Пельмень Бессмертный

Глава 15

Вокруг Кузьмича клубились тени. Одна из них, поменьше, тянула его за руку, канюча: «Дедушка! Расскажи мне сказку». Другая, большая, ее оттаскивала, что-то сердито выговаривая. Время от времени тени подступали близко, его ворочали как лодку-плоскодонку, чем причиняли боль. Кузьмич шипел и матерился, но тут какая-то тень клала ладони ему на спину — боль уходила, он забывался, чтобы опять очнуться в обществе теней. «Где, мать вашу, тоннель со светом вдалеке? — ругался он, впадая в гнев. — Где ангелы, встречающие души? Или же это все придумали какие-то распи…дяи, чтобы запудрить нам мозги? Где я сейчас? Где рай или ад? Или их не существует, а есть вот эта странная херня, которая нас мучит после смерти?»

Ему никто не отвечал. И, пребывая в этой зыбкой ипостаси, Кузьмич не знал, насколько это долго, поэтому сердился, но не впадал в уныние. Когда-нибудь все кончится, тогда и разберется. И это время наступило. Однажды он открыл глаза и с удивлением увидел, что лежит в кровати в знакомой комнате дома эйра. Он хмыкнул, поднял голову с подушки и осмотрелся. Нет, не ошибся — вот стол с визором, шкаф в отдалении, прикрытый ширмой вход к латрине и умывальнику. На столе стоял светильник, выхватывая из темноты мебель, стены и другую обстановку. Возле кровати на стуле, откинувшись на спинку, спала женщина — Кузьмич узнал Эмилию. Сиделка? Вспомнив то, что произошло с ним на площади перед домом, Кузьмич стал осторожно проверять свой организм на повреждения от схватки с Титом. Откинув одеяло, ощупал ребра на спине. Удивительно, но боли не было. Он попытался сесть, и это получилось. Тогда Кузьмич свесил ноги к полу и, опершись на кровать руками, медленно поднялся. Его немного повело, но он удержался на ногах. Освоившись с вертикальным положением, Кузьмич прошел за ширму, где с наслаждением зажурчал в латрину. Опорожнив пузырь, он потянул рычаг, смывая выделенную жидкость. Шум воды, как видно, разбудил Эмилию. Когда Кузьмич вернулся в комнату, она стояла на ногах и смотрела на голого любовника (под одеялом на Кузьмиче одежды не было) с изумлением и опасением во взоре.

— Егор! Зачем ты встал?

Она метнулась к Кузьмичу и обняла его одной рукой за талию, после чего отвела к кровати, куда и уложила, прикрыв заботливо одеялом.

— Тебе вставать пока что рано, — сказала, сев на стул. — Кальпурния велела, чтоб лежал.

— Да все нормально, — ответил ей Кузьмич. — Сходил, пописал и не развалился.

— Да что ты говоришь! — Эмилия возмутилась. — Хоть знаешь, что с тобой случилось?

— Помню. Сначала поломался о ступени. Потом снес голову гаду, а он свалился на меня. Тяжелый, сволочь! Я потерял сознание от боли.

— Когда с тебя стащили тело Тита, то все решили, что ты умер. Был весь в крови…

Эмилия всхлипнула.

— Успокойся! — Кузьмич погладил ее руку.

— Кровь была не твоя, — продолжила Эмилия, вытерев глаза, — и это сразу выяснилось. Но остальное… Переломанные ребра, разорванные мышцы, травмированные внутренние органы… Кальпурния тебя обследовала и сказала, что вряд ли выживешь. Но лечить взялась. Ночь от тебя не отходила, истратила всю ману. Продолжила на следующий день… После чего сказала, что обязательно поправишься — такая жажда жизни! Разрешила, чтоб навещали посетители — Гай, Юлия и я, конечно. Мол, так скорей вернешься из преддверия в Гадес, поскольку в нем и пребывал.

— С чего вы взяли?

— Так ты ругался вслух, — Эмилия улыбнулась. — На непонятном языке. Я слов таких не знаю, но было видно, что сердит. Понятно, что увидел Гадес, и не захотел там оставаться.

«Еще бы!» — мысленно вздохнул Кузьмич.

— И долго я валялся без сознания?

— Неделю.

— Ну, не фига себе! — Кузьмич от удивления присвистнул. — Крепко меня ударили. Кстати, что там было дальше? После того как отрубился?

