Я замёрз пока фотосессия шла, всё же в лёгком комбинезоне был, а все кто у меня окружал, как раз в тёплой одежде ходили. Наконец мучения закончились, и я стёр улыбку с лица. Поблагодарил матроса за бушлат, накинув его на плечи, и меня повели в сторону штаба. Видимо сначала допрос, или опрос, тут как поглядеть, и потом на поругание журналистам, что перья точат и бумагу готовят. И я не ошибся, два часа меня вертели и опрашивали. Насчёт потери памяти тоже долго крутили. Описал как получил ожоги на руках, как бежал, как уничтожил патруль, не догадавшись документы собрать, продал машину и приобрёл местную одежду и ослика, замаскировавшись, так и добрался до аэродрома. Помог генералу с полковниками, как пытался уйти, но меня так скрутило, что пришлось помощь звать, и помогли. Ну и дальше до момента выздоровления, потом угон самолёта, с пленением командира части, а полковник им и был, ну и подрыв всего что было на аэродроме. Жаль самолёты улетели, все на задании были, но инфраструктура базы сильно пострадала. Кстати, по поводу этого меня успокоили, разведчика высылали, тот подтвердил, как и разведка, сброс бомб на Одессу. Там англичане до сих пор не могут пожары потушить. Я уточнил по пленным что со мной бежали, те и пояснили, к ним едва ли сто человек вышли, поэтому о побеге и знают, газеты писали. Двое на военного корреспондента вышли, тот и раздул историю. Такие дела.
После этого со мной уже начали работать журналисты. Тут я раскрылся во всей красе, ярко описывая всё что происходило. Большая часть конечно же выдумка, но мне нужно было подать себя, и хорошо подать. Причём описал как меня отлично встретили и провожали до самой столицы. Всё чётко сделано, без нареканий. После этого меня отвезли в столичный госпиталь, и я попал в руки врачей. Дистрофию мне подтвердили, электроожёг на руках тоже, как и факт самого лечения. Сейчас конечно дело куда лучше, но врач, профессор медицины, настоятельно советовал ещё полежать у них. А я что, против? Как скажут, так и сделаю. В общем, я в процедурной был, как раз комбинезон надевал после всех анализов, крови чуть не пол-литра выкачали. Шучу, меня и так шатает, но всё равно помучили с ними, и медсестра попросила снаружи подождать. Накинув халат сверху, я вышел и сел на скамью, народу изрядно шастало, я не заметил, как подошёл и сел напротив меня незнакомый офицер. Погон не вижу, скрывает халат, но точно авиатор, фуражка выдаёт. Рядом с ним сел второй, возрастом постарше, что чуть позже подошёл, пыхнув на меня свежим запахом табака. Видимо курил. Те с большим интересом, как будто им заняться нечем, стали меня рассматривать. Это как-то нервировало, так что осмотрев их, я вопросительно приподнял бровь.
- Вершинин, - кивнул один. - Без сомнений.
- Да, - подтвердил второй.
- Мы знакомы? - на всякий случай спросил я.
- При обращении к офицеру нужно встать.
- То, что вы офицеры на вас на написано, тем более я память потерял, и весь этот устав и положенные обращения для меня тёмный лес. Врачи вон хотят меня вообще комиссовать, в разговоре мелькнуло, и мы в госпитале, и как мне сообщил профессор медицины, я сейчас их пациент.
- Не помнишь нас? - утонил тот.
- Офицеры, причём из ВВС, - задумчиво протянул я. - Раз вы делаете намёки о наших встречах ранее, то скорее всего Вершинин, то есть я, раз мне сказали, что я он, служил с вами. Я прав?
- Прав. Я поручик Казановский, поручика получил два месяца назад, ты уже в плену был. В полку командую взводом связи. А рядом со мной твой бывший командир борта, прапорщик Зиновьев. Это ты в плен попал, а он вышел к нашим. Штурман ваш погиб.
- Ясно.
Тут Зиновьев слово взял, говорил тот не торопясь, степенно:
- Я раньше фельдфебелем был, но офицерское звание получил за уничтожение крупного стратегического железнодорожного моста. Я один к нему прорвался. Обратно горел, едва до передовой добрался. Из нашего полка только мы и остались, кто тебя помнит. Да начштаба ещё, ну и парни техники. Мы сейчас под Москвой, пополняемся людьми и техникой. Нас дёрнули рано утром и на транспортном борте доставали сюда.
- Ясно.
Тот за подвиг выслужил офицерское звание, но прапорщика, значит без дворянства. Если бы со званием и дворянство получил, не наследное, то звание бы было не прапорщика, а хорунжего. Тут подошёл контрразведчик, что меня допрашивал, ротмистр, и спросил у офицеров:
- Ну что, я так понимаю признайте?
- Похож на Вершинина, - кивнул прапорщик. - Только тот малахольным был, а этот боец. Сразу видно, по взгляду. Этот и угнать самолёт мог и полковника в плен взять.
- Потеря памяти трудно диагностируемая. Может приметы какие есть?
- Точно! А ведь у него ожог на левой лопатке, сам видел в бане. Давний, рассказывал, что когда дом горел, помогал вещи выбрасывать в окно, вот уголёк и попал. Даже одежда загорелась.
- А что вы на меня смотрите? - пожал я плечами. - У меня глаз на затылке нет, я не знаю. А врачи осмотр делая мне не сообщали, только записывали.
- Да, - согласился ротмистр и достав из планшетки несколько листов, видимо копия осмотра, изучил их и подтвердил. - Есть шрам на левой лопатке.
- Самому посмотреть надо, - с некоторой степенностью сказал прапорщик. Ему, кстати, лет сорок на вид было.
Пожав плечами, я расстегнул комбез, и вставая обнажил левое плечо. Тот слегка отодвинул нательную рубаху, и смотрев ожог, уверенно сказал:
- Вершинин это. Точно он.
- Ясно. Подпишите протокол встречи, и опознавания. А сейчас я вас провожу. Сегодня можете погулять по столице. А завтра поездом вас отправят обратно в Москву.
- А пообщаться с сослуживцем, господин ротмистр? - спросил поручик.
- Нет времени у него. Свободны, - был ответ.
Как я и предложил ожидалось награждение, нет, во дворец меня не пригласили, что странно, дело действительна громкое было, тиражи газет уже распечатывали и выносили на продажу. Награждали главном зале Генштаба. Тут кроме меня ещё трое были, все офицеры. Значит так, с офицерским званием пролёт, я получил звание фельдфебеля, и два ордена. Первый за уничтожение аэродрома и второй за захват полковника с бомбардировщиком. Всё в купе. За освежение лагеря не дали, доказательств нет, всё с моих слов. Хорошо ещё что за последние годы награждение заметно упростили, это делается быстро, и только высокие награды и дворянство вручает лично Император. Награды хорошие и почётные, это были солдатские Георгиевские кресты. Третьей и четвёртой степени. Хотя за такие дала как-то мелочно поступили генералы, тут что посерьёзнее можно, да и нужно, но вмешаться я не мог. Лишь поблагодарил за их щедрость. Форму мне предоставили заранее, причём и сидела та просто отлично, сапоги были, даже шинель выдали. Все галуны и погоны на месте. Фуражка имелась. Всё положенное вещевое имущество для унтер-офицеров. Оружие, это пистолет «Волкова». Ремень широкий, с портупеей, один ремешок. Получив назначение, покинув здание Генштаб, я был отправлен в казармы при Его Величества Императорского авиационному полку. Этот полк принадлежал моему внуку, там и истребители были, и бомбардировщики. В общем, каждой твари по паре. Там были мои вещи. Я всё проверил, от и до, всё на месте, так что расписался в получении, и отбыл в госпиталь, мне там место в палате выделили, в четырёхместной, для нижних чинов. Документы в кармане, выдали в секретариате Генштаба, также две орденские книжицы. Вообще их раньше не выдавали, когда я в Империалистическую служил, информация в штабе полка есть и ладно, а лет двадцать назад стали выдавать. По документам, то я смог уговорить штабс-капитана, за небольшой подарок, часы наручные отдал, и тот написал мне приказ с направлением на обучение в школе повышения лётного мастерства в Москве, а не отправил обратно в полк. Если пройду, то стану подтверждённым лётчиком, все необходимые документы там выдадут. А пока госпиталь, потом заслуженный отпуск и можно прибыть в школу повышения квалификация, дата прибытия открытая. Ну или переобучения, как её ещё называли. Теперь по поводу наличности, что с ней делать. Я подумывал квартирку в столице прикупить, вполне хватает на небольшую, пусть на окраине, но своя, однако ротмистр перед награждением выдал мне листок, где мелким убористым почерком была вся биография Вершинина. Я мельком пробежался. Оказывается, у того семья есть. Сам он москвич, и семья там же проживает. После излечения надо будет в отпуске навестить их. Глянем как живут.
Дойти до госпиталя я не успел. Двигаясь увешенный вещами к госпиталю, в этот раз машину мне никто не предоставлял, я услышал за спиной рёв движка, и мельком оглянувшись, отметил как меня нагоняет внедорожник Ярославского казённого автозавода. Наши не стали голову ломать и просто купили у американцев лицензию на сборку их «Виллисов» и линейки подобных машин, так что эти машины выпускались в командирской версии, разведывательной, патрульной и как артиллерийские тягачи. Лёгкие естественно. Ещё миномёты они буксируют. А вот внедорожные грузовики, это уже чисто наша разработка. Этот внедорожник, названный «Яуза-50», хотя бойцы его прозвали просто, «головастик», был в командирской версии. На поднятом ветровом стекле, тут и тент был натянут, даже брезентовые двери на месте, был тактический знак «ВМФ». Впереди сидел знакомый ротмистр в форме морского лётчика, тут военные морские лётчики носили армейские звания. Ну точно, я его на аэродроме видел, это он у меня «Ланкастер» принимал. Внедорожник пискнув тормозами встал рядом с краем прохожей части. Открылась дверь, и выглянувший ротмистр скомандовал:
- Фельдфебель, в машину.
Остановившись, я с интересом его разглядывал, даже не делая попытки сдвинутся с места, что кстати являлось отягощающим преступлением в глазах офицеров. Я должен был на цыпочках, с улыбкой дебила на лице, с радостным повизгиванием броситься выполнять все приказы старшего офицера, тот считай майор, да ещё дворянин. Однако на мне где сядешь там и слезешь. Хотя по уставу я действительно не прав.
- Фельдфебель, ты что, не слышишь?! - нахмурившись спросил ротмистр.
В ответ я расстегнул кобуру и положил руку на холодную рукоятку пистолета. С ним тоже интересная история. Личное оружие мне должны были выдать по прибытию в часть, но бюрократия она такая бюрократия, что выдали сейчас. И я знал почему. Мелкие чиновники, пусть даже они работают в Генштабе, знают и могут многое. Хотя вышестоящие начальники на них не обращают внимания. Помните того штабс-капитана, что мне направление сделал? Обратился бы я к кому постарше, мне бы отворот поворот сделали, а с тем я договорился. Это ещё не всё, оружие мне должны были выдать как хорунжему Вершинину, с ним шашку с надписью «За храбрость», и темляком ордена «Святой Анны» четвёртой степени. То есть мне должны были дать офицера и дворянина, в принципе я вполне заслуживал, однако в верхах всё переиграли и зарубили это решение. Все документы изъяли, поэтому наспех сляпали новые на фельдфебеля. Штабс-капитан показал мне часть документов, что изъять не успели, шашку обратно в арсенал отправили, а вот «Волова» всё же выдали. Это хорошо, кобуры к «Люгеру» у меня не было, что уж про карманный пистолет говорить, что сейчас в кармане находился. А вот насчёт злого командного рыка ротмистра, слабенькая отмазка, совсем слабенькая, у меня была. Я не его подчинений, хотя по всем знакам различия мы относимся к одному ведомству, ВВС, только тот моряк, а я сухопутник. А причина банальна, я уже нахожусь на попечении военных врачей, осталась до госпиталя дойти и окончательно бумаги на излечение оформить, а тут этот ротмистр.
- Я вас не знаю. Может вы агент вражеской разведки? - ответил я.
- Ты совсем память растерял?! - возмутился тот, выбираясь из машины на улицу. - Я у тебя сегодня утром самолёт принимал.
- Там много народу шастало, всех не упомнишь, ваше благородие.
- Ты мне показывал машину, туалетом хватался.
- Что-то вспоминается, - с некоторой насторожённостью ответил я.
- Мне нужно машину перегнать в Казань, на изучение. Ты машину привёл, разобрался в ней, поможешь.
- Это вряд ли. У меня приказ прибыть в госпиталь на лечение, я ослаблен после плена, лечиться нужно.
- Чёрт с тобой. Чего ты хочешь?
- Вот это другое дело, - я сразу застегнул кобуру и поправив вещи, коими был увешан, продолжил. - У вас связи в московском центре переподготовки есть?
- А тебе зачем?
- Я туда направление получил. Хочу получить документы лётчика-истребителя. Меня в Турции именно на него учили. Хочу стать самым результативным лётчиком за всю войну по количеству сбитых. А меня могут направить учится на лётчика-бомбардировщика. Вот и нужно помочь попасть в группу истребителей.
- А в направлении что написано?
- Просто, общее направление, ваше благородие. Видимо там решать буду.
- Я тебя разочарую фельдфебель. Два центра по переподготовке лётчиков-истребителей находятся в других городах. В Казани и в Омске. В Москве обучают на бомбардировщики и разведчиков. Штурмовики центры имеют в Хельсинки и Екатеринбурге. Последний передислоцировали из Варшавы. В общем так. Если договоримся, я направление твоё изменю, и с ними ты прибудешь в Казань, лечиться и обучаться там можно.
- Мне месяц лечиться минимум нужно, я перегрузки пока не выдержу, сознание точно потеряю, слаб для них.
- В Казани и вылечишься.
- Едем, господин ротмистр, - вздохнул я.
Сложив вещи на заднем сиденье, я сел в машину, и мы погнали в сторону аэродрома. Как я понял ротмистру приказали перегнать трофей, и тот решил взять меня для подстраховки, мало ли что, а для меня машина всё же знакома, тем более вёл её в сложных метеорологических условиях – ночью. Кстати не зря тот меня на борт взял, не раз некоторые острые моменты подсказывал. Вот так до Казани и долетели. Между прочим, тоже ночью летели. Взлетали, когда уже час как стемнело. Тот тоже «ночник», экипаж у него, пять человек, тоже люди опытные. Так и долетели. А уже через пять часов, в десять утра, сидя на лавке у окна пассажирского вагона, я покидал Казань, поезд шёл на Москву. Нет, ротмистр пытался честно выполнить обещание, но командующий центра переподготовки послал его, довольно грубо, даже мне за дверями было это слышно. Пришлось собирать вещи и отправиться на вокзал, тут ловить было нечего. Потом пересадка в Москве, и на столицу. Выспаться успел в вагоне. Доехал хорошо, никто не мешал. Не пытался обокрасть, тут с этим просто. Я с двумя фронтовиками ехал, следили за вещами друг друга.
