Перевод с английского

19.

Виталий сидит в школьном буфете. Перед ним сосиски, кефир и все тот же учебник "Педагогика".

- Не помешаю? - спрашивает неслышно возникшая Виолетта Львовна.

Приходится придвинуть ей стул, сделать учтивое лицо и ловить себя на странном чувстве подотчетности и вины перед этой женщиной… Она села, помешивает ложечкой чай. Взглянула на переплет учебника.

- Вы уже добрались до понятия "педагогический такт"?

- А что?

- Да так… У вас от кефира усы, сотрите.

Он повиновался.

- Вы, оказывается, читали "Американскую трагедию" Драйзера? Похвально.

Виолетта Львовна была иронична и задумчива сегодня.

- А вы в курсе дела? Виолетта Львовна, да ведь это чепуховина какая-то! Я запутался. Этот мой катехизис советов по таким вопросам не дает, а вас рядом не было… Вот я смотрю предметный указатель: что тут сказано о вранье? "Воспитательная работа", "Всеобщее обучение", "Врач школьный", "Всестороннее развитие личности"… А "вранья" нет - и неизвестно, как быть. Может, на "эф"? Нет, "фантазии" тоже нет.

Виолетта Львовна сказала:

- Закройте это. Вы бы лучше Пушкина вспомнили, у него есть золотая строчка: "Над вымыслом слезами обольюсь…"

Слезами - стало быть, это серьезно и возвышенно! Да, фантазия. да, игра, не более того. Но она родилась из наших сегодняшних тревог, она летела на помощь кому-то, ее не страшили расстояния и границы… А разбилась она о вашу насмешку!

- Так я ж не знал! Я не придал значения…

- Вот-вот, я об этом и говорю. Посмеяться проще всего, посмеяться я тоже могла. В этом пушкаревском сочинении больше 70-ти ошибок, и каких! И смех и грех… Но когда есть во имя чего, их можно не заметить. Не-ет, это не педагогический промах…

- А что?

- Это вы какую-то заслонку поставили между собой и детьми, потому и не дошло до вас. Вы ж тут временно, вам бы только зачет - с какой ж стати придавать значение всяким сказкам?!

Виталий увидел пороховую вспышку гнева в этих невыцветших младенчески голубых глазах. И опустил голову. Набив рты и перестав жевать, смотрят на них первоклассники с соседних столиков.

- Миленький, будьте физиком, математиком, защитите две диссертации… а в школу вам не надо, если вы на таких позициях! Это просьба моя. - Она встала и ушла из буфета.

Виталий поглядел на ее нетронутую ватрушку, на остывший чай и тоже не смог есть. Что-то подняло его из-за стола и послало вдогонку старой учительнице.

- Виолетта Львовна… - Он нагнал ее в коридоре. - Вы не сердитесь. Мне надо подумать…

- Надо! У вас хорошее неглупое лицо. Когда оно без ухмылки. И пока вы здесь, и пока вы ничего не построили, не нужно разрушать: не нужно объяснять детям, что все сигналы бедствия - плод воспаленного воображения, что спасать им никого не надо, а лучше решать задачки про бассейн, где вода переливается туда и обратно!

- Понятно! - Он не сдержал улыбки, но затем сразу нахмурился. - Только дело сейчас уже не во мне… Нехорошая обстановка в классе. Они травят Леню Пушкарева.

- Ах ты господи! - всплеснула руками Виолетта Львовна. - Если угодно, идемте ко мне на урок, я как раз обо всем этом собираюсь говорить с ними.

И она часто-часто застучала своими не по возрасту высокими каблуками. Плетясь за ней, Виталий достал носовой платок, вытирает вспотевшие, как у мальчишки, ладони. Узелок на платке напомнил о тетрадках, что они так и не собраны…

Звонок.