Перекресток

Зима достала на излете.

Простуда

В марте.

Мы, поэты,

Голы

Как глаголы.

Роман, как кровяная колбаса,

С неделю пролежавшая на солнце:

И несъедобно, и с души воротит.

В лихом бою

Я, как в раю —

Ложусь и больше не встаю…

Если с утра голова не на месте,

Значит, вчера, выпив первые двести,

Ты за вторыми пошел…

А в Австралии евреи

И милее, и добрее —

Утконосей, кенгурее…

То не шум за стеной,

То не тень за спиной —

То удача идет стороной.

В порту смотрю

На клипера —

Ни пуха, ни пера!

Вот бы взять человечка

За любое местечко —

И начать выяснять, что к чему…

Былого тень

Я в памяти храню —

Хочу пришить к сегодняшнему дню.

Меж деревьев бродят тени,

И смущенные растенья

Шевелят корнями: «Как же так?»

Ты скажи, чародей:

Что ж так много людей,

Что ж так мало хороших идей?

Бред и бренд.

Одна буква разницы.

А какой эффект!

Развели мосты на тыщу баксов,

Беспредел царит над водной гладью,

С набережной фраера ликуют.

Самсону иудейскому Далила

Все волосы однажды удалила.

Одни считают – поступила низменно,

Другие говорят, что феминизменно…

Художники, философы, поэты —

Мы инопланетяне, господа! —

Однажды прилетев сюда с иной планеты

И навсегда.

Прожигаю жизни половину,

Прожигаю целиком, насквозь,

Чтобы сунуть-вынуть, сунуть-вынуть

В эту дырку жизненную ось!

Мои нелепые стихи

Смешны, как детские грехи.

Когда приду на Страшный суд,

Мои стихи меня спасут.

Патологоанатом,

Хотя и был фанатом,

Но из любви к пенатам

Не брал работы на дом…

Ты бываешь к нам добра,

Наша матушка-хандра,

Если зла к нам та зараза,

Что из нашего ребра!

И без брачного венца,

И без мамки, без отца,

Без кроватки и без свечек

У нас вышел человечек…

Для чего стоять на крыше?

Для того, чтоб быть всех выше —

И точить, точить слезу

По оставшимся внизу.

За пядью пядь, за пястью пясть,

Всю жизнь прожил, не торопясь,

И вдаль по утренней росе

Не тороплюсь уйти совсем.

В крови гремит набатом залп мортир,

А пуля милосердия дешевле.

Мы веруем в тебя, великий тир!

Мы – бедные фанатики-мишени.

Они бились день,

Они бились два —

В головах трава,

По степи молва…

Берегись, пескарь —

На хвосте сыскарь,

Лихо под мостом

Повилять хвостом…

Все мы маги на бумаги,

Чародеи по идее,

А в кармане —

Вошь на мане!

Говорит ворожея,

Что не вышел рожей я —

Ах, фортуна ты, фортуна,

Подколодная змея!

Я люблю красавиц с пышной грудью,

Ибо спьяну есть за что держаться!

Волосат и грозен ствол у пальмы —

Ствол мой волосатей и грознее!

Закат стекает в море, как кровь моих врагов,

Смешались соль и сладость в багряной глубине,

Вчера я пил из чаши, сегодня – из ладоней,

А завтра выпью море, где плещется закат!

Снится хора дирижерам каждой ночью в каждом сне,

Будто людям пенье хором – свет единственный в окне,

Даже волки ночью воют, лапой угодив в капкан,

Про искусство хоровое, недоступное волкам!

Летят из имперьи

Им-пух и им-перья.

Пропала имперья —

И где же теперь я?..

Ах ты кукиш, ты мой кукиш,

Не продашь тебя, не купишь —

Разве только палачу

На дыбе тебя скручу?

Попал, как кур в ощип,

Но не желаю в щи —

Тащи меня в борщи,

Не то ищи-свищи…

Этим – больше, этим – меньше,

Эти – вовсе в пустоте,

Казанова любит женщин,

Каназава – каратэ.

На ковре из желтых листьев, вдоль обрыва, по Арбату,

Чуя с гибельным восторгом, что осядут на мели,

Пилигримы в шкурах лисьих, колченоги и горбаты,

Подают манто путанам вместо китайчонка Ли…

Замочи кирпичом буржуинскую тварь!

Бизнесмена – ножом! Фирмача – на фонарь!

Ты завел скомороха? Паяца? Шута?!

Вот рассудка цирроз и души нищета!

Развелось непризнанных талантов,

Словно дистрофических атлантов,

Вместо мышц – слезящийся бекон…

Нет бы подпереть плечом балкон!

Ах, зачем же ты, козел,

Выбрал меньшее из зол?

Вот и пей теперь, скотина,

Седалгин и фталазол…

Три звонка – пожарным храбрым для огнетушения,

Два звонка – ментам премудрым против покушения,

Девять – «крыше» с исполкомом, чтоб не стал мишенью я,

А один – всесильный – адвокату личному!

