Перебежчик

Глава 16 В которой все запутанные клубки начинают медленно распутываться, но один узелок оказывается очень неожиданным

— Вы с ума сошли?! Время видели?!

Калинин бросился к машине, как только мы подъехали к гостинице. Едва под колеса не залетел. Возмущался, конечно, тоже он.

Как я и думал, Володя был весь на нервах. Волосы его стояли дыбом, будто он их буквально перед нашим появлением пытался драть с головы клоками. Раскрасневшееся лицо потело и текло разводами грязи.

— Господи… Владимир Александрович, ты словно в драке побывал. Бился на смерть за подарок для Фиделя. Это костюм? — я кивнул на сверток в его руках.

— Это, да! Это — костюм. А вас где носило? Я уже почти час тут ошиваюсь, — Калинин сунул мне в руки столь необходимый команданте предмет. Вернее, теперь-то я знал, что предмет не такой уж необходимый. Просто хитрый кубинец таким образом дал Комаровой прекрасную возможность попасть на территорию «Кораблика». Кубинец, кстати, тот еще жук.

— Он ждал сигнала. Его предупредили, что будет определённый сигнал. Этого человека, который принесет весточку, необходимо впустить на территорию проживания, но по какой-то естественной причине, — пояснила мне Комарова, пока мы ехали на встречу с Калининым. — Собственно говоря, этот сигнал я и подала, когда на ухо ему сказала определённую фразу.

— Естественной причине? — я нервно хохотнул. — Действительно, естественнее не бывает. С костюмом он придумал, конечно… Оригинально придумал, в общем. Короче, и тут соврала… — Я покосился на Сашу, но развивать эту тему не стал. Уже ни к чему. Больше так, для проформы высказался. И без ее откровений понятно, вранья вокруг меня — до черта.

— Я тебе не доверяла, — Комарова сказала это, как само собой разумеющееся.

— А-а-а… ну, да. А сейчас?

Она повернулась, посмотрела на меня пристальным взглядом, а потом выдала.

— И сейчас не доверяю. Тем более — сейчас. Дед говорит, с тобой и правда что-то не так. Ну… эта фантастическая история.

— Ты про будущее? — я усмехнулся. А Комарова опять поморщилась. У нее постоянно следует негативная реакция, как только заходит речь о переселении душ.

— Слушай, ну, ты сам? Поверил бы? — она начала заводиться.

— Нет, конечно. Но тем не менее это — правда. А дед твой, он же далеко не дурак. Видит, что к чему. Не осмысляет, разумно или нет прислушиваться к моему рассказу или брать его за чистую монету. Просто видит.

— Ну, хорошо… — Комарова развернулась ко мне почти полностью, усевшись полубоком. — Расскажи тогда. Что там, в будущем? А? Светлое оно? Коммунизм по всей планете шагает? Свернули мы шею империалистической гидре?

— Э-э-э… нет! — Я засмеялся. Прям от души, если честно. — Рассказывать тебе ничего не буду. И, кстати, Виктору Николаевичу тоже. Несмотря на его возможности и связи. Там такое будущее, что его, наверное, лучше не трогать. Во-первых, я даже не могу представить, как можно было бы изменить ситуацию. Реально не могу. Это просто такое количество людей сейчас надо исключить из политических процессов, что охренеешь. Да и добром подобные действия не закончатся. Тут — как бы не обосрать все еще больше. Скажем так… лет двадцать относительно спокойной жизни у нас есть. А потом… Ну, потом я хотя бы знаю, что конкретно мне надо делать. Да и двадцать лет ещё прожить надо. Я уже боюсь загадывать что-либо наперед.

Комарова замолчала и отвернулась. По-моему, она обиделась. Но я искренне считал, о будущем точно никому рассказывать не надо. Изменить его один черт невозможно. И еще хрен его знает, во что эти изменения выльются.

— Значит, сейчас ведем себя, как и планировали с Марковым? — я предпочел уйти от скользкой темы разговора. — То есть внешне, типа, выполняем поочередно этапы всех поставленных задач.

— Да. Я же сказала. Мы должны действовать соответственно тому, что ждет от нас Вадим. Он ни на секунду не должен заподозрить, будто что пошло не так. Иначе, сорвется. Деду нужен Марков, в первую очередь. Но при тех условиях и обстоятельствах, из которых Вадиму будет сложно выкрутиться. Поэтому «брать» всех будут именно на дачах.

