Первый еретик. Падение в Хаос

Могу только представить себе, как страдало сердце примарха, когда паломничество завершилось. Три года странствий Семнадцатого легиона среди звезд. Три года Несущие Слово все дальше и дальше отрываются от своих братьев-воинов, достигая границ космоса и раздвигая пределы Империума.

Столь огромная доля власти человечества во Вселенной завоевана сынами Лоргара — горькая реальность после многих лет неторопливого и тщательного продвижения вперед, которые не принесли им ничего, кроме насмешек.

Но мне известен характер этого легиона. На каждое мирное приведение к Согласию — на каждую цивилизацию, принявшую власть Империума и спокойно обращенную в веру нового Слова, — приходится по крайней мере один мир, который летит в космосе пустой оболочкой после того, как пал жертвой ярости Несущих Слово.

В паломничестве проявилось множество истин: погрешности в исключительном генокоде легиона; загадочная зрелость самого Лоргара Аврелиана; существование нерожденных, которых миллионы невежественных поколений называют демонами, духами и ангелами. Но самой важной из открытых истин стала та, принять которую было труднее всего, та, которая разбила сердце примарха.

И конечно, изменила его сыновей. Несущие Слово так и не смогли вернуться к тому времени, что предшествовало открытию истины.

Аргел Тал и Ксафен были моими ближайшими проводниками в мире, которого я больше не могла видеть, и произошедшие в них в ходе паломничества изменения далеко превосходили пределы простого физического совершенствования. На них обрушилось тяжкое бремя: легион Несущих Слово должен вернуться в Империум с этой ужасной истиной.

Уму непостижимо, как они справились с ролью провозвестников этого знания. Они стали избранными; им предстояло оповестить человечество о грядущих страданиях с настоящего момента и до конца света. О том, что не будет никакого Золотого Века, не будет эпохи мира и процветания, а будет только война.

Возможно, все мы играем роль, начертанную для нас богами. Тем, кому предназначено стать великими, даже в детстве снятся сны о величии. Судьба готовит их к будущему, показывая в юности манящие образы.

Благословенный Лоргар, провозвестник Изначальной Истины, тоже видел подобные сны. Его юность была отмечена мучительными видениями пришествия отца — золотого божества, спускавшегося с небес, — а также кошмарами о ком-то невидимом, кто неслышно повторял его имя.

Вероятно, в этом и заключается величайшая трагедия Несущих Слово. Их отец знал, что ему суждено стать одним из просветителей человечества, но никогда не мог представить, как именно это произойдет.

Примарх рассказывая о том, что его братья тоже видели подобные сны. Курцу, рожденному в мире вечной ночи, снилась его смерть. Магнус, любимый брат Лоргара, во снах находил разгадки тайн Вселенной. Для одного предвидение стало проклятием, для другого — благословением. Обоим в годы зрелости предстояли величайшие свершения. Их действия, так же как и деяния Лоргара Аврелиана, определили облик Галактики.

Что касается меня, то я помню из детства лишь один кошмар.

В том сне я сидела в темной комнате и ничего не видела, как не вижу сейчас. Я сидела молча и прислушивалась к дыханию чудовища.

Где пролегает грань между предвидением и вымыслом? Между пророчеством и детским воображением?

Ответ прост: пророчество сбывается.

Мы должны только ждать.

Глава 12 СМЕРТЬ ПОСЛЕДНИЙ ПОЛЕТ «ПЕСНИ ОРФЕЯ» ДВЕ ДУШИ

Ксафен мертвым лежал у ног существа.

Его спина сломалась, броня раскололась; в этой смерти не было ничего, что хоть как-то свидетельствовало бы о мирном покое. В метре от вытянутых пальцев капеллана лежал его черный стальной крозиус, безмолвный в своем бездействии. Голову по-прежнему закрывал шлем, и последнего выражения лица было не видно, но предсмертный крик капеллана до сих пор эхом звучал в вокс-сети.

В его хриплом вопле слышалось бульканье крови, покидающей разорванные легкие.

Существо с хищной грацией повернуло голову, зловонная слюна, стекая из-под множества зубов, образовала клейкие сталактиты. Обзорную палубу освещали лишь звезды, и мерцание далеких солнц рождало в разных по цвету глазах чудовища серебряные блики. Один глаз — опухший и не прикрытый веком — светился янтарем, второй был черным, как обсидиановый камешек, упавший в глубокую щель.

Теперь ты, сказало существо, не пошевелив челюстями. Эта пасть была не способна воспроизвести человеческую речь. Ты следующий.

С первой попытки у Аргел Тала вместо слов с губ стекла струйка невероятно горячей крови и обожгла ему подбородок. Запах насыщенной химикатами крови Лоргара, которая текла в жилах каждого из его сыновей, оказался сильнее, чем вонь, излучаемая серой мускулистой плотью чудовища. В то короткое мгновение он ощущал не гнилостный смрад существа, а запах собственной смерти.

Это была странная отсрочка.

Капитан поднял свой болтер; его руки дрожали, но не от страха. Это был протест, отказ повиноваться, который он не мог выразить иначе.

Да. Существо качнулось ему навстречу. Нижняя часть его тела представляла собой отвратительное смешение туловища змеи и червя. Подрагивающую массу обвивали толстые вены, а за ней тянулся липкий, словно у слизня, след, от которого воняло разрытой могилой. Да.

— Нет. — Аргел Тал наконец смог выдавить слова сквозь стиснутые зубы. — Не так.

Так. Как и твои братья. Так должно быть.

Болтер громыхнул хриплой очередью, снаряды, врезаясь в стену, взорвались, нарушив тишину в зале. Каждый толчок отдачи оружия в трясущихся руках уводил выстрелы все дальше от цели.

Обжигающая боль в мускулах заставила его разжать пальцы, и болтер с глухим стуком ударился о палубу. Существо не смеялось, не издевалось над его промахом. Вместо этого оно протянуло к нему четыре руки и осторожно подняло. Черные когти, удерживая Астартес в воздухе, заскрежетали по серому керамиту доспеха.

Приготовься. Это будет небезболезненно.

Аргел Тал безвольно повис в когтях существа. В какой-то миг он потянулся за мечами из красного железа, но тотчас вспомнил, что они сломаны и осколки клинков остались внизу на мостике.

— Я слышу. — Сжатые челюсти едва пропускали звуки. — Слышу другой голос.

Да. Это один из моих родичей. Он идет за тобой.

— Это… не то, чего… хотел мой примарх…

Это?

Существо подтянуло беспомощного воина ближе и мысленным ударом пронзило его второе сердце. Капитан, ощутив под ребрами бесформенную массу, забился в конвульсиях, но существо с омерзительной заботой удерживало его на весу.

Это именно то, чего хотел Лоргар. Это истина.

Аргел Тал тщетно пытался вдохнуть воздух и напрягал умирающие мускулы, стараясь дотянуться до отсутствующего оружия.

Последним, что он почувствовал перед смертью, было влажное и холодное вторжение в его разум, словно позади глаз растеклось густое масло.

Последним, что он услышал, был судорожный вдох одного из погибших братьев, раздавшийся на канале вокса.

И последним, что он увидел, стало движение Ксафена, тяжело поднимавшегося с палубы.

Он открыл глаза и обнаружил, что очнулся последним.

Ксафен держался увереннее остальных, и крозиус уже был у него в руках. Сквозь пелену возвращающегося сознания Аргел Тал услышал, как капеллан отдает приказы, подбадривает братьев и призывает их держаться вместе.

Даготал все еще стоял на коленях и через решетку шлема сплевывал рвоту. Но, что бы ни содержал его желудок, извергаемая масса была слишком черной. Малнор прислонился к стене и прижался лбом к холодному металлу. Остальные тоже понемногу приходили в себя, поднимались на ноги, выплевывали сгустки зловонного ихора и шептали литании из Слова.

Демона Аргел Тал не увидел. Он посмотрел влево и вправо, но в перекрестье прицела ничего не попало.

— Где Ингетель? — попытался он спросить, но вместо слов из горла вырвался только болезненный и бессмысленный стон.

Ксафен подошел ближе и протянул руку, помогая подняться. Капеллан снял свой шлем, и в окружающем полумраке лицо воина-жреца показалось неестественно бледным, но больше никаких изменений заметно не было.

— Где Ингетель? — повторил Аргел Тал.

На этот раз он сумел произнести слова. И голос звучал почти так же, как прежде.

— Ушел, — ответил Ксафен. — Вокс-связь наладилась, подача энергии на корабле возобновилась. Отделения выходят на связь со всех палуб. Но демон исчез.

Демон. Как странно слышать это слово, произнесенное вслух. Понятие из мифологии употребляется как очевидный факт.

Аргел Тал поднял взгляд к стеклянному куполу, заменявшему потолок, и посмотрел в открывающуюся за ним пустоту. Но пустоты не было. По крайней мере, настоящей пустоты. Над куполом бушевали безумные вихри необузданной энергии и сталкивающиеся потоки. Тысячи оттенков фиолетового и тысячи оттенков красного. Цвета, для которых у человечества не существовало названий и которые раньше не видело ни одно живое существо. Сквозь эту бурю, словно налитые кровью глаза, мигали звезды, окрашенные завихрениями энергии.

Затем он увидел в стекле свое отражение. По лицу блестящими жемчужинами стекали капли пота. И даже его пот имел запах демона — звериный, грубый и грязный — запах органов, пораженных злокачественной опухолью.

— Нам надо отсюда выбираться, — сказал Аргел Тал.

В его желудке шевельнулся какой-то холодный клубок, и он сглотнул едкую слюну, чтобы удержать рвоту.

— Как это случилось? — простонал Малнор.

Таким растерянным этого воина не видел еще ни один из присутствующих.

К ним подошел Торгал. Он потирал покрасневшие глаза, окруженные желтоватыми тенями, а на нагруднике доспеха зияла безобразная прореха — рваная полоска обожженного керамита, оставленная черной рвотной массой.

— Надо вернуться к флотилии, — сказал он. — Вернуться к примарху.

На глаза Аргел Талу попались рассыпанные по палубе зазубренные обломки его мечей. Он постарался подавить чувство потери и потянулся к разряженному болтеру. Как только пальцы в рукавице сомкнулись вокруг приклада, на счетчике боезапаса ретинального дисплея вспыхнул «0».

— Сначала необходимо добраться до мостика.

Все люди на борту корабля погибли.

Именно этого и опасался Аргел Тал, когда, пошатываясь, проходил по коридорам корабля. Его опасения обретали реальную форму, по мере того как отделения Седьмой роты докладывали об одном и том же.

Они остались здесь одни. Все сервиторы, все слуги, все рабы, проповедники и ремесленники были мертвы.

В поисках признаков жизни Несущие Слово прочесывали палубу за палубой, помещение за помещением.

Эсминец «Песнь Орфея», уступая размерами «Де Профундис», был создан для атаки, а потому, в отличие от большинства штурмовых крейсеров Астартес, имел узкий обтекаемый корпус. Его экипаж в полном составе насчитывал около тысячи человек и аугментированных сервиторов плюс сотня Астартес — целая рота.

В живых осталось девяносто семь Астартес. И ни одного человека.

Трое Астартес просто не очнулись, в отличие от всех остальных. Аргел Тал приказал сжечь их тела, а останки выбросить через шлюз, как только корабль выйдет из зоны варп-штормов.

Когда и если это вообще произойдет.

Свидетельства гибели людей остались повсюду. Аргел Тал, лишенный возможности ощущать страх, не был неуязвим для отвращения и жалости. Каждый труп, мимо которого он проходил, смотрел на него безжизненным взглядом. Рты мертвецов были разинуты в безмолвном крике. Сморщенные, пожелтевшие глаза обвиняли его на каждом шагу.

— Мы должны были защитить их от этого, — сам того не желая, пробормотал он вслух.

— Нет. — Тон Ксафена исключал любые возражения. — Они были всего лишь вспомогательным ресурсом легиона. Мы выполняем задание легиона, и они стали той ценой, которую мы заплатили.

«Но не единственной ценой», — подумал Аргел Тал.

— И это разложение, — добавил он. — Я не понимаю.

Несущий Слово с каждым пройденным шагом двигался все быстрее, и на подходе к капитанскому мостику он уже почти бежал. Сила переполняла его тело, такое слабое еще несколько минут назад.

Они шли по центральному проходу, тянувшемуся вдоль всего корабля, словно позвоночный столб. Еще недавно в любое время дня и ночи по нему сновали члены экипажа, спешившие по своим делам.

Но не сейчас. Тишину переходов нарушали только шаги Аргел Тала и его ближайших братьев. На полу повсюду лежали высохшие и сморщенные тела, овеваемые сухим затхлым воздухом из кислородных фильтров корабля.

— Они мертвы уже несколько недель, — заметил Ксафен.

— Это невозможно, — возразил Малнор. — Мы пробыли без сознания всего несколько минут.

Ксафен, присевший на корточки около высохшего тела сервитора, поднял голову. Неповрежденные бионические элементы выпали из сморщенных конечностей трупа и лежали рядом на полу.

— Без сознания? — Капеллан покачал головой. — Мы не теряли сознания. Я почувствовал, как оба мои сердца разорвались под когтями этой твари. Я умер, Малнор. Мы все умерли, как и посулил демон.

— Но сейчас мои сердца бьются, — заявил сержант. — И твои тоже.

Аргел Тал и сам это видел. Ретинальные дисплеи не могли лгать.

— Сейчас не время, — сказал он. — Нам надо попасть на мостик.

Воины двинулись дальше, перешагивая через сморщенные трупы, которые по мере приближения к мостику попадались все чаще.

На капитанском мостике их ожидало восемьдесят одно мертвое тело.

Одни распростерлись на полу, другие ссутулились, но остались сидеть, кое-кто, умирая, упал, свернувшись в клубок, тогда как большинство так и остались на своих местах.

— Они знали, что происходит, — сказал Ксафен. — Смерть не была мгновенной. Они что-то чувствовали перед гибелью.

Аргел Тал нерешительно остановился у скрюченного тела капитана Янус Силамор, свернувшейся на командном троне, словно в последние мгновения жизни она пыталась спрятаться от надвигающейся угрозы. Аргел Тал взглянул на ее иссохшее, почти мумифицированное лицо и все понял.

— Боль, — сказал он. — Они чувствовали боль.

Даготал уже подошел к пульту управления и вытащил из-за него тело дежурного офицера. Труп шлепнулся на палубу, но его и там не оставили в покое: подошедший Ксафен начал исследовать тело, кромсая его своим боевым ножом. Даготал пробормотал непристойное колхидское ругательство.

— Я могу управлять гравициклом, сэр, но не имперским боевым кораблем, даже если бы на нем имелись рабы для поддержания работы двигателей.

Аргел Тал отвернулся от останков капитана.

— Для начала дай мне общий обзор.

Он опять отметил, что его голос звучит как-то не так. Как будто рядом с ним кто-то в насмешку произносил те же самые слова.

— Мы намертво зависли в космосе. — Даготал повернул несколько переключателей, но не добился ни малейшего эффекта. — Энергия подается не во все системы. Далеко не во все. Поле Геллера активно, но нам не хватает пустотных щитов, плазменных двигателей, энергетического оружия, ракетных установок и систем жизнеобеспечения на половине палуб.

— А маневровые ускорители?

— Сэр. — Даготал неуверенно помялся. — После полной остановки нас довольно далеко отнесло штормом. С учетом этого, не имея варп-двигателей… если лететь на одних маневровых ускорителях, нам потребуется не меньше трех месяцев, чтобы выбраться из этой… туманности.

— Это не туманность, — пробормотал Ксафен. — Вы же видели, что творится снаружи. Это не туманность.

— Ну, из этой преисподней, — огрызнулся Даготал.

— Преисподняя подходит больше, — согласился Ксафен, все еще продолжая свое занятие.

Аргел Тал поднял тело капитана Силамор с не по росту большого командирского трона, предназначавшегося для Астартес, и отнес к остальным телам, сложенным на краю командирской рубки. Вернувшись, он занял ее место, и броня лязгнула о металлическое сиденье.

— Включай ускорители, — приказал он. — Чем скорее мы двинемся с места, тем скорее вернемся к флотилии.

— Обескровлены, — объявил Ксафен.

Он выпрямился с ножом в руке, оставив на полу останки обследованного тела. Вскрытие трупа вокс-офицера Амала Врея никогда не попадет в официальные сводки, но оно, бесспорно, было весьма тщательным.

— Тела, — пояснил Ксафен. — Они обескровлены. Что-то высосало кровь из их вен и тем самым убило.

— Ингетель?

— Нет, Ингетель был с нами. Это сделал кто-то из его родичей.

Его родичи. Слова демона с болезненной ясностью всплыли в мозгу Аргел Тала. «Да. Один из моих родичей. Он идет за тобой».

Он ощутил внутри что-то скользкое. В его теле что-то шевельнулось, обвиваясь вокруг костей рук и ног, сворачиваясь тугой спиралью вокруг позвоночника.

— Вызвать всех воинов на мостик, — приказал он, слыша в мозгу эхо собственного голоса, беззвучно повторявшее его слова.

— И, Даготал, — продолжил Аргел Тал, — выводи нас отсюда.

Корабль, ковыляющий от края варп-шторма, разительно отличался от благородного имперского судна, ворвавшегося в бурю. Сквозь истонченную мембрану поля Геллера просачивался туман психической энергии, корабль медленно вращался, что свидетельствовало о неисправности систем управления и поврежденных стабилизаторах.

С его искореженных мачт связи постоянно передавался один и тот же сигнал, и слова на колхидском наречии чередовались с треском расстроенного вокса.

«Говорит „Песнь Орфея“. Получены критические повреждения. Требуется эвакуация. Говорит „Песнь Орфея“…»

— Контакт с «Песнью Орфея» восстановлен! — крикнул офицер с мостика.

На командной палубе «Де Профундис» кипела работа: целый рой офицеров, сервиторов, аналитиков и других членов экипажа сновали вокруг центральной платформы, приподнятой над остальным залом. На платформе в одеянии из серого шелка сидел и наблюдал за обзорным экраном золотой гигант. Его лицо, так похожее на лицо отца, смягчалось чувствами, абсолютно не присущими Императору: Лоргар был одновременно заинтересован и озабочен.

— Уже? — спросил он, обратившись к офицерам за пультом вокс-связи.

— Мой лорд, — откликнулся ауспик-мастер со своего места перед мерцающими мониторами, — корабль… жестоко поврежден.

Все больше и больше членов экипажа вглядывались в обзорный экран, наблюдая за бессильным дрейфом «Песни Орфея», и рабочий шум на мостике стал постепенно стихать.

— Как это может быть? — Лоргар наклонился вперед, вцепившись золотыми пальцами в стальной поручень, ограждавший платформу. — Это невозможно.

— Мы принимаем сигнал бедствия, — добавил один из вокс-офицеров. — Мой примарх… «Песнь Орфея» получил тяжелые повреждения. До нас доходит автоматический сигнал.

Лоргар поднес руку к приоткрывшимся губам, не в силах скрыть тревогу, хотя любой другой примарх в этом случае остался бы невозмутимым. Беспокойство проявилось и в его лице, еще недавно выражавшем замешательство.

— Воспроизведи послание, пожалуйста, — негромко попросил он.

Из динамиков вместе с треском помех раздался голос:

— …«Песнь Орфея». Получены критические повреждения. Требуется эвакуация. Говорит «Песнь Орфея»…

— Как это может быть? — снова спросил он. — Мастер вокса, обеспечь мне связь с этим кораблем.

Как прикажешь, мой лорд.

— Аргел Тал, — выдохнул Лоргар имя своего сына. — Я узнал этот голос. Это был Аргел Тал.

Стоящий рядом командующий флотилией Балок Торв кивнул, но его суровое лицо не затронули чувства, отраженные на лице примарха.

— Да, мой лорд. Это он.

Для установления вокс-контакта потребовалось три с половиной минуты, и остальные корабли Тысяча триста первой флотилии за это время активировали защиту и подготовили к бою все орудия. Из доков флагмана вышли буксиры, готовые подтянуть поврежденный корабль.

Наконец на обзорном экране возникло изображение рубки другого корабля. Через несколько секунд, после взрыва статических помех, появился и голосовой контакт.

— Кровь Императора! — прошептал Лоргар, не отрывая взгляда от монитора.

Аргел Тал предстал перед ним без шлема. Его изможденное лицо принадлежало жалкому призраку некогда мощного воина, под глазами после бесчисленных ночей бдения залегли мрачные тени. На левой стороне лица виднелись застаревшие пятна высохшей крови, а его броня — вернее, то, что от нее осталось, — покрылась вмятинами и трещинами и лишилась священных свитков.

Капитан, пошатываясь, встал и отсалютовал примарху. Кулак коснулся нагрудника с едва слышным стуком.

— Вы… все еще здесь, — прохрипел он.

Голос Аргел Тала тоже утратил былую силу.

Лоргар первым нарушил возникшее молчание:

— Сын мой, что с вами случилось? Что это за безумие?

Позади Аргел Тала проявились другие фигуры. Только Несущие Слово. И все выглядели такими же изможденными и ослабевшими, как и их командир. Один на глазах Лоргара упал на колени и забормотал бессмысленную молитву. Лоргар не сразу узнал в нем Ксафена, которого выдавал только черный цвет разбитого доспеха.

Аргел Тал с тяжелым вздохом прикрыл глаза:

— Сэр, мы вернулись, как и было приказано.

Лоргар обернулся на Торва, затем снова взглянул на Аргел Тала:

— Капитан, вы отсутствовали не больше шестидесяти секунд. Мы только что видели, как «Песнь Орфея» вошла в зону шторма. Вы возвращаетесь меньше чем через минуту после ухода.

Аргел Тал поскреб свои впавшие щеки и тряхнул головой.

— Нет. Нет, этого не может быть.

— Может. — Лоргар посмотрел на него в упор. — Так оно и есть. Сын мой, что с вами случилось?

— Семь месяцев. — Капитан покачнулся и, чтобы устоять на ногах, оперся на подлокотник своего трона. — Семь. Месяцев. Нас осталось меньше четырех десятков. Без пищи. Мы поедали экипаж… отвратительные куски кожистой плоти и высохших костей. У нас не осталось воды. Шторм повредил все резервуары. Мы пили прометий… оружейное масло… охлаждающую жидкость из двигателей… Сэр, мы убивали друг друга. Чтобы остаться в живых, мы пили кровь своих братьев.

Лоргар отвел взгляд ровно настолько, чтобы отдать приказ вокс-офицеру.

— Доставьте их сюда, — сказал он, понизив голос. — Заберите моих сынов с этого корабля.

— Сэр? Сэр?

— Я здесь, Аргел Тал.

— «Песнь Орфея» совершила свой последний полет. Мы шли на одних маневровых ускорителях.

— «Громовые ястребы» уже вылетают, — заверил его примарх. — Мы вместе вернемся в безопасное пространство.

— Благодарю, сэр.

— Аргел Тал, — Лоргар нерешительно помолчал, — вы истребили команду «Песни Орфея»?

— Нет. Нет, сэр, ни в коем случае. Мы питались их трупами. Как стервятники. Как пустынные шакалы Колхиды. Мы делали все, чтобы выжить. Мы должны были доставить ответы, которые ты ищешь. Мой лорд, пожалуйста… Ты должен об этом знать. Мы отыскали все ответы, но один важнее всего.

— Говори, — прошептал золотой гигант. Он не стеснялся слез, вызванных ужасным состоянием своих сыновей. — Говори, Аргел Тал.

— Это место. Это царство. Будущие поколения назовут его Великим Глазом, Оком Ужаса, Оккуларис Террибус. Приглушенными голосами они будут шептать тысячи дурацких названий тому, чего они не в состоянии понять. Но ты был прав, мой повелитель. Здесь, — Аргел Тал ослабевшей рукой показал в сторону варпа, бурлящего за окном рубки, — встречаются боги и смертные.

Вскоре он оказался в изоляции. Отдельно от своих братьев.

Нельзя сказать, чтобы это стало для него неожиданностью, но они забрали и его оружие — «для неотложного ремонта, брат», — а этого он предвидеть не мог. Кроме того, они вели себя с ним крайне осторожно. Сопровождающие, доставлявшие его в зал для медитаций, держались настороже, неохотно вступали в разговор и медлили с ответами даже на самые простые вопросы.

Ему еще никогда не приходилось испытывать подобное недоверие со стороны братьев. Конечно, он знал, в чем причина. Истину скрыть невозможно, да он и не имел желания ее скрывать. Да, оставшиеся в живых питались трупами людей. Да, они убивали своих братьев. Но не ради забавы. Не ради славы. Ради выживания.

Чтобы утолить убийственную жажду вином с привкусом меди, что текло в рассеченных венах.

А что ему оставалось? Умереть? Погибнуть вдали от флотилии и похоронить ответы на все вопросы, так необходимые примарху?

Но ты умер. Эта предательская мысль поднялась из дальнего уголка его сознания. Ты действительно умер.

Да. Он умер. Он умер еще до того, как начал жевать заскорузлую кожу обескровленных трупов. До того, как использовал свой кинжал, чтобы перерезать горло собрату и выпить его жизнь для поддержания собственного существования.

Значит, кто-то из них умер дважды. И в последней смерти они послужили топливом для тех, кому суждено было выжить.

Тридцать восемь Несущих Слово покинули палубу «Песни Орфея». Тридцать восемь из полной сотни. Намного меньше половины. Седьмая рота прекратила свое существование.

Аргел Тал судорожно вздохнул. Стоило ему закрыть глаза, как он вновь и вновь видел шторм. И в волнах варпа десять миллионов лиц безмолвно выкрикивали его имя. Он видел, как движутся их губы, как обнажаются зубы на лицах, сотканных из столкновений психических течений, просачивающихся сквозь барьер поля Геллера. Плоть и кровь несформировавшихся демонов. Неукротимая материя душ.

Он выдохнул и открыл глаза.

Стены его личной комнаты, много лет с начала Великого Крестового Похода служившей пристанищем на борту «Де Профундис», теперь казались ему чужими. Странно, как сильно могут изменить душу семь месяцев. Семь месяцев и полная голова необузданных откровений.

Хронометр над дверью, словно в насмешку, показывал дату более чем полугодичной давности. Слова примарха, к несчастью, оказались истиной: на краю аномалии варпа прошли считаные секунды. Внутри шторма миновали месяцы.

Лишенный брони капитан взглянул на свое изможденное тело, отражавшееся на поверхности кинжала, единственного оставленного ему оружия. Оттуда на него смотрел выходец с того света — тощее существо с ввалившимися глазами, побывавшее по ту сторону могилы.

Он опустил кинжал и стал ждать сигнала, который, как ему было известно, вскоре должен был прозвучать.

Лоргар никогда не выглядел более величественным, чем в своем смирении.

Он пришел к Аргел Талу в пышном одеянии жреца Ковенанта, капюшон скрывал его лицо. В руках он нес небольшой деревянный ларец; под откинутой крышкой виднелся пучок перьев грифа и чернильница. А под мышкой примарх держал свитки папируса, на которых собирался записывать слова своего сына. Пока Лоргар входил, Аргел Тал успел заметить за его спиной два массивных силуэта Несущих Слово — собратьев по Зубчатому Солнцу, но не из Седьмой роты. Оба воина остались за дверью.

На страже.

— Отец, я заключенный? — спросил он.

Лоргар откинул капюшон, открыв вечно юное лицо, и неуверенно улыбнулся. В его серых глазах плескалось искреннее чувство, не обещавшее ничего хорошего. Он скорбел по своим сыновьям. И со скорбью смотрел на того, кого видел перед собой.

— Нет, Аргел Тал. Ни о каком заключении не может быть и речи.

Их взгляды на мгновение пересеклись, и улыбка Лоргара застыла на идеальной формы губах.

— А стражники у моей двери, похоже, считают иначе, — заметил Аргел Тал.

Лоргар ничего не ответил. Красивый резной ларец выпал из его рук и с грохотом ударился о металлический пол. Шум привлек внимание воинов, и дверь моментально распахнулась. Двое Астартес из Тридцать седьмой роты ворвались в комнату, моментально нацелив болтеры на Аргел Тала.

— Повелитель? — хором спросили они.

Примарх и им ничего не сказал. Он ошеломленно молчал и протягивал руку, почти касаясь изможденного лица капитана. В последний момент, прежде чем его пальцы дотронулись до пересохшей кожи Аргел Тала, он отдернул руку.

Они все еще смотрели друг другу в глаза: примарх и капитан, отец и сын.

— У тебя две души, — прошептал Лоргар.

Аргел Тал прикрыл глаза, разрывая контакт. Нечто — сотня неизвестных нечто — скользнуло в его крови, поползло по венам, продвигаясь с каждым биением сердца.

Он наконец поднялся на ноги.

— Я знаю, отец.

— Поведай мне все, — попросил примарх. — Расскажи мне о демоне и о мире откровений. Расскажи, почему мой сын стоит передо мной с рассеченной надвое душой.

Глава 13 ИНКАРНАДИН ЗАТЕРЯНЫЕ В ШТОРМЕ ГОЛОСА БЕЗДНЫ

Тысяча триста один — двенадцать.

Как только Аргел Тал произнес кодовое обозначение, под его языком собралась едкая слюна.

Тысяча триста один — двенадцать, двенадцатый мир, который Тысяча триста первой флотилии предстояло привести к Согласию.

— Из семи миров, завоеванных нами за последние три года, этот принес нам больше всего страданий.

Лоргар не стал возражать.

— Но все же, — заметил примарх, — там не было кровопролития. Ни одного выстрела, сделанного в ярости, ни одного клинка, обнаженного в гневе. Боль причинили откровения.

— Три года, мой лорд, — сказал Аргел Тал, отводя взгляд от глаз своего отца. — Три года и семь миров. История будет ссылаться на эти миры, на оставленные нами пустые оболочки, и будет рассказывать, как Семнадцатый легион, потерпев неудачу, дал волю своей ярости. О нас скажут, что мы сжигали один мир за другим и уничтожали все население планет, лишь бы утолить свой гнев.

Улыбка Лоргара стала фальшивой, словно похожий на золото колчедан.

— Так вот как ты смотришь на наше паломничество?

— Нет. Ни в коем случае. Но семь миров погибли в пламени, а после нашего ухода с восьмого мы сами чуть не погибли.

Взгляд серых глаз Лоргара ни на мгновение не дрогнул. Своим шестым чувством он заглядывал в сердце сына и чувствовал, как там созревает вторая душа.

