Перестрелка на ранчо

СТРАШНЫЙ СОН

В те времена, когда белые еще только заселяли Дикий Запад, кони у них были полудикими. И очень часто животное начинало брыкаться в ту самую минуту, когда ковбой заносил ногу над седлом. Вот почему все ковбои носили сапоги с узкими носами — чтобы нога легче проскальзывала в стремя, и высокими каблуками — чтобы она не проскальзывала слишком далеко.

Обычно делалось так. Коней пригоняли из прерии и отдавали в руки человеку, который умел укротить любую лошадь и делал то, что называлось «переломить дугу». Он надевал на мустанга седло и ездил на нем до тех пор, пока конь не переставал брыкаться — после этого он считался укрощенным.

Конь передавался в руки другому ковбою, который приучал его ходить под седлом, однако при этом не слишком усердствовал, ибо, как правило, не любили чересчур смирных коней. И кони брыкались, особенно поутру, когда воздух еще не успевал прогреться после холодной ночи.

Заботливый владелец коня обычно подносил мундштук к огню, чтобы нагреть его, а уже потом вставлял в рот лошади. А иногда он согревал его у себя за пазухой.

Марти Махан, высокий красивый мужчина, ехал верхом на вороном жеребце среди других ковбоев, собравшихся в город Винд-Ривер на ежегодное родео, испытывая в глубине души непреодолимый страх. Шел Большой парад участников, которым по традиции открывается всякое родео. Высокий, прекрасно сложенный, одетый в белый с золотом костюм, Махан выглядел очень живописно, и зрители, встретившие его появление взрывом рукоплесканий, знали, что перед ними один из самых искусных наездников Дикого Запада. В ответ на аплодисменты собравшихся Марти сорвал с головы свою стетсоновскую шляпу и помахал ею.

В течение двух лет он побеждал в родео в Винд-Ривере, а по итогам других родео был признан одним из самых лучших ковбоев страны, причем не только зрителями, но и самими участниками.

И вот сегодня он не может справиться с разъедающим его душу страхом. Этот страх возник в нем, когда на него набросился конь-убийца, и с тех пор уже не исчезал. А рядом с Марти ехал человек, испытывавший к нему презрение и жгучую ненависть. Это был верзила Яннел Стоупер, с крупными и суровыми чертами лица, давний его соперник.

— Ну, как ты себя чувствуешь, красавчик? — презрительно спросил его Яннел. — Каково оно ощущать, что для тебя уже все кончено? Знаешь, что скажут зрители, когда увидят твое поражение? Они назовут тебя трусом, да-да, трусом, Махан! Это уж как пить дать! Этот Страшный Сон тебе покажет, будь уверен!

Махан ничего не ответил, но лицо его побледнело и застыло. Он хорошо знал, слова Яннела — истинная правда. Да, он боится Страшного Сна, боится с той самой минуты, как впервые его увидел.

Яннел Стоупер знал, что говорил. Три раза подряд в течение трех лет Марти Махан побеждал его, забирая себе главный приз, а Стоупер был не из тех, кто смиряется с поражением. С каждым разом он все больше и больше ненавидел Махана, но ему никак не удавалось найти уязвимое место у своего врага, пока не наступил тот день в Твин-Форксе.

Это было совсем небольшое родео, нечто вроде разминки для всадников такого ранга, как Стоупер и Махан, и ни тот ни другой не ожидали от него никаких неприятностей. Марти, особо не напрягаясь, заарканил теленка, а Стоупер с легкостью победил в бое быков. В остальных состязаниях они милостиво уступили дорогу другим ковбоям, давая и им возможность получить призы. Яннел и Марти решили, что померяются силами в укрощении жеребцов.

Марти Махан как всегда был верен своей невозмутимой манере, пока не вывесили списки всадников и клички коней, на которых они будут состязаться. Марти Махану достался конь по кличке Страшный Сон.

— Ну и имечко! — сказал он, усмехаясь. — Интересно, кто их придумывает?

Ред Блейд пожал плечами.

— Насчет того, кто придумывает, не знаю, но этот определенно заслуживает своего имени! — мрачно заметил он. — Если тебе удастся удержаться на этом жеребце, считай, что главный приз у тебя в кармане! Он получил это имя в Калгари!

— В Калгари?!

Яннел почувствовал, как дрогнул голос Махана, и, повернувшись, внимательно посмотрел на него.

— Так этот Страшный Сон оттуда?

— А то как же! — Блейд в сердцах сплюнул. — Два сезона назад он убил там человека. Кстати сказать, прекрасного наездника. Его звали Си Дрэннэн. Так вот, этот жеребец сбросил его, а потом затоптал до смерти. Схватил его зубами, стащил вниз и давай лягать всеми четырьмя копытами! Сущий дьявол, а не конь!

— Это такой серовато-коричневый жеребец в полоску, как зебра, да? — спросил Марти.

Позже Стоупер вспомнил, что это было сказано скорее с утвердительной интонацией, чем с вопросительной.

— Да, это он. И при этом злой как черт!

В тот день Марти Махан неожиданно заболел и не смог больше выступать. Яннел Стоупер задумался, с чего бы это у Марти вдруг так резко испортилось здоровье. С любопытством наблюдал он за Марти и за конем. Махан вышел посмотреть, как ведет себя конь на арене; лицо его было бледно, а глаза ввалились. Яннел не сводил с него глаз и решил, что Марти и вправду болен, причем болен от страха. Он боялся, смертельно боялся серовато-коричневого жеребца!

Страшный Сон вовсю старался оправдать свое имя. Когда Марти сказался больным, вместо него на арену вышел Бад Камерон. Ему удалось продержаться на этом брыкающемся дьяволе всего лишь две секунды. Он с размаху ударился оземь, но сумел, шатаясь, подняться. Толпа взревела, а Махан подпрыгнул и закричал.

