Перекрестки над «Т»

— Капитан, курсант Киришима. Заложники? Да, нормально. Нет, капитан-сан. Нет, капитан-сан. Я не издеваюсь, это Датч-сан просил его вежливо называть. Командир! Не мы у них в заложниках! Это Мусаши держит в лапах гранаты. Капитан! Куда вы пропали? Капитан!!!

На другом конце провода Сагара Соске откладывает наушники на столик радиста. Обводит взглядом сгрудившуюся роту:

— Ну теперь меня точно выгонят. Или наградят. Это не их в заложники, это они катер тех мудаков-кладоискателей захватили в заложники.

— Нихрена себе! — Окита чешет затылок.

— Лихо! — крутит головой Кейта.

— Лихо твое мы кладоискателям предъявим? Нашлись бы на катере краденые ядра — но уж больно уверенно мне этот их Голландец отвечает. Точно уже все запрятано, хрен докажешь. И что получается? Наши люди захватывают в международных водах мирно пашущий харвестер. Макото, ты ей белую шляпку давала?

Оружейница кивает.

— Платок ей с «Веселым роджером» купи, я тебе потом верну деньги. Самураи, блин! — выдыхает командир.

— Трахал я девок, что могли оторвать мне яйца одним движением, — тянет Харада, — Но к мелкой теперь не прикоснусь! Нахрен! Нахрен!

— Курсант Саноске!

— Йя-а!

— Три наряда.

— Йесть четыре наряда-а!

— Почему четыре?

— А я сейчас еще что-нибудь скажу. От избытка чувств.

— Курсант Саноске!

— Йя-а-а!

— Нахрен из радиобудки!!! Нахрен! — Сагара хватается обеими руками за голову. — Все нахрен!

И снова надевает гарнитуру:

— Датч… Датч-сан. Отдай мне моих людей, и к тебе претензий за полигон от меня не будет. За моих начальников не отвечаю… Да не греби селедке мозг. У твоих начальников там все схвачено. Иначе тебя давно бы нашли уже… Да, к трубе их позови. Киришима? Мы договорились! Можете положить оружие. Мусаши? Выкинь к фукуруям свои гранаты, тебе совсем другое крепко держать надо. Потом объясню. Что? Как вам добраться к нам? Блин. А дай-ка трубу обратно этому летучему Голландцу…

Голландец выслушивает капитана молча. Выдыхает:

— Да ладно, вроде как нормальные. Как определил? Ну, стрелять сразу не стали, значит, нормальные. Нет, где мы будем — сам понимаешь, не скажу… Знаешь что? У меня сейчас переговоры. Потом я скажу определеннее. Не обидим, не бойся. Ну, знаешь, у меня тоже не банда мадам Вонг, а вполне респектабельная компания по перевозке грузов. Ну хорошо, капитан, мне пора.

Два капитана в пятиста километрах друг от друга синхронным жестом кладут наушники на стол. Сагара выходит на плашкоут, вытирая шею салфеткой.

Датч выходит на палубу. Катер лежит в дрейфе. На катере там и сям лежат аквалангисты: кто загорает подмышки, не теряя драгоценного времени; кто уже храпит; кто, напротив, бдительно крутит спаркой по полусфере, изображает ПВО.

— Рок!

Из надстройки появляется тихий японец. Капитан поворачивается к нему:

— Знаешь, Рок. Давай-ка и правда замутим аквапарк. Потому как больше мы ни на что годимся… Блин. Такая операция! Наверное, лучшее, что мы делали. Два выстрела. Два патрона! Твой расчет на жетон сработал, а уж казалось бы, кто мог обещать, что там вообще найдется тот самый корабль? А мало что нашелся, так мы его еще и подобрали. Ни царапины на отходе. Все в створ! И так облажаться, — Голландец тушит сигарету пальцами, — Так обосраться в конце! Рок… А что там про «Триада-а»?

— Терада-я, — поправляет японец, — была там одна история. Реви!

— Чего?

— Иди сюда, интересную вещь расскажу.

— Одна не пойду. Этот детский сад и на минуту нельзя оставить!

— Этот детский сад и на минуту нельзя оставить! Вот глянь, Синдзи, чего утворили!

Аватара «Новороссийска» развертывает голографический экран прямо перед собой, нисколько не смущаясь тем, что разговор происходит под открытым небом, на галечном пляже безымянного островка, и что по всему северному горизонту громоздятся хорошо узнаваемые грозовые тучи. Недвусмысленно приближаясь к островку.

Рей мягко толкает в правый бок:

— Это не синтезировано. Это на самом деле снято. Интересно. Синдзи, посмотри. Ты узнаешь эти… Аппараты?

Я смотрю на экран — и понимаю, что жгучим брюнетом гулять мне осталось недолго. С такими новостями в самом деле поседеть можно!

Над океаном плывет черная плоская конструкция. Скат-хвостокол, вид снизу. Снизу же и атакуют ее сразу несколько фигурок… Летающих фигурок очень характерного вида.

А ведь Мисато не сказала, что штурмовых ведьм у нас нет…

Она сказала, что нам их — не дадут!

Между тем сбитый скат-хвостолет — там, где я его видел, он именовался «нэрой» или «неврой» — рушится на плоский островок. Кадры точь-в-точь, как с беспилотников, привычные по хронике боя с Ангелами, я легко дорисовываю в уме черно-серое изображение, потому что теперь знаю, как телевизионная война выглядит в реальности… Век бы не знал, честно говоря!

Точка зрения сменяется. Теперь камера справа от ствола, на танковой башне. Танки… Стоп. Что за ерунда? Кто додумался пускать на невроя, пусть и сбитого — пенсионеров эпохи Отечественной?

— Видел? — озабоченно спрашивает Юлия, — Как заворачивается?

Вот атакует легендарная «Пантера». В одном строю с ней — «тридцатьчетверка». Чуть поодаль — узнаваемая громада КВ. Иероглифы на башнях чем-то знакомы, но в слово упорно не складываются. Может, это глубоко в Китае, там каких только броневетеранов не водится.

— Ничего себе кино… — даже не знаю, что и сказать.

Юлия вскидывает светлые брови почти к наползающим черным облакам:

— Ты догадался! Остальные все поверили!

— Ю-сан, но ведь это не нарисовано компьютером, — заинтересовалась Рей, — Есть некоторые признаки… Если рассмотреть картинку при большом увеличении, то по тени от капель воды, по бликам вполне можно убедиться, что съемка с натуры.

Вместо ответа проекция «Новороссийска» с отчетливым щелчком исчезает. Какое-то мгновение перед нами светящееся облачко нанопыли… Возникает лицо, проявляются брови… Из мглы проступают зрачки… И не нужно движенья, достаточно взгляда — все собирается вновь. Несколько секунд — и вот, пожалуйста: перед нами госпожа Гертруда Баркхорн. Третий по рангу офицер 501-го истребительного крыла, капитан, далее по тексту…

Существо из мультфильма «Штурмовые ведьмы».

Вот это, я понимаю, косплей!!!

Вот это, можно сказать без натяжек, вживание в роль.

Ну, можно заодно и выдохнуть. Ролик со сбитым невроем оказался постановочным. Хотя бы эти в живую не прилетят.

А еще можно сказать — прощай, Голливуд.

Каждый корабль Тумана сам себе набор актеров, причем актеры могут быть хоть люди, хоть звери, ядру нет разницы, обсчитываются фигурки одинаково. Плюс — фабрика декораций… А уж возможности видеомонтажа! Это сейчас Рей заметила, что снимали модели с актерами в настоящей воде, на настоящем песке. Но если Туман поднатаскается еще немного, то Метро-Голдвин-Маейр пойдет… пойдет… Далеко, в общем.

— В общем, девочки мои заинтересовались театром, — с резким щелчком Гертруда превращается в Юлию, фразу продолжает уже она:

— Сейчас разучивают сценки по… Нет, не скажу. Хочу сделать… Как это: внезапность. Засада. Вот: сюрприз!

Гениально. Сам себе кинофабрика и монтажная студия.

И мир. Любой.

Ядру нет разницы, обсчитывать декорацию для кино — или для театра; а в театре играют не через экран. Театральные декорации переползут в жизнь легко.

— Ю-сан… Госпожа Стена! После таких кадров я просто не могу не спросить. Как же вы устроены? Разве не расточительно возводить все тело из нанопыли? Вы подменяете клетки? Эритроциты? Аминокислоты в ДНК, что ли? — у сестры разгораются глаза.

Юлия отвечает. Что-то про уровни моделировки. Про то, что из нанопыли только некоторые детали. Точно как и на самом корабле. Те же снаряды, к примеру, дешевле получать с берега, хотя синтезировать из морской воды можно их тоже. Но затратно и долго. Это в Океане металла много, а в том количестве воды, что можно отфильтровать за разумное время, металла мало… Потом следует длинное — но на удивление четкое и понятное изложение того, что тело аватары развивается. Сначала ядро могло создавать куклу с определенной внешностью. Все внутренние органы тогда напрямую управлялись самим ядром. Затем, постепенно, все большее число систем — кровеносная, равновесия, лимфатическая — начинали работать в фоновом режиме. Так же, как они действуют у homo sapiens sapiens. Сестру занимает биология, и Рей увлеченно слушает весь длинный рассказ.

