Пепел и страховой бес

Глава 8. Оплаченный бюллетень

Бессовестно транжиря казенное время, Игнатик оклемывался в открытом полиэтиленовом кафе, которое чудом уцелело среди осенней температуры. Кружка самого крепкого пива волшебного действа не произвела, младший лейтенант поколебался между служебным долгом и человеческим, и быстро усугубил вину полтинником водки «Синопская». После чего крякнул уже гораздо бодрее, развернул бумажную простыню с планом маршрута и тупо отправился в следующий питомник.

Выяснилось, что местный пейзаж, как две капли воды, похож на предыдущий, только листья на небольшой полянке оказались подметены и собраны в аккуратную бурую кучу. Михаил направился к такому же деревянному бараку и решительно толкнул безнадежно ветхую дверь – контора стопудово была не из преуспевающих.

Два мужика вздрогнули, но, убедившись, что нагрянуло не начальство, успокоились в позах никуда не опаздывающих берендеев. Заросшие и клинически добродушные, они являли собой типичных лесных человечков, как таковых рисуют в детских сказках. Хозяева сидели за небольшим замызганым столиком и пили, судя по уликам, не первый день. Оба были откровенными забулдыгами, на таких лейтенант всегда смотрел свысока.

– Здравствуйте, граждане! – лейтенант постарался перекричать разноголосый лай из заслоняющих заднюю стенку клеток.

Мужики добродушно засмеялись, при этом один широко распахнул рот с гнилыми зубами и закачался на стуле Ванькой-встанькой.

– У вас тут собак дрессируют? – деловито осведомился Михаил, будто могло быть иначе.

– У нас, милый, у нас.

По раскладу мужикам было уже изрядно хорошо, а между собой они успели обсудить все, включая извечные русские вопросы. Свежая душа их интересовала, как сорок фольга от шоколадки.

– Вот псину свою ищу, куда пристроить. Хочу, чтобы добрая была, и служила мне исправно.

– Это правильно, – ласково ответил тот, с гнилым ртом, – да ты садись, сынок, в ногах правды нет.

Мужик ногой придвинул табуретку. Оказывается, первоначально они ерзали по лавке, чтобы заслонить впечатляющую батарею пустых бутылок. Теперь, исходя из представлений о возможностях человеческого организма, младший лейтенант Игнатик решил, что у лесных братьев запой длится не меньше месяца. Игнатик сел:

– Меня в других питомниках не устроило.

Мужики сделали соболезнующие лица, один, не глядя, взял с деревянной полки над головой третью стопку и налил лейтенанту.

– А что плохого?

– Слишком жестоко.

– Да, есть такие изверги, над животными издеваются.

Заточенная в ближайшей клетке-стойле шотландская овчарка подтверждающе тявкнула. Это вполне сошло за тост, и троица выпила. Михаил утер губы тыльной стороной ладони, покосился на банку, где в огуречном рассоле обреченно тонул хабарик, и сказал:

– Странно.

– Что странно?

Чтобы заглушить неприятное жжение во рту, Михаил подцепил на единственную вилку шпротину и зажевал:

– То, что народу везде мало работает.

– А больше и не надо, – отозвался гнилой, – вот мы тут с Васькой сидим вдвоем, и больше нам никого не надо. Мы и сами неплохо справляемся.

– Ну, значит, мне здесь делать нечего, – решил лейтенант и сделал торопливое движенье, поднимаясь с табуретки.

– Да постой ты! Только сели!

Лейтенант покорился, ему мучительно не хотелось идти куда-то еще. Он решил, что может себе позволить чуть протянуть время, в конце концов, не денется никуда этот проклятый Пепел.

Васька молча налил следующую дозу, это было очень приятно. Все трое выпили и закусили шпротами, на дне банки осталась одна ржавая рыбешка.

– Сейчас молодежи надо, чтоб все супер-пупер, по высшему разряду. Но ведь главное, чтобы профессионалы работали. Привели ко мне раз лабрадора, который при командах «купаться», «работать» и «служить на границе» прятался под стол. Ну, «купаться» – понятно, а откуда он две другие команды научился правильно понимать?

– Видите ли, я человек со странностями, – брякнул Игнатик, – я хочу, чтобы мою собачку тренировали люди… как бы это выразиться… с криминальным прошлым.

– О как! – обалдел гнилой.

Васька ничего не сказал, но посмотрел соболезнующее:

– Что я могу тебе посоветовать… Есть и такие конторы…

Лейтенант выудил из внутреннего кармана список питомников, развернул его, и завертел в руках, ища, где верх, а где низ: строчки немного расползались в глазах. Наконец, справившись с листом, он протянул бумагу гнилозубому.

– Так… Здесь, здесь и здесь.

Гнилой наставил галочек длинным грязным ногтем с уродливым наростом.

– Тут сидят такие личности, что убереги нас пуще всех печалей. Значит, в первом – Алешка, ну, этот известный уголовник, прежде из дворняг шапки шил. Насчет второго, Коляна, ничего не могу сказать точно, но чует моя задница, что здесь неладно.

– Не то слово – неладно, – ухмыльнулся Васька, – ты на рожу-то, на его, посмотри. Ему за одну рожу высшую меру впаять можно.

– Ну да… А третий, Климыч Ореховый, вообще темная лошадка. Для собачьих боев спецом щенков выращивает. Но он твоего пса учить не возьмет.

– Дорого?

– Я ж талдычу, своих выращивает, а потом продает за бешенные шиши. У него клиентуры больше, чем туристов в Эрмитаже.

Лейтенант ощутил здоровый азарт.

– Спасибо, мужики! Выручили! Ну, ладно, хорошая у вас компания, да…

– Э, обожди! – обиделся гнилой, – а на посошок? Или ты не русский?