— Полиция явилась, затем — легионеры. На гравилетах прилетели. Как выяснилось, все нападавшие — силонцы, ну, не считая Тита и его охраны. Шуму было много. Прибыл к дому и сам принцепс с тремя сенаторами. Они с Деметриусом поругались. Не знаю, за что им выговаривал хозяин, но выглядели они хмуро. После чего забрались в гравилет и улетели. Мне так рассказывали, сама не видела — помогала здесь Кальпурнии. Есть хочешь?

— Нет, — сказал Кузьмич. — Пить только хочется.

— Сейчас!

Эмилия вскочила и, подлетев к столу, налила из кувшина в кубок какой-то темной жидкости и поднесла его любовнику.

— Что это? — Кузьмич принюхался к питью. Запах был приятный, но незнакомый.

— Вино и укрепляющее зелье, Кальпурния готовила. Велела пить, когда очнешься. Это хорошее лекарство.

Кузьмич вздохнул и выпил. Лекарство не горчило, но сладким тоже не являлось. Вкус терпкий, кисловатый, отлично утоляет жажду. Вернув Эмилии опустошенный кубок, Кузьмич зевнул и вытянулся на кровати.

— Спи, — Эмилия поправила одеяло. — Тебе сейчас полезно.

— А ты ложись со мной рядом, — сказал Кузьмич. — Это не дело — куковать на стуле словно птичка…

Утром он проснулся первым, встал и умылся. После чего нашел в шкафу вычищенный и отглаженный костюм, оделся. Проснулась и Эмилия и сходу попыталась укорить.

— Зачем ты снова встал?

— Так чувствую себя нормально, — сказал Кузьмич. — Хватит валяться, надоело. Вместо того, чтобы ворчать, ты лучше б позаботилась о завтраке — есть хочется.

Эмилия убежала и вскорости явилась с Грымзой. Повариха тащила нагруженный тарелками поднос.

— Пельмень, я так безмерно рада, что ты поправился, — тараторила Грымза, сгружая снедь на стол. — Очень рада! Ты не представляешь, как мы переживали!

— Я тоже счастлив тебя видеть, — ответил ей Кузьмич. — Там, где я пребывал в последнюю неделю, так вкусно не кормили. Поэтому решил вернуться.

— Скажешь тоже!.. — Грымза захихикала. — Кушай! Ишь, отощал-то как! Костюм болтается, как на вешалке.

Кузьмич последовал ее совету. Они с Эмилией позавтракали, после чего отправились на свежий воздух прогуляться. Выйдя на площадь, Кузьмич встал и осмотрелся. Мешки с песком убрали, как и сбитый ими гравилет. Поломанные плиты заменили, калитку — тоже. Только исклеванные пулями колонны дома и его фасад напоминали о кипевшем здесь недавно бое. Кузьмич отправился в знакомую беседку в парке, где сел и отослал Эмилию. Пускай немного отдохнет. Лицо уставшее, белки глаз красные — неделю у его постели не отходя! С ним ничего не станется — он посидит немного, после чего вернется к себе в комнату.

Эмилия подчинилась. Когда она ушла, Кузьмич задумался, но долго размышлять ему не дали — пришел Деметриус. Скорей всего, что эйру сообщили, что поглотитель встал и ходит.

— Рад видеть тебя в здравии, — сказал Деметриус, поздоровавшись. — Поговорим?

Кузьмич кивнул. Эйр сел на мраморную лавку.

— Сначала о насущном. Сенат твою стрельбу по магам-поглотителям счел вынужденной мерой и постановил освободить тебя от наказания. Раненых подлечат, после чего осудят за измену — эти двое последовали за предателем. Другие отказались. В закон о неприкосновенности высокородных внесли поправку. Отныне те, кто изменил республике, тем более, объявленные вне закона подлежат уничтожению любым доступным способом от рук любого гражданина.

— И как только решились! — съязвил Кузьмич.

— Я настоял, — ответил эйр. — Сказал им, что из-за прежнего закона я едва не потерял семью, республика — территорию. За поправку проголосовали все без исключения сенаторы.

— Давно бы так! — сказал Кузьмич.

— Раньше причины не было, — пожал плечами эйр. — Высокородные республике не изменяли. Это первый случай, надеюсь, что последний. Теперь о более приятном. За уничтожение изменника-принцепса, объявленного вне закона, Сенат даровал тебе гражданство Фионы и постановил считать тебя высокородным, тем более что свой могучий дар ты продемонстрировал на практике. Снести ударом чужой маны голову… — Деметриус закатил глаза. — Такого прежде не было. Ты теперь легенда, и можешь основать свой род в Фионе.

