ПЕРСПЕКТИВЫ ВОЗРОЖДЕНИЯ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА РОССИИ

4.0 Апробированные принципы экономики

До тех пор пока не произошли определенные фундаментальные изменения принципов государственного управления, которые впервые были реализованы на практике в пятнадцатом веке, девяносто пять процентов или даже больше населения во всех странах и при различных видах культуры были обречены жить в условиях крепостничества, рабства или даже хуже того. Сопровождающие данный текст таблицы и схемы (см. Рис. 1 и 2, Табл. 1) являются доказательствами, которые представляют собой обобщенную базу фактических данных для такого утверждения. Упомянутые изменения принципов построения современного государства-нации, впервые реализованные в Европе в пятнадцатом веке и затем распространившиеся фактически на всю планету, определяют собой коренное различие между современной цивилизацией и условиями существования всего человечества в более ранние эпохи.

В течение почти десятитысячелетнего периода, предшествовавшего становлению современного общества, особенностью существования человечества вплоть до событий пятнадцатого столетия в Европе было то, что прослойка людей, жизненный уровень которых был относительно выше традиционных форм сельского труда, не превышала по численности пяти процентов всего населения. Эти показатели расходятся даже с данными нынешних развивающихся стран, где почти восемьдесят процентов работающего населения занято трудоемкими видами сельскохозяйственных работ. Из более привилегированных пяти процентов лиц, потенциально принадлежащих наличной рабочей силе, большинство представлено клерками-служащими, священнослужителями, профессиональными военными и торговыми работниками. Это большинство обычно представляло слой людей, обслуживающих в силу своей главной функции относительно тонкий правящий класс общества в целом. В известных обществах правящий класс существовал обычно в виде клана привилегированных семейств. Эти семейства, правящие обществом по своему капризу и произволу с высокомерием, приписываемым лишь мифическим олимпийским богам, составляли некую верхушку общества — олигархию.

Эта характерная олигархическая модель древнего варварства и феодализма стала широко известной благодаря переговорам между персидской империей и королем Филиппом Македонским. Она сформировалась в свое время традициями древнего Вавилона и ханаанской морской и финансовой державы города Тира. Рабовладельческое общество в Спарте времен Ликурга принадлежало к типу той же самой олигархической модели.

Такая же олигархическая модель общества, которая утвердилась как преобладающая форма на нашей планете в эпоху различных форм Римской империи и после их полного распада, сохранилась вплоть до пятнадцатого века европейской истории. За последние пять столетий эта традиционная форма варварства и феодализма приспособилась в качестве доминирующего паразита к институтам современных государств-наций и их экономикам. В ходе четырех последних веков центр этой олигархии перемещался от подобной городу Тиру средиземноморской и финансовой державы Венеции XI-XVI веков, чтобы обосноваться как мировой центр олигархической мощи в тесно сплоченных семействах-кланах международной королевской, аристократической и финансовой элиты, вращаясь вместе с их вассалами вплоть до двадцатого века вокруг британской и голландской монархий. Используя влияние идей, монетаристских институтов и международных финансовых систем, приобретенное в ходе войн последних столетий, эта олигархия проникла полностью в различные сферы деятельности большинства стран и продолжает господствовать в международных делах до настоящего времени.

Но несмотря на все еще продолжающееся существование и активную деятельность в международном масштабе мощных олигархических институтов, в организации европейского общества в середине пятнадцатого века произошли фундаментальные изменения. Изучая эти перемены и их последствия, мы сможем найти ключ к овладению теми принципами, которые должны стать определяющими в формировании экономической политики, необходимой нам в условиях современного кризиса.

Важнейшими являются следующие перемены.

4.1 Потенциальная относительная плотность населения росла по закону гиперболы

Если бы человечество было всего лишь сообществом животных, например, человекообразных обезьян, на чем, кстати, неоднократно настаивал супруг королевы Великобритании принц Филипп, причисляя к нему себя самого, тогда человечество имело бы потенциальную относительную плотность населения типа сообщества высших обезьян: оно никогда не превышало несколько миллионов живущих одновременно особей в любой период в течение последних двух миллионов лет нашей Кайнозойской эры. Мы видим, что популяция людей достигла уровня в несколько сотен миллионов уже в тринадцатом веке. С середины четырнадцатого века популяция людей — народонаселение — увеличивается по гиперболе с повышающимися темпами роста плотности населения. Так, за последние пять столетий население планеты выросло примерно с 300 миллионов до более, чем пяти миллиардов в настояще время. А полное применение технологий, разработанных к конце 60-х гг., создало бы возможность обеспечить высокий уровень жизни для более, чем 25 миллиардов человек.