***
Два месяца, мне потребовалось, два месяца, пока врачи не дали добро, сообщив, что теперь-то уж я в порядке. Да и сам это чувствовал. Мы с двумя казаками, что тут также на излечении были, сбили деревянный спортгородок, расчистили от снега площадку и каждый день по несколько часов там занимались, звеня клинками шашек, и не обращая внимания на зевак и мороз. Так что я не только лечился, но когда лечащий врач разрешил, то усилил нагрузки, постепенно тело поддавались и становилось всё лучше и лучше. Пластичнее. По крайней мере, когда меня выписывали, я с тремя казаками рубился на шашках, в течении часа. Один выбывал, другой вставал на его место. Рубились естественно затупленными тренировочными шашками. Нет, они были не из госпиталя, только один, остальные из местного казачьего полка при столице. Меня даже удивило, что те вдруг решили взять меня в своё братство и после выписки, мы провели церемонию принятия в казаки. Вручили мне мою же шашку. Только с нею поработал отличный специалист, привёл в порядок и теперь та носила цвета кубанских казаков. После этого меня погрузили на поезд, и мы попрощались, я поехал в Москву, мне всё же дали две недели отпуска. А вот направление в центр переподготовки аннулировали, выдали направление в мой же полк. То есть, в полк где раньше служил Вершинин, видимо на прежнюю должность борт-стрелка.
В купе кроме меня был офицер и два студента-гимназиста, если по одеждам судить. Кстати, офицер был из ВВС. Тот поглядывая в окно, покосившись на меня, видимо неприятно тому было что с нижним чином едет, но заметив на обшлаге шинели ленточку солдатского ордена, подобрел.
- Смотрю казаки провожают, а сам из наших, - сказал тот.
- Друзья, ваше благородие. Провожают.
- Так ты из казаков? - уточнил поручик.
- Никак нет, потомственный москвич, как мне говорили. Я после ранения память потерял…
- Погоди, - тот пристально меня изучил, и кивнул сам себе, узнавая. - Ты Вершинин.
- Так точно.
Тот замолчал, с интересом меня рассматривая, гимназистов не было, те положив вещи, убежали на перрон со своими прощаться, тоже в Москву ехали, как я понял. Они москвичами оказались, возвращались домой, каникулы заканчиваются, Новый Год наступал, три дня осталось. У меня на ремне была шашка, не по уставу, надел чтобы казаков порадовать, а тут отстегнул и убрал к сабле, да и вещи стал убирать на багажную полку. Обычно офицеров и дворян размещают в других купе, а тут как-то всё в вперемешку. Ладно хоть женщины в своих купе едут. Хотя жаль кончено. Пока я в госпитале лежал, меня замучили просьбами рассказать, как всё там с угоном происходило, хотя всё в газетах было написано, ажиотаж не спадал недели две, вот и попутчики попросили рассказать. Делать нечего, не хотел отношение портить, рассказал. Потом лёг на верхнюю полку, шинель с зимней шапкой я уже снял, оставшись в форме, при орденах. Кстати, по форме. Для севера, где располагалась столица, та лёгкая. Однако никто мне зимнюю и не думал выдавать, ходи в чём выдали, ты в госпитале лежишь. Пришлось докупить, на рынок ходил. Купил валенки и свитер крупной вязки и с высоким горлом. Ну и вязанные перчатки, и носки. Сменил фуражку на шапку, остальное не менял, я действительно выбегал на улицу только для тренировок. А там валенок и свитера хватало, надевал их поверх больничной одежды. Ну и шапку естественно. Для нас разгорячённых этого вполне хватало, хоть по несколько часов проводили, но замёрзнуть не успевали, наоборот, это от нас пар валил. Да и не видел я смысла покупать тёплую одежду. Полк, в который я получил направление, на Южный фронт снова перебазировали, а там куда теплее, так что после отпуска отправлюсь за ним следом.
Эти два месяца я не только лечением занимался. Родственники Вершинина прибыли, причём неожиданно, но я на эту толпу только мельком глянул, продолжая размышлять над следующим ходом, мы в шахматы с соседом играли. Я думал к кому из них родственники прибыли, оказалось ко мне. Врач разочарованно вздохнул. Надеялся что от неожиданности память вернётся. Не помогла эмоциональная встряска, её просто не было. Так я и познакомился со всем семейством Вершинных. Начну со стариков, со стороны отца. Дед Михей, потомственный машинист, все российские дороги объездил. Жена его, бабушка Варвара. Отец Андрея, бывшего хозяина этого тела, благодаря помощи родителей смог выучиться на инженера, и был главным инженером ремонтного депо в Москве, ремонтировал паровозы и бронепоезда. Многие были со следами обстрела, с фронта пригоняли буксирами. Авиация работала. Однако, несмотря на загруженность депо, его всё же отпустили повидать сына, который стал благодаря прессе, известным на всю страну. Мать Андрея, была из Киева, родители там же, тоже оба живы. Она домохозяйка. В Москве Вершинины владели четырёхкомнатной квартирой, выкупив её. Недавно только закончили платить последние выплаты в банк, так что всё, их хозяйство, чему те радовались. Дед с бабкой Андрея проживали на окраине Москвы в своём большом деревянном доме, а не стесняли сына с невесткой. Братьев и сестёр у Андрея не так и много, если смотреть на других, где большие семьи — это вполне порядке вещей, всего у Вершиныных четверо детей. Андрей старший, потом Анастасия, ей недавно восемнадцать исполнилось и два месяца назад та вышла замуж. Супруг её на два года старше, студент Московского технического университета. Он тоже приехал, супругу сопровождал. Настя в положении была, хотя срок и небольшой. По залёту поженились, как я понял. Кстати, отец у супруга Насти довольно известный московский купец. Он очень сильно недоволен был свадьбой, и отрезал того от финансового потока. Подарка на свадьбу тоже не было. Жили молодые с родителями Насти. Им комнату выделили.
Потом была младшая сестра, двенадцать лет, Маша, ну и младший братик Анатолий, восемь лет, только-только в гимназию пошёл, в первый класс. Вот все они и прибыли ко мне на поезде, и можно сказать с вещами добравшись до госпиталя, как сообщил отец, две пролётки нанимать пришлось, доехали и сразу к лечащему врачу, а тот их ко мне направил. Соседи вышли, чтобы нам не мешать. В общем, как и ожидалось не вспомнил никого, что сильно опечалило Вершинных, Маша даже плакать начала. Тяжело было общаться с совершенно чужими для меня людьми, кстати, те это тоже поняли, и пытались всё же показать, что мы одна семья. Мать Андрея осталась ещё на две недели, а остальные уже через два дня отбыли обратно. Они квартирку сняли неподалёку. Насте с её супругом я отдал всю наличность, что у меня была. Это почти шесть тысяч рублей банкнотами, хватит на двухкомнатную квартиру рядом с квартирой её родителей. В общем, подарок на свадьбу от меня, а о своём уголке те мечтали. Зять подрабатывал в депо у тестя, в свободное время, чтобы были хоть какие деньги. В принципе, нормальный парень, не мажор, как я поначалу подумал. Не кинул сестрицу, не бросил с ребёнком, а женился.
У меня ещё были серебряные монеты и золотые, большая часть с арабскими письменами. Тут примерно рублей на девятьсот, их отдал матери Андрея. Семья большая, доход только от отца, тот ещё левачил, хоть какая-то поддержка будет. А то ведь одеть детей нужно, оплатить учёбу, она не бесплатная, много что имелось. Взяли те без вопросов. Точнее они были, но вопрос откуда? Ответ что трофеи, их вполне удовлетворил. Ещё среди трофеев были наручные часы, три пары. Свои я постоянно на руке носил, остальные мне без надобной. Отдал одни деду, у отца и зятя свои были, вторые матери, она хозяйка в доме, за временем следить должна, и как-то всё равно что часы мужские. Третью и последнюю пару, отдал младшему брату, чему тот изрядно порадовался. Отцу ещё подарил золотой портсигар и зажигалку. Он курил. Девчата без подарков остались, нехорошо, так что я закопался в вещах, а они хранились тут, я специально купил сундук на рынке, его доставили, и у нас в палате, с разрешения врача, поставили. Там и шашки, и мои тренировочные принадлежности с одеждой, и вещи. Трофеи и оружие тоже. Только документы в кадровом отделе госпиталя, а форма у кладовщика. Что может быть в кармане у солдат британской армии? Точно девчачьих вещей не будет. Да и большую часть трофеев я продал. Однако мелочёвка разная нашлась. Младшей сестрице ушло карманное зеркальце и гребешок. Мне кажется они из одного комплекта, схожи по выделке, смотрится красиво. А вот Насте подарил свой карманной «Браунинг» с запасом патронов. Мол, она себя и ребёнка должна защищать. Тут тупо просто не осталось подарков. Кстати, деду, «Люгер» свой отдал, тот работал сторожем на складах одного из купцов. Машинистом уже сил не было работать. Зятю ничего, и так денег отвалил на квартиру, хватит. Хотя матери Андрея ещё коврик турецкий, я раньше в него сабли заворачивал, пока чехол для них с шашкой не купил, так что тот ей понравился и отдарился. С трудом уговорил, ещё брать не хотела.
Сами те тоже не с пустыми руками приехали, тут и тёплая одежда, и простая, но сытная еда. А меня откармливать нужно. Вот мать Андрея и осталась, готовила на съёмной квартире и приносила. Себе я двадцать рублей мелочью оставил, остальное всё отдал. Мне хватит, а потребуется, я ещё добуду. Чуть позже, когда мать Андрея уехала, стало полегче, я активно на тренировки приналёг. И вот, излечившись, о чём мне справку выдали, получил отпуск, и еду в Москву. Адрес мне сообщили, но вряд ли придётся искать, я дал телеграммой информацию, когда выезжаю, так что должны встречать. Так и оказалось, встретили. Были мать Андрея и младшая сестра, остальные кто дома, всё же поздним вечером прибыл поезд, кто ещё на работе. Пока на санях добирались до многоквартирного дома, где проживала семья Вершининых, я узнал много свежих новостей. Муж Анастасии так и не купил квартиру и те всё ещё жили с родителями. Он приобрёл убыточную лавку, магазинчик небольшой, что ранее скобяными изделиями торговал. Надо сказать, тот изучил потребности квартала, где находилась лавка, и особая потребность была в свежих продуктах. Купить зелень, молоко или ещё горячего хлеба, это и стало ассортиментом. Также в магазине можно было купить пироги и пирожки. Настя пекла. Нанять продавца денег не было, лавка только выходила на самоокупаемость, так что за прилавком пришлось стоять пока Насте, потому как супруг её учёбу не бросал, понимал, как образование нужно, да и бронь у него как у студента, только из депо ушёл, а потом видно будет. В общем, крутились оба как белки в колесе, но вроде что-то получается. Лавка уже две недели работает, местные жители о ней узнали, поток покупателей стал больше, доход пошёл.
Не то чтобы мне это было интересно, честно скажу, без разницы как те деньги подаренные потратили, их дело, но мне так подробно описывали, что волей-неволей всё это представил. Нас ждали, был приготовлен праздничный ужин, в большом зале квартиры, тут были соседи, старые друзья Андрея, и даже его любимая, как мне тайком шепнула мама Андрея. Как-то не впечатлила, не мой типаж. Поздно было, так что младшие с час с нами посидели и их отправили спать, а мы до полуночи сидели, пока не стали расходится. Мне вроде как нужно проводить вроде как свою невесту. Но к счастью, не пришлось, та честно призналась, что у неё появился другой, всё к свадьбе идёт, для того та и пришла, признаться, и тот ожидает её снаружи. Наверное, замёрз бедолага, за три часа-то. Пришлось выйти и набить ему морду лица. Традиция. Тот пытался боксировать, оказалось он этим боем профессионально занимался. Даже какие-то призы брал. Но я его просто повалял в снегу, против меня его прыжки и удары не плясали, синяк поставил под глазом, на этом и разошлись.
В квартире тесно, не без этого, мою комнату заняли молодожёны, я в гостиной поначалу спал. Но это не напрягало, каждое утро и вечер, как стемнеет, я занимался тренировками во внутреннем дворике дома, потом переселился к старикам, дедушке и бабке. Тут проще всё, и жил там. Со скуки посетил депо отца Андрея, изучил ремонтные мощности, дал пару советов и до конца отпуска всё свободное время работал в депо. Столько инноваций ввёл, настолько усовершенствовал ремонт, что отец Андрея просил начальство меня оставить. Мол, пусть только гимназию успел закончить и первый курс технического университета, а уже готовый инженер. За четыре дня двумя бригадами мы полностью восстановили повреждённый зенитный бронепоезд, хотя на ремонт его предполагалось потратить две недели. Все премии получили за скорый и справный ремонт. Однако я сам не хотел оставаться. Изучил паровозы от А до Я, знаю теперь все их модели, всего серий шесть, два тяжёлых, два средних и два маломощных, манёвренных. Вот так и подошло время отъезда. В центр переподготовки я пытался сунуться, прогнали. Часть трофеев я оставил у стариков, собой взял рюкзак, офицерскую сумку, саблю с шашкой, тренировки я и не думал прекращать, и вот после прощального пира был посажен на поезд и отправился на Юг. Уф-ф, наконец-то. Вершинины люди хорошие, тут сомнений нет, успел их узнать хорошо, но всё же их как-то много и энергия через край бьёт. Что-то Андрей на них мало был похож, если говорили, что тот малахольный. Характер не Вершининых. А так я прикинул, после войны покину Россию и займусь изысканиями сокровищ, долго находиться с Вершиниными тяжело, лучше подальше от них находиться, хотя от родства пока не отказываюсь. Кстати, Новый Год отпраздновали просто отлично.