— Зачем мне это нужно? — Кузьмич поморщился. — Не забывай, что я старик.

— Не сказал бы, — эйр улыбнулся. — Эмилия не жаловалась. К слову, она вполне может родить тебе ребенка или двух. Как захотите. Теперь последнее. За заслуги перед республикой в предотвращении большой войны Сенат постановил отдать тебе поместье Тита неподалеку от Рексаны. Оно объявлено выморочным имуществом — наследников у Тита не было, и перешло в казну. Дом у него отличный, побольше и роскошней моего. С чем я тебя и поздравляю.

— И что я буду делать в таком огромном доме? Собак гонять по коридорам?

— Не нравится — продай, — пожал плечами эйр. — Я с удовольствием куплю. Взамен присмотришь что-нибудь в столице, а на разницу в стоимости сможешь жить десятилетиями, ни в чем себе не отказывая. Хотя ты человек не падкий к роскоши, в чем я имел возможность убедиться. О главном. Твоя служба завершилась. Ты исполнил клятву, данную перед богами, взамен я выполню свою.

— Как завершилась? А Маркус?

— Мертв.

— И кто его уконтрапупил?

— Я, — сказал Деметриус. — Как ты и предсказал, он прилетел к нам с Титом. Нашли в одном из уцелевших гравилетов. Охранники его вытащили, поставили передо мной, а я ударил… — Деметриус вздохнул. — Был очень зол. Отныне Юлии ничто не угрожает, и охранять ее не нужно. Теперь спрошу тебя, Егор. Что будешь дальше делать? Останешься в нашем мире или вернешься на Праматерь?

Кузьмич задумался.

— Вся моя семья: супруга, дочка и воспитанник хотят, чтоб ты остался, — продолжил эйр. — И я, конечно, тоже. Жаль будет потерять такого друга.

— Воспитанник? — Кузьмич невольно удивился. — Ты взял кого-то в дом?

— Он сам здесь появился, — Деметриус улыбнулся, — и ты его прекрасно знаешь. Гай Клавдий Первый.

— Троленок? Ты взял его на воспитание в семью высокородных?

— У мальчика есть Дар. Его сначала Юлия заметила, Кальпурния проверила и подтвердила — из мальчика получится прекрасный медикус. При надлежащем обучении, конечно. Воспитывать одаренного почетно, неважно, что его родила тролка.

— А как же ваша убежденность, что магия доступна лишь выходцам с Праматери?

— Любое правило имеет исключение, — пожал плечами эйр. — К тому ж и правила не абсолютны. Благодаря общению с тобой, Егор, я многое переосмыслил и вижу то, о чем прежде не задумывался. Мы вырождаемся, я говорю о высокородных. Нас мало и становится все меньше. Фактически уже сейчас мы заключаем близкородственные браки, что отрицательно сказывается на потомстве. Рождаются уроды. Об этом вслух не говорят, но все высокородные об этом знают, и свои тайны тщательно скрывают. Уродов отдают на воспитание в простые семьи, которым платят за молчание. Мы нуждаемся в приливе свежей крови, но для этого необходимо преодолеть веками культивируемое чванство и неприятие смешанных браков. Не только с простецами, но и с тролами. Иначе мы погибнем — со временем нас покорят силонцы. У них нет ограничений по происхождению, любой может пробиться к власти. Мы нуждаемся в реформах, но сам их провести я не сумею, понадобится помощь. У меня есть единомышленники, но их немного. Помоги нам. К тебе прислушаются — ты прибыл к нам с Праматери и делом доказал, что стоишь уважения. Останешься?

— Давай поступим так, — сказал Кузьмич. — Я полечу к себе на Землю, пробуду там с декаду. Там окончательно решу. Через десять дней ты вышлешь мага-экзогента, и я либо вернусь с ним, либо останусь в своем мире.

— Договорились, — эйр кивнул. — Но помни: здесь тебе все рады.