Но голос Марти потонул в реве толпы, и его никто не услышал, кроме Стоупера, который не сводил глаз с человека, вызывавшего у него такую ненависть. И он понял, что это был крик ужаса и одновременно предупреждения. Ибо полосатый жеребец вытянул шею и, обнажив зубы, толкнул ковбоя, да так сильно, что тот растянулся на земле, и что есть силы лягнул его передними ногами. Обезумевшего коня оттащили от упавшего Камерона, но еще до захода солнца всем уже стало известно, что этот парень никогда больше не сможет ездить верхом. Да и ходить тоже не сможет — конь сделал его инвалидом.

Огромного роста, с гривой рыжеватых волос, Яннел Стоупер совсем не думал сейчас о судьбе Бада Камерона — таковы были правила игры, и тут уж ничего не поделаешь. Он думал только о Марти Махане и о том, что тот боялся Страшного Сна. Это надо было запомнить.

В Прескотте и Салинасе Махан снова выиграл главный приз, но Страшного Сна там не было. Он сбрасывал всадников где-то в Техасе, успев убить еще одного человека. И Стоупер позаботился о том, чтобы Марти узнал об этом. После того как Махан выиграл в Салинасе, Яннел подошел, чтобы его поздравить.

— Тебе повезло, что здесь нет Страшного Сна, — сказал Яннел. Услыхав эти слова, Махан поднял голову, и лицо его смертельно побледнело. — Я видел, как он убил еще одного человека в Техасе.

Махан, бледный словно полотно, ушел, ничего не сказав. Яннел за его спиной мрачно улыбнулся. Запомним и это, подумал он.

У Яннела Стоупера было свое собственное представление о мужчинах. Человека, который чего-нибудь боялся, он не задумываясь называл трусом. Трус он и есть трус, и нечего тут рассуждать. Ему и в голову не могло прийти, что кулачный боец может панически бояться револьвера, а отличный стрелок может отступить, завидев холодный блеск лезвия ножа. И что самый последний трус, как огня боящийся всякой опасности, в иную минуту может проявить чудеса храбрости. Но Яннел Стоупер не утруждал себя особыми раздумьями на этот счет — если ты чего-то испугался, значит, ты трус, и все тут. И к его великому удовольствию, Марти Махан оказался трусом. Это надо будет запомнить и, когда представится удобный случай, использовать.

Яннел Стоупер был крупным, грубым и безжалостным человеком. Всю свою жизнь он только и делал, что укрощал диких коней и соперничал с крутыми мужчинами, редко оказываясь в проигрыше, и страха не знал совсем. К людям, которые чего-нибудь боялись или чувствовали неуверенность в себе в минуту, когда требовалось проявить смелость, он не испытывал ничего, кроме презрения.

И вот наконец наступил день, который станет для Яннела Стоупера днем его триумфа. Он откроет новую главу в его жизни, и Яннел приложил немало усилий, чтобы подготовить почву для этого триумфа. Ибо это он предложил, чтобы организаторы родео собрали в Винд-Ривере самых неукротимых жеребцов Дикого Запада, среди которых был и Страшный Сон.

И здесь, в Винд-Ривере, вся публика, все ковбои, а главное Пег Грэм, своими собственными глазами убедятся, что Марти Махан — трус.

— Он здесь! — заявил Яннел. Ему доставляло удовольствие поддразнивать Марти. — Здесь, в Винд-Ривере, и если ты снова откажешься укрощать его, все узнают, что ты трус!

Да, именно так все и подумают! Марти уже слышал, а вернее, подслушал рассказы, которые ходят о нем. Он знал, что эти слухи распускает сам Стоупер и делает это специально для того, чтобы одним махом устранить своего соперника на главный приз в родео и на руку Пег Грэм.

— Говорят, что Махан скорее откажется участвовать в соревновании на главный приз, чем сядет верхом на Страшного Сна, — говорил накануне вечером один владелец ранчо в салуне. — Он боится этого конягу! Нарочно, наверное, не приехал на родео в Техас, чтобы не иметь с ним дела!

— Да, это бешеный конь, — согласился с ним Ред Карвер, — но ведь смирного коня и укрощать-то нечего!

Марти, сгорая от стыда, развернулся и пошел в отель. Он и вправду боялся, боялся этого коня с того самого дня, когда впервые увидал его на пустынной равнине в Неваде, где тот бегал на свободе. Страх проник в душу Марти в ту самую минуту, когда серовато-коричневый жеребец поднял голову с раздувающимися ноздрями и, семеня ногами, словно безобидная овечка, бросив свой табун, двинулся навстречу Марти.

Страшное дело — дикий жеребец, который идет шагом, а не бежит. Это должно было насторожить Махана, как и поведение его собственного коня, который вдруг задрожал и попятился, тяжело дыша от ужаса. Однажды один старый владелец ранчо как-то дал Марти совет: «Если увидишь, что конь — убийца, пристрели его в ту же секунду, иначе рано или поздно он убьет тебя!»

Настоящие кони-убийцы встречаются очень редко, но их всегда можно узнать, ибо есть в них что-то дьявольское, словно какая-то демоническая сила толкает их на кровавое дело. Они приближаются тихим шагом, а оказавшись поблизости, вдруг бросаются на свою жертву, сверкая глазами и оскалив зубы. Таким вот конем и оказался Страшный Сон, с самого рождения отличавшийся лютой ненавистью к людям и своим собратьям. Он бросался на все, что двигалось и не имело отношения к его табуну.

