Пепел и проклятый звездой король

Глава

22

Орайя

Лахор был пока не очень полезен.

Эвелина дала нам всем апартаменты, расположенные близко друг к другу. Они когда-то были великолепными апартаментами, но теперь были пыльными и кишащими крысами, с треснувшими окнами, через которые на кафельный пол попадали капли ночного дождя. Когда Мише откинула покрывало на своей кровати и оттуда выбежало несколько тараканов, она просто посмотрела на это с выражением абсолютного отвращения на лице, вернула одеяло на место и ярко сказала:

— Думаю эта комната подойдет Септимусу.

Кетура находила это очень забавным. Думаю, это был единственный раз, когда я видела, как эта женщина смеется.

Не то чтобы мы много спали. В замке стало жутко тихо, даже для вампиров с их гораздо более высоким слухом. Тогда мы начали действовать. Мы прошлись по библиотекам, кабинетам, пустым спальням. Спутники Септимуса отлично умели незаметно пробираться по коридорам и приносить все, что хоть отдаленно напоминало о том, что может быть полезным. Вскоре наши покои были заполнены комически несочетаемыми предметами — книгами, украшениями, оружием, произведениями искусства, скульптурами. Все они были серьезно повреждены, воняли плесенью или ржавчиной. Все они были представлены мне с молчаливо поднятой бровью: «Ну что?»

После дюжины таких случаев я держала в руках полусгнивший атлас между двумя пальцами. Несколько жучков вылезли из-под страниц, раздраженные тем, что их жилище потревожили впервые за многие века.

Очевидно, это было оно. Ответ на все наши проблемы. Ключ к исторически неизвестной силе.

Я бросила на Септимуса бесстрастный взгляд, который, должно быть, сказал все, чего не сказали мои слова.

— Мы проделали этот путь, — сказал он, выпустив через ноздри дым сигариллы. — Немного терпения, голубка.

— Эвелина сказала, что Винсент никогда сюда не возвращался.

— Эвелина кажется не самой надежной персоной. Не хочу оскорблять хозяйку.

— Нет, — сказал Райн, — но она не похожа на ту, кто просто забудет о появлении дяди, которым она одержима.

— Если только она не скрывает это от нас намеренно. Он сохранил множество памятных вещей из этого места. Зачем ему еще это делать?

— Ностальгия? — предложила Мише, но даже она не выглядела убежденной.

Винсент не любил это место. Я подозревала это и раньше, а теперь в этом почти не было сомнений. Он был не из тех, кто ностальгирует по прошлому, особенно по тем его частям, к которым он не испытывал особой привязанности. Лахор определенно попадал в эту категорию.

Если бы он сохранил какую-то связь с этим местом… это было бы не просто так.

Я вздохнула.

— Что мне делать? — пробормотала я. — Просто потрогать все в этом замке и увидеть… что именно?

Септимус пожал плечами.

— Ты узнаешь.

— А если нет?

— Тогда мы зря потратили время на поездку и попробуем что-нибудь другое.

Больше времени на поиски. Больше времени для Кроворожденных, чтобы впиться когтями в это королевство. Больше времени для Райна, чтобы утвердиться в нем.

Я издала еще один прерывистый вздох и продолжила пробираться сквозь предметы.

Шли целые часы, много часов бесполезного дерьма.

В КОНЦЕ КОНЦОВ, мы сдались. Большая часть замка была довольно сильно повреждена. Даже предметы, которые, казалось, когда-то были очень ценными, теперь были не более чем хламом. Я сомневалась, что смогу просто магически «узнать», когда наткнусь на вещи Винсента, но даже если бы это было так, для меня было очевидно, что они ничего для него не стоят.

Поэтому, когда мы прошли все незанятые, безопасные комнаты замка, мы позволили себе отдохнуть.

В моих апартаментах была только одна спальня и к моему облегчению Райн без жалоб занял диван, оставив Мише спать рядом со мной. Она заснула буквально через несколько минут после того, как легла в постель, растянувшись на кровати, и начала храпеть.