— Всех? — я удивлённо посмотрел на Комарову. — Все — это Марков и Филатова? Игорек и так уже определен.

— Нет. За нами следят. Третье лицо. Помнишь?

— Ну, ок.

— Слушай… — Комарова снова развернулась ко мне. — Ты бы с этими своими выражениями… полегче, что ли. Раньше из тебя тоже чего только не лезло, но сейчас просто перебор уже. Правда это или неправда, но мы живем в Советском Союзе. Нормальные люди так не разговаривают.

— Черт… извини, — тут даже поспорить не мог с Александрой Сергеевной. Тут она точно права. — Это у меня на радостях, видимо. Привык сдерживаться, а теперь вроде не надо. Хорошо. Я понял.

Как раз в этот момент мы подъехали к гостинице и разговоры о моей настоящей жизни быстренько свернулись, потому что Калинин уже изо всех сил тянул дверь с моей стороны на себя.

— Я вообще, конечно, все понимаю… — Володя, когда мы выбрались из машины и встали напротив ворот гостиницы, продолжал возмущаться. — Но как-то безответственно, товарищ Беляев…

— Владимир Александрович, не суетись, — я похлопал особиста по плечу. — Все будет хорошо.

Кстати, вообще не соврал ни разу. У меня, очень надеюсь, все действительно будет хорошо. Ну, а у Калинина… Кто за что боролся… так говорят же. Любовь — дорогое удовольствие. Иногда вовсе не в смысле денег. Любовь к Нине Ивановне, как уже стало понятно, — вообще с трудом вывозимая штука. Несомненно одно, Калинин получит, что заслуживает.

— Черт… — я вдруг замер, уставившись на Владимира Александровича.

Почему-то именно в этот момент мне вспомнилась Лиличка. Ладно, с Масловыми все понятно. Но что за гад убил актрису? И на черта, главное?

— Что-то случилось? — Комарова посмотрела на меня с сомнением. Наверное, выглядел я в этот момент несколько ошарашенным. Но из моей башки реально вообще вылетел факт смерти женщины, которая, на секундочку, была моим связным.

— А-а-а… — я оторвался от Калинина и перевел взгляд на Сашу. — Нет. Вспомнилась ерунда одна. Неважно.

Вообще, конечно было это очень даже важно, но ни при Владимире же Александровиче обсуждать данный вопрос с Комаровой.

— Так… ну, Вы идите, — я сунул сверток Саше в руки. — А мы пока что тут с Володей покурим постоим.

Володя от моего столь радикального решения немного прибалдел.

— Кто? Она? — особист с удивлением ткнул пальцем в Комарову. — Почему она?

— А почему нет? — я пожал плечами. — Володя, ты имеешь что-то против? Ты шовинист? Женоненавистник?

— Нет, но…

— Вот и все. Идет Комарова. Александра Сергеевна… — я широким жестом указал в сторону ворот. — Будьте добры, отнесите команданте столь нужную ему вещь.

И я, и Саша, в отличие от Калинина, знали, за нами сейчас следят. Кто именно? Непонятно. Улица выглядела не сильно людной. Тем не менее, Ершов считал, что Марков трется рядом с Комаровой не один. Даже не считал. Виктор Николаевич говорил об этом, как о факте. А Саша, уже по дороге, объяснила. По словам деда, «вести» ее начали еще с того места, где ей пришлось устраивать жизнь второй раз. Парень, которого она замочила в ночи, не был сотрудником ЦРУ. Естественно, на тот момент Комарова об этом не знала.

— Слушай… так он, выходит, понимал, что тебя могут убить?

Когда Саша рассказывала мне данную часть своей биографии уже под другим углом, я просто не мог не задать ей этот вопрос. Скажу честно, если бы мой родной дедушка, царствие ему небесное, даже ради интересов Родины наблюдал бы со стороны, как мне собираются проломить голову, я бы, наверное, на дедушку немного был в обиде.

— Понимал, конечно, — Комарова просто поражала меня своим флегматизмом по отношению к данной теме. — Но, выходит, верил в меня. Знал, что справлюсь.

— Охренеть… — покачал я головой. — Да на черта нужна такая вера? А если бы эффект неожиданности не сработал? Если бы он все-таки тебя замочил?

— Тогда мы бы не встретились, — Саша впервые за долгое время улыбнулась.

— Мандануться можно… — других слов у меня не нашлось.