И вновь Кузьмич был в красочном тоннеле со стенками из ярких звезд. Вновь, повторяя все его изгибы, летел с невероятной скоростью. «Если с размаху грохнусь, от пола будут отскребать», — мелькнула вдруг паническая мысль, только Кузьмич прогнал ее подальше. Он не разбился в первый раз, когда его тащили на Фиону, не стоит думать, что по возвращению на Землю получится иначе. Мысль спряталась, но червячок сомнения остался. Кто знает этих магов-экзогентов с их странным Даром? Возьмут и промахнутся. Вместо того, чтоб оказаться в своей спальне, Кузьмич застрянет в стеновой панели, да так, что туловище с головой окажутся внутри квартиры, а ноги с задницей — снаружи. И как его потом извлечь, желательно — живого?

Однако обошлось. Он даже приземлился на ноги, а не на спину, как в первый раз. Мягкий ковер смягчил удар в подошвы. Кузьмич невольно пошатнулся, но устоял. И тут же рядом с ним возник Писториус в сияющем облаке.

— Согласно уговору, я доставил тебя, Егор Кузьмич Калечиц, туда, откуда взял с Праматери, — произнес маг велеречиво. — Сейчас я удалюсь и буду здесь спустя декаду. До встречи!

Он исчез. Кузьмич прошел к дверям и щелкнул выключателем — вокруг стояла темнота. Осмотрелся. Писториус не обманул: он находился в собственной спальне, откуда так неожиданно переместился в незнакомый мир. Вон смятая постель и тренировочный костюм на спинке стула у кровати. Ну, здравствуй, Родина! Он посмотрел на круглый циферблат часов, висевших на стене. Запитанный от батарейки механизм работал, перемещая длинную и узкую секундную стрелку. Без трех минут четыре — утра, конечно. Почесав в затылке, Кузьмич направился в прихожую, где открыл входную дверь и вышел в тамбур. На створке с наружной стороны не имелось признаков, что квартиру опечатывали. Значит, его пока что не хватились.

Вернувшись внутрь, Кузьмич переоделся в тренировочный костюм, спрятав свой черный мага подальше в шкаф. Туда же сунул сумку с ауреями, полученными от Деметриуса. Поставил на зарядку смартфон с планшетом. Батареи в них разрядились в хлам, но Кузьмич надеялся, что оживут. Ноутбук, запитанный от сети, включился, Кузьмич проверил почту. Одна реклама, за четыре с лишним месяца ему никто не написал. Обидно… Кузьмич проконтролировал, как банк платил за коммуналку, электроэнергию и интернет. Порядок, нет задолженностей.

Оставив ноутбук подключенным к сети, чтоб заряжалась батарея, Кузьмич прошел на кухню, где первым делом вычистил холодильник от залежавшихся продуктов. Сложил в пакет, куда отправился и высохший заплесневелый хлеб. Пакет отнес и выбросил в мусоропровод. После чего вернулся в кухню, где поставил чайник. Чай с сахаром не пострадали от долгого хранения, как и сушки в запечатанном пакете. Срок годности их кончился, но это ладно, сушками еще никто не отравился. Кузьмич их грыз здоровыми зубами, запивая горячим, сладким чаем.

Покончив с чаепитием, Кузьмич стал прибираться в доме. Прежде он страшно не любил это занятие: спина болела, ноги и суставы пальцев. Теперь работал с удовольствием, стирая пыль и убирая паутину в углах под потолком. И вот откуда появляется? И чем питаются паучки в пустой квартире? Покончив с этим, он прошелся пылесосом в углах, под мебелью, по коврам и ламинату. Вынес и выбросил заполненный до отказа бумажный пылесборник в мусоропровод. Сменил постельное белье, забросив старое в стиральную машину. Включил ее. Пока он этим занимался, наступило утро. Кузьмич оделся потеплее — термометр за окном показывал плюс десять градусов (в Минске весна), взял бумажник и направился в ближний супермаркет, который открывался в восемь. Обратно он вернулся с двумя тяжелыми пакетами. И в тамбуре лицом к лицу столкнулся с соседкой по площадке. Он вежливо поздоровался:

— Здравствуй, Пантелеевна.

— Кузьмич? Ты что ли? — соседка удивилась. — Давно тебя не видела.

— В отъезде был — и далеко отсюда, — ответил он.

— Ты, вроде как помолодел, — прищурилась соседка. — Вон седина пропала и морщины. Я бы сказала, что не это Калечиц, а сын его, если бы не знала, что у тебя лишь только дочка.

— Лечился на Тибете у тамошних монахов, — сообщил Кузьмич. — Отсюда и такой эффект.

— А к ним всем можно? — заинтересовалась Пантелеевна.