Лейтенант был чист по известной графе. Хлопнув очередной полтинник, он посовестился нарисовать мужиков на последнюю шпротину, нацепил ее на вилку, протянул гнилому, сам вылакал масло, утер подбородок, и поднялся из-за стола.

– Всего вам, мужики.

– И тебе, человече.

– Бомба! – радостно завизжала худая костлявая мадам, спутница поджарого, серебристо-седого орденоносца с погонами полковника и осанкой маршала, и повисла на руках своего благоверного.

– Позвольте! – неожиданно для всех, и прежде для самого себя проявил инициативу Пепел, – где проблема?

– Там, – пафосно ответил со сцены подтянутый конферансье во всем черном, только галстук белый, ткнув пальцем вправо.

Пепел сквозь расступившуюся толпу направился к стенду с манекенами в брониках разных степеней защиты от НПО «Спецматериалы». Ожогов уже предвкушал эффект героического поступка, но на этот раз Настя не дала ему шанса совершить индивидуальный подвиг. Уцепившись за рукав взятого напрокат смокинга, она процокала рядом в подсказанном направлении. Импозантная парочка – смокинг и капитанский китель – остановилась перед стендом.

– Это и есть бомба? – робко спросили из толпы.

– Это не бомба, – надменно заявил Пепел.

– Это мина, ПОМЗ-три, – скромно уточнила Настя, – принцип действия: дерни за веревочку – все и накроется. – Она бы сейчас для храбрости не отказалась от ста грамм водяры.

Хвост провода свисал из просверленной анонимным диверсантом дырки между образцом титановой пластины и лоскутом кевлара – стенд раскрывал визажные тайны пошива бронежилетов. При взгляде на провод на ум приходили истории о нерадивых электриках, не вырубивших ток и отваливших квасить горькую.

– А что здесь делает капитан? – безжалостно заинтересовался кто-то из толпы, – в нашей управе не всем полканам пригласительных хватило.

– Это Павлова из городских особо тяжких. Но сегодня по предвыборной линии присутствует, у их партии неплохие шансы.

– А с ней что за гвардеец?

– Рожа знакомая. Вроде бы из депутатской Комиссии по правоохранительной деятельности. Кто ж еще с ней рядом может быть?

– Ну, как же, узнаю. А почему не мы с тобой пошли разминировать?

– Иваныч, в зеркало посмотри здраво, тебе с твоим пузом выковыривать детонаторы можно доверить только на уровне медалей.

Отличить теплокровных зрителей от натыканных у стендов манекенов не составляло труда. Манекены все из себя изображали мужественную готовность держать, хватать и не пущать, и этим задачам соответствовала экипировка: камуфляж, портупеи, бронники и каски. А вот публика наоборот – шелковые галстуки, синие или черные лацканы, или обоймы медалей на серой парадке; или вечерние платья с открытыми плечами. Правда, при взгляде на здешних дам приходили на память канувшие в лету дворцово-культурные вечера «Для тех, кому за сорок».

– Кыш отсюда, Анастасия, не женское это дело, – замогильным голосом присоветовал Пепел.

Тут уж у Насти проснулись то ли актерские способности, то ли чисто женская шлея, она, как в кино, посмотрела в глаза Сергею, и сообщила во всеуслышание:

– Умирать – так вместе!

Гости, словно фигурки на ледовом празднике в Петровавловке, застыли. Пепел не стал комментировать оптимистичное Настино заявление:

– А внутри этот, как его, МУВ, – вернулся он к делу.

– То есть? – спросил очень любопытный голос из-за спины.

– Модернизированный упрощенный взрыватель, – охотно пояснила Настя, – выдергиваешь чеку – тюк по ударнику, ударник – тюк по воспламенителю, и происходит большой «бум».

– А, – обрадовался голос, – как в игрушке, ну, деревянной, где мужик с медведями по очереди друг друга лупят молотками…

Анастасия недовольно оглянулась на гундосящего под руку – толстого мужика, явно не служивого, который вытягивал неожиданно тощую голубоватую цыплячью шею, и, не моргая, пялился на «игрушку». Кажись, любознательный товарищ лез с вопросами не из научного интереса, а запал на аппетитные ножки капитана, выглядывающие из гуманной длины форменной юбки. Так это, или не так, но стоящая рядом жена шикала на «хочу все знать» и незаметно щипала за мясистый бок.

– Типа того, – снизошла хмуро ответить Анастасия и тут же забыла про товарища.

Пепел тем временем осторожно осматривал снаряд.

– А может, кто-нибудь сейчас и дернет за веревочку, – приставал толстомясый. Пупырышки на коже его шеи при вытягивании разгладились.

– Это мина натяжного действия, – отрезал Пепел, одновременно шаря по карманам, – Настя, у тебя еще резинки остались?

Павлова с готовностью заглянула в сумку и без лишних поисков предоставила маленький пакетик на по-детски раскрытой ладошке. Полезная вещь поступила в распоряжение Пепла, вопреки ожиданиям из рядов зрителей шуток не последовало. Сергей вскрыл ногтем упаковку и одним ловким движеньем натянул презерватив на шток ударника.

– Вообще-то, надо бы специальную трубку, но выбора нет, – сказал он сам себе.

– Теперь я, – вмешалась Анастасия, киношным жестом вытащила из волос шпильку и воткнула в отверстие штока.

Народ замер. Кожа на шее толстомясого мужика готова была лопнуть от крайнего натяжения.

– Ох, Настя… – вздохнул Пепел, понимая, что она справилась быстро не из того, что была профессионалом, а потому лишь, что торопилась поймать секундный период, когда пальцы не дрожат. Отодвинув плечом Анастасию, Ожогов отвязал проволоку – зря гнал на Настьку, сам не эталон стеклышка – и медленно, бережно вынул взрыватель из заряда.