Единственно что мне не нравилось в Вершининых, они все были сильно набожными, в отличии от меня, и не оставляли поначалу попыток меня зазвать в церковь, пока я не сообщил что атеист. Так знаете что они сделали? Батюшку позвали к старикам. Я как раз к ним переехал. Пришлось серьёзно поговорить, пока батюшка хату освещал, что я атеист, и не стоит на меня давить. Те перестали, но неявно всё же пытались, а ещё, перед отъездом мать Андрея положила нательный крестик и иконку. Нашёл их в вещах, когда устраивался в купе. Поезд не войсковой, с комфортом ехал. Так и добрался до нужной станции. В пути один раз поезд попал под бомбёжку, в некоторых вагонах окна выбило взрывной волной и осколками. Было несколько раненых и убитых. Однако добрался. Дальше в штаб нашего авиакорпуса и оттуда машиной добросили до расположения полка. Снега тут нет, однако всё равно холодно, не так как в столице, но около нуля точно есть. Располагался полк в районе Севастополя, но был армейским, а не приписан к морякам Черноморского флота. Встретили меня отлично, полковник, командир полка, лично со мной пообщался и направился во всю ту же вторую эскадрилью, где раньше Андрей служил. Зиновьев погиб две недели назад, направил горевший самолёт на вражеский транспорт, они эскадру английскую бомбили, и в эскадрилье осталось всего четыре машины, в полку одиннадцать.
Дальше меня оформили в полку, как и думал, борт-стрелком, вот только я стал относится к безлошадным, свободных машин не было, все экипажи полны, и спаяны боевыми вылетами. Меня из лётного состав практически никто не помнил, а вот наземный и технический, то тут много знакомцев было. В столовой отметили мой приезд, обмыли награды, устал их обмывать, в общем, в коллектив вошёл хорошо, письмо матери написал, что добрался, начал службу. Также познакомился с моим командиром эскадрильи, штабс-ротмистром Валуевым. Ничего так, опытный командир, отмеченный наградами. Ранен был прошлой зимой, полк его полностью погиб и был расформирован, поэтому после излечения его направили в наш Омский бомбардировочный полк. Я три дня присматривался к сослуживцам, на подбитом бомбардировщике, тот дотянул до аэродрома, но разбился при посадке, списали, изучал конструкцию, своё место стрелка. Валуев поддался моим уговорам и просьбам, и дал изучить кабину лётчика, а потом дал добро подняться воздух на его машине. Полковник тоже разрешил. Сделав шесть кругов, небольшие манёвры, и пошёл на посадку. Лётчики за своего меня признали, но и так вот шесть безлошадных имелось, так что пока я в серьёзном минусе, так что поразмыслив, когда ещё новые машины придут, попросил Валуева отойти в сторону, пообщаться наедине. Тот только что с боевого вылета, полк работал каждый день если погода и техника позволяли, так что был уставший. Напившись воды что я ему подал, тот после доклада в штабе отошёл и закурил, внимательно глядя на меня.
- Говори, чего хочешь?
- Хочу свою машину получить. Надежды на тылы нет, не успевают те за потребностями фронтов, поэтому предлагаю такой план. Собрать всех безлошадных, и перекинуть их со мной на территорию Турции, и угнать самолёты у турков. Большая часть их самолётов — это наши машины. Что купили перед войной, что восстановили после захвата наших земель у проливов. Ночью пробираемся на территорию аэродрома, как это сделать тихо, это мои проблемы, не раз аэродромы брал, тем более у турков с охраной совсем плохо. Так и угоняем. Предлагаю бомбардировщики с аэродрома у города Орду. Там как раз такие же типы что мы используем. Вы летаете бомбить к туркам через Чёрное море, сбросите нас на парашютах, а дальше мы всё сделаем. Такой вот план, ваше благородие.
Тот насмешливо наблюдал за мной весь разговор, уголки губ подёргивались, тот явно пытался удержатся от смеха, но всё же не выдержал. Усмехнувшись сказал:
- Нет, слишком рискованно. Людьми рисковать не будем.
- Тогда я один, чтобы у меня машина была. Причём чую у меня другие безлошадные лётчики её отобрать могут, так я истребитель угоню. Меня учили как раз на истребителе.
- Что за модель?
- Наша «АРТ», трофей турецкий.
- Ну-ну.
Всё же так и не дали идее воплотится, полковник о ней тоже слышал, видимо комэск доложился, но тоже был против. Дальше время так и тянулось, я в основном помдежурного по аэродрому был. Дважды за следующий месяц удалось слетать на задание, стрелков подменял. Полк работал по передовым порядкам противника, задача, уничтожение артиллерийских батарей, складов и штабов. Разведка их выискивала и наводила ракетами или по рациям. Истребители англичан и турок тут властвовали, переломить ситуацию и стать самим хозяевами неба, не получалось. Поэтому оба раза при вылете пришлось пострелять. Нас нагоняли после выполнения задания. То, что я очень хороший стрелок с отличным глазомером, было понятно сразу. Вооружён был самолёт крупнокалиберным пулемётом Митяева, наша разработке в двенадцать с половиной миллиметров. Есть пехотные варианты, но тут стояли авиационные машинки. Вот с помощью него я одним за другим воткнул в землю двух турок на «Харрикейнах», что атаковали нас. Мы восьмёркой летели, уплотнив строй для защиты. Сбил над нашей территорией, при свидетелях, так что их вписали в мою учётную карту. А при повторном вылете, та машина уже была вооружена спаренной установкой пулемётов, семь и шесть миллиметров калибром, тут я сбил англичанина на «Спитфайре». Его тоже внесли в учётную карту. Тот упал чуть ли не на крышу блиндажа штаба армии. По приказу комполка меня представили к награде, но пока не получил.
Тут спустя ещё один месяц в середине марта, наконец перегнали десять новых бомбардировщиков. Мы как раз очередной налёт англичан пережили, полосу починили, другие воронки засыпали, я тоже участвовал, когда один за другим начали садиться новенькие машины. Их тут же в пустые капониры начались спускать. Лётчиков на все машины хватало, начали формировать экипажи, вот так я и попал к прапорщику Демидову. Он не дворянин, получил звание как награду. Теперь в нашей эскадрилье после всех потерь шесть машин, примерно такое же количество в остальных эскадрильях. Ещё две машины, подбитые притащили на буксире, их разбирают, хотят из двух собрать одну рабочую. С машиной нам повезло, вооружена крупнокалиберным пулемётом Митяева, мне с ним легче. Пусть тот тяжелее чем спаренная установка, но с бронебойным эффектом и мощностью с ним сшибать противника с неба куда проще. Все мы начали осваивать машины, кто-то находил проблемы. Шёл ремонт, улучшение, я тоже помогал нашим механикам, у нас их трое. Двое суток, пока все десять новеньких машин не были готовы к боевой работе. Первый вылет полк совершил всем составом, налёт совершали на румынские нефтяные терминалы и промыслы. Удачный вылет, пожары до сих пор имеются. Пусть дальность на пределе, но добрались, сбросили и повернули обратно. Противодействие было, на подлёте встретили истребители, локатор тут в Румынии имелся, британцы поставили. Потеряли две машины, один огненным комком рухнул вниз, в воды моря, вторую машину двое покинули, эти над берегом, однако отбомбились, и вот повернули, на нас снова свора истребителей накинулась, а ведь зенитчики из наших рядов ещё двоих выбили. Что плохо, одной из этих машин была наша.
Я поначалу и не понял, что случилось, отбивался, двоих срезал, и третий с сильным дымом вышел из боя, а тут самолёт как будто подпрыгнув, вдруг начал пикировать вниз. Ещё дымить сильно начал, и жара от кабины пошла, огонь стремительно распространялся. Оказалось, снаряд разорвался в кабине, пилот и штурман погибли, нас всего трое было, я остался один. Пришлось прыгать, затяжной прыжок совершил. Хорошо, что мы успели сбросить бомбы, и отлетели от нефтяных терминалов, вон они в десяти километрах горят, пачкая небо темными дымами. Прыжок я совершил правильный, не поломавшись, и приземлился на поле в двух километрах от дороги. Оттуда уже спешили солдаты, гусеничный транспортёр, гнал прямо по полю ко мне. Водители грузовиков съезжать не стали, знали, что в отличии от транспортёра сразу увязнут. Тут подтаило, и сразу образовалась грязь вокруг, я уже успел уделаться при посадке. При мне офицерская сумка была. Всегда во все вылеты брал, я её называл сумка спасения. Там было всё что нужно. Боеприпас для пистолета, чехол с инструментами, спички, медикаменты, съестного на двое суток, трофейный бинокль, я его сохранил, котелок армейский, внутри специи, соль и перец, кружка, и ложка с перочинным ножом, помимо этого в сумке ещё бечёвка тонкая, метров пять, две ручные гранаты, на них леска намотана для растяжек, и скатка плащ-палатки. На ремне у меня кобура с пистолетом, подсумки с двумя запасными магазинами, нож в ножнах и фляжка. Та самая, трофейная. Одет я был в утеплённый комбинезон, унты, и утеплённый шлемофон.
Бежать я даже и не думал, по грязи далеко не убежишь, до кромки ближайшего леса километра два будет. Так что погасив купол, убрал в парашютную сумку, и когда транспортёр приблизился, демонстративно достал пистолет и положил на парашютную сумку, отошёл от неё, держа руки над головой. Мол, сдаюсь. Сам транспортёр английского производства, видел я уже такие, это был основной британский лёгкий многоцелевой бронетранспортёр, он так и назывался, «универсальный бронетранспортёр». Экипаж один человек, вооружён пулемётом «Брен», ствол спереди в лобовой броне торчит, десант, три-четыре человека. Говорю же лёгкий, но шустрый. Этот, судя по тактическим знакам, как раз британцам и принадлежал, видимо из охраны нефтяных промыслов. Думаю, бить будут, нефть британцам нужна, а тут такая плюха. Вообще разбомбить эти промысли наши пытались не раз, но уж больно тут оборона крепкая, как зенитная, так и истребительная. Много наших парней тут головы сложили. А истребители на такое расстояние не дотягивают, двухмоторные разве что, тяжёлые, но их мало. Приказ поступил категоричный, разбомбить не считаясь с потерями, полк вылетел в полном составе, повёл его сам комполка. Поначалу летели на бреющем, тройками, чтобы локатор не засёк, а приблизившись к береговой линии начали подниматься на километровую высоту, выстраивая оборонительный клин. Потери надо сказать были не большими, всего четыре машины, но сейчас им ещё вернутся нужно и британцы постараются наших не упустить. Полковник перед вылетом, построив полк, сообщил, что ожидаются большие потери, давно полк на такие серьёзные объекты не посылали, надеюсь наши всё же отобьются. На пол пути при возвращении их наши истребители должны встретить, морячки.
Бронетранспортёр, подкатив, остановился в четырёх метрах, порыкивая движком. Пулемётчик отпустил приклад, и поднявшись, там крыши не было, стал меня изучать, механик-водитель тоже поглядывал. Десантный отсек покинуло двое солдат. Уже легче. Сдаваться в плен я не планировал, это лишь уловка, тем более этот бронетранспортёр мне и самому пригодится. Захватить его, отобрав у четырёх вооружённых солдат, оказалось плёвой задачей. Сопротивления те не ожидали, я выглядел сломленным, поникшие плечи, потухшие глаза, да и не из боевых частей они, тыловики, охранники нефтяных промыслов. Врагов вот только так видят, пленными со сбитых самолётов, или в лагере военнопленных. Когда те двое подошли, один бесцеремонно полез за пазуху за документами, то я стал действовать. Кстати да, документы мы при вылете не сдаём, даже все награды при мне. Три Георгиевских креста, четвёртой, третьей и второй степени. Последний получил неделю назад за те три сбитых истребителя, правда, за последний месяц я ещё не раз вылетал на боевые задания, заменяя стрелков, и сбил трёх турок и одного англичанина доведя свой счёт до шести, один мне не засчитали, земля не подтвердила сбитого, не видели они. Так что у меня на счету шесть сбитых. Все три ордена на гимнастёрке под утеплённым комбинезоном. А так сработал я их легко, мощный бросок и гранённая стрелка, зажатая в пальцах, полетела в пулемётчика, войдя в правый глаз. Длина десять сантиметров, дошла до мозга, точно труп. Эти стрелки я со скуки наделал из железа, что набрал на самолётном кладбище рядом с нашим аэродром. Метать их просто, отработал только с разных положение метание. Это железные стрелки похожи на спицы, но с утяжелениями, чтобы бросить далеко можно было. У меня по пять штук на наручах закреплены, под рукавами комбинезона, вот я и приготовил две стрелки, вторая так и не пригодилась. Тому что мне за пазуху лез, я врезал костяшками по горлу, и второму рядом, дёрнув того за форму на себя, заехал лбом в нос. Как тот полковник Монтгомери мне врезать пытался. Ну и кинул гранату в кузов бронетранспортёра. Она у меня на ремне за спиной висела. Кольцо было на месте, задача напугать, а не попортить технику. Сам же и крикнув:
- Граната!
Механик-водитель и сам рассмотрел подарочек, так что мигом перелетел через борт, и залёг в пашне, закрыв голову. Подскочив к нему, ударом ребра ладони сломал тому шею. Двое убиты, один без сознания и четвёртый хрипит повреждённым горлом, приходя в себя и нашаривая оружие. Подсочив к нему, ударом ребра ладони и ему сломал шею, да и четвёртого добил. Дальше отнёс свои вещи в десантный отсек бронетранспортёра, что продолжал тарахтеть на холостом ходу. Пистолет я уже убрал обратно в кобуру. Солдаты на дороге не понимали, что происходит, точнее, ожидали, когда их транспортёр вернётся, а я за минуту полностью разделал тела, пулемётчика пришлось добивать, тот ещё жив был, тела в одном нательном белье остались лежать, я отряхнул унты от налипшей грязи, забрался в машину, сев на место водителя, на груди подсумки с магазинами к автомату, «СТЕН» лежал на коленях, разверзнул транспортёр и погнал к дороге. А что, вы думаете я убегать буду? Вот ещё. На дороге четыре грузовика и с два десятка солдат. Обочин там нет, укрыться негде, я их мигом нашинкую, тяжёлого вооружения не вижу, я под бронёй, так что шансы немалые. Да какие немалые, все они у меня. Главное не подъезжать близко, чтобы гранатами не закидали.