Я свернулась в клубок и уставилась на ночной Лахор сквозь проем в занавесках. До рассвета оставалось еще не менее часа. Сон звал меня, но я не хотела знать, что увижу в его глубинах.

В конце концов, я больше не смогла просто лежать.

Я соскользнула с кровати и схватила свои клинки, затем вышла в гостиную, чтобы посмотреть…

— Куда ты идешь? — Райн остановился на полпути. Он был наполовину скрыт за тонкими занавесками и высунулся из окна.

— Ты спала в своих доспехах?

Я опустила взгляд на себя, на мгновение застеснявшись.

— Куда ты идешь? — спросила я снова, вместо ответа.

— Наверное, туда же, куда и ты. Тоже чувствуешь себя неспокойно?

Я не хотела признаваться в этом вслух.

Я оглянулась на открытую дверь спальни, за которой спала Мише. Прочитав мое лицо, Райн сказал:

— О, не беспокойся о ней. Ее ничто не разбудит.

Затем он протянул руку.

— Пойдем. Пошли, попадем в какую-нибудь неприятность.

Я не двигалась. Ладно, он был прав, я собиралась улизнуть в город. Признаться ему в этом было совсем другой уступкой.

Он вздохнул.

— Я знаю тебя, Орайя. Не говори мне, что тебе не любопытно.

Я заглянула через его плечо в открытое окно на жуткое, пустынное небо за окном.

Он улыбнулся.

— Я так и думал. Давай. Идем же.

Это была глупая идея.

Но я все равно взяла его за руку.

ЛАХОР казался заброшенным, когда мы только прибыли сюда, а странность замка, в котором, казалось, жили только Эвелина и ее стая Обращенных детей, только усилила это ощущение. Но город, хоть и обветшалый, не был заброшенным. Люди действительно жили здесь, собираясь в немногих пригодных для жилья зданиях по всему городу.

А может быть, «жить» — слишком щедрое слово.

Мы с Райном бродили по неровным, потрескавшимся дорогам и тропинкам среди полуразрушенных куч кирпича. Люди внутри смотрели на нас голодными, настороженными глазами, шепот затихал, когда мы проходили мимо.

— Как ты думаешь, они нас узнают? — прошептала я Райну.

— Нет, — ответил он. — Эти люди не могут знать, как выглядит пара королевских особ за сотни миль отсюда. Они не узнают нас, но они определенно узнают чужаков.

Это было несложно. Люди, жившие здесь, были искаженными тенями вампиров или людей — и все одинаково голодные. Глаза, которыми они смотрели на нас, были затенены и больше напоминали глаза голодных животных, чем разумных существ. В отличие от большинства городов Обитрэйса, этот город не был разделен на территории вампиров и людей — напротив, все, казалось, спешили найти любое пригодное для жизни убежище.

Жизнь в любом месте Дома Ночи всегда была опасной и кровавой. Но здесь? Неистовое отчаяние гноилось, как зараженная рана. Мы с Райном прошли мимо нескольких вампиров, склонившихся над другим, лежащим посреди улицы с открытыми глазами и истекающим кровью.

Тело вампира. Кровь, которая даже не смогла бы поддерживать их жизнь сама по себе, давая лишь временное удовольствие. Но голод такой силы не волновал.

Трудно было не вздрогнуть от того, как они вскидывали головы, когда мы проходили мимо. Как их глаза следили за мной.

После этого Райн подошел ко мне чуть ближе, положив руку мне на спину. Мы приняли молчаливое, обоюдное решение удалиться от населенных пунктов, вместо этого направившись к дюнам.

В конце концов, мы подошли к краю озера. Это была жуткая, прекрасная сцена: водоем, образованный кратером в руинах, остатки прошлых разрушений, теперь омывались стеклянной водой. Разбитые остатки мраморных плит торчали из поверхности воды, призрачные под лунным светом. За ним над нами возвышались несколько самых высоких башен Лахора — шпили из осколков камня.

У меня по рукам побежали мурашки.