Когда Махан впервые встретился со Страшным Сном, ему было всего семнадцать лет. Он почувствовал тогда, как вдруг растерялся и задрожал всем телом его конь, но не мог понять причины, которая вызвала в нем такой ужас. Марти был молод и любопытен, а конь, приближавшийся к ним, с виду казался таким смирным и дружелюбным.

И вдруг серовато-коричневый жеребец, охваченный жаждой крови, помчался прямо на них. Не успел Марти опомниться, как его конь был сбит с ног. Юноша упал, и жеребец бросился к нему, но столкнулся с серым конем Марти, который попытался встать с земли. Тогда конь-убийца развернулся и с яростью набросился на серого. Словно дьявол, восставший из преисподней, нападал он на несчастное животное, лягая его всеми четырьмя ногами, пока тот не превратился в груду окровавленного мяса и не испустил дух. Даже седло было разорвано в клочья и стало непригодным для дела.

Марти, безоружный и беззащитный, скрючился между двумя валунами и глазами, полными ужаса, наблюдал за кровавой драмой, не в силах помочь своему старому коню, на котором ездил уже много лет. Расправившись с серым, но не утолив яростной жажды, конь бросился на юношу. Он в бессильной ярости молотил копытами о камни, но так и не добрался до Марти, поскольку проход между камнями оказался для него слишком узким.

Три часа конь-убийца кружил вокруг камней, где спрятался Марти, и все три часа юноша пребывал в состоянии дикого ужаса. Снова и снова пытался жеребец добраться до ложбины между валунами, но это ему не удавалось. Вот тогда-то и зародился в душе Марти тот всепоглощающий страх, который он испытывал всякий раз, когда видел этого коня или слыхал о нем. И ничем нельзя было изгнать из его души этот страх. Долго еще после того, как жеребец, поддавшись зову своих сородичей, ускакал, лежал Марти среди камней, сжавшись в комочек и боясь пошевелиться, боясь выйти на открытое пространство, где на него мог снова налететь этот свирепый зверь.

С тех пор он никогда не ездил в прерию безоружным, а в том месте, где встретил коня-убийцу, не появлялся никогда. Несколько лет Марти ничего не слыхал о нем, но в Калгари вдруг увидал его под седлом, в котором сидел лучший друг Марти, Си Дрэннэн. Махан бросился к другу и сообщил ему, что конь этот — убийца.

— Ну и что? — пожал плечами Си. — Я слыхал о таких, но никогда не видал. Мне бы даже хотелось обуздать такого коня!

Прошло немного времени, и Си Дрэннэн, человек веселого и легкого нрава, верный друг и превосходный наездник, умер на залитой кровью арене от ударов копыт. И это были копыта не коня, а хитрого, сжигаемого ненавистью к людям дьявола.

И вот теперь этот конь здесь, в Винд-Ривере, и он должен укротить его. Он, Марти Махан, а не кто-нибудь другой.

Когда парад закончился, он подошел к Пег Грэм, которая ждала его. Глаза ее блестели от счастья.

— О, Марти! Папа сказал, если ты выиграешь главный приз и купишь ранчо у Ивового ручья, то он даст свое согласие на нашу свадьбу!

Марти мрачно кивнул.

— А если я не куплю ранчо, он его не даст? — спросил он. — Дело в том, что я… видишь ли… я вряд ли смогу заработать необходимую сумму в этом родео. Я скопил немного денег, но чтобы купить ранчо, мне нужно еще полторы тысячи долларов. Я должен победить в четырех состязаниях, чтобы заработать такую сумму.

— Но тебе достаточно выиграть только укрощение жеребца! Главный приз теперь составляет целую тысячу долларов, и ты можешь ее выиграть! Ты же уже побеждал в подобных соревнованиях Реда Карвера и Яннела Стоупера!

Марти заколебался; лицо его горело от стыда.

— На этот раз я не буду укрощать жеребца, Пег, — медленно проговорил он. — Я приму участие в тех соревнованиях, где надо заарканить теленка, проехать верхом на быке, уложить быка на землю и в некоторых других, но жеребца укрощать не буду.

Лицо Пег Грэм слегка побледнело, и глаза ее расширились.

— Так значит… значит, это правда, что о тебе говорят. Ты боишься!

Марти взглянул на нее и тут же отвел взгляд. Сердце у него упало.

— Да, наверное, я боюсь, — ответил он. — Я боюсь этого жеребца.

Пег Грэм в изумлении уставилась на него.

— Марти, я никогда не выйду замуж за труса! Я не хочу, чтобы люди потом говорили, что мой муж испугался сесть на коня, которого не побоялись другие мужчины. На этого коня претендует Ред Карвер. Яннел говорит…

— Яннел? — Марти посмотрел на Пег. — Ты с ним разговаривала?

— Да, разговаривала! — вспыхнула девушка. — Он по крайней мере не боится этого коня!

С этими словами она повернулась на каблуках и быстро ушла, всем своим видом выражая презрение.

Махан тоже повернулся было, чтобы идти, но остановился. У ограды корраля, опершись на нее, стоял старик со свисающими по бокам рта желтыми усами.

— Послушай меня, мальчик мой, — сказал он. — Я не хотел подслушивать ваш разговор, но так уж получилось, что я все слышал. Это ты должен был укрощать коня по кличке Страшный Сон?

Марти кивнул.

— Но я на него не сяду! — ответил он. — Это не конь, дьявол! Таких нельзя выставлять на состязания! Это уже не спорт и не демонстрация ловкости и силы… а самое настоящее ничем не прикрытое убийство!

— Я согласен с тобой, — серьезно ответил старик. — Нехорошо подсовывать людям такого зверя. Я видел его на арене — это и в самом деле конь-убийца!