— Берут только мужчин и то не каждого, — разочаровал ее Кузьмич. — Мне помогли знакомые.

— И тут ябатькам[16] привилегии! — окрысилась соседка и юркнула в свой квартиру.

Кузьмич лишь хмыкнул. В 2020-м Пантелеевна отметилась в протестах и даже схлопотала штраф за то, что шлындалась по улицам с бело-красным флагом. На власть она таила горькую обиду — ей пенсию назначили маленькую. А то, что она, владея частным магазином, платила страховые взносы по минимальной ставке, считала несущественным. Ведь государство ей по гроб обязано! За что — неважно. Не получилось у Пантелеевны заодно скопить на старость денег: когда их было много, все улетало на пьянки и гулянки. Нередко — за полночь. Кузьмич не раз ходил к ней успокаивать компанию, чтобы не мешали спать. А дальше все по классике: магазин соседки разорился, когда вокруг построили супермаркеты, продать его не получилось, а вместо накоплений остались лишь долги. И кто ей доктор?

В квартире он приготовил себе завтрак из яичницы с свиной грудинкой, поел, помыл посуду. И в этот миг услышал мелодию ожившего смартфона. Метнувшись в спальню, Кузьмич взял аппарат. Так, номер незнакомый и код страны небелорусский. Мошенники? Вряд ли, те используют мессенджеры. Звонок был по мобильной связи. Он провел пальцем по экрану.

— Алло?

В ответ — молчание.

— Алло, я вас не слышу, — нахмурился Кузьмич. — Говорите, или я сброшу вызов.

— Папа?

— Я, доча, — произнес Кузьмич, ощутив, как заколотилось сердце. — Откуда ты звонишь?

— Из Вильнюса. Я уже неделю пытаюсь дозвониться. Набирала, а номер не доступен.

— Я был в отъезде за границей. Там глушь, и связи не было. Вернулся лишь сегодня, а тут звонок. Как понимаю, у тебя случилось что-то?

— Случилось… — он расслышал всхлип. — Нас с Софьей Павлик бросил. Нашел себе другую, помоложе. А она, такая сучка, запретила ему встречаться с нами. Деньгами более не помогает, жить не на что. Что делать, папа?

Она заплакала.

— Вот что, дочка, — прервал ее Кузьмич. — На билет до Минска денег хватит?

— Найду, — послышалось сквозь всхлипы.

— Паспорта в порядке? Действительные?

— Да.

— Тогда садись в автобус вместе с внучкой, а я вас встречу в Минске.

— Меня не арестуют?

— За что? Насколько знаю, ты в протестах не замазалась. Надеюсь, что и в Вильнюсе не лазила по чатам беглых.

— Нет, папа. Я с самого начала была против этой фигни, а Павел на меня ругался. И, бросив, заявил, что не нуждается в супруге, которая не разделяет его взгляды. Да только он в розыске у белорусской власти, а я его жена. Пока что. Могут придраться.

— Жена за мужа не в ответе. Вы там, в Литве, наверное, не знаете, но здесь повыпускали многих осужденных за протесты. Опасности они представляют, а ты — тем более. Приезжай, не бойся. Я, если будет нужно, подстрахую через своих знакомых в МВД, но думаю, что не понадобится. Позвони мне, когда в автобус сядешь.

— Спасибо, папа. Я тебя люблю.

— И я тебя, Маринка. До встречи!

Закончив разговор, Кузьмич на миг задумался. Если приедут дочка с внучкой, понадобятся деньги — и немало. Пока еще Марина найдет работу, что с ее отметкой в биографии непросто. Не горят работодатели желанием брать в штат бывших беглых, а в государственные организации ей дорога и вообще закрыта. Наворотили, суки, со своей попыткой мятежа! На пенсионной карте Кузьмича имелись деньги — скопились за четыре месяца, но эти восемь тысяч — слезы.[17] Понадобится больше. Покопавшись в телефонной книге, Кузьмич нашел одну фамилию и нажал на вызов. Ответили не сразу. Но через несколько гудков в наушнике послышалось:

— У телефона.

— С добрым утром, Моисеич! — Кузьмич добавил в голос радости. — Калечиц беспокоит. Надеюсь, не забыли?

— Забудешь тут! — сказал сварливо собеседник. — Хотя я вас не слышал лет сто, наверное.

— Тогда вам уже двести, — пошутил Кузьмич. — С чем от души и поздравляю. Вы у нас Мафусаил.

