Первый рейд Гелеарр

ПРОЛОГ

Алекс стоял перед строем и смотрел поочередно каждому солдату в глаза. Непонятно было, что его интересовало в их взглядах, но, видимо, его удовлетворил результат. Капитан ТВК «Килален» немного выпрямился и сказал:

— Все из вас знают, зачем мы суемся в это, с позволения сказать, змеиное логово. Вернее за кем. За двумя вашими товарищами по оружию, бывшими однокурсниками, а кому-то может и друзьями. Несмотря на то, что в этом деле я требую от вас безупречного выполнения всех поставленных задач и безоговорочного подчинения приказам, все же советую осматриваться и запоминать все, с чем придется встретиться. Просто для того, чтобы быть осведомленными и немного проинформированными насчет этого заведения, на тот случай, если вас когда-то посетит желание попробовать с ними сотрудничать. Со своей стороны, я вам гарантирую, что многое вас поразит, в худшем значении этого слова. Для тех, кто вдруг забыл, напоминаю: наша первостепенная задача вернуть Биллу и Каролине их память и восприятие мира к тому состоянию, что было раньше. Они там уже около двух месяцев… это очень много, но раньше мы ничего не могли предпринять, потому что не были готовы. Но теперь мы готовы и мы идем за ними…

— А почему вы сами их, собственно, не заберете? — специально перебила Алекса Кармен. — Неужели вам это не под силу?

— Мы можем. Но что бы это нам дало? Сразу после того, как они пересекли ворота в этом секторе космоса и связались с диспетчером корпорации, Телепатопия выставила такие патрули, что мы бы вряд ли проскочили незамеченными. А если бы они нас заметили, то тут же бы эвакуировали этих двоих куда-нибудь подальше и тогда мы наверняка искали бы их не один год. А так мы их не спугнули, дали возможность успокоится, а сами тем временем провели разведку и разработали план действий. Но время здесь играет против нас. Ведь два месяца промывания мозгов… это нам не на руку. Теперь будет намного сложнее им все объяснить.

— И что такого-то в этой промывке?

— Да ничего, собственно, особенного. Но, я надеюсь, вы понимаете, что горькая правда всегда тяжелее сладкой лжи? По лицу Камолова вижу, что он не понял.

— Не, ну а чего я-то? — возмущенно пробубнил Владимир.

— Да нет, ничего. Понимаешь… вернее, понимаете, они им хоть и промывают мозги, но в головы на освободившееся место заливают ложь. А мы к ним придем с правдой. Если учитывать то, что они не отличат подлог от истины, разумеется, выберут то, что слаще…

— Ну, собственно, никто и не сомневался, что задача будет простой, — теперь его перебил Нимуш. — Но вы так и не ответили на вопрос о том, почему сами их не заберете? Сейчас, к примеру.

— Им нужно показать, что все то, что говорит Телепатопия — ложь. Доказать это, не меняя резко обстановки, не выводя из-под «опеки». Они должны сами усомниться в своих «добродетелях». Иначе мы лишь добавим убедительности всему, что рассказывает корпорация. Собственно, для вас это лишь значит выполнять указания и ни в коем случае не пороть отсебятину. Остальное — не ваша забота. Если больше вопросов нет, то предлагаю идти и готовиться, через тринадцать часов мы начнем операцию. Нет вопросов? Разойдись!

Строй разбрелся на маленькие группы, в которых стали обсуждать, кто шумно, а кто и не очень предстоящую операцию. Некоторые и вовсе покинули помещение. Лишь Кармен стояла одиноко и все никак не решалась подойти к Алексу, который в свою очередь повернулся ко всем спиной и смотрел сквозь иллюминатор в пустоту. Как-то незаметно появилась Джессика и подошла к Алексу. В руках у нее было две папки.

— Вот то, что ты просил, — сказала она, вручая капитану свою ношу.

— Спасибо, Джес. Ты связывалась с саркофагом?

— Да, их уже извлекли оттуда. Все, как она и сказала: два трупа, саркофаг более не функционален, остальные просто немного напуганные. Даже синяков ни у одного нет, переломов и подавно. Те двое, которых она убила, реально были нечистые на руку. Так что она даже одолжение нам сделала.

— Странно все это. Не похоже на ее обычный побег.

— А он и есть необычный. Ты помнишь все прошлые разы как заканчивались? Море трупов, огромные разрушения в городе, иногда и на других планетах, но саркофаг всегда оставался целым. Будто бы она каждый раз рассчитывала туда вернуться. Теперь все кардинально иначе. Тихо, почти без жертв, но главное — проект полностью уничтожен. То есть она почему-то больше не считает, что мы ее когда-либо поймаем. Кстати, по поводу… это правда?

Алекс промолчал.

— Я слушаю.

— Понимаешь, Джес…

— Все понимаю. Даже почему ты это сделал. Не понимаю только одного… мне почему не сказал?

— Именно потому, что мы сейчас это обсуждаем.

— Но…

— Что «но», Джес? Чтобы это изменило? Я так и не смог с ней справиться. И она это прекрасно знала. Потом все разложила мне по полочкам и назвала единственное условие, при котором она сама сдается и ложится в саркофаг. По каким-то непонятным причинам ее тянет ко мне и это единственное, что она готова была променять на свою свободу. Чтобы ты сделала на моем месте?

— Я хотя бы тебе сказала!

— И была бы дурой!

Джессика окинула его многозначительным взглядом.

— Джес, ревность еще никто и ничто не отменяло. Даже многовековая мудрость, приобретенная на собственном опыте. Плюс мы с тобой тогда встречались. Вот скажи мне, чтобы ты сделала тогда с ней, выложи я тебе в тот момент всю правду?

Девушка отвернулась и промолчала.

— То-то. А если с ней не справился и я, чего бы это стоило тебе? Тебе и миру…

— Но…

— Джес, я хотел тебе сказать. Я выбирал подходящий момент. Честно говоря, я хотел тебе сказать сразу после того, как забрал бы вас с этой злополучной базы. Собственно, так оно почти и получилось… Джес, давай не будем продолжать этот разговор. Тем более что ее явно прежние условия уже не устраивают. Так… что там с родными наших студентов?

— Ничего. То есть все в порядке. Их дурила Телепатопия, к некоторым даже применяли внушение. Они должны были начитывать типа рекламного текста какая «корпорация хорошая и соглашайтесь на их условия, милые наши дети». Там наши провели расследование. Оказывается, всех агентов перебила собственно сама Пандора, вправила мозги родственникам наших солдат… потом уговорила их записать именно такие сообщения и подменила их на те, что уже были у Корпорации. Есть мнение, что она это специально сделала, чтобы мы забеспокоились и взяли родственников под опеку.

— Ну, видимо у нее это получилось.

— Да. Меня беспокоит кое-что другое. То, что она мне сказала. Про трижды живущих.

— Джес, кто-кто, а мы бы знали…

— Я понимаю. Но все равно меня это беспокоит.

— Может это просто очередная ее уловка, рассчитанная на то, чтобы нас подстегнуть к каким-то действиям.

— Да я же не спорю!

— Джес, длина нашей второй жизни была вполне достаточной, чтобы встретится с… ними. Или хотя бы заподозрить об их существовании. К тому же мы этот термин придумали и только мы знаем его значение. Но это не значит, что он касается только нас.

— Ты хочешь сказать…

— Да. В конце концов, мы с тобой не единственные в мире. Кто-то тоже может пережить нечто подобное.

— Но это в любом случае будет один из нас.

— Почему? Даже в пределах смертной жизни такое возможно.

— Да ладно тебе! По сколько лет-то?

— Да по сколько угодно. По двадцать, по пятнадцать, та даже по пять. Суть в том, что в пределах этих пяти лет они будут соответствовать термину, а срок достаточно приличный, чтобы в мире произошли глобальные изменения, в которых они могут участвовать.

— М-да?.. Думаешь?

— Конечно, Джес! Не все же на нас с тобой должно сваливаться. Просто может она имеет ввиду, что мы должны обратить на кого-то внимание, кто будет или уже есть этими самыми трижды живущими, как думаешь?

— Да кто ее разберет, что она имеет ввиду!

— Разберем. Помнишь — она ведь ничего просто так не делает. Значит, мы должны разобраться. Мне другое интересно — откуда у нее совершенно здоровый виакел и на кой вообще хрен ей сподобился Билл?

— Видимо, ее ресурсы значительно превышают наши представления. А Билл… может она ему в голову вложила важную информацию?

— И это приводит нас к тому, что его просто обязательно необходимо вернуть.

— Да не оспариваю я твоего решения! Прицепился… ты на кой ляд их дела просил? Постоять с ними у окна? А со мной уже не катит? Уже не так романтично?

— Джес, ты меня уже и к папкам ревнуешь? — с этими словами он открыл верхнее дело и стал его перелистывать. — Просто меня немного беспокоят слова Пандоры насчет триоптика. Я понятия не имею, что конкретно она имела ввиду, но неизвестно ли что-то об этом Телепатопии? Ведь не просто так же они выбрали именно этих двоих…

— Я тебе уже говорила, что нигде — абсолютно нигде — не проскальзывало ни паролей, ни шифровок, ни кодированных сообщений, ни двуслойных изображений… да вообще ничего! Я понятия не имею, каким образом были активированы их сементарисы.

— Да я же не спорю. Это ведь могло случиться и ранее.

— Ранее?

— Да. Только ума не приложу где. И теперь это уже вовсе не важно. Учитывая, что к нам очень удачно попала база с паролями, мы теперь запросто можем их убрать, и больше не заморачиваться этим. Только этих двоих бы вернуть… Кстати, что там с сержантом?

— Пока что нареканий нет. Не замечала за ним никаких действий, которые могли бы нам навредить. С корпорацией связаться не пытается. Немного просканировала его… вроде не врет. Характер есть, своеобразный, но в пределах человеческих погрешностей. Старается быть полезным, хотя иногда реально задумывается о том, что будет, если он перестанет быть нам нужным. Подкинула ему кое-какое задание, попутно пищу для размышлений и пару «наших» контактов. При случае, спишем его на берег, повертится немного в наших кругах под видом другой работы в другом агентстве. Если все будет путем, можно попробовать предложить строить карьеру в одном военизированном отряде. Ну или кое-что еще на выбор. Если же где-то проколется, будем смотреть по ситуации. Ну, в общем, интриги — это наше. Даже если захочет куда-то обратиться, можно мозги так запудрить, что и не поймет в какой момент ситуация уйдет из-под контроля. А если не захочет — так мы только рады этому. И руки марать не придется, и совесть чиста, и человеку жизнь не испортим. И как всегда остается возможность просто убрать.

Алекс закрыл одно дело, переложил под низ и открыл второе.

— Слушай, тебя не задалбывает это, нет? Переворачивание листов, перекладывание папок… чем тебе не подошла электронная версия на голосекретаре?

— Эх, Джес… не знаю даже… романтика, наверное…

— В чем? — удивленно подняла брови Джессика.

— Не знаю. Постоять перед иллюминатором, медленно переворачивая листы, рядом любимая женщина… в ожидании, когда ее отпустят… а ты ее не отпускаешь, пока не пересмотришь дела… ведь кто-то же должен их забрать у капитана и отнести обратно…

— Я тебе сейчас по шее дам.

— Ну и… водяные знаки, тиресс-коды и скрытые символы.

— Так это же копии!

— А что вы уже на копии не переносите водяные знаки и тиресс-коды? Про скрытые символы вообще помолчу.

— Да нет, переносим.

— К чему тогда было твое замечание?

Джессика промолчала. Алекс внимательно посмотрел в открытое дело.

— Что? — спросила Джессика. — Неужели нашел то, что мы не увидели?

— Да нет… Слушай, Джес, посмотри внимательно на нее. Я давно заметил, что она мне кого-то напоминает. Может, ты подскажешь кого…

Джессика сделала шаг вперед и заглянула в дело через плечо Алекса.

— Я не знаю, — после минуты лицезрения содержимого папки ответила она. — Кого-то вроде бы напоминает, но мало ли мы на свете людей видели?

— Да нет. Мне кажется, что кого-то из ее родственников я знал лучше, чем просто мимоходом.

— С чего ты взял? Что тебе в ней приглянулось?

— Даже не знаю… глаза ее, кстати, на твои похожи… я бы даже сказал, что у нее твои глаза.

— И что с того? Даже если ты прав, она вполне может мне приходиться какой-нибудь пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-…

— Бабушкой? — ехидно улыбнулся Алекс.

— Тетей, блин… Но вроде бы мы договаривались, что следим максимум за тремя последующими поколениями своих потомков…

— Да ладно, не заводись. Просто… не знаю, Джес, она мне таки кого-то напоминает.

— И к слову, если бы это была моя дочь, внучка или правнучка она была бы более… метисая.

— Насколько я помню, эти гены можно ведь и… придушить.

— Ты прекрасно знаешь, что я подобное делала всего один раз за всю свою жизнь. И тебе известно, что из этого вышло.

— Ну, может, я все-таки не все знаю…

Джессика глубоко вздохнула и неожиданно резко и грубо процедила сквозь зубы:

— Ты знаешь все!

С этими словами она развернулась и быстро пошла прочь.

— Нет… Джес… ты не поня… да я же не в укор сказал! ДЖЕС!

Но она его уже не слушала. Все присутствующие затихли, а затем стали негромко перешептываться. Алекс отвернулся к иллюминатору и сложил руки за спину. Кармен решилась подойти. Обойдя со стороны, она заметила, что, несмотря на то, что взгляд его был устремлен вдаль, глаза были пустые. Девушка подошла ближе.

— Ты что-то хотела, Кармен? — не поворачиваясь к ней, спросил Алекс.

— Да. У меня вопрос по операции…

— Какой вопрос? Тебе же сказали, что ты не участвуешь и даже никуда не летишь.

— Но почему?

Капитан кинул броский взгляд на девушку и снова отвернулся.

— Потому что ты самый сильный телепат среди вас. Потому что, если ты прилетишь туда, тебя будет трудно спрятать. А как только они узнают о твоем присутствии, то начнут активно пытаться тебя захватить. И если у них это выйдет, ты станешь серьезным противником, как нам, так и твоим друзьям. И, скорее всего, либо нам придется тебя устранить, либо ты их всех подчинишь своей воле.

— А почему вы считаете, что у… них это получится?

— Кармен, да пойми же ты, мы не всемогущие. И мы туда летим за нашими людьми. И все. Я не хочу, чтобы у них был даже шанс захватить тебя. Я не хочу, чтобы сложилась ситуация, при которой мне пришлось бы выбирать между тобой и Биллом с Каролиной. А будь уверенна, если они просекут, что ты на планете, они эту ситуацию устроят. Я не собираюсь идти им на уступки, играть по их правилам или соглашаться на их условия. Я хочу только забрать этих двоих и все.

— Но…

— Никаких «но». Разговор окончен! — резко отрезал капитан.

Кармен замолчала на несколько секунд, а потом сказала:

— Ты и вправду черств, как сухарь. А я думала раньше, что мне это только кажется.

— Чего-чего? — на этот раз он повернулся к ней полностью. — Я не расслышал…

— Все ты расслышал!

Кармен не заметила, как все находящиеся в комнате замолчали и стали наблюдать за их перебранкой. Собственно, ее бывшие одногруппники давно уже ожидали подобного и готовились к такому повороту, но никто не думал, что первой так отрыто и категорично против капитана выступит именно Кармен. Однако этого ожидал и сам Алекс. Капитан знал, что подготовка к деактивации сементарисов, которую они провели сразу после возвращения, расшатает нервы всем студентам. Он на горьком опыте прошлых лет усвоил, что само снятие сементарисов пройдет по лезвию, падение с которого в обе стороны будет стоить психики его подопечным. Поэтому он старался максимально упрощать им жизнь в последнее время и поменьше давать поводов для сжигания нервных клеток.

Алекс первым нарушил тишину:

— Значит так, девочка. Ты лучше соберись с мыслями и аргументировано выскажи свои претензии. Чтобы потом не было мучительно больно за случайно упущенные слова.

— Да ты способен всех довести до белого каления! Но только какого хрена? Кто тебе и чем здесь обязан? Может я?! Или Барбара?!! Или Каролина с Биллом? Скажи мне, коротышка недоделанный, кто тебе и чем обязан?!!

— Кармен, успокойся…

— Да какого… Я НЕ ХОЧУ УСПОКАИВАТЬСЯ!!! СЛЫШАЛ МЕНЯ?!! Я ХОЧУ СВОЮ ЖИЗНЬ ОБРАТНО!!! НОРМАЛЬНУЮ, СПОКОЙНУЮ СТУДЕНЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ!!! И Я ХОЧУ, ЧТОБЫ МОИМ ДРУЗЬЯМ ВЕРНУЛИ ИХ ЖИЗНЬ ОБРАТНО!!! И ЕСЛИ ТЫ ПРОВОРОНИЛ ДВОИХ ИЗ НИХ, ТО ДАЙ МНЕ ВОЗМОЖНОСТЬ ИСПРАВИТЬ ЭТО!!! ДАЙ МНЕ ВОЗМОЖНОСТЬ!!!

— ДА С ЧЕГО ТЫ ВЗЯЛА, ЧТО ЭТО Я ИХ ПРОВОРОНИЛ?!!

— ЕСЛИ БЫ НЕ ТЫ, НИЧЕГО БЫ С НАМИ НЕ ПРОИЗОШЛО!!! И БЫЛИ БЫ МЫ СЕЙЧАС НЕ ЗДЕСЬ, А ДОМА!!! И БЕЗ ТЕБЯ БЫ ОБОШЛИСЬ!!! НО НЕТ, ТЫ ЖЕ У НАС НЕДОМЕРОК, А ПОТОМУ ТЕБЕ НАДО САМОУТВЕРЖДАТЬСЯ!!! КОРАБЛЬ — ВОН КАКОЙ ОГРОМНЫЙ, ЭКИПАЖ — МАЛО ТОГО, ЧТО БАБЫ, ТАК ЕЩЕ И ВСЕ НА ГОЛОВУ, А ТО И НА ДВЕ ВЫШЕ!!! НО ВСЕ ОНИ ВЫНУЖДЕННЫ ПЕРЕД ТОБОЙ ПРЕСМЫКАТЬСЯ ПОТОМУ, ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ КАПИТАН!!! ДАЖЕ ПОСТ ТЫ СЕБЕ САМЫЙ, МАТЬ ЕГО, МЕЛКИЙ ВЫБРАЛ!!! ДА КТО ТЕБЯ ВООБЩЕ ВЫБИРАЛ?!! КТО НАЗНАЧИЛ НА ЭТОТ КОРАБЛЬ ГЛАВНЫМ?!! ТЫ ПРОСТО САМОВЛЮБЛЕННЫЙ КОРОТЫШКА, НЕДОМЕРОК ГРЕБАННЫЙ…

Кармен не заметила, как сзади к ней подошла Инция. Та, не дав девушке договорить, быстрым движением заломила ей руку за спину с такой силой, что у студентки проступили слезы, и она закричала от боли. Инция ослабила хватку и крик перешел в стон.

— Отпусти ее, — спокойным голосом приказал Алекс.

Кармен упала на пол, схватилась за больную руку и свирепо посмотрела на капитана.

— Что, цепную сучку себе выдрессировал? Скотина…

— Да закрой же ты рот! — Алекс подошел к ней и присел на корточки. — И слушай меня внимательно: никого я здесь не выдрессировал, никому не пытаюсь ничего доказать, и никого насильно, кроме вас, здесь не удерживаю. Сами по себе вы, детки, можете много дров наломать, поэтому на данный момент для всех будет лучше, чтобы вы оставались под нашим крылом. Корабль этот мой, и я здесь капитан не потому, что меня назначили. В Президенты я не просился, но этот вопрос тебя не касается. И я никого не заставляю пресмыкаться передо мной.

— Да? А Джессику?

— Что «Джессику»? А так ты о том, что она только что психанула… послушай, девочка, нашим с ней отношениям лет больше, чем всем вам и вашим родителям вместе взятым.

Кармен фыркнула.

— И не фыркай. Тебе сложно будет понять нас, да мы и без тебя разберемся. А психанула она потому, что мы не нарочно зацепили неприятную тему.

— Ха, это какую же?!

— Имя этой теме — Кэтти. И эта тема — табу!

— Кэтти?.. А кто это?

— Я сказал — ТАБУ!

Алекс поднялся с корточек и продолжил так, чтобы все слышали:

— А по поводу того, где бы вы сейчас были… знали бы, как вам повезло, что мы вас так вовремя забрали с Земли, не говорили бы так. Но заранее предполагая, что вы все равно вряд ли поверите на слово, я хочу вам кое-что показать.

Он активировал устройство связи на руке и сказал:

— Диана, готовь зал для просмотра…

— Новостей что ли? — удивленно спросила рация.

— Да-да, новостей…

— Но мы же вроде договаривались, что покажем им позже.

— Диан, а куда они денутся с подводной лодки? Пусть уж лучше раньше узнают, быстрее переварят и поймут, что ситуация с того момента, как мы их забрали во избежание попадание в руки Телепатопии, немного изменилась. Вернее, сильно изменилась.

— Хорошо, а эти… «утята» и пленные? С ними что?

— Пускай тоже приходят и смотрят. И думают.

— Хорошо, я поняла.

Капитан отключил устройство связи подошел к сидевшей на полу Кармен и протянул ей руку.

— Пошли, — немного ироничная улыбка озарила его лицо, — если хочешь жить.

Девушка подала ему руку и он резким движением поднял ее на ноги.

— А по дороге расскажешь мне, что это у твоей подруги за медальон на шее весит.

В руках он держал папки с личными делами. Верхнее, дело командира взвода Кайлтон Каролины так и осталось открытым на первой странице. Кармен только сейчас заметила, что глаза подруги действительно имеют сходство с аналогичными органами Джессики. Значит, Алекс не на пустом месте начал этот разговор. Кармен попыталась скорчить виноватую рожу.

— Не бери в голову, — шепнул ей на ухо капитан. — Меня за мою жизнь во стольких грехах обвиняли, что приведенный тобою список — всего лишь перечень ангельских шалостей. Вот только выражения, как меня обзывать, в следующий раз все-таки выбирай. Я могу быть кем угодно — гавнюком, недоноском, кретином, дегенератом, ушлебком, уе…

— Да, ладно-ладно, поняла я.

— Но если Джессика узнает, что ты меня коротышкой и недомерком называла, она тебе житья не даст. И я не шучу. Так что учти это на будущее.

— Но почему? Я же ее… защищала!

— Она не нуждается в твоей защите и не просит ее. Сама глотки перегрызать умеет, дай боже! А отношения наши, как я говорил, долги и сложны. И, поверь, какая-то соплячка, начиная выступать против меня самым грубым образом намекая на мой рост, который для самой Джессики уже очень давно не имеет никакого значения, получит незабываемую прочуханку и компостирование мозгов. В назидание, так сказать.

— Да? Если ей так все равно, то почему же тогда я получу?

— Потому, что именно с этого когда-то начались наши эти самые долгие и сложные отношения. Возможно, где-то на подсознании она решит, что на горизонте замаячила реальная соперница.

Кармен хмыкнула.

— Зря ты так к этому относишься, — упрекнул ее Алекс. — Между прочим, достойных ей конкуренток я за свою жизнь встречал… раза два. Она это прекрасно знает и просто привыкла себя чувствовать… единственной. Как только появляется шанс — а реальные шансы от пустышек ей отличить, что пальцами щелкнуть — она начинает себя чувствовать некомфортно. Особенно ее задевает, когда соперница может составить ей реальную конкуренцию на любовном фронте именно со мной.

— Но я не…

— Если ты хотя бы попадешь в эту категорию, то автоматически будешь причислена в ее альтернативу по всем фронтам. Вне зависимости от того положишь ли ты глаз на меня или нет. А по секрету могу сообщить, что сама Джессика считает, что если хоть одна зазноба будет способна дотянуться до нее, то она обязательно попытается увести меня. Вроде, как мужчину, подходящего под стать такой женщине. Ибо все остальные, по ее мнению, будут мне не интересны.

— Да? А как же ваши нескрываемые полигамные связи?

— Для нее, то все — только временные увлечения, которые служат лишь разнообразием, и все равно вернут меня к ней. И, кстати, каюсь — в этом есть зерно истины. Собственно, вы, женщины, всегда такие, какие есть, даже став бессмертными…

По РВО корабля объявили общий сбор с обязательно явкой.

— О, уже готово! — улыбнулся капитан. — Быстро они… Ну что, пошли? Да, кстати, медальон. Что там за история с ним…

ГЛАВА 1

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. Потом эксцентричные личности вкусили соблазнов хаоса и стали стремительно его распространять. Ранее не находилось тех, кто смог бы их остановить. Когда распространение хаоса достигало своего апогея, сама Вселенная противилась этому и уничтожала все. Последний раз это был большой взрыв, который ученые всего мира выдают за истинное начало существования Вселенной.

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. Но его вновь пожирает хаос. И только те, кто смог создать мир для свободного существования особых людей, за пределами которого они считались изгоями, смогут удержать порядок в своих руках, ибо, несмотря на враждебность окружающего мира, они строят общество порядка и справедливости. И только по воле Вселенной в их распоряжении есть те, кто способен упорядочить хаос не только в материальном мире, но и в сознании слабых людей.

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. И только телепаты наделены силой строить этот порядок и вести за собой остальных, не способных упорядочить даже собственное существование. А потому все телепаты должны служить корпорации, не корысти ради, но во имя общего блага. Даже если они сегодня будут считать, что корпорация их угнетает, уже завтра они скажут ей «Спасибо!» за то, что, несмотря ни на что, ее единственной целью всегда был лишь Порядок. А после они извинятся перед нами. А мы их простим, ибо когда наступит Порядок, не будет ни обид ни ненависти и все будут служить одной цели, жить, дышать, рожать и рождаться с нею, если не на устах, то в мыслях своих.

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. Это великая цель, которой мы, увы, можем и не добиться на своем веку. Но всеми силами мы будем стремиться ее достичь с упорством, как будто наша цель вот-вот должна будет исполниться. И кто знает, может Вселенная поможет нам в нашем стремлении, и мы успеем увидеть плод своих трудов перед тем, как глаза наши закроются навсегда.

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем…

…Вначале бы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ыл-л-л-л-л…

…Но ведь вначале был хаос…

Сознание осознало себя как личность. Оно поняло, что способно мыслить. Оно поняло, что существует. Сознание должно существовать в чем-то. Оно поняло, что есть существо, его носящее.

Существо открыло глаза. Оно еще слабо осознавало, что такое глаза. Но ими оно могло смотреть. Глаза видели перед собой что-то однотонное темно-серое. Существо осознало тело и поняло, что способно двигаться. Одновременно оно поняло, что тело лежит, но способно сесть. Сознание приказало телу сесть. Однотонное темно-серое стало изменяться…

…Существо не осознавало время, и не могло вести учет того, сколько его прошло, до тех пор, пока оно не поняло, что является человеком. Попутно сознание понимало, что сидит на кровати в комнате. Небольшое помещение с цветными стенами и серым потолком. Рядом с кроватью стояло зеркало и трюмо… зеркало и трюмо… что это?

Существо вспомнило, что в зеркале отражаются. Оно может посмотреть на себя. Сознание приказало телу встать и подойти к зеркалу. Увидев свое отражение, оно поняло, что наго. Существо вспомнило, что оно спало, а когда люди спят, они могут быть нагими. Люди… человек… это одно и тоже. Когда оно одно, то его называют человек, а когда много — то люди. Какие бывают люди? Мжечины и жумщины. Нет, не так… Женщины и мужчины. Или наоборот? А кто оно?

Существо присмотрелось. Тело состояло из основной массы… корпуса… четырех палок, двух сверху… руки… двух снизу… ноги… и шароподобного нароста сверху… это голова. Существо поняло, что два продолговатых белых пятна с темными кружочками по центру — это глаза. Глаза, которыми оно смотрит.

В отражении корпус от того места, откуда росли руки и немного ниже того места, где начинались ноги, напоминал… песочные часы. Существо не помнило, что такое песочные часы, но вспомнило… это подобие. Из головы росли длинные темные… водоросли? И не темные, а оранжевые? Нет, рыжие… волосы. И не очень-то и длинные. Чуть ниже того места, откуда росли руки на корпусе было два холма. Це… целю… целюлит?

Внезапно существо вспомнило, что оно такое. Оно было женщиной. Женщина… это она… и два холма — это не целюлит. Это грудь. Женская грудь.

Всплыли воспоминания о том, чем женщина отличается от мужчины. О месячных, о том откуда берутся дети… дети? Но она же тоже… была рождена. У нее должна быть мама… и папа. А еще должно быть имя. Но она не могла вспомнить, как ее зовут.

— Чарли, Линка, спускайтесь завтракать!

Звук донесся откуда-то из-за комнаты. Звук… уши слышат звук. Она вспомнила, что это за… органы… и как они выглядят. Но если она слышит звук, то где ее уши? «Ага, вот они», — подумала женщина, приподняв волосы. Также она вдруг осознала, что донесшиеся звуки внизу возможно касались ее. Возможно, даже содержали ее имя. Так кто же она? Чарли? Линка? Спускайтесь? Завтракать? «Нет, завтрак… это процесс… прием пищи. Люди едят пищу… нет, все едят… едят что-то. Спускайтесь… тоже не имя, это звук так зовет меня… идти завтракать. Значит Чарли или Линка. Тут женщина поняла, что если звук принадлежит другому человеку, то этих… человек… может быть много. И обращаться могли вовсе не к ней.

Стена сзади приоткрылась… нет, это дверь… в щель просунулась… голова… с намного более короткими волосами, чем у нее и произнесла:

— Линочка, солнышко, завтрак стынет. Давай, спускайся.

Голова исчезла. Но до этого она обращалась к женщине. Линочка… производное от Линки. Значит все-таки Лин… Каролина. Точно! Так ее звали! Каролина… А чья хоть голова-то была?..

Где-то недалеко, но за стеной, звук той головы еще раз прозвучал:

— Чарли, вставай… ну ты прям, как Линка. Что вы вчера ночью делали? Опять у Бена полночи просидели? Вставай, давай, зря что ли твоя мать на кухне корячилась столько? Завтрак стынет. Вставай, я тебе говорю!

После этих звуков прозвучали какие-то другие… грохот, так это называется.

— Что ты на меня так смотришь? А ты что думал? Что я с тобой как с Линкой цацкаться буду? Мужик ты или не мужик? Вон, лосина какой вымахал, служить скоро пойдешь, а соня такой же, как в два годика был. Бегом за стол и смотри мне… если Линка раньше тебя успеет…

Женщина поняла что голова, недавно появлявшаяся в двери — это их отец… тут на нее резко накатила головная боль и целая куча воспоминаний. Просто неимоверно огромное количество. Она присела и застонала, причем достаточно громко. Дверь открылась и вошел отец. Он подбежал к дочери, присел и заглянул ей в лицо.

— Линочка, что с тобой? Тебе плохо?

— Па… что-то у меня голова болит сильно.

— Очень сильно?

— Очень.

— На ноги встать сможешь?

Каролина утвердительно кивнула.

— Давай вставай, пошли за стол, пусть мать на тебя посмотрит.

Девушка встала и, пошатываясь, направилась к двери. Отец засуетился вокруг нее, пытаясь хоть как-то поучаствовать в облегчении ее плохого самочувствия: то поддержать хотел, то дверь перед ней открыл. Кое-как попав в проем двери своим телом, Каролина оказалась в коридоре на другом конце которого в дверях появился парень. По его выражению лица она поняла, что ему сейчас не лучше, чем ей. Это же заметил и отец:

— Чарли, что… да что с вами обоими такое?

— Пап, — сказала Каролина, — не пойми меня неправильно… но я что-то вообще ничего не помню. Вообще ничего.

— Ты это о чем сейчас? Не помнишь, как вчера домой попала?

— Нет, пап. Ничего значит НИЧЕГО. Я не помню тебя, не помню кто я, этого вот…

— Чарли?

— Да… и то с трудом припоминаю. Тебя вот называю «пап», а даже не вполне понимаю смысла этого слова. Пап… что со мной произошло? Кто я? Кто вы? Где я?..

— Так-так-так, не торопись, — перебил ее отец. — Я понял, кажется, у вас опять проявился этот… эффект. Идем вниз, посидим, поговорим.

— Какой еще эффект?

— Пошли-пошли, вот за столом и обсудим какой. И вы тоже, молодой человек, спускайтесь вниз, — обратился отец к парню на другом конце коридора.

Все втроем они спустились на первый, этаж и пошли на кухню. Женщина, накрывавшая на стол и, видимо, бывшая матерью Каролине и ее брату, не оборачиваясь к ним, спросила:

— А что вы там галдели наверху?

— У них опять приступ, — коротко ответил отец.

— Какой приступ?

— Ну этот… как его… синдром Саллера.

— В смы… КАК?! — женщина резко обернулась и посмотрела на уже усаживающихся детей. — ОПЯТЬ?! НО ПОЧЕМУ?!

— Ну, ты же помнишь, что доктор говорил, ремиссия, возможно, временная и у них еще несколько раз может повториться…

— Но ведь уже больше девяти месяцев было все нормально!

— Док говорил, что нужно не меньше двух лет без приступов, чтобы считать, что все позади.

— Черт! А я так надеялась…

— Я тоже. Ну, что же, мать, помогли им в прошлый раз, поможем и в этот. Не бросать же их самих в таком положении…

Женщина тяжело вздохнула, потом присела за стол. Отец тоже занял свое место и принялся есть. Каролина обратила внимание, что завтрак был… неплохим, что ли? Суть самого критерия «неплохо» она понимала еще слабо, но почему-то подумала, что яичница с жареной курицей и томатный сок, а также бутерброды с икрой — это таки неплохо.

— Дети, — начала разговор мать, — что вы помните?..

— Не-не-не, — с набитым ртом перебил ее отец, прожевал, и продолжил, — ты не с того конца начинаешь. Дети… нет, Каролина и Чарли. Прежде всего, знайте — мы гордимся вами… черт, это сложно, я опять не знаю с чего начать… хотя вроде бы уже должен.

— Дети, знайте, вам очень повезло, что вы родились здесь, а не во внешних мирах. Тут есть правительство и общество, которое заботится о вас. И что самое главное — вы уже успели отплатить ему за все добро, которое оно вам сделало… ну, может, это громко сказано, но все-таки…

— Мать, куда ты гонишь сразу в политику, давай как-то объяснять им…

— Нет, подожди…

— Мам, пап… — впервые с момента пробуждения Каролина услышала голос брата. — Расскажите, что с нами случилось? Почему я… мы ничего не помним?

— Дети, — сказал отец, — вы у нас… герои… самые настоящие… жалко, что вы не помните этого… Десять месяцев назад на нашу планету было совершено нападение из внешних миров. И никто не знает, чем бы все это закончилось, если бы не вы. Меня и вашу мать почти сразу захватили и держали в плену, поэтому мы не особо-то видели, что тут вообще происходило. По слухам, вы и трое ваших друзей довольно быстро организовали сопротивление нападавшим. Собственное, партизанское. Причем в основном из ребят из вашего потока.

— Потока? — спросила Каролина.

— Да… вы на второй вышке учитесь, вообще-то…

— Вышке?

— Дети, давайте как-то все-таки по порядку. Вы все вспомните и сами, мы вам только поможем. Так… значит, организовали вы сопротивление. Но нападавших было очень много и вы начали проигрывать. Потом вы вдвоем в отчаянии кое-что провернули. И смогли не только переломить ситуацию на нашу пользу, но и значительно ослабить врага, что позволило почти без труда силовым структурам выгнать с планеты нападавших. Но в результате той операции остальные ребята из вашего потока исчезли, а вы, после того, как были найдены в руинах одного здания, потеряли память. Доктор Саллер, очень известный на нескольких планетах специалист по психике человека, осмотрев вас, сделал вывод, что у вас, возможно, из-за травмы, развился один синдром, довольно редкий и который он на тот момент только пытался классифицировать. Суть в том, что кое-какое современное оружие… снаряд, если точнее… имеет зону лучевого поражения большую, чем у зоны разрушительного поражения. И хоть вы находились далеко от эпицентра взрыва, все-таки лучи вас немного достали. Достали бы сильно — мы бы вас уже почти год оплакивали. А так вы живы, хоть и проблем вам ваш акт отчаяния прибавил не меряно. Мать, объясни им дальше, я есть хочу.

— Суть в том, дети, что у вас появились избирательные провалы в памяти. Причем накатываются они волнами. Это как-то связано с оборванными нейросвязями в мозгу, который он сам теперь восстанавливает, но я не очень поняла, что доктор имел ввиду. Прежде всего, хочу вас успокоить — вся информация в вашем мозгу осталась на месте, к ней только затерялись пути-дорожки. Именно поэтому вы можете не помнить сейчас элементарных вещей, но язык же, на котором общаетесь, вы не забыли, и это уже неплохо. Но мы должны быть сильными, мы с этим справимся. Надо будет и три раза начнем, и двенадцать. Столько сколько нужно будет, чтобы вы вернулись в норму. Вы, кстати, помните элементарные математические действия? Ну там, сложение, вычитание…

— Э-э-э… — задумался Чарли.

— Сколько будет 18+6?

— 23…не-не, 24.

— Уже лучше. В прошлый раз вы и этого не помнили. Это хорошо, но нужно будет проверить, насколько хорошо вы помните то, к чему готовились две недели.

— А к чему мы готовились?

— К экзаменам. И будем надеяться, что это все-таки последний раз вы теряете память. Потому что непросто напоминать… о простых вещах… когда на носу экзамены по сложным.

— Да ладно тебе, мать, — сказал отец и залпом выпил стакан сока. — Будем помогать им восстанавливаться столько раз, сколько нужно будет.

— Да я же не спорю. Помимо всего прочего, мы все-таки надеемся, что вы вспомните, что случилось с вашими одногруппниками и поможете нам их найти и вернуть… если они еще живы.

— А почему мы волнами все забываем? Наш мозг… умирает?

— Нет, что ты! Не говори так! Наоборот, он восстанавливается. Просто сейчас ваша память похожа на запутанный клубок нитей. Извлекая их, иногда приходится уже вытянутый за пределы клубка кусок полностью протаскивать обратно ради того, чтобы распутать еще больше. Поэтому вы время от времени теряете свою память. И так будет до тех пор, пока ваш умница-мозг все не распутает и не разложит по полочкам. Так, по крайней мере, сказал доктор Саллер.

— Еще он дал несколько полезных советов по помощи в восстановлении памяти, — сказала мать. — В принципе все просто: нужно больше заниматься знакомыми вам до потери памяти делами, дабы воспоминания сами собой выстраивались в цепочки или выкапывались из дебрей «клубка» на почве, местами приобретенных рефлексов, а местами — развитых до автоматизма навыков. Там по цепочке могут всплывать обстоятельства, когда вы чему-то конкретному учились, лицо учителя, и те, воспоминания, что с ним связаны… место, где приобрели навыки, день, год, погоду, настроение и так далее. В общем, нужно вытаскивать цепочки на основе известных занятий и увлечений.

— Интересно, как мы будем заниматься знакомыми делами, если мы ничего не помним? — поинтересовалась Каролина.

— Так а мы для чего? Для мебели? Мы вам напомним! Ладно, доедайте и собирайтесь на учебу. Несмотря на то, что вам многие на этой планете обязаны жизнью и свободой и сочувствуют вашему положению, занятия никто не отменял. Нельзя же из-за одного геройского поступка становится неучами и отстающими. Да и там у вас намного больше шансов что-то вспомнить, особенно сегодня.

— А что такого особенного сегодня?

— Ничего. Просто в прошлый раз первый день после амнезии был самым богатым на воспоминания. А ввиду того, что вы уже три года на второй вышке, то учеба сейчас — приличный кусок вашей жизни и воспоминаний. Да и… это… не помню, есть ли у вас сегодня этот предмет, но возьмите с собой учебник «История корпорации» да полистайте его. Послезавтра у вас экзамен по нему, а Чарли, так и подавно очень любил этот предмет… пока память не потерял. Может у тебя гораздо больше с этой книгой воспоминаний связано, чем у Линки.

— Корпорации? Какой корпорации? — спросила Каролина.

— Как это какой… хотя, да… вот почитаете и узнаете. А когда с учебы вернетесь, мы вас доктору покажем. Может у него новые идеи появятся, как вам помочь.

Чарли и Каролина небыстрым шагом подходили к учебному заведению. Жили они в пригороде, запутаться здесь было сложно. Но они как-то умудрились. По дороге сюда брат с сестрой шесть раз спрашивали, как пройти. На них многие смотрели с неприкрытым удивлением, но все-таки объясняли дорогу. Шли медленно, потому что осматривались, останавливались и подолгу разглядывали вроде бы знакомые предметы, чаще всего, в первую очередь, пытаясь вспомнить, что же это перед глазами. А еще сразу за порогом дома они долго стояли и смотрели друг другу в глаза, пытаясь вспомнить что-то до боли знакомое, но все ускользающее от них.

Разумеется, такими темпами они опоздали и сильно, так что решили на первую ленту не ходить. Им было намного интересней посидеть во дворе и попытаться повспоминать.

Одним из самых примечательных элементов всех видимых сооружений в округе был начертанный на них один и тот же символ. Тут Чарли вспомнил, что этот же символ красовался чуть ли не на всю обложку книги, которую им с сестрой родители посоветовали взять с собой. Он ее достал и открыл на первой же странице. Каролина придвинулась к нему поближе и они стали читать вместе.

«…В этой книге авторы подробно рассмотрят всю историю корпорации «Телепатопия», с появления идеи об идеальном мире для других людей и вплоть до событий предшествовавших погребению всей человеческой цивилизации на пике своего величия. Прежде всего, обращаясь к читателю, хотелось бы заметить, что этот учебник содержит не только факты идеологических и практических побед корпоративного строя против обычного человеческого, не только исторические достижения Телепатопии, но и ее промахи. Возможно, другие историки нас осудят за это, но как бы им этого не хотелось, на пути становления любого общего дела возникают трудности и не всегда они преодолеваются наиболее адекватным способом. И нашу корпорацию не обошли тяжелые времена и тяжелые негуманные решения. Авторами этой книги, прежде всего, ставилась цель наиболее подробно объяснить события прошедших лет, дабы молодые люди впредь постарались не совершать чужие ошибки вновь. Также стоит упомянуть, что, несмотря на все преграды, корпорация единственная из всех человеческих структур выстояла и продолжает существовать только благодаря мудрому управлению нашими Зодчими. И собирается отбить порабощенное человечество и вернуть ему прежнее величие. Но без объективного понимания истории это невозможно…»

— Привет! — неожиданно для двоих сидевших на лавочке произнес над ухом незнакомый голос. Или знакомый?

Брат с сестрой подняли глаза. Над ними нависал невысокого роста молодой темноволосый парень приличных таких размеров в плечах.

— Простите, мы знакомы? — спросил Чарли.

— Чего-чего? — переспросил незнакомец. — Ты с дуба рухнул или с ясеня? Что значит «мы знакомы»? Конечно знакомы, дурень!

— Простите меня, но у нас с сестрой тут недавно приключилось кое-что, и мы, как оказалось ничего не помним.

— А ничего — это что именно?

— Вообще ничего. Вот вас я не помню, например. А утром не мог вспомнить и своего имени. Так что есть предложение — давайте знакомится заново. Я — Чарли, — и он протянул руку.

— Саша, — пожал парень руку. — А у сестренции твоей позывные есть?

— Каролина, — ответила за себя девушка.

— Каролина, — обворожительно улыбнулся Саша, — какое чудное имя! Только почему не Кэролайн, как модно сейчас…

Алекс! Это имя всплыло из глубин памяти обоих, как будто по волшебству. Но, к сожалению, ничего кроме него, не выплыло.

— Ребят, — сказал Саша, — вы выглядите так, будто узнали меня.

— Да нет, не узнали, — сказал Чарли. — Но что-то какое-то воспоминание пытается вылезти, значит, все-таки мы встречались.

— Да? Ну как вспомнишь что-нибудь поконкретнее — маякни.

— Зачем?

— Да так, как вспомнишь — поймешь.

— Э-э-э… вопрос.

— Валяй.

— Ты, кажется, меня здесь зачем-то не просто так нашел…

— Естес-но, я же тебе книгу принес!

— Какую книгу?

— Как это как… а, ну да… ты позавчера просил тебе пробить что-нибудь по истории помимо того, что в руках держишь.

— Да и что же, ты пробил?

— Естес-но. На вот, — и с этими словами Саша сунул Чарли какую-то потрепанную книженцию.

— Что это? — поинтересовалась Барбара.

— Самая дефицитная книга на планете!

— Да ладно! А чего так пафосно?

— Ребят, ну вы ж меня знаете! А, ну да… знаете, но не помните. Короче Би, ты хотел фурор на экзамене — будет тебе фурор, как тогда с корабликами ты загнул, что аж препод тебе аплодировал… хоть и ненавидел в душе.

— Что я сделал?