— Должно быть, здесь что-то было, — пробормотал Райн. — Давным-давно.

Да. Это было так же прекрасно, как и печально.

Райн повернул голову.

— Смотри.

Он толкнул меня локтем в бок и повернул подбородок влево от нас. На краю озера женщина стояла на коленях, наполняя ведро. Человек — я узнала это сразу. Ее глупость поразила меня. Зачем человеку выходить на улицу после наступления ночи, тем более так близко к рассвету, особенно в таком месте? Я не могла этого понять.

Но, с другой стороны, жизнь в постоянной опасности делала человека равнодушным к ней. Я слишком хорошо это знала.

Она не видела, как хиаджский вампир пролетел над головой, приземлился на одну из близлежащих развалин и медленно спустился вниз, не сводя с нее глаз.

Но мы видели.

Я напряглась.

— Хочешь об этом позаботиться? — сказал Райн мне на ухо. — У меня такое ощущение, что в последнее время тебе не терпится кого-нибудь убить.

Я потерла кончики пальцев друг о друга.

Как бы мне ни было неприятно это признавать, но он думал в правильном направлении. Я жаждала смерти, как опиумный наркоман жаждет наркотика. И все же, часть меня боялась.

Боялась проткнуть еще одну грудь, когда последняя, которую я проткнула, была грудь Райна.

Боялась услышать голос отца в своем ухе.

Боялась того, что могу больше не чувствовать.

Вампир подкрался ближе.

— Если ты не сдвинешься с места, — сказал Райн, — тогда это сделаю я.

Его слова еще не успели сорваться с его губ, как я приняла решение.

Я проскользнула сквозь руины, чтобы обойти вокруг своей цели. У меня не было практики. Местность была незнакомой. Я была не так бесшумна, как обычно во время ночных охот в Сивринаже. Вампир повернулся, чтобы столкнуться со мной, когда я настигла его.

Это было прекрасно. Я хотела больше борьбы.

Он набросился на меня с когтями, но мой клинок был быстрее.

Я практически оторвала ему руку, когда он замахнулся на меня. Кровь брызнула на мое лицо, она была сладкой с привкусом железа, когда я провела по ней языком.

Моя цель шипела и бросалась на меня. Я уклонилась и позволила ему врезаться в стену. Он не привык сражаться, совсем не привык. Даже по сравнению с самыми ленивыми охотниками Сивринажа, он был вялым и несобранным. Голодным. Необученным. Практически животное.

Сначала крылья, — напомнил мне Винсент, и я сделала по два надреза на каждом. Хиаджские крылья так приятно и легко проколоть.

Его когти открыли порез на моей щеке. Я даже не вздрогнула. Ударила по ноге, чтобы заставить его споткнуться. Ударила в правое плечо, чтобы убрать его доминирующую руку. И вот, наконец, он был у меня в руках, я прижала его.

Он не знал ни моего имени, ни моего титула. Он чувствовал только запах моей человеческой крови — крови, которая в его понимании делала меня недостойной быть чем-то иным, кроме пищи.

И теперь в его глазах был страх.

На краткий миг это было оно. Власть. Контроль.

Дави изо всех сил, чтобы пробить грудную кость, — шептал Винсент.

Но я уже не нуждалась в советах отца. Мой удар был быстрым и верным, клинок пробил кость и вонзился прямо в его сердце.

Слишком поздно я вспомнила, как этот же клинок вонзился в грудь Райна. Вспомнила этот ржаво-красный взгляд, побуждающий меня к действию.

Покончи с этим, принцесса.

Я открыла глаза, заставила себя заменить мелькнувшее в воспоминаниях лицо Райна на другое. На лицо того, кто заслужил это. Несложно. Легко.

Я выдернула свой клинок. Вампир начал сползать вниз по скале.

Но я не смогла остановить себя, пока не ударила клинком снова. Снова. И снова.

И наконец, когда от груди вампира осталось лишь немного мякоти, я позволила телу рухнуть на землю.