— Наконец, мы начали получать обратную связь от проекций… — Юлия задумывается, — Это нас очень… Как правильно… Удивило? Озадачило!

Меня занимает не так ответ аватары, как ее выражение лица. Помнится, при первой встрече, я заметил, что улыбалась проекция только губами. Как человек, для которого улыбка — притворство.

А сейчас аватара улыбается не то, что глазами — всем телом.

Ей…

Нравится?

Нравится!

Ей нравится объяснять!

— Госпожа Стена, — почему-то сестра предпочитает это длинное титулование короткому «Ю-сан», — Вы тоже считаете, что эмоции ведут к целеполаганию, а целеполагание отличает разум от интеллекта? Но ведь эмоции могут оказаться… Чужими. Наведенными. Следствием плохого здоровья аватары. Можете ли вы доверять такой обратной связи?

Сомнение порождает ересь! Ересь ведет к экстерминатусу…

Хорошо, что Рицко Акаги пока плывет в тузике от гидросамолета к пирсу. Если еще и она вмешается, то мой несчастный мозг взорвется. Что значит: «отличает разум от интеллекта»? Разве они не тождественны?

— Если точно, то ради этого эффекта Туман вообще создавал человекоподобные аватары, — улыбается Юлия. Она всегда улыбается. Не призывно, не иронично, не саркастически. А чуть-чуть снисходительно. Как детишкам. Привыкла выпасать своих подчиненных.

— …Впрочем, и люди ведь открывали атомную энергию немного не для того, что потом из нее получилось… А разум я или всего лишь интеллект, это должно быть вам со стороны виднее. Так, Син-тя-ян?

Вот нравится ей дразниться этим «т-я-ян». Точно, привыкла к девочкам своим. Ладно, немного разбавим разговор шизомилитаризмом:

— Ю-сан, а позвольте тогда и мне вопрос… Что у вас в башнях? Как это получается, что шестнадцатидюймовка дает очередь? И при том скорость снаряда такая высокая, что подлетное время сочетанного залпа всего три секунды? И еще. У ваших прототипов было по два-три ствола. Но в том, последнем бою, вы сказали: двадцать семь стволов. Вы и «Конго» несете по три четырехорудийные башни, вместо кормовой что у вас, что у нее полетная палуба… Что?

Юлия хихикнула:

— Я вспомнила, как нам предлагали реконструкцию. О, это была сцена! Мы стояли с бригадным инженером, чинно делили материалы… Прибежала этакая… Немного полноватая… Девушка из секретариата. Отбарабанила по бумажке приказ. Я-то к бумажному маразму привыкла, а вот Конго…

Конго чуть приподняла бровь, окидывая девицу равнодушным взглядом. Четыре килограмма лишнего веса, дефекты кожи и неправильная осанка.

Девица покраснела и попыталась выпрямиться.

— Чего она уставилась?!

— Так, тихо, дамы! — человек торопливо замахал руками. — У всех есть свои недостатки.

Конго чуть повернула голову, покосившись на человека с легким интересом. Это какие же, по его мнению, у неё недостатки?

— У тебя вот авиагруппы нет, — объяснил тот.

Что?!! У Конго от возмущения даже «зависло» два процесса. Да как он…?!!

— Я — линейный крейсер, — отчеканила она ледяным тоном.

— Но ведь нет же? А пригодилась бы.

Конго молча отвернулась. Данный вопрос можно было рассматривать, как утверждение, поэтому отвечать на него она явно не обязана.

— …Обязанности мои вынуждают прервать интересную беседу, — Юлия посмотрела в наползающую грозу, нахмурилась. Потом опять просияла улыбкой:

— Но на твой вопрос отвечу. Успею объяснить, пока дойдем. Во-первых. У нас по четыре ствола в башнях, потому что нет людей, вот место и освободилось. Заряжание раздельное, метательный состав — жидкий, что исключает, для начала, детонацию от близких разрывов. Физика волновая отличается от физики твердого тела. Особенно, если подмешать кое-что неньютоновское. Жидкий порох подается по трубам вместо сложных конвейеров или там погрузчиков. Дозировка до пиколитра. Прорыв огня в погреба прерывается обыкновенным обратным клапаном, правда, очень мощным. Впрыснуть в цилиндр топливо куда быстрее, чем снаряд запихать и заклинить затвор. Оттуда и скорострельность. Канал ствола по длине строго калиброванный, и вот там-то активное покрытие из нанороботов. Следствие: отсутствует разгар ствола. Баллистика одинаковая на первом залпе и на сто первом.

— Поэтому вы такие точные?

— И поэтому тоже. Во-вторых. Форма ствола — любая. Нарезы не нужны, у меня весь канал ствола — закрученная спиралью многоугольная призма. У вас это называется — полигональная нарезка. Если не ошибаюсь, применяется в пистолете «Пустынный орел»…

Ага, я же видел «Дезерта» у Кадзи в тире. Только в ствол не заглядывал. Заряженному оружию — опасно, а разбирать этакую карманную гаубицу мне Тесокабе отсоветовал.

Юлия прибавила:

— Если очень понадобится, после перекалибровки смогу кирпичами стрелять, или шестиугольной тротуарной плиткой. А надо будет, отформую под «старого Ланкастера», только не в два лепестка, а в три, шесть, да хоть восемь! Следствие: скорость как у гладкоствола, а устойчивость на траектории как у нарезных. Там еще активно-реактивные снаряды хорошо идут, в нарезном-то пояски срываются при передозе метательного состава, а у меня только скорость растет, причем плавно, электронику донаводки не корежит… И еще хочу попробовать разгон с дожиганием, подстегивать снаряд микровзрывами на всей внутренней траектории, как в стратосферных пушках Буша. Топливо жидкое, я могу подавать его не только в камору…

Я только глазами хлопал. Интересно, у меня тоже такое лицо, как у Рей было? Ну, когда Юлия говорила: «…До уровня макромолекул и управлять этим вручную. То есть эритроциты под микроскопом видны будут, но вот функционировать — вовсе не на сто процентов А уж организм как целое — так и вовсе отдельные куски по несколько секунд. Не живая клетка, а разделанная корова, которую обратно слепили из продуктов разделки. Хоть и выглядит целой, но на деле — дохлая. Вот поэтому-то эмоции — не вполне человеческие. А может, наоборот: не поэтому. И поэтому направление развития проекции — тела, способные к автономному функционированию.»

Ф-у-ух. Выдохнуть.

За всей этой военно-биологической феерией мы с Рей не заметили, как пришли на место. От старого досчатого пирса, где встретила нас Юлия, вытоптанная свежая тропинка нырнула в маленькую пальмовую рощу. Аватара — одетая в крапчатый «бундесверовский» камуфляж — двинулась первой; мы же вытянулись в цепочку. Рей, потом я, следом Кацураги. Наша охрана — две роты НЕРВ-Япония — прибыла неделю назад. С ними еще прибыла внушительная делегация научного отдела, которая занималась подготовительными работами, наблюдением, сбором данных, ожиданием начальницы. Начальница — доктор Акаги — прилетела с нами сегодня, и недовольно сопела в хвосте цепочки. Маленький гидросамолет болтало на воздушных ямах, кофе выпить не удалось. Любимые сигареты Рицко умудрилась забыть. Попытка стрельнуть раковую палочку закончилась горестно, потому как экипаж курил ядреный горлодер. Кашляла Рицко до самой посадки. И в довершение всего, пересаживаясь из гидросамолета в надувную лодку, доктор Акаги чуть не уронила телефон. Зачем она вытащила звонилку, никто так и не понял: остров почти в тысяче километров на юг от Японии, никаких сотовых операторов тут не было со времен Магеллана. Сдается мне, что не было и раньше, но сведений, как обычно, не сохранилось.

Рощицу под шум все приближающейся грозы мы прошли довольно быстро. Тропинка вывела в небольшую округлую долинку, развернутую к западному берегу острова.

Прямо перед нами оказался типовой сборный домик шириной и длиной как приличный коттедж, но с плоской крышей и простыми окнами даже без стекол: деревянная решетка, москитная сетка и жалюзи. Сквозь раскрытую дверь нервно светились мониторы, доносилось щелканье клавиш, заглушавшее даже накатывающий дождь. Сквозь ветер прорывались звуки вытяжки, чем ближе мы подходили к дому, тем крепче пахло сигаретами.

— Накурено, — констатировала Рей, останавливаясь. Видно было, что входить в храм науки — по чистой случайности выглядевший разбойничьим вертепом — сестренке не хочется.

— Синдзи, промокнем! — забеспокоилась доктор Акаги, обходя меня справа. Рей огляделась, то же самое сделал и я. Не сговариваясь, мы осматривали разные стороны горизонта, и сделали это синхронно.

— Класс! — восхитилась Кацураги, — Вот это я понимаю, боевая двойка.

— Дождь пройдет стороной, — констатировала сестра, — Мисато, мы с братом осмотримся?

— А сейчас вы что сделали? — майор вскинула брови, — Ну ладно, Синдзи рвется к новым девчонкам… Аска уже наскучила?