Марти мрачно кивнул:

— Он вырос там же, где и я, — в пустыне Черных скал. Лет пять назад он убил лошадь, на которой я ехал.

— Так ты — Марти Махан? — удивился старик. — А я — Старый Джон. Слыхал о тебе много. По-моему, ты не похож на труса.

Глаза Марти вспыхнули.

— Я не трус! Но этого коня я боюсь и не хочу это скрывать.

— Не у всякого хватит смелости признаться, что он боится, — задумчиво произнес Старый Джон. — А кто будет укрощать Страшного Сна, если ты откажешься?

— На это претендуют Карвер и Стоупер. Я хотел бы, чтобы этого коня вообще не выпускали на арену. Он — убийца, он — сущий дьявол! В нем есть что-то ненормальное!

— Как и у некоторых людей, которых я хорошо знаю, — согласился Джон. — Их так и тянет убивать. А для этого многого не надо — чуть побольше агрессивности и отсутствие жалости к людям. — Старик подтянул брюки. — Ну, желаю тебе удачи, сынок. Я буду болеть за тебя.

Марти Махан посмотрел вслед старику, на лбу у него залегли морщинки. Он никогда раньше не видел этого человека.

Воспоминание о презрении, которое было написано на лице Пег, резануло его словно ножом. Девушка думает, что он трус… Ну что ж, может быть, он и вправду трус! Марти подошел к Джефу Аллену, председателю организационного комитета родео.

— Джеф, я не буду участвовать в состязаниях по укрощению жеребца. Я не сяду на коня по кличке Страшный Сон.

Аллен перекатил сигару из одного угла рта в другой.

— Я уже слыхал, что ты не хочешь на него садиться. Ты утверждаешь, что он — убийца?

— Да, утверждаю. — И Марти поведал Аллену о том, как Страшный Сон убил его коня и пытался убить его самого. — Лично я считаю, что его нельзя выпускать на арену.

Но Джеф Аллен покачал головой, а в его холодных голубых глазах вспыхнуло презрение.

— На это не надейся! Если ты боишься, это еще не значит, что другим нельзя будет попробовать укротить этого коня. Только что ко мне подходил Стоупер, так вот он умолял меня позволить ему сделать это!

Больше Марти не видел ни Пег Грэм, ни ее отца. В полном одиночестве стоял он у выхода на арену, ожидая своей очереди. Ему предстояло заарканить бычка — это было первое состязание, в котором он принимал участие. И никто из обслуживающих людей и из участников родео не остановился, чтобы перекинуться с ним парой слов. С горьким чувством и тяжелым сердцем наблюдал Марти за ними и за зрителями. Один раз он заметил за корралем Пег Грэм — она разговаривала с Яннелом Стоупером.

Стоупер открыл состязания и быстро заарканил бычка. Стремительным броском он догнал его, технически чисто выполнил бросок и быстро затянул петлю. Он показал очень хорошее время. Ред Карвер и Бент Уэлс провозились со своими бычками немного дольше. Марти Махан молниеносно метнул свой аркан, как только бычок выбежал из загона. Аркан пролетел словно копье, и петля охватила шею бычка. Захват был выполнен блестяще, и бычок упал на землю почти в ту же самую минуту, когда Марти затянул веревку. Он уложил бычка наземь, связал его и, выпрямившись во весь свой рост, поднял вверх руки.

— Люди! — прогремел по громкоговорителю голос Робертса. — Такого времени еще никто не показывал! Марти Махан, наша звезда родео, известный во многих странах, уложил бычка и связал его за одиннадцать целых и две десятых секунды!

На три десятых секунды быстрее, чем Стоупер. Марти повернулся, сопровождаемый приветственными криками, и пошел к своему черному коню, но тут кто-то — в глубине души Марти был уверен, что это сделал Стоупер, — заорал во все горло:

— А где Страшный Сон? Давайте сюда Страшного Сна!

Публика подхватила крик, и Марти ушел с арены, чувствуя, как в ушах у него все еще гулко отдаются обидные слова:

— Давайте Страшного Сна! Пусть он сядет на него! Трус!

Побелев, Марти рухнул на землю. Старый Джон взглянул на него.

— Обидно, не правда ли, мальчик мой?

Махан ничего не ответил. Он сидел расстроенный, бледный как полотно. В эту минуту из-за ограды корраля показался Яннел Стоупер, а с ним несколько других ковбоев.

— А вот и наш герой! Он у нас ездит на смирных лошадках, на которых только и возить что молоко.

Марти резко обернулся.

— Ну, хватит! — рявкнул он.

Яннел в изумлении остановился. Потом глаза его сузились.

— Полегче, желтопузый слизняк!

Сжав кулаки, они впились друг в друга полными ненависти глазами. Но в эту минуту загремел громкоговоритель:

— Стоуперу приготовиться к бою быков! Стоупер — на коня!

Рыжий верзила выругался и повернулся, чтобы идти.

— Скажи спасибо, что мне надо выходить на арену, а то бы я тебе врезал! — прорычал он. — Ну, ничего, ты у меня еще попляшешь!

— Не волнуйся, встретимся позже, — бросил ему вслед Марти. — Где угодно и в любое время!

И он удалился, мрачный и расстроенный. За его спиной раздался рев публики — это Яннел бросился на своего быка. Несколько мгновений Марти стоял неподвижно, вслушиваясь в этот рев. Скоро ему тоже выходить на арену — и люди будут смотреть на него, выкрикивать обидные слова и улюлюкать. К чему ему все это?.. Не лучше ли сразу уйти, и дело с концом!