— Ой, ладно! — хмыкнул Моисеевич. — Скажете. Зачем вам, господин Калечиц, понадобился старый ювелир? Жениться вздумали? Колечко для невесты решили заказать?

— Нет, Моисеич, куда нам старикам жениться? Есть дело. Лом нужен?

На некоторое время в трубке замолчали.

— На сколько этот лом тяжел? — наконец поинтересовался собеседник.

— Почти что килограмм.

— Ого! — на том конце задумались. — А почему не обратиться в скупку?

— Лом очень специфический. Увидите — поймете.

— Ладно, — раздалось в наушнике. — Привозите. Я работаю на прежнем месте, надеюсь не забыли где. Лучше в обеденный перерыв, он начинается в двенадцать.

К Дому быта (так он когда-то назывался) Кузьмич приехал к полудню. Нашел дверь с вывеской «Ремонт ювелирных украшений» и постучал. Ему открыл худой, морщинистый старик в сером халате до колена. На лице — очки с большими линзами.

— Егор Кузьмич? — спросил, увидев посетителя. — Гм! А вы совсем не изменились — такой же молодой и стройный. Года вас не берут.

— Какая молодость? — Кузьмич развел руками. — Мне семьдесят без малого.

— А выглядите на пятьдесят, — ответил Моисеевич. — Заходите.

За дверью оказалась небольшая комната, стол, пара стульев, а за ними — другое помещение за перегородкой с окошком, забранным решеткой. Туда вела другая дверь. Понятно — там место ювелира, а эта комната для посетителей. Моисеевич кивнул на стул:

— Присаживайтесь. Показывайте лом.

Кузьмич достал из сумки кожаные кошели, выставил их в ряд. Затем открыл один и высыпал горку ауреев.

— Так, что тут у нас? — заинтересовался ювелир и, взяв один из ауреев, внимательно рассмотрел: — Какая странная монета! Такую раньше никогда не видел.

— Косплейщики наштамповали, — вздохнул Кузьмич.

— Косплейщики? А это кто?

— Фанаты разных игр. Конкретно эти косят под Древний Рим. Напяливают лорики, надевают шлемы, берут щиты и копья и разыгрывают разные сражения. Все аутентично. Вот и монет наштамповали. У богатых свои причуды. Но это за границей, у нас такие, если водятся, то победнее.

— А вам зачем монеты дали?

— Я оказал услугу их главному, вот он и расплатился. Сказал, что нет наличных. Я взял, что оставалось делать? Откажешься — и вовсе не заплатят. Буржуины…

— Даже не буду спрашивать, как вы перевозили золото через границу, — хмыкнул ювелир и занялся монетой. Чиркал по ней каким-то камушком, затем принес весы и взвесил золото. — Проба высокая, 916-я, а то повыше. За все дам тридцать тысяч рублей плюс двадцать тысяч долларов. Вас устроит?

— Да, — кивнул Кузьмич, подумав, что вообще-то не слишком много заработал у Деметриуса. В Рексане за такие деньги можно купить отличную квартиру, а в Минске — однушку в старом доме. Ювелир заплатил даже меньше государственных расценок. Но куда деваться? Отнести золото в ломбард или государственную скупку означает потерять все. К нему тут же приедут парни с грозными удостоверениями и заведут дело. С точки зрения закона он ввез золото в страну нелегально. Его конфискуют, а Кузьмичу вдобавок выпишут огромный штраф.

— Тогда немного подождите.

Моисеевич встал и вышел в другое помещение. Оттуда вынес пять пачек разноцветных купюр и выложил их на стол. Кузьмич, не проверяя, сунул их в сумку — тут обманывать не станут. Ювелир ссыпал монеты обратно в кошельки и унес за перегородку.

— Пойдут на ювелирные украшения? — спросил Кузьмич, когда старый еврей вернулся.

— На зуботехнические диски, — ответил Моисеевич. — Проба подходящая, переплавлять не надо. На вальцах раскатают.

— А разве сейчас ставят золотые зубы?

— Еще как ставят! — усмехнулся ювелир. — Лучше золота пока что не придумали. Вот говорят «металлокерамика», забывая, что основа там металл. И умному небезразлично, какой он будет — железный сплав или безвредное для организма золото. Я беру его не для себя. Вот что, Егор Кузьмич, вы более с такою просьбою не обращайтесь. Стар я, чтобы общаться с парнями из ОБЭП.[18] Вы мне когда-то очень помогли, я долг закрыл. Согласны?