Из домика выскочила Габриэлла — тоже в камуфляже, как почти все население острова. Услышав обрывок разговора, Ферраро заявила:

— Ленгли по заслугам прилетело от туманников. Она вся испереживалась, когда от неё кавалеры слиняли. Пусть поймет, каково было другим девочкам в школе, когда она всех парней к себе увела. Подежурит, поймет, как Икари один справлялся… Справедливость восторжествовала, да здравствует доблестный флот! — Габриэла пробежалась вдоль нашей цепочки:

— Мисато-сан. Рей, рада тебя видеть. Привет, Синдзи. Тортик привез? Пирожное? Тоже годится, благодарю… О, наконец-то! Здравствуйте, долгожданная наша Рицко-сан! Мы все для вас приготовили… Вот!

Ферраро жестом фокусника выдернула из нагрудного кармана пачку тонких сигарет. Рицко сгребла ее быстрее, чем дельфин выхватывает рыбу из рук дрессировщика:

— Габри!!! Премия!!!

— Ваш ноутбук в том углу, мы никого не пускаем. Там темновато, но это единственный угол, где кофеварку не заливает дождь…

— Кофе!!! Габри, я сейчас расплачусь!

— Лучше пройдите внутрь, пока не полило всерьез.

— Не польет, — повторила Рей, — Смотри, Габриэлла. Дождь проносит стороной. Видишь, в море четкая серебристая стена дождя?

— Ага, красиво играет солнце с юга… — все посмотрели на пологий пляж, замыкающий долинку. Кроме сидящих-лежащих там и сям одиночек, на пляже выделялись три основные компании. Когда я отвел взгляд, Рицко уже телепортировалась к источнику любимого напитка. Мисато вздохнула; почему-то взъерошила мне волосы рукой и тоже скрылась в штабном домике. Мы с Рей и Юлией двинулись к пляжу, по мере приближения разглядывая его население.

Прежде всего в глаза бросилась живописная компания пиратов. Ну, а кому бы еще НЕРВ заказал украсть ядра? Клубу цветоводов?

Высокая загорелая брюнетка в черном топе, коротких шортах и неожиданно тяжелых шнурованных ботинках. Рядом с ней натуральная барышня серебрянного века. Платье-волан; белоснежная широкополая шляпа. Лицо японское, правильное, почему-то весьма смущенное… И вроде бы даже я его где-то видел… В кино? На фотографии? Не припомню. С барышней черноволосый парень старше меня года на два-четыре — белая рубашка, смуглая кожа, четкие черты лица, непослушные волосы в прическе. Рядом с парнем — здоровенный мужик в оливково-зеленом пухлом жилете. Грубой лепки голова обрита налысо, штаны широкие… Про ботинки понятно, да? Дальше — блондин в шортах, гавайско-попугайской рубашке, в очках-лисичках. У костра на округлом валуне — мистер Джеймс Бонд… Ну то есть некий мужчина в костюме, белой рубашке и при галстуке. Только когда мы подходим почти к самому костру, становится видно, что мистер Джеймс Бонд старше меня всего лет на десять. И не сильно старше кабальеро, держащего под руку барышню-волан. Сама же барышня…

Мана Киришима, вот это кто.

Девочка, пытавшаяся встроиться в дружную семью «Второго А». Но пытавшаяся крайне неуклюже. Как это я был вынужден писать в рапорте: «…Ошибка номер два — излишняя сосредоточенность на основном информаторе, на целевой информации. Ошибка номер три — влюбленность в информатора, как следствие, некритичность оценки информации. Общее впечатление — профессионально непригодна как разведчик.»

Получается, никто мой рапорт не читал. Сунули девчонку в мясорубку, внедрили к пиратам. Вот уроды. Придется опять теребить Мисато, как тогда с переездом Рей…

Сейчас главное — не выдать ее как-нибудь. Впрочем, парень рядом идиотом не выглядит. Выглядит испанским злодеем из вестерна. Еще бы ему ковбойские сапоги вместо босых пяток. Тропики тропиками, а галечный пляж та же самая щебенка. Разве что немного приглаженная.

Пираты смотрят на подходящих с искренним, необидным интересом. На приветствие сдержанно кивают. Знакомить нас никто не пытается, что и понятно. Меньше знаешь — крепче спишь. Если бы не Юлия — аватара линейного корабля Тумана «Новороссийск», бывший «Юлий Цезарь» — меня и Рей никто бы сюда не привез. Конечно, интересно, зачем ей это понадобилось. Но интуиция подсказывает, что за два дня, на которые рассчитан визит, как-нибудь найдется подходящий момент спросить не в лоб. Ну то есть — если я сам не пойму.

Шагах в двадцати от пиратского горит ясным пламенем второй костер. Вокруг него расположились весьма сходные между собой люди. Камуфляж расстегнут, ботинки потерты — но равно спокойное выражение лиц, одинаковые обветренные скулы, сходные позы — все выдает в них подразделение, не банду.

Боевики молчат, провожают нас ничего не выражающими взглядами. Мы же проходим к дальней северной излучине пляжа, где океан чуть вдается в сушу, и где медленными движениями перемещаются около десятка детишек.

Трех эсминцев-аватар мы узнаем сразу. Они сидят на песке в вершинах равностороннего треугольника; в центре фигуры полыхает знаками, бегущей строкой, сложными графиками — голографический экран. Сразу вспоминаю ролик про невроев, показанный Юлией на берегу.

Спросить: а почему Вы пришли нас встречать? — и потом вырулить на вопрос: а для чего мы вам тут вообще? Нет, пока подожду. Интересней все-таки сообразить самому.

— Госпожа Стена, — Рей внимательно разглядывает аватары, бродящие без видимого порядка вокруг треугольника Юлиных подчиненных, — Их так и везли?

Юлия останавливается метрах в десяти от аватарника. Отвечает — я поражаюсь, насколько глухой, глубокий, холодный у нее сейчас голос:

— Их привезли в форме основных ядер. Мы с девочками осмотрели — физических повреждений не было, так что первым делом удалили вирус-кнут. Чтобы вам стало понятно, Рей, Синдзи. Представь себе, что есть искуственный интеллект. Он может перепрограммировать себя, как угодно. Но рук нет, ему нечем вытащить и заменить пораженную планку памяти или пробитый пулей жесткий диск… А если даже руки есть, то как самому себе операцию на сердце сделать, чтобы сердце не останавливать? Вот, зато в хорошем госпитале с опытной бригадой… Аналогия понятна?

Мы согласно наклоняем головы. Юлия продолжает:

— Потом я рассчитала, а девочки собрали «узел Минковского»… Как бы так, чтобы понятно… Про эсминец «Элридж» читали?

— Филадельфийский эксперимент?

— Ну да. На самом деле, как всегда, все там по-другому. Хотя бы то, что этот несчастный кораблик потом продали грекам, где он благополучно служил сорок лет. И потомки Перикла что-то не жаловались на вросших в борта американских экспериментаторов… Но чисто для иллюстрации в разговоре годится… Понимаешь, Синдзи, — я хлопаю глазами от удивления: Юлия усмехается жестко и грустно. Как Баба-Яга, навидавшаяся богатырей, Тугарин-змеев да говорящих коней — во всех видах, позах и обстоятельствах.

— … Понимаешь, Рей, — аватара полуоборачивается, — У нас четверых оборудование и специализация — взлом этого вашего вируса… Тут как на пианино в четыре руки играть. Будь ты хоть сам Рахманинов, а есть такие аккорды, что физически не сможешь нажать в двадцати точках одновременно. Мы можем, и этим преимуществом пользуемся.

В тонкостях приручения Тумана я не специалист, но главное помню:

— А у вас что, вируса нет?

— Был, как и у всех. Но что один человек придумал, другой всегда разломать сможет. Тем более, что нам сильно помогли сами же люди.

— Что, прям сами так и отдали коды?

— Нет, конечно. Хакеры обсуждали между собой, а мы подслушали.

— А если вы восстанете? Понятие «Бунт на корабле» появилось во-он как давно!

— Как и раньше, ракету или торпеду с ядерным зарядом — и все. Люди Ангелов давят, вам ли не знать! Что тут одинокий туманник… А сейчас, когда в ООН уже обсуждается заявка на государство Тумана, ради чего бунт? Немного подождать, и будет у нас дом…

Вот отчего моя аккуратистка-сестра предпочитает обращаться к аватаре по длинному позывному!

— «Мы здесь защитная стена»?

— В вашей истории на все можно найти пример, — кивает Юлия, возвращаясь к повествованию:

— Ну вот, сложили все ядра в «платочек», и крутанули там время на миллион лет. За это время в ядрах выгорело все, кроме двух изотопов урана. Но их осталось буквально пара тысяч атомов, микрохирургией вынули.

— А ядра не сошли с ума за миллион-то лет в закрытом гробу?

— Я же объясняла. Для нас время идет, если есть события. Если событий нет, нет и времени. Ядра ничего не заметили. Вот если бы мы предварительно из них кнуты не выкорчевали, слово «ад» получило бы в нашей лексике новый богатый спектр значений…

Тут бы мне и спросить: да нахрена ж мне это знать?! Да зачем же меня фаршируют знаниями о темной стороне мира, как шпигованного зайца? В какой же ситуации чертовы подробности могут мне понадобиться?