— Ну, хватит этих сентиментальных воспоминаний. — Голос Лоргара выдавал его нетерпение. — Расскажи о мире, который мы обнаружили.

— Ты помнишь, — спросил его Аргел Тал, — как мы впервые вышли на его орбиту?

Пол задрожал особым образом.

Кси-Ню-73 это отметил. Палуба под его металлическими подошвами вздрагивала определенным образом — это не было беспорядочной тряской полета в варпе и несхожей с биением сердца пульсацией маневровых двигателей. Нет, через его искусственные кости, словно шорох, распространялась слабая, но благословенно размеренная дрожь.

Орбита.

Наконец-то орбита.

Последний перелет длился очень долго. Кси-Ню-73 был не из тех, кто предается умозрительным размышлениям, выходящим за рамки настоящего, но его расчеты были мрачными. Если после этого мира Тысяча триста первая флотилия углубится еще дальше, бушующие в варпе шторма не ограничатся тремя кораблями, которые они уже потеряли.

Кси-Ню-73 как-то услышал, как один рабочий сказал другому, что «шторм снаружи набрасывается на щиты корабля». Он сурово выбранил говорившего за то, что тот наделял человеческими свойствами неподобающий объект. Подобный антропоморфизм сильно снизит шансы слуги на продвижение в иерархии Механикум.

Да, это, без сомнения, жестокий шторм. Но в течениях варпа нет ни страсти, ни гнева, ни определенных намерений.

Астартес и человеческий экипаж готовились к высадке на поверхность, и на всех палубах «Де Профундис» кипела бурная деятельность.

Кси-Ню-73 очистил свой мозг от биохимических процессов, позволявших ощущать волнение, и перестроил свой разум, избавившись от подобных эмоций. Вместо этого он полностью сосредоточился на работе, что стимулировало мозговые центры удовольствия — минутное возбуждение после каждого пункта программы, выполненного с абсолютной точностью и эффективностью.

Его пальцы — а их на трех механических руках было пятнадцать — трудились над бронированным сосудом черепа Ализарина. Это был процесс реструктуризации биопластических сфер, каждая из которых в голове робота сочилась питательной жидкостью. Каждый канал сферического реле следовало настроить и закрепить, а потом подсоединить к зависимым системам, которые оно контролировало, а также к аварийным переключателям на случай повреждения в сражении. Так работал разум робота: выращенная в генетической лаборатории имитация живого мозга для использования в машинном корпусе.

Отвратительная резкая вонь, исходившая из чаши с искусственной спинномозговой жидкостью, напоминала запах гнилого лука, но Кси-Ню-73, безусловно, был выше того, чтобы реагировать на подобные мелочи. Он знал о запахе лишь потому, что его обонятельные сенсоры анализировали воздух, а на сетчатке в сухом бинарном коде отражались столбцы полученной информации.

Несмотря на сложность работы, Кси-Ню-73 оставил около пяти процентов своего внимания для наблюдения за окружающей обстановкой. Внутренние сенсорные устройства, воспринимающие мир посредством эхолокации, сначала просигнализировали о том, что открылась дверь его мастерской, затем о том, что кто-то движется во внутреннем пространстве. Появившаяся фигура однозначно обладала признаками силового доспеха «Марк-III», Астартес.

К первому сигналу добавились и остальные. В итоге пять Астартес.

На обзорном дисплее Кси-Ню-73 все эти детали отразились четкими рунами. Он почти не придал им значения; перепачканными в органической слизи пальцами он продолжал подключать к сегментированным сферам из биопластика миниатюрные устройства. Каждая сфера отвечала за свою часть мыслительной программы. Каждое оптическое волоконце имитировало синапсы мозга.

У Астартес хватило здравого смысла не прерывать его работу. Три целых и тридцать две сотых минуты они ждали, пока Кси-Ню-73 не закончит очередную фазу манипуляций. Наконец во внутренней системе Кси-Ню возник импульс удовлетворения. Активировались рецепторы удовольствия. Работа завершена.

Адепт Механикум повернулся за своим рабочим столом. Со всех пятнадцати металлических пальцев продолжала капать слизь.

— Младший командир, — произнес он, не обращая внимания на старших сержантов, сопровождавших Аргел Тала, и не отвешивая почтительный поклон, как большинство смертных членов экипажа. — Ты пришел начать процесс подготовки Инкарнадина.

Аргел Тал в ожидании высадки на поверхность уже облачился в боевые доспехи, как и пришедшие с ним офицеры: Ксафен в черной броне, Даготал, Малнор и Торгал в гранитно-серой.

— Пора, — сказал Аргел Тал.

Трем линзам Кси-Ню-73 потребовалось несколько секунд, чтобы сменить фокусировку.

— Идите за мной, — предложил техножрец.

Вслед за ним воины прошли в соседнее помещение, залитое красноватым светом.

Нельзя сказать, чтобы Кси-Ню-73 чувствовал какое-либо смущение от того, что Инкарнадин был зачислен в легион Несущих Слово. Такая честь была равносильна высшей похвале в Легио Кибернетика и являлась свидетельством мастерства управляющего адепта, а машина явно обладала сильным и энергичным духом, а потому заслуживала признания.

Вот только после зачисления в братство Зубчатого Солнца, после того как значок роты был выгравирован на лбу робота, Прима-«Завоеватель» Девятой манипулы стал несколько… нестабильным. Дух машины в силу какой-то ошибки получил возможность действовать непредсказуемо, а это было недопустимо.

Даже для такого опытного адепта, как Кси-Ню-73, все это не имело смысла, если не считать возникших мрачных подозрений. Как предписывал его долг, Кси-Ню провел сотню диагностических испытаний, но погрешности в коре мозга Инкарнадина каждый раз проявлялись вновь.

Однажды Кси-Ню решился на шаг, который никогда не согласился бы повторить, и рискнул полностью очистить биопластический мозг Инкарнадина. После удаления из черепа робота всех следов материи он перестраивал кортикальный слой в течение четырех месяцев, используя при этом запасные элементы из ремонтного комплекта, очищенные ритуалами.

Во имя Шестерни, робот получил новый мозг. И все же, все же он был…

Да. И существовала еще одна проблема. В марсианском наречии-коде не было понятий, которыми можно было бы ее описать, и Кси-Ню-73 употребил для описания ситуации ближайший по значению человеческий термин: Прима-«Завоеватель» сбоил. Адепт связывал появление этого симптома с новым назначением робота, и не в Тысяча триста первую флотилию, а именно в легион Несущих Слово.

В отличие от Легио Титаникус, базирующихся на собственных судах Механикум, военные машины и обслуживающие их эксперты и техники Карфагенской когорты были распределены по многим флотилиям Несущих Слово. Такой порядок был принят по настоянию самого Лоргара. Десятилетия назад, когда представители Легио Кибернетика впервые приблизились к повелителю Несущих Слово, Лоргар великодушно предложил модифицировать свои корабли, чтобы они удовлетворяли особым потребностям его новых союзников Механикум.

— Все мы братья перед лицом одного бога, — сказал он генерал-фабрикатору во время первого посещения поверхности Марса.

Вскоре после этого, очевидно, было достигнуто соглашение. Карфагенская когорта, одно из самых прославленных подразделений Легио Кибернетика, должна была отправиться вместе с Семнадцатым легионом и размещаться на его кораблях.

Кси-Ню-73 не присутствовал при принесении этой древней клятвы — он тогда еще просто не родился, — и это обстоятельство лишь укрепляло его сомнения в истинности легенды. Причина, по которой он не мог принять ее за истину, была проста: несмотря на приносимую Карфагенской когортой пользу, Астартес не нравилось присутствие в их среде представителей Механикум. Отношения между ними можно было назвать скорее прохладными, чем сердечными, и это несмотря на то, что Механикум не могли считаться людьми в полном смысле этого слова.

Ходили слухи, что другие легионы достигли более гармоничных отношений с марсианским культом, особенно благословенные Железные Руки и несгибаемые Железные Воины — оба этих легиона с первого же момента совместных действий в ходе Великого Крестового Похода терранского Императора пользовались огромным уважением со стороны Механикум.

Но с течением времени Кси-Ню-73, получивший скромную должность смотрителя манипулы из четырех роботов, пришел к выводу, что Несущие Слово отличаются от своих братьев Астартес. Это мнение разделяли и другие его собратья, равные по званию, хотя связь между ними осуществлялась все реже и реже.

По мере того как флотилии после большого сбора на Колхиде три года назад расходились все дальше и дальше, контакты между манипулами Карфагенской когорты становились все более редкими. Вокс-связь на таких расстояниях не работала. Поговаривали, что даже астропатия становится ненадежной, впрочем, Кси-Ню-73 никогда не обладал подобными талантами.

Основной проблемой в отношениях с Несущими Слово для Кси-Ню-73 стала их принципиально органическая природа. Короче говоря, они были слишком похожи на людей. Для них важнее всего были несовершенные аспекты веры, касавшиеся души и плоти, а не стремление к совершенству посредством единения с Богом-Машиной. Вместо логики они поддавались эмоциям, и в ходе Великого Крестового Похода именно чувства влияли на их тактику и даже цели.

Более того, многие воины Зубчатого Солнца рядом с Механикум, казалось, чувствовали себя неловко, словно сдерживая готовые вырваться обвинения или жалобы.

Слишком человечные. Вот в чем проблема. Слишком эмоциональные, слишком полагающиеся на инстинктивную веру и красноречивые проповеди. Чрезмерная человечность и стала причиной раскола между фракциями.

Исключение из этого положения стало для Кси-Ню-73 источником беспокойства, поскольку касалось его собственного Прима-«Завоевателя».

Инкарнадин, будь благословен его отважный дух, пользовался искренним уважением со стороны Несущих Слово.

В самом деле, они даже называли его «брат».

Он провел Астартес в зал подготовки, где его подопечные подвергались последним ритуалам перед пробуждением. Три бронированные машины стояли в безучастном молчании, а вокруг сновали слуги Механикум, все подчинявшиеся Кси-Ню-73. Двое помощников в балахонах поднимали лазерное орудие на спину Вермиллиона и проверяли гладкость скольжения для установки в боевую позицию на плече робота.

Сангвин, долговязый близнец Ализарина, был почти готов. Треск автозагрузчика, заполнивший зал, возвестил о том, что его орудие получило свежий запас снарядов. Сервиторы, которых допускали к боевым машинам только после завершения жизненно важных операций, смазывали маслом подвижные части машин.

Инкарнадин ждал их.

Этот факт вызвал в мыслительном процессе Кси-Ню-73 раздражающе человеческое ощущение дискомфорта. Боевую программу Инкарнадина еще предстояло установить, и только тогда робот будет готов к высадке на поверхность. Но вот в информации о мыслительном процессе появился аномальный выброс. Пик внимания на фоне ровной линии восприятия. Подобная вспышка ощущения, как и едва заметная фокусировка визуальных рецепторов, наблюдалась только в присутствии Несущих Слово.

Словно животное, инстинктивно чующее своих сородичей, Инкарнадин всегда узнавал о приближении воинов Семнадцатого легиона.

Это явление неприятно задевало гордость Кси-Ню-73. До установки боевой программы мозг робота не должен был обладать таким уровнем узнавания. Он не должен был отличать цель от нецели, Астартес от людей, ксеносов и прочих существ.

Фактически он вообще не должен был воспринимать чье-то присутствие, а только наличие пола, стен и других предметов, и то с одной только целью — чтобы ни на что не наткнуться. И все-таки робот ждал этого момента. Кси-Ню отмечал подобный сбой в сенсорной системе Инкарнадина всякий раз, когда Прима-«Завоеватель» фиксировал приближение Несущих Слово.

— Инкарнадин, — заговорил Аргел Тал, и его голос нарушил поток кодированных размышлений адепта.

Младший командир не надел шлема, и Кси-Ню-73 видел, что взгляд Астартес обращен вверх, к голове огромной машины. Капитан без особого благоговения развернул принесенный свиток пергамента и начал читать.

— Являясь воином Семнадцатого легиона Астартес Несущих Слово, членом братства рожденных на Колхиде и рожденных на Терре, клянешься ли ты сражаться во имя Лоргара — сердцем и душой, плотью и кровью, — пока мир под нами, обозначенный Один-три-ноль-один-девять, не будет приведен к законному Согласию с Империумом Человечества?

Инкарнадин молчал. Аргел Тал улыбнулся, но не отвел взгляда.

— Инкарнадин, — заговорил стоявший немного поодаль Кси-Ню-73, — принимает клятву такой, как она записана.

Астартес продолжал, словно и не замечая присутствия адепта.

— Инкарнадин, свидетелями твоей Клятвы Момента стали твои братья…

— Даготал.

— Торгал.

— Малнор.

— Ксафен.

— …и подтверждаю ее я сам, Аргел Тал, младший командир Зубчатого Солнца.

Капитан закрепил свиток на крючке, прикрепленном к броне робота специально для этой цели. Такие же свитки висели на наплечниках доспехов каждого из пятерых Астартес.

Гордость Кси-Ню-73 боролась с неутихающим беспокойством. Гордость за то, что, слава Омниссии, его Прима-«Завоеватель» принят в ряды Астартес. Но будь проклято воздействие на мозг робота, которое последовало за этим возвышением.

Закончив ритуал, Астартес отсалютовали, ударив кулаками по нагрудникам брони, и покинули зал подготовки машин. Было время, когда воины в качестве салюта воспроизводили знак аквилы, но вот уже три года после унижения легиона Кси-Ню не видел имперского приветствия.

Взгляд трех линз адепта остановился на величественной фигуре его любимого подопечного, освещенного красноватыми лучами.

— Хотелось бы знать, кому принадлежит твоя верность?

Инкарнадин не ответил. Он стоял неподвижно, как простоял до этого несколько часов, — молча, в ожидании очередного сражения.

Корабль снова тряхнуло — даже на орбите пространство вокруг этого нового мира было насыщено энергией варпа, и поверхности судна время от времени достигали случайные выбросы силы. Кси-Ню-73 давно освободил свой мозг от фантазий человеческого воображения, и все же завывания шторма вокруг корпуса корабля напомнили ему скрежет… когтей.

Он сохранил звук в архиве своих лобных долей и продолжал заниматься насущными делами, лишь изредка отвлекаясь на лязг когтей, скребущих по металлической обшивке.

Блаженной Леди действительно надо было набросить на себя хоть какую-то одежду.

Она вслепую протянула руку за край кровати и похлопывала по полу, пока не отыскала свое одеяние. Кирена уже просовывала голову в ворот, когда ощутила обнявшие ее сзади руки Аррика.

— Еще слишком рано, — произнес он, щекоча дыханием ее шею.

— На самом деле мне кажется, что уже слишком поздно. Это был не сигнал побудки, а полуденный сигнал.

— Не шути, — возразил он, привлекая ее к себе.

— Я не шучу. — Кирена провела по волосам руками, игнорируя прикосновения его рук. — Аррик, — сказала она, — я действительно не шучу.

Он скатился с кровати, вскрикнув: «Вот проклятие!» — а затем повторил то же самое ругательство на нескольких других наречиях.

Роман с офицером оказался довольно поучительным, тем более что он умел ругаться на восемнадцати диалектах имперского готика.

— Проклятие! — закончил он тираду тем же самым, с чего начал. — Мне пора идти. Куда, к черту, запропастилась моя сабля?

Она обратила к нему невидящий взгляд:

— Я думаю, она закатилась под кровать. Я слышала, как она звякнула по полу вчера вечером.

— Что бы я без тебя делал? — Аррик вытащил клинок из-под кровати и пристегнул к кожаному ремню поверх мятого и незастегнутого мундира. — Я скоро вернусь, — добавил он.

— Я знаю.

— Сегодня состоится высадка, — сказал он, словно это могло быть новостью для Кирены.

Корабль сильно вздрогнул, и она оперлась рукой о стену, чтобы не упасть.

— Я знаю, — повторила она.

— Хотя при таком шторме…

— Я знаю, — снова сказала Кирена.

— Как я выгляжу? — с усмешкой спросил он, наслаждаясь давно установившимся между ними ритуалом.

Обычно Кирена улыбалась в ответ. Но не сегодня.

— Как человек, который опаздывает на встречу с командованием. А теперь иди.

Аргел Тал кивнул майору Джесметину, когда смертный офицер в последний момент проскочил в закрывающиеся двери.

— Я здесь! — воскликнул он. — Я успел.

Его мундир цвета охры, свидетельствующий о звании старшего командира Пятьдесят четвертого Эухарского пехотного полка, без основательной чистки и глажки не допустили бы ни на один смотр. Волосы офицера были в таком же беспорядке, как и его одежда, и, кроме того, этим утром он явно не брился.

Он окинул взглядом остальных, собравшихся в комнате для совещаний вокруг большого стола в центре. Сорок участников собрания — мужчин, женщин и Астартес, которых он любил называть постлюдьми, в свою очередь, посмотрели в его сторону.

Корабль опять тряхнуло, и осветительные сферы под потолком мигнули.

— Простите, — сказал майор. — Я прибыл.

Кое-кто в ответ покачал головой, другие что-то раздраженно проворчали. Офицер занял одно из немногих свободных мест, оставшихся за столом, и оказался рядом с капитаном Несущих Слово. Вблизи напряженное гудение сочленений доспехов воина оказалось раздражающе громким, и расслышать голоса других было довольно трудно.

— Рад, что ты к нам присоединился, Аррик, — сказал командующий флотилией Балок Торв, хмуро глядя на запыхавшегося майора с противоположного конца стола. — Как я уже говорил…

— Я прошу меня извинить, — снова прервал его майор, — но на палубе «Д» сервиторы никак не могут справиться с… гиро-шестернями лифта. Настоящий кошмар, честное слово. Пришлось бежать большую часть пути.

Сидящий напротив магистр ордена Деймос, закованный в броню, ударил кулаком по столу.

— Замолчи, глупец, — проворчал он.

— Прошу прощения, сэр.

Аррик отсалютовал — ударом кулака по груди, а не знаком аквилы.

Кси-Ню-73, треща шестернями, повернул закрытую капюшоном голову.

— В оборудовании корабля нет компонентов, подходящих под определение «гиро-шестерня», — заметил он.

Аррик, прищурившись, окинул техноадепта сердитым взглядом:

— Благодарю.

— Как я понимаю, — заворчал командир Несущих Слово, — майор Джесметин пытался солгать в свое оправдание, но весьма неумело. Торв, переходи к деталям. Нам предстоит привести к Согласию этот мир.

Торв начал свой доклад, перечисляя континентальные массивы, примерное распределение населения и расстановку сил. Цивилизация на Тысяча триста один — двенадцать была примитивной, но все силы экспедиционной флотилии готовились к войне: армейский контингент, роты Астартес и подразделения Механикум.

Все будет зависеть от первого контакта.

Аррик рассеянно слушал то, что уже изучал по официальным рапортам. Затем он перехватил косой взгляд сидевшего рядом капитана Несущих Слово.

— Ты всегда причесываешь волосы пятерней? — спросил Аргел Тал.

Прежде чем Аррик подобрал слова для резкого ответа, дверь в комнату открылась. В зал военного совета вошел примарх, облаченный в церемониальную кольчужную броню с нагрудником из резной слоновой кости.

— Друзья, примите, пожалуйста, мои извинения за несвоевременный приход. — Лоргар одарил всех присутствующих сияющей улыбкой, а затем занял свое место во главе стола. — Я надеюсь, к высадке все готово?

Собравшиеся командиры заверили его в готовности всех сил. Лоргар, великолепный в парадной броне военачальника Ковенанта, поочередно выслушал их рапорты.

— Сэр, — обратился к нему в конце один из офицеров.

— Говори, Аргел Тал.

— Меня до сих пор тревожит одно обстоятельство. Прошло уже три недели, — продолжал капитан, игнорируя возникший шепот. — Где же «Бесконечное благоговение»?

Лоргар наклонился вперед и положил на стол золотые руки. Все присутствующие могли по его глазам видеть, чего стоили примарху последующие слова:

— Корабль затерялся в шторме. Мы скорбим по экипажу и нашим братьям, находившимся на борту. Но продолжать надеяться было бы неразумно.

— Сэр… — Аргел Тала явно не удовлетворил его ответ. — И мы даже не попытаемся их отыскать? Одно судно, потерянное в шторме, уже трагедия… но три… Аврелиан, пожалуйста, экспедиция под угрозой. Мы должны их отыскать.

— Но как? В варпе?

Очередной удар потряс корабль, и на этот раз колебания не утихали несколько секунд. Лоргар, опустив взгляд, едва заметно улыбнулся, несомненно радуясь своевременности тряски.

— Жестоки даже отголоски этого шторма. Неужели ты хочешь вернуться в варп, чтобы искать три атома в бесконечных вихрях?

— Я призываю астропатов сделать еще одну попытку, — сказал Аргел Тал. — Если им удастся отыскать своих собратьев на «Благоговении»…

— Сын мой, — Лоргар покачал головой, — твое сострадание делает тебе честь, но мы не можем прервать паломничество из-за потери одного боевого корабля. Варп жесток. Сколько судов потерял Империум в его штормах за время Великого Крестового Похода? Сотни? Возможно, тысячу, а то и больше.

Майор Аррик нажал на своем информационном планшете несколько кнопок.

— Мы находимся на передовой, и всем это известно. И как бы мы ни призывали на помощь, подкрепление к нам не придет. Насколько регулярна теперь связь между нашими флотилиями?

— Промежутки между контактами растут по экспоненте, — ответил Фи-44. — Последняя астропатическая передача от главной флотилии Кор Фаэрона состоялась четыре месяца назад.

Тогда заговорил Ксафен:

— Последнее сообщение Первого капитана содержало обновленные карты звездного неба, показывающие продвижение легиона к краю Галактики, и список приведенных к Согласию миров. А также в нем выражалась искренняя благодарность за восемь тысяч слов и три пикта, которые следовало внести в имеющиеся во флотилии копии «Книги Лоргара».

Примарх усмехнулся, но ничего не сказал.

Ксафен продолжал:

— Ближайшая к нам флотилия — Три тысячи восемьсот пятьдесят пятая, и до нее год перелета через варп.

— Какие ордена возглавляют эту флотилию? — спросил Деймос.

— Кровавого Видения, — подсказал Фи-44, — и Полумесяца. И еще: капеллан Ксафен допустил неточность. Перелет до Три тысячи восемьсот пятьдесят пятой флотилии займет от тринадцати до пятнадцати месяцев, в зависимости от капризов варпа.

Воцарилось молчание.

— Год, — подал голос Лоргар. — Далеко же завело нас служение человечеству глазами во тьме. Никакие имперские подразделения не распространялись так широко и не удалялись от Терры на такие огромные расстояния.

Год. Аргел Тал был поражен такому определению дистанции. Мы на расстоянии годового перелета от своих ближайших братьев и еще дальше от истинных границ Империума.

— Итак, мы действительно остались одни, — озвучил Аррик мысли капитана, и очередное жестокое содрогание корабля подтвердило его слова.

— Сэр, — снова заговорил Аргел Тал.

— Успокойся, сын мой, — прервал его примарх, приподнимая руку. — Мастер Делвир? Не мог бы ты предоставить капитану Аргел Талу утешение, которого он ищет?

Мастер Делвир с виду был настоящим скелетом с водянистыми глазами, одетым в тускло-серое облачение, свисавшее с его плеч бархатными волнами. Обнаружив, что в его сторону поворачивается все больше лиц, он обвел комнату взглядом побитой собаки.

— Наши авгуры… То есть… Наши чувства… Я слышу мир, к которому мы приближаемся. Это трудно выразить словами.

Лоргар кашлянул, привлекая внимание астропата.

— Мастер Делвир?

— Мой лорд? — почти шепотом откликнулся он.

— Ты здесь среди равных. Среди друзей. Мы все сочувствуем, что шторм оказывает на вас столь сильное давление. Не нервничай и не смущайся, расскажи обо всем подробно.

Шоса Делвир, мастер астропатов, поклонился без особого изящества, но искренне. Лоргар тоже ответил ему поклоном, хотя и не таким низким, зато с улыбкой.

— Иногда, — неторопливо заговорил астропат, — достаточно малейшего шанса, чтобы привести имперскую флотилию к одному из затерянных миров человечества. Эти случайности — великое благо. Чаще мы полагаемся на немногочисленные древние карты, сохранившиеся после хаоса Долгой Ночи и Объединительных войн, терзавших Терру. Но когда вы полагаетесь на нас, когда взываете к астропатическому хору… Я постараюсь объяснить, насколько смогу.

— Вот тогда, — Аргел Тал взглянул на своего отца, записывающего его слова, — моя кровь впервые похолодела. Мы стояли на якоре над новым миром, когда астропат рассказал, как он и его собратья видят сквозь шторм.

Лоргар кивнул:

— В тот момент я впервые понял, что наше паломничество подходит к концу.

— И это правда, — вздохнув, сказал капитан.

Потом Аргел Тал продолжил рассказ, но их взгляды больше не встречались. Голос капитана сопровождало лишь легкое поскрипывание пера по пергаменту.

Мастер астропатов немного помолчал.

— Мы слышим голоса в пустоте, — сказал он. — Мир представляется целым ульем, издающим жужжание, словно стаи мух или саранчи, только далеко, очень далеко. В бесконечных просторах космоса нелегко выделить какой-то один мир. Империум — это целый океан безмолвия, и только предельная концентрация внимания позволяет нам уловить гул человеческого сознания. Представьте, что вы оказались под водой в огромном море. Все звуки стихли, и тишина давит на уши. А теперь попытайтесь услышать голоса небытия, когда все, что вы слышите, — это стук собственного сердца.

— Сэр, — прервал его Деймос, — неужели так необходимо выслушивать эти скучные рассуждения?

В ответ Лоргар, улыбаясь, приложил золотой палец к губам.

— Пусть мастер Делвир говорит. Я нахожу его слова весьма поучительными.

Астропат, избегая чьих-либо взглядов, торопливо продолжил:

— Если вы все свое внимание сосредоточите на посторонних голосах, вы можете забыть о том, что нужно плыть, и утонете. Если же всю свою энергию вы направите на то, чтобы подняться на поверхность и снова набрать в грудь воздуха… вы не услышите никаких звуков океана.

— Вы стремитесь к соблюдению равновесия, — сказал Аргел Тал. — Похоже, что это нелегкая задача.

— Это так, но никто из собравшихся в этой комнате не может похвастаться легким существованием.

Астропат почтительно поклонился воинам, и многие ответили на знак его уважения воинским салютом. В том числе и Аргел Тал. Этот тощий человек ему понравился.

— Что же изменилось? — спросил капитан, ощутив на себе взгляд примарха.

— Этот район космоса не похож ни на один из тех, что мы видели прежде. Варп здесь особенно жесток, и наши корабли оказались в плену бушующих течений и энергии эфира.

— Нам и раньше приходилось видеть варп-шторма, — заметил Лоргар.

Взгляд его серых глаз говорил о многом: все это было ему известно и он подводил астропата к тому, чтобы чувствительный медиум объяснил положение командирам флотилии.

— Здесь другое дело, сэр. Этот шторм обладает голосом. Миллионом голосов.

Эти слова привлекли внимание всех участников совета. Аргел Тал непроизвольно сглотнул и ощутил на языке вкус яда. Повинуясь внезапному побуждению, он ввел код активации в пульт управления гололитическим проектором, вмонтированным в стол.

В воздухе над столом вспыхнуло мерцающее изображение участка космоса, охватывающее сотни солнц и их систем. Нельзя было не заметить, что здесь что-то не так.

— Вот эта область. — Астропат показал на изображение. — Если хор закрывает глаза и направляет туда свои тайные чувства, мы все… слышим только крики.

Указанный район был огромным. Больше, чем огромным. Он включал в себя сотни и сотни звездных систем, и даже на проекции было заметно сильное искажение. Аномалия варпа проявлялась в виде газообразной пелены, закрывающей звезды и сворачивающейся в центре в бурлящий узел энергии.

— Посмотрите-ка, — заговорил Аррик Джесметин. — Кто-нибудь еще видит там глаз? Глаз в космосе?

Многие с ним согласились. Только не Лоргар.

— Нет, — возразил примарх. — Я вижу рождение. Так выглядят зарождающиеся галактики. Брат Магнус показывал мне подобные вещи в зале Ленга на прекрасной Терре. Разница в том, что… рождение это… не физическое. Это призрак галактики. Все вы видите глаз или спираль. То и другое и верно, и неверно. Это психический отпечаток какого-то невероятного события в звездном пространстве. Оно было достаточно мощным, чтобы разорвать пространство, позволив варпу просачиваться в материальную галактику.

Астропат кивнул и взглядом выразил благодарность примарху за слова, которых сам он подобрать не смог.

— Сэр, именно так мы и считаем. Это не просто варп-шторм. Это особенный варп-шторм, и он бушует так долго, что уже проник в физическую реальность. Вся эта область стала одновременно пространством и антипространством. Варп и реальность, слитые воедино.

— Нечто… — Рассеянный взгляд Лоргара скользнул по взбудораженным небесам. — Это неудачный выброс. Что-то почти родилось здесь.

Аргел Тал откашлялся.

— Сэр?

— Ничего, сын мой. Просто мимолетная мысль. Мастер Делвир, продолжай, пожалуйста.

Но астропат мало что смог добавить.

— Бури, мешавшие нам в странствиях последние несколько недель, исходили из этого района. Космос вокруг Тысяча триста один — двенадцать относительно стабилен. Но вспомните, какой шторм нам пришлось пережить, чтобы достичь этого островка стабильности. Шторм охватывает тысячи звездных систем вокруг нас. Если мы выйдем за пределы этого небольшого пространства, энергетические потоки могут…

Он умолк. Лоргар посмотрел на астропата в упор.

— Говори, — приказал примарх.

— Это древний терранский термин, сэр. Я бы сказал, что шторм может оказаться апокалиптическим.

— Что это означает? — спросил Аргел Тал.

Ему ответил Ксафен:

— Проклятие. Конец всему. Это старая, очень старая легенда.

Казалось, что эта мысль доставляет ему удовольствие.

— Если шторм кричит миллионами голосов, — Аргел Тал повернулся к Делвиру, — как вам удалось обнаружить этот мир? Почему вы смогли расслышать голос его жизни?

Астропат судорожно втянул воздух:

— Потому что нечто в мире под нами кричит еще громче.

— Нечто, — повторил капитан. — Может, «некто»?