Те были спокойными, ждали возвращения своей бронированной машины, тела на поле те рассмотреть не могли, я специально сложил в рытвины от плуга, при захвате не шумел, всё сделал тихо, борт транспортёра всё скрыл, так что со стороны их не видно, и вот так подъехав, встал в пятидесяти метрах от дороги. Перебравшись на место стрелка, взведя затвор, чёрт, он даже не взведён был, и открыл прицельный огонь. Тут на месте стрелка десять чехлов с подсумками, значит у меня десять магазинов, одиннадцатый я как раз расстреливал. К пулемёту был прицеплен брезентовый мешочек, гильзы в него летели. Надеюсь не прогорит. Бил по скоплениям солдат, сразу уничтожив шестерых, включая офицера, пока остальные спешно прятались. Дальше короткими очередями прошёлся по колёсам техники, чтобы удрать не вздумали. В двигатели и баки не стрелял, задымление может помешать. Сменив магазин, убрав пустой на его место, продолжил стрелять, короткими очередями по противнику. Четырёх с гарантией, половина солдат уничтожена, остальные укрылись за обратным скатом дороги. Сменив магазин, я перебрался на место водителя и стронувшись с места, слыша как звенит броня, по мне стреляли из всех стволов, я вдоль дороги отъехал метров на сто в сторону, и выехал там на трассу, развернувшись лбом в сторону солдат. Всё, укрытий у них нет, обе обочины под прицелом, остались только грузовики, но мои пули их все четыре насквозь бьют стоявших на обочине в ряд. Так что, снова перебравшись на место пулемётчика, расстрелял три магазина, осталось два солдата, прячутся в кузовах, я ещё один магазин потратил на грузовики, по бакам бил, все четыре заполыхали. Ожидая пока те двое вылезут, если живы, я вытряхнул за борт мешок с гильзами. Подвесив обратно, вытащив из-под лавки ящик с патронами, стал снаряжать расстрелянные магазины, убирая на место, не сводя взгляда с грузовиков. Никто так и не выскочил, грузовики ярко полыхали. Вот так вернувшись на место водителя, я и погнал в сторону города. Там я видел парашюты, целых три, экипаж второй сбитой машины. Опускались те неподалёку от города, от меня километрах в десяти, но точно не скажу. Я тогда отбивался от атак истребителей, а потом сам пытался спастись.
Документы убитых у автоколонны я не собирал, банально опасался машин, не знаю что у них за груз, но двадцать солдат на четыре грузовика мало, значит что-то было, да и посадка показывала что они не пустые. Опасался сближаться. Мало ли взрывоопасный груз. А тут как грохнет. Остановив броню, я поднялся и обернулся. Над дорогой вставал грибовидный столб. Точно снаряды перевозили, хорошо от пуль моих детонации не было. Вернувшись на место, скоро и остальные грузовики рванут, я погнал дальше. А разрывы за спиной так и грохотали. Кстати, а малышка действительно шустрая. Пятьдесят километров с уклона шла легко, а так спокойно двигался на сорока пяти километрах в час. Правда, на поворотах та как корова на льду, скользила, с дрифтом шёл. Как только гусеницы не потерял? Сбоку мелькнул пост, усиленный крупнокалиберным пулемётом, меня остановить не пытались, так что пролетел мимо, несколько встречных машин полных румынских солдат было. Тут ветер сменился и дым стал стелиться над дорогой, по которой я ехал. Ничего, проскочил, хотя глаза теперь слезятся и кашляю. Попив воды, это моя фляжка из спас-набора, я объехал огромные пожарища, отметив что не всё уничтожено, часть сооружений вполне уцелели и даже продолжает функционировать. А пока пожарные команды начинали бороться с огнём.
А вот и та местность где наши опускались, это точно то поле. Приметив грузовик на обочине, там два солдат, румынских, колесо у грузовика меняли, кузов пустой, это видно, он не крытый. Подкатив к ним и встав, взяв на прицел автомата, спросил:
- Русский знаете? Английский? Немецкий?
- Я знаю, - с сильным акцентом отозвался один из солдат на германском.
- Где русские лётчики, что тут опустились?
- Их в город повезли.
- Спасибо.
Перечеркнув обоих короткой очередью, я покинул прикрытие брони, забрал документы и оружие, у обоих в кабине было, причём американские автоматы «Томпсона», правительство закупило несколько тысяч. Подсумки с магазинами снял с их ремней, ремни, впрочем, тоже. Так и погнал дальше. Трасса шла через город, вот я по ней так и двигался, снизив скорость до тридцати километров в час. Так и ехал, пока не упёрся в толпу, что что-то кричала. Надев каску вместо шлемофона, встав, я рассмотрел метрах в ста дальше по улице грузовик. Задний тент откинут и рассмотреть троих наших, парни из другой эскадрильи, из третьей, вполне смог. Машину окружала жидкая цепь солдат, но гражданские рвались к ней. Судя по злым выкрикам, точно не с цветами и поцелуями. Наконец офицер выстрелил из пистолета в воздух, и что-то сказал толпе, и по его приказу двое солдат начали сталкивать наших с кузова, откинув борт. Оказать сопротивление те не могли, руки связаны сзади. Я сразу понял, офицер решил отдать пленных толпе. Не знаю почему гражданские так завелись… Хотя нет, знаю, город пострадал, тут и наши бомбы, и огонь из огромных цистерн добрался. Окраина полыхала. Так сами виноваты, раз вступили с нами в войну. Румыния официально объявила её с началом боевых действий ещё в позапрошлом году, выставив три полнокровных пехотных корпуса. Они, с британскими войсками, Одессу и взяли. Скоро два года будет, как война идёт. Вот ведь время летит.
Ещё когда солдаты начали сталкивать наших с машины, я начал действовать, парней нужно выручать. Плевать что гражданские, свои роднее. Я собрал все гранатные подсумки, доставая гранаты, приводя их к бою, и начал кидать в толпу. Полтора десятка гранат закинул. Слышались крики боли, попадало чугунными болванками. Толпа уже захлестнула наших, буквально рвя их голыми руками. Впереди больше всего женщин было, те ещё мстительные и злые создания. Первые разрывы начались, когда я последние гранаты кидал. Старался ровно распределить. Толпа обезумила от страха, а я уже прыгнул на место стрелка и просто водил стволом пулемёта, из стороны в сторону, расстреливая всех, кто был передо мной, менял магазины и стрелял. В кузов пытались залезть двое мужиков, я их застрелил из пистолета и продолжал стрелять. Улица опустела, шесть магазинов расстрелял, на дороге и везде только убитые и раненые лежали. Перезарядив пулемёт, я пересел на место водителя, и поехал вперёд. Нос бронетранспортёра начал задираться вверх, взбираясь на ещё живых и нет румынов, под хруст костей, и едва слышно доносившиеся крики, я доехал до грузовика, наши лежали и шевелились, не зря их выручал, живы. Самому муторно, но тут никак. Выскочив через дверцу наружу, с автоматом в руках, румынских солдат почему-то не видно было, я подхватил двоих, встали те сами, хотя комбинезоны порваны была, лица в крови. Разрезал верёвки на руках и подтолкнул к десантному отсеку, кричал им чтобы сами залезали. Потрепали их серьёзно, но двигаться те сами могли. Потом третьему руки освободил и тоже в десантный отсек помог залезть. Одного, более или менее вменяемого посадил за пулемёт, тот осваивался там, тоже борт-стрелок. Сам на место водителя прыгнул и погнал подальше от места бойни. Сколько не скажу, но около сотни гражданских на той улице осталось. Я так думаю и двести может быть. Объезжая препятствия, у меня хоть и бронетранспортёр, но лёгкий, рисковать не хочу, я добрался до выезда. Тут меня обстреляли из пулемёта, хорошо лёгкого, оклемавшиеся парни, что уже вооружились, закидали пулемётное гнездо гранатами, когда мы мимо проскочили, и вот так проехав километра три, я покинул дорогу, и погнал по полю. Скорость сразу снизилась, но шансы уйти были выше чем по трассе. Там нас отловят скоро, а в грязь мало кто полезет, да и стемнеет уже часа через два. Жаль рации в этой машине нет, послушать бы что в эфире делается, может какие новости бы узнали. Пока же удалившись от города километров на двадцать, я аккуратно спустил машину в глубокий овраг и проехав по дну ещё с километр, достигнув берега довольно большого озера, с другой стороны какой-то посёлок стоял, и загнав бронетехнику в кустарник, подминая его, и остановился, заглушив хорошо потрудившийся двигатель. Топлива было ещё полбака.
- Пока укрылись, ночью дальше поедем. Сейчас обработаем раны, перевяжемся, и поедим. Да и что-то кушать захотелось, - сказал я.
Спас я экипаж подпоручика Яроша, поляка по национальности. Штурманом был прапорщик Гусев, а борт-стрелок унтер-офицер Соловьёв. Подпоручик пострадал больше всех, три пальца ему сломали, щёку порвали, одну ноздрю, повредили глаз, тот кровью затёк. Да и синяков, и даже один укус, имелось изрядно. Им я первым и занялся, остальные не так сильно пострадали, занялись осмотром вещей, и готовкой ужина из находок. Пока в сухомятку, огонь я решил не зажигать. На пальцы лубок с шиной наложил, тот скрипел зубами, пока я ему кости вправлял, но выдержал. Дальше смазал заживляющей мазью раны, где забинтовал, где просто оставил. Остальных мазью обработал и наложил прапорщику повязку на лоб. У него рассечение было. Раны промыл, в общем, хорошо поработал. Тут и к ужину приступили. Костерок бездымный я всё же развёл, сам, вскипятить воды, и подвесил на самодельной треноге котелок. Вода в озере мутная, весна, постарались почище набрать. Вот её вскипятим и по фляжкам разольём. Чаю ещё попьём. Два раза кипятить воду придётся.
- Фельдфебель, я вижу вы отлично тут ориентируется. Есть идеи как выбраться к нашим? - спросил Ярош.
- Да, ваше благородие, и немало. Планирую уже утром быть на нашем аэродроме.
- Снова угнать самолёт?
- А что, работает же. Да и опыт есть.
- И не возразишь. Хорошо. Принимайте командование нашей группой. Вы человек опытный, разберётесь. Мешать не буду.
Я даже удивился такому трезвому взгляду на наше положение, и расчёт, что я их вытащу, но подпоручик был прав. Пусть тот всего два месяца воюет, недавно из училища, но всё-таки мозги у него есть и принять правильное решение тот смог. Насчёт плана я не бахвалился, аэродромы тут есть, ночью проникаем и улетаем. Такой план. Ближе истребительный, но можно ли найти там что-то на чём вчетвером можно было бы подняться в небо, я сомневаюсь. Дальше, уже ближе к столице Румынии, был ещё один аэродром, вот там можно найти что-то подходящее, на то и расчёт. Откуда я узнал? Информация не от пленных, в штабе полка перед вылетом штурманам указали где расположены аэродромы противника, и какие там части. Где локатор находиться неизвестно. За ними охотятся, так что их перемещают время от времени и хорошо маскируют. Часового я не выставлял, слушал округу, этого достаточно, так что мы поели, чаю попили и стали разбираться с трофеями. Пистолет «Браунинг» был всего один, с капрала, это он за пулемётом был, им поручик вооружился, тот взял также «СТЕН» с подсумками боезапаса к нему. Остальные вооружились румынскими автоматами из США. Остались винтовки, вот я и отобрал себе «Ли-Энфилд», что выглядела свежее. Хорошее оружие, мне нравилось. Борт-стрелок осмотрел как снять пулемёт, это возможно, так что скорее всего и его прихватим.
Потом я всё вытащил из машины, тут четыре рюкзака было, без них солдаты никуда. Я их внимательно изучил, содержимое тоже, выбрал самый новенький, в него ссыпал патроны к своей винтовке, две сотни. У экипажа бронетранспортёра было три винтовки, один пистолет и один пистолет-пулемёт. Две винтовки оставляем, я патроны и них выщелкал, из подсумков собрал, в рюкзаках немного нашёл. Всё это в мой рюкзак пошло. Гранат пять штук осталось, всё забрал. Патронов на двести штук не набралось, пришлось из ящика брать, боеприпас с пулемётом «Брен» был один. Также отобрал припасов. Ещё на сутки хватит. Остальные тоже разобрали рюкзаки, выкидывая барахло прошлых хозяев. Соловьев к себе все оставшиеся патроны к пулемёту высыпал, он его всё же забрать решил, подсумки снимал, смотрел как на ремне можно закрепить. В общем, у озера мы простояли полтора часа. После этого я запустил двигатель, и покинув берег озера, покатил прочь. Начало темнеть, но не выезжая на дорогу мы так и катили по полям и перелескам. Шестьдесят километров до нужного аэродрома проехали благополучно. Двигались подальше от населённых пунктов, посты в стороне остались. Один раз чуть не утонули. Веткой проверяли, вроде брод есть, ладно успел дать газу и выскочил на противоположный берег. Мотор чихать начал, но к счастью скоро заработал стабильно, ещё десять километров, и дальше пару километров пришлось идти загруженными вещами. Дальше в одиночку добежав до аэродрома, ограждения тут нет, глубокий тыл считай. Только налёты происходят, так что только тропа для патруля и редкие пулемётные точки.
Изучив систему охраны, я заодно высмотрел и самолёт для нас. Итальянский транспортный самолёт «Фиат G18». На вид как новый, только не боевой, чисто транспортник, стрелка нет и защитного вооружения тоже. Но я проверил, он готов к вылету и стоит в конце полосы, хоть сейчас запускай движки и взлетай. Вот так всё осмотрев, я вернулся к нашим, что нервничая ожидали меня.
- Спокойно, - отвёл я ствол автомата в сторону. Прапорщик чуть не выстрелил в меня, так неожиданно я появился.
- Ну что? - спросил подпоручик.
- Норма, ваше благородие. К взлёту подготовили итальянский транспортник «Фиат», стоит его брать.
- Какая модель?
- Г-восемнадцать.
- А, итальянцы их два года как потоком выпускают, больше трёхсот единиц выпустили. Закупают Германия и Британия. Вроде хорошая машина.
- Господин поручик, у меня вопрос, вы с ним справитесь? Есть идея «Спитфайр» угнать. Я на истребителе, вы на транспортнике.
- Рука болит, но думаю справлюсь, штурман поможет. Угнать истребитель, это тоже хороший щелчок по носу противника. Когда идём?
- Сейчас.