– Ты сейчас похож на акушера при родах, – умилилась Настя.

От неожиданного комплимента Пепел чуть не выронил взрыватель. Толпа глухо ухнула, медальки на пышных телесах тревожно задребезжали.

– Кто это сделал? – сурово сдвинул брови опоздавший на представление высокий чин.

– Может, исламисты? – не высовываясь, подначили его из толпы.

– Дай, я теперь, у меня пальцы тоньше, – продолжила соревнование Анастасия, и, прежде чем Пепел успел возразить, что тонкость конечностей здесь совершенно не при чем, лихо отвинтила запал. Повернувшись к Пеплу, эротично раскрасневшаяся капитан вздохнула:

– Ну, финальный аккорд тебе. Снимай заряд.

Пепел охотно принял предложение:

– Блин, Настюха, откуда ты все это знаешь?

Настя скромно потупилась:

– Говори теперь, что я ничего не умею, только трахаться, – интимным шепотом выдала она несколько провокационную фразу.

Осилив довольно долгую паузу, спасенные гости взорвались бурей аплодисментов. Мужик с куриной шеей хлопал громче всех, причем бил в ладони так яростно, будто встречал генсека на первомайском параде лет эдак сорок-пятьдесят назад. Правда, кто-то ныл за спинами:

– Нечестно, по регламенту они должны были работать в брониках. Черта с два бы у них в брониках все так легко прокатило.

Тот же черно-подтянутый возник на сцене и, глупо хихикнув в кулачок, огласил в микрофон:

– Господа, господа… И, конечно, победителя этого конкурса ждет приз!

– Что, песня – награда за смелость? – задиристо ухмыльнулась Настя.

– Итак, прошу, победителей – на сцену!

Пепел и Анастасия переглянулись и, конвоируемые толпой свежезавоеванных поклонников поднялись на изобретательно сварганенную из спортивных пьедесталов трибуну. Отсюда зал Зимнего стадиона обозревался одним поворотом подбородка. Прямо перед глазами уходящие вверх ряды скамеек, перенасыщенные сединой, внушительными звездами на погонах и трудовыми лысинами перезрелых товарищей, празднующих День Уголовного Розыска. Направо зиждилась выставка достижений технической охранной мудрости, которую Сергей не без интереса успел изучить подробней. Упомянутые выше манекены, системы прослушки, пуленепробиваемое стекло и оружие, бабахающее такими пулями, для которых это стекло не тверже тумана… всяческие патроны с запахом клубники и гранаты-лайт…

А если вывернуть шею дальше, почти за спиной, в ряд манили белоскатерные столы, на которых наводила гастрономический шик бригада официантов быстрого реагирования. Одновременно с героями-саперами на сцене возник штымп в перекошенном красно-сине-белом галстуке, до синевы выбритые щеки, плешка наискосок запаутинена остатками пыжика; вручил почетную грамоту, бутылку приличного французского коньяку и карту «Американ экспресс».

– Я все еще не вижу его, – нашла секунду шепнуть Анастасия.

Пепел тоже не приметил никого, подходящего под словесный портрет. Но, кроме того, к своему удовольствию не срисовал ни одного враждебного взгляда под лозунгом: «Ба, да это же Пепел! Ату его!!!». Либо никто из высшего милицейского общества не играл в какую-то особую игру, где Сереге отводилась роль разменной фигуры, либо высшие офицеры мышей не ловили.

– На этой карте, – объявил плешивый, гыгыкнув, – ровно тысяча долларов от Федерации частных охранных предприятий. Сегодня в городе трудится двадцать пять тысяч лицензированных охранников – огромная сила, которая могла бы стать прекрасным подспорьем милиции в деле поддержания порядка на территории охраняемых объектов. Мы не предполагали, что победителей окажется двое…

– Ничего, ничего, – успокоил Пепел, копеечный приработок его не волновал.

– Клара украла у Баскова баксы, – тихонько хихикнула победительница викторины «Как не взлететь на воздух».

– Поаплодируем храброй паре!

Народ опять застучал в ладоши, Пепел с Настей раскланялись. Ей было явно не привыкать отсвечивать на виду, но вот Пепел чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке. Скривив полуулыбку, должную обозначать благодарность, он скоренько взял Настю под локоток и потащил вниз с трибуны. Зря он пер на рожон с бомбой, эта попытка с высоты трибуны обнаружить в зале искомого интерполовца провалилась, как и две предыдущие.

Рядом нарядные, словно матрешки, курсанты – даже аксельбанты не забыли – пронесли стулья и стол, готовя сцену к товарищам, избранным зачитывать доклады. Народ встретил взгромождающуюся мебель тоскливыми взглядами и заскучал.

– Пойдем, Сереженька, куда-нибудь.

– Ты о чем?

– Ну… ты меня понимаешь? Что ты вокруг да около букетничаешь? Про нас забыли… – Она сделала загадочные глаза. – Пойдем, Серега, нам ли не найти места? Что мы, дети, что ли?

С трибуны уже рапортовали, и усиленный микрофоном бас сотрясал потолки Зимнего стдиона:

– Уровень преступности в Северной столице сегодня ниже, чем в среднем по России. Так, в Петербурге сократилось число зарегистрированных преступлений на двадцать один процент, в то время как в среднем по России имеет место рост преступности на восемь процентов. На тридцать три целых и семь десятых процента уменьшилось количество совершенных тяжких и особо тяжких преступлений…

Помутневший взгляд ненасытной Насти остановился на узком проходе между рядами стадионных скамеек, ведущем в прокопченные спортивным потом раздевалки и припорошенный хлоркой сортир.