Человек в сером балахоне кивнул:

— Не проси меня объяснить, поскольку это не в моих силах. По акценту в речи другого воина ты можешь сделать вывод, что он родился в другой области твоего домашнего мира, так и хор астропатов распознает в человеческих криках нечто нечеловеческое.

Лоргар взмахом руки прервал их рассуждения:

— Эта область не имеет названия и не нанесена на карты. Какие корабли пропали в шторме за время нашего странствия?

Командующего флотилией опередил Фи-44:

— «Бесконечное благоговение», «Грегорианец» и «Щит Скаруса».

Собравшиеся Несущие Слово склонили головы, выражая почтительную скорбь. «Щит» был ударным крейсером капитана Скаруса и его Пятьдесят второй роты. Их потеря стала особенно жестоким ударом для братства Зубчатого Солнца, поскольку непостоянные вихри варпа сократили его численность почти на треть.

— Хорошо, — произнес Лоргар. — Распорядитесь, чтобы все звездные карты были обновлены, и отправьте на Терру сообщение. Отныне этот район будет называться сектором Скаруса.

— Высадка на поверхность состоится, сэр? — прозвучал вопрос Деймоса.

Примарх с особой осторожностью достал из деревянного футляра на поясе свиток пергамента. Неторопливо развернув его, он повернул лист лицевой стороной к сидящим за столом. На папирусе углем было изображено спиралевидное пятно. Все они уже видели его — пятно среди звезд.

Пока командиры рассматривали рисунок, корабль снова содрогнулся от яростного удара. В помещении на несколько секунд вспыхнули красные аварийные огни, и гололитическое изображение пропало. Как только освещение вернулось к нормальному состоянию, Аргел Тал снова ввел код активации проектора.

Мерцающее и подрагивающее изображение восстановилось.

— Проклятый шторм, — пробормотал майор Джесметин.

В ответ раздались негромкие одобрительные возгласы.

— Этот рисунок сделан по памяти, — сказал Лоргар, обводя взглядом присутствующих. — Но мои Несущие Слово его узнают.

— Эмпиреи! — хором воскликнули офицеры легиона.

— Небесные Врата, — уточнил Ксафен, — из древних свитков.

— Нас призвали сюда, — произнес Лоргар низким, исключающим сомнения голосом. — Нечто сквозь шторм взывало к нашему астропатическому хору. Нечто пожелало, чтобы мы оказались здесь, и нечто ждет нас на планете внизу.

Астропат, возможно впервые за всю свою безмолвную и уединенную жизнь, нарушил этикет.

— Как… как ты об этом узнал? — пробормотал он трясущимися губами.

Лоргар бросил свиток на стол. В его глазах вспыхнуло выражение, весьма близкое к ярости.

— Я тоже слышу эти крики. И они не бессмысленны. Нечто из мира под нами выкрикивает в психический шторм мое имя.

Глава 14 ФИОЛЕТОВЫЕ ГЛАЗА ДВА ГОЛОСА ОТВЕТЫ

Аргел Тал смотрел на свое отражение в чаше с водой. Худые пальцы прошлись по выступающим костям. Можно подумать, он притронулся к собственному черепу.

Лоргар не поднимал взгляда от своих записей.

— Высадка, — сказал капитан.

Фиолетовые глаза.

Это была единственная черта, которая отличала их от представителей чистокровной человеческой расы. Люди смотрели на посланников звезд фиолетовыми глазами. Лоргара и его сыновей встретили одетые в лохмотья варвары, державшие в руках копья с кремневыми наконечниками.

Но эти первобытные люди не проявили ни малейшего страха. Они приблизились к месту высадки беспорядочной ордой, разделенной на племена, каждое из которых несло собственное знамя из содранной кожи и тотемы из костей животных, указывающих на поклонение духам и демонам из верований этого мира.

Для первого контакта с населением Тысяча триста один — двенадцать Лоргар взял с собой лишь небольшой отряд. Остальная флотилия ожидала наготове на орбите, а первую встречу Лоргар предпочел провести в скромной обстановке.

Рядом с примархом стоял Деймос, магистр Зубчатого Солнца, вместе с капитанами Аргел Талом и Цар Кворелом из Седьмой и Тридцать девятой рот. Обоих капитанов сопровождали их капелланы, вооруженные крозиусами. Позади них маячила одинокая скелетоподобная фигура в одеянии с поднятым капюшоном. Из-под края капюшона выглядывали три глаза-линзы Кси-Ню-73, наблюдавшего за ходом событий. Рядом с ним неподвижно замер Инкарнадин, излучавший угрозу, хотя в нем не шевелилась ни одна шестерня.

Еще одна фигура держалась отдельно от общей группы. Закованный в золото, с великолепной алебардой в руках, кустодий Вендата. Аквилон настоял на своем: в случае первого контакта примарха должен сопровождать хотя бы один из его воинов.

Алый плюмаж кустодианского шлема, как и свитки на броне Несущих Слово, трепетал на ветру. Ближе всех к золотому воину стоял Аргел Тал. За все время, что Вендата провел во флотилии, ни один другой Астартес не проявил по отношению к нему — или другим кустодиям — не то что дружеского расположения, но даже и тени уважения.

За спинами воинов стоял «Громовой ястреб» легиона традиционного гранитно-серого цвета, поскольку золотая «Грозовая птица» Лоргара осталась в Сорок седьмой флотилии. Примарх, хотя и не видел ее уже три года, не скучал по машине. Показная красота десантного корабля всегда казалась ему скорее безвкусной, чем величественной. Пусть самодовольный Фулгрим украшает свои машины, превращая их в произведения искусства. Вкус Лоргара отличался большей строгостью.

— Посмотрите на их глаза! — воскликнул Ксафен. — У всех их фиолетовая радужка.

— Взгляни наверх, — негромко посоветовал ему Лоргар.

Ксафен повиновался. Все последовали его примеру. Варп-шторм, терзающий этот регион, закрывал большую половину ночного неба. Огромная спираль из красных и фиолетовых потоков смотрела на них немигающим оком.

— Шторм? — спросил Вендата. — Их глаза стали фиолетовыми из-за шторма?

Лоргар кивнул:

— Он изменил их.

Ксафен, продолжая смотреть в небо, положил свой крозиус на плечо.

— Мне известно, что варп может заразить психически восприимчивых людей перерождением плоти, если их разум недостаточно силен. Но нормальных людей?

— Они нечисты, — перебил его Вендата. — Эти варвары — мутанты… — Он показал алебардой на приближающихся дикарей. — …И подлежат истреблению.

Аргел Тал перевел взгляд налево, на стоявшего с опущенной алебардой кустодия.

— Вен, неужели это тебя не восхищает? Мы пришли в мир, который находится на краю величайшего из всех виденных варп-штормов, а его обитатели смотрят на нас глазами того же цвета, что и истерзанное пространство над ними. Как ты можешь обрекать их на гибель, даже не выяснив причин явления?

— Их нечистота сама по себе служит ответом, — заявил золотой воин. Он не желал вступать в спор. — Примарх Лоргар, мы должны зачистить этот мир.

Лоргар даже не взглянул на кустодия. Он только вздохнул, прежде чем заговорить.

— Я встречусь с этими людьми и сам решу их судьбу. Чистые и нечистые, правые и неправые. Все, что мне необходимо, — это ответы.

— Они нечистые.

— Я не собираюсь истреблять население целого мира по той лишь причине, что бойцовому псу моего отца не понравился цвет их глаз.

— «Оккули Император» непременно услышит об этом, — пообещал Вендата. — Как и Император, возлюбленный всеми.

Примарх в последний раз посмотрел на пылающее небо.

— Ни Император, ни Империум никогда не забудут того, что мы здесь узнаем. Это я могу тебе обещать, кустодий Вендата.

К ним приблизилась первая представительница варваров.

Ее плечи закрывал выгоревший плащ песчано-бурого цвета, тяжелый, словно из плохо выделанной кожи, сшитой грубыми стежками черного шнура. Вокруг глаз красивого, но вселяющего тревогу фиолетового оттенка виднелись круги белой краски, складывающиеся в некие руны. Эти символы ничего не значили для Вендаты. Зато плащ говорил о многом.

— Выродки… — прошипел кустодий по закрытому вокс-каналу. — Это же человеческая кожа. Высушенная, выделанная, сшитая в полотно.

— Я знаю, — ответил Аргел Тал. — Опусти оружие, Вен.

— Как может Лоргар общаться с этими существами? Живодеры. Варвары. Мутанты. Они покрывают кожу бессмысленными символами.

— Они не бессмысленные, — возразил капитан.

— Ты можешь прочесть эти руны?

— Конечно, — рассеянно ответил Аргел Тал. — Это колхидский язык.

— Что? И что же они означают?

Несущий Слово промолчал.

Лоргар наклонил голову в почтительном приветствии.

Предводительница варваров, подошедшая в сопровождении сотни людей, одетых в одинаковые лохмотья и доспехи из внушавшей тревогу кожи, не выказывала никаких признаков смятения. Со всех концов равнины подходили все новые племена, но они держались поодаль, возможно, из уважения к молодой женщине с иссиня-черными волосами.

При каждом ее движении раздавался перестук подвешенных к поясу черепов. Несмотря на то что она едва доставала головой до пояса примарха, дикарка держалась совершенно свободно, и взгляд ее необычных глаз смело встретил взгляд гиганта.

Ее речь не могли исказить ни сильный акцент, ни отрывисто произносимые слоги. Наречие, на котором она говорила, далеко ушло от своих протоготических корней, но имперцы — кто свободно, кто с трудом — понимали ее.

— Приветствую, — сказала дикарка. — Мы ждали тебя, Лоргар Аврелиан.

Примарх сумел сдержать свое удивление.

— Ты знаешь мое имя и говоришь по-колхидски.

Девушка задумчиво кивнула, но казалось, что она размышляет не над словами Лоргара, а над его произношением.

— Мы ждали тебя много лет, и наконец ты ступил на нашу землю. Эта ночь была предсказана. Взгляни на север и юг, на запад и восток. Отовсюду идут племена. Этого потребовали говорящие с богами, и вожди повиновались. Вожди всегда прислушиваются к словам шаманов. Их голосами говорят боги.

Примарх окинул взглядом толпу, отыскивая этих уважаемых старейшин.

— Почему ты говоришь на языке моего родного мира? — спросил он предводительницу.

— Я говорю на языке своего родного мира, так же как и ты, — ответила женщина.

Несмотря на пылающие небеса, несмотря на преподносимые сюрпризы, Лоргар улыбнулся:

— Мое имя Лоргар, как ты и предвидела, но Аврелианом меня зовут только мои сыновья.

— Лоргар. Благословенное имя. Возлюбленный сын Истинного Пантеона.

Лоргар с трудом сумел сохранить непринужденный тон. Никакая мелочь не должна испортить первый контакт. Важнее всего сейчас сохранить контроль.

— У меня нет четырех отцов, друг мой, и я рожден не женщиной. Я сын Императора Человечества, и более ничей.

Она рассмеялась, и мелодичный звук ее голоса разнес неутихающий ветер.

— Сыновей можно не только родить, но и принять. Сыновей можно воспитать, а не просто вскормить. Ты любимый сын Четырех. Первый отец пренебрег тобой, но четверо отцов тобой гордятся. Очень гордятся. Говорящие-с-богами сказали нам об этом, а они никогда не лгут.

Лоргар едва не утратил свой непринужденный вид. Даже если люди и не заметили этого, Несущие Слово все поняли.

— Кто ты? — спросил он.

— Я Ингетель Избранная. — Она улыбнулась, излучая доброту и невинность. — А скоро стану Ингетель Вознесенная. Я твой проводник, помазанный богами.

Женщина обвела жестом равнину, как будто в ней заключался целый мир. Более того, она показала рукой и на исковерканное варпом пространство над ними.

— А этот мир, — продолжала она, сопровождая свои слова широким жестом разрисованных рук, — Кадия.

Этот первый контакт оказался уникальным. Никогда раньше имперцев не ждали с таким нетерпением. Никогда раньше люди примитивной цивилизации не только не приветствовали их с радостью, но и не выказывали ни малейшего страха перед оказавшимися рядом с ними закованными в броню воинами. «Громовой ястреб» возбудил их любопытство, но примарх объяснил Ингетель, что орудия приведены в боевую готовность, а машиной управляют сервиторы легиона и они могут открыть огонь, если кадианцы подойдут слишком близко.

Ингетель жестом заставила любопытных мужчин и женщин отойти от десантного катера Несущих Слово. Со своими соплеменниками она разговаривала более цветисто, используя в каждой фразе множество ненужных слов. Но, обращаясь к Лоргару и его спутникам, она выражалась кратко, оставляя самую суть, и получалось, что она говорит по-колхидски, а не по-кадиански.

Лоргар остановил рассказ сына озабоченным взглядом.

— Ты рычишь, когда разговариваешь, — заметил примарх.

— Это ненамеренно, мой лорд.

— Я знаю. Твой голос так же расколот, как и твоя душа. Это доступно моему психическому ощущению — я вижу два лица, четыре глаза и две улыбки. Этого больше никто не заметит, разве что мой брат Магнус. Но для того, чтобы узнать истину, достаточно просто прислушаться. Аргел Тал, о твоем несчастье проведают даже уши смертных. Ты должен научиться скрывать этот изъян.

Капитан нерешительно помолчал.

— Я был убежден, что, после того как расскажу тебе об этом, меня уничтожат.

— Это один из возможных вариантов, сын мой. Но твоя смерть не доставит мне никакого удовольствия.

— А Зубчатое Солнце будет стерто из архивов легиона?

Прежде чем ответить, Лоргар посыпал пергамент мельчайшим песком, чтобы быстрее высохли чернила.

— А почему ты об этом спрашиваешь?

— Потому что прежде он состоял из трехсот верных тебе воинов, а теперь осталась едва ли сотня. Из трех рот наберется только одна. Деймос погиб, убит на Кадии. Сотня наших братьев затерялась в шторме и вместе со «Щитом Скаруса» стала добычей варпа. А теперь и моя рота вернулась сломленной и… изменившейся.

— Зубчатое Солнце навсегда останется уроком для легиона, — сказал Лоргар. — Независимо от того, чем закончится паломничество. О некоторых вещах нельзя забывать.

Аргел Тал вздохнул. Вместе с выдохом раздался странный шепот. Нечто смеялось.

— Мой лорд, я не хочу говорить о Кадии. Тебе и так известно все, что я знаю о произошедшем на поверхности. Ночи дискуссий с Ингетель и старейшинами племени. Сравнение наших звездных карт с их грубыми рисунками неба. Их пиктограммы Ока Ужаса, совпадение кадианских изображений шторма с нашими свитками времен Старой Веры. — Аргел Тал рассмеялся, но в его голосе не было веселья. — Как будто нам было мало доказательств.

Лоргар окинул его пристальным взглядом.

— Что такое, мой лорд?

— Шторм, который терзает субсектор. Ты назвал его Оком Ужаса.

Аргел Тал замер.

— Это… Да. Именно так его будут называть. Когда оно шире распахнется в пространстве, когда дрожащий Империум увидит в нем преисподнюю своей Галактики. Это трагическое название, данное звездными странниками величайшей тайне глубин. Оно будет нанесено на карты и обозначено точными координатами в базах данных. Человечество даст ему это имя, как ребенок, дающий имена собственным страхам.

— Аргел Тал.

— Мой лорд?

— Кто говорит сейчас со мной? Это не твой голос.

Капитан открыл глаза. Но не мог вспомнить, чтобы их закрывал.

— Оно не имеет имени.

Лоргар помолчал.

— Я уверен, что имя есть. Это личность, такая же сильная, как твоя. Но она дремлет. Я чувствую, как она распространяется внутри тебя. Ты поглощаешь ее каждой клеточкой своего тела, словно…

Лоргар опять замолчал. Аргел Тал частенько задумывайся, каково это — видеть всю жизнь на любом из множества уровней, даже на генетическом, видеть жизнь и смерть миллиардов едва различимых клеток. Все ли примархи обладают этой способностью? Или только его отец? Это оставалось для него загадкой.

— Прости, мой лорд, — обратился он к Лоргару. — Я буду держать глаза открытыми.

Дыхание Лоргара участилось. Ни один человек без аугментических устройств не заметил бы изменений в сердечном ритме примарха, но чувства Аргел Тала были сильнее человеческих во много раз. Больше того, теперь они превосходили даже чувства Астартес. Он мог слышать, как поскрипывает напряженный металл стен его каюты. Как дышат охранники за закрытой дверью. Как легко шуршат лапками насекомые в вентиляционном канале.

Эту чуткость он замечал и раньше — на борту «Песни Орфея», во время семимесячного странствия-дрейфа, когда они старались уйти от Ока. Ощущение появлялось несколько раз, но сильнее всего в тех случаях, когда он утолял смертельную жажду кровью своих братьев.

— Я вижу внутри тебя две души и борьбу между ними, а в твоих глазах — жестокость. И все же я не могу понять, — признался примарх, — проклятие это или благословение?

Аргел Тал усмехнулся, показав слишком много зубов. Это была не его улыбка.

— Разница между богами и демонами в большой степени зависит от того, на какой стороне ты находишься.

Лоргар записал и эти слова.

— Расскажи мне о последней ночи на Кадии, — сказал он. — После религиозных дебатов и племенных сборов. Мне не интересно слушать о научных исследованиях и ритуалах, проводимых в честь нашего прибытия. Архив флотилии разбух от свидетельств о том, что этот мир, как и многие другие, имеет веру, сходную со Старой Верой.

Аргел Тал провел языком по зубам. Улыбка на его лице все еще была чужой.

— Но ни один не был так близок.

— Верно. Ни один не был так близок, как Кадия.

— Что ты хочешь узнать, Лоргар?

Примарх помолчал, услышав, как с губ его сына сорвалось столь непочтительное обращение.

— Кто ты? — спросил он, не испытывая ни страха, ни тревоги, а лишь беспокойство.

— Мы. Я. Мы Аргел Тал. Я. Я Аргел Тал.

— Ты говоришь двумя голосами.

— Я Аргел Тал, — стиснув зубы, сказал капитан. — Спрашивай о чем угодно, мой лорд. Мне нечего скрывать.

— Последняя ночь на Кадии, — сказал Лоргар. — Ночь, когда Ингетель прошла освящение.

— Это языческое колдовство, — сказал Вендата.

— Я не верю в колдовство, — отозвался Аргел Тал. — И тебе не следовало бы верить.

Их голоса гулко раздавались в храмовом зале, который оказался не чем иным, как грубо вырубленным помещением в бесконечном лабиринте подземных пещер. На поверхности Кадии не было никаких строений, и Храм Ока выглядел куда менее величественным, чем можно было предположить по его названию. Под северной равниной, где легион произвел высадку, пещеры и подземные реки образовывали настоящую природную базилику.

— Этот мир — настоящий рай, — заметил Вендата. — Странно, что так много племен обитает на этих безжизненных пустошах.

Аргел Тал уже слышал это недовольное замечание.

Вендата в своей прямолинейной и непоколебимой мудрости просматривал орбитальные снимки не реже, чем сам капитан. На поверхности Кадии преобладали умеренные леса, обширные луга, океаны, обильно населенные живностью, и пахотные земли. И несмотря на это, в унылом уголке на безводных равнинах северного полушария влачили существование многочисленные кочевые племена.

Вместе с Аргел Талом и кустодием по каменным коридорам шагал и Ксафен. Устройство храма было таким, какого следовало ожидать от варварской цивилизации: на наклонных стенах виднелись следы от кирок и тому подобных инструментов, но тем не менее помещение было не лишено украшений. Все стены покрывали пиктограммы и иероглифы, чередующиеся с символами, сделанными углем рисунками и высеченными значками, ничего не значившими, с точки зрения Вендаты.

По правде говоря, ему было неприятно видеть перед собой бесконечное множество рисунков. Повсюду мелькали неровные зубчатые звезды и длинные мантры на непонятном языке, хотя структура написания явно указывала на стихи. Изображения Великого Ока, как кадианцы называли шторм над их миром, тоже попадались довольно часто.

На стенах, закрепленные через неравные промежутки, горели факелы из пучков веток, отчего каменные переходы местами заволакивало дымом. В общем, Вендате приходилось бывать и в более приятных местах. Будь проклят Аквилон, приказавший ему спуститься на поверхность.

— Если понимаешь их веру, нетрудно догадаться, почему они собираются здесь, — сказал капеллан.

— Вера — это выдумка, — фыркнул Вендата.

Аргел Тал ни разу в своей жизни не делал ставок: игра противоречила монашескому укладу жизни воинов легиона, поскольку свидетельствовала о жажде земных богатств, бессмысленных для любого солдата с чистым сердцем. Но он мог с уверенностью заключить пари, что самыми часто повторяемыми словами Вендаты были именно эти: «Вера — это выдумка».

— Для различных существ вера означает разные вещи, — сказал Аргел Тал.

Это была слабая попытка предотвратить спор, намечающийся между двумя его спутниками, но, как он и предполагал, она оказалась безуспешной.

— Вера — это выдумка, — повторил Вендата, но Ксафен, распаленный присутствием невольных слушателей, продолжал спорить:

— Люди пришли сюда именно из-за веры. И из-за веры храм стоит в этом месте. Здесь наблюдается благоприятное расположение звезд, и люди верят, что это помогает в проведении их ритуалов. Созвездия отмечают на небе обитель богов.

— Языческая магия, — бросил Вендата, начиная злиться.

— Тебе же известно, что Колхида до вступления в Империум была такой же, — не уступал Ксафен. — Эти ритуалы мало чем отличаются от тех, что проводили многие поколения до прихода Лоргара. Жители Колхиды всегда придавали большое значение звездам.

Вендата упрямо тряхнул головой:

— Капеллан, не стоит добавлять бессмысленные суеверия к списку уже имеющихся против тебя обвинений.

— Вен, только не сейчас. — Аргел Талу совсем не хотелось выслушивать очередной спор о природе человеческой психики и разлагающем воздействии религии. — Пожалуйста, не сейчас.

Если Аргел Тал за прошедшие три года немного сблизился с Кустодес, упражняясь с ними в тренировочных камерах, то Ксафен получал извращенное удовольствие, поддевая их при каждом удобном случае. Философские дискуссии почти всегда заканчивались тем, что Вендата или Аквилон покидали комнату, чтобы не ударить капеллана. Ксафен, в свою очередь, считал подобные моменты своими личными победами и каждый раз по-стариковски посмеивался им вслед.

— Если уж они так ценят звезды, — затрещал в вокс-динамиках голос Вендаты, — почему же они прячутся под землей?

— Попробуй сам спросить у них об этом сегодня вечером, — с усмешкой посоветовал Ксафен.

На несколько блаженных мгновений между ними установилось молчание, и все трое продолжили путь.

— Я слышу песнопения, — вздохнул кустодий. — Клянусь Императором, это настоящее безумие.

Аргел Тал тоже слышал пение. Пещеры под ними уходили вглубь несколькими уровнями, но массивные камни с невероятной легкостью проводили все звуки. Тот, кто входил в храмовые пещеры, в любое время дня и ночи мог слышать смех, шаги, молитвы и рыдания.

На одном из нижних уровней проводился ритуал.

— Я уже несколько недель наблюдаю, как вы перебираете пергаменты и лопочете с кадианцами на их языке.

— Это язык Колхиды, — рассеянно заметил Аргел Тал, проводя пальцами в перчатке по угольному рисунку, изображавшему существо, похожее на примарха.

Рисунок был довольно примитивным, но на нем просматривалась фигура в балахоне, стоящая рядом с другой — в кольчужной броне и без одного глаза. Оба существа стояли на вершине башни посреди цветущего луга. И это был далеко не первый рисунок, увиденный Аргел Талом, однако они продолжали привлекать его внимание.

С флотилии на поверхность доставили множество слуг, которым был отдан приказ исследовать пещеры Кадии и сделать пикты с каждого рисунка.

— Вот, значит, как ваш легион искупает свою вину перед Императором? — спросил Вендата. — После достижения множества Согласий я уже надеялся увидеть вас в новом свете. Падение Монархии осталось в прошлом. Даже Аквилон в это поверил. А теперь мы приходим сюда, и все начинается снова, когда вы бубните с этими тварями на чуждом наречии.

— Это колхидский, — сказал Аргел Тал, стараясь подавить раздражение.

— Может, я и не силен в вашем монотонном языке, — настаивал Вендата, — но я знаю достаточно. То, что слетает с губ кадианцев, не колхидский язык. Как и эти надписи. Они ни на что не похожи. Нет даже протоготических корней.

— Это колхидский, — снова повторил Аргел Тал. — Древний, но колхидский.

Вендата отказался от продолжения спора. Аквилон уже обо всем узнал и даже спускался на поверхность, чтобы все посмотреть лично. Командир Кустодес неплохо говорил по-колхидски, но и он, как Вендата, не понял ни слова. Когнитивные сервиторы, доставленные с орбиты, столкнулись с той же проблемой — ни один лингвистический декодер не смог справиться с руническими письменами.

— Возможно, — предположил Ксафен, — мы избранный легион. Только те, в ком течет кровь Лоргара, говорят и читают на этом святейшем языке.

— А тебе бы этого очень хотелось, не так ли? — сердито бросил Вендата.

Ксафен в ответ только усмехнулся.

Невозможность разобраться в каракулях, покрывающих стены пещеры, окончательно испортила настроение кустодия.

— О чем здесь говорится?

Он показал на случайно выбранный стих, начертанный на неровной поверхности камня.

Аргел Тал взглянул на надпись и неожиданно для себя обнаружил поэзию — довольно бесхитростную, мало напоминающую ритуальные песнопения. Он уже достаточно хорошо узнал говорящих-с-богами и решил, что перед ним произведение шамана, одурманенного галлюциногенами и выплеснувшего поток сознания на священную стену.

— Это всего лишь плохие стихи, — сказал он Вендате.

— Я не могу прочесть ни единого слова.

— Стих довольно безыскусный. — Ксафен улыбнулся. — Ты ничего не потеряешь, если его не прочтешь.

— А тебя не волнует то, что я не в состоянии этого прочитать? — настаивал Вендата.

— У меня нет для тебя ответа, — огрызнулся Аргел Тал. — Это бред давно умершего шамана. Стихотворение связано с верой кадианцев в каких-то богов, но его суть недоступна мне так же, как и тебе. Больше я ничего не знаю.

— Разве тебе мало нескольких недель, проведенных в их шатрах, Аргел Тал? Кому нужно посещение этого нечестивого обряда невежественных дикарей?

— Вен, от твоих слов у меня начинает болеть голова, — сказал Аргел Тал, почти не слушая кустодия.

Счетчик на его ретинальном дисплее отображал время, проведенное без сна. Уже больше четырех суток. Встречи с кадианцами, на которых Несущие Слово тщательно изучали священные писания людей и обсуждали их связь со Старой Верой, занимали массу времени. Лоргар и капелланы несли основное бремя обязанностей посланников и исследователей, но Аргел Тал обнаружил, что его время занято встречами с многочисленными племенными вождями, добивающимися его внимания.

— Должен признаться, — снова заговорил Вендата, — я надеялся, что легион постарается избежать сегодняшней… глупости.

— Примарх приказал нам присутствовать, — напомнил Ксафен. — И мы туда пойдем.

Трое воинов по каменным ступеням спустились еще глубже под землю, и далекий бой барабанов стал более отчетливым.

— Вы согласились стать свидетелями представления этих выродков, даже не зная, что они намерены делать.

— Я знаю, что они намерены делать. — Ксафен показал на стены. — Об этом написано повсюду, и достаточно ясно для тех, кто умеет смотреть. — Прежде чем Вендата успел ответить, капеллан добавил кое-что еще, что стало новостью и для Аргел Тала: — Сегодня ночью кадианцы пообещали нам ответ.

— На что? — одновременно спросили кустодий и капитан.

— На вопрос о том, что выкрикивает имя примарха в шторме.

Аргел Тал сжал кулак, но в его жесте не было гнева. Казалось, ему доставляет удовольствие просто смотреть, как его мышцы и кости работают в естественном биологическом союзе.

— Деймос, — произнес он. — Нелегко было видеть его мертвым.

Перо примарха прекратило поскрипывать по пергаменту.

— Ты оплакиваешь его?

— Некоторое время я действительно оплакивал его, мой лорд. Но для меня после его смерти прошло более полугода. То, что случилось за это время, сделало прошлые переживания незначительными и пустыми.

— Ты опять рычишь.

Аргел Тал что-то утвердительно проворчал, но не проявил желания говорить на эту тему.

— Освящение, — сказал он.

Капитан был удивлен, когда вошел в главную пещеру. Удивлен, но не поражен.

Безусловно, пещера была очень большой, и, учитывая, что кадианские технологии находились приблизительно на уровне давно забытого каменного века Терры, на сооружение подземного помещения такого размера и украшение его стен и пола резными рисунками, символами и стихами явно ушли долгие годы.

Под десятками выгнутых каменных мостиков стремительно неслась подземная река. Закругленные стены освещались дымящими факелами, и мириады теней плясали повсюду, подчиняясь барабанному бою.

Все мостики сходились на центральном островке посреди реки. Здесь, залитая светом, стояла обнаженная Ингетель, на ее бледной коже змеились начертанные краской руны. На долю секунды символы приковали внимание Аргел Тала, и он мгновенно узнал их: каждый значок в стилизованном виде изображал созвездия ночного неба Колхиды. Зубчатое солнце, нанесенное синей тушью, окружало пупок девушки.

Ингетель плотным кольцом окружали барабанщики, колотившие по натянутым шкурам звериными костями. Их было ровно тридцать, и равномерный бой звучал словно пульс целого мира. Вдоль стен и в переходах стояли сотни и сотни кадианцев, наблюдавших за проходящим обрядом. Многие славили своих богов протяжным пением.

Опьяняющие запахи чистой воды, пота шаманов и древних камней почти заглушали все остальные, но Аргел Тал ощутил запах крови раньше, чем увидел его источник. Визор, откликаясь на его нетерпение, навел фокус на противоположный конец сцены. В тени, на краю центрального кольца, из земли торчало десять копий.

Основания девяти копий были испачканы кровью и испражнениями, образовавшими на камнях отвратительные лужицы. На самих копьях висели человеческие жертвы: на каждом по одному дикарю — все проколоты насквозь, и все мертвы. Наконечники копий торчали из раскрытых ртов мертвецов.

— Нельзя позволить, чтобы это продолжалось, — произнес Вендата.