— Да, — сказал Кузьмич, вставая. — Спасибо, Лазарь Моисеевич.

По пути к себе Кузьмич заглянул в банк, где открыл валютный счет и положил на него двадцать тысяч долларов. Рубли оставил себе — понадобятся. На следующий день он встретил дочку с внучкой на вокзале и поначалу не узнал — давно не видел. За это время Софья из угловатого подростка превратилась в высокую, очаровательную девушку. А вот Марина постарела, если так можно говорить о сорокалетней женщине. Кузьмич обнял своих девчонок и усадил в такси.

— Располагайтесь! — предложил, когда вошли в квартиру. — Я выделил вам зал и маленькую комнату, себе оставил спальню. Сами разберетесь, в какой кто будет жить. Разбирайте чемоданы, а я пока займусь обедом.

Ели молча. Было видно, что дочка с внучкой еще в шоке от случившегося с ними, включая смену места жительства. Кузьмич не стал их доставать. После обеда Софья достала телефон, спросила у него пароль к вайфаю и удалилась к себе в комнату. Марина задержалась. Кузьмич достал из шкафчика бутылку коньяка, разлил его по рюмкам.

— Выпей! — сказал придвинул одну дочке. — Расслабься — все плохое кончилось.

— Спасибо, — Марина выпила коньяк. — А то меня трясло. Ожидала, что задержат на границе. Меня там выводили из автобуса, опрашивали в отдельной комнате. Интересовались Павлом. Я сказала, что порвала с ним и развожусь. Отстали. А задержали бы, чтоб стало с Софьей?

— Ничего бы с ней не стало, — Кузьмич пожал плечами. — В крайнем случае мне бы позвонили, и я б ее забрал. Но этого не будет, поскольку вы с ней никому не интересны. Не знаю, что там считают беглые по заграницам, но их давно забыли. Страна живет и развивается, и у людей свои заботы. Ладно, — он вытащил из кармана и положил на стол пачку сторублевок. — Это вам на первые расходы. Не хватит — дам еще.

— Спасибо, папа! — дочь взяла деньги. — Пригодятся. Софью нужно устроить в школу. В Литве она училась, но школьные программы разные. Скорей всего понадобятся репетиторы.

— Вот и займись, — кивнул Кузьмич. — Поспрашивай в интернете. Дать ноутбук?

— Есть у меня, у Софьи — тоже, — ответила Марина. — Попробую найти подруг по институту и с ними пообщаться. Может, чего подскажут.

— Ищи, — кивнул Кузьмич. — Теперь, когда ты в Беларуси, откликнутся. С беглыми боялись — милиция могла заинтересоваться. И приготовьте документы: завтра все вместе сходим к паспортистам, я пропишу вас у себя в квартире. Без регистрации не возьмут ни на работу, ни в школу.

Последующие дни буквально пролетели. Дочь с внучкой осваивались в Минске, восстанавливали связи, ходили в гости. Все это было хорошо, но Кузьмич все больше замечал, что своим девочкам не слишком нужен. Годы разлуки не прошли бесследно — они привыкли обходиться без отца и деда. А поговорить с ним, поделиться сокровенным? Особенно не получалось с внучкой. На все его вопросы Софья отвечала односложно и уходила к себе в комнату, где сидела в телефоне или перед ноутбуком.

— Оставь ее, — сказала дочь, после очередной такой попытки. — У Софьи психологическая травма после того, как Павел бросил нас. Она его любила, считала лучшим папой в мире, а тут такое… Ей нужно время, чтоб прийти в себя.

— Ладно, дочка, — вздохнул Кузьмич. — Скажи мне честно: справитесь, если я уеду? Надолго.

— Туда, где был, когда звонила?

— Да.

— А это далеко?

— Ты не представляешь, как. Туда не написать, не дозвониться.

— Что так?

— Секретная командировка.

— Ты едешь туда ради денег?

— Не только. Понимаешь, все эти годы я жил один и никому не нужный. А там наоборот востребован. Меня там уважают, ждут возвращения.

— Чем ты там занимаешься?

— Тем, что и здесь когда-то — начальник службы безопасности солидной фирмы.

Дочь призадумалась.

