ Слѣпой спотыкнулся на межу и упалъ. Глухой спросилъ: „что ты?“ Слѣпой говоритъ: „межа!“ Глухой говоритъ: „бѣжать?“ — и побѣжалъ. А слѣпой за нимъ.

: Подкидышъ.

У бѣдной женщины была дочь Маша. Маша утромъ пошла за водой и увидала, что у двери лежитъ что-то завёрнутое въ тряпки. Маша поставила вёдра и развернула тряпки. Когда она тронула тряпки, изъ нихъ закричало что-то: уа! уа! уа! Маша нагнулась и увидала, что это былъ маленькій красный ребёночекъ. Онъ громко кричалъ: уа! уа! Маша взяла его въ руки и понесла въ домъ, и стала съ ложки поить молокомъ. Мать сказала: „что ты принесла“? Маша сказала: „ребёночка; я нашла у нашей двери.“ Мать сказала: „мы и такъ бѣдны, гдѣ намъ кормить ещё ребёнка; я пойду къ начальнику и скажу, чтобъ его взяли“. Маша заплакала и сказала: „матушка, онъ не много будетъ ѣсть, оставь его. Посмотри, какія у него красненькія сморщенныя ручки и пальчики.“ Мать посмотрѣла, ей стало жалко. Она оставила ребёночка. Маша кормила и пеленала ребёночка, и пѣла ему пѣсни, когда онъ ложился спать.

Камень.

Одинъ бѣдный пришелъ къ богатому и сталъ просить милостыню. Богатый не далъ ничего и сказалъ: „поди вонъ“! но бѣдный не уходилъ. Тогда богатый разсердился, поднялъ камень и бросилъ имъ въ бѣднаго. Бѣдный поднялъ камень, положилъ за пазуху и сказалъ: „до тѣхъ поръ буду носить этотъ камень, пока не придётся и мнѣ бросить въ него“. И пришло это время. Богатый сдѣлалъ дурное дѣло: у него отняли всё, что у него было, и повезли въ тюрьму. Когда его везли въ тюрьму, бѣдный подошёлъ къ нему, вынулъ изъ за пазухи камень и замахнулся; потомъ пораздумался, бросилъ камень на земь и сказалъ: „напрасно я такъ долго носилъ этотъ камень: когда онъ былъ богатъ и силенъ, я боялся его; а теперь мнѣ жалко его“.

; Какъ меня выучили шить.

Когда мнѣ было шесть лѣтъ, я просила мать дать мнѣ шить. Она сказала: „ты еще мала, ты только пальцы наколешь“; а я всё приставала. Мать достала изъ сундука красный лоскутъ и дала мнѣ; потомъ вдѣла въ иголку красную нитку и показала мнѣ, какъ держать. Я стала шить, но не могла дѣлать ровныхъ стежковъ; одинъ стежокъ выходилъ большой, а другой попадалъ на самый край и прорывался насквозь. Потомъ я уколола палецъ и хотѣла не заплакать, да мать спросила меня „что ты?“ — я не удержалась и заплакала. Тогда мать велѣла мнѣ идти играть.

Когда я легла спать, мнѣ всё мерещились стежки; я всё думала о томъ, какъ-бы мнѣ скорѣе выучиться шить, и мнѣ казалось такъ трудно, что я никогда не выучусь. А теперь я выросла большая и не помню, какъ выучилась шить; и когда я учу шить свою дѣвочку, удивляюсь, какъ она не можетъ держать иголку.

Пожарныя собаки.

Бываетъ часто, что въ городахъ на пожарахъ остаются дѣти въ домахъ, и ихъ нельзя вытащить; потому что они отъ испуга спрячутся и молчатъ, а отъ дыма нельзя ихъ разсмотрѣть. Для этого въ Лондонѣ пріучены собаки. Собаки эти живутъ съ пожарными, и когда загорится домъ, то пожарные посылаютъ собакъ вытаскивать дѣтей. Одна такая собака въ Лондонѣ спасла двѣнадцать дѣтей; её звали Бобъ.

Одинъ разъ загорѣлся домъ. И когда пожарные пріѣхали къ дому, къ нимъ выбѣжала женщина. Она плакала и говорила, что въ домѣ осталась двухлѣтняя дѣвочка. Пожарные послали Боба. Бобъ побѣжалъ по лѣстницѣ и скрылся въ дымѣ. Черезъ пять минутъ онъ выбѣжалъ изъ дома и въ зубахъ за рубашку нёсъ дѣвочку. Мать бросилась къ дочери и плакала отъ радости, что дочь была жива. Пожарные ласкали собаку и осматривали её — не обгорѣла ли она; но Бобъ рвался опять въ домъ. Пожарные подумали, что въ домѣ есть ещё что-нибудь живое, и пустили его. Собака побѣжала въ домъ и скоро выбѣжала съ чѣмъ-то въ зубахъ. Когда народъ разсмотрѣлъ то, что она несла, то всѣ расхохотались: она несла большую куклу.

, Какъ меня не взяли въ городъ.

Собрался батюшка въ городъ. А я ему говорю: „батя, возьми меня съ собой“. А онъ говоритъ: „ты тамъ замёрзнешь; куда тебя“. Я повернулся, заплакалъ и пошёлъ въ чуланъ. Плакалъ-плакалъ и заснулъ. И вижу я во снѣ, будто отъ нашей деревни небольшая дорожка къ границѣ; и вижу я — по этой дорожкѣ идётъ батя. Я догналъ его, и мы пошли съ нимъ вмѣстѣ въ городъ. Иду я и вижу — впереди топится печка. Я говорю: „батя, это городъ?“ А онъ говоритъ: „онъ самый“. Потомъ мы дошли до печки, и вижу я — тамъ пекутъ калачи. Я говорю: „купи мнѣ калачика“. Онъ купилъ и далъ мнѣ. Тутъ я проснулся, всталъ, обулся, взялъ рукавицы и пошёлъ на улицу. На улицѣ ребята катаются на ледянкахъ, на салазкахъ и на скамейкахъ. Я сталъ съ ними кататься и катался до тѣхъ поръ, пока не иззябъ. Только я вернулся и влѣзъ на печку, слышу — батя вернулся изъ города. Я обрадовался, вскочилъ и говорю: „Батя, что — купилъ мнѣ калачика? Онъ говоритъ: „купилъ“. И далъ мнѣ калачъ. Я скочилъ на лавку и сталъ плясать съ радости.

Какъ меня въ лѣсу застала гроза.

Когда я былъ маленькій, меня послали въ лѣсъ за грибами. Я дошёлъ до лѣсу, набралъ грибовъ и хотѣлъ идти домой. Вдругъ стало темно, пошёлъ дождь и загремѣло. Я испугался и сѣлъ подъ большой дубъ. Блеснула молнія такая свѣтлая, что мнѣ глазамъ больно стало и я зажмурился. Надъ моей головой у меня затрещало и загремѣло; потомъ что-то ударило меня въ голову. Я упалъ и лежалъ до тѣхъ поръ, пока пересталъ дождь. Когда я очнулся, по всему лѣсу капало съ деревьевъ, пѣли птицы и играло солнышко. Большой дубъ сломался, и изъ пня шёлъ дымъ. Вокругъ меня лежали оскретки отъ дуба. Платье на мнѣ было всё мокрое и липло къ тѣлу; на головѣ была шишка и только немножко больно. Я нашёлъ свою шапку, взялъ грибы и побѣжалъ домой. — Дома никого не было; я досталъ въ столѣ хлѣба и влѣзъ на печку. Когда я проснулся, я увидалъ съ печки, что грибы мои изжарили, поставили на столъ и уже хотятъ ѣсть. Я закричалъ: „что вы безъ меня ѣдите“? Они говорятъ: „чтожь ты спишь? Иди скорѣй, ѣшь“.

„“ Мужикъ и огурцы.

Пошёлъ разъ мужикъ къ огороднику огурцы воровать. Подползъ онъ къ огурцамъ и думаетъ: „вотъ дай унесу мѣшокъ огурцовъ, продамъ; на эти деньги курочку куплю. Нанесётъ мнѣ курица яицъ, сядетъ насѣдочкой, выведетъ много цыплятъ. Выкормлю я цыплятъ, продамъ, куплю поросёночка — свинку; напороситъ мнѣ свинка поросятъ. Продамъ поросятъ, куплю кобылку; ожеребитъ мнѣ кобылка жеребятъ. Выкормлю жеребятъ, продамъ; куплю домъ и заведу огородъ. Заведу огородъ, насажу огурцовъ, воровать не дамъ, караулъ буду крѣпкій держать. Найму караульщиковъ, посажу на огурцы, а самъ такъ-то подойду сторонкой, да крикну: эй, вы, караульте крѣпче!“ Какъ закричитъ на всю глотку. Караульщики услыхали, выскочичили, избили мужика.

Какъ я дѣдушкѣ нашелъ пчелиныхъ матокъ.

Мой дѣдушка лѣтомъ жилъ на пчельникѣ. Когда я прихаживалъ къ нему, онъ давалъ мнѣ мёду.

Одинъ разъ я пришёлъ на пчельникъ и сталъ ходить промежь ульевъ. Я не боялся пчёлъ, потому что дѣдъ научилъ меня тихо ходить по осѣку[2].

И пчёлы привыкли ко мнѣ и не кусали. Въ одномъ ульѣ я услышалъ, что-то квохчетъ. Я пришёлъ къ дѣду въ избушку и разсказалъ ему.

Онъ пошёлъ со мною, самъ послушалъ и сказалъ: „изъ этого улья уже вылетѣлъ одинъ рой, первакъ, съ старой маткой; а теперь молодыя матки вывелись. Это онѣ кричатъ. Онѣ завтра съ другимъ роемъ вылетать будутъ“. Я спросилъ у дѣдушки, какія такія бываютъ матки? Онъ сказалъ:

— „А матка всё равно, что царь въ народѣ; безъ нея нельзя быть пчёламъ“.

Я спрашивалъ: „а изъ себя онѣ какiя?“

Онъ сказалъ: „приходи завтра; Богъ дастъ отроится, — я тебѣ покажу и мёду дамъ“.

