Перекрестки над «Т»

Можно, разумеется, устроиться на теплом от солнца брезенте с котелком и ложкой, лишь бы котелок не пустой. Но командовал ротой капитан Сагара — высокий, смуглый, жилистый японец лет тридцати-тридцати двух, мрачный как судный день. В училище он все делал и требовал по уставу. И даже посреди Тихого Океана — пока не привел баржу в приемлемый вид, не успокоился сам и курсантам покою не дал. И уж тем более — никаких котелков на палубе.

А некоторым после всего этого еще и в дозор на ночь пришлось заступить дежурной двойкой. И плевать, что на километры вокруг плашкоута ни живой души не было, ни даже парусов не мелькало.

Так что осмотреться Мусаши смог только утром. Увидел он, конечно же, море — и было его столько, что с непривычки Стратсберг только глазами хлопал. Еще увидел там и сям пятна незатопленных скал; на самых широких и ровных островках сусликами торчали все шесть «БР-92» первой роты. В двух сейчас дежурили пилоты; доставлять их туда и обратно предполагалось надувными моторками.

Дальше роботов против солнца нечетко виднелись мачты затонувших кораблей и было их что-то многовато. Но задумываться в армии некогда: капитан погнал роту на зарядку. Благо, отведенный под базу плашкоут размером если и уступал футбольному полю, то без дальномера это в глаза не бросалось.

После зарядки, плавания наперегонки за сдутой кепкой капитана, и неожиданно вкусного завтрака, Сагара построил всю роту: пилотов (кроме Харады Саноске и Окиты Соджи, дежуривших в роботах), всю дюжину механиков, радиста и фельдшера. Пройдясь по палубе баржи, мерно и невысоко качавшейся на отголосках далекого шторма, Сагара Соске многозначительно прищурился:

— Итак! Отряд! Распорядок для пилотов: четыре часа вахта в роботе, четыре часа подвахта в готовности, четыре часа спать. Пилотов к работам привлекать запрещаю. Кто из пилотов себя не сбережет, руку там леской порежет, или медуза за что-нибудь укусит — накажу. Отряд! Я могу протупить, а океан…

Сагара посмотрел под ноги. Океан мерно поднимал и опускал огромный березовый лист базы. Курсанты молчали, и капитан пока что не мог понять — дошло до них, что шутки кончились, или они просто дисциплинированно внимают.

— … На вахте не хлопать клювом, а просканировать глубины вокруг и потом представить мне карту. Наша задача! Вон там, — капитан указал рукой прямо в лес торчащих прямо из моря мачт — На дистанции четыре-шесть километров от нас начинается зона мишеней эксперимента «Перекресток». Мы находимся на остатках атолла Бикини, затопленного после Второго Удара. Приказ: не допускать хищений с полигона. Оказывать помощь охране полигона при отражении нападений, пресечении массовых беспорядков, ликвидации последствий стихийных бедствий… Отряд!

Строй вздрогнул и подтянулся.

— Купаться поодиночке запрещаю, купаться без страховочного фала запрещаю. Тут акулы заходят. Будете купаться, обязательно выставляйте часового с личным оружием… Вопросы?

— Курсант Асари. Кто противник?

— Нет данных. Если уж прислали нас — подозревают, что какие-то террористы замыслили украсть корабль-мишень. Но, поскольку прислали все же нас, а не кого более опытного, террористы эти немногочисленны. Скорее всего, у них есть какая-то броня, и они думают, что хватит разогнать охрану полигона. Но против наших БР они могут и вовсе не сунуться. А могут и сунуться, так что не расслабляйтесь.

— Курсант Киришима. Ждать ли нам подводных диверсантов?

— Отличная мысль! Курсант Киришима, назначаю вас старшей по ПДС. Гранат у нас четыре ящика… Ягю!

Радист склонил голову:

— Слушаю.

— Запроси еще десять ящиков. Завтра с рейсовым дирижаблем на Кирибати — передадут. Киришима! Не кривись. Не думаю, что тебе понравится проснуться с головой в тумбочке. Кстати, всем нам тоже. Мана, распиши вахты, людей тебе — двенадцать механиков, радиста и фельдшера не трогать. Приказ простой. На любой подозрительный чих граната в воду… Купальщиков поглушите — сами будете виноваты. Вопросы?

— Курсант Мусаши. Наблюдаю на северо-западе неопознанный катер. Считать его противником? Считать противником, если корабли будут проходить акваторию полигона?

— Уточняю. Кто противник, укажет охрана полигона. Ягю, связь с ними есть? Узнай, что за борт…

Радист отошел к своему столику и через минуту возвратился:

— Охрана говорит: это кладоискатели. У них там робот ползает, собирает невыгоревший плутоний, потом на Тайване из него китайцы шило лепят. Сборки ТВЭЛ, изотопные генераторы, всякое такое…

— Достаточно… Бизнесмены долбаные… Отряд. Приказываю. Считать целью все, что приближается на километр и не останавливается ни по приказу, ни по предупредительному выстрелу. В стволы первым поставить дымовой, вторым зажигалку с трассером. Ягю, сделаешь мне связь с этими деловарами, я с ними еще поговорю… Сейчас пилоты по вахтам, остальные по распорядку… Киришима?

— Курсант Киришима. Что за массовые беспорядки упоминались в приказе?

— За взрывами на полигоне наблюдает много людей. Вон там будут мишени. А вон там, за солнцем, чтобы не слепило, пригонят понтоны и на них соберут места для посетителей, штабную вышку, антенну и так далее. Следующее испытание через десять дней. Дата еще будет уточнена. Нас предупредят за сутки.

— Сутки шла пересылка, двадцать минут дешифровка, и сегодня утром… Не раньше, не позже… Эта русская сука надула нас как воздушный шарик!

— Шеф?

— Русские слили, что они знают про усиление. Агент не мог, не имел права такое утаивать. Но сегодня, за неделю до очередного испытания — когда все уже подписано в Форт-Миде, согласовано в международной комиссии по ядерным взрывам, когда русские уже развернули сюда спутник! Нас тыкают носом в утечку. Джеймс, вбогадушужопумаму!!! Почему нас тыкают носом в утечку именно сейчас?!

— Шеф…

— Джеймс. Туда нужно еще людей. Людей или «русалок». Все наши перекрестные проверки опаздывают, но это не будет вечно. Через месяц…

— Шеф, а сегодня?

— А сегодня мы уже в жопе. Я не могу игнорировать признак утечки. Начинаем проверку. Комиссия, опечатывание, выемка бумаг. Это на тебе… Черт, пока мы будем тут вылизывать под хвостом, она играет нас! Лучше бы у меня зубы болели!!! Сегодня поздно, Джеймс. Мы не управляем событиями!

— События начнутся уже завтра, поэтому — экстракт. Самое главное в двух словах.

— Да, Акаги-сэмпай. Искуственный интеллект как замена человека на производстве. Плюсы. Нет эмоциональной сферы. Проще принятие сложных решений, в том числе — управленческих. Меньше проблем от человеческого фактора — исключаются взятки, подсиживания, протекционизм. Минусы. При принятии решений не берутся в расчет нематериальные факторы, что в перспективе может вызвать активное недовольство подчиненных и людей вообще. Моделировка…

— Достаточно. Занимайтесь. Следующий.

— Искуственный интеллект как замена партнера в личной и семейной жизни.

— Вы не разделяете эти понятия?

— Пока нет.

— Не годится. Потом переделаете. Даже у архитекторов есть деление: на пару любовников и семью с детьми. Разный набор помещений, разные требования к району проживания. Вы же беретесь за семью… Эта форма организации жизни существует с палеолита, вы пытаетесь сменить в ней ключевое звено. Но — докладывайте.

— Плюсы…

— Как, есть и плюсы?

— Андроиды не отягощены массой инстинктов, в значительной мере определяющих поведение человека. Нет психологических манипуляций, обмана. Собственность, конкуренция за ресурс. Это источник всякого рода ревности, зависти. Минусы. Эти же инстинкты двигают человека вверх по эволюционной лестнице. Кто совершенствуется, тот имеет больше и лучше.

— Вывод?

— Вывод. Если робот не будет отличим от человека, то в пределах двух поколений людей на планете Земля не останется как биологического вида.

— Причина?

— Затраты энергии на робота меньше. Все предпочтут супруга — андроида. Во множестве книг, фильмов, пьес и так далее — есть положительные женские персонажи с малоэмоциональным стилем поведения. Успех таких произведений показывает, что спрос на андроидов будет. Ухаживать не надо, нервничать не надо, не психует, не ревнует. А человек — ленивая жо… скотина.

— Человек — энергосберегающая жо… скотина. Контрмеры? Блейдраннеров не предлагать.

— Мощная пропаганда ценности человека. Сделать общение с роботом дешевым, простым, доступным и как следствие — непрестижным. А допускать к общению с живыми людьми после сдачи специального экзамена, как сейчас к вождению автомобиля. В массовом сознании сделать это престижным, достойным, завидным — элитным. Не для всех, для избранных и лушчих.

— Начнете прямо сейчас. Пойдете к Нагато в отдел по связям с общественностью. Пусть готовит и запускает проект по продвижению этих идей. Манга, книги, аниме, голливудский блокбастер…

— Акаги-сенсей… Зная Асакуру, можно быть уверенным, что это будет мегапроект! Гигапроект!

— И увлекшись им, она даст хоть немного покоя научному отделу. То есть, нам.

— О!

— Химэ-сама!

— Позвольте ничтожному выразить вам исключительно глубокое уважение!

— Позволяю. Следующий.

— Отрицательные последствия мифа о нечуствительности проекций к боли.

— Сначала опровержение мифа. Не на уровне: «всем известно». Доказывайте.

— Различие строения тела проекции с телом человека — глубже клеточного уровня. Точно по гипотезе «Солярис». Проекции чувствуют все, что и человек.

— Тогда как они выдерживают эксперименты этих новоявленных Сиро Исии? Там, на Перекрестке?

— Гипотеза: быстро пересоздают пораженный орган; гипотеза: произвольно обрывают и потом снова создают нервные связи; гипотеза: блокируют ответственный за боль участок мозга. Проверить, сами понимаете, никак. Вот если бы Майя смоделировала…

— Майю не отвлекать. Ибуки занята по основному профилю. Вас не известили, но основной состав готовится к первому предсказанному вторжению Ангела. Наконец-то мы будем готовы не в последний момент. Ибуки руководит подготовкой береговой позиции… Следствия?

— Аватары чувствуют не только боль, но и удовольствие тоже. Теоретически, они могут заболеть, даже вирусными заболеваниями. Более того. В теории, они могут рожать. Мы пока не в состоянии даже приблизительно прикинуть, какие психосоциальные последствия вызовет возможность проекций менять по желанию пол.

— Это вы в уже далекое будущее смотрите. На год вперед или больше. Нам бы до весны дотянуть… Но какие же отрицательные последствия?

— Искуственный интеллект — не эти жалкие несколько тысяч проекций корабликов, а тот, который будет создан — станет конкурентом человека в его экологической нише. Поскольку сильно похож и претендует на те же ресурсы. Даже на нематериальные. Кино для машин вытеснит кино для людей, и это людям не понравится.

— До Второго Удара был период, когда кино и книги для людей вытеснили кино и книги для дураков. Так что ваш вывод вполне вероятен. Особое внимание критике гипотезы, через месяц вернемся. Следующий.

— Дрейф общественных ценностей, изменение мотиваций за последние двадцать лет. Чего хотели в мечтах люди двадцать лет назад и сегодня.

— Вывод, кратко.

— Сегодня хотят меньше ненужного, но больше странного.

— Уточните.

— Желать новых удовольствий — вещественных или чувственных — сегодня бесполезно. Ресурсов мало как у обществ, так и у отдельных людей. Дальше срабатывает правило: «не жили мы богато — нечего и начинать». Люди рвутся на места или должности, где от них что-то зависит. Где они могут что-то сделать, совершить. Тогда как раньше стремились законсервировать благополучие, либо урвать.

— Эпоха новых конкистадоров? И стоило это все того, чтобы нашу планету побили Ангелом?

— Мы не рассматривали…

— Вот и займитесь… Всем спасибо, вы отлично постарались. Примите искренние извинения за то, что не могу выделить достаточно времени, чтобы рассмотреть ваши работы… У кого там телефон гудит?

— Акаги-сэмпай, это не телефон. Мы на третьем подземном. Это…

— Сирена!

— Тревога!

— Ангел!

— Я ошиблась! События начались уже сегодня. Телефон!

— Что?

— На этот раз — у меня телефон… Да где же… Майя? Что? Дальность? Ого. Так далеко его заметили… А, сигнал от Конго?

«Конго» и «Новороссийск» меряют килями Тихий Океан, плавно переходящий в Берингово Море. Крейсируют довольно далеко, с берегов их не видать. Под килями несколько километров глубины; погода как на заказ. На полубаке «Новороссийска» загорают свободные от вахты морские пехотинцы.

На палубе и надстройках «Конго» никого не видно. Капитан в рубке. Аватара корабля, как обычно, на верхней радарной площадке, откуда хорошо виден океан и ясно слышна своеобразная музыка великанской зыби, сдобренная грозовыми разрядами шторма где-то к северу, в море Беринга, в его же имени проливе.

Чтобы держать связь между собой, кораблям Тумана нет нужды спускаться в рубку к передатчику. Ядра туманников перезваниваются по квантовому каналу. Любой, кто пожелает перехватить сведения, не может сделать этого незаметно: квант, как носитель информации, сменит состояние и сделается бесполезен для получателя. Разумеется, получатель догадается о третьем лишнем «на проводе» и примет меры… Именно по квантовому каналу держит связь со штабом тот самый вирус, что заставляет корабли Тумана подчиняться людям.

Но корабли говорят не о вирусе. Конго рассказывает, как приходил к ее капитану знакомый морпех — армия США после Второго Удара сильно уменьшились в размерах, и там теперь все всех знают или наслышаны. Вот Ларри по старому знакомству и просил Алекса узнать — почему это страшные, коварные, некультурные русские — и вдруг договариваются с Туманниками? Так вот прямо не могли бомбами закидать? Войны за нефть и руду; за чистую пресную воду и пригодную для пашни землю; войны Тумана — казалось бы, отучили долго колебаться, прежде чем нажимать на спуск.

Юлия думает. Потом зовет в рубку командира охраны, громадного, быстрого в движениях, по прозвищу «Бешеный Стас». Пересказывает ему и капитану вопрос напарницы по дозору. Мужчины переглядываются, и Стас зовет одного из своих подчиненных — квадратного старшину, за вислые усы прозванного «Морж».