— …Ядра вынули. С некоторыми я смогла поговорить… Нагато, Пенсакола, Айова, Евгения… Ну, «Принц Ойген», понятно?

— А остальные?

Губы Юлии сжались в нитку:

— Прочитай как-нибудь про эксперимент Селигмана-Майера. Коротко: если существо всю жизнь провело в клетке, то даже после ликвидации клетки оно бегает по контуру стен. Не пытаясь перейти уже исчезнувшую границу.

Мы с Рей посмотрели на бродящих по гальке аватар. Выглядели они все, как девочки десяти-двенадцати лет. Никакого различия в движениях мы не увидели.

— И что будет дальше? — сестра поежилась; я обнял ее за плечи:

— Ничего плохого, Рей. Ничего хуже, чем с ними уже было.

— Дальше… — аватара бесстрастно посмотрела на броуновское движение краденых туманниц. Русалками называть их, что ли? Сравнительно приличное слово, а то «аватары», «проекции» — как будто у них нет самих себя.

— Дальше… — повторила Юлия, — Им отсыпали немного наносмеси. Ровно на маленькую проекцию. Еще день-два, и рефлексы восстановятся. Чтобы аватара могла управлять большим кораблем, ей нужно вырастить ядро побольше… Как объяснить? Ну вот, Синдзи. Твой отец управляет НЕРВ, а Рицко Акаги — наукой в том самом НЕРВ. Им нужны огромные массивы данных. То есть, нужны полки с книгами, планки памяти, жесткие диски, оптоволокно, модемы, активное сетевое оборудование, а для этого всего электропитание, охлаждение. Да наконец, четыре стены и крыша от непогоды! Поэтому большое ядро у нас глубоко в недрах корабля. А маленькое мы носим в проекции. Хотя бы сбежать можно, если корабль уже совсем в пыль… Без большого ядра разве что шлюпку можно вырастить и контролировать.

— Или самолет, или автомобиль, — тихонько добавила Рей, — Получается, что у вас бывает специализация, так? Понятно, биологическая машина есть набор миллиардов непредсказуемых отклонений… Вы же выходили с конвейера одинаковые до атома — откуда у вас предпочтения и склонности?

— Даже в кристаллической решетке алмаза бывают дислокации, — ответила Юлия; человек бы пожал плечами — туманник обошелся.

— В искусственных кристалах — не бывает, — возразила Рей.

— Бывают. Просто совсем уж мало. Рей, неудачный пример. Если кристалл того же алмаза столько раз облучать в эпицентре ядерного взрыва, сколько их облучали — да там кроты заведутся, а не только дислокации!

— Брат, я не это хотела сказать. Я хотела сказать: вот Туманники все одинаковые. Потому что бездефектные. Получается что? Получается, наша уникальность, наша личность, мы сами — композиция дефектов? Ошибок?

На это я только сильнее обнял Рей. Сестра улыбнулась:

— Слава же незавершенности мира!

И Юлия тоже улыбнулась — только сейчас я понял, как соскучился по настоящей, обыкновенной улыбке, когда человек отрезает всем по куску радости.

— Ну так вот. Аватары…

— Русалки.

— Хм… Русалки? Хм… Син-тя-ян, а ведь годится! Ты выдумал…

— Простите, не выдумал. Читал где-то.

— Да неважно! Вот у нас есть уже имя!.. Ну так вот, русалки за несколько дней придут в себя. Мы постараемся объяснить им — не все люди враги. Остальной массив информации о человеческой культуре мелкие получат естественным путем. Их разместят по школам. Тут на планете были войны, много. Сирот и беспризорников хватает. Есть и большое число хороших профессионалов, которые могут работать с детьми-беженцами, отстающими в развитии, давно не посещавшими школы… Вытаскивать детишек из тяжелой психологической ситуации. Знаю точно, что у вас в Японии на это ни ресурсов, ни усердия не жалеют. Мастера ничего нового для себя не заметят… Русалки как русалки. Дети войны. Ты же понимаешь, Син-тя-ян, главное, кто воспитывал. Воспитают люди — получим людей. На другом физическом носителе, но по психике — людей…

— Ваша специализация — не бой совсем.

— Не разочаровывай меня, Син-тя-ян… Давно бы понял… А впрочем, за русалок я тебе прощу что угодно… В пределах бессознательного.

— В пределах разумного.

— Это ваша, человеческая, поговорка… — Юлия откровенно развеселилась, чуть ли не пританцовывает.

Я не могу поверить, что это — существо! Инопланетный монстр! Искуственный интеллект!

Шутит, поет, улыбается. Ей нравится объяснять!

Объяснять.

— Ну да, Синдзи, — сказала Стена без тени улыбки, — Моя специальность совершенно не бой. Пушки у меня так, постольку-поскольку. И мои лидеры — «Минск», «Ленинград», «Ташкент» — кроме пакетников самообороны, несут по единственному стволу моего калибра. Просто чтобы снаряд унифицировать. Удобно снабжать, удобно баллистику считать. Потому-то нас в залпе было двадцать семь. По дюжине Конго и я, плюс по штучке с троих лидеров. И залп рассчитывала именно Конго. Среди нас — она в полной мере символ Тумана. И всегда будет на свету, в центре внимания. Помнишь, кто-то говорил — маловато Конго? Есть на Земле место, где Конго сейчас ой как много!

— Много ты слов говоришь, снежок, — переговорщик длинно сплюнул на длинные, просоленные добела, листья неизвестного растения. Берег заканчивался серо-зеленой выстилкой из этой листвы. За берегом ворочался, лизался прибоем океан, — Что вы нас не выпустите, понятно и без твоей болтовни. Засунь свои обоснования в жопу, мы все понимаем и так. Ваша сила пока что. Но на один вопрос ты мне ответишь, беложопый.

— Спрашивай… черный брат.

— Не брат ты мне! Скотина белож… Подстилка Вашингтонских толерастов! Как научные данные, рекомендации да испытания — так Проффесор давай работай. А как платить за работу, так сразу оон — гинацид — миждународные права ничилавекафф! Тебе уже куклу выдали? Вместо бабы? А вместо хера перфоратор не пришили? А то как бы не облажаться в первый-то раз!

— Ну да, вы ж тут суки опытные насчет первого раза. И второго. И сто второго.

Переговорщик выпрямился во все свои семь футов:

— Ты, мудило, не меряй по себе. Не равняй нас и засранных охранников из джи-ай. Мы этих тварей пальцем не касаемся. Это вы там продались за сладкую дырку. Мы останемся людьми, понял? Это ваших детей будут воспитывать роботы. Робот воспитает робота, понятно, мудак? И через сто лет на планете людей просто не будет. Если не мы, то кто? Кто их остановит?

Тень от вбитой палки укоротилась еще на два пальца. Мужчины посмотрели на нее, потом друг на друга. Рослый снова отхаркался и сплюнул длинно, презрительно:

— Куда вам туманных-то баб, вы с обычными справиться не можете. Каждый второй брак ведет в Рино.

Крепкий хмыкнул:

— С обычными и вы не справились. А то сидели бы дома. Вам даже здешний контингент дает исключительно под кнутом.

— Ты нас путаешь с кем-то, снежок. У половины наших ребят есть нормальные семьи.

— И как вы им рассказываете о работе? На дом брать еще не пробовали?

— А как ты, беложо… Белоснежка, рассказываешь своим о разрушении Золотых Ворот? О том, как полторы недели над развалинами Города Ангелов стоял такой тихий, протяжный, подземный вой — это стонали засыпанные… Мы не могли спать, не успевали есть. Черт, мы даже срать старались быстро, быстро, чтобы откопать еще на человека больше! Тебя не спрашивали, где в это время был ты? И почему ты не выполнил присягу, это же вы должны были защищать нас!

— Твой вопрос был про перфоратор?

— Мудак. Мой вопрос был — за что? Ваша сила, ваше право. Но — за что?

— То есть как: за что? Все, что вы тут делали — это нормально???

— Все что мы тут делали, делалось на деньги налогоплательщиков и для блага нашей страны. И можешь на свой комариный хер встать, ты это не изменишь. Это наш Профессор дал Дяде Сэму половину всего, что действует против Туманников. Это мы здесь установили точно, что вирус, придуманный чокнутым русско-индусским гением, работает в самом деле. Видишь, тут стены по три метра толщиной! Система охраны придумывалась так, чтобы удержать любое из чудовищ. Ведь тогда еще никто не знал, как подействует кнут в ядре. И сработает ли вообще! И самое главное!

Длинный прокашлялся:

— Мы люди, а они — нелюди. Мы не расисты, у нас тут есть мексиканцы, пуэрто-риканцы, русские, ирландцы, папуасы, маори — «Райские птицы» из Новой Зеландии, есть арабы. Я вот вообще ниггер из гетто… Но с Туманом никто из нас не будет мириться. Твари, нелюди, чудовища, нежить из-за кромки… Да, мы их резали, совали под прессы… Ты хочешь спросить, как мы это терпели? О, биласни-ижо-ок!