Когда я на другой день пришелъ къ дѣдушкѣ, у него въ сѣняхъ висѣли двѣ закрытыя роевни съ пчёлами. Дѣдъ велѣлъ мнѣ надѣть сѣтку и обвязалъ мнѣ её платкомъ по шеѣ; потомъ взялъ одну закрытую роевню съ пчёлами и понёсъ её на пчельникъ. Пчёлы гудѣли въ ней. Я боялся ихъ и запряталъ руки въ портки; но мнѣ хотѣлось посмотрѣть матку, и я пошёлъ за дѣдомъ.

На осѣкѣ дѣдъ подошёлъ къ пустой колодѣ, приладилъ корытце, открылъ роевню и вытряхнулъ изъ нея пчёлъ на корыто. Пчёлы поползли по корыту въ колоду и всѣ трубѣли, a дѣдъ вѣничкомъ пошевеливалъ ихъ.

„А вотъ и матка!“ Дѣдъ указалъ мнѣ вѣничкомъ, и я увидалъ длинную пчелу съ короткими крылышками. Она проползла съ другими и скрылась. Потомъ дѣдъ снялъ съ меня сѣтку и пошёлъ въ избушку. Тамъ онъ далъ мнѣ большой кусокъ мёду, я съѣлъ его и обмазалъ себѣ щёки и руки. Когда я пришёлъ домой, мать сказала:

„Опять тебя баловникъ дѣдъ мёдомъ кормилъ“. А я сказалъ: „онъ за то мнѣ далъ мёду, что я ему вчера нашёлъ улей съ молодыми матками, а нынче мы съ нимъ рой сажали“.

( ) Пожаръ.

Въ жнитво мужики и бабы ушли на работу. Въ деревнѣ остались только старые да малые. Въ одной избѣ оставались бабушка и трое внучатъ. Бабушка истопила печку и легла отдохнуть. На неё садились мухи и кусали её. Она закрыла голову полотенцемъ и заснула. Одна изъ внучекъ, Маша (ей было три года), открыла печку, нагребла угольевъ въ черепокъ и пошла въ сѣни. А въ сѣняхъ лежали снопы. Бабы приготовили эти снопы на свясла[3]. Маша принесла уголья, положила подъ снопы и стала дуть. Когда солома стала загораться, она обрадовалась, пошла въ избу и привела за руку брата, Кирюшку (ему было полтора года, и онъ только-что выучился ходить), и сказала: „глянь, Килюска, какую я печку вздула“. Снопы уже горѣли и трещали. Когда застлало сѣни дымомъ, Маша испугалась и побѣжала назадъ въ избу. Кирюшка упалъ на порогѣ, расшибъ носъ и заплакалъ; Маша втащила его въ избу, и они оба спрятались подъ лавку. Бабушка ничего не слыхала и спала. Старшій мальчикъ, Ваня (ему было восемь лѣтъ), былъ на улицѣ. Когда онъ увидалъ, что изъ сѣней валитъ дымъ, онъ вбѣжалъ въ дверь, сквозь дымъ проскочилъ въ избу и сталъ будить бабушку; но бабушка съ просонковъ ошалѣла и забыла про дѣтей, выскочила и побѣжала по дворамъ за народомъ. Маша тѣмъ временемъ сидѣла подъ лавкой и молчала; только маленькій мальчикъ кричалъ, потому что больно разбилъ себѣ носъ. Ваня услыхалъ его крикъ, поглядѣлъ подъ лавку и закричалъ Машѣ: „бѣги, сгоришь!“ Маша побѣжала въ сѣни, но отъ дыма и отъ огня нельзя было пройти. Она вернулась назадъ. Тогда Ваня поднялъ окно и велѣлъ ей лѣзть. Когда она пролѣзла, Ваня схватилъ брата и потащилъ его. Но мальчикъ былъ тяжёлъ и не давался брату. Онъ плакалъ и толкалъ Ваню. Ваня два раза упалъ, пока дотащилъ его къ окну; дверь въ избѣ уже загорѣлась. Ваня просунулъ мальчикову голову въ окно и хотѣлъ протолкнуть его; но мальчикъ (онъ очень испугался) ухватился ручёнками и не пускалъ ихъ. Тогда Ваня закричалъ Машѣ: „тащи его за голову!“ а самъ толкалъ сзади. И такъ они вытащили его въ окно на улицу.

Какъ я пересталъ бояться слѣпыхъ нищихъ.

Когда я былъ маленькій, меня пугали слѣпыми нищими, и я боялся ихъ. Одинъ разъ я пришёлъ домой, а на крыльцѣ сидѣло двое слѣпыхъ нищихъ. Я не зналъ, что мнѣ дѣлать; я боялся бѣжать назадъ и боялся пройти мимо ихъ: я думалъ, что они схватятъ меня. Вдругъ одинъ изъ нихъ (у него были бѣлые, какъ молоко, глаза) поднялся, взялъ меня за руку и сказалъ: „паренёкъ! что-же милостыньку?“ Я вырвался отъ него и прибѣжалъ къ матери. Она выслала со мною денегъ и хлѣба. Нищіе обрадовались хлѣбу, стали креститься и ѣсть. Потомъ нищій съ бѣлыми глазами сказалъ: „хлѣбъ твой хорошій — спаси Богъ“. И онъ опять взялъ меня за руку и ощупалъ её. Мнѣ его стало жалко и съ тѣхъ поръ я пересталъ бояться слѣпыхъ нищихъ.

! Мышь-дѣвочка.

Одинъ человѣкъ шёлъ подлѣ рѣки и увидалъ, что воронъ несётъ мышь. Онъ бросилъ въ него камнемъ, и воронъ выпустилъ мышь; мышь упала въ воду. Человѣкъ досталъ её изъ воды и принёсъ домой. У него не было дѣтей, и онъ сказалъ: „ахъ! еслибъ эта мышь сдѣлалась дѣвочкой!“ И мышь сдѣлалась дѣвочкой. Когда дѣвочка выросла, человѣкъ спросилъ её: „за кого ты хочешь замужъ?“ Дѣвочка сказала: „хочу выйти за того, кто сильнѣе всѣхъ на свѣтѣ“. Человѣкъ пошёлъ къ солнцу и сказалъ: „солнце! моя дѣвочка хочетъ выйти замужъ за того, кто сильнѣе всѣхъ на свѣтѣ. Ты сильнѣе всѣхъ; женись на моей дѣвочкѣ“. Солнце сказало: „я не сильнѣе всѣхъ: тучи заслоняютъ меня.“

Человѣкъ пошёлъ къ тучамъ и сказалъ: „тучи! вы сильнѣе всѣхъ, женитесь на моей дѣвочкѣ“. Тучи сказали: „нѣтъ, мы не сильнѣе всѣхъ: вѣтеръ гоняетъ насъ“.

Человѣкъ пошёлъ къ вѣтру и сказалъ: „вѣтеръ! ты сильнѣе всѣхъ; женись на моей дѣвочкѣ“. Вѣтеръ сказалъ: „я не сильнѣе всѣхъ: горы останавливают меня“.

Человѣкъ пошёлъ къ горамъ и сказалъ: „горы женитесь на моей дѣвочкѣ: вы сильнѣе всѣхъ“. Горы сказали: „сильнѣе насъ крыса: она грызётъ насъ“.

Тогда человѣкъ пошёлъ къ крысѣ и сказалъ: „крыса! ты сильнѣе всѣхъ; женись на моей дѣвочкѣ“. Крыса согласилась. Человѣкъ вернулся къ дѣвочкѣ и сказалъ: „крыса сильнѣе всѣхъ: она грызётъ горы, горы останавливаютъ вѣтеръ, вѣтеръ гонитъ тучи, а тучи заслоняютъ солнце, и крыса хочетъ жениться на тебѣ“. Но дѣвочка сказала: „Ахъ! что мнѣ теперь дѣлать! какъ же я выйду замужъ за крысу?“ Тогда человѣкъ сказалъ: „ахъ! если-бъ моя дѣвочка сдѣлалась опять мышью!“

И изъ дѣвочки сдѣлалась мышь, и мышь вышла замужъ за крысу.

? Липунюшка.

Жилъ старикъ со старухою. У нихъ не было дѣтей. Старикъ поѣхалъ въ поле пахать. А старуха осталась дома блины печь. Старуха напекла блиновъ и говоритъ:

„Если бы былъ у насъ сынъ, онъ бы отцу блиновъ отнёсъ; а теперь съ кѣмъ я пошлю?“

Вдругъ изъ хлопка вылѣзъ маленькiй сыночекъ и говоритъ:

— Здравствуй, матушка!

А старуха и говоритъ: „откуда ты, сыночекъ, взялся, и какъ тебя звать?“

А сыночекъ и говоритъ:

— Ты, матушка, отпряла хлопочекъ и положила въ столбочекъ, я тамъ и вывелся. А звать меня Липунюшкой. Дай, матушка, я отнесу блиновъ батюшкѣ.

Старуха и говоритъ:

„Ты донесёшь ли, Липунюшка?“

— Донесу, матушка.

Старуха завязала блины въ узелокъ и дала сыночку. Липунюшка взялъ узелокъ и побѣжалъ въ поле.

Въ полѣ попалась ему на дорогѣ кочка; онъ и кричитъ:

— Батюшка, батюшка, пересади меня черезъ кочку! Я тебѣ блиновъ принёсъ.

Старикъ услыхалъ съ поля, кто-то его зовётъ, пошёлъ къ сыну навстрѣчу, пересадилъ его черезъ кочку и говоритъ:

— „Откуда ты, сынокъ?“ А мальчикъ говоритъ:

— Я, батюшка, въ хлопочкѣ вывелся“, и подалъ отцу блиновъ. Старикъ сѣлъ завтракать, а мальчикъ говоритъ:

— Дай, батюшка, я буду пахать.

А старикъ говоритъ: „у тебя силы не достанетъ пахать“.

А Липунюшка взялся за соху и сталъ пахать. Самъ пашетъ и самъ пѣсни поётъ.