Но тут ему в голову пришла другая мысль, и он на всем ходу внезапно остановился. Сбежать?! Ну уж нет, этого они от него не дождутся! Он выйдет на арену и заставит их взять назад все оскорбления! Все до последнего слова! Марти круто повернулся и пошел назад. Когда пришло его время выступать, он вылетел на арену словно демон и уложил быка быстрее, чем когда-либо в своей жизни. По громкоговорителю объявили его время, и он прыгнул в седло.

С трибун снова понеслись насмешки и колкости, но на этот раз вместо того, чтобы сразу уехать с арены, Марти направил своего коня к трибунам и остановился, подняв в приветственном жесте свою шляпу, и стал ждать, когда утихнет шум. В лицо ему неслось улюлюканье, крики и свист, но он замер в седле совершенно неподвижно. Лицо его смертельно побледнело, а глаза возбужденно горели. Наконец публика угомонилась, и наступил миг тишины. Тогда Марти снова помахал шляпой и, повернув коня, в полной тишине удалился с арены.

Старый Джон стоял рядом с Пег Грэм, которая, широко раскрыв глаза, взирала на это зрелище.

— Эффектный ход! — сухо прокомментировал Старый Джон.

Пег молниеносно повернулась и бросила на старика быстрый взгляд, а потом снова перевела его на Марти,

— Да… это было очень эффектно! — с сомнением в голосе произнесла она. Брови ее сошлись на переносице. — Но я вас не знаю, мистер.

Старый Джон перекатил во рту жвачку.

— Да, мэм, вы меня не знаете. Как, впрочем, не знаете, чем отличается настоящий мужчина от простого грубияна.

С этими словами он резко повернулся и пошел прочь. Пег, лицо которой вспыхнуло от досады и стыда, смотрела ему вслед.

Повернувшись, чтобы идти, она задумалась. Может, она и вправду зря обидела Марти Махана? Можно ли считать его трусом только потому, что он отказывается садиться на коня по кличке Страшный Сон? Но ведь если человек принимает участие в родео, он не должен бояться свирепых жеребцов! В таких соревнованиях участники обычно ездят на тех лошадях, которых им дают. К тому же большинство ковбоев предпочитают коней с неукротимым нравом, поскольку это дает им возможность отличиться. Но даже если этот конь необычайно свиреп и неукротим, как утверждает Махан, то это еще не повод отказываться садиться на него.

В конце концов Пег пришла к выводу, что рассердилась только оттого, что не смогла смириться с мыслью о том, что люди будут считать Марти трусом, и еще потому, что труса она любить не могла.

Яннел Стоупер выиграл состязания по езде на неоседланном коне в первом и втором раундах. Потом он выступил со своей обычной программой трюков на коне, и первый день родео закончился. Героем дня стал Стоупер, несмотря на то, что он проиграл Марти в состязаниях с захватом бычка. Его стойкое намерение укротить именно того жеребца, от которого отказался Махан, заинтриговало публику.

Махан расстроился до глубины души. Он бродил по улицам Винд-Ривера, чувствуя себя одиноким и никому не нужным. Было неловко оттого, что он так вырядился, и больше всего на свете ему хотелось сейчас уехать отсюда куда-нибудь подальше. И лишь боязнь того, что люди расценят его отъезд как бегство и что по всем штатам разнесется весть о его трусости, удерживала его на месте. Он знал, что его отказ садиться на коня по имени Страшный Сон вызвал к нему повышенный интерес, и люди теперь будут следить за каждым его шагом.

Весь вечер в городе только и было разговоров, что о серовато-коричневом жеребце. Несмотря па то, что Марти во всеуслышание был назван трусом за отказ укрощать его, люди стали задумываться — а может, этот конь и вправду убийца? Однако Яннел с презрением отвергал это утверждение.

Марти Махан ужинал, когда дверь вдруг распахнулась и в кафе вошел огромный рыжеватый Стоупер в сопровождении Реда Карвера и Пег Грэм. Когда девушка увидела Марти, одиноко сидящего за столом, она повернулась, чтобы уйти, но Яннел не отпустил ее. Они прошли в зал и уселись недалеко от столика, где сидел Махан. Вокруг Яннела тут же собрались его дружки. За стойкой бара восседал Старый Джон, не спеша поедая пончики и попивая кофе.

— Ну, разумеется, я укрощу этого коня! — громко выкрикнул Стоупер. — Я ведь не такой трус, как некоторые! Я могу сесть на все, что имеет шкуру!

Махан взглянул на хвастуна. Странно, но вопреки всему он был спокоен и собран. Ему вдруг показалось, что это его ум, а не тело охватила ярость. Глаза его смотрели холодно и ясно. Он взглянул на Яннела Стоупера, и глаза их встретились.

— Наконец-то все увидели твое истинное лицо! — презрительно фыркнул Стоупер. — Ты всегда был обманщиком!

— А ты всегда был крикуном! — спокойно парировал Марти.

Лицо Стоупера залила краска гнева. Потом его блекло-голубые глаза сузились, и он улыбнулся. Откинувшись на спинку стула, сказал:

— Мне всегда хотелось хорошенько врезать тебе, и сейчас я встану и с удовольствием влеплю тебе пощечину!

Он и в самом деле встал, направляясь к Марти. Карвер хотел остановить его, но тщетно. Пег Грэм тоже встала; у нее от ужаса расширились глаза, и она закрыла рот рукой, чтобы не закричать.

— Сейчас я тоже встану, — угрожающе произнес Марти, вскакивая со стула, — и ты пожалеешь о том, что открыл свой поганый рот!

Стоупер приближался к нему, улыбаясь, и, подойдя на расстояние вытянутой руки, нанес с разворота мощный размашистый удар под ребра. Однако от левого прямого Махана, нанесенного от плеча в челюсть, великан покачнулся. Затем резким ударом правой Марти заставил Яннела опуститься на корточки.