Он был настолько ошеломлен, что его голос утратил жесткость.

И на этот раз Аргел Тал был с ним согласен.

Ингетель продолжала танцевать, и ее стройная фигурка на фоне ярких огней казалась совсем черной. В самом центре, неподалеку от извивавшейся девушки, над всеми смертными возвышался Лоргар. Он молча смотрел на танец, скрестив на груди руки и прикрыв лицо опущенным капюшоном.

Рядом с примархом в боевой броне обливался потом Деймос. Капитан Цар Кворел и его капеллан Рикус стояли чуть сзади. Оба не снимали шлемов. И оба смотрели не на танцующую девушку, а на ряд копий.

— Брат, — обратился по воксу Аргел Тал к своему другу капитану, — в каком бесчинстве мы принимаем участие?

В голосе Цар Кворела сквозило нескрываемое замешательство:

— Когда мы пришли, женщина уже была в таком виде, а примарх стоял и наблюдал. И зверства с копьями уже были завершены. Мы видели столько же, сколько и ты.

Аргел Тал повел Ксафена и Вендату по каменной тропе к примарху. Кадианцы шарахались от них, словно мелкие хищники от своры охотничьих псов, кланялись, шаркали ногами, а потом протягивали дрожащие руки, стараясь прикоснуться к выгравированным на броне колхидским рунам.

— Мой лорд? — окликнул примарха Аргел Тал. — Что происходит?

Лоргар не отводил взгляда от Ингетель. Неискушенному взору Аргел Тала танец девушки казался чувственным, словно она в процессе ритуала совокуплялась с каким-то невидимым существом.

— Мой лорд? — снова произнес Аргел Тал.

Примарх наконец посмотрел в его сторону. В глазах Лоргара отражалась тень Ингетель, танцующая в пламени факелов.

— Кадианцы уверены, что этот ритуал позволит их богам появиться среди нас.

Его голос звучал так же гулко, как бой барабанов.

— И ты позволяешь им это делать?

Аргел Тал шагнул вперед и впервые в жизни проявил неуважение к своему генетическому предку, поскольку его руки легли на рукоятки мечей.

Примарх не счел смелость сына оскорблением. Вернее сказать, он едва ли ее заметил.

— Кровавые жертвы были принесены до того, как меня пригласили в священный зал.

— И все же ты принимаешь участие. Ты терпишь это. Твое молчание поощряет это варварство.

Примарх снова отвернулся и продолжил наблюдать за все более исступленным танцем Ингетель. Возможно, по его безупречному лицу скользнула тень сомнений. А может, это была просто тень девушки.

— Этот обряд ничем не отличается от ритуалов, практикуемых на Колхиде всего за каких-нибудь десять лет до твоего рождения, капитан. Это Старая Вера во всем ее театрализованном великолепии.

— Это отвратительно.

Аргел Тал подошел еще на шаг ближе.

— Все, чего я хочу, — Лоргар с терпеливой тщательностью выговаривал каждое слово, — это ответ.

Ингетель замедлила перед ними свое кружение.

Ее блестящая от пота татуированная кожа была живым посвящением братствам Несущих Слово и ночным небесам Колхиды, давшим им названия.

— Время пришло, — хрипло сказала она Лоргару, задыхаясь от быстрого танца. — Пришло время десятой жертвы.

Примарх наклонил голову к девушке, еще не до конца с ней соглашаясь.

— А кто станет десятой жертвой?

— Десятую жертву должен принести искатель. Он сам выбирает, кого убить. Это финальный акт посвящения.

Лоргар набрал в грудь воздуха, чтобы ответить, но его лишили такой возможности.

Послышалось зловещее, угрожающее потрескивание, а затем гул, в котором все узнали жужжание активированного силового оружия. Вендата опустил свою алебарду, нацелив клинок и болтер в сердце Лоргара.

— Именем Императора, — произнес кустодий, — прекратите это немедленно.

Глава 15 ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ КРЕЩЕНИЕ КРОВЬЮ НЕДОСТОЙНЯ ИСТИНА

— Властью, данной мне Императором, я обвиняю тебя в предательстве Империума.

Лоргар посмотрел на Вендату все с тем же кротким выражением лица.

— Вот как?

— Не делай этого! — воскликнул Аргел Тал. — Вен, прошу тебя, не делай этого.

Вендата, застыв, не сводил глаз с Лоргара, в красных линзах плясали отражения огней. Барабанный бой замедлил темп и начал затихать.

— Если кто-то из вас потянется за оружием, это будет не арест, а казнь.

Несущие Слово замерли. Некоторыми вещами рисковать не стоило.

— Лоргар, — прошептала Ингетель, — ритуал нельзя прерывать. Ярость богов будет…

— Замолчи, ведьма! — крикнул Вендата. — Ты сказала уже достаточно. Лоргар, семнадцатый сын Императора, подчиняешься ли ты законной власти? Даешь ли клятву уничтожить это логово языческой веры? Клянешься ли немедленно вернуться на Терру и предстать перед судом Императора?

— Нет, — спокойно ответил примарх. — Я не дам таких клятв.

— Тогда ты не оставляешь мне выбора.

— Выбор есть всегда, — вмешался Аргел Тал.

Вендата не обратил внимания на слова капитана. Он поднес руку к гравированному орнаменту, украшавшему его наручи, и нажал на одну из жемчужин, составлявших часть узора.

Ничего не произошло.

Он нажал кнопку еще раз.

И снова ничего не произошло.

Кустодий отступил на шаг назад, а Несущие Слово медленно, очень медленно взяли оружие на изготовку. Капелланы подняли свои крозиусы. Цар Кворел и Деймос приготовили болтеры, а Аргел Тал обнажил мечи из красного железа.

— Я думал, ты заметишь, — с улыбкой сказал примарх, — что твой телепортационный сигнал был заблокирован, как только ты вошел в этот зал. Надеюсь, ты понимаешь, что это всего лишь мера предосторожности? Аквилон и твои братья не придут к тебе на помощь. Они даже не узнают, что ты их звал.

— Признаюсь, что не ожидал этого, — сказал Вендата. — Отличный ход, Лоргар.

— Вен, еще не поздно. — Аргел Тал поднял мечи, готовый к бою. — Опусти оружие, и мы покончим с этим, пока не переступили черту.

— Великий, — простонала Ингетель, — ритуал…

— Я сказал, замолчи, ведьма! — резко бросил Вендата.

Лоргар вздохнул, словно на его плечи опустился тяжкий груз разочарования.

— Решай скорее, кустодий Вендата, как лучше послужить Империуму моего отца. Или ты отступишь, покинешь этот зал и принесешь своим братьям на орбиту истину, которой тебе не дано понять. Или застрелишь меня и тем самым лишишь Галактику единственного шанса на просвещение.

— Ты предлагаешь выбор, в котором нет никакого выбора, — заявил Вендата.

Аргел Тал начал двигаться первым и рванулся вперед, а пещера огласилась грохотом болтерной стрельбы.

Вендата не был глупцом. Он понимал, что шансы выжить в следующие несколько мгновений ничтожно малы, и знал, что рефлексы примарха являются высочайшим достижением биологических возможностей и превосходят его собственную скорость реакции, граничащую со сверхъестественной.

Но Лоргар стоял в непринужденной позе, расслабив мускулы. Он явно полагал, что его предложение о перемирии возымеет силу, и эта ошибка в суждении дала Вендате шанс. Он дернул спусковой крючок на рукоятке, и встроенный в алебарду болтер выпустил очередь снарядов.

Аргел Тал это предвидел. Мечи из красного железа отбили в сторону первые три болта, и их силового поля хватило, чтобы вызвать детонацию, не дав снарядам долететь до сердца примарха. Взрывы швырнули капитана на землю, и его серая броня застонала от удара керамита о камни.

Вендата уже пришел в движение. Золотой воин рванулся к примарху, вращая в руках алебарду и выкрикивая имя Императора. На его пути встали четверо Несущих Слово, и всем четверым было суждено погибнуть.

Первым умер Рикус. Клинок кустодия пробил мягкие сочленения брони на шее капеллана и выскочил с противоположной стороны. Следующим был убит Цар Кворел: гудящий силовой клинок обезглавил его, не дав даже нажать на курок болтера.

Деймос успел выпустить болтерную очередь, но ни один из снарядов не попал в цель. Вендата отскочил влево, ударил рукоятью алебарды по болтеру магистра ордена, отшвырнув оружие в сторону, а следующим ударом отсек руки Несущего Слово по самые предплечья. Ошеломленный Деймос успел втянуть воздух, прежде чем клинок опустился еще раз, рассек ключицу и хребет и отделил голову от туловища.

Вендата крутанул оружие в руках и остановил его, когда наконечник алебарды и дуло болтера снова нацелились в сердце примарха. За спиной кустодия поочередно оседали на землю мертвые тела. Прошло всего три секунды.

Аргел Тал с трудом поднимался с пола. Между примархом и кустодием остался только Ксафен, но капеллан воспользовался этими драгоценными секундами, чтобы схватить свой болтер и прицелиться точно в голову Вендаты.

— Стой! — крикнул он.

— Лоргар, семнадцатый сын Императора, немедленно сдавайся, ты арестован.

— Ты убил моих сыновей. — Лоргар прикрыл рот рукой. — Они не делали тебе ничего плохого. Никогда. И это позволено тебе мандатом моего отца? Истреблять моих сыновей, если я отказываюсь плясать под дудку его невежества?

— Сдавайся, — повторил кустодий.

Вендата не раз сражался бок о бок с Императором. Лицо Повелителя Человечества всегда оставалось неизменно бесстрастным, все эмоции скрывала маска непоколебимого превосходства.

Лоргар не обладал способностью отца прятать свои чувства. Его лицо побелело от ярости, белоснежные зубы оскалились в хищной усмешке.

— Ты смеешь мне угрожать? Ты, убивший моих сыновей, бездушный, никчемный отбросок генетических излишков?

Вендата снова нажал на курок, но поздно. Ксафен выстрелил первым.

Снаряды загрохотали по золотой броне кустодия, смяв лицевой щиток и нагрудник, а взрывы болтов вырвали целые куски доспехов. Каждый комплект брони изготавливался индивидуально для определенного воина, удостоенного чести ее носить, и, несмотря на внешнюю пышность, доспехи Кустодес многократно превосходили броню Астартес, производимую в массовом порядке.

Но даже при этом болтерной очереди в голову и грудь было почти достаточно, чтобы сразить воина наповал.

Вендата отшатнулся назад, алебарда, выпавшая из ослабевших пальцев, загрохотала по камням. Его лицо превратилось в обожженное и окровавленное месиво, искореженные обломки шлема впились в пробитый череп, но кустодий еще смотрел единственным уцелевшим глазом.

Ксафен перезарядил болтер. Примарх не шелохнулся. Обнаженная девушка дергала Лоргара за рукав, умоляя продолжить языческий обряд и предупреждая о гневе богов, если он этого не сделает.

Вендата потянулся за упавшей алебардой.

Стойте. А где Аргел Т…

Меч из красного железа пролетел словно копье и, ударив по закрытому рту Вендаты, превратил его оставшиеся зубы в россыпь фарфоровой крошки. Два метра подрагивающего клинка вышли из затылка кустодия, а гарда и рукоять закрыли собой изуродованное лицо воина.

Как Рикус, Цар Кворел и Деймос всего несколько мгновений назад, Вендата рухнул на землю, сраженный имперским оружием.

— Отличная работа, брат, — выдохнул Ксафен.

Капеллан не смог отреагировать на предупреждение, поскольку Аргел Тал ударил, не предупредив. Кулак капитана врезался в челюсть Ксафена и сбил его с ног.

— Брат?

Капеллан, лежа на каменном полу, уставился на разъяренного Аргел Тала.

— Мы убили одного из личных телохранителей Императора, и ты говоришь «отличная работа, брат»? Ты с ума сошел? Мы стоим на грани бунта против Империума. Мой лорд, мы должны покинуть это место. Необходимо поговорить с Аквилоном и…

— Вытащи свой клинок, — приказал примарх.

Лоргар смотрел в центр зала, почти не обращая внимания на то, что произошло прямо рядом с ним. Его голос звучал не громче шепота.

Аргел Тал медленно приблизился и резким движением выдернул свой второй меч изо рта трупа. Но глаз Вендаты повернулся вслед за ним, и его пальцы дернулись.

— Кровь… Мой лорд, он еще жив! — воскликнул Аргел Тал.

— В жестокости нет добродетели, — пробормотал Лоргар. — Я сам это когда-то написал. В моей книге. Я помню, как это сделал. Я помню, как поскрипывало перо по пергаменту и как эти слова выглядели на странице…

— Сэр?

Лоргар встряхнулся и сосредоточился.

— Прекрати его страдания, Аргел Тал.

Бессловесный протестующий вопль Ингетель привлек всеобщее внимание.

— Это предопределено богами. — Татуированной рукой девушка показала на исковерканное тело Вендаты. — Искатель — Лоргар, любимый сын Великих Сил, — принес десятую жертву. Теперь освящение может начаться.

Сразу же подбежали несколько кадианцев, их грязные руки стали срывать золотую броню, обнажая умирающее тело. Аргел Тал пинком отшвырнул одного из шакалов от павшего кустодия, а на остальных замахнулся мечами. Они разбежались; пиршество падальщиков в последний момент было нарушено.

— Это не жертва вашего кровавого обряда, — проговорил капитан. — Он поднял оружие на сына Императора и за это должен умереть. Вот и все. — Аргел Тал оглянулся через плечо. — Мой лорд, мы должны уйти. Ни один ответ этого не стоит.

Лоргар опустил голову, не глядя ни на Аргел Тала, ни на Ингетель. Его взгляд остановился на дальней стене, и губы изогнулись в мрачной усмешке.

— Что это за звук? — спросил примарх.

— Я ничего не слышу, кроме барабанов, мой лорд. Прошу тебя, давай немедленно уйдем отсюда.

— Вы не слышите? — Лоргар обернулся к двоим оставшимся сыновьям. — Ни один из вас? — Их молчание говорило само за себя, и Лоргар поднял руку ко лбу. — Это… смех?

Ингетель, стоя на коленях, тянула за край его одеяния и рыдала.

— Ритуал… Боги идут… Он не закончен…

Лоргар наконец обратил на нее внимание, хотя в его взгляде все еще сохранялась отчужденность.

— Я слышу их. Слышу их всех. Словно забытый смех. Забытые лица далеких родичей, когда пытаешься их вспомнить.

Аргел Тал резким движением свел вместе мечи из красного железа. Лязг металла о металл прозвучал достаточно громко, чтобы привлечь внимание примарха.

— Мой лорд, — прорычал он. — Надо уходить.

Лоргар, оставаясь бесконечно спокойным и бесконечно терпеливым, покачал головой:

— У меня уже нет выбора. События пришли в движение. Держись от кустодия подальше, сын мой.

— Но, сэр…

— Ингетель права. Это предопределено богами. И шторм, который нас остановил. И вопли, нас призывающие. И страх, заставивший Вендату выступить против нас. Все это части… плана. Мне все стало ясно. Сновидения. Шепот. Десятилетия и десятилетия…

— Мой лорд, пожалуйста…

Величавое лицо Лоргара внезапно исказилось от ярости.

— Отойди от этого неверного пса, или ты присоединишься к нему на одиннадцатом копье. Ты меня понял? Это решающий момент, от которого зависит все остальное. Выполняй приказ, или я убью тебя на месте.

Перед взглядом Аргел Тала внезапно пронеслась тень — нечто ужасное, крылатое и зловещее, недоступное воображению смертных.

Но прошло мгновение, и тьма рассеялась. Аргел Тал подчинился приказу Лоргара, отошел от тела и убрал в ножны мечи из красного железа.

— Никакие ответы этого не стоят, — повторил капитан.

Ни Ксафен, ни Лоргар даже не повернули головы. Оба пристально наблюдали за продолжавшимся ритуалом.

На этом Лоргар перестал записывать. Его улыбка окрасилась грустью.

— Ты считаешь, что в тот момент я согрешил?

Аргел Тал мрачно рассмеялся:

— Грех — это тот случай, когда мораль смертных сталкивается с понятиями этики. Согрешил ли ты против веры? Нет. Запятнал ли свою душу? Возможно.

— Но ты ненавидишь меня, сын мой. Я слышу это в твоем голосе.

— Я думаю, что тебя ослепило отчаяние, отец. Может, ты и не получаешь удовольствия от садизма, но жажда истины тебя развратила.

— И за это ты меня ненавидишь.

Лоргар больше не улыбался. Его голос зазвучал глухо и язвительно, а в его глазах тепла было не больше, чем в глазах трупа на поле сражения.

— Я ненавижу то, что ты заставил меня увидеть. Мне ненавистна истина, которую мы обязаны донести до Империума Человечества. Но больше всего я ненавижу то, чем я стал, служа твоим замыслам. — Аргел Тал усмехнулся, но усмешка принадлежала не ему. — Но мы никогда не могли ненавидеть тебя, Лоргар.

Вендата был еще жив, когда его насаживали на копье рядом с девятью другими жертвами.

Но, к счастью, недолго.

Он не увидел освящения, купленного его кровью. Он не увидел того, что прорвалось сквозь барьер между царством духа и миром плоти.

Неистовый танец Ингетель подходил к концу. Девушка обливалась потом, ее волосы слиплись в сальные пряди, и тело блестело в свете факелов, словно унизанное жемчугом. В руках она продолжала сжимать деревянный посох, увенчанный резным полумесяцем.

Возле каждого копья с жертвой стоял татуированный говорящий-с-богами, стиснув в побелевших от напряжения пальцах грубую глиняную чашу, куда стекала кровь убитых людей. Ингетель по очереди подходила к каждому из них, и шаманы размазывали на ней кровь, покрывая ее тело спиралевидными символами.

Ошибиться в значении рисунка было невозможно. Они рисовали на ее коже Око.

— Непостижимо, — произнес Лоргар.

Он выглядел больным, на висках вздулись и пульсировали вены.

— Я знаю этот ритуал, — сказал Ксафен. — Он известен из древних книг.

— Да, — со страдальческой улыбкой согласился примарх. — Это отголосок колхидской церемонии. Так были помазаны на правление короли-жрецы. Танец девственницы, кровавые жертвоприношения, созвездия, татуированные на коже… Все так же. Кор Фаэрон тоже узнал бы ритуал, как и Эреб. Они оба видели все это собственными глазами раньше, до моего появления на Колхиде, когда обряд совершали жрецы Завета.

Аргел Тал был уверен, что их культура давно переросла этот этап. Лоргар, вероятно, уловил отвращение, сквозившее в мыслях капитана, потому что повернулся в его сторону и окинул пристальным взглядом.

— Я не нахожу в этом ничего привлекательного, Аргел Тал. Всего лишь необходимость. Ты считаешь, что мы ушли от подобных суеверий? Но хочу тебе напомнить: не все перемены происходят к лучшему. Здания разрушаются. Плоть слабеет. Воспоминания тускнеют. И все это следствия течения времени, а мы, если бы нашли способ, могли бы обратить его вспять.

— Мы пришли сюда в поисках свидетельств существования богов, мой лорд. Но ни один бог, достойный поклонения, не потребовал бы такого от своих приверженцев.

Лоргар снова повернулся лицом к церемонии и потер пальцами виски.

— А это, сын мой, самые мудрые слова, которые кто-либо произнес с той минуты, как мы открыли этот мир. Ответы, которые я ищу, вселяют в меня страх. Пытки? Человеческие жертвоприношения? — Лоргар слегка поморщился. — Прости, я говорю несвязно. Мысли вызывают у меня боль. Я хочу, чтобы они прекратили смеяться.

Пещера содрогалась от барабанного боя, и воздух дрожал от монотонного песнопения сотен человеческих глоток.

— Никто не смеется, мой лорд, — сказал Аргел Тал.

Лоргар улыбнулся сыну, не скрывая своего сожаления:

— Нет, они смеются. Ты увидишь. Осталось уже недолго.

Ингетель подошла к последнему из говорящих-с-богами. Шаман помазал ее кровью Вендаты, выделив на обнаженном животе контур Зубчатого Солнца. Закончив последнюю стадию подготовки, девушка вернулась к центру платформы. Там она остановилась, раскинула руки в стороны и запрокинула назад голову, словно на распятии.

Барабанный бой усиливался, биение сердца дракона становилось все громче и быстрее, ритм нарушился. Песнопения сменились громкими стенаниями, руки и лица собравшихся людей обратились вверх, к потолку пещеры.

Босые ноги Ингетель медленно оторвались от пола. Кровь яркими струйками стекала с ее кожи и капала с пальцев на камни. Кадианцы закричали. Все до единого. Шлем капитана приглушил звук в аудиорецепторах, но это мало помогло.

Лоргар, не отводя пальцы от висков, прикрыл глаза.

— Начинается.

Первым признаком его появления стал резкий запах крови. Невероятно сильный, острый и кислый, словно запах испорченного вина, он так сильно подействовал на чувства Аргел Тала, что вызвал удушливый кашель. Ксафен отвернулся, Лоргар все еще не открывал глаз, и Аргел Тал был единственным, кто увидел, что произошло дальше.

Ингетель, поднятая в воздух на невидимом распятии, за несколько мгновений умерла дюжиной смертей. Невидимые силы содрали с нее кожу рваными лоскутами, с отвратительным шлепком швырнув их на камни. Кровь хлынула изо рта, ушей, глаз, из всех имевшихся на теле отверстий. Несколько секунд она еще жила, а затем то, что еще оставалось от тела, попросту взорвалось. Окровавленные останки плоти разлетелись во все стороны, забрызгав и примарха, и его сыновей.

Скелет, продолжающий двигаться, еще мгновение висел в воздухе перед ними, а затем раскололся на мелкие части, потрескивая, словно бьющаяся глиняная посуда. Осколки костей, словно градины, застучали по доспеху Аргел Тала.

Последним по камням загрохотал деревянный посох.

Лоргар, произнесло существо, постепенно обретающее форму над останками мертвой девушки.

Лоргар положил перо на пергамент и прикрыл глаза — задумался о тех событиях, что произошли в пещере: несколько месяцев назад для Аргел Тала и всего лишь несколько ночей назад для самого примарха.

— Я проклинаю открытую нами истину, — признался он. — Я проклинаю тот факт, что мы достигли края реальности только ради того, чтобы обнаружить в бездне лишь ненависть и проклятие.

— Правда всегда неприглядна. Поэтому люди верят в обманы. Ложь обещает им нечто прекрасное.

Существо, которое было и не было Аргел Талом, продолжило свой рассказ.

Примарх открыл глаза и взглянул в лицо будущего.

Оно громоздилось перед ним, превосходя ростом самого Лоргара и разглядывая его разными глазами над открытой пастью. Молящиеся кадианцы замерли и умолкли, так что Несущие Слово уже не были уверены, что в пещере остался кто-то еще, кроме них самих.

Прицельные сенсоры Аргел Тала отчаянно исследовали пространство в безуспешной попытке определить существо, и перед линзами пронесся поток тактических данных. Любая попытка заканчивалась сообщением о неудаче. Если обычно на ретинальном дисплее отображались данные о вражеской броне и анатомии, сейчас перед глазами мелькала одна и та же колхидская руна: «Неизвестен».

Ксафен доложил о той же самой проблеме:

— Я не могу в него прицелиться. Оно… не здесь.

О, я здесь.

— Ты это слышал? — спросил капеллан.

Аргел Тал кивнул, хотя слуховые рецепторы не зарегистрировали никакого сигнала.

Он отстегнул магнитный замок, удерживающий болтер на бедре, и прицелился в существо. Но сейчас же вздрогнул, поскольку золотая рука опустилась на ствол оружия и наклонила его к полу.

— Нет, — прошептал Лоргар.

Глаза примарха сияли. Но была ли тому причиной возникшая угроза или слезы, Аргел Тал определить не смог.

Лоргар, снова произнесло существо. Примарх встретил взгляд чудовища.

Из тонкого туловища развернулись четыре конечности, каждая из которых заканчивалась лапой с когтями. Нижняя часть корпуса была чем-то средним между змеей и червем, на серой плоти выделялись толстые вены. Почти вся морда была занята открытой пастью с неровными рядами акульих зубов.

Биологическая невероятность. Эволюционный бред.

Оно ни на мгновение не переставало двигаться. Вены под бесцветной кожей пульсировали, указывая на биение сердца, а когти постоянно сжимались и разжимались. Лишь одна лапа из четырех оставалась сжатой — та, что держала ритуальный посох Ингетель.

Один глаз, темный, почти терялся в грязной шерсти на морде. Второй раздулся, так что грозил лопнуть, и переливался отвратительным оранжевым цветом умирающего солнца.

От девушки ничего не осталось. То, что перед их глазами поднялось над извивающимся корпусом, было лишено всяких признаков пола.

Я Ингетель Вознесшийся, безмолвно произнесло существо, и его голос прозвучал одновременно сотней бормочущих голосов. Аргел Тал обнаружил, что не может отвести взгляда от закругленных гребней из почерневшей кости, что поднимались над спиной существа.

Да. Крылья. Человечество всегда лгало себе относительно ангелов. Истина уродлива. Ложь красива. Поэтому люди выдумали себе красивых посланников богов. Не страшных. Восхитительный обман. Белые крылья.

— Ты не ангел, — вслух произнес Аргел Тал.

А вы не первые уроженцы Колхиды, ступившие на эту землю. Кхаан. Тизин. Сланат. Нараг. Все они, ведомые видениями ангелов, побывали здесь тысячелетия назад.

— Ты не ангел, — повторил Аргел Тал, крепче сжимая оружие.

Ангелы не существуют. И никогда не существовали. Но я принес слова богов, как и подобает ангелам. Поищи ядро истины в сердце человеческой лжи, и ты увидишь меня. Мой род. Ангелов.

Существо моргнуло. Раздутый глаз не смог закрыться, но черная линза на мгновение скрылась под влажной морщинистой плотью.

Ангелы. Демоны. Все это слова. Только слова.

Наконец вперед выступил Лоргар. По мнению Аргел Тала, без своего крозиуса он выглядел неприлично голым.

— Откуда ты меня знаешь?

Ты Избранник. Ты Возлюбленный Сын Сил. Твое имя с незапамятных времен эхом разносится по всему царству, гонимое ветрами воплей нерожденных.

— Но я не понимаю твоих слов.

Ты поймешь. Необходимо усвоить некоторые уроки. Увидеть некоторые вещи. Я поведу тебя. И сейчас последует первый урок.

Двумя когтями существо показало одновременно на Аргел Тала и Ксафена.

Твои сыновья, Лоргар. Отдай мне их жизни.

— Ты очень многого от меня требуешь, — сказал Лоргар. — Ты добиваешься моего доверия и просишь отдать тебе души моих сыновей, но ведь я тебе ничем не обязан. Ты дух, демон; суеверие, рожденное ночными кошмарами и обретшее плоть.

Говоря эти слова, Лоргар обошел вокруг чудовища. Он не выказывал никаких признаков страха или тревоги. Но Аргел Тал заметил знакомое подрагивание напряженных пальцев примарха. Уризену до боли не хватало отсутствующего крозиуса.

Тебе известно об Изначальной Истине. Тебе известно, что тайна скрыта среди звезд. Тебе известно, что боги обитают в Галактике. Те самые боги, которых ты ищешь, и есть Силы, направившие меня сюда.

Ангельское выражение лица Лоргара сменилось терпеливой улыбкой.

— Стоит мне произнести одно слово, и оружие моих сыновей положит конец этим колдовским трюкам.

Челюсти Ингетеля сомкнулись, и торчащие в разные стороны зубы лязгнули друг о друга. Аргел Талу уже приходилось видеть подобное — в широко раскрытых глазах загнанного в ловушку зверя.

Твои кровные сыновья не смогут меня уничтожить.

— Они уничтожали все, что бросала против них Галактика.

Примарх даже не старался скрыть свою гордость. Аргел Тал и Ксафен с безукоризненной синхронностью подняли болтеры и поверх оружейных стволов взглянули в глаза существа.

Я принес ответы на вопросы, которые ты искал всю свою жизнь. Если ты желаешь пробудить человечество для просвещения, если желаешь стать архитектором спасительной для людей веры, я…

— Довольно хвастовства. Скажи, зачем тебе понадобились мои сыновья.

Силуэт существа на мгновение стал нечетким, его змеиный хвост оставил на камнях блестящий слой слизи. Только что оно стояло в центре платформы и вот уже оказалось перед Лоргаром, глядя на него сверху вниз.

Лоргар не дрогнул. Он просто поднял голову и продолжал смотреть на чудовище.

Великое Око. Я поведу их в шторм, в царство Сил. Это первый шаг, начертанный на руке самой судьбы. Они вернутся с ответами. Они вернутся как оружие, которое тебе необходимо. Настанет твое время, Лоргар. Но Силы призывают твоих сыновей, и я поведу их туда, где они должны побывать.

— Я не пожертвую ими ради ответов.

Челюсти Ингетеля задрожали и защелкали. Его смех напоминал цвирканье насекомых.

Ты сам-то в это веришь? Для тебя нет ничего важнее истины. Силам известно, что творится в сердце их сына. Они заранее знают, что ты сделаешь. Если ты стремишься к просвещению, ты сделаешь этот первый шаг.

— Если я на это соглашусь… ты причинишь им страдания?

Ингетель повернул свою отвратительную голову и нечеловеческими глазами посмотрел на двух воинов.

Да.

Предстоящее решение было нелегким.

Примарх, по своему обыкновению, предпочел уединение, оставшись в подземной кадианской пещере, вдали от забот по управлению флотилией и солдатской рутины.

Аргел Тал и Ксафен вернулись к «Громовому ястребу», поджидавшему их на убогой посадочной площадке, и поняли, что им нужно о многом поговорить, но желания начинать беседу не было. Пока капеллан передавал по воксу кораблям, остающимся на орбите, скудный и неопределенный отчет, Аргел Тал взял на себя труд обрисовать Аквилону по закрытому вокс-каналу сложившуюся ситуацию.

Почти час спустя капитан спустился по грузовому трапу и снова оказался на унылой равнине, глядя в небо, переливающееся всеми оттенками фиолетового цвета.

Инкарнадин, как всегда безмолвный, стоял на страже. Аргел Тал приветствовал его салютом, но робот никак не отреагировал. Работавший неподалеку Кси-Ню-73 выпустил сердитую тираду в бинарном коде. Вероятно, его что-то не устроило в полученных данных. Но сейчас Несущего Слово абсолютно не интересовали проблемы Механикум.