Ѣхалъ мимо этого поля баринъ и увидалъ, что старикъ сидитъ завтракаетъ, а лошадь одна пашетъ. Баринъ вышелъ изъ кареты и говоритъ старику: „какъ это у тебя старикъ, лошадь одна пашетъ?“

А старикъ говоритъ: „у меня тамъ мальчикъ пашетъ, онъ и пѣсни поётъ“. Баринъ подошёлъ ближе, услыхалъ пѣсни и увидалъ Липунюшку.

Баринъ и говоритъ: „старикъ! продай мнѣ мальчика“. А старикъ говоритъ „нѣтъ, мнѣ нельзя продать, у меня одинъ только и есть“.

А Липунюшка говоритъ старику: „продай, батюшка, я убѣгу отъ него“.

Мужикъ и продалъ мальчика за сто рублей. Баринъ отдалъ деньги, взялъ мальчика, завернулъ его въ платочекъ и положилъ въ карманъ. Баринъ пріѣхалъ домой и говоритъ женѣ: „я тебѣ радость привёзъ“. А жена говоритъ: „покажи, что такое?“ Баринъ досталъ платочекъ изъ кармана, развернулъ его; а въ платочкѣ ничего нѣту. Липунюшка ужь давно къ отцу убѣжалъ.

Слонъ.

У одного Индѣйца былъ слонъ. Хозяинъ дурно кормилъ его и заставлялъ много работать. Одинъ разъ слонъ разседился и наступилъ ногою на своего хозяина. Индѣецъ умеръ. Тогда жена индѣйца заплакала, принесла своихъ дѣтей къ слону и бросила ихъ слону подъ ноги. Она сказала: „слонъ! ты убилъ отца, убей и ихъ“. Слонъ посмотрѣлъ на дѣтей, взялъ хоботомъ старшаго, потихоньку поднялъ и посадилъ его себѣ на шею. И слонъ сталъ слушаться этого мальчика и работать для него.

Китайская Царица Силинчи.

У Китайскаго Императора Гоангчи была любимая жена Силинчи. Императоръ хотѣлъ, чтобы весь народъ помнилъ его любимую царицу. Онъ показалъ женѣ шелковичнаго червя и сказалъ: „научись, что съ этимъ червякомъ дѣлать и какъ его водить, и тебя народъ никогда не забудетъ“.

Силинчи стала смотрѣть червей и увидала, что когда они замираютъ, то на нихъ бываетъ паутина. Она размотала эту паутину, спряла её въ нитки и соткала шёлковый платокъ. Потомъ она примѣтила, что черви водятся на тутовыхъ деревьяхъ. Она стала собирать листъ съ тутоваго дерева и кормить имъ червей. Она развела много червей и научила свой народъ, какъ водить ихъ.

Съ тѣхъ поръ прошло пять тысячъ лѣтъ, а Китайцы до сихъ поръ помнятъ Императрицу Силинчи и въ честь ея празднуютъ.

Какъ научились Бухарцы разводить шелковичныхъ червей.

Китайцы долго одни умѣли разводить шёлкъ и ни кому этого искусства не показывали, а продавали за дорогія деньги шёлковыя ткани.

Бухарскій царь услыхалъ объ этомъ, и ему захотѣлось достать червей и научиться этому дѣлу. Онъ просилъ Китайцевъ дать ему сѣмянъ червей и деревьевъ. Они отказали. Тогда Бухарскій царь послалъ сватать за себя дочь у Китайскаго Императора и велѣлъ сказать невѣстѣ, что у него всего много въ царствѣ, нѣтъ только одного — шёлковыхъ тканей; — такъ чтобы она съ собою потихоньку привезла сѣмянъ шелковицы и червей, а то не во что ей будетъ наряжаться.

Царевна набрала сѣмянъ червей и деревьевъ и положила себѣ въ головную повязку.

Когда на границѣ стали осматривать, — не везётъ-ли она съ собою потихоньку чего запрещеннаго, никто не посмѣлъ развязать ея повязку.

И Бухарцы развели у себя тутовыя деревья и шелковичныхъ червей, а царевна научила водить ихъ.

Эскимосы.

На свѣтѣ есть земля, гдѣ только три мѣсяца бываетъ лѣто, а остальное время бываетъ зима. Зимой дни бываютъ такіе короткіе, что только взойдётъ солнце, тотчасъ и сядетъ. А три мѣсяца, въ самую середину зимы, солнце совсѣмъ не восходитъ, и всѣ три мѣсяца темно. Въ этой землѣ живутъ люди; ихъ называютъ Эскимосами. Люди эти говорятъ своимъ языкомъ, другихъ языковъ не понимаютъ и никуда изъ своей земли не ѣздятъ. Ростомъ Эскимосы бываютъ невелики, но головы у нихъ очень большія. Тѣло у нихъ не бѣлое, а бурое, волосы черны и жёстки. Носы у нихъ тонкіе, скулы широкія, глаза маленькія, Эскимосы живутъ въ снѣговыхъ домахъ. Они строятъ ихъ такъ: нарубятъ изъ снѣгу кирпичей и сложатъ изъ нихъ домъ, какъ печку. Вмѣсто стеколъ они вставляютъ въ стѣны льдины, a вмѣсто дверей они дѣлаютъ длинную трубу подъ снѣгомъ и черезъ эту трубу влѣзаютъ въ свои дома. Когда приходитъ зима, ихъ дома совсѣмъ заноситъ снѣгомъ, и у нихъ дѣлается тепло. Ѣдятъ Эскимосы оленей, волковъ, бѣлыхъ медвѣдей. Они ловятъ рыбу въ морѣ крючками на палкахъ и сѣтями. Звѣрей они убиваютъ изъ луковъ стрѣлами и копьями. Эскимосы ѣдятъ, какъ звѣри, сырое мясо. У нихъ нѣтъ льна и пеньки, чтобы дѣлать рубахи и верёвки, нѣтъ и шерсти, чтобы дѣлать сукно; верёвки они дѣлаютъ изъ жилъ звѣрей, а платье — изъ звѣриныхъ кожъ.

Они складываютъ двѣ кожи шерстью наружу, протыкаютъ рыбьими костями, и сшиваютъ жилами. Такъже они дѣлаютъ рубахи, штаны и сапоги. Желѣза у нихъ тоже нѣтъ. Они дѣлаютъ копья и стрѣлы изъ костей. Больше всего они любятъ ѣсть звѣриный и рыбій жиръ. Женщины и мущины одѣваются одинаково. У женщинъ только бываютъ очень широки сапоги. Въ эти широкія голенища сапоговъ онѣ кладутъ маленькихъ дѣтей и такъ носятъ ихъ.

Въ срединѣ зимы у Эскимосовъ бываетъ три мѣсяца темно. A лѣтомъ солнце совсѣмъ не садится, и ночей совсѣмъ не бываетъ.

Отъ скорости сила.

Одинъ разъ машина ѣхала очень скоро по желѣзной дорогѣ. А на самой дорогѣ, на переѣздѣ, стояла лошадь съ тяжёлымъ возомъ. Мужикъ гналъ лошадь черезъ дорогу, но лошадь не могла сдвинуть возъ, потому что заднее колесо соскочило. Кондукторъ закричалъ машинисту: „держи“, но машинистъ не послушался. Онъ смекнулъ, что мужикъ не можетъ ни согнать лошадь съ телѣгой, ни своротить её, и что машины сразу остановить нельзя. Онъ не сталъ останавливать, а самымъ скорымъ ходомъ пустилъ машину и во весь духъ налётѣлъ на телѣгу. Мужикъ отбѣжалъ отъ телѣги, а машина, какъ щепку, сбросила съ дороги телѣгу и лошадь, а сама не тряхнулась, пробѣжала дальше. Тогда машинистъ сказалъ кондуктору: „теперь мы только убили одну лошадь и сломали телѣгу, а если бы я тебя послушалъ, мы сами бы убились и перебили бы всѣхъ пассажировъ. На скоромъ ходу мы сбросили телѣгу и не слыхали толчка, а на тихомъ ходу насъ бы выбросило изъ рельсовъ.

Какъ въ городѣ Парижѣ починили домъ.

Въ одномъ большомъ домѣ разошлись врозь стѣны. Стали думать, какъ ихъ свести такъ, чтобы не ломать крыши. Одинъ человѣкъ придумалъ. Онъ вдѣлалъ съ обѣихъ сторонъ въ стѣны желѣзныя ушки; потомъ сдѣлалъ желѣзную полосу, такую, чтобы она на вершокъ не хватала отъ ушка до ушка. Потомъ загнулъ на ней крюки по концамъ такъ, чтобы крюки входили въ ушки. Потомъ разогрѣлъ полосу на огнѣ; она раздалась и достала отъ ушка до ушка. Тогда онъ задѣлъ крюками за ушки и оставилъ её такъ. Полоса стала остывать и сжиматься, и стянула стѣны.

Куда дѣвается вода изъ моря?

Изъ родниковъ, ключей и болотъ вода течётъ въ ручьи, изъ ручьёвъ въ рѣчки, изъ рѣчекъ въ большія рѣки, а изъ большихъ рѣкъ течётъ въ моря. Съ другихъ сторонъ въ моря текутъ другія рѣки, и всѣ рѣки текутъ въ моря съ тѣхъ поръ, какъ міръ сотворёнъ. Куда дѣвается вода изъ моря? Отчего оно не течётъ черезъ край?

Вода изъ моря поднимается туманомъ; туманъ поднимается выше, и изъ тумана дѣлаются тучи. Тучи гонитъ вѣтромъ и разноситъ по землѣ. Изъ тучъ вода падаетъ на землю. Съ земли стекаетъ въ болота и ручьи. Изъ ручьёвъ течётъ въ рѣки; изъ рѣкъ въ море. Изъ моря опять вода поднимается въ тучи, и тучи разносятся по землѣ….

ДУРЕНЬ.

СВЯТОГОРЪ БОГАТЫРЬ.

НЕСТОРОВА ЛѢТОПИСЬ.

, , покой, п.

[4]

[5]

Послѣ потопа три сына Ноевы раздѣлили землю, Симъ, Хамъ и Іафетъ.