– Э, нет, только не там, – благоразумно запротестовал Пепел, вспомнив пару неприятных минут, некогда проведенных в закутках японского стадиона на Чемпионате мира по футболу.

– Знаю! – Настя, не обращая внимания на усыпляюще льющиеся с трибуны цифры, указала обратно в сторону постамента, заставленного манекенами в камуфляже различного назначения.

– Количество ДТП растет пропорционально росту транспортных средств. Было зарегистрировано семь с половиной тысяч ДТП, семьсот шестьдесят человек погибло, что на десять процентов превышает показатели две тыщи второго года. Действительно, столкнуться с автомобилем гораздо проще, чем с преступником… – растекался мыслью по древу следующий орденоносный оратор.

– Ты чего, Настюха? – обалдел видавший виды Пепел.

– …В среднем, каждый день угоняется двадцать-тридцать машин. По-прежнему, повышенным спросом пользуются дорогостоящие иномарки, правда, благодаря системам сигнализации, напрямую связанным с ГИБДД, удалось вернуть владельцам девять автомобилей…

– Нормально. Всем на нас будет плевать.

– …А благодаря поисковой системе «Поток» найдено четыреста автомобилей. В будущем мы планируем подключиться к программе видеонаблюдения, внедряемой сейчас в Выборгском и Петроградском районах…

Пепел сомневался, что так уж и плевать, но Настин азарт заражал. Да и интерполовца, в основном ради которого он приперся на этот раут, видно не было. С лицом заправской партизанки Настя, как ни в чем не бывало, волнующей походкой дошла до того самого стенда, в котором еще недавно покоилась липовая мина, приподняла драпировки и скользнула во временное убежище. Пепел галантно проследовал вторым, предусмотрительно отвинчивая пробку с «Хеннеси».

– Ни фига себе… Не соответствуешь ты званию офицера.

– А я тебе не как офицер здесь свиданку назначила, а как женщина, – пресекла разговоры товарищ капитан Павлова.

– …В России пока не существует аналогов единой централизованной системы безопасности, поэтому в перспективе наш вариант должен стать пилотным для многих регионов. В чем суть программы? Главное перейти от колличественной концепции силовых структур к качественному…

В большом мире делать было явно нечего, а под постаментом оказалось не пыльно и тепло. Правда, тонко подшманивало нафталином. Настя принюхалась.

– А ты, как настоящая женщина, что хотела? Чтобы здесь пахло «Шанелью»? – съязвил Пепел.

– Ну-ну. А чем же обороняют вещи от моли настоящие мужчины? Пересыпают их махоркой? – не промедлила с ответом Анастасия.

– Если тебе не нравится, как здесь пахнет, можешь откинуть полог, – провокационно предложил Пепел.

– Да чего ты прицепился! Все мне нравится, – типа обиделась Настя и подползла поближе. – Широта и долгота нашего местоположения совпадет в этой точке.

– …На сегодняшний день мы не в состоянии выставить необходимое количество сил для полного контроля над порядком. Проблемы есть и в патрульно-постовой службе, и в уголовном розыске, и на участках…

Жизнь победила запах нафталина известным образом:

– Чур, я сверху… Ох, ах!.. Подожди, здесь не расстегивается…

– …Уровень безопасности крупного мегаполиса не зависит ни от экономического состояния его жителей, ни от политической ориентации администрации. Более того, поймите простую вещь: за уровень преступности не могут нести ответственность даже правоохранительные органы. Единственное, за что должны отвечать силовики – это за качество своей работы…

– …Ох, ах!.. Небо в алмазах!.. Хочется запеть патетический гимн проституток «Нас извлекут из-под подонков», но ты, мой сладкий, никак на подонка не тянешь… Ох, ах!..

– …Преступность очень инертна. Если вдруг процент петербуржцев, имеющих доходы ниже прожиточного минимума, сократится с тридцати процентов до трех, думаю, это мало повлияет на криминальную статистику…

– …А теперь, задержанный, слушай мою команду: руки за голову, лицом к спине!.. Ох, стопудово!.. Ах, в одни ворота!.. А сколько у нас рук? Восемь! А кто мы? Осьминоги!..

Со сцены следующий сдержанный голос торжественно докладывал о достигнутых за отчетный период победах:

– …Благодаря реализации целого комплекса мер по борьбе с незаконным обращением в аптечной сети Санкт-Петербурга фальсифицированных и некачественных лекарств, в нынешнем году было выявлено и изъято сорок четыре серии, то есть двадцать три наименования фальсифицированных препаратов и сто семьдесят одна серия, то есть из сто тридцати пяти наименований, забракованных лекарств. При этом значительная доля их изъята из обращения в оптовом звене еще до поступления в розничную сеть и лечебно-профилактические учреждения…

Вернувшиеся на время в пубертатный возраст Пепел и Анастасия выползли из импровизированного бункера лишь тогда, когда послышался официальный салют стаканов. Замечательно, что при этом большая часть публики уже находилась в веселом состоянии ума и тела, а тонкий запах спиртуоза и слегка топорщащиеся пиджаки мужчин давали понять, что веселится народ не на пустом месте – «как много выпивается, пока не начинается».

– Как я выгляжу?

– Юбку одерни сзади.

– А ты со щеки помаду утри.

Народ заканчивал рассредоточиваться за столиками. Кое-где в рядах зияли бреши – служба дни и ночи. Двое мужиков, явно начавших отмечать задолго до отмашки, уже целились ухватить друг друга за грудки.

– Ну и чем тебе так коммунисты не угодили? – наседал обритый мужик, облаченный в черный костюм с продольной тоненькой полоской.