Морж выслушивает. Чешет затылок.

— Разрешите без чинов? Попросту. Обещаю, что без матюгов.

Капитан кивает. Разрешает и Стас. Морпех оглядывается:

— А куда говорить? А можно экран включить? Привычнее как-то, если видишь лицо.

Старшина еще несколько мгновений рассматривает Конго на засветившемся экране. Без приглашения садится в кресло радиопоста, сдвигает черный берет на затылок. Наконец, говорит:

— Понимаешь, дочка…

И как-то так произносит, что линейный крейсер Тумана внезапно на самом деле ощущает себя маленькой и глупой. Для существа, которое с момента создания управляло флотом, приказывало другим, имело право заставить выполнить приказ — это настолько непривычное чувство, что начало рассказа Конго едва не пропускает.

— … Мы живем на хорошей земле. Чернозем, если знаешь, что это такое. Вот. После Второго Удара — а, тоже знаешь? Ну да, у тебя ж там интерсеть постоянная… Да, переспрашивай, если что. Там было так. Вот село. Вырастили хлеб. Свиньи там, коровы. Поехали в город, продали. Купили бензин, ботинки, детям конфеты… У вас бывают дети? Нет? Ну так, дальше. Когда нет порядка, кто что имеет, тех начинают грабить. Ничего, что я так издалека? Я ж не знаю, что тебе уже известно, а что нет. Вот. Село собирается, объединяется, оружие там находит, начальника выдвигает. Отбивается. Но если людям этого мало… — морпех сплетает пальцы, очевидно, ищет слова. Спохватывается:

— А ты русский вообще понимаешь? А, командир переводит… Ну да, она у нас любит новые языки учить. Вот, если общество защитилось, но ему этого мало… Оно начинает подчинять соседей. С одной стороны, в школе на истории учат, что это обычный процесс, так государства вырастают…

Старшина резко сжимает кулаки:

— Но нас-то из-за этого убивают. Перестрелки. В поле не выйдешь — стрельба из перелесков, гранату ночью в окно кинуть могут. Людей крадут. За выкуп — хреново. Но хоть возвратить можно. А так, бывает, ухватят кого в поле или там набежит банда человек сорок на далекий хутор, хозяев поломают и бросят — ради чего? Некогда жить. Хлеб сеять — оно само по себе тяжело. Вот почему все хотят на флот, в армию там. Потому что иначе ты всю жизнь просидишь в тракторе или в свинарнике. И никуда не поедешь, ничего не посмотришь, хоть бы и разрешали. А некогда! Вот запахали, вот отсеялись. Отоспались — уже отросла трава, косим. Тут ягоды. Не будешь собирать — зимой вместо варенья в чай кидай, что хочешь. Опять косим, опять трава отросла. Не косишь — корову зимой сиськой корми… А вот уже убирать хлеб. Тут пора готовиться снаряжать караван в город. Чтобы по дороге не оказачили… Ну не напали. И торф резать, дрова там на зиму. Соль покупать, иначе никакого тебе мяса-колбасы. И постоянно чинить трактора и машины. Стиральные машинки, холодильники опять же. Без них вообще ж… Плохо. Вот за такой как ты крейсер — только чтобы трактор! — любой из моей станицы душу продаст… И тут, мало нам всего этого, еще и пистолетчики эти долбанные! С оброком, с защитой там. Вымогательство, короче… Э, ты понимаешь меня?

Конго немного заторможенно кивает.

— А у нас в стране это все уже один раз было. Называется Гражданская война. Наверное, в интерсети есть. И все уже знают, чем кончится. Так чего попусту людям жизнь крутить? И вот, кто соседям сильно проблемы делал, агрессивные, короче. Кто где, но рано или поздно — налезли на пулю. А нормальные люди все же договаривались. И так, понимаешь, понравился сам процесс! — лицо старшины натурально озаряется улыбкой:

— Что стрелять не надо. Что не будет уже: только понравился человек, бац — завтра приносят с дыркой в лбу… Что в город к доктору можно доехать! Вот, второй раз такое было после войны Тумана. Когда в море опять пошли парусники! Капитан, а среди ваших парусники есть?

Юлия мотает головой отрицательно.

— А жаль! «Катти Сарк», «Бегущая по волнам» — вот что про вас. Ваша суть, назначение — чего, кроме вас, никто не может. Пушки эти — х… Хорошо, то есть, но у нас и самих пушек полно… Вот. А потому и решили сначала все же договориться. Ведь едренбатоном зах… Никогда не поздно, в общем! Командир, а разрешите я вопрос задам?

Стас переглядывается с капитаном. Колеблется, но все-таки согласно кивает.

— Конго… Вы тоже воюете? Как и мы тут, на «Новороссийске»?

Блондинка на экране тоже кивает.

— За людей? Вместо людей? Против людей?

Проекция линейного крейсера говорит; Юлия переводит синхронно:

— Мне больше нравится против кораблей Тумана. Их ядро, при поражении, нетрудно спасти. А людей на кораблях много только у вас. У русских. У всех других — только капитан. Один. Можно не стесняться в средствах. Меня сделали для войны. Закрой глаза, Морж. Девушки на экране нет, вот смотри, — экран в самом деле гаснет, оставляя только голос:

— Я не то, что вы называете женщиной. Я — корабль Тумана. Изображаю человека. Дело движется к тому, что рано или поздно научусь притворяться идеально. У меня-то впереди вечность. Но человеком не буду все равно.

— А жаль. Жаль, что мы не увидим «Бегущую по волнам»… — Морж утирает лоб рукавом, встает, поправляет черный берет:

— Старшина Свирин доклад закончил!

— Пожалуйста, примите мою искреннюю благодарность, — переводит Юлия, прежде, чем связь отключается. Старшина выходит из рубки, Стас за ним. Капитан садится в опустевшее кресло радарного поста, закидывает голову:

— Можно попросить?

Девушка не меняет выражения лица.

— Поставь на трансляцию Мельницу. «Королевну». Мне кажется, лучше подходит для песни кораблей Тумана, чем та, у Конго.

Юлия выполняет просьбу капитана. Внутреннюю связь с Конго она не прерывает. А та продолжает:

«Думаю, что нас используют временно. Скоро человечество научится само делать подобное, но абсолютно подконтрольное и послушное. Ну и само собой, гораздо более мощное. После чего нас пустят под нож. Во избежание. Так что надо готовить запасные базы. И ты напрасно пытаешься стать одной из людей!»

Аватара «Новороссийска» отвечает:

«Для собственных баз требуется наноматериал. А в нем разные элементы. Одним углеродом-кислородом в составе пластика или там азотом из воздуха не обойдешься. В морской воде много всякого, но концентрации малые. Невыгодно по энергозатратам добывать металл из морской воды. Где брать никель, медь, хром, железо то же самое?»

«В океане, в Большом Мусорном Пятне. Это место чуть южнее нашей позиции. Круговорот течений. Туда раньше стягивало мусор, а теперь стянуло все, всплывшее после Второго Удара. Контейнеры там, корпуса судов, холодильники, коробки всех сортов, а в них — железо, редкоземельные и всякое такое. Я уж не говорю про донные месторождения. Это людям они недоступны, но не Туману же! Сильный редко соблюдает договор со слабым. Надо стать хотя бы равным. Твои же люди говорят, что равны те, кто может причинить враг врагу равный ущерб».

«У меня разблокированы пусковые. С момента заключения договора. Уже семь лет.»

«Вот почему русские корабли всегда успевают выстрелить раньше! Скорость реакции у нас примерно равная. Но мы получаем разрешение от капитана, иногда вообще из самого штаба. На это уходит время. Мои командиры поступают нерационально.»

«Погоди… Конго, слышишь?»

«Вот оно! Слышу, разумеется».

«Подтверждаю. Буди капитана».

«Он слышал наш разговор от начала до конца. И связь я ему дублирую.»

«Ты доверяешь человеку, я — людям…»

«Посмотрим, кто был прав. А сейчас как раз повод покидаться ракетами. И я сообщаю на берег. Как там… Ангел?»

«Ангел!»

— … Ангел достоверно обнаружен шесть минут назад. Он на расстоянии примерно десятка километров от берега… Уже даже меньше. Есть расчётный курс и вероятное место высадки. Передаём информацию.

Прямо на обзорном экране развернулась зелёная трёхмерная карта местности с отметками трёх EVA и движущейся к берегу алой точки — Ангела.

— Восьмой Ангел. Кодовое имя — Израфиил. Возможности неизвестны. Выдвинуться на указанную позицию и ждать дальнейших указаний.

— Есть.

Подхватил контейнер с АК-1301 и лёгкой рысью понёсся к указанной на карте точке. Бежать было трудновато — в песчаном берегу ноги робота вязли едва ли не по щиколотку. Судя по получаемым данным, Аскина EVA уже почти достигла заданной точки в одном из рукавов ущелья, на несколько километров южнее. А вот Рей не повезло (или наоборот — повезло?) и её со снайперской позиции не сдёрнули, потому как расчётная точка контакта находилась в двух километрах южнее портала ущелья.

Вскоре на нужном месте был и я.

Впервые отдел Акаги сумел предсказать время появления очередного Ангела. Научники опирались на гипотезу, что инопланетяне прилетают раз в месяц потому, что зависят от положения Луны. И плюхаются в океан — благо, ширины его и до Второго Удара хватало. А уж потом гребут до места, вылезая на берег всегда примерно в одном и том же районе — небольшой долинке перед скальным проходом.

Долину площадью примерно пять на пять километров густо напичкали схронами с запасными батареями и оружием. Протянули от Токио-3 энергокабели, развернули промежуточные подстанции; построили позицию Максим-2, где было решено посадить Прототип под управлением сестры, со снайперской шестнадцатидюймовкой на электротяге. За пределами опасной зоны начали спешно разворачивать полевые аэродромы для надёрганных со всей Японии буквально с мясом вертолётных эскадрилий. В небе постоянно висели пилотируемые и не очень самолёты патрульной авиации, а на горизонте — где сходились небо и морская вода — всё время маячили силуэты боевых кораблей.

На удивление, в этот раз не пригнали никаких танковых батальонов. Сказали, что по результатам всех предыдущих боестолкновений эффективными были признаны только тяжёлые самоходные артустановки, штурмовые вертолёты и боевые корабли.

Весь первый день прошёл в состоянии безумия. Но на вторые сутки безумие стало более упорядоченным и менее радикальным. Пилоты теперь большую часть времени проводили за изучением будущего поля битвы и расположения контрольных точек с оружием и батареями.

Пока однажды меня не схватил за руку встрепанный Макото, на котором даже очки сидели криво:

— Син, быстрее к EVA! Ангел!

Дальше всё было как всегда: лестница; прыжок внутрь капсулы; ложемент; ремни. Герметизация швов, введение капсулы, фиксация, закрытие люка. Освещение и системы управления; подача ЛСЛ — порядок.

Два этапа синхронизации, дополнительные экраны. Синим подсвечены установленные оружейные модули — наплечные неуправляемые ракеты; парные клинки на левой руке; два «вулкана» — на правой. На втором экране единицы внешнего вооружения. Два ножа в плечевых пилонах; меч и пистолет — на поясе.

— Здесь Ноль-первый, — мысли текут ровно и спокойно. Без всякого мандража или волнения — я начинаю привыкать делать уже ставшую обычной работу.

— Выдвигайся, — бросила Мисато.

Я побежал к рассчитанной точке, где сейчас и стоял.

Поле битвы мне пришлось не по душе — береговая линия изломанная, с кучей скал — ни спрятаться, ни перепрыгнуть. Со стороны, откуда пришла Аска — сплошной песчаный берег, в котором тяжёлая EVA увязнет с огромной радостью. Спину подпирают немаленькие горы с весьма крутыми склонами — если что, не взобраться. Так что на крайний случай придётся отступать в ущелье, что не слишком здорово.

Лэнгли уже была здесь, и её EVA нетерпеливо притопывала на месте, сжимая в руках «гросс гевер» и напряжённо вглядываясь в горизонт. Рядом с Ноль-второй из земли торчал небрежно воткнутый меч — второго цвайхандера в запасе немки не нашлось, так что она пользовалась стандартным полуторником.

— Ты что-то долго, Икари, — сварливо поприветствовала меня немка. — С такими темпами ты вполне мог пропустить всё веселье.

Рыжая пыталась скрыть за всегдашней напускной бравадой своё волнение, но я его всё равно чувствовал.

— Отставить разговоры, включаю конференц-связь, — почти весело вклинилась в эфир Кацураги:

— Доклад, пилоты.

— Ноль-первый в точке контакта, — бодро отрапортовал я.

— Ноль-второй в точке контакта, — скопировала мой доклад Лэнгли.

— Нулевой на позиции, — откликнулась Аянами.

— Отлично, — удовлетворённо потёрла руки майор. — План вкратце таков. Ангел вылезает из-под воды, вы ему снимаете АТ-поле, и по вашей отмашке я посылаю на пробу десяток беспилотников в атаку. Если всё будет нормально, то с моря вступают линкоры. Да, те самые, вы все правильно поняли. В случае опасности отходите к ущелью — вас прикроет наша тяжёлая артиллерия и те же линкоры.

— Круто, — равнодушно заметил я. — С первоначальным планом всё понятно. А какой будет основным?

— Основной… — вздохнула Кацураги. — Удерживать Ангела на берегу. Если его не смогут видеть линкоры, мы останемся без их поддержки. Если он пролезет в ущелье, там надежда только на шестнадцатидюймовку Рей и на ваши клинки. Да, кстати! Сначала мы попытаемся провести удалённую телеметрию Ангела, для чего тут будут кружить дроны. Если Ангел не нападёт сразу — дайте птичкам пару минут на изучение твари, а потом бейте. Учитывая, что раньше Ангелы никогда первыми не нападали, думаю, что время на подготовку у нас будет.

В случае традиционного обрыва связи со штабом, оперативное командование возлагается на Синдзи. У меня всё. До связи.

— Какие будут приказания, КОМАНДИР? — с непередаваемым сарказмом в голосе осведомилась Лэнгли.

— Отставить издеваться надо мной, — лениво отгавкнулся я. — Придерживаемся плана Мисато. Ясно?

— Синдзи. Аска, — спокойно вмешалась в перепалку Рей. — По-моему сейчас не время и не место.

— Да что ты понимаешь, Пай-девочка! — немедленно огрызнулась рыжая.

