Перловый суп

От автора

Едва начав в журналистике, я много ездил. Почти все, мною сочиненное тогда, было результатом командировок, в которых я старательнейшим образом все записывал, боясь потом что-нибудь перепутать и переврать.

И совершенно напрасно. Все равно я перепутывал и перевирал. И был в этом вовсе не оригинален.

Как-то в редакции нам с приятелем поручили подготовить доклад о качестве корреспонденции. Мы не поленились взять сотню опубликованных в газете материалов и разослали их «героям» с сопроводительными письмами, в которых просили указать на имеющиеся ошибки и неточности.

Каково же было наше удивление, когда оказалось, что ошибки и неточности обнаружились во всех ста материалах без исключения. Но дело даже не в этом.

Возвращаясь из командировки, все мы любили рассказывать друзьям о поездке, охотно делясь впечатлениями. Разумеется, при этом не пользовались никакими записями. То, что рассказывали, бывало всегда интереснее, чем то, что мы потом писали.

Очень часто мы писали вообще о другом, иногда привирали, а то и попросту врали, импровизируя, да еще мучились, чтобы как-то состыковать вранье с собственными записями.

Писать по блокноту было обременительно. Приходилось то и дело отвлекаться, отыскивать нужные заметки. Это сбивало с мысли и безумно тормозило работу.

Позже я научился писать все подряд, не заботясь о цифрах, фактах, фамилиях, а руководствуясь только впечатлениями и эмоциями. Получалось живее, выпуклее, ближе к устным рассказам. Потом оставалось только просмотреть блокнот и внести в готовый текст поправки,

Потом я перестал делать и это: наконец-то осознал, что пишу не ведомости и отчеты, где важны каждая цифра и буква. Для меня гораздо главнее мысль, впечатление, образ.

И, в результате, я вовсе перестал записывать. Писать стал только о том, что хотелось бы рассказать друзьям. Нисколько не заботясь о фактической точности своих рассказов, я заботился лишь о достоверности того, о чем повествовал.

Как вспомнилось, как выстроилось в памяти, как окрасилось, как стало явлением жизни. И сто раз перепроверять это в блокноте без толку.

— А цифры? — спросит скептик.

— Кто их воспринимает, даже читая?

Два журналиста в своей обличительной книжке с нелепым названием, обвиняя президента в краже, ошиблись ровно в тысячу раз, доведя свое обвинение до абсурда. Это не было замечено никем, даже идеологами, которым предоставлялась такая великолепная возможность припаять авторам и предвзятость, и шулерство, и некомпетентность.

Никто не заметил, потому что на цифры не смотрят, и никому они ни о чем не говорят.

Лев Тимофеев, мой строгий учитель, как-то позвонил, прочтя мой очерк в «Дружбе народов»:

— Женя, твой материал читали несколько редакторов, корректоры, цензоры, герои, друзья, хоть кто-нибудь обратил внимание на то, что с цифрой ты ошибся на порядок? Сам ты это увидел? Зачем ты привел эту цифру?

Я ответил, что гармония поверяет алгебру, а не наоборот.