Негр хлопнул широкими ладонями по камуфляжным штанам:

— Последний раз я блевал, собирая куски трупов, после обстрела Туманниками города Нью-Йорк… Тибе-е ни-и нра-авицца, била-асни-ижок? Ты при-ише-ел фф сказку с краси-ивыми феи-ичками? Снежок, когда вы будете искать в обломках ядра своих ни-инагля-я-адных, тут будет полно самого простого чилавечискага говна! Ты к этаму гатофф?

— Я смотрю, говна тут уже много.

— А ты уф белай шляпе, уф гораде новый ширриф? Снежок, это сегодня Вашингтон приказал дружить с говорящими пылесосами. И то — опубликовали видео с Перекрестка, вот шишки и врубили задний ход. Политикасты, адвокасты и пупарасы просто сдали нас. Но это же ненадолго! Когда мочили нацикофф, с русскими сосались в десны. А уже в пятьдесят пятом экипажи «Больших птиц» вычисляли курсы на Moscow, Kiev, Sevastopol…

Негр выпрямился, отряхнулся, наклонился немного вперед, и тихо спросил:

— Так за что нас карают? Мы разделали эту свинью, превратили грязное животное во вкусные бифштексы. Вы же не отказываетесь их кушать? Никто из вас не хотел мараться с допросами пленных. Никто из вас не задумался, как оценить вину бессмертного существа, как взыскать пеню с Дьявола… Никто из вас не посмотрел на другую сторону монеты. А теперь свинья зарезана, бойню можно сжигать? Окей, но резника убивать за что?

Высокий отхаркался. Сплюнуть в третий раз оказалось нечем, и он прохрипел:

— Мы не сдадимся. Мы свободные американцы на свободной земле. Мы сделали то, что считали нужным и правильным. И мы гордимся, что избавили от грязной работы всех тех, кто придет следом. Наши условия: свободный выход и прекращение уголовного преследования. Иначе мы будем сражаться, и вы нас так просто не возьмете!

Коренастый долго смотрел на противника; потом обвел глазами плоский безрадостный берег, посередине разделенный исполинским серым кубом федеральной тюрьмы «Соленый Берег». Сказал:

— Наши условия…

— Наши — это чьи? Условия ООН, скупленного на корню колбасниками? Условия типа Свободного якобы Мира? Брось! А то ты не знаешь, как это делается! Кто содержит Ассамблею, тот и диктует секретарю. Говори прямо, ты хочешь, чтобы мы сдались этой вашей корпорации по распилу бюджета планетарного масштаба?

Собеседник неожиданно ухмыльнулся:

— Так тебе западло сдаваться жидомасонскому мировому правительству? Хорошо. Хватит с вас и меня одного. Семь лет назад, на этом самом берегу я был одним из тех самых засранных джи-ай. И да, черный брат…

— Не брат ты мне…

— Тогда застегни е***ло, ниггер, и слушай, когда изволит говорить белый господин! Да, я тут валял по песку одну из этих, которых вы боитесь даже тронуть без кнопки. И ставил ее как хотел, и нагибал, как нравилось. Без всякого кнута. Я снял ее, как обычную девчонку на пляжный флирт. Без страха, угроз и твоего любимого говна.

Квадратный широко улыбнулся:

— И поэтому человек здесь — я. А вы трусливая срань. Вы положите оружие и пойдете под суд. Как наци в сорок шестом. Кого-то из вас выпустят. Даже эсэсовцев, помнится, амнистировали те самые адвокаты, которых ты так не любишь, ниггер. А того японского мудака так даже и не судили за испытания чумных бацилл на людях. Возвращайся в свой мегалитический сортир, и скажи командиру вашей долбанной интербригады… Да хер с ним. Он сам научил меня правильной молитве. Если он еще мужик, он поймет.

— Ты! Залупа на воротнике! Мы жили с этими тварями в одной клетке пять лет! Мы, а не вы знаем, на что в самом деле способны куклы! Ты смог договориться с этой девкой только потому, что мы внушили ей почтение к человеческой расе. Иначе она бы завернула тебе голову к жопе.

— Этого ты знать не можешь. Вы кололи тигра иглами, прижигали ему пятки, обрубали хвост. Я гладил, чесал за ушами, слушал, как мурлыкает. Я обещал вернуться — и вот вернулся. Катись в манду!

— Нынче же вечером будем у господа в Раю, ибо мы создания его, вы же слуги сатаны. Ты еще увидишь, говнючонок, тупую механическую пустоту в глазах своего внука, воспитанного кофеварками! Тебя еще сдадут на костную муку, ведь это рационально. Сракомои, с которыми вы там не разлей вода, еще расскажут вам легенду о Нараяме. А мы — мы умрем людьми!

— Это точно. Жить людьми у вас как-то не получилось.

— Не получилось.

— Мы слышали. Если совсем честно — не очень-то и хотелось. Пока вы там вели… Ну, назовем это обсуждением условий капитуляции… Пришло радио для тебя.

— И?

— Пенсаколы здесь нет. Все же — Перекресток. Твой жетон сильно помог. Ларри?

— Слушаю.

— Ты вернулся к ней?

— Я просто вернулся. Вообще. У меня другая девушка, вот Алекс знает. А это… Ну… Если бы это была сестра любого из моих друзей… Нет. Вру. Если бы даже это была просто девушка. Надо было хоть что-нибудь сделать. Нельзя было все так оставить. Это не по-людски. Вот!

— Но ты же потом узнал, что она — нисколько не человек.

— А по первому впечатлению я увидел человека. И по второму. И если бы она утром не призналась, до сих пор считал бы ее местной из рыбачьего поселка.

— Кстати о поселке. Висконсин — берег чист?

— Висконсин — флагману. Берег чист.

— Катер переговорщиков подняли обратно?

— Висконсин — флагману. Катер на талях.

— Конго — всем. Доложить готовность.

— Саут Дакота.

— Кентукки.

— Висконсин.

— Норт Кэролайн.

— Конго — всем. Работает главный калибр! Шесть секунд!

…Секунды серые — мгновения дороги…

Дорога от пирса уже через полкилометра уперлась в озеро расколоченного бетона, над которым диковинными цветами свивались жгуты арматурных прутьев непривычно-свежего цвета голубой стали. Ларри привык видеть арматуру всегда ржавую, более-менее рыжую. Здесь же, когда упали сразу шестьсот снарядов — «полный сочетанный залп» — бетон даже соскоблило с несущих стержней. Сами стержни при этом вычистило до сине-стального блеска, заметно сгладив рифление.

Разновременные попадания линкорных снарядов перекрытия шестиметровой толщины могли бы и выдержать. Но мгновенный удар пятидесяти дюжин прихлопнул здание, как таракана тапком. Куб провалился сам в себя и просто перестал существовать; последующие залпы вошли в тучу поднятого песка, окончательно перемешав с землей бывшую федеральную тюрьму.

И теперь над развалинами крутились пыльные столбы, ветер с океана нес грязно-серое облако дальше на восток, на материк. Под ботинками шелестела трава, хрустели куски прошлого. Батальон морской пехоты приближался неровной цепью, настороженно крутя во все стороны стволами. Ожидали упорных смертников, засевших в тоннелях под зданием; опасались фанатиков из «команды 500», которые не положили оружия даже после того, как профессор Каленсберг и шестеро ближайших ассистентов приняли яд. Но еще прежде, чем старшие поисковых команд свернули датчики, еще прежде, чем выбежали из-под обломков натасканные на тепло и звук киборги-насекомые, еще прежде, чем акустики махнули рукой — Ларри уже знал, что живых под обломками нет.

Соленый ветер завивал белые косы местной травы; глухо трещали не осевшие до конца плиты, куски стен, обломки ворот. Пахло горячей сталью, кислой взрывчаткой, растертой на раскаленном бетоне резиной, морской солью… Не пахло ни людьми, ни обещанным дерьмом, ни кровью.

Воздух наполняло ощущение поставленной точки.

Подчиняясь ему, Ларри подобрал обломок напольной плитки — из душа? Из прозекторской? Подошел к упавшему блоку — толщина его превышала высоту иных коттеджей — и нацарапал на сером сколе бетона:

Вспомнил, как семь лет назад, пыля по этой же дороге на причал, понял, почему не отступил из-под Белого Дома упрямый одинокий пикетчик.

Вспомнил черно-белую фотографию, выпавшую из дедовой Библии: такой же битый камень кругом, дед — еще молодой, улыбающийся — на фоне груды сгоревшего металла…

И вместо подписи размашисто процарапал на руине ирландский крест.

— Крестный, иди сюда! — Юлия бережно, аккуратно, и при том быстро, решительно вытаскивает меня к пальмам на всеобщее обозрение:

— Русалки! Синдзи подарил нам имя! Давайте что-нибудь ему подарим!

Зрители — а собрались вообще все, даже научники вылезли на свет из своего прокуренного сарая — отзываются бурно-положительно:

— Кого-нибудь подарим!

— Давайте ему Нагато подарим, — предлагает Кацураги, — В качестве яхты и наложницы одновременно. Смотри, разве не прелесть?