Второй, в больших очках, а ля интеллигент, пробормотал что-то в ответ и чуть не угодил локтем в крабовый салат.

– Нет, брат, врешь, был бы Сталин, думаешь, мы видели бы все это ерьмо-шоу вокруг? Э-э-х…, – горестно вздохнул он.

Приятель буркнул нечто нечленораздельное и чуть не опрокинул чужую рюмку.

– Да? – вскинулся бритый, – а что с врагами народа делать, по твоему? Сгущенкой с ложечки кормить?

Пройдя мимо сей колоритной пары, Сергей с Настей заняли свободные стулья.

– Глянь, сколько пойла, – присвистнула Настя, жадно наливавшая в стопку водку.

– На наш век хватит, – философично заметил Пепел.

– Ну, раз так, за продолжение банкета! – объявила Анастасия, и синхронно с бритым коммунистом хлопнула стопку, Пепел воздержался. Тут же ее взгляд остановился на чем-то интересном. Настя забеспокоилась, потянула Пепла за рукав и возбужденно зашептала. – Серега, он здесь…

– Кто? – уточнил Пепел.

– Да Кутузов твой!

– А что ж мы его раньше не видели? – резонно спросил Сергей.

– Может, мы его протрахали? В прямом смысле.

На сцене обустраивались музыканты. Гитарист морщился, будто к нему кто-то подкрался сзади и теперь выдергивал по одной из спины занозы. Барабанщик, низко пригнув голову, то и дело зыркал в дальний угол, словно там повесил мешок с апельсинами и боялся, что сопрут. Но не интересовали Сергея ужимки служителей музыки. Даниил Кутузов вальяжно расположился на небольшом расстоянии от Пепла и Насти, непринужденно поглядывал по сторонам и чувствовал себя хозяином положения. Казалось, что он вовсе не в курсе присутствия ни Пепла, ни Анастасию, ни их ратного подвига.

– Знатный мужик, да? – похвасталась Настя, как будто Кутузов был лично ее кавалером.

Интерполовец являл собой типичный образец старого воина, если таким вообще свойственно стареть. На кого-то он был до боли похож. Пепел понял, на Зинэтулу Билялетдинова [19]. Высокий, поджарый, осанистый, безукоризненно седой, с орлиным, ясно, носом, и соколиным взглядом темно-болотных глаз. Вообще, сегодня какой-то птичий праздник, только этот птах поблагородней будет. Мысленным фотоаппаратом Пепел зафиксировал фас энд профиль и вспомнил рассуждения Анастасии, что желай Интерпол арестовать его – он бы не разгуливал сейчас в смокинге по ментовским банкетам.

– Сиди здесь, – приказал Ожогов Насте, и уверенно направился в сторону полковника, уловив, как ему вслед донеслось покорное:

– Хорошо, подчиняюсь. Я пока найду, чем заняться…

Сергей двинул мимо пасуемых над жульенами и бужениной фраз: «…Железную дверь сваркой прихватили, чтобы свидетели не разбежались…»; «…В кабинете сейф от прежних времен, десять лет открыть не могу, а от туда воняет мертвечиной…»; «…Когда ты первый раз пересек границу? – Это было в год бешенной популярности ликера „Амарето“. Самые страстные влюбленные при поцелуях склеивались зубами…»… Серегу вдруг поймал за рукав какой-то служивый:

– Позвольте представиться, полковник Маринович! Я видел вашу работу – сто баллов! Вы – сапер, и я – сапер… в некотором смысле. Приходите запросто в гости, я вас с дочкой познакомлю… она у меня – красавица!

Ожогову удалось освободиться от захвата без скандала. На приближение Пепла интерполовец не среагировал.

– Господин Кутузов, – обратился Сергей, сделав еле уловимое издевательское ударение на раздражительном обращении «Господин».

Кутузов не остался в долгу:

– Товарищ. Полковник, – исправил он с такой интонацией, что в продолжение напрашивался знаменитый булгаковский афоризм – «Господа все в Париже», и, окинув Пепла равнодушным взглядом, без подначки скучающим тоном добавил:

– Хороший вечер.

– Н-да, – не стал спорить Пепел.

– И обстановка… сносная.

– Н-да.

– А позвольте узнать, откуда вам известно мое имя? – не изменяя светскому тону, спросил Кутузов. В глаза Пеплу он не смотрел, а беспардонно пялился в глубокое декольте красно-шелковой пышной блондинки, сидевшей за соседним столиком и уже клонящейся лицом к скатерти.

Справа двое осоловевших ветеранов УГРО обсуждали разные методики допроса:

– …Дал ему по знакам препинания, он и перешел на гласные!..

– Позвольте прежде и мне уточнить, какой интерес я представляю лично для вас? – парировал Пепел, проследив направление полковницкого взгляда и отметив, что тот еще не стар, как минимум душой.

– Лично вы? Помилуйте, я не имею чести быть с вами знакомым. Кстати, у вас горелая спичка к рукаву прицепилась, вы что – в засаде под трибунами сидели?

– Да вот, бикфордов шнур отсырел, у вас запасного не найдется, чтобы взорвать эту пьянку во имя Отца и Сына, и Святого Духа?

– Может, лучше сигару?

– Не стоит.

Полковник закурил. В другой обстановке его подчеркнуто-светский тон позабавил бы Пепла, но сейчас почти злил. Тем более, что Ожогов понимал: со стороны они выглядят мирно беседующими джентльменами-мажорами, и это его раздражало.

– В таком случае папка с моим личным делом попала к вам случайно?

Кутузов метнул короткий взгляд, говоривший отнюдь не в заданном тоне что-то типа «Не пыли, пехота»:

– Не сомневайтесь, я вас идентифицировал.