Мы пропустили патруль и перебравшись на территорию аэродрома добрались до транспортника. Тут, подсвечивая фонариком, механик возился. Ничего серьёзного, явно подготавливал самолёт к вылету. Раньше его не было. Я взял его в ножи, документы забрал, у того были, а дальше, пока парни грузились, я тоже прошёл в кабину и показал поручику что тут и как. Да там всё понятно было, тот это подтвердил. Запускать двигатели тот не спешил, вместе запустим. Я забрал свой рюкзак, винтовку, сумка со спас-набором и так при мне, я с ней не расстаюсь, и вот так побежал к стоянке истребителей. Убил часового, завладев ещё одним «Ли-Энфилдом», подсумками с патронами к нему и документами убитого. Дальше выбрал подходящий трофей, пушечный истребитель, новенькая машина, где убрал свои трофеи за бронеспинку. Тут тесно, но место есть. Дальше устроился в кабине, баки полные, осмотрелся, и помигал фонариком в сторону транспортника. Мы одновременно запустили двигатели. Транспортник сразу начал разгон для взлёта, ну и я за ним, выводя машину из капонира, тоже разогнавшись, делая это быстрее, пошёл на взлёт. На аэродроме воцарилась паника, заметались лучи прожекторов, но мы, двигаясь на бреющем, ушли. Зенитки постреляли, больше по злобе, чем прицельно, на звук моторов палили, не помогло. Транспортник летел низко, чтобы локатор не навёл, убедившись, что у парней всё в порядке, я отвернул и пошёл обратно к аэродрому. Изучить расположение я успел, где склад топлива видел, и вот сделал один заход, паля из пушек. Полыхнуло красиво. Второй заход делать не стал, зенитчики начеку, и побыстрее ушёл, нагоняя транспортник, однако найти не смог, видимо разминулись в темноте. Ладно, надеюсь парни долетят, жаль связи нет, времени настраивать рации не было. Так разогнавшись до крейсерских пятьсот километров в час, я поднялся на километр и летел в сторону Крыма. К своему аэродрому.
Добрался нормально, снизившись при приближении, и на подлёте сходу пошёл на посадку, выпустив шоссе. Переполох поднявшийся на аэродроме мне не помешал, полоса была чистая, вот и подкатил к полуземлянке штаба полка, заглушив двигатель. Выбравшись наружу, встав на крыле, я осмотрел с два десятка техников, что вооружившись тем что попало под руку, бежали ко мне. Они опознали что за машина к ним в гости прилетела, однако я остановил помыслы парней, крикнув механику нашего борта:
- Ефимыч, принимай аппарат. Отобрал у нагличан. Извини, парни погибли, но я парашют свой привёз. Подотчётное имущество.
Меня стащили с крыла, стали хлопать по спине, проявляя свою радость, подошёл дежурный по полку и наспех одетый комполка. Я тут же вытянулся и доложился:
- Господин полковник. Борт-стрелок борта номер сто три, второй эскадрильи, фельдфебель Вершинин с боевого вылета вернулся. Был сбит над Плоешти, выпрыгнул, остальные члены экипаж погибли при прямом попадании зенитного снаряда в кабину самолёта. После приземления уничтожил экипаж бронетранспортёра, захватив боевую машину, смог отбить у румын экипаж подпоручика Яроша. Совместно добрались до военного аэродрома англичан. Экипаж поручика Яроша на трофейном транспортном самолёте «Фиат» в данный момент летит сюда, примерное прибытие через час. Я угнал английский истребитель. За время нахождения на территории уничтожено больше тридцати англо-румынских солдат и офицеров, у некоторых забрал удостоверения военнослужащих. Экипаж подпоручика Яроша, попав в плен, был сильно избит, требуется медицинская помощь. Доклад закончил, фельдфебель Вершинин.
Полковник тут же стал командовать:
- Очистить полосу, подготовиться осветить полосу Ярошу. Фельдфебель, за мной, опишешь подробно как вы смогли выбраться и технику угнать.
- Есть.
Я метнулся в кабину и достал трофеи, нагоняя полковника. Когда мы спустились в помещение штаба, я сказал:
- Господин полковник, поговаривают вы большой любитель охоты. Это конечно не охотничья винтовка, но надеюсь в вашей коллекции займёт не последнее место, - протянул я тому английскую винтовку «Ли-Энфилд». Ну и отдал ремень с подсумками и боезапасом, с того часового с аэродрома снял.
Тот был приятно удивлён, поблагодарил, сообщив что такой винтовки у него действительно нет. Техники уже укатили истребитель, убрав в пустой капонир, а я за полчаса устно всё описал, только не стал касаться расстрела гражданских. Не поймут, так что, когда писал рапорт, сдав документы уничтоженных солдат, об этом не помянул. Парни были не в том состоянии чтобы понять, что происходит. Может и поняли, но молчали. Надеюсь и тут будут молчать. Полковник сообщил что похоже я стану полным кавалером банта Георгиевский крестов, будет представлять на первую степень. Я стану восьмым полным кавалером этой награды. Ну и пообещал добиться выплаты за трофей. Тут я удивился. А разве за них платят? Оказалось, за целую технику да. Задумался. За «Ланкастер» мне не заплатили. Почему, у полковника можно и не спрашивать, кто-то уплату в свой карман положил, твари. Тут шум моторов стало слышно, полосу осветили и «Фиат» со второго круга, сбросив скорость, совершил посадку. Самолёт в капонир убрали, а экипаж Яроша уже ждал полковой врач. Так что их сразу в санчасть увели. Полковник опрашивать подпоручика сам туда ходил. Ну а я, прихватив трофеи, в землянку направился. Офицеры и нижние чины у нас в разных проживают, в нашей десять борт-стрелков располагалось. Душевая у столовой работала, сдал грязный комбинезон, всё сдал, получив свежее бельё, после помывки отправился отсыпаться.
Полковник не обманул, пусть треть стоимости истребителя, но я получил. Правда не наличностью, в государственном московском банке был открыт счёт и деньги положили туда. На моё имя. Снять можно будет только после окончания войны. У государства пока туго с наличностью. Главное чековую книжку выдали. Четыре с половиной тысячи рублей. Так-то должно было меньше быть, но самолёт оказался экспериментальный, оборудованный локатором. Ещё бы, сам выбирал. Его уже разобрали, погрузили на железнодорожную платформу и отправили вглубь страны, дальше в тыл. Парни за «Фиат» тоже получили, но куда меньше, где-то по тысяче на нос. Был и военный корреспондент, через три дня после нашего возвращения прибыл, за сенсацией. Я красочно всё описал, опять-таки бойни не касаясь, мол, отбил своих на подъезде к городу, расстреляв в охрану. Парни подтверждали. Ну и сообщил что провели оценку истребителя, обещают выплату. И напомнил про «Ланкастер», сообщив, что за него ничего так и не получил. Как-то странно указы Императора исполняют. Через пару дней прочитал газету, она Ростовская, всё описано подробно, фотография нас четверых, трое других с плохо замаскированными синяками, но о «Ланкастере», и о том, что выплаты я за него не получил, ни слова. Пресса продажная. Видимо цензура сработала.
Следующие две недели проходили как обычно, я снова стал безлошадным, летал на подменах. Слухи ходили что мы оставшиеся машины передадим другому полку и отправимся на пополнение, у нас осталось семь самолётов, но пока не дёргают. Бои идут, англичане хотят Крым взять, бои страшные, но пехота держится. Нашим ещё две дивизии на усиление подкидывают, и два полка панцирей. Вроде всё как обычно, но прибыло двое жандармов при конвое, четверо солдат, и начались опросы. Я поначалу и не понял, что интерес их именно ко мне, тонко работали, а тут вызвали в штаб, и арестовали, сняв ремень. Предъявили обвинение в массовом расстреле гражданских, а это военное преступление. Похоже, информация дошла до наших, наверное, румыны в газетах написали. Оказалось, нет, штабс-ротмистр, что за мной прибыл, пояснил. Румыны вполне официально подали заявление нашему правительству, попросив разобраться. Найти и наказать виновных. Наши стали рыть как никогда. Я в шоке, бей своих чтобы чужие боялись.
Я стоял на своём, ничего не знаю, не участвовал, но мои показания особо и не нужны были, раскололись двое из экипажа Яроша. Вот тот меня приятно удивил, твердил одно, был без сознания, ничего не видел и не помнит. Подписывать ничего не будет. Двое остальных, ротмистр их расколол, только и строчили всё что помнили. Этого вполне хватило, полковник разводил руками. Тут работала военная прокуратура. Вот так меня под конвоем и отправили в столицу. Дело резонансное, суд будет там проводится. Две недели сидел под замком, ожидая суда. Наконец тот состоялся. Дело политическое, поэтому всё напоминало фарс, мне дали двадцать лет каторги. Хорошо ещё не смертный приговор, что вполне было возможно. Встав со скамьи подсудимых, звякнув цепью, что привлекло внимание, а я в кандалах был, и расправив плечи, сказал:
- Наблюдать этот фарс было смешно. В желании вылезать грязный зад румын, вы просто вызываете отвращение. Враг вам приказал уничтожить одного из ваших солдат, и вы с повизгиванием бросились выполнять приказ, шавки продажные…
Договорить мне не дали, в зале поднялся шум и гвалт, репортёры быстро строчили в своих блокнотах, а меня увёл конвой. Ну а дальше по пересылке решили отправить на Север. Сбежал я прямо из тюрьмы, убив шестерых из охраны. Мог и не убивать, есть такое, просто оглушить, но я был очень зол. Настолько зол, что следующей ночью судья лишился головы, но перед этим лишился кожи, снятой живьём, и прибитой к стене в виде человеческого контура. Писать ничего не стал, а то вспомнят кто так любил делать, жестоко умерщвлять и оставлять надписи. На этом я решил остановиться, знаю куда приведёт, если потяну за ниточку, кто приказал, а Алексея трогать нельзя, сейчас на нём всё держится. Да и дочку жаль. Завещание у меня написано, деньги из банка получат родители, так что пусть теперь страна дальше справляется с врагом. Оплеуху мне конечно отвесили знатную, протрезвел под ней. И чего сюда полез, патриот долбанный? Так ругая себя, я добрался до ближайшего частного аэродрома, мне нужен был самолёт. К сожалению, тот был пуст, хотя и работал. Пока сильно не таяло, лёд держался, сесть на гравийную полосу можно, но летали из-за войны мало, поэтому и не нашёл подходящего транспортного средства. Жаль. До следующего больше ста километра, а сейчас не лето. Пришлось идти к железнодорожной станции, там удалось залезть в вагон, везли боеприпасы для панцирей на фронт, и уснул на ящиках.
Слез я в Бресте, эшелон шёл на Западный фронт. Время принять решение было, так что решил покинуть страну, причём навсегда. Я патриот, но для таких как я любить её лучше со стороны, если не хочешь распрощаться с жизнью. Вообще, попадание в Волкова было для меня как глоток свежего воздуха. Там было всё понятно, всё у меня по полчкам разложено, а тут то одно то другое. В теле Волкова я до пожилого возраста дожил, или зрелого, так даже лучше. Из-за чего всё изменилось и всё пошло шиворот навыворот? Да как вернулся по настоянию супруги в Россию, так всё и покатилось по наклонной. Нет, больше я на подобное не попадусь, и патриотизм свой прижму. Ишь, голову скотина поднял. Отправлюсь в Бразилию, и там устроюсь. Желательно подальше от Европы. Лицо у меня характерное, опознать можно, отращу бороду и усы и займусь поиском сокровищ. Да, этим и займусь, а пока нужно добыть самолёт и убраться отсюда. Хочу «Аиста», буду его угонять. Не самолёт, а сокровище. Тут и авиаконструктор, и создатель мотора, они просто молодцы. А самолёт разберу и собой в Южную Америку заберу.
Неизвестное время, неизвестная местность. Сколько прошло времени, тоже неизвестно.
- Как же мне плохо, - простонал я, и попытался пошевелится.
То, что я новое тело заимел, это и так понятно, значит правы учёные из будущего, после каждой смерти меня притягивает к другому телу и я вселяюсь в него. Обычно при гибели последнего. Значит и бывший хозяин этого тоже как-то погиб. Открыв глаза, разглядывая голубое небо с единственным пятнышком мелкого облачка, я глубоко вздохнул, закашлявшись, и судорожно повернулся набок, из меня хлынула речная воду. Почему речная? А рядом несла свои воды какая-то речка. Понятно, утонул. Причём ноги мои по колено ещё в воде были, и речка не такая и широкая, до противоположного берега, который так зарос лесом, что и самого берега не видно, всё ветви скрывают, было метров восемьдесят, не более. Сильное течении было, вода аж бурлила.
Тело вполне слушалось, поэтому я сел, изучая тело, в которое попал.
- Просто отлично, - проболтал я тоненьким голоском.
Нет, это не тело девочки, это тело ребёнка. Опыт у меня был с Иваном, но этот явно младше. Где-то лет двенадцать, может даже одиннадцать. Почему в него? Ещё голова болела, ощупывая, обнаружил длинную рану, похожую на пулевую. Касания вызывали боль, было лёгкое кровотечение, а так рана почти засохла коркой. Волосы как цемент выступили. А вот одежда что на мне, заинтересовала, жёлтая футболка, причём слева в районе сердца кармашке с пуговицей. Коричневые брюки, явно фабричной машинкой прошиты. На ногах коричневый ботинок. Второй на левой пропал, остался серый носок. Ботинок скорее лёгкий, на низкой шнуровке. Я даже узнал его, сам такие носил в детстве, фабрики «Скороход». Я что, в советском времени? Очень похоже. Быстро прошёлся по карманам. В одном нашёл размокшую квитанцию на аренду байдарки. Жаль даты не было, только время аренды. Так, что я имею? Парнишка взял в аренду лодку, скорее всего на лодочной станции, поплыл, попал под выстрел и ушёл под воду, скорее всего погиб, а меня течение выкинуло на берег. Значит, байдарка тоже должна быть тут. Стоит поискать у берега, они не тонут. А вообще это нормально детей отправлять сплавляться по реке одному? Вот и я думаю, что нет. Возможно тот не один был. Вот только пулевая рана тревожит. Я не мог ошибись, пусть на ощупь, но борозда такая, касательного ранения на темечке, может быть только от пули.
Тут прерывая мои размышления, раздался близкий хлопок выстрела, и рядом противно взвизгнула пуля, подняв в полуметре фонтанчик берегового песка, на котором я лежал. Мгновенно появись силы, вскочив, я рванул к опушке леса, он метрах в пяти был, и скрылся в нём. Так что второй выстрел тоже ушёл в молоко. С реки раздался мат, матерились на русском. А я, зло улыбнувшись, стал готовиться к бою. В лесу со мной никому не справиться. Кто стрелял я видел, обернулся, когда бежал, мельком кинув взгляд на стрелка. Их было двое, на лодке «Казанка», подошли на вёслах, поэтому я их и не слышал, а выйдя из-за поворота сразу стали стрелять. Значит, первое ранение их рук дела. И не бояться стрелять, значит людей поблизости нет, они в этом уверены. На реке слышался звон мотора, звук приближался. Похоже те планировали высадиться и добить. Что же мальчишка такого видел, что они пошли на подобное? Оба были бородаты и в брезентовых одеждах, по виду несколько месяцев живут в лесу. На золотоискателей похожи. У того что у мотора сидел, в руках обрез винтовки «Мосина», а у того что на носу, был карабин той же системы. Он и стрелял.