, , слово, с.

[6]

И достался востокъ Симу: Сирія, Мидія, Вавилонъ и другія страны.

, , ѳита, ѳ.

Хаму же досталась южная страна: Египетъ, Еѳіопія, Ѳивы и другія страны.

, , азъ, а.

Іафету же достались сѣверныя страны и западныя: Мидія, Арменія, Сарматія и другія.

, , хѣръ, х.

[7]

[8]

[9]

Симъ же и Хамъ и Іафетъ, раздѣливши землю, — жребьи кинувши, — (чтобъ) непереходить никому въ долю братнину, жили каждый въ своей части.

, , буки, б.

[10]

[11]

[12]

Былъ языкъ (и народъ) одинъ, и, когда умножились люди на землѣ, задумали они выстроить столбъ (башню) до неба.

, , вѣди, в.

И собрались на мѣстѣ Сенаръ строить столбъ (башню) до неба и городъ вокругъ него Вавилонъ.

, , земля, з.

И строили башню сорокъ лѣтъ, и (еще) некончена была.

, , глаголь, г.

[13]

[14]

И сошёлъ Господь Богъ, (чтобъ) видѣть городъ и башню, и сказалъ Господь: вотъ родъ одинъ и языкъ (народъ) одинъ.

, , рцы, р.

[15]

[16]

И смѣшалъ Богъ языки (народы), и раздѣлилъ на семьдесять два народа (языка), и разсѣялъ по всей землѣ. Послѣ смѣшенія же народовъ, Богъ вѣтромъ большимъ разрушилъ башню.

, , ижица, ѵ.

И есть остатокъ ея между Ассиромъ и Вавилономъ, и онъ въ высоту и ширину локтей пять тысячъ четыреста тридцать три.

, , еръ, ъ (въ концѣ слова Ъ, и как О въ серединѣ слова).

Послѣ разрушенія башни и послѣ раздѣленія народовъ, взяли потомки Симовы восточныя страны, а Хамовы потомки южныя страны.

, , фертъ, ф.

Іафетовы же (потомки) взяли западъ и сѣверныя страны. Изъ этихъ-то семидесяти двухъ народовъ (языковъ) одинъ былъ народъ (языкъ) Славянскій отъ племени Іафетова.

, , , , , укъ, у.

[17]

[18]

Послѣ же долгаго времени сѣли Славяне по Дунаю, гдѣ нынче Угорская земля и Болгарская.

, , мыслѣте, м.

[19]

[20]

Изъ этихъ Славянъ разошлись (Славяне) по землѣ и прозвались именами своими, гдѣ (кто) сѣлъ на какомъ мѣстѣ; какъ (напримѣръ, какіе) пришедши сѣли на рѣкѣ по имени Морава, (тѣ) и прозвались Морава.

, , ять, ѣ.

Такъ тѣже Славяне пришедши сѣли по Днѣпру и назвались Поляне, а другіе (назвались) Древляне, потому что сѣли въ лѣсахъ.

, , иже, и.

[21][22]

Иные сѣли по Двинѣ и назвались Полочане отъ рѣчки, которая втекаетъ въ Двину, по имени Полота. Отъ нея (-то) прозвались Полочане.

, , нашъ, н.

[23]

Славяне же сѣли вокругъ озера Илменя и прозвались своимъ именемъ, построили городъ и назвали его Новгородъ. Такъ разошелся славянскій народъ (языкъ); по нёмъ же и грамота прозвалась Славянская.

, , ерь (ь въ концѣ слова, въ серединѣ какъ е).

[24]

[25]

Когда Андрей, братъ Петровъ, училъ въ Синопіи, пришёлъ онъ въ Корсунь и увидѣлъ, что отъ Корсуни близко устье Днѣпровское; захотѣлъ онъ идти въ Римъ и пришёлъ въ устье Днѣпровское.

, , отъ.

[26]

[27]

Оттуда поплылъ по Днѣпру вверхъ, и случайно подплылъ и остановился подъ горами на берегѣ. На утро, вставши, онъ сказалъ бывшимъ съ нимъ ученикамъ: «видите ли горы эти?»

, , , , , я.

[28]

[29]

[30]

«(Что) На этихъ горахъ возсіяетъ благодать Божія, городъ большой будетъ и церквей много Богъ воздвигнетъ.» Взошедши на горы эти, онъ благословилъ ихъ, поставилъ крестъ, и, помолившись Богу, сошёлъ съ горы этой, гдѣ послѣ былъ Кіевъ, и поплылъ по Днѣпру вверхъ.

, , ща, щ.

[31]

И пришёлъ къ Славянамъ, гдѣ нынче Новгородъ; и видѣлъ жившиій тамъ народъ, какіе обычаи у нихъ, и какъ они моются, хлещутся, и подивился онъ имъ.

, , есть, е.

[32]

[33]

[34]

Пошёлъ онъ къ Варягамъ и пришёлъ въ Римъ, и разсказалъ, сколькихъ научилъ и сколько видѣлъ, и говорилъ: «съ удивленіемъ видѣлъ я Славянскую землю, когда шёлъ сюда; видѣлъ бани деревянныя, и истопятъ ихъ крѣпко, раздѣнутся до-нага и обольются квасомъ кислымъ, и возьмутъ на себя вѣтки молодыя (и) бьютъ себя сами»

, , живѣте, ж.

[35]

[36]

«И (до) того себя добьютъ, (что) едва выйдутъ еле живы; а обольются водою холодной, такъ оживутъ; и это дѣлаютъ всегда, и не мучитъ никто ихъ, а они сами себя мучаютъ, и это они дѣлаютъ мытьё себѣ, а не мученіе»

, , червь, ч.

[37]

[38]

[39]

Имѣли Славяне обычаи свои и законъ отцовъ своихъ и преданіе, и каждый (славянскій народъ) свой нравъ. Поляне своихъ отцовъ обычай имѣли кроткій и тихій, и уваженіе къ снохамъ своимъ, къ сестрамъ, къ матерямъ и къ родителямъ своимъ, къ свекровямъ и къ деверямъ большое уваженіе имѣли, и брачные обычаи имѣли:

, , ша, ш.

Не ходилъ зять за невѣстой, но приводили (её) съ вечера, а на утро приносили за ней, что́ даютъ.

, , зѣло, з.

[40]

А Древляне жили звѣрскимъ образомъ, по скотски: убивали другъ друга, ѣли всё нечистое, и браковъ у нихъ не бывало, но похищали дѣвицъ.

, , твердо, т.

[41]

И Радимичи, и Вятичи, и Сѣверъ одинъ обычай имѣли: жили въ лѣсу, какъ всякій звѣрь, ѣли всё нечистое, браковъ не бывало у нихъ, но игры между сёлъ, и тутъ похищали жёнъ себѣ; и имѣли по двѣ и по три жены.

, , люди, л.

[42]

[43]

Если кто умиралъ, дѣлали тризну (поминки) надъ нимъ, и потомъ дѣлали костёръ большой, и клали его на костёръ; мертваго сжигали, а потомъ, собравши кости, вкладывали (ихъ) въ посудину небольшую и ставили на столбахъ на дорогахъ, что́ дѣлаютъ Вятичи и до нынѣ.

, , , , онъ, о.

[44]

[45]

Въ году шесть тысячь триста шестидесятомъ, когда началъ Михаилъ Царь Греческій царствовать, начала прозываться Русская земля. Отсюда и начнёмъ и числа ноставимъ. Такъ отъ Адама до потопа двѣ тысячи двѣсти сорокъ два года, а отъ потопа до Авраама тысяча восемьдесятъ два года.

, , пси, пс.

[46]

А отъ Авраама до исхода Моѵсея четыреста тридцать лѣтъ, а отъ исхода Моѵсея до Давида Псалмопѣвца шестьсотъ одинъ годъ.

, , , i.

[47]

А отъ Давида Псалмопѣвца и отъ начала царства Соломонова до плѣненія Іерусалима четыреста сорокъ восемь лѣтъ.

, , кси, кс.

А отъ плѣненія до Александра триста восемьнадцать лѣтъ, а отъ Александра до Рождества Христова триста тридцать три года.

, , како, к.

[48]

[49]

А отъ Христова Рождества до Константина триста восемьнадцать лѣтъ, отъ Константина же до Михаила этого пятьсотъ сорокъ два года. Въ шесть тысячъ триста шестьдесятъ седьмомъ году брали дань Варяги изъ заморья съ Чуди и съ Славянъ, съ Мери и съ всѣхъ Кривичей. А Козары брали съ Полянъ и съ Сѣверянъ и съ Вятичей.

, , еры.

[50]

[51]

Въ шесть тысячъ триста семидесятомъ году прогнали Славяне Варяговъ за море и не дали имъ дани, и начали сами собою управляться; и не было у нихъ правды, и возсталъ родъ на родъ, сдѣлались у нихъ междоусобицы, и воевать начали между собою.

, , ю.

[52][53]

[54]

[55]

[56]

(И) сказали сами между собою: «поищемъ себѣ князя, который бы управлялъ нами и судилъ по правдѣ». (И) пошли за море къ Варягамъ къ Руси. (И) сказали Руси Чудь, Славяне и Кривичи: «вся земля наша велика и богата, а распорядка въ ней нѣтъ; такъ пойдите княжить и владѣть нами». И выбрались три брата съ родными своими, и взяли съ собою всю Русь, и пришли; старшій Рюрикъ сѣлъ въ Новгородѣ, а второй Синеусъ въ Бѣлоозѣрѣ, а третій въ Изборскѣ Труворъ.

, , цы, ц.

[57]

[58]

[59][60]

Послѣ двухъ лѣтъ Синеусъ померъ и братъ его Труворъ, и принялъ власть Рюрикъ. И было у него два мужа, Аскольдъ и Диръ, не рода его, но бояре; и они отпросились къ Царь-граду съ родными своими.

, , добро, д.