Марти сделал шаг назад. Его лицо оставалось спокойным.

— Если решил завтра проехаться на этой лошади, — сказал он, — лучше побереги свои силы.

Неожиданно Стоупер резким броском вперед нырнул под Марти. Тот, отступая, споткнулся, зацепившись за стул. И прежде чем обрел равновесие, Стоупер навис над ним, осыпая ударами. Махан пошатнулся, и Яннел с искаженным яростью лицом обрушил на него всю мощь своих кулаков. Однако Махану каким-то чудом удалось выдержать этот штурм. Закрываясь от ударов, он вплотную приблизился к Яннелу, схватил его за пояс и за колено и, подняв разъяренного барахтающегося ковбоя в воздух, грохнул его об пол.

Стоупер поднялся на ноги, рыча от злости, а Махан тотчас наотмашь ударил его справа и слева по лицу. Удар левой пришелся по уже кровоточащему рту Стоупера, еще больше залив его кровью. Марти шагнул в сторону, увернулся от удаpa правой и резким ударом достал шею противника. Яннел стал хватать ртом воздух, а Махан нанес удар в корпус и следом хук в лицо. Стоупер как упрямый бык полез вперед, и вскоре оба оказались друг против друга среди битой посуды и принялись молотить друг друга.

Оба были высокими и крепкими мужчинами — Стоупер весил больше двухсот фунтов, а Махан — около ста девяноста. Оба были в отменной форме. Стоупер, рыча, рванулся вперед и схватил Марти в охапку. Они повалились на пол. Пытаясь попасть большими пальцами в глаза Махана, Стоупер промахнулся и упал вперед как раз в тот момент, когда тот резко дернул головой вверх. Стоупер отпрянул, ослепленный болью, а Марти вскочил на ноги. Стоупер поднялся, смаргивая слезы, брызнувшие от удара головой. Махан достал его левой, а затем двумя хуками справа и слева. Яннел тряхнул гривой рыжевато-коричневых волос и занес для удара свой мощный веснушчатый кулак, но промахнулся, и Марти снова ударил его по корпусу. Великан согнулся, и Марти ударил еще дважды, прежде чем тот совсем сник и повалился на пол.

— Так кто здесь трус, Яннел? — спросил Марти. Он быстрым движением отер пот со лба и сделал шаг назад. — Ну, вставай, если хочешь еще получить.

— И встану! — ответил Стоупер, хватая ртом воздух, поднимаясь на ноги.

Марти смотрел на покачивающегося от полученной трепки ковбоя. Глаза Стоупера остекленели, с разбитых губ и из рассеченной брови капала кровь. Под глазом набухал кровоподтек. Ухо кровоточило. Марти отступил назад и опустил руки.

— Я вижу, драться на кулаках ты совсем не умеешь, — сухо заметил он. — Зато отлично управляешься с. лошадьми, так что не стоит забивать тебя до смерти!

С этими словами он резко повернулся и вышел из кафе.

Яннел Стоупер в изумлении провел рукой по глазам, словно не веря тому, что он видит, и уставился вслед Марти, пытаясь сквозь шум в голове осмыслить, как можно уйти от беспомощного врага и не добить его. Он встряхнул массивной головой и, повернувшись, двинулся неверной походкой к стулу у пустого столика. Плюхнувшись на него, он уронил голову на руки и затих.

В течение всего второго дня родео противники присматривались друг к другу. Несмотря на жестокую трепку, которую задал ему накануне Марти, Яннел Стоупер выглядел вполне прилично. Хотя лицо у него было помятым, в синяках и ссадинах, он сохранил физическую форму и двигался быстро и ловко. Марти Махан, встреченный гробовым молчанием трибун, победил в финальных состязаниях с бычками, улучшив свой собственный результат на десятую долю секунды. Стоупер снова оказался вторым.

В бое быков Стоупер опять стал победителем и принял участие в финальных состязаниях, где нужно было удержаться на спине быка.

Марти выехал на арену на старом быке по кличке Семь Семьдесят Семь. Это было огромное свирепое животное, владевшее всеми уловками, помогающими сбросить седока. Бык весил чуть больше тонны и давно уже выступал в родео, но, кажется, никогда еще ему не попадался такой упорный наездник. Он выскочил на арену, полный ярости, брыкаясь как бешеный. Он рыскал направо и налево своими подрезанными рогами, в бессильной ярости пытаясь сбросить с себя седока, вцепившегося в складку кожи позади его горба. Однако Марти сидел крепко, вонзив в бычьи бока шпоры, и не собирался сдаваться.

Вдруг Семь Семьдесят Семь принялся бешено крутиться на одном месте, а затем резко дернулся в сторону. Публика ахнула, думая, что центробежная сила вышвырнет Махана вон, но, когда пыль, поднятая копытами животного, рассеялась, все увидели, что Марти как ни в чем не бывало сидит у него на спине, кромсая его шкуру шпорами. В эту минуту раздался свисток, и Махан спрыгнул на землю. Однако старый Семь Семьдесят Семь был не так-то прост — он крутанулся как кот на раскаленной плите и, наклонив голову, бросился на Марти. Махан отпрыгнул в сторону; и в ту же минуту на арену выскочили клоуны, и один из них тихонько ударил быка по носу. Взбешенное животное развернулось и бросилось на обидчика, а Марти ушел с арены под жидкие хлопки публики.

— Что-то зрители сегодня вялые, Марти, — неуверенно произнес Карвер.

Махан взглянул на него, и на лице его появилась кривая усмешка.

— Они просто ждут. Все хотят увидеть Страшного Сна.