В любом случае, это уже прошло и особого внимания не заслуживало. В конце концов, и без того понятно, что взаимоотношения в данной семейке очень странные.

В общем, за Комаровой начали следить именно тогда. И вовсе не спецслужбы. Эти еще пока раскачивались, соображали, кого задействовать, как лучше подступиться. И к Ершову приходили тоже не спецслужбы. В этом плане буржуйская страна от нас не особо отличается. Бюрократию никто не отменял. Приходили люди, чьи услуги были оплачены щедро из личного кармана.

— То есть, получается, наша версия насчет третьего лица была верной… А-а-а… — я усмехнулся. — Для меня только это было версией. Для тебя — точной информацией.

— Да. Извини, — Комарова смущённо отвела взгляд. — Дед говорит, один из группы действительно занимает сейчас очень высокое место в американском обществе. У него вот-вот должны состояться выборы в сенат. И ему никак, ни под каким предлогом нельзя допустить, чтоб не дай бог всплыла информация, кем он является на самом деле. Представляешь, что на кону у человека? А Марков… он появился значительно позже. Вадим действительно работает на ЦРУ. Сначала они не могли меня найти.

— Реально? — я удивлённо поднял брови. — Вот и поди ж ты не согласись с мнением о некоторой ограниченности этой нации. — Беляев то быстро тебя отслеживал.

— Беляев, да, — Саша кивнула, соглашаясь. — Но именно здесь, в этом городе я сама дала ему возможность. Честно говоря, не обессудь, однако, если бы я хотела по-настоящему спрятаться, он бы меня не разыскал. Первые два места были, скажем так, пробным вариантом. Я еще не до конца понимала, в какую историю вляпалась. А сюда приехала уже с конкретным пониманием, бегать бесконечно невозможно. Надо что-то делать. Дед мне за это высказал, кстати. Ночью, когда из гостиницы вернулась, зашла в комнату и обалдела. Лежит, спит на кровати. Сначала думала, с ума схожу. Он ведь еще изменился сильно за эти годы. Не постарел, а именно изменился. Хотел быть, как можно неприметнее. А такая черта, как невидимость, вырабатывается долго. Ты просто делаешь из себя человека, на которого никто не обратит внимания… Первым делом, с порога сразу заявил, что я его разочаровала. Слушай, ничего, что так высказалась? Ну, что не нашел бы, если бы не захотела.

— Да вообще без разницы.

Я пожал плечами. Просто говорила Комарова не обо мне, так-то, а о настоящем Беляеве. Зачем эту информацию близко к сердцу принимать? Я бы лично, если уж рассматривать именно меня, и с десятого раза хрен вычислил бы Александру Сергеевну.

Все это мы с Сашей обсудили ещё по дороге и теперь, в присутствии Калинина, просто вели себя, как требует того ситуация.

— Ну, это же Фидель Кастро… — Владимир Александрович сделал брови «домиком».

— О Господи… Володя… — я отвернулся от Калинина, оставив его изречение без ответа, и подпихнул Комарову в спину. — Идите уже, Александра Сергеевна…

Саша кивнула и двинулась ко входу. На нас уже косились из окошка, которое имелось в высокой створке уличной двери. Так понимаю, сразу за ней — охрана.

— Максим Сергеевич… — Как только Комарова скрылась за воротами, Калинин придвинулся ко мне ближе. — Так что с нашим делом?

— Володя, у нас с тобой нет никаких дел… — я, наоборот, постарался от него отодвинуться.

Вот, честно говоря, даже Марков не вызывает у меня столь сильной брезгливости, как Калинин. С Вадимом все понятно. У белобрысого, что говорится, ни флага, ни Родины. Его интересуют только бабки. Я думаю, он во всю эту шпионскую херомантию полез вовсе не ради любви к «искусству» и не ради идейной борьбы с ненавистным строем. А вот Володя…

Ты же, сука, вроде неплохо живёшь. И работа у тебя, вроде, непыльная. Сиди, людей проверяй. За отделом следи. Нет, блин. Надо прям в дерьмо влезть, да прям по уши. И дело не в том, что судьба у Володи тяжёлая. Просто человек такой. Хреновый.

— Максим Сергеевич, там в квартире у Нины Ивановны…

— О, как интересно… — я перебил Калинина, с любопытством рассматривая его потную рожу. — Уже Нина Ивановна? А как же любовь?