— Вот же, блин, склеротик! Когда сдавали «корабли, их классификацию и особенности» ты меня также попросил найти инфу вне учебной программы. А потом, когда сдавал, препод такой «вы ничего не хотите добавить к выше сказанному»… недолюбливал он тебя и все время пытался оценки занизить, а ты не давал ему поводов… совсем не помнишь? Короче, ты такой вдохнул и выпалил: «…существуют еще промежуточные малоизвестные классы, такие как Дескриммер». Препод такой: «нет таких классов», а ты знал, что он это скажет, и, выдержав паузу, медленно открывая плакат, говоришь такой: «представляю вам наиболее известный корабль класса Дескриммер, бороздивший просторы галактики еще до выхода человека в космос, и называется он…» и еще дольше растягивая эффектную паузу, произносишь…

— «Последний странник», — отрешенно произнес Чарли.

— Ну, видишь! Ты вспомнил?

— Э-э-э… что? Я так сказал тогда? «Последний странник»?

— Ну! А говоришь, память отшибло.

— Отшибло, отшибло… ни фига не помню, а вот название корабля помню.

— А характеристики его, хоть какие-то?

— Э-э-э…

— Ну давай, подсказываю. Опознается как…

— Средний фрегат.

— Правильно! Может глушить…

— Радары ближайших кораблей.

— Опять правильно! Может самостоятельно существовать без баз около…

— Э-э-э… Не помню.

— Полутора лет. Ладно, не напрягайся, вспомнил хоть что-то и на том спасибо. Это… Би, ты только не свети эту книгу нигде, ладно?

— Это еще почему?

— Ну, потому что мне никто не разрешал брать ее из библиотеки.

— Что? Ты украл ее?!

— Один мой друг говорит, что это называется «одолжил». Да ладно, тебе, Би, я же все возвращаю, просто эту книгу вообще ни под каким предлогом не хотели отдавать!

— Слушай, я не хочу, чтобы у тебя или меня из-за экзамена были проблемы, так что лучше забери ее обратно…

— Знаешь что… я же не просто так рисковал своей сракой, чтобы ты вот взял и отказался! Пусть у тебя полежит, пока зачет не сдашь. А воспользуешься ты ею или нет — дело твое. Только не свети ее, даже перед предками. Быть может ты не помнишь, но они хорошие знакомые библиотекарши…

— Прикалываешься, да?

— Нет. Поэтому не свети книженцию. И это… нам пора на ленту.

— А ты что… учишься с нами?

— Вот склеротик! Ладно, увидимся.

С этими словами он встал и направился к входу в здание. Только глядя ему в спину, Чарли понял глупость последнего своего вопроса. С чего бы вдруг обычный прохожий или просто знакомый, но не учащийся с ним вместе человек, притаскивал ему материал для подготовки к сдаче экзамена, да еще и встретил бы его возле учебного заведения?

— Садитесь, пожалуйста! — сказала симпатичная молодая преподавательница.

Аудитория в количестве около 60 человек села. Преподша обвела взглядом аудиторию и сказала:

— Телепатопия. Наша любимая всеми корпорация. Наша кормилица, созидающая будущее, утерянное человечеством в пучине событий…

— Что? — перебил ее один из студентов из первого ряда. — Вы собираетесь нам весь курс читать заново?

— А вы, мистер Шиллер, имеете что-то против?

— Да какого черта?! У нас экзамен послезавтра! Вы же обещали, что поможете нам по вопросам экзамена пройтись!

— Мистер Шиллер, в этой аудитории сидят два героя нашей планеты…

— Мисс Шеннон, простите, но причем тут это? Я что пытаюсь унизить их или как иначе преуменьшаю их заслуги? Да, они славные ребята и мы им всем благодарны за то, что они сделали, но каким боком это касается нашего экзамена послезавтра и того, что вы решили весь курс истории перечитать заново?

— А вы в курсе, мистер Шиллер, что вчера вечером у наших героев случился приступ амнезии и они все забыли…

— Как? Опять?!

— Не опять, а снова. И запомните, мистер Шиллер, человеческий разум — это такие потемки, в которых и современная наука не очень разбирается. И с тем, какие выбрыки она выкидывает, мы можем только мириться. Но мы не можем оставить у распутья наших героев. Если они теряют память, мы должны просто им сочувствовать и всеми силами ее пытаться вернуть. С другой стороны, вы правильно заметили, что я не могу перечитать вам весь курс истории с начала за пару дней до экзамена. А потому мы просто повторим кое-что базовое, дабы нашим героям было что сказать на экзамене и они бы сдали зачет. Заодно и вы кое-что повторите и тоже меньше тупить будите. Теперь понятно?

— Да, понятно…

— Вот и отлично. И пожалуйста, больше не перебивайте меня, мне и так достаточно много им надо успеть напомнить за столь короткое время. Итак, Телепатопия. Что это такое? Была ли она всегда? Почему выжила? Кто из вас знает ответы на эти вопросы.

Поднялось несколько рук.

— Да, прошу, мисс Тсун.

Встала девушка… азиатка, вроде бы… да, так их называли… и сказала:

— Телепатопия — это корпорация, созданная изначально с единственной целью. И цель эта была исключительна и благословлена самим создателем. Ибо если не им, то почему же он не уничтожил корпорацию в ее зачатке…

— Короче, мисс Тсун, у нас нет времени на все эти высокохудожественные объяснения.

— Да-да… Первая цель корпорации выражалась в идею сбора и объединения людей с на тот момент еще не так сильно развитыми, называемыми в те времена «сверхъестественными» способностями. А конкретно — людей-телепатов. Ибо тогда люди с любыми другими способностями появлялись еще реже, и их было исключительно мало для какой-либо толковой классификации. Собственно, именно так появилось и название корпорации: Телепатопия — это утопия для телепатов.

— Мисс Тсун, ну хорошо, основную идею мы поняли, но было ли все так замечательно? Была ли это действительно «утопия для телепатов» и добились ли ее основатели своего первоначального замысла?

Тсун опустила голову и ответила немного тише:

— Нет. Как это часто бывает в человеческом обществе на исключительно великолепной идее стали паразитировать слетевшиеся стервятники. Различного рода госслужбы, спецслужбы и даже некоторые богатые личности использовали людей с даром от бога в своих алчных целях. Было там много чего: и насилие, и принуждение, и запугивание. Истории известен один урод, который насиловал молодых девушек-телепаток и заставлял все свои чувства передавать мысленно ему в голову, получая приумноженное удовольствие от временной власти над ними и наслаждаясь не только их физическими страданиями, но и мысленными…

Сзади кто-то хмыкнул. Чарли и Каролина обернулись. На дальнем ряду в самом углу сидел их новоиспеченный «старый знакомый» Саша, его лицо озаряла легкая ироничная улыбка. Он смотрел куда-то себе на колени, стучал пальцем по столу, но, судя по всему, слушал, о чем говорили студенты и преподаватель.

— Чарли, Каролина, в чем дело? — спросила молодая преподша.

— А? Что? А… да нет, ничего, продолжайте, пожалуйста.

— Уверена?

— Да-да.

— Хорошо. Тсун, будешь что-то добавлять?

— Нет, наверно… нет.

— Ну, тогда я добавлю. Вероятно, глупо было бы скрывать, что история единственной оставшейся в целости человеческой структуры такая же неровная, как и любой другой, которые ныне поголовно почили вместе с их представителями. Ведь по сути именно сокрытие информации от людей, в конце концов, создавало и концентрировало недоверие к власти на протяжении многих веков, особенно во время выхода человечества в космос. И привело к тому, что когда действительно понадобилось это самое простое доверие среди серых масс, вспыхнули бунты и междоусобицы, а не сплоченная защита против стремительно захватывающего планету за планетой врага. Потому мы должны знать и помнить ошибки прошлого, дабы не допускать подобного в будущем. Итак… что же было? Кратко по важнейшим событиям… На заре масштабного выхода человека в космос... то есть второго, когда начали организовываться полноценные внеземные колонии…

— Э-э-э… вопрос можно? — спросил Чарли.

— Молодой человек у нас, в общем-то, не принято перебивать преподавателя во время лекции. Вопросы задают тогда, когда это разрешает учитель.

— А как же… мистер Шиллер?

— Сам ты мистер, придурок! — моментально отозвался тот.

— А мистер Шиллер у нас невоспитанный хам, — урезонила его преподша. — Вы же, мистер Смит, таковым никогда не являлись… по крайней мере, до последней потери памяти точно.

— Извините… я не знал.

— Но только ради вас и в качестве единственного исключения… что вы хотели спросить?

— Вы сказали, что выход человека в космос был второй… а когда был первый?

— Ребят, но это, в общем-то, не наша тема. У нас предмет называется «История Корпорации», а не «История древнего мира и старого общества».

— Извините, не знал.

— Короче, человечество с первого раза в космос толком не вышло. Был там первый полет по орбите вокруг Земли, первый полет на Луну, космическая гонка, ее непонятное свертывание, очень долгий застой в этом вопросе. Но это все туфта и результатов от всего этого для целого человечества набиралось с горсть. Почему историки назвали колонизацию первой планеты второй попыткой выхода в космос? Наверно потому, что фактически она была второй. Но на тот период приходится очень много значимых событий для человечества, поэтому вторая попытка была более… эффективной. Во-первых, мы познакомились с инопланетянами, во-вторых, они на очень льготных условиях нам здорово помогли с продвижением технологий именно для космических перелетов.

— Это на каких еще «льготных» условиях? — спросил Шиллер.

— Все, что они потребовали взамен, это сведения нашей разрозненности на нет. Проще говоря, они хотели, чтобы люди выработали один общий язык речи для всех, ибо это, по их мнению, приводило к всеобщему взаимопониманию, а соответственно — к представлению общества, как единого вида, а не союза народов. Только им не подошла первоначальная наша позиция — выбрать из существующих языков один для общения. Они утверждали, что все наши языки ущербны, и именно их изъяны сковывают мышление у всех, включая людей творческих и изобретательных. И откровенно говоря, сейчас, столетия спустя, можно утверждать, что они были абсолютно правы.

— Это почему?

— Потому, что статистика неумолимая вещь. До их прихода человечество практически застопорилось в своем развитии и действительно серьезных открытий не производило… не могу даже сказать насколько долго по времени. А вот после того, как подросло первое поколение с детства изучающее всеобщий язык, появились не только новые открытия, значительно продвинувшие общую науку вперед, но и серьезно пересмотрены старые.

— Пересмотрены старые?

— Вы хотите на истории все другие предметы пройти?

— Ну, вы так увлеклись…

— Дабы ты от меня отцепился наконец, приведу пример. Кто знает, когда таблицу Менделеева перестроили в геометрическую фигуру?

— В каком смысле «перестроили»? — спросила Каролина.

— В каком смысле «таблицу»? — поддакнул Шиллер. — И почему только Менделеева? Насколько я помню, там несколько фамилий упоминалось.

— Еще спросите, в какую фигуру перестроили, — язвительно заметила преподша.

— К слову, а в какую? — закончил серию вопросов Чарли.

— Ребят, но мы же с вами историю изучаем… Ладно, слушайте… только это последний вопрос не по теме, на который я отвечаю!.. Когда-то давно люди стали изучать химию. Если уточнять, то химия была побочным продуктом алхимии… но это не так важно. Со временем им стало ясно, что все существующее в этом мире состоит из химических элементов. И люди стали собирать информацию о них. Собирали-собирали, пока ближе к концу аж XIX века от рождества Христова некто Дмитрий Иванович Менделеев не открыл периодический закон, рационализировав существовавшие на тот момент данные. И составил свою таблицу. Благодаря этому открытию многие из неизвестных на тот момент элементов были рассчитаны и добавлены в таблицу, а только потом найдены. Сама таблица несколько раз меняла свой вид из-за постоянно увеличивавшегося количества информации по этому вопросу. Но как бы она не изменялась, все равно оставалась таблицей. Один человек решил, что чего-то люди явно недопонимают, и вывел интересную закономерность в поэтапных изменениях таблицы. А потом предположил, что по этой закономерности старая добрая измученная перемученная таблица складывается в пирамиду. К слову, этот человек стоял у истоков появления нашей корпорации.

Саша опять хмыкнул, Чарли обернулся, посмотрел на него с непониманием, но сидевший в углу сделал вид, что не заметил этого.

— Обычно тут ученики спрашивают «а почему он только предположил, что она складывается в пирамиду?», но тут есть интересная закавыка — он не был химиком. И саму химию знал в пределах школьной программы, а то и того меньше. Он почему-то пришел к этому выводу… не помню, кажется, математическим способом… но окончательно сформировать новую закономерность размещения химических элементов не смог. Это уже сделали другие, те, кто к химии были намного более близки. К слову, ходит байка, что именно они громче всех смеялись, когда впервые им предложили принципиально новый взгляд на таблицу периодических элементов, устоявшуюся многими десятилетиями вплоть до столетий. Именно поэтому, мистер Шиллер, фамилий там несколько: собственно сам Менделеев, придумавший таблицу, тот, кто предложил основной принцип сложения таблицы в пирамиду, и тех, кто это впоследствии довел до ума и вывел четкие закономерности расположения элементов. Теперь о значимости. Само открытие периодического закона Менделеевым позволило людям довольно сильно продвинуть науку во многих областях за относительно короткий срок, особенно учитывая то, как «быстро» она двигалась до его открытия. Если кто вдруг не знает — это один из фундаментальных законов природы. А сложение таблицы в пирамиду позволило в корне пересмотреть закономерности и взаимозависимости между элементами, не отменяя старые, но значительно расширяя понятия о них. А еще спровоцировало открытие или расчет многих новых, неизвестных ранее элементов. Также впоследствии привело к появлению принципиально новых разделов в других науках. Например, «Физика С» — его самое прямое наследие. А также ксиринги, принцип обратной суперпозиции, который долгое время был очень скользким вопросом науки и многое другое. Ну так вот, если вы не заметили ход мыслей из моего повествования, то объясняю — человеческое общество развивается только тогда, когда не грызет себя изнутри. Много научных трудов принесло средневековье по сравнению с XX веком? Практически ничего. Многого люди достигли в плане освоения космоса, пока не начали говорить на одном языке? Да практически ничего! Но некоторые из истории уроков не выносят. Потому, в конце концов, именно распри положили конец старому обществу, из которого единственной, хоть и на карачках, но выползла Телепатопия, где на тот момент, благодаря Зодчим установилась система единства морального, материального и духовного. И существуем мы до сих пор только потому, что объединились, научились понимать друг друга и поддерживать, несмотря на любые распри, и следуем мы единой цели, общей для всех.

— А вы все равно все свели к своему любимому предмету! — заметил Шиллер.

— Конечно, а вы как думали, мистер Шиллер? Мы же с вами историю корпорации изучаем, вот к ней и возвращаемся…

Саша хмыкнул в третий раз. Каролина бросила в его сторону непонимающий взгляд.

— Ребят, — обратилась к Чарли с сестрой преподша, — а куда это вы все время смотрите?

Каролина и ее брат озадаченно посмотрели на нее. Но тут обоим сразу в голову прилетела мысль:

«Не говорите ей ничего, она меня принципиально не замечает».

Они почему-то не были удивленны слышать чей-то голос в голове, хотя в первое мгновение чуть было оба не шарахнулись в сторону, не понимая, откуда идет звук.

«А почему?» — мысленно обратилась в пустоту Линка. «Что ты ей сделал такого?»

«Вы не помните?! Как… а, ну да… встречались мы с ней, романчик был жгучий, но надоело мне, послал ее за поисками принца в другое место… она, вероятно, обиделась очень… вот и игнорирует меня теперь. Если не хотите, чтобы ее злость на вас на экзамене вылилась, просто отбрешитесь, так будто нет меня тут».

«Ну теперь, по крайней мере, понятно, чего ты там сидишь».

Пришедший в ответ образ был похож на нарисованную карандашом мордочку с улыбкой.

«Вы и это забыли?! М-да… смайлик это называется».

— Да так, — сказал Чарли. — Шуршит там сзади что-то.

— «Что-то»? — прищурилась преподша.

«Ай, неосторожно…»

— Не знаю… может мышь?

— У нас нет мышей!

— Ну фиг его знает! Что-то шуршит…

— А почему другие не слышат?

«Глухие потому что».

— Да откуда я знаю? Может, слышат плохо…

— Ой, к нему возвращается чувство юмора! — съязвил Шиллер.

— Достал ты меня уже! Пошел вон!!! — и преподша указала ему пальцем на дверь.

— Но почему я?

— Потому что не я!

— Ладно. Но если я завалю экзамен — это будет на вашей совести.

Преподша ничего ему не ответила. Шиллер поднялся и молча вышел, остановившись в дверях на пару секунд и покорчив рожи в спину преподши.

— Ну, а теперь, — сказала мисс Шеннон, — назло отсутствующим, которые не хотят себя нормально вести, мы рассмотрим вопросы, которые будут на экзамене.

«Вы заметили, что она по-свински обращается со всеми своими парнями?»

«А что, этот тоже ее…»

«Нынешний, Би, нынешний. Потому я и бросил ее. Сучка она».

«Слушай, а чего ты меня все время Би называешь?»

«Вот склеротик. Ладно, увидимся».

Саша встал, медленно спустился вниз и вышел из аудитории. Пока он покидал аудиторию, преподша так ни разу на него и не взглянула.

— Чарли, Линка!

Родители махали им со стоянки аэромобилей, призывая подойти. По дороге у Чарли сложилось впечатление, что у него тоже когда-то была машина, и он решил спросить об этом у родителей.

— Ну как, отучились? — спросил отец.

— Ну да… — неуверенно сказала Каролина.

— Тогда залезайте в машину.

— Пап… а можно я останусь… я бы с девчонками поболтала, может, вспомнила бы чего…

— Нет, нельзя. Мы к доктору едем, забыла?

— Не произноси всуе это слово, иначе накаркаешь, — урезонила отца мать.

— …М-да, как иногда меняется отношение человека к словам… Ладно, дети, не обижайтесь, но мы сегодня к доктору, а завтра будете делать все, что захотите.

Семья погрузилась в машину: родители спереди, дети сзади. Взлетая отец, не оборачиваясь, сказал дочери:

— Линка, не обижайся на меня. Тебе нечего сейчас делать с твоими подружками.

— Это еще почему?

— Они малость вольготно мыслят. В прошлый раз, воспользовавшись тем, что ты ничего не помнишь, они свели тебя с одним парнем, который под тебя пытался клинья подбивать, а ты не поддавалась. Не знаю, о чем они думали, возможно, в их глупых головах витает мнение, что такое поведение является нормой. Но, говорят, ты неожиданно вспомнила, за что ты этого парня недолюбливала… буквально за пару минут до того, как вы вместе оказались бы в постели. Меня там не было, но по слухам скупились от тебя тогда все. О чем думают твои подружки, я не знаю, но вполне возможно, что они уже успели смекнуть, что за ту выходку тебе можно и отомстить… поскольку ты опять ничего не помнишь. Поэтому, лучше пока обходи их стороной. Когда будешь вновь владеть своей жизнью, сама уже решишь, подруги они тебе или нет. А пока, на правах отца, я тебе запрещаю с ними оставаться на ночь, на тусовки или еще для чего бы то ни было. Все, разговор на эту тему окончен!

— Пап? — подал голос Чарли.

— Чего тебе?

— А у меня была машина?

— Была.

— А почему «была»?

— Потому, что никто не знает, куда она делась. Потерялась она во время нападения. Мы в плену были, потому и не знаем. А ты сам не помнишь.

— А в прошлый раз…

— Нет, и в прошлый раз ты так и не вспомнил.

Чарли заметил, что отец немного напрягся от этого вопроса, но не придал этому значения. Дальше летели молча. И достаточно долго. Каролина была погружена в размышления, Чарли же смотрел в окно. Насколько он мог судить, колония была достаточно большая и, судя по всему, они летели в другой населенный пункт. Неожиданно даже для себя Чарли спросил у отца:

— Пап, а у нас на планете бывает запрещенная литература?

— Что это еще за вопросы? Нет, конечно… с чего ты это взял?

— Да так, знакомый один… — тут Чарли подумал, что лучше он сам с Сашей на эту тему поговорит. — В общем… не важно.

— Кто этот знакомый?

— Пап… не важно… я сам разберусь. Мне сейчас слабо понятна связь этого человека с моим прошлым… но мне кажется, что он врет.

— Тебе кажется?

— Пап, пока я не вспомню о нем что-то, я ведь все равно доказать ничего не смогу, так?

— Ну…

— Что «ну»?

— Ну да… не сможешь.

— Вот поэтому я сам разберусь. Попозже. Когда вспомню что-то. А вообще странные у нас люди живут. Я вроде бы ему… сказал, что забыл все… а он тут же этим и воспользовался.

— Ну… а может ты, все-таки, скажешь, кто это?

— Пап, ты сам говорил, что я лось здоровый. Да и не маленький уже. Разберусь, не беспокойся.

— Ну, как знаешь.

— Пап, а долго нам еще лететь?

— Да минут пять.

И точно, меньше чем через пять минут они уже приземлились на взлетную площадку на высотном здании. Каролина немного удивилась, но потом вспомнила, что говорили родители про доктора Саллера, и решила, что наверно такому известному специалисту не грешно иметь персональную площадку для аэромобилей. Она, правда, не учла, что высадились они на небоскребе, и что это могла быть вовсе не персональная площадка, а принадлежащая какой-то организации, в этом самом здании находившейся. Однако, учитывая, что еще утром она едва разобралась в том, кто она — мужчина или женщина, окружавшие ее люди, помогавшие ей восстанавливать память, могли бы гордиться достижениями в ее сформировавшемся еще до конца дня логическом умозаключении. Если бы, конечно, они знали, о чем она только что подумала. И если бы действительно восстанавливали ей память…

Спустившись на три этажа ниже, семья проследовала в самый дальний от лифта кабинет. Чарли догадывался (и одновременно сам был этому удивлен), что перед кабинетом их остановит секретарша. Как, собственно и произошло. Но отец, быстро обсудив с ней, что ему назначено, проскользнул в кабинет, и меньше чем через минуту их попросили зайти всех. К еще большему своему удивлению, Чарли, увидев лицо доктора, почти сразу что-то про него вспомнил. Этот неожиданно всплывший образ обращал на себя внимание выражением глаз доктора, ибо в воспоминаниях они были другими. Он вспомнил взгляд доктора горящим…

— Здравствуйте, мои милые, — широко улыбнулся доктор Саллер. — Вы опять ко мне? Что ж это вы так… неосторожно… говорил я вам в прошлый раз «не напрягайте вы так свои головы»… а, ну да, вы ведь вероятно этого уже и не помните…

— Ничего они не помнят, доктор, — сказал отец. — Да и как им головы не напрягать, они же на второй вышке…

— М-да, это проблема… Ну что, же мои дорогие, значит начнем все заново. Итак, во-первых, меня зовут Себастьян Саллер. Я доктор медицинских наук, кандидат парапсихологических наук и автор нескольких произведений о строении человеческой психики. Это вам на будущее. Во-вторых, единственная стратегия вашего теперешнего поведения должна строиться вокруг девизов «слушаю с широко открытыми ушами», «вниманию с широко открытыми глазами» и «принимаю все на веру». Я понимаю, что это сложно, но давайте я вам кое-что объясню. Понимаете, причинно-следственные связи в мозгу и цепочки воспоминаний тесно взаимосвязаны и строятся на протяжении всей жизни человека. Если вдруг их оборвать, как это произошло с вами, то при восстановлении важно, чтобы они максимально соответствовали тем, что были раньше. Иначе вы можете стать парадоксальными личностями: бросаться на своих друзей, считая их заклятыми врагами; требовать от кого-то вернуть вам долг, будучи сами ему должны, и не помня, что он ни копейки у вас не занимал; относится к родственникам, как к незнакомым, или же как к знакомым, но по любовным делам или по дружеским, а не по семейным. Учитывая то, что многие вокруг могут не понимать того, в каком вы положении, то они будут вести себя так, как привыкли. А не вовремя отпущенная шутка, к которым вы когда-то могли относиться с подобающей иронией, может в корне изменить ваше отношение, как к этому человеку, так и к чему угодно вокруг. Ведь не зря существует термин «чувство юмора», шутки надо еще уметь правильно понимать. Короче говоря, я это все веду к тому, что единственные ваши друзья сейчас, которые могут вам реально помочь — это родители и, как ни странно, учебный материал. Но последний надо просто принимать на веру. Почему? Потому что, например, ту же историю вам сейчас обдумывать, с точки зрения личности, разбитой на мелкие кусочки и самой себя склеивающей обратно, крайне невыгодно. Вы не можете правильно осознать информацию и придете к неверным выводам, которые рано или поздно приведут вас в критически конфликтную ситуацию. Да, я понимаю, что сложно не думать, когда человек так устроен, что он все обдумывает. Но все это намного проще. Если у вас возник вопрос — прежде всего и перво-наперво обратитесь к учителю или к родителям. Они вам все объяснят, а вы просто поверьте им на слово. Когда ваша память сформируется обратно, вы сами все сможете обдумать и поймете, что родители и учителя вам не врали. И к слову — им это совершенно не нужно. На самом деле, все еще даже проще чем я объясняю. Просто заведите себе правило спрашивать «ой, а что это?». А также обязательно обращайтесь к родителям, если вы что-то — вообще чтобы то ни было — увидели, у вас в голове всплыла какая-то ассоциация, но вы не можете понять, откуда она. И не стесняйтесь — вам обязательно все объяснят! А если и не объяснят, то уж точно подскажут, в каком направлении думать, чтобы вспомнить то, что вам нужно. Давайте, чтобы вам было понятней, проведем… ну, скажем так — тренировку на опознание.

Доктор достал из под стола учебник по истории Телепатопии и сказал:

— Не удивляйтесь, мисс Шеннон — моя старая знакомая, и, узнав, что вы придете, я связался с ней и выяснил, что за тему вы сегодня проходили. Итак, насколько я знаю, вы проходили раздел «История создания Корпорации». Помните, какая была основная идея при создании Телепатопии?

— Э-э-э… собрать вместе телепатов, — неуверенно ответил Чарли.

— Правильно. Коротко и лаконично. Так, а может у вас есть вопрос на эту тему?

— А почему только телепатов?

— Вот, это хорошо. Мама, Папа, вы что-нибудь ответите?

— Ну, потому что остальные сверхъестественные способности людей были слабо изучены, — ответила мать.

— Ну что? — спросил доктор. — Сходится ее ответ с тем, что вам преподавательница сказала?

— А какие еще они бывают у людей? — спросила Линка.

— Телекинез… например, — ответил отец.

— Вот, замечательно, вы ловите на лету…

— Вообще-то я спрашивал о другом, — перебил доктора Чарли.

— Чарли, подожди, как это «о другом»?

— Может быть, я неправильно выразился, но… я спросил «почему только телепатов». Я имел ввиду почему в корпорацию не брали обычных людей? Тех, что без способностей вообще.

— Э-э-э… ну как тебе сказать… в общем, ты молодец, что переспросил… мы должны всячески обходить непонимание из-за некорректно сформулированных вопросов. Родители, вам слово.

— Знаешь, сынок, — сказал отец. — Обычные люди… они на тот момент жили неплохо. Сплоченно, были единым целым, а вот к телепатам они относились с презрением… порой с нескрываемой злобой и агрессией. Это был естественный процесс самозащиты. Телепаты, были такими же как и все, и тоже хотели сплоченности и ощущения целостности с обществом. Но в тот момент, они могли себе позволить это только в виде независимой организации.

— Ага, тогда у меня другой вопрос. Насколько я понял, мир обычных людей пал. От человечества осталась только наша Телепатопия, так?

— Ну да, — вставил доктор, — ты это очень правильно понял, все так и есть…

— Хорошо, тогда мой вопрос таков: «Зачем?»

— В каком смысле? — спросил отец.

— Насколько я понял, сейчас корпорация поставила перед собой цель вернуть человечеству… даже не знаю что.

— Разум, ресурсы, величие и собственно само по себе человечество.

— Иначе говоря — вернуть общество.

— Да ты смотри какой молодец! — воскликнул доктор. — Ты все прекрасно понимаешь!

— А зачем нам старое общество? Зачем его возвращать, если оно нас ненавидело?

— Э-э-э… вот еще раз повторюсь — ты умница! Это просто великолепно, что ты именно так ставишь вопрос. То есть ты уже задумываешься в правильном направлении. Прочитав твое дело, я понял, что до амнезии ты был очень смышленым… Но вот что я тебе хочу сказать… ладно, сейчас твои родители попробуют ответить на вопрос, а потом я скажу…

— Видишь ли, сынок, — сказала мать, – с какой-то точки зрения, ты высказал верную мысль. Но ты еще не совсем понимаешь ситуацию.

— Так объясните…

— Вот я и пытаюсь! Не перебивай меня, ладно? Человеку по своей природе свойственно недоверчиво относиться к чему бы то ни было, ранее ему неизвестному. Но это его самозащита. Без этого свойства мы бы никогда не вырвались со своей колыбели. И мы должны быть благодарны природе за него. Потому что человеку нужно разобраться, максимально обезопасить себя, а только потом использовать что-то новое. Тоже было и с телепатами — общество их не принимало, потому что присматривалось. Да, некоторым от этого не поздоровилось, причем с обеих сторон конфликта. Есть такое понятие в эволюции — допустимые жертвы… Но время непонимания и подозрений прошло и общество, в конце концов, приняло телепатов и прочих «экстрасенсориков» и стало использовать… по назначению, не ущемляя никого в правах. Не потому человечество пало.

— Хорошо, — сказал Чарли, — а почему тогда, когда телепатов приняли, Телепатопия осталась существовать? Разве не должна она была влиться в общество? Вернуться, так сказать, домой…

— Тут надо понимать один нюанс, — сказал отец. — Общество не сожрало само себя. Да, мы должны были влиться в общую жизнь и занять то место, из которого выбыли, пока все утрясалось. Но была у человечества одна порочная черта — это жадность. Особенно она выливалась в виде охочих до власти чиновников, которые и создавали основу для построения картины общества целиком. А они вместо того, чтобы принимать его изменения и подстраиваться под них, как это происходит при любых эволюционных процессах, пытались управлять обществом в угоду себе. Мы бы вероятно влились, ассимилировались и стали бы такими же, как все остальные, если бы почти сразу после признания обществом телепатов не началась усиленная деградация общества… со стороны будущих захватчиков. Не будем сейчас обсуждать, кто это был, но человечество, вместо того, чтобы увидеть извне угрозу и сплотиться против нее, раздиралось изнутри никому фактически ненужными распрями. Собственно, Телепатопии просто повезло, что она не успела распасться и влиться обратно в общество, а устояла она потому, что внутренняя организация в корне отличалась от общественной человеческой. Социум у нас был построен иначе, не как у обычных людей. И когда корпорация пыталась обратить внимание человечества на угрозу, над ней снисходительно посмеялись, а потом… а потом было уже поздно.

— Ладно, понятно. Но это не отвечает на предыдущий мой вопрос. Зачем?

— Понимаешь, Чарли, несмотря на то, что обычные люди, с какой-то стороны и предали сами себя, и сами пришли к своему забвению, они все равно являются нашими родными. Они «наши» и даже у них в восстановленном обществе будет своя важная роль. Когда на Земле не было телепатов, именно обычные люди выживали в пещерах, одевались в шкуры, размножались и обеспечивали будущее, в котором появились мы. Они — наше прошлое, мы — их будущее. Это несомненно. Но они «наши» родные и близкие, друзья и даже враги, на примере которых мы способны учится не допускать ошибок, и мы без них — не человечество. Мы многим им обязаны, и они способны нас будут еще неоднократно удивить. Так уж вышло, что мы их потеряли, но мы можем их вернуть. И это наша основная цель. Чарли, не тебе судить, кто они нам, и, наверно, это к лучшему. Потому что твои вопросы из-за незнания делают тебя жестоким по отношению к твоим соплеменникам. Постарайся впредь думать, прежде чем спрашивать о таком. Ты не был раньше таким жестоким. Не будь же и теперь.

— Так-так-так, все это хорошо, но позвольте мне немного вклиниться в ваш разговор, — сказал доктор. — Ты, Чарли, задаешь правильные вопросы, но вы оба должны учитывать, что зацикливаться вам на одной теме категорически нельзя. Потому что воспоминания будут восстанавливаться только в одном направлении. А потому постарайтесь завести себе правило: 3, 4, максимум — 5, вопросов на одну тему, а после переходите на другую и до завтра ни одного слова о ней.

— Но…

— Никаких «но», Чарли. Перетерпите, не маленькие. К тому же вам не помешает обдумать уже полученную информацию. Возможно, ответы на свои незаданные вопросы вы до этого самого «завтра» и сами вспомните. Мы стимулируем восстановление вашей памяти, а не забиваем ее новой информацией. Поняли? Вот и славно. Так, ну тренировку считаю успешной, потому что основной принцип вы поняли: есть вопрос — спросите у родителей.

— А-а… можно я еще спрошу? — вкрадчиво поинтересовалась Линка.

— Опять про историю корпорации? Мы же вроде договорились, что пять вопросов — максимум.

— Нет-нет-нет, не про историю корпорации.

— Да?.. Ну, попробуй.

— Мам, пап, сегодня на ленте мы обсудили еще одну интересную тему. Это — создание пирамиды химических элементов. Так вот у меня вопрос: почему именно пирамида? Что нельзя было вложить эту таблицу в другую геометрическую фигуру?

— У-у-у… ну, тут и я уже не знаю, что сказать, — признался доктор.

— Так… я попробую ответить, — сказала мать. — Как бы… а вот! Я думаю, что так было нужно… нет, подожди, я не закончила. Переделка таблицы в пирамиду, по сути, явление, приравниваемое к самому созданию этой самой таблицы. Можно считать, что это открытие. Даже целая технология. А технологии, по сути, есть не что иное, как структурированное понимание природы человеком. Это не зависит от официального строя общества или внутренней организации отдельно взятой корпорации. Это всего лишь новая ступень в понимании законов вселенной, по которым она существует. Вот скажи, если бы человек не понял колеса, от этого само его свойство пропало бы во вселенной?

— Э-э-э-э… думаю, нет.

— Именно. А, не познав его, много бы он знал об округлостях вообще и обо всех его частных вариантах? Ничего. Вот так и с таблицей, ставшей пирамидой. Просто открыватели подобных вещей обычно мыслят несколько шире и глубже всех остальных, иначе бы не существовало никаких открытий. Из этого всего следует вывод, что раз таблицу собрали в пирамиду — значит так должно быть. Ну как, понятно?

— Ну… да.

— Доктор, как у меня вышло?

— Мама, вы молодец! — восхитился доктор. – И вы все сегодня молодцы. Чувствуется, что вам в этот раз не так досталось, как в прошлый. Итак, давайте закончим сегодня на этом положительном результате. Принцип общения и родители, и дети усвоили, а это — основа. Дальше — все в ваших руках. Я думаю, вам всем есть над чем подумать сегодня вечером…

…Покидая кабинет доктора Чарли тщательно старался отогнать какие-то глупые мысли, посещавшие его. Ему почему-то все время во время разговора так и подмывало спросить великого знатока психологии людей, знает ли он человека по имени Альберт Хастингс. Чарли почему-то был уверен, что доктор его знал, и что это важно, но для себя решил, что пока не вспомнит, почему это так значимо для него, не спрашивать. Амнезия амнезией, а вот других в неудобное положение ставить по этому поводу не надо. А Чарли был уверен, что этот вопрос поставит Саллера именно в неудобное положение. Только не мог вспомнить причины.

Пока семья летела обратно, они успели обговорить больше пятидесяти тем. И на этом не остановились. Уже, придя домой и сев ужинать, беседа продолжилась с еще большим запалом. Родители подбрасывали детям основные темы, те задавали вопросы. Этой четверке было весело и интересно. И никто из них не подозревал, что все это время они находились под пристальной слежкой. Дети не знали, что за ними ежесекундно наблюдает толпа психологов и аналитиков. Они вели учет, каждого слова и движения, производимого этими двумя, попутно составляя будущие программы развития личности. Впрочем, и родители не подозревали, что находятся под пристальными взглядами, принадлежавшими всего нескольким людям. Но каким! Под такими взорами даже камень мог оплавиться. В самом прямом смысле этого слова…

ГЛАВА 2

Второй с момента «новой жизни» учебный день прошел довольно быстро. Чарли и Каролина, казалось, вспоминали все быстрее, чем некоторые заучивают, и по обнадеживающим предположениям доктора Саллера, звонившего, чтобы уточнить состояние детей, уже через три недели они восполнят до 85% забытой информации. С неприкрытой гордостью за себя и своих детей, мать сообщила последним об этом, когда они вернулись из университета.

— Малютки мои, я так за вас рада, — закончила мать свой рассказ. — Ваши светлые головки такие умнички… доктор еще сказал, что нынешний прогресс дает серьезный повод предполагать, что третьего рецидива не будет.

— Очень было бы неплохо. А то быть склеротиком, в нашем возрасте, как-то… — Чарли не закончил свою фразу.

— Что с тобой? Ты какой-то невеселый.

— Да не, мам, я просто… — он просто сегодня Сашу не видел и не смог спросить о том, что его мучило со вчера. Но матери об этом знать не обязательно. — Кстати, где папа?

— Как это где? На работе. Вы есть будите?

— Я попозже. Мам, я пошел к себе, буду вспоминать историю, у нас экзамен завтра.

— Я тоже, — сказала Линка и упорхнула в свою комнату.

Чарли поднялся к себе, сел, открыл учебник и стал читать…

И довольно быстро ему это надоело. Потому что все, что было написано в книге, за последние два дня он слышал уже раз шесть. Рассказано оно хоть и было разными словами, но суть сводилась к одному и тому же. И он уже собирался забросить это гнусное дело, как ему на глаза попалась книга, которую он отложил в сторону и думал не открывать, пока не поговорит с тем, кто ему ее позавчера сунул в руки. Но любопытство таки взяло верх, он открыл и стал читать. И уже через пару минут удивлению его не было предела.

Книга предлагала совсем иной взгляд на историю становления корпорации и приводила совершенно иные факты. Так, например, она не рассматривала Телепатопию, как единственно оставшуюся человеческую структуру и не раскрывала практически никаких ее положительных сторон. Первое что бросалось в глаза — это некое явление, называвшееся Большим восстанием телепатов. В книге говорилось, что именно с него началась ее история, как огромной эгоистичной корпорации. До этого времени она считалась лишь новомодным культом с небольшим числом последователей. Также вспоминался какой-то амбициозный лидер телепатов, который с помощью какой-то хитрости смог за очень короткий период времени тайно собрать довольно большое количество последователей. Потом в тексте шла какая-та нудная аналитическая хрень по поводу «бездействия правоохранительных органов», сводившаяся к общей мысли типа «как можно было такое проворонить?» А дальше описание переходило в хронологический стиль.

Сначала Телепатопия вбросила в общество информацию о том, что какая-то нечеловеческая структура готовит заговор против существовавшего тогда правительства. Параллельно они эту самую структуру «нашли» и убеждали ее представителей в том, что человеческое правительство захватили тираны, начитавшиеся историй о героических победах своих предков и возжелавшие их повторить уже на галактической арене. Расчет был на то, что в схватке друг с другом правительственные силы людей и агрессивно настроенная структура другого разумного вида ослабят друг друга. Телепатопия захватит власть над человеческим обществом при помощи телепатов и при их же поддержке подотрет память всем оставшимся представителям конфликта с другой стороны. Авторы книги утверждали, что из неподтвержденных источников стало известно о проводившейся тогда кампании в самой корпорации, убеждавшей своих людей в необходимости этой операции. Вроде как были люди, которые предвидели скорое падение человеческого общества от этой самой инопланетной расы и что, таким образом, более мудрые правители, сумевшие построить «утопию для Телепатов», прежде всего более дальновидные, они смогут стать у власти, скорректировать курс человечества в нужном направлении и немного взбаламутить тех инопланетян. Пока последние разбирались бы что произошло, корпорация быстро и решительно поменяла бы некоторые приоритеты политики, что позволило бы уладить конфликт с другой расой дипломатически (вероятно, с помощью телепатического внушения) либо суметь защититься от них. Аргументировалось все это тем, что само по себе старое правительство могло бы и само что-то решить, но для этого ему нужно было понимать, откуда надвигается угроза. А тогдашнее правительство не только не видело ее, но еще и всячески отвергало ту информацию, которой владела корпорация. Корпорация не могла себе позволить погибнуть целой расе, тем более своей, из-за нескольких полудурков у власти. Потому после долгих обсуждений пришла к мнению о необходимости провести именно такую операцию. Такова была история, ходившая внутри само Телепатопии, так сказать — для внутреннего использования.

Но неожиданно для корпорации, в конфликт вмешались неизвестные, довольно быстро утихомирили другую расу и непонятно как, но убедили тех позволить людям самим уладить эту проблему. И что самое главное — они всячески охраняли старое правительство. Корпорацию вроде как такой исход совершенно не устроил. У них был запасной план, согласно которому, в случае если, что-то пойдет не так, их люди, заранее размещенные в нужных местах, уже телепатическим способом повлияли бы на людей из правительства, дабы достигнуть желанной цели. Однако дело не выгорело, ибо неизвестные, несмотря на то, что не знали, откуда растут ноги заговора, и действовали наобум, но были они готовы ко многому и умудрялись теснить и не допускать телепатов к представителям власти.

Тогда в отчаянии было предпринято действие, не согласованное изначально с руководством корпорации. Телепаты, отрезанные от возможности воздействовать на человеческое правительство, подчинили через внушение несколько отрядов специального назначения и несколько сотен обычных людей. И стали играть в кошки мышки. Пока толпа гражданских отвлекала на себя внимание (а неизвестные противники почему-то всячески старались избегать столкновений с ними), отряды специального назначения похищали нужные им цели при помощи уже специально обученных людей. Неизвестные защитники старой власти все-таки разобрались в чем дело, но к тому моменту похищенных было уже достаточно, чтобы при помощи их голосов серьезно влиять на принятие решений в человеческом обществе. И возможно на этом история и закончилась бы.

Но неизвестные видимо тоже блюли какие-то свои интересы, связанные с предыдущим положением вещей. И они смогли убедить тогдашнего президента человечества объявить о подозрении в том, что в существующем парламенте завелось слишком много нечистых на руку личностей (события того времени сильно благоприятствовали этому) и отстранить всех до проведения разбирательств. А тем временем предполагалось на три месяца назначить других представителей активных тогда партий («Интересно», — подумал Чарли, — «надо будет спросить у мамы с папой, что такое «партия») так, чтобы в процентом соотношении позиции ни одной из них не менялись в парламенте. Таким образом, неизвестные производили не «ход конем», а целую «рокировку»: дабы не стал вопрос, почему отстранили только определенных личностей, временно убрали всю руководящую часть (кроме Президента, до которого телепаты просто не дошли бы) — и тех, кого похитила Телепатопия, и тех, кого не смогла, а на их место назначили новых, до которых корпорация уже вряд ли дотянулась бы. А еще, дабы у народа не возникло вопроса об узурпировании власти, политическая обстановка «вроде бы» не склонялась в какую-то другую сторону. Поняв, что тягаться с такими противниками у Телепатопии кишка тонка, корпорация уже собиралась было отступить. Но тут кое-кто предложил использовать «третий запасной план». Этот кто-то описывался авторами будущим главой телепатов и одновременно их мессией. Он положил начало формированию в управленческом аппарате корпорации нового совета, которые после стали называться Зодчими. Но это было намного позже. А в рассматриваемое время, он, каким-то образом умудрившись повлиять на руководство, которое поддержало все его дальнейшие идеи, предложил: «если мы не можем заставить правительство увидеть нашу правду, мы можем заставить это сделать народ». На очевидную проблему невозможности этого из-за количества людей, он предложил использовать специальную машину, изобретенную неизвестным тогда ученым. Она позволяла усиливать телепатические волны, распространяя их на очень большие расстояния и подвергая воздействию большое количество людей. Хватило по одному такому агрегату на каждую человеческую колонию и шести на всю Землю. Большой плюс этого «мессии» был в том, что он был превосходным оратором и нашел предлоги убедить телепатов сделать это. Однако авторы допускают еще какую-то неизвестную возможность воздействия, ибо они не присутствовали при общении с этим человеком, но предполагают, что телепаты и сами были зомбированы.

Так началось то, что в книге называли Большим восстанием телепатов. Населению затирали память и ожидали инструкций, что вкладывать вместо стертых воспоминаний. Ввиду того, что воспоминания лишь скрывались в голове у людей, но никуда не девались, информация, замещавшая старую, должна была быть максимально правдоподобной, чтобы население не задумывалось, потому что это могло привести к ненарочным повреждениям ментальных блоков, и имело бы в конце просто непредсказуемые результаты (расчет был на то, что уже через поколение некому будет рассказывать правду). Потому и вышла небольшая заминка в разработке новой «реальности» — фактически корпорация сама не была готова к такому шагу. Пока ожидали, населению вложили программу по минимальному поддержанию уровня жизни — проснулись, поели, тридцать минут разминки и глубокий сон на оставшуюся часть суток. И тут, неожиданно для корпорации, удар нанесли неизвестные, которые почему-то не попали под воздействие лучей. И практически сразу уничтожили все существовавшие машины телепатического воздействия. В большинстве случаев — вместе с теми, кто ими управлял. Но дальше перед обеими сторонами конфликта стал вопрос: что делать с «отформатированными» людьми? И тогда неизвестные, у которых, как ни странно, таки появился план по исправлению ситуации, обратились за помощью к Телепатопии. Никто не знает, были ли они осведомлены на тот момент об участии корпорации во всем этом или нет, но в этот раз уже Телепатопия сделала «ход конем». Позволяя использовать своих телепатов (коих мало того что больше всех было у корпорации, так еще они оставались трезвомыслящими, в отличие от большинства), руководство выторговало у правительства Земли финансовые, социальные и территориальные льготы. Спекулируя ими на протяжении многих лет, корпорация сумела продержаться на плаву уже после того, как последствия Большого восстания телепатов сгладились. По слухам, существовали целые кладбища, где в каждой могиле лежал телепат, умерший от перенапряжения при восстановлении тысяч, а может и десятков тысяч человеческих разумов. А за время восстановления, корпорация умудрилась наладить очень много связей и каналов поставок и так они обеспечили себе тылы на долгие годы, позволявшие им существовать даже после того, как узнавшие правду собрались наказать Телепатопию за ее проделки. Также в книге упоминалось, что, возможно, технология уничтоженных машин была похищена третьей стороной и была использована позже — при геноциде против женского населения человечества.