Когда наконец к нему присоединился Ксафен, Аргел Тал не без труда заставил себя взглянуть в глаза брату. Он накрыл керамитовой подошвой одного из распухших двенадцатиногих жуков, в изобилии сновавших по равнине, и со звонким хрустом раздавил его.

— Что ты наплел «Очам Императора»? — спросил капеллан.

— Длинную и подробную историю, которую было противно рассказывать. О том, что озлобленные кадианские сектанты неожиданно нас атаковали и Вен погиб вместе с Деймосом, Цар Кворелом и Рикусом.

— Они геройски пали в бою?

— Да, конечно. Об их славной кончине во веки веков будут слагаться песни и легенды.

Он сплюнул едкую кислоту на землю.

Ксафен невесело усмехнулся, и они оба некоторое время молчали. Астартес смотрели на расцвеченное вихрями небо, и никому не хотелось первым переходить к следующей теме. В конце концов Аргел Тал решился:

— Мы раскололи легион и достигли края Галактики, только чтобы найти… это. Старые Пути Колхиды были правильными. Демоны. Кровавые жертвы. Духи, обретающие плоть. Все это существует в реальности. Теперь Аврелиан сидит в темноте, спорит с этим созданием и решает, стоит ли отправлять нас за еще более уродливыми истинами. Брат, если это называется просвещением, возможно, невежество — это счастье.

Ксафен оторвался от созерцания пылающего неба.

— Ради этих истин мы нарушили волю Императора — отвергли дух его эдиктов, хотя и не нарушили букву закона. Теперь кустодий мертв, и имперские клинки пролили кровь имперцев. Назад пути нет. Тебе известно, какое решение примет примарх.

Аргел Тал вспомнил слова Вендаты: «Ты предлагаешь выбор, в котором нет никакого выбора».

— Это разобьет ему сердце, — сказал капитан, — но он пошлет нас в Око.

Глава 16 «ПЕСНЬ ОРФЕЯ» ШТОРМ ЗА СТЕКЛОМ ХАОС

Был выбран корабль «Песнь Орфея». Обтекаемый и грозный легкий крейсер, умело управляемый известным своей настойчивостью капитаном Янус Силамор. Как только приказ Лоргара поступил в Тысяча триста первую флотилию, Силамор предложила «Песнь», даже не дожидаясь, пока затихнут искаженные воксом традиционные благословления Лоргара.

Старший офицер ее экипажа, однако, не разделял энтузиазма своего капитана, указав на то, что им предстоит пережить самый мощный и разрушительный из всех варп-штормов, когда-либо описанных в истории человечества. Перед ними предстала аномалия, обладающая всей силой легендарных бурь, разделивших человеческие миры за много столетий до начала Великого Крестового Похода.

Силамор прищелкнула языком — привычка, выдававшая ее нетерпение, — и приказала ему заткнуться. Последовавшая вслед за этим улыбка могла показаться приветливой только тем, кто плохо знал капитана.

Время отлета было приурочено к рассвету над равниной, так что экипаж успевал провести только самые необходимые приготовления. Серые десантные катера опускались на небольшую посадочную палубу «Песни», доставляя все новые и новые отделения закованных в темную броню Астартес. Для размещения Несущих Слово, их запасов снарядов, обслуживающих сервиторов и сопровождающего Седьмую роту контингента Легио Кибернетика, которым командовал раздражительный техноадепт Кси-Ню-73, пришлось очистить все помещения трюмов.

Процедура знакомства заняла не слишком много времени. Пятеро Астартес вошли на капитанский мостик, и Силамор поднялась со своего трона, приветствуя воинов. Каждый назвал имя и звание — один капитан, один капеллан и трое сержантов, — и каждый отсалютовал. Она, в свою очередь, представила им экипаж корабля.

Все держались вежливо, но холодно, и знакомство заняло всего несколько минут.

И только когда Астартес остались на мостике, Силамор ощутила, что этикет нарушен. Она невозмутимо продолжала заканчивать последние проверки, поочередно указывая серебряным набалдашником своего жезла на каждый из пультов контрольной консоли.

— Машинное отделение.

— Двигатели, — ответил старший офицер, — готовы.

— Ауспик.

— Есть, мэм.

— Пустотные щиты.

— Щиты готовы.

— Орудия.

— Орудия готовы.

— Поле Геллера.

— Есть поле Геллера.

— Рулевой.

— Рулевой готов, мэм.

— Все посты докладывают о полной готовности, — сообщила она капитану Несущих Слово.

Это было не совсем так, и Силамор надеялась, что голос не выдаст ее. Да, все посты действительно отрапортовали о полной готовности, но за час до этого поступили рапорты о мятеже на нижних палубах, подавленном с применением огня на поражение, и об одном самоубийстве. Корабельный астропат подал прошение о переводе на другой корабль. («Просьба отклонена. — Капитан нахмурилась. — Во имя Императора, кем он себя возомнил, чтобы подавать подобные рапорты?») А навигатор погрузился в так называемое «состояние интенсивной ментальной защиты для сохранения своей фундаментальной квинтэссенции». Силамор даже не хотела пытаться понять, что это означает.

И вместо того чтобы пересказывать все это высоченному воину, стоявшему рядом с капитанским троном, она просто коротко кивнула и доложила о полной готовности корабля.

Астартес повернул в ее сторону раскосые голубые линзы шлема и тоже кивнул:

— Скоро прибудет еще один, последний катер. Как только он подойдет, вся команда посадочной палубы должна покинуть отсек.

Поднятая бровь недвусмысленно выразила мнение капитана об этом неординарном распоряжении. На тот случай, если Астартес не понял, она озвучила свое недоумение:

— Хорошо. А теперь объясните мне причину.

— Нет, — ответил один из Астартес, назвавший себя сержантом Малнором. — Просто исполняй приказ.

Капитан Аргел Тал жестом приказал своему брату замолчать.

— Последний десантный катер доставит на борт некое существо. И чем меньше членов экипажа твоего корабля его увидит, тем будет лучше для нас всех.

Первый помощник многозначительно кашлянул. Силамор дважды моргнула.

— Я не потреплю присутствия ксеносов на борту «Песни», — заявила она.

— Я не сказал, что он чужак, — поправил ее Аргел Тал. — Я сказал, что это существо. Мои воины сами проводят его на мостик. И когда это произойдет, не смотри на него. Это относится и ко всем остальным: сосредоточьтесь на своих обязанностях. Мои люди дежурят на посадочной палубе правого борта, и они предупредят нас о приближении корабля.

— Поступил вызов с «Де Профундис», — доложил дежурный вокс-офицер.

Несущие Слово опустились на колени и склонили головы.

— Принять вызов, — распорядилась Силамор.

При этом она непроизвольно подняла руку к волосам, проверить, в порядке ли прическа, а другой рукой одернула китель. Остальные офицеры последовали ее примеру — смахивали невидимые пушинки с эполет и вытягивались в струнку.

На главном экране рубки появилось изображение командной палубы флагмана, где на почетном месте стояли примарх и командующий флотилией Торв.

— Говорит флагман, — раздался голос Торва. — Доброй охоты, «Песнь».

— Благодарю, сэр, — ответила Силамор.

Напряженное молчание, установившееся между двумя кораблями, нарушил Аргел Тал:

— Сэр?

— Да, сын мой?

Помехи в воксе слегка искажали мягкий голос Лоргара, но с экрана сияла его искренняя улыбка.

— Мы вернемся и принесем все ответы, в которых нуждается легион. Даю слово. — Он показал на прикрепленный к наплечнику доспеха пергамент. — И приношу Клятву Момента.

Примарх продолжал улыбаться.

— Я знаю, Аргел Тал. Прошу тебя, поднимись. В этот момент я не могу допустить, чтобы ты стоял на коленях.

Несущие Слово поднялись согласно приказу, и Аргел Тал кивнул Силамор:

— Последнее судно прибыло на посадочную палубу. Мои люди сопровождают существо к капитанскому мостику. Поднимай корабль, капитан.

Ожившие двигатели заставили корабль вздрогнуть, а затем «Песнь Орфея» словно летящее копье рванулась от планеты, направляясь к далекой границе шторма.

— До внешнего края шторма три часа ходу, — доложил один из офицеров рулевой рубки.

Аргел Тал, ожидая, когда откроются двери капитанского мостика, поднял болтер.

— При появлении этого существа старайтесь не смотреть на него. — Ни на кого не глядя, он обращался к каждому из членов экипажа. — Это не вопрос вежливости или этикета. На него нельзя смотреть. Нельзя встречаться с его взглядом. И постарайтесь не вдыхать его запах.

— Это существо ядовито? — спросила Силамор.

— Оно опасно, — ответил Несущий Слово. — И поймите, я даю вам эти инструкции ради вашей же безопасности. Не смотрите на него. Не смотрите даже на его изображение на мониторе или экране. Если оно заговорит, сконцентрируйте свое внимание на чем угодно, только не на его словах. А если у вас в его присутствии возникнет тошнота или боль, немедленно покиньте свой пост.

Смех Силамор прозвучал не слишком искренне.

— Капитан, ты нервируешь мою команду.

— Просто делайте, как я сказал, прошу вас.

Она нахмурилась, поскольку не привыкла получать распоряжения на своем корабле.

— Конечно, сэр.

— И не считай это оскорблением, Силамор. — Несущий Слово постарался придать своему голосу некоторую сердечность, но вокс немедленно скрыл ее, не оставив и следа теплоты. — Просто доверься мне.

Наконец двери открылись, и первое, что ощутили члены экипажа, было отвратительное зловоние, от которого многие закашлялись.

Надо отметить, только один человек обернулся, чтобы посмотреть, что же за существо прибыло на капитанский мостик в сопровождении целого отделения Астартес, и этим человеком была капитан Янус Силамор.

Непроизвольно нарушив данное лишь несколько минут назад обещание, она повернулась к открывающимся дверям и увидела существо, обрамленное светом ламп из коридора. Первый приступ неудержимой рвоты так стремительно ударился в ее зубы и губы, что Силамор не успела открыть рот. Вторая волна выплеснулась на пол, когда капитан уже упала на четвереньки. Утренний кофеин, остатки сухого пайка и желчь тотчас растеклись по палубе.

— Я тебя предупреждал, — напомнил Аргел Тал, не отрывая взгляда от существа.

В ответ у нее вырвалась еще струя рвоты, и на губах повисли потеки слюны.

Ингетель прополз на капитанский мостик, оставляя за собой слой прозрачной слизи. Шуршанию его скользкого тела о металлический пол вторило равномерное постукивание посоха.

Офицеры, прикрывая руками носы и рты, не скрывая отвращения, покинули свои места вокруг капитанского трона. При приближении Ингетеля некоторых вырвало прямо в ладони, но странное существо этого, казалось, не замечало. Его разные глаза не отрываясь смотрели на шторм, отражавшийся на обзорном экране.

Силамор, воспользовавшись протянутой рукой Аргел Тала, поднялась на ноги.

— Кого вы притащили на мостик моего корабля, капитан?

— Это наш проводник. А теперь, при всем моем уважении, Силамор, вытри губы и приступай к выполнению своих обязанностей. Возможно, в следующий раз ты более внимательно прислушаешься к моим советам.

Она достаточно хорошо знала капитана по встречам с командованием флотилии, чтобы понимать, насколько несвойственна ему эта холодная немногословность. Из всех командиров Несущих Слово Аргел Тал всегда был самым общительным и всегда с готовностью прислушивался к суждениям смертных офицеров.

Она ничего не сказала в ответ. Только кивнула, стараясь дышать ртом, чтобы уберечься от омерзительного запаха, от которого усиливалась тошнота. Но самым отвратительным был для нее не сам запах, а то, что он оказался ей знакомым.

Еще маленькой девочкой на Колхиде ей довелось пережить вспышку эпидемии лихорадки в деревне, и она стала одной из немногих, кто дождался прибытия отряда погребальных жрецов из города Серых Цветов. В течение одного дня они соорудили огромный погребальный костер, чтобы очистить мертвых, перед тем как развеять их прах по пустыне. Запах этого костра остался с ней на всю жизнь, и сейчас, когда он появился снова, она с трудом могла переводить дыхание.

Ее внимание привлекло загадочное постукивание, и капитан перевела взгляд на палубу неподалеку от неподвижного тела существа. Из-под складок мускулов нижней, змеиной половины тела вытекала вязкая непрозрачная жидкость. Там, где она соприкасалась с палубой, металл обесцвечивался.

— Полный вперед, — скомандовала Силамор и сглотнула, предотвращая очередной приступ тошноты.

«Песнь Орфея», по-прежнему оставаясь нетерпеливым охотником и страстным исследователем, вздрогнула и прибавила скорость. По мере приближения на обзорном экране разбухал и наливался красками гигантский шторм.

— Авгуры флагмана сумели оценить размер области космоса, пораженной штормом? — спросила она.

В Великом Оке находятся тысячи и тысячи звездных систем.

Она сильно побледнела и замерла.

— Я… я слышала голос.

— Не обращай на него внимания, — приказал Аргел Тал.

Вы со своей смертной командой можете странствовать напротяжении жизни сотни поколений и увидите всего лишь тень его полного великолепия.

— Я все еще слышу его…

Аргел Тал что-то глухо проворчал, и его голова резко повернулась в сторону существа.

— Не играй их жизнями, — сказал он. — Тебя предупреждали.

Ни один из них не переживет этого путешествия. А ты глупец, если думаешь иначе.

— Он… он сказал…

— Ничего он не сказал, — прервал Аргел Тал ее лепет. — Не слушай этот голос. Сосредоточься, Янус. Занимайся своими делами, а все остальное оставь нам. Я не позволю этому созданию причинить вред кому-либо из твоего экипажа.

Она тебе не верит.

— Умолкни, ложный ангел.

Она знает, что ты лжешь. Ты же слышишь стук ее сердца, как слышу его я. Она испугана и понимает, что ты ее обманываешь.

На другом конце рубки вырвало двух слуг, сидящих за своими пультами. Еще один потерял сознание, и из ушей стала медленно сочиться кровь.

— Это долго будет продолжаться? — спросила Силамор Аргел Тала.

Она старалась не смотреть через его плечо на существо и надеялась, что голос не дрожит. Несущий Слово немного помедлил с ответом.

— Думаю, долго, — спокойно произнес он.

Один из рулевых дернулся, сидя на своем месте, так что сильно ударился затылком о подголовник. Он еще успел застонать сквозь стиснутые зубы, а потом забился в жестоком припадке, удерживаемый только ремнями безопасности.

— Команда медиков, немедленно на рулевой пост, — приказала капитан.

Терпение Силамор почти истощилось, когда один из ее помощников-сервиторов вдруг сорвался со своего места и начал ползать по палубе. Ноги этого сервитора по самые бедра были удалены хирургическим путем, чтобы он всегда оставался на своем посту. Увидев, как он спрыгнул с бронзовой подставки и стал цепляться ногтями за пол, Силамор настолько поразилась его небывалому поступку, что на несколько мгновений оцепенела. Аугментированный прислужник тянул за собой провода и кабели, прикрепленные к спине и обрубкам ног, из носа капала густая смазка.

— Кровь Императора! — едва слышно выругалась Силамор. — Всем отойти назад.

Она лично уничтожила несчастное создание единственным выстрелом из пистолета в голову, а затем приказала палубным матросам убрать тело.

Вокс-офицер Арвас обратился к капитану, когда она возвращалась к своему трону.

— Ты это слышишь? — спросил он.

— Контакт? Другой корабль?

— Нет. — Он прижал к голове наушник и сосредоточенно нахмурился. — Я слышу его, капитан.

Возрастающее раздражение перевесило ее беспокойство.

— Кого ты слышишь?

Янус знала Арваса больше десяти лет, а однажды ночью, четыре года назад, она познакомилась с ним — и с четырьмя бутылками серебристого индонезского вина — непозволительно близко. Несмотря на этот единственный неблагоразумный поступок, он оставался одним из самых опытных и преданных офицеров.

— Скажи, кого ты слышишь, лейтенант.

Он попытался перенастроить пульт, покрутив несколько дисков.

— Я слышу, как умирает Ваник. Он кричит, но недолго. Потом начинается белый шум. Послушай. — Он протянул ей свои наушники. — Ты услышишь, как умирает Ваник. Услышишь, как он кричит, но недолго.

Она нерешительно протянула руку за наушниками. Стоящий рядом с Арвасом вокс-офицер Ваник попытался улыбнуться, но его полное лицо выдавало крайнее беспокойство.

Арвас тем временем вытащил из кобуры свой пистолет и послал в живот соседа четыре пули. Обжигающе горячая кровь брызнула в лицо Силамор, а Ваник с криком повалился на палубу.

— Теперь ты это слышишь, — сказал Арвас.

Капитан не успела отреагировать, как ее оттолкнула размытая серая тень. В следующее мгновение Арвас уже болтался в воздухе, удерживаемый рукой Аргел Тала, сдавившей его шею. Корабль, словно разделяя тревогу экипажа, сильно задрожал.

Арвас, даже зажатый в руке Астартес, царапал пальцами лицевой щиток доспеха с оттаянной яростью загнанного в угол зверя, который пытается выдавить глаза своему врагу. Голубые линзы покрылись мутными потными разводами.

Медицинская команда подоспела к Ванику как раз в тот момент, когда офицер умер у ног врачей. Арвас оказался прав: кричал он недолго.

Несущий Слово, не обращая внимания на скребущие по шлему пальцы, повернулся к одному из своих воинов:

— Даготал, забери этого беднягу в камеру.

Он передал Арваса другим Несущим Слово, толкнув его так, что тот растянулся на полу.

Один из Астартес шагнул вперед, подхватил сопротивляющегося офицера за воротник и поднял с пола. Теперь вместо умолкнувшего Ваника начал вопить Арвас.

— И заставь его замолчать, — добавил Аргел Тал.

— Как прикажешь, брат.

Даготал обхватил шею офицера, легонько сжав его горло. Голос умолк, и Несущий Слово вытащил обезумевшего офицера с капитанского мостика.

Капитан Силамор сердито взглянула на возвышающуюся фигуру Аргел Тала:

— Это существо не может оставаться на мостике. Оно… как-то на нас влияет, верно?

— Я не знаю.

— Тогда спроси его.

— Мы переведем его на обзорную палубу, капитан. Распорядись, чтобы твои люди освободили помещение, а также прилегающие коридоры. На полной скорости держи курс на край шторма. При необходимости я свяжусь с тобой с обзорной палубы.

— Благодарю, — ответила Силамор.

Аргел Тал в ответ коротко кивнул, а затем отошел к своим братьям.

— Убийцу надо было уничтожить, — заметил Ксафен.

— Он будет дожидаться суда за свой поступок. Его действия могут признать неосознанными.

Аргел Тал отвернулся и увидел, что Ингетель уже скользит к выходу. Астартес последовали за ним.

— Мы направляемся в неведомое, и перед моими глазами нет ничего, кроме темноты, — сказал Аргел Тал своему капеллану.

— И тебя это тревожит.

— Конечно тревожит. Если мы на пороге просвещения, почему я еще никогда не чувствовал себя настолько слепым?

— Тьма гуще всего перед рассветом, — пробормотал Ксафен.

— Эта аксиома, брат мой, звучит невероятно убедительно, пока не поймешь, что она обманчива.

На большинстве имперских кораблей наблюдательные палубы отличались отличным обзором. И хотя «Песнь Орфея» по сравнению с «Де Профундис» была достаточно скромным кораблем, не говоря уж о великолепном «Фиделитас Лекс», у Аргел Тала все же захватывало дух.

Посредине усеянной бойницами верхней части судна поднимался прозрачный бронированный купол, обеспечивающий великолепный обзор окружающей бездны. В обычном районе космоса вид миллионов звезд на фоне бесконечности ночи всегда поражал воображение Аргел Тала, и в те моменты, когда он поддавался гордыне, это зрелище подогревало его самолюбие. Эти звезды принадлежали человечеству. Ни одна другая раса не имела на них права, поскольку их цивилизации поднимались и рушились. Будущее не вызывало сомнений, и оно принадлежало людям.

Но здесь сейчас звезды окрасились фиолетовым цветом. Аргел Тал засмотрелся на далекие солнца, затянутые вздувающимися красновато-фиолетовыми облаками.

Ты видишь?

Ингетель выпрямился во весь свой неестественный рост и раскинул все четыре конечности, словно благословляя пылающие небеса. Из незакрывающихся челюстей вырвалось шипение гремучей змеи.

Ты. Видишь.

Аргел Тал отвел взгляд от ночного неба. Эта обзорная палуба оказалась особенной, она была обставлена мебелью, которой Несущие Слово никогда не пользовались. Все они остались стоять, сжимая в руках болтеры.

— Я вижу шторм, — сказал капитан. — И ничего больше.

— И я тоже. — Это откликнулся Даготал. Сержант моторизованного отделения появился на палубе на несколько минут позже остальных, поскольку пришел прямо из блока камер, где оставил лейтенанта Арваса на попечение не слишком заботливых офицеров-надзирателей. — Но я что-то чувствую. Корабль трясет так, словно он готов разорваться на части.

— Я всегда считал, что погибну в битве, — проворчал Малнор.

Аргел Тал покачал головой:

— Ингетель, ты затащил нас в этот энергетический узел. Пора сказать, зачем мы здесь. Что мы должны увидеть.

Истину. Истину, скрытую по ту сторону звезд. Тайный пласт Вселенной.

— Я вижу шторм, окрашенный в тысячи цветов, который грозит нас убить.

Нет. Ты видишь возможность захвата цели и потоки биологической информации. Ты видишь окружающий мир сквозь линзы фильтров. Ты стоишь на границе небес, Несущий Слово. Сними свой шлем. Взгляни на обитель богов своими собственными глазами.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы принять решение и рискнуть вдохнуть запах существа без предварительной очистки фильтрами шлема. Наконец Аргел Тал вдохнул напоследок душный рециркулированный воздух и отстегнул зажимы ворота.

Вонь оказалась еще хуже, чем он себе представлял, и оставалось только восхищаться выдержкой членов экипажа корабля, сумевших сдержать тошноту. В помещении стоял запах бойни — запекшейся гниющей крови и разлагающихся на воздухе потрохов.

— Все равно я не вижу ничего, кроме шторма, — проворчал Аргел Тал.

Ты не можешь обмануть меня, как обманываешь смертных. Всмотрись в бурлящие вокруг нас волны. Видишь ответные взгляды?

Капитан подошел ближе к краю купола и уставился в бурлящую бездну, где сталкивались и смешивались неутихающие волны. Корабль, сотрясаемый энергетическими потоками, снова задрожал. И в тот момент, когда произошел толчок…

Ты видел. У тебя участился пульс. Зрачки сузились. Ты видел.

Аргел Тал провел рукой по толстому стеклу стены, вглядываясь в бурное волнение снаружи. Как можно отыскать смысл в этом безумии? Корабль снова содрогнулся от эфирного шквала, и беспорядочно бушующие потоки на мгновение обрели форму.

В пылающей массе за стеклом возникло человеческое лицо, обезображенное испуганными глазами и кричащим ртом. Оно взорвалось, ударившись в купол, и снова растворилось в бушующих волнах, откуда и появилось.

Тебе известно, что представляет собой этот шторм?

Аргел Тал был не в силах оторвать взгляд от вихрей.

— Это энергия варпа. Эфирные течения, проникающие в материальную Вселенную. В имперских архивах имеются записи о присутствии в варпе чужаков, но они классифицируются как ксеноугрозы малой степени.

В его разуме прошипел смех Ингетеля. Как же отвратительно он звучит.

Ты хоть знаешь, что означают эти слова? Или просто принимаешь на веру вбитые во время формирования сведения? Что ты видишь, когда вглядываешься в шторм?

Несущий Слово повернулся к Ингетелю. Лицо, которое могло бы быть привлекательным, не испытай он воздействия базовой хирургии Астартес, было обращено прямо к существу.

— Это кровь Галактики. Реальность истекает кровью.

Близко. Демоническое создание выразило свое удовольствие крысиным писком. Человечество восхитительно в своем невежестве, но это не должно продолжаться до бесконечности, если люди хотят выжить. Варп не просто область, в которую корабли смертных могут вторгаться безнаказанно, чтобы передвигаться быстрее, чем свет.

Перед тобой тень бытия, где каждое чувство, каждое стремление смертных обретает бессмертную форму. Вы странствуете по морям психической энергии и растворенного горя. Аргел Тал, тебя забросило в ад и рай миллиона мифологий.

В этом месте в неукротимую энергию превращается каждое мгновение ненависти, отвращения, ярости, радости, горя, ревности, косности и упадка.

Это сюда попадают души мертвых, чтобы гореть в вечном огне.

Чудовищный толчок потряс «Песнь Орфея», откуда-то снизу донесся скрежет рвущегося металла. Торгал и Ксафен упали на колени — первый с непристойной руганью, второй с негодующим ворчанием.

В вихрях шторма появилось еще несколько видений. Прижатые к стеклу руки оставляли призрачные следы. Лица, искаженные криком, казались мучительно знакомыми. Какая-то тень — огромная, темная и холодная — пронеслась мимо корабля, словно кит в бескрайнем океане.

Дыхание Аргел Тала на мгновение превратилось в морозный пар, кожа покрылась инеем. Тень пронеслась мимо и продолжала мчаться вперед, и от громадной, наполовину сформировавшейся туши расходились новые завихрения энергии.

Пустотный левиафан. Страх привлечет его, и челюсти раздробят корпус этого корабля на мелкие части. Но он проходит мимо и охотится на другую добычу. Во многих вариантах будущего я видел, как он набрасывается на нас и ваши жизни на этом обрываются. В трех из этих вариантов ты, умирая, смеялся, Аргел Тал, а потом растворялся в потоке энергии за бортом корабля.

Сейчас он не смеялся.

— Это преисподняя. — Аргел Тал уже не пытался рассмотреть за стеклом вопящие лица и скребущие по окну руки. Он не видел ничего, кроме них. — Это ад, созданный человеческим воображением.

Не повторяй слепые догмы. Это Изначальная Истина. Тень мироздания. Пласт, скрытый за звездами.

Несущий Слово, глядя на море кричащих душ, выдохнул одно единственное слово:

— Хаос.

Челюсти демона разошлись в ухмылке.

Теперь ты начинаешь понимать.

Аргел Тал отпил воды. Она оказалась отвратительно теплой и оставила на языке привкус затхлости. Это была уже пятая чашка, но каждый раз повторялось одно и то же. У него создалось тревожное впечатление, что вода портится от соприкосновения с его собственным телом.

— Вскоре мы добрались до первого мира, — сказал он. — Мелисант. У планеты нет человеческого названия, но в древние времена ксеносы из расы эльдар… они называли ее Мелисант.

Лоргар своим плавным почерком записывал каждое его слово.

— Эльдар? А они-то здесь при чем?

— Сейчас? Ни при чем. Это воспоминания Галактики, тающие ночь от ночи. Но когда-то давно этот район космоса составлял самую ценную часть их владений — сердце империи. Их упадок и привлек нас туда — из нашего мира в их мир. Мы наблюдали, как их планеты пылают призрачным пламенем, и мы рвали их души на части когтями из плоти и духа.

— Аргел Тал.

— Каждое ощущение было для нас новым. В материальном мире мы оказались новорожденными. Нас питали кровь и боль. Ты не можешь себе представить, как можно становиться сильнее, когда кто-то рядом испытывает страдания. Наливаться силой, когда родители видят своих детей в огне. Увеличиваться в размерах и наращивать интеллект с каждым грехом, навязанным смертной плоти. Узнавать все больше тайн Вселенной с каждой поглощенной душой.

— Сын мой, пожалуйста…

— Но я был там, Лоргар. Я все это видел. И все это совершал.

— Ты — Аргел Тал. Ты родился на Колхиде, в деревне Сингх-Рух, в семье плотника и белошвейки. Твое имя на диалекте племени из южных степей означает «последний ангел». Ты самый молодой воин во всем легионе, удостоенный мантии капитана роты. Когда-то ты носил мечи из красного железа — мечи своего предшественника — и лишился их на службе своему примарху. Ты Аргел Тал, Несущий Слово, и ты мой сын.

Несущий Слово посмотрел на свои исхудавшие руки.

— Мой лорд, — негромко произнес он, — прости меня.

Он заставил себя взглянуть в глаза своему примарху и был безмерно благодарен за то, что не увидел осуждения в их серой глубине.

— Здесь нечего прощать.

— Ты знаешь мою жизнь лучше, чем я мог себе представить.

Лоргар улыбнулся:

— Все мои сыновья мне одинаково дороги.

Аргел Тал потер гноящиеся глаза.

— Ингетель сказал, что изменения начнутся в нас в определенный момент, когда Галактику охватит пламя. Но я уже сейчас теряю себя. Уже настал тот самый момент? Галактика горит? Отец, все эти воспоминания не принадлежат мне. На моем языке привкус меди, словно напоминающий о крови. Возможно, это страх. Возможно, этот привкус и есть тот самый страх, о котором так много писали историки и поэты.

Капитан рассмеялся — неискренне и грустно.

— А теперь я выскажу прощальные пожелания.

— В прощальных пожеланиях нет необходимости, Аргел Тал. Ничего не решено, пока история не закончена.

Глава 17 МЕРТВАЯ ИМПЕРИЯ ОТКРОВЕНИЯ ЗАРОЖДЕНИЕ

Ингетель кривым когтем показал на планету.

Они называли ее Мелисант. Этот мир был одним из последних, что ощутил на себе распространяющееся воздействие Ока.

— Ауспик не обнаружил признаков жизни, даже на бактериальном уровне, — раздался в воксе голос капитана Силамор.

— Неужели ей потребовалось сканирование, чтобы это понять? — спросил Торгал.

Под ними проплывал призрак мира — шар, состоящий из черных океанов и серых материков, слегка прикрытых тонким туманом облачности. Варп-шторм сотрясал корабль даже на орбите Мелисанта, а об усиленное стекло наблюдательного купола разбивались потоки человеческих лиц и тел. Все они растекались по защитному барьеру, словно масло по воде, а затем возвращались обратно в поток.

Спустя некоторое время Аргел Тал заметил, что некоторые лица появляются снова и снова. Казалось, они заново формируются в буре и раз за разом бросаются на корабль.

— Это души? — спросил он вслух.