— Да какая любовь… — Калинин отмахнулся. — Ну, нравится она мне, да. Была страсть. Тоже, да. А в квартиру когда позвала, я будто в дурмане был. Совсем не соображал, что делаю. Она сказала, мол, Вы шпион. Думал даже, хорошо предателю по башке настучать.

Калинин с таким жаром шептал все это мне в ухо, что я отодвинулся ещё дальше. Как бы люди чего плохого не подумали. Его сейчас, конечно, кроет. Он мои слова запомнил. Мол, уедет Кастро, вернёмся к нашим баранам. Реально к баранам. Это даже не поговорка в данном случае. Потому как и Ведерников, и Калинин — самые настоящие бараны. Видимо, Володя прикинул писю к носу и понял, любовь, конечно, это — прекрасно, но лучше «слить» Филатову, пока не поздно, и остаться самому невредимым. А потом со слезами на глазах вспоминать прекрасную блондинку. Страдать на расстоянии от нее, всяко приятнее, чем валить лес или, чего доброго, вообще у стенки оказаться. Хотя, конечно, шпионаж ему не пришьешь. Маслову он собственноручно не убивал. То есть, всё участие Калинина в увеселительных мероприятиях, организованных Филатовой, очень условное, но чем черт не шутит.

— Вы понимаете, Нина Ивановна, она меня обманывала все время. Все время обманывала. Сначала говорила, мол, ее этот Марков пугает. Чуть ли не бьет смертным боем. Мол, информация какая-то у него имеется о родственниках Нины…

— Да не какая-то! Не какая-то информация! Вова, млять! Она — внучка врага народа! Не по статусу в документах, а, блин, по велению души. С кровью ей это передалось! Конченая твоя Нина Ивановна. Дрянь. И Маркову она информацию давала тоже по велению души. Не было там сначала никаких угроз. Влюбилась, как дура, и старалась своему ненаглядному угодить. А ты, Вова, — дебил, что сначала ее в спецгруппу пропустил. Просто… ну, вот на минуточку… не смутило, что тебя баба в койку потащила, когда проверка шла? Мальцев попросил, хорошо. Понимаю. Тот тоже думал вообще не головой. Но ты же — сотрудник особого отдела. А тебе так хотелось стать начальником, что ты постарался угодить сначала Мальцеву, из расчета связей женушки Николая Васильевича, а потом вообще его любовницу пёхать начал. Ты кто, я не пойму? Случайный человек? Слесарь-ремонтник? Учитель труда? Ты, твою ж мать, особист!

— Максим Сергеевич… — Калинин мялся с ноги на ногу и имел такой вид, будто вот-вот расплачется. — Ну, бес попутал. Я бы все исправил, если бы мог. Оно как-то закрутилось, завертелось. Соображать перестал. Казалось, счастье так возможно.

— Да что ты? — я пару раз хлопнул в ладоши, выражая восторг от высказывания Калинина. — Ну, вот теперь и расхлёбывай свое счастье.

— Максим Сергеевич, очень прошу понять и простить. Я все осознал. Понял. Раскаиваюсь. Готов понести наказание лично от Вас, как от своего прямого начальника. В данном случае имею в виду халатное отношение к своим должностным обязанностям. Но в остальном… Не враг я, не предатель.

— Знаешь, Володя, — я положил руку ему на плечо. — А вот в последнем твоем утверждении сильно не уверен. Ладно… Поглядим.

— Хорошо… — Калинин кивнул и как-то нервно всхлипнул. Потом похлопал себя по карманам. — Черт… Закурить не найдётся у Вас?

— В машине. Посмотри, рядом с сиденьем лежала пачка.

Калинин, уныло склонив голову, потрусил к «Волге», которая стояла чуть в стороне.

— Максим Сергеевич, а что это у Вас тут? — раздался вдруг его испуганный голос. Причем, реально испуганный. Словно Володя вместо пачки нашел там особо ядовитую змею.

— Где? — я вытянул шею, пытаясь на расстоянии рассмотреть, что так впечатлило особиста.

— Да вот же! — Он выпрямился и махнул мне рукой. — Вы бы хоть предупреждали.

— Черт… Да что ты там нашел… — я в два шага оказался рядом, наклонился и сунул голову в салон. Ни черта особенного не увидел.

— Володя… Ты приду… — начал я фразу, выбираясь обратно наружу.

Ну… как начал, так и закончил. В затылке взорвалось болью и меня накрыла темнота. Последнее, что успел подумать — да ладно!