Как с ним созвонюся, сразу жизнь отличная!

О, Тяжмашмонтаж! Сокол, беркут наш!

Рухнет горный кряж, коль войдешь ты в раж,

Конь твой лучше ста,

Меч твой рубит сталь,

О, Тяжмашмонтаж, даль твоя чиста…

Мы привыкли к потоку дурных новостей,

Мы привыкли к продажности наших властей,

Нас объяли привычные стылые воды

До души. До печёнок. До глаз. До костей.

Я стрелял бы на звук, но кругом тишина,

Я упал бы в траву, но лишь пол да стена, —

О судьба! Раздаешь ты обильно желанья,

Но возможностей не раздаешь ни хрена!

Дни рожденья – чудесная вещь, господа!

В эти дни мы приходим сюда навсегда,

Чтоб узнать, как прозрачно осеннее небо,

Хлеб горяч, и прохладна живая вода.

Спасибо, мой Господь, на жребии таком —

Да, я не Госкомстат, не Центризбирком,

Не Криворож я сталь, не Минпромтрансэнерго…

Светла моя судьба, не быть мне дураком.

Поднимите мне веки – не вижу, ослеп,

Безутешен навеки – не вижу, ослеп,

Жизнь была, человеки, изюминкой в хлебе,

Но черствея, наш хлеб превращается в склеп…

Словно капли в тумане – мы были, нас нет,

Словно деньги в кармане – мы были, нас нет,

Нас никто не поймает, никто не поверит,

Нас никто не обманет – мы были, нас нет.

Распиши мою жизнь на аккорды, безумный слепой гитарист,

Распиши от начала до коды, безумный слепой гитарист,

Потому что не всякий подхватит на слух и сумеет

Повторить мои дни, мои годы, безумный слепой гитарист…

Нас здесь много в гробах, черепов и костей,

Нам не надо молитв, мы не ждем новостей, —

Приходите почаще к нам в гости, живые,

Или ждите ночами незваных гостей…

Мы становимся старше – воистину так,

Это глупо и страшно – воистину так,

Мы однажды уйдем и однажды вернемся —

Кто, встречая, нам скажет: «Воистину так!»?

Шакал однажды встретил ишака,

Шакал был весь в парче, ишак – в шелках.

«Салам алейкум, лев!» – ишак был краток.

«И вам салам, дракон!» – сказал шакал.

Задающий вопросы стоит на пороге,

Задающий вопросы в тоске и тревоге,

Он, бедняга, не знал, задавая вопросы,

Что вопросы – столбы, а ответы – дороги…

Здравствуй, друг мой ханжа! Что ж ты, милый, зачах?

Ни грозы на устах, ни сверканья в очах.

Говорил же тебе: мол, вино и красотки! —

Ну а ты мне: анализы, доктор, моча…

Умножающий зло обожает добро,

Умножающий зло уважает добро,

Как увидит, что где-то добро обижают,

Так обидчика хвать! – и ножом под ребро…

Вознаградим поэта за труды,

Пусть купит, бедный, хлеба и воды,

А больше ни гроша ему, мерзавцу —

У горькой жизни сладкие плоды!

Упиться в хлам шампанским от Клико

И дорого, братва, и нелегко —

Но трем лохам один пузырь за счастье,

А мне ништяк три тыщи пузырьков!

За баблосы в кармане – спасибо, Аллах!

За поляну в шалмане – спасибо Аллах!

Так и вижу Аллаха – пацан из конкретных,

При болтах и наколках, понтах и стволах…

Мораторий на вышку? Фуфло, пацаны!

Эти хохмы давно никому не смешны —

Мы с рожденья пожизненный тупо мотаем,

Чтобы нас расстреляли у райской стены!

Мы гуляем по кругу, тюремная шваль,

Мы не верим друг другу, тюремная шваль,

«Что за чёртово время?!» – спросил я у неба,

Мне в ответ: «Кали-юга, тюремная шваль!»

Три порока запретны: курить анашу,

Относиться небрежно к чужому грошу —

И отказывать мне, если я в переулке

Ваш любимый бумажник взаймы попрошу!

Братва тебя отмажет на суде,

Но кто тебе вернет вчерашний день?

Гудит клаксон на свалке в старом джипе

И вопрошает: где вы? где вы? где…

Мне плевать на хорей, амфибрахий и ямб,

Я бываю обкурен, бываю и пьян,

Мне по нраву распутство, по нраву бесчинства —

Я в натуре Омар и в натуре Хайям!

Где мой наколотый кинжал? – былого не вернуть.

Где мой малиновый пиджак? – былого не вернуть.

Тоскую в Каннах, чистый лорд, в костюме от Версаче…

Из зоны в зону я сбежал – былого не вернуть.