Я смотрела на него сверху вниз, мои плечи вздымались. Его грудь представляла собой месиво из разорванной плоти. Почему-то я подумала о шраме Эвелины и о том, как она могла бы выглядеть, лежа на полу своей спальни, с кровью на груди.

— Она сбежала.

Голос Райна напугал меня. Он подлетел и теперь сидел на вершине руин. Он кивнул в сторону озера. Человеческая женщина теперь брела обратно по тропинке, прижимая к бедру ведро, казалось, не замечая, как близко она только что подошла к смерти.

Я взглянула вниз на мертвое тело. Еще один голодный зверь, воспитанный так, чтобы видеть в людях только то, что можно использовать. Еще одно животное, которое было лишь инструментом для тех, кто был выше него.

Тщетность всего этого была головокружительной.

— Мне раньше казалось, что ты получаешь от этого гораздо больше удовольствия, — сказал Райн.

— Это нужно было сделать, — сказала я, убирая оружие в ножны. — И мы сделали это.

— Ты сделала это. Я наблюдал. — Я взглянула на него, и он улыбнулся. — Наслаждался видом.

Я отвернулась и ничего не сказала. Уголком глаза я увидела, как вытянулось его лицо.

Я начала возвращаться по тропинке, по которой мы пришли, но он задержался. Он запрокинул голову, вглядываясь вдаль. Затем он указал наверх.

— Давай поднимемся туда.

Я проследила за его взглядом, за шпилями разрушенных башен, которые нависали над нами.

— Зачем? — спросила я.

— Потому что погляди на это. Должно быть, оттуда открывается чертовски красивый вид.

Я прищурилась. Я должна была признать, что вероятно, Райн прав. В любом случае, он не дал мне шанса поспорить с ним, прежде чем снова протянул руку.

Я действительно думала о том, чтобы поспорить. Но любопытство одержало верх.

Поэтому я взяла его руку и позволила ему снова поднять меня.

Но я сразу же пожалела об этом решении. Полет с ним никогда не переставал быть неловким. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы не замечать, как его руки смыкаются вокруг меня, как близко они притягивают меня, как крошечная первобытная часть меня наслаждается теплом его кожи. И мне пришлось приложить особенно много усилий, чтобы не замечать, как он успокаивающе проводит большим пальцем по моей пояснице, и как это заставляет не думать об этой версии Райна как о мужчине, которому я позволила войти в мою постель, и мое тело, и даже, возможно, мое сердце.

Наши глаза ненадолго нашли друг друга, лунный свет холодил тепло его ржаво-красных радужек, прежде чем я отвела взгляд.

С несколькими мощными взмахами его крыльев мы поднялись в воздух. Мои неловкие чувства по поводу нашей близости развеялись, когда я подняла голову и увидела, что звезды становятся все ближе над нами, будто заключая нас в объятия.

Это чувство было как наркотик. Так легко было отпустить все тяжелые и трудные эмоции, которые я оставила на земле.

Райн набирал скорость по мере подъема, и мы приближались к вершине башни с такой невероятной стремительностью, что я не представляла, как он собирается совершить посадку.

Секунду спустя я поняла: он и не собирается приземляться.

Он пролетел прямо мимо башни. Выше самой высокой скалистой вершины. Выше, чем следующая, и следующая. Влага прилипла к моим щекам, воздух был влажным и холодным. Выпуклая луна, покрытая облаками, казалось находилась так близко, что я могла бы приласкать ее.

— Посмотри вниз.

Дыхание Райна было теплым на моем ухе.

Я посмотрела.

Перед нами расстилалось море, бесконечное пространство рябящего стекла. Под нами простирались пейзажи Лахора, трагичные и прекрасные в своей запущенности, уродливая реальность, через которую мы проходили внизу, была невидимой с этой высоты. Даже замок Эвелины казался таким маленьким с этого расстояния, словно детский набор кирпичиков. За Лахором бесконечно простирались пустыни Дома Ночи, вдали светились россыпи огней, поглощенные туманной дымкой.