[61]

[62]

[63]

[64]

[65]

И пошли по Днѣпру и, идучи мимо, увидали на горѣ городокъ и спросили: чей это городокъ? (И имъ) сказали: «были три брата: Кій, Щекъ, Хоривъ, которые построили городокъ этотъ, и вымеръ ихъ родъ, а мы живёмъ здѣсь и платимъ дань единоплеменникамъ ихъ Козарамъ. Аскольдъ же и Диръ остались въ городѣ этомъ. Въ шесть тысячъ триста восемьдесятъ седьмомъ году, Рюрикъ умирая передалъ княженіе свое Олегу, бывшему изъ его же рода, отдавъ ему сына своего на руки, Игоря; потому что былъ онъ (еще) малъ очень.

ИЗЪ ЧЕТЬИ МИНЕИ.

[66]

[67]

О ФИЛАГРiИ МОНАХѢ, КОТОРЫЙ, НАШЕДШИ ТЫСЯЧУ ЗОЛОТЫХЪ, ВОРОТИЛ ПОТЕРЯВШЕМУ.

[68]

[69]

[70][71]

Былъ нѣкто монахъ, по имени Филагрій, жившій въ Іерусалимѣ; онъ дѣлалъ рукодѣліе и отъ своего труда ѣлъ хлѣбъ. Когда стоялъ онъ (разъ) на торгу, продавая работу свою, забылъ одинъ (человѣкъ) кошель, заключавшій тысячу золотыхъ. Нашедши его, старецъ сталъ на своёмъ мѣстѣ, говоря: потерявшій, конечно, прійдётъ. И вотъ пришёлъ тотъ — плачетъ.

[72]

[73]

[74][75]

[76]

Онъ взялъ и подалъ ему нетронутый (кошель). Тотъ и держитъ, желая дать ему нѣкоторую часть; а старецъ и слышать не хочетъ. Тогда тотъ сталъ кричать: Подите, поглядите на Божьяго человѣка! что это онъ дѣлаетъ! А старецъ, убѣжавъ, вышелъ изъ города, чтобы его не узнали. А дѣлалъ онъ это, чтобы не стали его почитать.

О ДРОВОСѢКѢ МУРИНѢ.

[77]

[78]

[79]

[80]

Была нѣкогда въ Кипрской землѣ большая засуха. И молилъ Бога объ этомъ епископъ той страны, и былъ голосъ съ неба, говорившій ему: Иди послѣ утрени къ тѣмъ (дальнимъ) воротамъ города, и, если кого увидишь входящаго прежде (другихъ), того и останови, чтобы онъ помолился; и будетъ вамъ дождь. И сдѣлалъ епископъ такъ: вышелъ съ причтомъ своимъ и сѣлъ у воротъ города.

[81]

[82]

[83][84]

[85]

[86]

[87]

[88]

И вотъ входитъ одинъ старикъ, неся беремя дровъ на продажу. Всталъ епископъ и остановилъ его. И тотъ тотчасъ сложилъ себѣ съ плечъ беремя дровъ. И, поклонившись ему, епископъ попросилъ его, говоря: «Отецъ мой! Господа ради, помолись, чтобы послалъ намъ Господь милость свою, и чтобы былъ нынче на землю дождь!» Но старикъ говорилъ, что онъ недостоинъ. И когда епископъ упрашивалъ его, чтобы онъ помолился, и когда онъ, преклонивъ колѣна, помолился, дождь и пошёлъ.

[89]

И просилъ епископъ старика, говоря: «Окажи ты намъ милость, отецъ! пользы (нашей) ради, разскажи свою жизнь, чтобы и мы поревновали (по тебѣ)!»

[90][91]

[92]

[93]

И сказалъ старикъ: «Прости мнѣ, владыко! я — грѣшный человѣкъ, на горькую долю родившійся и ничего не имѣющій отраднаго, чѣмъ бы утѣшилась моя душа! а вотъ, какъ видишь ты меня, выхожу я изъ города и, собравъ беремя дровъ, продамъ его, и куплю хлѣба, который ѣмъ; а другаго нѣтъ ничего у меня; сплю въ церкви, и опять выхожу и тоже дѣлаю; если же холодно бываетъ, или ненастье день или два, остаюсь голоднымъ, хваля Бога, пока снова ведро наступитъ, такъ что я могу выйти и рубить дрова.

[94]

[95]

[96]

[97]

[98]

И епископъ, получившій пользу (назиданье) съ причтомъ своимъ, и всѣ — прославили Бога о трудѣ старика; и сказали ему: Самымъ дѣломъ исполнилъ ты Писание: «пришлецъ я на землѣ». — И епископъ, взявъ его, питалъ его и покоилъ, пока (не) преставился онъ къ Господу.

[99]

[100]

ЖИТІЕ ПРЕПОДОБНАГО ОТЦА НАШЕГО ДАВИДА, КОТОРЫЙ ПРЕЖДЕ БЫЛЪ РАЗБОЙНИКОМЪ.

[101]

[102]

[103][104]

Этотъ святой и преподобный отецъ нашъ Давидъ былъ прежде разбойникомъ, жившимъ въ пустынѣ Ермопольской, дѣлавшимъ многія злодѣйства и многихъ убивавшимъ; такъ (онъ былъ) золъ и суровъ, какъ никто другой: имѣлъ подъ своимъ начальствомъ дружины болѣе тридцати человѣкъ, дѣлавшихъ съ нимъ разбой.

[105]

[106]

[107]

[108]

Однажды, сидя съ ними на горѣ, онъ подумалъ о своёмъ житьѣ и весьма устрашился Бога, что сдѣлалъ такое зло, и оставивъ все, что́ съ нимъ было, пошёлъ въ монастырь. Когда онъ ударилъ въ ворота, вышелъ привратникъ и сказалъ ему: «Чего ты хочешь?» Давидъ же сказалъ ему: «Я хочу быть монахомъ». И привратникъ, пойдя, сказалъ о немъ игумену.

[109]

[110]

Игуменъ же пришедши увидѣлъ его, что онъ старый человѣкъ, и сказалъ ему: «ты не можешь быть здѣсь, такъ какъ у братіи много труда и велико воздержаніе; ты же другаго нрава и монастырскихъ уставовъ не можешь соблюдать». Онъ же просилъ, говоря: «все, что́ повелите мнѣ, сдѣлаю, только примите меня». Игуменъ отказывалъ, говоря: «не можешь ты жить съ нами».

[111][112][113]

[114]

[115][116]

[117]

[118]

Тогда онъ сказалъ игумену: «знай, отецъ, что́ я — Давидъ, старшина разбойниковъ, и пришелъ я къ вамъ, чтобы плакаться о моихъ грѣхахъ; если же ты меня не хочешь принять, то объявляю вамъ съ клятвою, что пойду къ прежнему моему занятію, приведу съ собой сколько есть у меня разбойниковъ, и всѣхъ васъ перебью и разорю монастырь вашъ». Игуменъ, услышавъ это, взялъ его въ монастырь и постригъ въ ангельскій образъ.

[119]

[120]

[121]

[122][123]

И началъ Давидъ подвизаться въ воздержаніи и пріучать себя къ смиренію, и въ скоромъ времени всѣхъ черноризцевъ, которые были въ монастырѣ, превзошёлъ добродѣтелями, и былъ всѣмъ полезенъ жизнью и словомъ. Однажды, когда сидѣлъ онъ въ кельи, сталъ предъ нимъ Гавріилъ архангелъ, говоря ему: «Давидъ, Давидъ! простилъ Господь грѣхи твои и ты будешь отнынѣ творящимъ чудеса». Давидъ же отвѣчалъ ангелу: «не могу повѣрить тому, что простилъ Господь въ малое время грѣхи мои, которые весьма тяжки и несмѣтнѣе песка морскаго»

[124]

[125]

[126][127]

Архангелъ сказалъ ему: «я Гавріилъ Архангелъ, который не пощадилъ и Захарію, невѣровавшаго моимъ словамъ, а связалъ въ наказаніе его языкъ, чтобы онъ вѣровалъ говоримому мною; такъ тебя ли я пощажу? такъ вотъ отнынѣ пусть ты будешь нѣмъ!» Давидъ поклонился и сказалъ ангелу: «Когда я былъ разбойникомъ, совершалъ нехорошія дѣла и проливалъ много крови, тогда ты не связалъ мнѣ языка, неприносившаго славы Богу; когда же я хочу служить Господу и приносить ему хвалу, такъ ты вяжешь мой языкъ, такъ что мнѣ не (можно будетъ) говорить».

Сказалъ ему ангелъ: «будь говорящимъ, когда будешь славить Бога и молиться Ему въ канонѣ; кромѣ того молчи». И такъ наказавъ его, ангелъ удалился.

[128]

Онъ же воздалъ благодареніе Богу о прощеніи своихъ согрѣшеній. Потомъ онъ сотворилъ Божіею благодатію много чудесъ, слѣпымъ отверзъ зрѣнье, хромыхъ сдѣлалъ ходящими, бѣсноватыхъ изцѣлилъ; и пѣлъ (только) въ церкви на молитвѣ, другаго же слова не могъ произносить, какъ второй Захарія. И проживши много лѣтъ, бывъ для всѣхъ назиданіемъ, онъ отошелъ къ Господу; и нынѣ стоя предъ Нимъ, немолчно молится о насъ: его молитвами и мы да получимъ Господню милость. Аминь.

КНИГА БЫТIЯ.

[129]

[130]

1. Въ началѣ сотворилъ Богъ небо и землю.

[131][132]

2. Земля же была безвидна и пуста, и тьма надъ бездною; и Духъ Божій носился надъ водою.

3. И сказалъ Богъ: да будетъ свѣтъ; и сталъ свѣтъ.

4. И увидѣлъ Богъ свѣтъ, что онъ хорошъ; и отдѣлилъ Богъ свѣтъ отъ тьмы.

5. И назвалъ Богъ свѣтъ днемъ, а тьму ночью. И былъ вечеръ, и было утро: день одинъ.

[133]

6. И сказалъ Богъ: да будетъ твердь посреди воды и да отдѣляетъ она воду отъ воды; и стало такъ.

7. И создалъ Богъ твердь; и отдѣлилъ воду, которая подъ твердію, отъ воды, которая надъ твердію.