В конце приводилось несколько туманных исторических фактов, объяснявших, что корпорация так и не отказалась от своих идей, но теперь она действовала осторожно, просчитывая свою игру на десятилетия вперед. Авторы предполагали, что вероятно, когда Телепатопия будет уверена в своих силах, она вновь провернет нечто подобное. Но найдутся ли в следующий раз последователи дела неизвестных и смогут ли они остановить их? На этот счет были лишь смутные сомнения.

Чарли стало интересно, что же на этот счет написано в официальном учебнике, он положил его рядом и стал сравнивать, соотнося даты из одного источника к другому. Как выяснилось, о Большом восстании телепатов упоминалось и в «Истории Телепатопии». Но только там оно имело другое название и описывалось, как экстремистское восстание взбунтовавшихся против корпорации ее же «сотрудников» после того, как они вкусили всех благ внутри «утопии». Непонятно, что их побудило к таким действиям и почему руководство не среагировало, но Телепатопии вроде как пришлось все быстро брать в свои руки, и исправлять ситуацию. Ни о каких неизвестных, которые по книге, принесенной Сашей, заставили неоднократно корпорацию потесниться, не упоминалось ни слова.

«Кстати», — вспомнил о «старом друге» Чарли, — «надо будет поговорить с ним. А то этот черт что-то недоговаривает. К тому же, не зря он проверял, насколько много я помню, явно не зря…»

Еще одна нестыковка: мессия из «неофициального» источника в официальном упоминается уже после решения вопроса с восставшими телепатами. Он появился в ответ на естественную корректировку кадров, проведенную корпорацией после осознания, какого маху они дали со старым руководством. Тут он не описывается как мессия, а говорится, что он был молодым, подающим надежды, руководящим сотрудником, кои он в полной мере и оправдал. Многие, правда, поначалу считали его странноватым, потому что, изредка напиваясь, он пытался изображать из себя самого настоящего пророка. Но как потом выяснилось, что пророком он и был, только скрытым и неразвитым. После того, как он занял один из руководящих постов корпорации и, поначалу втайне от многих, стал развивать свой дар, все его пророчества сбывались. Так, например, он предсказал падение человеческого общества еще задолго до того, как это произошло. А еще, есть документально подтвержденное пророчество, составленное когда-то как протокол задержанного пьяного, в котором будущий Пророк утверждал, что в руководстве корпорации встанет невиданная тогда идея и структура, позже названная Зодчими. Еще в том протоколе говорилось, что если этого не произойдет, то «последний оплот человеческой расы падет». Также авторы учебника, в небольшом отступлении говорили, что можно, конечно, считать пророком любого, кто говорит что-то, а потом это делает, и что с какой-то стороны это могло бы выглядеть глупым… но тут было все не совсем так. В то время будущий Пророк, во-первых, был простым посыльным в корпорации и вряд ли мог рассчитывать на такое крупное место, как генеральный директор, во-вторых, уже тогда он предсказывал падение человечества, и, в-третьих, с его же слов следовало, что он предсказал, как все будет, но не предполагал, что сам будет принимать в этом такое активное участие. А став занимать то место, которое занимает, было глупо уже идти против судьбы, особенно, если сам ее же и предсказал. Цитата Пророка: «В конце концов, все произошло именно так, как я и предсказывал, но даже если бы не я был ключевой фигурой в этой истории, всё в любом случае было бы именно так и никак иначе».

Геноцид против женского населения тоже вспоминался в «Истории Телепатопии», мало того, тут он представал, как отправная точка начала падения человеческого общества. А также выражалось совершенное непонимание того, как это произошло, даже предположений, что это было сделано при помощи машин, использованных ранее при восстании взбунтовавшихся, не выдвигалось. Дальше шла какая-то трудно перевариваемая муть о том, как собственно общество пало, а корпорация сохранилась. Честно говоря, Чарли решил, что историки писавшие учебник и сами не совсем понимали, как это у Телепатопии получилось при таких раскладах. Но тут что-то не сходилось. Чарли еще раз пробежал взглядом последние несколько страниц, касающихся конкретно этого периода истории, в обеих книгах. Да вот же оно!

Если предположить, что в обеих книгах ничего не напутано и не переврано то, выходит, что тогда, когда по версии Телепатопии человечество уже отправилось в забвение, по другой книге оно еще существует и у них даже начался период подъема после того, как появились какие-то «зеленокожие».

Тут Чарли осенила мысль, и он открыл первую страницу обоих учебников и посмотрел на голокалендарь на стене. «Так, выходит «История Телепатопии» издана… в этом году… а вторая… в позапрошлом. То есть это события еще совсем недавнего времени!» Несложно было прикинуть в голове, что Чарли с Линкой так или иначе застали еще существующее человеческое общество. Только они не помнят об этом. Чарли собирался было бежать вниз к родителям за расспросами. Он вскочил из-за стола и встал как вкопанный. В дверях стоял Саша и с интересом смотрел на него.

После полуминутной паузы незваный гость спросил:

— Спешишь куда-то?

— А что ты делаешь в моей комнате? — ошарашено спросил Чарли.

— Стою.

— И давно стоишь?

— Пару минут. Ты так увлеченно читал, что я решил пока тебя не тревожить.

— А как ты мимо моих родителей прошел?

— Молча.

— А почему они мне ничего не сказали?

— Потому что принципиально меня не замечают.

— Что? И они тоже? Да у тебя талант находить общий язык с людьми!

— О… ты даже не представляешь какой. Вероятно, среди обитателей этой планеты ты один со мной и разговариваешь. Нет, еще Линка. И всё.

— А почему тогда родители тебя вообще в дом пустили?

— Ну, ввиду вашего нынешнего положения, они не могут ограничить ваш круг общения, частью которого являюсь и я. Как бы им не хотелось меня отсюда вышвырнуть, я часть вашей забытой жизни, и могу только одним своим присутствием помочь вам вспомнить. Возможно, твои родители надеются, что ты вспомнишь, какая я сволочь на самом деле, и сам меня со временем выставишь.

— И первая монетка в копилку твоего сволочизма уже отправилась.

— Это ты о чем?

— Ты мне сказал, что книга, которую ты мне дал, запрещена на этой планете.

— Ну да, так и есть.

— А вот отец сказал, что на планете нет запрещенных книг!

— Ой, а ему-то откуда знать?

— Что значит «ему откуда знать»?.. а тебе откуда?

— Би, я тебя прошу, то, что твой отец не знает о присутствии этой книги на планете, еще не значит, что ее нет. Он тебе мог даже не соврать, это всего лишь правда с его точки зрения.

— А может книга и не запрещенная вовсе?

— А ты читал ее вообще?

— Да, только закончил.

— И что? Похоже на то, что она не запрещенная?

— Слушай… а как это определить?

— Да запросто! Сравниваешь с официальным источником информации, и если с ним расхождение лишь в мелких деталях, то значит книга нормальная, и авторы рассказывают тоже самое, но немного другим языком. А вот если неточности глобальных масштабов, вплоть до полного изменения сути рассказа и изменения ролей главных действующих лиц или сторон конфликта, если таковой имеется… — Саша многозначительно оборвал мысль.

— Что тогда?

— Тогда это значит, что ты держишь в руках как минимум неугодную для правительства точку зрения или же совершенно неугодную книгу. Ну вот, ты прочитал, теперь сам можешь судить. Сильно они отличаются или же нет?

— Ну… даже не знаю, вроде бы достаточно сильно…

— «Вроде бы»? Тут не бывает неуверенностей, они могут отличаться сильно или не сильно.

— Значит сильно… так, подожди… а на кой фиг ты тогда мне вообще ее дал?

— Так ты ж сам просил нечто подобное!

— До амнезии, да?

— Ну да!

— Зачем ты мне ее сейчас дал? Ты же совершенно точно сперва уточнил, что я ничего не помню, а только потом ее сунул.

— Ты к чему клонишь вообще?

— К тому, что это очень удобный повод сделать то, о чем я не помню. Я мог до амнезии и не просить тебя ни о чем подобном.

— Ух-ты, вот это ты придумал! И почему же, с твоей точки зрения я мог так сделать?

— Для того чтобы я начал сомневаться в лояльности корпорации.

— В лояльности по отношению к кому? Ко мне или к тебе?

— Э-э-э…

— Вот-вот. Ты свои претензии сначала обоснуй нормально. Это во-первых. А во-вторых, сядь и слушай, что я тебе скажу.

— Да не хочу я…

— Сядь, я сказал!

Чарли даже не понял, почему он сел. Возможно потому, что властный тон его «друга» не позволял не подчиниться. Саша прошел вглубь комнаты, сел на кровать и продолжил:

— Би, я, конечно, понимаю, что у тебя сейчас мозги набекрень, но не делай больше таких глупостей. Так, сказав подобную чушь кому-нибудь неосведомленному о том, что у тебя провалы в памяти, можно нажить себе реальных неприятностей.

— А что я такого сказал?

— Ты фактически только что обвинил меня в том, что я занимаюсь подрывом моральных устоев и настраиваю людей, в данном случае — тебя, против корпорации и ее деятельности.

— Я просто подумал…

— Нет, ты не подумал, ты сказал. А надо было сначала подумать. Например, о том, что я мог дать тебе книгу в надежде, что ты вспомнишь, зачем конкретно она тебе была нужна. Ты же ведь не помнишь, просил ты меня о ней или нет? Ну так вот, может я сейчас тебя удивлю, но у тебя повода верить мне столько же, сколько и не верить. То есть 50 на 50. Не больше, не меньше.

— Но…

— Я не закончил. Пока у тебя нет убедительных причин верить мне или не верить хоть чуточку больше, как, к слову, и любому другому, постарайся впредь таких вот обвинений не выдвигать.

— Ну, ладно-ладно. Но я тогда чего-то не понимаю.

— Чего ты не понимаешь?

— Зачем тогда вообще писать такие книги? Что хотели сказать этим авторы?

— Би, это уже сование носа в большую политику. Возможно, авторы просто хотели напомнить, что вам в новых учебниках не всю правду рассказывают.

— Зачем?

— Слушай, это так сложно, объяснять тебе такие простые вещи…

— Почему?

— Потому что мы с тобой много вечеров провели, дискутируя о подобном, а теперь оказывается, что ты даже в основах не разбираешься. Просто потому, что не помнишь. Так, ладно, я попробую тебе попроще объяснить азы… Понимаешь, Би, уже очень давно правительство скрывает от населения… много чего скрывает, короче.

— Почему?

— Потому, что считают, что существуют вещи, в которых рядовые обыватели не разбираются, но узнав о которых могут поднять никому ненужные бунты и восстания. И не важно, к какому руководству это относится — будь то человеческое правительство или руководящий состав Телепатопии, у всех наберется секретов на… большой зал, забитый сверхсекретными документами.

— Э-э-э… я не понимаю… зачем это делать?

— Говорю же, чтобы не поднимались ненужные восстания.

— Кому ненужные?

— В общем-то, никому. Но бывает так, что ненужные именно руководящему составу.

— Я начинаю терять мысль…

— Понимаешь, Би, ни для кого не секрет, что в руководстве сидят такие же обычные люди, как и везде. И они тоже могут ошибаться. Но обычно за ошибки с них народ может потребовать очень много… на сук там, или на кол… или на вилы… или к стенке… Иными словами, мало кто из рядовых обывателей сможет внятно ответить, как бы он поступил в данной конкретной ситуации, но любой готов яро требовать ответить за чужие ошибки. Ошибки могут быть серьезными, за которые дейст0вительно стоит расстреливать на месте. А могут быть и пустячные, последствия от которых, может, кому-то конкретно и принесут неприятности, но в глобальном смысле могут ничего не значить, или даже быть полезными. И если за каждую такую ошибку рубить головы руководящим лицам, то… короче говоря, это ведет к анархии. А еще есть ошибки сборного характера, за которые могут быть даже не ответственны руководящие лица, а основываться на многолетней деятельности общества в ошибочном направлении. Тут уже сложно найти виноватых, но если выход нашелся сам собой, то это можно считать… «эволюцией ситуации»… которую не грех не принять. А вот причины, по которым произошла эта эволюция порой подымать из архивов не стоит. Потому что в глобальном смысле все равно ничего не изменится, виноватыми, по сути, могут быть и несколько поколений деятелей, а к ответу народ может призвать только последнее, что в корне неверно, ибо они такую ситуацию получили уже «по наследству» и вряд ли хотя бы косвенно на нее повлияли. Вот в этих вот случаях разбор полетов и восстания не нужны никому, хотя многие об этом могут и не задумываться.

— Э-э-э… а пример привести можешь?

— Давай подумаем… так… пум-пум-пум… а вот! Например, нынешняя средняя продолжительность жизни человека или же положение каждого в сетке OXY-позитивизма.

— Я… как-то не очень в курсе того…

— Да никто не в курсе! В этом вся соль!

— А как же проверить…

— Ну, инфу о длине жизни ты вряд ли проверишь, а вот насчет OXY-позитивизма — это запросто.

— А что оно вообще такое?

— О-о-о… брат, тебе и биологию еще объяснять нужно, да? Ладно, если кратко, то это общая характеристика, свойственная всем живым организмам внутри замкнутой экологической системы. Более общее название — атмосферный позитивизм, но ввиду того, что на нашей родной планете основа для дыхания — кислород, он же «оксиджен» на одном из старых языков, то и для нас частный случай называется OXY-позитивизм. Внутри любой замкнутой экологической системы, каждый живой организм как-то влияет на атмосферу. Например, люди и звери вдыхают кислород, выдыхают углекислый газ, растения в большинстве своем — наоборот. И так было очень долго, и, в общем-то, термином «OXY-позитивность» никто не пользовался, потому что его просто не существовало. До определенного момента. С течением времени человек занимал все больше и больше территорий на Земле, вырубая все больше и больше деревьев. Также увеличивалось количество потребителей воздуха. Еще воздух обильно загрязнялся последствиями человеческой деятельности. «Знающие» люди не здорово беспокоились насчет этого: во-первых, никто не брал в расчет мировой океан, который играл роль основного переработчика углекислого газа в кислород на планете, а во-вторых, они рассчитывали, что до того, как эта проблема может обернуться глобальной катастрофой, человечество выйдет в космос. Другим же «знающим» было просто наплевать, на их век хватило бы чем дышать, а дальше — то не их были проблемы. Но никто не брал в расчет то, что мировой океан тоже засорялся и со временем вырабатывал все меньше и меньше кислорода. А так же никто не учитывал силу эволюции. Короче говоря, человечество просто не успело бы начать глобальную колонизацию других миров до того, как на планете не стала бы остро проблема глобальной выработки кислорода. Но это учла матушка-природа. Тут еще стоит заметить один интересный нюанс: наиболее вероятный способ изменения какого-то глобального экологического элемента в замкнутой системе достигается обычно при помощи либо какого-то вида, заселяющего планету в большом количестве, либо какого-то вида, поддающегося максимально вариативной мутации. Человек подходил под оба критерия, потому он и подвергся «эволюционному процессу». В течение нескольких поколений на свет появлялись дети с немного измененными функциями легких. Поначалу за что это явление только не принимали: за новый тип туберкулеза, за естественную приспособляемость к ежедневному вдыханию смога и автомобильных газов, за простые хронические легочные болезни. А ввиду того, что и туберкулез, и другие легочные болезни, и даже их хронические формы тогда существовали повсеместно, люди как-то не сразу обратили свое внимание на то, что новые поколения детей дышат уже не воздухом. Или же им, но не всегда. А когда поняли это, менять что-то было уже поздно, приняли этот дар природы, и даже стали его со временем использовать. А теперь о сути — на самом деле сейчас не все люди вдыхают кислород, а выдыхают углекислый газ. Есть те, которые делают наоборот. Есть и те, кто может делать и то и другое, в зависимости от времени суток. Именно значения этих явлений собраны в таблицы общего отношения к OXY-позитивности каждого конкретного индивида…

— Подожди, я совсем запутался. Мы вроде говорили о том, почему скрывают информацию…

— Верно, я вот как раз добрался до сути. Эту информацию тоже скрывают, а если точнее — тщательно не афишируют. Все потому, что у сложившегося положения вещей тоже была причина, и она прямо касалась руководящих людей или тех, кто имел влияние на них.

— Что-то я не понимаю…

— Хорошо, давай проще. Ты знаешь, почему сейчас не существует проблемы с туберкулезом?

— Знать бы еще, что это такое…

— Болезнь такая, в основном проблем доставляла в легочной форме, но бывает и у костей и у некоторых других органов. Ее возбудитель — вирус, так называемая «палочка». Ну, так вот в свое время ею были поражены очень многие. Но развивалась болезнь только у тех, у кого ослаблялся иммунитет. Сам по себе иммунитет помимо природных факторов, связанных с ежегодными климатическими циклами, изменялся пропорционально качеству жизни. Логично будет предположить, что если бы все пораженные палочкой люди каждый сезон от прослабленного иммунитета заболевали, то очень быстро население бы выкосила эта болячка. И мы бы с тобой сейчас не разговаривали, потому что просто бы не родились на свет. Отсюда следует, что матушка-природа не могла себе позволить настолько ослаблять каждый сезон организмы людей, что позволяло бы развиваться болезни. Таким образом, мы можем списать на развитие болезни из-за ежегодного… ну скажем, авитаминоза… лишь малые количества заболеваний. Так мы приходим к тому, что в масштабах глобальной эпидемии туберкулеза виноваты не природные факторы, а социальные — глобальное ухудшение качества жизни.

— Ты в курсе, что в твоем рассказе абсолютно нет смысла, потому что в нем одно не вытекает из другого?

— Не бойся, сейчас все сойдется. Понимаешь… появлению у нашего вида понятия OXY-позитивизма мы напрямую обязаны… этой самой туберкулезной палочке.

Чарли удивленно посмотрел на него. Но, кажется, Саша не шутил.

— Ты серьезно?

— Да.

— Мы обязаны… вирусу?!

— Сейчас я тебе попробую это объяснить. Природа вообще очень хитрая штука. Наш мир настолько сложен, что мы лишь можем предполагать, что много о нем знаем. На самом же деле это далеко не так. Если сесть играть в шахматы с госпожой Эволюцией, то наиболее вероятно, что она тебе мат поставит с первого хода… а то и задолго до него. Наверно, только так можно объяснить то, насколько далеко у нее все просчитано наперед. Теперь попроще. Туберкулез рядом с человеком находится уже очень давно. Кто-то от него регулярно умирал, но жизнь продолжалась. Умирали в основном те, кто не проходил «естественного отбора». Но сам по себе характер появления болезни являлся именно ответом на ухудшение внутреннего сопротивления каждого отдельно взятого индивида. Причем капитального такого ухудшения, потому что человек за свою жизнь мог много чем переболеть, как в легкой форме, так и в тяжелой и его иммунитет мог неоднократно подкашиваться, но он мог так ни разу и не заболеть туберкулезом, даже имея где-то внутри себя эту палочку. Так уж исторически сложилось, что человечество, вплоть до начала XX-века худо-бедно, но питалось натуральными продуктами, пило чистую воду и дышало чистым воздухом. А вот с приходом промышленного века все изменилось. И общее состояние здоровья населения стало падать. Поначалу это происходило медленно, но со временем все ускорялось и ускорялось. И когда ситуация достигла апогея, состояние здоровья масс не то, что желало лучшего, а было просто ужасно. Вот в этой самой иммунной бреши общества на грани зарождавшейся кислородной катастрофы и развернулась «эволюция» туберкулезной палочки. Я не имею ни малейшего представления, почему произошло именно так, а не иначе, но напрашивается вывод, что природа видела возможным такой исход и нашла выход таким вот образом, подготовив почву этой возможности через предварительное создание вируса в виде палочки. Но важно не то, что произошло и привело нас к тому, что мы получили на выходе. В акценте темы нашего разговора напрашивается вопрос: «А почему мы докатились до такого?». И вот тут-то как раз и нужно понимать, что виноватые — это те, кто стоял у истоков проблемы при управленческом аппарате, и они уже давно почивают в могиле. А те, что пришли на их смену поколения спустя, могут нести эту ответственность лишь косвенно, очень косвенно. И то только при условии, что они повлияли на ее усугубление. Вот и скажи мне, какой смысл теперь подымать этот вопрос, если все само собой утряслось?

— Э-э-э… не знаю.

— Не знаешь? Ну так знай — никакого.

— Хорошо, ты сказал, что эту инфу можно проверить…

— Конечно, можно. Вы вроде бы завтра с родителями должны идти на медосмотр… не надо, я знаю. Ну так вот, попроси под каким-нибудь предолгом посмотреть свою медицинскую карту. Найди графу OXY-позитивности и посмотри, что у тебя там написано. Не акцентируй внимания, просто посмотри и запомни. А потом мы обсудим, что конкретно значит запись в твоей карте.

— Ладно, я попробую. Но вот какое отношение все, что ты мне рассказал, имеет к твоей книге?

— А ты вроде собирался идти расспрашивать о ней своих родителей?

— Да, пока тебя не увидел.

— Ну тогда мой тебе совет — не делай этого. По крайней мере — сейчас. Я тебе дал книгу, чтобы она пробудила в твоей голове какие-нибудь воспоминания, а не чтобы ты поперся с ней к первому встречному.

— Мои родители…

— …не «первые встречные». Я знаю. Послушай, Би, у Телепатопии история не столь чистая, как они хотят это объяснить подрастающему поколению последователей. Они это и не скрывают. Но вот всю правду им резона говорить нет. Все по той же причине, почему сейчас нет смысла подымать вопроса о причине появления OXY-позитивизма у людей. Это прошлое, и нынешнее руководство корпорации за него неответственно. Также учти — абсолютно любая власть защищает свои секреты. И делает это, иногда искренне веря, что для всеобщего блага. И это не всегда неправда. Поэтому, ты, конечно, можешь выйти и обсудить книгу со своими родителями, но это не значит, что они не нарочно кому-то не проболтаются и за тобой завтра не приедут спецслужбы.

— А что, мои родители не понимают…

— Может и понимают. А может и нет. Несмотря на то, что они — твои родные, они тоже люди и тоже могут ошибаться.

— Тогда вернемся к моему первоначальному вопросу…

— Зачем я тебе ее дал? Вот блин, тормоз… ты меня сам попросил ее достать. Зачем — одному тебе известно. Только ты забыл это. Возможно, она тебе напомнит зачем. Причинно-следственные связи это, припоминаешь?

— Э-э-э…

— Вот именно, что «э-э-э»! Поэтому прежде, чем сказать что-то — хорошо подумай, в какой ты ситуации, что ты можешь не так ляпнуть, и чего тебе это может стоить. В твоем положении есть только одно правило: сначала думай, потом — говори. Фух! Достал ты меня! Ладно, засиделся я у тебя что-то, пойду наверно, пока ты меня своим дебильным вопросом не доконал.

— Э-э-э… Подожди, но ты же так и не сказал…

— Что я тебе не сказал?

— Зачем… печатать такие книги? Если они так неугодны.

— Затем, чтобы не забывать свою историю и свои настоящие промахи. «Любой, кто не помнит своей истории, обречен повторить ее». Помнишь, чье изречение?

— Э-э-э… нет.

— Ну так вспоминай! — и Саша покинул его комнату.

Спустя полчаса после разговора с незваным гостем Чарли спустился вниз, повинуясь зову желудка. На кухне за столом уже сидела Линка и аппетитно что-то уминала. Подходя сзади парень невольно отметил, что фигурка у его сестренки была… просто закачаешься.

— Ой, пропажа! — сказала сестра. — Ты чего так долго? Историей увлекся?

— Да нет, Саша приходил, заболтались мы с ним.

— Так он и к тебе заходил? Слушай, я его чуть не покусала!

— Чего вдруг?

— Остряк он… а о чем он с тобой говорил?

— А с тобой? — Чарли стало интересно, о чем эти двое могли разговаривать, учитывая их собственную недавно завершившуюся беседу.

— Да так, ни о чем.

— Ну вот и со мной также.

— Да? — сестра окинула его презрительно-игривым взглядом. — Вредина. Ну не хочешь говорить, как хочешь.

— Так и ты же не хочешь.

— Справедливо.

— А что это ты ешь?

— Убери руки! Блины со сметаной. Твоя порция… блин, а куда ее мама засунула? А, вон они, под крышкой железной. Ладненько, ты кушай, а я убежала.

— Куда?

— Меня папа в магазин повезет. Говорит, что там одно из любимейших мест моего времяпрепровождения. Понятия не имею о чем он, но возможно на месте я что-то вспомню.

Сестра выскочила из дома. Чарли взял свои блины, сел за стол и приступил к трапезе. Они были вкусные, и стало понятно, почему Линка их с таким удовольствием лопала. На кухню вошла мать.

— Привет! Как ты? — поинтересовалась она.

— Не знаю. Нормально пока что. Мам слушай, а кому принадлежит фраза: «любой, кто не помнит своей истории, обречен повторить ее»?

— Философия? Странная вещь все-таки память… с чего вдруг ты вспомнил философию? Ты же завалил экзамен по ней три раза и, в конце концов, отец договорился с преподом…

— Да?

— Да. Ну, я точно не помню, но это что-то из времен XIX-XX веков. Кажется, Сантаяна. И, по-моему, ты немного перефразировал. Чарли, а к тебе приходил кто-то?

— А чего только ко мне? Он и к Линке заходил.

— А кто это был?

И тут случилось что-то странное. Стало темно, а ощущение мира как будто бы отодвинулось куда-то вперед. Но буквально через несколько секунд все прошло. Чарли все еще сидел перед своей тарелкой с блинами. Матери рядом не было.

— Э-э-э… мам?

Никто не отозвался.

«Что это было?» — подумал Чарли. Но рядом даже не было никого, чтобы спросить. Чарли встал из-за стола и пошел в прихожую. Матери не было и там.

— Мам!

Чарли вышел во двор.

— МАМ!!!

— Что такое? — спросила мать, выворачивая из-за угла дома. — Ты чего такой обеспокоенный?

— А… нет, уже ничего.

— Точно?

— Да.

Он вернулся на кухню и принялся доедать свои блины. «Что это было?» — второй раз спросил сам у себя Чарли. Но помимо того, что он не находил внятного объяснения, он еще и не мог понять, почему ничего не рассказал матери. Ведь именно об этом говорил доктор Саллер. Лучше было спросить. Но Чарли почему-то решил, что мать лишний раз беспокоить не надо. Ведь память сейчас осталась при нем. Может, стоило прислушиваться к себе, изучать свое теперешнее состояние и, если могло бы произойти что-то серьезное, только тогда обращаться за помощью? Чарли не знал однозначного ответа на этот вопрос. Но главное, чего он не понимал — мать ничего не заподозрила, а это значит, что он ей все-таки что-то ответил на вопрос «кто это был?», даже не контролируя себя и не помня этого. То есть… он, конечно, уже понял, что в корпорации очень много телепатов и людей с другими способностями, но если это было подчинение, то с бухты-барахты так подстроится под поведение подчиняемого человека, так чтобы мать ничего не заподозрила… кем же это надо быть?

Так и не найдя вменяемых ответов, Чарли доел блины и отправился на вечеринку, устроенною одним из его одногруппников. И хотя он и ожидал, что до конца дня с ним повторится что-то подобное, этого так и не произошло.

Чарли и Линка зашли в бар. Несмотря на то, что родителям не очень понравилась идея детей пойти самостоятельно погулять по городу без них после медосмотра, они, скрипнув зубами, согласились. О том, что эти двое остановятся здесь, знала, вероятно, только судьба. Справедливости ради стоит заметить, что они искали, где бы можно было попить сока, а вовсе не заведение подобного плана, и о том, куда зашли, догадались не сразу. В защиту же хозяев заведения можно было сказать, что бар выглядел очень прилично, и здесь все-таки подавали желающим соки.

Осмотревшись Чарли и Линка, к своему удивлению, увидели знакомое лицо. В самом дальнем от входа углу за столиком сидел Саша с какой-то темноволосой мулаткой и о чем-то беседовал. Заметив вошедших, парень помахал им рукой. Брат с сестрой подошли к столику.

— Привет, народ! — сказал Саша. — Присоединяйтесь к нам. Это… вы наверно не помните ее, да?

— Я ее знаю, — неожиданно осенило Чарли.

— О… так может вспомнишь, как ее зовут, а то мне как-то неудобно вас опять представлять…

— Э-э-э… Дж…Джи… Джес, во!

— Э, браток, так ее только я называю… но, в общем-то, главное, что ты вспомнил. Ребят, это Джессика — моя девушка.

— Приветик! — мило улыбнувшись сказала новая «старая знакомая». — Как жизнь?

— Да чего вы стоите, присаживайтесь… э-э-э, стоп! Давайте наоборот.

— В смысле? — остановившись уже в положении полусидя, спросил Чарли.

— Ты со мной рядом садись, а Линка — напротив тебя.

— А зачем? — спросила Каролина.

— Давай-давай, меняйтесь. Сейчас объясню.

Посмотрев сестре в глаза и пожав плечами, Чарли поменялся с ней местами.

— Вот вы дурачье, оба, — сказал Саша, когда они расселись. — Пришли в бар и сели рядом с нами, в этом, конечно, ничего такого нет. Только так, как вы сначала хотели сесть, народ может подумать, что я встречаюсь с Линкой, а Джес — с тобой.

— Это еще почему? — спросил Чарли.

— Ты с человеческой психологией знаком… а, ну да, ты забыл. Короче, чтобы не вдаваться в подробности, так как вы брат и сестра, а мы ни с кем с вами не встречаемся, лучше сидеть так.

— Но почему? — не унимался Чарли.

— Потому что слухи по городу поползут. Ненужные слухи. А ты чего вообще возмущаешься? Боишься, что я укушу тебя?

— Да не боюсь я ничего!

— Ну так и сиди молча. К слову, а что вы тут делаете?

— А вы? — спросила Каролина.

— Мы тут сидим.

— Ну вот и мы теперь сидим.

— Вы разве не должны быть сейчас дома с родителями?

— Нет, мы у них выпросились погулять по городу.

— И зашли в бар? А что других достопримечательностей тут нет?

— Да мы зашли сока попить, — ответил Чарли. — Мы даже не сразу поняли, что это.

— Сока? Так чего ты его не заказываешь?

— Э-э-э… а вам?

— Не-не-не, у нас еще свое есть, — сказал Саша и сделал глоток из своего бокала. На вид в нем был явно не сок.

Чарли сходил за напитком себе и сестре, а когда вернулся, Джессика спросила:

— Народ, я вот чего-то не пойму. Откуда вы так шли, что пришли именно в этот бар?

— Из клиники, — ответила Линка. — Нас на медосмотр водили.

— К слову, — сказал Чарли, делая глоток, — я же взял свою карту и посмотрел…

— Ну и как? — загадочно улыбнулся Саша.

— Я был необычайно удивлен, но ты таки был прав и там есть графа «OXY-позитивность».

— Вы о чем? — спросила Каролина.

— И что у тебя там стоит? — поинтересовался Саша.

— У меня, — ответил Чарли, — написано «Н 0,4», а у нее…

— Ты и ее карту смотрел?

— Просто проверял одну гипотезу. У нее там написано «АН».

— Народ, вы о чем сейчас говорите? — спросила Каролина.

— Тебе брат на досуге объяснит, — ответил Саша.

— Так, а что вообще значат эти записи? — спросил Чарли.

— Они означают, что ты OXY-нейтрален на 40%, а сестра твоя — активно негативная.

— Объяснил, блин!

— Если вдаваться в подробности, то в той графе может быть три вида записей: «АН», «АП» и «Н» с каким-нибудь числом. АН — это активно негативные люди в таблице позицизма OXY. Это значит, что они, как и их далекие предки, вдыхают кислород, а выдыхают углекислый газ. АП — это активно позитивные. То есть с точностью до наоборот. Запись типа «Н 0,4», означает, что ты, Чарли, делаешь и то, и другое, но в соотношении 40% выработки кислорода к 60% выработки углекислого газа.

— Народ, а давайте поговорим о том, что мне хоть чуточку понятно, — попросила Линка.

— Понимаешь, Каролина, мы с твоим братом вчера поговорили о тайнах государственного уровня, и, судя по тому, что он опять об этом заговорил, то твой брат не успокоится, пока все не выяснит.

— Тогда и мне объясните!

— Если кратко, — вставила Джессика, — то руководство человеческого общества давно врет об истинном положении дел своим согражданам. Причем по вопросам практически всех направлений деятельности. В данном конкретном случае — человек по ряду причин уже давно эволюционировал своими легкими и дышит он не только кислородом, а еще и всякой дрянью.

— А какой смысл это скрывать, если нужно принять как данное?

— Смысл в том, что причины, приведшие к этому, и скорость, с которой произошли изменения, в очень невыгодном свете выставляют суть управленческой системы, которая как феникс, постоянно восстает из пепла, и как Волан-де-Морт — не хочет меняться к лучшему.

— Как кто?

— Не важно, — сказал Саша. — Собственно, удивляться тут нечему, там, где деньги и власть, там уже очень давно интриги и вранье в глобальных масштабах. А если врать постоянно, то не ровен час можно и завраться, и очень сильно. Врали обществу и шаманы в древности, которые знали немногим больше других, но им, ради собственной выгоды, необходимо было держать людей в страхе. Так они пугали затмениями или какой-то хифической муитой…

— Чем-чем?

— В средние века была инквизиция и ее секреты, были еще масонские ложа и их тайны. В XX веке очень модно было пугать людей всякими падающими метеоритами, глобальными потеплениями и еще много чем, дабы население не думало о том, что было кому-то не выгодно. И так, из поколения в поколение, власть врет народу, потому что им так надо. Но если оценивать историю, то такой обман не всегда является ненужным. Иногда он все-таки полезен. Но только с точки зрения глобального влияния на людей. Потому что причины, приведшие к необходимости соврать всегда появляются по вине тех, кто врет, или же по вине их предшественников. Это можно было бы вывести в основной закон мироздания, если бы все расы во вселенной подчинялись ему.

— Э-э-э… а с какой точки зрения вранье может быть полезным? — спросил Чарли.

— С какой? Да тебя сейчас могут окружать вещи, история появления которых окутана тайнами, а ты об этом и не догадываешься. И не должен, в общем-то, а то может возникнуть чувство необходимости взыскания справедливости с тех, кто, так же как и ты, не имеет к этим темным историям никакого отношения.

— А слабо пример привести?

— Не слабо. Что это у тебя?

— Где? — не понял Чарли и стал осматривать себя.

— Да вот, ты с собой притащил, на столе.

— Читалка?

— Да.

На столе перед Чарли лежала электронная читалка для книг. Отец подарил ему ее по дороге в клинику. Сказал, что, так как вчера Линка ходила с ним по магазинам, и накупила много из того, что ей хотелось, сегодня пришла очередь брата. Но так как мужики по магазинам целыми днями не шастают, отец решил подарить то, что ему так хотелось до его амнезии. Читалка поддерживала прямую связь с электронной базой всех библиотек города и по ней в любой момент можно было бы получить любую желаемую книгу. Все книги о корпорации находились в свободном доступе, на остальные же абонемент был проплачен на целый год вперед.

— Читалка для книг? — переспросил Чарли.

— Да-да, она самая, — кивнул Саша.

— А что в ней такого таинственного?

— Не в ней самой, а в истории с ней связанной. Это на вид ничем не приметное устройство, в прошлом одним из нескольких побывало на перекрестке сразу двух социальных проблем: выбора приоритетов и необходимости перевоспитания общества. А не, даже в трех, я забыл о проблеме качества, но это уже не так существенно.

— Ни фига себе! Это как?

— Мальчики, а может еще по стаканчику, а? — и Джессика заискивающе посмотрела в глаза парня, сидевшего напротив нее.

— А? А ну да. Чарли, дамы хотят пить, пошли.

Парням пришлось прогуляться к бару. Когда они вернулись, Чарли не выдержал, и, не успев сесть, спросил:

— Так, что там с читалкой не то вышло?

— Что ты знаешь об эпохе выбора приоритетов?

— Целой эпохе?

— Ну, времени это действо заняло далеко не так много, да и в истории называется оно иначе. Но по значимости тянет на целую эпоху.

— Да, в общем-то…

— Ничего не знаешь, да? Значит, давай разбирать подробно. До того, как человечество второй раз вышло в космос, оно стояло на пороге сразу нескольких катастроф. Одна из них — непризнанная «катастрофа развития общества». Со временем очень многие стали понимать, что без колонизации других миров человечество на Земле просто загнется. Но тогда мы не были еще знакомы с эсторингами, и не могли рассчитывать на их появление. Разрабатывать космические программы становилось все более и более актуальной необходимостью. А для них, как ни странно, требовались какие-то ресурсы. Нормального способа перемещения по галактике человечество не знало. Не будем обсуждать сейчас все проблемы, поговорим об одной частной — редкоземельные элементы. И слону было понятно, что вне зависимости от того, сколько их уйдет на разработку и отработку всей системы космических перелетов, они прежде всего и перво-наперво понадобятся для постройки космических кораблей. Это понятно?

— Ну в общем, да.

— А почему они требовались для стройки кораблей, ясно?

— Не вполне, но я поверю тебе на слово.

— Ладно, поехали дальше. Но редкоземельные элементы тогда обильно уже использовались в других сферах деятельности, включая, собственно электронику и компьютерную технику класса, подобного твоей читалке и выше.

— И что с того?

— Ты в курсе, что их не просто так назвали редкоземельными?

— Э-э-э-э-э… не знаю.

— Их так назвали, потому что их было достаточно мало на Земле.

— Ну и что? Раз на такие читалки хватало…

— Вот именно, что на них-то как раз и хватало.

— Не понял, — честно признался Чарли.

— Это сложно сейчас объяснить, а тем более — здесь, в корпорации, но представь себе ситуацию, когда люди тратили сумасшедшие деньги на всякие электронные безделушки, просто для того, чтобы у них такое было. Электронная читалка — это еще цветочки. Ну так вот, чем круче было устройство, тем больше редкоземельных материалов обычно уходило на производство одного экземпляра. Просто потому, что там компьютерная база была мощнее. Конечно, в единичном случае — это было ничтожно мало, но на партию в 100 000 экземпляров, к этому самому «ничтожно мало» прибавлялось пять нулей. И это только применительно к одной модели одного устройства и если не учитывать брак, который всегда имел место.

— Я все еще не понимаю.

— Учитывая, что общество потребления тогда было очень избаловано, то оно могло и желало тратить свои деньги на такие игрушки в большом количестве. А количество их доходило до того, что когда-то даже всерьез задумывались над тем, чтобы больше не печатать книг на бумаге, так как уже по умолчанию подразумевалось, что худо-бедно, но у каждого в кармане лежала электронная читалка, наподобие твоей.

— А разве это плохо?

— Как показатель развития цивилизации и социальной стороны общества — нет. Раз их мог позволить каждый, и позволял, что главное, то это значило, что они достаточно дешевы и практичны. Неплохо, в общем-то: кому-то бизнес, кому-то радость. Да только на тот момент на Земле было уже около 8,5 миллиардов населения, а может и больше… я просто не помню точно. То есть, даже если учесть все факторы… например, что грудным детям они были не нужны… ноликов все равно было уже не пять и даже не семь. Я надеюсь, ты осознаешь всю серьезность каждого следующего увеличения на порядок, хотя бы математически?

— Ну… да.

— А теперь представь, что все эти нолики хотят не только читалки для книг, но и много чего еще в подобном «удобном и практичном», а главное — «современном» формате.

— Я все еще далек от того, что ты пытаешься мне объяснить.

— Чарли, — влезла в разговор Джессика, — ты понимаешь, что, несмотря на то, что электронная читалка была такой «афигенной» просто штуковиной, книги все-таки можно читать и на бумаге. И что самое главное — бумага делалась из древесины, которую можно было вырастить. А вот редкоземельные материалы не посадишь в почву и не получишь с них лантановых груш, самариевых яблок и даже столб растения из лютеция ты не получишь.

— Ну, возможно, это и проблема, но только я все еще не понимаю в чем.

— Идя дальше по пути такой логики, мы приходим к тому, что человеку, может и одного компьютера хватит для всех потребностей, которые на это устройство можно возложить, а не обязательно ему он в сотне разных вариациях просто забавы ради. И все это за счет использования очень редких элементов. В конце концов, тут даже вопрос не стоял в том, что навсегда лишиться таких благ цивилизации, а только до тех пор, пока не будут найдены другие источники редкоземельных элементов.

— Где же их собирались искать?

— Где? — переспросил Саша. — Да известно где — в космосе. Вселенная огромна. Только в нашей галактике звезд не счесть, а сколько в ней планет, астероидов, комет… но до всего этого счастья так или иначе надо было добраться. А чтобы до него добраться, нужно было выходить в космос. А чтобы выходить в космос, нужно было, прежде всего, строить космические корабли, на которые нужны редкоземельные элементы, которые активно расходовались на безделушки.

— И тут круг замыкается, — улыбнулась Джессика.

— А теперь я не поняла, — вмешалась Линка. — Почему?

— Ну, так, чтобы было понятно двум подзабывшим всю свою жизнь ребятам в каком-то занюханном баре, выпытывающих тайны у своих знакомых вместо того, чтобы пить соки, попробуем утрировать. Представь себе, что на постройку одного корабля уйдет столько же редкоземельных элементов, сколько на производство 10 000 — а то и все сорок — вот таких вот читалок.

— А их уйдет столько, поверьте на слово, — поддакнул Саша.

— Ха, ну так на один бы корабль всегда хватило бы, — усмехнулся Чарли.

— Ну на один, наверно, и наскребли бы, но что бы это давало? — весело усмехаясь спросила Джессика.

— Ну так, когда бы запасы на Земле подходили бы к концу, построили бы корабль и отправили бы за другой партией.

Саша и Джессика расхохотались. И тут Чарли понял, какую глупость он только что сказал. Посмеявшись пару минут, Саша, наконец, взял себя в руки и сказал:

— Ой, блин, давно я так не смеялся. Честно говоря, я теперь понимаю, что вероятно именно так соображали те, кто в то время заправлял политикой.

— А чего он такого сказал?! — Линка тоже поняла, что Чарли был не прав, но ей стало обидно за брата. — Разве так нельзя было сделать, хотя бы в теории?

— Линка, не смеши хотя бы ты меня. Ты ж учти, что мы все обсудили утрировано и опустили тот момент, что вменяемый способ перемещения по галактике надо было еще разработать. А еще опустили разработку правильно функционирующего корабля, а не тех болванок, типа консервных банок, что плавали в то время на орбите планеты. А про эсторингов мы тогда и знать не знали. Да и они тоже, когда пришли, как-то не очень согласны были нам тягать материалы для постройки кораблей. Им спасибо хотя бы за то, что научили как. Ребят, даже если предположить, что каким-то чудом корабль бы построили и отправили, то, во-первых, куда бы мы его отправили? У нас же тогда всего одна точка обзора была — с Земли, и о космосе мы знали такой мизер, что современникам было бы стыдно за своих предков, если бы они встретились. А во-вторых, вы вообще знаете, что первый блин всегда комом? Какая-нибудь хрень обязательно случилась бы. Долго бы искали нужные материалы, врезались бы в метеорит… да что угодно! А учитывая то, что вся техника безопасности испокон веков писалась кровью… И что тогда бы мы делали? Строили бы второй корабль? А из чего? Остатки редкоземельных материалов, по вашей же логике, улетели с первопроходцем.

— Самое главное, — сказала Джессика, — что когда вся соль ситуации стала понятна тем, кто стоял у руля, все еще было поправимо. И даже нашлись те, кто начал двигать эту идею. Но, видите ли, разбалованное общество не так просто отучить от смартфонов, КПК, читалок, крутых сотовых, ноутбуков, консолей и всякой подобной херни. И тогда перед человечеством стал выбор — либо радикально что-то менять и стремиться к выходу в космос, либо загибаться на своей планетке с модными ежегодно меняемыми игрушками в руках. Это и есть та самая эпоха выбора приоритетов. А приоритеты были наподобие сталкивания понятий «что лучше» и «что нужнее». Так, например, в противостоянии читалка против книги, первая была многим лучше и практичней, но нужно было, чтобы вторая ее вытеснила и тогда уже на электронные книги не уходили бы редкоземельные в таких огромных количествах.