– Чем же я вас так заинтересовал? – Пепел потянулся в карман за сигаретами.

– Да так, – дернул плечом Кутузов, – у вас случайно бинокля не найдется? – спросил он совершенно серьезно.

– По-моему, у вас один глаз лишний, – решил Сергей.

– Молодой человек, не нервничайте, – начал интерполовец, явно рассчитывая, что такое обращение покоробит отнюдь не нервничающего Пепла, – все в порядке. Ваше дело меня интересовало несколько опосредованно. Как именно – вас не касается, поверьте на слово. Так что идите с миром.

– Нет! Нет! Коммунисты – не крокодилы! – донесся возбужденный крик вконец надегустировавшегося бритого зюгановца.

Пепел не двигался. Конечно, он сам был не любитель долгих рассусоливаний, но конкретно этот скоротечный диалог мало что прояснил. При этом дожимать Кутузова прямо сейчас – затея бессмысленная.

– Ступайте с миром, честное слово, – перебил мысль полковник, – если только вы не любитель лишний раз привлечь внимание, – поморщился полковник. – Кстати, вы опять в «глубинном» розыске и появляться здесь с вашей стороны верх безрассудства. Сейчас стало вновь актуальным поймать убийцу Эсера, поймать якобы того, кто науськал бультерьера. Вы меня правильно услышали? Подчеркиваю: БУЛЬТЕРЬЕРА.

Пепел молча поднялся из-за стола и направился к поджидавшей его Насте. Брошенная и забытая Анастасия так горько переживала временное отшельничество, что успела высосать вдогонку коньяку и водке полбутылки «Сангрии», и теперь ее клонило в сон. Пепел вспомнил декольтированную блондинку и не пожалел, что на его спутнице наряд не столь вольготный. Не хватало еще, чтобы на капитана Павлову пялились в бинокли.

– Сереженька, – произнесла Настя, медленно расплываясь в улыбке и старательно выговаривая слова, – ну как? Что Кутузов?

– Да ничего, – буркнул Пепел.

Музыканты грянули «Наша служба и опасна, и трудна!» в темпе марша, и им хором стали подпевать, подчеркивая ритм притопами и ударами пигментированных старческих кулачков по скатерти. От судейских, эмведешных и зоновских петлиц у Сереги в глазах рябило до тошноты.

– Хм, – тряхнула головой Анастасия, – любопытно. Впрочем, потом расскажешь. Какие у нас планы на ближайшие полторы-две минуты?

– Пойдем отсюда, – хмуро сказал он Пепел.

– Вот, – неизвестно под чем подвела черту Анастасия, которую прямо распирало от необъяснимого удовольствия.

«Парламент» – вполне приличные сигареты, «Президент» – из низкосортного кислого табака. Отношение же к властям в России повторят этот расклад с точностью до наоборот. И, тем не менее, граждане, желающие вкусить депутатской неприкосновенности, не переводятся, и конкуренция между оными безжалостна. Для пущей надежности майор Горячев решил действовать по нескольким фронтам. В предбаннике офиса партии «Люди России» он был встречен очаровательно-глупой секретаршей.

– Майор Горячев, – сунул он под нос милашке притороченную к поясу цепочкой ксиву.

– Вам кого? – поинтересовалась девица мелодичным голоском. – Павлову?

– Председателя, – бросил майор не терпящим возражений тоном. За компроментирующую магнитофонную запись здесь тоже, дабы избежать шума, выложат нехило. Главное, не покупаться на обещания, дескать, приходите после выборов. Расплатиться с майором должны здесь и сейчас. Здесь и сейчас, в крайнем случае завтра.

– Валентина Владиславовича нет, – огорчилась секретутка, и, поймав злобный взгляд майора, оправдалась, – ну, правда, нет. Он с утра уехал, у него встреча с жильцами дома, требующего капремонта… Честно, не верите – посмотрите, у меня записано.

– Поражен вашей честностью. Кто есть?

– Павлова у себя в штабе.

– Еще? – «Здесь и сейчас! – стучало в висках Горячева, – Не меньше двадцати тонн евро. Пусть вынимают деньги из предвыборной компании».

– Вы можете поговорить с Елизаветой Александровной Серпуховой…

«Баба? Может, тем лучше», – пронеслось в голове майора.

– А вы, простите, по какому вопросу?

– По личному, – отрубил Горячев.

Девица посмотрела на глубокие черные кресла, недвусмысленно намекая, что, мол, обождите. Если бы у Горячева вместо глаз пылали увеличительные стекла, секретутку можно было бы прямиком отправлять в колумбарий.

Как назло лак на ногтях еще не высох, но милашке пришлось-таки взять трубку и набрать короткий номер.

– Елизавета Александровна, к вам майор Горячев. Говорит, по личному делу.

Елизавета Серпухова не встала с места, сухо приветствуя вошедшего майора. Кабинет насквозь пропах непитерскими, а оттого непатриотичными духами «Красная Москва». Этот запах майор знал и ненавидел, ими душилась его благоверная. Придвинутая ближе к посетителям визитница на столе политической дамы как бы невзначай оказалась распахнута на подборке визиток больших милицейских боссов, но Горячев только внутренне хохотнул дешевому понту.

– Кофе не предлагаю, – беспрекословно заявила рыжая толстуха, облаченная в бледно-сиреневый костюм.

– Елизавета Александровна, надеюсь, вы позволите говорить прямым текстом. Я к вам по поводу Анастасии Павловой, – забросил удочку майор и по выпершим желвакам на скулах мадам понял, что не прогадал: две рыжие бестии в одной консервной банке не уживаются.

Глаза Серпуховой заинтересованно блеснули. Она подалась вперед, тяжелые янтарные бусы легли на сцепленные руки:

– А что так?