8. И назвалъ Богъ твердь небомъ; и увидѣлъ Богъ, что это хорошо. И былъ вечеръ, и было утро: день вторый.

[134]

9. И сказалъ Богъ: да соберётся вода, которая подъ небомъ, въ одно мѣсто; и да явится суша: и стало такъ. И собралась вода подъ небомъ въ свои мѣста, и явилась суша.

10. И назвалъ Богъ сушу землёю, а собраніе водъ назвалъ морями: и увидѣлъ Богъ, что это хорошо.

11. И сказалъ Богъ: да произраститъ земля зелень, траву сѣющую сѣмя, по роду и по подобію ея, и дерево плодовитое, приносящее по роду своему плодъ, въ которомъ сѣмя его на землѣ: и стало такъ.

12. И произвела земля зелень, траву, сѣющую сѣмя по роду и по подобію ея, и дерево плодовитое приносящее плодъ, въ которомъ сѣмя его по роду его на землѣ. И увидѣлъ Богъ, что это хорошо.

13. И былъ вечеръ, и было утро: день третій.

[135]

14. И сказалъ Богъ: да будутъ свѣтила на тверди небесной, для освѣщенія земли, и для отдѣленія дня отъ ночи, и для знамений, и временъ, и дней, и годовъ.

15. И да будутъ они свѣтильниками на тверди небесной, чтобы свѣтить на землю: и стало такъ.

16. И создалъ Богъ два свѣтила великія; свѣтило большое, для управленія днёмъ, и свѣтило меньшее, для управленія ночью, и звѣзды.

17. И поставилъ ихъ Богъ на тверди небесной, чтобы свѣтить на землю,

18. И управлять днемъ и ночью, и отдѣлять свѣтъ отъ тьмы. И увидѣлъ Богъ, что это хорошо.

19. И былъ вечеръ и было утро: день четвертый.

20. И сказалъ Богъ: да произведётъ вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетятъ надъ землёю, по тверди небесной: и такъ стало.

[136]

21. И сотворилъ Богъ рыбъ большіхъ и всякую душу животныхъ пресмыкающихся, которыхъ произвела вода, по роду ихъ, и всякую птицу пернатую по роду ея: и увидѣлъ Богъ, что это хорошо.

[137]

22. И благословилъ ихъ Богъ, говоря: плодитесь и размножайтесь и наполняйте во́ды въ моряхъ, и птицы да размножаются на землѣ.

23. И былъ вечеръ, и было утро: день пятый.

[138]

24. И сказалъ Богъ: да произведётъ земля душу живую по роду ея, скотовъ, и гадовъ, и звѣрей земныхъ по роду ихъ: и увидѣлъ Богъ, что это хорошо.

25. И создалъ Богъ звѣрей земныхъ по роду ихъ, и скотъ по роду его, и всѣхъ гадовъ земныхъ по роду ихъ: и увидѣлъ Богъ, что это хорошо.

[139]

[140]

26. И сказалъ Богъ: сотворимъ человѣка по образу Нашему, и по подобiю Нашему; и да владычествуютъ они надъ рыбами морскими, и надъ птицами небесными, (и надъ звѣрями), и надъ скотомъ, и надъ всею землёю, и надъ всѣми гадами, пресмыкающимися по землѣ.

[141]

27. И сотворилъ Богъ человѣка по образу Своему, по образу Божию сотворилъ его; мужчину и женщину сотворилъ ихъ.

[142]

28. И благословилъ ихъ Богъ, и сказалъ имъ Богъ: плодитесь, и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте надъ рыбами морскими, (и надъ звѣрьми), и надъ птицами небесными), и надъ всякимъ скотомъ, и надъ всею землею), и надъ всякимъ животнымъ, пресмыкающимся по землѣ.

29. И сказалъ Богъ: вотъ, Я вамъ далъ всякую траву сѣющую сѣмя, какая есть на всей землѣ, и всякое дерево, у котораго плодъ древесный, сѣющій сѣмя; вамъ сіе будетъ въ пищу.

30. A всѣмъ звѣрямъ земнымъ, и всѣмъ птицамъ небеснымъ, и всякому гаду пресмыкающемуся по землѣ, въ которомъ душа живая, далъ Я всю зелень травную въ пищу: и стало такъ.

31. И увидѣлъ Богъ всё, что̀ Онъ создалъ, и вотъ, хорошо весьма. И былъ вечеръ, и было утро: день шестый.

ЕВАНГЕЛIЕ ОТЪ МАТѲЕЯ. —

[143]

34. Фарисеи, услышавъ, что Іисусъ привёлъ саддукеевъ въ молчаніе, собрались вмѣстѣ.

35. И одинъ изъ нихъ, законникъ, искушая Его, спросилъ, говоря:

[144]

[145]

36. Учитель! какая наибольшая заповѣдь въ законѣ?

[146][147]

[148]

37. Іисусъ сказалъ ему: возлюби Господа Бога твоего всѣмъ сердцемъ твоимъ, и всею душёю твоею, и всѣмъ разумѣніемъ твоимъ.

38. Сія есть первая и наибольшая заповѣдь.

39. Вторая же подобная ей: возлюби ближняго твоего, какъ самого себя.

40. На сихъ двухъ заповѣдяхъ утверждается весь законъ и пророки.

МОЛИТВА ГОСПОДНЯ. —

[149]

СѴМВОЛЪ ВѢРЫ. —

[150]

[151]

ДЕСЯТЬ ЗАПОВѢДЕЙ. —

[152]

ОСЕЛЪ ВЪ ЛЬВИНОЙ ШКУРҌ.

Осёлъ надҍлъ львиную шкуру, и всѣ думали — левъ. Побҍжалъ народъ и скотина. Подулъ вҍтеръ, шкура распахнулась, и стало видно осла. Сбҍжался народъ: исколотили осла.

КУРИЦА И ЛАСТОЧКА.

Курица нашла змҍиныя яица и стала ихъ высиживать. Ласточка увидала и говоритъ:

«То-то глупая! Ты ихъ выведешь, а какъ выростутъ, они тебя первую обидятъ».

ОЛЕНЬ И ЛАНЧУКЪ.

Ланчукъ[153] сказалъ разъ оленю:

«Батюшка, ты и больше и рҍзвѣе собакъ, да ещё и рога у тебя огромные на защиту; отчего ты такъ боишься собакъ?»

Олень засҍмялся и говоритъ:

«Правду говоришь, дитятко. Одна бҍда: какъ только услышу собачій лай, не успҍю подумать, а ужь бҍгу».

ЛИСИЦА И ВИНОГРАДЪ.

Лисица увидала — висятъ спҍлыя кисти винограда, и стала прилаживаться, какъ-бы ихъ съҍсть.

Она долго билась, но не могла достать. Чтобъ досаду заглушить, она говоритъ: «зелены ещё».

РАБОТНИЦЫ И ПѢТУХЪ.

Хозяйка по ночамъ будила работницъ и, какъ запоють пҍтухи, сажала за дҍло. Работницамъ тяжело показалось; и онѣ вздумали убить пҍтуха, чтобы не будилъ хозяйки. Убили, а имъ стало хуже: хозяйка боялась проспать и ещё раньше стала поднимать работницъ.

РЫБАКЪ и РЫБКА.

Поймалъ рыбакъ рыбку. Рыбка и говоритъ:

«Рыбакъ, пусти меня въ воду; видишь, я мелка: тебѣ отъ меня пользы мало будетъ. А пустишь, да я выросту, тогда поймаешь — тебѣ пользы больше будетъ».

Рыбакъ и говоритъ:

«Дуракъ тотъ будетъ, кто станетъ большой пользы ждать, а малую изъ рукъ упуститъ».

ЛИСИЦА И КОЗЁЛЪ.

Захотҍлось козлу напиться; онъ слҍзъ подъ кручь къ колодцу, напился и отяжелѣлъ. Сталъ онъ выбираться назадъ и не можетъ. И сталъ онъ ревѣть. Лисица увидала и говоритъ:

«То-то безтолковый! Коли-бы у тебя, сколько въ бородѣ волосъ, столько бы въ головѣ ума было, ты прежде, чѣмъ слҍзать, подумалъ бы, какъ назадъ выбраться».

СОБАКА И ЕЯ ТѢНЬ.

Собака шла по кладочкѣ черезъ рҍчку, а въ зубахъ несла мясо. Увидала она себя въ водѣ и подумала, что тамъ другая собака мясо несётъ, — она бросила своё мясо и кинулась отнимать у той собаки: того мяса вовсе не было, а своё волною унесло.

И осталась собака ни при чёмъ.

ЖУРАВЛЬ И АИСТЪ.

Мужикъ разставилъ на журавлей сҍти за то, что они сбивали у него посҍвъ. Въ сҍти попались журавли, а съ журавлями одинъ аистъ.

Аистъ и говоритъ мужику:

«Ты меня отпусти: я не журавль, а аистъ; мы самыя почётныя птицы; я у твоего отца на домѣ живу. И по перу видно, что я не журавль».

Мужикъ говоритъ:

«Съ журавлями поймалъ, съ ними и зарҍжу».

САДОВНИКЪ И СЫНОВЬЯ.

Хотѣлъ садовникъ сыновей пріучить къ садовому дҍлу. Когда онъ сталъ умирать, позвалъ ихъ и сказалъ:

«Вотъ дҍти, когда я умру, вы въ виноградномъ саду поищите, что́ тамъ спрятано».

Дҍти подумали, что тамъ кладъ, и когда отецъ умеръ, стали рыть и всю землю перекопали. Клада не нашли, а землю въ виноградникѣ такъ хорошо перекопали, что стало плода родиться много больше.

ВОЛКЪ И ЖУРАВЛЬ.

Подавился волкъ костью и не могъ выперхнуть. Онъ позвалъ журавля и сказалъ:

«Ну-ка, ты, журавль, у тебя шея длинная, засунь ты мнѣ въ глотку голову и вытащи кость; я тебя награжу».

Журавль засунулъ голову, вытащилъ кость и говоритъ:

«Давай же награду».

Волкъ заскрипѣлъ зубами, да и говоритъ:

«Или тебѣ мало награды, что я тебѣ голову не откусилъ, когда она у меня въ зубахъ была?»