— И был там еще один нюанс — качество продукции. Это один из главных вопросов выбора приоритетов. Так как производители на тот момент уже собаку съели на заработке денег, то, не стесняясь, могли делать так, чтобы устройство выходило из строя через пару лет, дабы человек, привыкший к нему, шел покупать новое. То есть, устройство, которое могло спокойно служить лет 15, выбрасывалось через 2 года, и покупалось новое. А на производство новых, даже самых дешевых вариантов, уходили все те же редкоземельные материалы. Тогда заставили поднять производителей качество, что, соответственно, привело к повышению цены на него. А так как при поднятии цены человек уже мог и не купить что-то, ибо ему было не по карману, то и производителям ради сбыта продукции приходилось сбивать цену за счет накрутки. Иными словами, им со всех сторон обрезали аппетиты. Ведь, конечно, «они молодцы» и «каждый имеет право зарабатывать свои деньги на своих товарах и услугах так, как ему хочется», но исключительно из денег, честно говоря, фиговатые корабли получались бы. Ну, дальше я рассуждать не буду, так как, там вообще мы придем к полному кошмару. И все это, если не учитывать, что тогда же вспомнили о качестве и других товаров и о том, как это влияет на общее состояние здоровья человечества и что выйти в космос оно не сможет, потому что средний уровень здоровья был очень низким. А далее одно за другим — чистота воды, качество питания, качество воздуха, которое впоследствии выкинуло интересный финт с нашими легкими, с которых мы, собственно и начали этот разговор. И везде, все и всегда упиралось в деньги и власть. Собственно, поэтому это — «катастрофа развития общества», и именно из-за этого ее не признали — многие могли лишиться всего, до чего так рьяно тянулись их жадные ручки. Короче, было весело.

— Более просто, наверно, вам никто и не объяснит, — сказала Джессика. — Во-первых, потому что мало кто об этом знает, а во-вторых, потому, что проще некуда. В жизни все было намного сложнее.

— Слушай, а ты видимо был прав, — неожиданно сказал Чарли.

— Это ты о чем сейчас? — спросил Саша.

— О том, что мы много вечеров с тобой провели, обсуждая такие вопросы.

— Ну еще бы! — улыбнулся Саша.

— Только мне вот что интересно… откуда тебе-то столько всего известно?

— А ты не думал, что я не зря со столькими людьми на этой планете не общаюсь? С библиотекаршей, с родителями твоими, с преподшей нашей по истории…

— Э-э-э… нет, не подумал.

— Вот и подумай.

— Ты же вроде говорил, что с преподшей мутил… пока не бросил? Причем тут твоя осведомленность в правительственных тайнах?

— Одно другому, в общем-то, не мешает. А мы до вашего прихода собирались в парк. Составите нам компанию?

Брат с сестрой закивали головами. Вчетвером они встали, Саша забрал свою и своей подруги тару, и направился с ней к выходу. Проходя мимо бара, он поставил ее на стойку.

— А зачем… уберут же!

— А я не привык утруждать других даже такими мелочами.

Чарли последовал его примеру, и они вместе ушли в парк. В пылу разговора Чарли и Каролина даже не замечали, что несколько человек в баре постоянно оглядывались на них.

Один из наблюдавших за столиком этой парочки встал и подошел к бармену.

— Звони! — коротко сказал он.

— Но… может, стоит подождать пока, составим отчет, да вечером предоставим психологам на рассмотрение.

— Подождать чего? Пока у них крыша окончательно не съедет? Звони, я тебе говорю!

— Мы даже не знаем, что это с ними было…

— А что было? Я привык верить своим глазам. И что же я видел? Что двое наших ребят, проходящих программу реабилитации после чистки от сементариса и применения программы по воспитанию нужных нам личностей, сидят и болтают со стеной? Ты вообще соображаешь, что они могут быть сейчас на грани шизофрении?

— Да но…

— ЗВОНИ, БЛЯДЬ, Я ТЕБЕ ГОВОРЮ!!!

— Сам звони!

— А вот и позвоню!!!

С этими словами сидевший встал, обошел барную стойку и набрал на коммутаторе номер. Ему незамедлительно ответили:

— Отдел психологического воспитания, оператор номер 1361…

— ОПЕРАТОР, СЛУШАЙ МЕНЯ ВНИМАТЕЛЬНО!!! СЕЙЧАС ИДЕШЬ К СВОЕМУ НАЧАЛЬНИКУ И ГОВОРИШЬ ЕМУ ТАК И ТАК, ОБЪЕКТЫ ПЕРВОСТЕПЕННОЙ ЗНАЧИМОСТИ НЕ ОСВОБОДИЛИСЬ ОТ СЕМЕНТАРИСОВ!!! У НИХ ПОЯВИЛИСЬ ВИРТУАЛЬНЫЕ ДРУЗЬЯ!!! ТАК И СКАЖЕШЬ, СЛЫШИШЬ?!!

— Но ведь… этого… подождите, вы сейчас сами с шефом поговорите.

— ДА НЕ НАДО МНЕ…

Картинка на коммутаторе изменилась и новый голос сказал:

— Здорово, Шейн, ты опять на моих работников орешь? И ты же вроде в отпуске?

— Да, Барри, был я в отпуске. Вернее, я все еще в нем. Ты мне, блядь, скажи, где надсмотрщики за нашими дорогими гостями?!!

— Так… это… за спиной у тебя.

— Кто… ах, это вы ребятки?!! Да, молодцы, ручкой мне машите, да. Просто прекрасно. Ты мне вот что скажи Барри, ты на фига этих остолопов поставил наблюдать за ними?

— Слушай, Шейн, нормальным тоже отдых нужен. Да и не намечалось ничего по плану сегодня.

— ЗАСУНЬТЕ СВОИ ПЛАНЫ СЕБЕ В ЖОПЫ, ИДИОТЫ!!!

— Ого, а ты чего злой такой сегодня?

— Ты в курсе, что наши детки подхватили вирус помешательства?

— В каком это смысле?

— В смысле, вы сементарис на них ставили? Вы его убирали? Да только не убрали вы его ни хера! Да еще и сделали с ним что-то. Он изменился, они теперь с ним разговаривают, причем вместе.

С той стороны замолчали на некоторое время.

— А ты уверен? — осторожно спросил тот, кого назвали Барри.

— ДА, БЛЯДЬ, УВЕРЕН!!!

— Ты не шуми главное. С чего ты вообще это взял?

— Что они там, отпросились погулять у своих, так? Не знаю, сколько они там гуляли, да вот в бар зашли, сели за столик. Шептались сидели, хихикали. Ничего вроде бы странного. Я уже даже уходить собирался. А потом — зырк! – а они с кем-то невидимым общаются. Я ж, блядь, и остался понаблюдать…

— А ты уверен, что…

— Конечно, уверен! Что я, по-твоему, как эти два лоха у меня за спиной? Я, блядь, даже умудрился посмотреть через энергоулавливатель. Знаешь, что я увидел там?

— Нет. Но думаю, ты мне скажешь.

— Думает он… Раньше думать надо было, шутник. Они сидели прямо в центре какой-то светящейся хуиты. Я там, блядь, чуть в штаны не наложил! Попробовал мысленно подсмотреть. Ни хера — блок непробиваемый. Я даже думал светануть, но потом как-то передумал. Если они такую хрень на пару не соображая создали, то светани я их здесь, не ровен час, отдачу бы получил от их энергетического шарика. И черт его знает, к чему бы это привело. Барри, я такой хрени никогда еще не видел, а ты ведь знаешь я, блядь, ну столько всего видел…

— И ты думаешь, что это сементарис вернулся?

— А что еще? Им кто их ставил, помнишь?

— Я, честно говоря, и не в курсе-то был, меня на эту программу недавно назначили…

— «Не в курсе он был», — перекривлял его Шейн. — А про Криптойл ты слышал что-нибудь?

— Что?! Ты хочешь сказать она лично…

— Ага, лично! И не один год!.. Ты знаешь какого, блядь, уровня она сементарисы ставила?!

— А почему она? Рядовые же…

— Кто тебе сказал, что эти ребята рядовые? Вот ты реально не в курсе совсем, да?

— О чем?

— Они из «Вехимира». Сука, вы так облажались с самими вехимировцами…

— Шутишь?!

— Мне, блядь, сегодня совсем не до шуток! То, что ставила сама Криптойл, ей и снимать было положено. А где она сейчас вашими стараниями?

— Как будто я в этом виноват!

— Да мне похер, кто виноват! Я сегодня тут чуть было реально не просрался, когда понял, что эти двое ускользают из-под нашего контроля. А когда увидел эту светящуюся хрень…

— Ты хоть показания записать додумался?

— Ты за кого меня вообще держишь?

— Жду тебя через двадцать минут…

— Э-э-э, не, бля… я в отпуске, забыл?

— Да в каком, на хер, отпуске?!!

— Знаешь что? Вон у тебя есть два клоуна-дармоеда, пусть они тебе и расскажут, что видели. А ты их послушай.

— Смеешься, да? Да нам сейчас эта инфа позарез…

— ТАК ЭТО ВАШИ ПРОБЛЕМЫ, БЛЯДЬ!!! КАКОГО, СУКА, ХЕРА Я ДОЛЖЕН ИЗ ОТПУСКА ВЫХОДИТЬ, ЕСЛИ ВЫ ОПЯТЬ ОБЛАЖАЛИСЬ?!!

— Передай тогда всё нам, через этих двоих…

— Э, нет. Ты же знаешь, что так мы каши не сварим.

— КАКОГО… ТЫ ВЫДЕЛЫВАЕШЬСЯ ТОГДА?!! ДА МЫ ОБЛАЖАЛИСЬ, ДА МЫ ДЕБИЛЫ, НО НАМ НУЖНА ЭТА ИНФА, ЧТОБЫ ХОТЬ ЧТО-ТО ИСПРАВИТЬ!!!

— А я говорил вам, что ваша программа хрень, говорил, что вы сементарисы не удалили, говорил, что их с детства воспитывать в загонах специальных надо было?! Я вам столько всего говорил, и не один год это повторял, а вы плевать на меня хотели! А теперь, когда я прав оказался, возвращайся, значит, блядь, из отпуска раньше срока. Очень справедливо!

— Да не могли мы вводить эту программу с детства, не могли! Внимание общественности, не нужное нам, подозрительные программы, которые рано или поздно проверили бы…

— Я говорил — давайте похитим, подстроим несчастный случай!

— Они же дети… и тоже имеют право на детство. Они не виноваты в том, что родились такими!

— Эти дети только что заставили меня так просраться, что я вовек не забуду. И это только двое! ИЗ, БЛЯДЬ, ВОСЬМИДЕСЯТИ, ПОТЕРЯНЫХ ВАМИ, НОСОВ!!! ЭТИ, СУКА, ДЕТИ, ВАМ ЕЩЕ ПОКАЖУТ ЧТО-НИБУДЬ ТАКОЕ НЕЗАБЫВАЕМОЕ!!!

— Мы сделали их такими, не забыл?

— И что? У них был потенциал. Не было бы его — не вышло бы ни хера. Такие дары природа редко преподносит. А потому глупо было бы ими не воспользоваться. Они просто были созданы для этой операции.

— Ты о живых людях сейчас говоришь!

— Да, о людях, а я и не спорю. А людей надо использовать, если они предназначены для этого. И вообще, а как же «солдаты будущего», «те, кто приведет нас к победе»… твои «любимые» слова?

— Закрой рот! И неси инфу!

— Не-е-е, я в отпуске, забыл?

— Та-а-а-ак… тут с тобой хочет генеральный поговорить…

— Он что — все слышал?

— Да.

— Какой же ты гавнюк! — процедил сквозь зубы Шейн, но Барри этого уже не слышал, ибо на экране было новое лицо.

— Шейн!

— Здорово, шеф.

— Ты заставляешь меня нервничать, Шейн!

— Да мне по фиг, я в отпуске.

— Ты сейчас не в отпуске, а на грани увольнения!

— Да? И запросто могу через нее перейти. Вы же знаете меня, шеф! Только учтите, если мы расходимся, я с вами инфой не делюсь.

— А кому она нужна кроме нас, Шейн?

— Кто знает… дошел слух до меня, что этими детками интересовался кто-то из верхушки власти на Земле. Да и эсторинги, что-то намекали…

— Сколько?

— А вы торгаш, шеф! А я вот отдыхать больше люблю, чем торговаться. И отпуск для меня — святое. Ну, вы и сами знаете…

— Еще месяц отпуска за наш счет, оплачиваемая поездка на любой курорт и десять тысяч на сувениры.

— С вами исключительно приятно иметь дело, шеф.

— Через пятнадцать минут с Барри в моем кабинете.

Коммутатор потух.

— Есть, шеф! — прошептал Шейн, отсалютовав темному экрану, повернулся и громко сказал, обращаясь в зал: — Вот так вот, дурачье! А вы тут сидите, лясы точите, да просыраете святое дело нашей компании…

— Не свисти, Шейн, — кинул ему через стойку бармен. — В том, что у ребятишек шарики за ролики заезжать начали, эти двое не виноваты.

— Это никого не оправдывает. Ладно, подрастут, подучатся, и быстрее соображать начнут. Все мы с чего-то начинаем. Я тоже когда-то многого не понимал.

— Плохо вы с ребятами поступаете, — со злостью процедил сквозь зубы бармен. — Не нужно было сементарисы использовать. Не правильно это. Ведь если они все вспомнят, они вам не простят! Они нам всем не простят!

Шейн повернул голову в его сторону, окинул бармена уничижающим взглядом и сказал:

— Ой-ой, без сопливых разберемся! Ладно, всем счастливо оставаться.

Шейн демонстративно откланялся и вышел из бара. Уже за дверью он натолкнулся на кого-то и буркнул на ходу:

— Прошу прощения.

— Ничего-ничего, — незнакомец оказался женщиной с довольно приятным голосом, — а я как раз вас разыскивала.

— Меня? — Шейн от удивления даже остановился. — А зачем?

— Дело есть к вам.

— Дамочка, а давайте через часик, — он окинул ее взглядом. Женщина оказалась еще и довольно симпатичной. — Если вам очень нужно, я вернусь… к такой как вы, сложно не вернуться. Просто у меня сейчас дело одно есть…

— Дела подождут.

Шейн вздохнул. По ее голосу стало понятно, что она не расположена к разговору с ним в вальяжном тоне и уж тем более у нее планах не было завтра с утра проснуться с ним в одной постели. Но что-то ей было от него нужно.

— Ну, ладно, говорите.

— Не беспокойтесь, это не займет много времени.

Мир вокруг стал тускнеть. Шейн заметил это и расхохотался, а когда успокоился, сказал:

— Да что ж это такое! Откуда вы все беретесь, такие ушлые? Вы хоть знаете, с кем связались?

— Знаю, — коротко ответила незнакомка.

— И что же вы обо мне знаете?

— Достаточно было бы и того, что вижу, но знаю все-таки немногим более.

— А ведь внешность может быть обманчива…

— Золотые слова. Еще парочку таких и я даже немного пожалею, что мне приходится это делать.

— Ну почему сразу «приходится»? — Шейн воздел руки к небу. — Да откуда вы все такие свихнувшиеся беретесь? Кто вас заставляет это делать?

— Никто. Но меня попросили помочь.

— Да? Кто же это попросил и в чем помочь?

Вокруг становилось все темнее. Но Шейн не боялся. Улыбка на его лице становилась тем шире, чем темнее становилось вокруг. Не один десяток подобных храбрецов переходил ему дорогу. Не один с ним не справился. Еще бы — он был одним из сильнейших телепатов корпорации.

— Алекс просил, — ответила незнакомка.

— А кто такой Алекс? — с презрением спросил Шейн.

— Тот, кто не стал бы церемонится с тобой. Он бы размазал тебя через секунду после того, как ты покинул бар.

— Ой, как грозно… боюсь-боюсь. Ну и где он этот твой Алекс?

— А он тут.

— Тут — это где?

— В городе.

— Прекрасно. Знаете что, дамочка, я, честно говоря, хотел бы с вами провести сегодня вечер, а может быть и ночь, но вы, видимо серьезно затаили на меня какую-то обиду и нам с вами придется трахать друг другу мозги, а не тела. Обидно, но удовольствия от этого вдвоем не получишь. Но я вам обещаю, что если мне понравится, я даже оставлю частицу вашего разума на предстоящую ночь. Чтобы вы поняли, от чего вы добровольно отказались.

— Заманчивое предложение, но я, пожалуй, откажусь.

Вокруг них не осталось ничего. Теперь были только они и пустота. Но Шейн не спешил, он любил побольше узнать о тех, кого через несколько мгновений отправлял в небытие их собственного разума. Ведь они же тоже до встречи с ним, были кем-то. Он всегда себя убеждал, что вселенная ему не простила бы, если бы он их просто хладнокровно стирал, а не выведывал какую-то изюминку личности и таким образом не сохранял бы память о тех, кого уничтожал.

— А я надеялся, что на этой планете не осталось идиотов, которые будут так безропотно губить свои жизни, пытаясь меня одолеть.

— Ну, на этой планете их, может, и не осталось вовсе, — сказала незнакомка и очаровательно улыбнулась.

— Дамочка, вы хоть понимаете, что связались с одним из сильнейших телепатов на планете?

— Понимаю.

— И вы не боитесь?

— Нет.

— И почему же, позвольте узнать?

— Может потому, что я дура, — она улыбнулась, но улыбка уже была не мягкой, а холодной. — А может и потому, что я один из сильнейших телепатов в галактике.

— Врете.

— Не больше, чем ты.

Что-то кольнуло Шейна в затылок. Была ли это догадка о том, что она могла и не обманывать. Или может задним умом он уже запаниковал. Нет, Шейн бы не приобрел славы человека, готового для достижения цели на то, о чем другие и не задумывались, и не был бы столь сильным, если бы каждый раз поддавался подобным мыслям. Вот только если она действительно была не с этой планеты…

— А ты дерзкий! — и вновь незнакомка подарила ему очаровательную улыбку. — Это самоуверенность или гордость?

— Это понимание закономерности вещей. Я силен, я знаю уровень своей силы, я уверен в себе. Я победитель от природы. А победители побеждают. В этом и заключается закономерность.

— Тоже самое я могу сказать и про себя. Так что в этом мы равны.

— Зачем нам это? — спросил Шейн для разрядки обстановки. Он уже попробовал ее атаковать. Чувство было такое будто на большой скорости головой влетел в железобетонную плиту. Но он все еще был уверен в победе. «И не таких орешков кололи». — У нас столько общего. Мы оба сильны, так давайте добиваться всего вместе, весь мир прогнется под нас.

— Опять заманчиво. И опять нет. Мы с тобой разнимся тем, что у нас отличающиеся взгляды, как на человеческие ресурсы, так и на способ сосуществования с миром.

— А с ним и не надо сосуществовать. Им надо управлять! Это закон эволюции. Люди были созданы, чтобы управлять животными, элита среди людей появилась, чтобы управлять людьми. Лучшие из людей — это телепаты. И они здесь чтобы управлять миром.

— Да, это все замечательно. Только вот вы никогда даже не замечаете, как мир сопротивляется вашему управлению.

— Это всего лишь люди, им свойственно бунтовать.

— Я не о людях сейчас. Да и к тому же уж если и прогибать мир под себя, то с более достойным.

— Это с кем?

— Да с тем же Алексом. Он и телепат помощнее тебя и мозгов у него поболее будет. И еще одно отличие у нас есть: я тоже знаю твой уровень силы, а вот ты мой — нет. Прости, малыш, я бы тебя сама с удовольствием заарканила и перевоспитала. Но сейчас ты тут лишний и ты стоишь на нашем пути. Я тебе тоже кое-что пообещаю.

— И что же?

— Что если у меня будет время в будущем, я пороюсь в тебе и попробую таки найти ту изюминку, на которую сейчас у меня просто нет времени. А, может, даже частично верну тебе разум.

Подсознание во все колокола било тревогу. Но было уже слишком поздно.

— Как тебя хоть звать-то? — спросил Шейн.

— У друзей для меня существует множество шутливых и милых имен. Для тебя же я — Вивер.

— Вивер? Постараюсь запомнить, — его лицо озарила саркастическая ухмылка.

— Постарайся не забыть, — совершенно серьезно сказала Вивер.

И мир для Шейна потух. И разум по своей воле больше не возвращался в это тело. Никогда.

ГЛАВА 3

В одном из многочисленных коридоров клиники на лавочке сидела Каролина и плакала. Никто не подходил ее утешить, да и она утешения, в общем-то, не искала. Сидела она так уже минут десять.

Совершенно неожиданно из-за угла вывернула Джессика, увидела плачущую девушку, притормозила и спросила:

— Линка, ты что ли? А чего ты плачешь?

— Ой… привет, — подняла мокрые глаза Каролина. — Да так… ничего.

— Так улыбнись, раз ничего.

Каролина уставилась в какую-то точку, стараясь не встречаться взглядами с Джессикой. Последняя села рядом и сказала:

— Не хочешь улыбаться, тогда рассказывай.

Заплаканная промолчала.

— Линка, — сказала Джессика, — у меня времени много…

— Ты же шла куда-то!

— Может и шла… а теперь не иду. А так как не иду, то и времени у меня много.

Каролина опять промолчала.

— Ли-и-инка-а-а!

— Что «Линка»? Я Линка уже… черт, а сколько, кстати…

— Ну давай, колись уже, не томи!

Каролина помолчала еще с полминуты, потом коротко сказала:

— Я беременна.

— Э-э-э… — кажется, Джессика была в замешательстве. — Так это ж хорошо… наверное.

— Так «наверное» или «хорошо»? — повернулась Каролина к Джессике.

— Черт, да это прекрасно же! Линка, это здорово!

— М-да? — девушка опять отвернулась. — А вот мои родители так не считают!

— Это чего вдруг?

— Они говорят, что этот ребенок мне навредит.

— Навредит? Почему? У тебя проблемы какие-то?

— Да… у меня провал в памяти.

— Э-э… не поняла?

Каролина повернулась к Джессике и сказала:

— Вот скажи, какая разница, помню я, от кого у меня будет ребенок, или нет, если я решила, что хочу его в любом случае?

— Никакой. Хочешь — рожай.

— Вот и я так думаю. А мои родители говорят: «Мало ли с кем ты гуляла, сейчас родишь, потом проблем не оберешься…».

— Каких проблем?

— Не знаю. С кем я могла бы его сделать, они понятия не имеют… почему-то…

— Подожди, а на каком ты хоть сроке?

— Девятая… может десятая неделя… мне так сегодня сказали.

— А-а… — лицо Джессики переменилось, приобретя выражение загадочной задумчивости. — Вот оно в чем дело…

— Что… подожди, ты что-то знаешь об этом?

— Нет… я могу только догадываться. Просто я сначала подумала, что тебя кто-то из местных успел оприходовать, воспользовавшись тем, что ты память потеряла…

— Что?! Нет, я ни с кем не спала! Э-э-э… ну уж точно с момента последней потери памяти. Я только одного понять не могу.

— Чего именно?

— Почему мы с… ним не предохранялись?

— Мне это тоже не очень понятно, — с иронией в голосе сказала Джессика. — Будто было нечем…

— В смысле?

— Ну, в нашем мире… достаточно контрацептивов. Просто предостаточно. Да и ты до своей последней амнезии не очень-то о детях задумывалась…

— Точно? Ты уверена?

— Ну, в отличие от тебя, я память не теряла. Слушай, а чего врачи раньше этого не обнаружили?

— Говорят, обнаружили. Но почему-то именно сегодня они вдруг забеспокоились и взяли у меня какую-то… пробу…

— Какую еще пробу? — удивилась Джессика.

— А вот! — с этими словами Каролина приподняла футболку, открывая живот.

На животе девушки была маленькая красная точка. Джессика наклонилась, чтобы рассмотреть поближе и спросила:

— Это что — мол-игла?

— А… не знаю… но они что-то такое говорили… А что это такое?

— Мол-игла?

— Да.

— Это специальная игла для взятия анализов и некоторых уколов. Она настолько мелкая, что ею можно колоть человека даже не цепляя нервов. Организм при этом практически не замечает ее присутствия и очень быстро замещает ткань, проколотую ею. Ее диаметр, насколько мне известно, меньше, чем одна клетка твоего организма. А если и не меньше, то очень к ней приближен.

— Если она такая маленькая, то чего следы после себя оставляет?

— В том то и дело, что именно оставляет. Точка на животе — это вообще-то органическая краска, оставленная у тебя под кожей, буквально на выходе иглы.

— Зачем?

— Чтобы знать, что тебя ею кололи.

— Зачем?

— Ну… она, хоть и уже достаточно давно изобретена, достоверно не было изучено, действительно ли она не приносит никакого вреда или все-таки ей нужно пользоваться осторожно и не тыкать часто в одно и то же место. Точку оставляют, на всякий случай. Это заодно информирует врачей, что тебя недавно кололи. Недели через три краска растворится.

— Подожди, — Каролина опять задрала футболку, — а куда они меня ею кольнули?

— А ты угадай… — и Джессика невесело улыбнулась.

Лицо Каролины переменилось. Она резко встала. Джессика схватила ее за руку.

— Ты куда?

— Пойду им веселую жизнь устрою!

— Не надо.

— Почему это?

— Присядь, я расскажу.

— А я стоя послушаю!

Джессика силой притянула ее ближе и прошептала:

— Сядь, дура, пока они не заподозрили, что ты не с тем, с кем можно, разговариваешь. Тебе же хуже будет, если они не дадут мне тебе рассказать то, что я хочу. Тебе хуже будет и твоему ребенку.

Каролина, сама не зная почему, повиновалась. Джессика отпустила ее руку, воровато осмотрелась и тихо спросила:

— Скажи, твои родители сильно настаивали на том, чтобы ты сделала аборт?

— Э-э-э… — задумалась Каролина, — сильно. Даже очень. А что?

— Черт. Это херово.

— Почему?

— Потому что тут есть мол-иглы… как оказалось.

— Не понимаю.

— Сейчас поймешь. Мол-иглы на данный момент — это дорогая и редкая штука. Помимо всего прочего, этот тонкий инструмент требует еще и специальной подготовки перед использованием. Раз тебе уже делали укол, значит, специалист в этой клинике имеется. Любого специалиста этого класса учат делать свою работу исключительно хорошо, ибо одно неосторожное движение могло бы запросто сломать иглу прямо в тебе. Это же в первую очередь зависит от того, что ты не дергаешься во время укола. А, логично предположить, что не дергаться ты можешь только, если тебе не больно. Значит, специалистов нужно обучать так, чтобы они умели колоть, не попадая иглой в нервные окончания. Ну вот они и умеют «засаживать» иглу так, что ты и ухом не поведешь. И ничто не мешает им отсоединить иглу от механического шприца. Так как на осмотр ты все равно обязана ходить из-за своей амнезии, то и доступ к твоему телу врачи также будут иметь. И тогда вколоть тебе какую-нибудь хрень мол-иглой так, что ты и не заметишь, можно в любое время. А после этого у тебя произойдет выкидыш «типа естественным образом». Насколько я знаю, ваша семья на хорошем счету в этой клинике и родители могут запросто пригласить многих докторов и к вам домой… например, когда ты спишь.

— Что… а моего мнения уже никто спрашивать вообще не собирается?

— Солнышко, да они все так могут провернуть, что тебе их и обвинить будет не в чем. Да и не заподозришь ты ничего. И если бы я тебе сейчас не рассказала про мол-иглы, то недельки через две у тебя бы произошел выкидыш, тебе бы поставили диагноз «какая-то гормональная муита», провели бы курс восстановления, который на самом деле был бы курсом избавления от последствий введенного тебе препарата. И уже через три месяца ты была бы вновь здоровой женщиной, способной рожать… ну, с тем лишь нюансом, что первенца твоего бы слили в канализацию… но это не страшно, ведь о тебе позаботились и восстановили здоровье! И поверь мне — эти позаботятся еще не раз.

— Но почему? Я хочу этого ребенка!

— Тише, не ори…

— Почему мои родители настроены против меня? Какая разница от кого я залетела, если меня все устраивает? Это мое тело и мой ребенок и я сама хочу решать судьбу и того и другого.

— Солнышко, на этой планете такие, как ты, не имеют на самом деле прав ни на свое тело, ни на свою жизнь.

— Что? Ты это к чему?

— Это сложно объяснить… Но я могу показать, на чужом примере.

— Покажи, — глаза Каролины загорелись нездоровым любопытством.

— Ладно, пошли.

Они обе встали и пошли. Джессика вела Каролину по помещениям клиники достаточно долго. Лечебный комплекс был большим. Когда Каролина была тут в прошлый раз, она поинтересовалась у родителей почему он так велик. Те ответили, что это издержки колониального принципа строения городов за пределами колыбели человечества — Земли. Вроде бы удобней концентрировать в одном месте больницы, склады, помещения администрации и так далее. А на вопрос: «Получается, наша планета была когда-то колонизирована?», родители ей ответили: «Конечно. Трудно спорить с тем, что практически любая развитая цивилизация галактики начинала когда-то с одной единственной планеты. У людей это была Земля». Правда, сейчас Каролине не хотелось думать о родителях. Ее намного больше интересовала, куда же ее собственно ведут. Что она и озвучила:

— А куда мы идем?

— В морг, — коротко ответила Джессика.

Каролина опешила и остановилась.

— Куда?

— В морг, — повторила, останавливаясь и оборачиваясь, Джессика.

— А зачем?

— Мне нужно тебе показать кое-что.

— В морге?

— Да. Слушай, ты хочешь знать, почему твоя жизнь не принадлежит тебе?

— Да… наверное.

— Так «да» или «наверное»?

— Хочу.

— Ну, тогда пошли. По-моему лучшего места для поиска ответа на этот вопрос, чем морг не найти. И не бойся, я тебя там не оставлю ни в живом ни в каком-либо другом виде.

— Да я и не боюсь…

— Вот и не бойся!

Неохотно Каролина двинулась дальше. Преодолев еще метров пятьдесят, они повернули за угол и вошли в морг. Проходя мимо кабинета патологоанатома, дверь в который была открыта настежь, Каролина сделала спутнице знак не шуметь и они прокрались мимо. Благо врач был увлечен просмотром какого-то видео. Войдя, женщины сразу почувствовали легкую прохладу. Джессика сразу направила Каролину в нужном направлении, и они подошли к каталке с телом, накрытым простыней. Тело было небольшое. То ли карлика, то ли ребенка.

— А почему это тело накрыто? — спросила Каролина.

— Наверно потому, что они еще надеются, что ее мать за ним вернется, дабы забрать.

— Кого ее?

— А ты посмотри.

Что должен чувствовать человек, забывший большую часть своих родственников родных и близких, которого привели в морг с точной уверенностью, что он знает того, кто тут лежит? Внутри у Каролины, пока она тянулась, чтобы приподнять простыню, в одно мгновение перевернулось чувств, общим весом дотянувших бы до целого горного хребта. Но все же она была немного не готова увидеть лицо покойницы. Каролина почувствовала, что внутри у нее все начинает закипать. Ведь она знала скончавшуюся и, что более важно, знала, что…

— Она же сюда с аппендицитом попала! — возмущенно закончила Каролина свою мысль вслух.

— Да, ладно?! Вот и я подумала, что это очень даже подозрительно. И решила проверить. К слову, а ты откуда это знаешь?

— Я… разговаривала с ней… когда мы в прошлый раз с родителями на медосмотре были… А что ты решила проверить?

— Хотела узнать, почему она умерла.

— Узнала?

— Да. Я заметила, что врачи как-то странно обсуждают произошедшее, а потом того, кто проводил операцию, вызвал к себе заведующий клиникой. Ну, я пошла за ним и подслушала их разговор. Хочешь послушать?

— А ты его еще и записала?

— Ну разумеется!

— А зачем?

— Чтобы мне потом поверили.

— Кто?

— Кто надо.

— Ну, кто это?

— Тебе не все ли равно? Начальство мое. Так мы слушаем?

— Давай.

Джессика подошла к стене и приложила к ней руку, в которой Каролина заметила маленький прямоугольный предмет. От него в разные стороны стала расползаться энергетическая дымка, за короткий срок обволокшая собой все помещение.

— Это что?

— Антипрослушка.

— Слушай, ты где вообще работаешь? Я такую штуку впервые вижу!

— Если бы не обстоятельства, то ты бы ее и не увидела бы никогда.

— Опасная… ты… личность.

Джессика посмотрела ей прямо в глаза и очень серьезно сказала:

— Даже больше, чем ты можешь себе представить.

Под ее тяжелым взглядом Каролина почувствовала себя неуютно. Однако Джессика быстро опустила глаза, достала из кармана еще один предмет и включила его. Оказалось, это что-то типа диктофона. Запись началась с каких-то шуршащих звуков, перемежающихся чем-то не очень понятным.

— Не обращай внимания, это я пробираюсь туда, где можно прослушивать… а это я «устраиваюсь поудобнее»… так, поехали…

Послышался стук в дверь.

«Заходи», — сказал первый голос.

Дверь открылась и закрылась.

«Объясни мне, пожалуйста, что это там сегодня произошло?», — спросил первый голос.

«Девочка с аппендицитом…», — начал было второй, но первый его перебил.

«Да я знаю, что она с аппендицитом! Ты мне объясни, почему она умерла?!»

«Понимаете…»

«Нет!!! Я не понимаю!!! Как можно было столь «сложную» операцию привести к такому феерическому финалу?! Ты вообще знаешь, что она не местная?»

«Ну да! Она с этого… с караваном пришла…»

«ТЫ ВООБЩЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ СЕБЕ, ЧТО ТЕПЕРЬ БУДЕТ?!!»

«А что будет? Ничего! Ее мать будет скорбеть, но улетит восвояси. Такова жизнь, так сказать».

«Ты мне вот что скажи умник, ты зачем вообще это сделал?»

«Я не хотел. Но была же инструкция вытягивать из залетных побольше денег. Тем более, о ней не так давно напоминали. А тут такая возможность — караванщица останавливает караван и просит помочь ее дочери. Грех было не воспользоваться».

«Хорошо, это понятно. Почему все так вышло?»

«Да хер его знает! Сделали мы ей операцию, попутно добавив парочку осложнений, дабы еще выкачать денег с матери. Ничего страшного, через пару дней все бы решилось, счастливая мать полетела бы дальше, а наши «копилочки» не иллюзорно распухли бы. Это же все-таки караванщица, денег у нее… ну, вы сами знаете… Я только не понял, почему она со своей дочерью летала?»

«Давай ближе к делу».

«Короче, лежала эта девочка в ожидании, пока ее мать раскошелится, но тут к нам поступает… этот, как его… Стик… тот, что с внешки вернулся. Притащил он с собой заразу одну — вирус Баедана. Наши регистраторы, как всегда, натупили и он вместо того, чтобы моментально идти в камеру диагностики, попутно проходя полную дезинфекцию, «ожидал своей очереди» в коридоре. Этому клоуну стало скучно, он пошел по палатам, болтать с пациентами».

«Подожди, но ведь вирус Баедана не опасен тем, кто после операции с аппендицитом лежит, так?»

«Так-то оно так. Но он опасен тем, у кого проявляются те… осложнения…»

«Стоп! Не понял… Ты хочешь сказать… ТЫ ЧТО — ПО-ДРУГОМУ ЕЙ ОСЛОЖНЕНИЯ ПРИДУМАТЬ НЕ МОГ?!!»

«Так это ж… дешево и сердито было… кто ж знал?»

«А почему ты не спас ее?!! Ничего ведь сложного!!!»

«Так про вирус стало известно только через четыре часа. Я видел, что девочке становится хуже, но я же не знал от чего. А так… мне казалось, что прибыль сама плывет к нам в руки… Девочка чахла, мать готова была заплатить больше… А девочка-то молодец была, держалась бодренько. Если бы она не пыталась выглядеть лучше, чем себя чувствовала, возможно, я бы спохватился раньше… А когда я понял, в чем дело, ей оставалось жить еще с полчаса. Там уже врачебное вмешательство ничего не решало. Ну раз уж так легли карты, то я сделал все что смог — мать ее все равно будет убита от горя, а сумма, которую она отправилась перечислять, нам очень была в тему. Мы все равно этим деньгам лучшее применение найдем. Я дождался, пока деньги не перейдут на наш счет, потом сообщил матери о том, что будет, и что у нее есть всего несколько минут, чтобы попрощаться с дочерью. В таких ситуациях человек обычно забывает обо всем. А когда она улетела, мне даже стало немного ее жаль и я перевел часть денег обратно, выражая соболезнования, и сообщив, что больше не могу, ибо все остальное ушло за услуги и препараты».

«Так, понятно. Ты вообще понимаешь, что она теперь может обратиться с жалобой в гильдию караванов? А те в свою очередь могут явиться сюда, выяснить, что за хрень тут творится?»

«А оно им вообще надо? Это ж рядовая караванщица!»

«Кто тебе вообще сказал, что она рядовая?»

«Э-э-э…»

«Сам придумал, значит. Понятно…»

«Подождите, шеф, а что в ней такого особенного?»

«Дурак ты… рядовая караванщица свою дочь никогда в караван не берет, потому что не имеет права. А часто и просто детей не имеет, пока караванит. Раз эта с ней прилетела, значит, она в гильдии на хорошем счету. Очень хорошем. Такие персоны обычно уже давно на заслуженный отдых уходят, а остаются только особо преданные общему делу гильдии. Их отправляют на особо ответственные и сложные рейсы, и если ты не заметил, позволяют комплектовать экипажи так, как угодно караванщикам, а не обычным парным методом. И поверь мне, если такая персона заикнется в представительстве гильдии о том, что здесь произошло, гильдия подымет свои ресурсы и прилетит разбираться. А ресурсов у них очень много — это же гильдия караванщиков! Так что молись, чтобы мамаша восприняла все так, как будто это все-таки несчастный случай, и ты совершенно не причем».

«Простите, шеф, но я ей четко обрисовал ситуацию, и объяснил, что такое случается в пяти процентах случаев. Ее дочери просто не повезло, и она попала в эти самые пять процентов».

«А ты вообще знаешь, что только благодаря таким идиотам, как ты, статистика смертности при аппендиците до сих пор не свелась к полному нулю? При нашем-то уровне медицины…»

«Благодаря таким, как я, до сих пор аппендицит смертелен в пяти процентах случаев, а любой врач имеет право на небольшие редкие оплошности без угрозы уголовных разбирательств. Люди не понимают, что мы тоже живые и тоже имеем право ошибаться. Просто наши ошибки иногда стоят кое-кому жизни, но однозначно чаще, чем в других профессиях. Но взамен мы же спасаем множество других жизней…»

«Из-за таких, как ты, не только один аппендицит все еще имеет статистику смертности. И я считаю, что тот, кто позволит себе раз в жизни так феерически облажаться в таком простом вопросе, как ты с этой девочкой, не достоин вообще своего врачебного халата».

«Но мы же имеем право на ошибку…»

«На ошибку ты имеешь право только в особо сложных ситуациях, а не на таком пустяке. Люди должны доверять нам, а такие дебилы, как ты, только отталкивают их от помощи врачей, что ни к чему хорошему, в конце концов, не приводит. Ни для нас, ни для них».

«Я с вами не согласен…»

«Наверное, именно поэтому здесь я — главный, а не ты. Подумай над этим. И моли любого доступного твоему пониманию бога, чтобы караванщица поверила в тот бред, что ты ей налепетал».

«Да все будет, нормально, переварит и смирится…»

«Кстати, а почему тело ее дочери в морге?»

«А где оно должно быть? Я его оставил на случай, если мать все же захочет его забрать и погрести где-нибудь не здесь».

«Так, ладно… ты основной объект пронаблюдал?»

«Так точно!»

«Что там у нее? Из-за чего шум-то подняли? Она здорова?»

«Со здоровьем там все в порядке и ничего сверхъестественного с ней не происходит».

«А откуда тогда датчики показали изменения гормонального фона?»

«А откуда у женщины могут быть существенные изменения гормонального фона при том, что она остается здорова и все происходит естественно?»

«Ты давай мне тут загадки не загадывай… подожди… ты хочешь сказать… что она…»

«Ага».

«Ай вы молодцы… ребятки… ее сознанию неделя от роду, а ее уже кто-то в постель затянул… нет, стоп…»

«Я вижу, вы сообразили, что сказали».

«Э-э-э… я чего-то не понимаю».

«Все просто — она поступила к нам уже с сюрпризом».

«А из-за чего шумиха-то?»

«На папика проверили».

«И?»

«И… это он».

«Кто он?»

«Ну… он».

«Шутишь?»

«Я бы мог, только ДНК-тест не шутит. У него нет чувства юмора».

«Черт, это херово. Чистить ее придется».

«А может не надо? Пусть девчонка рожает. Мы и так с девочкой этой… дочкой караванщицы… напортачили».

«Не мы, а ты. А чистить придется. Потому, что она выносит, родит… а потом, заинтересуется, кто же папаша… Тупо ограничивать ее от теста ДНК — только себя скомпрометируем в ее глазах. А позволить сделать тест… ну сам понимаешь».

«Блин… ну нельзя так… потом проблемы у нее будут с детьми».

«Да чего мы ее не восстановим, что ли? Будут у нее дети, не беспокойся. Если, конечно, такие, как ты, ее лечить не будут. Кстати, чего тебя так волнует этот вопрос? Не решил ли ты тут к ней клинья поподбивать?»

«Нет, еще не решил. Только может этот ребенок… нам бы пригодился? Все-таки от нее и от него. Законы селекции никто не отменял».

«Овчинка не стоит выделки. Велики риски похерить ее психблоки под постоянной самоатакой на почве подозрений, что не все так, как мы ей рассказываем. На базу доложили?»

«Да, сказали, что уже приступили к сочинению поправок на психологические профили родителей. Ну, чтобы те со своей стороны начинали давить на нее… Только… я считаю… что неправильно это».

«Считай себе на здоровье! Это все равно не тебе решать. И не строй из себя праведника, сам только-только угробил девочку за деньги».

«Но я же не хотел!!! Хотел, как лучше… для корпорации…»

«Только получилось, как всегда. Всё, свободен!»

На этом запись разговора завершалась.

— А почему они меня объектом назвали? — почти сразу спросила Каролина.

— Вероятно потому, что для них ты не больше, чем объект, — ответила Джессика.

— А «объект» чего?

— Хороший вопрос.

— И что они имели ввиду под… ним?

— Не «что», а «кого». Судя по всему, они провели тест ДНК и выяснили кто отец твоего не рожденного ребенка. И их это явно очень сильно не устраивает.

— Почему? Мы же с ним… сами все решили… взрослые люди вроде…

— Так может вы не рассчитывали на залет?

— Но в постель-то мы оба по согласию залезли… или нет?..

— Да нет, на этот счет не сомневайся, тебя никто не насиловал и не принуждал.

— Да? Откуда тебе это известно?

— Ну, я памяти-то не теряла…

— А может тебе тогда известно, кто же… он?

— Может и известно, — загадочно улыбнулась Джессика.

Повисло неловкое молчание. Каролина разрывалась между врожденным чувством доверия родителям и только свалившейся, как снег на голову, информации. С одной стороны… хотя какая тут может быть сторона… Мать с отцом четко выдвинули дочери почти ультиматум… или даже не почти. Эта таинственная особа с ее не менее таинственным другом Сашей что-то слишком много знают о ее прошлой жизни и какие-то они слишком мутные. Ни одна встреча с ними еще не обошлась без хотя бы косвенного касания каких-то секретов… общественных, государственных, политических… любых. За последние несколько дней практически любой разговор с этими двумя хотя бы вскользь касался тайн, о которых ей и ее брату было ничего неизвестно… да и наверно всем в округе тоже. Слишком уж атмосфера рядом с этими двумя была пропитана загадочностью и конспирацией. С другой стороны, Джессика только что… доказала, что не просто так тайны в воздухе витают… если запись конечно не поддельная.

— Не поддельная, — сказала Джессика.

— Что?

— Запись, говорю, не поддельная.

— Ты что…

— Слушай меня внимательно. Не важно, веришь ли ты мне на слово или нет, веришь ты своим родителям или нет, веришь ли ты в правдивость записи или нет, а также веришь ли ты сама себе. Важно только одно — ты готова рискнуть своим ребенком, дабы проверить свое доверие родителям и их отношение к тебе?

— Я хочу этого ребенка! Что мне сделать, чтобы оставить его? Ты знаешь? Я вот не знаю.

Джессика снова улыбнулась и сказала:

— Могу предложить пойти со мной.

— Куда?

— Не важно. Важно, что я тебе обещаю, что там, куда я тебя отведу, никто не позарится на твое созревающее потомство. А когда ты его родишь, будешь решать сама — возвращаться к родителям с ребенком на руках или нет. Я тебе предлагаю только убежище на время твоей беременности и родов, как пойдет дело дальше, будешь думать позже.

— Интересно, а что помешает им избавиться от моего ребенка потом?