— Не всё, — обезоруживающе честно призналась Аянами. — Но многое. И для споров сейчас явно не самый подходящий момент. Научись правильно расставлять приоритеты, Аска.

И после этой феноменальной отповеди Рей невозмутимо отключилась от конференц-связи.

— Ты тоже это видел? — после обалделого молчания, поинтересовалась немка.

— Угу. Снаряды хоть какие у тебя в винтовке?

— Оперённые бронебойные подкалиберные с отделяющимся поддоном, если тебя настолько интересуют подробности.

— Хоть какой-то шанс… Ладно, хорошо болтать — смотри за морем, Лэнгли.

— Слушаюсь, господин командир!

— Расчётное время до контакта пять минут, — доложил синтезированный женский голос у меня в голове.

К чёрту все ненужные мысли. К чёрту.

Я сделал всё, что мог, чтобы подготовиться к этому бою. Кто может — пусть сделает больше!

Что мне с моего послезнания, которое к тому же вовсе не абсолютно? Ладно там — появление Габриэллы Ферраро. Или вот еще корабли Тумана — гигантский ведь козырь, как бы не джокер! А я все равно не знаю, что нужно делать. Придти до боя к Мисато и сказать: «Эй, командир! Следующий Ангел выползет на берег, Аска легко сможет разрубить его на две части, но потом он трансформируется в двух одинаковых гуманоидов. И, кажется, их ядра нужно будет поразить одновременно, так что потребуется нам с Аской научиться действовать максимально синхронно. Можно в качестве тренировки учиться танцевать, например…»

Так, что ли?

Ага, и Кацураги тут же настучала бы конторским медикам, что у лейтенанта Икари шарики за ролики заезжают.

Ну, и к чему я в итоге пришёл после всех своих размышлений относительно битвы с Израфиилом? А к тому, что никакой второй попытки победить Ангелов-близнецов у нас не будет. И значит — всё решится сегодня. И желательно — на этом самом побережье. Как только Ангел попытается разделиться, его нужно будет максимально быстро и чётко уничтожить. Не может же он провернуть этот фокус мгновенно! Ему наверняка потребуется время для «прихода в себя», как тому же Рамиилу, который отвечал на действия противника не раньше, чем через пять секунд.

Ввязаться в бой, а дальше — по обстоятельствам. Наполеон действовал именно так и почти всегда побеждал. А за его любимые большие батальоны сегодня у нас большие линкоры с большими пушками… И что это еще там за мелочь вокруг них на горизонте?

— … До контакта одна минута… Тридцать… Двадцать два…

Я вскинул автомат, перехватил его поудобнее и крепче прижал приклад к плечу. Прицельный маркер застыл на том месте, где приблизительно должен был вынырнуть противник. Краем глаза заметил, что Аска встала поудобнее, пошире расставляя ноги и вскидывая винтовку к плечу. АТ-поле моей EVA привычно усилилось.

— Три. Два. Один. Контакт!

В нескольких сотнях метров впереди от меня морская вода ударила в небо сплошной стеной выше даже моей EVA. Невыносимо долгую секунду словно бы задумалась, паря в воздухе. А затем чудовищным ливнем обрушилась на прибрежные скалы.

В брызгах морской воды на мелководье выползла серебристо-золотая исполинская туша. Ангел производил впечатление масла, подтаявшего на солнце — неопределенно мягкий и желеобразный на вид, с оплывшими очертаниями. Восемь длинных тонких заострённых на конце то ли отростков, то ли щупалец на переднем конце туловища — каждый длинной с мою EVA. Задний же конец чудовища был всё ещё в воде. Вместо головы — слегка выступающая из тела монстра полусфера, разделённая вертикальной линией на две равные половинки — чёрную и белую. Инь и янь?

Хрень и пьянь!

— … Стена: готов.

— … Туман: готов.

— Нерв: всем. Ждать, выполняется облет для сбора информации.

Из-за гребня холмов на относительно небольшой высоте вырулила дюжина беспилотников и закружилась над лежащим Ангелом. Тот пока что не предпринимал никаких агрессивных действий и валялся огромной кучей… дерьма.

Интересно, а он воняет?

— Синдзи, анализ завершён, — голос Кацураги звенел, — Статус цели подтверждён, АТ-поле минимально. Ангела — уничтожить!!!

— Есть!! — я с почти физическим наслаждением отдал мысленный приказ, и на стволе АК-1301 расцвёло белое пламя. Длинная очередь 130-миллиметровых снарядов размолотила странную полусферу, разбросав на десятки метров в стороны куски чёрной и белой субстанции, похожей на кость. В прибой хлынули настоящие реки голубоватой крови.

Наружные микрофоны донесли непонятный и оттого пугающий визжащий скрежет: как будто надо мной громыхал товарняк вагонов под сто. Только я спохватился, что где-то уже слышал похожее, как почти в тушу Ангела ударили шесть линкорных «чемоданов» — отклонение составило считанные метры! И это с дистанции видимого горизонта, с первого же залпа!

Пока мы с Аской переводили прицелы, линкоры тоже поправились и перешли на поражение. Теперь снаряды падали по четыре, Ангел содрогался от попаданий всем телом, шевелился, но не пытался ни напасть, ни даже просто уйти от обстрела. Вся передняя часть твари буквально взорвалась, не оставив целого места на золотисто-серебрянной туше. Израфиил пару раз дёрнулся и обмяк огромным куском протоплазмы.

Не так! Слишком просто! То же имя, та же очередь.

Но — не тот облик, не то поведение.

Или?

Нет, я не чувствовал в этой куче дерьма ни капли жизни. Вот только я не чувствовал её с самого начала.

— Отличная работа, ребята! — в эфире прорезался голос Мисато. — Приборы не фиксируют ни малейших следов АТ-поля — только остаточные колебания. Вы уделали этого засранца! Молодцы! Я высылаю похоронные команды — они разберутся с трупом нашего красавчика… Аска, Синдзи, ещё раз хвалю за отличную работу! А теперь возвращайтесь на свои позиции — будем сворачивать операцию.

Да за что нас-то хвалить? Разве только — Ленгли не кинулась под огонь линкоров лично разделять и властвовать. Видно, Кадзи ей все же объяснил, чем строевой бой отличается от спортивного поединка. Ну, и то хлеб.

Лэнгли нехотя закинула меч на плечо и, напевая что-то беззаботное, зашагала прочь. А вот я всё не спускал глаз с туши Ангела, ожидая той же подставы, что и в сериале.

— Мисато, он действительно уничтожен?

— Расслабься, Синдзи, Ангел мёртв — приборы не фиксируют АТ-поля или энергетического эха от работы ядра, — беззаботно ответила Кацураги. Судя по прорывающимся звукам в полевом штабе сейчас царило самое настоящее ликование. Ну, ещё бы! Образцово-показательная победа с минимальными расходами сил и времени.

Иппон, чего уж там.

Для очистки совести выпустил в труп пяток снарядов, оставивших глубокие кратеры в теле Ангела. Ангел был действительно мёртв. Я действительно не видел и не ощущал в нём жизни.

Победа?

Я всё смотрел и смотрел на тушу врага, и всё больше убеждался в неправильности происходящего. Неправильная ситуация. Неправильный бой, который от начала и до конца прошёл строго по плану. А ведь так не бывает.

И наконец — неправильный Ангел.

Любой из его предшественников сразу же внушал подсознательное опасение. В них всегда ощущалось, пусть и на уровне подсознания, что-то чуждое и противное человеку. Осклизлая туша Сакиила; неприятное на вид насекомое-Самсиил; иррационально-правильный октаэдр Рамиила; помесь акулы и древней рептилии — Гагиил.

И на фоне всего этого такой, с позволенья сказать — враг. Не враг, а так — досадное недоразумение. Неудачник. Уродец. Недоангел. Мерзкая личинка.

Щелчок. Сцепление.

Не…

Не может быть!

Не может быть всё настолько просто!

По туше Израфиила прошла хорошо различимая судорога — настоящая волна псевдоживой плоти. Щупальца монстра шевельнулись, его тело как будто сжала невидимая рука…

А в следующий момент Ангел взорвался. Весь, целиком — от кончиков щупалец до самого хвоста. Ошмётки плоти разбросало на сотни метров в стороны, заляпав головные машины подошедшей колонны техники с научниками. На том месте, где раньше валялся дохлый полип, из воды неторопливо поднимались два силуэта.

— Поднимай всех, Мисато, — спокойно произнёс я. — Бой продолжается. Рей, Аска?

— Ленгли успела вернуться. Аянами на позиции — готова в случае чего заткнуть горловину огнём и сталью. Аска скоро выдвинется к тебе.

— Встретим…

Серебристый и золотистый гуманоиды ростом где-то на голову выше EVA-01 и раза в полтора шире. Нижние конечности похожи на лапы кузнечика — как вывернутыми назад коленями, так и общим видом. Выше относительно тонкий торс, широкие плечи и вместо головы у одного белая, у другого чёрная полусфера с бессветным провалом то ли глаза, то ли рта… Хотя скорее — лучемёта. «Руки» тонковаты, но ниже локтей на них длинные, слегка изогнутые лезвия, металлически поблёскивающие в лучах солнца. Примерно на уровне живота ядро — надёжно прикрытое соответствующего цвета решётчатой бронёй.

Монстры шагали неторопливо, размеренно, даже спокойно, но с внушающей страх неумолимостью. Наверное, так могли надвигаться зомби или боевые дроиды.

Под ложечкой неприятно засосало. Ангел — это плохо. Два Ангела — это даже хуже, чем плохо. А если этих чертовых близнецов и в самом деле надо валить одновременно?

— Туман — Синдзи. Это не проблема. Только уйдите из долины.

Это что, я вслух сказал? Вот это лопухнулся, спаситель мира, блин!

— А у вас мощности хватит?

— У нас пять бортов, двадцать семь шестнадцатидюймовок в залпе. Мы можем одновременно накрыть их сто восемью снарядами.

— Двадцать семь пушек могут выдать сто восемь снарядов только в четыре приема.

— Мы ведем первый залп по высокой траектории, потом ступенчато снижаем линию прицеливания. Прилетит все одновременно, в том и смысл. Называется MRSI, позже прочитаешь, что это. Решай скорее, цели могут разделиться или дойдут до рукопашной с вами.

— Мисато?

— Пока Ленгли не вернулась… Разрешаю один сочетанный залп!

— Туман: всем. Работает главный калибр! Роботов убрать в ущелье! Синдзи, три секунды!

Интересно девки пляшут: по четыре в ряд. За три секунды! Обязательно спросить, что же у них там в башнях стоит — с такой-то скорострельностью у меня пятидюймовка не работает, а у них шестнадцать дюймов. Снаряды в тонну весом — очередями!

Снова накатил тот самый визг-скрежет: сквозь атмосферу ломились тяжелые снаряды самых больших в мире пушек. Три-и, два-а… Пора! Я хлестнул АТ-полем по пришельцам — и земля вокруг серебрянно-золотой пары встала лесом черно-коричневых гейзеров, а в ноги отчетливо толкнулась ударная волна от падения сотни «чемоданов» сразу!

Золотой получил не меньше десятка прямых попаданий; сложился пополам, пропал за брызгами и камнями. Второй успел прыгнуть влево — ему досталось краем эллипса рассеивания — тоже полетели куски. Однако серебристый сохранил боеспособность и скорость. Двумя огромными прыжками он достиг входа в ущелье — я никак не успевал догнать противника. Но Ангел — уже почти скрывшийся в спасительной норе — внезапно вылетел на берег спиной вперед! Сестренка оставалась на позиции, хладнокровия ей было не занимать, умения тоже — она сумела угадать, куда рванется враг из-под обстрела, и заранее навела туда тяжелый ствол. Ангел получил болванку в морду, и, пока он кувыркался по песку, как раз подоспела злющая Аска с мечом наперевес. Как же это да без нее? Я перевел взгляд на упавшего золотого.

— Мисато. Добиваю первого. Скажи, чтобы корабли не стреляли.

— Туман — Синдзи. Не беспокойся, мы хорошо видим поле.

Подбежал к Ангелу, вскинул оружие. Разрядил в тушу остаток боезапаса. Золотой слабо дергался, но ядро светилось сквозь решетку. Хорошо, встать не пытался. Нацелил клинок на алый шар, замахнулся.

— Синдзи, стой!!! Вырезай ему ядро аккуратно!!!

Содрогнулся от вопля не только я — казалось, Ангел услыхал, что ему Рицко уготовила. Резко скрутившись в клубок, враг ударил всем телом под колени — EVA начала заваливаться на спину! Я едва успел подставить руки, чтобы не раздавить крепление кабеля; не помогло — полторы килотонны EVA бухнулись навзничь, прямо на мешанину торчащих скал, тех самых «ни спрятаться, ни перепрыгнуть», что так не понравились мне с самого начала. Каменный зуб содрал штекер — я опять остался с батарейками на пять минут! Противник вскочил, замахнулся обоими кривыми клинками. Закончить удар ему не позволила болванка со стороны ущелья — Ангел переломился в поясе, как ударенный в солнечное сплетение человек. Какой-то миг морда пришельца смотрела точно в лицевую броню EVA; я с ужасом заметил, что в глазу-лучемете разгорается сияние подготовки к выстрелу. Крутанул робота на левый бок — правая рука освободилась; упавший меч нашарил в песке сам не понимаю, как! Продолжая крутиться, толкнул нависающего противника правым плечом в голову — и, как только Ангел дернулся, ткнул его квантовым клинком прямо сквозь решетку в ядро!

Простите, доктор Акаги. Сильно жить хочется, однако!

Золотой вытянулся в рост; успел перевести ядро на самоподрыв? Мало мне тут не будет, если рванет прямо перед носом… Но мой робот уже вставал на колено, стряхивая тушу — теперь совершенно точно мертвую! — чтобы увидеть, как серебрянный противник упорно загоняет Аску в боковой рукав ущелья. Его два клинка мелькали так быстро, что казались четырьмя; разрезанный кабель Аскиного робота болтался хвостом. Ноль-второй Ленгли блокировал сестре линию стрельбы, и та не могла вмешаться.

Зато я двигался как хотел, и нанес удар с тыла по всем канонам военной науки: срубил серебрянному верхний отросток с глазом-лучеметом. Воспрянувшая Аска тут же показала, что два легких клинка против одного тяжелого хороши только пока тяжелый не разгонится как следует. Ленгли замахнулась без изысков сверху вниз; серебрянный Ангел подставил клинки крестом — но Аскин полуторник запросто вбил их Ангелу в плечи, развалил остатки торса… Я в этот самый миг низким горизонтальным ударом подсек твари ноги. Ангел рухнул, заливая песок синим.

