Переключение передач

Глава 30

— Надо закинуть шмотки в стирку. Тебе нужно что-то постирать? — спросил Род, когда поздним вечером они вернулись домой.

Перед уходом он забыл постирать рабочую одежду.

Лэндон вошел в их комнату… то есть в комнату Рода.

— Да, кое-что найдется. Цветное или белое?

— Какая разница?

— Что? — В глазах у Лэндона вспыхнуло удивление. — Большая разница. Ты стираешь цветное с белым?

— Кто-то делает по-другому?

Отец не учил его разделять вещи перед стиркой. Он об этом слышал, но думал, что это просто разговоры и никто так не делает.

— Безумец. Садись на кровать. Стиркой займусь я.

Род сел, а Лэндон направился в угол комнаты и принялся раскладывать вещи на кучи: темные цвета, белое, яркие цвета.

— Сколько тебе было, когда ты потерял маму?

Лэндон, не поднимая глаз, раскидывал одежду по кучам.

Черт. Зачем это обсуждать? Не лучше ли жить настоящим? В прошлом он копаться не любил.

— Восемь. Ник с Брюсом классные, да?

Лэндон хмуро взглянул на него.

— Да. Только не понимаю, как от твоей мамы мы перешли к Нику и Брюсу.

— А как от стирки мы перешли к моей маме? — возразил Род.

Лэндон вздохнул. Само собой, он огорчился. Но ничего не поделаешь.

Лэндон снова занялся вещами. Почему-то из-за того, что они постирают вещи вместе, показалось, будто на него рухнула тонна кирпичей.

— Впусти меня, Род. В первую очередь мы друзья, а потом уже любовники. Я почти все время с тобой, я сплю в твоей постели. Мне тоже непривычно, но я стараюсь. Я не убегаю и не прячусь. Впусти меня.

Лэндон говорил правильно. Он заслуживал большего, чем Род готов предложить. Он в принципе заслуживал лучшего. Тем не менее его распалила злость.

— Я тебя впустил. Я впускаю тебя каждую ночь! Почему нельзя оставить прошлое в прошлом?

— Потому что ты не оставляешь его в прошлом! — прогремел на всю комнату Лэндон. — Ты не оставляешь его в прошлом. Может, ты так считаешь, но это не так, Род. Оно сказывается на тебе. Сказывается на нас. Каждый разговор ты переводишь на секс.

Лэндон бросил рабочую рубашку Рода. Он рассердился. Гнев полыхал в глазах, слышался в голосе… Как же тянуло выговориться. Рассказать, насколько ему больно, как он боялся каждый божий день.

Только вот вряд ли он сумеет.

— О чем ты хочешь услышать? О том, что ежедневно, с тех пор как мне стукнуло четырнадцать и до отъезда из дома, отец смотрел на меня с ненавистью в глазах? О том, что он без стеснения говорил, насколько я ему противен? О том, что чем старше я становился, тем хуже становилось? Он радовался, что мать умерла и я не разбил ей сердце. Я был позорищем, Лэндон. Пидором, гомиком. Я хотел краситься! Естественно, со мной что-то неладно!

Род вздохнул, зная, что должен замолчать, но не получилось:

— Он сказал, что я никогда не познаю любви, никто меня не полюбит, потому что я грешник. Меня называли похабником, особенно когда я начал трахаться. Ага, я козел и ничего не скрывал. Он знал, что мной пользовались, знал, что мне нравилось. Так что в каком-то смысле он был прав. Я люблю пошлости. Люблю трахаться. Сколько ни точи лясы, сколько ни вороши прошлое, это не изменится.

Начав, он уже не мог остановиться. Воспоминания подступали, словно вода, поднимавшаяся в ванне все выше и вдруг полившаяся через край.

Род вскочил на ноги.

— Я так испугался, поняв, кто я, Лэндон. Испугался и растерялся. Я в нем нуждался. Мне был нужен отец. Я думал, он все уладит или скажет, что путаница в мыслях — это нормально. Мне было четырнадцать лет, я был ребенком. Я излил ему душу, со слезами на глазах выложил все, что испытывал, умолял сказать, что все нормально. А он меня отпихнул, сказал, что пока я такой, ничего хорошего не будет, ничего у меня не наладится и я ему не сын. С тех пор я ни на кого не полагался. С тех пор я ни в ком не нуждался. Вряд ли я смогу измениться.

В груди болело. Сердце екало. Он отталкивал Лэндона. Но ничего не попишешь. Он обязан быть честным. Как есть, так есть. Чем скорее Лэндон поймет, тем быстрее его бросит.

Он ждал, что Лэндон заговорит. Ждал и, возможно, надеялся, что Лэндон его переубедит. Так и не услышав ни слова, Род сделал шаг, потом еще один и еще. Возле двери его остановил голос Лэндона:

— Кажется, я в тебя влюбился.

Род закрыл глаза, вздохнул, мечтая, чтобы Лэндон говорил правду. «Я не могу… не могу любить тебя такого. И никто не полюбит». Раз родной отец его не любил, как мог полюбить посторонний человек?

— Тебе кажется.

Лэндон глубоко вздохнул.

— Да пошел ты, Род. Не смей решать за меня, что я чувствую. Ты как непроходящая пульсация в груди. Даже когда мы не вместе, я тебя чувствую. Ты запал мне в душу. Я докажу, что твой отец ошибался.

Род не мог пошевелиться, не мог дышать. Он хотел, господи, как же он хотел, чтобы Лэндон доказал. Пусть ничего не получится, но никто никогда даже не пытался. Только Лэндон. Как такое возможно, что этот восхитительный сексуальный мужчина хотел попробовать?

— Спасибо. За то, что между нами есть. Что бы ни случилось, спасибо за все.

— Я докажу, что ты неправ, Род. Может, тогда и у меня получится исцелиться.

Род хотел ошибаться. Ни разу в жизни он ничего настолько сильно не хотел. Размеренным шагом он подошел к Лэндону и уткнулся лбом в его плечо.

— Прости. Я вел себя как мудак. Мне нелегко.

Лэндон его обнял и чмокнул в макушку.

— Знаю. Кстати, через несколько недель у сестры свадьба. Мы хотим, чтобы ты пришел. Мне надо с кем-то пойти, а поскольку мы встречаемся…

— Хорошо, — прошептал Род, по-прежнему прижимаясь лбом к его плечу.

Лэндон снова поцеловал его в волосы.

— Давай я покажу, как правильно стирать. Серьезно, ты меня без ножа зарезал. У мамы поедет крыша, если я ей расскажу.

— Не рассказывай, — улыбнулся Род. — Я ей вроде как нравлюсь, не хотелось бы все испортить. — Он отстранился. — Заканчивай. Я смотрю. Даже запишу.

Они продолжили разделять одежду, а после того как Лэндон закинул первую кучу в машинку, разделись и забрались в постель.

— По сравнению с тем, что рассказал ты, мои проблемы кажутся такой мелочью. Он ушел… ну и что? Но мне сложно.

Лэндон перекатился на бок, Род тоже. Боль запечатлелась у Лэндона на лице.

— Я его ненавижу. Ненавижу за то, что он сделал. Не уходи. — Лэндон крепко его обнял. — Не уходи.

Они не отрывались друг от друга всю ночь.