— Во-первых, то, что родилось, уничтожить сложнее того, что только зарождается. Во-вторых, сейчас они могут провернуть все так, что выкидыш произойдет естественным путем, и им не нужно будет даже извиняться перед тобой. «Так уж вышло, не родила, но потом родишь» и так далее… все будет естественно и не особо напряженно. Просто потому, что, вплоть до родов, плод матери зависит от ее организма и его прихотей. Ну, отторг твой организм ребенка… А вот когда ты уже родила, то ребенок переходит в автономное существование. Пусть поначалу и зависимое от взрослого, но не обязательно от той же матери. После рождения ребенка можно кормить молоком и другой матери и вообще всякими молочными смесями. Худо-бедно, но питательно и организм будет жить. В семь лет ребенок уже и сам себе еду сможет добывать в социуме. Воровать, к примеру. И после рождения ребенка у него начинает формироваться собственный иммунитет и система реакций на внешние раздражители. Он может умереть, по разным причинам, но может и выжить. И убрать его незаметно не очень-то получится. Это уже будет похоже на убийство. А я не думаю, что твои родители пойдут на такой конфликт с тобой. Тем более что им более важно, чтобы ребенок просто не появился на свет потому, что тогда ты сама сможешь взять у него пробу ДНК и попробовать найти его отца. И еще, поверь, при любом раскладе, и том, что ты можешь в будущем узнать о своих родителях, твое исчезновение даже на тот срок, чтобы выносить и родить, заставит их хорошо понервничать. Может, когда ты заявишься к ним попозже, они будут иначе к тебе относиться. Лучше, например. И примут твоего ребенка, лишь бы ты больше не выкидывала таких финтов. Но учти решать нужно…

На запястье у Джессики что-то пискнуло. Она подняла руку и появилась голографическая картинка с головой ее такого же мутного друга Саши.

— Джес, Каролина с тобой?

— Ну да, мы же договорились…

— А где вы вообще?

— Тут в клинике… в морге… а что?

Лицо Саши напряглось и он медленно и четко заговорил:

— Код — астероид. Приблизительная зона продольного поражения — не меньше полутора километров. Предельный срок контакта — шесть минут. Чтобы через четыре вы были вне зоны поражения!

— П-подожди… а г-где Билл? — заикаясь спросила Джессика.

— Не твоя проблема! БЕГОМ!!! — гаркнул Саша и голограмма потухла.

— Кто такой Билл? И что… — заикнулась было Каролина, но Джессика схватила ее за руку и силком потащила за собой. — Куда ты…

— Рот свой закрой и не отставай, если жить хочешь! Нам надо уходить! Что-то падает сверху и может нас похоронить тут!

— Что падает…

— Да какая разница?!!

Они выскочили из морга и Джессика почти бегом направилась к выходу, не выпуская руки. Быстро лавируя в коридорах и расталкивая людей, они привлекли к себе внимание, и на выходе им попытался преградить дорогу охранник, но Джессика его оттолкнула с такой легкостью, что Каролина даже приостановилась от негодования. Снаружи стали долетать звуки приглушенных хлопков.

— Мы оставим этих людей тут? — спросила Каролина.

— А что ты предлагаешь?

— Помочь им выбраться!

— Куда?! И кому?! Мы в клинике, все кто не медперсонал — посетители, большинство из которых в данный момент в чем-то ущербны! У кого нога поломана, у кого еще что. Мы их месяц уводить будем! Все кто способен нормально передвигаться — сами о себе позаботятся. Остальные… тут как бог решит. А тебя мне надо вывести!

— Но люди…

— Каролина, слушай меня внимательно! У всех, кто не выберется из зоны поражения, шансы на выживание будут зависеть от многих факторов, но для каждого — 30%, не более. Слишком велика вероятность, что ты отсюда не выберешься. А если повезет и тебе, то ты можешь лишиться ребенка, так как он тоже участвует в лотерее. Ты хочешь этого?

— Нет…

— Тогда пошли!!!

Джессика силком вытащила Каролину на улицу и усадила в первый попавшийся аэромобиль. Сама же села за руль, запустила руку под приборную панель и через пару секунд машина завелась.

— Ни хрена себе, ты быстрая! — восхищенно заметила Каролина.

— Нет времени обсуждать, — коротко ответила Джессика. — Все, уходим!

Машина рванула с места и стала набирать скорость. В зеркало заднего вида Каролина увидела, как из дверей клиники стали выбегать люди и разбегаться кто куда. Также она увидела в нем еще кое-что. На них падал вовсе не астероид.

— Это что — корабль?

Джессика обернулась, чтобы посмотреть, что так удивило сидевшую рядом девушку. Над крышами пролетающих мимо зданий высилась одна здоровая махина, будто бы и недвижимая, но неуклонно растущая в размерах. Это был космический корабль. И он обрушивался на город. Орудийные системы, которые Каролина никогда не замечала раньше, атаковали приближающуюся катастрофу, но это было все равно что, хлестать море плетью. Джессика повернулась обратно и сказала, как будто размышляя вслух:

— Вот значит как… караван… выходит, не выдержало сердце матери… ну что ж, они сами виноваты. Пусть теперь хавают! Пусть познают, что такое месть потерявшей ребенка матери…

— Ты это о чем? — спросила Каролина.

— Что? А, да… времени сейчас нет. Расскажу, когда все закончится.

— Мы почему не взлетаем?

— Потому что до полетного режима двигатель разогревается дольше, а на это…

— Нет времени, я уже поняла.

Но как бы быстро они не ехали, корабль падал быстрее. Когда Каролина вновь обернулась, громадина за спиной была уже пугающе огромных размеров. Через несколько мгновений корпус коснулся земли. Сзади стал доноситься шум обрушивающейся на небольшой город катастрофы: скрежет, грохот, треск, разбивающиеся стекла, взрывы и еще множество не предвещающих ничего хорошего звуков, причудливо переплетенных в непередаваемый аудиофон лишь дополняющий общую ужасающую картину.

— МЫ ВЗЛЕТИМ СЕГОДНЯ ИЛИ НЕТ?!! — в панике закричала Каролина

— КАКОЙ СМЫСЛ?!! ВСЕ РАВНО СКОРОСТЬ-ТО НЕ СИЛЬНО ВОЗВРАСТЕТ!!! — перекрикивая шум, ответила Джессика.

— А ЕСЛИ УЙТИ ВВЕРХ?!!

— ТИПА В ШТОРОП, ЧТО ЛИ?!! НЕ-Е, АЭРОМОБИЛИ НЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНЫ ДЛЯ ЭТОГО!!! ДВИГАТЕЛЬ ЗАХЛЕБНЕТСЯ И МЫ ПРОСТО РУХНЕМ!!!

— НАС НАКРОЕТ СЕЙЧАС!!!

— НЕ НАКРОЕТ!!! ПОДЕРЖИ РУЛЬ!!!

— ЗАЧЕМ?!!

— МНЕ СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ НАДО!!!

— ДЛЯ ЧЕГО?!! ПРОСРАТЬСЯ?!!

— КОГДА ВЫБЕРЕМСЯ, Я ТЕБЕ В МОРДУ ДАМ ЗА ЭТО!!! РУЛЬ ДЕРЖИ И НЕ ПРЕРЕКАЙСЯ!!! — с этими словами Джессика опустила руки и как-то очень сосредоточенно посмотрела вперед.

Каролина поймала руль. Шум сзади практически уже давил сверху. Говорить о том, насколько близко была катастрофа, было бессмысленно — это ощущалось физически. Каролина зажмурилась мысленно успев попрощаться со всеми, кого успела вспомнить. Но неожиданно шум вокруг как-то резко стал тише, как будто место происходившей катастрофы отодвинулось от их машины на пару километров. Каролина почувствовала, как ее руку убрали с руля, и осторожно приоткрыла один глаз. Первое, что она увидела, была улыбка Джессики:

— Видишь, ничего страшного не случилось.

Каролина обернулась. И точно: как по мановению волшебной палочки они были на пару километров дальше в том направлении, куда они стремились, и куда девушка еще минуту назад не надеялась добраться. На город же падали остатки корабля и там тоже постепенно становилось тихо.

— Как… это?

— Ловкость рук, — шире улыбнулась Джессика, — и никакого мошенничества.

— В каком смысле?

— Не важно. Важно, что теперь тебе предстоит решить, едешь ты со мной или же я тебя отвезу обратно.

— Странно, но у меня сложилось впечатление, что ты выберешь за меня.

— Почему это?

— Потому что слишком удобно получается: ты говоришь, что моему не рожденному ребенку угрожает опасность, потом предлагаешь выбирать. Но тут неожиданно на город падает космический корабль, и ты, спасая меня, увозишь далеко, чтобы выбора у меня уже не осталось…

Джессика резко вдарила по тормозам. Машина остановилась прямо посреди дороги.

— Если ты так ставишь вопрос, то мы немедленно возвращаемся. Но просто для справки: у меня был заготовлен целый особый план, как вывести тебя из города, дабы твои родители и все те, кого не устраивает твое интересное положение, не смогли бы мне помешать. Это бы заняло минимум три дня, за которые ты вполне бы могла поменять свое решение и просто уйти от меня. Корабль упал по их вине, и если уж говорить откровенно, то, как тут не вспомнить о божьем промысле и о том, что «всем воздастся за деяния их». Да, это мне на руку, и я могу просто поехать с тобой дальше, не заморачиваясь трехдневной конспирацией. Но это не будет твоим решением. А скажи мне честно, кто должен решать за тебя: ты или я?

— Я.

— А кто должен решать, нужен ли тебе ребенок или нет?

— Я… может еще и отец немного…

— Но отец тебе не известен, значит, тебе и спрашивать не у кого!

— Ты знаешь, кто он?

— Знаю.

— Кто?

— Сейчас это сложно объяснить.

— А моим родителям это может быть очень даже легко!

— Может. Но только разница в том, что я могу тебе это объяснить, хоть мне и сложно будет, а они не будут тебя просвещать, хоть им это и проще с твоих слов. Именно это они и хотят срыть от тебя, устроив самоочистку организма. Мне казалось, что это было вполне понятно с разговора тех двоих. Или мне повторить тебе запись?

— Понятно? Мне вот, например, теперь вообще ничего не понятно! Ты кто вообще такая? Откуда ты умеешь проделывать такие фокусы…

— Телепорт.

— Что?

— Это был телепорт.

— В смысле?

— То, что перенесло нас от катастрофы намного дальше, называется телепорт.

— А откуда он там взялся?

— Я его сотворила.

— Как?

— Мысленно.

— Но… этого не может быть.

— Да? А вот факты говорят об обратном.

— Какие факты?

— А у тебя есть более рациональное объяснение того, как нас так быстро перенесло на такое расстояние? Если есть, я готова слушать.

— Но телепортации не существует!

— Кто сказал?

— Э-э-э…

— Но тут ты частично права, фактически телепортация научно еще не доказана. Но это вовсе не значит, что ее не существует. Зато существует гиперпространство, где перемещение предметов из нашего мира происходит во много раз быстрее. Фактически я открыла два портала, и мы меньше чем за мгновение пересекли эти пару километров. И, по-моему, получившийся результат максимально подобен телепорту, так почему бы его так и не называть?

— Но как можно мысленно создавать порталы? Технически — это возможно, но…

Она не договорила. Потому что смотрела на энергетическую сферу, сформировавшуюся над ладонью Джессики.

— Ты уверена?

— Я… я видела такое раньше!

— С чего ты взяла?

— Потому что я не удивленна. Зрелище завораживающие… но мне знакомое!

— Ну, наконец-то хоть что-то. Значит так, девочка, слушай внимательно. У тебя есть выбор: либо ты едешь со мной, и я тебе объясняю все, что тебе нужно знать, либо ты возвращаешься к своим родителям. Что произойдет во втором случае, я судить не возьмусь, а ты можешь уповать на что хочешь. Я считаю, что ребенка ты лишишься, но ты можешь мне и не поверить. Твое право, только потом не плачься, что тебя не предупреждали. Если ты едешь со мной, то ты узнаешь многое о своей забытой жизни, о том, кто отец твоего ребенка и что главное — ты родишь этого ребенка в любом случае. Но если ты остаешься со мной, то есть несколько условий.

— А я все думала, где же подвох…

— Условие первое — ты ничего не выпытываешь. Все узнаешь, когда положено будет, но не надо давить на жалость или пытаться уговорить кого либо. Условие второе — ты не пытаешься сбежать. К тебе не будут относиться плохо. Но по некоторым причинам ты можешь попытаться свалить. Причем иногда даже не по своему желанию.

— Как это?

— Сложно объяснить тебе сейчас, пока кое-что из своей биографии ты забыла. Условие третье — ты автоматически разрешаешь делать с собой все, что будет нужно для достижения цели, даже поймать тебя, если вдруг ты нарушишь второе условие. Вреда тебе или твоему ребенку не будет никакого — это железное обещание, но для того, чтобы кое-что вспомнить, тебе придется пройти кое-какие испытания, возможно физические тоже. Условие четвертое — все время, которое ты пробудешь у нас, не будет никакой связи с родителями. И последнее — никаких оговорок к предыдущим условиям.

— Фактически ты предлагаешь мне сдаться в плен на милость победителя.

— Я тебя еще не побеждала. А кормят у нас хорошо, и бить тебя никто не будет…

— Очень смешно!

— А я вроде бы не смеюсь. И еще — ты пробудешь у нас ровно столько, сколько будет нужно, а потом будешь вольна идти на все четыре стороны.

— А если после всего я все-таки уйду к родителям?

— Да пожалуйста! Однако я уверена, что к моменту, как мы закончим, твое личное мнение об окружающем тебя мире очень сильно изменится, и ты к ним просто не вернешься.

— Знаешь… я, наверно, все-таки пойду…

— Уверена?

— Да… нет… не знаю… но то, что предлагаешь ты — авантюра, а я еще от прошлой амнезию не вылечила… явно.

— Сама до города дойдешь?

— Думаю, да.

— Ну, иди.

Каролина вышла из машины, немного не веря в то, что ее так просто отпускают, повернулась и пошла обратно, в сторону города. Но пройдя около полусотни шагов, она обернулась. Джессика не уезжала. Но и не смотрела ей вслед. Она просто ждала. Ждала явно ее возвращения. Каролина посмотрела на развалины города вдалеке и погладила свой живот. Вновь обернувшись, девушка увидела, что Джессика все еще не двинулась с места. Каролина неуверенно прошла еще десять шагов вперед, но машина так и не тронулась.

«Что же делать?» — думала Каролина. «Что если запись все-таки поддельная, что если корабль упал не случайно? Что если у этой странной особы свои планы на нее, а ее беременностью она только манипулирует?» Но подсознание, не объясняясь с сознанием, толкало ее обратно, к машине. Не приводя никаких доводов, почему оно верит этой… Джессике. Каролина медленно двинулась обратно. Подходя к машине, она заметила, что Джессика даже в зеркало заднего вида не смотрит, а просто уставилась в какую-то точку впереди.

— А что, если я узнаю, что запись все-таки была фальшивая? — спросила Каролина, встав напротив Джессики рядом со своим сиденьем.

— Я докажу тебе, что она не фальшивая.

— Так докажи сейчас!

— Нет, все мои доказательства будут в конце пути. Помнишь — никаких оговорок.

— Я не знаю… сознательно, я хочу уйти… но подсознательно что-то меня останавливает.

— А в этом ничего удивительного нет. Сознанию твоему недели две отроду. А подсознание было с тобой всю твою жизнь. Потому что подсознание — это система выработанных привычек и навыков, благодаря которым ты дожила до теперешнего времени. Они не забываются даже при амнезии. Ибо потеряв подсознание, ты наверняка разучилась бы даже говорить и стала бы просто животным. Если не растением. Оно всегда вытаскивало тебя из сложных ситуаций, когда разум сдавался или не знал, что делать. Доказательством этому есть опять же то, что ты их все пережила и для тебя есть сегодняшний день. Поверь своему подсознанию и у тебя будет и завтрашний.

— Не знаю… скажи мне что-нибудь еще, чего я не знаю из своей прошлой жизни…

— Это нарушение первого и пятого условий.

— А я их еще и не принимала!

— Ну, хорошо… твои родители… они тебе вовсе не родители.

— Э-э-э… не смешно.

— А я вроде бы и не смеюсь.

— С чего ты взяла?

— Нет-нет-нет, доказательства в конце пути.

— Так если это… правда… то и Чарли выходит мне вовсе и не брат?

— В общем-то, да. Однако это может означать и нечто другое.

— Что?

— Что ему они тоже не родители. А если уж начистоту, то смотреть надо еще шире. По отношению к Чарли возможно справедливы оба вывода.

— Как… это?

— Все ответы там, впереди.

Каролина помялась немного и спросила:

— Сколько это все займет времени?

— Ну, вынашивать тебе еще месяцев семь, так что на раньше можешь не рассчитывать.

— А если я захочу уйти на сносях? Тогда технически уже выкидыш будет подозрителен…

— Да? А кто в здравом уме тебя отпустит на сносях?

— А на машине?

— А неудачные роды тоже можно подстроить за не хрен делать! И хорош торговаться. Ты либо принимаешь все условия, либо не принимаешь ни одного. Других вариантов выбора я не предоставляю, и предоставлять не собираюсь.

Каролина села обратно на свое сиденье и пристегнулась.

— Ты принимаешь все условия? — спросила Джессика.

— Ну я же села…

— Ты принимаешь все условия?

— Слушай, ты откуда такая дотошная взялась?

— Сашу помнишь?

— Ну да.

— Вот пообщаешься с ним пару лет и не такой будешь. И не съезжай с темы. Ты принимаешь или не принимаешь все условия?

— Хорошо, хорошо, принимаю я их!

— Точно? Все пять?

— Точно.

— Все пять?

— Да, все пять. Отстань уже.

Машина тронулась с места.

— Скажи, ты ведь знала, что я вернусь? — спросила Каролина. — Ты же поэтому не уезжала?

— Это не важно.

— А что в твоем понимании вообще важно?

— Важно, что ты сделала свой выбор. А не уезжала я, чтобы не лишить тебя его.

— А если бы я не вернулась?

— Ты вернулась.

— Но! а если бы нет?

— Ты вернулась!

— Но что было бы, если бы я не вернулась?!

— Но ты вернулась!!! Каролина, пойми, твой вопрос чисто философского характера. Такие можно задавать по любому поводу. Чтобы было, если бы Нерон не стал императором? Чтобы было, если бы волхвы убили Иисуса? Что было бы, если бы его же не предал Иуда? Что было бы, если бы люди так и не вышли в космос? Что было бы, если бы господь простил Адама и Еву? Что было бы, если бы вся история человечества сложилась иначе? Но всего этого не было, а было то, что было и мы имеем то, что имеем. Пусть это будет дурость и бесчисленные загубленные жизни. Или же отречение от своей веры во имя нового мессии. Или предательство друга и наставника. Или глобальная катастрофа развития общества. Или мы бы сейчас были лабораторными крысами у какой-то высокоразвитой цивилизации, уничтожил бы нас в зародыше упавший метеорит или бы всех поголовно выкосила чума… все это уже не важно. Человечество дожило до нынешних времен, значит, все, что было до этого, сыграло какую-то роль во всей истории. А текущее состояние общества говорит, что все случившиеся события, так или иначе, привели к тому, во что, в конце концов, все и вылилось. Ты сделала свой выбор. До того были вероятности, теперь их нет.

— Интересно… а почему ты в пример взяла именно библейские темы? Ведь они почти бездоказательны… историей.

— Кто сказал? И откуда ты уже помнишь, что это именно библейские сюжеты? А не того же Корана, например?

— Не знаю… память, говорят, странная штука… к тому же все-таки не все случаи, приведенные тобой, оттуда.

— Да верно. А в примеры я их взяла… ты про Большое восстание телепатов слышала?

— Неужели вся история прошлого крутится вокруг одного этого события? Конечно, слышала! За последнюю неделю раз пятьдесят…

— История прошлого вокруг него не крутится. Просто это было настолько значимое событие, что мы еще долго об него будем спотыкаться. Ну, так вот, после этого самого восстания, те, кто занимался возвращением в обиход Библии, серьезно задумались, а нужна ли она вообще. И в принципе, пришли к выводу, что не нужна. Как и множество других священных писаний прошлого.

— Так почему же вернули?

— Тебе какую — официальную версию или народную?

— Правдивую.

— Ходит молва, что те, кто тесно крутился в архивах потерянного культурного наследия, и те, кто отвечал за возврат того или иного творчества… ну, они просто задолбались, скажем так… задолбались отвечать на глупые вопросы, когда сами приводили в общении пример из святых писаний, а окружающие их не понимали. Оказалось, что при помощи историй из той же Библии намного проще объяснить некоторые вещи и явления. От того ее и вернули. Как и легенды и мифы народов мира, как и Коран, и прочую мифологию. Хотя фактически признали, что место всем религиям — на свалке. Кто бы там и что себе сейчас не думал, но вернулись эти образцы творчества в обиход только из-за того, что они были немного поучительны и по-старому удобны. А то сейчас некоторые начали воображать себе невесть что, типа «промысла божьего», «настоящих священных книг, охраняемых самим господом» и тому подобное.

Каролина оглянулась. Они уже уехали достаточно далеко, и за деревьями не было видно разрушенного города.

— А куда мы собственно едем? — спросила она.

— К нам в штаб.

— К тебе и Саше.

— К нам. Нас там… немного больше. И, кстати, запоминай сразу, его все не Сашей называют.

— А как?

— Алекс.

Каролине припомнилось, что именно это имя она вспомнила в тот, первый день, когда Саш… Алекс интересовался, почему ее именно Каролиной зовут, а не… Кэролайн. Значит, подсознание ее не подвело и тогда. Она действительно знала этого человека.

Они свернули с дороги и поехали по едва проглядывающемуся пути, между деревьев.

— А зачем вы устроили свою базу в столь глухом месте? — спросила Каролина. — Вы ведь прячетесь от кого-то?

— Нет, на самом деле мы… не совсем прячемся. А просто не афишируем своего присутствия.

— Почему?

— Потому, что мы сюда прилетели за своими людьми, которых у нас украли.

— А кто они?

— Двое молодых людей. Парень с девушкой.

— А как вы вообще их потеряли?

— Не мы их потеряли. У нас их украли.

— А я их знаю?

— Конечно! Именно поэтому ты тут, ты знаешь их обоих. И тебе просто надо будет это вспомнить. Мы тебе в этом поможем. Взамен же… ну, что ты получишь взамен, мы уже обсуждали.

— Стоп! А вы что сами не знаете, кто они?

— Знаем, но, видишь ли, мы к ним не можем подобраться. Даже определить их место положения. А ты нам в этом поможешь. Найдешь их, расскажешь, что мы тут, а нам сообщишь, где они.

— Я так и думала, что во всем этом есть подвох. Ты не говорила, что мне придется нарушать закон. А теперь оказывается, что я буду… шпионкой!

— Почему сразу шпионкой? И никаких законов ты нарушать не будешь.

— Это еще почему?!

— Суди сама — если кто-то удерживает людей против их воли, при условии, что его пленники ни с какой точки зрения не являются преступниками, он поступает законно?

— Нет.

— Тогда с чего ты взяла, что незаконно возвращать этим двоим их право на свою жизнь, свободу выбора и просто свободу как таковую?

— Я… я не знаю… наверно, ты права… но мне это не нравится! Ты не говорила о том, что мне придется что-то делать!

— А ты что собиралась закинуть ноги на стол и плевать в потолок? Да не волнуйся ты так, там все не так сложно, как тебе может сейчас казаться. И я обещала, что ты о многом поменяешь свое мнение. К слову, твой интерес в этом деле тоже есть.

— Какой же?

— Тот, что парень… он отец твоего будущего ребенка.

— Что, правда?!!

— О, я слышу перемену в голосе? Тебя уже не так волнует то, что я тебя не просто так сюда привезла? И даже перспектива стать шпионкой не столь удручающа теперь?

— Нет, ну если это отец… моего ребенка… я думаю, что согласна со всеми условиями, дабы его хоть раз увидеть… и вспомнить. Подожди, если он тот, о ком ты говоришь по отношению ко мне, то кем же она была… в моей жизни? Я ведь ее тоже наверняка знаю…

Джессика загадочно улыбнулась и, немного затянув с ответом, сказала:

— Сейчас мне будет сложно тебе это объяснить. Но уже очень скоро тебе все станет ясно.

— А она была близким мне человеком?

— Очень. Ты даже не представляешь насколько.

Машина остановилась. Каролина только после остановки заметила, что у них прямо перед капотом стояла замаскированная калитка в невидимом заборе.

— Все, приехали, — резюмировала Джессика.

В разрушенном городе, посреди груды обломков, что еще пару часов назад были зданием клиники, сидел мужчина средних лет, в белом, покрывшемся пылью и грязью халате. К нему подошел немного более молодой парень и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но был грубо прерван первым:

— Что вот ты сейчас мне хочешь сказать? Что тебе жаль? Чего жаль? Того, что так вышло? ТЫ ВООБЩЕ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ЭТО ВСЕ ИЗ-ЗА ТЕБЯ?!! ЭТО, ПО-ТВОЕМУ, «ВСЕ БУДЕТ НОРМАЛЬНО»?!! ЭТО, ПО-ТВОЕМУ, «ПЕРЕВАРИТ И СМИРИТСЯ»?!! НУ ЧТО, ПЕРЕВАРИЛА ОНА?!! ИЛИ, МОЖЕТ, СМИРИЛАСЬ?!!

— Я не знал…

— Чего не знал?

— Не знал, что так выйдет. Я все делал согласно инструкции компании.

— ДАЖЕ ВЫПОЛНЯЯ ИНСТРУКЦИИ, НАДО ОСТАВАТЬСЯ ЧЕЛОВЕКОМ!!! ИЛИ ДУМАТЬ ГОЛОВОЙ!!! ЕЩЕ ЛУЧШЕ ЭТО СОЧЕТАТЬ!!! ТЕБЕ НИЧТО НЕ МЕШАЛО ВЫЛЕЧИТЬ ЕЕ ДОЧЬ!!! НИЧТО, КРОМЕ ТВОЕЙ ЖАДНОСТИ!!! А ЕСЛИ БЫ ТЫ ПОМНИЛ, ЧТО НЕТ НИЧЕГО ЦЕННЕЕ В ЭТОМ МИРЕ, ЧЕМ ЖИЗНЬ, ТО НАВЕРНО МОГ ЛОГИЧНО ЗАКЛЮЧИТЬ, ЧТО ДЛЯ НАСТОЯЩЕЙ МАТЕРИ НЕТ НИЧЕГО ЦЕННЕЕ ЖИЗНИ ЕЕ ДЕТЕЙ!!! И ЧТО ПО ЕЕ ЛОГИКЕ, ТЕ КТО, ОТБИРАЕТ ИХ, ЗАСЛУЖИВАЮТ САМОЙ ХУДШЕЙ РАССПЛАТЫ!!!

— Шеф… простите… я не думал…

— Вот именно — ты не думал! У нас за окном не XX или XXI век, чтобы всякие психующие максимум, что могли сделать — это покончить жизнь с собой! Сегодня, вероятность, что у каждого недовольного может быть целый корабль крайне велика! Что и показала практика!

— Но… я не понимаю… зачем она это сделала? Ведь ее дочь уже было не вернуть. А так, она погубила множество жизней и построек, кому от этого лучше?

— В мести не обязательно ищут удовлетворение! Я может сейчас тебе глупость скажу, но в ней ищут месть обидчику во имя справедливости, порой и ценной своей жизни. От хорошей жизни к мести не прибегают. Или ты думаешь, что ее больно волновало, что тут не только один ты живешь, когда она разворачивала корабль на планету? Да хрена с два! Ей было уже все по барабану!

— Шеф…

— Ты выяснил, что она везла?

— Но шеф…

— Я СПРАШИВАЮ, ТЫ ВЫЯСНИЛ, ЧТО ОНА ВЕЗЛА?!!

— Натрат.

— Что? Натрат… сука… что же ты натворил…

— Я не знал…

— Как ты намерен объяснять это Зодчим?

— Меня уже вызывают к Пророку.

— К самому Пророку? Ай, молодец, я так облажаться за всю свою жизнь ни разу не умудрился!

— Шеф… я хотел…

— Да уже не важно, что ты хотел. Где главные наблюдаемые?

— Он уже дома. Говорят, его туда кто-то незнакомый довез.

— А кто известно?

— Нет.

— Значит нужно выяснить.

— Зачем?

— Наградить, вместо вас, балбесов. Раз уж он смог в такой суматохе вспомнить, найти и вытащить из этого бедлама основного наблюдаемого, значит, он молодец, а вы все — идиоты!

— А это мог быть Шейн?

— М-м-м… в общем-то похоже на него… но чего он тогда сам не пошел наверх за премией? Кстати, если это таки он, заодно узнаем, куда это он так удачно запропастился.

— А он так и не донес информацию?

— Нет, конечно. Нужен бы он был кому-то, если бы донес. Так, ладно, это все хорошо, но что со вторым объектом?

— Ее… еще не нашли.

— Что?! Ты хоть понимаешь, чем тебе это грозит, если ее найдут погибшей в этих развалинах?

— Да понимаю. Только говорят, что ее тоже увозил кто-то прочь из города.

— А они покинули город?

— Вроде как последний раз ее пеленговали за пару километров от крайней черты.

— А, ну тогда все нормально, пеленгуем, ищем, а заодно у нас явно еще один кандидат на награду. Видишь, как работать надо!

— Но есть одно «но». Ее жучки больше не отвечают.

— Разбила она их, что ли? Ну, тогда ждем, думаю не далее, как завтра к вечеру, они дадут уже о себе знать.

— А вы уверены?

— А в чем ты сомневаешься?

— А тот, кто ее увез, он вообще знает… кто она…

— Из нескольких десятков тысяч человек увез подальше именно ее, и ты думаешь, что он не знает, кого спасал? Не смеши меня. Разумеется, знает!

— А… ну если так смотреть…

К разговаривающим подошел третий и, не церемонясь, сразу обратился к заведующему еще недавно стоявшей здесь клиники:

— Тут кое-кто хочет с вами поговорить.

— «Кое-кто» — это кто же? — удивленно спросил заведующий бывшей клиникой.

— У него есть кое-какая информация.

— Какая информация?

— О пропавшей… Каролине.

— И что же это за информация?

— Просили не передавать на словах. К тому же все расскажут только вам.

— Интересно, с чего этот незнакомец решил, что я встречусь с ним, если толком не знаю, нужна ли мне вообще его информация?

— Он сказал, что нужна. Он сказал, что знает, у кого Каролина и почему она не вернется.

— Что… значит… «не вернется»? Где он?!

— Там, в палатке первой помощи.

Не дожидаясь дальнейших разъяснений, тот, кому предназначалась информация, быстрым шагом направился на встречу с незнакомцем. Оставшийся врач постоял некоторое время, потом собирался было уходить, как заметил, что принесший весть немного странно себя ведет. Он тупо стоял, уставившись в одну точку и казалось, что на ногах его удерживает… да ничего вообще не удерживает. Стоит как кусок мяса с костями, как робот, у которого закончилась программа.

— Эй! — окликнул его врач.

«Кусок мяса» повернул в его сторону голову и уставился на него пустым взглядом.

— С тобой нормально все? Ты еще чего-то хотел? Нет? Так иди туда, откуда пришел. Там наверняка нужна твоя помощь.

«Кусок мяса» повернулся и, шаркая ногами, поплелся «туда, откуда пришел». Врач посмотрел ему вслед и подумал, как порой людей может ошеломить произошедшее сегодня. Этот человек, пока бегал и выполнял чьи-то поручения, еще как-то держался, а как только он сделал все, что от него требовалось, то на него обрушились настолько тяжкие думы, что казалось будто он «завис».

«Ладно», — подумал врач, — «может его там опять чем-то озадачат и это вернет ему подвижность, и отодвинет раздумья…»

Тем временем убежавший заведующий уже добрался до палатки и резко с ходу в нее влетел.

— Кто меня здесь хотел видеть? — громко спросил он.

— Я, — отозвался из угла приятный женский голос.

— Кто… а где информатор?

— Я — информатор.

— Но… вы женщина!

— Я знала, что вы это воспримите в штыки. Но какая разница, от кого получать информацию. Ведь я знаю, то, что нужно вам, а вы мне можете кое-что за это дать.

— Ладно, пусть будет так. Сколько вы хотите?

— О, нет-нет-нет… так не пойдет…

— Слушайте, дамочка, вы очень не вовремя затеяли торги…

— Что ж, по-твоему, я не знаю, с кем торгуюсь? О, нет! Я отлично осведомлена кто вы, и что вы можете со мной сделать, когда получите свое.

— Дамочка, что бы вы там ни слышали о нас, информация за эту девочку вознаграждается с торицей и без обмана. Спросите кого угодно!

— Да ладно, кого это?

— Я бы назвал имя одного наемника, но он куда-то запропастился.

— Очень удобно, вам не кажется, спросить мнение того, кто пропал.

— Он у нас просто особый кадр — циничный, расчетливый, наглый, за последний слив информации о девочке и ее друзьях заработал такую сумму, что уже месяцев девять гуляет без остановки. Недавно тоже кое-что интересное нарыл, так ему опять приличный гонорар пообещали. Только видимо он его раньше времени обмывать пошел. Вот и запропастился.

— А как его зовут хоть? Может, я по своим каналам пробью…

— Слушайте, дамочка, сейчас не время и не место, чтобы торговаться со мной, и уж тем более, чтобы искать эту пропажу. К тому же вы не предоставили мне еще никаких доказательств ценности вашей информации, чтобы я обещал вам хоть какие-то гарантии. И как вас зовут, кстати говоря?

— Зовите меня Вивер.

— Это имя или фамилия?

— Это все что вам нужно обо мне знать. А Каролина к вам может уже не вернуться.

— Как? Почему это?

— Потому что скоро она вспомнит, кто она на самом деле.

— Что?!! Откуда ты… хотя не важно… у нее что — падают блоки?

— Нет.

— Тогда с чего ты взяла, что она что-то вспомнит?

— Я сказала, что блоки не падают. Но их снимают.

— КТО?!! ЗАЧЕМ?!!

— Чтобы она вспомнила все.

— ТЫ ЗНАЕШЬ, КТО ЭТО ДЕЛАЕТ?!!

— Да.

— ГОВОРИ!!!

— А как же цена…

— ДА ТЫ ПОЛУЧИШЬ ВСЕ ЧТО ЗАХОЧЕШЬ!!! ВСЕ, БЕЗ ОБМАНА!!! ТОЛЬКО СКАЖИ КТО?!! КТО ЭТО ДЕЛАЕТ?!!

— Те, кто забрал Каролину и ее друзей из «унокосны».

— Что… но… ведь они должны были погибнуть на той военной базе!

— Чего? Это что еще за новости?

— О… я думал, ты более информированная… к слову, откуда у тебя эта информация?

— Я видела их недавно.

— Где?

— Тут.

— На планете?!

— Ну да! Или ты видел, чтобы хоть один левый корабль крутился поблизости? Каролину они же увезли куда-то, не используя корабль, значит, они на планете.

— Ты знаешь, где они?

— Знаю.

— Что ты хочешь за всю информацию?

— Тебя, — загадочно улыбнулась незнакомка.

— Чего? — немного опешив, спросил врач. — Это не цена. Если ты хотела меня… такую как ты я с удовольствием удовлетворю бесплатно. Скажи, чего ты хочешь еще?

Женщина расхохоталась. Смеялась она пару минут. В конце концов, врач не выдержал и спросил:

— Чего смешного?

— Ты, верно, решил, что интересуешь меня в сексуальном плане? Нет, я хочу тебя, а не переспать с тобой. Тебя всего, целиком…

— Дамочка, вы говорите непонятно о чем. Каким еще образом вы хотите меня?

— А ты вот у того в углу спроси.

Врач обернулся и увидел стоявшего в углу человека с пустым взглядом.

— Шейн? Это ты? Ты что тут делаешь?

В палатку вошел тот, кто передал информацию о встрече.

— А ты чего приперся?! Ты в курсе, что тут личная беседа, тебя не касающаяся! Пошел вон!

Зашедший развернулся, но был остановлен окликом Вивер:

— Стой! Блин, я совсем забыла дать тебе инструкции для возврата. Слава богу, кто-то додумался отправить тебя обратно… стань в угол ко второму.

Зашедший послушно, шаркая ногами, пошел в угол, где подобно ему, куском послушного мяса, стояло тело Шейна. В голову к врачу стали закрадываться сомнения и он часть из них озвучил:

— Ты ведь рассказала мне все это не для того, чтобы отпустить.

— Ты прав. И да, забыла сказать — я одна из тех, кто заинтересован в восстановлении памяти Каролине и ее парню.

— Что произошло в секторе TX? Как вы оттуда выбрались?

— Понятия не имею о чем ты, меня там не было.

— Ты не понимаешь, во что лезешь.

— А ты не волнуйся за меня, я как-нибудь разберусь. За себя лучше волнуйся! Хотя, — на этих словах взгляд у врача потух, и он стал похож на двоих стоящих в углу, — не успел.

Вивер подошла к телу Шейна и сказала, будто отдавая команды роботу:

— Активация первичной программы поведения. Основное задание: найти Джессику, сказать ей, что я ее жду и привести ко мне. Место поисков: пятая улица прямо по дороге, за чертой города два с половиной километра и направо, дальше медленно по малозаметной дороге, как спросят кто, называешь пароль: «Тайну в памяти не сдержишь». Дальше идешь с проводником, просишь его провести тебя к Джессике. Джессику сопровождаешь в город и приводишь в шестое укрытие. Разрешаю достаточный доступ к воспоминаниям, дабы не вызывать подозрений. Уровень доступа — «2». По окончанию задания уровень доступа — «пустой». Задание считается закрытым, как только ты увидишь меня, при условии, что рядом будет Джессика. Начать выполнение задания.

— Есть начать выполнение, — сухо ответил Шейн и взгляд его прояснился. — Эй, крошка, а ты ничего! Мне тут отлучиться надо по делам, но после я тебя найду.

— Хорошо, — улыбнулась Вивер, — жду с нетерпением.

— Давай, малышка, я скоро, — с этими словами Шейн покинул палатку даже не обратив внимания на стоявших рядом.

— Давай, лети, птенчик. Оставшиеся — за мной.

Вивер покинула палатку, а за ней послушно поплелись двое пустоголовых.

ГЛАВА 4

Джессика пробиралась по остаткам здания, следом за ней шел навязанный проводник Шейн.

— Ты точно уверен, что это тут? — спросила девушка у проводника.

— Да ладно тебе, кроха, чё я тебя обманывать стал бы? Тут все будет!

— Ты в курсе, что в таких местах такие парни как ты любят насиловать таких девушек, как я?

— Да чё ты, кроха, боишься что ли? Я же не какой-то там ублю…

— Шейн, в чем дело? — Джессика обернулась к нему.

Он стоял с потухшим взглядом куда-то уставившись. Джессика проследила его взгляд и увидела появившуюся откуда-то Вивер.

— Заходите! — позвала та, спустилась на несколько ступеней ниже и вошла в дверь.

Джессика проследовала за ней, следом шаркающим шагом плелось тело Шейна. Джессика отметила про себя, что «укрытием номер шесть» Вивер в этот раз служил какой-то подвал в теперь уже разрушенном здании. А вообще она обычно всегда организовывала именно шестое. При этом что такое и где находятся остальные пять знал разве что Алекс… да и то вряд ли.

— Черт тебя дери, Вивер, — сказала Джессика, следуя за первой по узкому коридору вдоль каких-то труб, — предупреждать же надо, что он не завербован! Мы пока от стоянки сюда шли, он успел два раза меня шлепнуть по любимому месту и один даже раз попытался мне в трусы залезть. А сколько пошлых анекдотов он рассказал, пока мы сюда ехали…

— Зато это было естественное для этого человека поведение.

— Хрена се… естественное… даже я до последнего думала, что он тобой был завербован.

— Юридически, так и есть. А вообще, раз даже ты не догадалась, то и любой встретивший его в городе уж подавно ничего странного в нем не заметил.

— Ты же его зомбировала!

— А ты хотела бы, чтобы он по городу передвигался со стонами? И, даже если бы он добрался до вас, я представляю себе этот диалог: «Стой, кто идет?», «Ве-е-е-е-е», «Пароль!», «Ве-е-е-е-е», «Бля, да это ж настоящий зомби!». Бах-бах! «Ви-е-е-е-е». Бах, бабах! «Ви-и-и-и-в-е-е-е-е…». Тра-та-та-та-та-та-та! «Ви-и-и-и-в-е-е-е-е-р-р-р… экх… экх… эх-х-х-х-х», «Бля, да у него было послание от Вивер! Что теперь делать, мы же его пристрелили?!». «Ничего, подождем другого зомби! Они же у нас вместо почтовых голубей!»

— Очень смешно! Ты этого сарказма у Алекса нахваталась?

— Это спорный вопрос кто у кого нахватался. Кстати, в вашей развеселой компашке, только ты да он не удивляетесь моей внешности. К чему бы это?

— Я видела тебя раньше, Вивер!

— Только почему ваша молодежь меня с ними сравнивает, а не их со мной? Я ведь на несколько веков старше! Что вы там обо мне рассказываете? Какую-нибудь хренотень?

— Ну, мы просто обычно не уточняем некоторую особенность твоей внешности по отношению к Рип. К тому же, до их появления, это было и не важно.

— Ха!

— Слушай, ты меня позвала, чтобы пререкаться?

— Нет.

— Так для чего же?

— Сейчас объясню. Всё, пришли. Сюда давай.

Они повернули в один из ближайших проемов и оказались в помещении, которое раньше было котельной. Котлов не было, среди мебели остался только один железный шкаф у дальней стены. Все остальное помещение занимали стоящие люди. Их было человек шестьдесят и у всех были пустые взгляды.

— Хрена се… ты зверюга, Вивер! — восторженно и немного с ужасом произнесла Джессика. — Откуда столько?! Ты же только позавчера прилетела!

— Ну, эти ж клоуны довели кое-кого до того, что она корабль грохнула… ну, а потерпевших никто особо доставать не торопился. Видимо у них просто никогда спасатели не практиковались. Вот я и сколотила небольшой отрядец копачей.

— Из зомби?

— Ну а что?

— И всех, кого находила — определяла туда же?

— Понимаешь… Шейн, этот… у них довольно известная и яркая личность. А он был одним из копачей. Пришлось…

— А чем их теперешняя участь лучше предыдущей?

— Тем, что они живы и невредимы… почти. Если все будет нормально, то когда мы улетим, к ним вернется память, и они будут жить себе дальше.

— А что ты с ними сейчас-то делать будешь?

— Пока не знаю. Думаю посоветоваться с Алексом.

— А сколько их тут вообще? Сорок? Пятьдесят?

— Если точно, то пятьдесят восемь, вместе с Шейном.

— А содержать ты их как будешь?

— Не учи меня пасти зомби! Вот когда покинешь нас, будем кушать и ложится спать. А завтра что-нибудь придумаем по поводу купания.

— Ладно, хрен с тобой. Зачем звала?

— Номер ноль-ноль-ноль-четыре, шаг вперед!

Вперед вышло тело, которое еще недавно считалось заведующим клиникой, в которой загубили девочку с аппендицитом.

— Этот тут проболтался немного, — сказала Вивер.

— О чем?

— О том, что вы должны были кануть в Лету на какой-то там военной базе.

— Да-а-а… а откуда он…

— Вот и я задумалась над этим. Судя по тому, что я слышала, у вас там была та еще история. Но вот в свете того, что кто-то из корпорации знал, что вас должны были уничтожить, всей истории это прибавляет пикантных оттенков, не находишь?

— А ты выяснила, что ему известно об этом?

— Мы можем, конечно, его допросить, но вот ему конкретно было известно не так много. К слову, я заметила интересную закономерность. У них тут есть что-то типа сарафанного радио. Все пользуются слухами, которые никто не проверяет. Что интересно — очень часто они близки к истине. То есть, на всякий случай, своих они обманывают редко. Зато метко.

— Ты хочешь сказать, что они и своим мозги промывают, как и Биллу с Каролиной?

— Не знаю. Но, судя по всему, мы знаем намного меньше о Телепатопии, чем думали. А еще у них тут есть некий рекламный авторитет. Звать его Пророком. В него все верят, его слушают, все выполняют его «заповеди», им угрожают, на него надеются. И, как ты, наверно, уже поняла, его практически никто не видел. Зато видели его группу поддержки… этих, как их… то ли Бдящих, то ли Смотрящих… ну, да, в общем-то, не важно, как их называют… Они у них как буферная прослойка между народом и Пророком.

— Секта?

— Да как тебе сказать… много признаков есть. Но создается впечатление, что даже те, кто не выбирал свой путь попадания в корпорацию, а присоединился к ним по обстоятельствам, остаются здесь по своей воле, а не по принуждению.

— Так ведь для секты…

— Да, характерно. Но понимаешь… достигнув некоего статуса в их обществе, они получают некую… привилегию. Им доверяют какую-то тайну… причем все знают, что эта тайна есть, но не всех в нее посвящают… несколько раз в году избранных забирают на посвящение…

— Дай угадаю — они не возвращаются?

— Да нет, возвращаются.

— С промытыми мозгами?

— Нет.

— Фанатики?

— Да нет же!

— А… что тогда?

— Они возвращаются обычными. Как и были. Только уверенными в правоте своего руководства.

— Ну, значит им там мозги полоскают…

— Джес, ты меня вообще за дуру держишь? Я тебе говорю — нет.

— Значит, объясни мне, что ты видишь в этом особенного.

— Понимаешь… они возвращаются искренне верующими. Не принужденные, не подчиненные, не сломленные, не фанатичные… короче, с ними ничего не делают, а только объясняют какую-то истину, в которую верят все, хотят они этого или нет.

— Так нашелся бы тот, кого сильно бы заинтересовало, что это такая за тайна, в которую его до сих пор не посвятили…

— Так находятся, Джес! С особо рьяными, вроде как, встречается сам Пророк.

— И что?