– Видите ли, Павлова – мой непосредственный подчиненный, и у меня есть магнитофонная запись, подтверждающая, что капитан Павлова имеет связи с преступным миром… – скорбно повесивший нос майор сделал многозначительную паузу.

– Кофе? – оттаяла Серпухова.

– Нет, благодарю, я на минуту. Вот закурить, если можно.

– Можно. – Из стола появилась вымытая пепельница. – Итак? – вопросительно посмотрела на майора Елизавета.

– Я мог бы дать делу официальный ход, – раздул щеки Горячев, – но, глубоко симпатизируя вашей партии… Я представляю, – с языка чуть не слетело «предвкушаю», – какой вред огласка может принести вашему благородному делу… Особенно перед выборами… Особенно, если информация станет доступна вашим политическим противникам…

Серпухова вытянула длинную тонкую сигарету, бусы на ее груди хищно брякнули. Майор встал и поднес зажигалку.

– Вы обратились по адресу, – протянула Елизавета, – хорошо, что не застали нашего председателя. У него, видите ли, личная заинтересованность…

«О, как!», – подумал майор.

– И что за связи? – продолжила Серпухова.

– В лице опасного рецидивиста Сергея Ожегова.

– Ожегов? – подняла брови Серпухова, – это тот, что… Какая-то темная история с детьми…

– Вы в курсе?

– Приблизительно.

– Этого достаточно.

– А что за… Простите, – Серпухова брезгливо ухмыльнулась, – вид связи?

– Понятно, какой. Личностно-близкого порядка, – загнул майор, жадно затягиваясь.

Серпухова стукнула кулаком по столу. Сигарета сломалась и прожгла лист бумаги. Елизавета Александровна прихлопнула тлеющий огонек тыльной стороной ладони:

– Ради нашей партии… Ради нашего дела… – высокопарно задрав зоб, процедила Елизавета Александровна, – я ничего не пожалею.

Майор Горячев улыбнулся и изволил галантно облобызать ручку с тусклым перстнем, прежде чем начал торговаться.

– Осторожно, двери закрываются! Следующая станция… – прохрипел магнитофонный голос, и поезд нырнул в очередной туннель.

В глазах зарябило от переплетающихся за окном кабелей, как прежде от полос на погонах и лампасов. Пепел устроился в соседнем вагоне. Кутузов отсюда был виден, несмотря на то, что вокруг толпилось еще с полтора десятка припозднившихся граждан пассажиров. Интерполовца нельзя было ни с кем перепутать: рост, осанка, непокрытая седая голова, и длинное черное пальто. Настроение у Сергея было паршивейшее. В зале Зимнего Стадиона, заметив, что Кутузов собирается отчаливать, Пепел ценой сладких обещаний отослал сопротивляющуюся и рвущуюся на баррикады Настю домой, поймав такси, и решил действовать на опережение. Подняв воротник куртки-пилотки, закурив, он приготовился ждать Кутузова в ближайшем скверике, благо парадный вход Зимнего стадиона освещался ослепительно.

Все таки им было еще о чем поговорить. Когда давеча остывающая после любовных игр Настя упомянула об интерполовце, Пепел постарался не выдать повышенный интерес, пусть капитан считает, что это лишь одна из ниточек. Но ведь чем больше Серега вспоминал турне, тем крепче душу гнобили подозрения. Начнем с того, что возможность прокатиться возникла самым халявным образом. Проигравший в де-берц последнюю наличность незнакомый барыга, типа директор туристической конторы, выставил в заклад горячую путевку. «Почему бы не прибрать и путевку?» – прикинул тогда Пепел и выиграл. Визу и сопутствующие мандаты взялся оформить тот самый барыга и оформил. А когда по возвращении Сергей нашел время звякнуть в туристический офис, выяснилось, что там теперь контора по установке кондиционеров и концы прежних арендаторов неведомы.

Через полчаса дежурства на ветру в скверике Пепел засомневался. Через час он докурил пачку и разозлился. Через два часа ему зверски хотелось послать все к чертям и завалиться куда-нибудь в тепло. Он решил больше не смотреть на часы, и тут появился Кутузов в сопровождении какого-то хмыря при погонах.

– Данька, ты на такси?

– Нет, – сухо ответил Кутузов, которому «тыканье» явно не понравилось.

– А что? Так бы вместе?

– Благодарю, я на метро.

– Да что ты?

– Так ближе к народу.

Хмырь разочарованно сказал: «а-а-а», и поймал частника.

Кутузов не обманул, так и двинул в сторону Невского, ведя за собой готового рассвирепеть Пепла.

Конечным пунктом для интерполовца оказался Ленинский проспект, там он остановился у гряды ларьков и стал выбирать сигареты. Сергею тоже пришлось притормозить и как-то оправдывать простой. Отоварившись из соображений конспирации бутылкой «Трех богатырей», – видимо, подсознание проводило цепочку между похожим на знаменитого «Динамовского» тренера интерполовцем и пивом, которое, если верить рекламе, поддерживает российский хоккей, Пепел опять последовал за Кутузовым, держась чуть поодаль.

Очень похоже, к поездке на белом теплоходе в Новую Зеландию Серегу исподволь подводили нехорошие дяди. И таки развели, как Фокс Копченого в известном фильме – втюхали путешествие, чтобы Пепел в Питере не путался под ногами. И Серегина заруба с Копперфильдом для нехороших дядюшек оказалась некстати, не зря после конфуза к Пеплу долго лип некий отдыхающий китайский мандарин, приглашая на тигриную охоту. Дескать, дюже ему русская душа приглянулась, и он все оплатит. Только не любил Серега стрелять в зверей, кроме собак.