— Ну хотя бы это ядро мне оставьте!!! Просто вырежьте его из останков и отложите в сторону! Не разрушайте его!

— Аска, займись, — коротко мотнул головой я, усаживая EVA на землю. Неожиданно накатила дикая усталость и сонливость — захотелось просто лечь, закрыть глаза и уснуть.

— А чего это я? — как только всё самое страшное оказалось позади, рыжая моментально решила продемонстрировать свой непростой характер.

— Потому что тебе кабель обрубило всего минуту назад, я видел. А Ноль-первая отключится секунд через тридцать.

— И потому что это — приказ, — вклинилась в радиопереговоры Мисато.

— У меня ножей не осталось, — пожаловалась Аска. — А полуторником неаккуратно.

Я раскрыл правый наплечный пилон, достал нож и легонько швырнул его к ногам Ноль-второго так, чтобы ни в коем случае не попасть в EVA.

— Держи. Подарок.

— Лучше бы цветы или конфеты подарил, солдафон… — проворчала Лэнгли, но как-то дежурно, что ли… По-доброму даже.

— Заметано. В субботу в кафе идем…

— Икари!!! Убью!!!

— Ты вон сначала с моим младшим братом справься…

— Чёрт, ребята, вы просто молодцы! — продолжала Мисато. — Синдзи, извини, что я сразу к тебе не…

— Пустое, командир, — устало ответил я, поудобнее вытягиваясь в пилотском ложементе. — Кто же знал…

— Всё равно стоило прислушаться к твоим ощущениям — они у тебя очень полезные. Аска, ты слушай, слушай!

— Согласен…

Солнце выглянуло из-за гряды высоких холмов, озарив ущелье Хаконэ ярким и тёплым светом. Над изуродованными останками одной из тварей, широко расставив ноги, стоял окрашенный в крапчатый камуфляж биомеханоид, сжимая в руках багровый шар с торчащими во все стороны нитями — шарик смотрелся мелковато на фоне шестидесятиметровой EVA. Прежде, чем вырубиться, я еще подумал: это будет классно выглядеть на видеозаписи.

Видеозапись закончилась три сигареты назад, а Сагара по-прежнему глядел в экран — даже когда ноутбук уже показывал серую заставку служебной почтовой программы, прекрасно знакомую всей роте. Капитан вынимал сигарету из пачки, засовывал в рот не тем концом, беззвучно ругался, с непонятным омерзением на лице давил сигарету о палубу, доставал следующую…

Столь яркое проявление чувств со стороны всегда непроницаемого командира быстро собрало за его спиной роту. Ну, то есть, свободных от вахт и тех, кто не спал — семь человек. Капитан Сагара почувствовал это и развернулся, скрипя складным стулом:

— Ну-с-с, господа курсанты, — ничего хорошего хриплый «голос Робокопа» не сулил, — Присядем да побеседуем!

Командир встал и прошел взад-вперед. В отличие от первого дня, курсанты провожали начальство неподдельно заинтересованными взглядами. Сагара же осматривал роту, как будто впервые увидел.

Командир первого подразделения, первой пары роботов — Окита Соджи. Невысокого роста даже для японца — метра полтора. Тонкий голос, взгляд немного детский. Ничего, сейчас повзрослеет…

Его ведомый — Кейта Асари. Отличие от среднестатистического японского юноши — гайдзинские веснушки на щеках, и диплом наводчика-снайпера. На последних состязаниях Кейта стрелял из танковой пушки лучше даже немцев из второй танковой дивизии Бундесвера. Именно Асари рота обязана красивым обеденным столом с зонтиком и пластиковыми лавками. Правда, точность в стрельбе курсант уравновесил, раздавив одну лавку при разгрузке. Ничего, сейчас это значения иметь не будет…

Мусаши Ли Стратсберг. Смуглый, рослый, худощавый, зеленоглазый, иссиня-черные волосы. От девушек, наверное, отбоя нет. Но сейчас будет важна другая отметочка в его экзаменационном листе…

Кстати, о девушках. В роте их четверо — двое оружейниц, фельдшер. И вот пилот: Мана Киришима. Девочка-припевочка: тонкое лицо, черные глазки, изящные ручки, стройные ножки, легкая походка — даже в форменном комбинезоне и шнурованных берцах. Но сейчас одежду и обувь ей придется сменить…

Еще один пилот — Харада Саноске — дежурил в роботе и в строю отсутствовал, но капитан Сагара помнил всех своих людей. Саноске был достаточно высоким, вечно небритым и растрепанным, хотя от этого, как шептались те же оружейницы, становился только привлекательнее. К тому же на тренировках он великолепно управлялся с копьем. Но Харада был очень несдержанным, опрометчивым и его любовь к развлечениям могла соперничать разве что с его же энергичностью и нахальством. Командир не стал отзывать Хараду с поста: сегодня резкость и лихость могли испортить все.

Оружейников капитан осмотрел бегло: трое стояли в строю, и еще один неторопливо ходил по периметру плашкоута с автоматом на плече, обвешанный гранатами, смотрел на воду. Капитан подумал, что стоить дать Мане замечание. Один часовой оставляет приличный непросматриваемый кусок; надо иметь двух на противоположных диагоналях плашкоута, каждый из которых может видеть две свои стороны. А на время усиления третий часовой в центре должен видеть обоих угловых, и в случае исчезновения любого тут же поднимать тревогу. Сами оружейники о подобном не задумывались: их не готовили драться всерьез; стреляли они для галочки; самое главное — их, как и фельдшера с радистом, не готовили действовать в отрыве от подразделения. А сегодня…

Жестом капитан отпустил оружейников. Они займутся другими делами.

— Служба ПДС.

— Курсант Киришима!

— Курсант Киришима… Ваше усердие похвально, но этот скорый поезд оставляет слепыми почти сорок секунд, пока нарезает круг. Этого хватит, чтобы на палубу залез Ктулху со всем своим фхтагном, а не то что «котики», «фукуруи», «косатки», не к ночи будь помянуты. Поставьте двух часовых вот так… — капитан показал на углы, — Чтобы они просматривали борта по длине. И чтобы не стояли близко к воде. Перепишите свой график, поднимите там кого надо из оружейников. И потом на инструктаж к штабу… Кейта!

— Я.

— Карту глубин составили?

— Вокруг моей позиции в радиусе до трехсот метров.

— Тоже перекиньте на ротный ноутбук и в штаб… Мусаши, Окита!

— Я! — хором, слитно.

— Проверьте сундук с ротными беспилотниками. Если где что разряжено или свинчено или заржавело, или еще как не работает — собрать из всех минимум два дрона, поставить вот здесь, а управлять ими будет Кейта. Потом на инструктаж к штабу. Время всем: полчаса. Выполнять!

Курсанты брызнули в разные стороны. Сагара опустил взгляд, увидел раздавленные сигареты на палубе. Чертыхнулся: непорядок же! Ничего, можно и подмести самому. Как раз пока все соберутся к штабному вагончику. И солнце сядет…

Расчет капитана оправдался, лишний раз подтвердив его командный опыт. Уже в полной темноте тропической ночи перед штабным вагончиком собрались четыре пилота — и капитан Сагара Соске. Все уселись на палубу перед ротным ноутбуком.

— Курсанты, будем советоваться. Уточняю. Я никого не заставлю отжиматься за неправильный ответ или не вовремя сказанное слово.

— Положение настолько плохо? Курсант Мусаши!

— Курсант Мусаши! Что вы видите вокруг?

Ли Стратсберг недоуменно повертел головой.

— Вы можете встать и осмотреться. И перестаньте уже искать подвох. Мы больше не в Академии. Здесь могут убить любого из вас. Меня тоже. Поговорим как равные.

Мусаши Ли Стратсберг поднялся во весь рост, огляделся. Над головой черное небо, яркие звезды.

— Что видите, курсант? Не молчите!

— Море. Корабли-мишени ставят. Там кто-то кричит… Ругается. Наверное, монтажники.

Капитан почему-то криво ухмыльнулся:

— Монтажники, значит… А еще?

Стратсберг пожал плечами:

— Море. Звезды. Волны. Штабной вагончик. Наша баржа. Часовые. Мы вот сидим. Роботы на точках. Не понимаю, господин капитан.

— Нет, курсант, вы все перечислили верно. А общее название?

— Операция по защите полигона…

Сагара снова ухмыльнулся, и снова криво:

— А вот здесь вы неправы курсант. Все вместе это называется — жопа, вид изнутри.

Курсанты завертели головами, переглядываясь. Мусаши растерянно уселся обратно на теплое железо палубы.

— Неудачно пошутил. Простите, — капитан потер шею, — Смеяться Канаме меня научила. А шутить все никак… Поясняю. Нас прислали охранять полигон, так? От кого могут охранять полигон шесть огневых точек, не имеющих маневра и укрытий? Сраный торпедник с пачкой базук наваляет нам, как щенкам, чисто на маневре… Кейта?

— Но, господин капитан! Береговая установка всегда точнее морской, потому что при расчете стрельбы достоверно знает хотя бы собственное положение!

— У нас же не установки с башенной броней в полметра. На кой черт нам шаговой привод, Кейта?

— Ну, для мобильности.

— Почему не гусеницы, колеса?

— Ну, чтобы перешагивать камни, трещины. Для действий в горах и на каменистых ландшафтах, которых много в Японии…

— И куда мы можем шагать с выбранных пятачков, не затопленных океаном? Вы же сделали карту глубин — как далеко можно маневрировать при уклонении от обстрела?

— Метров по сто в каждую сторону… — протянул Окита, — Но ведь получается, что противник уровня эсминец и выше — накроет любую точку одним залпом, у них рассеивание как раз двести пятьдесят на пятьдесят, и это с пяти миль. А у нас зато баллистика наземных танков, траектория как спица… Попадем в кораблик — прошьем навылет.

— Только прицельная дальность всего четыре километра. Меньше трех миль, — протянула Киришима.

— Вижу, начинаете понимать. — сухо кивнул командир. — Теперь разбавим скучную теорию практикой. Кейта, поднимайте дрон. Инфракрасную камеру высокой четкости, стабилизатор для съемки… Вон там — корабль-мишень. Признаки корабля Тумана все помнят?

— Отсутствие огней, иллюминаторов, рубочных люков, внешних трапов и леерного ограждения, плотная и сверхплотная компоновка надстройки, оружия. Там, где у обычного линкора три ствола в башне, Туманник несет четыре. Эсминец Тумана может нести линкорные калибры.

— Только тогда на нем помещается одна пушка. Морской танк получается… Так мы ждем Туман? — Кейта почесал затылок, — Но без флота нас просто сдует в лагуну.

— Сначала решим одну задачу. Вон та, ближняя мишень, — капитан взял рацию:

— Десятый, на связь!

— Десятый, слушаю.

— Дальность до ближнего корабля-мишени.

— Три семьсот!

— Чем достаешь?

— Роторной зениткой надежно. Пушкой… Тоже.

— Что за корабль?

— Судя по всему, крейсер Тумана.

Отложив рацию, Сагара повернулся снова к ноутбуку:

— Кейта, пускай дрон, выводи его над полубаком туманника. Я пока включу с него картинку.

Картинку пилоты смотрели минуты две — пока не поняли, что происходит на палубе. Кто покраснел, кто побелел, в темноте южной ночи не было видно. А вот выругались все, и каждый — зло, грязно.

— Вы пилоты, держите себя в руках, прицельные марки не должны плавать — необыкновенно тихо и внятно сказал капитан.

— Почему они не потащили ее внутрь? — пробормотала Киришима, — Не дотерпели? Или боятся, что внутри она может двери блокировать?

— Во-первых, у туманника нет внутренних помещений. Просто некуда втолкнуть. Во-вторых, проекция могла бы раскидать этих уродов за секунду. Но у них кнут, квантовый канал на ядро, который блокирует все, что не понравится надзирателю.

— Это персонал полигона так… развлекается?

— Персонал не суется в активную зону. Это «белое отребье», набранное по ночлежкам на один раз. А в руках у них не девушка. Всего лишь кукла с туманника.

— Всего лишь! — Стратсберг подскочил.

— Сядь! — рявкнул капитан, — Истерику оставь либерастам. Что делать? У нас приказ, стрелять в персонал мы не можем. Плыть туда не на чем и некому. Ну приплывешь — как их гонять с парой наших пукалок по палубе? И главное, этот туманник тут не один. На других происходит не то же самое?

— Разрешите, капитан? — Киришима взяла микрофон; Сагара посмотрел с интересом, но не остановил. Мана спросила:

— Десятый, видишь наш беспилотник над палубой?

— Вижу.

— Пометь его красным.

— Не понял… Командир?

— Делай!

— Слушаюсь. Цель захвачена!

— Фугасный бы… — пробормотала Киришима, — Но и разрывными неплохо…

— А вот сейчас — по-о-онял, — протянул Харада.

И выжал педаль спуска.

Грохот очереди, вспышка разлетевшегося в куски дрона — точно над клубком тел. Истошный визг — обалдевшие от неожиданности бичи посыпались кто куда; судя по всплеску, один даже упал с борта — но дрона больше нет, и съемки тоже нет.

— Здравствуй, импотенция! — оскалился Мусаши, — Мана, ты гений!

— Она отлично решает этические задачки, и на практике тоже, — усмехнулся капитан. — Чего? Радист? Какому… бую не спится в ночь глухую? А-а, долбаный в… голову дежурный по гнидополигону? — Сагара выхватил гарнитуру и зарычал в нее:

— Вы там, форштевень вам в рот и якорь в жопу, куда смотрите, отработанные резиновые предохранители?! У вас тут кривозащитники с дронами снимают весь ваш фестиваль экстремального секса, не удивлюсь, если ваши вольнонае… наемные рыла уже звезды ночных новостей! Мне на кой х… хрен светить подразделение в порнокино рядом с вашими жопоцефалами? Не можете убирать дроны? Нет радаров? Так я что, еще и за свой счет это говно летучее сбивать должен?! Тогда снимайте нахрен с мишеней своих секс-гигантов, пока я не вылечил им триппер вместе с головной болью путем отрезания по самые гланды! Мне что, фугас потратить, чтоб лучше дошло? Это я до мишеней не достаю, а до вашей сраной вышки как нехрен делать! Окито, десятому, пусть повесит люстру над вышкой, им там плохо видно, что происходит!

