Пепел и проклятый звездой король

— Я давно подозревала, что между ними происходит. Но в тот вечер я убедилась в этом. Она смотрела на него, как на солнце. А он смотрел на нее, как на луну.

Мое сердце сжималось от этой мысли — от мысли, что, возможно, они действительно любили друг друга.

Почему мне было так радостно верить в это?

Но лицо Али омрачилось.

— Но он смотрел на нас как на пустое место. Он смотрел на нашу жизнь как на нечто отталкивающее. И тогда я поняла. Может быть, он в какой-то степени и любил ее. Но он никогда не мог полюбить ее такой, какая она есть на самом деле. Любить в ней все, кроме ее человечности — это не любить ее вовсе. Даже если бы он этого хотел. Даже если бы он хотел этого всем своим существом.

Мое сердце сжалось. Ее слова пробили самые слабые места в броне, которую я создавала месяцами, а то и годами.

Аля видела боль на моем лице.

— Винсент был довольно сложным мужчиной, — пробормотала она. — Он был одинок. Я думаю, что какая-то часть его души искренне хотела любить ее. Но он очень долго жил в очень жестоком мире. Чтобы выжить в этом мире, он превратил себя в нечто, неспособное на такую любовь.

— Так что же изменилось? — выдавила я. — Как она ушла?

— Она ушла, — тихо сказала Аля, — из-за тебя.

Подозрение, которое больно было слышать, подтвердилось.

— В последние пару лет мы все реже и реже получали от нее весточки. Я думала, что она просто занята своей новой, интересной жизнью. Но однажды она появилась на пороге моего дома и сказала, что беременна. Она сказала мне, что ушла от Винсента и не собирается возвращаться.

Аля выпустила дрожащий вздох.

— Я была в ужасе. Я подумала: «Ткачиха, помоги нам, она сейчас приведет к нам разъяренного короля вампиров, и он убьет нас всех». Но она сказала, что он не придет за ней, и… он не пришел.

Я нахмурила брови.

— Не пришел?

Даже в моих самых лучших воспоминаниях об отце, он никогда не умел отпускать то, что считал своим.

— Проходили месяцы. Потом годы. А он все не приходил.

Это меня озадачило.

— Почему?

— На это я не могу ответить. Как я уже сказала, возможно, он хотел ее любить. Может быть, он старался изо всех сил. Какое-то время.

Какое-то время.

Эти слова повисли в воздухе на несколько долгих секунд. Аля задержала взгляд на стене позади меня, как будто следующая часть была слишком болезненной, чтобы позволить мне увидеть ее глаза.

— Когда она встретила Алкольма, и они поженились… Вот тогда она начала бояться. За нас. За тебя. За Алкольма. У него была семья в Салинах. Она думала, что там, на территории клана Ришан, будет безопаснее. Ведь она будет подальше от глаз Винсента.

— Алкольм. — Я тоже помнила это имя, смутно помнила, как его ласково называли между комнатами в слишком маленьком доме. Я помнила большие грубые руки и объятия, пахнущие свежесрубленным деревом.

— Я думала, что он мой отец, — сказала я.

— Ты считала его своим отцом, потому что он стал твоим отцом. Он относился к тебе так же, как к Ионе и Лисане. Вы все были его детьми. — На ее губах появилась грустная улыбка. — Он был хорошим человеком.

Был.

Потому что все эти люди теперь были мертвы. Убиты, во время взрыва, который разнес наш дом на части.

— Когда я получила это письмо, — прошептала Аля, — это была самая страшная ночь в моей жизни.

Я помнила, как крылья заслоняли небо.

Я помнила, как мама пыталась оттащить меня от окон.

Я думала, что это была ночь, когда я была спасена. В тот вечер судьба, и только судьба, привела меня в объятия Винсента.

— Он пришел туда из-за меня? — спросила я.

Мне не хотелось знать ответ.

Аля долго молчала.

— Я могу только предполагать. Я думаю, он отправился в Салины, чтобы уничтожить своих врагов. Но я думаю, что он пошел в тот дом, в ту ночь, ради тебя. Может быть, он долгое время пытался отпустить ее. Но когда начались войны, и враги оказались у его горла, его истинная сущность вернулась. Он не мог заставить себя оставить спину незащищенной.

Я не могла дышать.

Ты убил их ради меня, Винсент?

Винсент, конечно, молчал. Он никогда не мог ответить на трудные вопросы.

— Почему он оставил меня в живых? — прошептала я.

Я даже не хотела произносить это вслух. Но вопрос всегда был рядом, он терзал мою душу, как обрывок нитки.