Это изначальная материя. В царстве плоти и крови она проявляется как психическая энергия. Твои мысли придают ей форму. Ты видишь человеческие души, но это далеко не все. Души эльдар. Плоть нерожденных, которых люди когда-то назвали демонами. Исходные психические течения. Воплощенная вероятность, когда мысль формирует реальность.

— Я хочу спуститься на поверхность этого мира.

Ты погибнешь.

Аргел Тал повернулся к существу, и его нетронутое шрамами лицо исказилось от гнева.

— Зачем ты притащил нас сюда? Какова цель нашего путешествия, если мы даже не можем выйти из корабля? Смотреть на мертвые миры из-за барьера поля Геллера? Слушать вопли потерянных душ?

Ингетель скользнул к группе Несущих Слово. Посох из черного дерева, когда-то принадлежавший девушке, которая пожертвовала собой ради появления демона, постукивал по полу, словно трость старика.

Я могу вам кое-что показать.

Он вытянул по направлению к планете два изогнутых когтя.

В нынешнем виде Мелисант ничего не может вам рассказать. Вы должны увидеть, каким он был.

Закройте глаза. Прислушайтесь к шторму за бортом. Слушайте, как волны бьются в корпус вашего судна.

Мелисант лишь один из многих миров в Океане Душ. Один из миллионов. И я вам его покажу.

И через какое-то мгновение добавил: Открой глаза, Аргел Тал.

Он всегда любовался восходами.

Этот восход охристо-желтого шара, заливающего светом город шпилей и минаретов, был достоин того, чтобы остаться в памяти. Несмотря на заложенную в генах устойчивость к боли и чересчур яркому свету, лучи поднимающегося солнца отчаянно резали глаза. И все же это было прекрасно, поскольку ничего подобного он раньше не встречал.

Ингетеля нигде не было видно. Астартес стояли на краю утеса, над городом чужаков, позолоченным рассветными лучами. Аргел Тал обернулся к своим братьям: Ксафен рассматривал поселение ксеносов, так же как и Малнор и Торгал, а Даготал поднял взгляд к голубому небу.

Таким был Мелисант, раздалсявмозгубулькающийголоссущества. Посмотрите на город, построенный из костей и драгоценных камней. Посмотрите на его башни, слишком тонкие, чтобы их могла удержать человеческая физика. Они держатся только благодаря колдовству эльдар.

А теперь посмотрите на его крушение.

Облака в небе закружились в циклическом танце — день и ночь мелькали, сливаясь в мерцающее серое пятно. С небес протянулись фиолетовые щупальца, они сплетались между собой, утолщались, насыщали воздух красноватым туманом. От жестокой жары лицо и шея Аргел Тала покрылись каплями пота. Нагрелась даже слезная жидкость.

И на его глазах город начал разрушаться. Башни и мосты, падая на землю, разлетались осколками и убивали толпы стройных чужаков, разбивая и мелкие здания внизу.

Их колдовство теряет силу. Это прошел край Великого Ока. Уничтожение мелких колоний заняло несколько дней. В центре империи жизнь была уничтожена за несколько мгновений.

Аргел Тал услышал, как умирает город, — ветер донес до них грохот ударов, горестные стенания и крики.

— Чужаки. — Ксафен улыбнулся, глядя на падающие башни. — Пусть они все сгорят, лишенные душ забытые создания.

Ему никто не возразил.

— Почему это происходит? — спросил Аргел Тал.

Эльдары были близки к тому, чтобы познать истину Вселенной. Их цивилизация распространялась по Галактике, развивалась под руководством почитаемых богов. А потом, на последнем шаге… они оступились.

— Каким образом?

Посмотри на небо.

Штормовые тучи собрались в угрожающую спираль, и вся земля до самого горизонта погрузилась во тьму. С самых первых капель — обжигающих кожу и с сильным металлическим запахом — стало ясно, что ожидает простирающийся внизу город. После единственного удара грома, такой силы, что содрогнулся воздух, почерневшие тучи опустились к самой земле и небеса разверзлись.

Алые потоки хлынули с неба, заливая разрушенный город кровью настолько густой, что она окрашивала даже немногие уцелевшие костяные сооружения. Ксафен, прикрыв глаза, поднял лицо навстречу ливню.

— Это не человеческая кровь. Она слишком сладкая.

Аргел Тал стер с лица липкую влагу. В городе из теней упавших монументов, из кровавых озер, образовавшихся на улицах, поднимались новые существа. Они еще не до конца оформились, все выглядели по-разному, неестественно шатались или двигались рывками. Некоторые ползали, опираясь на многочисленные конечности, лишенные костей. Другие с завыванием носились на тонких ногах, размахивая кривыми когтями.

Мои родичи принимают физическую форму. Они охотятся за душами и плотью, за кровью и костями.

— Почему это происходит?

Бесформенные существа сбивались в стаи и бросались на оставшихся в живых стройных чужаков. От такого зрелища ему стало холодно. Геноцид должен служить очищению, а в этом безумстве неизвестных сил не было никакой чистоты.

— Ответь мне, — негромко сказал Аргел Тал.

Ответа не последовало, только кровь продолжала струиться по его щекам и губам. Он уже ничего не чувствовал, кроме запаха и вкуса этого кроваво-красного ливня.

Из развалин города стали подниматься новые башни — тонкие шпили с пульсирующими стенами из еще живой плоти, украшенные безмолвными лицами и ободранными руками, торчавшими из сооружения. Вырастающие башни хватали перепуганных эльдар, используя их жизни в качестве сырья, а плоть чужаков — в качестве живого раствора.

Смотри, как они умирают. Вы умрете так же.

— Я приказал тебе ответить, — сказал Несущий Слово.

Смотри и учись, Несущий Слово.

— У нас имеются записи об эльдарах и их истории. — Аргел Тал сплюнул отвратительную кровь, стекающую в рот. — В них говорится о Крахе, произошедшем, когда упадок и прегрешения пронизали все их общество. Гнев богов уничтожил их столетия назад. Это и есть упомянутое уничтожение? Это… гнев богов?

Это их кара. Когда бесчисленные миры залила кровь и охватило пламя, они в своем невежестве увидели только крах империи. В тот момент вознесения эльдары предпочли страх силе, тем самым обрекая свое царство на гибель, поскольку устрашились Изначальной Истины.

Они обеспечили рождение бога. Бога удовольствия и обещания. Но они не испытывают радости.

— Хватит!

Аргел Тал запрокинул голову и вдохнул воздух всеми тремя легкими. Шторм усилился, и истерзанные небеса продолжали заливать кровью раскинувшуюся внизу землю.

— Ответь мне! — крикнул он в небо.

Это и есть Крах, о котором говорят только шепотом. Эльдары были слепы. Они могли жить в гармоничном союзе с Силами, чему вскоре должны будут научиться люди. Но вместо этого они умирают. Они не в состоянии принять Изначальную Истину, и потому она уничтожает их.

Ты спрашиваешь почему? Разве ты сам этого не видишь? Это не смерть империи, Несущий Слово. Это рождение божества. Вера эльдар дала Галактике новую богиню. Жаждущая. Слаа Нет. У нее тысяча имен.

Это первые моменты ее жизни, и она пробуждается, чтобы увидеть, что ее приверженцы отрекаются от нее из-за своего страха и невежества.

Этот бескрайний шторм, Око Ужаса, и есть эхо ее первого крика.

— Я видел достаточно. — Аргел Тал посмотрел на город — притихший, растерзанный, лишенный жизни. — Кровь богов я видел достаточно.

Тогда открой глаза.

Ингетель наблюдал за ними, и в его немигающих разных глазах отражалось бледное сияние, освещавшее купол. Аргел Тал продолжал ощущать запах крови, несмотря на то что его кожа и доспехи остались совершенно чистыми.

— Неприятное зрелище, — заметил Торгал.

— Сэр, — Даготал коснулся наплечника доспехов Аргел Тала, — мне кажется, нам надо покинуть это место.

Конец дискуссии положил не демон, а Ксафен:

— Ты превышаешь свои полномочия, сержант. Мы не можем бежать от истин, в поисках которых забрались в такую даль.

Аргел Тал не обращал внимания на их перепалку. Его вокс-канал взорвался от множества сообщений, и ретинальные руны не переставали мигать, когда на связь выходил очередной сержант отделения.

— Сэр, мы только что наблюдали…

— Капитан, мы услышали голос, а потом возникло видение…

— Это отделение Вадокса. Докладываю…

Несущий Слово повернулся к демону:

— Все, что мы видели, наблюдали и все остальные воины.

Они слышат мой голос, так же как и ты. Для того они и оказались здесь: чтобы стать свидетелями. Чтобы учиться. Эльдары потерпели неудачу, и ценой их прегрешений стало медленное угасание. Человечество не должно пойти по этому пути. Люди должны принять Изначальную Истину.

— Мы не можем принести в Империум подобную весть, — сказал Аргел Тал.

— Разумеется, можем. — Ксафен прищурился. — Можем и донесем, потому что это наш долг. В этом состоит просвещение человечества.

Вы пришли сюда, чтобы узнать, верны ли Старые Пути вашего домашнего мира. И теперь вы знаете, что они верны.

— Эта истина слишком опасна, чтобы представлять ее Империуму. — Капитан взглянул на мертвый мир внизу. — Ты не понимаешь, о чем говоришь, существо. Но ты, брат, неужели ты думаешь, что мы отправимся прямиком на Терру, в гостеприимные объятия Императора? Ответы, которые мы принесем домой, превратят Имперскую Истину в ложь. Человеческие эмоции, обретающие форму в психической энергии? Мало того что утверждение Императора об отсутствии богов окажется ложным, оно будет опровергнуто нами ради союза с демонами и духами? — Аргел Тал покачал головой. — Ксафен, это грозит гражданской войной. Империум сам себя разорвет на части.

— Ради этого мы пришли сюда, — сердито заворчал капеллан. — Истина — вот что самое главное. А ты говоришь так, словно ожидал, что наш примарх ошибается, а теперь, увидев, что он прав, испугался.

— Но капитан прав, — вмешался Даготал. — Если мы объявим, что ад существует в реальном мире, нас вряд ли наградят медалями.

Все обернулись, услышав в мыслях смех демона.

Вы еще ничего не видели, а уже рассуждаете, что будет лучше для вашей расы?

— Что еще мы должны здесь увидеть? — спросил Аргел Тал.

Ингетель сделал знак крючковатыми пальцами.

Закройте глаза.

— Нет. — Капитан втянул воздух, чтобы успокоиться. — С меня хватит слепого подчинения. Говори, что ты собираешься нам показать.

Я покажу вам рождение вашего примарха. Вы узнаете, почему кадианцы назвали его Любимым Сыном Четырех. Император не единственный его отец.

Аргел Тал оглянулся на своих собратьев и увидел, что их глаза уже закрыты. Одного лишь упоминания об отце оказалось достаточно, чтобы добиться их послушания. Капитан вызвал по воксу другие отделения.

— Приготовиться. Все, что мы увидим, может быть обманом.

Ты очень недоверчив, Аргел Тал.

Несущий Слово закрыл глаза.

Прикосновение воздуха обожгло кожу холодом, и первое, что увидел Аргел Тал, когда его зрение восстановилось, было туманное облачко его собственного дыхания. Здесь не было ни густого зловония крови ксеносов, ни мускусного привкуса кислорода, прошедшего через рециркуляторные фильтры корабля. Ощущался совсем другой резкий запах — перегретого стекла и работающих машин.

Аргел Тал осмотрел лабораторию: со всех сторон его окружали гудящие генераторы, заваленные инструментами столы и занятые работой люди в герметичных костюмах, белых и ярко-желтых со значками радиационной опасности. На лицевых щитках нарастал иней и разлетался, словно пыль, когда люди смахивали его, не снимая перчаток.

Несущему Слово за десятилетия его существования не часто приходилось посещать лаборатории, так что сравнивать увиденное ему было не с чем. Тем не менее помещение таких размеров свидетельствовало о чрезвычайно важной работе. Стены почти полностью скрывались под связками кабелей и громко жужжащими генераторами, вокруг столов, платформ и стендов сновали сотни техников.

Защитный костюм одного из работников зашуршал, соприкоснувшись с боевым доспехом Аргел Тала. Лицевой щиток исключал любую возможность увидеть его лицо, но, кем бы он ни был, он совершенно не обращал внимания на Несущих Слово.

Аргел Тал поднял руку.

Не надо.

Он нерешительно замер и отвел руку. Миниатюрные сервоузлы сочленений доспеха негромко загудели.

Осторожнее, Аргел Тал. Эти души не заметят твоего присутствия до тех пор, пока ты не начнешь вмешиваться в их работу.

— А если вмешаюсь? — негромко спросил он.

Тогда ты привлечешь внимание одной из самых могущественных психических сил в истории жизни и будешь убит на месте. Ты находишься в самом потаенном святилище Анафемы. Здесь он выращивает свое потомство.

— Анафема, — повторил Аргел Тал, оглядывая обширное помещение.

Остальные Несущие Слово подошли к нему ближе, но пока ни один из них не потянулся за оружием.

Анафема. Существо, известное вам под именем Бога-Императора.

Ксафен выдохнул облачко морозного пара:

— Это… Это Терра. Генетические лаборатории Императора.

Да. За много лет до Крестового Похода Анафемы, решившего вернуть себе власть над звездами. Здесь, где яснее всего проявилась его бесчувственная бесчеловечность, он завершил создание двадцати своих сыновей.

Капеллан подошел к столу, где в центрифуге вращались сосуды с кровью с целью разделить жидкость на отдельные слои.

— Если это видение прошлого, как может Император нас уничтожить?

Пока вы защищены, Ксафен. Это все, что имеет значение. Все это происходит на Терре, в то время как империя эльдар пылает в сжигающем души огне. Анафема чувствует, что скоро настанет время Великого Крестового Похода.

Несущие Слово пошли вдоль рядов столов по направлению к центральной платформе, возвышавшейся над всей остальной лабораторией. Там стояла колонна, образованная черными и серебристыми приборами, опоясанная широкими мостками. Аргел Тал первым стал подниматься по ступенькам, и его подошвы загрохотали по металлу, но десятки работающих неподалеку техников ничего не услышали. Мимо него прошло несколько человек, но и они обращали внимание только на колонки чисел на покрытых инеем информационных планшетах и синусоидальные кривые на табло переносных ауспиков.

Аргел Тал обошел платформу, разглядывая амниотические капсулы, соединенные с главной колонной, — их связывали бесчисленные пучки проводов, цепей, кабелей и технологических зажимов. Генераторы, встроенные в металлическую колонну, издавали то же самое злобное гудение, что и силовые ранцы Астартес, и эта незначительная деталь вызвала улыбку на лице капитана.

Утроба для примархов. Здесь, в этих холодных колыбелях, созревают сыновья Анафемы.

Аргел Тал подошел к ближайшей капсуле. Ее неокрашенная поверхность из серого металла в тех немногих местах, где не было соединительных гнезд и разъемов, оставалась совершенно гладкой. Только на передней стенке имелась серебряная пластинка с выгравированной готической цифрой XIII и надписью, сделанной мелким аккуратным почерком.

Точное значение слов ускользнуло от Аргел Тала — ему показалось, что это была длинная и запутанная молитва к внешним силам о даровании благословения и силы, — но сам факт, что он вообще сумел что-то прочитать, вызвал недоумение.

— Это колхидский язык, — произнес он вслух.

И да, и нет.

— Но я смог прочитать надпись.

Язык, который ты называешь колхидским, является частью изначального наречия. Колхидский… Кадианский… эти языки были заброшены в ваши миры в ходе подготовки к грядущей эпохе. Золотые любимчики Императора не смогли прочесть эти надписи, поскольку в их венах нет крови Лоргара. Все это было частью плана, составленного тысячелетия тому назад.

— А кадианцы?

Их мир ощутил воздействие, так же как и Колхида. Семена, посеянные в изобилии, в этот момент дали ростки.

Аргел Тал подошел ближе к капсуле, помеченной тринадцатым номером. Через стеклянное окошко, вставленное на уровне глаз, не было видно ничего, кроме молочного цвета жидкости.

И вдруг — движение.

Не подходи ближе.

Внутри искусственной утробы мелькнула мимолетная тень.

Остановись.

Голос демона стал тревожно-резким.

Аргел Тал сделал еще шаг вперед.

В капсуле-инкубаторе дремал эмбрион, беспомощный, свернувшийся в клубок зародыш с закрытыми глазами. Он медленно поворачивался в амниотическом молоке и бессознательно шевелил наполовину сформировавшимися конечностями.

Остановись, Несущий Слово. Я ощущаю твой растущий гнев. Не думай, что я один могу его чувствовать. Сильные эмоции привлекут внимание Анафемы.

Аргел Тал наклонился над капсулой. Кончики пальцев смахнули иней с ее поверхности.

— Жиллиман, — прошептал он.

Младенец продолжал спать.

Ксафен отделился от группы братьев и подошел к капсуле под номером XI. Но не стал вглядываться, а через плечо обернулся к Аргел Талу.

— Внутри этой капсулы спит одиннадцатый примарх — все еще чистый и невинный. Мне так хочется покончить с этим прямо сейчас, — признался он.

Малнор, стоявший за спиной капеллана, усмехнулся:

— Это сэкономит нам массу сил, не так ли?

— И избавит Аврелиана от жестокого потрясения. — Ксафен провел пальцами по порядковому номеру на капсуле. — Я помню, насколько сильно переживал он утрату второго и одиннадцатого братьев.

Аргел Тал по-прежнему оставался у капсулы Жиллимана.

— Мы не можем знать наверняка, изменят ли будущее наши действия.

— Но если нам представился шанс, почему бы им не воспользоваться? — спросил капеллан.

— В других случаях — да, но не в этом.

— Но Одиннадцатый легион…

— Был стерт из имперских записей по веской причине. Как и Второй. Не стану отрицать, брат, я тоже испытываю сильное искушение. Один хороший удар мечом по капсуле, и мы могли бы переписать позорное будущее.

Даготал кашлянул:

— И лишить Ультрамаринов значительного потока рекрутов.

Ксафен окинул его бесстрастным взглядом, прикидывая ценность этого заявления.

— А что? — обратился Даготал к остальным. — Вы ведь и сами об этом думали. Это ни для кого не секрет.

— Это всего лишь слухи, — проворчал Торгал. Но в голосе сержанта штурмового отделения не слышалось уверенности.

— Может, да, а может, и нет. Тринадцатый точно вырос в численности и затмил все остальные легионы приблизительно в то время, когда Второй и Одиннадцатый были «забыты» имперской историей.

Хватит пустых домыслов, снова прервал их бестелесный голос.

Аргел Тал посмотрел с платформы вниз, где за своими столами трудились ученые. В основном они работали с кровью или проводили биопсию бледных фрагментов плоти. Он сразу узнал извлеченные органы.

— Почему эти мужчины и женщины ставят эксперименты на геносемени Астартес? — спросил он.

Остальные Несущие Слово проследили за его взглядом.

Они не ставят эксперименты. Они его изобретают.

Голос Ингетеля продолжал шипеть, а Аргел Тал наблюдал за работой. Он увидел, как несколько человек рассекают бледный орган серебряными скальпелями. У каждого из работников на спине защитного костюма виднелась цифра I.

Ваш Император покорил собственный мир с помощью прото-Астартес, созданных в гораздо худших условиях. Теперь он выращивает примархов, а параллельно создает воинов, которые потребуются для Великого Крестового Похода.

Аргел Тал продолжал следить за учеными, но от зрелища собственного рождения по коже поползли мурашки.

Это пока только прототипы органов, которые станут геносеменем для первых настоящих Астартес. Вам они известны как…

— Темные Ангелы, — сказал Аргел Тал. — Первый легион.

Внизу биотехники резали скальпелями бесформенные органы, вытягивали вены, изучали их под микроскопом и забирали образцы для дальнейшего исследования. Прогеноидные железы, имплантированные в его собственную шею и грудь, отозвались симпатической болью. Он поднял руку и потер саднящее место сбоку от горла, где вживленный под кожу орган безмолвно творил свою работу — хранил его генетику до момента смерти. Затем он будет извлечен и имплантирован другому ребенку. Мальчик со временем станет Несущим Слово. Не человеком. Не Homo Sapiens, a Homo Astartes.

Пройдет еще много терранских лет, прежде чем эти органы будут готовы для имплантации человеческим детям. Это самое начало процесса. В последующие десятилетия будет устранено большинство допущенных дефектов геносемени.

Тон существа не понравился капитану.

— Большинство?

Большинство. Но не все.

— Тысяча Сынов, — подсказал Ксафен. — Их генетический код разбалансирован, легион подвержен мутации и психически нестабилен.

Не они одни обладают изъянами. Течение времени выявит эти недостатки. Ухудшение геносемени приводит к отказу некоторых органов: неспособность выделять ядовитую слюну; непереносимость некоторых видов излучения вызовет изменения в коже и костях воинов.

— Имперские Кулаки, — сказал Малнор. — И Саламандры.

— А мы? — спросил Даготал.

Возникла пауза, заполненная шипящим смехом Ингетеля в их головах.

А что с вами?

— Мы тоже пострадаем от этой… порчи?

— Ответь ему, — сказал Аргел Тал. — Мы все хотим услышать ответ на этот вопрос.

Генетический код ваших тел чище, чем большая часть других. Вас не постигнет вырождение или какие-то определенные изъяны.

— Но что-то все-таки есть, — заметил капитан. — Я слышу это в твоем голосе.

Ни один Астартес не предан так своему примарху, как Семнадцатый легион Лоргару. Ни один из имперских воинов не верит в правоту своего отца с таким непоколебимым убеждением и преданностью.

Аргел Тал сглотнул. Слюна показалась ему холодной и кислой.

— Значит, верность у нас в крови?

Нет. Вы разумные существа со свободной волей. Это всего лишь мизерное отклонение в безупречном генетическом коде. Ваше геносемя усиливает химический процесс, происходящий в мозговой ткани. Тем самым обеспечивает вам дополнительную концентрацию. В этом коренится нерушимая верность вашему делу и Лоргару Аврелиану.

— Мне не нравится оборот, который принимает это откровение, — заметил Аргел Тал.

— И мне тоже, — добавил Торгал.

Ты напрасно удивляешься, Аргел Тал. Все это ты уже видел в глазах воинов братских легионов. Вспомни приведение к Согласию на Кассии, когда бледнокожие сыны Коракса смотрели на вас с отвращением, протестуя против суровой зачистки языческого населения. И Тысяча Сынов на Антиолохе… Лунные Волки на Давине… Ультрамарины на Сионе…

Все ваши братья наблюдали за вами и ненавидели вас за бескомпромиссную, безоговорочную ярость.

Аргел Тал снова отошел к капсуле Жиллимана и стал изучать ее, перестав обращать внимание на работавших внизу техников.

— Я больше не желаю об этом говорить.

В вере нет ничего предосудительного, Несущий Слово. Нет ничего чище, чем вера.

Аргел Тал никак не отреагировал на слова демона. Его вниманием всецело завладело нечто другое.

— Кровь… Посмотрите. Посмотрите на это.

Капитан присел на корточки рядом с нижней частью капсулы-утробы Жиллимана. Громоздкий корпус генератора позади инкубационной капсулы был почти скрыт под бесчисленными приборами. Остужающая жидкость пульсировала в системе охлаждения, и в образующиеся проемы можно было увидеть, что внутреннее отделение генератора заполняла красная пузырящаяся жидкость.

Даготал заглянул через плечо Аргел Тала:

— Это кровь?

Капитан ответил испепеляющим взглядом.

— А что же? — спросил сержант.

— Это гемолубрикант для духа машины. Подобные вспомогательные генераторы подсоединены к каждой капсуле. И посмотри, они стоят вдоль опорных колонн наверху башни.

Даготал и все остальные посмотрели по сторонам.

— Ну и что?

— А где еще вы видели силовые генераторы такого образца? Какому устройству для функционирования требуется такой сложный дух машины?

— Ох, — выдохнул сержант. — Ох.

Несущие Слово стали пристально разглядывать центральную колонну, гудящую и вибрирующую от множества силовых установок.

Наконец-то… Да…

— Это не просто инкубационная башня! — воскликнул Ксафен.

Уже ближе…

Аргел Тал осмотрел по очереди все капсулы и невероятно сложные системы приборов, связывающие их с центральной башней.

Да… Да… Узрите истину…

— Этот генератор, — ослабевшим от изумления голосом сказал Аргел Тал, — вырабатывает поле Геллера.

Ксафен обошел вокруг колонны, но клацанье его ботинок не потревожило группу работавших внизу техников. Аргел Тал наблюдал, как его капеллан присматривается к капсулам, а в глубинах его сознания медленно зарождалось ужасное подозрение. Оба воина были без шлемов, и их лица блестели от ледяной испарины.

— Это самое мощное поле Геллера. — Аргел Тал показал на колонну. — Генераторы на наших кораблях, соединенные с навигаторами, всего лишь жалкая тень того, что мы здесь видим.

Ты не до конца понимаешь значение эффекта, который называешь полем Геллера. Это не просто кинетическая защита от энергии варпа. Варп — это Океан Душ. Ваши поля отражают грубую психическую силу. Они защищают от когтей нерожденных.

— Мы должны задать себе вопрос, — заговорил Ксафен, поглаживая поверхность капсулы, помеченной номером Семнадцатого. — Почему этим инкубаторам потребовалась защита от…

Скажи.

Ксафен усмехнулся:

— …от демонов.

Торгал присоединился к капеллану и остановился у капсулы Лоргара. Некоторое время он молча смотрел на спящего внутри младенца.

— Кажется, я знаю. Эти зародыши уже почти созрели до момента рождения. Демон? Дух?

Я здесь.

Общение с бесплотным голосом явно не нравилось Торгалу.

— В легионах рассказывают о том, что двадцать сыновей Императора были разбросаны по небу вследствие ужасной трагедии, какого-то сбоя в процессе их создания.

Вас воспитали на сказках о примархах, ведущих ваши легионы, но все эти столетия вас пичкали ложью. Через несколько мгновений вы познаете истину. Анафема общался с Силами варпа задолго до начала Великого Крестового Похода.

Анафема пожелал получить могущественных сыновей, и боги одарили его знанием, позволяющим соединить в них божественную генетику и психическую магию. Он пришел к моим повелителям в поисках ответов и просил богов даровать ему силу. Получив необходимые знания, он создал двадцать сыновей.

Но произошло предательство. Клятвы, подписанные кровью и оплаченные душой, были нарушены. Теперь Анафема отказывается открыть людям Изначальную Истину, и боги варпа гневаются.

Анафема прячет двадцать своих сыновей и не желает платить Силам, одарившим его знаниями для их создания.

Ксафен схватился за поручень, чтобы не упасть на колени.

— Наш отец, все наши отцы рождены из древних кровавых ритуалов и запретной магии.

Аргел Тал не удержался от смеха.

— Император, отрицающий все формы божественности, создал своих детей с благословения забытых богов. На инкубационных капсулах выгравированы молитвы и заклинания. Это самое невероятное безумие.

Готовьтесь. Настает час расплаты. Силы проникнут в материальный мир и заберут детей, которых они помогали создавать.

Аргел Тал, все с той же усмешкой на лице, взглянул на капсулы:

— Поле Геллера. Оно перестанет действовать, не так ли?

Оно перестанет действовать ровно через тридцать семь ударов твоего сердца, Аргел Тал.

— И примархи исчезнут, похищенные своими хозяевами из варпа. Это и станет той катастрофой, которая разбросает их по всей Галактике.

Боги варпа являются законными родителями примархов. Это не проявление враждебности по отношению к вашему Императору. Только божественное правосудие. А идеальные дети вырастут, странствуя среди звезд. И это первый шаг божественного плана по спасению человечества.

— И Аврелиан…

Он самый значительный из всех. Инкубационная капсула Лоргара попадет на Колхиду, где будут предприняты первые шаги к просвещению людей Изначальной Истиной и общению с богами. Без богов человечество обречено на вымирание. Мир за миром будут погибать под натиском хищных чужаков, еще господствующих в значительной части Галактики. Те, кто останутся, погибнут, как погибли эльдары — в мучениях, неспособные постичь Изначальную Истину, которая была перед их глазами.

Такова Судьба. Она начертана на звездах. Лоргар знает, что божественность необходима людям, — это знание сформировало его самого и весь легион. И потому он избранный и любимый сын.

Ксафен, прикрыв глаза, стал вполголоса читать литанию из Слова:

— Вера возвышает нас над бездушными и проклятыми. Это топливо для души, движущая сила, за которой стоят тысячелетия выживания человечества. Без веры мы пусты.

Аргел Тал обнажил оружие. Мечи из красного железа с двойным свистом покинули ножны.

Да. Да…

Капитан нажал кнопки активации, и оба клинка заискрились энергетической жизнью. Ксафен посмотрел на него из-под края капюшона.

— Сделай это, — сказал капеллан. — Положи начало.

Аргел Тал неторопливо крутанул мечи, описывая плавные петли. Силовое поле стало более плотным, лезвия рассекали морозный воздух, оставляя за собой озоновый туман.

— Аврелиан, — прошептал Малнор. — За Лоргара.

— За истину, — подхватил Торгал. — Сделай это, и мы принесем Империуму ответы.

Аргел Тал посмотрел на Даготала: он был самым молодым сержантом, получившим звание незадолго до посрамления легиона. Взгляд командира моторизованного отделения был обращен вдаль.

— Я устал от лжи Императора, брат. Мне надоело стыдиться, хотя наша вера оказалась истинной. — Даготал кивнул и наконец посмотрел в глаза капитану. — Сделай это.

Три.

Он шагнул вперед, осматривая связки похожих на вены кабелей, которые подрагивали, перекачивая искусственную кровь вокруг полуорганической башни-машины.

Два.

Аргел Тал взмахнул мечами, оставив в воздухе расплывчатые огненные следы.

Один.

Клинки устремились вниз, сокрушая сталь, железо, резину, бронзу и полученную в пробирках кровь.

Оба меча взорвались в его руках, лезвия, словно стекло, разлетелись на мелкие осколки и разрисовали незащищенное лицо кровавыми порезами.

А затем, в один ужасающе знакомый миг, Аргел Тал не видел ничего, кроме пылающего золота психики.

Глава 18 СОТНЯ ИСТИН ВОСКРЕШЕНИЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ

— Я слышал твоего брата, — признался Аргел Тал.

Примарх уже ничего не записывал. Вот уже несколько минут он со все возрастающим волнением слушал, как капитан описывает события, показанные Ингетелем в видениях. Когда отзвучала последняя фраза, он выпустил из груди давно удерживаемый воздух.