4.2 Одновременное повышение качества жизни в домохозяйстве

Наиболее важным демографическим параметром развития общества является число новорожденных и детей, достигших возраста детоношения и выше его (например более 14 лет). Новый порядок поддержки и улучшения санитарного обслуживания и питания населения, установленный в Европе в пятнадцатом веке и последующий период, явился важнейшим фактором положительных изменений, позволяющих повысить уровень быта семьи в промышленно развитых и других регионах мира в период с 1440 по 1963 год. (Причина выбора 1963 года как важной даты будет показана ниже). Именно повышение продолжительности жизни в сочетании с технологическим прогрессом в производственной инфраструктуре, сельском хозяйстве, промышленности и других отраслях (таких как строительство) стали главной причиной полного превосходства темпов роста потенциальной относительной плотности населения над всеми другими формами развития общества до 1440 года в любой части мира.

4.3 Сдвиги в общественном разделении труда

Доля рабочей силы, занятой в производстве необходимого для всего общества количества продуктов питания, снизилась с более чем 90% до 2-5%. Это стало возможным благодаря постоянным улучшениям в базовой экономической инфраструктуре и достижениям науки и техники. В свою очередь, это потребовало введения всеобщего обязательного среднего образования и расширения числа обучающихся в высших учебных заведениях. Тем самым увеличивается процент населения в возрасте от 5 до 25 лет, охватываемых обучением, а не пополняющих рабочую силу общества. Доля рабочей силы, требуемой для развития и поддержания базовой экономической инфраструктуры (включая сферы образования, здравоохранения, а также науки и техники), возросла и должна продолжать расти. Капиталоемкость наемного труда повысилась и должна расти дальше. Энергоемкость на единицу рабочей силы — одного работающего и на один квадратный километр возросла и должна расти дальше. Потребление воды в кубических метрах в год на душу населения, на домохозяйство и на квадратный километр повысилось и должно расти. В совокупном материальном продукте, а также в отдельно учитываемых службах образования, здравоохранения, науки и технологии вещественное содержание потребительской корзины на душу населения и на одно домохозяйство растет и будет расти дальше.

4.4 Измерение экономического роста сферы материального производства

4.41 Вышеупомянутые измерения выполнены в демографических показателях на одну семью воды и энергии и в тонно-километро-часах на транспорте. Все эти данные определяются в расчете на душу населения, на одно домохозяйство и на один квадратный километр. Потребительская корзина каждого из домохозяйств измеряется в этих демографических единицах.

4.42 Эти измерения сводятся к некоторому обобщенному показателю, который и надо получить: сравнение переменной закономерно растущей стоимости производства (как свидетельствуют перечни и объемы потребления продуктов и товаров) для общества в целом в сопоставлении с общим производством этих материальных ценностей как элементов общественно необходимых затрат. Это и составляет цикл общественного воспроизводства. Таким образом, мы имеем два главных показателя. Во-первых, общественно необходимые затраты, измеряемые по стандартному набору товаров потребительской корзины, по воспроизводству рабочей силы и производственным мощностям того качественного уровня, который необходим для обеспечения соответствующего уровня производства на душу населения, на домохозяйство и на один квадратный километр. Во-вторых, выпуск готовой продукции в данном обществе, выраженный в тех же самых единицах. Тут должно иметь место либо превышение выпуска над затратами, либо общество будет деградировать в направлении разрухи. Рассматривая затраты как вид «энергии системы», превышение дохода над затратами будем называть «свободной энергией». Итоговым показателем будет скорость изменения отношения «свободной энергии» к «энергии системы», как было определено выше.

Последний показатель, полученный только что рассмотренным способом, является основополагающим для понимания других принципов экономики.

4.5 Неэнтропийный характер экономических процессов

Речь пойдет не о точно фиксируемом количестве, а о росте относительной потенциальной плотности популяции видов животных как бы по генетическому признаку. Известные характеристики демографической истории человечества в сопоставлении с данными популяции человекообразных обезьян позволяют, хотя и в общих чертах, но все же достаточно ясно устанавливать различие, которое может быть доказано более строго. (См. табл. 1). Из археологических и иных источников известна демографическая история рода человеческого, которая позволяет смоделировать эволюцию все более высоких видов животных, равно как и ряд последовательно более высоких темпов роста потенциальной относительной плотности населения.

Вместо того, чтобы сказать «генетический», давайте будем говорить «аксиоматический» (в смысле формальной сетки теорем в геометрии, которая определяется основополагающим набором аксиом и постулатов). Можно показать, как я это делал прежде, приводя доказательства в ряде публикаций, что последовательный ряд возрастающих показателей роста потенциальной относительной плотности населения соответствует последовательности изменений гипотезы, которые с точки зрения формальной сетки теорем выглядят как последовательная смена аксиом.