— Он достался Стоуперу. Мне не повезло.

— Наоборот, очень даже повезло, — сухо ответил Махан. — Это не просто конь с норовом, это — убийца, Ред. Поверь мне на слово.

Неожиданно Марти заметил Джефа Аллена и, развернувшись, направился к нему.

— Джеф, — резко бросил он, — когда Стоупер будет укрощать Страшного Сна, я должен быть на арене.

Тот заколебался, холодно глядя на Махана.

— У тебя была возможность выступить на этом жеребце, — отрезал он. — Пусть теперь попробует Стоупер.

— Я не против, — ответил Махан. — Но я не хочу сидеть и спокойно смотреть, как будут убивать Стоупера.

Аллен нетерпеливо дернул головой.

— Стоупер и сам справится. Он не трус!

— А я, по-твоему, трус, да? — спокойно задал вопрос Марти.

Какое-то мгновение они в упор глядели друг на друга. Закаленный в боях Аллен вдруг неожиданно вспомнил, что на боку у него висит револьвер. Теперь он всего лишь деталь костюма для родео, но все-таки он был заряжен, как и револьвер Махана. Дни, когда споры разрешались оружием, канули в Лету, и все-таки… тут взгляд Марти встретился с холодным как сталь взглядом Джефа.

— Нет, я не считаю тебя трусом, — неожиданно сказал Аллен. — Просто немного смешно, что ты отказываешься от этого коня, вот и все!

Махан посмотрел на него тяжелым взглядом.

— На будущее, если тебе еще что-нибудь покажется смешным, ты, Джеф, лучше посмейся! Слышишь? Не спеши обвинять человека в трусости, а просто смейся!

Он повернулся на каблуках и пошел прочь.

Дик Грэм задумчиво поглядел ему вслед.

— Знаешь, Джеф, в какое-то мгновение мне вдруг показалось, что ты решил заполнить свободное место на кладбище!

Аллен сглотнул слюну и вытер со лба пот.

— Мне и самому так показалось! — проговорил он, облегченно вздохнув. — У этого парня железные нервы!

— Так что в следующий раз думай, что говоришь, — сухо сказал Грэм. — Этот парень может быть кем угодно, но только не трусом! Посмотри, как он отделал вчера Яннела!

Яннел Стоупер подошел к пятому выходу. Здесь, привязанный ремнями, поджидал его полосатый, как зебра, серовато-коричневый жеребец. Он был оседлан и взнуздан. Он не брыкался, когда на него надевали седло, и спокойно взял в рот мундштук. Он знал, для чего его сюда привели, и спокойно ждал, когда придет его час. Только где-то в глубине его лошадиной души билось горячее желание, сжигавшее его всю жизнь, желание убивать. А когда он вырывался на свободу, оно превращало его в дьявола.

В дальнем конце арены, верхом на своем вороном, сидел Марти Махан, бледный как смерть, но готовый в любую минуту ринуться в бой. Время от времени зрители бросали на него удивленные взгляды, гадая, что он тут делает, и одна пара этих глаз принадлежала Пег Грэм. Яннел, несмотря на все попытки успокоиться, почему-то нервничал. Он поставил ногу в стремя, помахал зрителям рукой, затянутой в перчатку, и наконец уселся в седло. Он почувствовал, как у коня напряглись мышцы, но потом расслабился.

— Все в порядке, — сказал Стоупер, а потом крикнул: — Отпускай!

И в тот же миг открылись ворота.

Почувствовав свободу, Страшный Сон, опустив голову, одним прыжком выскочил на арену и принялся яростно брыкаться, будто в него вселился бес. Он подпрыгивал вверх на тридцать дюймов и подбрасывал зад с такой силой, что после третьего прыжка у Яннела пошла горлом кровь.

Сначала Страшный Сон прыгал, описывая круги; но когда голова Яннела завертелась, словно волчок, вдруг принялся кружиться на месте с такой скоростью, что у публики зарябило в глазах. Завороженный сумасшедшим ритмом копыт, Яннел не уловил момент, когда конь вдруг прыгнул в сторону, и, не удержавшись, вылетел из седла. Он грохнулся о землю, и удар сотряс все его позвонки до единого.

Ошалев от быстрого вращения, Яннел поднялся на ноги и увидел, что конь, обнажив зубы и сверкая белыми от ярости глазами, несется прямо на него. Увидев, что обезумевшее животное вот-вот нападет на беззащитного наездника, люди на трибунах вскочили со своих мест, и из их глоток вырвался единый долгий вопль ужаса.

Не успев еще до конца осознать всей опасности, грозящей ему, Яннел инстинктивно отпрянул в сторону. И в эту самую минуту на обезумевшее чудовище налетел вороной Махана и Марти бросил аркан. Но Страшный Сон отпрыгнул в сторону, и аркан просвистел мимо. Словно демон мщения набросился обезумевший конь на вороного Марти и, вцепившись зубами ему в шею, нанес глубокую рану. Вороной крутанулся и, споткнувшись, упал. И снова из уст зрителей вырвался вопль ужаса.

На какое-то мгновение облако пыли скрыло от глаз публики Марти и коня, но кто-то закричал:

— Смотрите, смотрите, Марти опять на коне!

В ту страшную минуту, когда вороной упал, Марти, охваченный ледяным ужасом, протянул руку и крепко схватился за луку седла Страшного Сна. Напрягши все свои силы, он подтянулся и оказался в седле!

Конь яростно заржал и рванулся вперед, оставляя позади облако пыли. Почувствовав в седле седока, он с новой силой принялся брыкаться, пытаясь избавиться от него. Марти несказанно повезло — ноги его каким-то чудом проскользнули в стремена, и он обрел относительную устойчивость. Вороной его бил ногами, лежа на земле, Яннел же, из носа которого текла кровь, медленно уходил с арены, а Марти остался один на один с дьяволом, которого боялся и ненавидел больше всего на свете.