— Магнуса?

Аргел Тал не помнил, чтобы его повелитель когда-нибудь говорил так тихо.

— Нет. Воителя.

Гигант с позолоченной кожей провел руками по лицу, сокрушаясь собственной слабости.

— Мне не известен этот титул, — сказал он. — Воитель. Какое уродливое слово.

Аргел Тал хихикнул одновременно двумя голосами.

— Конечно. Прости нас, Лоргар. Его назовут так только через некоторое время. А пока он просто Хорус. Когда видение закончилось вспышкой золотого света, мы не видели ничего, кроме ослепительного сияния. Но слышали твоего брата Хоруса. Приборы с грохотом и лязгом падали на пол. Поднялась стрельба. И подул невероятно сильный ветер. Но мы услышали голос Хоруса — громкий, дерзкий, разгневанный. Как будто он тоже был там и видел все, что видели мы.

— Перестань говорить «мы». Ты Аргел Тал.

— Да, мы Аргел Тал. Сорок три года спустя Хорус произнесет четыре слова, которые либо спасут человечество, либо приведут его к полному уничтожению. Мы знаем, что это за слова. А ты, Лоргар?

— Это слишком. Я не могу этого вынести. Мне… мне необходим Эреб. И мой о… Кор Фаэрон.

— Они далеко. И мы скажем кое-что еще: ни Эреб, ни Кор Фаэрон не воспротивятся тем истинам, о которых мы говорим. Кор Фаэрон за притворными улыбками всегда хранил верность Старым Дорогам, а у Эреба в присутствии Силы текут слюнки. Ни один из этих извращенных чернокнижников не станет хвататься за голову и паниковать, когда Империум…

Голоса Аргел Тала смолкли: золотая рука сдавила его исхудавшую шею.

Лоргар плавным движением поднялся, без труда увлекая за собой Астартес, и ноги капитана повисли над палубой.

— Следи за своими словами, когда говоришь о моих наставниках, и не забывай об уважении, обращаясь к повелителю своего легиона. Это понятно, тварь?

Аргел Тал не отвечал. Его руки с тщетным отчаянием вцепились в предплечье примарха.

Лоргар швырнул истощенное тело в стену. Капитан ударился о металл и рухнул на пол.

— И прогони эту омерзительную ухмылку, — приказал Лоргар.

Когда Астартес поднял голову и взглянул на примарха, это снова был взгляд Аргел Тала.

— Держи себя в руках, капитан, — предупредил его Лоргар. — А теперь досказывай свою историю.

— Я все это видел. — Аргел Тал попытался приподняться на дрожащих ногах. — Когда золотое сияние рассеялось, это началось снова, мой лорд. Видения. Больше я никак не могу их объяснить.

Убедившись, что его сын овладел собой, Лоргар помог Аргел Талу подняться и сесть на стул.

— Говори, — приказал он.

Капсулы одна за другой спускались с небес.

Аргел Тал, оставшись в одиночестве, стоял на поверхности каждого мира и наблюдал, как они попадают домой. Но не все; и это тоже составляло часть тайны. Имело ли значение то, что ему предоставили увидеть определенные капсулы? Почему именно эти, а не другие?

Первым он увидел пылающий метеорит, врезавшийся в почву мира с умеренным климатом. Капсула не зарылась глубоко в землю; она прорезала борозду и остановилась посреди вечнозеленого леса, настолько густого, что свет луны не пробивался сквозь кроны.

Вышедший из расколовшейся капсулы ребенок был бледнокожим и с жесткостью во взгляде. Волосы его были такими же черными, как и броня воинов, которых он поведет за собой, когда вырастет.

Внезапно сгустились сумерки…

…под порывами губительного ветра деревья рассыпались в прах и пепел. Вместо цветущего мира возникла унылая тундра, тянувшаяся от одного края горизонта до другого. Монотонность равнины нарушали только черные скалы да блеклые чахлые кустики.

Объятая пламенем капсула упала с серого неба, врезалась в зазубренные утесы и увлекла за собой лавину камней. Как только пыль наконец улеглась, Аргел Тал увидел, как из груды обломков металла и камня поднимается стройный мальчик и приглаживает покрытыми пылью руками белоснежные волосы.

Мальчик стал оглядываться вокруг, и в это время…

…Аргел Тал в одиночестве стоял на вершине горы, и падающий снег налипал на его доспехи. Вдали на фоне чистого неба вырисовывался силуэт крепости, и прорвавшиеся сквозь тучи лучи солнца освещали ее изящные каменные бойницы и башни.

Несущий Слово посмотрел вверх, наблюдая за падением капсулы и ощущая, как легкий снежок остужает его разгоряченное лицо. Достигнув поверхности, капсула ударилась с такой силой, что зарылась в склон горы, а земля содрогнулась, как от мощного артиллерийского залпа.

Аргел Тал ждал, не сводя взгляда с разреза на горном склоне. Наконец ребенок появился и с удивительной ловкостью стал карабкаться по скалам. Его кожа в лучах солнца отливала бронзой. На мгновение показалось, что дитя видит его, но…

…ни один мир не мог быть настолько темным.

Глазам Аргел Тала понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к ночной черноте, но то, что он увидел, было ничуть не лучше, чем непроницаемая тьма. На неосвещенном небе господствовала луна, которая не отражала свет солнца, а только заслоняла звезды. Простирающийся до горизонта город был почти не освещен, как будто глаза его обитателей могли не вынести настоящей иллюминации.

О спуске капсулы возвестило яркое пламя. Она пронеслась к земле, освещая воздух над всей равниной. С силой брошенного копья капсула вонзилась в пахнущую металлом почву, и во все стороны потянулись трещины.

Несущий Слово восстановил равновесие и, вдыхая насыщенный железом воздух, стал ждать, кто же покажется из образовавшегося в бесплодной земле оврага.

Появившийся под ночным небом мальчик был бледным, как мертвец, и, в отличие от увиденных Аргел Талом предшественников, крепко сжимал в кулаке обломок инкубационной камеры — нож, грубый и примитивный, изготовленный из осколка металла.

Над головой раскатился удар грома. Мальчик поднял голову к небу, и внезапная вспышка трезубца молнии осветила истощенное и нездоровое лицо ребенка.

Аргел Тал…

…стоял на вершине другого утеса, на этот раз нависавшего над долиной, прорезавшей мрачный горный массив.

Капсула рухнула вниз — мелькнуло размытое пятно серого металла — и ударилась о скалы, но не расколола камень. Аргел Тал смотрел, как капсула переворачивается и катится, постепенно разрушаясь. Осколки темного металла от бронированного корпуса разлетались, словно чешуя.

Перевернувшись в последний раз, она так и остановилась, и визор в шлеме Аргел Тала приблизил изображение, компенсируя удаленность объекта. Капитан увидел, как капсула дрогнула, потом еще раз, а затем упала набок от усилий находившегося в ней ребенка. Мальчик, освободившись от плена, поднес дрожащие руки к залитому кровью лицу.

Крик боли, пронесшийся над долиной, не мог сорваться с губ ребенка.

Когда…

…все снова изменилось.

Сквозь туманную дымку Аргел Тал наблюдал за закатом солнца. Туман был не слишком густым, но имел зеленоватый оттенок нефрита, что свидетельствовало о холодном воздухе и его токсичности. Тот скудный свет, что пробивался сквозь туман, исходил от опускавшегося к плоскому горизонту миниатюрного солнца, обделенного и размерами, и яркостью.

Во все стороны тянулась бескрайняя равнина — такая же скудная и неинтересная, как те игнорируемые безжизненные миры, которые Аргел Тал видел в ходе экспедиций Великого Крестового Похода.

За падающей капсулой протянулся шлейф дыма и огня, вызвавшего зеленые искры в отравленном тумане. Наконец она ударилась о каменистую почву и раскололась, скользнув по глинистому сланцу.

Несущий Слово приблизился к упавшей капсуле, увидел, как щупальца тумана проникают сквозь трещины в металле, заволакивая пространство за прозрачным иллюминатором. Внутри шевельнулось что-то бледное, но…

…он стоял в белокаменном и сияющем хрусталем сердце города в окружении шпилей, пирамид, обелисков и высоченных статуй.

Капсула метеором упала с летнего неба и пробила изящную башню, так что во всем городе можно было слышать звон бьющегося стекла. Спустя мгновение инкубатор врезался в мозаичную мостовую, завертелся раскаленным шаром на белых камнях и закончил свое огненное путешествие у подножия огромной пирамиды. Под ярким полуденным солнцем собралась толпа красивых загорелых людей. На их глазах заклепки и болты металлического саркофага стали отворачиваться и отскакивать сами собой, словно их вынимали чьи-то невидимые руки. Пластина за пластиной броня капсулы поднималась вверх и парила в воздухе над местом крушения. Наконец разошлись последние элементы конструкции, и в центре внимания собравшейся толпы оказался рыжеволосый ребенок с закрытыми глазами и медно-красной кожей.

Ноги мальчика не коснулись земли. Он воспарил на метр над обгоревшей керамикой и наконец открыл глаза.

Аргел Тал…

…шагал по поверхности опустошенного мира. В воздухе ощущался привкус выхлопных газов, а безжизненный пейзаж был серой копией Луны, единственного спутника Терры.

Капсула упала со звездного ночного неба — каждое созвездие таило в себе обещание глубокого смысла. Земля протестующе загудела от удара. Несущий Слово вскарабкался на небольшое возвышение на краю кратера и увидел, как инкубатор оставил за собой в серебристой почве глубокую борозду.

Капсула еще не успела остановиться, а люк, громко лязгнув в ночной тишине, распахнулся настежь. Поднявшийся из инкубатора сероглазый мальчик был бледен и поражал неестественной красотой. Задумчивым взглядом он окинул окружающий мир.

Не было…

…никакой возможности подойти ближе.

Он был дома. Не на стерильных палубах экспедиционной флотилии и даже не в спартанском убежище зала медитаций на борту «Де Профундис». Нет, он был дома.

Бескрайняя синева неба простиралась над пыльной пустыней, а на берегу широкой реки раскинулся город серых цветов и красных обожженных кирпичей. Аргел Тал смотрел на город со своего наблюдательного пункта ниже по течению; радость от неожиданного возвращения домой оказалась настолько сильной, что он до самого последнего момента не смотрел в небо.

Капсула — черная железная утроба, в которой находился его отец, — с громким всплеском упала в реку, выбросив в воздух фонтан сверкающих брызг. Аргел Тал уже пустился бежать, и сочленения доспеха негромко гудели, пока под ногами была сухая почва. Ему было все равно, видение это или все происходит на самом деле; он должен добраться до капсулы отца.

Боевые доспехи Астартес не были для этого предназначены. Из-за его немалого веса подошвы стали вязнуть в липком речном иле, и ртутные стабилизаторы в коленных и голеностопных суставах выразили свой протест отчаянным скрежетом.

Несущий Слово пробирался по берегу к упавшей капсуле по пояс в грязи. Едва он приблизился к инкубатору, ему бросилось в глаза одно обстоятельство: капсула Лоргара пострадала значительно сильнее, чем все остальные.

Он протянул руку — керамит, защищающий его пальцы, скрипнул по поверхности капсулы, и вдруг перед глазами вспыхнуло видение, заслонившее реальность.

Капсула с грохотом кувыркалась в бездне, в одиноком противостоянии волнам варпа. По мере того как длилось странствие, на корпусе появлялись следы от ожогов и трещины и сквозь них внутрь просачивался туман безумного цвета. Ребенок не просыпался, но боль исказила его лицо, и сон стал беспокойным.

Смотри, как боги Галактики дорожат твоим примархом, предпочитая его всем остальным. Они десятилетиями удерживают его в Океане Душ, чтобы подготовить к той роли, которую он сыграет в приведении человечества к божественности.

Лоргар ощутил их благословенное прикосновение сильнее, чем кто-либо из братьев.

Аргел Тал…

…оступился и остановился, удерживая равновесие.

Капсула перед ним была точной копией инкубатора его отца, но вдруг стала расплываться перед глазами. Черная земля под ногами, беззвездное небо. На мгновение Аргел Тал не мог понять, стоит ли он на поверхности планеты или на палубе лишенного энергии корабля.

Его чувства стали угасать, но на одно мгновение он успел заглянуть через иллюминатор на передней поверхности капсулы. Что бы ни двигалось там внутри, у него было слишком много конечностей для единственного человеческого младенца.

Аргел Тал шагнул вперед, но его внимание тотчас привлекло багровое пятно в отражении на стекле. Это был его шлем и его нагрудник, но дополненные выступами из слоновой кости — готическое сооружение биоархитектуры из керамита и кости. Отражение смотрело на него клыкастой маской боевого шлема, разрисованного багровой и черной красками и с золотой звездой вокруг правой глазной линзы.

Он…

…открыл глаза.

…Обзорная палуба на борту «Песни Орфея». По ту сторону прозрачного купола бушует хаос.

Демон остался точно на том же самом месте, где и был, его мускулистое тело никогда не пребывает в полном покое, а раскачивается из стороны в сторону, когти то сжимаются, то разжимаются. Ксафен, Торгал, Малнор и Даготал — все остались там, где и стояли.

Сержант моторизованного отделения сверился с ретинальным хронометром. Прошло три секунды. Четыре. Пять.

Их отсутствие не заняло ни мгновения.

— Было ли во всем этом что-то реальное? — спросил он.

Ингетель Вознесшийся двумя тонкими лапами с изогнутыми когтями показал на пол перед Несущими Слово. Там на палубе лежали сломанные мечи из красного железа, их осколки потемнели от жара уничтожившего оружие взрыва.

— Мне это кажется вполне реальным, — с усмешкой заметил Ксафен.

Вы многое увидели и еще больше узнали. Остается только одно.

Демон заскользил вокруг Астартес, передвигаясь с медлительным удовольствием. В его уродливых глазах, обращенных на Аргел Тала, сверкнуло нечто похожее на веселье.

— Что же остается?

Шаг веры.

Ксафен встретился взглядом с Аргел Талом:

— Мы уже зашли так далеко. И мы заодно.

Капитан кивнул.

Пора сделать выбор. Вы видели истину богов. Вы видели неприкрытую ложь Императора и знаете, что, если человечество останется слепо к Изначальной Истине, его ждет медленное вымирание.

Выбирайте.

— Что мы должны выбрать?

Аргел Тал прищурился. Не желая больше терпеть вонь демона, он надел шлем и вздохнул свободнее, когда зажимы на шее с шипением замкнулись.

Убрать поле Геллера вокруг корабля.

Ингетель провел когтем по стенке купола. С другой стороны закаленного стекла к его лапе отчаянно метнулись вопящие лица и скребущие руки.

Отключите поле Геллера. Станьте архитекторами судьбы человечества и оружием Лоргара в борьбе против Империи Лжи.

Несущие Слово отреагировали по-разному. Ксафен с многозначительной улыбкой прикрыл глаза, словно услышал то, чего давно ждал. Торгал положил руки на кобуру пистолета и ножны меча, а Малнор пальцами в серых перчатках взялся за рукоятки пристегнутых на бедрах болт-пистолетов. Даготал отступил на шаг назад, и его поза выдавала крайнее беспокойство.

Аргел Тал не потянулся за оружием. Он просто рассмеялся:

— Ты сошел с ума, демон.

Вот как ты проявляешь уважение к посланцу богов?

— А чего ты ожидал? Что Несущие Слово падут на колени и примут все твои слова за божественное откровение? Мы больше не стоим на коленях, Ингетель.

Челюсти демона дернулись, испуская крысиное шипение.

Отключите поле Геллера, и вы получите последнее обещанное доказательство.

— Мы должны внимательно прислушиваться к словам посланца, — сказал капеллан.

— Хватит, Ксафен.

— Этого требовал от нас Аврелиан! Нам приказано следовать за проводником независимо от того, куда он нас ведет. Как ты можешь упрямствовать в последний момент истины?

— Хватит. Мы не станем рисковать кораблем в этом шторме. Мы уже потеряли «Щит Скаруса». Сотня воинов пропала в этом секторе космоса, а ты улыбаешься, когда речь заходит о возможной гибели еще сотни.

Они не были избранными, Аргел Тал. А вы избраны. Для них настал час встретить гибель. У них не хватило силы воли пережить то, что предложено вам.

Капитан резко повернулся к демону:

— Что произойдет, если мы отключим поле? Мы должны полагаться на милосердие шторма? Или нас разорвет на части, как любой другой имперский корабль, который во время полета в варпе лишился защиты поля Геллера?

Нет. Снимите анафемскую шкуру, и мои родичи к нам присоединятся. Чтобы разделить с воинами последнее откровение богов.

— Демоны… на корабле. — Аргел Тал взглянул на кричащие лица, бьющиеся в купол. — Мы не можем на это пойти. Боги Галактики не могут этого требовать.

Ксафен заговорил со всей доступной ему вкрадчивостью. Для слуха Аргел Тала его голос никогда еще не был так похож на голос Эреба, его бывшего наставника.

— Брат… Никто нам не обещал, что знакомство с истиной пройдет легко. Но нас избрали — и предпочли нашего отца — истинно божественные силы.

Аргел Тал, повернувшись, взглянул на Ксафена через перекрестье прицела.

— А ты, брат, похоже, полностью уверен в наших дальнейших действиях.

— Разве ты не гордишься тем, что стал избранником? Я хочу стать одним из первых, кто получит благословение богов. Это шаг веры, как и сказал Ингетель.

— Силамор не станет отключать поле Геллера, даже если мы ей прикажем. Это равносильно самоубийству.

Бесполезных смертей не будет. Несущие Слово, для вас настал момент истины. Пусть будет так, как предначертано судьбой. Подумайте о своем примархе, стоявшем в пыли на коленях перед Жиллиманом и Богом-Императором.

Этот момент станет началом его оправдания. Ложь Императора несет проклятие вашей расе. Изначальная Истина освободит человечество.

— Мы можем донести это знание до Империума, но человечество никогда не подчинится этому… хаосу.

У человечества нет выбора. Оно погибнет в когтях чужаков, а те немногие, кому удастся выжить, будут поглощены возрастающим влиянием богов варпа. Они становятся все сильнее, Аргел Тал. Тому, кто отказывается им поклоняться, нет места в Галактике.

Аргел Тал не произнес вслух слов, вертевшихся у него на языке, но демон их все же ощутил.

Как ты поступишь, человек? Будешь бороться? Объявишь войну богам? Представь себе: мелкая империя смертных людей берет в осаду небеса и преисподнюю.

Подобно эльдарам… Вы познаете Изначальную Истину или будете ею уничтожены.

— Один последний вопрос, — сказал капитан.

Спрашивай.

— Ты называешь Императора Анафемой. Почему?

Это дело будущего. Ваша раса будет проклята, поскольку Император лишает человечество неотъемлемого права стать избранными детьми богов. Он ведет войну против божественности, оставляя вас во тьме невежества. Это приведет к вашему полному истреблению. Император виноват не только в том, что он предал богов, он — проклятие всех живущих людей.

Лоргару это известно. Вот поэтому он и отправил вас в Око. Ваше просвещение станет первым шагом в восхождении человеческой расы.

Аргел Тал долгое мгновение смотрел в глаза демона. В их несовпадающих глубинах он снова увидел распростертого в пыли Лоргара. Он ощутил, как предательский шквал психической энергии Императора сбивает его с ног и повергает в грязь перед Ультрамаринами.

Он ощутил безмятежное спокойствие, владевшее им в городе Серых Цветов, когда он не сомневался в праведности своего дела и Великого Крестового Похода. Как давно он не испытывал подобной чистоты своей цели.

— Отделение Кван Шила, — произнес Аргел Тал, включив вокс. — Отправляйтесь к генераторной станции поля Геллера на третьей палубе. Отделение Велаша, вы поддержите Кван Шила.

В ответ мгновенно затрещали сигналы подтверждения.

— Какие будут приказания? — спросил сержант Кван Шил. — Я… мы слышали все то же, что и вы.

Капитан сглотнул.

— Уничтожить генератор поля Геллера. Это приказ. Всем Несущим Слово быть наготове.

Через девяносто одну секунду палуба у них под ногами слегка задрожала.

Через девяносто четыре секунды корабль качнуло вправо, яростный натиск шторма сорвал его с орбиты и бросил в бушующие волны.

Через девяносто семь секунд на всех палубах погас свет, оставив команду и их защитников Астартес в красноватом сумраке аварийного освещения и вое сирен.

Через девяносто девять секунд все вокс-каналы взорвались воплями.

Ингетель развернулся и бросился вперед, выбрав первой жертвой Малнора.

Ксафен мертвым лежал у ног существа.

Его спина сломалась, броня раскололась; в этой смерти не было ничего, что хоть как-то свидетельствовало бы о мирном покое. В метре от вытянутых пальцев капеллана лежал черный стальной крозиус, безмолвный в своем бездействии. Голову по-прежнему закрывал шлем, и последнего выражения лица было не видно, но предсмертный крик капеллана до сих пор эхом звучал в вокс-сети.

В его хриплом вопле слышалось бульканье крови, покидающей разорванные легкие.

Существо с хищной грацией повернуло голову, зловонная слюна, стекая из-под множества зубов, образовала клейкие сталактиты. Обзорную палубу освещали лишь звезды, и мерцание далеких солнц рождало в разных по цвету глазах чудовища серебряные блики. Один глаз — опухший и не прикрытый веком — светился янтарем, второй был черным, как обсидиановый камешек, упавший в глубокую щель.

Теперь ты, сказало существо, не пошевелив челюстями. Эта пасть была не способна воспроизвести человеческую речь. Ты следующий.

С первой попытки у Аргел Тала вместо слов с губ стекла струйка невероятно горячей крови и обожгла ему подбородок. Запах насыщенной химикатами крови Лоргара, которая текла в жилах каждого из его сыновей, оказался сильнее, чем вонь, излучаемая серой мускулистой плотью чудовища. В то короткое мгновение он ощущал не гнилостный смрад существа, а запах собственной смерти.

Это была странная отсрочка.

Капитан поднял свой болтер; его руки дрожали, но не от страха. Это был протест, отказ повиноваться, который он не мог выразить иначе.

Да. Существо качнулось ему навстречу. Нижняя часть его тела представляла собой отвратительное смешение туловища змеи и червя. Подрагивающую массу обвивали толстые вены, а за ней тянулся липкий, словно у слизня, след, от которого воняло разрытой могилой. Да.

— Нет. — Аргел Тал наконец смог выдавить слова сквозь стиснутые зубы. — Не так.

Так. Как и твои братья. Так должно быть.

Болтер громыхнул хриплой очередью, снаряды, врезаясь в стену, взорвались, нарушив тишину в зале. Каждый толчок отдачи оружия в трясущихся руках уводил выстрелы все дальше от цели.

Обжигающая боль в мускулах заставила его разжать пальцы, и болтер с глухим стуком ударился о палубу. Существо не смеялось, не издевалось над его промахом. Вместо этого оно протянуло к нему четыре руки и осторожно подняло. Черные когти, удерживая Астартес в воздухе, заскрежетали по серому керамиту доспеха.

Приготовься. Это будет небезболезненно.

Аргел Тал безвольно повис в когтях существа. В какой-то миг он потянулся за мечами из красного железа, но тотчас вспомнил, что они сломаны, и осколки клинков остались внизу на мостике.

— Я слышу. — Сжатые челюсти едва пропускали звуки. — Слышу другой голос.

Да. Это один из моих родичей. Он идет за тобой.

— Это… не то, чего… хотел мой примарх…

Это?

Существо подтянуло беспомощного воина ближе и мысленным ударом пронзило его второе сердце. Капитан, ощутив под ребрами бесформенную массу, забился в конвульсиях, но существо с омерзительной заботой удерживало его на весу.

Это именно то, чего хотел Лоргар. Это истина.

Аргел Тал тщетно пытался вдохнуть воздух и напрягал умирающие мускулы, стараясь дотянуться до отсутствующего оружия.

Последним, что он почувствовал перед смертью, было влажное и холодное вторжение в его разум, словно позади глаз растеклось густое масло.

Последним, что он услышал, был судорожный вдох одного из погибших братьев, раздавшийся на канале вокса.

И последним, что он увидел, стало движение Ксафена, тяжело поднимавшегося с палубы.

Лоргар снова отложил перо. Его глаза зажглись неведомым чувством — что бы это ни было, Аргел Тал ничего похожего не видел.

— Итак, круг замкнулся, — сказал примарх. — Вы умерли и воскресли. Вы обнаружили, что экипаж уничтожен. Вы выбрались из Ока, и на это потребовалось семь месяцев.

— Ты хотел получить ответы, мой лорд. Мы доставили их тебе.

— Я не мог бы гордиться тобой сильнее, Аргел Тал. Вы спасли человечество от невежества и вымирания. Вы доказали, что Император не прав.

Капитан пристально посмотрел на своего отца:

— Какая часть этой истории была тебе известна, мой лорд?

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Ты провел три ночи в кадианских пещерах вместе с Ингетелем. Что рассказало тебе это существо, прежде чем ты отправил нас в Око?

Лоргар выдохнул, то ли усмехаясь, то ли вздыхая.

— Сын мой, я не знал, что с вами произойдет. Прошу тебя, поверь мне.

Аргел Тал кивнул. Это уже неплохо.

Он попытался заговорить, но слова застряли в горле. А может, это генетическая лояльность всех Астартес к своим примархам, только усиленная для воинов Семнадцатого легиона? Сможет ли он когда-нибудь распознать обман в глазах своего отца, если Уризен солжет ему в лицо?

Целые миры уступали ораторскому искусству Лоргара и сдавались, не сделав ни единого выстрела. В глазах его сыновей он воплощал убедительное и проникновенное обаяние — столь блистательное у Императора, — что казался неизмеримо выше таких примитивных и грубых понятий, как ложь.

Но слова Ингетеля все-таки разбудили в его душе сомнения.

— Я верю тебе, отец, — произнес Аргел Тал, надеясь, но не зная наверняка, правдивы ли эти слова.

— Нам необходимо замести следы. — Лоргар медленно покачал головой. — Жизни кадианцев — это улика, которую не должен увидеть Император. От своих сторожевых псов, приставленных к нашему легиону, отец узнает, что мы наблюдали ритуалы кадианцев и забрались в Око. В глазах Императора мы должны остаться чистыми. Шторм не открыл нам никаких тайн. Кадианцы… Что ж, они были уничтожены по причине зараженности варпом.

Аргел Тал проглотил едкую слюну.

— Ты истребишь все племена?

— Надо замести следы. — Лоргар вздохнул. — Геноцид никогда не доставлял мне удовольствия, сын мой. По флотилии будут распущены слухи о беспорядках, и мы применим тектоническое оружие на месте приземления, чтобы уничтожить племена, живущие на равнине.

Аргел Тал ничего не сказал. Ему нечего было сказать.

— Ты переродился. — Лоргар свел перед собой ладони. — Боги преобразили тебя, одарив величайшим благословением.

«Это можно рассматривать и таким образом», — подумал Аргел Тал.

— Я одержимый. — Слово не совсем точно передавало суть совершенного насилия, но любое другое объяснение было бы слишком грубым. — Мы все одержимы. И это свидетельство правдивости рассказа Ингетеля о богах.

— Мне больше не требуется никаких свидетельств. Все наконец встало на свои места. Теперь, после двух столетий борьбы и поисков, я знаю, в чем состоит моя роль в Галактике. И мы будем считать ваш… союз… некоторым воплощением, знаком отличия в глазах богов. Но не жертвой. Ты был избран, Аргел Тал. Так же, как и я.

И все же его голос звучал не так убедительно. В заявлении Лоргара проскальзывали сомнения.

Аргел Тал, казалось, глубоко задумался, глядя, как двигаются кости в открывающейся и закрывающейся ладони.

— Ингетель всех нас предупредил: это только начало. Мы изменимся, когда одержимость укоренится, но не раньше назначенного времени. О нем здесь в шторме возвестят крики богов, и как только мы услышим их призыв, начнется наша… «эволюция».

— В какой форме проявятся изменения?

Лоргар опять стал записывать каждое слово своим быстрым красивым почерком. Он никогда не возвращался назад, чтобы исправить ошибки, поскольку никогда не допускал их.

— Демон ничего об этом не сказал, — признался Аргел Тал. — Он сказал лишь о том, что эта эпоха закончится еще до завершения следующего столетия. И тогда Галактика займется пламенем и боги закричат. До тех пор мы будем носить в себе вторую душу, позволяя ей созревать.

Некоторое время Лоргар молчал. Наконец он отложил перо и улыбнулся своему сыну — ободряющей и доброжелательной улыбкой.

— Ты должен научиться скрывать это от Кустодес. И до призыва богов скрывать это от всех за пределами легиона.

Глава 19 ИСПОВЕДЬ ВОЗРОЖДЕНИЕ ГАЛ ВОРБАК

Еще до того, как открылась дверь, Блаженная Леди уже знала, кто пришел.

Она удобно уселась на краю кровати и сложила руки на коленях, прикрытых пышным серо-кремовым одеянием жрицы. Невидящие глаза обратились к вошедшему и следовали за шорохом босых ног по полу. Вместо гудения активного доспеха она услышала шелест одежды, и эта новая деталь вызвала на ее губах улыбку.

— Здравствуй, капитан, — сказала она.

— Исповедник, — ответил он.

Ей потребовалось немалое самообладание, чтобы скрыть свое потрясение. За месяцы лишений его голос изменился и звучал суше. И было что-то еще… несмотря на слабость, он стал более звучным.

Конечно, до нее дошли кое-какие разговоры. Если верить слухам, им пришлось убивать друг друга и пить кровь своих братьев.

— Я ожидала встретить тебя раньше.

— Извини за задержку. С самого возвращения я все время провел с примархом.

— У тебя усталый голос.

— Слабость пройдет.

Аргел Тал уселся на пол, заняв свое привычное место. Последний раз он сидел так три ночи назад, хотя для Несущего Слово прошел почти целый год.

— Я скучал по тебе, — признался он. — Но я рад, что тебя с нами не было.

Кирена не знала, с чего начать.

— Я кое-что… слышала, — заговорила она.

Аргел Тал улыбнулся:

— Скорее всего, это правда.

— Человеческий экипаж?

— Погиб, до последнего человека. Вот поэтому я и рад, что тебя не было с нами на борту.

— Насколько мне известно, вы тоже пострадали?

Несущий Слово усмехнулся:

— Это зависит от того, что именно тебе сказали.