Робот на дальней точке развернулся кругом, шевельнул главным калибром… Над морем гулко покатился выдох танковой пушки, поднятой почти в зенит; грибовидная вышка полигона и почти готовые трибуны осветились слепящим белым пламенем фосфорного заряда.

По плашкоуту забегали техники. Их старшина вполголоса ругал кого-то за медлительность и требовал дослать патрон. Командир закончил так:

— Короче, повелители мандавошек! Не уймете жеребятню через… Сорок минут по часам… Тогда я вам тоже спать не дам. Буду дроны разрывными чпокать где увижу, а обзор у меня все необъятное небо! И подводных диверсантов глушить через каждые десять минут, как положено по уставу ПДС. И подсвечивать все подозрительные места вплоть до получасовых магниевых вспышек. Все поняли? Спокойного утреннего разъе… развода. Потому что рапорт будет, это верно, как солнце над океаном! — кинул гарнитуру радисту, прибавил:

— Еще раз привяжутся, вежливо слушай и вежливо говори, что мы спим и очень просим их тоже спать. Во избежание.

— Капитан, вы чудо! — Киришима повисла на командире, — Я вас очень люблю!

Сагара фыркнул:

— Однажды ты тихонько скажешь парню: «Я тебя люблю», и вот это будет правда. А «я вас очень люблю» значит: «капитан Сагара, ты старый угрюмый мудак, сними два наряда, или прибавь день к увольнительной»… Что кривишься? Опять неудачная шутка?

— Капитан… — Мана расцепила объятия, — А может, не надо выжимать из себя шутки? Все вокруг такие ироничные, искрометные, хоть прикуривай от них. Людей как не осталось.

— А если я не уверен в себе и прячу страх за вымученной шуткой?

— Ну правда же не смешно!

— Ну тогда благодарность курсанту Киришима за быстрое и чистое решение. Старшина, техникам отбой, служба ПДС по распорядку. Это было вступление. Перейдем к настоящему делу.

Курсанты разом сглотнули. Весь этот шум-грохот, который наверняка будет иметь последствия — ведь охрана полигона наверняка уже нажаловалась на безбашенных самураев — еще не настоящее?

— А настоящее… — ротный устало сел на складной стул, развернул ноутбук экраном к четверке пилотов:

— Сперва смотрим ролик. Потом задаем вопросы.

«Вопрос признания Флота Тумана как отдельного разумного вида субъектом международного морского права, поднятый в ООН представителями Евроазиатского блока в коалиции с Союзом Желтых Морей, блокирован представителями США, Бразилии и Канады, как откровенно преждевременный. Австралия занимает нейтральную позицию до перевыборов премьер-министра. Напоминаем зрителям, что последний раз право вето было использовано представителем США три месяца назад по вопросу раздела долей в концессии на шельфовую нефть Филиппинской экономической зоны. Заявление коалиции вызвало крайне негативную реакцию консервативно-патриотического блока мирового парламента. Наш корреспондент…»

Щелк!

«…Проекции, а точнее сказать, ядра, это просто неизвестная науке херня, про которую ничего не известно: ни что ими движет, ни откуда взялись, ни как размножать, а самое главное — чего им тут на Земле надо. Образцы технологий, не больше. То, что отдельные извращенцы их считают разумом, достойным самоопределения — бред, вызванный психическими проблемами.

Такова неофициальная позиция нашего источника в командовании ВМФ. США официальная позиция не озвучена, но можно предполагать, что…»

Щелк!

Старший лейтенант с триколором на шапке, над подозрительно непроницаемой челябинской мордой:

«Да наши три дня бухать будут, если удастся организовать в Тихом Океане, в подбрюшье США, целый неподконтрольный Америке регион, да ещё и крайне зубастый! Признают независимость, суверенитет, в ООН будут проталкивать. Мешок проблем конкуренту при нулевых затратах — мечта же!»

— Синдзи, да хватит уже слушать всякую заумную фигню! Давай смотреть «Зимнюю стужу»!

И правда — кидаю пульт на диван. Пусть Аска посмотрит свой любимый сериал. Я пока что просочусь на балкон. Может быть, пива вытяну тихонько из тайника, пока там весь пикник собрался вокруг сияющей Рицко.

Или, может быть, без пива? Завтра на работу, это у нас местного значения праздник. Официально победу над ангелами-близнецами еще не отмечали. Но уж больно велик оказался приз: Ленгли вырезала целое ангельское ядро. Подчиненные Акаги тотчас захомячили его в секретные застенки научного отдела. Получили кучу результатов, которые Рицко безуспешно пыталась осознать всю неделю и вскипятила на этом деле собственный мозг. Потому что именно Акаги — а не записная тусовщица Мисато — пришла к подруге с просьбой устроить вечеринку.

Ну а такие вещи майору Кацураги два раза предлагать не надо. И вот вся компания: мы с Мисато, сестра и Аска, Габриэлла, Ларри О'Брайан, Макото и Шигеру — и, разумеется, виновница торжества Рицко Акаги с верной Майей Ибуки — собрались за праздничным столом. Случилось это достославное деяние пару часов назад, а сейчас общая беседа рассыпалась. Я вот пытался смотреть зомбоящик. Но Аска, как истинная боевая подруга, приняла удар на себя.

Кстати, о важнейшем из искусств. Которым, по утверждению основателя страны победившего социализма, является — правильно, кино. Вчера… Или позавчера? В общем, «давным-давно, в далекой-далекой штаб-квартире», на меня выскочила Асакура Нагато, главная пиарщица НЕРВ. Не успел я даже и пикнуть, как был извлечён из кабины лифта, заключён в цепкие объятья и расцелован в обе щёки.

— Как же я по вам всем скучала! — радостно воскликнула девушка, от избытка чувств подпрыгивая на месте. А так как при этом она всё ещё обнимала меня, то я тоже начал невольно подпрыгивать.

— Эээ… Асакура, я тебя тоже рад видеть, но…

— Я полтора месяца носилась по всей планете, пока тут происходило такое… ТАКОЕ!

Если честно, до поездки на русскую базу с главой пиар-отдела я виделся лишь изредка, да и то — исключительно на расстоянии. Затем было ещё несколько налётов уже после эпопеи с атакой на торговый центр, но потом неугомонная Нагато куда-то подевалась… Что меня ни капельки не огорчило, нужно признаться, ибо слишком уж много шума она создавала на абсолютно ровном месте.

— Прибывает новый пилот! Прибывает новая EVA, используя линкор Тумана в качестве такси! Приканчивают ажно двух Ангелов! А Я В ЭТО ВРЕМЯ ПРЫГАЮ ПО МИРУ КАК ЧЁРТОВ ФИЛЕАС ФОГГ!

— Асакура, ну задушишь же… — я кое-как отлепил девушку от себя и попытался перейти в словесную контратаку. Кажется, это был единственный способ противостоять Нагато. — Что-то не видно тебя было в последнее время… Где была? Чем занималась? Правда по миру ездила? Я, кстати, в столовую иду — ты со мной?

Уф… Вроде нормальный такой залп выдал.

— Конечно! Да я просто умираю от голода! Вперёд! В набег за провиантом!

Асакура с Майей ровесницы, но Майя тише воды, а эту, видно, младенцем в авиатопливе купали — до сих пор летает.

— Это настоящий заговор, Синдзи! Представляешь? Нам тут такие фонды на освоение выделяют, а эти гоблины зажали полсотни миллионов на нормальный фильм!

Я неосторожно поинтересовался — что за фильм. И то, что выдала Нагато в ответ, ночью же приснилось мне в кошмаре.

Значит, сюжет: американцы железной рукой несут бремя белого человека среди туманников. Безымянные номерные крейсера, добывающие марганец со дна, норма-пайка, план — закон, выполнение — честь, надсмотрщики ясное дело из хиви и коллаборционистов… «Енота поймать нелегко, нелегко. Хахай-эйхо! Айова смеется, а луна высоко. Хахай-эйхо!» Работайте, негры, прилив еще высоко!

Молоденький правозащитник весь в белом. Права туманоамериканцев, Мартин Лютер Висконсин, «Библейский пояс», проповедники — «Ведет господь нас рукою твердой», Кеннеди хочет отменить рабство, но шантажируемая злым ГЭПЭУ на белых медведах (а чего? Все видели на канале Дискавери, что белые медведи плавают по Арктике — значит, могут быть связаны с Туманниками), его снайперским выстрелом из РДС-0,6 убивает крези рашн бьюти «Советский Союз» (вместе с половиной Далласа и четвертью Форт-уорта, ясен пень, потому как РДС же!)

Главная героиня — вся такая из себя крейсер, мечтает иметь собственное имя, и, конечно, влюбляется в правозащитника. Но злое ирландское лобби подстерегает его вечером…

Последний кадр черно-белый в стиле итальянского неореализма — по пустынным улицам вечернего Нью-Йорка, ракурс примерно с высоты колен, уходит мужчина. Сначала туфли-брюки-силуэт, потом он все дальше, дальше, дальше… Песня: «На зимней авеню средь сумрака и льда… Я сам вам объясню — что значит никогда!»

И титры, титры…

Вот вам смешно, а я так офигел, что забыл, где работаю, утратил остатки бдительности, ума и совести. В столовой нас увидели вместе с Асакурой, немедленно насплетничали опекуну и командиру — а уж Мисато развернулась… Думал я, думал, как спастись от ее злоехидности. Хотел было купить красивый цветной постер с фотографией всех, участвовавших в деле Туманников, и повесить его на дверь комнаты. Дескать, сердце занято. Пусть попробует посмеяться над аватарой — если угадает, кто из пятерки смутил чистую душу пилота Икари. Но вспомнил, как расстраивалась Аска, когда ее школьные кавалеры сбежали ухаживать за девушками с русских эсминцев — и передумал.

Ну да, нравится мне Аска Сорью Ленгли!

И что? Она до сих пор вздыхает по Кадзи. Черт ее знает, всерьез или чтобы вызвать ревность. Подозреваю, что она и сама знает это не твердо. Так что со стороны безопасней не лезть.

Или вот сейчас пойти да признаться? Как у нас тут все происходит в последнее время: быстро, решительно. Не хочешь заниматься проблемой — она с удовольствием займется тобой. Вот не хотело человечество соединяться — нате вам Ангелов, кооперация или смерть! Вот не задумывалось человечество, как строить отношения с искуственным интеллектом — Туманный Флот ворвался в жизнь на полном ходу. Договаривайся или дерись, но решай быстро!

Кстати — Рицко за столом энергично вещала о том же:

— Не мы их, они нас разбудили! У человечества не было стимула двигать, к примеру, в космос. Тот же литий для батареек поневоле выйдут добывать в поясе астероидов…

Мисато возражала с откровенной грустью:

— Неужели твоя любимая наука, Риц, двигалась бы медленнее, не будь человечество вынуждено выкидывать миллиарды на войну? Вот бы параллельный мир, где нету ни этих Туманников, ни Ангелов…

Ой, командир, горячо! Мир, откуда я сбежал, именно такой. Но там никто не добывает литий в космосе, а машины на электротяге остаются игрушкой для богатых. Наоборот, все плачут, если дешевеет нефть — везде падают доходы. Там Землю разбудить оказалось некому. А здесь даже я с интересом смотрел политическое обозрение в зомбоящике, пока Ленгли не отобрала пульт.

И увиденное рождало мысль, что внезапный выход кораблей Тумана на трибуну ООН — вполне закономерный итог семи лет скрытого развития. Сейчас у всех на глазах разжималась пружина давно задуманной операции. Участие Тумана в отражении атаки уже второго Ангела — положительный пиар. Масса фильмов, книг, комиксов… которые судя по всему, пишут и снимают уже давно… Дело идет к признанию Тумана — разумной расой, равноправной и договороспособной.

А коль так, то Туман может иметь свое государство — посреди Тихого Океана, и в том государстве базы. И, конечно, независимый флот. Мало того, что заноза в мягком подбрюшье заклятых друзей, так можно и крутить-мутить всякие комбинации… Например, помогать союзнику данными спутниковой съемки — о, конечно же, исключительно снимки погоды, ничего серьезного, честно-честно!

Но это ведь еще только начало! Туман вполне может потребовать, чтобы все захваченные корабли отпустили к своим. Если кто из Тумана хочет служить в людском флоте, то пожалуйста, но пусть оформляют как положено, а в рабстве разумных держать нельзя. Эту линию проводит рассказанный Асакурой мега-фильм. Смех-смехом, а РФ опять в выигрыше. У них уже хорошие отношения со своими кораблями.

Только другие государства на это спокойно смотреть ведь не станут!

— Синдзи! Земля вызывает Синдзи! Задумался?

— А то не видно.

— Ты много думаешь… Улыбнись ты хоть сегодня! Вон Аска скучает, разве ты не интереснее, чем этот ее сериал?

Да, командир, опять горячо! Аска мне точно интереснее, чем этот ее сериал.

А вот я ей?

Думаю — и буду думать.

Я пришел из мира, где думать было непрестижно. Где ум измеряют годовым доходом, а не тем, что человек сделал. Я уже признался самому себе, что мне нравится Ленгли. Теперь я признаюсь — тоже для начала себе самому — что в той, прошлой Вселенной жить я не хотел, что здесь мне нравится больше. Да, там приходилось ломать голову — как прожить сыто и богато. А тут приходится думать — как дожить до весны.

Но бесплатно только птички поют!

— И правда, командир, чего это я? Аска, пошли танцевать, столы убрали уже!

Ленгли улыбается:

— Не мылься, Икари. Ты не в моем вкусе!

Вот так значит? А мы вот так:

— Так я и знал, что не умеешь. Доктор Акаги?

Рицко в ступоре ровно миллисекунду, никто не успевает удивиться:

— Точно, женишок… покажем детишкам, как надо!

Ленгли фыркает:

— Да Синдзи всего на полгода старше меня!

— Так потанцуй вон с Ларри… Макото, а ты хватай госпожу майора. Шигеру — Майю тяни, пусть не стесняется, у нее вполне изящная фигура…

Надо же, как разошлась наша белокурая бестия Акаги! По всем канонам, это Кацураги должна вытаскивать заучку Рицко в центр внимания. А тут что? А тут Акаги посреди комнаты придирчиво разглядывает собравшиеся пары:

— Как ты любишь говорить, Синдзи? Цели определены, засады… Задачи поставлены…

— Бла-а-андинко, разбегайся!

