Перед дорогой: Пьеса в одном действии

В комнате свет. За окном ночь. Николас сидит. Джила стоит. Платье на ней изодрано. Лицо в кровоподтеках.

Hиколас. Когда вы встретили своего мужа?

Джила. Когда мне было восемнадцать.

Hиколас. Почему?

Джила. «Почему»?

Hиколас. Да, почему?

Джила. Мы… просто встретились.

Hиколас. Почему?

Джила. Встретились, и всё. Я ничего заранее не планировала.

Hиколас. А почему?

Джила. Потому что я его тогда не знала.

Hиколас. Почему?

Пауза.

Почему?

Джила Мы не были знакомы.

Hиколас. Почему?

Джила. Мы встретились случайно.

Hиколас. Когда?

Джила. Когда мне было восемнадцать.

Hиколас. Почему?

Джила. Он находился в комнате.

Hиколас. В комнате?

Джила Да, в той же комнате, что и я.

Hиколас. Что и вы?

Джила Что и я.

Hиколас. Что и я?!

Пауза.

Джила (кричит). Что и я!

Hиколас. Значит, комната… Какая комната?

Джила. Просто комната.

Hиколас. Чья комната?

Джила Комната моего отца.

Hиколас. Вашего отца? При чем тут отец?!

Пауза.

Ах ты, кошка драная! Она еще будет тут отца приплетать! Да как ты смеешь!

Пауза.

Твой отец был замечательным человеком. Страна гордится им. Хоть он и умер. Это был человек чести. Он умер, и ты, значит, намерена теперь оскорблять его светлую память?!

Пауза.

Хочешь опозорить? Втоптать, значит, в грязь память о своем собственном отце?! Да этот человек сражался за нашу страну! Я счастлив, что знал его. Я его боготворил. Как и все мы. Он в бога верил. Верил! А не думал! Не то что ты, дерьмо собачье! Вот уж кто умел жить. Жить! Сплав железа с золотом — вот чем он был. И всегда был готов умереть. Умереть, понимаешь? Умереть за свою страну. Своего Бога. Слышишь, ты, мешок с дерьмом? И надо же, чтобы он породил на свет такое отродье! Какая ирония судьбы. Бедная его душа! Там, в небесах, у него, должно быть, нет ни минуты покоя. И все из-за тебя, падаль ты мерзкая! И еще осмеливаешься после всего этого поминать его имя! Да я, может, любил этого человека, как отца родного!

Молчание.

Где ты встретилась со своим мужем?

Джила. На улице.

Hиколас. Что ты там делала?

Джила. Гуляла.

Hиколас. А что делал он?

Джила. Тоже гулял.

Пауза.

Я что-то уронила. А он поднял.

Hиколас. Что это было?

Джила. Вечерняя газета.

Hиколас. Ты была пьяна…

Пауза.

Накачалась наркотиками…

Пауза.

Убежала из больницы.

Джила. Не была я ни в какой больнице.

Hиколас. А сейчас ты где?

Пауза.

Где ты сейчас находишься? Думаешь, небось, что в больнице? А?

Пауза.

А кто у нас там наверху, как ты думаешь? Монашки?

Пауза.

Так кто же там, по-твоему?

Джила. Не монашки.

Hиколас. Тогда кто?

Джила. Там мужчины.

Hиколас. И они тебя насиловали?

Джила молча смотрит на него.

Сколько раз?

Пауза.

Сколько раз они тебя там насиловали?

Пауза.

Сколько раз, я спрашиваю?! (Встает. Приближается к ней. Поднимает большой палец.) Смотри! Это мой большой палец. А это мизинец. Я провожу ими у тебя перед глазами. Вот так. Ну, сколько же раз ты была изнасилована, а?

Джила. Не знаю.

Hиколас. И при этом считаешь себя надежной свидетельницей? (Подходит к бару. Наливает виски. Садится. Пьет.) Ты красивая женщина. Вернее, была красивая. (Откидывается на спинку стула. Снова пьет. Вздыхает.) Твоему сыну… семь. Ну и вредина же он у тебя. Это ты его таким вырастила. Ты подучила. Разве у тебя не было выбора? Ты же могла воспитать его настоящим человеком! А вместо этого вырастила вредину. Научила его плевать, брыкаться, оказывать сопротивление. И кому?! Солдатам чести! Солдатам самого Господа Бога!

Пауза.

Впрочем… в некотором роде мои сетования носят, я бы сказал, уже отвлеченный характер.

Пауза.

Да и ты сама меня больше не интересуешь. Скорей всего, я даже выпущу тебя отсюда… в свое время. А пока суд да дело, ты еще сможешь нас тут всех немного поразвлечь.

Затемнение.