А от наплывших заграничных тусовок уже недалеко до Интерпола. Сегодняшней задачей было выяснить, для начала, по какому адресу интерполовец обитает. Правда, несколько странно, что поселился Кутузов в районе не лучших питерских хрущоб. Впрочем, Пепел все понял, как только провожатый повернул к бульвару Новаторов: благородный служитель Интерпола обитал не в дрянной пятиэтажке, а в недавно отстроенном, добротно-престижном доме. Несколько непривычно для традиционно спального района смотрелась компания подвыпивших великовозрастных детин, гнусно гоготавших и горланящих: «Унтер зольдатен, дойчен официрен!!!».

Прихлебывающий пиво Пепел отставал шагов на двадцать пять – тридцать. Кутузов пылил, не оглядываясь, размеренными быстрыми шагами. Он уже свернул на узкую тропинку, ведущую за угол дома. Пеплу пришлось посторониться, пропуская дующую на велосипеде по промерзшей дороге тщедушную девчонку лет четырнадцати. Блондинистый хвостик прыгал по спине в такт выбоинам на асфальте. Пепел, стараясь не потерять Кутузова, ускорил шаг, когда услышал за спиной:

– Э, тормози. Дай прокатиться.

Обращались к незадачливой велосипедистке. Почему-то она не торопилась отвечать.

– Слезай с машины!

Пепел обернулся. В четыре руки девчонку стаскивали с велика, сейчас эта шпана поднимет гам, Кутузов оглянется, а может, и решит вмешаться. Сергей мысленно помянув судьбу неласковым эпитетом, не теряя времени, подгреб к пьяной куче и профессионально превратил почти пустую бутылку в изящную розочку. Спина Кутузова еще не исчезла. Не жуя сопли, Пепел маханул розочкой по бедру одного умника. Понятно, не глубоко, только по коже для острастки, чтобы притушить кипеж в зародыше.

Рослый олух вылупил от страха шары и только булькнул. Отпетая молодежь угрожающе забубнила, но пятясь, вид крови одного из своих подействовал усмиряюще.

– Так, девочка, давай, лети отсюда.

Девчонку упрашивать не пришлось, она вскочила на велик и действительно полетела, благо, близко: оказалось, жила она в том же доме, что Кутузов, только с внешней стороны. В тот же момент из подъезда выскочил девчонкин папашка, вооруженный бейсбольной битой, и погрозил в воздух. Поклонники велосипедного спорта исчезли за ларьками.

– Слышь, мужик, – крикнул папа, – будешь у меня телашом работать? Не пожалеешь!

Пепел не стал отвечать. Кутузов уже успел скрыться за углом. В который раз чертыхнувшись, Пепел бегом преодолел узкую тропинку, и нос к носу столкнулся с Кутузовым. Тот спокойно курил.

– А я вот вас жду, – заявил он.

У Кутузова была совершенно нестерпимая, долгими годами выработанная манера общения. Пепла она конкретно выводила из себя.

– Хочу вам повторить, – как ни в чем не бывало, сдержанным, но уставшим голосом продолжал Кутузов, будто Пепел его и не выслеживал, – Вы мне совершенно не интересны. Если вы что-то или кого-то разыскиваете и посредством меня пытаетесь напасть на след, то этот след – ложный. Не перебивайте, я не собираюсь с вами дискутировать, этот разговор последний, – поморщился Кутузов, заметив, что Пепел намерен перечить, – не стоит и пытаться следить за мной, обрастать всякими шпионскими приборами, зондировать мою квартиру. Мне жаль своего внимания и времени. А если у вас их невпроворот – вам можно только позавидовать. Кстати, ваш реальный враг по почерку – мастер маскировки, бывший спец одной из структур почившего Варшавского Договора. Может, чех, может, болгарин. Точнее подсказать не могу, сверхурочной работой не промышляю. До свидания.

Пепел только кивнул, видимо, в натуре к его заокеанским приключениям силовики рук не прикладывали. Но то, что отпутешествовал не за красивые глазки, сомнений не осталось. Придется в ответку тупо охотиться на «мастера маскировки», других хвостов не сыскалось. Будем хотя бы радоваться, как своевременно тогда за карточный стол судьба подсадила фокусника номер один. Иначе вернулся бы Серега в Россию только под Рождество, тут на него фуры трупешешников и понавешивали бы.

Произнеся тираду, Кутузов притушил сигарету о шершавую стену. И Пепел понял, что так раздражало его в этом человеке: тот был из редкого, но волей случая порой встречающегося Пеплу сорта людей, которых не стоит иметь в списке своих врагов. Лишним доказательством выводу стала заключительная фраза Кутузова:

– Хм, – усмехнулся он, – я и дружить со мной не советую.

Пепел решил, что продолжать разговор бессмысленно, и повернул к метро. В стычке со шпаной кто-нибудь усмотрел бы мистический подтекст. Пепел, как какой-то припадочный дед Мазай, суетиться над этими пропавшими детьми, таскается с гребаным Пашкой, теперь вот велосипедистка…

Может, там вдали за экваториальными туманами Сергей подцепил специфическую бациллу? Ладно, проехали. К Насте сегодня Ожегов решил не возвращаться, потерпит их старинный русский романс «Я встретил вас и все такое», негоже в свете обострившегося охотничьего инстинкта у ментов дважды ночевать в одном месте. Тем более, на ночь есть занятие поважнее. Праздничный вечер подарил две подсказки. Волшебное слово «БУЛЬТЕРЬЕР» – это раз. А два – это конкурс на разминирование. Теперь Сергею требовалась аптека, благо их, круглосуточных, в любом районе пруд пруди. В аптеке он купит перекись водорода, ацетон и серную кислоту отыщет в…