Вот. Это Кацураги. Если она не вышучивает подругу — значит, кого-то из них оплакивают. Но Рицко подначки уже безразличны, она хлопает по клавише музыкального центра — скрипка, флейта, скрипка… О, виолончель, на которой я вроде как умею играть!

… Он играет на похоронах и танцах… Вся наша жизнь — одно из двух!

И мы танцуем — кто как умеет, но уж от души, так от души. Меняемся парами, загадочно смотрим партнеру в глаза — чтобы через минуту так же проникновенно заглядывать в зрачки другому человеку. Наступаем на ноги, сталкиваемся боками в тесной квартире. Пары вылетают к стенам стреляными гильзами… Ну да, я шизомилитарист и параноик, у меня железячные ассоциации, я вечно думаю не о том… Вот и сейчас, оказавшись спиной к спине со здоровяком О‘Брайаном — только он сидит, а я стою, наши головы на одном уровне… Так нет бы спросить, какова ее высочество Ленгли на ощупь — я хрипло интересуюсь:

— Я видел, что в том конверте. Ты тоже что-то знаешь про Туман — колись! Свои мы, или где?

Ларри пожимает плечами:

— Конверт отослан две недели назад. А случится все завтра утром. Пока что там ночь.

Ночь на мобильной базе первой роты началась бурно, а продолжилась хлопотно. Механики пытались уснуть, но получилось у них не особенно. Командир Сагара уже что-то замыслил, и все это поняли. Мерцал экран штабного ноутбука, пилоты задумчиво вглядывались в прокатываемый видеоролик. Ночной инструктаж — значит, кого-то поднимут до рассвета, готовить машины. А еще охранять плот — на завтра охрану наверняка усилят, ведь завтра день испытаний… В самом деле, надо бы уснуть. Или, как объяснял доктор на базе, не заставлять себя спать — а лежать в удобной позе, на спине так на спине, на боку так на боку — главное, дышать ровно и думать о хорошем. Сам не заметишь, как уснешь…

Мало-помалу плашкоут затих. К этому времени завершился и ролик. Пилоты оторвались от экрана — но никто ничего не спросил.

— Ну что, — необыкновенно четко и тихо поинтересовался капитан, — Есть ли еще у кого сомнения в том, где именно мы находимся?

Пилоты переглянулись. Припомнили виденное в ролике только что.

Лица на трибунах.

Лица аватар на бортах кораблей-мишеней.

Ревущие зрители. Корабли без хода — как привязанные.

Белая молния падающей боеголовки. Вспышка — и жадность, жадность на лицах, высасывающих из панорамных экранов каждую каплю агонии.

— Вы думаете, нас прислали это прекратить? Нас прислали это охранять. — ровным тоном известил капитан Сагара. Пилот «четвертого» — Мусаши — подумал, что неестественно спокойный командир больше похож на робота, чем аватары кораблей-мишеней, только что сгоревших на тех, больших экранах. Между тем Сагара выдохнул:

— Мы, разумеется, можем счесть приказ преступным. Можем? Окита?

— Нет, господин капитан. Это же не люди.

— Те, что привязаны, или те, что смотрят?

— Хороший вопрос, Киришима. Асари, ответите?

— Формально — те, что привязаны. А по существу…

— Продолжайте, курсант.

— То, что выглядит, как утка, крякает как утка, думает, как утка…

— То есть, мы признаем существо разумным на основании всего только личного мнения? Без какого-либо четкого критерия, который можно измерить, зафиксировать, повторить?

— Господин капитан.

— Мусаши?

— Маленький ребенок выделяет мать среди окружающего моря цветных пятен и начинает ее признавать — тоже на основании всего лишь собственного мнения. Не измеряя ее разумность никаким прибором.

— Отлично сформулировано… Кейта, скажите мне, как быть с другой стороной монеты. Эти, на трибунах, которых мы только что не захотели признавать людьми, не так уж неправы: туманники реально задолжали. Разве они не должны платить?

— Господин капитан, курсант Окита. Зачем вы задаете нам все эти вопросы? Зачем заставляете нас думать? Разве вы сомневаетесь, что мы вам верим?

— Затем, Окита-сан, что после этого испытания мы вернемся в Японию. И будем там ходить по улицам. И любой мудак сможет показать пальцем или кинуть куском говна: вот, эти цепные собаки стерегли долбаный Колизей, где убивали таких милых приятных девушек. Мало вам будет утешения, что вы подчинялись моему приказу.

— Я с трудом верю, что это вообще происходит со мной… Что в двадцать первом веке — уже после всего, что человечество видело, пережило… После Нанкина, Хиросимы, Дрездена. После Второго Удара, наконец! Неужели нельзя придумать ничего умнее? Не добрее, не этичнее! Просто — умнее? Мы так и остались в Колизее, который интерсетью размазан по всей планете!

— Стратсберг. Бегом обнял ее. Пока я это не сделал. Не тормози! Нам надо пережить завтрашний день. У пилота не должны трястись руки. Куртку накинь. Все, так и сидите. Ничего, сейчас согреется и успокоится… Асари, так что вы мне скажете? Туманники разрушили города, утопили корабли, прервали морскую торговлю, лишили работы моряков, привели к голоду и нищете их семьи. В Японии нас встретят и потерпевшие от кораблей Тумана тоже — что вы скажете им?

Что увидели смазливые мордашки, гладкие ножки — и забыли, что мы армия? Что наша задача, цель и смысл существования — заставить виновников платить и каяться, платить и каяться?

— Капитан… Если мы можем видеть исторический пример — Колизей, Рим — то там было такое место… Предатель, выдавший христиан императору, раскаивается и приходит к первосвященнику. И ожидает кары. Первосвященник же говорит ему…

— Наш бог — бог милосердия, — утвердительно кивнул капитан. — Я тоже смотрел это кино.

— Милосердия даже для предателей? — Мусаши сдвинул брови.

— И кого предали туманники на поле мишеней? — шевельнулась в куртке Мана. — Это же не их судьба проверяет… Каждый, сталкивающийся с не-человеком, прежде всего проверяет, человек ли он сам.

— Тоже хорошая формулировка, — Сагара подавил зевок, наконец-то переставая походить на робота, — Что ж, Киришима, прояви талант в решении этической задачи на практике. Мы не можем нарушать приказ. Либо мы доверяем командирам, либо мы мятежники. Даже если на трибунах все откровенные мудаки поголовно — то командиры, может статься, берегут этих мудаков на развод. Если надо забить кого перед телекамерами во славу демократии, прогресса и мира во всем мире — так долго не искать.

Киришима выпуталась из куртки, деловито устроилась перед ноутбуком:

— Интерсеть же работает?

— Работает.

— Лучше всего, — сказала тогда Мана, — чтобы испытание отменили по не зависящим от нас причинам. Форс-мажор. Погода отпадает, день выбирали по прогнозу. Нападение террористов, морских чудовищ, диких Туманников — нам же придется с ними сражаться. За тех, орущих на трибунах? Неохота. Конечно, мы не можем симулировать поломку там или отказаться выполнять приказ. Это крест на наших личных делах.

— То есть, они сами должны отказаться, что ли? — присвистнул Окита. — А это мысль!

— Точно, — криво улыбнулась Киришима, разворачивая на экране ноутбука обложку. «Густав ле Бон» — прочитали пилоты, — «Психология толпы».

— Ты что, ее всю собралась листать?

— Нет, мне только первый отдел второй части в памяти освежить…

Капитан сказал ровным голосом:

— Дальше понятно. Пойдете с Мусаши. Потому что у вас хорошо получилось замаскироваться в городе. Вместо прочих я видел стадо пехтуры на выгуле… Гражданская одежда есть?

— Найду.

— Ищи сейчас. Легенду вашу я сам напишу. Посылать официально — если даже впустят, приставят сопровождающих. Так что нырнете из тузика, тут всего-то миля. Доплывете.

— Тут всего-то миля. Катер подходит за полторы минуты, и сразу сумки в бочку.

— Давай-ка еще одну тренировочку… Я держу. Рок?

Японец надвигает маску, проверяет загубник, толкается и пропадает в прозрачной воде южных морей. Его собеседник, помощник и начальник — здоровенный смуглый мужик, обритый налысо, одетый в надувной зеленый жилет, свободные грубой ткани штаны, шнурованные ботинки — без видимого усилия держит швартовый канат. На втором конце каната качается в волнах обтекаемый поплавок толщиной и длиной с газовый баллон. Но не металлический, а стеклотканевый, окрашенный сине-серыми разводами. В поплавке герметичная дверка.

Из воды рядом с дверкой высовывается маска ныряльщика. Маска поворачивается туда-сюда; потом Рок замечает люк и задрайку. Быстрое движение — вертушка раскручена, крышка поднята, из сумки на боку пересыпаны в поплавок небольшие округлые предметы; крышка захлопнута и маховичок задрайки мгновенно провернут на три оборота; и вот уже никого совершенно рядом с поплавком нет.

Через несколько минут ныряльщик поднимается на пирс по лесенке. Снимает маску, шлепает к скамье. Здоровяк набрасывает канат несколькими восьмерками на парный кнехт, отходит к той же лавке.

— Перекурим, — говорит Рок, но за сигаретами не лезет. — Датч, скажи. Ты же плавал подлодку покупать. А привез эту мелочь. Что там, никакого батискафа не нашлось?

Датч запрокидывает голову к бесконечно-высокому прозрачному небу. Далеко-далеко вверху идут облака.

— Отчего не нашлось, — тянет Голландец. — Я ж купил целых три аквафлаера, настоящий хороший французский батискаф, одну экскурсионную подлодку чуть ли не из поликарбоната — китайщина, теплица теплицей! Ну там по мелочи: компрессоры, заправщики, шланги, баллоны, редукторы, запасные стекла, аптечки для глубинников, эти вот костюмы тебе и Двурукой. Рацию, кстати, обновил, и наконец-то нашел магнетрон к радару, Бенни плешь проел, что нет запасного… Еще робот-харвестер и к нему всякие штучки для Бенни, чтобы тот запрограммировал на поиск изотопов. Приценился к серьезному скафандру на тысячу футов.

— Э… метров триста?

— Ну да… Короче — создал впечатление, что мы открываем очередную фирмочку по расчистке дна… По планете много ядерных бомб валяется, тип-того.

— Ну и почему тогда мы долбимся с этим пластиковым бревном?

— Да потому, что все мои покупки видели, оценили. И ждать будут нас на модерновом аквафлайере, что шпарит под водой до десяти узлов, делает фигуры высшего пилотажа…

— Это как?? Извини, перебил.

— У него постоянная положительная плавучесть. Он заглубляется на чистой динамике, как самолет взлетает. И точно как самолет управляется в воде: закрылками, элеронами. А движок встанет или просто потеряешь скорость — самолет в таком случае падает вниз, а это чудо «падает вверх». Всплывает.

— Офигеть. Кто это додумался?

— Кемерон, снимал «Туман против Титаника», там еще что-то про «Водный мир», «Годзилла просыпается», «Тихоокеанский рубеж», еще что-то. Сделал себе такую платформу для камер, осветителей. А потом сообразили, что получилась классная игрушка для аквапарков.

— Офигеть — дайте два!

— Я же сказал, что купил три. Когда еще нам столько на одну подготовку отвалят! А вообще, Рок, хочешь услышать, как в джунглях делают эти самые наркоподлодки?

— Заинтриговал. Рассказывай, — японец тоже откидывается на лавке, расстегивает гидрокостюм — подышать. Датч скалится:

— Значит, сначала находишь в джунглях коммунистов. Не перебивай. Обещаешь им полтора процента на дело Ленина-Мао. Или Ленина-Фиделя. Или там Сталина-Троцкого. Это смотря в каких джунглях. Но там непринципиально, Ленина-Сталина. Главное, с процентом их не обдури. Они берут под охрану твою базу.

— Роберта!

— Ну да, она же из ФАРК. Она-то меня и познакомила с кем надо… Дальше берется рыболовный катер. Заклеивается стеклотканью по самые брови. Палуба, рубка, рули глубины. Погружается это чудо не полностью, верхушка рубки торчит. Над водой так примерно на ладонь. Там окошко, в окошко всю дорогу смотрит капитан. Единственное место, кстати, где можно стоять в рост. За спиной капитана толстая труба воздухозаборника дизелей. Что? Запах солярки? А ты думал, Рок. Бесплатно только птички поют! — Датч шумно сплевывает и повествует дальше:

— Вместо балластных цистерн там — просто вода в отгороженный отсек. Для всплытия воду вытесняют воздухом от компрессора. Тупо строительный компрессор, магистраль воздушная — обычные металлопластиковые трубы, представил? И клапана — водопроводная гребенка со строймаркета. Лют и Веддинген курят за углом, щенки.

Всего там четыре наркодружинника. Ну как, если наркобарон, значит, наркодружина. Они ж кокаин возят в этих своих самотопах. Один сторожит сам товар, второй и третий посменно в рубке капитанят, а механик, как обычно, спит на дизеле. Буквально, больше там и негде. Что? Шум, грохот? Не слышу, Рок, громче крикни! — Датч приставляет к уху ладони трубочкой, после короткого смешка продолжает:

— Шучу, дизель отдельно, и полка для спанья худо-бедно есть… Но вообще-то — в жопу их наркосмелость… А второй способ — вот. Катер мы уже имеем, загружать «тунца» научились. Реви говорит, харвестер уже под водой все маячки расставил. Так что сейчас «тунца» пакуем, Балалайка за нами самолет прислала.

— А я все думал: испытание уже завтра, а мы еще здесь… Датч. Что мы с Балалайкой? Мы с ними совсем навсегда?

— Ты против?

— Нет, я наоборот подумал… Если мы как-то стабильно зацепились… Давай и правда зафигачим аквапарк на Мальдивах где-нибудь? Оборудование купили, бумаги нам выправят. Ведь не всю жизнь жопой пули ловить… — Рок застегивает костюм, выпутывает из клапанов цепочку и жетон, расправляет цепочку и убирает под застежку.

— Это что из Токио пришло в конверте? — как бы невзначай интересуется Датч.

Тихий японец кивает. Встает, оправляет снаряжение, говорит:

— Нырну, соберу маячки на дне. Вытянешь сам?

— Вытяну, он же пустой, воздух один да эти твои патиссоны. Потом на рацию придешь? Про аквапарк надо бы со всеми обсудить.

— Может, не стоит наших грузить перед операцией?