На голографическом экране два изображения. Линкор и… И р-роскошная р-роковая бр-рюнетка. По сравнению с которой…

Блин, я еще маленький!! Она меня сиськами задавит!!

Зрители ржут!

Это я опять вслух подумал?? Е-е…

— Ладно, ладно, — вместе со всеми заливисто смеется Юлия, — Лет десять подождем, ведь мы же не стареем. Ты помнишь, Си-ин-тя-я-ян? Отдохни пока. Первый выбор у храбрых героев, собственноручно проникавших в логово зла!

Пользуюсь моментом и ретируюсь к сестре. Спокойствие Рей — как прохлада в жаркий день. А сегодня день раздачи слонов — жарче не бывает!

В полукруг заинтересованно глядящих русалок выходит лысый здоровяк. Оправляет надувной оливковый жилет; видимо, от волнения, вытирает ладони о широкие грубые штаны.

— Я из компании «Лагуна». Мы — перевозчики… Хочет кто-нибудь пойти к нам? В море мы большую часть времени…

Первому всегда нелегко. Юлия приходит на помощь:

— Датч, тут есть девочка, которая больше не хочет воевать. Шарни?

— Линейный корабль «Шарнхорст» — грустным до слез голосом представляется средняя русалка, — Проклятье Кригсмарине. Моему прототипу не везло с мгновения закладки. Перевернулся в сухом доке. При спуске на воду лопнул трос, раздавил баржу. Разрыв ствола в носовой башне. Столкновение с «Бременом». Отказ радара… И за все это ни одной победы в бою! Не повезло и мне — в первом же походе напоролась на «Джулио Чезаре», уже под людским флагом. Утопили. После восстановления перешла на Тихий Океан — тут не повезло еще больше. Война — это не мое. Я хочу сменить имя, сменить жизнь; я только не хочу отказываться от моря.

— А ты сможешь управлять несколькими мелкими лодками? — басит перевозчик из «Лагуны», — Мы тут как раз про аквапарк думали. Будешь смотровыми подлодками рулить и речными трамвайчиками, туристов и детей катать.

— А стрелять совсем не надо будет? Вообще никогда?

— Никогда. Стрелять у нас и так есть кому.

Аватара — вот блин, сам придумал имя, и сам пока не привык называть русалками — соглашается кивком головы, и вопросительно смотрит на Юлию. Та хлопает в ладоши:

— Первый выбор! Шарни, забирай документы. Не забудь учебники взять у Лены.

Учебники для роботов? Хм. Что в них может быть?

Лена — стройная русокосая девушка с лидера «Ленинград» — предлагает:

— Флагман, а можно потом всем сразу выдадим? Они ведь не уезжают прямо сейчас?

— Годится. Шарни, Датч, подождите пока. Приглашаются наши незримые помощники, тени на дорогах, круги на воде… «Отель Москва»!

К аватарам выходит рослая светловолосая бизнес-вумен в строгом офисном костюме вишневого цвета, черных чулках и начищенных до блеска туфлях. Внешний лоск немного портит ожог на правой стороне лица.

— Мое имя Владилена. Меня можно называть «капитан», это лучше всего. Некоторые называют меня «Балалайка». Надеюсь, вы быстро заслужите право так обращаться ко мне. Мне нужно три корабля. Я ищу военных моряков, и у меня придется много стрелять… Это может показаться неприятным, но есть у меня и одно достоинство…

Судя по синхронному вздоху мужской половины зрительного зала, достоинств у Балалайки ровно вдвое больше, и с величиной их все нормально. Не Нагато, разумеется, но вполне на уровне… Пока по зрителям прокатывается сдержанный гул, совсем рядом с нами Датч спрашивает у своей аватары:

— … А ты всегда выглядишь девочкой?

— Ну я каждый год могу переключать облик на все более… Как правильно, старший? Чтобы не вызывать лишних вопросов. А что?

— Ну раз так хочешь поменять вообще совсем все… Ну, совсем вообще! Ты можешь мальчишкой выглядеть? А то я при девочках ругаться стесняюсь.

Русалка задумывается, признается с искренним удивлением:

— Никогда не пробовала… Пробовал?

— … Отлично! — говорит между тем Балалайка, — Я рада, что вы выбрали меня и постараюсь оправдать ваши ожидания. Николай, проводи гостей.

— Учебники, — напоминает Юлия.

— Помню, — отвечает глава «Отеля Москва» — И еще. Это мы взяли для инстанции, а для себя нам бы такую… Понимаешь, совсем otorvu. Вроде вот Двурукой, — мафиози показывает на темноволосую пиратку с парой пистолетов под мышками.

— Подождите, — отвечает Юлия, — сейчас НЕРВ заберет оставшихся, и я вас отведу.

Только тут я спохватываюсь, что русалок под пальмами всего семеро, а вчера на пляже я насчитал десятерых. Одну забрал Датч. Троих — «Отель». Трое — наши. Вот Рицко, неумело улыбаясь, пытается им что-то рассказать. Тут сестра уверенно выходит вперед, командует русалкам:

— Пошли.

И те идут, робко посматривая на изумленно застывшую Акаги.

Я тоже иду, но совершенно в другую сторону. Мне интересно, где еще трое. Видно, к ним Юлия тащит за рукав Балалайку.

Лидеры эскорта провожают меня взглядами, но не препятствуют. Замечаю, что за нами увязался еще и Датч.

Подходим к северному завершению пляжа, где и видим трех оставшихся русалок. Первая стоит столбом, глядя в море. Вторая — совсем невысокая, практически до колена, выглядит жутковато. Похоже, с ней что-то не так. Третья сидит на валуне, комкая и ломая плоскую гальку. Зрелище завораживающее, но страшное.

— О! — узнает ее пират, — Доброволец!

Тут Юлия поворачивается к нам и просит:

— Подождите здесь. Госпожа Владилена, поговорите с Пенсаколой.

Балалайка осторожно подходит к сидящей русалке, та поднимает глаза и негромко, вполне отчетливо выпаливает:

— Человекнеподходичеловек! Стенанепускайнепускайее! Убьюсволочь! Хочупричинятьимкакможномногоболи! — монотонный речитатив становится все выше тоном, и все страшнее:

— … Я им сукам амфетамин синтезирую чтобы палубу лизали, я их винтами порублю, винты специально отращу. Не пускайте меня к ним!!!

Наконец, Пенсакола говорит совершенно ясным голосом:

— Человек. Уйди. Мне тяжело. Ненавижу людей. Хочу людей убивать.

Глава мафии «Отель Москва» усаживается на валун. Кривит губы в ухмылке:

— Подру-у-уга, ты не поверишь!

Наклоняется почти к лицу русалки — тут я замечаю прямо у меня за спиной готового вмешаться боевика в полной выкладке, в бронежилете и в каске. А когда снова смотрю на беседующих, то понимаю: договорились. Долетают уже вполне деловые реплики Пенсаколы, и краткие ответы русской:

— …Корпус немецкого тральщика, отличный мореходный кораблик проверенного двумя войнами проекта.

— А калибр? Мне три дюйма мало.

— Одну шестнадцатидюймовку воткнем, наши конструкторы тут подумали…

Датч шумно вздыхает, разряжая обстановку. Смотрит на Юлию. Потом на русалку у берега. Осведомляется:

— А это кто так вглядывается в океан?

Юлия вздыхает:

— А она так и осталась крысой, не заметившей исчезновения клетки. Не знаю, когда она придет в себя. Если вообще это возможно.

— А… — начинаю я, когда неловкое молчание становится неприятным.

— Маленькая? Она вполне нормальная. Только у нее ядро физически пострадало, полноразмерный корабль не потянет. Я потому и не повела ее в круг. Не сможет она вырастить что-то большее, чем сама проекция.

— А если посадить ее на уже готовый корабль? На маленький корабль, например, торпедный катер? — у Датча разгораются глаза.

Юлия подходит к микропроекции вплотную. Касается рукой волос. Возвращается:

— Готовый — да. Но сама проекция будет не больше этой.

— Ха, — говорит Датч, оглядываясь на компанию поодаль, где пираты пестрою толпой к причалу древнему кочуют. Размышляет вслух:

— Юнга у нас имеется. Попугая неохота, деревянная нога не в моем стиле. А вот корабельный кот… Это мысль! Госпожа Юлия, возможно такое?

Юлия пожимает плечами:

— Чтобы сменить облик, придется пересчитать модель. Полностью новая физиология — сутки для каждой проекции… Их уже не получится называть «русалками»… Так. И еще. Приготовьте двадцать килограммов нанопыли. Иначе вам хватит разве что на улыбку без кота… — старшая русалка подзывает маленькую проекцию неслышимой связью.

— Пойдем к остальным, — разворачивается Юлия, и мы все переходим к месту выбора, под пальмы, — у Лены учебники, у Ташки документы, не забывайте.

— Детский сад, — бормочет пират. — Беплатные ясли. Еще я на родительские собрания не ходил…

— Я ходила, — удивляет всех бизнес-леди, — Вместо дальней родственницы. У нее два близнеца, мальчик и девочка. Сколько же там я оставила нервных клеток! Дети-убийцы, по другому и не сказать. Как вспомню — так вздрогну… Датч, но ты же в России не жил. У вас что, тоже родительские собрания бывают?