Бежать без ботинка было неудобно, как хромаю, так что сняв его, положил в сторону, у пенька, приметив место, и сделав круг, собрал и подготовил оружие. Сухие ветки лежавшее под ногами, обломил их, у некоторых оказались острые края, да и сами те крепкие. То, что нужно. На хруст веток и прибежал тот что с карабином, а вот второго не видно, шума от него нет, первый что носорог бежал, явно не лесовик как я. Думаю второй у лодки остался. Когда бородач пробегал мимо дерева, я ударил из-за прикрытия ствола ему по колену. Что это такое удар навстречу? Лучше вам не знать. Пусть слабосильный, не сказать, что тело мне досталось крепко парнишки, скорее ботана чахоточного, но нанести удар я смог. Острие вошло в кость чуть выше коленной чашечки. От болевого шока тот как бежал, так плашмя и рухнул на траву, замерев неподвижно. Держа вторую палку в левой руке, похоже добивать не требуется, а так я обиерукий, тут левая слабая, парнишка явно правшой был, но ничего, натренирую, сблизился, готовый если что, прыгнуть на бандита, чтобы добить. Убежать вряд ли получиться, тут атаковать нужно.
Подойдя к телу, я поднял карабин, падая тот телом придавил его, так что освободив палец, вытащив из защитной скобы, и ухватив за приклад выдернул ствол. Проверил сколько патронов в магазине, оказалось все пять, видимо тот на ходу успел дозарядить оружие, и прислонив его к стволу ближайшего дерева, это кедр был, выдернул шнурок, у того куртка на завозках была, и связал сзади руки. После этого начал обыск. Первым делом перевернув, с трудом, расстегнул пряжку ремня и вытащил сам ремень. Тут был нож в ножнах, сразу видно, самодельный, и подсумки. Я думал внутри патроны к оружию, но нет. Камешки невзрачные зелёные. Видел я такие уже, это изумруды оказались разных размеров. Их ещё обрабатывать, но то что это не золотоискатели, теперь стало ясно, видимо нашли где-то месторождение изумрудов и добывают. Это значит парнишка на них наткнулся и те его решили убить? Нет свидетеля нет проблем? Надо будет выяснить. Я проверил, бородач был жив, сердце выдержало болевой шок. Дальше по карманам прошёлся. Два десятка патронов, я пять себе высыпал в карман футболки, разная мелочёвка и неожиданно толстая пачка советских рублей, те что после тысяча девятьсот шестьдесят первого появились. Значит, ошибки нет, это другой мир, а не тот где я столько изменений в историю внёс. Считать не стал, там купюры разным номиналом были, но много. Ещё в кармане обнаружил пистолет с потёртым воронением, «Вальтер», модели девять. У меня похожий был, только «Браунинг», Насте подарил, я проверил, боеприпас такой же как и у «Браунинга». В кармане запасной магазин, тоже снаряжён, а вот запасных патронов не было. «Вальтер» за ремень сзади, брюки удерживали тонкий чёрный ремешок, который сложно назвать полноценным ремнём, но штаны поддерживал и ладно. Запасной магазин в карман, и подхватив карабин я побежал к берегу. Там выходить на открытую местность не стал, прицелился во второго, тот действительно у лодки был, и спустил спусковой крючок, карабин мощно ударил по плечу отдачей, мощное оружие, а бандит, поймав пулю грудью, он как раз повернулся в мою сторону, тревожно прислушиваясь, мягко повалился на спину, стукнувшись затылком о борт лодки. Подбежав, проверил. Труп. Забрав обрез, быстро осмотрел лодку. В лодке было два грязных походных вещмешка которых явно своими руками пытались переделать в подобие рюкзаков. Ранее те кажется были обычными армейскими сидорами.
Обыскав труп, у этого по карманам аж три десятка патронов к обрезу нашёл, боеприпас с карабином один, так что я порадовался. Подсумков у этого не было, однако нож тоже хороший, но этот уже фабричный, охотничий, специальный. Проверил остальные карманы, тут документов тоже нет. Никаких. После этого стал потрошить рюкзаки. В основном еда, немного личных пожитков, патроны к карабину, в одном вещмешке нашёл две бумажные пачки патронов к «Вальтеру», значит, пятьдесят ещё в запасе. Всё ценное сложил в один из рюкзаков, у второго бандита денег не было, так мелочёвка рублей на триста, да два царский золотых червонца в обуви спрятано. Всё забрал. Нож тоже. В лодке также котелок литров на пять был, чайник, закопчённые и давно не чищенные. Бак литров на двадцать с бензином. Вот его немного, литров семь осталось. Нормально. Сложив трофеи на опушке, обрез там же оставил, карабин на ремне сзади за спину, и побежал к первому. Тот уже пришёл в себя, подполз к своему ремню, я его у дерева на мох положил, пытался нож достать. Подбежав, я футбольным ударом пробил тому по животу. Хрюкнув, бандит замер. Достав его нож, ещё раз осмотрел и показав лезвие, присел на корточки рядом с головой и сказал:
- Ну что, рассказывай.
Разговорить бандита удалось почти сразу, да и по накалкам понято что бывший сиделец. Сразу пошёл на сотрудничество, только стонал, когда я его по ране на ноге бил, там ещё обломок палки торчал, и всё выкладывал. В общем, они из артели, действительно разрабатывали месторождение изумрудов. Небольшое оно, но богатое. Все сидельцы, все работали на одного из воров в законе. Откуда тот взял координаты, неизвестно, но скорее всего какой-то геологов за мзду поделился. Эти двое решили в бега податься, месяц как работать начали, тут потеплело, надоело им, дождались, когда большая часть их артельщиков уйдёт выше по реке, убили напарника, эти втроем мыли на старом месте, потом бригадира, что в палатке спал, пистолет и обрез с него, было ещё ружьё, но там ствол вздулся, когда бригадир на охоту ходил. Брать не стали, хотя могли его в обрез переделать. Забрали лодку, всё что добыли из камней, деньги на прокорм, ну и рванули в бега. Вроде бы обычная ситуация для отморозков и отбросов общества, но это ещё не всё. По реке двигаясь те наткнулись на стоянку, по виду геологов. Они бы мимо прошли, но там девушка в купальнике к воде выходила, пусть тощая, но подержатся есть за что, вот те и решили повеситься. Двух парней убили, девушку как раз насиловали, когда появился парнишка на жёлтой двухместной байдарке. На месте второго гребца был рюкзак. Парень-то всё видел, трупы раскиданные, совершавшееся насилие, те до палатки не дотащили девушку, терпения не хватило, насиловали вместе, устроив тройничного. Этот первый из карабина геологов и выстрелил, парень дёрнул головой и замер в байдарке, упустив весло. Пока те быстро прибирались, трупы с грузом в воду скидывали, девушку тоже добили, ножом, байдарку мимо пронесло. В общем, прибравшись, те решили проверить парня, свидетель им не нужен, начали спускаться ниже по течению, приметили сначала байдарку, что в кусты занесло, а потом и тело парнишки на берегу. Живой, сидел и рассматривал себя. Ну а дальше понятно.
Ладно, это выяснил, теперь стал задавать следующие вопросы. По себе не стал, бандиты меня не знали, а вот где оказался, это меня интересовало. Ханты-Мансийский национальный округ. Река Иртыш, точнее даже не сама река, а один из её притоков Канда. Год сейчас тысяча девятьсот семьдесят второй, четвёртое июня. Те пока насилием занимались, слышали радио в лагере геологов, это точно геологи были, так что время и день точное. Кстати, судя по квитанции на аренду байдарки, парнишка уже три дня один путешествует. Молодчага. А так в мире, если брать информацию от бандита, я не заметил никаких изменений, да особо тот и не знал. Брежнев руководит страной, Юрий Гагарин был в космосе, но и всё остальное. Никаких изменений не вижу, коммунисты у власти. Всё тоже-самое. Дальше велев тому перевернутся на спину, отошёл метров на пять и выстрелил в грудь. Свидетель мне был не нужен. Подумав, я рассыпал изумруды у тела, бросил рядом подсумок, часть патронов от карабина, в карманы вернул мелочёвку и рублей пятьдесят мелочью, толстую ту пачку укладывать не стал. Тело бросил и вернулся к лодке, прихватив свой ботинок. Подошвы нежные, не хотел повредить их. Хотя бы одну. Тут мелочёвку в карманы тоже вернул, но денег меньше, рублей двадцать. После этого перенёс трофеи в лодку и оттолкнувшись веслом, выходя на стремнину, устроился на корме, где с третьей попытки запустил мотор, кик-стартер барахлил, и стал подниматься. Всего метров сто и вот за поворотом жёлтая байдарка, а вдали виднеется и сам лагерь. Взяв байдарку на буксир, так и дошёл до лагеря.
Рация в лагере имелась, не солгал бандит, те её раскурочили, но я за полчаса восстановил. Правда связь плохая, я не волшебник детали из ничего делать, но выйти в эфир я смогу. Правда, пока не стал. Осмотрел байдарку. Тут смазанный кровавый след, видимо испачкал, когда тело без сознания в воду свалилось. Рюкзак слегка намок, но вскрыв, изучил содержимое. Еды дня на три ещё. Денег рублей сорок, вещи, одеяло, туристический топорик, куртка, походная утварь и три книги Жуль Верна о разных приключениях. Ну понятно, начитался книг, и решил сам попутешествовать. Три дня уже. Мать, наверное, с ума сходит. На обложках всех книг написано, что те принадлежат Тимофею Корневу, отчества нет. Не библиотечные, частные, но есть сомнения, а если парнишка их у кого одолжил? Сомнения развеяли журнал путешественника, который вёл Тимофей с описанием своих приключений. Надо сказать, писать интересно тот умел, так что я даже зачитался. Однако ладно, пора на связь выходить. Вернувшись к палатке, подсоединил клеммы к рации и когда зашуршал эфир, стал вызывать хоть кого-то. Ответили, и похоже военные:
- Мальчик, покинь этот канал, - отозвались наконец.
- Дяденьки, не уходите! Меня Тимофей Корнев зовут, я путешествую, как в книге «За восемьдесят дней вокруг света». Я три дня уже путешествую. А тут выстрелы услышал, поплыл к ним, а там лагерь геологов, два геолога убиты, и женщину двое бандитов мучают. Она так кричала. Один бандит в меня выстрелил, в голову попал. Я сознание потерял. Очнулся в воде на берегу, и снова бандиты на лодке появились, стрелять начли. Я в лес убежал, они за мной. Я их убил в лесу, их оружием. А сейчас вернулся к геологам, только убитых тут нет, а кровь на траве есть. Я рацию смог починить и вот с вами связался.
- Ты где? Там вертолёт сесть сможет?
- Река Кондра. Тут поляна рядом, пять вертолетов сядет. Я костёр дымный разведу, как сигнал будет.
- Ожидай на месте.
- Хорошо, спасибо.
Отключив рацию, я стал прятать трофеи. Всё оружие выложил на видном месте, распотрошив рюкзаки, так что трофеи усыпали дно лодки. А вот наличку, вот ею делится я не собирался. Пересчитал, тринадцать тысяч четыреста двадцать шесть рублей, вот сколько. У парня целлофановой пакет был, он в нём журнал путешественника хранил, берёг от сырости, так что убрал деньги внутрь, и подумав, «Вальтер» со всем боезапасом к нему, тоже. Пакет я спрятал на опушке леса, тут вообще сплошные леса, тайга считай. Место схрона присыпал табаком, мало ли собаки будут. Вернулся, и стал ожидать, продолжая изучать вещи Тимофея. Ничего нового нет, разве что фотографию семьи нашёл. Похоже свежая. На обороте этот год и написано «Мама, папа, бабушка и я. Мне двенадцать лет». Значит, парнишке двенадцать неделю назад исполнилось. Ну и теперь знаю, как выглядят его родители. Отец такой основательный мужчина с сильным загаром и дублёной шеей. Тоже похоже не в помещении работает, а постоянно на улице. Мать стройная интеллигентного вида женщина, посмотрел и сразу понял - учительница. Ну и бабушка, седая женщина с добрыми глазами. С первого взгляда видно, что Тимофей в мать пошёл, её маленькая копия. Парнишка выглядел неплохо, светловолосый, зеленоглазый, слегка худощав. А так мальчишка как мальчишка, симпатичный на лицо. Фотография чёрно-белая, это так, а цвет волос и глаз я в отражении воды посмотрел, в речке.
Костёр я разжёг, своим топориком нарубил елового лапника, костёр разошёлся, и вот стал кидать лапник, дым стал гуще, не чёрный, но издалека можно рассмотреть. Сам я помыл голову, корка на темечке смылась, кровь опять пошла, смотав рулончиком полотенце, прижал к голове. Немного крови стекло на лицо, засохнув, так что думаю вид будет тот нужно. Чтобы впечатлялись. Помощь как-то не спешила, хорошо лапника порядочно натаскал, но всё же через два часа стало слышно гул авиационных движков, и сделав круг над лагерем, на посадку пошёл вертолёт, свежий такой на вид явно армейский «Ми-8». Вставать с бревна, а я сидел у костра, не стал, так что наблюдал с места как двери открылись, судя по стихающему гулу движков вертолёт улетать не спешил, их глушили. От вертолёта первыми спешило пятеро в милицейской форме, с одним собака была. У второго фотоаппарат, трое с планшетками. Ещё был врач в белом халате с сумкой и трое военных, все офицеры, старший даже в звании майора. Чуть позже и три вертолётчика подошли. Меня уже врач осматривал, оторвал полотенце, то присохло, дал сфотографировать рану фотографу и занялся обработкой. То, что у меня пулевое ранение, пусть касательное, тот подтвердил, требуя немедленно меня отправить в больницу. Однако старшей опергруппы, капитан, попросил немного обождать, он вёл мой опрос, чтобы видеть картину то что тут происходило. Вот я всё и описал, без некоторых подробностей. На лодке бандитов трое сотрудников отбыли к месту моего боя. Фотограф и кинолог там были, капитан возглавлял. Оружие уже осмотрели, записали, а двое милиционеров, на лодке геологов, она без мотора была, спустив её, стали сетями, у геологов взяли, бредить, и вытащили вскоре первый труп с камнем в ногах. Оказалось, они его сверху рассмотрели, тот просвечивал. Неглубоко там было. Вертолётчики и офицеры помогали вытаскивать тела на берег. Когда те трое милиционеров вернулись, оба трупа в лодке были, то те закончили, всех трёх геологов нашли.