Если он пришел в ту ночь за мной, то почему не убил меня?

Это был бы логичный выбор. Я была опасностью, которую нужно было убрать. Рана, которую нужно прижечь. У него были враги. У него была власть, которую нужно было защищать — власть, которой никто так не угрожал, как я.

Отправился ли он туда в ту ночь, намереваясь опознать тело или убедиться, что оставил его, если я еще жива?

Если да… почему он передумал?

— Я не могу ответить на этот вопрос, Орайя, — тихо сказала Аля. — Боюсь, что никто и никогда не сможет.

Это правда. Но правда такая мучительная.

— Я долгое время думала, что ты умерла, — продолжала она. — Первые несколько лет он хранил о тебе молчание. Но потом, когда ты немного подросла, люди стали говорить о тебе. Человеческая дочь короля. Я знала, что это должно быть ты. С тех пор я слежу за тобой. Во время проведения Кеджари у меня были друзья в Сивринаже, которые присылали мне новости о каждом испытании. И вот последние несколько месяцев…

Она испустила длинный, медленный вздох. Ее рука опустилась на мою.

— Я никогда не думала, что увижу тебя снова, — прошептала она, эмоции в этой фразе переполняли ее, словно все вылилось разом.

Я тоже, — хотела сказать я, но не смогла заставить себя произнести и слова.

— Твоя мать любила тебя, — сказала она. — Надеюсь, ты никогда не сомневалась в этом, что бы он тебе ни говорил. И все остальные тоже. Твои братья и сестры. Твой отчим. Вы были — и есть — так сильно, так яростно любимы. Я всегда надеялась, что ты чувствовала это, где бы ты ни была, даже если мы не могли сказать тебе об этом прямо.

И это… это было то, что меня больше всего возмущало. Потому что я не знала. Я знала, что меня любит Винсент, и только Винсент. Но он стер всех остальных. Позволил мне поверить, что я одна в этом мире.

Он никогда не лишал меня ни еды, ни крова, ни безопасности. Но он лишил меня этого, и это было почти так же ужасно.

Мы долго сидели молча, а потом Аля поднялась, и мгновенная волна эмоций сменилась стоическим спокойствием. Она подошла к комоду, открыла верхний ящик и порылась в нем. Потом снова повернулась ко мне, сцепив руки.

— Она хотела бы, чтобы у тебя было это. — Она опустила в мою протянутую ладонь маленький блестящий сверток — серебряную цепочку, по всей длине которой были разбросаны маленькие черные камешки.

— Я заметила кольцо, — добавила она, кивнув на мой мизинец. — А вот ожерелье я раньше не видела. Я не знала, что это полный комплект.

Действительно, это был полный комплект — мое колье, кольцо, а теперь еще и браслет, камни оникса в котором идеально сочетаются друг с другом.

Мои глаза словно обжигало. Я сильно зажмурилась, наслаждаясь тем, как камни прижимаются к моей ладони, как будто я все еще могла почувствовать на них прикосновение моей матери, если бы очень постаралась.

— Спасибо, — прошептала я.

Аля кивнула, сцепив руки перед собой, и выглядела немного неловко. Она показалась мне человеком, которому неловко испытывать эмоции — возможно, это семейная черта, потому что я испытала странное облегчение, когда она сказала:

— Мне нужно проверить ужин, — и оставила нас одних.

Райн ничего не сказал, и я была благодарна ему за это, потому что не была готова говорить. Вместо этого он молча сел на край моей кровати, обхватил меня руками, предлагая обнять, если я этого захочу.

И Матерь, я хотела этого. Я позволила себе скользнуть в его объятия с такой нерешительностью, что месяц назад мне было бы стыдно за себя. Но, Богиня, как приятно было это прикосновение, стабильное, надежное и прочное. Я ощущала безопасность, даже когда ничто в этом мире — ни прошлое, ни будущее — не было безопасным прямо сейчас.

Я опустила голову на его плечо. Я позволила своим ресницам сомкнуться, глубоко вдыхая его запах. Пот, небо и пустыня.

Первое, может быть, чуть сильнее второго.

— Ты не мылся с тех пор, как приехал сюда, не так ли? — сказала я, прижимаясь к его коже.

Он фыркнул.

— Сиськи Иксы, принцесса. Какая же ты очаровательная.

— Я у тебя под мышкой. Я не могу этого не заметить.

— У меня были более важные заботы, чем купание. Кроме того, я слышал, что некоторые женщины находят естественный запах привлекательным. Постарайся придерживаться такого же мнения.

Я не собиралась подтверждать это, но я нашла это немного привлекательным. Или, по крайней мере, странно успокаивающим.