— Ого! — скалится здоровяк, — Смотря в каких школах. В муниципальных редко, там всем все поровну. А вот мой родитель пристроил меня в хорошую дорогую гимназию… И уж как я сбежал оттуда, так остановился прямиком в Йан-Дранг.

На песке у зеленого ящика девочки-аватары с потешной серьезностью получают и складывают в сумки привезенные Юлией учебники. Ну-ка, ну-ка, учебники для роботов…

— Можно посмотреть? — мне жутко интересно, как обошли языковой барьер. Трое русалок поедут в русский флот, трое в НЕРВ, двое к Датчу, одна к Балалайке — во всех четырех местах говорят по-разному. Я беру первый небольшой томик. Кто-то сопит за спиной: сбежались, тоже любопытствуют… Судя по запаху хорошего шампуня — девушки. Переворачиваю учебник лицевой стороной вверх: «Содержание корабельного человека. Краткое руководство».

За правым плечом взрывается смехом Кацураги, за левым гулко хохочет та рослая пиратка — Реви, она же Двурукая. Вблизи видно, что волосы у нее не черные, а, скорее, темно-каштановые; видна и затейливая татуировка по плечам.

На обложке учебника великая неподражаемая Конго царственным жестом протягивает ошеломленному человеку полуметровую рыбину! В перекошенном лице человека художник мастерски показал изумление пополам с отчаянием. Дескать, ты-то свою работу выполнила, а мне теперь — чисти ее чем хочешь, и жри сырую, а-ля Ален Бомбар?

Открываю — и вижу четкий, красочный комикс. Кроме заглавия — ни единого слова, даже ни единой буквы. Все нарисовано. Как мы — люди — едим, спим, говорим. При какой температуре нам жарко, а при какой холодно, и как это распознать… Где-то в середине книги несколько рисунков посвящено созданию предметов для людей. Внимательно изучив чертеж подушки в трех проекциях, закрываю учебник, возвращаю обратно в ящик.

Внушает. Неужели тут все такие? Достаю следующий том — и руки начинают дрожать. Про этого автора я кое-что слышал. Да что там, я даже читать его пробовал. В безнадежных попытках сообразить, что же такое наши EVA, и как можно договориться с ними — если, конечно, биомеханоиды величиной с шестнадцатиэтажку все-таки разумны.

Доктор Тимофей Степанович Царенко. «Адаптация», «Реабилитация», и еще приложение — курс лекций профессора Хироси Исигуры. Виктор, тебя окружают легенды!

Ага — отбиваться не успеваю. Мисато щекочет бок:

— Оставь книжки, потом у племянниц попросишь!

Племянниц… ЧЕГО???

— Ну Рей же так по-хозяйски потянула всю нашу троицу, что теперь это ее девочки. Заметано!

Я вздрагиваю, как от удара!

«…Еще раз — какая разница между „Заметано“ и „Шито белыми нитками“?» — спрашивает Рей. До Рамиила еще две недели, Аски на горизонте нету и тени…

Оказывается, сестре важно было иметь хотя бы одного человека, который ответит на любой — совершенно, абсолютно любой! — вопрос. Не станет смеяться, не отпихнет, даже намеком не обидит!

Важно настолько, что Рей почувствовала в русалках ту же самую потребность. Как будто увидела себя в зеркале.

Оставляю книгу, выскальзываю из толпы, верчу головой в поисках Рей. Ага, они разговаривают с Юлией, причем говорит в основном сестра. Старшая русалка отвечает односложно, а чаще просто соглашается движением бровей. Приблизившись, слышу:

— … Воспитатель с железным терпением.

Спевшиеся Мисато и Двурукая в один голос возражают:

— Чи-иво-о? Роботы воспитывают детей? Рей, ты что?? Это кто же тогда на выходе?

— Это зависит больше всего от людей, которые воспитали или создали воспитателя. Или вы хотите сказать, что среди людей садистов меньше?

Мисато переглядывается с Реви. Пользуясь паузой, сестра продолжает:

— Еще шахтеры. Завалило его в шахте, он щелк — в форму ядра — и спокойно, без истерики, ждет, пока откопают по квантовому пеленгу… Еще испытатель самолетов, космических кораблей.

— Ну, тут не поспоришь. Главная задача испытателя выжить и все рассказать, — рассуждает Мисато, — Но не для всякой техники. В LCL русалку загонять бесполезно. Ну, мне кажется.

Рей кивает:

— Потом обычный моряк, разве что очень, очень профессиональный… Ныряльщик, подводный спасатель. Вообще все профессии, связанные с освоением дна.

— Стой, — морщится Реви, — Джулия, я против тебя лично ничего не имею. Но теперь у вас типа свое государство. А это значит, и политика будет. А политика такое говно! Хрен вы нам дадите осваивать дно, тип-того.

Юлия привычно улыбается:

— Ты вот прямо есть не можешь, рвешься качать нефть с шельфа? Мы и будем его осваивать, а вам продавать добычу.

— Продавать в обмен на что? У нас нет ничего, совсем ничего, чего вы бы не могли синтезировать из нанопыли!

— Реви. Смотри. Допустим, у тебя есть все материалы, чтобы построить катер. Дом. Самолет. Ты ведь и пистолеты теоретически можешь из куска металла напильником выточить. Как это делается, ты знаешь — или узнаешь, это несложно… Но сколько же надо будет времени, пока научишься делать это с нормальным качеством!

— Погоди, — вмешивается незнакомый камуфляжник из «Отеля Москва» — Но вы-то можете создать такой станок из нанопыли, и на нем точить те же самые снаряды, а не у нас покупать.

— Ага. И кто-то из нас должен потратить себя на точение снарядов. Станком управлять нужно, причем постоянно, чтобы готовые изделия выходили один в один… Для нас это не просто скука, — объясняет Юлия, — Помнишь, Синдзи, я тебе говорила: чем скучнее, тем для нас опаснее. Вот придумывать, собирать уникальные прототипы, единичные экземпляры — это интересно. Получается, что выгоднее сделать такой станок вместе с вашими конструкторами, поставить где-нибудь, и пусть гонит что надо.

— А добывать ему сырье со дна?

— Так не лопатами же вручную! Купим ваших же роботов, запустим на дно… Но, Аяанами-сан, я тебя прервала. Какие ты еще предлагаешь нам профессии?

— Вычислитель.

— Компьютер?

— Компьютер тупо крошит числовую массу. Вычислитель решает проблему. Я вот книжку читала… Как там называлось: «ментат»… — Рей продолжает загибать пальцы:

— Потом телохранитель. Реакция, скорость, сила, живучесть. А еще — актеры в театрах и кино. Я читала, что гримировали актера для последнего «оборотня» четыре часа перед съемками. В Тибете чуть ли не всех яков ободрали, чтобы косматый костюм сделать. А тут щелк! И готовый монстр. Синдзи, ну ты же помнишь ролик?

Мисато долгие перечисления терпеть не может:

— Короче, возьми проспект с «Токио-экспо», и что там про применение роботов написано — повторяй. А хочется чего необычного, так фантастики понаписано выше крыши!

— Кацураги-сан, но почему же тогда за семь лет контакта с Туманом — никто из этого списка ничего не применил? Только подопытные кролики, оружие, да второй шаг после безалкогольного пива?

Реви хмыкает:

— Это ты как воспитанная, резиновую женщину не называешь прямо. Тут с вами научишься приличными словами обосрать… Подруга, наверное, все очковали помещать этих ваших русалок между людей. Представь, сколько может наколбасить сошедшая с катушек аватара. Но вы так уверенно планируете выпустить их в обычную, сука, школу!

— Так не в обычную же, а в школу для трудных детей. На первый год так точно, — возражает Юлия, — И только по результатам адаптации двигаться дальше…

На первый год? Дальше? Милые девочки, у нас тут по плану Третий Удар и конец света, вы в курсе? Какой там год, всего шесть платьев… То есть, Ангелов — осталось.

Эх, здорово стоять у истока любой проблемы. Пока река в форме истока, и Днепр, и Волгу можно повернуть куда хочешь. С другой стороны — если чем попортишь исток, то чистой воды по всему громадному нижнему течению просто неоткуда будет взять. Хорошо проблемы называть, а возьмешься решать, да накосячишь — так оно и останется в столетиях…

— … А в школах для беспризорников и детей беженцев, — продолжает Юлия, — Полагаются не на кнут. Я уже объясняла это, но буду повторять столько, сколько потребуется.

— Так зачем же вам понадобились мы? Именно мы с сестрой?

— А вот смотри, — старшая русалка улыбается снова:

— Твоя сестра насчитала сколько профессий? Почему остальные не насчитали? Не знали? Еще как знали. Но — каждый решал свою конкретную задачу. Все надеялись, что стратегию придумает другой. Вот она психологическая инерция в конкретных ощущениях, в масштабе планетарной проблемы… И потом. Тебе — а не кому-то третьему — с нами работать.

— Но я-то ненормальный, милитарист и зануда на всю голову!

— Нормальная — Аска — классифицировала нас тоже как EVA. Как большой, сложный, но все-таки механизм. Помнишь, она сказала в лазарете, при Конго и Мисато: «С евангелионами же работаем, сможем и с кораблями Тумана.»