— И ничего. Возвращаются. Только убежденные в том, что на самом деле все всё правильно делают. Говорят, что «тайна — не зря», «некоторым лучше и не знать». Особо рьяных копачей глобальных заговоров бесит то, что всё оказалось не так, как им хотелось, что государство скрывает не свои темные дела, а что-то стоящее, что рано или поздно всё равно все узнают и поймут, что да как. Их это бесит, но они верят и мирятся с таким положением вещей.

— А непосвященные?

— А что непосвященные? Они тоже верят. Потому, что абсолютно все без исключения, кого знакомят с тайной, верят в нее искренне и не притворствуя. А те, что со временем становятся посвященными, лишь подтверждают то, что «тайна — не зря» и так далее по кругу.

— Ты к чему вообще клонишь?

— Представь себе, что ты малышка.

— Очень смешно!

— Ты не знаешь, чему равно два плюс два. Тебе все говорят, что четыре. Твои близкие братья и сестра, родители, знакомые и незнакомые посторонние. И ты видишь, как кто-то, кто на год старше тебя, идет в школу. И он подтверждает, что таки четыре. Но ты не понимаешь, почему именно так, а не иначе. Спустя год идешь в школу и ты. И тебе объясняют, что четыре, а заодно доказывают почему. И ты принимаешь это, потому что иначе и быть не может. И для этого не нужна промывка мозгов, телепатическое вмешательство и еще какие-то кощунственные изнасилования твоего разума. Тут та же ситуация. С той лишь разницей, что тайны взрослые.

— То есть ты хочешь сказать…

— Закрались у меня смутные сомнения, что верхушка Телепатопии… таки что-то знает. И это не помешало бы знать и нам. Хотя бы просто, чтоб ориентироваться в самой ситуации, если вдруг когда с нею придется столкнуться.

— А если все-таки выясниться, что это лишь промывка мозгов?

— В корпорации, полной телепатов, закономерно бывали случаи, когда некоторые особо интересующиеся пытались влезть в голову посвященным и выяснить, что же это за тайна такая. Без обряда посвящения. Потому как считали, что обряд отупляет, превращает в преданного фанатика… короче, трезво рассуждали, по твоей… да и моей логике тоже. Тогда они узнавали, что на тайну накладывают ментальный спецблок. Стали выяснять, как можно «верить в то, чего не помнишь». Выясняли. Блок ставят такого типа, что человек интуитивно понимает, когда, например, какие-то новости извне косвенно касаются этой тайны, но слов объяснить не находят. И время от времени тайна всплывает в виде сна. Дабы, так сказать, напоминать. Ну, я надеюсь, понятно, что в корпорации полной телепатов, таки нашлись умники, которые додумались подсмотреть во сне?

— И что?

— А ничего. Видят, понимают, принимают и сами идут ставить себе блок, дабы другим в открытом доступе мысленно тайну не отдавать. А еще вроде как, чтобы проще жить было. Типа, чтобы не вспоминать об этом каждые три секунды…

— А ты уверена в своих выводах?

— Ага.

— Почему?

— Потому что проверила. Я заслала этого… проболтавшегося… к одному из его подчиненных, который, как я поняла, был посвящен в тайну. Но он не был в курсе некоторых секретов, связанных с той самой злополучной военной базой и с лабораторией на недалекой планете. Они поговорили. В особо ключевые моменты многозначительный взгляд его подчиненного говорил о… сама понимаешь, о чем.

— Да, здорово ты дел наворотила за три дня.

— А-то! Вы же меня по пустякам никогда не вызываете.

— И все-таки, если выясниться, что это лишь промывка мозгов?

— После первого класса продолжается учеба…

— Да я не о том…

— После первого класса продолжается учеба. Со временем ты узнаешь такие новые вещи, что дважды два — тоже четыре, два в квадрате — также четыре. Еще позже тебе, возможно, попытаются объяснить, что на самом деле оно не всегда равно четырем. Но имеет ли это значение против того что ты знаешь? Отнюдь, просто расширяет твои познания.

— Считать сейчас учат до школы. Твой пример неактуален.

— Зато тебе очень понятен. Тебя же учили именно так. Джес, не важно ведь, что, в конце концов, их секрет может оказаться не тем, что они считают. Важно, что они почему-то в него верят без принуждений. И не просто так главного его хранителя называют Пророком. А если не лукавить, ведь и у вас с Алексом есть подобная тайна. И не одна.

— И очень удобно, что ты одна из немногих, кто о них знает, да?

— Это не важно. Важно, что я ведь не могу никак повлиять на суть ваших тайн. Как бы я к ним не относилась. Кстати, чуть не забыла. К вашим-то ребятишкам тут довольно своеобразное отношение.

— Да ладно!

— Не ехидничай. Я серьезно. Просто как видишь… у меня выборка есть, я могу судить.

— И какое же это отношение?

— С какой-то стороны, все прекрасно понимают, что они делают неправильно по отношению к детям. С другой — они все держат кулаки за то, чтобы у них «всё удачно сложилось».

— Что «удачно сложилось»?

— Этого я не знаю, но они почему-то всерьез считают, что после того, как… детки эти… пройдут подготовку и их посвятят в тайну, ваши ребятишки останутся тут сами. И им даже откроют со временем все тайны, связанные с изначальным навязыванием их точки зрения. И они все надеются, что ребятки ваши их простят. И искренне верят в это. Мало того, они оценили наше участие в этой истории, и даже кое-кто высказывал надежды, что когда-то и мы присоединимся к ним. То есть они думают, что правда настолько на их стороне, что даже такие как мы, рано или поздно, преклоним головы перед их стараниями. При том, что практически вообще не понимают, кто мы на самом деле.

— Да ладно?

— Вот такая вот фигня…

— А ничего, что мы, например, никогда не говорили детям, что мы от них что-то скрываем? Мы лишь пытаемся понять, что эти с ними сделали, и помочь им.

— Ой, кто-то мне сегодня нечто подобное уже говорил…

— А ничего, что именно из-за них произошло большое восстание телепатов? А ничего, что в пропаже 3,5 миллиардов женского населения косвенно виноваты тоже они?

— Джес, я что спорю? Я тебе лишь пытаюсь объяснить, что они в ваших студентах видят какую-то непонятную мне надежду. Они лелеют их и благоговеют, но все-таки считают необходимым перевоспитывать. Иными словами — «примите нашу истину и помогите нам». Последнее пока реализуется только в их фантазиях.

— Чем им помочь?

— Не знаю, это как-то связано с их тайной.

— Хорошо. А кто-то из здесь присутствующих посвящен?

— Да. Шейн и этот… проболтавшийся.

— Так давай узнаем…

— Э-э, нет. Джес, ты все-таки меня за дуру держишь. Ты думаешь, я не проверила? Блок на этих знаниях вообще необычный, я таких раньше не видела. Он рассчитан на то, что может произвести кровоизлияние в мозг, если его будут пытаться взломать. Вернее не может, а произведет. То есть, ты пока будешь пытаться его сломать, пациент просто умрет. Ну а с мертвых сильно много проку, если у них мозг начинает разрушаться очень быстро.

— И эти люди считают себя честными?

— И не говори. Однако у меня есть одна интересная идейка. Ноль-ноль-ноль-шесть и ноль-ноль-один-два, достаньте девчонку из шкафа.

Двое ближайших к единственному предмету мебели в комнате, открыли и вытащили оттуда перепуганную девушку. Они вынесли ее вперед, поставили на ноги и остались рядом, держа за руки.

— Пустите! — воскликнула девушка. — Ай, больно…

— Солнышко, вот не выделывалась бы ты так, можно было бы и получше условия организовать, — обратилась к ней Вивер.

— Пустите! Ай, Шейн… больно же!

— Он не Шейн больше. И подчиняется он моей воле.

— А кто она вообще такая? — спросила Джессика.

— Да так, ошивалась тут. Кажется, заметила кого-то из моих зомби. Любопытная очень. Как оказалось, не просто так. Знает кое-что о каких-то пищевых добавках, что в детстве вашим студентам подмешивали. Это то, что я сумела понять из ее бесконечных стонов и мозговыносящего писка, коим она пыталась забить эфир в этом подвале. Что еще знает, думаю, вы уже будете выяснять сами.

— Телепатка?

— А-то! Еще какая! Это сейчас она перепуганная, а так — та еще стерва. В принципе, я ее оставила потому, что она не вовремя проболталась, что знает кое-чего. Да и… понравилась она мне. Наглая, но очень годная для воспитания. Можно сделать неплохую помощницу. С несгибаемым характером.

— Я на тебя работать не буду, сука! — воскликнула девушка.

— А я тебе работу и не предлагала, — спокойно сказала Вивер. — Да и не мне тебя воспитывать. Я тебя… ей отдам, у нее там есть бригада специалистов такого уровня, что тебе и не снились. Расколешься и не заметишь.

— А мне-то она на кой хрен? — спросила Джессика, подыгрывая Вивер. — Допросим и в канаву, червей кормить. Червям тоже что-то есть надо.

— О, а ты почерствела. Ну что ж, девочка, в твоих же интересах заинтересовать ее в своей полезности до того, как с тобой закончат.

— Ну и убивайте, я все равно ничего не скажу!

— Да? Ну и хрен с тобой, все равно ведь ничего интересного ты явно не знаешь, пищишь только без умолку и пререкаешься. Внимание всем! Программа «зомби», — громче сказала Джессика и показала пальцем на девушку. — Еда!

— Что… нет-нет-нет… НЕТ!!!

И девушка закричала от боли и ужаса. Державшие ее повалили на пол и вцепились зубами в спину, остальные стали подходить поближе. Не прошло и десяти секунд, как девушка жалобно взвыла:

— НЕТ, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НАДО!!! А-А-А-А-А-А!!!

— ВСЕ ПРОГРАММЫ — СТОП!!! — громко скомандовала Вивер. — Разойтись по местам! Ноль-ноль-ноль-шесть и ноль-ноль-один-два, девочку поднять и поддерживать!

Все зомбированные разошлись по своим местам, а плачущую и местами покусанную девушку подняли с пола и опять поставили на ноги. В двух местах на теле пострадавшей уже не хватало кожи, и небольших кусочков мышц. В остальных, так, неглубокие раны. Джессика сразу поняла, что ничего страшного с девушкой не будет, только кровь остановить, перемотать и продезинфицировать. А у себя на базе так и вообще за пару дней они приведут ее в прежний вид.

Вивер из потайной ячейки в стене достала полевую аптечку. Полевой она только называлась, потому как такие, как Вивер свои медпакеты собирали сами. Там могло быть что угодно, даже то, что запрещено в любом виде изготовлять, и то, чего днем с огнем ни в одной аптеке не найдешь. Но, как ни странно, бинты и жидкость для дезинфекции там были почти у всех, хотя тот же нимлангит занимал меньше места и был намного эффективнее. Вместе с Джессикой они быстро перемотали девушку и Вивер приказала поставить ее на ноги. Раненая чуть не рухнула, но ее успела подхватить Джессика.

— Вот видишь, — сказала Вивер, — испускаемые тобой звуки говорят, что тебе таки не наплевать на свою жизнь, и ты с ней расставаться не хочешь. А, значит, ты будешь работать с нами. Не бойся, если останешься паинькой, то когда-нибудь сможешь читать сказки внукам.

— Что вы… с ними сделали? — выдавила из себя девушка.

— Ничего особенного. И запомни — там, куда тебя заберут, есть парочка намного более неприятных типов. Одного из них зовут Алекс. Он может и выглядит как лапочка, зато повидал в жизни такого, что тебе и в кошмарах не снилось. Пока. Ибо он тебе все, что видел, сможет воспроизвести во снах. А еще он порой такой мастак на выдумки с пытками, что мои зомбики по сравнению с ним — бабочки, какающие радугой. Он не любит, когда его что-то заставляют и ненавидит мучить людей. А когда ему приходится что-то делать, чего он не любит, он может быть очень изощрен в выдумках и настолько качественно их исполнять, дабы ни у кого более не появлялось желания заставлять его повторять всё это. Так что лучше хорошо обдумай свое положение до приезда и сделай правильные выводы. Иначе — пеняй на себя.

— Ты мне дашь кого-нибудь из зомбей? — спросила Джессика. — Желательно Шейна.

— А почему именно его?

— Попробуем мы его покрутить, может, все-таки догадаемся, как сломать блок.

— Нет, Шейна не дам. Бери этого… проболтавшегося.

— А чего так?

— Понимаешь… э-э-э… м-м-м…

— Ого, Вивер мнется! В последний раз ты так отвечала мне на вопрос «почему не меня первой от паразита освободили», а до этого «когда ты успела залететь от моего нынешнего парня». Давай, колись, зачем тебе он?

— Понравился мне этот малый.

— Так ты же его зомбировала!

— Так я же могу память вернуть обратно. И личность тоже.

— И что это будет? «Милый, я тут себе платьечко новое купила, тебе нравится?», «Да какого хрена ты опять столько денег…», «Милый, так тебе нравится?», «Ве-е-е-е-е», «Спасибо, ты такой милашка, когда со мной соглашаешься», «Ве-е-е-е».

— Очень смешно.

— В таких отношениях ты же сама будешь ему личность отключать, когда тебе неугодно будет собственное мнение твоего же зомби.

— Но я же могу и не отключать и жить с ним, как с нормальным человеком.

— Ой, я тебя прошу! Ведь всегда будет соблазн решать вопросы… в свою пользу.

— Но ведь можно же и на компромиссы идти!

— Хорошо идти на компромиссы с человеком, который «щелкнул пальцами — и нет мозга».

— А он не будет помнить, что я с ним сделала!

— Тогда он будет таким, каким я его видела до прихода сюда: хамоватым, лапающим тебя за все части тела и наглым.

— Ой, как будто бы кому-то из женщин не нравится, когда их лапают симпатичные парни!

— Кому-то и не нравится…

— Вот эти сразу мужиков на место ставят и их больше не трогают, а так обычно… «Ай!», «Ух какая!», «Руки!», а через полчаса уже может и у него на коленях сидеть и смеяться над его самыми глупыми шутками.

— Ты прекрасно знаешь, что не все такие. Зато все мы хотели бы иметь возможность влиять на мужиков… лучше, чем влияем.

— Я думаю, мы найдем общий язык.

— Вивер, а ты не знаешь, что мужики не зря такие, какие есть? Их природа сделала такими, дабы компенсировать некоторые наши качества ради общего процветания социума. Потому, как они могут вовремя нас остановить от удовлетворения сиюминутных хотелок. А ведь мы очень часто нерационально используем ресурсы… те же деньги… особенно, если это их деньги. И не считаемся с перспективами, просто считая, что «он нам намного больше должен». И еще можем сколько угодно обижаться на них, но, в конце концов, очень часто их видение перспектив рациональней нашего. Или хотя бы заслуживает существования не меньше, чем наше. Тем более что они обычно думают обо всей своей семье, а мы — только о себе, ну или о себе и детях, если конечно нам не удобнее заботу о детях спихнуть на мужиков. И вообще мы счастливы вместе только, когда картина обратной отдачи от взаимоотношений полна. Сильная женщина может казаться слабой и может принимать решения сама и мужчина с ней будет согласен в любом случае, потому что он знает, что за ней — будущее его и детей и благополучие в его семье. Умная женщина провернет все так, что мужчина будет искренне верить, что до всего дошел своим умом, или, в крайнем случае, что с ним в семье считаются. Умный мужчина обставит все так, что женщина будет считать, что это она повлияла на него, и он принял ее решение. Ну а если он еще и сильный, то можно просто сложить лапки и наслаждаться. Ведь так приятно побыть слабой в руках сильных, да? Только все это идет прахом, когда у тебя есть неестественная выключалка для его мозга.

— Джес, но я же могу заречься надолго при любых раскладах не использовать…

— Да? Это ты можешь к Алексу применить. Или к любому другому, на которого у тебя есть влияние чисто женского характера. А этот вариант под такую классификацию не подпадает, потому что его разум уже всецело твой и виной тому вовсе не твой шарм. И только от тебя зависит, соображает он сам в данную минуту или беспрекословно подчиняется приказам.

— Джес, чего ты на меня напираешь? Что я по твоему не смогу…

— Да твое дело! Только учти, что между людьми бывают не только романтика и поцелуйчики, но еще и ругань, притирки, придирки и прочие радости, за которые мы готовы порой и удавить друг друга. Но только потому, что не можем этого сделать, потому что внутренние программы интеграции и общения с социумом и с представителями своего вида, заложенные матушкой-природой, нам это не позволяют, мы идем на уступки.

— Надо будет — пойду на уступки!

— А если он не примет твою любовь и захочет уйти, ты уступишь? Ты отпустишь его?

Вивер промолчала.

— Вот видишь. Ты сама себе ответила на вопрос.

— Джес, я хочу попробовать.

— Да поступай как знаешь! Или тебе мое благословение надо?

— Нет… просто ты так рьяно напала на меня…

— Я просто хочу, чтобы ты понимала, что у тебя с ним может хоть что-то получиться только если ты согласишься терпеть, не смотря ни на что, его выходки в тех пределах, которые заставят тебе считаться с тем, что он все-таки личность, а не зомби. Иначе ты просто его поэксплуатируешь, а если еще и привяжешься к нему, то момент, когда тебе придется подчинить его себе, будет тебе же стоить огромных нервов и, весьма вероятно, разбитого сердца и дополнительного озлобливания на мужиков вообще. Очень это будет нужно твоим будущим любовникам…

— Я учту это.

— Учти-учти. Но все-таки подумай еще раз.

— А я уже и забыла, какого это… ведь такие взгляды на жизнь… такую точку зрения тебе вдолбить мог только…

— Да, Алекс… только ему этого не говори… а то еще загордиться. А мы же этого не хотим, так?

— Так. Не скажу, не бойся.

— Ладно, мне пора уже. Солнышко, — обратилась Джессика к раненой девушке, — к тебе просьба — веди себя тихо. Не будешь доставлять неприятностей, тебя и пальцем никто больше не тронет. А уж коли нарвешься — пеняй на себя.

— Вы меня отпустите… когда-нибудь? — тихо спросила пленница.

— Когда-нибудь, да. Еще палкой выгонять будем, ибо не захочешь уходить.

— На этот счет… не беспокойтесь. Ни на секунду не задержусь.

— Не зарекайся, — добродушно улыбнулась Джессика. — У нас там такие мальчики-душечки, девичьи сердца покоряют на раз.

— Не буду я посягать на вашего… Алекса. Сдался он мне…

— А при чем тут он? Этого кадра вообще-то не так просто расколоть. Не даром он когда-то один с нами со всеми воевал. К тому же он занят сейчас одновременно тремя дамами, одна из которых — я. А такой фильтр сложно обойти… любой красавице. Но у нас там куча других замечательных мальчиков. Поверь — выбрать будет из кого…

— Особенно учитывая, как сильно вы ими очарованы, — добавила Вивер. — Ноль-ноль-ноль-четыре, перенастройка протокола подчинения. Новый хозяин, — Вивер показала пальцем на Джессику, — она. Новый уровень подчинения — «полный». Срок действия протокола — неограниченный.

— Как его хоть звали-то? — спросила Джессика.

— Джес, а как их всех звали? Кем бы он ни был, сейчас это не имеет значения. Называй как хочешь, он на любое имя отзовется.

— А если нас повстречают в городе, а я к нему буду обращаться как-то странно…

— Ну, во-первых, если вас встретят в городе, то тебе все равно придется активировать какую-то часть его памяти, чтобы он мог адекватно отвечать. А если ты еще помнишь теорию ментальных прошивок, то имя — одно из корневых, и его все равно придется активировать. Во-вторых, ты совсем забыла, как я делаю зомбей? У него прошито достаточно программ адекватных реакций на любую простую команду. Им не так сложно управлять…

— А, ну да…

— И, в-третьих… если вас встретят в городе, то я выторгую у Алекса инструктаж на все твои тренировки по конспирации и шпионажу на ближайшие десять лет… нет, на ближайшие сто лет! И помимо того, что загоняю тебя на них, так еще и на каждом занятии буду напоминать, что «вас встретили в городе».

— Он тебе их не даст!

— Даст. Между прочим, в прошлый раз я сама отказалась идти к тебе инструктором, хотя он меня долго уговаривал.

— Вот… козел!

— Джес, неужели ты не знаешь, что таким как я, ты и он сложно подбирать инструкторов?

— Да знаю уж! Сама ненавижу… ему подбирать кого-то. Он всех как орешки щелкает, и под конец обычно непонятно, кто у кого инструктор.

— А учитывая-то, как ты, Джес, можешь им вертеть, что он и сам прекрасно понимает, то полноценного инструктора из него для тебя не получится, даже если вы разругаетесь в хлам. Особенно учитывая то, что вы сейчас опять вместе. Поэтому я — одна из наиболее подходящих кандидатур.

— Но он учит меня!

— Да он всех учит! Потому что, как бы мы к нему не относились, в критической ситуации только он остался, а нас всех захватили. А принцип, что «лучшая тактика у того, кто выжил» никто не отменял. И ведь никто не хочет вновь попасть под паразита, поэтому волей-неволей начинаешь прислушиваться к тому, у кого тактика лучше. То есть к нему. Но ведь и Алекс живой. А ты его любимая… и это все знают. И он это понимает не хуже окружающих. Тренировки наши и их сложность ты сама можешь оценить. И то, что он будет стараться тебе их облегчить — естественное явление для ваших отношений. Это закономерно для полноценной пары. Но умом он понимает, что это неправильно, поэтому ему тебе полноценным инструктором быть не получится. Он и не стремится.

— А ты, значит, можешь…

— Конечно! Ведь погонять я тебя могу достаточно хорошо, даже для твоего уровня подготовки, и меня не будут мучить угрызения совести на почве психофизических межполовых отношений.

— Злюка ты!

— О-хо-хо, кто бы говорил! Короче, давай закругляться, — Вивер сузила глаза и сказала. — Кажется, сейчас достаточно выгодное время, чтобы незаметно уйти. Людей на улице почти не стало. Спасатели ушли и у военных смена караула в разгаре.

— А откуда ты… подожди… ты что — глазами зомби это увидела?

— Хм…

— Да ладно тебе, колись! Дозорный-зомби?

— Да.

— Так ты таки разработала эту программу?

— Почти. Она сейчас на уровне тестирования.

— Ты зверюга, Вивер… а насчет Шейна… я просто хотела, чтобы ты понимала, что творишь…

— Да я понимаю. Умом.

— А сердцу как всегда?

— Как всегда.

— Что же ты в нем нашла?

— Да кто ж знает!

И они обе замолчали. Тема была исчерпана, даже если каждый все равно остался при своем мнении. Джессика забрала зомби, который повел, поддерживая под руку, раненую девушку.

Вивер сходила с двумя «пустоголовыми» за ванной, потом снова сходила за двумя мешками. В мешках было… что-то похожее на еду. У самой Вивер комок к горлу подкатил, когда она высыпала это в ванную. Но как бы там ни было, этим можно было прокормить толпу «пустоголовых».

— Внимание всем! — скомандовала Вивер. — Программа «зомби». Еда!

Хозяйка чужих умов, заправлявшая всем, покинула бывшую котельную, ибо смотреть, на то, что происходило бы там ближайшие десять минут, было просто невозможно.

Чарли направлялся домой. Вид у него был серьезный, «нагруженный». Грузиться было из-за чего. За последние два дня произошло столько всего, что кого угодно могло бы выбить из колеи…

Для начала на планету рухнул корабль. Да, там где жил сам Чарли, ничего не произошло. Но он был недалеко от того места, где этот корабль упал. И если бы не случайно оказавшийся рядом Саша, то, вполне вероятно, что его бы сейчас искали среди обломков. А вот сестре его повезло меньше. Насколько он знал, ее до сих пор еще не нашли. Значит, что она могла прямо сейчас находиться под грудой чего-нибудь… и даже неизвестно было, жива она еще или нет. Чарли не позволили участвовать в раскопках, толком не объяснив причин. А родители его и того лучше — случайно обмолвились, что как бы их недавний разговор с его сестрой не заставил ее пойти на крайние меры. Что это был за разговор и к каким крайним мерам могла прибегнуть Каролина, они не сказали, и лишь замяли тему. И был еще парень, спросивший у него вчера кое-что интересное о его забытом прошлом, который сегодня на занятия не явился… почему-то…

Чарли весь день не мог сосредоточиться на учебе и ему один препод посоветовал решить одну простую задачку, которая «точно отвлечет его от тяжких мыслей». «И откуда берутся такие люди?» — подумал в тот момент Чарли. «Мне и так не думается, а он мне еще какие-то задачки подсовывает, чтоб отвлечься». Тем не менее, задачка, показавшаяся на первый взгляд простой, полностью не далась ни с первой, ни со второй, ни с третьей попытки. Вернее, большую часть приведенных вариантов он решил, но последним условием было вывести закономерность и, хотя бы своими словами, обосновать ее. Чем он и занимался три перемены подряд и половину последней лекции. И половину дороги домой, пока два раза чуть не попал в ДТП. Решение пришлось отложить до прихода домой. Думать над задачей он перестал и тягостные мысли не замедлили вернуться. Выходило, что прав был препод. Задачка действительно отвлекает.

Решив сегодня больше не ходить искать Каролину в списках погибших (и так два раза уже ходил — перед учебой и на большой перемене) Чарли кое-как добрался до дома, с порога буркнул маме, что не хочет ничего есть, сразу поднялся в свою комнату и сел решать задачу.

Пару раз приходила мама, интересовалась, как у него дела. Он отмахивался в ответ и говорил, что нормально. В третий раз она молча поставила перед ним тарелку с парой бутербродов и чашку чая и ушла. Прошел час… потом еще половина… а решение так и не давалось. Оно витало вокруг, готовое вот-вот сформироваться, но какой-то следующий взятый наугад пример рушил все в пух и прах. В конце концов, поток мыслей и догадок, перемешанных с переменными переживаниями о сестре, достиг массы непереворачиваемости и Чарли решил немного отдохнуть. Ему сейчас очень хотелось бы с кем-то поговорить… но только не с родителями. Саша! Вот кто ему нужен! Наверняка он знает эту задачу и даст хотя бы намек на ее решение. Да, Саша… обернувшийся к двери Чарли был изумлен тем, что тот, кого он собирался искать, стоял на пороге его комнаты:

— Нормально вообще?! А тебя стучаться не учили?

— Ой, забыл…

— И давно стоишь?

— Да только вошел!

— Слушай, ты прямо как джинн из лампы. Только я захотел с тобой поговорить и раз! — ты у меня на пороге. И не дома, а сразу комнаты.

— Так стараюсь, Би, — улыбнулся Саша. — Все ради твоего блага.

— Ой-ой-ой… слушай… тебе что-то известно… о Каролине?..

— Известно, что труп, похожий на нее обнаружен не был.

— При том, что произошло, ее труп могло и размазать на квадратные километры.

— Так мы вроде и не в шестнадцатом веке живем! Проверка следов крови на ДНК тоже ничего не показала. В раскопанных местах ее не раздавило.

— А они уверены, что знают, чью кровь ищут?

— Чарли, вы с сестренкой тут вроде как герои. Я думаю, ваши ДНК есть во всех базах данных.

— А это такой подарок от правительства что ли? «За проявленную храбрость, мы вас заносим во все списки, дабы за любую провинность могли быстро и решительно найти»?

— Вот уж не знаю, Би, — засмеялся Саша. — Может быть…

— А не может быть такого, чтобы от меня скрывали…

— Что скрывали?

— То, что случилось с моей сестрой.

— Сомневаюсь. Им и самим интересно, куда она делась. Героиня, все-таки, символ.

— Слушай, я тут начал замечать странные вещи…

— Например?

— Вчера один парень, наверно, не с моего курса, подошел и спросил: «А ты действительно был на внешке?» Я хотел было уточнить, что это значит, но нас прервали. Я пообещал себе, что постараюсь вспомнить, и даже поспрашивал что такое «внешка». Из того что мне успели сообщить, я понял, что «внешкой» тут называют мир, за пределами территории Телепатопии. Что я там делал, это вопрос десятый. Интересно другое — практически всегда, когда я спрашивал о подобном, меня либо посылали с моим вопросом, либо, если кто-то начинал говорить, нас прерывали. С одним я даже попытался поговорить второй раз, и с удивлением понял, что он меня теперь тоже посылает. И вот у меня сложилось впечатление, что от меня скрывают тот факт, что я был на «внешке». И все, кто проинструктирован на этот счет, меня посылают, а с теми, кто не знал о том, что от меня надо скрывать, мне поговорить не дали, а потом и их… тоже инструктируют. Сегодня уже все, как заговоренные, мне не сказали и слова лишнего. А того парня я сегодня не видел. Вообще. Говорят, что он заболел. А я вот уже не верю. И тут мне пришло в голову, что от меня могут это также скрывать… почему-то.

— А хочешь лично проверить это?

— Что именно?

— Скрывают они что-то насчет Каролины или нет?

— А можно?

— Можно.

— Давай.

— Только не сейчас, вечером я за тобой зайду. Да, и родителям не вздумай проболтаться… ну сам понимаешь… сболтнут кому… или сами остановят типа «чтобы и второго ребенка не потерять»…

— Не бойся, я — могила.

— Давай только без радикальных решений, ладно? А ты что сам уже подумывал в разведку идти?

— А? Что? В каком смысле?

— Когда я вошел, ты что-то очень усердно пересматривал на своем столе. У тебя там план побега или чертеж бомбоубежища? Или карта раскопок развалин города?

— Не-е-е… просто мне препод задачку одну задал, дабы немного отвлечь от мыслей о сестре… к слову, может, поможешь… а то у меня уже мозги кипят!

— А отложить не вариант?

— Так почти решил ведь! Не люблю бросать почти незаконченное дело.

— Ну давай, показывай свою задачу.

Чарли уступил место за столом, а сам стал за плечом у присевшего на его место Саши.

— Вот условие задачи, — ткнул пальцем Чарли. — Я уже все варианты доказал, но не могу понять общую закономерность… даже для неуказанных чисел. Чуть-чуть не сходится…

— М-да, — вздохнул Алекс. — Чуть-чуть него не сходится… Этим действительно можно здорово отвлечь от чего угодно, наверно даже от собственной смерти… Препод — молодец, как бы… Ты вообще знаешь, что это математическая философия?

— Чего?

— Математическая философия — это раздел математики, оперирующий теориями, проблемами и нерешенными задачами, к которым стандартные доказательства не применимы. Неприменимы они, предположительно, из-за неполноты знаний по математике, то есть из-за не открытия каких-то теорем, аксиом… ну и чего-нибудь еще в том же духе. Некоторые из задач решаются средствами других частей матфилки…

— Матфилки?

— Ну да… придумали когда-то умники сокращение. Итак, некоторые задачи решаются другими задачами и проблемами матфилки, которые в свою очередь тоже окончательно не доказаны. Считается, что когда все будет доказано, все эти задачи займут свое место в обычной математике и покинут философскую ее часть. Отличительными чертами математической философии является то, что решения трудно проверяемы, недоказуемы или же доказательство слабовато… это по состоянию современных знаний по математике. Решения этих задач порождают спорные ситуации, призывающие пересмотреть некоторые понятия обычной математики. Также многие из аспектов, даже если найдут свое решение и доказательство в пределах матфилки, вероятно, никак не повлияют на развитие науки в целом. Короче, философия цифрами и ничего более…

— А что тут такого непонятного? В этой-то задаче… мне только и осталось, что вывести закономерность и доказать ее…

Саша посмеялся себе под нос и сказал:

— А чего у тебя тогда это не выходит, коли так все просто с твоих же слов?

— Да решение где-то рядом, дотянуться бы до него… только не понимаю я чего-то… самую малость не понимаю.

— Решение, как и истина… всегда рядом. Послушай Би, несмотря на то, что уже очень давно твой пример был просчитан на намного большие числа, чем дошел ты самостоятельно, ученые почему-то считали эту проблему недоказанной. Давай будем верить ученым и считать, что они были правы. И к слову, да будет тебе известно, матфилка, как отдельная часть математики, зародилась как раз тогда, когда кто-то попытался решить задачу, подобную твоей.

— Да?

— Да. Итак, у тебя здесь подразумевается проблема Гольдбаха, а если конкретно, то тернарная.

— Правда что ли? — сомнительно спросил Чарли. — А я и не думал…

— Да, правда. Она так называется. Когда-то давно некий Гольдбах в каких-то обстоятельствах, ясных только ему, придумал формулировку утверждающую, что «каждое нечетное число больше 5 можно представить в виде суммы трех простых чисел» — это твоя тернарная проблема. И написал об этом Эйлеру… другу-математику, наверное. Того очень заинтересовал сей «важный», для развития математики в частности и общей науки о вселенной вообще, вопрос, но он выдвинул немного другую теорию. Она гласит, что «любое четное число больше 2 можно представить в виде суммы двух простых чисел» — это уже бинарная проблема Гольдбаха или же проблема Эйлера, если хочешь знать. И пошло поехало. Несмотря на то, что были просчитаны числа аж до хрен его знает какого знака и не было найдено ни одного опровержения, что уже, по сути, является лабораторными исследованиями чистейшей воды… с такой-то выборкой… ученые все равно сомневались в том, что доказательство существует. Что важно — тогда уже существовала уйма подобных задач, что меня всегда поражало, особенно учитывая, что теми же учеными некоторые доказательства на известные и решенные вопросы могли считаться вполне логичными, несмотря на то, что сами доказательства были еще той ересью… ну да не важно! Каким-то магическим образом проблема осталась нерешенной вплоть до того момента, как до нее не добрался один умник. Имя тебе я его не скажу, ибо оно тебе все равно ничего не скажет, но он предложил решение откровенно философичного характера, породив тем самым зачатки той матфилки, которая существует сейчас.

— А в чем заключалась эта философичность?

— В чем заключалась? Во-первых, он со странной стороны подошел к решению проблемы. Со стороны так называемой «равноудаленности чисел», если конкретно.

— Чего-чего?

— Сейчас объясню, подожди. Во-вторых, его решение включало еще одну подобную проблему, в доказательстве которой могли бы усомниться ученые мира, несмотря опять же на огромную выборку подтверждений. В-третьих, само решение породило столько «если бы, да кабы», что свойственно отнюдь не научному подходу к проблеме.

— А философичному?

— В общем-то, да. Итак, что собственно сей умник предложил? Существует такое интересное и главное — очень важное для дальнейшего развития математики понятие, как равноудаленность чисел. Это значит, что к любому числу можно прибавить и отнять, например, один и получить два числа, которые равноудалены от заданного. Для девяти, например — это восемь и десять. Прибавлять и отнимать можно любое неотрицательное целое число, главное — что отнимать и прибавлять нужно одинаковое число, это условие равноудаленности. Для проблем же Гольдбаха — это могло быть любое число, которое меньше рассматриваемого, дабы в результате не получались отрицательные числа.

— То есть годятся только натуральные равноудаленные числа? Ну… для проблем этого… как его… Гольдбаха…

— Ну да. Количество пар равноудаленных натуральных чисел для заданного числа всегда на единицу меньше его самого. Это одно из следствий такого подхода. Одно общее свойство для всех пар этих чисел гласит, что сумма каждой пары равна двойному заданному числу. Наш умник предположил, что тернарную проблему Гольдбаха можно доказать через бинарную, которую в свою очередь можно доказать через равноудаленность чисел. Его гипотеза гласит, что «для любого четного числа, начиная с 4, существует минимум одна пара равноудаленных чисел, оба из которых являются простыми». Мало того, он утверждал, что найдя эту пару, во-первых, мы видим доказательство бинарной проблемы Гольдбаха для числа в два раза большего от заданного, если естественным образом суммируем найденную пару равноудаленных простых чисел, а во-вторых, если от большего найденного числа отнять заданное, то есть избавиться от сдвоенности в сумме равноудаленных чисел, то очень часто мы получаем новую пару простых чисел, искомых для данного, сума которых его же и дает, что доказывает бинарную проблему Гольдбаха уже для данного числа. Но «очень часто» — это все-таки не «всегда». И вот тут-то начался… кхм, спор.

— Опа, а почему? Я вот прекрасно все понял, надо только проверить…

— Во-первых, потому что единица не считалась простым числом, даже несмотря на то, что имела его свойства, то есть делилась на себя и на единицу.

— То есть опять же на себя?

— А не важно, без остатка она больше не делилась ни на одно другое натуральное число, значит, по определению была простым. А если определение переформулировать иначе и сказать, что натуральное — это то число, которое делится только на себя без остатка, а на единицу толку делить, то и вообще не противоречит.

— Но ведь все равно на единицу, на которую толку…

— Нет, все-таки на себя, и опять же не важно, что сама является единицей. Короче, это все не существенно. Важно, что эта самая единица всплывала в доказательстве для нескольких начальных четных чисел. Из-за нее же и возник первый конфуз. Какой-то идиот примчался с идеей: «а давайте считать ее мнимой единицей»… это вместо того, чтобы признать ее простым числом, мы вводим какие-то метапонятия взятые из астрофизики… ага, конечно! Разогнались! Не просто так ученные свои степени защищали…

— Какой еще астрофизики?

— Это был сарказм.

— А…

— Другой шибко умный прилетел с еще одной гениальной мыслью: «а что у нас в натуральных числах делает двойка? Она же четная!» А, как известно, все простые числа нечетные. Все, кроме двойки. Что интересно, признание единицы простым числом сдвинуло бы формулировку бинарной проблемы до того, что «все четные натуральные числа…» что произвело дополнительный непонятно откуда взявшийся казус, коротко описываемый фразой: «Не перевирайте мэтра!» Во-вторых, в процессе подсчета выяснилось, что для некоторых четных чисел, если отнять от большего равноудаленного простого числа рассматриваемое, то не получается пары простых чисел. Это характерно в основном для чисел равных двойке в какой-то степени и больших 16, а также простых чисел начиная, кажется, с 13 умноженных на два, четыре, восемь и т.д. Что, к слову, абсолютно не мешало находить эту самую пару равноудаленных чисел, одним из которых было не простое и по принципу той же равноудаленности просто дальше искать другую пару, где оба были бы простыми. И подтверждение этому наблюдалось во всех наспех рассматриваемых примерах. Еще позже было замечено, что для двоек в степени кратной трем, поправка несущественна, ибо на них распространялся базовый принцип «отнял от большего рассматриваемое и получил нужную пару чисел». Да и с поправками или без, всегда можно было от найденной пары поискать другую, пользуясь все тем же принципом равноудаленности, ибо все-таки не обязательно, чтобы каждому числу соответствовала только одна пара простых чисел, сумма которых давала искомое число. И да, просто на всякий случай, это доказательство считают спорным. Причем, до сих пор.

— Так это и есть философия?

— Ну почти. Последней каплей наблюдателей стала идея, что для всех нечетных чисел, как и для четных, тоже есть минимум одна пара простых равноудаленных чисел. Вот тогда им и сказали: «Идите как вы, господа, философствовать в свой отдельный раздел».

— Наблюдатели? А это кто?

— Ну, скажем так — мировое сообщество.

— Не понял…

— Дело в том, что тогда очень модно было требовать гранты и всякие спонсирования на изучение таких «очень важных» проблем. В основном это делали так называемые «дорвавшиеся» ученые. Причем сама задача и ее предполагаемое стопроцентное доказательство запросто могла не давать никаких научных достижений, новых технологий или еще чего-либо полезного обществу в целом, которое было… не научного склада ума. Но ученые мужи на тот момент так приловчились крутиться и паразитировать на мире науки, что умудрялись выпрашивать деньги на исследования, даже выдвинув предположение, что в каком-то спорном примере «вместо плюсика должен быть минус». Или с еще более туманной формулировкой, типа «там не всегда должен быть плюс». Причем деньги они выпрашивали на исследования еще ничего толком не доказав. Не знаю, как сам Гольдбах и люди, подобные ему, которые ставили такие задачи, относились бы к подобным паразитам от науки, так как очень часто они не доживали до тех времен, когда их задача получала такую популярность и повод всех математиков мира выпрашивать спонсирование на решение «столь важной задачи». Но вот понимающих людей, живших в одно время с этими паразитами, такая постановка вопроса просто бесила. Причем небезосновательно. А так как каждый прибегал с какой-то глупостью и тут же заявлял, что он готов решить эту проблему, но на это ему нужно мешок (и довольно часто в прямом смысле) денег и полгода работы в лаборатории… вижу, что ты уже начинаешь не понимать…

— Да нет, мне все понятно. А что такого в том, что им нужны были деньги на исследования? Ведь не всякий способен додуматься до того, что этот академик…

— Правильно, Би! Не каждый способен. И они этим пользовались! Никто не оспаривал их право требовать или просить деньги на исследование действительно важных вопросов. Но тут был вообще фееричный случай. Проблема Гольдбаха была, кажется, под номером 8 в каком-то там списке особо важных нерешенных проблем. То есть, перед ней их было всего семь, вроде как более значимых… Но требовать спонсирования «Великого ученого вставь имя» и его приспешников за то, что они в лаборатории целый год будут курить кальян на общественные деньги и философствовать, чтобы в конце решить, считать единицу простым числом или нет... или считать ее мнимой в пределах доказательства проблемы Гольдбаха… короче, тут они спалились сами и спалили уровень паразитирования на обществе ученых мужей всего мира, который на поверку оказался колоссальным. Но чтобы замять этот вопрос… погуманнее… все-таки доктора, профессора, академики… решили придумать в математике раздел, куда отнести все вопросы и проблемы, с которыми могло статься то, что произошло с проблемой Гольдбаха. Что собственно и сделали. Так появилась матфилка. Сами проблемы Гольдбаха туда отнесли в первую очередь. И тут же решили, что, ввиду последних исследований, можно считать, что «минимум одна равноудаленная пара простых чисел есть для всех натуральных чисел, кроме единицы». Отсюда для доказательства бинарной проблемы достаточно найти равноудаленную пару простых чисел для числа, вдвое меньшего, чем рассматриваемое. Собственно, хотели немного упростить формулировку, но так как решение почему-то осталось спорным, то и находится оно и по сей день в матфилке вместе с самой проблемой, а деньги за его доказательство можно получить только в качестве награды, когда «стопроцентно подтвердишь или опровергнешь» всю эту лабуду вместе. Всё это время, до собственно самого решения, философствовать никто не мешает, но платить вплоть до стопроцентного доказательства никто не будет. Потом даже, ввиду существования фундаментальных не сходящихся теорий устройства вселенной, было предложено еще и в физику ввести раздел философии… и в некоторые другие науки тоже… по той же причине. Ну что, не закипели мозги?

— Та вроде еще нет. Но ты же озвучил доказательство только бинарной проблемы. А как же… эта… как ее?

— Тернарная?

— Да… она самая.

— Наш умник, заваривший эту кашу, предположил, что «любое нечетное число больше 5 может равняться сумме простого и четного числа, где четное, соответственно — сумма простых из предыдущего доказательства», что в купе является доказательством тернарной проблемы Гольдбаха.

— Э-э-э… и он доказал?

— Хочешь, попробуй опровергни, — улыбнулся Саша. — Может, попадешь в историю. А может твои выкладки отнесут к матфилке. Но заодно ты убьешь время до вечера. Ладно, давай, я пошел, мне надо подготовится к нашей вечерней прогулке. Не провожай, я знаю, где выход.

Саша вышел из комнаты и тихо прикрыл за собой дверь, спустился, не издавая шума, и вышел на улицу. Удаляясь, он помахал рукой Чарли, который смотрел ему вслед через окно.

Самому же Чарли в тот момент показалось, что раньше этот человек был к нему… более строг. Раньше… до провала в памяти…

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. Потом эксцентричные личности вкусили соблазнов хаоса и стали стремительно его распространять. Ранее не находилось тех, кто смог бы их остановить. Когда распространение хаоса достигало своего апогея, сама Вселенная противилась этому и уничтожала все. Последний раз это был большой взрыв, который ученые всего мира выдают за истинное начало существования Вселенной.

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. Но его вновь пожирает хаос. И только те, кто смог создать мир для свободного существования особых людей, за пределами которого они считались изгоями, смогут удержать порядок в своих руках, ибо, несмотря на враждебность окружающего мира, они строят общество порядка и справедливости. И только по воле Вселенной в их распоряжении есть те, кто способен упорядочить хаос не только в материальном мире, но и в сознании слабых людей.

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. И только телепаты наделены силой строить этот порядок и вести за собой остальных, не способных упорядочить даже собственное существование. А потому все телепаты должны служить корпорации, не корысти ради, но во имя общего блага. Даже если они сегодня будут считать, что корпорация их угнетает, уже завтра они скажут ей «Спасибо!» за то, что, несмотря ни на что, ее единственной целью всегда был лишь Порядок. А после они извинятся перед нами. А мы их простим, ибо когда наступит Порядок, не будет ни обид ни ненависти и все будут служить одной цели, жить, дышать, рожать и рождаться с нею, если не на устах, то в мыслях своих.

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. Это великая цель, которой мы, увы, можем и не добиться на своем веку. Но всеми силами мы будем стремиться ее достичь с упорством, как будто наша цель вот-вот должна будет исполниться. И кто знает, может Вселенная поможет нам в нашем стремлении, и мы успеем увидеть плод своих трудов перед тем, как глаза наши закроются навсегда.