УТКА И МѢСЯЦЪ.

Утка плавала по рҍкѣ, отыскивала рыбу и въ цҍлый день не нашла ни одной. Когда пришла ночь, она увидала мҍсяцъ въ водѣ, подумала, что это рыба, и нырнула, чтобъ поймать мҍсяцъ. Другія утки увидали это и стали надъ ней смҍяться.

Съ тѣхъ поръ утка такъ застыдилась и заробѣла, что, когда и видала рыбу подъ водой, она ужь не ловила ея и умерла съ голода.

ВОЛКЪ ВЪ ПЫЛИ.

Волкъ хотѣлъ поймать изъ стада овцу и зашёлъ подъ вҍтеръ, чтобы на него несло пыль отъ стада.

Овчарная собака увидала его и говоритъ:

«Напрасно ты, волкъ, въ пыли ходишь, глаза заболятъ». А волкъ говоритъ: «то-то и горе, собаченька, что у меня ужь давно глаза болятъ, а говорятъ — отъ овечьяго стада пыль хорошо глаза вылҍчиваетъ».

МЫШЬ ПОДЪ АМБАРОМЪ.

Жила одна мышь подъ амбаромъ. Въ полу амбара была дырочка, и хлҍбъ сыпался въ дырочку. Мыши житьё было хорошее, но она захотѣла похвастаться своимъ житьёмъ. Прогрызла больше дыру и назвала другихъ мышей.

«Идите», говоритъ, «ко мнѣ гулять, корму на всѣхъ достанетъ» Когда она привела мышей, она увидала, что дыры совсѣмъ не было. Мужикъ примҍтилъ большую дыру въ полу и задҍлалъ её.

ЗАЙЦЫ И ЛЯГУШКИ.

Сошлись разъ зайцы и стали плакаться на свою жизнь: «И отъ людей, и отъ собакъ, и отъ орловъ, и отъ прочихъ звҍрей погибаемъ. Ужь лучше разъ умереть, чѣмъ въ страхѣ жить и мучиться. — Давайте, утопимся!»

И поскакали зайцы въ озеро топиться. Лягушки услыхали зайцевъ и забултыхали въ воду. Одинъ заяцъ и говоритъ:

«Стойте, ребята! Подождёмъ топиться; вотъ лягушачье житьё, видно, ещё хуже нашего: онѣ и насъ боятся».

ТРИ КАЛАЧА И ОДНА БАРАНКА.

Одному мужику захотѣлось ҍсть. Онъ купилъ калачъ и съҍлъ; ему всё ещё хотѣлось ҍсть. Онъ купилъ другой калачъ и съҍлъ; ему всё ещё хотѣлось ҍсть. Онъ купилъ третій калачъ и съҍлъ; и всё ему ещё хотѣлось ҍсть. Потомъ онъ купилъ баранокъ и, когда съҍлъ одну, сталъ сытъ. Мужикъ ударилъ себя по головѣ и сказалъ:

«Экой я дуракъ! чтожъ я напрасно съҍлъ столько калачей? — Мнѣ бы надо сначала съҍсть одну баранку».

ДВѢ ЛОШАДИ.

Двѣ лошади везли два воза. Передняя лошадь везла хорошо, а задняя останавливалась. На переднюю лошадь стали перекладывать съ задняго воза; когда всё переложили, задняя пошла налегкѣ и сказала передней:

«Мучься и потѣй. Что больше будешь стараться, то больше тебя будутъ мучить»

Когда пріҍхали на постоялый дворъ, хозяинъ и говоритъ:

«Что мнѣ двухъ лошадей кормить, а на одной возить? Лучше одной дамъ вволю корму, а ту зарҍжу; хоть шкуру возьму»

Такъ и сдѣлалъ.

ОТЕЦЪ И СЫНОВЬЯ.

Отецъ приказывалъ сыновьямъ, чтобы жили въ согласiи; они не слушались. Вотъ онъ велѣлъ принесть вҍникъ и говоритъ:

«Сломайте!»

Сколько они ни бились, не могли сломать. Тогда отецъ развязалъ вҍникъ и велѣлъ ломать по пруту. Они поломали.

Отецъ и говоритъ.

«Такъ-то и вы, если въ согласіи жить будете, никто васъ не одолѣетъ; а если будете ссориться, да всё врозь, — васъ всякій легко погубитъ».

САМЫЯ ЛУЧШІЯ ГРУШИ.

Одинъ баринъ послалъ слугу купить самыхъ вкусныхъ грушъ. Слуга пришёлъ въ лавку и спросилъ грушъ. Купецъ подалъ ему; но слуга сказалъ:

«Нѣтъ, дай мнѣ самыхъ лучшихъ»

Купецъ сказалъ:

«Отвҍдай одну; ты увидишь, что онѣ вкусны».

«Какъ я узнаю», сказалъ слуга, «что онѣ всѣ вкусны, если отвҍдаю только одну?»

Онъ откусилъ по немногу отъ каждой груши и принёсъ ихъ барину. Тогда баринъ прогналъ его.

ТЕЛЕНОКЪ НА ЛЬДУ.

Телёнокъ скакалъ по закутѣ и выучился дҍлать круги и повороты. Когда пришла зима, телёнка выпустили съ другою скотиною на лёдъ къ водопою. Всѣ коровы осторожно подошли къ корыту, а телёнокъ разбҍжался на лёдъ, загнулъ хвостъ, приложилъ уши и сталъ кружить. На первомъ же кругу нога его раскатилась, и онъ ударился головою о корыто.

Онъ заревѣлъ:

«Несчастный я! По колҍно въ соломѣ скакалъ — не падалъ, а тутъ на гладкомъ поскользнулся».

Старая корова сказала.

«Кабы ты былъ не телёнокъ, ты бы зналъ, что гдҍ легче скакать, тамъ труднѣе держаться»

СОКОЛЪ И ПѢТУХЪ.

Соколъ привыкъ къ хозяину и ходилъ на руку, когда его кликали; пҍтухъ бҍгалъ отъ хозяина и кричалъ, когда къ нему подходили. Соколъ и говоритъ пҍтуху:

«Въ васъ, пҍтухахъ, нҍтъ благодарности; видна холопская порода. Вы, только когда голодны, идёте къ хозяевамъ. To-ли дҍло мы, дикая птица; въ насъ и силы много, и летать мы можемъ быстрѣе всѣхъ; а мы не бҍгаемъ отъ людей, а сами ещё ходимъ къ нимъ на руку, когда насъ кличутъ. Мы помнимъ, что они кормятъ насъ».

Пҍтухъ и говоритъ:

«Вы не бҍгаете отъ людей оттого, что никогда не видали жаренаго сокола, а мы то-и-дҍло видимъ жареныхъ пҍтуховъ».

ШАКАЛЫ И СЛОНЪ.

Шакалы поҍли всю падаль въ лҍсу, и имъ нечего стало ҍсть. Вотъ старый шакалъ и придумалъ, какъ имъ прокормиться. Пошёлъ онъ къ слону и говоритъ:

«Былъ у насъ царь, да избаловался: приказывалъ намъ дҍлать такія дҍла, какихъ нельзя исполнить; хотимъ мы другаго царя выбрать, — и послалъ меня нашъ народъ просить тебя въ цари. У насъ житьё хорошее: — что́ велишь, всё то будемъ дҍлать, и почитать тебя во всёмъ будемъ. Пойдёмъ въ наше царство.» Слонъ согласился и пошёлъ за шакаломъ. Шакалъ привёлъ его въ болото. Когда слонъ завязъ, шакалъ и говоритъ:

«Теперь приказывай; что велишь, то и будемъ дҍлать.»

Слонъ сказалъ:

«Я приказываю вытащить меня отсюда.»

Шакалъ разсмҍялся и говоритъ: хватайся хоботомъ мнѣ за хвостъ, — сейчасъ вытащу.»

Слонъ говоритъ:

«Развѣ можно меня хвостомъ вытащить?» А шакалъ и говоритъ: «такъ зачѣмъ-же ты приказываешь, чего нельзя сдҍлать? Мы и перваго царя за то прогнали, что онъ приказывалъ то, чего нельзя дҍлать»

Когда слонъ издохъ въ болотѣ, шакалы пришли к съҍли его.

ЦАПЛЯ, ЛЯГУШКА И РАКЪ.

Жила цапля у пруда и состарѣлась; не стало ужь въ ней силы ловить рыбу. Стала она придумывать, какъ бы ей хитростью прожить. Она и говорить рыбамъ: «а вы, рыбы, не знаете, что на васъ бҍда собирается: слышала я отъ людей, хотятъ они прудъ спустить и васъ всѣхъ повыловить. Знаю я, тутъ за горой — хорошъ прудокъ есть. Я бы помогла, да стара стала: тяжело летать.» Рыбы стали просить цаплю, чтобъ помогла.

Цапля и говоритъ:

«Пожалуй, постараюсь для васъ, перенесу васъ: только вдругъ не могу, a поодиночкѣ.»

Вотъ рыбы и рады; всѣ просятъ: «меня отнеси, меня отнеси!»

И принялась цапля носить ихъ: возьмётъ; вынесетъ въ поле, да и съҍстъ. И переҍла она такъ много рыбъ.

Жиль въ пруду старый ракъ. Какъ стала цапля выносить рыбу, онъ смекнулъ дҍло и говоритъ:

«Ну, теперь, цапля, и меня снеси на новоселье».

Цапля взяла рака и понесла. Какъ вылетѣла она на поле, хотѣла сбосить рака. Но ракъ увидалъ рыбьи косточки на полҍ, стиснулъ клещами цаплю за шею и удавилъ её, а самъ приползъ назадъ къ пруду и разсказалъ рыбамъ.

ЕЖЪ И ЗАЯЦЪ.

Повстрҍчалъ заяцъ ежа и говоритъ:

«Всѣмъ бы ты хорошъ, ёжъ, только ноги у тебя кривыя, заплетаются».

Ежъ разсердился и говоритъ:

«Ты что-жъ смҍешься; мои кривыя ноги скорѣе двоихъ прямыхъ бҍгаютъ. Вотъ дай только схожу домой, а потомъ давай на перегонку»!