Страшный Сон будто припоминал все свои уловки, рожденные его ослепленным ненавистью мозгом, и снова принялся бешено скакать по кругу, не уставая брыкаться. Он рассчитывал, что таким способом выкинет из седла Марти, как совсем недавно выкинул Стоупера. Неожиданно бешеные прыжки сменились вращением на немыслимой скорости. Махан, перепуганный и злой, вдруг потерял от ярости всякий контроль над собой и принялся что есть мочи колотить коня шпорами. Обезумев от боли, конь понесся по арене мимо застывших от изумления ковбоев, а Марти Махан продолжал шпорами выписывать на его боках иероглифы.

Брыкаясь как дьявол, Страшный Сон принялся вскидывать зад, извиваясь при этом словно змея, сжимаясь и распрямляясь как пружина.

С обеих сторон арены к ним бросились опомнившиеся наконец ковбои, но Марти пришел в ярость, увидев их.

— Убирайтесь прочь! — заорал он. — Я усмирю этого коня или убью его!

И начался поединок между человеком и конем, какого никто в Винд-Ривере еще никогда не видал. Конь превратился в сгусток ненависти и энергии; седок тоже вспомнил годы своего безумного страха, начиная с того момента, когда этот дьявол убил в пустыне его коня. Он должен победить! Ковбои сгрудились в дальнем конце арены, готовые в любую минуту броситься на помощь, и никто не вспомнил о тех десяти секундах, которые, по правилам родео, должен продержаться на коне наездник. Время шло, а Марти все еще сражался с конем-убийцей, превращая его шкуру в кровавые лохмотья и надеясь измотать его окончательно. Конь перестал брыкаться и вдруг спокойно затрусил по арене, но, оказавшись недалеко от ее стены, неожиданно прыгнул, словно это был не конь, а снаряд, выпущенный из пушки.

Люди, сидевшие в первых рядах, закричали от страха и бросились врассыпную, как будто Страшный Сон мог пробить стену и напасть на них, но тот крутанулся на месте, с силой ударившись боком о доски ограждения. И если бы Марти, к которому вернулось самообладание и который угадал маневр коня, не выдернул вовремя ногу из стремени, этот удар раздробил бы ее.

Больно ударившись о стену, животное отскочило в сторону, и Махан в ту же минуту снова сунул ногу в стремя и опять принялся вонзать шпоры в теряющего силы коня. И тот, наконец, сдался. Упавший духом и сломленный, он опустил голову и застыл на месте. Какое-то мгновение Марти продолжал сидеть в седле, но увидев, что животное не в силах продолжать борьбу, спрыгнул на землю и чуть было не упал — ноги, уставшие от безумного напряжения, отказывались служить ему.

Он выпрямился, и в эту минуту коварный конь-убийца, на мгновение воспрявший духом, прыгнул, намереваясь укусить его. Но Марти, почти не сходя с места, три раза ударил его по носу своей шляпой, и Страшный Сон, окончательно усмиренный, отступил.

Взяв поводья, Марти двинулся к выходу с арены, ведя на поводу укрощенного коня и дрожа от усталости всем телом. Позади, смирный и покорный, за ним плелся Страшный Сон.

Измученная переживаниями публика с изумлением взирала на эту картину, и вдруг кто-то сделал первые хлопки, и все подхватили их. Аплодисменты долго не смолкали; Марти Махан остановился у корраля и уже отдал поводья ковбою, а публика все не могла успокоиться. Он повернулся и облокотился на ограду корраля, чувствуя, что никак не может унять дрожь. Только теперь он заметил, что из носа его течет кровь и что его белый костюм спереди запачкан кровью.

Яннел Стоупер, тоже в окровавленной одежде, подошел к нему и протянул руку.

— Марти, — с искренним раскаянием произнес он. — Я хочу принести тебе свои извинения. Теперь я собственными глазами убедился, что ты не трус, и к тому же ты спас мою шкуру! А такого наездника, как ты, еще надо поискать!

— Ведь ты не боялся этого коня, — сказал Дик Грэм. — И все эти слухи — брехня!

— Не боялся?! — Марти мрачно взглянул на Дика. — Нет, я боялся его, как огня! Никогда в жизни мне еще не было так страшно, как сегодня. И я залез на этого коня не потому, что мне так хотелось, а потому, что седло было самым безопасным местом! А когда я оказался в нем, то понял, что у меня нет выбора — если я не удержусь, он меня прикончит. Не боялся!.. Да я еще ни разу в жизни не испытывал такого страха!

Рядом, улыбаясь, стоял Старый Джон.

— Ты просто герой, мой мальчик. А кстати, я слышал, что ты и вот эта леди, — он показал на Пег Грэм, — хотели купить мое ранчо Ивовый ручей. Если вы еще не передумали, я могу скинуть цену. Для хороших людей ничего не жалко.

Пег, побледнев, смотрела на Марти широко открытыми глазами.

— Я… я не знаю, ты захочешь?.. — с сомнением в голосе произнесла она.

Марти выпрямился и обнял ее за плечи.

— Нет, нет, мы не передумали, Джон! Я представляю, как мы будем растить там наших лошадей и…

— Скот? — спросил Ред Карвер, широко улыбаясь.

— Нет, детишек! — ответил Марти. — Целую кучу детишек! И все они, когда вырастут, станут участниками родео, — Он посмотрел на Пег и улыбнулся ей. — Ты согласна?

— Согласна, — ответила Пег.