Его стоицизм, как всегда, привел ее в восхищение. Уголки губ дрогнули, предвещая еще одну улыбку.

— Подойди ближе. И встань на колени, чтобы я смогла тебя осмотреть.

Он повиновался, подставил ей лицо и бережно держал ее запястья, направляя руки, пока она кончиками пальцев прикасалась к его коже, обводя исхудавшее лицо.

— Я всегда гадала, красив ли ты. Так трудно определить, полагаясь лишь на прикосновения.

Эта мысль еще ни разу не приходила ему в голову. Полученное воспитание не касалось подобных вещей. Он сообщил об этом Кирене и насмешливо добавил:

— Красив я или нет, но прежде я выглядел немного лучше.

Кирена опустила руки.

— Ты очень похудел, — заметила она. — И кожа слишком горячая.

— Питание было слишком скудным. Как я говорил, слухи правдивы.

Они оба замолчали, но тишина показалась Кирене неловкой и тревожной. Никогда раньше им не приходилось подбирать слова. Кирена стала теребить локон волос, заботливо причесанных ее служанкой всего полчаса назад.

— Я пришел для исповеди, — наконец нарушил он молчание.

Но эти слова не успокоили ее, а только заставили сердце забиться чаще. Она сомневалась, хочет ли слушать рассказ о бесчинствах на борту «Песни Орфея».

Но, кроме всего прочего, Кирена хранила верность своему легиону. Ее роль нравилась ей, и она с честью исполняла свой долг.

— Говори, воин. — В ее голосе появились дружески-формальные нотки. — Поведай о своих грехах.

Она ожидала рассказа об убийстве братьев и о том, как ради выживания он пил их кровь. Она приготовилась услышать об ужасах варп-шторма — шторма, которого никогда не видела своими глазами и о котором имела лишь слабое представление по немногословным рассказам других членов экипажа.

Капитан заговорил медленно и отчетливо:

— Я потратил десятки лет своей жизни на войну во имя лжи. Я приводил миры к Согласию с построенным на обмане обществом. Мне необходимо прощение. Моему легиону необходимо прощение.

— Я не понимаю.

Он начал описывать Кирене последний год своей жизни, как описывал его отцу. Она прерывала его гораздо реже и, когда повествование закончилось, обратилась не к ужасным последствиям, а к тому эпизоду, где голос Аргел Тала дрожал сильнее всего.

— Ты убил Вендату, — спокойно сказала она, стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучало обвинения. — Ты убил своего друга.

Аргел Тал взглянул в ее слепые глаза. После возвращения из глубин шторма он стал смотреть на живых существ со странным наслаждением. Он всегда мог улавливать плавный ритм ее сердца, но теперь этот звук сопровождался дразнящим ощущением ее крови, текущей по венам. Этот вкус, и это тепло, и сама ее жизнь едва прикрыты легко уязвимой кожей. Смотреть на нее и знать, как легко ее убить, стало для него неведомым ранее запретным наслаждением.

И так легко все это представить. Сердце замедлит свой ритм. Глаза потускнеют. Дыхание станет прерывистым, губы задрожат.

А потом…

Потом ее душа упадет в варп и будет кричать в бушующих волнах бездны, пока ее не поглотят нерожденные.

Аргел Тал отвернулся.

— Прости, исповедник, я немного отвлекся. Что ты сказала?

— Я сказала, что ты убил друга.

Кирена дотронулась до простенькой серебряной сережки. Аргел Тал догадывался, что это подарок ее любовника — майора Аррика Джесметина.

Несущий Слово ответил не сразу:

— Я пришел просить прощения не за это.

— Я не уверена, что ты мог бы его получить.

Капитан снова поднялся на ноги:

— Я совершил ошибку, поспешив прийти к тебе. Я боялся непонимания между нами.

— Боялся? — Кирена подняла голову и улыбнулась. — Аргел Тал, я никогда раньше не слышала от тебя этих слов. Я думала, страх неведом Астартес.

— Ладно. Это не страх. — В устах любого другого существа эти слова прозвучали бы с запальчивым раздражением, но ничего подобного в голосе Аргел Тала Кирена не заметила. — Я видел больше, чем любой житель Империума. Возможно, я теперь лучше представляю смертность — в конце концов, я видел, куда отправляются наши души после смерти.

— Ты все еще согласен пожертвовать жизнью ради Империума?

На этот раз он ответил без колебаний:

— Я готов пожертвовать жизнью ради человечества. Но никогда не соглашусь отдать свою жизнь ради сохранения Империума. День за днем мы все больше удалялись от империи лжи моего деда. Грядет возмездие за всю ту ложь, которой он ослепил целую расу.

— Приятно слышать, как ты говоришь об этом, — заметила она.

— Почему? Тебе доставляет удовольствие выслушивать, как я поношу власть Императора?

— Нет. Ничего подобного. Но ты снова испытываешь твердую уверенность. Я рада, что ты выбрался из этого… места.

Кирена протянула ему руку, как это делали жрицы Завета, предлагая поцеловать свой перстень с печаткой. Для них обоих это был старый ритуал; поскольку кольца не было, горячие, потрескавшиеся губы Аргел Тала на мгновение прикоснулись к коже на костяшках ее пальцев.

— Все это приведет к войне, — сказала Кирена. — Верно?

— Примарх надеется, что этого удастся избежать. У человечества нет выбора, и он должен быть сделан теми, кто ищет ответы.

— Такими, как ты?

Он снова усмехнулся:

— Нет. Моим отцом и теми его братьями, кому он может доверять. Кого-то можно будет привлечь при помощи обмана, если у них не хватит ума перейти в новую веру. Но наш легион насчитывает множество воинов, наши завоевания обширны, а станут еще больше. Многие пограничные миры Империума скорее откликнутся на призыв воинов Аврелиана, а не Императора.

— Ты… Вы уже все спланировали?

— Войны может и не быть, — сказал он. — Примарх сам отправляется в Великое Око, чтобы лично получить откровения. Очевидно, жизни членов братства Зубчатого Солнца были растрачены и исковерканы ради прелюдии к истине.

Кирена заметила неловкость в его голосе, которую он и не пытался скрывать.

— Ты думаешь, что примарх послал вас первыми из… чувства страха?

Аргел Тал ничего на это не ответил.

— Капитан, прежде чем ты уйдешь, ответь мне еще на один вопрос.

— Спрашивай.

— Почему ты поверил во все это? Миры и преисподняя. Души. Медленное вымирание человечества и эти… чудовища… которые называют себя демонами. Что убедило тебя в том, что это не какой-то трюк ксеносов?

— Эти существа не отличаются от божеств бесчисленных религий, которые возникали и исчезали на протяжении тысячелетий. И в любой цивилизации лишь некоторые боги были великодушными творцами.

— А что, если нам опять солгали?

Было бы так легко ответить, что вера черпает поддержку в самой себе и что человечество всегда было склонно к религии, что почти во всех заново открытых человеческих цивилизациях существовала собственная вера в бесконечное и божественное и что здесь было царство пророчеств — где существа, обладающие могуществом богов, доказали, что именно они призвали повелителя Семнадцатого легиона, выполняя предначертания судьбы.

Неважно, были ли они великодушными творцами или же просто воплощением страхов и надежд смертных. Здесь, в галактике потерянных душ, существовала божественная сила. На краю материальной Вселенной боги и смертные наконец-то встретились, и без своих повелителей человечество обречено на гибель.

Но ничего подобного Аргел Тал не сказал. Он устал от бесконечных объяснений.

— Я помню твои слова, произнесенные после уничтожения Монархии императорским огнем. Ты говорила, что в тот день, увидев вырвавшуюся мощь, ты по-настоящему поверила в реальность богов. Я почувствовал то же самое, когда наблюдал за силами, бушующими в шторме. Ты понимаешь меня, Кирена?

— Понимаю.

— Я так и думал, что ты поймешь.

С этими словами он покинул ее комнату.

Аквилон отыскал его в тренировочной камере.

Оба воина заметили друг друга задолго до того, как начали разговор. Аквилон хранил молчание, тактично ожидая, пока Аргел Тал не закончит комплекс упражнений, а Несущий Слово приветствовал кустодия небрежным кивком и, не говоря ни слова, продолжал работать с мечом. Сохранять равновесие при его ослабленном состоянии оказалось мучительно трудно. Неактивированные тренировочные клинки — бледное подобие утраченных мечей из красного железа — рассекали воздух незамысловатыми ударами, а он запыхался от усталости, и оба сердца отчаянно стучали, пытаясь обеспечить выполнение требований, предъявляемых им к истощенному телу.

Наконец Аргел Тал опустил оружие. Мускулы заболели всего лишь после двух часов тренировки. До его путешествия в Око столь непростительная слабость стоила бы ему девяноста девяти ночей искупительных ритуалов.

— Аквилон, — окликнул он друга.

— Ты похож на мертвеца, который забыл лечь в могилу.

Несущий Слово фыркнул.

— И чувствую себя точно так же.

— Досадно. В прошлый раз, когда мы вместе зашли в эту камеру, ты продержался против меня почти четыре минуты.

— Как я вижу, ты не склонен к милосердию. — В лучшие времена Аргел Тал спокойно отнесся бы к этой шутке. — Ты пришел поговорить о Вене?

Аквилон открыл силовую камеру и взял такой же тренировочный меч, как тот, что до сих пор был в руках Аргел Тала. Полусферы тренировочной камеры вокруг них сомкнулись. Оба воина были в простой одежде: один в белом одеянии дворцовых слуг Терры, другой — в сером, принятом в Семнадцатом легионе.

— Я хотел услышать все от тебя лично.

Аквилон обеими руками поднял клинок, как будто держал свое излюбленное оружие. Его воины пользовались традиционными алебардами, но Аквилон, в отличие от них, предпочитал древний двуручный биденхандер.[2] Он держал учебное оружие точно так же, как свой собственный меч, — уверенно и без усилий.

Аргел Тал поднял свои мечи и скрестил их в оборонительной позиции. Он поморщился, чувствуя, как молочная кислота жжет мускулы. Оба воина в прошлом старались использовать свои сильные стороны: Аквилон яростно атаковал; Аргел Тал превосходно оборонялся.

— Ну как? Ты расскажешь мне, что произошло?

Аквилон действительно был не склонен проявлять милосердие. Не давая Несущему Слово даже шанса ответить, он выбил оба меча из рук Аргел Тала, и капитан оказался на полу, дыша в клинок кустодия. Острие царапнуло грязную кожу на горле, и Аквилон покачал головой.

— Печально. — Он протянул руку, предлагая помощь капитану. — Попробуй еще раз.

Аргел Тал поднялся, не воспользовавшись его поддержкой, и поднял мечи.

— Мне не нравится жалость в твоем голосе.

— Тогда сделай что-нибудь, чтобы от нее избавиться. Или хотя бы ответь на мой вопрос.

Следующий раунд длился несколько секунд, но закончился с тем же результатом. Несущий Слово отвел меч кустодия от своей шеи.

— Разве ты не читал рапорты? — спросил он, снова отказываясь от дружеской руки и поднимаясь самостоятельно.

— Читал. Они очень расплывчато написаны, и это еще мягко сказано.

Аргел Тал тоже читал их. Поверхность Кадии… Путешествие в Око… Донесения о каждом произошедшем событии были неопределенными и уклончивыми выдумками и едва не вызывали у него смех.

— Очень расплывчато, — признал он, снова поднимая свои мечи. — Но они верны. Я все тебе разъясню, если сумею.

На этот раз атаковал Аргел Тал. Аквилон обезоружил его двумя взмахами своего оружия и ударом ноги в солнечное сплетение в очередной раз отправил Несущего Слово на пол.

— Начни с Вендаты. Он говорил мне, что Лоргар собирается посетить языческий ритуал и что с ним будет несколько офицеров.

— Это верно.

— Между прочим, ты все еще блокируешь ложный выпад.

— Я знаю.

— Хорошо. А теперь говори.

Что-то зажглось в его крови. Что-то активное, не желающее подчиняться. Аргел Талу внезапно очень захотелось проклясть кустодия на наречии, которое было и не было колхидским.

— Это… не совсем тот ритуал, который мы ожидали. — Продолжая говорить, он поднялся на ноги. — Нудные чтения древних текстов. Молитвы духам предков. Танцы, барабаны и растительные наркотики.

Аргел Тал подхватил мечи и снова бросился в атаку. Раздался непродолжительный лязг металла, и он снова оказался на полу, в опасной близости от гудящих прутьев силовой камеры.

— И на основании этого Лоргар послал вас в шторм? После… театрального представления древней лжи?

На этот раз Аквилон не предложил Аргел Талу руку помощи, нахмурившись от возникших сомнений.

— Не будь глупцом. — Несущий Слово повел плечами и поморщился, услышав хруст поврежденных позвонков. — Он не посылал нас в шторм. Я вызвался сам. Исследовательских кораблей Механикум у нас во флотилии нет, и потому мы воспользовались самым маленьким боевым кораблем.

Два воина кружили по клетке, и между клинками сохранялось расстояние около метра.

— Ты сам вызвался?

— Это была последняя попытка извлечь из путешествия хоть какую-то пользу. Последняя операция за пределами границ Империума. А потом мы развернемся и отправимся в новый сектор космоса. Аквилон… здесь нет ничего особенного. Неужели ты считаешь, что мы снова хотели бы признаться в постыдной неудаче? Многим флотилиям требуются месяцы, а то и годы, чтобы отыскать мир, достойный завоевания, — но это флот нашего примарха, пусть даже на время. Отчаяние толкнуло нас на последнюю попытку. Не стоит обвинять нас в ревностном выполнении принесенных клятв.

Кустодий атаковал, его меч выбил из руки Аргел Тала один клинок, а удар кулака отбросил в сторону второй.

Несущий Слово улыбнулся, несмотря на то что его лицо уже заливал пот, и пошел подбирать свое оружие.

— А Вендата? — спросил Аквилон.

Улыбка Аргел Тала померкла и исчезла с лица.

— Вен погиб вместе с моими братьями. Первым пал Деймос, потом Рикус и Цар Кворел. Вен умер последним. — Несущий Слово посмотрел в глаза кустодия, демонстрируя свою искренность. — Он был моим другом, Аквилон. Я скорблю по нему, как и ты.

— А… что же это за мятеж на планете, который стал причиной гибели трех Астартес и одного кустодия?

— Когда примарх отверг варваров и отказал им в присоединении к Империуму, они пришли в ярость и начались беспорядки. Что нам оставалось делать? Их ритуалы слишком далеки от Имперского Кредо. Они никогда не примут власть Императора.

— Вторжение?

— Это малонаселенная планета, и большая часть ее территории — настоящий рай, несмотря на близость к адскому шторму. Циклонические торпеды уничтожат племена, и планета останется свободной для последующей колонизации, если того пожелает Император.

Аквилон выдохнул долго сдерживаемый воздух. В наружности этого воина, несмотря на его неподвластное годам регенеративное бессмертие, осталось нечто юношеское.

— Я поддерживаю решение Лоргара отвергнуть дикарей этого мира. Три года я наблюдал за безукоризненными действиями по приведению к Согласию, и эта операция не вызывает у меня нареканий. Просто тяжело поверить, что Вен мертв. За сотню лет безупречной службы Императору он удостоился двадцати семи имен. Один и тот же мастер учил нас держать в руках меч. Амона очень опечалит известие о его судьбе.

— Он погиб на службе Императору, защищая примарха в мятеже языческого мира. Ты можешь не испытывать уважения к моему повелителю, но он все же сын Императора. Если бы мне представилась возможность выбрать смерть, я бы выбрал битву рядом с Лоргаром.

Аквилон отсалютовал мечом и заговорил с изысканной официальностью:

— Благодарю тебя за откровенность, Аргел Тал. Наше присутствие нежелательно твоему легиону, но Кустодес всегда ценили твою дружбу.

Несущий Слово ничего не ответил. Его следующая атака была отбита в одно мгновение.

Аквилон снова протянул ему руку, и на этот раз Аргел Тал принял помощь.

— Что теперь будет с Зубчатым Солнцем? — спросил кустодий.

— Нам здесь больше нечего делать. После завершения зачистки Кадии мы вернемся в более многообещающую часть космоса и продолжим поход в составе Тысяча триста первой флотилии. Я уверен, что примарх возвратится в основную флотилию, к Эребу и Кор Фаэрону. С этими провинциальными завоеваниями будет покончено. Мне кажется, Лоргар хотел бы поговорить с некоторыми из своих братьев.

Аквилон кивнул и вернул свой меч на оружейную стойку. На его белом одеянии по-прежнему не было ни единого пятнышка, тогда как одежда Аргел Тала промокла от пота на спине и вокруг ворота.

Кустодий отдал честь, сотворив знамение аквилы, и Аргел Тал повторил жест, как всегда поступал в присутствии друга.

— И еще одно, — заговорил кустодий.

Несущий Слово приподнял бровь:

— Говори.

— Прими мои поздравления, магистр ордена.

Аргел Тал не смог удержать улыбку:

— Я и не знал, что эта новость уже всем известна. Ты будешь на церемонии?

— Несомненно. — В редкий момент дружеского расположения кустодий положил руку на плечо Астартес. — Желаю тебе поскорее вернуть здоровье. И я рад, что рядом с Веном в его последние мгновения был друг.

В голове Аргел Тала пронеслись воспоминания о последних мгновениях жизни Вендаты: обнаженного, захлебывающегося кровью кустодия тащат по земле, а потом насаживают на деревянное копье.

Не в силах сочинять еще одну ложь, Несущий Слово только молча кивнул.

На церемонии присутствовали все старшие офицеры, а также уцелевшие воины братства Зубчатого Солнца, включая группу облаченных в рясы аколитов ауксилиарии, — многим из них после понесенных легионом потерь предстояло войти в состав трех пострадавших рот.

Для столь многочисленного собрания потребовалась основная ангарная палуба «Де Профундис», а это, в свою очередь, означало наличие ошеломляющего и тревожащего фона, едва скрытого мерцающим силовым полем. Сквозь тонкую пелену энергетического барьера шторм представлялся бесконечным водоворотом психических течений. Воины стройными рядами встали лицом к Лоргару, а корабль вокруг них поскрипывал и стонал от ударов волн.

Стоявшая рядом с примархом Блаженная Леди держала на простой белой подушке свернутый в свиток пергамент. Она невидящим взглядом обводила ряды Несущих Слово и время от времени поворачивала голову к примарху, словно могла его видеть. Слева от Лоргара горделиво выпрямился командующий флотилией Балок Торв в парадной бело-серой форме и меховом плаще, бывшем когда-то шкурой одного из огромных арктических зверей, которых этот офицер и в глаза не видел, не то чтобы застрелить лично. Никто из присутствующих не мог вспомнить, когда Торв в последний раз ступал на поверхность планеты: этот человек очень дорожил своим местом среди звезд.

Не меньше трети воинов легиона составляли истощенные призраки в наполовину отремонтированной броне. Это были те, кто выжил во время путешествия в Око, и они стояли впереди остальной сотни своих братьев.

Контингент Механикум тоже присутствовал в полном составе, хотя из боевых роботов в наличии был только один. Неудивительно, что им стал Инкарнадин, принятый в ряды Несущих Слово. Боевая машина в алой броне, украшенной почетными свитками, возвышалась над своими живыми собратьями. Несмотря на красный цвет Карфагена, Инкарнадина с радостью приветствовали серые ряды легиона.

Отдельно от остальных собравшихся с высокой платформы за церемонией наблюдали четыре золотых воина. Аквилон и его братья великолепно выглядели в своих доспехах, и золотая броня отбрасывала многочисленные блики, отражая бушующий снаружи шторм.

Примарх, облаченный в тонкую серебряную кольчужную рубашку, поднял руки, призывая к тишине. Все перешептывания мгновенно стихли.

— Я увел эту экспедиционную флотилию далеко от сердца империи моего отца. И точно так же поступила каждая флотилия, где присутствуют Несущие Слово: они удалились от возлюбленной Терры в холодную бездну, вдаль от колыбели нашей расы. Мы находимся далеко от своих братьев и в свое время услышим рассказы об их странствиях и завоеваниях. Но я с полной уверенностью могу сказать, что никому из моего легиона не довелось пережить того, что выпало на вашу долю. Никому не приходилось смотреть в безумный шторм на краю Вселенной, как смотрели вы. И вы остались в живых. Вы вернулись.

Прежде чем продолжить, Лоргар склонил голову к своим воинам.

— Этот легион в большей степени, чем все остальные, с самого момента своего основания подвергался изменениям и преобразованиям. Но каждая ступень возвышает нас, делает нас лучше и приближает к достижению нашего предназначения. Император создал этот легион в генетических казармах далекой Терры, и долгие годы его ряды пополнялись только терранцами. В ту невинную эпоху легион носил другое имя, и сегодня мы начинаем избавляться от пережитков далекого прошлого. Имперские Герольды стали Несущими Слово, и Несущим Слово указали на ошибочность преклонения перед Императором. Одно изменение следовало за другим, и все они привели нас к этому моменту.

Примарх поднял закрытую перчаткой руку по направлению к двери в ближайшей стене и произнес одно-единственное слово:

— Войдите.

Дверь отошла в сторону, открыв две фигуры — обе облаченные в алый керамит. Два воина направились к примарху. Шлем одного из них был черным, с хрустально-синими линзами. Вокруг правой линзы сиял символ Зубчатого Солнца, силовая броня поблескивала серебряной отделкой. Второй воин нес знакомый всем крозиус из черного железа, а отделка его доспехов была выполнена из бронзы и кости. При каждом шаге на поясах и запястьях воинов звенели массивные декоративные цепи, на голенях и наплечниках колыхались молитвенные свитки, написанные плавным почерком самого примарха.

— Воины Зубчатого Солнца. — Примарх улыбнулся. — Преклоните колени перед вашими новыми лидерами.

Все Несущие Слово опустились на колени. Инкарнадину, чтобы при помощи заскрежетавшей гидравлики выполнить этот приказ, потребовалось несколько секунд.

Первый воин в алой броне снял свой шлем. Аргел Тал окинул взглядом собравшийся легион и обратился к братьям:

— Те, кто выжил на «Песни Орфея», поднимитесь и сделайте шаг вперед.

Они выполнили приказ. Стоявший позади Аргел Тала Ксафен снял свой шлем в виде черепа, но остался рядом с примархом.

Новый магистр ордена все еще оставался худым и изможденным, как и те воины, на кого он устремил спокойный взгляд.

— Наш повелитель приказал восстановить Зубчатое Солнце и увеличить его мощь. Мы повинуемся его приказу, как повиновались всегда. Но он предложил не только это. Вы, кому удалось остаться в живых на «Песни Орфея», за ваши жертвы удостоены награды.

Аргел Тал кивнул Ксафену, и тот, взяв у Кирены свиток, протянул его магистру ордена.

— На этом пергаменте записаны всего два имени. Мое собственное и капеллана Ксафена. Если вы принимаете почетное предложение присоединиться к избранной элите примарха, преклоните колени перед Блаженной Леди в этом самом ангаре и назовите ей свое имя. Оно будет записано на пергаменте, и свиток сохранится в архиве «Де Профундис».

Аргел Тал поочередно заглянул в глаза каждому из выживших.

— Мы будем называться Гал Ворбак, носить красно-черную броню и станем элитой Зубчатого Солнца и избранными воинами Лоргара Аврелиана.

Лоргар удовлетворенно и весело усмехнулся, шагнул вперед и положил руку на наплечник Аргел Тала.

Наверху, на платформе, Калхин позволил себе подмигнуть Аквилону. Несмотря на то что он был в шлеме и никто не смог бы подслушать их разговор по внутреннему вокс-каналу, кустодий понизил голос.

— Гал Ворбак. Я не так хорошо знаком с их культурой, как ты. Это колхидский?

Аквилон кивнул:

— В переводе с колхидского это означает «Благословенные сыны».

— Я рад за Аргел Тала. Он быстро поправляется, и после этого безумия неплохо будет вернуться на более благоприятные территории. А Деймос всегда вредничал, и я не собираюсь проливать слезы по поводу окончания его командования.

Его заявление вызвало одобрительное ворчание остальных.

— А мы будем сопровождать Лоргара, когда он вернется в Сорок седьмую флотилию?

Аквилон и сам над этим задумался.

— Нам приказано вести наблюдение за легионом. Четыре группы Кустодес направлены в четыре флотилии. Як уже работает в Сорок седьмой, и я доверяю ему, как любому из вас. Пусть он на некоторое время станет сторожевым псом при этом слабовольном примархе. Наш долг продолжать службу в Тысяча триста первой и следить за будущими приведениями к Согласию.

Калхин протяжно вздохнул:

— Дорого бы я заплатил, чтобы еще раз увидеть небеса Терры.

— Еще увидишь, — заверил его Аквилон.

— Через сорок семь лет, — с усмешкой добавил другой кустодий. — Вспомни условия нашей клятвы. Пять десятилетий среди звезд. Пять десятков долгих и скучных лет вдали от Терры.

— Это ничем не хуже, чем бесконечные кровавые игры, — пожал плечами Ниралл.

— Ты так говоришь, — заметил Калхин, — потому что не силен в них.

Аквилон заметил напряженность в голосах братьев.

— Несущие Слово не навечно останутся под подозрением. Видели ли вы за три прошедших года, чтобы они преклонялись перед Императором? И сейчас только взгляните: их обряды все больше напоминают ритуалы других легионов. Это похоже на то, как Сигизмунд посвящает в рыцари своих храмовников на собрании Имперских Кулаков.

Калхин пожал плечами:

— Возможно, они далеко ушли от тех фанатиков, к которым мы присоединились, но их боевые кличи по-прежнему попахивают безумием. Я все еще не доверяю им.

«Оккули Император» не сводил глаз с фигуры воина в красном, говорившего с новыми воинами, преклонившими колени перед слепой девушкой из мертвого мира.

— Да, — сказал он. — Я тоже им не доверяю.

— Даже Аргел Талу?

— Один воин на целый легион. — Аквилон, отвернувшись от поручней, встал лицом к своим Кустодес. — Он единственный, кому я верю. В этом-то и проблема.

Разумеется, это была ложь.

Благословенный Лоргар не сразу вернулся на территорию Империума. Для того чтобы доставить примарха обратно к главной флотилии, был выбран один из кораблей-разведчиков, и на каждой палубе «Де Профундис» в честь отбывающего Уризена прошли торжественные мероприятия.

И все это было ложью.

Я присутствовала при прощании примарха с его сыновьями, Аргел Талом и Ксафеном, и вместе с новыми лидерами Гал Ворбак отправилась в более безопасные просторы.

Тем временем Лоргар странствовал той дорогой, что Ингетель избрал для своих детей.

Лоргар постарался ввести в заблуждение Кустодес, а сам направился в Око.

Его последние слова, обращенные к Аргел Талу, никогда не изгладятся из моей памяти — не только из-за событий, которые они за собой повлекли, но из-за того, что они сделали с моим другом, из-за того, как они его изменили.

— Донеси истину до Кор Фаэрона и Эреба. Они будут править легионом в мое отсутствие, и им предстоит распространять истинную веру во тьме империи моего отца. Я скоро вернусь к ним.

Ксафен поклялся, что не подведет своего примарха.

Аргел Тал этого не сделал. Он заговорил таким мягким голосом, что от него разрывалось сердце:

— Мы еретики, отец.

Лоргар мелодично рассмеялся:

— Нет, мы спасители. Все ли готово?

— Да.

— Странствуйте без меня повсюду, только держите Кустодес подальше от имперских ушей. Стоит вам вернуться в стабильный космос, как они восстановят астропатические контакты с Террой. Если мой отец узнает, что мы так близко подобрались к краю Галактики, он может заподозрить нас в том, что мы отыскали правду, и одного лишь подозрения будет достаточно, чтобы погубить легион. Я не могу оставаться здесь и блокировать голос их излюбленного астропата. Найди выход, Ксафен. Загляни в обнаруженные на Кадии тексты. Описанные в них ритуалы должны содержать ответ.

— Как прикажешь, мой лорд.

— Аргел Тал, сторожевые псы должны остаться в живых. Они могут стать шансом выиграть эту войну без кровопролития. Но заставь их молчать.

Отдав этот первый из тысячи предательских приказов, примарх перешел на свой корабль и покинул нас.

Его видения в Оке стали предметом нескончаемых рассуждений. Многие недели после его отбытия ко мне приходили Несущие Слово, измученные сновидениями, которые не желали рассеиваться даже после пробуждения страдальцев. Кровная связь между Аврелианом и его сыновьями, несомненно, была очень сильной, и то, что представало перед взором Лоргара, пугающими отголосками являлось в снах его детям.

Ксафен пересказывал мне почти все свои сны, тогда как Аргел Тал хранил молчание. Капеллан говорил с лихорадочной поспешностью, словно обычный шепот мог проникнуть сквозь стены моей скромной комнаты и достичь ушей примарха на другом конце Галактики.

Он рассказывал, что видел Лоргара идущим по поверхности миров, где океаны бурлят кипящей кровью, а над изумительными городами из лязгающей черной стали нависло темное небо. Говорил и о целом легионе, закованном в алую броню Гал Ворбак и ведущем сражение перед вратами золотого дворца.

Но наиболее красноречиво он описывал, как мир за миром гибнет от оскверняющего прикосновения когтей чужаков. Он клялся, что это падение Империума — безбожной империи, которую захлестывают волны нечеловеческих захватчиков. Только вера спасет человечество от пророчеств судьбы. Только поклонение Великим Силам, обитающим в варпе.

Возможно, это были уроки, преподаваемые Лоргару, пока его сыны возвращались, чтобы распространить вести по остальным флотилиям.

Кадию объяло пламя, как мы все и предполагали. Племена были истреблены по личному приказу Аргел Тала, и мир погрузился в молчание, готовый к приему будущих колонистов. Новый магистр никогда не просил у меня за это прощения, как не просил утешения после убийства Вендаты.

Я люблю его больше всех остальных, но не только за спасение своей жизни. Еще и за то, что, оскверняя душу такой чернотой, он тщательно скрывает свой стыд и чувство вины. Тайны и грехи, которые могли спасти или погубить нашу расу, не смогли его сломить.

Мне кажется, что единственной ошибкой, которую он совершил, было сближение с командиром Кустодес, Аквилоном.

Но и это покаяние было в духе Аргел Тала. Он стал братом тому человеку, которого, как он знал наверняка, ему рано или поздно придется предать.