Ежъ пошёлъ домой и говоритъ женѣ: «я съ зайцомъ поспорилъ: хотимъ бҍжать на перегонку».

Ежова жена и говоритъ: «ты, видно, съ ума сошёлъ! гдѣ тебѣ съ зайцемъ бҍжать? У него ноги быстрыя».

А ёжъ говоритъ: «у него ноги быстрыя, а у меня умъ быстрый. Ты только дҍлай, что́ я велю. Пойдёмъ въ поле».

Вотъ пришли они на вспаханное поле къ зайцу; ёжъ и говоритъ женѣ:

«Спрячься ты на этомъ концѣ борозды, а мы съ зайцомъ побҍжимъ съ другаго конца; какъ онъ разбҍжится, я вернусь назадъ; а какъ прибѣжитъ къ твоему концу, ты выходи и скажи: а я уже давно жду. Онъ тебя отъ меня не узнаетъ — подумаетъ, что это я».

Ежова жена спряталась въ бороздѣ, а ёжъ съ зайцомъ побҍжали съ другаго конца.

Какъ заяцъ разбҍжался, ёжъ вернулся назадъ и спрятался въ борозду. Заяцъ прискакалъ на другой конецъ борозды: глядь! — а ежова жена уже тамъ и говоритъ: «а я уже давно жду».

Заяцъ думаетъ: «что́ за чудо! какъ это онъ меня обогналъ»?

«Ну», говоритъ, «давай ещё разъ побҍжимъ»!

«Давай»!

Заяцъ пустился назадъ, прибҍжалъ на другой конецъ: глядь! — а ёжъ уже тамъ, да и говоритъ: «э, братъ, ты только теперь, а я уже давно тутъ.»

«Что за чудо!» думаетъ заяцъ, «ужь какъ я шибко скакалъ, а всё онъ обогналъ меня. Ну, такъ побҍжимъ ещё разъ, теперь ужь не обгонишь».

«Побҍжимъ!»

Поскакалъ заяцъ, что было духу: глядь! — ёжъ впереди сидитъ и дожидается.

И такъ заяцъ до тѣхъ поръ скакалъ изъ конца въ конецъ, что изъ силъ выбился.

Заяцъ покорился и сказалъ, что вперёдъ никогда не будетъ спорить.

ВОДЯНОЙ И ЖЕМЧУЖИНА.

Одинъ человҍкъ ҍхалъ па лодкѣ и уронилъ драгоцҍнный жемчугъ въ море. Человҍкъ вернулся къ берегу, взялъ ведро и сталъ черпать воду и выливать на землю. Онъ черпалъ и выливалъ три дня безъ устали.

На четвертый день вышелъ изъ моря водяной и спросилъ:

«Зачѣмъ ты черпаешь»?

Человҍкъ говоритъ:

«Я черпаю затѣмъ, что уронилъ жемчугъ»

Водяной спросилъ:

«А скоро-ли ты перестанешь?»

Человҍкъ говоритъ:

«Когда высушу море, тогда перестану»

Тогда водяной вернулся въ море, принёсъ тотъ самый жемчугъ и отдалъ чедовҍку.

ДѢВОЧКА И ГРИБЫ.

Двѣ дҍвочки шли домой съ грибами.

Имъ надо было переходить черезъ желҍзную дорогу. Онѣ думали, что машина далеко, взлҍзли на насыпь и пошли черезъ рельсы.

Вдругъ зашумѣла машина. Старшая дҍвочка побҍжала назадъ, а меньшая перебҍжала черезъ дорогу.

Старшая дҍвочка закричала сестрѣ: «не ходи назадъ»!

Но машина была такъ близко и такъ громко шумѣла, что меньшая дҍвочка не разслышала; она подумала, что ей велятъ бҍжать назадъ. Она побҍжала назадъ черезъ рельсы, споткнулась, выронила грибы и стала подбирать ихъ.

Машина уже была близко и машинистъ свистѣлъ что было силы.

Старшая дҍвочка кричала: «брось грибы»! а маленькая дҍвочка думала, что ей велятъ собрать грибы, и ползала по дорогѣ.

Машинистъ не могъ удержать машины. Она свистала изо всѣхъ силъ и наҍхала на дҍвочку

Старшая дҍвочка кричала и плакала. Всѣ проҍзжающіе смотрѣли изъ оконъ вагоновъ, а кондукторъ побҍжалъ на конецъ поҍзда, чтобы видѣть, что́ сдҍлалось съ дҍвочкой.

Когда поҍздъ прошелъ, всѣ увидали, что дҍвочка лежитъ между рельсами головой внизъ и нешевелится.

Потомъ, когда поҍздъ уже отъҍхалъ далеко, дҍвочка подняла голову, вскочила на колҍнки, собрала грибы и побҍжала къ сестрѣ.

КАКАЯ БЫВАЕТЪ РОСА НА ТРАВѢ.

Когда въ солнечное утро, лҍтомъ, пойдёшь въ лҍсъ, то на поляхъ, въ травѣ видны алмазы. Всѣ алмазы эти блестятъ и переливаются на солнцѣ разными цвҍтами — и желтымъ, и краснымъ, и синимъ. Когда подойдёшь ближе и разглядишь, что́ это такое, то увидишь, что это капли росы собрались въ треугольныхъ листахъ травы и блестятъ на солнцѣ.

Листокъ этой травы внутри мохнатъ и пушистъ какъ бархатъ. И капли катаются по листку и не мочатъ его.

Когда неосторожно сорвёшь листокъ съ росинкой, то капелька скатится какъ шарикъ свҍтлый, и не увидишь, какъ проскользнётъ мимо стебля. Бывало, сорвёшь такую чашечку, потихоньку поднесёшь ко рту и выпьешь росинку, и росинка эта вкуснѣе всякаго напитка кажется.

ИНДѢЕЦЪ И АНГЛИЧАНИНЪ.

Индҍйцы взяли на войнѣ въ плҍнъ молодаго англичанина, привязали къ дереву и хотѣли убить.

Старый индҍецъ подошёлъ и сказалъ: «не убивайте его, а отдайте мнѣ».

Его отдали.

Старый индҍецъ отвязалъ англичанина, свёлъ въ свой шалашъ, накормилъ и положилъ ночевать.

На другое утро индҍецъ велѣлъ англичанину идти за собой. Они шли долго, и когда подошли близко къ англійскому лагерю, индҍецъ сказалъ:

«Ваши убили моего сына, я спасъ тебѣ жизнь; иди къ своимъ и убивай насъ».

Англичанинъ удивился и сказалъ: «зачѣмъ ты смҍёшься надо мною? Я знаю, что наши убили твоего сына: убивай же меня скорѣе».

Тогда индҍецъ сказалъ: «когда тебя стали убивать, я вспомнилъ о своемъ сынѣ, и мнѣ стало жаль тебя. Я не смҍюсь: иди къ своимъ и убивай насъ, если хочешь». И индҍецъ отпустилъ англичанина.

СТАРАЯ ЛОШАДЬ.

У насъ былъ старый старикъ Пименъ Тимоѳеичъ. Ему было 90 лҍтъ. Онъ жилъ у своего внука безъ дҍла. Спина у него была согнутая: онъ ходилъ съ палкой и тихо передвигалъ ногами. Зубовъ у него совсѣмъ не было, лицо было сморщенное. Нижняя губа его тряслась; когда онъ ходилъ и когда говорилъ, онъ шлёпалъ губами, и нельзя было понять, что́ онъ говоритъ.

Насъ было четыре брата и всѣ мы любили ҍздить верхомъ. Но смирныхъ лошадей у насъ для ҍзды не было. Только на одной старой лошади намъ позволяли ҍздить; эту лошадь звали Воронокъ.

Одинъ разъ матушка позволила намъ ҍздить верхомъ, и мы всѣ пошли въ конюшню съ дядькой. Кучеръ осҍдлалъ намъ Воронка, и первый поҍхалъ старшій братъ. Онъ долго ҍздилъ: ҍздилъ на гумно и кругомъ сада, и когда онъ подъҍзжалъ назадъ, мы закричали: «ну, теперь проскачи!»

Старшій братъ сталъ бить Воронка ногами и хлыстомъ, и Воронокъ проскакалъ мимо насъ.

Послѣ старшаго сҍлъ другой братъ. И онъ ҍздилъ долго, и тоже хлыстомъ разогналъ Воронка и проскакалъ изъ подъ горы. Онъ ещё хотѣлъ ҍздить, но третій братъ просилъ, чтобы онъ поскорѣе пустилъ его. Третій братъ проҍхалъ и на гумно, и вокругъ сада, да ещё и по деревнѣ, и шибко проскакалъ изъ подъ горы къ конюшнѣ. Когда онъ подъҍхалъ къ намъ, Воронокъ сопѣлъ, а шея и лопатки потемнѣли у него отъ пота»

Когда пришёлъ мой черёдъ, я хотѣлъ удивить братьевъ и показать имъ, какъ я хорошо ҍзжу, — сталъ погонять Воронка изо всѣхъ силъ, но Воронокъ не хотѣлъ идти отъ конюшни. И сколько я ни колотилъ его, онъ не хотѣлъ скакать, а только трусилъ и заворачивалъ всё назадъ. Я злился на лошадь и изо всѣхъ силъ билъ её хлыстомъ и ногами. Я старался бить её въ тѣ мѣста, гдҍ ей больнѣе, сломалъ хлыстъ и остаткомъ хлыста сталъ бить по головѣ. Но Воронокъ всё не хотѣлъ скакать. Тогда я поворотилъ назадъ, подъҍхалъ къ дядькѣ и попросилъ хлыстика покрҍпче. Но дядька сказалъ мнѣ:

«Будетъ вамъ ҍздить, сударь, слҍзайте. Что лошадь мучить?» Я обидѣлся и сказалъ: «какъ же я совсѣмъ не ҍздилъ? Посмотри, какъ я сейчасъ проскачу! Дай, пожалуста, мнѣ хлыстъ покрҍпче. Я его разожгу».