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем…

Чарли пытался заснуть, чтобы немного отдохнуть перед вылазкой, но так и не смог. Эти фразы, крутившиеся в голове… Что это вообще было? Откуда они? Как запись крутятся по кругу, напевая на уровне подсознания. Так что ему ничего больше не оставалось, как не ложиться спать… по крайней мере до похода…

Сейчас Чарли просто сидел в комнате и ждал. Самое худшее, что он ждал уже более получаса и ничего при этом не делал. И даже задачка препода уже его не занимала. Всё равно ведь оказалось, что она недоказуема… почти. Кто-то когда-то ему говорил, что время дольше всего тянется, когда ты чего-то ждешь. Только Чарли не помнил, кто сообщил ему эту мудрость.

Время тянулось, а Саша все не приходил. Но он, в общем-то, и не называл точного времени своего появления. И все-таки чего он так долго…

То, что Саша вошел в дом бесшумно и также бесшумно поднялся к его комнате, ни капельки не удивило Чарли. Но последние полчаса томного ожидания сделали свое дело, и когда его будущий сопровождающий открыл дверь в комнату, Чарли неожиданно, даже для себя самого, выпалил:

— Ты чего так долго?!

— Ну ни хрена себе! — улыбнулся в ответ Саша. — Я тут, понимаешь, лечу на всех парах, а оказывается, что уже опоздал. Ты торопишься куда-то?

— Нет, блин! Уже давно стемнело, а тебя все нет.

— Так правильно! Или нам нужно было по-тихому валить из дома, но среди бела дня громко хлопнув дверью?

— Знаешь… ночь не бесконечная…

— Великий фиф* Гаррет мог за два часа ограбить полгорода, сбагрить барахлишко, вернуться домой и похлебать борща**.

— Кто?

— Не важно. Ты вообще готов?

— Да давно уже!

— Ну, так идем… только подожди, надо кое-что сделать…

С этими словами Саша достал из-за спины какую-то электронную плату, подошел к одному из углов комнаты и приложил пальцы к стене.

— Кажется, здесь, — сказал он и пальцами продавил в стене щель, в которую и воткнул плату.

— А что ты делаешь? — спросил Чарли.

— Потом расскажу. Ну что, пошли?

Чарли кивнул. Они тихо вышли из комнаты, спустились вниз и покинули дом. Во дворе у соседей стоял аэромобиль, в который они и сели.

— А ничего, что мы сейчас угоняем машину? — спросил Чарли, усаживаясь рядом с Сашей.

— А ничего, что это моя машина?

— Твоя? Зачем же ты ее тут оставил?

— Би, не говори глупостей! Очень было бы незаметно, если бы я поставил ее прямо на пороге твоего дома?

— А… ну да…

Машина тронулась с места и они поехали…

— Кстати, а куда мы? — спросил Чарли.

— Смотреть списки погибших.

— А это где? Я ведь сегодня уже пару раз смотрел…

— Не все ли тебе равно?

— Нет.

— Да? Тогда скажи мне, в каком именно месте ты отказываешься просматривать списки, и мы туда не поедем.

Чарли промолчал.

— Вот видишь, — сказал Саша. — Значит, тебе все равно. Но могу сказать, что мы будем смотреть наиболее полные списки.

— Странный ты тип…

— Я?.. — Саша загадочно улыбнулся. — Более чем ты способен сегодня понять.

Ехали они не очень долго, всего минут двадцать. Прибыли, как и следовало ожидать, в один из центров помощи пострадавшим от катастрофы, располагавшимся недалеко от бывшего города, на который свалился корабль. Саша поставил машину среди других аэромобилей и они стали тихо пробираться вовнутрь. Людей было немного, только раненые и дежурный медперсонал. Спасатели разошлись на ночевку по близлежащим баракам, собранным по технологии скоростной постройки. Чарли заметил, что у одного входа дежурило слишком много охранников. Вероятно, они охраняли помещения командующих операцией по спасению.

— Дай угадаю, — сказал шепотом Чарли, показывая пальцем на охранников, — нам туда?

— Угадал! — так же шепотом ответил Саша.

— А как мы туда попадем?

— А как-нибудь!

Они направились к другому входу. К тому, возле которого стоял всего один охранник. На эту контрастирующую разницу обратил внимание Чарли:

— А где тут логика? Один вход охраняет взвод, другой — всего один человек…

— Эх, Би… ты явно подзабыл кое-что… хотя, да… подзабыл. Логика в том, что там они охраняют что-то очень важное, а здесь просто для порядка один стоит. Сюда должны входить все, кому это нужно, а не только по спецпропускам. А если охранять всё одинаково, то значит и силы распределять одинаково и в критической ситуации людей в нужном месте может не хватить, ибо они в это время будут прохлаждаться в ненужном месте.

— Но разве зайдя внутрь с другого конца, мы не попадем туда, куда они теоретически не должны нас пустить?

— Нет, потому что с этой стороны в охраняемую зону ведет, вероятно, всего один проход, который также усиленно охраняется. Но он где-то внутри, среди помещений, в которые есть доступ всем.

— И мы в него пройдем?

— Нет, конечно! Или ты хочешь лишнего внимания?

— Тогда я не понимаю, на что ты вообще рассчитываешь?

— Я рассчитываю на то, что они охраняют двери, но не перегородки и перекрытия.

— Не понял…

— Скоро поймешь.

Они обошли плохо охраняемый вход по полукругу, на расстоянии, где их было почти невидно и дошли до неосвещенного участка стены недалеко от двери.

— А почему бы им со своими секретами не прятаться где-нибудь там, где их было бы невидно вообще?

— Видишь ли, Би… большинство секретов и так спрятаны там, где их невидно. И то, что прячут тут, когда-нибудь, вполне возможно, попадет в эти тайные закрома. Но сейчас оно тут, потому что либо в этом здании что-то испытывают, либо собирают данные по эксперименту с простых обывателей, которые имели несчастье попасть в зону интересов тех, кто эксперимент ставит.

— Что ты имеешь ввиду?

— Слушай, давай потом поговорим, а?

— Но все-таки…

— Чарли, ты просто не забудь, о чем ты спрашивал, и мы на обратном пути обсудим с тобой всё, что захочешь. А теперь, замолчи, и делай то, что я тебе говорю. Для начала — не удивляйся тому, что тут сейчас произойдет.

С этими словами, Саша приложил руку ладонью к стене, не касаясь поверхности ничем, кроме пальцев. Под ладонью что-то засветилось и парень повел руку в сторону. На месте, где проходило свечение, оставалась вырезанная бороздка…

— Сварка, что ли? — удивленно спросил Чарли.

— Почти. Луч создает локальную зону повышенной хаотичности частиц и немного их… ну, скажем, намагничивает. Сам луч устроен так, что намагниченные частицы, разлетаются от него в разные стороны. Так как хаотичность и намагниченность достигается определенной энергией, которая быстро переходит в другую, частицы возвращаются в свое исходное состояние, но за счет того, что они разлетелись, остается щель. Плюсы этого способа — резать можно любой материал, от бумаги до сверхпрочных сплавов и даже гранитные плиты, нет специфических для сварки вещей, типа яркого света и нагревания поверхности близ шва и материал не течет.

— А минусы? — спросил Чарли.

Саша как-то странно улыбнулся, и в его голосе прозвучали нотки злой иронии:

— Минусы… эта игрушка в ненужных руках — страшная вещь. Очень страшная.

Чарли посмотрел в сторону охранника. Тот никак не реагировал на происходящее. Значит, не видел. А может просто спал. Саша закончил, вынул кусок стены и поставил рядом с отверстием. Они вошли в здание и очутились в служебном коридоре. Саша уверенно повернул налево и пошел по коридору. Чарли показалось всё это подозрительно. Что-то очень легко они шли. Тут он вспомнил свои подозрения насчет того, что от него окружающие что-то скрывают и подумал, что «парень, который знает больше других, да еще и лучший друг в школе» — это довольно банальный сюжетный ход. Сюжетный ход… Чарли настолько поразила эта мысль, а также догадка, которая последовала следом, что он даже немного остановился. Но почему-то на всякий случай он решил уточнить у своего спутника, и, догоняя Сашу, спросил:

— Только не говори, что план здания ты уже знаешь?

— Да ладно тебе… не скажу, раз ты так хочешь…

— Если ты все знаешь, то зачем мы сюда пришли? Может тебе известно, какую именно информацию мы найдем?

— Может и известно. Но существует разница в восприятии того, что я тебе на словах передам, и что ты сам увидишь. Во второе ты явно поверишь больше.

— Да? С чего вдруг?

— Не понял? — остановился Саша.

— Как-то мы очень легко зашли, ты не находишь? Вообще не напрягаясь. Разве подобные объекты должны так слабо охраняться, что два школьника…

— И резак, — подсказал Саша.

— Хорошо. Два школьника и резак могут обойти обученных охранников… и прокрасться в сильно охраняемую зону? К слову о резаке, я там у них и оружие видел… Это смешно звучит, я уж не говорю, как выглядит со стороны.

— Для начала, не два школьника, а два студента. И потом — это пока было легко. Если все пройдет нормально, то так же легко мы и выйдем отсюда. Но все может измениться в любую минуту.

— Только что-то очень это похоже на театральную постановку.

— Да?.. Ну, допустим, и что с того?

— А может, я не хочу играть в ней?

— С чего вдруг? Ты подумай, — Саша широко улыбнулся, — у тебя же главная роль!

— Очень смешно…

— Да ты только представь: вокруг тебя тайны и камеры, секреты и декорации, все что-то знают, но не говорят, и в центре — ты, такой весь…

— С амнезией, которой все пользуются. Слушай, может, ты мне просто скажешь, что там с Каролиной, и мы пойдем домой?

— Струсил? Не бойся, в сценарии этого нет. Мы должны прокрасться в секретную комнату и нарыть секретную документацию, секретно ее прочесть и так же секретно свалить отсюда. И все это должно быть в строжайшей секретности!

— Ты чего паясничаешь?! — возмутился Чарли.

— Да потому что ты чушь какую-то несешь! — прошипел в ответ Саша. — И вообще — думай, что хочешь, но играй свою роль как положено. А тебе положено сейчас молчать и следовать за мной!

— А я отказываюсь играть, даже не прочитав сценарий!

— А я слышал, что самые лучшие актеры всю жизнь импровизируют!

— Я только не помню, когда это я соглашался свою жизнь превратить в чью-то шпионско-детективную постановку.

— Вся жизнь — театр… слышал?

— Слышал. Но я забыл, кто это сказал.

— Робер Сунь-аль-Халиб Татарстанович.

— Кто? — переспросил Чарли, в его голосе были слышны нотки накатывающего истерического смеха. Он не знал кто это, но был уверен, что Саша только что выдумал это имя, и такого человека никогда не существовало на свете.

— Не важно, ты его все равно не знаешь. Успокойся и пошли дальше.

Они прошли несколько поворотов, по дороге им не встретился ни один человек.

— А что массовку уволили? — тихо спросил Чарли.

— Какую массовку?

— Ну тех, от кого мы должны были старательно прятаться?

— А… нет, по сценарию мы пробираемся так профессионально и круто, что нам вообще никто не попадается на встречу. Но они ходят по коридорам, чтобы совсем безлюдно не было. Слышишь?

Чарли прислушался. Действительно по коридорам разносился звук шагов нескольких человек.

— А разве это реалистично? Что мы вот такие крутые пришли…

— Послушай, Би, не знаю, какая муха тебя укусила, но я очень прошу — перестань. Иначе мне придется тебе доказать, что это всё не игра, что мы — настоящие, и что все вокруг нас — не декорации.

— Да ну? Ты хоть одно из моих замечаний нормально объяснил? По поводу тихого входа, всего одного охранника, супершпионов-студентов… или хотя бы того, что мы никого не встречаем на своем пути? А? Объяснил?!

Саша резко остановился. В его взгляде что-то поменялось и он спокойно сказал:

— Хорошо, будь по-твоему. Идем.

— Куда?

— Реквизит театральный смотреть.

— Зачем?

— Хочу показать тебе, какая должна была быть следующая сцена с твоим участием.

— Э-э-э… мне что-то это не нравится… ты как-то резко переменился.

— Чарли, идем! — в голосе Саши отчетливо различалось требование вперемешку с нетерпением. — Хочешь театра — будет тебе театр!

Это был чуть ли не единственный раз, когда Саша назвал Чарли по имени. Последний решил послушаться, возможно из-за того, что где-то в глубине души побаивался разозлить этого человека, хотя и не помнил почему. Они резко поменяли направление движения и направились…

— В морг? — спросил Чарли, пройдя третий указатель, где на каждом из них только два значка повторялись с завидной регулярностью. Но то, что они шли не в туалет, парень понял и сам.

— Там у нас реквизит к сцене, где ты увидишь последствия после падения корабля.

— А почему реквизит в морге?

— Потому что в морге хранятся трупы, пусть они и муляжи. Или это нелогично, по-твоему?

— Ну, в принципе…

Спустившись в морг и ощутив холод, Чарли зазнобило. Холод был настоящим. Это уже настораживало. Он окончательно запутался в том, как относится ко всему происходящему. Интересно, что собирался показать ему Саша? Его спутник шел уверенно, как будто тут всю жизнь и работал. Хотя, если это все декорация, а он — актёр…

Они прошли небольшой коридор, разделявший кабинет патологоанатома и его основное рабочее место и зашли в собственно сам морг. Внутри была целая куча тележек с… чем-то накрытым белыми простынями. Саша направился к холодильникам, выбрал один и что-то нажал. Внутри устройства тихонько зажужжало.

— Ты что делаешь? — спросил Чарли.

— Готовлю реквизит к осмотру.

— Это как?

— А вот так!

Спустя минуту он открыл холодильную камеру и вытащил из нее тело.

— Ну, чего ты там стоишь? — спросил Саша. — Подходи.

— Зачем тебе я? — неуверенно спросил Чарли.

— Хочу показать, тебе какие классные муляжи для трупов мы делаем! Ты же этого хотел?

Чарли думал было послать Сашу к черту, но его привлекло внимание то, что лежало на выдвинутой «другом» из холодильника полке. Парня постепенно заполняло чувство, что ему не понравится то, что он сейчас увидит. Подойдя к холодильной камере, Чарли посмотрел на лицо лежащего и сразу узнал его. Это был тот самый парень, который вчера спросил его, был ли он на «внешке».

— Это…

— Муляж для сцены, в которой ты узнал, что парня, задающего ненужные вопросы, убрали.

— Убрали?

— Ну да. А на хрен он нужен? Только вопросы неугодные задает…

— А сам парень где?

— Где-где… сыграл свою роль и ушел.

— Точно?

— Не веришь? — прищурившись спросил Саша.

— Хочу… верить… только муляж ваш… очень на настоящий труп похож.

— Так не в двадцатом веке живем. Технологии создания театральных эффектов сейчас о-го-го! какие. Да он очень похож. Снаружи. Но чтобы у тебя пропали все сомнения, давай его выпотрошим, и ты увидишь, что это лишь муляж. Просто, чтобы ты со спокойной совестью мог вернуться домой, зная, что никто не умер.

— Ну, если ты считаешь, что это поможет…

— Поможет. Поверь, ничто не вселяет уверенность в том, что перед тобой вовсе не труп, как лицезрение его внутренностей.

Саша взял со стола скальпель и приложил его к шее лежавшего.

— Подожди, а зачем тебе скальпель? Ты что его обычным ножом или ножницами порезать не можешь.

— Во-первых, муляжи не зря так похожи на настоящие трупы, они обтянуты тканью, по составу очень близкой к человеческой коже. И не только по составу, но и по своим физическим качествам, а значит — её удобней резать скальпелем. Не находишь, что это достаточно логично для театра? И, во-вторых, я тут недавно играл роль патологоанатома в другой постановке, так что мне так просто привычней. Да и не порти сцену, пусть все будет похоже на настоящее вскрытие. А теперь тихо.

Саша сделал надрез и повел скальпелем вниз аж до уровня предполагаемого желудка.

— Ну вот, готово. А теперь смотри, чем мы напихиваем наши куклы. Чтобы спать спокойно…

Саша раздвинул кожу и их взгляду предстали внутренности «муляжа». Но ни опилок, ни поролона, ни ваты внутри не было. Не было и пуха. И вообще ничего, чем обычно напихивают куклы или муляжи. Зато были органы. Настоящие. И кости тоже настоящие. И кровь, хоть и свернувшаяся, но настоящая. И кожа была никакой не тканью…

— Какого хрена?! — еще не до конца осознавая, что происходит, спросил Чарли. — Это никакой не муляж! Это самый настоящий труп!

— Да ладно? Серьезно?

Ехидный голос Саши вместе с постепенным осознанием всего, что вокруг происходило, тяжким грузом давили на Чарли. Ноги его подкосились и он рухнул на пол и обхватил голову руками. Здесь все было настоящим: морг, трупы, проникновение… и даже парень, который имел неосторожность задать ему не тот вопрос, который кто-то задавать не разрешал. Кто-то неизвестный, но заинтересованный в неосведомленности Чарли. Кто-то, кому выгодно, что Чарли многое забыл.

ГЛАВА 5

Чарли сидел на полу и не мог собраться с мыслями. Он больше не знал, во что ему теперь стоит верить. Поток мыслей забил голову окончательно и было похоже, что парень потихоньку теряет ориентацию с окружающим миром. Саша молчал уже три минуты и просто смотрел в сторону выхода. Но он же и первым заговорил:

— Знаешь, Би, людям может казаться что угодно. Есть у человека в психике множество механизмов защиты, которые позволяют уйти от каких-то проблем и позволить другим разбираться в них. Это отличает слабых в определенных вопросах людей. И это нормально, ведь каждый не должен на себе тянуть все проблемы мира, ему хватит и своих, локальных, в которых никто, кроме него, так хорошо не разбирается. Эти механизмы защиты существуют для того, чтобы мы верили, что мир вокруг нас лучше, чем он есть. Просто для того, чтобы не убивали сами себя от безысходности, так как нам, в отличие от животных, дан разум, а не только инстинкты. И этот разум может заставить причинить вред телу, особенно, если он не видит смысла дальнейшего существования ни для себя, ни для тела, которое его носит. Так что появление психической самозащиты было естественным условием выживания разума в мире, который не так добр к своим обитателям, как хотелось бы. Поэтому мы наделены особым чувством видения прекрасного. Так мы сами себе скрашиваем существование, умиляясь простым вещам, и осознавая, что мир вокруг нас имеет свои плюсы. То, что ты хотел, чтобы все это было неправдой — не удивительно. Но порой принятие правды такой, какая она есть, выделяет из общей массы тех, кто должен что-то предпринять, дабы остальной человеческий социум, частью которого являешься и ты, процветал. До своей амнезии ты повидал намного больше, чем труп одного глупого парнишки. Этим ты и отличаешься от других, что, когда надо, ты веришь в правду, какой бы она не была. Так что сейчас просто поверь, и пошли заканчивать то, зачем мы сюда пришли.

— Зачем? — просипел Чарли.

— Что «зачем»?

— Зачем… — повторил Чарли, прокашлялся и продолжил более уверенным голосом: — …они его убили… зачем?

— Затем, что им было не угодно, чтобы ты задумывался над тем, что у тебя спросил этот… бедолага. Мне кажется, это очевидно.

— Но неужели не было другого пути?

— Знаешь, некоторые по-прежнему считают, что это самое простое решение многих проблем. Они не учитывают, что почти всегда проще человека спрятать, переубедить или просто пригрозить, но оставить в живых. А труп оставляет след, даже если его кремировать. Я таким людям порой удивляюсь. Мы вышли из пещер, пережили племена, строили города, государства, было у нас и средневековье, и мировые войны, и тоталитаризм, и очень губительное общество потребления, мы вышли в космос, хоть и не с первого раза, мы расселились по галактике, мы пережили и большое восстание телепатов и несколько геноцидов, и тех, что сами сотворили, и тех, что нам навязывали. Мы даже победили очень могучую расу виакелов. И все это прошло, а не осталось, только потому, что так или иначе, но человечность в нас все равно брала верх, и рано или поздно, но мы меняли все «простые» решения, которые давали моментальную выгоду, на долгосрочные и, в конечном счете, гуманные. Но до сих пор появляются такие индивиды, которым место с их пещерными решениями… да, в тех самых пещерах. Наверно, это наш бич, как расы, на пути к идеальному обществу, в котором такие люди и их решения будут не нужны… Чарли!

— А? Что?

— Ты еще хочешь узнать, нашли они труп твоей сестры или нет?

— Наверно…

— А поточнее можно? Мы все-таки не на прогулке…

— Да… хочу.

— Тогда возьми себя в руки и пошли.

— Я… да, — Чарли поднялся с пола и отряхнулся, потом посмотрел на труп парня и сказал: — Но неужели это все из-за одного глупого вопроса?

— Некоторым порой одного глупого вопроса хватает, чтобы развязать войну. Что говорить об одной единственной жизни…

Саша задвинул тело обратно, закрыл холодильник и направился на выход. Чарли поспешил за ним. Теперь, к намеченной изначально цели они двигались не так быстро, как вначале, ибо им чуть ли не на каждом шагу кто-то мешал. «Какая ирония!», — подумал про себя Чарли. Спустя почти пятнадцать минут, Саша довел Чарли до какой-то двери и впустил его внутрь. За дверью скрывался… склад. Компьютеров видно не было, картотек тоже. И вообще никаких признаков хранения и использования информации на этом складе замечено не было.

— Саша, — обеспокоенно сказал Чарли, — а что мы тут делаем? Ты говорил, что мы идем за информацией… но где она?

— Она там, — ответил Саша, ткнув указательным пальцем в потолок.

— У бога что ли?

— Ну ты загнул, блин! Этажом выше.

— А-а… а как мы туда попадем?

— Помнишь, я тебе говорил, что надеюсь, что они не будут стеречь перегородки и перекрытия?

— Ну?

Саша загадочно улыбнулся и сказал:

— Дверь постереги.

Чарли подошел к единственному выходу, немного приоткрыл дверь и посмотрел в щель. На горизонте никого не было видно. Саша тем временем как муха зацепился руками за потолок, подтянулся и так же зацепился руками. У Чарли отвисла челюсть. Саша, видимо почувствовав это, посмотрел на него и сказал:

— Би, у тебя такая морда, будто ты самого Господа бога увидел. Не стоит удивляться, миниатюризацию люди придумали для того, чтобы я сейчас не пользовался присосками размером с колесо от машины. Подбери челюсть и следи за коридором.

Чарли так и поступил. Саша взялся вырезать кусок потолка. Это заняло у него не больше трех минут. Когда он закончил, то забросил вырезанный кусок на верхний этаж и залез в появившийся в потолке проем.

— Би, давай сюда.

Чарли закрыл дверь и подошел к отверстию. Саша подал ему руку и с удивительной для его роста легкостью затянул Чарли наверх. Они осмотрелись.

— Серверная? — спросил Чарли.

— А-то! Лучшие в мире места для поиска информации. Знал бы ты, сколько я времени провел среди серверов…

Саша подошел к одному из серверов, достал переносную консоль и подключил ее.

— Слушай, а ты с собой ядерную бомбу не взял? — ехидно спросил Чарли. — Так на всякий случай.

— Взял, — парировал Саша. — Только хотелось бы обойтись без ситуаций, в которых пришлось бы ее применять.

Чарли улыбнулся. Консоль засветилась и дело пошло. Спустя семь минут Саша сказал:

— Видишь, имени нет, ДНК ее не нашли, и ничего, чтобы указывало на то, что она погибла.

— Черт… час от часу…

— А ты хотел некролог найти?

— А насколько много завалов они уже разобрали?

— Давай посмотрим. Так… вот карта планового продвижения спасателей… а вот фактического… что можно сказать… отстают от плана… смотри, тут… тут… тут… да и тут… и тут… еще конь не валялся! Херово работаете, ребята!

— Да чего они так тормозят?

— Да… мне вот тоже это интересно… хотя, тут я был, там никого нет, и завала тоже нет… И тут я был… завал есть, но небольшой, вряд ли там кого-то привалило…

— Мне от этого ни капли не легче!

— Я понимаю, но пока не было подтверждено, что Каролина погибла, тебе остается только надеяться на лучший исход и, ни в коем случае, не унывать. Кстати, есть идея…

— Какая?

— Сейчас… хм… ага, вот!

— Это что? — заинтересовался Чарли.

— Это их рапорты по проделанной работе.

— А-а…

— Не-не-не, тут не все так просто. Смотри… тут… тут… и тут тоже, говорится что они ищут кого-то конкретного.

— Да? Кого же?

— Давай читать… «осмотрены зоны от А6 до А9, объект №2 не найден»… так, дальше… «осмотрены зоны… рум-пум-пум… объект №2 не найден»… так… дальше…

— Так это же объект! Наверно какую-то дорогущую технику потеряли…

— Я вот в этом не уверен. Смотри, рапорт по поиску объекта №2… давай посмотрим?

— Та делай что хочешь…

— Итак… открываем… хм… «…обобщив информацию можно сделать вывод, что объекта среди обломков нет и не было… характер поиска позволяет предположить, что во время катастрофы ее не было на территории города…» А я думал, чего у них карта проведенных работ настолько судорожно-рванная?.. А вот оно что выходит…

— Что выходит? Я вот ничего не понял!

— Оно и понятно. Би, основная цель спасателей была вовсе не спасение людей под завалами…

— А что?

— Они искали этот самый объект №2. И судя по рапорту, этот объект женского рода. А техника и аппаратура — вообще-то мужского и среднего***.

— И что с того? Не хочешь ли ты сказать, что объект №2 — это моя сестра.

— Кто знает… так, ладно, что тут еще есть? «…проведенное расследование показало, что есть веские причины считать, что объект №2 был вывезен за город неизвестными». Ну что, Би, хочешь узнать все-таки, кто такой этот объект №2? Ибо если это Каролина, то весьма вероятно, что она жива, потому что…

Он не закончил. Этажом ниже открылась дверь. На склад вошел человек, судя по форме — кто-то из охранников. Саша и Чарли притаились.

«Что теперь делать будем?» — мысленно спросил Чарли.

«Подождем. Может, он не догадается посмотреть наверх…»

«А чего он сюда приперся вообще?»

«Работа у него такая. Видать, очень ответственно к ней относится».

— Да, прием! — приложил руку к уху охранник. — Да… да… да… нет, я… а что мне искать?

«А что он ищет?» — мысленно спросил Чарли.

Но Саша не ответил. Прищурившись, он смотрел куда-то в пол. Потом он тихо начал складывать оборудование.

«Что такое?» — спросил Чарли.

«Кажется, они нашли нашу дыру в наружной стене», — ответил Саша.

«Черт…»

«Не волнуйся раньше времени. Сомневаюсь, что они когда-нибудь видели подобный сварочный шов, так что, судя по всему, они еще не знают, что и где искать. А это нам на руку. Есть время придумать план. Приготовься делать то, что я скажу».

Саша сложился и достал из-за пояса… гранату.

«Ты что делать собрался?!»

«Би, не дури, это дымовая!»

«Не похожа она на дымовую!»

«А и не должна, это кроме диверсионного еще и психологическое оружие».

«Саша, полчаса назад ты и про трупы говорил, что они ненастоящие!»

«Чарли», — Саша с укором посмотрел ему в глаза, — «я не убиваю детей за глупые вопросы. И не взрываю охранников за то, что они просто делают свою работу. Никогда! Запомни это!», — и он бросил гранату вниз.

Спустя три секунды яркая вспышка, гулкое «бум» и снизу из отверстия повалил дым.

— Ты сказал, что она только дымовая! — громко сказал Чарли.

— Я не говорил, что она только дымовая! — так же громко ответил Саша. — Я сказал, что она не боевая!

— И как тебе после этого верить?!

— А ты мне не верь! Верь своим ушам!

— Тревога, — послышался голос охранника, — проникновение в здание, подозреваемые двое… — голос закашлялся, склад снизу уже был полностью наполнен дымом.

— Какие двое? — немного изменив голос, сказал Саша. — Ребят вы слышали? Он вас уже не считает? Ну что, покажем ему сколько нас тут?

— ДА!!! — взревело одновременно глоток двадцать. Чарли было интересно, как Саша это сделал, но сейчас спрашивать он не рискнул.

— …нападение на охранника… помогите…

Кашляя и зовя на помощь, охранник ринулся к выходу. И, кажется, что-то уронил.

— На, надень, — Саша сунул Чарли какие-то очки. Сам он уже одел такие же.

Чарли узнал эти очки. Стильные, с голубой подсветкой, отражающейся в глазах, делая их неповторимо интересными на вид…

— Я знаю что это!

— Да ладно, блин! Это очки, наверно, да?

— Нет, я видел их раньше. Я даже носил их раньше! Только не помню где и когда…

— Би, а ты просто одень их для начала! Иначе будешь кашлять, как тот охранник внизу.

Чарли поспешил надеть очки.

— Так, идем! — скомандовал Саша и спрыгнул вниз.

Чарли последовал за ним. Однако, только спустившись обратно на склад, он понял, что не мешало бы сначала сообразить, как и куда двигаться, а только потом спрыгивать. Секунд через десять его поймал за руку Саша, которого Чарли в упор не видел, и потащил куда-то. Довольно быстро они оказались в коридоре, но не с той стороны, с которой зашли.

— Где мы? — спросил Чарли.

— С другой стороны от склада.

Склад, судя по всему, был окружен коридорами со всех сторон.

— А мы тут выберемся?

— Нет, — ответил Саша, — нам надо на ту сторону, откуда мы заходили.

— Что теперь?

— Будем страдать херней.

— Чего?

— Лучший способ уйти по-тихому — это запутать врага. Для этого можно делать любую хрень, лишь бы они верили в нее. Идем.

Они обошли склад и приблизились к повороту, за которым находилась дверь. Саша выглянул из-за угла. Охранник прятался в комнате напротив и держал на мушке выход со склада.

— Что теперь? — спросил Чарли.

Саша приложил палец к губам, призывая свое спутника помолчать, и осмотрелся.

— Ложись на каталку.

— Чего вдруг?

— Ложись, говорю!

Чарли лег. Саша укрыл его простыней, взял лежавший недалеко халат и надел его на себя.

— Лежи и не рыпайся! — приказал он и выскочил из-за поворота. Изображая тяжело дышащего, он подскочил к охраннику и замахал руками. — Там, там…

— Тихо, успокойтесь… — сказал ему охранник. — Что «там»?

— Дым… из стены…

— Вот зараза! Ладно, покажи где?

Саша провел его к проходу, откуда только что вышел сам, и показал в конец коридора.

— Там… за… поворотом…

— Ладно, жди тут, — охранник пробежал мимо каталки, на которой лежал укрытый простыней Чарли, добежал до конца коридора и посмотрел за угол. — Вот черт! — сказал он и быстро скрылся за поворотом.

Чарли вскочил с каталки и они с Сашей двинулись дальше.

— А ловко ты это придумал!

— Да ладно… пара пустяков. Говорю же, можно что угодно делать. Лишь бы они верили.

— А дальше что?

— Дальше… дальше будет продолжение банкета. Зацени!

— Коммуникатор… это охранника что ли?

— Ага. Он его выронил там, на складе.

— А как ты его нашел в том дыме?

— Да я чуть не раздавил его!

— А зачем он тебе?

— Будем дальше вносить смуту в их стройные ряды, — Саша включил коммуникатор, выполнявший, судя по всему, роль рации, и сказал: — Внимание всем! Неизвестные атаковали серверную! Повторяю — серверная была атакована неизвестными!

— Подожди, но мы же реально были там!

— И что? — спросил Саша, отключив коммуникатор. — Сейчас-то нас там нет. А они пусть ищут нас там. Я же даже сказал, что «серверная была атакована» — это прошедшее время. Я, собственно говоря, ни капельки не соврал.

— Страшный ты человек…

— Не то слово! Сам боюсь к зеркалу подходить!

Они двигались довольно быстро. Чарли понял, что они идут обратно к дыре во внешней стене. Но неожиданно заговорил коммуникатор:

— Серверная вскрыта, тут никого нет. Они должны быть где-то в здании. Перекрыть все выходы! И кто-нибудь — охраняйте место проникновения!

— Зараза! Не успели…

— Что теперь? — встревожено спросил Чарли…

— М-м-м… Ладно, идем, может они не успеют так быстро добраться до дыры…

— А если успеют?

Саша не ответил. Меньше, чем за минуту, они дошли до собственноручно сделанного дополнительного входа.

— Кажется, никого…

Саша полез первым. Но не успел он встать, как кто-то из-за стены прокричал:

— А ну-ка стоять на месте!

Чарли выглянул краем глаза. Саша медленно поднимал руки, а к нему приближался совсем молодой охранник. Где-то в глубине души у Чарли что-то ойкнуло. Откуда-то всплыли воспоминания о Саше, из которых Чарли понял, что молодой охранник — выиграл в лотерею поездку на тот свет. Парню вдруг стало ясно, что Саша — не из тех, кто церемонится, и охранник в ближайшее время будет номинирован званием «покойник».

— Ты один? Где остальные? ОСТАЛЬНЫЕ ГДЕ?!!

Чарли увидел, что Саша повернулся к охраннику лицом, и он зажмурился, дабы не видеть, что сейчас произойдет.

— Татарстаныч? — удивленно спросил Саша. — Это ты что ли?

— Какой еще Татарстаныч?! Я сказал стоять на месте!

— Татарстаныч, сколько лет, сколько зим…

Чарли открыл глаза. Саша вальяжных шагом, приближался к охраннику.

— Стоять, я сказал! СТОЯТЬ!!!

— Как давно мы не виделись! Дай я тебя обниму, мой родной…

Охранник выстрелил. Но, кажется, промазал. Чарли не сразу заметил, что настолько в упор промазать — это надо еще суметь. Саша выбил оружие из его рук.

— Да выкинь ты свою игрушку… Сколько же я тебя не видел, Татарстаныч! — с этими словами Саша конкретно приложил охранника кулаком. — Как давно я не ровнял рельеф на твоей морде, Татарстаныч, как давно…

«Би, давай, проходи, пока я его отвлекаю».

«Я думал, ты убьешь его…»

«Не тяни резину! Скоро тут еще кто-то появится, и тогда без жертв уже не обойдемся. Давай живо, в мою машину!»

Чарли вылез из дыры и тихо пошел в сторону аэромобиля, на котором они приехали.

— Ты себе не представляешь, как же я рад тебя видеть, — говорил Саша, оббивая ослабленным телом охранника всё, до чего мог дотянуться: и стеной больницы, и капотом машины, и просто об землю. В конце концов, дотолкав молодого блюстителя порядка до обычного входа, он закинул его вовнутрь и закрыл дверь.

Когда Саша сел в машину, Чарли спросил:

— Что это вообще было только что?

— Знаешь, Би… — Саша завел аэромобиль и тронулся с места. — Нет ничего более непредсказуемого, чем внезапно проявляющееся стереотипное поведение.

— Ты в курсе, что я тебя, чем дальше, тем меньше понимаю?

— Ну и не понимай! На здоровье! Давай пробежимся по фактам. Мы вошли и вышли. Никто не умер. По нашей вине уж точно! Операцию считаю завершенной максимально успешно.

На это Чарли возразить было нечего.

— Кстати, а чего ты его Татарстанычем называл? — спросил Чарли.

Саша припарковался далеко от дома Чарли и они, медленно прогуливаясь, двигались к нему. Достаточно медленно, чтобы успеть обсудить все, что с ними произошло за время вылазки за информацией о Каролине. Плюс, Саша сказал, что это лучшее поведение беззаботного человека, который ни в каких переделках не участвовал. Поэтому нужно просто изображать не спеша возвращающегося домой, дабы поменьше подозрений было.

— Понимаешь… мы вышли, никого не было, мне почему-то вспомнилось классическое «быть или не быть», а тут этот… Ну я и вспомнил, что сказал тебе, незадолго до того, как мы в морг пошли.

— Но ты же мне неверное имя автора тогда сказал!

— Сам догадался, иль подсказал кто?

— Да не может человек такого имени носить!

— В наше время — все может быть… но согласись, смешно ведь вышло! Он такой «стоять!», а я такой «Татарстаныч!» Видел бы ты его рожу! Судя по всему, он очень долго пытался понять, что именно я имел ввиду.

— Ну да, я бы тоже не понял…

— Вот поэтому не ходи работать охранником, а то мало ли, где и когда на меня нарвешься, вылезающим из дырки стены в стене.

Они посмеялись вместе.

— Слушай, а как так вышло, что он не попал в тебя? — спросил Чарли. — Ведь всё так быстро произошло, я даже испугаться не успел…

— Да фиг его знает… не попал он почему-то… я вот тоже сейчас думаю, почему…

— Жалко только, что всё это было зря…

— Почему зря?

— Ну мы же точно не узнали, что Каролина жива.

— Опять двадцать пять… Чарли для начала, мы точно узнали, что она не мертва.

— Это по какой такой логике?

— Просто потому, что ее останков никто не нашел. А они, судя по всему, тщательно их ищут. В этом случае человек считается пропавшим без вести. Это дополнительный шанс того, что когда-то выяснится, что человек-то скорее живой, чем мертвый.

— Когда-то?

— Да когда угодно! Хоть через сорок лет.

— Я столько не выдержу! Я хочу как-то пораньше узнать о ее судьбе.

— Выдержишь. Да и не придется тебе столько ждать?

— Думаешь?

— Уверен. А вот чего не стоит делать, так это кого-то преждевременно в покойники записывать. Никогда… поверь моему опыту.

— Не знаю, не знаю, но вот чую, что покоя мне эта неизвестность не принесет.

— Я очень надеюсь, что впредь ты не будешь ставить под сомнение, что все происходящее вокруг — это правда?

— Нет, конечно, нет! Хватит мне одного твоего… доказательства… Слушай, а это вообще нормально, что после сегодняшнего я не очень что-то хочу слушать, что мне родители скажут… вообще по любому вопросу?

— Почему?

— Потому что… не верю им.

— Частично или совсем?

— Совсем.

— А раньше ты им до конца верил? Во все, что они говорили?

— Раньше… наверное… хотя этого «раньше» не набралось еще и на месяц. А что было до амнезии, я не помню, поэтому не могу сказать, верил ли им всю жизнь, или только после того, как у меня пропала память, — Чарли остановился. — Вот скажи мне теперь, и как же мне быть?

— Для начала, не стоит так категорично ставить вопрос. Проблемы в общении между разными поколениями существовали всегда, не ты первый в них участвуешь. И встречаются почти везде, где не практикуют, в той или иной мере, адждабл.

— Что?

— Сейчас это не важно. Я хочу сказать, что в независимости от того, какие существуют взаимоотношения в семье между родителями и детьми, если они не деструктивны, то являются просто конфликтом мнений и ничем более. Настоящие родители, а не, те которые пытаются казаться ими, зависят от своих детей в той мере, в которой все живое зависит от продолжения рода, и потому готовы дать им все, что поможет потомству существовать, даже когда предков не станет. Настоящие дети, а не те которые пользуются своим положением, зависят от своих родителей тем, что пока они не опытные и не обученные они не могут без предков нормально существовать. Если ты — настоящий ребенок своих настоящих родителей, то твое недоверие им, не важно, на чем основанное, является просто… возрастным оттенком поведения. Если они тебе фактически не собираются навредить… я имею ввиду вред лично тебе, а не твоему организму ради выздоровления от какой-то болячки, что часто приходится делать, когда лечат тебя от чего-нибудь… то ты поймешь, что всё, что они делали, так или иначе было тебе во благо. Просто, может, для того, чтобы увидеть результаты и понять истинные мотивы твоих родителей по отношению к тебе нужно время…

По внешнему виду Чарли Саша понял, что ему ничуть не стало легче от всего сказанного и хлопнув своего спутника по плечу, он сказал:

— А вообще не бери в голову ты этой мути! Хочешь еще одну задачку для убивания времени и отвлечения от грустных мыслей?

— Типа той, что препод задал? — неуверенно уточнил Чарли.

— Ну да! Так как математика и философия редко друг с другом уживаются, то дабы из головы вытеснить вторую ее надо забить первой. Пока что людям редко удавалось их гармонично совмещать вместе. А тебе как раз философия сейчас больше не к месту.

— Ну я не знаю…

— Давай я тебе ее задам, а ты уж сам решай, нужно оно тебе или нет.

— Ну… давай…

— Запоминай условие… э-э-э… м-м-м… «любое простое число, начиная с 5… не с 3, так как некоторым религия не позволяет единицу считать простым числом… итак, любое простое число, начиная с 5 можно представить как сумму простого числа и двойки в какой-то степени, если значение степени — натуральное число». Если вдруг тебе будет этого мало, то обобщи начало условия на «все нечетные числа». А если и этого будет мало, то попробуй вывести закономерность.

— Слушай, ты откуда их берешь? На ходу придумываешь?

— Ага, на ходу. К слову, проблемы Гольдбаха тебе не я подкинул, забыл?

— Нет… а это чья проблема?

— В смысле?

— Ну, если то были проблемы Гольдбаха, то это выходит проблема…

— Твоя проблема, — улыбнулся Саша.

— В смысле.

— Если ты возьмешься ее решать, то это будет твоя проблема на весь оставшийся вечер… или ночь. Или следующий день.

— Так и говори — неделю.

— На неделю у тебя терпения не хватит. Ладно, мы почти пришли, дальше я тебя не провожаю. Иди, тебя наверно уже заждались родители. Только ни слова где мы были. Ты выходил покурить…

— А я курю?

— Нет. Но отмазка какая-то нужна. Лучше получить прочуханку за курево, чем за шпионаж.

— Договорились, — сказал Чарли и побежал домой.

Саша некоторое время глядел ему вслед, и развернулся было уходить, но обратил внимание на то, что из ближайших кустов на него кто-то смотрит. Подойдя немного, он уже разглядел знакомые черты лица. Зайдя за куст, он увидел прислонившуюся к стене женщину.

— Браво, — сказала она. — Тебе удалось доказать ему, что его жизнь — это не реалити-шоу. Как же ты теперь намерен объяснить ему обратное?

— Ему я не нашел повода сказать, может потому что он так вопрос не ставил. Так что скажу тебе, Вивер. Какое бы не было реалити-шоу, оно не стоит ни одной жизни глупых мальчишек или девчонок. Это шоу уже превысило все допустимые лимиты по смертям даже для нормальной жизни.

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. Потом эксцентричные личности вкусили соблазнов хаоса и стали стремительно его распространять. Ранее не находилось тех, кто смог бы их остановить. Когда распространение хаоса достигало своего апогея, сама Вселенная противилась этому и уничтожала все. Последний раз это был большой взрыв, который ученые всего мира выдают за истинное начало существования Вселенной.

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. Но его вновь пожирает хаос. И только те, кто смог создать мир для свободного существования особых людей, за пределами которого они считались изгоями, смогут удержать порядок в своих руках, ибо, несмотря на враждебность окружающего мира, они строят общество порядка и справедливости. И только по воле Вселенной в их распоряжении есть те, кто способен упорядочить хаос не только в материальном мире, но и в сознании слабых людей.

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. И только телепаты наделены силой строить этот порядок и вести за собой остальных, не способных упорядочить даже собственное существование. А потому все телепаты должны служить корпорации, не корысти ради, но во имя общего блага. Даже если они сегодня будут считать, что корпорация их угнетает, уже завтра они скажут ей «Спасибо!» за то, что, несмотря ни на что, ее единственной целью всегда был лишь Порядок. А после они извинятся перед нами. А мы их простим, ибо когда наступит Порядок, не будет ни обид ни ненависти и все будут служить одной цели, жить, дышать, рожать и рождаться с нею, если не на устах, то в мыслях своих.

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. Это великая цель, которой мы, увы, можем и не добиться на своем веку. Но всеми силами мы будем стремиться ее достичь с упорством, как будто наша цель вот-вот должна будет исполниться. И кто знает, может Вселенная поможет нам в нашем стремлении, и мы успеем увидеть плод своих трудов перед тем, как глаза наши закроются навсегда.

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем…

Чарли не мог уснуть. Ему не давали покоя чувства… и повторяющаяся запись. То, что он за сегодня успел пережить… просто не укладывалось в голове! Кто такой этот Саша? Почему о нем никто ничего не знал? И откуда он столько всего знает? Может, он врет, на самом деле? Но обо всем ли он врет? И что из его россказней можно проверить? Хотя… кое-что можно.

Чарли вскочил с кровати и сел за терминал. «Так, о чем он мне там сегодня днем заливал? Матфилка, кажется…», — подумал Чарли и ввел в поиск запрос «Что такое матфилка?».

Поисковик быстро отреагировал на запрос и выдал несколько ссылок.

«Так-так-так… матфилка — разговорная производная от термина «математическая философия». Ладно… так, история вопроса… так, дальше… Математическая философия — раздел математики, созданный с целью рассудить ученых в вопросах нерешенных или сложно доказуемых задач, единственным решением которых потенциально является постановка других, не менее сложных задач, но которые потенциально способны доказать друг друга. Математическую философию, или как ее еще называют — матфилку, можно считать матерью такого, на первый взгляд, простого понятия, как потенциальные числа. Первым адептом математической философии принято считать автора спорного решения для проблем Гольдбаха, имя которого до нас в точности не дошло, так как существуют разные сведения о том, кем был этот человек. Однако именно он сформировал первые постулаты, термины и принципы задач и их решения, отнесенных к матфилке как на момент создания этого раздела математики, так и тех, что были поставлены намного позже… Хм… ну хоть здесь он меня не обманул… так, а что такое эти…

Потенциальные числа — это числа, которые косвенно являются решением какой-то определенной задачи или примера. Этот термин используется, если само решение не является конечной целью дискуссии, либо в процессе решения нужно доказать или опровергнуть что это число является одним из результатов правильного решения задачи. Так, как наиболее понятный пример, в проблемах Гольдбаха, для бинарной задачи потенциальные числа — это все пары четных или нечетных чисел, а для тернарной — любое четное и нечетное. Другой пример — для квадратного корня из 49, потенциальным ответом является 7. Но так же любым потенциальным ответом является любое другое число, вплоть до тех пор, пока мы не решим пример, и не перепроверим свой ответ.