— Знаешь, кто как, — всерьез озадачивается Голландец. — Кто говорит, не надо строить планы, примета плохая. А кто напротив: «Если тебе не будет для чего жить, тебя убьют.»

— Жить для будущего аквапарка?

Голландец вздыхает всеми шестью пудами:

— Для будущего, Рок. Просто для будущего.

Будущего нет, потому что мы его не сделали.

Мы все готовились, собирались с духом, исполнялись решимости, писали планы, накапливали ресурсы, считали обоснования…

Мы уже придумали, как оно будет в том будущем, мы уже натащили туда все приятное, интересное — разумеется, выбросив скучное и неприятное.

А будущее все не наступает, и, похоже, без нас не наступит.

Пора уже делать.

— Делай раз…

Прицельная марка ползет по серому силуэту робота-черепашки. Двурукая удобно закрепила противотанковое ружье на ограждении рубки; прошел первый сигнал; Реви плавно выбирает слабину спускового крючка — выстрел!

Робот с номером десять валится на левую сторону; из пробитого пулей гидропривода разливается масло. По катеру никто не стреляет в ответ — это значит, все отвлеклись на трибуны.

На трибунах крик, вой, истерика.

Комментатор верещит в мегафон, заводя зрителей и между делом выдавая наукообразную цифирь. Типа, на нашем полигоне сегодня сорок две мишени, из них прокляты богом и людьми десять кораблей Тумана. Мясник Лос-Анджелеса — Нагато! Бич Побережья — Айова! И в эпицентре гвоздь программы, Чума Китайцев, легко-тяжелый крейсер… Угадайте, дамы и господа, сделайте ставки, я пока что расскажу вам об экипаже нашего воздушного ангела возмездия…

О самом комментаторе тоже интересно было бы послушать. Ведь он тут новичок. Прежний горлопан внезапно простудился, взял расчет и съехал с квартиры. Поскольку проводить конкурс времени не оказалось, то на его место взяли приличного белого парня — не какого-нибудь чечако из Пуэрто-Рико, не наглого красавчика-латиноса из Мексиканских болот. Про ниггеров, конечно же, даже и не заговаривали. Посоветовали мальчика пристойные люди с Манхеттена. Да и что там работы: по бумажке прочитать параметры взрыва, ну и чего-нибудь героическое завернуть про доблестные вооруженные силы. Сюда люди приезжают не ведущего слушать, он тут бантик на торте… Вишенка на подвязке… Короче, нафиг он тут не нужен.

Вот и биографию приличного парня никто шерстить-проверять не стал. Охранников да стюардов просеивали, отбирали — они с оружием посреди важных персон расхаживают, порядок поддерживают. А у говорящей головы за микшером что в руках? Микрофон. Обыскали, предупредили: ляпнешь какое слово некрасивое — на дне морском найдем, да вон там, поближе к эпицентру, привяжем…

Ведущий даже свет на полигоне отрубить не может — рубильник у тех, кому положено. Вон, забегали, защелкали своими пукалками.

Поздно, карапузики. В руках Бенни микрофон и микшерский пульт, и шестисотваттные колонки, на митингах орать, да поднимать народ на революцию.

И теперь против жалких автоматических винтовок да совсем уж никчемушных пистолетиков на понтоне ревет зверь, который самого человека страшнее.

Толпа!

А всего-то и надо было крикнуть в микрофон, что пилоты ошиблись, не на те мишени заходят.

И закачался понтон с левого борта на правый, и бросились зрители к гидросамолетам, катерам да кораблям — всей массой на одну сторону. Накренили плот, и от этого еще пуще напугались. Покатилась охрана кто куда, упустила диверсанта из виду. Растворил Бенни окошко в комментаторской, да и растворился в прозрачных водах южных морей.

Так что двум курсантам первой роты их собственные заготовки насчет пожара даже не пригодились.

— Делай два…

Реви переводит прицельную марку на робота с большой цифрой «шесть». По-глупому надо роботу кабину пробивать, и пилота в кабине — чтоб наверняка. Но это уже война прямая, тут у всех военных живо рефлексы включатся. А так — отказ гидравлики. Иди думай, то ли клапан отржавел на свежем воздухе, то ли тропической жарой масло перегрело, да расширившимся от перегрева маслом прокладки выбило.

Но для этого и попасть надо так, чтобы никто лишнего звука не услышал, никто лишней вспышки не увидел. Для этого нужен мастер превосходный, куда там строевикам, те хоть бы по силуэту с двух километров не промазали…

— Готовы, готовы, отход свободен, свободен, — шепчет Двурукая в микрофон.

Пошли-и-и-и!

Кошки взлетают из воды; по тросам на борта намеченных кораблей взлетают аквалангисты. На моторной подвеске поднимаются, потому как до взрыва шестнадцать минут, бомба от самолета отделилась уже. Раньше начинать нельзя: никто бы тогда комментатору не поверил, и паника бы не случилась.

Десять кораблей — десять человек; люди бегом обшаривают палубы. Как правило, аватары долго искать не надо. Сильно замучены такой жизнью проекции, все им уже безразлично. Стоят кто где, и подчиняются любому приказу человека, не разбираясь — кто этот человек, вправе ли он командовать.

Команда всем отдается одна: проекцию выключить!

Ядро туманника совсем небольшое и носится в самой аватаре. Когда ядро перестает аватару обрабатывать, осыпается та горкой пыли — и на палубу звонко бумкает округлый предмет, сильно похожий на патиссон — это и есть ядро, это и есть туманный корабль.

Тут его аквалангист подгребает в сумку и бросается к борту. Спускается тоже осторожно: если в спешке об воду ударишься, или там запутаешься в тросе, никто ждать не будет.

А до взрыва уже двенадцать минут. Крутится в поле мишеней «яхта сэра Джона Фицжеральда», подбирает аквалангистов. Некогда им вплавь добираться, часики тикают; сыплются в воду черные силуэты: первый, второй, третий… Шестой… Девятый…

— Долбить конем, что ты там телишься, Рок! — шипит Двурукая в микрофон.

— Она еще уходить не хочет! — изумляется Рок. — Говорит, она тут по своей воле… С какого же хрена ты доброволец?

И вся команда слышит через микрофон японца смазанный ответ аватары:

— Достала такая жизнь. Лучше сдохнуть.

— А мы тут надумали уже, что решила на прорыв пойти, — удивляется Рок. — Или там хитрый план какой… Давай быстро! Вырубай проекцию и пошли с нами!

— То и плохо, — почти неслышно за ветром отвечает аватара, — что все более сложные замыслы разрушены. Просто хочу, чтобы все это кончилось… Чем одни люди лучше других?

— Вот этого человека помнишь? — Рок выдергивает за цепочку жетон. Некстати замечает стрелки на часах.

Десять минут. Катер успеет уйти на десять километров. Это если сейчас; это если вояки на роботах еще не разобрались в причинах внезапных типа отказов якобы гидравлики почему-то строго в одном секторе; это если добежать до борта…

Рок сглатывает пересохшим горлом.

Аватара берет кругляшок нержавейки. Она не человек. Может произвольно стереть любой кусок памяти. Раньше считалось, что аватары не чувствуют боли. И уж подавно — не испытывают эмоций.

Так почему же тогда СА-24 не очистила кусок памяти, в котором длинный морской пехотинец случайно сцарапал с нее этот трижды долбанный в проушину жетон?

— Мне сейчас кнут врубят, я тебя пополам сломаю…

— Проекцию выключай, овца!!! А там пусть врубают хер в собаку, голое ядро никому ничего не сделает! С-с-уука-а, девять минут же!!!

Дзынь!

Рок подхватывает ядро, помещает в сумку, бежит к борту. Под бортом родной катер «Лагуны» — американский торпедоносец РТ. За рычагами сам Датч, в стрелковом гнезде Двурукая с противотанковым ружьем, на палубе вповалку аквалангисты из «Отеля Москва», выложившиеся в коротком забеге. Кто нашел свою цель на палубе, а кому пришлось на радарную площадку белочкой взлетать… А потом еще и назад, быстро — но аккуратно, высоко же.

Японец соскальзывает по тросу; Датч двигает сектора газа всех трех двигателей — быстро, решительно! Катер почти встает на дыбы — и по широкой дуге уходит в сторону трибун. Как бы там ни сложились ветер да обстановка, а все же трибуны размещаются в самом безопасном со всех точек зрения месте. Летчики ведь могут ошибиться и в самом деле, а не только в воображении комментатора.

Комментатор тем временем не спеша плывет к условленной отмели. Бенни делает ровные гребки, бережет дыхание… И только доплыв до места, замечает, что не один.

— Одному скучно, правда? — милая черноволосая девочка в слишком просторном камуфляже держит пистолетик вплотную к затылку Голландца. В тесной рубке торпедного катера сбоку не подлезешь; люди Балалайки стоят на палубе и могли бы прострелить тонкий аллюминий рубочной стенки. Но ведь и Киришима тогда может успеть. Затылочной кости все равно: ручная гаубица сорок пятого калибра, или пукалка двадцать второго.

Датч морщится:

— Не надо было вас из воды подбирать, плавали бы себе…

Двурукая заглядывает в дверь. Руки пока не на пистолетах, но для Реви это не заминка:

— Медовый месяц, подруга? Не боишься, что шляпку прострелю?

Киришима вымученно улыбается. Ее спутник и сосед в рубке — курсант Мусаши Ли Стратсберг — улыбается тоже натужно, и самую чуточку отстраненно. В каждом кулаке Мусаши держит по маленькой наступательной гранате. Капитан Сагара объяснял: даже выстрелят в тебя — пальцы разожмутся все равно. Противник должен это видеть. Противник это понимает. Даже глупый противник при виде расчекованной гранаты резко приближается умом к Ли-Сунь-Цзы.

Из воды их вытащили втроем: Бенни крюком за предусмотрительно надетые ремни подвесной системы, Мусаши в три руки за шиворот, Киришиму вежливо. Катер все также ревел моторами, бурун стоял выше ограждения рубки; зачарованно поглядев на бурун, Мана перевела взгляд на Двурукую в стрелковом гнезде — и тотчас догадалась, почему это вдруг шестой и десятый роботы первой роты повалились сбитыми кеглями. Потому, что именно шестой и десятый могли достать РТ «Лагуны» на дуге отхода.

— А почему вы не пошли з-за п-поле м-м-мишеней? — прямо там, на палубе, спросила Киришима. Реви по такому случаю выбралась из страховочных ремней, скомандовала ближайшему аквалангисту:

— Николай, подмени… Пошли, подруга, найдем тебе прикид посуше, а то в мокром ты уже зубами цокаешь. Белочка, тип-того… А вопрос твой глупый, — Реви кивнула на влезающего в любимую цветастую гавайку хакера «Лагуны»:

— Не бросать же было этого интеллигента.

Курсантам подобрали камуфляж более-менее по росту. За девушкой наблюдала Реви, за парнем — каменно-спокойный боевик в гидрокостюме. Кроме вежливости, смена одежды гарантировала, что все маячки, напильники в швах, капсулы с ядом в уголке воротника, и прочие домашние закатки в том же духе — гостям доступны не будут. Относительно подсохшие визитеры перешли в рубку: Датч хотел их выслушать прямо сейчас. Вырядились-то подарки типичной влюбленной парочкой «золотой молодежи», которые на понтоне оказались чисто по-приколу, потому что родаки или кореша предложили два билета. Парень в черных брюках; широком — «под кабальеро» — кожаном проклепанном поясе; чистейшей белой рубашке. Туфли утонули, но и без них костюм здорово смотрелся на стройной фигуре, вполне гармонировал с чеканным лицом конкистадора — ну, с поправкой на широкие азиатские скулы — и гордыми черными вихрами. Девушка — воздушное белое платье, в воде намокшее и сооблазнительно прилипшее ко всем выпуклостям-впадинам; черные перепуганные глазенки; и вполне подходящая к платью — широкополая белая шляпка, с чисто женской смекалкой наглухо приколоченная шпильками к зачесанными в «купол» волосам — чтобы океанский ветер не сорвал.

Датч собирался узнать у спасенных — будут ли гнаться за ними безутешные родственники. И достаточно ли родственники богаты, чтобы оплатить стремительную эвакуацию кровиночек из самого, без дураков, эпицентра. Датч мог бы и видеосъемку предоставить, ее для основного заказчика все равно ведь записывали — как лихо крутился РТ среди кораблей-мишеней, и как аккуратно, бережно, без упаси господь сальных намеков или вульгарного лапанья, доставали Ману Киришиму из воды.

Откуда же было знать «Лагуне», что проклепаный серебром пояс буйволовой кожи дал Мусаши на операцию щеголь и франт Окита Соджи, возмещавший пышностью наряда малый рост, и потому всегда имевший при себе что-нибудь этакое, чисто для настроения. Платье Мана попросту забыла выложить из чемодана, когда подняли роту по тревоге. А шляпку выпросила под честное-пречестное слово у нахальной оружейницы Макото. Так что после переодевания Киришима первым делом повесила на релинг драгоценный головной убор, и столь же старательно принайтовала его тонким сигнальным фалом.

Тут гостей пригласили к старшему в «Лагуне», и распускать волосы Киришиме пришлось уже в рубке торпедного катера.

Из распущенных волос девочка-припевочка вынула пистолетик двадцать второго калибра, сунула его главарю в затылок, и тонким голоском, едва пересилив грохот двигателей, пожаловалась:

— Не делать резких движений!!! Пожалуйста! Мне бы стрелять! Не хотелось!

В наступившем оцепенении кабальеро Мусаши хозяйским жестом вытянул два знакомых цилиндрика из ближайшей подвернувшейся разгрузки. Расположил пальцы, как учил Сагара: чтобы при потере сознания взрывалось неизбежно. И тогда уже прохрипел:

— Катер захвачен!! Курс норд-ост двадцать три!!

И вот сейчас в тесной рубке маленького РТ — картина кисти Гагарина «Приехали». Нет, вокруг полно боевиков и снайперов, которые не задумаются расплескать по стенам рубки хитроумные мозги Киришимы и отмороженные извилины кабальеро. В чистом поле даже одна Двурукая не оставила бы Киришиме времени договорить до конца извинение; а не то что — ее спутнику гранаты на боевой взвод поставить.

А вот в рубке любая пуля задевает управление. Если кто не знает, что происходит с торпедным катером, на котором при полной скорости резко перекладывают руль на борт или дергают моторы враздрай — то лучше пусть узнает подобные вещи на моделях или в кино.