Мои глаза защипало, может быть, от ветра, может быть, нет.

Так спокойно.

Я не хотела говорить вслух.

Райн ответил:

— Так и есть.

Он парил здесь, крепко обнимая меня. На такой высоте было холодно, но я этого не чувствовала. Возможно, я должна была бояться, что ничто, кроме его хватки, не удерживает меня от смерти. Но я не боялась.

— Иногда, — сказал он, — когда я нахожусь там, внизу, кажется, что ничто на этих землях не может быть спокойным. Но…

Но потом ты видишь это.

Я сглотнула. Кивнула. Потому что я не могла даже отрицать, что я точно знала, что он имел в виду.

Наконец, он пикировал. Мы взмыли обратно вниз, возвращаясь на землю, и изящно приземлились на вершине каменной башни. Половина стены обрушилась, и самая верхняя комната представляла собой не более чем круглый каменный выступ на фоне осыпающегося полукруга кирпича. Это место, должно быть, было еще старше, чем казалось с земли. Даже намеки на окна были истерты стихией за долгие годы.

Райн поставил меня на землю, затем повернулся, чтобы полюбоваться видом — огромной панорамой земли и моря, Лахор с одной стороны, океан с другой.

— Здесь не так хорошо, как наверху, — сказал он, — но все равно неплохо.

— Определенно не так хорошо, как там, наверху, — сказала я.

Он посмотрел на меня через плечо. Под этим углом лунный свет освещал его силуэт, рисуя серебристую линию вдоль его лица и ловя необычный взгляд его глаз.

— Что? — спросила я.

— Ничего.

Он не переставал смотреть на меня. Это не было похоже на пустоту.

Потом он сказал:

— Я должен был догадаться, что ты наполовину вампир. С самого первого раза, когда мы летели вместе.

— Почему?

— Потому что ты никогда не выглядела такой счастливой, как сейчас, когда ты очутилась наверху. Должно было быть очевидно, что ты создана для этого.

Что-то в том, как он это сказал, заставило меня нахмурить брови. Я бросила на него недоверчивый взгляд.

— Что ж, — сказала я. — Я не создана для этого.

— В этом я с тобой не согласен, принцесса.

Я насмешливо хмыкнула и сделала движение лопатками, чтобы подчеркнуть, что спина явно бескрылая.

— Ну, не знаю. Думаю, мне не хватает некоторых важных деталей.

Но Райн казался невозмутимым.

— Крылья появляются при помощи магии, — просто сказал он. — Ты наполовину Ночнорожденная. Возможно, у тебя есть способность использовать крылья.

Я моргнула. Потребовалось мгновение, чтобы его слова дошли до сознания.

— Это…

Нелепо.

Но…

В первый раз, когда Райн взял меня с собой в полет, я действительно почувствовала, что обнаружила в небе недостающую часть себя. Как будто находиться там было так же естественно, как дышать воздухом.

Он ошибается, сказала я себе, подавляя надежду.

Он подошел ближе.

— Ты ни разу не задумывалась о том, на что способна, Орайя.

Я усмехнулась.

— Это нелепо.

Еще один шаг. Его глаза искрились весельем.

Мне пришлось запрокинуть подбородок, чтобы встретить его взгляд. Его губы изогнулись, когда он наклонился ближе. Его дыхание согрело мою щеку.

— Хочешь узнать?

Время замедлилось, остановилось. Мое сердцебиение было быстрым. Я должна была отойти. Я должна была оттолкнуть его. Но я этого не сделала.

Кончик его носа коснулся моего. На мгновение меня охватило непреодолимое и предательское желание сократить это небольшое расстояние между нами. Первобытное, бессмысленное желание внизу моего живота. Отчаянное желание.

Его взгляд скользнул вниз, к моему рту. И снова переместился на мои глаза.

— Ты помнишь, — прошептал он, — тот раз, когда ты выбросила меня из окна?

Я нахмурила брови.

— Ч…

Он сделал решительный, мощный толчок, и я полетела вниз.