Он мягко спросил:

— Ты в порядке?

В порядке. Что вообще означает это слово? По любому определению, я думала, что ответ должен быть отрицательным. Я чуть не погибла. Я привела воинов, которые пошли за мной, к кровавой бойне. Я во второй раз потеряла свое королевство.

Я отстранилась, чтобы бросить на Райна тяжелый взгляд, который говорил: «Что за вопрос, черт возьми?

Он вздохнул.

— Ладно. Я это заслужил.

Я снова положила голову ему на плечо.

— Ты поговорил с остальными?

— Отправил несколько писем Вейлу. Не так уж много. Но зеркало пережило нападение, так что…

Значит, я могу поговорить с Джесмин. Спасибо Богине за это. Я была рада, что держала его при себе.

Вот только за волной облегчения последовала волна тошноты.

Что я вообще собиралась ей сказать? Им нужен был приказ. Они ждали на месте встречи, считая минуты до того момента, когда Саймон отправится за ними.

— Скольких мы потеряли? — спросила я.

Легкое колебание Райна сказало мне больше, чем его ответ.

— Они все еще ведут подсчеты, насколько я знаю.

Много.

Черт.

Он продолжил:

— Мы могли бы рассмотреть возможность капитуляции, но…

Капитуляция? Ришанскому дворянскому уроду и Кроворожденной змее? Нет. Никогда.

Я усмехнулась.

— Черт, нет. Я лучше умру, сражаясь.

Нет, мне это надоело. Я всю жизнь преклонялась перед своим мнимым статусом слабого человека. Зачем мне такая смерть?

Райн тихонько засмеялся.

— Рад, что ты тоже так считаешь.

— Нам нужно возвращаться.

Вернуться к Джесмин и Вейлу. Вернуться к армиям, полагающимся на нас, и вернуться нужно как можно быстрее.

Его большой палец прошелся по моему плечу.

— Я бы посоветовал тебе отдохнуть подольше, но я же тебя знаю.

— А ты бы сидел без дела, если бы сам застрял здесь? Это и моя битва тоже.

— Так и есть, — сказал он, и я подумала, не показалось ли мне, что в его голосе прозвучала гордость.

— Кроме того, — сказала я, — я не знаю, сколько у нас еще времени до того, как Саймон и Септимус отправятся за ними, чтобы закончить начатое. Мы должны что-то предпринять.

Упоминание имени Саймона вызывало в памяти яркие образы — его чудовищный облик, нависший над Райном, нависший надо мной, искаженная вещь из стали и зубов, вбитых в его грудь.

Матерь, его взгляд…

Я лучше других знала, что вампиры могут быть чудовищными существами. Я была свидетелем самых страшных приступов жажды крови, которые превращали их не более чем в животных. Но то, во что превратился Саймон, было далеко от обычной вампирской жестокости. Он превратил себя в то, что вообще не должно было существовать.

Точнее, я подозревала, что Септимус превратил его в такое существо.

И у меня возникло ужасное чувство, что то, чему мы с Райном были свидетелями — сила, повергающая в стыд обе наши магии Наследников — было лишь малой частью того, на что он был способен.

В наступившей тишине я поняла, что мы с Райном думаем об одном и том же.

Наконец, он сказал:

— Вот. Давай я надену это на тебя.

Он взял браслет с моей раскрытой ладони и аккуратно закрепил его на правом запястье — на той же руке, где было старое кольцо моей матери. Когда он закончил, я перевернула ладонь и посмотрела на них.

— Идеальная пара, — сказал Райн. — Ты собрала весь комплект.

Они действительно хорошо смотрелись вместе. Но, кроме того, мне было приятно ощутить еще одну связь с прошлым, которое у меня отняли.

— Спасибо…

Внезапное потрясение пронзило меня. Я задохнулась, резко поднялась на ноги и прижала руку к груди.

Моя рука… Моя грудь…

— Что? — Райн уже наполовину встал, одной рукой держа меня за руку, готовый позвать Алю. — Что случилось?

Я не знала, как ответить на этот вопрос. Я чувствовала себя… странно. Последний раз я чувствовала себя так, когда, опустив глаза, увидела на груди татуировку знака Наследника. Дыхание сбилось. Рука, горло… «Жжение» — не совсем верное слово, но они…

Я отдернула руку от горла, расправила ее, стараясь не дрожать.

Мы с Райном уставились на него.

— Вот черт, — прошептал он.

И правда, вот черт.

На тыльной стороне руки, в треугольнике, образованном между кольцом и браслетом, была нарисована карта.