Эта последовательность взаимосвязанных доисторических и исторических трансформаций в потенциальной относительной плотности населения общества не только является аналогом кумулятивных эффектов последовательных фундаментальных научных открытий в физике, но и последовательностью того же самого типа. Этот ряд упорядочивается по тому же самому принципу, что и оригинальные революционно-аксиоматические изменения принципов в физической науке, равно как аналогичных видов открытий в классических формах изящных искусств.

Именно возрастание власти человечества над природой, которая выражается показателями материальных ценностей, приходящимися на душу наличной производительной силы, на домохозяйство и на квадратный километр используемой территории, которые зависят от достижения технологической революции, главным образом в сфере производства и в организации производства средств существования общества, лежит в основе роста потенциальной плотности населения.

Эта способность к свершению открытия более высоких, общественно-значимых оригинальных принципов, т.е. к осуществлению полезных самоочевидно революционных открытий является уникальным качеством не самого общества, а только отдельного члена данного общества. Каждое открытие происходит исключительно в рамках глубоко индивидуального ментального процесса первооткрывателя. Каждое такое открытие, сделанное отдельной личностью, может быть передано другому человеку, если тот, кто узнает об этом открытии, готов воспроизвести его самостоятельно, повторив в своем сознании то, что сделал первооткрыватель.

Таким образом, рост потенциальной плотности населения в обществе зависит от соответствующего качества организованных общественных отношений внутри него. Это значит, что само общество содействует раскрытию резервов каждого отдельного человека для генерирования и повторения подобных индивидуальных ментальных актов по свершению революционно-аксиоматических форм ценных открытий, тем самым управляя возможностью значительного повышения относительной плотности населения в нем самом. Это некое качество и социальная форма взаимосвязей между отдельными членами общества, которые очевидно отсутствуют во всех известных видах живых существ, кроме человека.

Подведя итоги по этому вопросу, рассмотрим источник действительной нормы прибыли, определяемой в материальных экономических показателях. Норма прибыли для общества (т.е. для экономики) в целом означает то же самое, что в первом приближении представляет (в расчете на душу населения) отношение свободной энергии к энергии системы. Обращаясь к этому вопросу, ограничимся связью между этим переменным обобщающим коэффициентом и качественными изменениями потенциальной относительной плотности населения. В нашем случае этот коэффициент и есть норма прибыли материальной экономической системы. В данном русле данный коэффициент отражает относительно неэнтропийный характер общества (его экономики) в целом.

Источник этой неэнтропийности общества находится во взаимодействии генерации, повторения вновь и использования накопленной и постоянно растущей массы известных революционно-аксиоматических открытий за сотни и даже тысячи лет и до настоящего времени. Это такие открытия, о которых писал Б.Риман в своей квалификационной диссертации. Но они не ограничиваются лишь относительно ценными научными открытиями. Речь идет о тех ценных революционно-аксиоматических открытиях в физической науке, которые могут отражать тип мыслительного процесса, включающего также открытия в области классических видов изящных искусств.

На фоне этих размышлений давайте окинем взглядом революцию в государственном управлении в XV веке, которая ознаменовала собой становление во Франции при Людовике XI современного государства-нации (Commonwealth).[2] Это событие наряду с другими важными решениями вселенского Собора во Флоренции в 1439-1440 годах явилось как бы отправной точкой, своего рода границей, с которой начинается процесс выхода сложившейся к этому времени европейской цивилизации из феодализма. По существу это стало начальной фазой процесса, направленного на исключение олигархической модели из жизни общества.

Этим определились новые функции государства (республики) в принятии на себя ответственности за направления и содержание развития общего народного образования, за развитие базовой экономической инфраструктуры и за активизацию участия всего населения в научных, технологических и других связанных с ними инновационных процессах как индивидуального, так и общественного характера. Эти функции знаменовали собой несомненно усиленную мощь новой европейской культуры по сравнению со всем предшествующим периодом существования человечества. Целенаправленное содействие государства активизации творческого потенциала как можно большего числа даровитых умов важнее, чем дальнейшее подчинение умственной жизни большинства стандартам, сочетавшим в себе следование сложившимся традициям и указаниям сверху. Именно в этом состоит секрет превосходства и могущества новой европейской культуры.