— Нуждаться вы не будете, — сказал Кузьмич поспешно. — Я дам вам двадцать тысяч, открою доступ к пенсионной карте. Мне эти деньги не нужны — там я богатый человек. Есть собственный дом, высокая зарплата.

— Скажи мне, папа, — вдруг сощурилась Марина. — У тебя там появилась женщина?

— Не буду врать, — кивнул Кузьмич. — Ее зовут Эмилия. Она вдова, муж погиб на фронте. Детей они не завели. Работает помощником у лекаря — ну, медсестрой по-нашему.

— Красивая?

— Симпатичная.

— Ей сколько лет?

— Тридцать.

— Ну, папа, ты даешь! — Марина засмеялась. — На сорок лет моложе.

— Она считает, что на двадцать, — Кузьмич ей подмигнул.

— Ты и вправду отлично выглядишь, — согласилась дочка. — Вы там случайно мне братика или сестричку еще не сделали?

— Пока что нет, но не опасайся — ты здесь останешься единственной моей наследницей.

— А я не опасаюсь, — Марина покрутила головой. — Знаешь, папа, я лишь недавно осознала, как много ты сделал для меня. Растил, когда мать умерла, заботился, как мог. У меня всегда все было лучшее — одежда, обувь, компьютер, телефон… Тогда я воспринимала это, как само собою разумеющееся, не понимая, сколько это стоит и как трудно эти деньги заработать. Ты не женился после смерти мамы, чтобы не брать мне мачеху, а мог бы. Не думал о себе. Случилась у меня беда — опять помог. У меня есть снова дом и деньги. И, что, теперь, когда тебе представилась возможность пожить немного для себя, я буду возражать? Нет, папа, лети к своей Эмилии! Мы справимся, я все же твоя дочка.

— Я через год приеду, — растроганно сказал Кузьмич. — Возможно, раньше. Привезу подарки.

— Лучше Эмилию, — сказала дочка. — Хочу с ней познакомиться. Когда ты улетаешь?

— Послезавтра. Уеду ночью. Вы спокойно спите, я тихонько выйду и закрою двери.

— Как скажешь, но я могла бы встать и проводить.

— Не нужно, попрощаемся заранее…

На этот раз по звездному тоннелю Кузьмич летел с тяжелой сумкой на плече. В ней находились ноутбук, смартфоны, солнечная батарея для их зарядки и внешние накопители на микросхемах, заполненные под завязку. Фильмы, книги, чертежи, технологические карты — все, что отыскалось в интернете. Будет, что предложить Деметриусу, а то прогресс в их мире однобокий.

Эйр встретил его в знакомой башне.

— Егор! Вернулся! Ты не представляешь, как я рад.

Не удержавшись, он обнял Кузьмича.

— Я тоже рад, — сказал Кузьмич. — Ну, что, летим в Рексану?

— Конечно. Тебя там заждались, — эйр подмигнул.

На этот раз они летели без охраны, но гравилет, как в прошлый раз, вел Деметриус. Дорогой он рассказывал новости. В стране все успокоилось, легионеры вернулись в гарнизоны. Сенат рассматривает законопроект о повышении денежного содержания военным. Пока что вдвое. Скорей всего, проголосуют. Подаренное Кузьмичу поместье привели в порядок, вернули вывезенную мебель и прочее имущество. Переселяйся и живи. Свой дом Деметриус отремонтировал, сейчас ничто не поминает об ожесточенном бое с бандой Тита…

На окраине Рексаны эйр приземлился и выпустил Писториуса, отдав ему кошель с деньгами. Затем взлетел и повел машину по известному маршруту. Кузьмич приник к окошку. Вот и знакомый дом, и парк с беседкой, площадь за воротами… Внезапно он увидел, как из дома на крыльцо с колоннами выбегают люди. Кузьмич узнал Эмилию, Кальпурнию с дочкой, Грымзу, служанок и охранников. Это с чего они?

— Тебя встречают, — объяснил Деметриус, приземлив свой гравилет посередине площади. — Иди к ним.

Не успел Кузьмич ступить на каменные плиты, как в следующий миг гравилет окружила радостно гомонящая толпа.

— Пельмень вернулся! — летели крики от встречавших.

Но всех опередил троленок. Он первым подлетел и вытянул ручки. Кузьмич поднял его и посадил на руку. Троленок обнял Кузьмича за шею.

— Дедушка, ты мне расскажешь сказку? — потребовал мальчик.

— И даже покажу, — пообещал Кузьмич…

Конец книги.