Меня уже перевязали. Рюкзачок мой, что у ног лежал, те осмотрели. Я про странные камни что у одного бандита были, уже сказал капитану, судя по его хмурому виду тот их нашёл и понял, что это. Мой рассказ о событиях мало чем отличались от реальности, разве что красок прибавил, своего страха, да добавил своих подростковых впечатлений. Получилось неплохо, вполне поверили. Мол, одного палкой по ноге врезал-воткнул, хотел другой палкой ударить, а тот упал и не шевелится. Забрал карабин, сбегал второго застрелил, тот за оружие схватился. А вернувшись, обнаружил первого бандита, в руках у него нож был. Тот меня увидел, попятился, и споткнувшись упал, а я в него выстрелил. Это чтобы объяснить почему в лежачего стрелял, опытные сыщики поймут, как тот убит был. Со страху убил. Вроде всё отлично прошло, особых вопросов у капитана не было. Дальше описал как на лодке бандитов направлялся к лагерю, байдарку свою забрал и вот вызвал помощь. Попросил капитана байдарку вернуть на лодочную станцию, показав квитанцию. Пообещали это сделать. Ну а дальше началась погрузка. Все тела заматывали в брезент, и относили в вертолёт. Я тоже со своим рюкзачком туда направился. Ну и пописать отпросился. Рюкзак уже в вертолёт положил, так что сбегал к опушке, убрал под футболку пакет что там спрятал, он плоский, не видно, ремень брюк скрыл, а сверху куртка надета, всё скрывала, и вернувшись к вертолёту, там уже движки запустили, залез внутрь и сел на дальнюю лавку, у кабины. Вот и всё. Деньги и оружие при мне. Ну да, рисковал, однако резерв необходим, мало ли что. Если уж судьба такое интересное дело подкинула, разве я буду отказываться от всех трофеев? Нет, не буду.
Когда все погрузились, вертолёт поднялся в воздух, в лагере один сотрудник милиции остался, передаст имущество другим геологам, по рации им уже сообщили, а мы полетели в Ханта-Мансийск. А пока летели я размышлял над словами врача, тот требовал срочной госпитализации. У меня голова на белый шар от бинтов похожей стала. Мало ли что там пуля натворила. Размышлял о дальнейших планах и вспоминал о своей прошлой жизни в теле Вершинина. Начну с последнего. Надо сказать, есть что рассказать. В теле Андрея Вершинина я прожил пятьдесят семь замечательных лет и мне было чем гордится. Покинув Россию, после того что случилось на суде, я добрался до Испании, перед этим угнав «Аиста» в зоне боевых действий. Там получил гражданство, причём настоящее, и побывав в Париже, забрав те двести тысяч американских долларов, отправился в Бразилию. Получив гражданство и там, у меня оно теперь двойным стало, купил виллу на берегу моря. Точнее небольшой домик, из окон которого был отличный вид на бухту. Своя земля, свой причал. Приобрёл небольшую парусную яхту, купил патент штурмана, и отправился путешествовать. По сути я постоянно проводил своё время на воде. Из пятидесяти семи прожитых лет, пятьдесят я жил на своих судах. Был случай, что два года жил Робинзоном на острове, пока не подошла яхта, аргентинцем хозяин был, тот меня с острова и снял. Да я на берегу в тот момент был, и ураган страшный начался, яхта моя на дно пошла, сорвало с якоря и о скалы разбило. Я потом долго там нырял всё ценное доставал. Однако одними яхтами у меня не ограничивалось, у меня было три специализированных поисковых судна. Я был известен куда больше чем французский первооткрыватель морских глубин Кусто. Ну и сокровища искал, очень даже успешно. Не женился, хотя гражданских жён и детей вне брака хватало, у меня внуков и внучек вон сорок три было. Связь с Вершиниными не поддерживал, те сами отказались от контакта, прогнав моего человека. Война в России закончилась не очень хорошо. Перемирие заключили, когда была потеряна вся Польша, черноморское побережье с Крымом, и Владивосток. Отрезали нас от Чёрного моря и Тихоокеанского, Камчатку японцы тоже захватили. Алексей был выужен подписать акт перемирия. Осталась только Балтика и Северное море с Ледовитым. Когда Алексей умер, в семидесятых, долго протянул, я вышел на связь с дочкой и Иваном, внуком, что стал императором. Ольга быстро поняла, что я это я, слишком много знал подробностей нашей жизни. Она же и сына убедила, а тот большими глазами глядел «на того самого генерала графа Волкова». С Анной, матерью её, я не общался, хотя та знала, что я жив и в другом теле теперь проживаю. О несостоявшемся из-за моей кончины разводе я Ольге сообщил, та не в курсе была.
С Иваном мы плотно общались, я всё заработанное с поиском сокровищ отдавал ему, и тот за десять лет модернизировал все производства, увеличил армию в два раза, всё вооружение передовое, и в восемьдесят первом тот ударил по Румынии, которая включила в свои территории Одессу, по Крыму, что Англии отошёл, и по Турции, та часть Кавказа своей территорией теперь считала, до Сочи, там границы проходили. Война началась неожиданно для соседей. Те считали, а Англия их так убедила, что русские не рискнут устраивать войну. В результате, всё было возвращено, более того, Румыния была полностью захвачена, и от неё отрезана треть территорий, которые Россия забирал себе в качестве контрибуции. Румынов принудительно выселяли на румынские оккупированные территории, нашим такие поданные не нужны, и на их место переселяли крестьян с центральной части России. В Крыму также поступили, как и в бывшей Турции. Та тоже две трети территорий потеряла, включая бывшую столицу Анкару. Проливы и Дарданеллы стали нашими. Теперь выход в Средиземное море полностью открыт было, в Царицыне устраивался Черноморский флот, эскадру из Балтики перегнали. Англия молчала. Что тут говорить после ядерного гриба, вставшего над Лондоном? Тот стёр его с лица острова. После него никто больше не возникал, и территориальные претензии русских были признаны правомочными. Две трети войск начали перебрасывать на Дальний восток. Тут японцы сильно заволновались. Вышли на наших дипломатов, предлагая договорится, Владивосток они вернут, наши на переговоры не пошли, а вместо семнадцати подлодок, что перебрасывали железной дорогой, перекинули ещё тридцать. За полгода японцев вышвырнули из Владивостока, Камчатки, Сахалина и Кореи, а также отбили два острова, сделав их своими территориями. На одном теперь курорты, на другом военно-морская база Тихоокеанского флота, а то раньше приходилось Тихоокеанский флот в Магадане держать. Острова назывались Окинава и Микодзима.
Дальше настала очередь немцев. Те привлекли лучших дипломатов и договорённости всё же были достигнуты без войны. Ивана Польша не интересовала, проблемы от националистов и раньше были, пусть германцы дальше с ними мучаются, да те и так познали радость владения этих земель, а вот выход к Балтике вполне интересовали, так что германцы уступили всю береговую линию от нашей границы до Штеттина, и на глубину в двести километров. На освобождённых землях работали жандармы, обычных крестьян не трогали, а кому не по нраву Россия, тех выселяли на германские земли. Их это устроило, понимали, что будет если наши армии, получившие реальный боевой опыт, наваляться на них, тут территорий будет потеряно куда больше, не считая людских и материальных потерь, так что считай отделались легко. Дальше я спокойно жил и занимался исследованиями морских глубин, пока не умер в своей постели, это в Рио-Де-Жанейро произошло, в спальне моего домика. Проснулся, сердце прихватило, жена, гражданская, из Перу она, закудахтала, стала помогать, врача вызвала, да не успели, очнулся в теле Тимофея. Что я могу сказать о себе? Из новых хобби, а на воде бывает часто так, что скука наваливается. Знаете, как я её решил? Поставил пианино своей каюте, и стал учиться играть, мучая матросов, музыкальный слух в теле Андрея вполне был, и даже неплох. В других телах такого не было, я замечал. Саморазвитие пошло, но всё же нужен был репетир, нанял такого что согласился месяцами находиться в море, и освоение пошло стремительными темпами. Три года тот репетитор со мной работал, потом ещё два, но довести игру до совершенства я смог, и дальше играл уже сам. Пианинном дело не ограничусь, следующей была гитара, примерно по тем же стопам пошёл что и с пианино, рояль, кстати, я тоже освоил. Так что я на высоком уровне владел пианино и гитарой. Электрогитары тоже считаю, мне нравились их насыщенные звучания. Свои первые электрогитары я сам сделал и, между прочим, те со мной всю жизнь были.
Вот такова была моя жизнь, и надо сказать я гордился ею. Почему меня в другой мир, я же убедился, что другой закинуло, не знаю. Даже предположений не было. Хм, а может это благодарность за то, что я в других мирах сделал? Как одно из предположений. Мол, проведи юные годы в золотое время Россий, в Советском Союзе при Брежневе. Ха, а я и не против, даже с удовольствием. Но закинуло и закинуло, теперь по планам. Отходить от общей линии жизни Тимофея я пока не планирую. Мал ещё. Возрастом естественно. Пока буду изображать мальчишку. Конечно изменения в моём характере заметят, но решат, что схватка в тайге с бандитами повлияла на это. Пока планы не чёткие, просто наброски. Врач, осматривая меня, тот и раздеться велел, всё тело осмотрел, дал некоторую информацию. Сказал, что Тимофея оказывается все три дня ищут. И милиция и военные. Отец мой приезжий, командировочный, сына взял с собой, всё же каникулы, отказавшись от пионерского лагеря, он тут с инспекционной проверкой, архивы геологов изучает. Сами мы из Москвы, как выяснилось во время общения. На второй день после приезда, вернувшись в номер гостиницы, где они проживали, тот нашёл записку Тимофея, он писал, что отправился изучать мир вокруг света, вернётся к началу учебного года. Тот естественно поднял всех, кого мог, три дня поисков, добровольцы городские подключились. Среди них брат этого врача, так что тот в курсе всех дел. Выяснили о байдарке, и сузили круг поисков, жёлтую байдарку видели на реке Иртыш, а тот свернул и поиски ушли в другое место, поэтому и не нашли сразу. А тут я сам на связь выхожу, да ещё на диспетчера что курировал эти поиски, вертолёт был задействован. Вот это всё я от врача и узнал.
Так что сейчас в больницу. Наверняка встреча с отцом, придётся повинится, мол, мечту хотел исполнить. Насчёт матери Тимофея не знаю, но думаю, что та уже прилетела в Ханта-Мансийск. Пока же будем ожидать дельнейших событий, от них и станем отталкиваться. Мы добрались до города, вертолёт совершил посадку на пустыре на окраине, тут было несколько машин, включая санитарную. Меня туда повели, пока вертолёт разгружали. Ко мне бросилась женщина, за ней шёл мужчина, я опознал в них родителей Тимофея, так и знал оба будут, пришлось выдержать обнимания, причитания, мать даже в порыве чувств мне пощёчину залепила. Не видит бинты на голове? Меня нельзя бить. Врач вообще думает, что возможна внутренняя гематома в черепе, рентген хочет сделать. Потом снова со слезами обнимать. В общем, врач с отцом еле оттащили, мы все вместе сели в санитарный «Рафик» и поехали в больницу. Машина выглядела непривычно, с круглыми фарами, уточнил у водителя и узнал, это действительно «Рафик», но ранняя модель, называется «РАФ-977ИМ Латвия». Такая машины в городе пока одна. Рюкзачок с вещами я отцу отдал, сохранит. Вот так мы добрались до больницы, меня сопроводили в палату, я хромая шёл, ботинок-то один, второй разве найдёшь? Там сдал верхнюю одежду и устроившись на койке, пакет уже под подушку убрал, стал ожидать результатов. Я в трусах и майке лежал, остальное всё забрали. Мама Тимофея осталась, а вот отец ушёл, ему на работу было нужно, задачи по командировке с того никто не снимал. Вечером обещал одежу принести, шорты и футболку, ну и сандалии.
Чуть позже мать не выдержала, и сама сбегала, всё принесла из номера, те всё ещё в гостинице жили. Пакет я под матрас перепрятал, не видно его. Палата была четырёхместной, но занято две койки были, да и то я в палате один был, оба пациента амбулаторно лечились, ночевали дома, а сейчас, закончив процедуры, разошлись. Меня тоже забрали, рентген сделали, к счастью ничего не нашли, и уже когда снаружи стемнело, проверили операцию. Хирурги, их двое было, когда осматривали мне голову, бинты уже сняли, единодушно решили, надо шить. Там кость черепа было видно. Так что санитарка обрили голову, на лысо, там царапину семь сантиметров, а им брить надо, и зашили. Двенадцать швов. Местная анестезия. Ещё ведь спросили, в сознании ли я хочу быть или нет? Пошутили так. Сказал - хочу в создании. Отказывать не стали. Так, нормально всё прошло, хруст от шовной иглы неприятный имел место быть, а больше ничего не чувствовал. Меня довели до палаты, сам шёл, хотя и шатало, и я, сообщив матери, что со мной всё в порядке, немного поел, каша была манная, компоту мне ещё принесли, и через полчаса уснул. Кстати, пакет на месте, я проверил. А так думаю придётся теперь внутренне принять что эта молодая женщина с печатью усталости на лице и беспокойством в глазах, будет моей мамой. Даже интересно стало.
***
В больнице меня продержали семь дней, пока швы не сняли. Не простых дней, но очень информативных. Вот что мне удалось узнать, общаясь с матерью, задавая лёгкие вопросы, вроде игры, таким образом многое узнал из жизни Тимофея. Мать звали Юлией Сергеевной Корневой. Отца Степаном Тимофеевичем Корневым. Меня в честь деда назвали, он в войну погиб, в сорок четвёртом. Полковник, командир артиллерийской бригады. Бабушка Валентина Фёдоровна. Бабушка по отцу. Со стороны матери все родственники погибли, блокадники они, её вывезли среди детей на Большую землю по Дороге Смерти. Воспитывалась в детдоме, отдала всю себя музыке, она из семьи профессиональных музыкантов. Я угадал, мать у Тимофея была преподавателем в Московской музыкальной государственной консерватории имени Чайковского по классу фортепиано. Сын у Коневых был долгожданный поэтому и любимый. Отец растил настоящим мужиком, зимой на ложках каждые выходные, потому как летом пропадал в экспедициях, кстати, Тимофей очень хороший лыжник, второе место занял на прошлых школьных соревнованиях по городу, дыхалка у него действительно хорошая. Да и на ногу лёгок. А вообще зря я считал Тимофея чахоточным, бледным юношей со взором горящим, вполне крепкий паренёк, просто конституция тела такова, что за больного можно принять. Это он в мать пошёл, та тоже тонкая в кости и стройная. Не страшно, наверстаю.