4.6 Республиканские (Commonwealth) формы денежно-кредитной политики

4.61 Мы уже показали, что все без исключения правильные измерения, применяемые в экономике, базируются на неденежных параметрах, например: домохозйственное и производственное потребление и выпуск продукции в расчете на производственную корзину на душу населения, на душу рабочей силы, на домохозяйство и на квадратный километр используемой земли. Все существенные измерения должны быть сделаны в первую очередь в этих единицах без обращения к ценам. Это стало традиционным подходом республиканского общества с самого начала. Данный подход получил известность с шестнадцатого и вплоть до начала девятнадцатого века под названием «камерализм». Конституция Соединенных Штатов при первом президенте была «камералистской». Экономическая система, предписанная этой конституцией в неявной форме, официально была провозглашена первой американской администрацией как «Американская система политической экономии». Эта система была позднее представлена такими экономистами и в равной мере государственными деятелями, как Фридрих Лист, Генри Ч.Кэри и Сергей Витте в России. Определяемая таким образом «Американская система политической экономии» является образцовой моделью, противоположной нынешней разваливающейся экономической системе, т.е. британской системе «свободной торговли» Адама Смита и его разноцветных последователей.

4.62 Денежная система, создание которой базировалось на совместном авторитете федеральной Конституции США и администрации президента Джорджа Вашингтона (1789-1797), имела свой исторический прецедент в успешной политике в области эмиссии бумажной валюты, проводимой еще до 1689 года Колонией Массачусетского залива. Эта в высшей степени успешная инновация, реализованная той полуавтономной английской колонией в Северной Америке, предусматривала использование «декретных» бумажных денег, выпущенных правительством как кредитный инструмент исключительно для обращения в народом хозяйстве с целью поощрения и поддержки на относительно высоком уровне товарообмена, что в свою очередь направлено на лучшее использование имеющихся производственных мощностей. Деньги должны быть введены в обращение только в виде кредита (беспроцентных государственных банкнот в свободном обращении). Они выпускаются правительством для кредитованием государством наиболее перспективных предприятий внутри страны. Эти банкноты, выпускаемые таким образом и обладающие правительственной протекцией относительно обращения во внутренней и внешней торговле, по масштабам эмиссии должны поспевать за объемами растущего производства товаров, которые поддерживаются этой эмиссией. Такие деньги по своей изначальной сути не являются инфляционными, если использовались разумным путем и по назначению.

4.63 Диаметрально противоположной этой системе является британская система, олигархическая модель которой берет свое начало с венецианских (например, «Ломбард») частных банковских олигополий. Она предусматривает непременное наличие некоторого «начального запаса капитала» в частных руках и ищет возможность установления частной монополии над национальной и мировой валютой и кредитами при помощи установления олигархической частной монополии над центральной банковской системой. Начиная с 1789 года, когда была введена успешная и влиятельная Американская система политической экономии, стало более или менее традиционным проводить различие между «национальными банковскими» принципами А.Гамильтона и др. и «центрально-банковскими» монополиями олигархических финансовых интересов. Федеральная резервная система США, основанная в 1913 году, является олигархической системой центральных банков. Она существует как результат прямого нарушения важнейших положений федеральной Конституции США. Она существует только потому, что англофильские олигархии в США захватили всю власть в стране после убийства в 1901 году президента США Уильяма Мак-Кинли.

4.64 Именно мировая система центральных банков оказалась сейчас под угрозой полного краха одним из двух альтернативных способов: либо под воздействием направляемой правительством реорганизации в процессе банкротства, либо из-за неизбежной в ближайшей или среднесрочной перспективе дезинтеграции финансово-денежной системы в результате внезапной и своеобразной «термоядерной» имплозии в виде «рычага обратного финансового воздействия».

4.7 Двойственный характер современной экономики

Первоначальной реакцией венецианской олигархии на антиолигархический Флорентийский собор и провозглашение нового принципа государственности (Commonwealth) Людовиком XI во Франции была попытка сначала просто сокрушить нежелательную революцию, а после создания Лиги Камбраи (1508-1510) — натравить союзников Лиги один против другого при помощи таких средств как создание протестантской реформации Венецией, а затем действовать так, чтобы самой проникнуть также в лагерь контрреформации. (Заметим, что британский принц Уэльский Альберт Эдуард (король Эдуард VII) действовал точно также, восстанавливая друг против друга Францию, Германию и Россию, начиная с 1898 года, чтобы устранить опасность со стороны основных государств континента Евразии, которые могли бы сплотиться ради экономического развития вопреки «геополитическим» интересам неовенецианской Британской империи). Начиная с 1582 года, произошел радикальный сдвиг в политике фракции большинства в правящей олигархии Венеции: с тех пор Паоло Сарпи возглавил выработку нового политического курса на создание морской и финансовой державы на протестантском севере Европы при полном контроле Венеции над монархиями Нидерландов и Англии.

С 1582 года вся история европейской цивилизации характеризуется непрекращающимся конфликтом между наследием традиции государственности (Commonwealth) Людовика XI и других ее приверженцев и провенецианскими олигархически настроенными противниками этой традиции. Xарактерной чертой тактики, к которой прибегла фракция Сарпи, была попытка контролировать силы сторонников новой формы национального государства путем интенсивного влияния на правительства, классические изящные искусства и науку, предпочитая больше действовать изнутри этих общественных институтов, чем опираться на грубые реакционные методы разрушения новых форм управления и науки извне. Венецианская олигархическая ставка на коррупцию в стане противника через подрывную работу в его собственных институтах стала отличительной и постоянной чертой этого конфликта.

Например, Лондон (столица Англии при династии Тюдоров) был превращен в столицу Британской империи с момента ее основания в восемнадцатом веке. Все это началось при непосредственном личном участии Паоло Сарпи в формировании правительства Якова I и продолжалось на протяжении правления ставленника Венецианской партии Вильгельма Оранского. Тем самым были созданы условия и предпосылки для образования в 1714 г. Соединенного Королевства.

Креатурами Паоло Сарпи были те, кто способствовал утверждению эмпиризма в науке, причем весьма примечательно, что среди них оказались сторонники антикеплеровских концепций Фрэнсиса Бэкона, Роберта Фладда и Галилея. В самом начале восемнадцатого века один из шефов венецианской разведки Антонио Конти проводил операции в Италии, Франции, Англии и Германии (т.е., в Пруссии), благодаря чему он получил известность среди ученых как основатель салона Конти. Салон Конти, продолжавший свою деятельность после его смерти в 1749 году, координировал работу таких фигур, как аббат Гвидо Гранди в г.Пизе, Монтескье, Вольтер, Джованни Казанова, физиократы и Калиостро во Франции, лакеи короля Фридриха Великого Франческо Альгаротти, Мопертюи, а также Эйлер в Берлине и влиятельный Джиамариа Ортес в Лондоне.

Эта сеть салона Конти была построена вокруг общеевропейского плана, направленного на подрыв влияния Готфрида Лейбница. Она строила антилейбницевское «Просвещение» вокруг эмпирических методов Паоло Сарпи. Это окружение использовало таких личностей, как частный инструмент Сарпи — Галилей, француз Рене Декарт и «английский Галилей» Исаак Ньютон в качестве избранных антикеплеровских и контрлейбницевских символов сотворенного в Венеции движения «Просвещение восемнадцатого века». Эта форма Просвещения восемнадцатого века, как она сформирована салоном Конти, дала миру доктрины, связанные с такими представителями нового радикального эмпиризма, как Дэвид Юм, Франсуа Кенэ, Адам Смит, французские энциклопедисты, Иеремия Бентам, Иммануил Кант, Г.В.Ф.Гегель, Карл Савиньи, Лаплас и позитивистские движения девятнадцатого века во Франции, Швейцарии и Австрии. В Британии влияние Джиамариа Ортеса, в частности, дало нам экономическое учение Смита, социальную теорию Бентама, теорию народонаселения Мальтуса и т.п.

Венецианские влиятельные лица от Сарпи и вплоть до смерти Ортеса в 1790 г. сумели добиться, чтобы каждый ведущий институт Британии в области политики, философии, науки, искусства и социальной теории был политизирован в соответствии с их венецианскими проектами. Все, что оказалось общепринятым эмпиристским или позитивистским взглядом на историю, на «человеческую природу» и на научный метод, было спроектировано этими венецианцами за эти два столетия с целью подчинить своему контролю несознательное поведение всех народов Европы.

В сущности, эти венецианцы как бы спустились на землю стран Европы подобно «пришельцам-похитителям из космоса» и начали овладевать умами ключевых фигур институтов, которые, в свою очередь, стали оказывать решающее влияние на образованные и другие окружающие их слои общества. Чтобы добиться своего, они занимались тем, что буквально насаждали ряд аксиоматических утверждений. Поначалу это были аксиомы эмпириков, а затем радикал-эмпириков или же позитивистское мировоззрение. Кто бы ни воспринял эти аксиомы, он вынужден был непроизвольно воспринимать как теоремы своей веры те утверждения, которые соответствовали аксиомам эмпириков.

При этом насаждение эмпиризма сопровождалось внедрением «иммунного фактора» самозащиты от возможного будущего влияния сократовского разума. Это встроенное в их доводы средство самозащиты сводилось к догматическому утверждению, что нет никаких аксиом для эмпирических теорем (то есть, гипотезы). Это иллюстрируется знаменитым высказыванием Исаака Ньютона: «hypothesis non fingo» (гипотез не измышляю). Эмпиризм утверждает, что его аксиомы не могут быть намеренно искусственными. Они лишь отражают самоочевидные принципы чувственного восприятия и индивидуальной человеческой природы. Кое-кто мог бы заключить из этого, что эмпиризм и позитивизм суть порочные формы умопомрачения, иллюзорные состояния; но какой бы ни был вывод из этого взгляда, фактом остается то, что все описанное нами выше есть тот самый эмпиризм, который был привезен в Англию венецианцами из салонов Паоло Сарпи и Антонио Конти.

Xитроумность, заключенная в этой венецианской тактике, состоит в том, что любой человек, слепо воспринимающий эмпирические аксиомы как самоочевидные, будет склонен вести себя так, как будет удобно олигархическим стратегическим интересам. Тот факт, что Россия приняла радикал-эмпирические доктрины экономики свободной торговли как базы для политики экономической реформы, — пример того, как этот метод манипулирования, изобретенный венецианцами, работает еще и сегодня.

Возвышение британской монархии до размеров глобального имперского властелина, главным образом, в результате евразийских войн конца восемнадцатого и девятнадцатого веков и преуспевшей коррупции ведущих англофильских финансовых семейных кланов США во время и после двух мировых войн в Европе и Азии в этом столетии, позволило Лондону подчинить сегодня весь мир доминирующему влиянию объединенных традиций британского эмпиризма в политико-экономической догме и в наследии Версальских соглашений, навязанных миру после первой из этих мировых войн.

Следовательно, последние пятьсот с половиной лет современной европейской цивилизации характеризуются конфликтом между двумя главными противоположными силами внутри этой цивилизации: выдвигающимся на первый план принципами государственно-республиканских (Commonwealth) институтов и противостоящими им формами, в которых противники республики, сплотившиеся вокруг венецианской олигархической традиции, начали борьбу за установление и сохранение своего контроля над политическими и другими ведущими институтами новой формы государства-нации.

Наша беда в том, что до сих пор так и не удалось освободить современное общество от цепкой хватки этой олигархии, которая привела эту по-своему наиболее мощную и самую успешную современную форму общества на край пропасти. Это и есть тот неразрешенный конфликт, который придал последним пятистам годам европейской цивилизации особый, циклический характер. Таким образом, надвигающийся крах этой цивилизации (по-крайней мере в нынешней ее форме) придает минувшим 550 годам видимость длительного династического цикла восхождения к относительному зениту власти с последующим скатыванием к неминуемому закату.

4.8 Смена культурной парадигмы 1963-1995 гг.

За редким исключением, центральным вопросом Декларации независимости США, войны за независимость и принципов федеральной Конституции 1787-1789 гг. была приверженность традициям антиолигархического государства (Commonwealth), связанным с именами французского короля Людовика XI, Жана Бодена (его «Шесть книг о республике»), с «дирижизмом» Ришелье, Мазарини и Кольбера во Франции, а также с концепцией естественного закона, предложенной Готфридом Лейбницем, в противоположность концепции эмпирика Джона Локка. Война за независимость США фактически велась против той политики, которая была предложена апологетом Адамом Смитом в 1776 г. (в его книге «Богатство народов») для Остиндийской компании. Доклады министра финансов США Александра Гамильтона Конгрессу США по таким разделам экономики как «Кредит», «Национальный банк» и «Производство» определяют «Американскую систему политической экономии» как экономическую политику точно так же, как ее понимали все патриоты страны, включая ее президента Франклина Рузвельта (в отличие от премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля), с 1789 по 1963 год.

В последующий период с 1964 по 1970 год произошел отход от этой культурной и экономической традиционной линии в США. Лондонский Тэвистокский институт и его сотрудники иногда называют это изменение «сменой культурной парадигмы». Эта «смена культурной парадигмы» является ключом к пониманию развертываемой в настоящий момент спирали разрухи внутри мировых валютной, финансовой и экономической систем.

Деятельность Мирового фонда защиты дикой природы британского принца Филиппа и нидерландского принца Бернхарда была составной частью усилий, направленных на то, чтобы повернуть вспять часы истории - назад к феодализму или даже к более ранним устоям варварства. Это стало известно как «контркультура рок-нарко-секса». Фонд Форда назвал это еще в 1964 году «Тройной революцией». В 1967 году один из защитников этого движения, Збигнев Бжезинский, дал свое определение — «технотронный век». Фашиствующие идеологи, вроде лорда Уильяма Риса-Могга из лондонской газеты «Таймс», отождествляют эту «Новую эпоху» с «Третьей волной» Олвина Тоффлера и спикера Конгресса США Ньюта Гингрича. Это и есть «экологическое движение», возникшее в США в конце 1969 г. Оно еще известно как модели «системного анализа» Кембриджского университета. В более широком смысле его называют «постиндустриальным утопизмом». Это и есть политическая линия общества фашистского толка «Монт Пелерен» профессора Мильтона Фридмена и ныне покойного Фридриха фон Xайека.

Как только США и Советский Союз достигли определенных договоренностей в ходе разрешения Карибского кризиса 1962 года, у международной олигархии с центром в Лондоне сложилось убеждение, что послевоенное (1945 г.) балансирование ядерных сил находилось под достаточным контролем правящих кругов Лондона. По мнению этих кругов в Лондоне и их единомышленников в США не было больше необходимости сохранять те темпы материально-технического роста и технического прогресса, которые требовались бы, если бы угроза мировой войны все еще оставалась вероятной перспективой. Тогда верилось, что Пагоушская доктрина для новой формы британского «баланса сил», а именно геополитического баланса взаимного термоядерного террора, заняла прочную позицию.

Тогда верилось также, что все это ведет к реализации далеко идущих целей, которые Бертран Рассел осветил в такой публикации, как его статья 1946 года в «Бюллетене ученых-атомщиков». В этих кругах, куда входили МакДжордж Банди и связанный с ним британский агент Генри А. Киссинджер, зрело убеждение, что вероятность развязывания мировой войны исключена. Высказывалось даже предположение, которое Рассел выдвинул еще за двадцать лет до этого, что через некоторое время институт государства-нации сменится установлением действительного мирового правительства под эгидой ООН.

Поэтому за месяцы непосредственно предшествовавшие убийству президента Джона Ф.Кеннеди, защитники «Новой эпохи» стали придерживаться того мнения, что опора на науку и технологию более не нужна, даже нежелательна. Индустриальное развитие больше не нужно. Доклад 1964 г. «Тройная революция», опубликованный отделением фонда Форда — «Фондом за республику», еще раз озвучил этот постиндустриальный сентимент. В соответствии с этим мнением люди стали верить, что качество рациональности в образовании и в общественной жизни вообще, необходимое для поддержания рабочей силы современного индустриального общества и домохозяйств, больше не нужно или даже нежелательно.

Своеобразной «лабораторной пробиркой», в которой была взращена некоторая форма безрассудной иррациональности с приданием ей массового характера — движение контркультуры, оказалось антивоенное движение 1965-1968 гг.

В центре поучительных событий поворотных 1963-1968 гг. находился бывший советник по национальной безопасности США МакДжордж Банди. Фактически Банди был инициатором военного вторжения США во Вьетнам. Как только Банди вовлек президента Джонсона в желанную для него войну во Вьетнаме, он покинул правительство и возглавил фонд Форда, из которого он активно дирижировал антивоенным движением в США в период 1965-1968 гг., включая финансирование группы, которая вскоре стала террористической организацией «уэзерменов».

Те же самые силы, которые в 1965-1968 гг. дирижировали антивоенным движением, дали толчок и так называемому «экологическому движению». Затравкой для массового «экологического движения» послужили осколки антивоенного движения, несколько расшатанного где-то около 1970 года. Громкая постиндустриальная шумиха иррационального «движения за экологию» способствовала целому ряду хорошо финансируемых операций против ключевых институтов современного общества. Каждая из операций и все они вместе базировались в течение 1970-1995 гг. на откровенно антинаучном обмане. Все они были нацелены на разрушение индустриального общества шаг за шагом. Совместно с Мировым фондом природы (бывший Мировой фонд в защиту дикой природы) принца Филиппа, эти «экологические» операции на современном этапе своего развития развертываются с конкретным намерением подорвать национальный суверенитет на всей планете путем установления экологических заказников под международным надзором на границах государств либо во внутренних зонах важнейших отечественных минеральных, лесных и гидрологических ресурсов.

Эти и другие подобные им качественные изменения в экономической, валютной и финансовой политике довели ведущие политические институты в самих странах практически до состояния безрассудства. Более точно это может быть описано как непрерывное увеличение разрыва между накоплением финансов и ростом реальной экономики. Это в свою очередь явилось причиной того, что политические институты утратили способность реагировать на реальные жизненные процессы в обществе и большинстве составляющих его социальных слоев.

До 1963 г. номинальная стоимость общих финансовых объемов в США и большинстве других стран была тесно связана с рентабельностью (прибыльностью) агропромышленных предприятий и коммунальных служб. По мере усугублении воздействия «постиндустриальных» направлений путем введения международного валютного порядка, основанного на «плавающем обменном курсе» и допущения безудержной либерализации финансовых и других рынков, стоимость ценных бумаг стала все больше отрываться от рентабельности полезного производства продукции и деятельности коммунальных предприятий. Начиная с 1970-1971 гг. и особенно после того, как в октябре-ноябре 1979 г. Федеральной резервной системой под председательством Пола А. Волкера был введен порядок «контролируемой дезинтеграции экономики», практически прекратилась корреляция между ростом общих объемов финансовых средств и производственной товарной массой.

С недавних пор в США и Западной Европе, как и в России, прибыльность выводится главным образом из этих способов увеличения общих финансовых объемов, которые происходят в результате сокращения производства.

При этих условиях общегосударственная и местная политика в США, как и в Великобритании, также непривычно отделяется от реальности, поскольку интересы тех финансистов, которые фактически овладел политическими фигурами и парламентскими фракциями, оказались полностью оторванным от рентабельности реальной экономики.

Таким образом, за период 1964-1995 гг. европейская цивилизация в ее нынешней форме сместилась в сторону конечной фазы. СЭВ реально испытал воздействие этого сдвига еще с начала 70-х годов. Сейчас страны, которые прежде входили в СЭВ, особенно Россия, захвачены невольным симбиозом существования совместно с мировой системой в ее конечной фазе.

4.9 Новые выводы из уроков истории

В условиях современной республиканской (Commonwealth) формы конституционного государства-нации прогрессивное движение ко всеобщему обязательному образованию в атмосфере стремления к выгодам научно-технического прогресса обеспечивало (до недавних пор) новейшей европейской цивилизации высочайшие темпы фундаментального развития науки и технологии, громадный скачок усиления власти среднего человека над природой. Несмотря на все это зло, которое европейские олигархические интересы постарались посеять на европейскую почву, остается непреложным тот факт, что современная европейская цивилизация продвинула приемлемый уровень жизни отдельного человека вообще значительно выше, чем это могла сделать любая предыдущая культура.

Когда мы кладем на весы достижения современной цивилизации и зло, причиненное ее олигархической составляющей, то оказывается неоспоримым, что реальным путем выхода из разразившегося сейчас глобального кризиса является возрождение государственного (Commonwealth) аспекта этой цивилизации и устранение олигархического нахлебника.

Какова бы ни была лучшая форма общества в отдаленном будущем, ее сейчас не следует рассматривать в практическом плане. Каково бы ни было отдаленное будущее, мы не в состоянии достичь его, пока до него не доживем. Но нам не дожить до этого, если мы не превратим эту катастрофу затянувшегося мирового «Нового темного средневековья», которая в настоящее время грозит всем нам. Мы должны опираться на апробированные принципы, правильность которых без каких-либо серьезных сомнений была доказана на протяжении последних столетий.

На ошибках наших предшественников мы должны научиться побеждать и победить сосредоточенную в Лондоне международную олигархию. Урок этого века состоит в том, что страны, павшие жертвой таких ловушек как англо-французское «Сердечное согласие» короля Эдуарда VII, допустили ошибку, позволив втянуть себя в гонку ради сиюминутных, узких интересов, тем самым забыв о последствиях отказа от защиты принципов.

Мы должны признать один важный прецедент безрассудства этого Тройственного союза. В 1509 году Камбрейская пига победила Венецию и была готова нанести сокрушительный удар. Возможность для Венеции избежать поражения в 1510 году заключалась в ее успешном подкупе некоторых членов Камбрейская пига, чтобы повернуть их против главного соперника Венеции — Франции. В период 1895-1907 гг. Британия, руководимая принцем Уэльским, ставшим королем Эдуардом VII, стравливала Францию, Германию и Россию (среди прочих) в борьбе за важные стратегические интересы каждой из них, играя на их способности стать настолько захваченными мелкими политическими интересами, что они могли бы сами проглядеть самое важное для их жизненных интересов.

Если и есть какой-то важный урок, который следует извлечь из современной истории и который можно назвать «фундаментальным», то таким является розыгрыш той несчастной судьбы, которую часто переживает страна, поступившаяся своими принципами, ошибочно считая их «слишком теоретическими», в угоду сиюминутному практическому интересу некоторых более ощутимых, конкретных узкополитических выгод. На примере Тройственного союза или ранее распада Лиги Камбраи мы видим, что страна, предпочитающая таким способом «практическое» «теоретическому», может оказаться, подобно царю Николаю II, «выбывшей из строя» в очередной стратегической катастрофе.

Первый принцип, справедливость которого доказана пятью веками современной истории, состоит в том, что олигархическая модель как таковая является врагом, который должен быть сокрушен. А наш самый важный жизненный и истинно правдивый интерес состоит в том, чтобы возродить сейчас, пока не поздно, все доброкачественное, что еще осталось на руинах современной истории.