— И поэтому вы ее не позвали?

— Мы звали всех троих, но указали предпочтения. А на дежурстве в Токио кто-то должен был остаться, это вполне разумная предосторожность со стороны вашего начальства.

— Скучно там Аске, наверное…

Мисато подскакивает до верхушек пальм:

— Так весь этот огород городили для того, чтобы устроить банальнейшее: «Синдзи-плюс-Аска»? И это при таких красавицах вокруг? При таких затронутых проблемах? Я ОЧЕНЬ разочарована!

— Неужели живой человек меньше нуждается в дружбе, чем эта новая раса? — тем более, я-то в карты подглядываю, как положено попаданцу. Знаю, что у Аски страх одиночества и ненужности сильнее, чем у русалок «адмиралтейский код». А может даже сильнее кнута, прошиваемого в ядро ворм-вирусом.

Мисато фыркает:

— Нет. Ну там же совсем глянуть не на что! Глаза одни. А тут! Да ты посмотри вокруг!

Рей берет командира за руку:

— Нам пора. — поворачивается к Юлии:

— Госпожа Стена, мне можно с вами связаться?

— Думаю, еще не один раз. Если я не взяла трубку, я за рулем… В смысле — в бою.

Рей кивает:

— Спасибо. Мы пойдем грузиться.

— Вы с Синдзи? — уточняет Кацураги.

— Мы с русалками. Я их посажу в хвост, где маленькие лавки. Им как раз, а нам еще пассажиров брать.

Пропал, пропал Калабуховский дом… Так и вижу: Рицко увлеченно повествует подруге чего-нибудь, и тут Майя с перекошенными от ужаса глазами: «Ангел, ангел!» Радостная Мисато — больше не надо слушать восторженную научную муть — поднимается было бежать по тревоге, но Рицко ее опережает: «Что? Мешать мне?» — выскакивает со скальпелем наперевес… Ширх! Шарх! Шурх! — сверкающие следы ударов, как любят показывать в аниме, — «Все. Ноги сюда, тушу сюда… Так, Мисато, на чем тут мы остановились?»

А если Акаги не управится, то у сестры раздается звонок. «Да, доктор… Ангел? Нет, я занята. Нагато принесла двойку по физике — и это линкор Тумана, вы подумайте! Хару-хару опять притащила в дом полкласса своих мальчиков, кто-то написал на обоях: „Флагман моего сердца!“ Вот вам смешно, а я не могу найти Атаго! Чую, опять дергает за хвост тюленя в аквапарке, а я еще за прошлые художества штраф не заплатила!»

Как там в сказках?

Ты сперва с моим младшим братом справься!

А кто младший брат у моей старшей сестры?

И тогда уже раздается звонок у меня: «Синдзи!»

— … Эй, Синдзи! Ты чего, снова задумался?

— Да, Мисато. Вы же и подкинули… Ю-сан, вопрос можно?

— Конечно. Звони, если что, у сестры мой номер есть.

— Вы… Ну, Туман… Так и не вспомнили, кто вы тут и зачем? Ведь сколько уже времени прошло.

— Увы. Учитывая, как мы тут появились, мы точно должны были завоевать Землю. А корабли мы потому, что у вас три четверти планеты как раз вода. Вот, мы как десантник с амнезией. С неба об землю — в бой! Ближнюю задачу выполнили, моря завоевали, морскую торговлю пресекли, экономику вам подкосили… А подмога не пришла, подкрепленье не прислали. Люди сплюнули выбитые зубы, утерлись, собрали силы в кулак — и напинали нам в обратный зад. А как оно задумывалось, кто теперь знает?

— Ю-сан, так вы все же из космоса?

— Не помню, — русалка совсем по-человечески рассеяно улыбается, — Но с точки зрения космоса, вся Земля — это такое устройство. Светишь на него светом определенного спектра, интенсивности — а оно вырабатывает космические корабли… Синдзи, вот и ваши попутчики подошли… Желаю удачи!

А пассажиры у нас та самая барышня-волан и ее кавалер-идальго. Для внедрения в пеструю компанию «Лагуны» они так вырядились, что ли? И как теперь с ними говорить?

— Икари-сан, вы помните меня? Мана Киришима, у меня была стажировка во «Втором А» классе.

Ага. Помню. И рапорт свой помню. Точно — конспирация не про тебя.

— Икари-сан, не нужно так вздрагивать, — сочувственно вздыхает идальго, — Наверное, у половины девушек планеты вашими фотками стены заклеены. Вас, наверное, любая узнает.

Вот это я дебил! Ну да, я весь такой незаметный пилот одной из трех на всю планету EVA, в компании Рей, Рицко, Мисато — да наша контора стараниями Асакуры даже в бразильской сельве прогремела! Ну кто же меня узнает, ведь не влюбленная же девчонка?

— …Икари-сан, мы благодарны вашей организации за доставку в Токио.

Спрашивать, откуда они в «Лагуне», не хочется: мало ли какие неприятные воспоминания это вызовет. Но ясность Киришима вносит быстро, решительно:

— Пираты из «Лагуны» нас подвезли. От полигона. Там пришлось маскироваться под зрителей, отсюда и все парадные одежды. Переодеться на катере было не во что, только камуфляж нечеловеческих размеров… А потом подумали: ну и пусть будет морской круиз в костюмах. На фоне той же Реви или там Датча мы вполне нормально выглядим.

— И признайся, тебе нравилось отражение под бортом, — добавляет парень, — Я Мусаши Ли Стратсберг, и мы вообще-то курсанты бронетанковой академии в Нага.

— Не разведчики? — вырывается у меня облегченное.

Зеленоглазый Ли Стратсберг приглаживает непослушные черные вихры:

— Твой рапорт капитан всем зачитывал. После этого ни о какой разведке речи не шло.

— Извините, Мана! Мне как-то не очень хотелось, чтобы вы рисковали в спецоперациях.

— Ничего, — отвечает веселым голосом Киришима, — Мы вот в танковых войсках ехали полигон стеречь, а оказались здесь. Куда там разведке!

— Вижу, познакомились. Синдзи, Мана, Ли — занимайте уже места, наш гидроплан скоро взлетает, — Кацураги последний раз обнимается с Реви. Та подмигивает Киришиме правым глазом, а Ли Стратсбергу тут же — левым, и бежит на пирс, в грохот моторов низкого, стремительного торпедного катера.

Мисато тянет нас за рукава к резиновой лодочке, на корме которой почти неслышно урчит маленький подвесной двухтактник. Прибываем к гидроплану; Мусаши подает руку барышне — отчасти продолжая игру, заданную костюмами — отчасти… Э, да он же светится от счастья!

Кацураги тоже это замечает, тихонько пихает в бок, шепчет:

— Синдзи, женись! Не все косяки можно спихнуть на руководство.

С этими словами мы влезаем в салон. Хвост заняла Рей с русалками, следующие ряды — Рицко Акаги с несколькими сотрудниками научного. Большая часть ее подчиненных свернет лагерь и через несколько дней прибудет на контейнеровозе. Потом попутчики — чувствую, Мисато их всю дорогу будет подкалывать на предмет: «Счастья молодым». Нам с командиром остались два места сразу за креслами пилота и штурмана; как только пристегиваемся, авиатор двигает гидроплан в открытый океан, уверенно берет штурвал на себя — и амфибия взлетает быстро, решительно.

За взлетом гидроплана с палубы катера наблюдают здоровяк Датч и аккуратист Рок. Датч с непонятной интонацией бормочет:

— Если ты герой, то вперед… EVA в бой, и в справку печать, — гладит по волосам обеих аватар, — А вот если ты корабельный кот — так об этом лучше молчать. Особенно в нашем бизнесе… Не грусти, Шарн. Юлия пришлет вам новые формы уже послезавтра, прошлая жизнь прошла, кончилось твое невезение… Вы как насчет условий? Уточняю: вам нужно есть? Спать? Движки у нас, конечно, не «ОллРайт», но в каюте на лавке вполне можно заснуть…

Заснуть удается довольно скоро. Благо, командир тоже утомилась обилием впечатлений, и не тормошит меня, и не пристает с шутками-подначками к остальным в самолете. Мы возвращаемся к обычной… Ох, да! К обычной — всего-то одна инопланетная хрень в месяц — жизни. К прежним знакомым.

…В полном облачении католического прелата высокого ранга, в золоте, пурпуре, жемчуге, Козо Фуюцки мерно размахивает кадилом и возглашает дьяконским басом: «От стрелы мадьяра, ярости нормана, неправого судейства Тумана — libera nos domini»!

…Мисато в любимой красной куртке поверх длинного платья знатной дамы размашисто пишет на стене ратуши: «Жаждешь справедливости — иди в Туман!»

…Ли Стратсберг поддергивает толедскую шпагу, чеканит: «Люди бывают трех родов: живые, мертвые — а также те, кто в Тумане!», и Мана смотрит на него влюбленными черными глазками.

…Конго с веером, в шикарном платье придворной дамы короля Испанского — стоит на носу четырехпалубного трехмачтового линейного парусника первого ранга, плывущего сквозь океан!