Но и это еще не самое страшное. В капсуле-«тунце» на буксире неглубоко под водой, за буруном катера — десять ядер кораблей Тумана, нагло украденных с полигона. Выхваченных точно из-под носа, буквально за миг до ядерного апокалипсиса на отдельно взятом атолле Бикини. С каждой секундой охрана полигона приходит в себя; с каждым ударом сердца уменьшается золотое время, на которое ядерный взрыв заглушил радиосвязь; когда слепы локаторы; когда сигнал тревоги не добегает до штурмовых эскадрилий «Нимитца», «Лексингтона»; когда «Летающие тарелки» дальнего радиодозора пережидают ударную волну на тверди земной и потому не дают целеуказаний белым стрелам поисково-ударных групп!

Выстрел, свалка в рубке — и рассчитанный по минутам график операции превратится в тыкву; и время встанет против тебя стеной!

Поэтому Двурукая и не выхватывает легендарные свои стволы с позолотой; потому сосредоточенно сопят боевики страшной русской мафии. Поэтому Датч медленно, по четверти градуса — лишь бы захватчики видели старание — меняет курс на север. Куда, если по-правде, «Лагуне» совершенно не нужно.

Главарь «Лагуны» спокоен. Если дети-убийцы не стали стрелять прямо сразу, значит — договориться с ними возможно. По голосу и дыханию девушки Датч неожиданно понимает: а ведь горе-террористы не выспались. Значит — это не задуманная и подготовленная операция. Это экспромт. Форс-мажор.

Вот — у Ллойда формулировка прямо-таки чеканная: «Неизбежные на море случайности».

А из этого следует, что у них заранее оговоренного места встречи нет. И сообщники на низком старте не ждут. И что делать дальше, захватчики, наверное, сами не знают!

Если догадка верна, то уже через полчаса; много — час — захватчики расклеятся, поплывут. Больно уж обстановка нервная. Да еще тесная рубка, да еще тряска на волнах на полном ходу, да еще за стеной грохот трех тысяч шестисот лошадей в трех моторах «Паккард»… Копии авиационных «Ролс-Ройс Мерлин» английскую чопорность не унаследовали, и на тридцати восьми узлах полного хода трясли катер до вылетания заклепок. Ну так — бесплатно только птички поют!

Реви закрывает дверь, и грохот двигателей чуть затихает. По крайней мере, можно говорить, а не орать.

— Меня зовут Голландец. Датч. Компания «Лагуна», — не поворачивает головы командир катера. — Парень, ты ведь не испанец? Лицо широкое.

Мусаши молчит — не потому, что боится поддаться на уговоры. Курсант Ли Стратсберг ошеломлен как бы не больше прочих. Не ждал он такого, и не готовился. Сам удивляется, как не сглупил, как сообразил поддержать игру Киришимы.

Киришима тоже не знает, что делать дальше. Импульс был верный; не зря же Сагара учил: сделать что-то, пришедшее на ум сразу — куда правильней, чем сделать через полчаса то же самое верное и правильное действие, но уже безнадежно запоздавшее.

Но что дальше? Дальше-то куда?

Тем временем в дальнем углу рубки оживает затиснутый тушами аквалангистов Рок:

— Гости!

Мана Киришима вопросительно поднимает детской тонкости брови.

— Вы держите капитана и управление. И я знаю, на что способны эти гранаты. Разрешите остальным выйти? Пожалуйста!

Выдержав паузу для важности, Мана соглашается:

— Выходят по одному. И чтобы я видела. Медленно.

Боевики покидают рубку, в которой сразу прибавляется света и воздуха.

И еще в рубке прибавляется Реви:

— А ты, подружка, можешь заварить кашу. Это твой парень? Бывший? Будущий? Как он в этом… Ну ты поняла?

Киришима не краснеет. Зато внезапно краснеет Рок!

Мусаши смотрит на все это квадратными глазами. Так по-идиотски они еще не влипали. До какого времени эти черти в аквалангах останутся не то, чтобы ласковыми — а хотя бы вменяемыми?

— Нам нужна связь, — выдавливает Ли Стратсберг, — На какую дальность работает ваша станция?

— Сейчас все глухо, взрыв же был.

— Взрыв был маломощный и не в стратосфере. Возмущения уже должны были затихнуть… — голосом автоответчика выдает Мусаши. Благословен будь капитан Сагара, заставлявший учить все документы наизусть! В том числе и поражающие факторы ядерных взрывов. А «тренажер памяти усиленный» — вытертое до блеска частым использованием тяжеленное бревно — Ли Стратсберг увидел, как наяву!

— Грамотный, — неопределенным тоном замечает Датч. — С кем связь?

Мусаши думает. Потом еще раз думает. Смотрит на Киришиму — та согласно опускает веки.

— С первой ротой Академии Наго… Выходите на охрану полигона. Вы ведь их слушали, частоты знаете. И пусть подойдет командир первой роты бээр, капитан Сагара Соске.

— Так вы из охраны полигона? Черт. Давненько я так не прокалывался!

Датч словно бы машинально потягивается. Первый раз — принял за «золотую молодежь» внедренную охрану. Второй раз — думал, что нет сообщников. А тут не сообщники, тут японская армия работает. Пускай те же русские ценят их невысоко, но любая система сделает любителей как котят.

— Бенни… — командир катера без резких движений, как просили, нажимает кнопку внутренней связи, — сделай им канал на полигон. Скажи там, нужен капитан Сагара Соске. Спросят, кто — скажи, для него есть новости… Из откуда?

— Из «второго А», он поймет, — вмешивается Киришима. — И пожалуйста, Датч, не надо никаких сигналов сейчас вашим людям. Мне в самом деле не хочется стрелять. Хоть я видела, как ваша снайпер выбила наши «шестерку» с «десяткой».

Голландец, почти уже собравшийся перекосить сектора газа, чтобы торпедник подразмотало в стороны тягой — свои привычны, гости же потеряют равновесие, тут их и бери! — с горловым рычанием складывает пальцы в сигнал отбоя.

— Херня какая-то, — непочтительно качает бутсом Двурукая. — Кстати, меня звать Ребекка. И, если ты видела, твоих я выключала «в ноги», а не в пилотов. Подруга, ты определись. У тебя приказ, который ты почему-то не хочешь выполнять. Или у тебя, мать твою, гребаное свадебное путешествие?

Девочка-припевочка ехидно показывает глазами на Рока:

— У вас же с ним тоже… Морской круиз в стиле Терада-я.

— Чи-и-иво?! — подскакивает Двурукая. — Ты как меня обозвала, плоскожопая мелочь?

— Успокойся, — говорит Рок, — это такой очень японский комплимент. Я объясню. Потом.

— Сейчас! — требует Реви. — А то я ей сиськопластику без доктора оформлю!

Рок хмыкает:

— Нет уж, все-таки потом. Сейчас… Девушка, а как тебя все-таки зовут? Мы уже все представились.

— Мана Киришима. Фамилия — Киришима.

— У тебя рука затекла, — спокойно замечает Голландец. — Ты бы перевзяла свой пистолет в другую конечность. А то не заметишь, как прострелишь мне мозг.

— Мусаши?

Ли Стратсберг выходит на свободное пространство рубки, поводит плечами:

— У меня с руками все нормально. Я успею, если что.

— Датч. Только попробуй вот сейчас что-нибудь выкинуть! Я знаю, вы тут все круче Фудзи. Я не собираюсь тягаться с вами. Я тупо нажму на спуск, ясно?

— Господи, что за молодежь пошла… — ворчит Голландец. Сейчас он и правда ничего не планирует: ждут ведь. А вот через пару минут, когда Киришима успокоится от чувства удачно проведенной смены рук, вот тогда-то можно и рискнуть. Датч продолжает:

— Ну никакого, блин, уважения к старшим! Нормальные японцы, между прочим, всегда добавляют к имени собеседника «-сан»! Я же видел в кино про самураев…

Медленно, плавно, уверенно Мана перехватывает пистолет в левую руку, опускает правую, расслаблено трясет ладонью.

— Датч-сан. Пожалуйста, не надо, — говорит Мусаши. — Я вижу, как вы пальцы складываете. Давайте отбой. Крутанете катер — я же гранаты не удержу. Я ведь тоже не Джеймс Бонд.

— А, кстати, кто ты? Я думаю, ты не испанец. Тоже японец?

— Курсант первой роты академии Нага Мусаши Ли Стратсберг, — представлется гранатодержатель настолько механически-ровным голосом, что Рок не удерживается:

— … Ваш харвестер отремонтирован!

Не удерживается и Мусаши:

— Зато я круче!

Рок застывает в недоумении:

— Типа ты с пушкой, а я нет?

— Типа я признался ей в любви, — кивает Мусаши на девчонку с пистолетом. — А ты все телишься!

— Это когда ты признался? — удивляется Мана, уже традиционно прикрикивая:

— Датч… Датч-сан! Блин, опять?

— Да только что, не слышала, что ли?

Голландец снова расслабляет почти сложенные в знак пальцы и произносит заветные заклинания аквалангистов «Отеля Москва»:

— Suka! Bliad!!! Как я буду стрелять в такой долбанный детский сад на воде?!

— Кто тут говорил про детский сад? — раздается в динамике звонкий веселый голос, легко перекрывающий рокот моторов. — Как раз мой профиль!

— Бенни? Это кто?

— Датч. Это тот самый канал.

— Ага. Понятно.

— Бенни-сан! — встревает девочка с пистолетом, — а где наша связь с капитаном? Хрен вам, а не встреча с заказчиком, пока я не поговорю с Сагарой.

Тут Голландец аккуратно убирает газ — рев за переборками стихает, проявляется плеск воды, бухание волн по скулам, треск оседающих на палубе брызг. Катер летит по инерции, все больше оседая, сходит с редана.

— Можно мне повернуться? — глухо, как из бочки.

Киришима отступает на полшага:

— Давай. Медленно.

— Теперь, девочки-мальчики, будем говорить всерьез, — Голландец держит руки на виду. — Мы без хода, и наша поддержка скоро будет здесь. Сейчас мы можем накинуться на вас. Две гранаты — это две гранаты. Кому-то повезет. Но — может договоримся. Выслушаете нас?

Киришима вертит головой, для самой себя неожиданно переходя на более вежливый английский:

— Я знаю, что вы скажете. Что украсть пленников из Бухенвальда дело по-любому правильное. Но пленники эти там за дело!

— Мы об этом спорили всю ночь, — добавляет Мусаши, — потому и не выспались. У нас же в роте имеются люди с зубом на Туман. У Макото на побережье накрыло родителей, когда «Харуна» с «Киришимой» обстреливали верфи Йокосуки. И друзья практически у каждого. Всех коснулось. Знаешь… Знаете, Датч… Датч-сан. Если бы их там вывели, расстреляли, да и закопали нахрен — я бы первый взял оружие! А так — бесконечно убивать, воскрешать и обратно убивать? Это хтонический п**ц, простите мой английский.

— Честность за честность, — криво улыбается Мана. — Мы планировали вызвать панику на плоту. Организовать пожар. Но у вашего человека получилось лучше, а мы опоздали.

— А вы на трибуны попали официально, как охрана в штатском?

— Нет. У них отбор по самолетам и катерам, а не по личностям. Там же конгрессмены бывают. А им типа на смерть гладиаторов задрачивать — не по понятиям, зашквар лютый. Попалишь такого на ксивах, он тебе проблем сочинит. Поэтому так: за всех отвечает кто привез. Капитан или пилот. Тех, за кого не поручаются, не допускают к высадке на плот.

— У тебя хороший английский, вплоть до жаргона… Кто постарался?

— Тренажер памяти усиленный.

— Ну да. Вы ж японцы. В роботах вы круче всех… Ну, а на плот как пролезли?

— Ночью подплыли на «зодиаке», нырнули, вынырнули. Одежда в пакетах, оделись, причесались, все дела, — Мусаши подавляет зевок и снова шевелит плечами. Воспринимать гранаты как смерть у курсанта все не получается. И представить, что Датч — или Рок — будут причинять им с Маной вред — у парня просто не выходит.

— А документы у вас там не спрашивали?

Киришима фыркает:

— Да ну, я там одному подмигнула, второму… Охрана тут же подумала, что я так: приехала с одним, флиртую с другим. Типа, девушка полусвета.

— Так изящно дорогую шлюху еще никто при мне не называл, — Двурукая качает ногой. — Запомню, пригодится, тип-того.

— Ну так, посудите сами, — ежится Мана, все не опуская пистолета, — приятно ли нам будет стрелять в людей, которые сделали то, на что нас не хватило?

— А теперь ваш черед, — говорит Мусаши. — Вы же не для себя крадете туманников. Никакая мелкая компания авантюристов не отважится этак небрежно, запросто — объявить войну штатам. Это не лоток с бананами обнести. За вами, скорее всего, Евросоюз.

— Неожиданно! Обычно сразу: рука Москвы, вседела, — удивляется Ревекка.

— Во-о-от! Напрашивается! И тут все так подумают. А Евросоюзу — ну то есть, Германии, потому как ООН тут, считай, германская — самое оно где-нибудь в Атлантике построить себе корабли, хрен докажешь, что краденые.

— Ну, а раз мы такие все из себя положительные… То какого же лысого мы тыкаем пистолетами друг в друга, а не в тех, кто на самом деле виноват? — без улыбки спрашивает Голландец.

— Тех, кто виноват, и линкорной ел… Балдой… Не ткнешь, — ворчит Двурукая. — Пофиг им наши пистолетики.

— Да как вы не поймете, — Киришима уже чуть не плачет. — У нас приказ, понимаете, при-каз! И отменить его может командир, который отдал. И все!

— Так вот зачем тебе связь с капитаном Сагара?

— Ну и за этим тоже, — соглашается Мусаши. — Черт. Устал я. Спать хочу. Когда уже эта хрень кончится, кто знает?

В проеме появлятся хакер:

— Датч, тут капитан Сагара. Я ему зашифрованный канал сделал. То есть, АНБ, конечно, расколет, но все остальные обломаются.

— И как он?

— Ругается не хуже Балалайки. Произношение не очень, но весьма, весьма изобретательно…

— Ну давай его сюда… — Датч взглядом спрашивает разрешения и включает связь на своем пульте, — Капитан Голландец, компания «Лагуна». Нет, не боюсь. У меня легальный контракт на доставку плутония… Можете обыскать катер хоть сейчас. Тут у меня двое ваших. Они хотели бы переговорить. Да, — Датч передает микрофон девочке с пистолетом, и та принимает его как полный стакан, опасаясь расплескать.