А вот мать решила сделать того великим музыкантом. Не на фортепиано, а почему-то скрипачом. Восторга у Тимофея это не вызвало, впрочем, у меня тоже. Пока в больнице лежал, сказал, что скрипка мне не нравится, предпочту гитару и пианино, тут буду учиться. Та повздыхала и сказала, что подумает, позже решит. Также выяснил адрес дома, и где бабашка проживает, та тоже в Москве жила, только на окраине. В однокомнатной квартире, недавно получила вместо своей коммунальной. Служебную, в Ростове, которая была выдана деду-полковнику, у той забрали, вот она с сыном в Москву и перебралась. Тут и жили. А работала та до самой пенсии библиотекарем, два года как на пенсию вышла. Про обе школы узнал, общеобразовательной и музыкальной. Так как Тимофею исполнилось двенадцать, и он пошёл в школу, как и все в восемь лет, то перешёл в пятый класс. Нормально, будем учиться. Я особо не переживал, знания из баз будущего при мне, тем более я девять детей и двенадцать внуков из всех сам воспитал. Кто им уроки помогал делать? Я помогал. Так что разберусь. Поэтому по поводу учёбы я не переживал. А вот перейти в другую группу музыкальной школы, на класс пианино, вот это я буду настаивать. Матушка сказала, что если я хоть одну мелодию правильно наиграть смогу, тогда согласиться. Я за язык её не тянул, слово дала, о чём попросил запомнить.
Естественно из органов были люди. Один комитетчик, явно по изумрудной теме работал, опрос провёл и ушёл, и дважды тот капитан был, он и вёл то дело. Да какое там дело? Его уже закрыли по причине гибели виновников. Меня хвалили, я хоть и убил двоих, но обещали представить к награде. Между прочим, обещание выполнили. Когда меня на седьмой день выписали, свёрток с деньгами и пистолетом я убрал в свой рюкзак, что принёс отец, и оставил в номере, то нас троих вызвали к горотдел милиции и там торжественно, в кабинете начальника в звании полковника, вручили награду. Медаль «За отличную службу по охране общественного порядка». Вот этого я как раз и не ожидал. Выжил и хорошо, а тут наградили. За что?! Я же не спас геологов, я свою жизнь спасал. В документах написали, что в противостоянии с вооружёнными бандитами вышел победителем, предотвратив другие возможные преступления. Каково, а? Хотя награда пригодиться, это статус, и она открывает многие ранее закрытые двери. Так что я лучился радостью и благодарил сотрудников милиции и хозяев города. Тут и из горкома партии были представители. Выглядел я так себе, пожелтевшие круги под глазами, синяки сходили, нашлёпка белого пластыря, плохо скрытого кепкой, но одет празднично, был рад, это все видели, так что всё прошло хорошо. Родители гордились не меньше. Правда отец бросал на меня задумчивые взгляды с нотками гордости. Одному против двоих вооружённых бандитов, и выйти победителем, не каждому дано. Хм, а не он ли мне психиатра засылал? Был среди врачей и этот специалист, долго расспрашивал у себя в кабинете, давал картинки смотреть. Результата не знаю, мать увела, психиатр с отцом общался. Хотя может и милиция навела на меня, всё же двенадцать лет, сам убил двоих, и видел убийство ещё нескольких людей, а особо незаметно чтобы переживал, проверяли не потекла ли крыша.
Перед расставанием полковник вдруг спросил:
- Ну что герой, больше не будешь сбегать от родителей?
- Так я от них и не убегал, товарищ полковник, я отправился путешествовать, чтобы потом обязательно вернуться. Это как с дикой птицей, в клетке ей тесно, свободы хочет, вот и я также. Для меня такие путешествия не только мечта, как у героев моих любимых книг, но и проведение досуга. В пионерских лагерях конечно интересно, но самому путешествовать, чувствовать сопричастность к великому, единение с природой, это всё многого стоит. Думаю, такие путешествия станут для меня самыми любимыми воспоминания в старости. В следующем году тоже отправлюсь путешествовать. Не скажу куда, а то любите охоту устраивать на маленьких детей, ловить их.
- А ты я смотрю продуманный, - улыбаясь сказал полковник.
- А кто за меня думать будет? Родители, это родители, но и свою голову надо иметь. Жаль, что на многое наши взгляды у нас не совпадают.
Они мне не особо поверили, решив, что я бахвалюсь, потому как говорил с широкой улыбкой и весёлым голосом. Вот только родители кидали на меня задумчивые взгляды. Эти могли и поверить. Да и возможно веду я себя не так как Тимофей, точно не так, я не знаю каким тот был, но пока списывают на ранение и то что произошло с бандитами. А так о потере памяти, один из вариантов как объяснить, что ничего не помню, я не сообщал. Постепенно узнавал о Тимофее многое, но не всё, трудно будет поддерживать легенду. Тимофей изменился, тут ничего не поделаешь, старых друзей забудет, да и не было у него друзей кроме пары приятелей в школе, про девушку тем более говорить не стоит, мал ещё. Так что смена взглядов и переориентирование в жизни тоже спишу на ранение. У меня уже всё обдумано и принято решение было. Сообщать о потере памяти не буду, а позже уже станет поздно. Нет, линию поведения выбрал, отходить от неё не стану.
Вот так мы поблагодарили за награду, нам оказывается ещё грамота к медали полагается, корочки наградные итак уже выдали, после этого попрощались, отец на работу, а мы в гостиницу, но сначала в столовую зашли, городскую, где пообедали, время обеда наступило. Я взял борща со сметаной, гречки с котлеткой и подливой, три кусочка хлеба и компот, а мама лишь тарелку пельменей с двумя кусочками белого хлеба, и чёрного чая. Вот так обедая, пусть слегка поздно, время час дня, я прикидывал планы родителей на ближайшее будущее. Моего мнения в этом особо не спрашивали. В общем, возвращались мы в Москву, отец тут оставался. Попало же мужику за побег Тимофея, мать ему явно все кости отполировала, а на язык та острая. Даже жаль его. Но ничего, ему похоже, что тому дубу, сколько не лай, ему всё равно, а вот за сына тот действительно переживал. Так вот, в городе аэропорт был, и рейсы прямые на Москву имелись. На сегодняшний вылет мы опоздали, поэтому вылетаем завтра, проблем с билетами не было, отец позаботился. По поводу награды, то как-то быстро прошло награждение, зная эту систему тут до нескольких недель, а то и месяцев длиться согласование и бюрократия, а тут семь дней, и вот вручили новенькую блестевшую награду. Не бывает такого, но оно было. Объяснение было одно, местной власти почему-то надо было кровь из носу наградить именно тут и провести награду в своей сфере влияния. Видимо с этого им что-то капало. Значит отправили своего уполномоченного человека в Москву и тот за несколько дней всё решил, успев вернуться. А тут и меня выписали. Другого объяснения нет, но награда зарегистрирована по всем инстанциям, иначе не выдали бы её. Так что я был и доволен, и озадачен. Не придётся ли отрабатывать такое внимание? Хм, или к отцу подходы искали, он главный инспектор, ревизор по сути. Тоже возможно.
Если кто-то думает, что меня тяготит скорая школа, даже две, общение со сверстниками биологического возраста, то зря. Я немало времени приводил с детьми и внуками. Ну да, большей частью я находился в море, но когда у них каникулы, то я железно был в Рио, в своём доме, и проводил время с ними. Часто в море под парусами с ними выходил, учил управлять. Так что с детьми мне было интересно, поэтому ни о каком экстерне и речи не шло, для меня в удовольствие будет проводить время в этом периоде взросления. Многочисленные кружки не дадут заскучать. Более того я даже спланировал свои некоторые дальнейшие шаги, музыкальная школа — это конечно хорошо, но времени не так и много занимает. Боевые секции, вроде бокса или самбо не интересуют, бокс точно, руки беречь нужно, поэтому нужна какая-то группа, где я буду поддерживать своё физическое состояние. Можно в лёгкую атлетику пойти, бегом на короткие или средние дистанции, а зимой лыжи, как вариант. Решу, когда прибуду в Москву, время ещё есть. А пока сосредоточился на блюдах, тут действительно очень вкусно и наваристо готовят. После окончания обеда, отнеся посуду в окно приёма грязной посуды, я поблагодарил подавальщиц, сообщив, что никогда так вкусно не кушал, чем явно тех порадовал, даже повариха вышла, и я вычурно и сплетая красивые узоры сладкой как патока речи восхвалял её дар готовить божественные блюда, да так, что мать, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех, потащила меня к выходу, когда я поварихе стал признаваться в любви и горевал что нет цветов, что можно бросить к её ногам и попросить руку и сердце. Это малое чего та стоила. Девушки в столовой как раз не сдерживались и смеялись во весь голос. Повариха, бабища лет сорока с нанадцатым размером груди, в белом чистом халате, тоже обхохатывалась. Пообещав быть вечером на ужин, я помахал той рукой и меня вывели наружу.
Отсмеявшись, мама отрепала меня по плечу, по голове сложно, там синяя кепка с надписью: «Речфлот», что пластырь скрывает, и сказала:
- Выдал ты конечно.
- Мам, не обращай внимания. Я взрослею, переходный возраст, так что готовься к тому что я ещё и не такое выдам. А нервы не восстанавливаются, смотри на всё спокойнее, смейся почаще. Смех продлевает жизнь.
Мы двигались в сторону гостиницы, вон, её отсюда видно, довольно большая для города и как мне кажется, единственная. Отец тут временно, поэтому служебная квартира мимо, жили в гостинице, ему выделили два места, для него и Тимофея, а с приездом матери и третью, а выселили других соседей, так что жить мы теперь будем втроём в четырёхместном номере, подселять к нам жильца не будут, пообещали. Я об этом от матери ещё в больнице узнал. Приметив с другой стороны улицы музыкальный магазин, надо же, цивилизация и до этих дикий краёв дошла, я ухватил мать за рукав и убедившись, что машин нет, а автобус проехал, с ней перебежал дорогу и подошёл ко входу в магазин, проходя внутрь, матушка, следуя за своим любопытством, шла следом. Осмотревшись, я изучил мельком разную номенклатуру товара, и направился к месту где висело всего шесть гитар, причём только двух видов. Семиструнные в золотистом корпусе одной модели, и шестиструнка в чёрном лакированном корпусе. Вот последняя была в единственном числе и сильно меня заинтересовала. У меня была такая же, двенадцать лет со мной прожила, пока яхта не разбилась о скалы, я тогда я два года Робинзона копировал. Купил красавицу в Испании, их стиль работы. Откуда тут, в пока ещё захолустном городке, такое сокровище?
- Можно посмотреть эту чёрную прелесть? - поинтересовался я у продавщицы, молодящейся дамы лет сорока.
Продавщица улыбнулась, хотя с кругами под глазами я не смотрелся донжуаном, поэтому старался рожицы не корчить, да и тянет рану, когда корчу, но и бархатного настроенного голоса хватало. В больнице его тренировал. Гитара мне нужна, тут без сомнения, только я сомневаюсь, что та стоит сорок рублей, а это все мои официальные деньги. Родители и бабушка были продвинутыми людьми, просто так деньги сыну не давали, если они нужны, то иди и заработай. Так что домашняя работа, уборка, всё это было на нём и честно работа оплачивалась. Тимофей видимо не филонил, солидную сумму скопил. Где-то рублей тридцать на подготовку к побегу ушло, а ведь ещё на сладости тратил, и другие хотели. Деньги из трофеев, тут тратить нужно осторожно, но карманные у Тимофея обычное дело, так что вопросов особо задавать не будут, главное на крупные покупки не тратиться. Вот так приняв гитару, я перекинул ремень через голову, подогнал под себя и проверил струны. Та была хорошо настроенная, так что просто проверил, это даже не мелодия была, так набор звуков. Хотя и мелодичный.
- У меня сорок рублей есть, - сказал я маме, сделав глаза кота из Шрека, видел его в первой своей жизни. - Остальное отработаю.
- Тимофей, научиться играть на гитаре не так и просто, а ты ведь сам хотел перейти в другой класс и научиться играть на пианино.
- Да что тут уметь? - хмыкнул я и исполнил гитарную трёхминутную композицию Поля Берне. А ничего пальцы, подвижные, не запаздывают, хотя тренировать всё равно нужно.
Тот стал известен благодаря и этой композиции тоже. Я был на его концерте, в Питере, тот давал концерт императору Ивану и его двору, а вот в первом мире где я родился, такого музыканта не припомню. Глаза у продавщицы и у матери, больше в зале никого не было, мы одни покупатели, стали большими. Увидев, как на меня мать смотрит, я пожал плечами и пояснил:
- Я тайком тренировался, ничего сложного. Кстати, я написал слова к песне и музыку придумал. Песня о маме, спеть?
Обе синхронно закивали. Продавщица сложила локти на прилавке, положив подбородок на ладонь, а мама села на стул, он для посетителей, ну а я заиграл. Песня была из моего мира, Мясников про маму пел. Вообще, даже обладая идеальной память, вспомнить слова и наиграть мелодию оказалось сложным делом. А «Пельмешек» я любил, почти все концерты посещал в Москве, что-то в компьютере через интернет смотрел, так что вспомнить и запомнить удалось многое. Где не вспоминалось, свои слава добавлял, немного переделывая песни под реалии, а тут песня фактически полностью скопирована была. Вот её я вспомнил от и до. Женщины не скрывали как слёзы по глазам текли, я смог настроить нужную тональность в голосе, а он у Тимофея ну просто замечательный. Столько оттенков нужных можно использовать, что похоже мне предстоит путь в профессиональные солисты. Как один из вариантов. Профессиональным музыкантом я ещё не был, а то что учился, так это для себя, для души. Надеюсь ломка голоса при половом созревании этот эффект не убьёт. Очень надеюсь. Судорожно вздохнув, а что я тоже не железный, весь выложился в песню, и картинно замер. А где аплодисменты? Первыми раздались хлопки от двери во внутренние помещения, там стоял пожилой мужчина в тёмно-синем рабочем костюме с пятнами канифоли на нём, явно местный мастер, а женщины утирали слёзы. Мне они тоже похлопали. Мама Тимофея сказала:
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги