Перстень Мериада

Глава I

По пыльной дороге к Ключане двигалась странная парочка: хорошо одетая вооруженная девушка, верхом на невысокой гепардовой лошади и загорелый скаллинарец, ведущий под уздцы вороного коня. Настойчивое желание идти пешком Телиф объяснял низким происхождением, не соответствовавшим стати Ферсидара. Стелла, конечно, смеялась над ним, но не настаивала.

Ключане, несмотря на официальный статус столицы, не мог соперничать не то, что с Розином, даже с Оурданом. Это была дыра, подернутая пылью веков дыра, заложенная примерно шестьсот лет назад полулегендарным сиальдарским королём Ванериксом. Собственно, город он не основывал — так, просто лагерь для своей армии и, заодно, деревушку для её обеспечения всем необходимым. Из этой деревушки и вырос Ключане — самый старый город Скаллинара.

Видя, во что превратился его походный лагерь, Ванерикс, наверное, перевернулся в гробу: повсеместная антисанитария, полное отсутствие какой-либо планировки и удобств для пешеходов. Здесь строили там и так, как хотели, а о мостовой не имели ни малейшего понятия.

В центре, на трапециевидной площади, первый правитель свободного Скаллинара повелел устроить лошадиный торг, чтобы, поселившись в бывшем губернаторском доме со львами, целыми днями наблюдать за любимыми созданиями. Штукатурка королевского дворца обвалилась, львы покрылись толстым слоем грязи и пыли — а на площади по-прежнему торговали лошадьми.

Стелла и Телиф с трудом пробирались сквозь толпу: был базарный день, и пригнавшие в город табуны кочевники серьезно затруднили уличное движение. Вздорный, всё же, народ, особенно во время ежегодных собраний, на которых избирался новый правитель. В прочем, собрания эти только официально назывались ежегодными, на самом деле они проводились гораздо реже: кочевники не хотели надолго покидать степь.

— Это даже не Оду, — думала принцесса, в очередной раз пропуская шумный табун лошадей. — В Оду было чище, чувствовался порядок. И губернатор там был милый, пытался во всём мне угодить. А здесь… Начали с того, что нагрубили, затем обвинили в воровстве. Интересно, что же будет дальше?

В отличие от нее, Телиф чувствовал себя здесь, как рыба в воде. Отчаянно работая локтями, отвешивая тумаки направо и налево, он пробивал путь в галдящем живом море.

— Телиф, а куда мы направляемся?

— Так, к одной женщине… Подождите, тут недалеко.

— А что это за женщина?

— Да так, одна знакомая. Ашта.

Эти кочевники не такие уж домоседы, если у них есть подобные знакомые! Наверняка, он всегда у неё останавливается, когда бывает в Ключане, и неплохо проводит время. В прочем, это не её дело.

Дом, возле которого закончилось их городское путешествие, Стелле откровенно не понравился: нечто из глины и дерева, с отвратительной лужей из помоев перед входом. Общее впечатление довершали перекошенные ставни, пьяные крики, доносившиеся из окон и ожерелье из верёвок с бельем, протянувшееся над мостовой.

— Может мне не стоит туда заходить? — Принцесса старалась убедить себя, что здесь ничем не пахнет, но обмануть нос не смогла. — Я постою, подожду тебя здесь…

— А почему бы Вам ни зайти? — Телиф был единственным скаллинарцем, называвшим её на «Вы». — Славный домик…

Славный домик! Даже мысль о том, что ей придется торчать возле него, вызывает в ней рвотные рефлексы! Славный домик… Он такой же славный, как и весь этот город!

— Телиф, мне не хочется тебя огорчать, но я туда не хочу. Я лучше поищу гостиницу или что-нибудь в этом роде…

— Гостиницу? — рассмеялся Телиф. — Да тут отродясь гостиниц не было, а постоялые дворы с утра переполнены так, что семечку негде упасть. Нет уж, посидите немного у Ашты, пока я с ней покалякаю, а потом подумаем, где бы нам пристроиться.

— Есть тут у меня один приятель, — по секрету признался скаллинарец. — Думаю, он вспомнит, что кое-чем мне обязан, и не откажет в ночлеге.

Ей пришлось смириться с неизбежностью посещения этого дома.

Внутри он производил не менее отталкивающее впечатление, чем снаружи. Возле лестницы — темнота; по полу разбросаны пустые чаны и какое-то тряпьё, о которое девушка, несмотря на предупреждения Телифа, постоянно спотыкалась.

Пьяные крики, которые Стелла слышала с улицы, усилились, причём настолько, что хотелось заткнуть уши. Когда они ступили на лестницу (шаткое и ненадёжное сооружение), одна из дверей с шумом распахнулась, и в образовавшийся просвет полетел табурет, а за ним и бутылка, оставившая тёмное пятно на стене.

— Это нормально, — перехватив взгляд принцессы, заметил Телиф.

Насколько же у разных людей разнятся представления о норме!

— Сюда. — Скаллинарец протолкнул её в какую-то комнату на втором, мансардном этаже.

Пахло плесенью и мокрым бельём. Обстановка бедная, убогая, разве что выбивается из общей картины натёртый до блеска медный кувшин с длинным носиком, чинно стоящий на большом блюде.

— Ашта, я пришёл! — Телиф плюхнулся на некое подобие дивана, по скаллинарской привычке заваленного тряпьём. — Раскидала тут свои тряпки! — недовольно пробормотал он, сгрёб в кучу лежавшую рядом одежду и бросил на пол.

— Садитесь. — Телиф указал стоявшей в дверях принцессе на освободившееся место.

В углу комнаты что-то зашевелилось, загремело, и перед ними возникла щуплая девушка с засученными до локтя рукавами. Руки у неё были красные и мокрые — до прихода гостей она стирала. Не говоря ни слова, Ашта подняла с пола вещи и бросила на кровать. Вернувшись, она встала напротив Телифа, скрестив руки на животе.

— Это и есть Ашта, — коротко отрекомендовал её скаллинарец и прикрикнул: — Долго нам ещё ждать, пока ты нас накормишь?

— Сейчас! — испуганно пробормотала скаллинарка. — Обед готовить?

— А ты как думаешь? — Похоже, Телиф с ней не церемонился. — Иди, готовь, а пока дай нам что-нибудь перекусить.

Ашта кивнула.

— Телиф, мне не хочется обедать, — пробормотала Стелла: ей стало жалко эту забитую девушку. — Может, обойдёмся закусками?

— Напрасно Вы отказываетесь, она хорошо и быстро готовит. У тебя ведь там уже что-нибудь припасено, Ашта? — подмигнул он.

— Конечно! — От его неожиданной ласки скаллинарка осмелела. — Я займу у старухи Эги кофе и сварю вам. У неё нынче настоящий кофе, целых два фунта настоящего кофе. И рыба есть. Я её запеку так, как ты любишь.

— Иди, иди! — Телиф хлопнул её по мягкому месту. — И не забудь вместе с кофе принести нам твоих сладостей. Уж и не знаю, где ты их только берёшь! Может, из себя делаешь — ты ведь у меня сладкая.

Он рассмеялся, встал и протянул ей кувшин, при ближайшем рассмотрении оказавшийся кофейником:

— Держи! Подашь в нём кофе.

Готовила Ашта действительно хорошо, во всяком случае, при таких скудных возможностях, обед получился на славу. Прислуживая гостям, она ни разу не присела, не проглотила ни кусочка.

По неосторожным жестам и ухмылкам Телифа Стелла поняла, что он рассчитывает на другой десерт, нежели кофе со сладостями, и предпочла не мешать его планам. Справившись о местонахождении постоялого двора, который содержал его друг, девушка поспешила откланяться. Как только за ней захлопнулась дверь, из комнаты донеслись визги Ашты и громкие смешки Телифа. Судя по грохоту, там что-то упало.

— Лишь бы не стол с посудой, — подумала принцесса, в сопровождении Шарара направляясь к лестнице. — Если каждый раз он бьёт все её тарелки, то его приход — настоящее стихийное бедствие.

Пьяная ссора на первом этаже стихла, и Стелла безбоязненно прошла к входной двери. Аромат дома изменился: теперь в нём пахло свежее сваренным кофе с неприятной примесью дохлых мышей.

Оказавшись на улице, принцесса первым делом вытерла руки.

Пожалуй, никогда ещё её так не радовала ржавая табличка с названием постоялого двора. Во всяком случае, надпись «Три кота» вызвала у неё положительные эмоции — еще бы, она столько его искала!

Не задержавшись у коновязи перед входом в трактир (именно он, а не комнаты для постояльцев был главной статьей доходов хозяина), она толкнула неплотно прикрытые ворота во двор: он был полон повозок и подвыпивших скаллинарцев. Стараясь по возможности не наступать на руки и ноги гуляк, неумело выбравших место для сна, Стелла наконец добралась до конюшни. Возле неё стоял юнец в замызганной рубахе и с невозмутимым видом ковырял соломинкой в зубах.

— Эй, может, обратишь на меня внимание?

Парень даже не пошевелился.

— Мне, что, надо тебя стукнуть, чтобы привести в чувство?

— Мест нет, — меланхолично ответил скаллинарец, не прерывая своего важного занятия.

— Надо же! — Её бесил его нахальный вид. Хотелось взять его за плечи и хорошенько встряхнуть. — А Телиф думает иначе. Что ты на это скажешь?

— То же самое. Я знать не знаю никакого Телифа.

— Понятно… Позови сюда хозяина.

— И не подумаю. Зачем беспокоить его по пустякам?

Вместо ответа Стелла достала меч и слегка пощекотала им бока скаллинарца. Средство оказалось настолько сильнодействующим, что уже через минуту он вернулся в сопровождении хозяина — того самого Хадена, которого Телиф отрекомендовал, как «ощипанного цыплёнка». Действительно, он был каким-то худосочным и красным, обросшим жёсткой чёрной щетиной.

— В чём дело? — пробурчал хозяин.

— Видите ли, — вежливо начала принцесса, — Телиф сказал мне, что Вы с радостью предоставите нам две комнаты за соответствующую плату, — для убедительности она потрясла кошельком, — а этот молодчик, Ваш слуга, утверждает, что Вы нам откажете. Но он, наверное, и понятия не имеет о немаловажных для Вас событиях, происшедших не так давно в Друзише. Телиф настоятельно посоветовал мне напомнить о них.

Лицо хозяина нахмурилось, но в комнатах он не отказал.

— Сбегай и выпроводи гейвесцев из комнат в начале коридора, — распорядился он. — Скажи, что за их деньги они спокойно могут переночевать на сеновале. Если станут возражать, напомни, что я давно мог бы выставить их на улицу. Эти молодчики выпили и съели гораздо больше, чем заплатили.

— Идёмте, — бросил Хаден принцессе, — комнаты скоро будут свободны. О Ваших лошадях надлежащим образом позаботятся.

— Надеюсь, Вас не затруднит, если со мной будет жить собака?

— Да хоть дракон! — отмахнулся хозяин. — Мне-то какое дело? Лишь бы платили.

— Ну, за эти дело не станет, — улыбнулась принцесса.

Когда она вслед за Хаденом прошла в трактир, на лестнице, ведущей в «комнаты», происходили весьма занимательные события — она стала полем боя между трактирными слугами и гейвесцами, которые, вопреки всем устным и физическим увещеваниям, никак не желали менять место жительства. Аргументы хозяина всё же оказались весомее — и оба постояльца кубарем скатились вниз под громкий хохот посетителей.

— Комнаты свободны, — коротко прокомментировал хозяин.

— Хотите что-нибудь выпить? — В нём проснулся инстинкт дельца. Вид не принадлежавшего ему полного кошелька вызывал у него беспокойство. Впрочем, пустые кошельки нравились ему ещё меньше.

— Даже не знаю… — Стелла пребывала в нерешительности после сытного обеда у подружки Телифа. — А чтобы Вы можете предложить?

— Да что пожелаете! — оживился Хаден.

Он провёл её к одному из столов и, смахнув с него рукавом крошки и, заодно, не кстати оказавшихся поблизости посетителей. Те не стали возражать, очевидно, привыкнув к подобному обращению. Они знали, что, несмотря на худосочность, Хаден с лёгкостью мог врезать так, что даже великан мог увидеть звёзды посреди дневного неба.

— Итак? — спросил хозяин, когда принцесса удобно уселась.

— Эль хороший? — Она ответила вопросом на вопрос.

— Для Вас на изнанку вывернусь, а достану!

— Тогда небольшой кувшинчик самого лучшего эля и чего-нибудь лёгкого закусить. И принесите чего-нибудь собаке, она будет есть со мной. Только не объедков!

Привыкший потакать причудам богатых посетителей, Хаден ничуть не удивился её последней просьбе, и Шарару была поставлена миска супа с соблазнительной косточкой.

Когда Стелла опорожнила первую кружку, к ней подошёл человек в сером камзоле. Ей сразу бросилось в глаза наличие перевязи — значит, у него был меч, а, раз есть меч, то перед ней дворянин. Как известно, дворян в Скаллинаре нет, значит, этот человек — выходец из цивилизованной страны. Интересно, что ему нужно?

— Извините, что прерываю Вашу трапезу, — он поклонился, — но нам, мне и моим спутникам, было бы приятно, если бы Вы соблаговолили разделить наше общество.

— Чьё общество? — Девушка огляделась по сторонам. Ага, вон они, сидят за столиком у стены. При виде неё сняли шляпы. Значит, точно дворяне.

— Ещё раз прошу прощения за бестактность, за то, что до сих пор не представился…

— Теперь, очевидно, пришла моя очередь извиняться, — улыбнулась принцесса. — Спрашивая, кто вы, я всего лишь хотела узнать вашу национальность. Поверьте, в данных обстоятельствах этого вполне достаточно.

— Мы сиальдарцы, — гордо ответил незнакомец.

— Чудесно! В таком случае, принимая во внимание ваше благородное происхождение, я охотно разделю ваше общество.

— Весьма польщён, сеньора. Если позволите, для удобства поддержания беседы, мне хотелось узнать имя столь прекрасной дамы.

— Боюсь, оно не столь прекрасно, как те эпитеты, которыми Вы одарили его обладательницу, — уклончиво ответила Стелла» — Видите ли, я не хотела бы прилюдно открывать своё инкогнито.

— Как пожелает сеньора. — Он снова поклонился. — Сеньора сиальдарка?

— Нет, — покачала головой девушка, — но у меня сиальдарские корни.

Телиф застал ее за столом сиальдарцев, судя по выражению лица, неплохо проводившую время.

— Уже устроились? — с улыбкой спросил он.

— Как видите, — пожала плечами Стелла. Она заметила, что Телиф не понравился её собеседникам — они вдруг резко замолчали и подозрительно уставились на него.

— Телиф… — Ей было так неловко оттого, что его не захотят принять в их компанию. Как ему это объяснить, объяснить так, чтобы он не обиделся? — Телиф, наши комнаты наверху. Твоя будет первая от лестницы. Я ещё не брала ключи у хозяина, но если ты хочешь…

— Ничего, — понимающе подмигнул скаллинарец, — я сам этим займусь. Вы пока отдыхайте.

Принцесса кивнула и проводила его взглядом.

— Что у Вас может быть общего со скаллинарцем? Он же грубый, невежественный…

— Ну, — смущённо ответила Стелла, — по большому счёту у меня с ним не так уж много общего. Он для меня — кто-то вроде проводника. В своё время я спасла его от смерти, а потом он помог мне.

И почему она должна оправдываться перед этими незнакомыми людьми? Почему ей так стыдно? А ведь ей стыдно, неприятно, что Телиф так открыто признаётся, что знаком с ней, при этих сиальдарцах, которых неизвестно каким ветром занесло в Ключане.

Атмосфера за столом изменилась, и, несмотря на всю симпатию к этим людям, девушка долго с ними не просидела. Правда, на следующий день принцесса согласилась вместе с ними осмотреть город. Первое впечатление, произведённое на нее Ключане, не изменилось: грязный город, неряшливые люди, ужасные манеры.

В день отъезда Телиф умудрился поссориться с хозяином «Трёх котов», лишив себя и Стеллу обеда. Принцесса участия в перепалке не принимала, поэтому беспрепятственно, без криков и хлопанья дверьми смогла собрать вещи и, расплатившись с раскрасневшимся от волнения Хаденом, степенно спустилась вниз. В обеих руках было по сумке, но хозяин даже не подумал помочь ей.

Телиф упорно молчал, слушая тихое занудное ворчание собственного желудка. Стелла тактично делала вид, что не слышит этого.

На одной из узких улочек скаллинарец остановился и указал на открытую дверь под смытой дождями надписью:

— Это хорошая таверна, здесь даже подают вино.

Принцесса усмехнулась и, заранее содрогнувшись от той вони и грязи, в которой ей придётся обедать, привязала Лайнес к коновязи. Шарара она взяла с собой: щенок проголодался.

Они вошли в большую дымную залу с длинными деревянными столами. Где-то под потолком коптили свечи. Стелла поморщилась от резкого запаха, неожиданно ударившего ей в нос. «Аромат пьяных коневодов, отдыхающих после утомительной работы», — так она охарактеризовала его после.

Телиф оказался здесь своим человеком: сразу же подошёл к хозяину и указал на стол у окна. Хорошенькая скаллинарка тут же постелила на него скатерть и поставила кувшин с вином.

Принцесса осторожно присела на скамейку, предварительно проверив её чистоту. Шарара она усадила рядом с собой. Скаллинарец сел напротив.

— С ними нужно построже, — сказал он, кивнув на хозяина. — Иногда надо прикрикнуть, чтобы получить желаемое.

— Похоже, здесь кричат не только в тавернах, — усмехнулась Стелла. — На улице стоит такой гам… Безкультурный народ!

— Чего?

Принцесса махнула рукой и отвернулась.

Подавальщица, как и все местные женщины, в длинной закрытой одежде, принесла им дымящиеся тарелки с рубленым мясом и бобами и налила вина. Оно было кислым и крепким, но другого не было.

Так как, в отличие от Телифа, она была не так уж голодна и не зациклена на поглощении пищи, Стелла обратила внимание на двух женщин, артисток. Одна — темноволосая, с тяжёлыми браслетами на руках и ногах — танцевала под аккомпанемент старика в лохмотьях. Другая — чуть светлее и ниже ростом — пела. Они не были похоже на скаллинарок: другой тип лица, другая одежда, жесты. Телиф сказал, что, возможно, они этнические грандванки, представительницы одной из низших ступеней иерархии местных комедиантов.

Темноволосая красавица прошлась между столами и собрала деньги. Стелла дала ей две монетки и вопросительно посмотрела на Телифа. Она знала, что у него есть деньги: по дороге в Ключане скаллинарец заехал в родное стойбище. С недовольным видом Телиф долго рылся в складках одежды и, наконец, сунул девушке мелкую монетку.

Обойдя всех, артистка отдала старику-аккомпаниатору собранные деньги.

— Сейчас они станцуют танец с платками. — Телиф заметно оживился и отставил миску в сторону.

Зрелище действительно было занятным. Девушки кружились, переплетаясь руками, обменивались платками, в такт движениям позвякивали дешёвыми украшениями.

Танцовщицы вращались всё быстрее; шёлковые платки замысловато оплетали их — цветные, переливающиеся змеи, языки пламени, плавными изгибами обнимавшие воздух и тела, жившие, казалось, своей собственной жизнью. Эта плавность, эти струящиеся линии были застывшей музыкой, отголосками того прекрасного, что много лет безуспешно пытались запечатлеть люди, того, что каждый видел или не видел, того, что каждому виделось иным, своим собственным, трепетным, хрупким, а посему вызывающим восхищение — эхом мира красоты и гармонии. И неважно, что у одной из артисток кривые ноги, что музыка нещадно фальшивила — было только это движение, совершенное само по себе.

Магию движения разрушил один из посетителей, выхвативший одну из девушек из объятий танца и силой усадивший ее рядом с собой:

— Выпей с нами, красавица!

Бросив на него надменный взгляд, она встала и процедила:

— Я не пью с таким, как ты.

Её гордость разозлила его больше, чем отказ.

— Нет, ты выпьешь с нами! — Скаллинарец попытался снова ухватить танцовщицу за руку, но та вывернулась, больно его укусив.

По таверне прокатился недовольный ропот. Как написали бы в романах, в воздухе запахло бедой.

Девушку окружили. На лицах мужчин была написана злоба, руки сжимались в кулаки. Танцовщица испуганно прижалась к стене и с мольбой обвела глазами присутствующих — никто не откликнулся на этот молчаливый призыв, никто, кроме её товарки. Она выхватила палку у сопровождавшего их старика и изо всех сил огрела по голове обидчика подруги. Скаллинарец обернулся и, не раздумывая, ударил её по лицу.

Стелла не могла этого больше терпеть. Сидеть, есть и смотреть, как эти скоты бьют беззащитных женщин? Пьяные омерзительные животные! Кровь прилила к голове; щёки раскраснелись.

Когда мужчина снова занёс руку над танцовщицей (отважная девушка, она по-прежнему пыталась защитить подругу, принимая удары на себя!), принцесса не выдержала и встала. Телиф не сумел её удержать.

— Эй, скоты! — Голос срывался от закипавшей в сердце злобы. — Сейчас же уберите от них руки!

Скаллинарцы обернулись и разразились громким хохотом.

— Смотрите, ещё одна женщина посмела открыть рот! Она хочет, чтобы ей намяли бока. И мы её проучим, так проучим, что век будет помнить! Она даже не удосужилась одеться, как подобает приличной женщине!

— Мы ещё посмотрим, кто кого научит хорошим манерам! — Девушка окончательно отдалась во власть бурлящих чувств.

Она вытащила меч и с вызовом посмотрела на толпу. Энтузиазм скаллинарцев немного угас.

— Ты, что, серьезно решила с нами драться?

— Ещё как серьёзно, если вы сейчас же не оставите их в покое.

— Да не слушайте вы её, мало ли что болтает женщина? — Телиф предпринял отчаянную попытку спасти положение. — Она чужестранка и не знакома с нашими обычаями. Если угодно, она извиниться перед вами.

Девушка покачала головой. Уж чего она делать не будет, так это извиняться!

Получив неожиданную поддержку в лице Стеллы, танцовщицы, воспользовавшись ситуацией, поспешили сбежать от греха подальше.

Ещё несколько месяцев в Ключане вспоминали об этой драке. Очевидцы рассказывали, что рыжеволосая чужестранка, «заправская ведьма», убила пятерых взрослых мужчин и ранила ещё дюжину. «И всё из-за двух паршивых танцовщиц», — добавляли они. Конечно, они преувеличили: Стелла всего лишь немного попортила скаллинарцам кровь, убив только одного и то, повинуясь инстинкту самосохранения. Он приблизился к ней на опасное расстояние, подошел не с дружелюбными намерениями, ей ничего другого не оставалось, как утихомирить его с помощью подвернувшегося под руку ножа.

— Честно, не ожидал от Вас такого! — восхищённо заметил Телиф, когда они спешным образом покидали таверну. Естественно, не заплатив по счёту.

Стелла лишь усмехнулась в ответ; сейчас ей было не до этого. Мало того, что скаллинарцы подступали к входной двери, которую они так умело забаррикадировали, так на улице успела собраться толпа. Правда, она расступилась, давая ей дорогу, но всё равно надо было быть настороже. Окинув улицу быстрым взглядом, девушка поняла, что они оказались в ловушке: с обеих сторон улочка была перегорожена повозками.

Шум, доносившийся из таверны, доставлял всё больше и больше беспокойства. Оно переросло в панику, когда дверь затрещала, и какой-то умелец поджёг траву в повозках. Языки пламени весело затрепетали в весеннем воздухе; едкий запах дыма распространился по улице, от него слезились глаза.

— Напрасно Вы заступились за тех женщин, — с укором пробурчал Телиф. — Теперь они нас прикончат.

Принцессу такой исход дела не устраивал.

По приказу хозяйки взмыв над мостовой, Лайнес, сотую долю секунды помедлив, перелетала через языки пламени. Развернув лошадь, Стелла подняла её на дыбы и попробовала сбить огонь. Под мощными ударами копыт доски затрещали; горящая трава разлетелась по мостовой.

— Телиф, завяжи Ферсидару глаза!

Дверь таверны затрещала, сорванная с петель чьим-то мощным ударом, разъяренные скаллинарцы вывалили на улицу.

Забыв о своих принципах, Телиф вскочил на спину Ферсидару и пинками заставил его миновать огненную преграду.

Лошади галопом неслись по кривым улочкам, разгоняя прохожих, опрокидывая неблагоразумно забытые на мостовой предметы.

Они замешкались на главной площади: по лошадиному торгу прогуливался король. Он совершенно не походил на монарха, да и не имел ничего общего с именитыми королевскими родами, и с таким же успехом мог быть сапожником или шорником. Лысый, толстый, низкорослый, с жиденькой бородкой, король прохаживался между барышниками и проверял лошадям зубы. За ним со скучающим видом следовали два высоких, внушительного вида скаллинарца, вооружённых луками. Они то и дело сбивались с торжественного церемониального шага, чтобы перекинуться парой слов со знакомыми.

— Держите их, хватайте мужчину и девчонку! Они устроили резню в таверне «Чёрный бык»! — крикнул кто-то в толпе. Его призыв охотно подхватили другие.

Скаллинарцы схватились за ножи, а королевская стража, очнувшись от оцепенения скуки, натянула тетиву. Только в кого стрелять, они пока не знали.

Резко развернув лошадь, принцесса свернула на одну из улочек, увлекая за собой Телифа. Вслед им просвистели две стрелы. Пущены они были со знанием дела — одна из них вонзилась в деревянный столб рядом с головой девушки.

Больше всего на свете Стелла боялась запутаться в лабиринте узких улочек, но, к счастью, стремительно меняя одну на другую, она наконец вылетела на дорогу, знаменовавшую окончание города.

Принцесса придержала лошадь и обернулась: да, их по-прежнему преследовали. Группа всадников, человек десять. Среди них толстый король и его стража. Но они далеко и вряд ли их догонят.

Счастливо избегнув наказания за инцидент в «Чёрном быке», девушка вновь погрузилась в бесконечную степь с рассеянными по ней тёмными точками табунов.

Следующим вечером Стелла наслаждалась багровым закатом. Телиф не разделял её радости созерцания природы: он нашёл ручеёк с мутной водой и старательно чистил лошадей. Какое ему было дело до этого бесполезной красоты?

Принцесса со вздохом посмотрела на котелок: чтобы его набрать, придётся изрядно повозиться. Вода в ручье мутная, придётся отфильтровать Но вот как? Да, походная жизнь не сахар… И романтикой тут не пахнет, а веет землёй, лошадьми и потом.

— Телиф, пусти их попастись. Может, они найдут ещё какой-то ручей?

— Вряд ли, — покачал головой скаллинарец. — Здесь нет другой воды.

И откуда такая уверенность? Стоянка Телифа далеко отсюда. Или кочевники в поисках удобных пастбищ объехали всю страну?

С горем пополам, после долгих усилий и множества неудачных попыток, Стелле удалось пополнить запасы питьевой воды. Перед тем, как окончательно разлить её по фляжкам, принцесса, к удивлению Телифа, прокипятила её.

— Значит, завтра ты уезжаешь? — Девушка помешивала в котелке варево из остатков овощей и мясного бульона. Супом его можно было назвать только с большой натяжкой.

— Да. Меня ждут братья.

— Едешь на север… Тогда у меня к тебе будет небольшая просьба. Не передашь ли ты с кем-нибудь в Розин записку? Её можно оставить у городской стражи, они разберутся, кому её передать. Я знаю, это непросто, но возможно…

— Наверное, смогу. В начале лета мы кочуем восточнее Друзиша.

— Значит, передашь? — оживилась принцесса.

— Передам, — заверил ее скаллинарец. — Через Мыха. Он поедет в Зодчар и найдёт кого-нибудь, кто этим займётся.

Стелла поблагодарила его и передала аккуратно сложенный лист.

— Вы хорошая женщина, я хотел бы пожелать Вам быстроногих коней и верных друзей.

— Спасибо, — улыбнулась принцесса. — Они мне пригодятся.

— Я ведь так и не спросил, куда Вы едете?

— В Грандву, а, потом, может, и в Дакиру.

— У Вас какое-то дело к Чёрной колдунье? — прищурившись, спросил Телиф. Затея с поездкой в Дакиру ему явно не нравилась. И не ему первому.

— К ней — нет, а так есть.

— Ну, удачи Вам с этим делом! Надеюсь, Вы вернетесь обратно живой и невредимой.

— А что, там так опасно? — насторожилась девушка.

— Просто люди разное говорят… Э, да ладно, наверняка, бабы набрехали! Они у нас, не в пример Вам, дуры.

Глава II

Снова остались позади поваленные деревья, окрашенные албани, только на этот раз, чтобы миновать его, не пришлось предъявлять документы. Они потребовались, когда Стелла вступила на землю Грандвы, примечательную тремя вещами: скачками, «Чёрной скалой» в пустыне Одок и двумя царствующими королевами-двойняшками. Грандванский офицер бегло проглядел протянутые бумаги и, удивленно взглянув на нее, будто не веря, что перед ней принцесса, поинтересовался, не проводить ли ее до ближайшего города. Девушка вежливо отказалась, намекнув, что крайне нежелательно сообщать о ее приезде властям. «Я здесь с частным визитом», — улыбнулась она и в подтверждение своих слов протянула ему золотой.

Пустив Лайнес рысью, принцесса занялась любимым делом путешественников — осмотром достопримечательностей. По сравнению с унылыми пейзажами Скаллинара окрестности показались ей не такими скучными, а, главное, привычными. Судя по указателю возле границы, дорога вела к Елизе. А вот и её предместья, с большими огородами и тенистыми, покрытыми нежным ароматным кружевом садами.

Было многолюдно, совсем как в Сиальдаре. Люди, в основном фермеры, занимавшиеся привычными весенними работами, приветливо улыбались ей.

В обрамлении яблоневого цвета сидели грандванки. Девушка догадывалась, кого они ждут, с кем весело хохочут, когда недремлющее око родителей занято повседневными делами.

Повсюду царила весна, романтичная весна в белом платье невесты; её чары не могли оставить равнодушной и принцессу: она была молода и жила чувствами гораздо чаще, чем умом.

— Жаль, что дядя потерял такую плодородную страну! — подумала Стелла. — Женился бы он на одной из этих коронованных сестричек…

Принцессе всегда везло на знакомства — сердобольная судьба просто не могла допустить, чтобы девушка маялась в чужих краях в одиночестве. Нового спутника, а, точнее, спутницу она встретила на развилке, когда на дорогу выехала повозка, запряжённая двумя крепкими лошадьми. Любопытство, сегодня властвовавшее над всеми её поступками, заставило Стеллу рассмотреть людей в повозке. Их было двое, мужчина и девушка, совершенно разные по возрасту и социальному положению: он — крестьянин, она — дворянка в дорожном костюме.

Когда повозка въехала в пригород Елизы, возница натянул поводья. Девушка осторожно, неуклюже сошла на землю, забрала свой сундучок и расплатилась. Даннарами. Повозка дёрнулась и поехала дальше, кренясь на каждом ухабе.

Заметив Стеллу, незнакомка подошла к ней и смущённо спросила:

— Простите за бестактный вопрос, но Вы случайно не знаете, как доехать до Броуди? Может, стоит спросить у хозяев постоялых дворов или лучше поискать какого-нибудь торговца? Торговцы же ездят в Броуди…

— Вам повезло: я еду в столицу, — улыбнулась принцесса.

— Мне так неловко, но не могли бы Вы взять меня с собой? Я бы заплатила… — Она вытащила кошелёк.

— Благодарю, но я не возьму с Вас денег. Как Вас зовут?

Ответит ли она, и скажет ли правду? Но незнакомка ответила и не только ответила, но даже откровенно поделилась с принцессой подробностями своей личной жизни:

— Меня зовут Аймара Сомари, родом из Тегуальсира. Я понимаю, что приличной девушке не пристало передвигаться подобным образом, тем более одной, но… Вы мне кажетесь доброй и честной, поэтому я Вам все расскажу. Я сбежала из дома. Отец хотел выдать за человека, которого я не любила. Он мне противен настолько, что я не могу находиться с ним в одной комнате. Отец всячески принуждал меня к замужеству, и я сбежала…

Девушка вызывала в Стелле сочувствие, ей захотелось поддержать её, приободрить и, конечно, помочь.

— Только за то, что Вы сбежали из дома по такой уважительной причине, я готова отвезти Вас в любое место Грандвы. Правда, — улыбнулась принцесса, — я в этой стране в первый раз.

— Нам просто нужно добраться до Броуди: там живёт моя тётка, она мне поможет.

— Отлично! Мой второй конь в Вашем полном распоряжении.

В Елизу они въехали вместе: Стелла на Лайнес впереди, а её новая знакомая на Ферсидаре позади. Она была плохой наездницей, поэтому принцесса предусмотрительно придерживала жеребца под уздцы.

Дочь сэра Сомари была её ровесницей, может, на год младше, не обделённой, но и не одарённой природой. Среднего роста, с курносым носиком и пухлой нижней губой. В список ее достоинств принцесса занесла густые, пепельного оттенка волосы, уложенные двумя кольцами вдоль щёк. Это ужасно ей не шло.

Елиза оказалась обыкновенным городом, вроде Шала, но с претензиями на утонченность. Как и положено, редкие полукаменные строения перемежались с фахверковыми и деревянными. Единственное отличие этого города от многих других подобных притаилось на южной окраине в виде знаменитого на всей территории бывшей Сиальдарской империи ипподрома.

— Аймара… Надеюсь, мне можно называть Вас просто по имени? — спросила Стелла.

— Конечно.

— Вы не знаете, где здесь можно передохнуть?

— К сожалению, понятия не имею. А как мне Вас называть?

— Называйте Стеллой. Вы не знаете, где тут можно хорошо поесть?

— Нет, я никогда не была в Елизе. Но нам нужны деньги…

— Об этом не заботьтесь, — улыбнулась принцесса. — Деньги есть, а скоро будет ещё больше.

С некоторых пор содержание собственного кошелька перестало её удовлетворять, нужно было найти способ его пополнить. Стелла давно заметила спешивших к ипподрому людей и быстро смекнула, что скоро начнутся скачки. Удача к ней вроде бы благоволила, так что можно было попробовать рискнуть фамильными приличиями и постараться разбогатеть на какой-нибудь лошадке. Совесть, которая возмутилась бы против подобного заработка в Старле, благополучно спала в её сестре. Девушка мастерски умела её убаюкивать, к тому же, боги по ошибке или злому умыслу дали ей совесть с не королевскими, а общечеловеческими принципами.

Стелла быстро узнала, где находится ипподром — многого для приобретения этого знания не требовалось, достаточно было уметь читать: на каждом углу висели указатели на сиальдарском. Для особо одарённых — с переводом на язык путников. К «особо одарённым» относилась и принцесса.

Когда план непозволительного, с королевской точки зрения, способа разбогатеть окончательно сформировался в ее голове, к ней подбежал какой-то мальчишка и спросил, указывая на Ферсидара:

— Чья это лошадь?

— Моя, — с гордостью ответила принцесса.

— И Вы не учувствуете в скачках? — удивился он.

— Нет.

— Значит, Вы не грандванка, — моментально констатировал мальчуган.

— Почему это?

— Если бы были грандванкой, то не упустили бы шанс получить десять тысяч талланов.

— Участвовать в скачках может любой? — Один план тут же сменился другим.

— Конечно! Поэтому я и удивляюсь, что Вы до сих пор не на ипподроме. Поспешите, а то опоздаете!

Стелла улыбнулась Аймаре:

— Десять тысяч талланов наши.

Ипподром был переполнен. Принцесса с трудом отыскала свободное место, и, утяжелив карманы одного из служителей, усадила свою спутницу между двумя почтенными матронами. Стелле же предстояло новое испытание — битва с устроителями скачек за право выставить на них Ферсидара. И они, пожалуй, будут правы, отказав ей: состязания вот-вот начнутся, а она пристаёт к ним с такими пустяками, заставляет изменять стартовые списки.

Лошадей во дворе ипподрома было не меньше, чем людей на трибунах. Их по очереди разминали жокеи. Счастливчики, прошедшие эту процедуру, стояли у беговых дорожек и нервно прядали ушами — скаковые лошади нервные от природы.

Мысленно досчитав до десяти и «надев» на лицо приветливую улыбку, принцесса шагнула к конюшням, полагая, что человек, сверяющий что-то по книге в чёрном переплёте, и есть самый главный в этом заведении. Она немного ошиблась, но ничего не потеряла — этот мужчина имел непосредственное отношение к записи участников. Вообще-то, он только этим и занимался.

Борьба за право Ферсидара занять одну из дорожек длилась около десяти минут. За это время приветливая улыбка Стеллы уступила место настойчивым требованиям, произносимым безапелляционным тоном. Благодаря упрямству и настойчивости принцесса победила и с преувеличенным равнодушием вписала своё имя в список участников. В изменённом виде, разумеется. Отдав Лайнес на попечение конюшего мальчика, девушка с гордостью предъявила своё сокровище — Ферсидара.

— Наверное, Вы хотите, чтобы я подобрал жокея? — поинтересовался секретарь-устроитель.

— Спасибо, не нужно.

— Тогда, быть может, у Вас есть кто-то на примете?

— Ферсидару не нужен жокей, на нём поеду я.

— Как пожелаете, — смирился секретарь и счёл своим долгом добавить: — Но скачки — не женское дело. Это опасно, да и неприлично для дамы. Согласитесь, подобный поступок не лучшим образом отразится на её репутации.

Скажите уж прямо — на её моральном облике. Женщина в штанах, пусть и в укороченной амазонке, скрывающей все, что нужно скрыть, но не мешающей сидеть верхом по-мужски — это пощечина обществу, а женщина в штанах, участвующая в скачках — явно перебор. И, тем не менее, отступать она не намерена. Пусть на неё косо смотрят, пусть не принимают всерьез — ничего, улыбайтесь, голубчики, смейтесь, шутите, пока не пришло ваше время глотать пыль из-под копыт Ферсидара!

Лошадей разделили на три группы, каждая по восемь участников в каждой. Сначала должны были пройти четыре предварительных забега, по результатам которых формировался четвертый, решающий: в него попадали по две лошади из каждой группы.

Зазвенел колокольчик, участники выстроились на беговых дорожках. Судьи обошли лошадей, проверили, чтобы они не заступали за стартовую черту. Несколько человек громко потребовали тишины. Трибуны притихли, на мгновенье оживившись, когда в специальной ложе появился какой-то человек, очевидно, сам граф Миларт. Взмахом руки он подал сигнал к началу. Кони сорвались с места и понеслись по кругу. Им предстояло трижды обогнуть ипподром.

Соперники Ферсидара не превосходили его в скорости, поэтому всё прошло как по маслу. Всё время держась в лидирующей группе, Стелла полностью контролировала ситуацию. Предпоследний круг она шла голову в голову с серым жеребцом — фаворитом забега, пропустив его вперёд лишь на самом финише.

Перед решающим выходом на старт принцесса и её конь успели отдохнуть и, уверенные в своей победе, заняли своё место у стартовой черты. Привычная церемония сверок завершилась, и соперничество началось снова. На этот раз решалась судьба главного приза.

На первом круге неоспоримым фаворитом был игреневый жеребец с почётным первым номером на сбруе; его, как потом узнала Стелла, все прочили в победители. Уже на втором круге они дышали в спину любимцу публики, затем поравнялись с ним и на финишной прямой обошли на четверть корпуса.

Над ипподромом разнеслось ласкавшее слух объявление:

— Большой весенний приз Елизы получает пожелавшая скрыть свою фамилию сеньора Стелла за своего четырёхлетнего жеребца Ферсидара.

Стелла улыбнулась и отыскала глазами Аймару — с ней было всё в порядке. Сидит, радуется её победе.

Деньги, по традиции, должен был вручить победителю сам граф Суррар Миларт, губернатор Елизской области, в чьём ведении находились земли от пустыни Одок до реки Остен. Он был влиятельным человеком: Елизская область считалась одной из богатейших в стране, сам губернатор имел большое влияние при дворе и, что немаловажно, обладал огромным состоянием.

Прямо на беговой дорожке, стоя рядом с Ферсидаром, принцесса, отмахиваясь от назойливых, сыпавшихся на неё со всех сторон вопросов, наскоро привела себя в порядок. Ей не хотелось предстать перед губернатором с растрепанными волосами, покрытой толстым слоем пыли — нет, она будет блистать, выглядеть обворожительно и с достоинством, как и положено принцессе.

А вот и граф. Он шёл не спеша, опираясь на трость с красивым янтарным набалдашником. Одет по последней моде, голову держит гордо, по сторонам не смотрит. Лощёный грандванец, претендующий на изысканность розинского общества. Несомненно, в нём течёт сиальдарская кровь — только сиальдарцы держатся так высокомерно.

Рядом с губернатором семенит слуга с тяжёлым ящичком в руках.

— Так это Вы та самая очаровательная победительница? — снизойдя до неё взглядом, спросил граф.

Вместо ответа Стелла протянула руку для поцелуя. Он почтительно склонился над ней. Жест принцессы не был случаен — она дала понять, что перед ним дама из высшего общества.

— Зачем Вам деньги, Ваша красота дороже всего золота мира.

— Они нужны для исполнения моих прихотей. Надеюсь, я получу свои деньги?

— Безусловно. Вот они, — граф указал на ящичек в руках слуги. — Но, боюсь, они будут тяжелы для Ваших прелестных рук.

— Согласитесь, некоторые тяжести приятны. Деньги из их числа.

— Как же зовут столь очаровательную особу?

— Мое имя есть в списках, можете ознакомиться с ним у служителя.

Ей была не приятна его фамильярность, и, не обращая внимания на графа (на него и так обращают слишком много внимания), девушка повела Ферсидара к конюшням.

— Куда же Вы, прекраснейшая? — Похоже, он был озадачен её поведением. — Вы не забрали свою награду.

— Если Вас не затруднит, пусть её принесут к конюшне.

Вопреки её предположениям, Суррар и его свита последовали за ней.

По-прежнему нарочито не обращая на них внимания, Стелла расседлала Ферсидара и попросила конюшего мальчика насухо протереть его и провести пару кругов по двору, чтобы конь успокоился. Затем подошла к Лайнес и водворила оружие на законное место. Это простое, по сути, действие произвело на графа неизгладимое впечатление.

— Как, Вы носите меч? — От его самоуверенности не осталось и следа.

— Да. Иначе как я смогу себя защитить? — пожала плечами Стелла. — Разве в Грандве наложен запрет на ношение оружия?

— Нет, но, согласитесь, увидеть женщину с мечом… Конечно, говорят, что у некоторых народов это практикуется, но Вы не похожи на дикарку…

— Я и не дикарка.

— Могу я взглянуть на Ваши документы?

— Разумеется, можете.

Девушка с готовностью протянула ему бумаги и невольно улыбнулась, когда граф, бегло пробежав их глазами, изменился в лице.

— Вы принцесса? — Бедняга окончательно перестал что-либо понимать.

— Да, я лиэнская принцесса.

— Прошу прощения, Ваше высочество, я даже не думал… Меня не предупредили, — пробормотал Суррар.

— Не беспокойтесь, я путешествую инкогнито, как частное лицо.

— Означает ли это, что я не должен…

— Означает. Ведите себя естественно и не разводите ненужных церемоний.

К Суррару постепенно вернулось былое самообладание. Приняв из рук слуги приз, граф протянул его победительнице. Он действительно оказался тяжёлым, но в нём были деньги, поэтому вес не имел никакого значения.

Погода по-весеннему быстро менялась: ещё недавно светило солнце, а теперь небо нахмурилось, пошёл дождь. Вспомнив, что у Аймары нет запасного платья, Стелла поспешила к ней. Как она и предполагала, грандванка уже начала понимать, какой дискомфорт может принести дождь человеку, одетому не по погоде. Принцесса заботливо набросила ей на плечи свой плащ.

У лошадей их ждал граф Миларт с зонтом в руках; его самого предупредительно защищал от дождя слуга. С поклоном, граф протянул зонт принцессе; та поблагодарила его кивком головы.

— Ваше высочество, не соблаговолите ли уделить мне минуту Вашего драгоценного внимания?

— Конечно.

— Смею ли я предложить Вам остановиться в моём доме?

— Это зависит только от Вас.

Аймара Сомари бросила испуганный взгляд на принцессу и крепко сжала её руку.

— Я боюсь его! — прошептала она. — Вдруг он выдаст меня отцу? Он такой важный, такой могущественный…

Стелла ободрила её улыбкой.

— Извините, граф, но я не могу принять Вашего предложения, если оно относится только ко мне.

Суррар тут же поспешил добавить, что приглашает к себе и её спутницу.

Дом губернатора Елизской области стоял чуть в стороне от центральной площади: граф не любил шума. Дом окружал тенистый сада; главный вход, вопреки принятым правилам, был со двора, но какого двора! На площадь выходили глухие стены служебных построек — замечательный индикатор отношения Миларта к простым людям.

Граф был сама любезность: помог обеим девушкам сойти на землю, проводил в дом. Правда, он сразу расставил приоритеты в общении с ними — зонтик держал только над принцессой.

Оказавшись в шикарном холле, Аймара смущённо замерла у стены: с её платья стекала вода. Ей хотелось провалиться под землю от стыда.

— Ничего страшного, моя домоправительница что-нибудь подберёт для Вас, — заверил ее Суррар.

Его слова напомнили Стелле, что и её наряд не безупречен. Узнав, какая ей будет отведена комната, она поспешила откланяться, чтобы привести себя в порядок.

К обеду обе дамы спустились в нарядных платьях, сама красота и очарование Аймара по совету новой знакомой распустила волосы.

Граф тоже позаботился о том, чтобы произвести на них впечатление. Он выглядел ещё элегантнее, чем на ипподроме; принцесса подметила, что Суррар сам любовался собой.

— Позвольте отрекомендоваться, — он по-грандвански растягивал слова, к концу предложения несколько повышая голос. — Граф Суррар Миларт, губернатор Елизской области.

— Что ж, меня Вы уже знаете, — Стелла улыбнулась. — А мою спутницу зовут Аймара Сомари.

— Где я мог слышать эту фамилию? — задумался граф. — Сэр Энтиль Сомари из Тегуальсира, случайно, не приходится ей родственником?

Принцесса бросила быстрый взгляд на Аймару: та отчаянно замотала головой. Значит, это её отец.

— Не знаю. Насколько мне известно, она родом не из Тегуальсира.

Что-то в выражении лица Миларта подсказало, что он ей не верит.

— Боюсь, она не доедет до Броуди! — подумала Стелла и неосторожно добавила вслух: — Но я сделала всё, что могла.

— Простите, Вы что-то сказали? — переспросил хозяин.

— Ничего, — смущённо пробормотала принцесса, сетуя на свою непозволительную неосторожность. — Это были просто мысли вслух. По-лиэнски.

— Красивый язык. — Он пододвинул ей стул. — Такой же, как сиальдарский, которым Вы владеете в совершенстве.

— Не льстите мне, граф! — отмахнулась от него девушка. — Если я знаю пару слов, то это ещё ни о чём не говорит. Я же говорю с Вами не по-сиальдарски, а на языке путников.

— Его тоже нужно выучить. У Вас великолепное произношение, кто Вас учил?

— Моя мать. Она была сиальдаркой.

— Тогда Вам не грозит быть непонятой в Грандве! — пошутил Суррар.

— Но я не умею растягивать слова.

— Вам этого и не нужно, Вы и так безупречны.

Он умеет делать комплименты. Жаль только, что Аймара чувствует себя лишней за этим столом, надо это исправить.

— Граф, Вы совсем не обращаете внимания на мою спутницу.

— Боюсь, сеньора Сомари не расположена к разговорам.

— Да, Вы правы, — смущённо подтвердила Аймара и с преувеличенным вниманием занялась содержимым своей тарелки.

— Напрасно! — с досадой подумала Стелла. — Могла бы пококетничать с ним, завести непринуждённый разговор… Кто знает, может, ей удалось бы стать губернаторшей.

Отдав дань мастерству повара, принцесса обвела глазами столовую и, в частности, на некоторое время задержала взгляд на хозяине. Собственно, трудно было на него не смотреть, если он сидел напротив неё и время от времени обменивался с ней ничего не значащими замечаниями.

Губернатор Суррар Миларт следил за собой не хуже, чем опытные светские львицы. Одет по последней моде; идеально ухоженные руки; тщательно выверенные движения. Природа щедро одарила его, приклеив ярлык самого красивого грандванского мужчины (некоторые утверждали, что и во всей бывшей Сиальдарской империи, но это было откровенной лестью). Судите сами: шатен с томными ореховыми глазами, мягкими, слегка вьющимися волосами, высокий, стройный (всё это не слишком, слишком — это дурной тон) — словом, тайная мечта всех грандванских женщин. Они сходили от него с ума, а Стелла смотрела на него холодно, несмотря на то, что замечала мелкие знаки внимания с его стороны.

После обеда принцесса от своего лица и от лица Аймары приняла предложение графа прогуляться по общественному саду Альеде — это показалось ей интересным.

Общественным сад можно было назвать условно: туда допускались только прилично одетые люди благородных кровей. Юго-восточной частью он выходил на главную площадь Елизы, по праву считаясь памятником мастерам садово-паркового искусства.

Регулярной была только центральная часть, где широкие, посыпанные песком вперемежку с мелкими камушками аллеи окружали глухие стены кустарника, прерываемые постаментами со статуями. Остальная часть сада Альеде утопала в пышном буйстве природы, умело подправленном рукой садовника. Он не погнушался смешать, казалось бы, не совместимые деревья и кустарники: шиповник соседствовал здесь с акацией, лиственницы с платанами, цветущие яблони с задумчивыми каштанами. То здесь, то там среди спокойной зелени вспыхивали островки нежных клумб и растекались пруды неправильной формы.

Стелле нравилось в саду Альеде: тихо, спокойно и красиво. Граф знал сад, как свои пять пальцев и без труда выводил спутниц к самым красивым уголкам, время от времени делая необходимые замечания.

Всё было бы прекрасно, если бы он не пытался ухаживать за принцессой. Нет, поначалу это приятно, но быстро надоедает. Суррар говорил только с ней, заботливо помогал встать, забывая о существовании Аймары. А ведь принцесса видела, как плаксиво вздрагивают губки грандванки, как она нарочито медленно идёт, пропуская их вперёд, делает вид, что занята осмотром какого-нибудь цветка или дерева. Всё её поведение, грусть, которую Стелла мельком ловила в её глазах, свидетельствовали о том, что бедняжке нравился елизский губернатор. Но, увы, принцесса ничем не могла ей помочь, хотя искренне этого желала: если человек сознательно закрывает на что-то глаза, то раскрыть их может только он сам.

— Я устала, давайте немного посидим. — Предупредив движение Суррара, Стелла усадила рядом с собой Аймару.

— Как будет угодно Вашему высочеству. — Он был несколько разочарован тем, что его манёвр не удался. — Может быть, приказать привести лошадей?

— А разве можно? — удивилась принцесса.

— Для меня многое можно, — улыбнулся граф.

— Нет, пока не нужно.

Девушка незаметно толкнула локтем Аймару. Та вздрогнула и испуганно посмотрела на неё — не поняла. Но не может ведь Стелла открыто сказать ей, что нужно воспользоваться моментом, завести разговор с Милартом. Она ведь присела на эту скамейку только из-за Аймары.

— Вы очень скрытны, сеньора Аймара, — вдруг сказал Суррар. — До сих пор я не слышал от Вас ни одного слова; на все мои вопросы о Вас любезно отвечала Её высочество. Кстати, давно Вы с ней знакомы?

Аймара покраснела и смущённо опустила глаза. Влюблена, в этом не может быть сомнений. Если это видит принцесса, то граф и подавно. А её молчание красноречиво свидетельствует против неё.

— Так давно Вы знакомы с Её высочеством? — повторил свой вопрос Суррар.

— Нет, — пролепетала Аймара, — с сегодняшнего утра.

— Вот как? — удивился он. — И где же Вы познакомились?

— Неподалёку от Елизы. Она любезно согласилась помочь мне.

— В чём же? — Граф снял перчатки и в задумчивости поглаживал перстень на пальце.

— Сеньора Сомари испытывала некоторые проблемы, и я помогла их решить, — пришла ей на помощь Стелла.

— Эти затруднения настолько секретны, что мне не положено о них знать?

— Нет, отчего же. — На этот раз ответила Аймара. — Я оказалась одна в незнакомом городе, не знала, к кому обратиться, а Её высочество пожалела меня и взяла под свою опеку.

— Понятно. А куда Вы направляетесь, сеньора Аймара?

— В Броуди. Я недавно осиротела, сеньор, и решила перебраться к тётке. — По всему было видно, что ложь даётся ей нелегко. К счастью, граф этого не замечал или делал вид, что не замечает.

— Примите мои соболезнования, сеньора — сухо сказал он.

Дня через два, вечером, сидя в дальней части графского сада, Стелла размышляла о том, стоит ли ей завтра же покинуть Елизу. С одной стороны, это было разумно — Вильэнара, конечно, следит за ней и сумеет воспользоваться каждой минутой её отдыха, обратив её в свою пользу. Но, с другой, она не могла бросить Аймару на произвол судьбы. У девушки мало денег, одежды, нет друзей и знакомых. Время тоже работает против неё: её отец наверняка, нанял кого-нибудь, ищет её по всей стране и, в конце концов, обязательно найдёт, если кто-нибудь ей не поможет. А кто поможет? Только Стелла, остальным до неё нет никакого дела. К тому же, что греха таить, принцессе хотелось провести в тепле и комфорте хотя бы несколько дней, купаясь в лучах внимания и беззаботности. И она решила остаться.

Из дома донёсся звук гонга — подавали сигнал к вечернему чаю. Принцесса решила, что выпьет его позже, перед сном, но всё же встала, решив зайти в дом. Со слов графа она знала, что у него хорошая библиотека, и решила взять что-нибудь почитать. Ей хотелось покоя.

На одной из дорожек Стелла увидела граф. Заметив её, он остановился.

— Чай уже подан, Ваше высочество.

— Спасибо, но я его не хочу.

Она думала, что он тут же уйдёт, но не тут-то было! Граф не ушёл, значит, её подозрения подтвердились — он хотел с ней поговорить.

В молчании они прошли минуты две — три по тихим дорожкам сада. Наконец остановились у клумбы с пионами. Первым молчание прервал Суррар, заговорил о том, о чем принято молчать.

— Ваше высочество, возможно, мой вопрос покажется Вам бестактным, даже дерзким, но я хочу знать, чем Вы недовольны.

— О чём Вы? — удивлённо спросила девушка. Недовольна? Чем она может быть недовольна, когда с неё буквально сдувают пылинки? Или это он чем-то недоволен? Пока она ничего не понимала, но надеялась, что дальнейшие слова Миларта всё прояснят.

— Кажется, я сделал всё, чтобы угодить Вам, если это не так, укажите на мои промахи.

— О, их не было! — улыбнулась принцесса. — Я довольна оказанным мне приёмом.

— Тогда в чём причина Вашей холодности? — Граф осмелел настолько, что забыл об этикете и приличиях. При их отношениях и положении в обществе он был настолько откровенен, что одной ногой балансировал за гранью дозволенного. — Вот и сейчас Вы улыбаетесь, но всем своим видом показываете, что тяготитесь моим присутствием.

— Может быть, — пожала плечами Стелла. — Честно говоря, мне в тягость общество мужчин, которые через каждую минуту делают мне комплименты.

— Они всего лишь отдают дань Вашей красоте. — Несмотря на внешнее спокойствие, ее слова смутили его.

— Может быть, но мне этого не нужно.

— Прошу прощения, что напрасно отнял у Вас время.

Суррар поцеловал ей руку и, ещё раз извинившись, удалился. Принцессе показалось, что он обиделся. Проследив за ним взглядом, Стелла увидела, как навстречу ему вышла Аймара. Граф остановился. Грандванка что-то спросила, он ответил. Между ними завязался разговор.

— Похоже, чай в этом доме никого не интересует, — с улыбкой констатировала принцесса.

Чай ее не прельщал, но мысль о том, что в доме пропадают отменные пирожные, заставила девушку, обойдя беседующую парочку, отдать должное стараниям прислуги.

Глава III

Стелла блаженно потянулась в лучах весеннего солнца. Оно было не просто тёплым, а даже горячим, настоящим грандванским солнцем, хотя девушка и понятия не имела, какое оно, грандванское солнце. Портьеры на окнах были неплотно задёрнуты, и оно заливало мягким золотом край постели.

Принцесса соскочила на мягкий ворс ковра, накинув пеньюар (чего только не бывает в приличных домах), подбежала к окну и резким движением раздвинула портьеры. Солнце мощным потоком ворвалось в комнату, закружило искрящиеся пылинки. Щёлкнув задвижкой, девушка распахнула окно, впустив в комнату шелест платанов, свежесть утреннего воздуха и пьянящий аромат весны. Не задумываясь, что её может кто-то увидеть, например, садовник, Стелла с ногами забралась на подоконник и, ощущая, как умиротворение разливается по каждой клеточке её тела, бесстрашно протянула руку к ближайшей ветке и сорвала несколько листьев. В сладостной задумчивости повертев их в пальцах, она бросила взгляд вниз, на чарующий и манящий сад.

Внизу, на одной из дорожек мелькнула женская фигурка. Аймара. Стелла окликнула её. Грандванка вздрогнула и подняла глаза.

— Ой, Ваше высочество… — Похоже, она не ожидала увидеть её там, на подоконнике.

— Как спали?

— Спасибо, хорошо. А Вы?

— Просто прекрасно. Пожалуйста, подождите меня, я скоро спущусь!

Соскочив с подоконника, принцесса оделась и, прихватив с собой гребень, выпорхнула из комнаты, перепрыгивая через ступеньки, на ходу расчёсывая волосы. На нижней площадке Стелла чуть не столкнулась с горничной; это почему-то её безумно рассмешило.

— Вот и я! — Она ворвалась в сад по-детски непосредственно и беззаботно. — Ещё раз с добрым утром.

Аймара улыбнулась и указала на садовый фонтанчик:

— Не правда ли, это чудо?

— Милая безделушка. А где граф?

— Уехал два часа назад. Уходя, он пошутил, что Вы разоспались.

— А который час?

— За полдень.

— Неужели так поздно? Какой кошмар! — Вот тебе и утреннее солнце!

— Когда я вышла в сад, городские часы пробили двенадцать.

— А я не слышала… Аймара, наверное, я Вам мешаю?

— Что Вы! Вы такая хорошая, милая…

— Хватит, хватит, Аймара, не хочу ничего слышать!

— Но Вы буквально спасли меня.

— Право, Вы преувеличиваете. Уверена, граф Миларт позаботиться о Вас гораздо лучше, чем я.

— Только если Вы его об этом попросите, — покачала головой грандванка.

— С чего Вы взяли? Несмотря на все недостатки, он очень мил. Не бойтесь, он не откажет женщине в пустяковой просьбе!

— Смотря, какой женщине, — погрустнев, пробормотала Аймара. — Хотите знать, о чём я вчера с ним говорила?

— О Вас, конечно же.

— А вот и нет! Да, этот разговор был о женщине, но не обо мне.

— О ком же? — недоумённо спросила Стелла. Её пугало новое выражение лица Аймары с поникшими уголками губ и её тон, в котором, несмотря на все её старания, слышалась обида.

— Граф расспрашивал меня о Вас.

— Обо мне? Но зачем? Он думает, что я самозванка?

— Дело совсем в другом.

— В чём же?

Аймара промолчала, но её красноречивый взгляд говорил о многом.

— Вы так резки с ним, и он хотел знать, почему. Я, конечно, плохо Вас знаю, но поняла, что Вы… — Она не договорила, а потом со вздохом добавила: — Он Вам не нужен, разве что, как игрушка.

Значит, ей он нужен.

— Аймара, это правда, я действительно ему нравлюсь?

За ней ещё никто не ухаживал по всем законам жанра, никто не выходил за строгие рамки придворного этикета, которые не предполагали наличия в человеке такого состояния, как влюблённость. И вдруг так открыто, не на расстоянии, а настойчиво и дерзко.

Стелла сама не ожидала от себя такой реакции: радости с острым привкусом гордости. Ей хотелось узнать все подробности вчерашнего разговора, обкуривавшего фимиамом алтарь её честолюбия.

— Да, нравитесь, — с досадой выдавила из себя Аймара. — Он только Вас и видит, только на Вас смотрит, только о Вас говорит! А Вы… Вы никого не любите! Скажите ему это сразу.

Растроганная принцесса попробовала взять её за руку, но грандванка отшатнулась, спрятав лицо в ладонях.

— Аймара, что с Вами? Что случилось?

— Я… я люблю его, — чуть слышно прошептала она.

— Поверьте, вы прекрасная пара. Я всё сделаю для того, чтобы вы поженились.

— Поженились? — нервно рассмеялась Аймара. — Не шутите так! Мне никогда не стать графиней Миларт, и Вы это прекрасно знаете.

Прежде, чем принцесса успела что-либо ответить, грандванка затерялась в зелени сада.

Ей нужно уехать. Как можно скорее. Сегодня же. Нужно уложить вещи, а когда вернётся граф, как-нибудь мотивировать свой отъезд. Или вообще уехать, ничего не объясняя.

Мало ли в округе постоялых дворов? Деньги у неё есть, там она купит, всё, что нужно, а комфорт… Неужели уютная комната и мягкая постель дороже душевного спокойствия двух людей? И, если граф быстро забудет обо всём, то Аймара нет. Бедная девушка, неужели она не заслужила счастья? А уют — понятие относительное.

Принцесса долго думала, как поступить с данным Аймаре обещанием, и окончательно утвердилась в решении оставить её на попечение графа Миларта.

— Скорее всего, он из сиальдарских дворян, значит, обладает всеми присущими им положительными качествами. Он сумеет позаботиться о ней и, быть может, оценит по достоинству её молчаливую привязанность.

Успокоившись, Стелла направилась к конюшне. Вещи, в общем-то, собраны — она их толком и не распаковала, оставалось засунуть в сумку несколько мелочей и оседлать лошадей.

На заднем дворе она столкнулась с графом. Он только что вернулся и стоял в окружении толпы просителей. Отмахиваясь от их назойливых просьб, Суррар рассеянно теребил подвески-амулеты на удилах коня. Наконец он не выдержал:

— Скалли фешарет ан мине энгарс, сегантаре! Кагир цве ордунаре канне.

Просители моментально очистила двор. Облегчённо вздохнув, граф передал поводья конюху и, случайно повернув голову, заметал замершую у ограды принцессу. Размышляя, что могли означать его слова, Стелла не сразу поняла, что её присутствие раскрыто. Из десяти слов она поняла только одно — «скалли», означавшее что-то вроде «немедленно», «скорее».

— Свизи нарт, дала надженес!

Принцесса вздрогнула и испуганно посмотрела на Суррара.

— Простите, я Вас не заметила. Что Вы сказали?

Ей во второй раз стало стыдно, что она так и не удосужилась выучить язык матери, остановившись на относительно простом языке путников — пёстрой смеси наречий, на которой без проблем общалась большая часть жителей Мендиара.

— Ничего особенного, — заверил её граф, — просто пожелал Вам доброго дня.

— Вы произнесли четыре слова, — упрямо возразила Стелла.

— Добрый день, дорогая принцесса — вот Вам Ваши четыре слова! — рассмеялся Суррар. — Надеюсь, впредь мы обойдёмся без подобных недоразумений.

— Я тоже, — согласилась девушка и осеклась. Она только сейчас поняла, что его последняя фраза была произнесена по-лиэнски.

— Вы знаете лиэнский?

— Да, Ваше высочество. Мои предки родом из Сиальдара и часто по делам службы бывали в Лиэне. Там они выучили язык, который затем, в качестве семейной традиции, изучали их потомки.

— Но как Вы очутились в Грандве?

— Я родился в Грандве.

— В Елизе?

— Да. Мой прадед на закате лет в силу некоторых обстоятельств переехал сюда из Сиальдара, где у нас было небольшое имение под Чеси — что-то вроде двенадцати акров. Смею надеяться, что мой ответ Вас удовлетворил?

— Вполне. Мои подозрения оправдались.

— Какие подозрения? — удивился он.

— Вы сиальдарец.

Граф покачал головой:

— Не совсем. По матери я грандванец.

— Понятно, — кивнула девушка. В голове у неё беличьим колесом крутился один и тот же вопрос: «Как уйти?».

— Вы хотели прогуляться, Ваше высочество?

— Нет, с чего Вы решили?

— По-моему, Вы направлялись к конюшне.

— Всего лишь хотела проведать своих лошадей.

— Уверяю Вас, о них надлежащим образом заботятся. Кстати, помните игреневого жеребца, которого прочили в победители скачек?

— Да, помню.

— Так он мой. Хотите взглянуть? Насколько я понял, Вы разбираетесь в лошадях, во всяком случае, лошади у Вас отменные. Особенно вороной. Как его зовут?

— Ферсидар. Он садарин.

— Так я и думал. Стоит тысяч пять, не меньше.

Суррар замолчал. Воспользовавшись его молчанием, Стелла спросила:

— Вы на меня обижены?

— Что Вы, Ваше высочество, я не смею. Вы так великодушны ко мне…

— Граф, перестаньте, Вы прекрасно знаете, о чем я?

— Надеюсь, Ее высочество напомнит мне.

— Я была не слишком груба прошлым вечером?

— Ваше высочество, боюсь, я не настолько хорошо знаю лиэнский, чтобы верно истолковать Ваш вопрос.

Она повторила на языке путников, уверенная в том, что он понял её с первого раза.

— Вы поступили так, как должно, — тщательно обдумывая слова, ответил Суррар.

— Я рада. Я долго думала…

— Вы напрасно волновались, Ваше высочество, абсолютно беспочвенно.

— Я рада это слышать.

— Дозволено ли мне будет задать Вам вопрос?

— Разумеется.

— Зачем Вы приехали в Грандву? Вы одна, значит, к дипломатической миссии это не имеет никакого отношения. К тому же, Ваш меч…

— Что мой меч? Я уже не раз отвечала на подобные вопросы, в том числе, и Вам.

— Боюсь, я не расслышал Ваших объяснений. Вы вскользь упомянули, что прибыли с частным визитом, предъявили документы — только и всего. Моя должность обязывает меня заботиться о безопасности жителей Елизы и строго контролировать всех приезжих.

— Неужели я похожа на преступницу? — рассмеялась принцесса.

— Кто знает, что может скрываться за маской ангела? Некоторые преступники хорошо маскируются.

— Начинается! Может, сразу протокол составите и заставите меня подписать?

— Не надо утрировать, Ваше высочество.

— Я именно та, за кого себя выдаю, и не совершала никаких преступлений. Да, мне приходилось пускать в дело оружие, но только против врагов моей Родины. Смею Вас заверить, спокойствию жителей Елизы ничего не угрожает.

— Приятно это слышать. А какова цель Вашего путешествия?

— Дакира.

— Вы с ума сошли! — в ужасе прошептал Суррар, невольно крепко сжав её руку, словно пытаясь удержать от необдуманного поступка. — Ваше высочество, я не позволю Вам туда ехать! Мой долг — помешать Лиэне потерять свою принцессу.

— Ваш долг помочь мне, — мягко возразила Стелла. — Отпустите, пожалуйста, мою руку, я никуда не убегу.

— Простите, Ваше высочество, этого никогда не повториться. — Он смутился и отошёл на несколько шагов.

— Граф, у меня есть к Вам просьба.

— Какая? Я готов выполнить почти любую.

— Почему почти, а не любую?

— Потому что есть просьбы, которые выполнять не следует, но, надеюсь, Ваша иного рода. Так о чём Вы хотели меня попросить?

— О двух вещах. Во-первых, называйте меня по имени или просто «сеньора». Я не хотела бы, чтобы каждому стал известен мой титул. А, во-вторых, позаботьтесь о моей спутнице.

— Что я могу для неё сделать?

— Помогите ей благополучно поселиться у тётки в Броуди. Я обещала сама позаботиться об этом, но, видно, не смогу сдержать слова.

— Как, Вы не заедите в Броуди? — удивился Суррар.

— Нет. Я сегодня же уезжаю.

— Ваше высочество, Ваш отъезд будет означать, что я чем-то не угодил Вам.

— Бросьте, граф! Я всем довольна.

— Ваше высочество не удовлетворено тем приёмом, который ей оказали?

— Да нет же! Все было просто чудесно. Вот Вам моя рука в доказательство моих слов.

Суррар слегка коснулся губами её ладони. Принцесса кокетливо опустила глаза; лёгкая улыбка скользнула по губам.

— Может, Вы и правы, что не хотите ехать в Броуди. Их величества неблагосклонно отнеслись бы к сопернице.

— В чём же я могу с ними соперничать?

— В красоте.

— Опять Вы за своё, граф! Перестаньте так настойчиво ухаживать за мной, иначе я уеду.

— Значит, сегодня Вы не уедите? — ухватился он за её последнее слово.

— Нет. Но я ещё окончательно не решила.

— Пожалуйста, останьтесь!

— После всех Ваших слов? — улыбнулась девушка; уезжать ей не хотелось.

— Каких таких слов?

— Ваших двусмысленных комплиментов.

— Вовсе не двусмысленных! Я бы никогда не посмел сказать ничего подобного.

Принцесса осторожно заглянула ему в глаза, размышляя над тем, стоит ли извиняться за свой «язык без костей», но не заметила в них обиды. Она очень удивилась, увидев, что они улыбаются. Ей и самой ничего другого не оставалось, как улыбнуться в ответ.

Вечер выдался тёплый и располагал к прогулкам. Стелла не стала противиться природе и решила размять Ферсидара.

У ворот ей встретилась Аймара. Вид у неё был задумчивый. Она приветливо поздоровалась с принцессой; та предложила ей прогуляться.

— Спасибо, я, пожалуй, останусь здесь, — отказалась Аймара.

Пожав плечами, Стелла тронула поводья. Если бы она оглянулась, то увидела, как грандванка проскользнула за ворота и, укутанная с головы до ног, быстро зашагала вверх по улице.

Блуждая по бурлящим улочкам Елизы, Стелла неожиданно оказалась перед тем, чего не ожидала увидеть — ювелирной лавкой. Соблазн был слишком велик, а в кошельке позвякивали монеты, поэтому девушка спешилась и вошла внутрь.

Тонко зазвенел колокольчик, возвещая о новой посетительнице.

— Че Лами ратта? — певуче протянул хозяин, выйдя из-за прилавка. — Что Вам угодно?

Принцесса промолчала.

Сколько же тут всего, блестит, переливается, так и проситься в руки! Глядя на это, понимаешь, почему многие люди готовы отдать жизнь за полные очарования камни, за мягкий блеск золота, за таинственный свет серебра.

Подолгу задерживая взгляд на серьгах, кольцах и браслетах, она почти не двигалась и, может, даже не дышала. Наконец её взгляд остановился на колье из горного хрусталя. Колье из горного хрусталя на чёрном бархате.

— Сколько оно стоит?

— Двести талланов, почтеннейшая.

Двести талланов или эта милая вещичка? Конечно же, колье! Девушка достала кошелёк и, предвкушая удовольствие от обладания элегантным аксессуаром, отсчитала деньги. Но рассчитаться она не успела: в лавку вошёл ещё один покупатель, и внимание хозяина переключилось на него. Он вытянулся и почтительно поклонился.

Недовольная тем, что, несмотря на её покашливание, хозяин по-прежнему не обращал на неё внимания, принцесса обернулась и увидела губернатора.

— Как, и Вы здесь? Какими судьбами?

— Абсолютно случайно. Хозяин должен мне пятьсот талланов, и я хотел бы получить их. Да, сумма небольшая, но срок оплаты уже прошёл… Проезжая мимо, я решил лично напомнить о долге.

— Так Вы будете брать это колье? — шёпотом спросил ювелир.

Стелла кивнула и пододвинула к нему горку монет.

— Решили оказать честь этому нерадивому торговцу? Это не самая лучшая лавка, но раз уж Вам так понравилась эта безделушка… Он отдаст её Вам бесплатно, в счёт своего долга.

— Благодарю, граф, но я вынуждена отказаться от Вашего щедрого предложения. Если я его приму, то получится, что я у Вас в долгу.

— Что Вы, какой долг? Это подарок, Вы ничем не будете мне обязаны, скорее, это я буду Вам признателен, если Вы соблаговолите принять его.

Воспользовавшись случаем угодить губернатору, хозяин протянул ему колье и тут же достал из-под прилавка мешочек с монетами.

— Там ровно триста талланов, сеньор.

— Кажется, ты должен мне пятьсот, — заметил Суррар, взвесив колье на ладони. — Так с какой стати ты приготовил только триста?

Ювелир молчал.

— Заранее думал от меня чем-нибудь откупиться, лишь бы не платить? Вот мошенник! И ты утверждаешь, что это колье стоит двести талланов?

— Да, сеньор.

— Я вижу максимум сто, и то, при условии хорошей огранки. По-моему камень мутноват, так что красная цена ему семьдесят. Заметь, я дал бы меньше, если бы не застёжка — тут ничего не скажешь, филигранная работа. Так что, мошенник, доставай ещё сто тридцать талланов. Видите, Ваше высочество, подарок не так уж и дорог, как Вам показалось на первый взгляд — всего лишь дешевая восточная поделка, за которую грех было позволить Вам заплатить втридорога.

Уладив финансовые дела, Суррар подошёл к принцессе и протянул ей колье:

— Не желаете ли надеть прямо сейчас?

— Нет, благодарю. Здесь хитрая застёжка.

— Если дело только в застёжке…

— Я надену его позже. — Губы принцессы невольно, всего на долю секунды скривились, но она была слишком хорошо воспитана, чтобы говорить на подобные темы при посторонних.

Они вышли вместе. Порывистым движением отвязав поводья, Стелла хотела сесть в седло, но, почувствовав его взгляд, резко обернулась:

— Это уже стишком, это переходит все границы! Я сегодня же уезжаю.

— Скоро ночь, отложите свой отъезд хотя бы до завтра. — Очевидно, граф надеялся, что к утру она остынет и одумается.

— Я не желаю больше ни минуты оставаться в Вашем обществе.

Девушка галопом понеслась прочь. Но ей не повезло: по стечению обстоятельств губернатор выехал на прогулку на игреневом жеребце, недавно соперничавшем на скачках с Ферсидаром.

— Ваше высочество, это, по крайней мере, невежливо! — Суррар нагнал принцессу и осадил ее лошадь. — Я требую объяснений! Что происходит?

— Это я вправе требовать объяснений. Оставьте меня в покое и отпустите поводья моего коня.

— Не отпущу.

— Граф, я приказываю!

— Вы не моя королева.

— Лучше отпустите, — нахмурилась Стелла.

— Нет. Пора положить этому конец. На этот раз Вы не отделаетесь недомолвками.

— Граф, отпустите поводья моего коня. Немедленно!

— По-моему, я ясно дал Вам понять, что Вы пробудите здесь столько, сколько я захочу.

Он вырвал поводья из её рук и намотал себе на руку.

Поддавшись минутной вспышке гнева, девушка выхватила кинжал.

— Или Вы сейчас же отдадите мне поводья, или я за себя не ручаюсь, — медленно, чуть ли не по слогам произнесла девушка.

Её угроза не подействовала. Увидев кинжал, он усмехнулся:

— Неужели Вы все свои проблемы решаете таким сомнительным образом? И, что, помогает?

— Посмотрим.

— Ваше высочество, нам нужно поговорить.

— Нам? — удивлённо подняла брови Стелла.

— Хорошо, мне. Но не здесь.

— А где же? У Вас дома? Я туда не вернусь!

— Чего Вы боитесь? Меня?

— Я не боюсь, просто не желаю находиться с Вами под одной крышей.

— Почему?

— Граф, Вы прекрасно знаете, почему!

— Нет, не знаю. Это и много другое Вам предстоит мне объяснить. Я знаю одно место, где нам никто не помешает. Не беспокойтесь, рядом ферма, а с другой стороны начинается предместье, — счёл нужным добавить Суррар.

— Я поеду куда бы то ни было только тогда, когда Вы вернете мне поводья и принесёте свои извинения.

— Извинения? За что?

— За Ваше хамское поведение.

— Извиняться я не стану. Допускаю, что с моей стороны была проявлена некоторая грубость, но она была необходима. А поводья я Вам не отдам до тех пор, пока мы наконец все не выясним.

— Интересно, что мы будем выяснять в безлюдном месте за городом?

Он предпочёл промолчать, ей оставалось только строить догадки и на всякий случай крепко сжимать в руке кинжал.

Они остановились у большого неогороженного яблоневого сада. Узкий оросительный канал делил его на две неравные части; справа мерцали огни фермы, о которой упоминал граф.

— Мы приехали? — Стелла огляделась по сторонам.

— Да. Вам тут нравится?

Она промолчала. Гнев прошёл, но ей не хотелось, чтобы Суррар догадался об этом.

— Ну, говорите. Я Вас внимательно слушаю.

— С кинжалом в руке? Мне это неприятно. Можно подумать, что Вы принимаете меня за разбойника!

— Ваше поведение заставило меня изменить своё мнение о Вас.

— Моё поведение? — удивился Суррар, бросив рассеянный взгляд на белевшую на том краю яблоневого сада лошадь. — Совсем распустился народ! — пробормотал он — Завтра велю с ними разобраться.

— Граф, Вас интересую я или эта лошадь? — Девушка убрала кинжал. Честно говоря, теперь ей было неловко оттого, что она его вообще вытащила, подумав про Миларта невесть что. Но не такой же он мерзавец, чтобы затащить ее сюда, чтобы изнасиловать.

— А между вами есть разница? — Его вопрос заставил её опешить. — Вам обеим нет до меня дела. Вот Вы утверждаете, что я совершил что-то предосудительное, а что, собственно, я сделал? Всего лишь подарил Вам колье. А Вы сердитесь на меня, кричите, обвиняете в чём-то ужасном…

— Просто Ваш жест, Ваши слова заставил меня подумать, что Вы считаете меня… Что Вы будете требовать от меня…

— Чего же я буду требовать? — Его губы сжались. — Я не имею права требовать, я даже просить не могу. Да даже если бы мог, не стал бы. Я просто хотел сделать Вам приятное, только и всего — а был обвинен в грязных домогательствах. В следующий раз, во избежание дипломатического скандала, я не приближусь к Вам на расстояние меньше десяти шагов. Все Ваши домыслы абсурдны.

Стелла чувствовала, что обидела его, задела болезненную струну, и захотела хоть как-то подсластить пилюлю:

— Мне очень жаль Вас, искренне жаль.

— Почему жаль?

— Вы напрасно теряете время в такой чудесный вечер. Возвращайтесь домой и пригласите куда-нибудь Аймару.

— Я давно заметил, что Вы стараетесь сблизить меня с дела сэресс Сомари. — Он был темнее тучи; штукатурка самовлюблённого денди осыпалась. — Но, Ваше высочество, я не нуждаюсь ни в чьём содействии, свою жизнь я как-нибудь устрою без посторонней помощи. А что касается Вас… Поезжайте куда хотите и когда хотите!

— Перестаньте, граф! Я согласна, что дурно поступила с Вами…

— Я этого не говорил.

— Зато это знаю я.

— Нет, Ваше высочество, Вы правы, я посмешище. Настоящий шут, только шляпы с бубенчиками не хватает!

— Во избежание дальнейших недоразумений я хотела бы все прояснить. — Если ей так плохо, то каково должно быть ему? — Я должна сказать, что, хоть я и ценю… Признаться, я даже не ожидала…

— Не трудитесь, Ваше высочество, — оборвал он её мучительные деликатные попытки сказать: «Я Вас не люблю». — Тут не о чём больше говорить, я и сам это понимаю. Моё поведение заслуживает порицания, а Вы, с присущей Вам добротой, пытаетесь меня оправдать. Приношу Вам свои глубочайшие извинения и смиренно надеюсь на прощение. — Суррар отдал ей поводья.

— Если Вы ждёте от меня ответа, то я, разумеется, принимаю Ваши извинения, но считаю, что Вам…

— Похолодало. Вернёмся в город.

Пока принцесса и граф занимались выяснением отношений, Аймара тоже решила привести в порядок сердечные дела. Исподволь выяснив у прислуги адрес одной колдуньи («замечательной женщины, буквально творящей чудеса»), сразу же после отъезда Стеллы девушка поспешила к ней. Честно говоря, она побаивалась всех, кто имел отношение к магии, но сегодня был особый случай.

Колдунья, на поверку — сомнительного вида женщина, больше промышлявшей гаданием, чем волшебством, жила, как и полагается всем третьесортным ведьмам, под крышей дома в одном из предместий. Попасть в её коморку можно было по не внушающей доверия лестнице, казалось, вздрагивавшей от каждого порыва ветра — она была снаружи, а не внутри здания.

Войдя в тёмную комнату колдуньи, Аймара боязливо остановилась у двери — своеобразной ниточки, связывавшей её с безопасным внешним миром.

— Ну, заходи! Что встала? — не слишком любезно приветствовала её колдунья, смахнув что-то со стола.

Девушка по-прежнему неподвижно стояла у двери.

— И что же Вам нужно, сеньора? — Колдунья улыбнулась; между обычных зубов блеснули два золотых.

— Я… я по сердечному делу, — выдавила из себя Аймара.

— Садитесь. — Она встала и пододвинула ей стул.

Сев, девушка дала себе минутку на то, чтобы собраться с мыслями, а потом быстро, словно боясь, что если она не скажет сейчас, после у неё не хватит смелости, выпалила:

— Дело в том, что я люблю одного человека, а он меня нет.

— А, понятно! — протянула колдунья. — Приворожить его, голубчика, пришла?

— Да, — пролепетала Аймара. — Вот его волосы.

Она протянула любовно перевязанную прядь волос. Как она её достала — тайна за семью печатями. Прядь была небольшая — всего пять волосков.

— Деньги у Вас есть? — Колдунья окинула её подозрительным взглядом, не обратив внимания на бесценное сокровище, лежавшее на не совсем чистом столе.

— Есть. — Аймара вытащила кошелёк.

— Я принимаю оплату только в таланах, — предупредила колдунья.

Аймара кивнула и с детской наивностью спросила:

— А Вы, правда, его приворожите? Он ведь любит другую.

— Разлюбит. Доставайте тридцать монет — и он будет прыгать у Ваших ног, как собачонка.

Колдунья встала и, размяв затёкшую от долгого сидения спину, подошла к стройными рядам полок, украшавших одну из стен, и достала банку с сомнительного вида жидкостью. Пробормотав пару псевдозаклинаний, сопровождаемых эффектными жестами над прядью графа, ведьма вернула волосы онемевшей от ужаса Аймаре и велела спрятать под подушкой.

— Чем чаще будете согревать их поцелуями, тем больше он будет целовать Вас, — посоветовала она.

Достав из-под стола маленькую матовую бутылочку, колдунья осторожно наполнила её жидкостью из банки. Плотно заткнув стекляшку пробкой, она торжественно вручила её Аймаре и с профессиональной точностью подсчитала размер причинённых ей физических и моральных убытков:

— С Вас пятьдесят талланов.

— Как пятьдесят? Мы же сошлись на тридцати.

— Тридцать — за заговор, двадцать — за приворотное зелье, — пояснила колдунья. Баночку она всё ещё держала в руках. — Если не хотите, можете не брать зелье, только, предупреждаю, без него заклинание потеряет часть своей силы.

— Нет, нет, я возьму его. Вот деньги.

Аймара вышла от колдуньи окрылённой надеждой. Ей казалось, что счастье рядом — стоит только протянуть руку, чтобы сорвать его, словно плод с дерева. Сегодня же она незаметно подольёт зелье в чай графу, и уже завтра он забудет о принцессе. Она шла и, сама того не замечая, тихо пела от радости.

Откуда ей было знать, что колдунья вовсе не колдунья, а мошенницей, зарабатывающей на жизнь облапошиванием таких же, как Аймара, наивных влюблённых девушек? Что ж, каждый крутится, как умеет.

Глава IV

Робкая попытка окунуться в мир дорожной романтики с треском провалилась: стоило Стелле на следующее утро после разговора у яблоневого сада заикнуться об отъезде, как она тут же столкнулась с вежливыми, но решительными возражениями графа Миларта. Он даже слушать не хотел о том, чтобы отпустить её одну, да ещё и с огромной суммой денег. Какой же из него добропорядочный дворянин, если он подвергнет ее таким опасностям?

— Граф, уверяю Вас, со мной ничего не случится.

— Ваше высочество, умоляю, не подвергайте свою жизнь опасности! На дорогах полно разбойников…

— А я верю в силы грандванских солдат, они ведь не допустят, чтобы дороги были отданы на откуп грабителям.

— Ваше высочество, Вы поступаете легкомысленно!

Она придумала довод за доводом, раздражённо жестикулировала, но каждый раз натыкалась на спокойную фразу: «Ваше высочество, подумайте сами, какой необдуманный поступок Вы хотите совершить». И принцесса сдалась, разрешив Суррару сопровождать её. Больше всего этому обрадовалась Аймара. Наивная, она приписывала принятое графом решение стараниям колдуньи и, окрылённая предвкушением скорым исполнением желаний, даже забыла подлить в чай возлюбленному «колдовское зелье».

Стеллу же решение графа не слишком обрадовало. В глубине души девушка побаивалась его: кто знает, что может придти в голову влюблённому мужчине, привыкшему к выполнению малейших своих прихотей?

Но, покинув Елизу, принцесса вскоре забыла о своих страхах. Граф оказался приятным собеседником; Стелла смеялась над его шутками, оживлённо спорила с ним по разным вопросам, преимущественно мелочам.

Аймара, возлагавшая столько надежд на эту поездку, вновь оказалась на обочине всеобщего внимания. Она была слишком робкой, чтобы попытаться вмешаться в чужую оживлённую беседу.

Путешествие принесло в копилку Стеллы немало приятных воспоминаний, многие из которых были связаны с совместными ужинами. И дело было вовсе не в разговорах, которые велись во время еды.

Это началось случайно, когда однажды вечером Стелла, забывшись, запела. Её спутники в один голос расхвалили вокальные данные смущённой исполнительницы, и с тех пор она частенько напевала что-нибудь из незамысловатого репертуара лиэнских театров. Аймара, тоже не чуждая музыке, если знала слова, тихо подпевала, а Суррар слушал обеих с лёгкой покровительствующей улыбкой.

Особенно Стелле запомнились дни, когда исполнялась «Миареда» («Исповедь»). Эта баллада — плод бессонных ночей известного лессарского поэта, бесхитростная правда о пережитом некогда чувстве — традиционно исполнялась в два голоса. Женскую партию Васланы, разумеется, досталась принцесса, а мужская волей судьбы досталась Суррару. Случайно узнав о его скромных вокальных данных, девушка настояла на том, чтобы он принял деятельное участие в их музыкальных вечерах, взяв на себя монолог Григона.

Как только начались эти вокальные дуэты, Аймара окончательно поняла, что колдовство на графа не действует. Через пару дней её постиг ещё один удар, окончательно разрушивший во всемогущество магии за деньги. За обедом она незаметно подлила любовное зелье в кубок Миларта. Содержимое бутылочки постигла незавидная участь — стать разрушителем иллюзий бедной девушки: на поверку оно оказалось безобидной подкрашенной водой.

Неожиданная точка в приятном во всех отношениях путешествии была поставлена на берегу Остен.

Стелла сидела на нагретом солнцем бугорке и наблюдала за тем, как просыпается деревня. Отсюда ей был виден постоялый двор, где мирно спали её спутники.

Принцесса сладко потянулась и с улыбкой проводила взглядом мальчишку-пастушка, с тупым недоумением пялившегося на неё минут пять. И почему все они так на неё смотрят?

Ещё раз сладко потянувшись, сцепив руки за головой и прогнувшись, Стелла лениво спустилась к реке. И угораздило же её встать в такую рань? Утро, птички, цветочки — это, конечно, хорошо, но сейчас она бы нежилась в мягкой постельке…

Она умылась бодрящей холодной водой, спеша стереть с лица остатки сна.

И тут заметила странных людей.

Пятеро, все в тёмных длинных плащах. Конечно, утром прохладно, но ведь не настолько, чтобы надеть на себя тёплый шерстяной плащ на подкладке, накинуть на голову капюшон, да ещё и обмотать лицо шарфом!

Да, неплохое начало дня…

К сожалению, девушка не ошиблась в худших предположениях — пятеро мужчин оказались разбойниками, о которых так часто предупреждал Суррар. Наглыми разбойниками, не постеснявшимися орудовать на глазах у целой деревни.

Заметив одинокую женскую фигуру и по её виду быстро смекнув, что у неё могут быть деньги, они лихо пересекли реку вброд.

Добежать до постоялого двора принцессе не удалось, и через минуту на нее обрушились традиционные требования: «Кошелёк или жизнь!». Удовлетворить их было нечем — за её презентабельной внешностью не скрывалось ни одной монетки. Конечно, грабители удовольствовались бы и серёжками, но, вот беда, ей никак не хотелось с ними расставаться.

Грабители окружили ее и, за исключением одного, по-видимому, новичка, спешились, поигрывая ножами. Юноша (тот самый новичок) принял у них поводья и повел поить лошадей.

Разбойники чуть не захлебнулись от смеха, увидели в её руках кинжал, но легкомыслие вышло им боком. Пока они обменивались шутливыми замечаниями, Стелла пустила кровь одному из них и, воспользовавшись, минутным замешательством, поспешила к деревне. Стоило, пожалуй, закричать: «Спасите, грабят!», но она надеялась на удачу.

Маневр не удался: грабители опередили ее и настойчиво теснили к реке; принцесса отчаянно сопротивлялась.

Поняв, что простая тактика запугивания не принесёт долгожданных плодов, разбойники изменили стратегию. Отступив, двое встали справа и слева, а третий, раненный её первым ударом, зашёл сзади. Не прошло бы и получаса, как кто-нибудь из деревенских жителей нашел у реки хладный труп лиэнской наследницы, если бы не пастушок, переполошивший постоялый двор криками о девушке, которую убивают у реки «четверо здоровенных мужчин». Не стоило большого труда догадаться, что эта несчастная — ни кто иная, как Стелла.

Только что вставшему графу Миларту пришлось забыть о завтраке.

— Ваше высочество, сзади! — крикнул один из графских слуг, устраняя препятствие в виде молоденького послушника мира убийц и воров.

Стелла обернулась, но оборачиваться ей было незачем — разбойник был уже мёртв, сражённый стрелой графского оруженосца. Зато обратный разворот оказался своевременным: принцесса увидела занесённый над ней нож. Удар должен был стать смертельным, но девушка решила с этим поспорить. Поднырнув под него, она ударила нападавшего по ногам. Разбойник потерял равновесие, и принцесса изо всех сил вонзила ему в грудь кинжал. С этим покончено.

И тут её оглушили.

Девушка очнулась на кровати. Кто-то сидел рядом и пытался нащупать пульс на её запястье.

Стелла попыталась сесть, но тошнота, тупая, хоть и не сильная боль и странная тяжесть во всем теле заставили на время отказаться от этой мысли.

— Слава богу, Ваше высочество, Вы очнулись!

Она повернула голову и увидела обоих: мерившего шагами комнату Суррара и врача, что-то записавшего на бумажке.

— Ну? — накинулся на него граф.

— С ней все в порядке. Всего лишь небольшой ушиб.

Доктор отдал Миларту бумажку, получил оговоренную плату и вышел.

— Что случилось? — подала голос девушка.

— Вас ударили по голове, но ничего серьёзного. — Голос у графа был спокойный, таким обычно говорят с больными детьми. — Конечно, следовало бы вызвать моего личного врача, но мне бы не хотелось привлекать к Вам излишнего внимания. Пошли бы разговоры…

— Какие разговоры?

— Разные, — уклончиво ответил он.

— Спасибо, граф. Если бы не Вы… — Стелла понимала, что его своевременное вмешательство спасло ей жизнь.

— Если бы не пастушок, — поправил её Суррар. — Да и благодарить меня не за что. Их ведь было четверо, причём один неопытный мальчишка, а другой раненный.

— Мне так стыдно, — пробормотала девушка, приложив руку ко лбу.

— За что? — удивился граф. — Вы вели себя безупречно, держались с таким мужеством…

Стелла попросила Миларта помочь ей, села, а потом спустила ноги на пол и выпрямилась. Поддерживая ее под руку, Суррар с улыбкой наблюдал за её движениями: первыми робкими шагами, нетвёрдой походкой… Убедившись, что она более-менее твёрдо стоит на ногах, он деликатно предпочёл удалиться.

Они встретились снова в коридоре, часа через четыре.

— Граф, почему Вы ушли? — Девушка переоделась и более-менее пришла в себя.

— Не хотел стеснять Вас.

— Чем же?

— Своим присутствием, разумеется.

— Хорошо, я понимаю, что мне нужно было время, чтобы придти в себя, но почему не зашли после?

— Я бы обязательно справился вечером о Вашем здоровье.

— Только вечером?

— Меньше всего на свете я хотел бы мешать Вам, особенно в такую минуту.

— Если Вы считаете, что мешаете мне, остались бы в Елизе и холили своего призового жеребца.

— И позволить Вам путешествовать одной с целым состоянием? Сегодняшний случай лишь подтвердил мои худшие опасения.

— Они застали меня врасплох. Но, поверьте, я могу оказать достойное сопротивление.

— Я не сомневаюсь. Только смелая и независимая женщина способна бросить вызов обществу, приняв участие в скачках. Но зачем Вам так рисковать, если можно воспользоваться охраной?

— Затем, что я в ней не нуждаюсь.

— Ваше высочество, поверьте, я пекусь только о Вашем благополучии.

— Представьте, я делаю то же самое. У меня есть меч, я умею им пользоваться — и этого вполне остаточно.

— Ваше высочество, Вы женщина, и Вам не пристало…

— Что не пристало? Защищать себя самой?

— Разумеется, для этого есть мужчина, предоставьте эту честь им.

— Значит, Вы тоже не принимаете мои слова всерьез?

Принцесса с вызовом посмотрела на собеседника.

— Вы решили убить меня взглядом? — рассмеялся Суррар, но тут же умолк, встретившись с ее тяжёлым взглядом девушки.

— Граф, скажите честно: Вы мой друг?

Её вдруг осенила одна мысль, которая раньше не приходившая ей в голову. А что, если кто-то специально все подстроил? Эти скачки, этот красавец губернатор, его влюблённость, нападение разбойников — не звенья ли это одной цепи, ведущей к Вильэнаре? Для чего ей это? Да для того, чтобы отвлечь её, заставить отказаться от поездки в Дакиру ради сомнительной любви хорошенького ветреного Миларта.

Как всё хорошо рассчитано, сразу видно, что здесь работал мастер. Граф всё время рядом с ней — чем не соглядатай? Зная, кто она, так настойчиво добивается её любви, когда вокруг столько женщин, которые, только махни рукой, будут принадлежать ему. Суррар ведь не из тех людей, которые мучаются от несчастной любви — и вдруг такое рвение.

— Надеюсь, я имею на это право.

Миларт насторожился, и она сразу почувствовала его волнение, его тревогу и укрепилась в своих подозрениях. Теперь они не казались ей такими уж беспочвенными.

— И то, что Вы делаете, Вы делаете потому, что так хотите?

— Простите, я не понимаю Вас…

— Я имею в виду скачки, мой выигрыш, любезно предоставленный Вами кров, Ваше настойчивое желание сопровождать меня… Так как же?

— Я по-прежнему не понимаю, о чем Вы говорите.

— О честности, граф, банальной честности.

— Ваше высочество думает, что я ей в чём-то солгал? — Суррар долго подбирал нужное окончание фразы.

— Нет, Её высочество полагает, что всё это было ложью.

— Но я, решительно, ничего не понимаю…

— Перестаньте, граф! Или Вы боитесь признаться?

— Признаться в чем?

— В том, что ведете двойную игру. Вы всегда оказываетесь в нужное время в нужном месте, поете мне дифирамбы, не отпускаете ни на шаг…

— Если Вам угодно, я сейчас же уеду, только прикажите.

— Нет, не так сразу, сначала скажите, знакомо ли Вам имя Вильэнары.

— Да.

— И что Вам о ней известно?

— То же, что и всем. Она дакирская колдунья, кажется, даже королева.

— И это всё? — с сомнением покачала головой девушка. — Помниться, Вы называли мою поездку в Дакиру самоубийством…

— Так оно и есть. Не Вы первая, не Вы последняя, кто пытался её убить.

— А уже пытались?

— И не раз.

— Кто пытался?

— Какая разница.

— Граф, Вы больше ничего не желаете мне рассказать?

Он покачал головой.

Стелла усмехнулась: она ему не верила. Граф явно чего-то не договаривал.

Видя, что она направилась к себе, Суррар счел разговор оконченным. Спустившись на пару ступенек, он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и обернулся — принцесса стояла на пороге своей комнаты и в волнении поглаживала рукоять кинжала.

— Подойдите сюда. Нет, ближе. Да, вот так, чтобы я видела Ваши глаза. Мне кажется, что Вы знаете о Вильэнаре гораздо больше, чем хотите рассказать. Не удивлюсь, если Вы выполняете какое-нибудь её поручение.

— По-моему, мне следует еще раз вызвать врача: этот удар не прошёл бесследно.

— Граф, я не шучу! Учтите, я могу не выдержать и… — Она вынула кинжал и удобно расположила его на ладони.

— Никогда не подумал бы, что Вы на такое способны. — В его голосе звучали горечь и обида. — Хотя тот случай в Елизе должен был заставить меня задуматься.

— Я всего лишь хочу узнать правду.

— Я был с Вами предельно честен. Мое отношение к Вам… Словом, это не ложь, даже если бы хотел, я не смог бы это сыграть. Вы спрашивали о Вильэнаре… Да, я знаю о ней немного больше, чем сказал Вам. Почти каждый в Грандве хоть раз видел её и даже сможет узнать, потому что она не прячется. Вспомните молодую даму, которую мы встретили на выходе из сада Альеде.

— И Вы промолчали, ничего мне не сказали? — возмутилась девушка.

— А что я должен был сделать? Да и зачем?

— Затем, что это Ваш долг.

— Я не мог.

— Так, это уже становится интересным. Может, мы наконец, докопаемся до правды?

— Хорошо, я скажу Вам. Накануне Вашего приезда пришло письмо без подписи, в нем сообщалось, как Вы выглядите, и давались указания проследить за Вашими передвижениями. Только и всего!

— И просила Вас об этом Вильэнара?

— Возможно.

— Что она еще хотела?

— Чтобы я заручился Вашим доверием, узнал, куда Вы направляетесь, и, если бы представилась возможность, задержал Вас.

— И возможность представилась. Браво, Вы разыграли великолепный спектакль!

— Ваше высочество, я ничего не разыгрывал!

— Неужели? А как же эти эффектные сцены: одна в саду, другая за городом? Вы были очень убедительны.

— Вы мне не верите… Право, не стоило Вам говорить. Клянусь, я ничего не писал ей! Даю честное слово дворянина!

— Но поручение ее Вы, все же, наполовину выполнили и, несомненно, довели бы дело до конца.

— Да, не спорю, я сделал бы все, чтобы Вы не попали в Дакиру, но совсем по другой причине. Знаю, Вы думаете, что я на стороне Вильэнары, но это не так!

— Тогда зачем Вы промолчали в саду Альеде, почему не признались сразу, почему не отказались от ее поручения?

— Мы все её боимся, поэтому всё ещё свободны и живы. Может, я в чем-то и виноват, но в этом не было злого умысла.

— Трус! — скривила губы принцесса и убрала кинжал.

Он молча проглотил ее фразу.

— Граф, Вы называли себя моим другом… — с укором начала Стелла, но не закончила, бросив ему лаконичное: — Прощайте!

— Ваше высочество, постойте, я вовсе не хотел…

— Хватит! Я уезжаю и не желаю Вас больше видеть.

— Пусть так, это Ваше решение, — Суррар воспринял это спокойнее, чем она предполагала, — но если Вы когда-нибудь будете в Броуди, вспомните про мой дом. Его легко найти, просто спросите, где находится Эсферас. Я буду рад принять Вас.

— И не надейтесь. Несмотря на наши разногласия, позаботьтесь об Аймаре, Григон, но не подвергайте её таким опасностям, каким он подверг Васлану. Не пытайтесь меня искать. Деньги я забираю.

Граф поклонился, поставив точку в этой неприятной истории. Когда принцесса в спешке покидала постоялый двор, он всё ещё стоял на прежнем месте. Взгляд у него был убитый, непонимающий, как у собаки, которую неизвестно за что ударил любимый хозяин. Когда она проходила мимо, граф машинально посторонился. Ей даже на мгновение стало его жалко, но принцесса не остановилась и, демонстративно не замечая его, спустилась вниз. Страница перевёрнута, о чём теперь думать!

— Знаю, Шарар, я погорячилась, — говорила Стелла игривому щенку, покусывавшему ремень сумки. На душе у неё лежал камень весом фунтов в двадцать, не меньше. — Я и сама не понимаю, почему вдруг так ополчилась на него, наверное, оттого, что он лгал мне. Из страха, — она усмехнулась. — Был виноват и боялся, что я на него рассержусь. Так и вышло. Хотя мои подозрения были не беспочвенны, он меня не предавал, шпионить — шпионил, а Вильэнаре ничего не писал. Нужно было во всем разобраться перед тем, как рубить с плеча. И что в итоге? В итоге я осталась одна, словно одинокая волчица. К демонам подземного мира мое горячность, вечно она все портит! Похоже, Анжелина жестоко посмеялась надо мной, попросив Изабеллу обделить меня умом.

Это было похоже на крик души, вернее, пока слабенький писк души. Она начинала прозревать, медленно разбивая скорлупу максимализма. Оказывается, она может ошибаться, оказывается, у неё дурной характер, оказывается, нужно учиться отвечать за свои решения и думать, перед тем, как говорить. Простые истины? Но следовать им гораздо сложнее, чем произносить их.

Шарар посмотрел в глаза хозяйке и завилял хвостом, но как-то неуверенно. Наверное, он тоже понимал, что она не права.

— Даже собака перестаёт мне доверять! — с горечью подумала девушка.

Она тяжело вздохнула, отрезала кусочек мясного пирога, который прихватила в деревенском трактирчике, и начала лениво жевать: нужно было чем-то себя занять, чтобы не устраивать самосуд с заранее вынесенным приговором. Да, если бы был хотя бы один человек, способный убежать от себя, мир был бы иным.

До Броуди оставалось, по крайней мере, два дня пути, так что у неё было вдоволь времени для того, чтобы осудить себя и обдумать, как исправить сложившееся положение.

Вокруг были луга, оживлённые тучными коровами и тонкорунными овцами, разбросанные то здесь, то там фермы и деревушки и глубокий ручей Динар, сошедший бы за небольшую речку. С ним принцесса связывала планы на ночлег, вернее, не с ним, а с деревней, удобно распластавшейся на его берегах.

В очередной раз покончив с самобичеванием и переключив внимание на местные красоты, Стелла заметила лёгкую лодку, скользящую по Динару. Ей правила черноволосая девушка, с ног до головы увитая цветами.

Слегка покачиваясь на спокойной воде, челн причалил к берегу. Прекрасная лодочница положила весло на дно и, приподняв юбки, ступила на землю.

— Добрый день. — Голос у неё был сладким, словно мёд. — Вы меня не узнали?

— Добрый день. Честно говоря, не узнала, — недоумённо пробормотала девушка.

— Ничего удивительного, — пожала плечами незнакомка. — У меня много лиц; я предстаю такой, какой меня хотят видеть. Но сейчас я стою перед тобой в своём истинном обличии. Может, — улыбнулась она, — на пару лет моложе, чем я есть. Или столетий.

— А Вы кто? — Принцесса, решительно, ничего не понимала.

— Вильэнара. — Она, кажется, обиделась оттого, что её не узнали. — Думала, я старая, с седыми волосами? Но мне подвластно всё: жизнь и смерть, молодость и старость, красота и уродство, здоровье и немощь.

— Так уж и подвластны? — покачала головой Стелла. — У каждой власти есть предел.

— Так говорила Ринда, но она могла себе это позволить — она ведь не была просто смазливой девчонкой и точно знала, что это за предел, а ты не знаешь. Да и откуда тебе знать? Тебе некому было не то, что показать его, даже рассказать о нём. Хочешь, я скажу тебе, что может положить конец любой власти?

— Да, хочу.

— Эта сила древнее, чем мир, сильнее, чем смерть, дольше, чем вечность; у меня есть всё, но нет её — в этом мы похожи. Правда, на этом наше сходство заканчивается. Забавно, не так ли?

Принцесса пожала плечами. Опять с ней говорят загадками.

— Не спорь, это очень забавно. А ещё забавнее то, что даже имею ту вещь, люди не умеют её пользоваться. О, как порой они пренебрежительно с ней обходятся!

Что же это за вещь? Раз «она», то женского рода, но мало ли в языке слов женского рода!

— Я знаю, тебе нужен перстень Мериада. Может быть, ты и получишь его, но победить меня всё равно не сможешь. Лучше не пытайся.

— А я и не собиралась.

— Ой ли? Сиди, где сидишь, и не лезь в чужие дела.

— Я не боюсь угроз.

— А я и не угрожаю тебе, просто советую заняться более лёгким делом — воровством. У тебя есть все данные для отличной воровки: обаяние, сметливый ум, привыкшие ловко обращаться с любыми предметами ручки. А убийство… Для этого нужны профессионалы, а не девчонки, которым пару раз улыбнулась удача.

Вильэнара повернулась к ней спиной и почти дошла до лодки, когда Шарар набросился на неё. Вцепившись в пахнущие миртом юбки, он с остервенением рвал их на куски. Колдунья дорожила деталями своего туалета и, решив воспрепятствовать его полному уничтожению, вынула из причёски один из цветков. Почувствовав опасность, Шарар отскочил, и бутон упал на землю, опалив под собой траву.

Принцесса поспешила на помощь щенку, но колдунья, подлив масла в огонь её досады, предательски растаяла в воздухе. В бессильной ярости девушка несколько раз пнула ногой лодку.

— Она дразнит меня, принимает за ребёнка! Они все думают, что я глупенькая, ничего не понимаю. Но я ещё покажу, на что способна. Нельзя праздновать победу, не одержав её.

Успокоившись, девушка кликнула Шарара, с радостным лаем носившегося за насекомыми вдоль ручья, и направилась к деревушке. Она была небольшой, домов в десять. Есть ли в ней что-то вроде постоялого двора, с первого взгляда определить не удалось.

На въезде в деревню какая-то полная, неряшливо одетая грандванка кричала другой, худощавой:

— Сиада, тагет даке ферра кви мине лассаре! Скалли!

— Даси тагет! Аи манет катан, пресе ми каласт, вала пак лассаре, не ре кассире, — вторила ей оппонентка.

Девушка поняла лишь то, что говорили о корове.

— Простите, — вежливо обратилась она к полной грандванке, — не подскажете, где бы я могла переночевать?

— Вала? — переспросила грандванка. — Что Вы говорите?

— Я спрашивала о том, где можно остановиться на ночлег, — с лёгким раздражением повторила принцесса.

— У Йеры. Проедете немного вперёд и завернёте за угол.

— Какой угол?

— Там один угол, не ошибётесь. А Вы, я вижу, не местная. Откуда будете?

— Из-за гор. — Меньше всего на свете ей хотелось трезвонить о том, кто она. Да и говорить об этом здесь — всё равно, что метать бисер перед свиньями. Эти грандванки и понятия не имеют о Лиэне.

— Вы из Дакиры? — с ужасом переспросила женщина. Похоже, придуманное Стеллой объяснение не было самым удачным.

— Нет, я с севера, — быстро поправилась девушка. — Пожалуйста, проводите меня к Йере, боюсь, я сама не найду дорогу.

Грандванка сделала несколько шагов и вдруг хлопнула себя по голове:

— Извините, совсем забыла! С этой треклятой коровой всё из головы вылетело! Сегодня же суббота.

— И что?

— А то, что сегодня к Йере приехали братья, и ей некуда будет поставить Ваших лошадей. А они у Вас видные, не в хлеву же им стоять!

Нечего сказать, хорош постоялый двор! Очевидно, конюшня в нём не большее напёрстка. Но другого тут нет. Интересно, а комнатка у Йеры для неё найдётся, или все они с утра заняты вездесущими пронырливыми братьями?

— Ничего, я найду, куда их пристроить.

С улицы постоялый двор ничем не отличался от других домов. Во дворе возле поленницы играли ребятишки: пытались построить что-то из щепок.

Хозяйка встретила их на крыльце — полноватая неприметная женщина в вылинявшем платке. О ноги тёрлась пузатая кошка, не сводя маслянистых глаз с заветного кувшина с молоком в руках хозяйки, но та ее не замечала или намерено игнорировала.

— Здравствуй, Йера! Как здоровье братьев? — крикнула сопровождавшая принцессу грандванка, ничуть не заботясь о том, что от неожиданности Йера может выронить кувшин.

— Спасибо, не жалуются. Ты заходи, я пироги испекла.

Йера, к разочарованию кошки, унесла молоко и вернулась уже с пустыми руками.

— Знаешь, Йера, я тебе постоялицу привела.

Глаза хозяйки заблестели. Она оправила платье и улыбнулась.

— Милости просим, милости просим! Проходите, я Вас сейчас накормлю. Вы ведь голодная?

Не дожидаясь ответа, хозяйка увлекла Стеллу в дом, бросив через плечо:

— Будь душкой, разбуди Крега, он на сеновале дрыхнет. Пусть вытаскивает из конюшни своих мулов и займётся лошадьми. А после, милая, заходи ко мне, я тебя пирогами буду потчевать.

Йера провела принцессу через сени и длинное помещение с выбеленными извёсткой стенами, очевидно, общую залу, завела за стойку и, толкнув плечом дверь, пригласила гостью войти. Кухня произвела на Стеллу благоприятное впечатление, по ней было видно, что дом обитаем, и хозяйничает в нём домовитая женщина — везде какие-то коврики, вязаные салфеточки, до блеска начищенная посуда. Почётное место занимал накрытый полотенцем пирог.

Захлопнув дверь в жилые помещения, из которых доносился зычный послеобеденный храп, хозяйка начала метать на стол плоды своих кулинарных стараний: приезд братьев сподобил её провести несколько часов в кухонном чаду, чтобы наготовить всяких деревенских изысков.

— Вам понравилось? — спросила Йера, когда Стелла отодвинула от себя пустую тарелку.

— Очень.

— Тогда поговорим о плате.

Замечательная, всё же, эта Йера: окружила заботой, подождала, пока гостья разомлеет от еды, и ловко поставила вопрос о деньгах. Назначенная цена показалась ей завышенной, и девушка поспешила сбавить её, пропустив мимо ушей шумные возражения хозяйки.

Уладив денежный вопрос, Йера на минутку отлучилась, чтобы, по её словам, узнать, как устроены лошади. Вернувшись, она провела принцессу в её комнату.

Спустившись к ужину, Стелла стала невольной свидетельницей необычного для деревни разговора на философские темы.

«Мыслители» — люди преклонных лет, ввиду этого не обремененные мелкими повседневными заботами — сидели за ближайшим к лестнице столом и вели неспешные споры о вечном. Само их существование в этой пропитанной перегаром и куревом зале было чем-то иррациональным, и принцесса не могла отказать себе в удовольствии послушать их. Стараясь оставаться незамеченной, она облокотилась о перила лестницы и, перегнувшись, глянула вниз. Со своего наблюдательного пункта Стелла плохо видела лица «философов», зато хорошо их слышала.

— Нет, нет и нет, — говорил один из них, спокойно, без обычного для азарта спорщика, — чем больше «почему», тем меньше ответов.

— Да, — вздохнул другой, — жизнь абсурдна. Кто может поручиться, что она вообще существует?

— Конечно, существует! Если ты говоришь — ты же существуешь? — вмешался в спор третий.

— Как знать, как знать, — с сомнением покачал головой второй.

— А я вот что думаю, — снова заговорил первый, — если ты встаёшь поутру — ты существуешь. Если чего-то хочешь и стремишься достичь этого — живёшь. Но если то, к чему ты стремишься — прах, ты умираешь.

— А стоит ли жить? Ради чего жить? — Второй «философ» был пессимистом. — Все ваши цели — это прах. Ничего не существует: ни счастья, ни любви, ни других вещей, которые образованные господа называют «вечными ценностями». Это всё придумали люди, чтобы хоть как-то оправдать своё бессмысленное существование. Мы одиноки в этом мире, в нём всё происходит помимо нашей воли. Мы ведь даже умираем, когда меньше всего хотим этого. Вспомните, хотела ли эта девочка, дочка Абрахама, Эдди, которую мы все так любили, которая была чиста и невинна, юна и непорочна, умереть? Конечно, не хотела! Но она умерла, и за её детским гробиком шёл её дед, который устал жить и звал к себе смерть. Однако она пришла не к нему, а забрала ту, которая и жить-то толком не начала. И после всего этого вы будете говорить мне, что жизнь прекрасна и подобна празднику? Нет, она жестока и нелепа, если она вообще существует.

— Нет, нет, жизнь прекрасна! — не унимался третий. — Она дарит нам возможность наслаждаться голубым небом, солнечным светом, слышать смех детей… Между прочим, благодаря ней ты сидишь тут сейчас, пьёшь эль и рассуждаешь о том, есть она или нет.

Выслушать контраргументы философа-пессимиста девушке не удалось: помешала хозяйка. Она принесла насупившимся старичкам ещё эля за счёт заведения и в шутку предложила потанцевать с ними. Братья Йеры были неплохими музыкантами-любителями и с удовольствием трендели на всём, из чего можно было извлечь звук, так что сегодня не было недостатка не только в выпивке, но и в бесшабашном веселье.

Принцесса не задержалась в деревне, на следующее же утро, сразу после завтрака, расплатилась и, проехав немного вдоль ручья, выехала на разбитую столичную дорогу.

Глава V

Крыши Броуди купались в нежно-розовых бликах восходящего солнца. Он чем-то походил на Розин — не удивительно, его ведь построили сиальдарцы. Степенный, играющий красками фасадов, с дорогими особняками на берегу залива Жюлиган и огромным королевским дворцом, он напоминал игрушку. Правили им две королевы, родившиеся в один день, по странному завещанию чудаковатого отца разделившие трон.

Стелла решила ехать Эсферас — пусть совесть успокоится, а разум спокойно примет решение, считать или нет труса отступником. Если он ее не примет — что ж, будем делать выводы.

Девушка подъехала к воротам и постучала. Не сразу, минут через десять, когда она отчаялась обрести сон и покой за городскими стенами, маленькое окошечко отворилось, и на девушку глянул сонный покрасневший глаз.

— И угораздило же кого-то явиться в такую рань! — с зевком пробормотал его обладатель и со скрежетом приоткрыл ворота, но лишь настолько, чтобы просунуть в образовавшуюся щель руку с фонарём и собственную голову. Очевидно, Стелла не вызвала в нём подозрений, иначе стражник ограничился бы окошечком, предпочитая лишний раз не рисковать жизнью.

Свет фонаря больно резанул девушку по глазам, и она непроизвольно закрылась от него ладонью.

— Кои? — Стражник отвел фонарь в сторону. — Кто это явился в Броуди за час до открытия ворот?

— Путешественница, — лаконично ответила Стелла. — Я буду очень Вам признательна, если Вы меня впустите и подскажете, где находится Эсферас.

— А зачем Вам особняк графа Миларта? — насторожился он.

— Не Ваше дело! Я должна его увидеть. Он в Броуди?

— Да, сеньор граф прибыл в столицу вчера вечером. Но я Вас просто так не пущу. Для начала назовите-ка свое имя.

— Стелла Акмелур, лиэнская принцесса, племянница сиальдарского короля. Этого довольно?

— Чем Вы можете подтвердить свою личность?

— Ну, если Вам мало слова принцессы… — Она протянула ему документы. — Вот заверенная подписью и печатью Её величества, королевы лиэнской, копия моего свидетельства о рождении. Если этого мало, у меня есть бумага за подписью Его королевского величества сиальдарского короля. Я могу предоставить и другие доказательства, но считаю это оскорбительным.

Внимательно пробежав глазами по обоим протянутым свидетельствам и убедившись в их подлинности, стражник почтительно возвратил их и отворил ворота. Спеша загладить свою вину, он предложил проводить девушку до Эсфераса. Она согласилась.

Город спал. В низком молочном тумане тонули дома; с залива дул лёгкий бриз. Улицы, бряцая оружием, патрулировали блюстители ночного спокойствия; её провожатый порой останавливался, чтобы переброситься с ними парой слов.

Они шли очень долго. Принцесса начинала сомневаться, что они когда-нибудь остановятся, когда стражник наконец сказал:

— Мы пришли, Ваше высочество. Эсферас прямо перед Вами.

Стелла ожидала увидеть привычный городской особняк, большой дом с садом, вроде того, что был в Елизе, но ошиблась. Эсферас оказался чем-то вроде загородной виллы. Построенный в самой дорогой части Броуди, на искусственном возвышении почти у самой кромки воды, он утопал в зелени парка, отсюда были видны лишь верхушки его печных труб. О том, сколько это стоило, девушка боялась даже подумать.

Стражник ушёл, принцесса осталась наедине со своими мыслями у ажурных ворот парка. Вопреки ожиданиям, их отперли по первому же её требованию, благо её провожатый и сторож успели переброситься парой слов о её происхождении.

В пограничном состоянии между сном и явью Стелла миновала парк и, оказавшись перед парадным фасадом спящего дома, крикнула:

— Есть здесь кто живой?

Её голос гулко разлетелся по двору. Тихо. Нет, уже не тихо — залаяли собаки; их, наверное, выпускают на ночь в парк. Да, вот они — захлебываясь лаем, собаки царапали преграждавшую путь решётку. Глупые твари, к дому можно легко подойти со стороны подъездной аллеи. Ничего, скоро догадаются. Всё же, сколько от них шума, разбудят даже мёртвого. Что ж, будут фанфарами, возвестившими о её приезде.

Под нестройный аккомпанемент собачьего хора к принцессе вышел заспанный слуга. Предупредив его вопросы, Стелла распорядилась:

— Лошадей — в стойла, мои вещи и собаку — в дом. И пусть доложат графу Миларту о прибытии принцессы Стеллы. Это в первую очередь.

Он пожал плечами и скрылся в недрах дома. Через пару минут показался лакей и попросил следовать за ним.

Медленно, словно во сне, девушка миновала ряд ступеней, массивную входную дверь и оказалась в полутёмном холле. Здесь лакей оставил ее одну: пошел будить мажордома. Так и не дождавшись дворецкого, Стелла направилась к лестнице и начала медленную упорную борьбу с мраморными ступенями. Само их наличие, непременно, навело бы на мысль о необычном для обыкновенного губернатора богатстве графа, но сейчас её рассудок спал.

Занеся ногу на очередную ступеньку, принцесса почувствовала, как всё внезапно поплыло перед глазами. Преодолев приступ усталости, она сделала еще шаг, но ноги подкосились, и девушка непременно скатилась бы вниз, если бы кто-то вовремя не поймал её.

— Я приехала к графу Миларту… — пробормотала она, ещё толком не понимая, что с ней произошло.

— Я знаю, мне только что доложили. Признаться, я не ожидал увидеть Вас после случившегося. — Голос принадлежал Суррару. — Вы клялись, что ноги Вашей здесь не будет.

— Мало ли, что я говорила…

— Я рад, что Вы передумали. Позвольте помочь Вам.

Принцесса отстранила руку графа:

— Я пойду сама, благодарю Вас.

— Ваше высочество, Вы едва держитесь на ногах от усталости!

— Я дойду сама, — твёрдо повторила она.

— Хорошо, как пожелаете. Комната для Вас готова, я уже распорядился отдать Вам лучшую гостевую спальню.

— Мне не стоило приезжать так рано, верно? Я Вас разбудила?

— Не имеет никакого значения.

Значит, разбудила.

Провалившись в тяжелый сон без сновидений, принцесса проснулась, когда солнце уже припекало.

Она долго бродила по коридорам, пока, наконец, не добрела до главной лестницы. Девушка в задумчивости остановилась на верхней площадке. Ей хотелось есть, но где в Эсферасе столовая, она не знала.

— Доброе утро, Ваше высочество. Вы уже встали? — донеслось снизу.

Перегнувшись через перила, Стелла посмотрела вниз: в холле стоял Суррар; судя по всему, он собирался уходить.

— Куда Вы?

— На доклад к Их величествам. Я дал указания слугам, они обо всём позаботятся.

— Подождите, я хочу поехать с Вами.

— Зачем? — искренне удивился он.

— Хочу взглянуть на грандванский двор.

— Если Вам угодно именно сегодня…

— Да, сегодня.

Граф качал головой, наблюдал за той поспешностью, с какой Стелла заглатывала завтрак, дивясь тому, как она ещё не подавилась. Она удивила его еще больше, когда через четверть часа предстала перед ним в элегантном платье.

По дороге губернатор Елизы рассказывал гостье о Броуди, обращая внимание на главные достопримечательности. Одной из них считался ежедневный торжественный королевский выезд. Его Стелле довелось наблюдать воочию и самой оценить масштабы местного двора: королевы на себя денег не жалели.

Грандванский королевский дворец, или Эмбристат Герад, показался ей чересчур вычурным, балансирующим на грани безвкусицы. Ей подумалось, что здание специально выкрасили в голубой цвет, чтобы оно сливалось с небом.

Оставив позади кишащий народом двор, Стелла прошла мимо десятков часовых; все эти сверкавшие доспехами люди отдавали честь графу Миларту. Значит, он действительно важный человек при дворе, или же новости о происхождении его спутницы летят впереди неё.

Но вот перед ними распахнули тяжёлые створки дверей тронного зала. Принцесса вошла первой и скромно встала у стены. Отсюда можно было беспрепятственно наблюдать за происходящим, не привлекая к себе повышенного внимания. Граф настойчиво предлагал ей пройти дальше, ближе к пустующему двойному трону, но девушка отказалась.

Церемониймейстер объявил: «Их Королевские величества», и под почтительно смолкший гул голосов в залу вошли королевы. Одна — шатенка, другая — русая. Обе в блестящих то ли от камней, то ли от яркого света диадемах и в мантиях, напоминающих лебединые крылья.

Когда, королевы заняли свои места, Суррар, извинившись, покинул принцессу. Смело, в обход надутых царедворцев он подошёл к Их величествам и отвесил каждой из них по церемонному поклону. Шатенка поманила его к себе, и граф, почтительно склонившись в полупоклоне, певуче заговорил о чём-то в полголоса. Принцесса решила, что он докладывает о состоянии дел в Елизе. Внезапно Суррар обернулся, отыскал ее глазами в толпе и указал на неё Их величествам. Под одобрительный кивок королев граф подозвал церемониймейстера, который после полученного короткого указания тут же направился к девушке. Толпа расступилась, с интересом рассматривая диковинную иностранку.

Она могла бы откреститься от своего королевского происхождения, сказать, что они ошиблись, но было слишком поздно — это надо было сделать ещё на скачках в Елизе. Смирившись с издержками титула, сопровождаемая любопытными взглядами и интригующим шёпотом за спиной, принцесса покорно последовала за церемониймейстером к трону.

В центре зала к ним подошёл граф.

Церемониймейстер шёл впереди, расчищая дорогу, а Стелла и Суррар оказались рядом, немного позади него, так что она получила возможность высказать ему всё, что думает.

— Я не ожидала от Вас такой подлости! — по-лиэнски прошипела девушка. — Вы же знали, что я не хочу раскланиваться с этими дамами.

— Хорошо, что они Вас не слышат, — тихо ответил граф. — Но, будьте осторожны, может статься, кто-нибудь из присутствующих знает лиэнский.

— А Их величества?

— Они? Исключено. Королевы не блещут познаниями в языках.

— Граф, а Вы не боитесь так отзываться о своих хозяйках?

— У меня нет хозяек, — почти не размыкая губ, ответил Суррар.

Их королевские величества Филаси (шатенка) и Финари (русая) милостиво приняли Стеллу, осыпали вежливыми вопросами и пожеланиями, щедро одарили подарками — словом, сделали всё, что положено королевам.

Для принцессы принесли кресло, и, в соответствии со своим титулом, девушка наблюдала за дальнейшими перипетиями официального королевского приёма сидя. Он оказался скучным, чересчур затянутым, и, не дождавшись окончания, принцесса под благовидным предлогом удалилась.

Вокруг дворца был разбит целый каскад садов, плавно переходящих в обширный строгий парк. Щурясь от падавшего сквозь стеклянную крышу оранжереи солнца, принцесса медленно переходила от одной кадки к другой, не в силах отвести глаз от экзотических цветов. Нет, недаром «Грандва» значит «прекрасная».

— Любите цветы, Ваше высочество? — Девушка и не заметила, как к ней подошёл Суррар. — Тогда Вам понравится Эсферас.

— Церемония уже окончилась?

— Да. Даже минос ренк — целование подола платья. Вам следовало остаться и посмотреть, как подобострастно некоторые это делают, — рассмеялся граф. — Комичное зрелище!

— Не вижу здесь ничего смешного, — пожала плечами девушка. — Всего лишь глупый обычай.

— Зато живучий. Вы, наверное, заметили, как простой люд падал ниц перед каретой Их величеств? — Принцесса кивнула. — Королей у нас часто обожествляют.

— А Вы?

Он покачал головой и, наклонившись, прошептал:

— В королевских садах опасно говорить откровенно.

Они вышли из оранжереи на свежий воздух.

— Вы опять хотите сделать меня свидетельницей какой-нибудь скучной церемонии?

— А Вы не любите церемоний? По-моему, при Вашем происхождении…

— Моё происхождение не имеет никакого значения. Вернее, оно способствовало тому, чтобы я научилась ненавидеть все эти приседания, протоколы и фальшивую дипломатию.

— Соглашусь, приятного здесь мало, но что мы можем поделать? Мы редко бываем предоставлены сами себе, у всех нас есть обязательства перед семьей, обществом, государством… Обязательства, которыми мы не в праве пренебречь.

— Чем думаете заняться дальше, граф?

— Если Ваше высочество не устало, я хотел бы показать Вам Броуди.

— Её высочество согласно.

— С чего желаете начать?

— Ну, я же здесь ничего не знаю… Может, начнём с порта?

— С порта? — удивился Суррар.

— Да, если это возможно. Корабли — это так романтично! — рассмеялась принцесса.

— Не знаю, что тут романтичного, — пробормотал граф.

Действительно, в порту Броуди было мало романтики, хотя вид покачивающих на волнах судов привёл в восторг любого художника. Здесь было шумно, но принцессе это даже нравилось. Под чутким присмотром графа Миларта она разъезжала от причала к причалу, любуясь ярко освещенными солнцем подрагивающими силуэтами кораблей. Их спущенные, свёрнутые паруса слегка подрагивали, потрескивали снасти. Судна, стоящие на рейде, казались чем-то запредельным, воздушным. Разноцветные паруса трепетали от лёгкого шёпота ветра, то в порыве чувств натягиваясь до предела, то беспомощно сникая.

Вдоль причалов катили тяжёлые просмоленные бочки грузчики, угрюмые, с видом философов сосредоточенные на своём деле. Парочками, а то и целыми компаниями расслабленным шагом прогуливались по пирсу матросы, ссорились, без зазрения совести лупили друг друга, пропивали деньги в портовых кабачках. Здесь же сновали вездесущие торговцы, приценивались к тому или иному товару, торговались и под покровом сутолоки вершили свои грязные делишки. Пёструю картину портовой жизни довершали воры и шулеры всех мастей, расфуфыренные вызывающе одетые дамочки, скрывавшие за густо оштукатуренным фасадом тайны безрадостного детства и бесхитростную правду настоящего. В прочем, не прятали, а выставляли напоказ. А над всеми ними, этими не отполированными обществом людьми, царили таможенные чиновники и начальник порта — фигура загадочная и поэтому внушающая трепет.

Суррару этот мир торговли, грубости, пошлости и суровой романтики был чужд и вызывал подсознательное чувство отвращения. Но он терпеливо ждал, пока Стелла не насладиться им в полной мере.

— Ну, насмотрелись? — Граф с готовностью ухватился за мелькнувшее в ее глазах выражение скуки. Наконец-то она этим пресытилась!

— Пожалуй, — рассеянно ответила девушка.

— Тогда уедем отсюда. Это место не для девушки Вашего происхождения.

— И? — Она вопросительно посмотрела на него.

— Позвольте пригласить Вас на обед в лучшее заведение в городе.

— Я охотно принимаю Ваше предложение при условии того, что там будет чисто, светло и звучит хорошая музыка…

— Смею заверить, всё это там есть. Кухня в «Серебряном олене» отменная, простонародье туда не пускают.

— Вы часто там бываете? — лукаво улыбнулась девушка.

— Случается, — уклончиво ответил граф.

Рекомендация, данная Сурраром «Серебряному оленю», оправдалась ещё до близкого знакомства с этим заведением. Он занимал целый дом: на первом этаже был собственно трактир, а этажом выше и в мезонине — гостиница для захмелевших за ужином посетителей и просто приезжих благородных кровей. Огромные окна с малиновыми занавесями, собранными тяжелыми плетёными шнурами, искрились чистотой; сквозь них видны аккуратно накрытые столы и стулья с прямыми высокими спинками.

— И это трактир? — Стелла скользнула взглядом по гладкому оштукатуренному фасаду.

Суррар пожал плечами:

— Другого названия пока не придумали.

Внутри пахло лавандовой водой. Девушки в форменных синих платьях с белыми батистовыми воротничками ловко сновали между столиками, умудряясь на ходу улыбаться и болтать с посетителями о всяких пустяках.

Граф, кивком головы приветствовав пару дворян, привставших при его появлении, провёл принцессу в один из отдельных кабинетов и заказал самый лучший обед из тех, которые могли предложить в «Серебряном олене». Стелла догадывалась, что всё это великолепие из дымящихся горшочков, тарелочек с румяными сочными фруктами, изысканных салатов, мясных деликатесов и прочих вкусностей влетит её спутнику в круглую сумму. Но графа это нисколько не заботило, его кошелёк не могла опустошить даже дюжина кулинарных набегов в подобные заведения.

Она млела от еды, вина, возможности есть и не подсчитывать стоимость съеденного и его восхищённых взглядов, умело завуалированных под случайные. Теперь в Стелле не осталось и тени сомнения, что, выполняя поручение Вильэнары, Суррар Миларт сам попался на крючок и был теперь в ее полном распоряжении. Он был не опасен, он был просто влюблен.

Но тут посреди этой мирной обильной трапезы произошло кое-что, что нарушило непринуждённый характер обеда, внесло в него некую напряжённость.

— Милый граф, какими судьбами? Как же давно я Вас не видела! — Дама в изящной шапочке с фазаньим пером, радостно улыбаясь, стояла в дверях кабинета. Эта улыбка произвела на Суррара странное действие — он нахмурился и отвернулся.

— Милый граф, я здесь! Может быть, я не вовремя, — «Конечно, не вовремя!» — со злобой подумал граф, — но мне так хотелось вновь Вас увидеть, поздороваться с Вами.

— Поздоровалась — и ступай отсюда! — чуть слышно пробормотал он.

Стелла этой фразы не слышала, но и без этого поняла, в чем тут дело. Девушка сочувствовала этой женщине, с поникшей улыбкой мявшейся на пороге. Она надеялась встретить радушный приём, хотя бы вежливый ответ — а её с ног до головы обдали волной холода и презрения.

— Граф, обернитесь! С Вами поздоровались.

— Неужели? А я и не заметил.

Недовольно поджав губы, он обернулся и коротко кивнул знакомой. Она попятилась и в расстроенных чувствах прошептала:

— Простите, я не думала… Ведь в последнюю нашу встречу… Что ж, счастливо отобедать!

— А вот и итог всех его романов, — мысленно подметила принцесса. — Поиграет и бросит.

Над пышно накрытым столом повисло молчание. По-прежнему не разжимая губ, то скрещивая, то разгибая пальцы, граф о чём-то думал, казалось, напрочь забыв о содержимом своей тарелки. Стелла ещё пыталась жевать, но от этого тягостного молчания кусок не лез в горло. Чтобы как-то разрядить ситуацию, принцесса решилась заговорить на нейтральную тему.

— Граф, Вы очень заняты собой?

— Что? — Суррар вздрогнул и машинально положил запястья на край стола — «Как школьник», — подумала девушка.

— Я Вам не мешаю? Может, мне лучше уйти?

— Что Вы, Ваше высочество! Чем Вы можете мне помешать? Наоборот, Вы оказали мне такую честь… — Он не договорил.

— В таком случае, рискуя показаться излишне любопытной, я хочу задать Вам пару вопросов.

— Что ж, спрашивайте, я Вас внимательно слушаю.

— Я хотела бы поговорить об Их величествах, если, конечно, это разрешено.

— Разрешено, но в умеренных пределах.

— И где же кончаются эти пределы?

— Я не сомневаюсь, что Вы с Вашим тактом их не перейдёте.

— В таком случае, вот мой первый вопрос: как получилось, что правят обе сестры?

— Очень просто: так было написано в завещании покойного короля. Честно говоря, он был необычным человеком, некоторые даже утверждали, что он балансирует на грани безумия, но я так не думаю. Покойная королева умерла родами, произведя на свет двух дочерей. Его величество души в них не чаял и никак не мог решить, кому из дочерей передать права на престол. Её величество Филаси была его любимицей, а Её величество Финари напоминала покойную супругу. В итоге король так и не смог выбрать и перед смертью вписал в завещание обеих дочерей.

— И они не ссорятся?

— Всякое бывает.

— Если не секрет, сколько им лет?

— У женщин не принято спрашивать о возрасте, — улыбнулся Суррар.

— Согласна, вопрос бестактный. Они старше меня?

— Пожалуй. Во всяком случае, Правящий совет ждёт не дождётся, когда они выйдут замуж.

— И кого же прочат в принцы-консорты?

— Это дело Правящего совета.

— После замужества власть по-прежнему будет поделена между ними?

— Да. Но трон унаследует сын одной из них — тот, кто родится первым.

— А что любят Их величества?

— Бездельничать и заставлять работать других, — Похоже, к графу вернулось прежнее расположение духа. — А ещё танцевать, щеголять друг перед другом нарядами и играть в томную любовь с заморскими принцами. Напыщенные избалованные особы, которые полагают, что очень умны и хорошо играют на клавесине.

— Спасибо. Теперь я всё о них знаю.

Разговор зашёл о каких-то пустяках, приятных женскому сердцу мелочах, в которых Суррар знал толк. С основными блюдами было покончено, и, время от времени кивая и вставляя реплики, принцесса ела мороженое. Ощущение тепла, охватившее её при входе в «Серебряный олень», теперь усилилось и разлилось по всему телу. Ей было приятно говорить с графом, смотреть на него, сидеть, откинувшись на спинку стула, и есть это холодное мороженое, вкус которого ассоциировался у неё с безоблачным детством.

Ленивая послеобеденная идиллия была нарушена появлением грандванца в форменном сером сюртуке с красным шитьём. Принцесса сразу поняла, что мороженое она будет доедать одна. Что ж, удовольствия, в конце концов, кончаются, пора к этому привыкать. Но можно подойти к этому и с другой стороны: любое удовольствие рано или поздно перестаёт быть удовольствием, и, кто знает, может, через час она пресытится беседой с графом.

— Сеньор граф, я к Вам, — сказал человек в сером.

— Хорошо, Эдгар. Заходите, не стойте на пороге. — Суррар поднялся ему навстречу.

— У меня к Вам дело, Суррар, очень важное дело. — Похоже, грандванец был близко знаком с Милартом: после скупого обмена любезностями от первоначальной сухой вежливости не осталось и следа.

— Дело? — Граф в нерешительности обернулся к Стелле, словно спрашивая у неё, что ему ответить.

— Я Вас не держу и сама доберусь до Эсфераса, — улыбнулась принцесса. — Можете не представлять меня Вашему знакомому.

— Как пожелаете. — Суррар слегка поклонился. Немного помедлив, он добавил: — Прошу, не ограничивайте себя ни в чём: я переговорю с хозяином, и он потом пришлёт мне счёт.

— Благодарю. — Стелла протянула графу руку для поцелуя.

— Извините, но, боюсь, я действительно вынужден буду Вас покинуть. — Суррар с удовольствием выполнил требования этикета. — У дверей «Серебряного оленя» Вас будут ожидать двое моих слуг.

— Граф, Ваш ждут! — напомнила девушка. — Не тратьте на меня драгоценное время Вашего друга.

Ушёл. Что ж, теперь она сможет остаться наедине со своими мыслями.

Похоже, граф в серьёз решил приударить за ней, иначе бы не решился привести её сюда. Принимать его ухаживания ей не хотелось, но и отвергать тоже.

Но постепенно мысли об ухаживаниях и кокетстве утонули в мягкой массе подтаявшего мороженого. Стелла снова погрузилась в мир далёких радужных воспоминаний.

Из общей залы донеслись звуки музыки — медленного величавого танца. Они тоже напомнили о детстве — одно из её ярких детских воспоминаний как раз было связано с этой мелодией. Королева Минара любила танцевать и в памяти дочери до сих пор плыла по навощенному паркету бальной залы.

Над Броуди червлёным золотом разлился закат. Он тонул в спокойной воде, и казалось, что моря вовсе нет, есть лишь бесконечное, бескрайнее небо, озаренное причудливой игрой света заходящего солнца.

Стелла сидела на берегу залива Жюлиган и слушала шёпот волн. Море было внизу, за ещё одним уступом земляной насыпи. Скамейка, которую она выбрала, стояла у самой ограды — границы земли и неба.

— Добрый вечер, Ваше высочество. — Принцесса даже не заметила, как к ней подошёл граф. Его не было весь день, и, отдавшись во власть чар заката, она даже на время забыла о нем и связанной с ним дилеммы.

— Добрый вечер, граф.

— Мне сказали, что гуляете в парке, а Вы, оказывается, здесь. Любите одиночество?

— Нет, море. — Стелла не сводила глаз с причудливых кружев облаков. — Разве оно не прекрасно?

— Да, неплохой вид, — холодно, скорее, из вежливости согласился Суррар.

— А Вы не романтик! — Девушка обернулась к нему.

— А должен быть? — парировал он.

— Живя в таком городе — да.

— Красивыми видами быстро пресыщаешься.

— Неужели Вам не нравится закат?

— Ваше высочество, вместо того, чтобы говорить о закатах, посмотрите вот на это. — Граф протянул ей исписанную размашистым почерком гербовую бумагу. Стелла убрала её, даже не взглянув.

Суррар неодобрительно покачал головой:

— Вы даже не взгляните?

— Потом.

— Но это важный документ.

— Я же сказала: потом.

— Как Вам будет угодно. Когда намерены уезжать, Ваше высочество?

— Ещё не решила. А Вы хотите, чтобы я скорее уехала?

— Нет. Просто я предпочитаю заранее знать о несчастьях, которые меня постигнут.

— Так для Вас это будет несчастьем? По-моему, Вы сделали все, что могли.

— Ваше высочество, Вы говорите загадками.

— Вильэнара просила Вас задержать меня, вскружить голову неопытной девушке. В первом Вы прекрасно преуспели, со вторым вышла неувязка, но в этом нет Вашей вины — Вы сделали все, что могли.

— Ваше высочество, да, признаю, письмо было, да, поначалу я… Но потом… Если Вы мне не верите, зачем приехали в Броуди?

— Потому что раскрыла Ваши планы и поняла, что Вы безобидны. Вы ей не служите, Вы ее просто боитесь — а это не одно и то же.

— Ваше высочество, Вы должны понять…

— Не надо ничего объяснять, граф, все так, как есть. Ваши угрызения совести — это прекрасно, но давайте об этом забудем.

Бросив взгляд на море, принцесса мечтательно заметила:

— Должно быть, Вы счастливы оттого, что живёте в таком прекрасном месте.

— Этому месту не хватает того, кто бы его оценил.

— Оценил?

— Восхищался им, как восхищаетесь Вы.

— Я уверена, такой человек рано или поздно обязательно найдется.

— Ваше высочество, хоть Вы не желаете ничего слушать, но я не могу промолчать. Я десятки раз загладил свою вину, из кожи вон лезу, чтобы угодить Вам, а Вы так жестоко раз за разом напоминаете о моем проступке. Почему? Вы до сих пор злитесь на меня? Тогда скажите, что я должен сделать, чтобы заслужить Ваше прощение, — и я сделаю.

— Успокойтесь, я Вас простила. Граф, в последний раз прошу, замнем эту тему. Лучше скажите, где Вы сегодня пропадали.

Она обернулась к нему. Солнце играло в её волосах, превратило их в мириады светящихся огненных ниточек, золотыми бликами падало на лежащие на скамейке кисти.

— Ваше высочество, я состою на государственной службе и должен хотя бы время от времени исполнять свои обязанности.

Граф присел на край скамейки. Он смотрел на неё.

— Хороши же Ваши обязанности, я бы от таких не отказалась! — рассмеялась Стелла. По его взгляду она поняла, что он не понял её, и пояснила: — Бьюсь об заклад, что Вы только что инспектировали «Серебряный олень» или какое-нибудь другое заведение. С друзьями, разумеется.

— Почему Вы так решили? — озадаченно спросил Суррар.

— Запах табака и крепких напитков не выветривается сразу. — Она гордилась своей наблюдательностью. — Кроме того, у Вас неестественно блестят глаза.

— К чему Вы клоните, Ваше высочество? — нахмурился граф. — Неужели Вы думаете, что я…

— Пьяны? Я этого не говорила, я лишь заметила, что Вы выпили, но сколько, не уточняла.

Стелла встала: она хотелась пройтись вдоль берега.

— Куда Вы, Ваше высочество? — Суррар поднялся вслед за ней.

— Немного прогуляюсь. Можно ли как-нибудь спуститься к морю?

— Да. Давайте я покажу Вам. Там есть лестница…

Он шёл впереди быстрым уверенным шагом, будто даже своими движениями желая доказать принцессе абсурдность её выводов. Но она точно знала, что дружеский обед был вдоволь приправлен спиртным: что-то такое проскальзывало в его тоне, словах, глазах. Но пока всё было в строгих рамках приличия, без малейших намёков на возможность пьяных выходок. Да и был ли он пьян? Нет — пьяных шатает, у них заплетается язык, а у графа не было ни одного из этих симптомов.

Земляная, укреплённая досками лестница вела на узкую полоску галечного пляжа. Внизу шелестели волны, качая в объятиях гладкие камушки, то набегая, стремясь унести с собой, то с тоской в одиночестве возвращаясь в морские просторы.

Суррар спустился первым и подал руку принцессе. Девушка быстро соскользнула вниз и улыбкой поблагодарила графа за любезность. Он остался стоять у лестницы, а она пошла вдоль кромки воды.

— Стелла, — раздался позади неё голос Суррара, — мне нужно с Вами поговорить.

Со времени их знакомства он впервые назвал её по имени. Но встревожило её другое: его тон.

— Я Вас внимательно слушаю. — Она вернулась к нему, остановилась в паре шагов. — Это что-то важное?

— Для меня — да.

Стелла терпеливо ждала, но он молчал.

— Ну же, граф!

— Это касается Вас.

— Меня? — удивилась принцесса.

— Да, Вас. Право, не знаю, с чего начать…

— Начните с начала.

Он снова замолчал, собираясь с мыслями, а потом на одном дыхании произнес:

— Возможно, Вам это покажется шуткой, дерзостью — я не знаю, чем еще, но я люблю Вас. Да, я люблю Вас, а вовсе не притворяюсь, не действую по чьей-то указке! И Вы знаете это, знаете…

— Я ничего не знаю. Вы меня не любите, я Вам не верю.

— Ваше высочество, я же вижу, что Вы говорите не то, что думаете, — с горечью возразил граф. — Аймара права: Вы коварны и холодны. Притворяетесь безобидным воздушным существом — а вскрываете в душе змеиный яд.

— Следите за своим языком, граф! Интересно, где сейчас Аймара, о которой Вы так опрометчиво обмолвились?

— Она у своей тётки, — раздражённо ответил Суррар.

— Так ли это? — покачала головой девушка.

— Вам мало моего слова? Видимо, мало. Да и причём здесь сэресс Аймара? Это всего лишь очередной повод, чтобы унизить меня.

— Граф, не забывайте!

— Не забыть о чём? Что для Вас моя любовь оскорбительна? Что я Вам не ровня? Вы смотрите на меня свысока, потому что моя мать — грандванка (зато дочь самого уважаемого и влиятельного человека в стране!), а отец…

— Надеюсь, Вы не станете утомлять меня перечислением всех своих родственников? — Она направилась к лестнице. — Мы поговорим об этом завтра, когда Вы будете в состояние отвечать за свои слова.

— Значит, сейчас я за них не отвечаю? — Суррар преградил ей дорогу.

— Именно так. Боюсь, выпивка ударила Вам в голову.

Граф покачал головой и вдруг взорвался, говорил быстро, на повышенных тонах, не давая принцессе вставить ни слова:

— Значит, Вы считаете меня худородной пьяной скотиной, которая дерзнула покуситься на право испытывать к Вам какие-то чувства, вместо того, чтобы молчаливо прислуживать? Так, Ваше высочество? Именно так, Вы ясно дали это понять. Вас оскорбили, да? Но чем же? Тем, что признались в том, чего Вы не заслуживаете. Конечно, будь на моём месте какой-то принц, Вы вели бы себя по-другому, пустив в ход все свои чары, всё своё притворство. Но как же, Вы даже не снизойдёте выслушать кого-то, кто не принадлежит к королевской семье!

— Я не позволю так с собой разговаривать! — Покраснев от гнева, Стелла занесла руку для пощёчины, но Суррар перехватил её и крепко сжал запястье. Свободной рукой девушка попыталась разжать его пальцы, но тщетно.

— Отпустите меня сейчас же, слышите!

— Нет, — он со злорадством овладел второй её рукой, — только после того, как Вы извинитесь.

— Извинюсь за что? Мне же больно, граф!

Суррар крепче сжал её руки.

— Значит, Вы полагаете, что Вам не за что извиняться, что всё было в порядке вещей?

— Может, Вы и правы, и я позволила себе непростительные оскорбительные замечания в Ваш адрес. Признаю, я должна была повести иначе, не так грубо. Вы довольны?

Вместо ответа граф отпустил её. Принцесса с облегчением вздохнула и поспешила к лестнице — Суррар благоразумно освободил ей дорогу. Но когда она вступила на первые ступеньки, граф порывисто обнял её и крепко прижал к себе. Она чувствовала его горячее прерывистое дыхание, чувствовала, как дрожит от него пушистая прядь волос, мягким завитком обвивающая её ухо. Объятия становились всё крепче, и вот уже земляные ступеньки предательски исчезли из-под её ног, а вместо них очутилась галька.

Принцесса отклонялась, как могла, надеялась выскользнуть из его объятий, словно гибкая кошка из рук хозяина, но ничего не получалось.

Её лицо было повёрнуто к графу в три четверти, так близко от его лица… От неё пахло теплой чистой кожей и с легким, едва уловимым шлейфом духов. Он коротко поцеловал её в покрасневшее ушко, а потом поймал упорно сжатые губы. Не отрываясь от них, Суррар развернул девушку к себе, пытаясь вызвать в ней хоть какое-то ответное движение, хотя бы молчаливое согласие, покорность. Ему хотелось, чтобы эти губки дрогнули, приоткрылись, чтобы ему не приходилось так отчаянно сражаться с ними.

Одна рука поползла вверх, к её груди, другая скользнула вниз. Девушка в отчаянье ударила Миларта по ногам — никакого эффекта. Ей стало страшно.

— Граф, Вы сошли с ума! — Принцесса наконец сумела оттолкнуть его и влепила звучную пощёчину.

— Не более чем нужно. — Борясь с её руками, с этими тонкими пальцами, ногтями, впивавшимися в его кожу, граф опять привлёк её к себе.

— Немедленно прекратите! Вы хотя бы думаете, что делаете?! — Её протест потонул в очередном поцелуе. Запрокинув ей голову, он целовал её подбородок, шею, вырез платья, плечи, приоткрытые сползшим рукавом.

— Да остановитесь же, граф! — Она влепила ему ещё одну пощёчину.

— Ваше высочество, всего один раз! Хотя бы из жалости! — бормотал он, уткнувшись лицом в её волосы.

— Граф, не смейте! Вы же дворянин!

Но он ее не слушал, скользя губами и руками по лифу платья, подбираясь к корсажу. Вот уже и верхнее переплетение дрогнуло, освободив еще один дюйм ее груди, за ним грозило последовать следующее.

Девушка ударила ладонью графа по горлу, вырвалась на свободу и, одарив гневным взглядом, быстро поднялась по лестнице.

— Я же говорила, Вы пьяны! — крикнула она ему сверху. — Завтра, когда придёте в себя, можете придти ко мне с извинениями, если, конечно, сумеете подобрать слова и успеете до моего отъезда.

Глава VI

Шёл дождь, шёл уже не первый час и, судя по всему, не собирался кончаться. Такое для Грандвы — не редкость, приходится привыкать.

Стелла укрылась от небесной воды под группкой густых деревьев. Она с грустью смотрела на пузыри, лопавшиеся в озерцах луж, и думала о том, что путешествовать в пойме Остен было намного приятнее: там полным-полно деревень и мелких городков, в каждом из которых обязательно имелся хотя бы один постоялый двор. Свою последнюю гостиницу принцесса проводила позавчера, с тех пор не то, что трактиры, люди попадались редко.

Юг Грандвы слабо заселён, центром его считается Дангр, и, если бы не дождь, девушка была бы там два часа назад.

По дороге, размытой так, что глина напоминала жидкое тесто, ползла повозка; напрягая мышцы на натруженных ногах, ее тянули две неказистые лошади.

Накинув на голову плащ, Стелла выскользнула из своего укрытия.

— Вы в Дангр? — крикнула она сквозь завесу дождя.

— Да, пожалуй. — Возница натянул вожжи. — Мы проездом из Верне в Британ.

— Кто это вы? — Девушка оглядела повозку — вроде бы, он там один. Может, кто-то прячется от дождя под парусиновым навесом? А она сама не прочь туда залезть.

— Я и мои лошадки. Нам нужно кое-что купить из того, чего дома не сыщешь. Пустотам, и всё из-за Дакиры.

— Мне часто говорили, что это опасное соседство.

— Правильно говорили. Симонароки никогда не принесут людям счастья.

— Может, Вы немного осчастливите меня? — Стелла с вожделением посматривала на парусиновый навес.

— И как же?

— Я продрогла и была бы Вам благодарна, если Вы разрешили мне немного проехать в Вашей повозке.

— Это можно. Залезайте!

— Сейчас, я только сбегаю за лошадьми!

В Дангр они въехали порознь: повозка намертво завязла в грязи в предместье.

Дождь кончился; из-за облаков выглянуло робкое солнце, отразилось в широких лужах на разбитой мостовой, в радужных от капель воды стёклах. Тихо, мокро и свежо.

Дангр трудно было назвать городом в том смысле слова, к которому привыкла Стелла. Мощёных улиц в нём не было, вернее, была одна, главная, но камни местами полностью выбили колёса повозок. Чёткой планировки тоже не наблюдалось, дома стояли, как попало, только в центре кое-как выдерживая красную линию. Половина, если не больше, соседствовала с огородами.

Гостиница, длинное казарменного вида здание, стояла на пустыре, поросшем полынью; прямо под окнами, паслись козы (хорошо, что не свиньи!).

— Скверный городишко! — подумала принцесса.

Дангр был одним из клонов Оду, но Оду грандванского образца, то есть без лебезящего губернатора и со всеми прелестями южного провинциального города. Наверное, здесь часто бывают эпидемии: если верить врачам, все болезни происходят от грязи, а её тут было достаточно.

Не похоже, чтобы это место пользовалось популярностью: во дворе не было ни лошадей, ни повозок. Из приоткрытой двери доносился монотонный звук затачиваемых ножей. Кто-то пару раз хохотнул в тёмной утробе общей залы — какие-нибудь торговцы или присланные с проверкой мелкие чиновники.

Девушка привязала лошадей к коновязи и пару раз стукнула ногой в дверь конюшни. Там кто-то зашевелился и громко зевнул — значит можно уходить.

Внутри гостиница оказалась такой же малопривлекательной, как и снаружи. Старые, наверное, ещё времён сиальдарского владычества, дубовые панели на стенах, покрылись копотью, свечи оплыли в давно не чищеных подсвечниках. На потолок лучше не смотреть.

Присев на край свободной скамьи, Стелла попросила позвать хозяина. Узнав, что ей нужна хорошая комната, он поспешил всучить ей целых две, оценив их в десять талланов. Принцесса сбила цену до семи.

Полная, пышущая здоровьем служанка сходила в кладовую за чистым бельём и, получив из рук хозяина ключ, прошествовала к лестнице, увлекая за собой Стеллу.

Первое, что увидела девушка, была пыль. Тогда же в голове у неё родилась навязчивое предчувствие того, что она непременно устроит здесь скандал. С каждой минутой это желание всё усиливалось и усиливалось, несмотря на то, что служанка попыталась привести комнаты в приемлемый вид.

Все бы обошлось, если бы не мышь: она выскочила из-за кувшина с водой, присела на лапки, быстро огляделась по сторонам и сбежала вниз по ножке стола. Может, для служанки это и было в порядке вещей, но для принцессы точно нет. Она безумно боялась грызунов и тут же с пронзительным визгом забралась на стул. На её крики сбежалась вся прислуга во главе с хозяином.

— Я плачу семь талланов за ночь не для того, чтобы наткнуться на мышь! — От напряжения её голос то и дело срывался на писк. — Или вы немедленно избавите меня от общества этой твари или возвратите мне мои деньги!

— Да за что же возвращать деньги? — протестовал хозяин. — В Дангре всего одна гостиница — моя, и никто ещё не жаловался. А комнаты, которые Вы изволили назвать комнатёнками, самые лучшие.

— Неужели?

— Поверьте, если бы Их величества удостоили наш город своим посещением, мы бы подготовили для них эти апартаменты.

— Значит, по-вашему, это апартаменты? — язвительно переспросила принцесса. — Да Их величества даже не переступили через порог этого убогого жилища, так что хватит врать!

— По какому праву… — начал хозяин, наступая на неё, поддерживаемый с флангов кухаркой и дородной служанкой.

— По праву принцессы! — рявкнула девушка. — Извольте с эти считаться!

— Какая ещё принцесса? Я не знаю никаких принцесс.

— А графа Суррара Миларта Вы знаете? — парировала она. — Я с удовольствием напишу своему другу о том безобразии, что здесь творится.

— Если Вам нужен скандал, обращайтесь к губернатору, — сухо заметил грандвандец, отступив на шаг.

Стелла презрительно усмехнулась и протянула ему бумагу, вручённую Сурраром в тот памятный вечер в Броуди. Этот гербовый лист с печатью обладал поистине магическим действием, во всяком случае, тон хозяина гостиницы кардинально изменился.

— Тут неподалёку есть дом, где Вас с радостью примут.

— А мои деньги? Или Вы думаете, что я Вам их подарю?

— Они пойдут в счёт уплаты за постой.

— Ну и порядки в этом городишке! Так и быть, оставьте их себе, только убирайтесь с глаз моих долой. А лошадей, поди, и не чистили!

Хозяин промолчал.

— Как бы избавиться от этой девчонки? — вертелось у него в голове. — Она меня по миру пустит… Эта бумага грозит мне крупными неприятностями, просто выставить её нельзя, придётся Гариэте с ней повозиться.

Ещё до наступления темноты Стеллу «выпроводили» из гостиницы под конвоем хозяина, который, принеся все необходимые извинения, устроил её на ночлег в частном доме. Хозяйничала в нем Гариэта — женщина без определённого возраста и занятий, по совместительству — сестра содержателя гостиницы. По лицу брата она тут же смекнула, что с постоялицей нужно быть вежливой и предупредительной.

На следующее утро принцесса вымыла волосы специальной жидкостью, купленной в Броуди, и теперь, сидя на кровати, сушила их полотенцем. Волосы стали мягкими и пушистыми, такими, как она хотела.

Окно комнаты выходило на улицу, на противоположной стороне которой была лавка молочника. У неё всегда толпились люди, так что материала для наблюдения у девушки было достаточно. Вот и сейчас принцесса временами бросала короткие взгляды на узкую полоску улицы, видную с выбранной ей позиции. Через полчаса завтрак, во всяком случае, так обещала вчера Гариэта.

Стук в дверь. Стелла нехотя сползла с кровати.

— Кто там? — прислонив ухо к замочной скважине, спросила она.

— Это я, сеньора. — Гариэта. Что-то рановато. — Завтрак уже на столе.

Неужели у неё так плохо с чувством времени? Нужно поторопиться.

После завтрака принцессе было абсолютно нечего делать. Она решила выгулять Шарара, а заодно прогуляться по городу. Спрятав подальше свои нарядные башмачки (кому они нужны посреди этой грязи?), девушка начистила видавшие виды походные сапоги и спустилась вниз.

В погожий день даже улицы Дангра выглядели празднично. Лужи подсохли, на окнах играли солнечные зайчики. Навстречу ей шагали женщины в забавных чепцах; весело крича, проносились дети. Ослики, мулы, собаки, лавки, повороты, раскланивающиеся соседки… Она наугад свернула и зашагала вдоль длинного безликого фасада. На мостовой появились признаки камня — значит, Стелла шла к центру. Что ж, полюбуемся общественной жизнью Дангра.

— Здравствуйте, сеньора. Не правда ли, замечательный день? — С ней поздоровался господин в аккуратном коричневом сюртуке с явными признаками материального благополучия в виде гусиного брюшка.

— Здравствуйте, — машинально ответила принцесса. — А Вы кто?

— Местный врач, сеньора. Осмальд Ареадо, лекарь в пятом поколении к Вашим услугам.

Стелла с умным видом кивнула. Интересно, почему он с ней заговорил? Не выдержав, она спросила его об этом.

— Видите ли, в этом городе мало образованных людей; интересы большинства ограничиваются сплетнями и торговлей.

— А я, по-Вашему, образованный человек? — улыбнулась принцесса.

— Безусловно. Поверьте, когда я увидел Вас, сразу понял, что Вы из другого общества. Простите за бестактность, но местные женщины так не ходят, так не разговаривают и не одеваются.

Его обходительность и к месту сказанные комплименты понравились девушке; само собой завязалось знакомство, первым плодом которого стало приглашение отобедать в доме доктора.

Самый главный недостаток провинциального города — скука, поэтому, не найдя, чем себя занять, Стелла пришла раньше назначенного часа. Постояв немного перед домом, аккуратным, кирпичным, с кадками цветов на подоконнике раскрытого настежь окна, она постучала. Всё же, невежливо приходить вот так, когда мелкие домашние хлопоты хозяев ещё не окончены, но не стоять же ей на улице? В Дангре нет ни общественного сада, ни хорошенькой рощицы неподалёку, где можно было посидеть полчаса.

Дверь открыла миниатюрная женщина, чей возраст застыл на неопределённой отметке между юностью и старостью. Глаза у неё были подвижные, но какие-то бесцветные. От женщины пахло фиалками и пудрой.

— Дома ли сеньор Осмальд Ареадо? — осведомилась принцесса.

— Осмальд? Он говорил, что вернётся самое большее, через час. Но то, что говорят, и то, что происходит на самом деле, редко совпадает.

Ба, да она философствует!

— А его супруга дома?

— Дома. Пытается сделать из одного праха другой прах. — Видя, что Стелла её не понимает, женщина пояснила: — Она помогает кухарке с обедом. А Вы, наверное, и есть та самая приглашённая? Что ж, проходите, усаживайтесь.

Маленькая гостиная была заставлена милыми бесполезными вещичками, изящными, но дешёвыми. На большой малиновой софе, композиционном центре всей комнаты, лежали две кошки: одна вальяжно растянулась во всю длину гибкого тельца, другая скромно свернулась клубком. Женщина с любовью склонилась над ними и произвела какие-то манипуляции с бархатистой шёрсткой.

— Что же Вы стоите? — обернулась она к принцессе. — Присаживайтесь, в ногах правды нет. Хотя, если честно, сеньора, её нигде нет. И справедливости нет. Я ведь была красивая, сеньора, мужчины неделями стояли по ночам под моими окнами. А я… До чего глупая была, что и вспоминать больно! Я ведь жила и думала: всё впереди, всё будет длиться вечно — а ведь ничего вечного-то и нет. Так-то, сеньора!

Взяв на руки одну из кошек, женщина вышла вон.

— Типичная старая дева! — подумала Стелла.

Старая дева с кошками, не верящая ни в жизнь, ни в вечность, ни в любовь, — и каждое утро пудрящаяся и душащаяся туалетной водой. Наверное, она всё ещё надеется выйти замуж, а эти философствования — всего лишь попытка выделиться из унылой толпы сплетниц и дешёвых модниц.

— Здравствуйте, мы не ждали Вас так рано. — В гостиную вошла жена доктора, тоже маленькая, щупленькая, с добродушной улыбкой на пухлых губах. Сразу видно, она следит за собой: приталенное платье, аккуратно подстриженные ногти, свежий цвет лица.

— Простите, я не хотела Вам мешать… — Стелла смущённо поднялась ей навстречу.

— Ничего страшного. Эллина прекрасно обо всём позаботится.

— Эллина?

— Моя незамужняя сестра. Она открыла Вам дверь. Не обращайте на неё внимания, — доверительным шёпотом посоветовала докторша, — Эллина у нас со странностями…

К счастью, узнать во всех подробностях о её чудачествах принцесса не успела: вернулся доктор. Перешли в столовую. Подали обед. Завязался разговор.

Сеньор Ареадо три года назад был в Броуди и, узнав, что принцесса проездом оттуда, засыпал её вопросами. Ему хотелось знать, что изменилось в столице, видела ли она Их величеств и тому подобное. Стелла терпеливо отвечала, краем глаза следя за Эллиной. Та сидела, вперив отсутствующий взгляд в тарелку, и как будто не вслушивалась в их разговор. Оживилась она лишь однажды, когда заговорили о пышном выезде Их величеств.

— Бесполезная трата времени и денег, — фыркнула Эллина. — С таким же успехом они могли ходить пешком. Хотя, и это, пожалуй, лишне.

— Почему же, Эллина? — удивлённо спросила докторша.

— Да потому, что когда они умрут, их забудут на следующий же день, а кареты стоят денег. Прогулки пешком бесполезны для них по другой причине — от них ни народу, ни королевам не будет пользы, только ноги устанут.

— А что же, по-твоему, полезно? — поинтересовался доктор.

— Думать о том, что сделать, чтобы от тебя что-то осталось. Если бы хоть что-нибудь осталось…

— Ты сегодня не в настроении, сестра, — мягко заметила докторша, стараясь замять тему. Но её благородные усилия не завершились успехом.

— Вы всегда принуждаете меня молчать, чтобы я ненароком не сказала правды. — Эллина отодвинула тарелку и, привстав, оперлась руками о стол. — Вы хотите, чтобы я молчала, не говорила, что нет ничего вечного; что юность, счастье, красота увянут, исчезнут, не оставив и следа; что города занесёт песком, что буквы в книгах потускнеют от времени; что желаемое, видимое и действительное никогда не совпадают…

— Прекрати, Эллина, и сядь на место, — оборвал её сеньор Ареадо. — Твой пессимизм давно всем надоел.

— По крайней мере, он разумен! В отличие от твоего оптимизма. Я не позволю себе обмануться твоими сказками о счастье!

— Мои убеждения кардинальным образом расходятся с убеждениями Эллины, — объяснил Стелле доктор. — Я полагаю, что нужно радоваться каждому проявлению жизни, каждому прожитому дню.

— Как же, радоваться! — рассмеялась Эллина. — Эгбиш Гарр, этот талантливый молодой человек, которого вы все так превозносили, тоже радовался каждому рассвету, считал себя счастливым, а потом взял и умер. И только попробуйте сказать, что он оптимизм ему помог!

Не выдержав, милая «пушистая» докторша дёрнула сестру за рукав и прошипела:

— Замолчи сейчас же!

Больше Эллина не произнесла ни слова. Она углубилась в себя, машинально поглаживая рукой трущуюся об ноги кошку.

Стелла вернулась в дом Гариэты поздно вечером, когда окна светлыми прямоугольниками отпечатывались на дороге. В голове вертелась весёлая песенка докторши: та давала уроки пения местным детишкам.

Доктор и его жена — милые люди, радушные хозяева… Она не жалела о том, что пришла к ним обедать.

Открыл принцессе Леональ, один из сыновей Гариэты. Он был младшим в дружном семействе сестры трактирщика; старший пару лет назад женился и переехал в Британ, заведя там собственное дело. Его жена, полная, румяная, мать обворожительного розовощёкого младенца, гостила у свекрови в Дангре, по её словам, переживая очередной приступ одиночества, вызванный отъездом мужа. Стелла её почти не видела, только слышала по утрам визгливый смех. Где она пропадала целыми днями — загадка, может быть, там же, где Гариэта. Должны же откуда-то в этом доме браться деньги? Ведь насколько успела понять принцесса, сестра в денежном отношении не зависела от брата-трактирщика.

— Добрый вечер, сеньора, — приветствовал ее Леональ. Милый, весёлый парень.

— Добрый вечер, Леональ. Найдётся для меня стакан молока?

— Для Вас — всё, что угодно!

Стелла расплылась в улыбке. Он старался быть с ней любезным, даже слишком любезным. Вот и сейчас — стоило ли со всех ног бежать за молоком?

Они сидели на кухне: принцесса пила молоко со сдобной булочкой, а Леональ смотрел на неё.

— Я слышал, Вы уезжаете…

— Да, завтра. В Дангре мне делать нечего.

— А куда Вы едете?

— Не знаю, ещё не решила. Может, заеду посмотреть на пустыню Одок — это ведь главная местная достопримечательность?

— Возьмите меня с собой! — Леональ с замиранием сердца посмотрел на неё.

— Не могу. Ваша мать Вас не отпустит.

— А что мне мать? Если я захочу, то поеду.

Принцесса отодвинула кружку и посмотрела на него. Он на год-два младше, нее, оружие никогда в руках не держал — стоит ли втягивать его в эту авантюру?

— Возьмите! — настаивал Леональ. — Вы не пожалеете! Я буду Вашим проводником, я честно знаю все окрестные места. Ну, пожалуйста!

— Может быть, может быть, — пробормотала девушка. — Если Ваша мать согласиться…

— Поверьте, я уговорю её!

— Ну, не знаю…

Он так просил её, так предано смотрел ей в глаза, что Стелла вынуждена была отступить. Мальчику надоела опека матери, он молод, ему хочется приключений — что ж, его можно понять.

И Леональ уехал с ней, несмотря на бурные увещевания матери и предостережения дяди, которого та привлекла в ряды своих союзников.

Юноша не обманул: он действительно хорошо знал местность и без труда выбрал нужную дорогу, которая привела их к землям в пойме Самсы. Деревень стало больше, то здесь, то там мелькали придорожные кабачки.

Где-то между Самсой и Венеслой (принцесса в последний момент решила взглянуть на пустыню Одок и ненадолго свернула на север) они стали свидетелями необычного зрелища. В чистой прохладе майского неба парили девушки; их белоснежные одежды были настолько чисты, что слепили глаза.

— Это амиарнеры — девы весны, — шёпотом объяснил Леональ, боясь спугнуть прекрасные видения.

Его слова напомнили ей о Лиэне, о празднике весны Беарис — её впервые не было на нём.

Мечтательный взгляд девушки скользнул по дороге, скользил сквозь прозрачные тела весенних духов. Внезапно она напряглась: с мирной картиной сельского пейзажа пронзительно не вязалась группа всадников. Скорость передвижения и отблески солнца на боках красноречиво свидетельствовали об их намерениях. Пятеро всадников во главе с женщиной на огненно-рыжей лошади.

Всё произошло быстрее, чем они ожидали; принцип: «предупреждён — значит, вооружён» не сработал. Всадники разогнали амиарнер и на полном скаку обрушились на путников. Силы были не равными: девушка и неопытный юноша против пятерых сильных мужчин. Но жизнь — слишком драгоценная штука, чтобы расставаться с ней без борьбы.

Стелла вовремя успела отклониться от удара, а Леональ не был столь удачлив: алая струйка стекала по рукаву. Бедный мальчик! И зачем она уступила его уговорам?

Лошади понесли. Не по дороге, по полю. Колючие сорняки, выросшие между посевов быстрее, чем сама пшеница, хлестали по ногам, цеплялись за шерсть животных.

Стелла отчаянно вцепилась в поводья, и, наконец, после нескольких минут бешеной скачки, ей удалось справиться с Лайнес. Ещё с четверть часа ушло на поимку Ферсидара и героические попытки избежать встречи с врагами.

Что касается пшеничного поля — посевы на нём были если не безнадёжно, то очень сильно испорчены.

У Леоналя была смирная лошадь, поэтому хлопот с ней у него было меньше. Зато с оружием больше.

Петляя, как заяц, оторвавшись от преследователей на достаточное расстояние и возблагодарив богов за то, что среди них не было лучников, Стелла смогла оглядеться и оценить обстановку.

Всадники сгрудились вокруг тёмноволосой женщины на рыжей лошади. Она что-то эмоционально говорила, указывая то на принцессу, то на Леоналя, а потом взмахнула рукой, бросив подчинённых в очередную атаку. Не всех, только четверых — пятый, изначально державшийся особняком и не принимавший участия в скачках по пшеничному полю, остался рядом с ней.

— Леональ, скачи отсюда! — крикнула девушка, пустившись наперерез всадникам. Нужно спасти его, а потом уносить ноги самой.

Грандванец не послушался; ему хотелось подвигов, и он попытался завязать бой с человеком, оставшимся сторожить женщину на огненно-рыжей лошади. Тот не воспринял его намеренья всерьёз, бесцеремонно оттолкнул и подозвал одного из всадников. Леональ что-то крикнул, потирая ушибленное плечо, — человек в чёрном плаще с серебряным шитьём никак не отреагировал. Обернувшись к женщине, он что-то спросил, а затем вслед за ней, игнорируя грандванца, проводил свою спутницу в безопасное место, откуда бы она могла беспрепятственно наблюдать за происходящим.

Задетое самолюбие не давало Леоналю покоя. Решив, во что бы то ни стало, отомстить «типу в чёрном плаще», он поспешил за ним, ритмичными ударами ног погоняя саврасую лошадку. Когда желанная цель была на расстоянии вытянутой руки, лошадь вдруг захрапела и начала медленно заваливаться на бок, конвульсивно взбрыкивая ногами. Леональ упал, запутался в какой-то верёвке, не задумываясь, перерезал её… Лошадь вскочила и, закатив испуганные глаза, понеслась прочь. На её шее болтался уродливый обрывок аркана.

Их было двое, два опытных хорошо вооружённых воина, а он — неискушенный юноша со старым тесаком. Принцесса не могла ему помочь: их у неё тоже было двое. Ещё один, тот самый человек в чёрном плаще с серебряным шитьём, стоял неподалёку — его тоже надо было принимать в расчёт. Она-то кое-как справилась, а вот Леональ… Он всё-таки убил одного, но не заметил коварного удара сзади. Кончено, Гариэта больше не увидит сына. И кого же она будет обвинять в этом? Её, Стеллу. Не уберегла, хотя знала, что находиться с ней опасно.

Промокнув вспотевший лоб рукавом, тяжело дыша, пытаясь успокоить колотящееся о ребра сердце, принцесса подъехала к распростершемуся на земле Леоналю. Нагнувшись, девушка дотронулась до него, приложила руку к сонной артерии. Не дышит. А чего она ожидала, чуда?

Только не плакать, только не раскисать, только не сейчас!

Человек в чёрном плаще подъехал ближе, внимательно наблюдая за ее действиями. Почувствовав его взгляд, она вздрогнула, резко выпрямила плечи, напряглась, взялась за эфес меча. Но он не собирался нападать, а просто смотрел, безучастно, холодно, отстраненно — будто сторонний наблюдатель или зритель в театре.

Участники драмы на пшеничном поле, образовали две группы, разделённые примятыми зелеными побегами: Стелла, склонившаяся над мёртвым Леоналем, и женщина на рыжей лошади в окружении своей свиты. И обе пока бездействовали.

Человек в чёрном плаще вернулся к своей спутнице и что-то сказал ей. Принцесса напрягла слух и вычленила из завязавшейся между этими двумя беседы всего одну, но важную фразу, фразу женщины: «Валар, приведите её ко мне живой». Теперь она знала: владелица рыжей лошади — Вильэнара.

— Я убью тебя! — сжала кулаки принцесса. Закипавшая внутри злоба придала ей новых сил. Она ей отомстит: и за мать, и за Леоналя, и за всех тех, кого она столько лет держит в страхе.

Не сводя с нее взгляда, девушка усмехнулась: Вильэнара на расстоянии полета стрелы. Не повезло тебе, жертва умеет стрелять.

Принцесса обманчиво медленно вернулась к лошади, скользнула рукой по колчану… Раз — и оперение стрелы зажато между пальцами, лук вздернут к груди.

Вильэнара запаниковала, спряталась за спинами слуг. Стрела вонзилась в одного из них. Не дожидаясь реакции остальных, Стелла взлетела в седло Ферсидара: хочешь поиграть в прядки — поиграем. Она заходила с тылу, пользуясь тем, что лошади ее противников уступали по скорости победителю елизских скачек.

Почувствовав свою уязвимость, колдунья предательски растворилась в весеннем воздухе. Девушка с досадой натянула поводья. Что-то просвистело возле уха, она инстинктивно дёрнулась в сторону. Вовремя — ещё немного, и её жизненный путь был бы окончен. Проявивший инициативу человек («Это тот, которого я ранила», — быстро идентифицировала его девушка), потянулся за вторым ножом, но метнуть не успел — Стелла оказалась проворнее.

Забрав свой кинжал, принцесса огляделась, ища глазами двоих потенциальных противников — один из них уже скакал к ней.

— Оставь её в покое, Джад! Ради кого ты так стараешься?

— Но ведь она убила Эрика!

— Так ему за то и платили, чтобы он каждый день ходил под смертью. Он выполнил свою работу, а ты ещё нет.

— Но, господин…

— Я сказал: оставь её в покое.

— Но сеньора сказала…

— А мне плевать на то, что она сказала. Твоя работа окончена. Припугнули — и хватит! — охладил его пыл человек в чёрном плаще.

— Как прикажите! — с досадой пробормотал Джад.

Не сводя глаз с них обоих, почти не моргая, Стелла позвала Лайнес: сейчас ей была нужна надёжная послушная лошадь.

Валар со снисходительной улыбкой наблюдал за её незамысловатыми действиями, но не пытался что-либо предпринять. Девушку бесило это спокойствие, эта насмешка, скользящая по уголкам его рта. Теперь, рассмотрев, она видела, что он не принадлежит ни к одному народу, населявшему Сиальдар и его бывшие провинции — другие черты лица, цвет кожи, да и манера говорить. Если приехал с Вильэнарой, значит, дакирец. Молодой — ровесник Марана, может, даже младше.

— Чему Вы ухмыляетесь? — крикнула принцесса.

Дакирец промолчал.

— Пытаетесь меня запугать? Не выйдет!

— Пугать я Вас не буду, вместо этого дам совет. — Валар подозвал Джада. — Вам не зачем ехать в Дакиру.

— А если я поеду?

— Значит, мы скоро встретимся.

— И где же? В Монамире? Боюсь, Вы меня недооцениваете. Я убью Вас здесь и сейчас.

— Прикусите язычок, пока сами не отправились к тому, кто Вас послал. Что Вы на меня так смотрите? Представьте себе, я знаю, зачем Вы так рветесь пересечь границу.

— А Вас, значит, послали мне помешать?

— Вам и мешать не нужно, с Вашим норовом Вы до Симонароки не доедете. Повздорите с кем-то на постоялом дворе — и все, окажитесь в своем загробном мире. Народ здесь простой — если что, легко берется за нож.

Это было последней каплей, переполнившей мелкий сосуд её терпения: меч взлетел из ножен, а Лайнес галопом неслась на Валара.

Джад оказался недостойным доверия господина и бросился наутёк. Стелла среагировала мгновенно: стрела наказала его за малодушие.

Принцесса торжествовала: недвижная изваяние дакирца было нарушено. Его вороной со звёздочкой на лбу попятился. Поджарый, тонконогий, он казался выше Ферсидара, но, по мнению девушки, во всём другом уступал ему.

Еще мгновение, и Стелла узнала бы, чего на самом деле стоит ее искусство владения мечом — но не судьба. Подпустив ее на критическое расстояние, конь Валара совершил головокружительный прыжок. От неожиданности принцесса натянула поводья. На её боевой пыл будто вылили ушат холодной воды.

— Разве такое бывает? — удивленно пробормотала она и машинально спросила: — Какой породы этот конь?

— Дакирский аман, — ответил Валар и неожиданно добавил: по-лиэнски — Вильэнара пока не видит в Вас злейшего врага, так что проявите благоразумие. Если исчезните сейчас — она о Вас забудет. Прощайте!

Глава VII

Пустыня Одок была странной пустыней: согласитесь, не ожидаешь обнаружить подобную природную аномалию посреди лугов и пашен. Местные жители сторонились её, особенно гигантской тени Чёрной скалы. Говорили, что когда-то на ней жил дракон, которого убил отважный герой. Вот уже несколько десятилетий от чудовища не осталось ничего, кроме легенды, которую рассказывали детям долгими зимними вечерами.

Когда-то Чёрная скала была частью гигантской горной цепи, протянувшейся от моря до моря задолго до того, как образовались Ринг Маунтс и Симонароки; по сравнению с ней они были малыми детьми. Это были не просто горы, а граница, разделявшая мир Посвященных и мир Просвещённых, миры Света и Тьмы.

В стародавние времена у их подножья встретились силы добра и зла и сошлись в страшнейшей битве в истории человечества. Противоборствующие волны колдовства породили землетрясение, похоронившее великие горы. Лишь Чёрная скала осталась сиротливо стоять, оплакивая своих сестёр.

Из земной лавы родился дракон, огнём своего дыхания сотворивший пустыню.

Тень Чёрной скалы была у девушки за спиной; солнце перевалило через высшую точку небосвода.

Чем дальше Стелла углублялась в царство песка, тем больше ей хотелось спать. Разморённая солнцем, она мечтала хотя бы на минуточку прикрыть глаза и заснуть; бороться с этим запретным желанием с каждой минутой становилось всё сложнее. Жёлтое колеблющееся марево плыло перед глазами; неясные красноватые тени, витавшие над линией горизонта, то появлялись, то исчезали.

Красавец Ферсидар апатично переставлял ноги по песку; хозяйка всерьёз беспокоилась за него. И дёрнуло же её заехать в эту пустыню! Тоже мне, осмотр достопримечательностей!

— Если бы не Вильэнара, меня здесь не было, — вздохнула она. — Стреляла бы уток в Деринге, танцевала на балах… Но тогда бы я не повидалась с дядей, не узнала, сколько же в мире интересных вещей, так и сидела бы в своей скорлупе, наивно полагая, что Лиэрна — самый прекрасный город на свете. Любимый — да, но не самый-самый. Уверена, самый-самый я еще не видела.

Принцесса взглянула на коня и вернулась в жестокий мир реальности:

— Всё же, мне не следовало брать с собой Ферсидара, нужно было оставить его у дядюшки.

Упорная бескомпромиссная борьба с дремой началась с новой силой. В конце концов, сон всё же сморил её. Глаза сами собой закрылись, и девушка погрузилась в мир бессвязных сновидений, но уже не в родной Феармар. Сны были беспокойными, сменяли друг друга, не оставляя после себя какого-то заметного следа. Постепенно движение их замедлялось, подводило принцессу всё ближе к тонкой черте небытия. От падения за эту черту её спас лай Шарара. Стелла с трудом разомкнула веки и увидела, как щенок бежит по песку. Но куда он бежит? Смочив лоб парой капель драгоценной влаги, девушка более-менее пришла в себя.

Мимо неё промчался табун нгаров — миниатюрных единорогов, обитавших на границе пустыни и лугов поймы Валмана. Их что-то или кто-то напугал.

Шарар остановился у черепа нгара и принюхался. Усталые глаза хозяйки посмотрели туда же, куда смотрел пёс: на песчаных дюнах резвились маленькие дракончики. Маленькие — это ростом с собаку. Их было трое, но они уже научились извергать пламя.

Стелла заняла выжидательную позицию: вдруг маленькие «огнемёты» не нападут? Но она им не понравилась. Дракончики поползли к ней; забавные кривые лапки быстро семенили по песку; дым тонкой струйкой выходил из ноздрей. Эта струйка сулила принцессе крупные неприятности.

— Мало здесь огня, мало меня поджаривает — так они ещё хотят добавить!

Ей почему-то вспомнилась старинная лиэнская пословица: «Легче разворошить пчелиный улей, чем загнать пчёл обратно». В случае с дракончиками улей она не трогала, зато ко всей оставшейся жизни эта пословица подходила как нельзя лучше.

Конечности были ватными от усталости и жары; пот тонкой струйкой стекал по спине.

Дракончики почувствовали её слабость и поспешили напасть.

Принцесса сбросила на песок всё, что мешало движениям, что хоть как-то могло облегчить её мучения. Решив не полагаться на изменчивую фортуну меча, она доверилась былой меткости. Лук Аннона и пальцы не подвели; глаза, несмотря на одуряющий блеск песка, не утратили зоркости. Одна стрела, вторая… Обе в цель. С облегчением выдохнув, девушка вся ушла в стрельбу. Она сама была теми стрелами, которые пускали вернувшие прежнюю чувствительность пальцы, хрупкими древесными побегами, побеждавшими огонь.

Дракончики были мертвы. Шарар взобрался на бессильно поникшую голову одного из них и залаял. Стелла не взглянула на него, она его даже не слышала.

Борьба была окончена — а палящее солнце осталось прежним. Принцесса бездумно выпустила из рук лук и сползла на разбросанную по песку одежду. Рядом что-то росло, что-то похожее на куст — точно её бедные глаза разглядеть не могли. Перед ними плыли круги, большие красные круги. Да, это куст. Он большой, колючий. От него есть тень. Девушка подползла ближе, спрятала голову в колышущейся тени, накрылась верхней одеждой.

Поджаренные солнцем лошади понурили головы. Морда Лайнес почти касалась её руки. Принцесса с трудом заставила себя сесть, затем встать и потянулась за фляжкой с водой. Нужно немного попить и ехать дальше, чтобы найти надежное укрытие от этого палящего солнца. Её постигло жестокое разочарование: желанная влага едва прикрывала донышко. Неужели испарилась, или фляжка перевернулась? Так или иначе, это конец. Пустыня не пощадит её, она уже многих уморила в своих жарких объятиях. Та же участь, видимо, ожидала и Стеллу.

Глаза всё больше и больше слепли. Девушка сидела на стопке одежды, всеми силами стараясь бороться с жаром, сном и усталостью.

И тут ее кольнуло: она не знала, в каком направлении двигаться дальше. Плодородные земли где-то неподалёку, на юге, но где же юг в этом изменчивом мире?

Солнце наполовину спряталось за Чёрной скалой. Немного полегчало, но воздух был по-прежнему раскалён до предела.

Прикрыв глаза, Стелла водила языком по обветренным сухим губам. Горло начинало покалывать, стало больно глотать, но принцесса продолжала упорно сглатывать слюну, чтобы хоть как-то заменить ею потребность в воде.

Ей не выбраться отсюда без посторонней помощи.

Девушка тщетно пыталась вспомнить, в какую сторону поскакали нгары. Она была в отчаянье; такого, пожалуй, с ней не было даже в Добисе. Умереть в пустыне… И никто не узнает, что ты жил, не вспомнит твоего имени.

Интересно, что чувствует приговорённый к смерти? Вначале ужас и отчаянье, желание всеми силами спасти свою жизнь. Как же мучительны эти долгие, бесконечные часы ожидания, эта жесточайшая из всех пыток! И сознание, что ничего не изменить, невозможно сделать что-нибудь, чтобы предотвратить неизбежное. А потом… потом появляется пустота; страх куда-то уходит, а ожидание становится ещё томительнее. «Скорей бы всё это закончилось! Скорей бы конец!», — наверное, думает он. Порой после долгих упорных попыток удержать ускользающую сквозь пальцы жизнь такой человек начинает желать смерти, как избавления. Избавления от неизвестности. Неизвестность страшнее всего.

Смерти не боятся лишь единицы. Страх корениться в подсознании, для которого кончина — что-то противоестественное, не существующее. Никто не думает о том, что когда-нибудь может умереть. Люди полагают, что смерть — это то, чего с ними никогда не случится, то, что бывает с другими.

Девушка только начинала бояться смерти, когда милостивая судьба сжалилась над ней, послав желанное избавление от бед.

Подул ветер; песок закружился в бешеном танце. Принцесса прижалась к лошадям, укутав голову плащом. Когда она осторожно выглянула из-под него, то убедилась, что тревога была ложной и буря и не думала начинаться. Всё еще не решаясь поднять голову, девушка огляделась по сторонам… и увидела ноги чужой лошади. Она стояла шагах в семи от неё и показалась знакомой.

Где же она видела эти белые носочки? Белые носочки вороной поджарой лошади.

Торопясь разрешить свои сомнения, Стелла медленно перевела взгляд с коня на всадника. Так как её глаза скользили по нему снизу вверх, сначала она увидела щеголеватые сапоги с мягкими отворотами. Дальнейший осмотр выявил зауженные штаны по последней моде, что-то вроде длинного приталенного жилета, светлую рубашку, перчатки из дорогой — уж девушка-то в этом понимала! — кожи под цвет сапог и расшитый по кайме серебром чёрный плащ на шёлковой подкладке с пряжкой в виде бегущего оленя. Этот плащ только ускорил рост побегов сомнения в её душе. Их не осталось вовсе, когда девушка встретилась взглядом с внимательными серыми глазами дакирца. Тот самый. Валар. Кто угодно, только не он! Ей почему-то не хотелось снова встретиться с этим странным человеком, который, казалось, знал что-то, чего не знала она. Наверное, он нравится дакирским девушкам — в отношении вкуса и внешности ему жаловаться не на что. Но она не была дакирской девушкой.

По губам Валара скользнула легкая улыбка. Он чувствует, что она его боится. Неужели мимолётное проявление слабости так отчётливо отразилось на её лице?

Стелла заняла выжидательную позицию.

— Стеарх, куда ты меня привёл? Кажется, нам тут не рады, — рассмеялся дакирец.

Конь энергично замотал головой.

— Как ты думаешь, нам ответят, если мы поздороваемся с этой милой девушкой?

Жеребец кивнул и что-то начертил копытом на песке. Приглядевшись, принцесса поняла, что это не просто набор палочек и крючков, а слова. Она открыла рот от удивления. Мало того, что Стеарх отвечал на вопросы хозяина, он ещё что-то настоятельно ему советовал!

— Добрый вечер, Ваше высочество, — Валар отвесил ей лёгкий поклон. В его голосе сквозила едва заметная ирония, но Стелла её расслышала. — Вы заблудились?

— Спасибо за заботу, но это не Ваше дело.

— Ваше высочество, зачем же так грубо?

— Если я повторю то же самое вежливо, Вас устроит?

— Вопрос в том, устроит ли это Вас. Не слишком ли опрометчиво Вы поступаете? Я ведь хочу помочь Вам живой и невредимой вернуться в Лиэну.

— Я еду в Дакиру. — Она почему-то его боялась и отвечала короткими быстрыми фразами.

— Согласитесь, Вы выбрали странный маршрут. — В его тоне не было ни тени враждебности. — Если мне не изменяет память, в прошлый раз мы виделись с Вами гораздо южнее. Хотели сбить преследователей со следа? Пожалуй, мне стоит дать Вам ещё один совет: если уж Вы действительно решились ехать дальше, поезжайте прямо к Симонароки.

— Я бы поехала, если бы знала куда, — в отчаянье пробормотала девушка.

— Так спросите. Людям на то и дан язык, чтобы задавать вопросы.

— Просто иногда люди не могут их задавать.

— Держите! — Он бросил ей фляжку с водой. — И давно Вы скитаетесь по этой пустыне? Сюда не стоит заезжать без проводника.

Стелла промолчала. Несколько мгновений она в нерешительности вертела флягу в руках, а потом решилась. Внутри оказалась самая обыкновенная вода, её страхи были напрасны.

— Спасибо, — она возвратила фляжку. — Честно говоря, от Вас я этого не ожидала.

— Почему?

— Потому что на Вашем месте я бы обрадовалась, увидев меня в пустыне без воды.

— Может, Вы и обрадовались бы, а мне это удовольствия не доставит.

— Но тогда зачем… — вырвалось у нее.

— Что зачем?

— Не прошло и недели с тех пор, как Вы пытались меня убить, а теперь предлагаете помощь. Это, что, какая-то ловушка, и где-нибудь там поджидает дюжина мускулистых парней.

— Во-первых, я не хотел Вас убить. Вы меня — пожалуй, пытались изобразить что-то в порыве гнева. Мне просто было интересно на Вас посмотреть. Во-вторых, никакой ловушки нет, я здесь один. Верить мне или нет — это Ваше дело. Со своей стороны я буду рад видеть Вас в своём королевстве и охотно помогу Вам, если Вы меня об этом попросите.

— Да неужели? — истерично рассмеялась Стелла. Почувствовав, что теряет контроль над собой, девушка ущипнула себя за щёку — помогло. — А как же то памятное мне нападение пару дней назад? Вы тут говорите, что убивать меня не собирались, а как же другие четверо?

— Ах, это… — пожал плечами Валар. — Просто генры немного переусердствовали; с ними иногда такое случается от желания выслужиться.

— Выслужиться перед кем?

— Перед Вильэнарой. Но Вам нечего бояться: Вы же слышали, что она не велела Вас убивать.

— Откуда Вы знаете, что я слышала?

— Да уж знаю, — улыбнулся он. Дальше последовала короткая фраза на незнакомом принцессе языке.

— Прошу Вас, выведите меня отсюда и, если, возможно, помогите найти воду. — Вежливая фраза была произнесена сквозь зубы.

— Как пожелаете. — Валар спешился. Конечно, он вооружён, не стоило и сомневаться! Меч и два кинжала. — Я покажу Вам дорогу, а Стеарх — воду.

— Кто такой Стеарх? Ваша лошадь?

— Да, так зовут моего коня. Ваше высочество, — он прищурился, — мне кажется, или Вы нервничаете? Поверьте, у Вас нет для этого ни малейшего повода.

— Вовсе я не нервничаю! С чего Вы решили?

— Ваше поведение красноречиво свидетельствует об обратном. Когда люди чего-то или кого-то боятся, они часто скрывают волнение и страх за маской агрессивной бравады. Так, между прочим, Ваши бессмысленные выпады могут мне надоесть, и Вы останетесь тут одна. Так что говорите то, что думаете, а не то, что Вам кажется, Вам положено думать.

— Я Вас не боюсь и говорю только то, что думаю. Не хотите мне помогать — не надо! — Она демонстративно отвернулась.

— Может, всё-таки закончите игры со своей гордостью? Всё, что от Вас требуется, вежливо попросить помочь.

— Я уже просила.

— Сквозь зубы.

— Хорошо, — вздохнула Стелла, — Вы правы, я не в том положении, чтобы выбирать. Пожалуйста, помогите мне выбраться отсюда и найти воду.

— Так-то лучше!

Дакирец что-то шепнул жеребцу; тот кивнул, втянул в себя воздух и нетерпеливо ударил копытом.

— В седло, Ваше высочество! — Заметив, что она медлит, он предложил: — Вам помочь?

Девушка покачала головой и, с трудом взобравшись на спину Лайнес, потянула за повод Ферсидара. Обе лошади неохотно побрели по песку за Стеархом. Стелла поражалась тому, как легко двигался по песку вороной Валара.

— Здесь какое-то колдовство, — решила принцесса.

Воду Стеарх нашёл быстро. Остановившись в нужном месте, он ударил ногой.

— Вот и вода, — коротко пояснил Валар. — Осталось только откопать её.

— Может, Вы мне поможете? — натянуто улыбнулась девушка. Были бы они не в пустыне, она бы постаралась, чтобы Стеарх вернулся в Дакиру без седока.

— Стеарх, помоги Её высочеству.

Жеребец тряхнул головой и начал методично раскапывать песок, пока из-под копыт не забила тонкая струйка воды.

— А теперь берите свою фляжку и наполняйте до отказа. Следующий источник далеко отсюда, мы окажемся около него не раньше завтрашнего утра. Стрех авард минос эс вита.

— Простите, что Вы сказали? — Стеллу напугала ещё одна фраза на чужом языке, слишком напоминавшая заклинание.

— Долог обратный путь к жизни, — терпеливо перевёл он и поторопил её: — Набирайте быстрее!

Подозрительно взглянув на Валара, принцесса спешилась, подставила ладони под струйку воды и направила её в горловину фляжки. Вода приятно зажурчала по стенкам сосуда.

Дакирец не внушал девушке доверия. Ей даже начинало казаться, что Стеарх, недобро косясь на неё, делает по шажку, когда она отворачивается. А его хозяин? Уж не поблёскивает ли у него в руке кинжал? Как бы то ни было, его взгляд не был взглядом друга.

Набрав воды, девушка не выдержала и, зачерпнув в ладонь песка, метнула его в глаза Стеарху. А ведь шельмец действительно вплотную подошёл к ней! Жеребец захрапел и взвился на дыбы. Стелла торжествовала; это была её маленькая месть.

Конь, видимо, нервный от природы, не пожелал смиренно перенести оскорбление и понёс. Принцесса злорадно расхохоталась ему вслед. Но её ожидания не оправдались: Валар сумел быстро успокоить его и шагом вернулся на прежнее место.

— Не шутите так, принцесса! — Взгляд у дакирца стал тяжёлым; серые глаза чуть прищурились, изменив цвет на стальной. Это были холодные, непроницаемые даже для света глаза. — Кто знает, чем может закончиться очередная Ваша выходка? Стеарх очень нервный, я могу не удержать его, и тогда он может случайно раздробить Вам череп.

— Случайно? — Она поняла, что это было не просто предупреждением, а угрозой.

— Закономерно.

— Если бы Вы только знали, как бы я хотела видеть вас обоих мёртвыми! — в сердцах бросила принцесса.

— Мы почти незнакомы — и Вы уже меня так ненавидите! — усмехнулся Валар и, повернув коня, бросил через плечо: — Вижу, совместный путь не доставит удовольствия ни одному из нас. Посему позвольте откланяться.

Опять издёвки, но она должна молчать, ведь, что ни говори, он — единственная ниточка, связывающая её с остальным миром.

— А как же Ваше обещание?

— Принцесса, я не понимаю, чего Вы от меня хотите? — недоумённо спросил дакирец. Сделав круг, он остановился напротив неё. — Вы жаждите моей смерти и предлагаете мне добровольно сунуть голову в петлю?

Как же в петлю! Это её голова в петле, а не его, и дакирец это прекрасно знает. Он навязывает ей свои правила игры; ей придётся их принять.

— Хорошо, — сдалась Стелла, — Вы победили. Я согласна заключить с Вами временное перемирие. Обещаю, что до самых степей Сардни я не вспомню о том, что Вы мой враг.

— Так Вы собрались в Сардни? — удивился Валар. — Это два дня пути, не меньше, не считая отдыха.

— Мне всё равно.

— Тогда забирайтесь в седло и не забудьте накинуть на себя что-нибудь: песчаные бури не лучшим образом отражаются на цвете кожи.

Скорчив гримасу, принцесса набросила плащ.

— По-моему, Вы уже растеклись по песку. В седле сидеть сможете?

— Уж как-нибудь! — огрызнулась Стелла.

— Тогда мы как-нибудь доедем до одного местечка, где можно переждать жару, — парадируя её тон, сказал дакирец.

Они сделали короткий привал в тени Чёрной скалы.

Раскалённое солнце садилось за накалённую до бела линию горизонта.

Валар собирался через пару минут тронуться в путь, когда Стелла наконец решилась задать вопрос, мучавший её часов пять, не меньше:

— Каким образом Вы оказались в пустыне Одок?

— Очень просто: возвращался в Дакиру, — в пол оборота ответил дакирец, что-то ища в седельной сумке.

— Возвращались в Дакиру? — Он даже не удосужился придумать что-нибудь правдоподобное! — Но путь туда не лежит через пустыню.

— Лежит, если ехать от озера Хриза. — Валар нашёл то, что искал, и с довольной улыбкой закрыл сумку.

— А что Вы там делали?

— Это не Ваше дело, — нараспев ответил он. — Любопытство до добра не доводит, а задавать подобные вопросы невежливо и бестактно. К примеру, я же не спрашиваю Вас о причине Вашей ссоры с Вильэнарой.

— Я с ней не ссорилась, — процедила принцесса. Ей вдруг вспомнилась мать и странная роль колдуньи в её смерти. — У нас с ней давние счёты!

— Месть ещё хуже любопытства, — покачал головой дакирец. — Часто вместо жертв она убивает мстящих. Если и дальше будете идти на поводу Вашего темперамента, Вильэнара убьёт Вас, а голову выставит для всеобщего обозрения. Вы этого добиваетесь?

Девушка промолчала. Ей не хотелось признавать, что кое в чём он прав.

В назначенный срок пески уступили место степям. Лошади побежали быстрее, почувствовав под копытами твёрдую землю.

— До свидания, принцесса! — проводив её до первых признаков человеческого присутствия, Валар поспешил распрощаться. — Судя по приобретённому мной опыту, наша следующая встреча не будет столь приятной и безоблачной. Но, кто знает, может, к тому времени Вы станете благоразумнее?

Не дождавшись ответа, дакирец пустил Стеарха галопом по разбитой грунтовой дороге. Стелла до крови закусила губу, чтобы не выплеснуть ему вслед всю накопившуюся злость: за то, что он видел, как убивали беззащитного Леоналя, и не помешал им, своим подчинённым.

— Война начата, обратного пути нет, — прошептала девушка.

Безусловно, путешествовать приятно, особенно в тёплое время года, но почти каждый день подвергать свою жизнь опасности — это уже не приятное времяпрепровождение.

Стелла, наверняка, думала: «Этот раз последний, я больше никогда не буду…». Будет. Даже против своей воли. Только она пока об этом не знает. Жизнь — гигантский водоворот, она затягивает всех и вся без остатка.

— Данное слово не нарушишь, а от судьбы не уйдёшь, — говорила девушка.

В Сардни ей предстояло отыскать ночлег и кузнеца: у Лайнес сломалась подкова.

Впереди была безлесная долина, где по вечерам зажигались огни деревень и порой заунывно выли степные волки…

Проведя ночь в приятном «романтичном» полумраке сеновала, Стелла въехала в Сардни утром. Дорога неимоверно пылила, и обогнавшая её на повороте почтовая карета заставила принцессу в полной мере оценить преимущества мощёных дорог. Этот громоздкий короб на колёсах, ездить в котором отваживались лишь мелкие чиновники, девушка увидела ещё раз, у почтового двора напротив гостиницы.

Несмотря на ранний час, в трактире при гостинице было многолюдно. Разношёрстная публика потягивала за столиками эль, неторопливо жевала яичницу, холодное мясо и обменивалась новостями; некоторые курили. Кольца табачного дыма медленно поднимались к потолку и расплывались в солнечном свете, пробивавшемся сквозь окна.

— Здравствуйте. Чего желаете? — Бойкая служанка перекинула через руку полотенце и подошла к Стелле. — Хотите позавтракать?

— Да не отказалась бы! — рассмеялась принцесса и присела за свободный стол.

— Как обычно или чего-нибудь особенного?

Честно говоря, вопрос поставил её в тупик. Во-первых, эта подавальщица слишком любезна для заурядного заведения провинциального городка, а, во-вторых, она, Стелла, кажется, не имеет ни малейшего представления о здешних завтраках.

— Так как же, сеньора?

— Принесите что-нибудь на Ваш вкус и, если не трудно, подскажите, с кем можно переговорить на счёт комнаты.

Завтрак оказался сносным и даже тёплым. Молчаливое механическое движение челюстей утомляло, и принцесса решила завести невинный, ни к чему не обязывающий разговор с кем-нибудь из посетителей. Мысленно оценив интеллектуальные возможности каждого из утренних завсегдатаев трактира, а так же степень их предрасположенности к разговорам, она остановила свой выбор на аккуратном, прилизанном человечке, неторопливо допивавшем свой кофе. Если он пьёт кофе — у него водятся деньги.

— Тихий у Вас городок, — нейтрально начала девушка.

Человек с чашкой кофе вздрогнул и обернулся с молчаливым вопросом: «Вы это мне?».

— Да, тихий, — немного помолчав, ответил он.

— Я видела на площади почтовую карету…

— Сегодня она припозднилась, обычно она приезжает в половину седьмого.

— Каждый день?

— Что Вы, сеньора! — рассмеялся ее собеседник. — Только по четвергам.

— Понятно. — Разговор, явно, не клеился: они не могли найти достойной темы для обсуждения. И тут девушка совершенно невзначай спросила: — А дакирцы здесь часто появляются?

— Да появляются иногда… — Человек с кофе нахмурился. — Вчера вечером были трое. Они тихие, слишком тихие… Дали Аннаре большие чаевые…

— А какие они были, эти дакирцы?

— Обыкновенные. А почему Вы спрашиваете? Они Ваши знакомые?

— Нет. Просто мне интересно.

— Всё шпионят и шпионят! — чуть слышно пробурчал он и залпом, рискуя обжечь горло, допил кофе. — Можно подумать, у нас тут клуб для шпионов! И было бы чего вынюхивать: в городе ни оружейных складов, ни денег, ни важных чиновников. А их сюда так и тянет, так и тянет, словно мёдом им намазано!

Человек встал и, нарочито обойдя стол принцессы, вышел на улицу.

— Если я не ослышался, он принял меня за дакирскую шпионку, — усмехнулась Стелла, снова углубившись в содержимое своей тарелки. — Теперь пойдёт и разболтает каждому встречному о своих подозрениях. Одни проблемы… И дёрнуло же меня спросить о дакирцах!

Комната была небольшая и чистая. Она располагалась в самом конце коридора, рядом с лестницей на чердак. Так как копыта Лайнес были приведены в полную исправность, а до обеда было ещё далеко, Стелла не страдала от недостатка свободного времени. Побродив немного по городу и окончательно убедившись, что все провинциальные городки одинаково скучны, она вернулась в гостиницу. Перед дверью в свою комнату девушка остановилась. Лестница на чердак с самого утра не давала ей покоя, а врождённое любопытство лишь подливало масла в огонь. Помедлив немного и окинув коридор быстрым взглядом — никого, — она прошмыгнула на скрипучую лесенку и толкнула крышку потолочного люка — не заперто.

Чердак был сплошь завален хламом; золотистая пыль клубилась в лучах солнца, лившегося сквозь давно немытое круглое оконце.

Принцесса осторожно выпрямилась; покрытые пыльной стружкой стропила почти касались её головы. Под сапогами хрустела пожелтевшая бумага; ноги цеплялись за обломки старой мебели. Чего здесь только не было: и плетеные кресла, бывшие в моде лет двадцать назад, и столы со сломанными ножками, и стулья различной конфигурации с порванными сиденьями, и изъеденная молью старая одежда…

В дальнем углу Стелла заметила секретер, очевидно, перекочевавший сюда из какого-то официального учреждения. Она подошла к нему, щёлкнула знакомым секретным механизмом (слава богам, за последнее время эти штучки совсем не изменились) и начала один за другим выдвигать ящички. В них не было ничего интересного, кроме дохлых клопов. С досадой девушка опёрлась на одну из внутренних перегородок секретера — она заскрипела и неожиданно отодвинулась в сторону. Значит, верно говорят, что ни один секретер не обходится без тайника.

Ее добычей стала толстая книга. Обложка обтрепалась, переплёт ходил ходуном, многих страниц не хватало. Ни титульного листа, ни первой страницы, ни оглавления не оказалось. Осторожно положив её на груду какого-то хлама, Стелла провела её поверхностную атрибуцию. Бумага ветхая, исписана каллиграфическим почерком с сильным наклоном влево. Начертание букв необычное, старинное, алфавит не сиальдарский.

Она наугад раскрыла книгу: все слова были незнакомыми. Отчаявшись что-либо понять в старинном фолианте, девушка просто листала его, рассматривая редкие иллюстрации. Неожиданно из книги выпали несколько листков, заполненных мелким писарским почерком. Кое-что зачёркнуто, вместо некоторых слов стояли вопросительные знаки. Но, самое главное, листы были написаны на лиэнском! Стелла жадно ухватилась за возможность узнать что-нибудь о содержании книги (она не сомневалась, что бумаги, которые она держит в руках, — перевод одной из глав и) и, подойдя к окну, принялась за чтение.

Текст рассказывал о неком Олефере, который, «придя к императору и властителю жизни, смиренно положил к ногам его все знания и умения свои». Пропустив несколько листов, девушка наткнулась на рассказ о последних днях императора Тегуальсира. Упоминание этого имени подсказало, что книга представляет собой ряд жизнеописаний великих людей почившей под снегами времени Хризской империи. Ей запомнился один из фрагментов трагической повести о последнем императоре, человеке, на глазах которого рушился собственный дом.

…Он стоял и смотрел, как растекается в разные стороны необъятное людское море. На глазах у него были слёзы. Всё, что любил он, всё, без чего не мыслил своей жизни, навек уходило в небытие. Всполохи пожара метались над его любимой столицей, рушилась в холодные воды озера память отцов. А варвары — те, кого обучали они, кого научили жить и видеть прекрасное, пировали на обломках храма, и девы знатных фамилий были им служанками.

Сердце его разрывалось от боли. Он не мог смотреть на город. Не дома жгли они, а его душу, сердце разрывали на куски своими нечестивыми руками. И сказал великий Тегуальсир сыновьям своим, в недоумении смотревших на него и — с ненавистью на тех, кто лишил их родины:

— Это сделал я, дети мои! Во всём, что видите, вина моя.

И смотрели на него, и не понимали.

Вздохнул Тегуальсир тяжко и, бросив взгляд прощальный на сыновей своих, поскакал к озеру, где было сердце его. Не удержишь душу, если несут её крылья. Он был великой Хризой, он хотел умереть вместе с ней. Но ласковые воды не убаюкали, не успокоили его кровоточащее сердце: видя, что господин их сошёл с ума, поспешили спасти тело его верные слуги, не видя, что дух его упокоился под обрушившимися колоннами храма былой жизни.

И плакал он, как дитя, моля духов предков взять его к себе…

…И ушли одни за горы, другие за моря, чтобы из старых обломков построить новый корабль, ибо неизменен ток жизни. Уходят люди, стираются с лица земного города, а жизнь остаётся. И плачут, но живут надеждою.

Глава VIII

За поворотом дороги, был Британ. Стелла благополучно объехала бы его стороной — но не судьба! С Ферсидаром, безусловно, ничего подобного не произошло: он вырос на южных травах. А Лайнес… Подкова оказалась не последним пунктом в списке её несчастий.

Всё началось вчера, когда, войдя в конюшню, девушка обнаружила ее лежащей на подстилке и кусающей себе бока. Девушка тут же обратилась за помощью к хозяйке постоялого двора, и та посоветовала некого Рабека из Британа. По её словам, он лечил лошадей больше тридцати лет и так успешно, что ни одна из них не умерла.

Британ оказался чем-то вроде большой деревни; более-менее представительные фахверковые здания выстроились вокруг центральной площади с угрюмой серой громадой казённого дома. Посмеявшись над гротескными фигурами на крыше гостиницы, Стелла зашла в таверну «Драконья голова» и спросила, где можно найти Рабека. Ей услужливо указали дом — длинное низкое здание под тесовой крышей. Жилой была только одна половина, во второй разместились конюшня и дровяной сарай.

Принцесса обнаружила хозяина во дворе, где тот с фырканьем мылся над большим медным тазом. Услышав, что его зовут, Рабек неторопливо вытерся чистой рубашкой, накинул её на плечи и осведомился о цели визита.

— У меня заболела лошадь.

— Где она? — Ничуть не заботясь о приличиях, Рабек начал при ней одеваться.

— Стоит или лежит у ворот. Лайнес кусает себе бока, беспокоится…

— Обычное дело — по ошибке вместе с другой травой съела матис.

Он бегло осмотрел лошадь и подтвердил своё первоначальное предположение. Сходив в дом, Рабек вернулся с каким-то снадобьем. Ему пришлось приложить немало стараний, чтобы влить его в лошадиную глотку.

Лайнес провела в конюшне Рабека четыре дня. Мучаясь от вынужденного безделья, Стелла целыми днями пропадала в «Драконьей голове», слушала местные сплетни, училась играть в карты. Впрочем, азартные игры ей быстро надоели, и она превратилась из активного участника в простого наблюдателя. Дочка хозяина гостиницы научила её раскладывать пасьянс.

В последний день, проведенный ей в Британе, в «Драконьей голове» был устроен праздник в честь свадьбы сына одного из «отцов города». Собралось человек сорок, все столы были заняты.

Стелле не хотелось проводить вечера в «Драконьей голове», заведении третьего сорта с дешёвой едой, разбавленным элем и сомнительным вином, но другого в Британе, к сожалению, не было. Она предпочитала трапезничать отдельно, в маленькой комнатке, поэтому звуки, доносившиеся из соседнего зала, ей не слишком мешали. А веселились там на славу.

Девушка терпеливо пережёвывала кусок жареного мяса, отрешенно рассматривала кружку с элем. Обыкновенная кружка, уже не новая, с трещиной на ободке. Честно говоря, ей не нравилось, что за прошедшие месяцы она так пристрастилась к элю.

В дверь постучали. Стелла привыкла к тому, что местные жители входили без разрешения, поэтому промолчала. Стук повторился.

— Ну, кто там еще?

Наверное, хозяйская дочка пришла погадать ей на картах. Удивительно настырная девушка, не обременённая умственными способностями.

Дверь робко приоткрылась, и в комнату проскользнул парнишка. Вместо того чтобы поздороваться, он первым делом бросился к окну.

— Молодой человек, Вам не кажется, что это невежливо? — Принцесса смерила его негодующим взглядом. — Мало того, что Вы вошли без приглашения, так ещё даже и не удосужились извиниться. Эй, я с Вами разговариваю, сеньор невежа!

Девушка неохотно встала, подошла к незваному гостю, который, не отрываясь, жадным взглядом следил за чем-то на улице, и тряхнула его за плечо.

— Да обратите же на меня внимание, сеньор невежа!

— Что Вам от меня нужно? — неожиданно высоким голосом буркнул парень и отмахнулся от неё.

— Что мне нужно? Всего-то чуточка вежливости.

— Нет у меня времени на вежливость!

Стелле это надоело. Она знала, что это грубо, что девушка — хрупкое, воздушное создание, но ведь и у такого небесного существа когда-нибудь кончается терпение. И у принцессы оно кончилось. Девушка резким движением развернула грубияна и, насильно пригнула ему голову, заставила поклониться.

— Так-то лучше! — довольно пробормотала она.

— Да разве можно! Это же… — Парень бессильно сжимал кулаки; принцессе показалось, что он сейчас заплачет.

Успокоившись, мальчишка снова повернулся к окну.

На этот раз Стелла ухватила его за край капюшона. Тот, естественно, сполз с головы, обнажив стриженную девчоночью голову. Такого она не ожидала.

Бывший парень, а ныне девушка покраснела и поспешила спрятать под капюшоном свои варварски обстриженные кудряшки.

— Ну да, девушка я! — огрызнулась она. — И что из этого?

— Да, собственно, ничего. Но это не освобождает Вас от обязанности поздороваться.

— Здравствуйте! — сквозь зубы буркнула девушка. Она снова прильнула к окну. Внезапно девушка напряглась, словно легавая, вытянулась в стойку, и, не попрощавшись, вылетела вон из комнаты.

— Хамка! — бросила ей вслед Стелла.

Аппетит был испорчен, но есть всё равно было нужно. Хорошо, что мясо ещё не остыло! Принцесса едва успела проглотить очередной кусок, как шум в общей зале вдруг стих, и в полной тишине прозвенел истошный женский визг. Забыв о еде, Стелла схватила меч и метнулась в залу; инстинкт подсказывал ей, что там что-то случилось.

Первым, что она заметила, были двое мужчин, державших за руки стриженую грубиянку, возмутившую её своим бесцеремонным поведением. Глаза у неё блестели, но вырваться она не пыталась. У её ног валялся окровавленный нож. Только теперь принцесса заметила, что гости толпятся возле одного из столов. Ближе всего к нему стояла девушка в венке из цветов и колосьев. Невеста. Она комкала в руках носовой платок и тихо выла, именно выла, а не плакала.

А потом, когда толпа немного расступилась, Стелла увидела молодого человека с неестественно запрокинутой головой. На белой накрахмаленной рубашке расплылось бурое кровавое пятно.

— Куда же она его? — подумала принцесса. — Неужели прямо в сердце?

Невеста заголосила ещё громче, уткнувшись в плечо отца.

— Что, счастлива теперь? — злорадно рассмеялась девушка со стриженой головой. — Достался он тебе, вертихвостка? Я его предупреждала: бросишь — не прощу.

Один из мужчин не выдержал и ударил её по губам.

И тут невеста ожила. С диким рёвом она набросилась на убийцу, вцепилась ей в лицо.

— Да подавись ты! — отплёвываясь кровью, кричала стриженая девушка. — Подавись ты моей кровушкой, стерва!

Ударив одного в пах, и до крови прокусив руку второму мужчине, она неожиданно вырвалась и вцепилась в волосы невесте, в клочья разорвав подвенечный венок.

Подняв с пола нож, стриженая девушка обвела безумным взглядом гостей и прошипела:

— Убью первого, кто подойдёт! Ну, кто смелый?

К ней бросились пятеро крепких мужчин. Бороться с ними было бесполезно, но она боролась. Её обезоружили и поволокли во двор.

— Повесьте её, повесьте эту гадину! — крикнула им вдогонку изрядно потрепанная невеста.

Когда на следующий день Стелла выезжала из города, тело убийцы всё ещё висело на стрехе одного из домов.

Земли от Британа до Симонароки покрывал пёстрый ковер табунов, в которых выращивались лучшие грандванские лошади, по баснословным ценам продававшиеся на гигантском торге в Эмиаре.

Стелла сделала короткий привал возле одного из таких табунов. К ней тут же подъехал главный погонщик и осведомился, не продаёт ли она своих лошадей. За Ферсидара он давал две тысячи, а за Лайнес — одну. Принцесса в вежливой форме отказала ему.

Ночевать тоже пришлось под открытым небом.

Ей не спалось: может, мешала полная луна, а, может, Шарар, возившийся с мозговой костью. Она перевернулась на спину, чтобы лучше видеть небо.

Торжественное молчание ночи нарушили шаги. Периферийным зрением Стелла заметила тень, мелькнувшую возле лошадей. Девушка села и прислушалась: действительно, рядом кто-то ходит. Залаял Шарар, На мгновенье всё стихло, а потом ночную тишину нарушили приглушённые ругательства.

Взяв меч, Стелла подкралась к незваным гостям. Её подозрения оправдались: погонщик, торговавший её лошадей, пытался их украсть. Пришёл он не один, а с помощником. За ними, как тень, следовал Шарар.

Принцесса оглушила одного из воров. Второй обернулся, схватил её за руку и легко повалил с ног.

— Я предлагал Вам деньги — Вы отказались. Так что не взыщите!

Меч зазвенел, затерялся где-то в мокрой траве.

На помощь хозяйке пришёл Шарар: он вцепился вору в ногу. Пытаясь избавиться от собаки, тот поскользнулся и упал. Пес мгновенно среагировал на его падение, сжав челюсти в мертвой хватке.

Тем временем, второй вор пришёл в себя. Но принцесса нашла меч быстрее, чем он поднялся на ноги. Приставив к его горлу холодный металл, девушка велела обоим убираться.

Чем ближе она подъезжала к Симонароки, тем больше её угнетала пустынная негостеприимная местность. Табуны уходили на север, прочь от ставшей опасной границы. Голодные степные волки бродили поодиночке по бескрайним просторам, протяжно воя по ночам. Порой казалось, что это воют не они, а плачет и стонет от боли человек. Пару раз серые хищники нападали на лошадей, но всякий раз Стелла отгоняла их прочь, во мрак ночи. Еду приходилось добывать охотой на местную дичь: джейранов и мелких диких лошадей, называемых в Грандве пуэрко. Иногда в погоне за будущим обедом принцесса проводила не один час, но никогда не тратила время впустую.

Шёл пятый день пути от Британа. Солнце пригревало совсем по-летнему, заставив окончательно распрощаться с тёплыми вещами и тщательно уложить их на дно сумки. Боясь получить солнечный удар, принцесса повязала на голову платок.

Покончив с перемещениями вещей в сумках, Стелла огляделась. Перед ней раскинулась петляющая лента дороги, терявшаяся где-то в мареве горизонта. В пыльном облаке, поднятом ветром, шёл человек. Его наружность показалась девушке любопытной, и она рысцой проехала вперёд, чтобы лучше его рассмотреть.

Человек был низкорослым, не выше подростка, но плотно сбитым, широкоплечим, с мощным торсом и длинными давно немытыми косматыми волосами. В его облике было что-то звериное, одежда только усиливала это впечатление: на нём были лохмотья из непонятного материала. Он шёл босиком; волосатые ноги покрывал толстый слой засохшей грязи.

Шарару этот тип не понравился: он глухо рычал. Стелла насторожилась.

Странный путник заметил её, остановился и шумно втянул в себя воздух. «Хуга барра!» — проревел он и, позабыв о человеческом происхождении, помчался к принцессе на четырёх конечностях. Заметив клыки, выступавшие из-под его верхней мясистой губы, девушка поспешила ретироваться.

Внутренний голос и инстинкт самосохранения в один голос твердили: «Беги!»; она и не сопротивлялась.

Странное человекообразное существо бросилось в погоню. Передвигалось оно очень быстро, словно лесной хищник.

Убедившись, что неприятный тип не отстаёт, Стелла выпустила в него стрелу. Просвистев в воздухе, она вонзилась в спину преследователя. Взвыв от боли, он, вопреки здравому смыслу, побежал ещё быстрее. Девушка пустила вторую стрелу, но промахнулась: чудище вдруг резко вильнуло влево. Выстрелить в третий раз она не успела: преследовавшее её существо прыгнуло на неё и повалило на землю. Шарар пытался спасти её, но был безжалостно отброшен в сторону. Несколько раз перевернувшись в воздухе, щенок плюхнулся в траву. Поднявшись, он снова бросился в атаку. Что случилось с ним на этот раз, принцесса не видела — она слышала лишь приглушенный визг.

Девушка долго и безнадёжно боролась, пустив в ход единственное доступное оружие — кинжал, но противник был сильнее, а она слабела с каждой минутой.

Потом принцесса будто провалилась в тёмную бездну.

Стелла очнулась то ли в гигантской развороченной норе, то ли в низкой землянке. Вокруг было темно, сыро и чем-то омерзительно пахло. Тело ныло от синяков и ссадин, бока горели, голова кружилась. Превозмогая боль и подступавшую к горлу тошноту, принцесса заставила себя встать на четвереньки. Перед ней маячило светлое пятно выхода, и девушка, забыв обо всём на свете, ползла к нему.

Багряные густые тени ложились на гигантское море колышущейся травы. Чудище, скорчившись, сидело на пригорке неподалёку от своей норы. Сидело спиной к ней. Девушка попыталась нащупать кинжал, но не обнаружила его на прежнем месте — наверное, потеряла, когда боролась с этой тварью. Зато меч был по-прежнему при ней — это доказывало, что ее противник не имел ни малейшего представления об опасности этого предмета.

Стелла осторожно вылезла наружу и с наслаждением выпрямилась. Только теперь она поняла, как затекло её тело от долгого неподвижного лежания в неудобной позе. Встав на цыпочки, девушка пошла прочь.

Чудище пошевелилось. Принцесса замерла с поднятой ногой. Она медленно опустила её и впилась взглядом в это странное существо. Кто знает, может, это людоед? Его сложно убить, а в её случае — и вовсе невозможно. Да, кости людоеда из Лесов чёрных сваргов гниют в земле, но тогда ей помогал Маркус. К тому же, тот людоед был слабее этого.

Пригнувшись, принцесса скользнула за соседний бугорок. В голове вертелось беличье колесо из одного единственного вопроса: что ей делать, как бежать? Лошади и верный Шарар, если они ещё живы, слишком далеко, а она одна, и у неё нет сил.

Наконец она решилась. Смело поднявшись во весь рост, девушка шагнула вперёд. Лязгнул вынутый из ножен меч… И тут кто-то ухватил её чуть ниже шеи, резко запрокинул голову и зажал рот ладонью. Принцесса пыталась сопротивляться, но слишком слабо, чтобы её действия завершились успехом. Она обессилила, обессилила настолько, что даже не смогла поднять меч.

— И Вы хотели бороться с Таром! Вы же даже ходите с трудом — а тут нужна хорошая реакция, — в полголоса рассмеялся мужской голос и тихо добавил: — Я Вас сейчас отпущу, но не вздумайте бежать — он поймает.

Воспользовавшись дарованной свободой, девушка поспешила отойти подальше. Первым делом, она бросила взгляд через плечо, чтобы увидеть, кто стал третьим в этой вечерней зарисовке — тот самый дакирец, который вывел её из пустыни.

— Опять Вы? — зашипела Стелла.

— Да, что-то часто наши пути пересекаются.

— Вы меня испугали.

— А Вы меня удивили.

— Шпионили за мной?

— Вот ещё! Вы слишком высокого мнения о своей особе.

— Тогда что Вы здесь делаете?

— Ловлю Тара. — Валар медленно вынул из ножен меч с затейливым орнаментом на крестовине. Чёрная змея, искрясь, спускалась по лезвию. — Он бежал из Стегаче и очень опасен. Интересно, почему он оставил Вас в живых?

— А должен был убить?

— Разумеется. Убийство — это его сущность. Вы очень и очень везучая. А теперь, дабы не испытывать судьбу во второй раз, немедленно уезжайте отсюда.

— Я бы с радостью, но…

— Какое ещё у Вас «но»? — недовольно спросил он. В глазах на мгновенье мелькнул стальной блеск. Видимо, дакирец привык, чтобы ему подчинялись беспрекословно.

— Моя собака и лошади пропали. Кроме того, я потеряла лук и кинжал.

— Из-за такой мелочи Вы затеяли глупые препирательства?

Может, для него это и мелочи, а для неё весьма существенно!

— Ваш лук — довольно примечательная вещь, пожалуй, он стоит того, чтобы его искать. Обычный бы превратился в щепки, а Ваш цел и невредим. На нём ведь заклятие, верно?

— Какое заклятие?

— Вам лучше знать, — улыбнулся Валар. — Кстати, кинжал был с костяной рукоятью?

— Да, — опешила она. — А что?

— А то, что я его нашёл. Не потеряй Вы его, я бы и не узнал, кто попался Тару в лапы.

— Кстати, о Таре. Вы не боитесь, что он нас услышит?

— Если Вы залезете на бугор, будете прыгать, кричать во всё горло и махать руками, то он не только Вас услышит, но и увидит. Тар глуховат, впрочем, при его образе жизни это неважно. Как известно, самые лучшие убийцы — глухие.

— Очень смешно!

Валар равнодушно пожал плечами. Он протянул ей потерянный кинжал и спросил:

— С Вами всё в порядке?

— Вполне, — буркнула принцесса, водворив оружие на законное место, и, подозрительно прищурившись, поинтересовалась: — А почему это так Вас беспокоит?

— Да по двум причинам. Во-первых, Вы ведете себя гораздо тише, чем в пустыне Одок, вот я и подумал, что с Вами что-то не так.

— А во-вторых, что?

— Ваша голова дорого стоит.

— В каком смысле?

— Какой смысл вложить в мою фразу, решайте сами. Так как же? Судя по тому, как Вы держитесь за бок, Вы ушиблись.

— Я же сказала: всё в порядке.

— Что ж, поверю Вам на слово. И не надо так волноваться.

— Я спокойна.

— Как же! Того и гляди, сорветесь на крик. Успокойтесь, свое общество я Вам навязывать не намерен и насильно тащить к врачу тоже не буду. Ваш щенок жив, но у него сильно ушиблена лапа. Он вместе с лошадьми, их Вы без труда найдете сами. До встречи в Монамире!

Валар подал условный знак, и рядом возникла группа дакирцев. Ловко скрутив Тару руки, они пригнули ему голову к земле. Валар не спеша подошел к ним; последовал короткий обмен фразами на незнакомом языке. Что произошло дальше, принцесса не знала, благоразумно предпочтя удалиться.

За очередным бугорком стоял загорелый парнишка, присматривавший за двенадцатью лошадьми; среди них были и животные принцессы. Не говоря ни слова, словно появление Стеллы его ничуть не удивилось, дакирец подвёл оседланных лошадей и указал на лежащего в траве Шарара. С опаской посмотрев на парнишку, принцесса осторожно уложила пострадавшего щенка в корзинку; она была уже ему не по размеру, но другой не было. Сев в седло, девушка ощутила все прелести последствий борьбы с Таром. С ней, наверное, действительно не всё в порядке, надо будет проверить.

— Дорога там, — любезно подсказал дакирец.

Сделав круг вокруг лошадей, Стелла заметила, что их владельцы возвращаются. Решив больше не медлить, она поскакала прочь. Принцесса не слышала за собой топота копыт — значит, дакирцы ускакали по другой дороге. Интересно, что они сделали с Таром? Наверное, убили.

Минут через пятнадцать мимо с шумом пронеслись всадники, со смехом подгоняя пинками и уколами мечей бедного Тара с петлёй на шее. Валар в этом развлечении не участвовал; куда он делся и почему не возвращался со своими людьми в Дакиру, девушка не знала.

— Ах, чтоб его! — выругалась Стелла и тут же, покраснев, прикрыла рот рукой. Принцесса не имела права браниться, как извозчик, но, с другой стороны, на пути принцессы никогда бы не встретились продукты жизнедеятельности какого-то четвероногого. А здесь этих «продуктов» было достаточно — чего ещё ожидать от такого местечка, как это!

Было жарко, и девушка шла, обмахиваясь шляпой вместо веера. Шляпа была одним из её последних приобретений, вполне оправданным при данной погоде — так, ничего особенного, даже после некоторой модернизации, она больше тяготела к головному убору скотовода, чем к изящной дамской шляпке. В прочем, хвастаться своими нарядами здесь было негде. Здесь — это в забытой богами дыре, под замысловатым названием Абрагиль. Собственно, Абрагилем именовался замок с нелепым памятником посреди главного двора; для удобства так же называли и посёлок, разросшийся под его защитой. Судя по темпам развития, Абрагилю скоро должны были присвоить статус города.

Громко хлопнув дверью, чтобы привлечь внимание хозяина почтовой конторы (благодаря соседству замка тут и такая имелась), девушка подошла к конторке. Грязное помещение с дохлыми мухами на полу настроения не улучшило.

— Да? — Подслеповатый мужчина оторвал плешивую голову от учётной книги.

— У Вас есть писчие принадлежности? — Она сомневалась в наличии этих нехитрых предметов. Не стоило тратить время! Хотя, уж чего, а времени у неё пока навалом.

— Даже чернила есть, сеньора! — радостно хрюкнул почтовый чиновник и извлёк из-под конторки кипу бумаги. — Всё самое лучшее — для Вас!

Судя по тому, как он суетился, жители Абрагиля писем не писали.

Девушка обмакнула перо в черницу и набросала пару строк на пожелтелом листе. Ей казалось, что почтовый служащий внимательно следит за каждым движением её руки. Она писала в Броуди, Суррару, чтобы тот каким-нибудь образом передал в Лиэну вложенную в письмо записку. Записка, конечно, предназначалась Старле.

— Отправьте с ближайшей почтой. — Девушка протянула чиновнику тщательно сложенное письмо, но тут же, передумав, положила письмо обратно на конторку. — Подождите, я хотела бы его сама запечатать.

— У сеньоры есть своя печать? — Почтовый служащий снова улыбался ей слащавой плебейской улыбкой.

— А Вы как думаете?

Принцесса без свиты — это ещё возможно, но принцесса без личной печати — это уже что-то немыслимое. Пока у неё есть только личная печать, но через пару месяцев всё изменится.

Отойдя к двери, Стелла быстро сделала оттиск маленькой печаткой и бросила письмо на конторку.

— Сколько я Вам должна?

— Письмо до Броуди… Сейчас посчитаем… — Его пальцы лихорадочно забегали по конторке. — Шесть талланов, сеньора.

Дороговато, но выбора нет.

Выйдя из почтовой конторы, она вынуждена была быстро ретироваться на крыльцо, чтобы уберечь ноги от повреждений: какой-то нахал чуть не сбил её лошадью.

— Эй, Вы, осторожнее! Смотрите, куда едете! — крикнула ему вдогонку принцесса и, тщательно смотря под ноги, направилась к коновязи постоялого двора, где оставила лошадей.

— Это Вы мне?

— А кому же ещё! — буркнула девушка, надвинув шляпу на глаза. Теперь ещё привяжется, начнёт выяснять отношения… Нечего сказать, удачное продолжение дня!

— А ну-ка стой! Да, именно ты. Если ты полагаешь, что я… — Его пылкая речь резко оборвалась при виде длинных волос, выбивавшихся из-под простенькой шляпы.

— Девушка? — удивлённо выдохнул он. Очевидно, его ввели в заблуждение не только убранные под шляпу волосы, но и экстравагантный наряд для верховой езды.

— Да, и что дальше, господин нахал?

— Ничего… — замялся всадник.

— Ну, раз ничего, то езжайте своей дорогой.

Она остановилась и, подбоченившись, обернулась. Так и есть: местный расфуфыренный дворянин, скорее всего, владелец замка. Не первой молодости, но с гонором.

— Вы проездом в наших краях? — Дворянин быстро оправился от потрясения и спешился.

Стелла промолчала. По её губам скользнула презрительная улыбка. Заводить интрижку в каком-то Абрагиле — ниже её достоинства. Этот тип — наглец и невежда, если не понимает, что она не расположена разговаривать с ним.

— Ах, вот ты где, мой друг! — Посреди грязной улицы плыло огромное розовое облако со светлой копной волос, сопровождаемое, словно собачонками, несколькими женщинами в белых чепцах. «Розовое облако», очевидно, супруга «сеньора нахала», в нерешительности замерло перед «продуктами жизнедеятельности» и с мольбой посмотрела на мужа. Тот никак на это не прореагировал.

— Альберт! — Она капризно топнула ножкой. — Я жду!

— А на что тебе твои клуши? — раздражённо спросил Альберт.

Судя по всему, его жена обладала поразительным женским качеством — обострённым чутьём на супружеские измены и не в первый раз портила мужу удовольствие знакомства с хорошенькой девушкой.

Не дожидаясь команды, румяные служанки, сопровождавшие госпожу в неплановой вылазке в город, подхватили её под руки и перенесли через препятствие.

— Уф, как я устала, дорогой мой! — «Розовое облако» оправило оборки на платье и подозрительно посмотрело на принцессу.

Не дожидаясь начала супружеской сцены, Стелла повернулась к ним спиной. Шарар уже заметил её и радостно лаял, вертясь у лошадей.

При выезде из Абрагиля её догнал экипаж владелицы замка. Запалённая гнедая пара тяжело взбиралась в гору — хозяйка привыкла ездить с шиком. Экипаж был открытый и тряский, но недавно покрашенный. «Розовое облако» подскакивало на ухабах и одной рукой придерживало кокетливую шляпку на столичный манер.

— Сеньора, сеньора, подождите! — Она приветливо замахала принцессе и, толкнув кучера в спину, прошипела: — Придержи лошадей, идиот!

— Что Вам угодно?

— Я хотела извиниться за супруга, порой он бывает несносен. Я слышала, Вы в дружеских отношениях с Его милостью графом Милартом… Разрешите мне предложить Вам остановиться у нас в замке.

Значит, почтарь всё-таки проболтался. Ничего удивительного, этого и следовало ожидать. Воистину, слухи распространяются со скоростью света, а имя Суррара Миларта открывает двери любых домов.

— Смею ли я надеяться? — «Розовое облако» в мольбе заломило руки.

— Простите, с кем имею честь?

— Ой, извините, я не представилась. Мериам Абрагиль-Сьерра, баронесса Абрагиль-Сьерра. — Она широко улыбнулась. — А вы…

— Можете называть меня герцогиней Фаэр. — Щеголять настоящим титулом ей не хотелось.

— Так Вы принимаете моё предложение?

— Частично. — В голове промелькнула мысль, что в замке можно неплохо пообедать. К сожалению, её желудок успел отвыкнуть от вкусной и полезной домашней еды. — Думаю, я отобедаю у Вас.

— Вы окажете честь нашему дому. Не желаете ли сесть в экипаж?

— Благодарю, я привыкла ездить верхом.

Замок Абрагиль давно стал одним из анахронизмов на карте Грандвы, так же как и памятник прадеду нынешнего барона Абрагиль-Сьерра, прославившемуся на военном поприще. Замок несколько раз перестраивался, но по причине дороговизны работы никогда не доводили до конца, в результате чего Абрагиль превратился в бессмысленное нагромождение объёмов. Зато он был замком — это тешило самолюбие хозяев и прибавляло им весу в глазах простых обывателей.

Барон Абрагиль-Сьерра был уже дома и отдыхал в кабинете, с усталым видом попивая вино. Откупоренная бутылка стояла на полу, а сам барон вольготно устроился на диване.

— Альберт, у нас гости! — Мериам укоризненно взглянула на ноги супруга, покоившиеся на дорогой обивке. — Изволь, наконец, встать! — не выдержав, крикнула она и, обернувшись, с улыбкой извинилась перед гостьей.

— Кого ты там опять притащила? — буркнул барон, нехотя спустив ноги на пол. — Эту болтливую Лавазье, которая помогает тебе с платьями? Твоё последнее влетело мне в копеечку, а ты так безрассудно таскаешься в нём по грязи.

Баронесса покраснела и метнулась к мужу. Нагнувшись, она прошипела ему на ухо:

— Замолчи, идиот! Это та самая девушка, которую ты оскорбил в посёлке. Между прочим, она герцогиня! Иди, распорядись на счёт обеда.

Барон переменился в лице и, поспешно вскочив, отвесил Стелле несколько придворных поклонов. Она тут же подверглась строгому осмотру на предмет соответствия присвоенному титулу и, кажется, не прошла его. Тем не менее, вслух свои сомнения Абрагиль-Сьерра не высказал. Пресекая все попытки супруги завязать с гостьей разговор о Броуди (её мечтой было побывать в столице), он выставил её из комнаты.

Взглянув на часы, барон предложил принцессе пройтись по зимнему саду. Стелле подобные уединённые прогулки были не по душе, поэтому она вежливо отказалась.

— Ваша светлость, наверное, до сих пор сердится на меня? — Альберт не сводил с неё пристального взгляда.

— Во всяком случае, Вы так до сих пор не извинились.

Он тут же потупил глаза и смиренно попросил прощения.

Разговор не клеился; положение спасло появление длинного тощего слуги, провозгласившего о готовности обеда к употреблению.

Как таковой, столовой в замке не было, и разборный стол кочевал из одной комнаты в другую. Обычно к обеду накрывали в одной из гостиных, но сегодня, очевидно, желая произвести впечатление, накрыли в нижней зале. Там было холодно; по полу гулял сквозняк. Обедали за поперечной перекладиной гигантского стола, занимавшего весь центр залы. Его несоразмерная с человеческим ростом длина наводила тоску и уныние.

Стелла сидела по правую руку от хозяина, лицом к детям Абрагиль-Сьерра. Их было четверо, и во всех виделось что-то болезненное, забитое. Затянутые в корсеты девочки сидели неестественно прямо и, казалось, боялись вздохнуть. Старший сын, юноша года на три младше принцессы, что-то в полголоса бормотал: может, повторял заученный сегодня урок. Один взгляд отца положил этому конец.

После обеда принцесса стала невольной свидетельницей сцены, ещё больше утвердившей её в намерении не задерживаться в Абрагиле. Прогуливаясь по пустынным коридорам замка, она увидела маленького румяного мальчика в длинной домотканой рубашке. Он смело шлёпал босыми ногами по каменным плитам, направляясь к господским покоям.

— Мэрри, Мэрри, стой! Куда ты опять собрался, негодный мальчишка? — Одна из дверей отворилась и в коридор выскользнула служанка с тряпкой в руке.

— К папе, — гордо ответил мальчик.

— Нельзя, нельзя! — Мать схватила его за руку и прижала к себе. — Сеньор барон отдыхает. Сколько раз я тебе говорила: не беспокой его понапрасну. Ступай, поиграй с кем-нибудь.

Отводя ребёнка в комнаты прислуги, служанка невольно повернулась лицом к принцессе. Испуганно присев в реверансе, она отпустила подол платья. Даже не искушенный в мирских делах человек понял бы, что она последних месяцах беременности.

На ночь принцесса заперлась на ключ и на всякий случай уложила Шарара спать у двери. Сразу же после завтрака Стелла безо всяких объяснений покинула Абрагиль.

Глава IX

Симонароки Стелла увидела при ярком свете солнца.

Деревья бесконечным зелёным, колышущимся от порывов ветра морем взбирались по серо-бурым склонам. Между степенными платанами вниз и говорливыми лиственницами и елями наверху бежали ручьи, мелкие, холодные, быстрые. За многие века вода отполировала встречавшиеся ей на пути камни, сточила острые углы, покрыла мягким ворсом мха.

В верховьях Симонароки каменистые выветренные луга перемежались с редким полесьем. Искрившиеся кристаллами снега шапки гор, казалось, упирались в небо.

Ей никогда еще не доводилось видеть таких высоких гор; ни Ринг Маунтс, ни Черпены не шли в никакое сравнение с этим царством неба, ветра и камня. Они были целым миром, необъятным прекрасным, но опасным миром.

Дорога, поначалу пологая, петляя, становилась всё круче, Стелла с трудом поднималась к перевалу Малу, ведя за собой лошадей. В очередной раз остановившись, чтобы передохнуть, она взглянула на небо, а потом вниз, где распростерлась пёстрая картина из камней, зелени и тонких ниточек горных потоков, терявшихся где-то у подножья. Ещё немного усилий — и она увидит другие ручьи, сливающиеся в Дизавру. Увидит, если не замёрзнет, не задохнется от разреженного воздуха или просто не скатится вниз с очередного крутого поворота. Слава богам, что она очутилась тут не триста лет назад, а сейчас к услугам путешественников и места для отдыха, и более-менее сносная дорога.

Шарар кружился по камням, время от времени напоминая о своём присутствии нетерпеливым лаем.

Девушка всерьёз забеспокоилась, почувствовав, как поводья натянулись и вдруг резко потянули её назад. С трудом устояв на ногах, она обернулась — лошади угодили в узкую расщелину, предательски замаскированную природой. Стелла удивилась, как сама в неё не попала — её следы отпечатались почти у самого края.

Времени выяснять, откуда взялась эта трещина, не было, оставалось радоваться, что лошади оступились не двумя ногами сразу.

Осторожно, шаг за шагом наматывая на руку поводья, принцесса вернулась к опасному месту. Встав позади большого камня — гарантии того, что при неудачном стечении обстоятельств она не полетит вниз, девушка бегло оценила расклад сил. Пожалуй, следует начать с Лайнес — её легче вытащить. Скрепив поводья, девушка обмотала их вокруг предплечья и, ухватив лошадь по уздцы, изо всех сил потащила её из каменной ловушки. Поводья затрещали, но выдержали — на обратном пути надо будет отблагодарить шорника. Она тянула еще и еще, пока Лайнес не выбралась. С её помощью обессилившая девушка вытащила Ферсидара.

Стелла лежала на земле, не чувствуя холода. Она не двигалась, даже дышала через раз. Руки болели, вернее, у неё было такое ощущение, будто их нет, будто из неё часами тянули жилы. Откуда-то прибежал Шарар, залаял, закружился вокруг… Стелла даже головы не повернула.

Потом все чувства разом вернулись, и ей пришлось встать: кости ломило от холода. Девушка села, прислонилась спиной к спасшему её недавно камню, повела плечами. Сил встать, а тем более куда-то идти, не было. Чтобы утолить голод, принцесса съела несколько хлебцев. Для этого не нужно было вставать — лошади и соответственно седельные сумки были на расстоянии вытянутой руки.

Наутро её разбудил шорох мелких камушков под ногами человека. Этот человек шёл по той же тропинке, что некогда она, и что-то весело насвистывал себе под нос.

Холодно. Недавно рассвело; косые розоватые лучи солнца щекотали кончики сапог. Потянувшись и настороженно прислушавшись к весёлому свисту, принцесса встала и аккуратно забралась на небольшой выступ скалы.

Внизу всё тонуло в тумане, но фигурка бодро шагающего по тропе человека все же попала в поле ее зрения. Он был ещё далеко, поэтому у неё оставалось время на то, чтобы перекусить — любое дело нужно начинать с сытого желудка.

Когда Стелла колдовала над походной кружкой, пытаясь превратить её содержимое в некое подобие чая, Шарар громко залаял, предупреждая о приближении гостей.

— Доброе утро и приятного Вам аппетита. — Незнакомец широко улыбался, отгоняя дорожным посохом не в меру бдительного щенка.

— И Вам доброго утра. — Принцесса встала, сетуя на себя за то, что не предприняла никаких действий, чтобы подготовиться к этой встрече. Стоило подниматься с нагретого места, тащиться куда-то, выглядывать, высматривать и в итоге вести себя так, будто она ничего этого не делала? Нет же, её больше занимал собственный желудок! Ладно, посмотрим, кого это занесло в горы в такую рань. Пока что он выглядит дружелюбным, но кто знает… Волк тоже не брезгует овечьей шкурой.

— Можно мне погреться у Вашего костерка?

Стелла пожала плечами. Что ж, ей не жалко.

Незнакомец присел на корточки и протянул к огню руки в лохматых шерстяных перчатках без пальцев.

— Что Вы так на меня смотрите? — спросил он, почувствовав на себе пристальный взгляд принцессы.

— Да так… — Она уклонилась от прямого ответа. Не скажешь ведь: «Я Вам не доверяю и предпочла бы, чтобы Вас здесь не было»? — Просто не часто встретишь в горах людей…

— А, Вы об этом? Меня нечего бояться, у меня даже оружия нет.

Стелла покачала головой. Уж она-то так не думала. Суковатой палки и походного ножа вполне хватит, чтобы прочитать над ней заупокойную молитву. Да и кто поручиться, что за сапогом у него не припрятано ещё что-нибудь? И внешность подходящая: обветренные скулы, мясистый подбородок…

— Путешествуете? — Он был не в меру любопытен.

Стараясь не поворачиваться к нему спиной, девушка нашарила под изголовьем меч.

— Так путешествуете?

Она кивнула. Мозг лихорадочно работал, пытаясь найти ответ на один единственный вопрос: «Что делать?».

— Вот и я тоже. Погода нынче хорошая, не правда ли?

Погода… Привязался тут со своей погодой! И чего в ней хорошего, если зуб на зуб не попадает!

Стелла села, закутавшись в уютную шерсть. Её клонило ко сну, а этот Незваный гость мешал ей. Хотелось накричать на него, прогнать, но горы — это не частное владение, хотя, судя по темпам развития мира, скоро им станет.

— Извините, но Вы специально в молчанку играете?

— Простите, но я с незнакомыми людьми в пять часов утра не разговариваю.

— Не в пять, а в шесть, — поправил её Незваный гость.

Какая разница? Можно подумать, что в шесть часов утра что-то изменится?

Незнакомец достал из кармана не первой свежести платок, развернул его и положил в рот щепотку какой-то травы. Его мерно двигающиеся челюсти не способствовали возобновлению толком не начатой беседы.

— Вы случайно не к перевалу Малу идёте?

— Случайно нет, — буркнула принцесса.

— Но эта тропинка ведёт к нему.

— Послушайте, я иду, куда хочу, и попутчики мне не нужны!

— Я и не навязываюсь. Я ведь за травами, а не просто так…

А она просто так! Конечно, проснулась как-то утром и спросила себя: «А не пойти ли мне на прогулку в Симонароки с целым тюком вещей и проблем?». Решила, что погода подойдёт, встала, потянулась… и оказалась в этом холоде, голодная и грязная. Нечего сказать, увеселительная прогулка!

— Вижу, у Вас лошади. Значит, далеко едете.

— Далеко.

Ей было холодно, хотелось свернуться калачиком, обхватив колени руками, но обстоятельства опять не давали поступить, как ей хотелось. В это утро, когда воздух был кристально прозрачен, а сказанные слова парили в нем, словно облачка, она убедила себя в том, что жизнь несправедлива.

Почувствовав, что его общество раздражает девушку, Незваный гость поспешил удалиться, ушёл тихо, не усугубляя своего положения лишними словами. Когда его долговязая фигура скрылась за поворотом, Стелла забылась крепким здоровым сном.

Миновал один день, наступил следующий.

Неторопливо пережёвывая печеные хлебцы, девушка бодро шагала по горной тропинке, ведя под уздцы навьюченных лошадей. Прохладный воздух бодрил, а сознание того, что перевал Малу рядом, вселяло в сердце желание идти ещё быстрее.

Поднявшись на ещё один уровень, тропинка слилась с ещё одной, более широкой. На липком снегу остались отпечатки ног и копыт — в ту и другую сторону.

Добравшись до развилки, Стелла остановилась и огляделась по сторонам. Вроде бы тихо — но кто знает? У этих горных дорог столько поворотов, никогда не знаешь, кто появиться из-за очередного витка пути.

Ее опасения оправдалось: стоило сделать шаг, как из-за поворота показалась скрипучая тележка, влекомая флегматичными пони. На горе тряпья восседали трое: женщина, мужчина и мальчишка. Все трое — грандванские крестьяне. Они её пока не видели — наверное, спали на ходу. Принцесса не была расположена к каким-либо встречам, поэтому поспешила свернуть на боковую тропинку, огибавшую некое мегалитическое сооружение, покрытое мхом и лишайником.

— Эй, осторожнее! — послышался голос из-под мегалита. — Вы наступили на ценный экземпляр!

— Простите, на что я наступила? — оглядевшись по сторонам, удивлённо переспросила девушка.

— На агеша екзокиш. Это очень редкий экземпляр, — человек тяжело вздохнул и вылез из-под камня. — Может, даже единственный в мире…

— А, это вот та травка? — наконец поняла Стелла и с преувеличенным вниманием уставилась на помятую каблуком крохотную головку голубого цветка. — Я её даже не заметила.

— Ещё бы! — с досадой заметил знаток трав и, бесцеремонно отстранив принцессу, расправил лепестки бедной агеша екзокиш.

Повозка грандванцев прогрохотала по основной дороге.

Девушка с интересом уставилась на этого серьёзного мужчину с серебром седины на висках. Он напоминал ей колдуна — нечто тёмное, бесформенное вместо одежды, лихорадочно блестящие глаза, интерес к травам…

— Вы тут живёте? — Принцесса поняла, что вопрос дурацкий только тогда, когда задала его.

— А Вы как думаете? Стойте спокойно, а то ещё что-нибудь растопчите!

Он нагнулся, аккуратно сорвал какую-то траву и засунул в большую холщовую сумку.

— Простите, а Вы кто?

— Человек.

— А дальше?

— Дальнейшим пусть интересуются власти.

— Представьте, мне тоже интересно.

— Любопытство до добра не доводит; если угодно, половина людских бед происходит от любопытства.

— А другая половина?

— От человеческой глупости.

Упорно не желавший называть себя незнакомец перекинул сумку через плечо и зашагал по тропинке.

Пройдя шагов пятнадцать в полном молчании, они синхронно остановились. Собиратель трав (он шёл первым) обернулся:

— И?

— Что «и»?

— Что Вам от меня нужно?

— С чего Вы взяли, что мне вообще что-то нужно?

— Вы идёте за мной.

— Тут одна дорога, свернуть мне некуда.

Он поджал губы и смерил её недовольным взглядом. Девушка смело посмотрела ему в глаза; человек быстро отвёл взгляд.

— И куда же Вы направляетесь? — После обмена взглядами собиратель трав стал разговорчивее.

— К перевалу Малу.

— Живёте по сторону гор?

— А Вы?

Он снова замолчал, словно раздумывая, достойна ли она ответа, а потом выдавил из себя:

— Может быть.

Это «может быть» поставило последнюю точку в желании Стеллы завести с ним более-менее сносное знакомство. Принуждать его к разговору ей не хотелось, поэтому принцесса бочком обошла собирателя трав и попросила посторониться, чтобы дать дорогу лошадям.

— Хотите, я Вас провожу? — неожиданно предложил ее новый знакомый. Девушка даже вздрогнула: настолько не ожидала от него такой любезности.

— Спасибо, я как-нибудь сама.

— Напрасно. Дальше дорога петляет. Там одни камни.

— Вы боитесь, что я оступлюсь?

— Вы? — Он задумался. — Пожалуй, нет. Мне жалко Ваших лошадей. Они не заслуживают такой ужасной участи.

— А я? — Принцесса нахмурилась. — Значит, я этого заслуживаю?

— Понятия не имею. Каждый человек чего-то заслуживает.

Собиратель трав забросил сумку на камни и, подтянувшись, залез туда сам. Приглядевшись, Стелла заметила там ковёр низкорослых вьющихся растений. Собиратель трав осторожно срывал белые соцветия и складывал в сумку. Лицо у него было сосредоточенное, серьёзное, но по губам то и дело скользила чуть заметная улыбка — было видно, что человек занят любимым делом.

— Эй, уважаемый, оттуда перевала Малу не видно? — крикнула ему снизу принцесса.

Он ответил не сразу. Сначала завязал тесемки сумки, потом выпрямился и пробурчал:

— Нет, не видно.

— А до него далеко?

— Если стоять и нечего не делать, то и к следующей неделе не доберётесь. Похоже, мне придётся проводить Вас, всё равно мне в ту сторону. Если Вас не затруднит, приведите сюда моего пони: он стреножен возле дороги по ту сторону мегалита.

— Сюда — это наверх? — глупо переспросила девушка.

— К сожалению, у моего пони нет крыльев, — рассмеялся он.

Стелла и сама понимала, что вопрос был идиотский, и, стараясь скрыть проступивший на щеках румянец, поспешила за таинственным пони. Он действительно оказался таковым, во всяком случае, на обозначенном месте его не оказалось. Чувствуя себя девочкой на побегушках, девушка отправилась на поиски, мысленно ругая себя за то, что разговорила молчуна-травника. Продираясь сквозь завалы камней, она пробегала глазами по каждому клочку земли, словно пони был не крупным непарнокопытным животным, а какой-то мелкой букашкой.

Наконец пони нашёлся. Стреноженный, он резкими мелкими скачками передвигался по каменистой почве; привязанный поперек седла пухлый дорожный мешок глухо постукивал по мохнатой рыжей спине. Девушке пришлось изрядно повозиться, чтобы его поймать — пони оказался с норовом («Как и хозяин», — подумалось принцессе).

Собиратель трав даже не поблагодарил её за помощь, приняв факт поимки непарнокопытного как нечто само собой разумеющееся. Скинув сумку вниз (его ничуть не смутило, что она чуть-чуть не задела принцессу), он спрыгнул на спину пони и, нагнувшись, преспокойно водрузил дополнительную ношу на спину животного. Ударив животное по пузатым бокам, собиратель трав бросил через плечо:

— Поторапливайтесь!

Стелла обиженно фыркнула. Её бесило то, что она вынуждена идти пешком, а этот нахал едет верхом.

— Эй, сеньор, Вам не кажется, что пора бы представиться?

— На обоюдных условиях?

— Можно и на обоюдных.

— В таком случае, Элвин.

— В каком таком случае? — не поняла девушка.

— Можете называть меня Элвин. А Вас как прикажите? Аверти?

— Почему это Аверти? У меня есть своё собственное имя, и в чужих я не нуждаюсь!

— Просто у меня есть знакомая, которую зовут Аверти. Она похожа на Вас.

— Внешне?

— Внутренне. Тоже молода и невыдержанна.

Они замолчали: Элвин не склонен был к беззаботным беседам, а у Стеллы не было никакого желания говорить с ним.

Когда дорога резко пошла вверх, Элвин, не оборачиваясь, пояснил:

— Сейчас пойдут ледники, будет холодно. Идите осторожно, не поскользнитесь.

Он спешился и зашагал по бровке дороги. По мере подъёма она сужалась, теперь по ней невозможно было разъехаться.

— Перевал Малу, — указал Элвин на маячившую в ореоле снегов группу камней на горизонте.

Стелла кивнула. Ей сейчас было не до перевала. Приподнятое настроение, овладевшее ей с утра, улетучилось. Горло саднило, болела голова, не хватало воздуха, ватные ноги шагали по инерции; ко всему прочему ее подташнивало. А этот Элвин будто нарочно не замечает, что с ней что-то не так.

Боги, голову будто сжало тисками! Она бы, не задумываясь, променяла окружающие красоты на возможность просто полежать на кровати — но вот где найти постель в горах? Тут даже орлиное зрение Элвина не поможет. Оказалось, что помогло: принцесса не учла одно единственного, но важного факта — того, что в горах тоже живут люди. И эти самые люди появились как раз в ту самую минуту, когда Стелла готова была распластаться прямо на холодных заснеженных камнях.

Со звонким смехом легкая фигурка соскользнула вниз по подтаявшему на солнце снегу прямо под копыта пони Элвина и бесцеремонно ухватила его за узду.

— Ты что тут делаешь? — нахмурился собиратель трав.

— Тебя поджидаю. — Девочка-подросток встала и отряхнула одежду. Пухлые щёчки пылали сквозь шерсть платка.

— А мать тебе уши не надерёт?

— Если и надерет — невелика потеря! Не оторвет же она их! — Снова залился смехом её голос-колокольчик.

— Ну, много собрал? — Её лицо приняло серьёзный вид.

— Сколько собрал, всё моё. Вместо того чтобы без толку носиться по горам, — она покраснела, — ты бы лучше сбегала да чайник поставила.

— Для неё, что ли? — Фыркнула девчонка, покосившись на принцессу.

— Для меня хотя бы. Ну, чего стоишь? Живо домой!

Девчонка скользнула глазами по лицу Стеллы и, подбоченившись, зашагала прочь.

— Бегом, я сказал! — полетел ей вслед голос Элвина.

Утомительный дневной переход был вознагражден местом у очага и кружкой горячего, обжигающего чая — это было единственное, что она смогла проглотить, от еды девушку по-прежнему тошнило. Приютившие ее люди объяснили, что такое нередко бывает с теми, кто впервые забирается высоко в горы, и снабдили каким-то мерзким на вкус отваром.

Стелла сидела на полу и вслушивалась в голос ветра за стеной. Он то затихал, то завывал, словно бродячая собака.

В комнате было темно и душно. Кроме принцессы, в ней сидела та самая девочка, которую Элвин посылал ставить чайник. Самого Элвина не было. Тихо и сонно, только стучат в руках юной хозяйки спицы.

— А Элвин, он тебе кто?

— Дядя, — не отрываясь от работы, ответила девочка. Спицы бойко постукивали, пальцы ловко сучили пряжу, губы безмолвно шевелились, отсчитывая набранные петли.

Хлопнула дверь, пахнуло холодом — значит, кто-то вошёл. На пороге возникла мать девочки с охапкой хвороста в руках. Сложив его у очага, она размотала опоясывавший голову платок и присела на циновку. Из мебели в комнате были только стол и широкая кровать; на ней, пододвинув к себе свечу, сидела девочка, у ног её примостился Шарар.

Принцесса заметила, что между матерью и дочерью сложились какие-то странные отношения. Вот и теперь, когда усталая женщина вошла с мороза, девочка даже не повернула головы, продолжая беззвучно отсчитывать петли.

— Опять Элвина куда-то понесло на ночь глядя! — с досадой пробурчала хозяйка. — И ведь дождется, проклятый, что свалиться с обрыва и разобьется! Вам что-нибудь нужно? — без всякого логического перехода спросила она принцессу.

— Спасибо, меня всё устраивает, — улыбнулась Стелла.

— Это счастье, когда человека всё устраивает. Такое редко бывает.

— Простите, мне не даёт покоя один вопрос… Почему вам пришла в голову мысль поселиться в горах?

— Это все из-за Элвина. Он жить не может без своих трав. Да и какая разница, где жить. Ужинать будете?

— Как, без дяди? — всполошилась девочка. Она отбросила в сторону вязание и, подняв с полу платок матери, вышла в сени.

Хлопнула дверь, заскрипел снег под ногами девочки. С улицы послышался её удаляющийся голос:

— Дядя, дядя, иди скорее ужинать!

Да, в этой семье полным-полно недомолвок.

Элвин в тот день так и не появился; ужинали без него. В прочем, принцессу это не огорчило. Наполнив желудок непритязательной пищей, она легла спать на специально приготовленном для неё ложе из двух сдвинутых скамеек в комнате Элвина. Мать и дочь устроились на ночлег в соседнем помещении; перед сном они о чём-то спорили.

Стелла долго не могла заснуть. Несмотря на то, что ей, вроде, хотелось спать, она ворочалась с боку на бок на своём необычном ложе. Промучившись так около часа (а, может быть, и дольше — в темноте чувство времени пропадает), принцесса встала и вышла в тёмные сени. Приложив ухо к двери, она прислушалась — тишина, только ветер тонко подвывает сквозь щели.

На пороге комнаты с очагом возник темный силуэт. Значит, не спалось не только Стелле. Принцесса поспешила скрыться в темном углу и оттуда, прижавшись к стене, наблюдала за девочкой. Она подошла к двери и бесшумно приоткрыла её. Свежий ветер пахнул снаружи в хорошо натопленное помещение, завертелся волчком, припорошив снегом половицы. Девочка выглянула наружу, крепко вцепившись рукой в косяк, а потом скользнула в льдистый сумрак ночи. Там, снаружи, было холодно и ветрено; яркие, раскаленные добела звезды влажно блестели на фоне глубокого темного неба. Серебряное полотнище снега отражало мертвенный свет.

Придерживая дверь, Стелла выглянула, поискала глазами девочку, но не увидела. За считанные минуты она продрогла и поспешила вернуться в спасительное тепло дома. Морозная ночь подействовала на неё лучше всех лекарств от бессонницы — не прошло и пяти минут, как девушка сладко спала. Горы смилостивились и отпустили ее.

Стелла проснулась оттого, что из-под неё вытащили меховую куртку, подложенную вместо простыни. Сделано это было деликатно, но от этого поступок не стал менее дерзким. Принцесса села, щурясь от падавшего через дверную щель солнечного света. Глаза слипались, страшно хотелось спать.

Элвин стоял возле косяка и, опершись об него рукой, заправлял штаны в сапоги. Меховая куртка — причина вынужденного пробуждения девушки — перекинута через плечо.

— Проснулись? — Он почувствовал на себе её взгляд и обернулся.

Она молчала, слегка раскачиваясь из стороны в сторону.

— Уже утро? — наконец выдавила из себя Стелла.

— Утро.

Элвин присел на корточки перед лавкой и вытащил из-под неё тяжелый, окованный железом сундук. Одним движением стерев с замков пыль, он открыл его и достал охотничий тулуп.

— Встаньте-ка! — Элвин поднял принцессу с кровати и подсунул тулуп на место забранной куртки.

— Теперь все в порядке! — Довольно улыбнувшись, он усадил её обратно.

— А Вы считаете, это нормально…

— Спите! Всё, что нужно, Вы скажите мне после. Хотя, думаю, сказать Вам нечего.

Вопреки убеждению, что она не сомкнет глаз после такой наглости, девушка всё-таки заснула. Как известно, сну нет никакого дела до ваших этических соображений.

Элвин настоял, чтобы гостья задержалась у них еще дня на два — «нужно привыкнуть к горам». Выбора у нее не было, да и чувствовала она себя неважно, поэтому принцесса вынуждена была коротать дни перед очагом, то в обществе девочки, то, гораздо чаще, хозяйки.

Неприятных инцидентов, подобных тому, что произошел в первую ночь, не повторялось. Собиратель трав ночевал дома, но перебрался в комнату к женщинам, так что девушку никто не тревожил.

Сочтя ее полностью избавившейся от горной болезни и дав на будущее пару советов, как ее избежать, Элвин повел ее к перевалу Малу.

Воздух был разряжен и чист. Сильно подмораживало, так сильно, что нос, того и гляди, готов был превратиться в ледышку, а дыхание замерзало налету.

Неподалеку от перевала, в выложенной из камней сторожке переночевали. Лошадей оставили в специальном укрытии.

— Повезло нам с погодой, — протянул Элвин, привычно растапливая снег на воду. — Иногда тут такие бураны! Дорогу напрочь засыпает.

— И как же тогда?

— Люди пережидают непогоду где-нибудь там, пониже, а потом, как могут, пробираются через завалы. Тут уж как повезет — с природой не поспоришь!

— Значит, за дорогой никто не следит?

— За этой — нет. Здесь все-таки высоковато, дорога не самая лёгкая, Вы сами убедились. Перевал Малу — он ведь не единственный, есть и другие, куда более удобные.

Элвин проводил её до истока Дизавры. Пока она набирала воду и любовалась чудесными голубыми далями, собиратель трав исчез. Его незаметный уход нисколько её не расстроил: лучше иметь дело с одиночеством, чем с неразговорчивым циником.

Склонившись над блестящим зеркалом воды, принцесса обтирала заляпанную грязью сумку. Вода была очень холодная, руки мгновенно замерзали, но пятна засохшей глины будили в ней чувство странной брезгливости. В очередной раз поднеся руки ко рту, чтобы согреть их дыханием, девушка заметила в воде отражение какого-то блестящего предмета. Подняв голову, она увидела на небе… два солнца: одно светило было царственно неподвижно, а другое, медленно покачиваясь, спускалось к земле. Словно ударившись о вершины Симонароки, оно распалось на сотни блестящих игл. Небо наполнилось голубоватым свечением.

Подул сильный горячий ветер; весь пронизанный светом, он кружился в бешеном танце под её ногами. Стелла осторожно протянула руку и «дотронулась» до одного из ярких лучей. Он преломился сквозь её пальцы и вдруг объял её всю…

Девушка стояла посреди огромной помещения без стен и потолка. Там были только каменный пол и зеркала, огромные зеркала в тяжелых рамах. Заглянув в одно из них, принцесса увидела в нем… себя. Собранные в сложную прическу волосы, матово отливающее золотом платье из шуршащей парчи, затейливые старинные драгоценности… В руках — только что срезанная роза. Капли росы ещё блестят на холодных лепестках.

Непроизвольно раскрыв от удивления рот, девушка дотронулась до стекла — изображение исчезло. И вдруг та, зеркальная, принцесса вновь появилась и, пройдя сквозь обомлевшую Стеллу, жестом пригласила следовать за собой.

Мимо, в зеркалах, проплывали разрозненные картины прошлого. Вот она, совсем маленькая, играет в саду с матерью. В другом зеркале королева сидит возле её кроватки и что-то читает вслух. Ещё одна семейная сцена — они вчетвером: мать, отец, Старла и Стелла — сидят в угловой гостиной, обитой её любимым шелком в цветочек. Сейчас шёлк потускнел, а здесь совсем новый. Маленькая принцесса забралась отцу на колени, старшая сестра чинно сидит на диване, а мать, слегка прикусив губу, рисует их. Стелла помнила этот рисунок — он до сих пор лежал в одном из ящиков её стола вместе с другими памятными вещами.

От одного из зеркал девушка отшатнулась — в нем отразились похороны матери. Она не хотела вспоминать об этом и быстро перешла на другую сторону.

— Ты боишься своего прошлого? — Двойник дотронулась до её рукава. — Но оно уже было, такое, как есть, в Книге судеб ничего не исправить. Зато с будущим всё иначе. Люди способны влиять на него, хотя переписать полностью удается немногим. Хочешь заглянуть в то, что, быть может, случится?

Стелла удивленно посмотрела на неё:

— А ты кто?

— Мы с тобой единое целое. Ты — это та, которой хочешь себя видеть, а я — та, которую хотят видеть другие. Ты — это та, какой кажешься, я — та, какая ты на самом деле. И ты, и я — обе принцессы, и нас обеих зовут Стелла.

— Так ты мой двойник?

— Нет. Я — это ты, ты — это я. Каждый человек состоит из двух половинок, и одна из твоих половинок отразилась во мне.

— Как отразилась? — Принцесса ничего не понимала.

— В волшебном зеркале, разумеется!

— А в этих зеркалах отражается только моя судьба? — Девушка предпочла уйти от обсуждения предыдущей темы. Она, решительно, ничего не понимала, и каждая новая попытка двойника объяснить суть дела, приводила к тому, что принцесса всё больше запутывалась.

— Нет. Если хочешь, можешь заглянуть в чужие судьбы. Это что-то вроде наглядного пособия по истории.

Интересно, она сказала это специально, чтобы подчеркнуть её пробелы в образовании? Если эта девушка работает по указке Мериада, то наверняка. А по чьей же еще: Книга судеб — это его епархия.

Девушка медленно прошла вдоль череды мутных зеркал и, пораженная, остановилась у одного из них. Там была она, но какая! Девушка сидела на огненно-рыжей лошади и, слегка склонив голову, слушала почтительно склонившегося перед ней человека. На ней темно-синяя амазонка; волосы собраны под изящную шляпку. Позади — то ли свита, то ли охрана. Для финансового положения Лиэны всё это слишком дорого, особенно драгоценности; одни серьги — пол государственного бюджета.

Соседнее зеркало тоже преподнесло сюрприз. В нём Старла играла в жмурки с детьми. На щеках сестры играл румянец, вопреки обыкновению, она звонко смеялась.

— Кто это? Чьи это дети?

— Твои племянники, как родные, так и внучатые.

— Значит, Старла выйдет замуж? — Она почти вплотную подошла к стеклу.

— Будь осторожна, не войди в зеркало! Если ты это сделаешь, то никогда не сможешь выйти.

Принцесса отшатнулась, словно обжегшись.

— Я не настолько глупа, чтобы из настоящего сразу попасть в далекое будущее, — подумала она. — Не хватало ещё нарушить ток времени!

Зала с зеркалами неожиданно оборвалась; вместо неё по пустоте струилась река, шумным водопадом срывавшаяся откуда-то с небес. На воде заманчиво покачивались легкие лодочки.

Обернувшись, Стелла убедилась, что её спутница исчезла вместе с зеркалами.

Принцесса, осторожно ступая по кромке воды, попыталась дотянуться до одной из лодочек, но невидимый сценарист в который раз помимо её желания сменил перед глазами картинку.

Девушка беспомощно огляделась по сторонам. Она стояла на вершине самой высокой горы неведомой горной цепи. Почему-то ей было не холодно и не было больно дышать; сердце билось ровно, будто на равнине.

Над головой, в бескрайней вышине парили птицы.

Поддавшись внезапно нахлынувшим чувствам, принцесса шагнула в пустоту. Воздушные потоки подхватили её, превратив руки в крылья, и понесли всё выше и выше. Внизу мелькали горные пики, зеленые дорожки равнин, крошечные нитки дорог…

Руки-крылья принесли её к трехгранной пирамиде. То, что она сама по себе парила в воздухе, принцессу ничуть не удивило: если уж она летает, то почему бы пирамиде не стоять на пустоте?

На вершине пирамиды, на специальной подставке лежала толстая черная книга с золотым окладом. Книга Судеб…

Трепеща, Стелла прикоснулась к ней. Листы затрепетали, замелькали перед глазами, раскрывшись на странице с изображением водопада. Ощутив на коже брызги холодной воды, принцесса с сожалением поняла, что снова оказалась на берегах таинственной реки.

— Как всегда прохлаждаешься? — За её спиной послышался звук бьющегося стекла.

Девушка резко обернулась — посреди осколков разбитого зеркала стояла Вильэнара.

— Что, побаловали тебя разноцветными картинками? — Она указала на зеркала и с улыбкой разбила ещё одно. — И ты, как малое дитя, поверила? Разумеется, ведь они показали тебе сказку и умолчали, что попасть в нее у тебя — один шанс из тысячи. Хочешь, я покажу тебе то, что будет на самом деле? Боишься? Правильно боишься, вдруг у тебя и вовсе нет будущего, вдруг ни одна из тех картинок не оживет?

Не выдержав, принцесса метнула в колдунью кинжал. Он словно рассек пространство, оставив блестящий зигзагообразный след в воздухе.

Зала с зеркалами и Вильэнарой поплыла перед глазами и рассеялась, как туман. Принцесса снова стояла у истока Дизавры.

Глава X

Неприметной пыльной лентой дорога вилась по пойме Дизавры к Валькиру; слева, чуть в отдалении, маячил лес. Стелла хотела собрать в нём чего-нибудь съестного, но вынуждена была отказаться от этой затеи из-за непроходимых зарослей акации.

Пару раз принцесса видела волков. Они были светлее и мельче северных собратьев и на местном наречии назывались этаки. Честно говоря, по эту сторону гор волков было куда больше, чем людей, во всяком случае, последние не стремились попадаться на глаза. Несмотря на обширную территорию «загорной» провинции Грандвы, она состояла всего из одной области и нескольких мелких городков, самым крупным из которых считался порт Корги.

Неподалеку от Валькира на нее напали обнаглевшие этаки. Девушке удалось отбиться, но на прощанье один из хищников ухитрился укусить её. Стелла наскоро обмыла и перевязала ранку. Она благополучно забыла о ней, но рана напомнила о себе, не сразу, а чуть погодя, спустя пару дней.

Валькир ей не понравился, напомнил о старых, казалось, давно ушедших в небытие временах, когда за человеческую жизнь не дали бы ни монеты. Мрачный, обнесенный высокой стеной с узкими щелями бойниц, он стоял посреди выжженного перелеска. Дорога, пройдя почти у самых городских стен, вывела принцессу к массивным воротам. Несмотря на светлое время суток, решетка была опущена, ровно настолько, чтобы не мог проехать всадник. Двое часовых расхаживали по ту сторону преграды, время от времени бросая ленивые взгляды на дорогу.

Появление Стеллы вызвало заметное оживление. Ей пришлось изрядно потрудиться, чтобы убедить стражу поднять решётку. Когда после долгой перепалки она, наконец, въехала в город, у неё вдруг закружилась голова. Боль, словно клещами, стиснула голову. Девушка еле держалась в седле и с мольбой вглядывалась в унылый ряд домов. Судьба смеялась над ней — ни трактира, ни гостиницы. Когда боль стала невыносимой, Стелла спешилась. Ноги дрожали от слабости.

Крепко держась за коновязь, она с трудом добрела до порога дома и постучалась. Когда ей открыли, девушка не смогла перешагнуть через порог — настолько вдруг ослабела. Старушка-хозяйка помогла ей дойти до кухни, усадила за стол, налила теплого молока.

— У меня там лошади и собака, — выдавила из себя Стелла.

— Не беспокойтесь, с ними будет все в порядке. Анке, наверное, обо всем позаботилась. А с Вами-то что, милая? На Вас лица нет. Вы, случаем, не были в Дохе?

— Где? — переспросила принцесса. Оказалось, что Доха — это маленькая деревушка за лесом Валькир.

— Нет, я никогда там не была.

Заметив перевязанную руку, старушка поинтересовалась, что с ней.

— Меня укусил этак.

— Одного человека в Дохе тоже укусил этак — а он возьми да и помри, — вздохнула хозяйка. — Чтобы, упаси Миарон, не было чего, я смажу рану специальной мазью и дам Вам выпить лечебной настойки. Но, не приведи боги, если Вы заболели «волчьей лесной лихорадкой»! Тут уж никакая мазь, никакие травы не помогут.

— А чем так опасна эта лихорадка?

— Страшная это вещь! Вроде, поначалу и нет ничего, а потом — раз, и человека как подменили! Думаешь, жар — лечишь жар, а появляется сыпь. Лечишь сыпь — ломота по всему телу. Сначала жар, слабость, потом ноги немеют… Быстро она человека на тот свет забирает, даже дохтур один от неё умер — а уж он человек учёный!

— Значит, она не лечится?

— У нас никто не может. Но, я слышала, в Дакире есть человек, который знает, как бороться с этой хворью. Он все травы на свете знает и может разговаривать с животными.

Порывшись в чулане, старушка вернулась с баночкой, замотанной в холстину. Поставив ее на стол, она налила в миску теплой воды и осторожно сняла повязку. Рана нагноилась, края почернели. Теперь она не казалась лёгкой и неопасной. Промыв рану, хозяйка достала мягкую льняную тряпочку и нанесла на него густой слой темно-зеленой мази.

Сморенная болью, девушка заснула прямо на стуле. Зато проснулась в опрятной маленькой комнатке. Все её вещи были аккуратно сложены в изножье кровати, на полу. На стуле стояла кружка с молоком, прикрытая толстой краюхой хлеба — её завтрак. Быстро проглотив его, Стелла попробовала встать. Её не шатало. Она решила дойти до кухни, чтобы основательно подкрепиться.

Хозяйка сидела у окна и вязала детскую кофту. Мерно жужжали спицы. Со двора (окно кухни выходило во двор) доносилось призывное мычание козы.

— Уже проснулись? — удивилась хозяйка.

— Да. У Вас не найдется чего-нибудь поесть? Если надо, я заплачу…

— Вот ещё, платить вздумали! Чтобы все потом говорили, что в доме Анки не любят гостей, что Анка скупая.

Стелла смущенно потупилась. Она вовсе не хотела её обидеть.

— Яичницу будете?

Принцесса кивнула.

Если у неё зверский аппетит, значит, она здорова, и опасения Анки не подтвердились.

— Как Вы себя чувствуете? — участливо спросила хозяйка, придвинув свободный табурет к столу.

— Замечательно! Ничего не болит, слабости нет. Так что, — улыбнулась Стелла, — я скоро Вас покину.

— Не стоило бы так рано…

— Но я же здорова. Это было мимолетное недомогание, не более того.

— Болезнь иногда бывает коварной.

— Надеюсь, не в моем случае.

— Дай-то боги! А куда Вы едете? К родственникам?

— Нет, — улыбнулась Стелла, подчищая содержимое тарелки, — просто путешествую. Кстати, сколько я Вам должна?

— Ничего! Я все делаю от чистого сердца. Но в силах ли Вы ехать?

— Я здорова. Смотрите! — Принцесса встала и бодро попрыгала сначала на одной, потом на другой ноге.

— Тогда в добрый путь! Я соберу кое-чего Вам в дорогу. Не взыщите, я не богата…

— Спасибо, не нужно, у меня все есть.

— Уважьте мою старость, примите! Вот будете в Дюмане…

— К сожалению, не буду. Я еду на запад.

Вопреки её ожиданиям, Анка не испугалась.

— В Дакиру, значит, — задумчиво протянула она.

— Не подскажите, по какой дороге мне поехать, чтобы скорее попасть в Монамир?

— Злой город, колдовское гнездо, — нахмурилась хозяйка. — Объезжайте его стороной. Но если Вам действительно, — она выделила это слово, — нужно туда попасть, поезжайте через Ячимар. Но, может, все-таки останетесь?

— Не могу. Мне дорога каждая минута.

Было жарко, пот тонкими струйками стекал по лбу. Рука снова болела; мысли разбегались, словно тараканы. Она безуспешно пыталась их поймать, настороженно прислушиваясь к перестуку молоточков в голове. О боли в руке принцесса старалась не думать. По крайней мере, у неё нет жара.

Стелла стегнула лошадь; замелькал придорожный кустарник, осталась позади последняя развилка. У нее некогда стоял большой дом (скорее всего, таверна); теперь от него остался лишь обгорелый остов. На печной трубе свили гнездо галки.

Принцесса ожидала увидеть заветные столбы, выкрашенные албани, но обманулась в своих ожиданиях. В этой пугающе пустынной местности все было не так. Вместо столбов — стена, высокая каменная стена, пересекавшая поле с севера-востока на юго-запад.

Дорога резко вильнула вправо, выводя к арочному проему в стене, и ныряла туда, оставляя позади безжизненные петли ворот. Сами ворота — некогда крепкие, из мореного дуба, обитые железом — валялись неподалеку. Сквозь рассохшиеся доски проросли молодые побеги жимолости. И опять никаких следов человеческого присутствия.

— Очень мило! — Стелла на всякий случай привела оружие в боевую готовность. — Если граница так хорошо укреплена, здесь должны быть часовые. Но таковых я не наблюдаю. Создается впечатление, что их, наряду с окрестными жителями, как-то ночью вырезали под шумок.

Дакира с первой минуты преподнесла сюрприз: только девушка миновала проездную арку, некогда охраняемую крупным военным отрядом, как полил дождь.

Впереди маячил дорожный столб. Принцесса пробежала глазами список городов и остановила выбор на Ячимаре.

— Интересно, кто же этот умник, о котором говорила Анка? — Девушка укутала разболевшуюся голову. У неё стучали зубы — не хватало ещё подхватить воспаление легких! Скорее бы выглянуло солнце! — Наверное, старый колдун с маленькими глазками, склерозом и скверным характером.

Тут её мысли окончательно растворились в головной боли.

Лошади сами остановились под навесом. Некогда там хранилось сено, а рядом стоял дом, где жили солдаты. Но с некоторых пор колдовство обходилось дешевле пограничных отрядов, и необходимость в охране границ отпала. Или была какая-то другая причина, по которой стража исчезла?

— Я больна, действительно больна! — вертелось в голове у Стеллы, когда боль ненадолго утихла. — Значит, это не просто простуда.

Дождь стих, выглянуло солнце. Крепко сжав поводья, принцесса выехала из-под укрытия.

Глина вперемешку с песком и мелкими камушками хлюпала под копытами. Ноги лошадей мелькали всё быстрее, подгоняемые хозяйкой, мучимой болезнью. Её буквально выворачивало наизнанку, но она держалась. Она обязана побороть дурноту, иначе какой смысл в её теории собственного предназначения? Настоящий воин мужественно превозмогает боль. И Стелла превозмогала.

Пару раз принцессе встречались дакирцы — пешие и конные крестьяне. Памятуя о лживости этого народа, девушка с ними не разговаривала.

Стелла проехала целую цепь мелких деревушек, сгрудившихся вокруг большого постоялого двора. Там было шумно и многолюдно — словом, не самое подходящее место для девушки с больной головой. Наконец, уже после заката принцесса въехала в селение, раскинувшееся посреди догорающих багрянцем пшеничных полей. Ещё с дороги Стелла приглядела место для ночлега — сеновал одного из домов на окраине.

Хозяйка дома, дородная, пышущая здоровьем женщина, доила корову. Молоко густой белой струйкой стекало в ведро. Когда хозяйка ненадолго оставила его без присмотра, чтобы загнать корову в хлев и задать ей корма, принцесса прокралась во двор и напилась молока.

Из дома потянуло запахом свежего хлеба. У девушки засосало под ложечкой. Она со вздохом вспомнила о содержимом сумки с провизией, но напроситься на ужин не решилась.

Хозяйка чем-то загремела в хлеву, и Стелла, словно испуганная мышь, юркнула на сеновал. Она видела, как слышала, как хлопнула калитка.

Перекусив и позаботившись о лошадях, принцесса зарылась в сено и тут же заснула. Проснулась она незадолго до рассвета от адской боли в руке. Ей удалось приглушить её, крепко перетянув рану платком. Перевернувшись на другой бок, принцесса надеялась снова заснуть, но не смогла. Промучившись так некоторое время, Стелла решила ехать.

Утро выдалось душное; день обещал быть жарким — медленно разогревающаяся сковородка. Принцесса оседлала Лайнес, подошла к Ферсидару и развязала ремни седельной сумки. Блеснуло зеленое стекло бутылки. Вино придало сил, влило в неё струю жизни. После него можно и позавтракать.

Стараясь не шуметь, Стелла вывела лошадей на улицу.

— Самрета! Хан вред нер склуоши? — Принцесса узнала голос хозяйки.

Нетрудно было догадаться, о чем она спрашивает, указывая на сеновал. Ее дочь взяла хворостину и побежала к незваной гостье. Медлить дальше было бессмысленно, и, позабыв о боли, Стелла молниеносно взлетела в седло. Ещё миг — и Лайнес с места сорвалась в карьер.

— Кьерас! Воры! — истошно кричала хозяйка, махая руками, как наседка. — Зви генры! Зови генров!

Принцесса невольно рассмеялась: такой пестрой смены языков она ещё не слышала.

Крики крестьянки, перебудившей, наверное, полдеревни, были услышаны. Ленивым шагом из ворот постоялого двора выехали двое заспанных мужчин. Заметив девушку с сеном в волосах, стремительно мчавшуюся к дорожному тракту, они быстро смекнули, в чем суть дела.

— Хан вред йоз? — окликнул принцессу один из них. — А ну-ка стой!

— Это она, это она! — вопила дакирка. — Держите воровку!

Интересно, почему воровку? Неужели она думает, что принцесса хотела покуситься на её сено?

Один из мужчин поспешил к постоялому двору, другой кинулся наперерез принцессе.

Резко вильнув в сторону и увернувшись от удара тяжелым тупым предметом, Стелла оглянулась: по ее следу неслись двое вооруженных людей; слева вынырнул еще один с топором. Времени на раздумья не было, на мысли о боли и слабости — тоже. Девушка прицелилась и метнула кинжал. Рука не изменила, и, обезопасив себя от удара топором, принцесса быстро забрала сослужившее ей добрую службу оружие — оно ей ещё пригодится.

Отлично понимая, что с хорошо вооруженными людьми ей не справится, девушка взялась за лук. Сжавшись в комок рядом с телом дакирца, она сосредоточилась и прицелилась. Кажется, попала, во всяком случае, всадник покачнулся. Его товарищ замешкался, что-то крикнул… Для нее все было, как в тумане, будто и не с ней вовсе. Не дожидаясь очередного приступа, Стелла забралась в седло, моля всех богов, чтобы они оставили ее в покое.

— Якой ужасы! Ена их убил! — всплеснула руками владелица сеновала и побежала к постоялому двору — звать на помощь. Удивительно настырная женщина, отправившая на тот свет двоих!

Не дожидаясь, пока на истошные крики крестьянки сбежится толпа, принцесса пришпорила лошадь.

Дня через три после злополучного происшествия Стелла остановилась перед очередным дорожным указателем. До Ячимара оставалось всего пять доров. Расстояние, вроде бы, небольшое, но надвигавшаяся ночь и накрапывающий дождь не прибавляли желания попасть туда сегодня. Да и собственное здоровье подсказывало ей остановиться на ночлег в близлежащей таверне — вывеска с жирным кабанчиком покачивалась всего в нескольких ярдах от указателя.

Выбор был сделан — через пару минут девушка барабанила в дверь таверны. При мысли о мягкой постели и вкусном ужине её губы самопроизвольно сложились в улыбку. Она вдоволь натерпелась и могла позволить себе это скромное удовольствие. Ей надоело спать, где попало, при появлении подозрительных людей сворачивать с дороги, надоело бояться быть пойманной.

Здоровье оставляло желать лучшего: голова постоянно болела, иногда беспричинно учащалось дыхание. Во время резких приступов ухудшалось зрение; принцесса чувствовала странную слабость и боялась однажды потерять сознание.

Дверь отворилась; на неё пахнуло теплом и светом. Не задавая лишних вопросов, хозяин велел сынишке отвести лошадей в конюшню и задать им корму.

В общей зале было многолюдно: по вечерам сюда приходили местные жители, чтобы пропустить кружечку-другую. Были среди них и приезжие, которым гостиница в Ячимаре была не по карману. Вся эта разношерстная компания шутила, ела, пила и курила.

Стелла скромно присела за краешек свободного стола и заказала ужин. Ей почему-то казалось, что все смотрят на неё и в чем-то подозревают. Конечно, это было плодом больного воображения — её персона не успела стать притчей во языцех.

— Девушка, девушка, Вам плохо? — Какой-то участливый посетитель коснулся её плеча.

Принцесса вздрогнула. Первым желанием было взяться за меч, но девушка вовремя сдержалась. Нужно быть осторожнее и бороться с беспричинной нервозностью. Кажется, её о чем-то спросили?

— Девушка, Вы меня слышите?

Стелла кивнула. Ей не хотелось обсуждать состояние своего здоровья, поэтому она ответила, что просто на минутку задумалась. К счастью, от неё отстали. Принесли ужин.

— Какая Вы бледная, сеньора! — Хозяин тоже счел себя вправе отпустить пару замечаний по поводу её внешнего вида.

— Жарко, — коротко ответила девушка.

— Да, погодка нынче разгулялась не на шутку! Давно такого теплого мая не было, только вот дожди… Ишь, как барабанит! А Вы одна путешествуете?

— Я не путешествуя, а еду по делам.

— В Ячимар?

— В Ячимар. У меня там брат.

— Как зовут Вашего брата? Я пол Ячимара знаю, может, и его тоже.

— Нет, — улыбнулась принцесса, — Вы его не знаете. Мой брат провинциал и в Ячимаре проездом.

Хозяина позвал кто-то из посетителей, и Стелла с облегчением вздохнула. Ей с трудом далась эта ложь. Неужели её уже подозревают, неужели всплыл тот инцидент в деревне? Слухами земля полнится, и неудивительно, если… Да нет же, это простое любопытство. Она хорошенькая болезненная женщина, и мужчины считают своим долгом выказать ей свое сочувствие, чтобы в случае чего… Но принцесса старалась с самого начала дать понять, что дальше вопросов и ответов разговор не пойдет.

Комната была маленькая; из мебели — только кровать и стул. Стоила она соответственно своим размерам, поэтому понравилась девушке. Чисто и тихо — то, что ей надо.

Дождь перестал; отдельные капли лениво скатывались с островерхой крыши, гулко падая в кадку с водой. Сквозь рассеивающиеся тучи проглядывал робкий рожок месяца. Кажется, приехал ещё один постоялец — во дворе мелькали отблески масляной лампы.

От вина — неотъемлемой части трапезы всех последних дней — тупая головная боль утихла. Внимательно осмотрев дверную задвижку, принцесса легла. Знакомая слабость (то ли от болезни, то ли от еды) обволокла всё тело.

— Надо бы показаться врачу, — подумала девушка. — Но где взять врача, который действительно вылечит, а не продаст меня генрам?

Дальнейшее течение мыслей было прервано сном.

Она проснулась поздно, неохотно встала и начала собираться. По сравнению со вчерашним днем ей вроде бы полегчало.

Внизу было тихо; служанка подметала общую залу, убирая свидетельства ночных посиделок. Волоча за собой сумки, принцесса направилась к стойке, за которой проверял счета хозяин.

— Уже уезжаете? — Хозяин ненадолго оторвался от своего занятия и пересчитал протянутые деньги.

— Да. Велите заседлать мою лошадь.

— Что ж, удачной поездки! — Он снова погрузился в свои счета. По крайней мере, никакого любопытства.

Хозяйский сынишка, очевидно, подслушивавший их разговор, уже ждал Стеллу с оседланными лошадьми; у него хватило ума подвести их к двери и помочь ей с вещами.

Ячимар оказался не просто очередным провинциальным городом, он был городом с большой буквы. За высокими каменными стенами с обходной галереей по периметру и многочисленными караульными башнями выглядывали остроконечные, блестящие от вчерашнего дождя крыши; и, над всем, — крытая красной черепицей башня с флагштоком и высокий перелом какого-то здания, по мнению Стеллы, напоминавшего храм. От города веяло благополучием и достатком.

Принцесса повязала голову платком, надела шляпу и закуталась в плащ, по возможности нивелировав свою внешность. Ворота были открыты, документы у проезжающих не проверяли, так что в Ячимар она въехала беспрепятственно. Голодный желудок привел её в таверну «Певчая птичка». По привычке сев в уголке, Стелла позвала подавальщицу и заказала обед. Хотя, может, она потратит деньги впустую — если у неё случится очередной приступ, к еде девушка не притронется.

Клубы дыма витали под потолком, не способствуя улучшению самочувствия. Казалось, дымили все, кто способен держать трубку в руках, не взирая на предупреждения о пагубном влиянии этого занятия на здоровье. Трубки были длинные и по-своему изящные; некоторые дакирцы умудрялись довести процесс их раскуривания до эстетического удовольствия. В прочем, и эстетов, и простых коптильщиков неба было немного: зала наполовину пустовала ввиду неурочного обеденного часа. Основной контингент составляли скучающие горожане и заезжие торговцы, пришедшие поболтать со знакомыми за кружечкой о всяких пустяках. Здесь все всех знали и рассаживались в соответствии со своими симпатиями и душевными предпочтениями. Не трудно догадаться, что принцесса дожидалась обеда в полном одиночестве.

Между столами фланировали размалеванные дакирки в дешевых ярких побрякушках и с натянутыми скучающими улыбками предлагали спеть или погадать. Обычно от них сердито отмахивались, но иногда сажали за стол и угощали вином.

Слегка покачивая бедрами, подавальщица пронесла по зале накрытый крышкой поднос и торжественно водрузила его перед принцессой. Это и был её долгожданный обед. Стелла принялась за еду без особого энтузиазма, предчувствуя надвигающуюся волну дурноты. Тем не менее, она упорно боролась с собой, запихивая в рот очередной кусок омлета с сыром и зеленью. Справляться с этой трудной задачей ей помогало вино.

За время трапезы посетителей заметно прибавилось, но контингент не изменился — всё те же обладатели укороченных зеленых (красных) сюртуков и черных жилетов. Многие носили широкополые шляпы с пестрыми перьями.

Временами дакирцы с интересом посматривали на принцессу.

— Все здесь знают, что я чужестранка, и в любой момент могут сдать меня властям, — с горечью подумала девушка.

Посидев немного для лучшего пищеварения, Стелла встала, расплатилась по счету и направилась к выходу. Её слегка пошатывало. Краем глаза принцесса заметила, как вслед за ней поднялось ещё несколько человек.

Ноги были, как ватные; временами она теряла равновесие.

Ох, плохо это кончится!

Шарар, полностью оправившийся от последствий знакомства с Таром, залаял, завертелся на пороге. Вместе с ним что-то точно так же закружилось у неё в голове. Стелла провела рукой по лбу и слегка надавила пальцами на виски — вроде бы отпустило. Наклонившись, она потрепала собаку по блестящей шерсти. Кастет просвистел возле уха и вонзился в дверной косяк. Девушка резко выпрямилась, бросила взгляд на посетителей таверны — кто же из них? Едят, беседуют, как и прежде, но ведь кто-то из них…

И тут, как гром среди ясного неба, — встает один и, указывая на неё, говорит:

— Это та самая, держите её! Девчонка, убившая двоих в Бет-Асаре.

Стелла выскочила на улицу, прижалась к стене. Предательские ноги подкашивались, отступившая боль готова была снова волком ощериться в ее голове. Пытаясь опередить ее, она отвязала лошадей, ни на минуту не упуская из виду посетителей таверны. Теперь они не казались такими уж безобидными.

Она одна — их много. Сгрудились вокруг неё, перегородили проезд. Сейчас найдётся один, всего один — и…

Стелла, как загнанный раненый зверь, металась взглядом по улице.

Кто же, кто же, кто?

В кульминацию событий неожиданно ворвались крики мальчишек, бежавших вверх по улице:

— Король, король едет!

Из-за угла вывернул отряд генров; вороные лоснящиеся кони отбивали дробь по мостовой. Окружившие девушку ячимарцы расступились. Не дожидаясь, пока кто-нибудь из них сообщит о преступнице, принцесса, проскакав наперерез королевской охране, юркнула в узкий проулок.

Цокот копыт болью отзывался в голове. На лбу выступил холодный пот; шею и руки ломило так, что девушка с трудом управляла лошадью. Это был, пожалуй, самый сильный приступ за всё время болезни.

Лишившись направлявшей их твердой руки, лошади скакали сами, то вылетая на запруженные народом улицы, то сворачивая в темные проулки. Наконец они вынесли хозяйку на широкий бульвар, застроенный особняками, и, наискось прорезав испуганную толпу обывателей, налетели на всадника. Его паламин захрапел, взвился на дыбы.

У Стеллы не было сил на то, чтобы поднять голову и рассмотреть наездника; в глазах рябило. Она слышала истошные крики, чёткие воинские команды и стук копыт, которые, смешиваясь в единый гул, разрывали ее голову изнутри.

Принцесса отчаянно стегнула лошадь, но, видимо, настолько ослабела, что Лайнес этого не почувствовала.

Хозяин паламина бездействовал и безмолвствовал.

— Если Вы честный человек, помогите мне! — взмолилась девушка, в прочем, не надеясь, на сочувствие. — Мне нужен доктор… Позовите того, кто смог бы вылечить «волчью лесную лихорадку».

Язык тоже отказывался служить, слова давались ей нелегко.

— Неужели это Вы? — Меньше всего на свете она ожидала услышать голос Валара. Значит, и он присоединился к этой травле. — Вот уж не ожидал, что мы встретимся таким образом… Да Вы же при смерти!

Стелле хотелось скрыться от него, убежать, но у неё не было сил даже на то, чтобы управлять лошадью. Оставалось одно — терпеливо ожидать развязки. Она не заставила себя долго ждать.

— Ваше величество, мы поймали её! Это та самая преступница, которая осмелилась… — Казалось, в её голове зазвенели тысячи голосов.

Дурнота подступила к горлу; перед глазами поплыли красные круги, а потом и вовсе стало темно. Пару раз судорожно вздохнув, Стелла вцепилась в гриву Лайнес, пыталась бороться, но тошнота и боль добили её. Вскинувшись от судороги, девушка потеряла сознание.

Принцесса очнулась уже ночью. Почему ночью? Да потому, что в комнате горели свечи; тени от пламени прыгали по сводчатому потолку. Она лежала на широкой кровати с малиновым пологом.

Слезящиеся глаза скользнули вниз, на пол, — на ковре спал Шарар. Мирно спал.

Где она, что с ней?

Стелла тихо ойкнула, дернулась, почувствовав боль в раненной руке — как будто под кожу вонзили иголку. Она скосила глаза: рука отекла и покрылась багровыми пятнами. Только сейчас девушка поняла, что на ней не ее одежда, а чужая ночная рубашка. Значит, ее кто-то переодел.

У кровати сидел Валар и, старательно очищая от гноя рану, наносил на больную руку прозрачную мазь, легкими круговыми движениями втирая её в кожу. Он был без сюртука и жилета, в белой рубашке лессарского шелка; лоб сосредоточенно нахмурен.

— Очнулись? Как Вы себя чувствуете? — Ей показалось, что Валар с участием посмотрел на неё.

— Плохо, — прошептала девушка. Губы были сухие и горячие.

— Ума не приложу, как Вы добрались до Ячимара в таком состоянии? — Он отложил баночку с мазью и осторожно перебинтовал ее руку. — Вы были в шаге от смерти.

— Даже если бы я умерла, Вас бы это не огорчило. Вы же не позвали того колдуна… Как и все, желали моей смерти.

— Боюсь, тут моё вмешательство не потребуется, — усмехнулся дакирец. — Вы с легкостью погубите себя без всякой посторонней помощи.

Он встал и загремел какими-то склянками.

— Вы напрасно стараетесь, я всё равно умру. У меня «волчья лесная лихорадка», мне никто не поможет.

— Никто, кроме меня. Вы попали в руки того самого врача, которого звали в бреду. А теперь успокойтесь и выпейте это. Не бойтесь, это не яд!

Он приподнял её голову и заставил залпом выпить стакан с темной сладковатой жидкостью.

— Можно задать один вопрос? — робко спросила девушка, почувствовав, как у неё внезапно прояснилось сознание.

— Можно, если он короткий: Вам вредно разговаривать.

— Там, на улице, хозяина паламина назвали королем, но я не слышала его голоса, только Ваш, близко, всего в паре шагов от себя. Где Вы были, в королевской свите?

— Это последний вопрос, на который я отвечу, а потом Вы заснете и спокойно проспите до утра. Безусловно, я имею отношение к королевской свите, скажу даже больше — без меня её бы не было. Хозяин паламина и я — одно и то же лицо. Я и есть дакирский король. Все остальные вопросы потом, когда будете в состоянии прямо держать голову, — он предупредил её удивлённые возражения. — Спокойной ночи!

Дакирец пощупал ей пульс и потушил свечи. Чувствуя себя, как рыба в воде, в сгустившейся темноте, он собрал свои склянки и, в полголоса, нараспев, произнеся какую-то длинную фразу, вышел из комнаты. Стелла не слышала, как захлопнулась дверь, — она провалилась в глубокий сон без сновидений.

Принцесса провела в королевской резиденции в Ячимаре около двух недель. Болезнь долго не отпускала девушку, но люди не переоценили умений Валара: вопреки всему, он полностью вылечил её в кратчайшие сроки.

Кто бы мог подумать, что ее спасителем окажется именно он! Стелла до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что Валар оказался не только врачом, но и королем и вовсе не таким человеком, каким показался вначале. Да, у него были некоторые странности, да, он был скрытен, временами циничен, но, как ни странно, не проявлял по отношению к ней видимых признаков враждебности. Наоборот, дакирец следил, чтобы ей было комфортно, чтобы её не беспокоили шум и пустые разговоры. Эта непонятная забота сбивала ее с толку, но девушка ни на минуту не забывала, что ему нельзя доверять.

Вильэнара тоже оказалась совсем не такой, какой виделась по ту сторону гор — вовсе не всесильной и почитаемой правительницей Дакиры; на это указывали обрывки разговоров, долетавшие до больной. Если над ней шутят, разбирают по косточкам её недостатки, то колдунья не так уж всемогуща.

Однажды Валар зашёл к девушке с каким-то документом в руках. На лице — непроницаемая маска; даже не поймешь, в каком он настроении. А бумага важная, и речь в ней о ней, принцессе, — иначе стал бы дакирец держать её на виду?

Было утро; девушка недавно встала и расчесывала волосы. Услышав шаги, она обернулась.

— Что Вам угодно?

— Во-первых, доброе утро. А, во-вторых, мне угодно сообщить Вам об одном важном решении. — Валар положил бумагу на столик рядом с гребнем. — Собирайтесь, мы уезжаем. Если есть, захватите драгоценности — пригодятся в Монамире. — Он усмехнулся и после минутного колебания протянул ей документ.

Стелла быстро пробежала его глазами и в недоумении посмотрела на дакирца.

— Что это?

— По-моему, тут всё ясно написано. Это приказ Вильэнары о доставке Вас к озеру Алигьеро. Что Вы так на меня смотрите? Разумеется, она знает, где Вы, я и не думал этого скрывать. Решение Вильэнары совпадает с моим, поэтому внизу стоят моя подпись и печать, можете убедиться. Так что, собирайтесь. Я даю Вам два часа на сборы.

— Я никуда не поеду!

— Поедете, — мягко возразил он, забрав у неё приказ.

— Не поеду!

— Ваше высочество, Вы поедете в Монамир независимо от того, хотите Вы этого или нет, потому что Вашего согласия никто не спрашивает.

— Но я не желаю…

— Ваши желания остались в прошлом. Давайте не будем тратить время на пустые препирательства. Я пришлю к Вам служанку.

— То есть Вы полагаете, что одной Вашей подписи хватит…

— Более, чем. Вы моя пленница, извольте подчиняться.

Если бы он кричал, было бы лучше. Но Валар был спокоен, и ярость Стеллы разбилась о скалу его хладнокровия.

Повернувшись на каблуках, он вышел из комнаты, оставив девушку в одиночестве свыкаться с новой ролью. В прочем, роль была не новой, просто изменились декорации.