Казалось бы, что это абсурдный пример, но при решении проблем Гольдбаха именно потенциальные числа стали ключевым отличием, определившим основы математической философии. Автор спорного решения предложил искать доказательство проблем Гольдбаха через другую, не менее спорную задачу, чем сами оригинальные бинарная и тернарная проблемы. Он предложил для каждого четного числа искать пару равноудаленных чисел, являющихся простыми, которые в сумме давали бы удвоенное от изначального число, тем самым доказывая как минимум верность решения для чисел, вдвое больших от искомых. Логично было бы предположить, что этот принцип действовал и в обратную сторону, но в изначальной постановке решения не предполагалось, что для нечетных чисел, которые потенциально могли возникнуть при делении любого четного на 2, также существует пара равноудаленных простых чисел.

Обобщив принцип равноудаленности двух простых чисел для всех чисел кроме единицы, получаем, что все равноудаленные пары чисел, сколько бы их не было (а их всегда на единицу меньше от значения рассматриваемого числа), для числа, вдвое меньшего от заданного, потенциально являются решением бинарной проблемы Гольбаха. Причиной этому является следствие подхода к решению, так как все пары равноудаленных чисел всегда дают в сумме удвоенное число от того, к которому подбираются пары. Это следствие не имеет исключений. Но фактическим решением являются не все пары, а только некоторые, а конкретно те, в которых оба числа простые. Именно то, что среди потенциальных решений, дающих одинаковый ответ, нужно было выбирать только некоторые, удовлетворяющие проблеме Гольдбаха, и привело, в конце концов, к необходимости формулировки первого принципа философичного характера — потенциальным числам.

Очень скоро возник второй вопрос философичного характера, сформулированный автором спорного решения, коротко озвученный им же в виде простого на первый взгляд вопроса: «А зачем мы это все решаем?» или иначе говоря, вопрос заключался в практической пользе от нахождения доказательства проблемам Гольдбаха, независимо от того, какой подход предполагалось для этого использовать. Действительно, на тот момент могло вполне показаться, что применения на практике эта задача не имеет, и иметь не будет. Однако тут стоит отметить, что именно благодаря такой постановке вопроса был сформулирован «принцип философичности бытия» в том виде, в котором мы его знаем сейчас… так, понятно… а что такое…

Принцип философичности бытия — это принцип рассмотрения всего окружающего нас мира как единого целого, неделимого на различные научные течения явления, в котором всё взаимосвязано. Первая, но не последняя формулировка принципа философичности бытия была сформулирована при попытке понять практическую пользу от решения «недоказанных проблем Гольдбаха» через спорный «принцип равноудаленности чисел». Ошибочно считается, что вся суть принципа заключена в одном из его постулатов: «Любое явление, происходящее в мире, имеет причину, материализацию и следствие, а также способ изучения, описания и применения», но это далеко не полное определение. Сам принцип намного более широк и подразумевает, что даже формулировка самого этого постулата не полна. Намного правильнее будет сказать: «Любое явление, свойство и мнение, являющееся во вселенной, имеет минимум по одной и потенциально по несколько причин, материализаций и следствий, а также минимум по одному и потенциально по несколько способов изучения, описания и применения». Причем, следует учитывать, что исходя из самого же принципа, даже такая формулировка может быть не последней.

Принцип философичности бытия подразумевает, что любая, даже уже решенная задача, потенциально решена неверно, неточно или не до конца. Основано такое странное утверждение на принятии на веру постулата о том, что «в не зависимости от того, на каком уровне познания мира находится наука, до тех пор, пока это познание не полно, науке всегда что-то неизвестно». Тем не менее, «вне зависимости от того, насколько полны наши познания о мире, основополагающие законы мироздания неизменны и постоянны». Отсюда вытекает, в виде следствия, еще один постулат принципа философичности бытия: «даже неверные решения являются способом познания мира». Иначе говоря, выразиться можно так: «Неверное решение является поводом и одним из способов поиска верного». Собственно, первое применение этого постулата косвенно и породило зачатки самого понятия принципа философичности — на момент формулировки решения «проблем Гольдбаха» через «принцип равноудаленности чисел» практического применения этим знаниям найдено не было, что не исключало того, что оно будет найдено в будущем.

Помимо всего прочего, принцип философичности бытия определяет любое познание мира через правильную постановку вопроса, но сам же расширяет связку целостности познания до сцепки «вопрос-решение-применение». Иначе говоря, «если один человек не способен объять какое-то знание самостоятельно целиком по причинам того, что окружающие его знания недостаточно полны для того, чтобы он смог сам объять всю связку целиком, то его вклад вполне может ограничиться лишь внесением знаний только в одну из трех компонентов связки». Если проще, то «достаточно одному сформулировать, другому решить, а третьему найти применение любому знанию». И в обратном случае, если первый не поставит задачу, то второму нечего будет решать, ибо сам он может не догадаться, как правильно поставить вопрос. Третьему же в этом случае делать вообще нечего, ибо его роль была в нахождении применения знаниям других, а если эти знания не были сформулированы и доказаны первыми двумя, то третий, скорее всего, займется чем-то другим. Такая формулировка ставит доказательство проблем Гольдбаха через принцип равноудаленности чисел на второе место связки «вопрос-решение-применение» и это знание ожидает потенциального применения на практике, возможно, в совокупности с какими-то другими знаниями.

Считается, что потенциал принципа философичности бытия в том, чтобы, в конце концов, доказать возможность сосуществования технических, гуманитарных и духовных наук на уровне естественного не противоречия друг другу в виде единого знания о вселенной. Также, весьма вероятно, что именно принцип философичности бытия является одним из кирпичей в постройке высшего разума, взращенного в человеческом обществе. Возможно даже, что фундаментальным кирпичом.

Также, принято считать, что познать принцип философичности бытия пытались такие известные ученые, как Леонардо да Винчи, Альберт Эйнштейн, Никола Тесла и другие, но по разным причинам (недостаточно знаний в случае с да Винчи или узко сфокусированное мышление определенное профессией, как у двух других) они этого сделать до конца не могли.

Одним из примеров практической реализации принципа философичности бытия небезосновательно считается создание свимера, как «языка, не сковывающего мышление людей». Несмотря на то, что это было требованием инопланетной расы, которая взамен предоставляла человечеству технологию межзвездных полетов, адепты принципа философичности утверждают, что так и должно было быть, иначе человечество зашло бы в тупик собственного разума, скованного языковыми барьерами. Адепты в данном контексте не подразумевают даже вероятно подобного, утверждая, что именно так всё и было бы на самом дел. И сегодня, смотря на достижения технического, культурного и духовного прогресса до и после изобретения свимера, с этим заявлением нельзя отчасти не согласиться, каким бы спорным оно не казалось даже в наше время.

Другим примером практической реализации части постулатов принципа философичности бытия является изменение познания о химических элементах, а именно — эволюция таблицы Менделеева от той формы, которую предложил ее создатель, до её современного вида трехмерной пирамиды. Также принцип философичности утверждает, что возможно нынешний (пирамидальный) вид таблицы элементов является не последним, ибо его структура не подразумевает предела, как и предыдущие варианты, причем даже более потенциально, чем в изначальном виде…»

Чарли поднял глаза на часы и сразу осознал, что зря полез в такие глубины энциклопедических знаний. Ему, в принципе, было достаточно и простого подтверждения того, что по данному вопросу Саша ему не соврал. Также парень отметил про себя, что его «друг» объяснял лучше. «Надо будет спросить у него упрощенную версию той мути, что они тут понаписали. Хотя… он почему-то и словом не обмолвился о принципе философичности бытия». И тут Чарли понял, что на самом ему эта информация ничем не помогла и ни капли не развеяла какие либо сомнения. И он по-прежнему не знает ответа на три вопроса о своем «друге» Саше, а именно «откуда он столько всего знает?», «может, он врет, на самом деле?» и «обо всем ли он врет?». Последний вопрос правда перерос из категории «обо всём на свете» в категорию «обо всем, касательно Чарли». Также он не мог решить, справедливы ли эти вопросы только по отношению к Саше или, все-таки, нет…

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем…

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем…

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем…

Каролина. Какое это было милое создание. Чарли предстала сестра в неожиданном для него образе. Она была нагая. Она была сексуальная. Она была желанная. И казалось, что она была вовсе ему не сестра. Он тоже был нагим. Она приближалась к нему, медленно покачивая бедрами, соблазняя каждым своим движением, каждым изгибом… Но вот что-то в ней начало изменяться. С каждым шагом навстречу к нему у Каролины рос живот, а кожа становилась серее и синее одновременно. И можно было бы списать все на освещение, если бы он не понимал — она становилась мертвее. Местами из-под кожи стали вытекать ручейки крови. Чарли стал пятиться, а его сестра все приближалась, и крови становилось все больше. Ее уста шевелились, она обращалась к нему, но он ее не слышал. По ее животу пошла трещина и оттуда вылезла маленькая голова. Его миниатюрная копия.

— Папа… — голова еле слышно обратилась к Чарли. — Папа, не убегай!

Раздвинув руками живот его сестры, маленькое существо вылезло и, покачиваясь из стороны в сторону, стало приближаться к нему.

— Папа… папа, не уходи…

Чарли не видел это существо целиком, взгляд парня приковала манера передвижения… его маленькой копии. Но он откуда-то знал, что ниже пояса у этой твари были не ноги, а черный, как у угря, хвост. Ужас стал овладевать парнем, и он проснулся в холодном поту.

«Вот откуда у тебя такие кошмары?» — спросил сам себя Чарли.

За окном диск ближайшей звезды уже часа два как выплыл из-за горизонта. Кажется, пора было вставать. Чарли поднялся, дополз до клайзера, вымылся, почистил зубы и спустился вниз. Отец был не на работе. Оно и понятно — его место работы было в соседнем городе, а его снесло упавшим кораблем-караваном. Отец не сильно распространялся о том, куда и когда он теперь пойдет на работу, однако по брошенным вчера вскользь фразам Чарли понял, что работы он не лишился и просто ждет, пока начальство «разгребается». А сам он, по возможности, помогает разбирать завалы. Но так как отец спасателем не был, то и его помощь была не очень-то нужна. В том плане, что не обязательно было заявляться ни свет, ни заря в разрушенный город и ожидать инструкций, в то время когда сами спасатели могли еще на место раскопок и не прийти. Поэтому отец спокойно завтракал.

— О, да здравствуют сонные короли!

— Доброе утро, — вяло ответил Чарли.

— Чего такой кислый? — спросила мать, ставя на стол его порцию завтрака.

— Да… спал плохо.

— А что такое? Приснилось что-то?

— Да, кошмар.

— А что конкретно?

— Да ладно, мам, приснилось оно… ерунда, короче.

— Ну если ерунда, то и стеснятся нечего. Давай рассказывай.

— Мам…

— Чарли, помнишь, что доктор говорил про доверие… и, кстати, сны могут быть частью воспоминаний, о которых ты не помнишь, но помним мы. Если это так, то мы можем объяснить, с каким событием в твоей прошлой жизни это связано.

— Мам… я просто за Линку переживаю… вот, и снится всякое…

— Так тебе про Каролину что-то приснилось. Уже интересно!

— Ну мама!

— Чарли, давай рассказывай. Не надо создавать преграды в попытках вспомнить что-то только из-за своего упрямства. Тем более, раз тебе это приснилось, значит, мозг сам хочет это вспомнить.

— А может я не хочу вспоминать такую хрень?

— То, что тебе снится хрень, еще не значит, что именно ее ты видел в жизни. Кошмарный сон в твоем случае — результат искаженного восприятия воспоминания, исковерканного до неузнаваемости из-за собственной неполноты. Это, к слову, может привести к тому, что пока ты целиком что-то не вспомнишь, то и от кошмаров не отделаешься. А я помочь тебе хочу…

— Ладно-ладно… — Чарли кинул в рот кусочек… даже не обратил внимания чего… прожевал и продолжил, — приснилась мне Линка. То ли беременная какой-то… ерундой… то ли… не понял я, короче. Но у нее из живота вылезло… существо… с моей головой и с таким черным хвостом… как у угря. Оно еще покачивалось из стороны в сторону. А сама Линка была какой-то… синей… кажется, даже мертвой… и еще кровь, из нее вытекало много крови…

На некоторое время повисла тишина. Родители переглянулись.

— Видите, я же говорил, что это ерунда, — отмахнулся от родителей Чарли.

— Э-э-э… — сказал отец, — да нет, не ерунда. Просто воспоминание твое очень сильно искаженно. Поэтому мы его и понять не можем… если ты, конечно, все нам рассказал…

— Да как есть!

— Верю. Просто… кхм, Чарли, нам просто надо посоветоваться с доктором Саллером. Ему виднее, что именно настолько искаженные символы из сна могут означать.

— Да ладно вам, переживу как-нибудь. Главное, чтобы Линка нашлась…

— Да, это главное. Но ты не переживай, мы все равно поймем, что ты пытаешься вспомнить, и поможем тебе. Жаль, что сейчас мы тебе мало чем можем помочь. Ладно, доедай и собирайся.

— Куда? — не понял Чарли.

— На учебу, куда…

— Пап, да какая на хрен учеба…

— Обычная, Чарли.

— Пап, корабль рядом рухнул!

— И Линка потерялась. И что с того? Сейчас учеба для тебя — решение всех проблем.

— Я вот тут где-то логику уронил… она где-то под столом…

— Чарли, у тебя шок, пусть и легкий. Плюс, за сестру переживаешь. Вот и кошмары стали сниться. Сумма критических впечатлений скоро превысит норму, а там можно и с ума сойти. Ты знаешь, почему люди часто берутся что-то делать, когда у них морально критическая ситуация?

— Чтобы не думать?

— Именно! Но в твоем случае еще есть и забытые воспоминания, в которых мозг пытается разобраться. Так что, если ты сейчас начнешь что-то вспоминать, это будет очень кстати, так, по крайней мере, отвлечешься от всяких ненужных мыслей. А лучшего места для воспоминаний у студента, чем место, где он учится, не придумать. Так что я серьезно. Доедай и чапай на занятия.

— Хорошо. Я пошел.

— А может доешь? — спросила мать.

— Да нет, не хочу. Всё, всем пока.

— Иди, иди. Я еще позвоню преподам, чтобы они тебе какую-нибудь задачу посложнее нашли.

— Да, — обернулся Чарли на пороге дома и улыбнулся, — они умеют.

«Сын» ушел. «Родители» некоторое время сидели за столом молча. Потом «мать» сказала «отцу»:

— Выгляни, он точно ушел?

«Отец» выглянул во двор. Чарли нигде не было видно.

— Ну, кажется, ушел.

Женщина спустила с потолка большой круговой коммуникатор и включила его. На экране появилось лицо мужчины средних лет и спросило:

— Да?

— Кажется, у нас новая проблема, — сказала женщина.

— Какая?

— Он начал вспоминать не то, что надо.

— Это как?

— Ему приснилась мертвая Каролина и чернохвостая покачивающаяся тварь.

— Каролина мертвая как…

— Да, как Криптойл.

— Эх… хреново это. Кажется, прав был Шейн.

— Вы мне вот что объясните: как может сементарис «вспоминаться»? Он же и есть причуда из воспоминаний. Пусть и специально внесенных, но…

— Быть может, ты не знаешь, но человеческая память устроена так, что мы запоминаем даже те моменты, когда что-то вспоминаем. А так как, никогда и не было такого воспоминания, то и запомнил он его заново. А мы когда сементарис снимали, то воспоминания о его деятельности не удалили до конца.

— А почему?

— Потому, что сементарис — искусственное воспоминание. А вот то, что о нем помнит человек — уже естественное. Мы воспоминания с участием сементариса только блокировали. Но если у него расшатались блоки, то это может быть чревато неприятными последствиями.

— Почему? — спросил мужчина по эту сторону экрана.

— Потому что сементарис — вирусное явление. А копия вируса, как известно, может быть достаточно опасной, даже будучи лишенной приличной части «вредоносного кода».

— Но мы же о разуме говорим, — сказала женщина. — А вы сравнение с компьютером приводите. Разум — это все-таки не компьютер.

— Да? — ухмыльнулась физиономия на экране. — Кто сказал?

— Но…

— Вот что, милочка, ваша роль не разбираться в сути строения разума, так что не лезьте не в свою стезю.

— Хорошо. Зачем тогда нужно было делать вредоносным сементарис?

— А это вообще-то его суть. Как и обычного компьютерного вируса. Если бы мы категорически не хотели им вредить, то и не ставили бы сементарисы.

— Так что теперь делать? — спросил мужчина по эту сторону экрана.

— Придется его на что-то перестраивать.

— Перестраивать?

— Да. Внимание его надо на что-то другое обратить. Причем резко, чтобы хотя бы немного шокировать. Иначе он может и не забыть на время то, о чем сейчас думает.

— А почему бы просто не стереть все и не начать заново?

— Потому что на город рухнул корабль, если вы уже забыли.

— И что?

— А то, что оборудования у нас больше нет. Его завозить надо. Это несколько дней займет. За это время, если дальше так пойдут дела, он не только может вспомнить не то что положено, но и еще и кардинально убедиться в том, что мы ему… не совсем «друзья».

— С чего вдруг? — спросила женщина. — Если мы все равно все сотрем…

— Милочка, а вы знаете, что концентрированная злость — это хуже генетической памяти?

— Э-э-э… чего?

— Короче, если он успеет вспомнить все то, что ему наплели про нас, пока он к нам не попал, а также учитывая то, в каком свете мы после этого предстанем в его глазах, может произойти эффект резонанса отрицательных эмоций. Выразится это в дополнительной озлобленности по отношению к корпорации, и тогда уже с 90% вероятностью мы не сможем ему заблокировать бывшие воспоминания, так как он сам будет разрушать все блоки чуть ли не быстрее, чем мы будем их ставить.

— А почему так?

— Потому что разум, как ни странно, не враг самому себе. Он может навредить себе по незнанию или по убеждению. Но также по убеждению он способен сам себе помогать такими силами, которые в обычной жизни дремлют, ожидая, пока человек разумный дойдет до того уровня развития, дабы ими пользоваться. Учитывая возможности вехимировцев, которые мы сами в них взрастили, в результате мы можем получить серьезного врага из того, кто меньше всего нам во врагах нужен.

— Если они такие страшные, как вышло, что мы их в унокосне проморгали?

— Не проморгали, милочка. У нас их увели из-под носа. Видимо, считать себя самой секретной конторой с самыми далеко идущими и сверхпродуманными планами было чудовищной ошибкой. Нашелся кто-то более секретный и более дальновидный.

— Только чего эти самые хитрожопые умудрились затащить наших вехимировцев в самое нежелательное место в галактике? — заметил третий собеседник.

— Судя по тому, какая сейчас складывается картинка, это было просто нелепым стечением обстоятельств, — сказало лицо на экране.

— Обстоятельств? Если они узнали, что прилетело на том корабле, то какого черта они полетели к проблеме, а не от нее?

— А ты бы у них спросил это, умник!

— Да нет, просто это нелогично. Если они знали, кого утащили у нас из-под носа, то зачем же подвергать их такой опасности?

— Вот этот вопрос нас и ставит в ступор.

— Ладно, фиг с ними, с этими неизвестными. Откуда Билл знает про чернохвостых?

— Он сражался с ними.

— Вот так просто? Он сражался… а вам не кажется, что это уже перебор?

— Вы видео с «Такара» видели?

— Да.

— Вот это был перебор. Самое главное, что после такого видео мы ждали именно зачинщицу того беспорядка к нам в гости. Ан нет, эти двое прилетели. Выходит она такое уже вытворяет без активированного сементариса. И она не у нас.

— И что?

— А то, что напрашивается вывод, что в этой галактике есть те, кто прекрасно знает, кто эти ребята и на что они способны. Мало того, они еще прекрасно знакомы со всеми нюансами, и умеют их обходить. Я не удивлюсь, если они умеют и сементарисы снимать.

— Но ведь запаролены же сементарисы-то!

— Да, а сержант Гейл стащил с «Такара» пароли-то! И чего-то мы его найти не можем. Подозрительное совпадение! То есть весьма вероятно, что он их отвез тем, кому нужно было, тем, кто как раз разбирается… или способен разобраться…

— Кстати, по поводу… что там с нападением вчерашним. Выяснили, кто это был?

— Нет.

— Ну ребята…

— Мы выяснили только то, что проникавший или проникавшие, контактировал всего с двумя охранниками, скудные описания у которых сходятся. И больше никто ничего не видел.

— А что они хоть искали? — спросила женщина.

— Информацию о Каролине.

— То есть они тоже не знают, куда она делась?

— Видимо да. И это плохо.

— Да нет, это хорошо, — сказала «мать» Чарли.

— Для кого хорошо? То, что проникавшие не знали, где она, на руку тому, у кого она. Но ведь Каролина сейчас не у нас. А для нас это значит, что появилась, вероятно, третья заинтересованная сторона. И хрен бы с ним, если бы это были просто какие-то барыги, прослышавшие о ценном товаре и теперь собирающими информацию на него. От таких отделаться — раз плюнуть. А вот если это еще кто-то, кто понимает, что происходит, то я начну сомневаться в том, действительно ли эта операция секретна, и не смеется ли над нами сейчас вся галактика в прямом эфире.

— Так, скажите, правильно ли я все понимаю? — сказал мужчина по эту сторону экрана. — Мы выращивали вехимировцев как экспериментальный проект, о котором не должен был никто знать, но по факту, почему-то знают все, кому это вообще может быть нужно, так? Мы считали, что только мы умеем управляться с сементарисами, а по факту выясняется, что все, кто заинтересован в наших детках, умеют это не хуже нас, так? И теперь, фактически — из огромнейшего проекта, у нас осталось всего двое, одну из которых мы уже потеряли, а второй вот-вот поснимает сам себе блоки и станет косо смотреть в нашу сторону, так?

— Ну, в общем-то, все так.

— Чисто риторический вопрос: а на что мы еще надеемся и за что боремся?

— Встречный вопрос: а что ты предлагаешь взамен?

— Оставить их и начать все заново.

— Все заново? Да, и почему же мы об этом сразу-то не подумали! Блин, надо же с этой идеей идти к самому… Он поймет, что так и надо сделать!

— Вот сарказм тут неуместен…

— Уместен! Может потому не подумали, что проекту в обед сто лет будет?

— В каком смысле?

— В прямом, как ни странно! И даже больше, чем сто лет.

— Я не понимаю.

— Ладно… но только вам и только потому, что вы напрямик контактируете с объектами, играя одну из сложнейших ролей в их жизни… ну, и в нашем спектакле тоже. Просто чтобы знали, откуда ноги растут. История длинная, но я постараюсь ее изложить как можно более коротко. Вы же знаете, что «Гелеарр» — это проект по селекции высших людей, людей с особыми способностями? Дело в том, что «Вехимир» — это лишь одна из ступеней проекта «Гелеарр». Нынешняя. Началось все еще до того, как появилась наша корпорация. При помощи специальных пищевых добавок, которые входили в рацион абсолютно всех людей, был произведен первичный отбор кандидатов с нужными выделившимися характеристиками. Собственно, люди с определенным типом реакции на добавки формировали базовый будущий генофонд таких, как нынешние вехимировцы. По особым программам их выучивали и собирали в специальные городки, типа как некую элиту, которая будет двигать прогресс. Учили хорошо, дабы они выполняли ту роль, которая ставилась основной целью в глазах общества. И они действительно делали технологические открытия, занимались научной и художественной деятельностью, тем самым обогащая попутно сильно запущенную эволюцию практически всех направлений человеческой деятельности. И жили вдалеке от больших городов, но постоянно на виду. Вроде как. И были «типа элитой». Ну и нравы там воспитывались соответствующие. Элита заводит себе партнеров по жизни только среди своих… и они даже не задумывались, что из-за их, на самом деле, самоограничения они же и культивировали внутри своей социальной прослойки те качества, ради которых их и отобрали изначально. Результаты же «элитарной» деятельности на самом деле были побочным, пусть и довольно полезным, продуктом. И так поступали с несколькими поколениями людей, с тремя или четырьмя, если точнее. Собственно, селекция чистой воды, только довольно ускоренная. Потом, когда некоторая часть общества стала подозревать неладное в этом «королевстве эльфов», затеяли очередную заваруху по смене общественного строя. Помимо всего прочего, на тот момент выяснилось, что селекция человека не настолько же проста, как селекция картофеля. У «элиты» местами стали пропадать те качества, ради которых их отбирали. Поэтому у заварушки была еще одна цель — сбить спесь с «элитарной» прослойки и пустить их в общее «стадо» для укрепления генофонда. Попутно пустили вновь в массовую пищу пищевые добавки для корректировки общего генофонда в нужную сторону. Ну, чтобы совсем не потерять то, ради чего все затевалось. Но каким-то образом изменения пошли не только в ожидаемом направлении, но еще и в направлении среднего возраста населения. Появился серьезный риск, что рано или поздно все выплывет наружу. Дабы как-то отвлечь общественное внимание в другую сторону даже придумали специальный вирус, лечение от воздействия которого якобы было настолько сильным, что у рождавшихся детей был уже измененный генофонд и увеличен средний срок жизни. Разумеется, мелкие нестыковки в этом вопросе было игнорировать или объяснять намного проще, чем саму глобальную проблему. В конце концов, «эпидемия» была таких масштабов, что худо-бедно, но общество удалось убедить в том, что «побочный эффект» не настолько ужасен, а «жизнь все-таки продолжается». К слову, этот «побочный эффект» пришелся очень кстати самому обществу, так как в то время очень серьезно стоял вопрос о том, что «человек живет сильно мало, чтобы покорять космос». На одно только обучение уже требовалось много больше, чем позволяла тогдашняя расширенная ускоренная программа. За счет значительного увеличения средней продолжительности жизни можно было запросто прикручивать «обязательную космическую вышку», чем общество и воспользовалось, в конце концов, решив, что вероятно «вирус был божьим промыслом, бессмысленным и беспощадным для простых смертных, но, как и все божественное, с далеко идущими последствиями». С другой стороны, второй раз такой удачный трюк вряд ли бы получился, и программу селекции людей пришлось строить по намного более запутанной схеме. Создали Телепатопию с целой армией поклонников и не меньшим количеством противников, при этом основной целью было управление мнением обоих лагерей, чего, в конце концов, и добились. На мировой арене появилась амбициозная корпорация с мутными целями, но делающая ставку на подрастающее поколение так расплодившихся на тот момент людей с необычными способностями, утверждающая, что «за такими людьми — будущее и им надо давать развиваться уже сейчас». Собственно, идеология не нова, просто обертка у нее была современная. На самомнении обиженной в чем-то молодежи всегда умели играть. А тут собственно и придумывать то и ничего не надо было — к телепатам и прочим «сумасшедшим» тогда и так относились неоправданно паскудно. И, разумеется, никому даже в голову не приходило, что сверхлюдей так много не просто так расплодилось — это был второй побочный результат селекции населения. С другой стороны, пригретым людям со сверхспособностями всегда нашлось бы применение, особенно, если ими руководить по принципу «мы тебя приютили — помоги и ты нам в нашем благородном деле». Да и они, как бы, при хорошем к ним отношении и воспитании в них чувства величия над остальными, не очень-то и противились такому ходу вещей… Вижу, вам уже скучно?

— Нет, — ответила женщина. — Но очень что-то запутанно… А попроще и покороче…

— Никак, да и преамбулу я практически всю вам описал. Итак, есть корпорация с амбициями, есть ее поклонники, они же воспитанники-сверхлюди, поначалу сильно отвергаемые обществом. Аферы, частные трагедии, поиски справедливости с обеих сторон, месть некоторых или поиски совместного сосуществования, скандалы, интриги, расследования… Все это крутилось вокруг Телепатопии, отвлекая на себя внимание. Важно было, чтобы общество не рылось там, где ему было не положено. И что самое главное — это удавалось. Тем временем, было установлено, что первые претенденты на финальную стадию проекта «Гелеарр» уже появились на свет. Попутно у руководителей корпорации родилась идея покончить, наконец, со всеми распрями в обществе, особенно с искусственными, создав первую реальную утопию. И самое главное — многим действительно казалось, что впервые за всю историю существования человечества это стало реально возможно. Вскружившие голову успехи несколько векового многократного и разнообразного обмана общества толкнули корпорацию на рисковую идею практической реализации утопии. И это было нашей самой большой ошибкой, последствия от которой мы расхлебываем до сих пор.

— Почему? — спросил «отец» Чарли.

— Во-первых, практика показала, что мы сами были не готовы к этому. На эмоциях удалось поднять волну идеологически направленных фанатиков, которые как-то очень быстро взялись реализовывать саму идею. Но, видимо, никто такой быстрой реакции не ожидал, и тем более столь резкого перехода от слов к действиям, которые столь скоро приобретут масштабы глобальной проблемы. И когда стали приходить рапорты «сектор такой-то очищен от неверных мыслей, готовы к дальнейшим инструкциям», оказалось, что в руководстве никто не понимает, что происходит. Начали разбираться — оказалось, что фанатики собрали в прямом смысле слова в стада почти все население, постирали ему память и стали ждать, что же загружать, так как справедливо рассудили, что не им решать, какие идеи пихать в голову людям. К чести этих людей стоит сказать, что ничего плохого они не хотели и все свои действия хорошо обдумали, не прибегая к полному фанатичному мышлению, как могло бы быть в любом другом случае. Гробить нетелепатов никто не собирался, поэтому они всем позагружали в мозги так называемую «программу минимального существования». И тупо ждали дальнейших инструкций. А пока руководство приходило в себя от произошедшего и пыталось сообразить, что дальше делать, выяснилось кое-что еще. Оказывается, существует организация еще более секретная, чем мы. То, что мы о ней на тот момент и слыхом не слыхивали, говорит само за себя. И это мы — считавшие, что интриги на уровне целой расы — исключительно наше средство, оружие и призвание. Мало того, представители этой организации были настолько крутыми телепатами, что все просто обалдели. И не только, кстати, телепатами. Единственное, в чем они прокололись, так это в том, что, похоже, все-таки не знали, кто стоит у истоков сложившейся ситуации. Вломив нашим чересчур активным фанатикам по первое число, они, в конце концов, нашли выход из ситуации, позвав нас на помощь. Отчасти от того, что сами были виноваты, а отчасти от желания скрыть свою реальную причастность к инциденту, названному впоследствии в учебниках истории Большим восстанием телепатов, мы активно принялись им помогать. Первых же уже существовавших тогда вехимировцев, которых смогли извлечь из социума, мы предусмотрительно законсервировали до лучших времен. Некоторых даже с их родителями, просто на всякий случай. Конечно, новые таинственные знакомые пытались понять, что же все-таки произошло, и то, как порой, просто тыкая пальцем в небо, они попадали точно в цель, говорило только о том, что эти-то, в конце концов, догадаются обо всем. А играть с ними в интриги не хотел никто — их все уже тогда побаивались. Но судя по всему, они не были и в курсе нашей величайшей тайны, значит, и объективно понять, зачем мы все это делали, явно не смогли бы. Мы уже хотели было попытаться их посвятить и уповать на их рассудительность, которая все-таки имела место, но постепенно они начали что-то про нас подозревать. А незадолго до того, как мы готовы были идти к ним с серьезным разговором, случилось то, чего не предвидел никто.

— Исчезновение женщин… — догадалась «мама» Чарли.

— Именно! Непонятно с чего вдруг решив, что это тоже наших рук дело, моментально превратившись во врагов, таинственные незнакомцы начали с нами настоящую войну нашими же методами. Уйдя с общественной арены, они продвинули своих людей на все ключевые управленческие посты. И с тех пор они выбивают нас отовсюду, откуда могут. А могут они, судя по всему, всё. И в перспективе они до нас и тут доберутся, и везде, где бы мы не пытались от них спрятаться.

— Ну, а если с ними все-таки поговорить и объяснить, зачем мы все это делаем?

— Самая умная, что ли? Чтобы с ними поговорить надо начать этот разговор. Только вот не получается у нас. Как только они слышат о Телепатопии, сразу мы получаем под дых. Без разговоров и разбирательств. И обычно от их удара не оправляемся.

— Хорошо, а что все-таки с нашими… объектами?

— Единственный положительный момент в массовом исчезновении женщин — эти неизвестные откуда-то притащили зеленокожих и стали внедрять их вместо потерянного населения. Хотя, ходят слухи, что и поиски пропавших они до сих пор не забросили, даже учитывая, что с тех пор уже около сорока лет прошло, что само по себе намекает на малую вероятность успеха в этих поисках. Зеленокожие дали возможность вывести дополнительную партию кандидатов в проект «Вехимир», так как у них оказался правильно расшатанный для наших целей генофонд. Когда новое поколение кандидатов подросло, страсти вокруг нас немного поутихли и мы решили рискнуть и попробовать воспитать сразу всех вехимировцев. Времени на вторую попытку у нас все равно уже не осталось. Разморозив имеющиеся запасы, мы объединили всех кандидатов в одну группу и поставили над ними самых опытных воспитателей. И все шло довольно хорошо. Но у некоторых начались сказываться последствия долгой заморозки. Их способности начали проявляться хаотично, иногда по силе превосходя самые смелые наши ожидания. Но наши детки не могли их контролировать. А бесконтрольная буря хуже контролируемого дуновения ветра, насколько бы больше потенциала в ней не было.

— Подождите, так они что — все-таки разновозрастные?

— Да.

— А как вы их отличаете? По цвету кожи?

— Нет. Из «новых» — не только зеленокожие, но есть и обычные. А вот среди «старых» нет именно зеленокожих.

— А эта… Эдс, кажется? Ну, та, что на «Такаре» ад устроила… Она из старых?

— Нет, она как раз из новых. Что и удивительно. Видать, кто-то ее очень сильно продвинул в навыках владения способностями. Так вот, увидев такие устрашающие результаты, нам понадобилось в срочном порядке извлечь всех вехимировцев из социума, чтобы разобраться, что с ними происходит. И мы знали, что привлечем внимание наших таинственных противников. Поэтому и затеяли ту операцию с телепатами на LV-1220, дабы привлечь, хотя бы ненадолго туда их внимание, что дало бы нам время забрать вехимировцев. Но кто ж знал, что они не ринутся сломя голову спасать «бедных телепатов-колонистов от наших загребущих рук». Получив точные сведения, что им известно, что происходит на LV-1220, мы начали ту операцию с привлечением спецназа, считая, что незнакомцы уже отправились в колонию. И тут нате вам — они умудрились увести вехимировцев у нас из-под самого носа, а только потом отправились в колонию спасать «бедных колонистов». В результате — они поспели везде. А мы лишились вехимировцев.

— Подождите, а как же те, которых таки взяли на Земле? Они нам совсем не подходят?

— Из двадцати двух — семеро подставных, десять самых слабых по способностям, которые должны были стать расходниками в процессе обучения основных, трое окончательно свихнувшихся и один пошедший на принципиальный конфликт, настолько накрутив себя ненавистью к нам, что его способности стали угрожать всему эскорту и его пришлось уничтожить. Прямо на глазах у всех. Что повлияло на последнего, который хоть и не сошел с ума и старался не сильно буянить, но очень быстро понял, что у него тоже есть способности. Теперь он заставил его изолировать и не подпускает к себе ни под каким предлогом. Сказал, что пока не узнает, что стало с его одногруппниками, то и не подпустит никого.

— А вы, значит, никак не можете повлиять на него? Газом усыпить, там, или еще чем…

— Так пытались же! Это стоило нам половины исследовательского комплекса, в котором он находился, а сам он, прежде чем уснуть, поставил непреодолимый барьер, приближение к которому каралось немедленной аннигиляцией. С тех пор он, когда ложится спать, всегда его ставит.

— Забавно, — сказал «отец» Чарли.

— Проблема в том, что мы их специально сделали такими, чтобы они могли некоторыми своими способностями пользоваться, даже когда спят. Теперь от этого же и страдаем.

— А чего он не уйдет тогда?

— Говорит, что мы все равно его пасти будем, а так он хотя бы видит нас постоянно. Да и кормим мы его за свой счет.

— Но ведь это не сможет продолжаться вечно, — сказала «мать» Чарли.

— Верно. Только мы не можем предугадать, что ему взбредет в голову, когда он решит что пришел конец. А поэтому пока оставляем все как есть и поддерживаем статус-кво до появления новой переменной. Надеялись, что эти двое после перевоспитания смогут его как-то утихомирить. К тому же он позволяет изучать себя, если мы не переступаем границ, определенных им же. Если же мы хотим измерять силу какой-то его способности, то на это он вообще всегда готов.

— Хвастается? — спросил мужчина по эту сторону экрана.

— Ну, что-то вроде того.

— А женщин он там себе не требует, не?

— Нет, не требует, — ответило лицо на экране. Тон его немного поменялся, кажется, зацепили не очень приятную ему тему.

— Странно. Молодой вроде, почему бы не воспользоваться…

— А я не сказал, что он не пользуется. Я сказал, что он не требует женщин. Он только трахает мою дочь, когда и где ему захочется.

— Простите, я не знал.

— И из-за этого, она практически поселилась на базе, хотя будь ее воля, то давно бы уже сбежала. Но нет же! Папа настоял, руководство приказало, все на нее молятся и готовы выполнять любые ее просьбы лишь бы она оставалась постоянно под рукой, чтобы удовлетворять… этого… Поэтому я лично заинтересован в том, чтобы эти двое прошли программу перевоспитания и повлияли как-то на того… ублюдка.

— Так, а может наоборот, хорошо, что оно так повернулось? — осторожно спросила «мама» Чарли. — Так как мы почти всех потеряли, то может от него родила бы эта девочка…

— Милочка, мы сейчас про мою дочь говорим!

— Да ладно? А то, что все участники программы тоже чьи-то сыновья и дочери, нам насрать? Но когда пошел разговор за вашего ребенка — вы готовы за нее заступаться! Вопреки тому, какая стоит конечная цель и что поставлено на кон…

— Нет, я не собираюсь подвергать риску все, даже если на другой чаше весов станет моя дочь. Цена слишком велика, да и в случае проигрыша, моей дочери, как и всем остальным не светит светлого будущего.

— Вот-вот. Да и не предлагаю я, в конце концов, ее на мясо пускать. Пусть родит, живет и воспитывает следующее поколение претендентов, хотя бы в одном экземпляре. Во-первых, это сейчас между ними происходит более-менее естественным образом, в смысле, взаимоотношения, во-вторых, с этим ребенком мы не будем зависеть от форс-мажоров, как со всем проектом Гелеарр сейчас.

— Да знаю я! И предлагали мне это. И обсуждали уже не один раз. Только… есть здесь одна проблема — у нас нет времени выращивать еще одно поколение претендентов. Мы и так уже сильно рисковали опоздать с последними.

— А ну, если с этой точки зрения…

— Кстати, а почему мы раньше так не делали? — спросил «отец» Чарли.

— Потому что селекция охватывала большое поголовье людей, — ответил мужчина с экрана. — Чтобы выборка была больше, а соответственно — выше шансы, что хоть некоторые дотянут до последней стадии. Такую кучу людей мы бы не спрятали. Сейчас, да, мы вполне могли бы заняться выращиванием нужных нам особей внутри корпорации, но повторюсь — у нас все равно сейчас нет времени растить новое поколение. Вот было бы еще лет восемьдесят-сто… А так всё должны решить вехимировцы, поэтому в программу были включены и те, что были в запасе. Причем минимум их должно быть у нас человек пятнадцать, и это по окончанию подготовки. А у нас всего трое годных к обучению, да и те с оговорками. И цацкаемся мы с ними сильно, потому что для начала им нужно втравить в сознание нашу идеологию, а только потом начинать подготовку.

— И что мы никак-никак на можем поговорить о надвигающейся на всех катастрофе ни с правительством, ни с теми неизвестными, что вмешиваются в наши планы?

— Нет. Хоть и пытаемся регулярно. Только они вбили себе в голову, что мы — зло, и все наши попытки обречены на провал заранее.

— Так, а почему они все-таки не сгинули вместе с той базой? Говорят, там-то их толком и не было, только наши ребята.

— Значит, тут возможны варианты. Либо они успели… хотя, какого черта? Мы не знаем и даже не догадываемся, почему так вышло, ясно? К слову нам вообще неизвестно, чем закончилась история с базой, не знаем, кто вообще выжил. К нам только эти двое прилетели. А память, связанная со всем, что было на базе, у них уже была блокирована, причем так, что наши специалисты нервно курят в сторонке. На таком уровне не работала даже Криптойл. И если бы на «Такаре» 135 директива не делала несколько дополнительных копий и не отправляла их в свободное плавание в разных направлениях, то мы бы вообще ничего не узнали о том, что там происходило.

— Ну, хорошо. А что все-таки вы решили делать с его воспоминаниями и снами?

— В общем, его надо встряхнуть, дабы он отвлекся от ненужных мыслей. Что-то очень яркое… есть тут одна мысль… Говорят, что он был на LV-1220 на складе, когда там наши накосячили. И произошло там кое-что… интересное.

— О чем сейчас речь? — спросила «мать» Чарли.

— Не важно. Вы двое ни при каких условиях не должны сегодня покидать своего дома. Это приоритетный приказ!

— Что вы задумали?

— Увидите. Потом, по ящику. И услышите, но пораньше. И, это… берегите себя. Это приказ!

ГЛАВА 6

Далеко за ныне уже разрушенным городом в лесу стоял небольшой дом, замаскированный от посторонних глаз. Так как построившие его не могли использовать технологию скоростной колонизаторской сборки, то заранее на эту планету были высланы несколько человек. Дом они делали из подручных материалов, а также из того, что купили в недавно еще стоявшем городе. Само по себе здание было почти по всем канонам загородной усадьбой, но только с небольшими поправками, касающимися деятельности тех, для кого оно строилось. Внутри дома в большой комнате за круглым столом сидело несколько человек. Они только что закончили слушать разговор, состоявшийся в доме Чарли. У всех были задумчивые лица. Первой начала говорить после долгого молчания Джессика:

— Не, ну не мудаки ли они?

— Очень содержательное замечание, — сказал Алекс.

— Ну а как их еще можно назвать? Алекс, это же полный звиздец! Они себя еще и правыми считают в том, что делают с Биллом!

— Джес, а ты не знаешь, что все, кто добирается до той или иной власти, почти всегда считают себя правыми во всем? Ну, или всех вокруг в этом убеждают.

— Да знаю уж!

— К слову, Джес, а я даже немножко рад, что все произошло так, как произошло.

— Рад?

— Ну да. Если бы нам не пришлось лететь сюда за двумя заблудшими…

— Да, то мы бы не узнали много полезного. Я и сама думала об этом.

— А можно вопрос? — спросил Нимуш, также присутствующий тут.

— Валяй.

— Нас вы зачем позвали?

Алекс обвел взглядом всех присутствующих бывших студентов и сказал:

— Я же обещал, что секретов между нами не будет и по мере того, как мы будем что-то узнавать про вас, то будем ставить вас самих в известность. А тут такой судьбоносный разговор…

— Чего тогда Каролину не позвали?

— А ей мало новостей за последнее время?

— Ну, не знаю…

— Правильно, не знаешь. А я знаю. Для нее сейчас абсолютно всё как снег на голову, не надо же ее засыпать настолько, чтобы она не смогла выбраться. Не волнуйся, от нее этот разговор никто в тайне держать не будет.

— К слову, — сказала Барбара, — я вот не поняла, о чем они вообще говорили. Да и не сходятся некоторые их истории с теми, что вы нам рассказывали.

— Может это потому, что и мы не все знали до этого знали, — сказала Элая.

— Может, — согласился Алекс. — Но еще этот принцип работает и в обратную сторону.

— В смысле?

— В смысле, может эти трое и сами не знают правды, а обсуждают только ту версию, которую им спускает руководство.

— То есть ты отказываешься верить в то, что они могут быть человечнее, чем мы думали, и что в наших историях они выставлены в плохом свете просто потому, что мы не пытались добираться до самой истины?

— Нет, почему же! Но, малыш, ты слишком недолго среди нас, и не знаешь о том, что тогда мы пытались докопаться до истины. Тогда, когда у нас еще не было устойчивого мнения о корпорации, я лично искал настоящие причины многих событий. Только вот Телепатопия себя тогда вела очень по-свински, и им таки удалось убедить меня в том, что во многом были замешаны именно они. И что мы теперь слышим? Оказывается, они хотят обсудить с нами какие-то проблемы и рассчитывают на наше понимание? А не до хера ли, простите за выражение, они на себя берут?! Кем они вообще себя возомнили?!

— Алекс, — нарочито добродушным и успокаивающим тоном сказала Джессика, — но ты же сам сейчас подтверждаешь то, что они о нас говорят. Мы их не слушаем…

— Да не слушаем! А почему они ничего не говорили тогда, когда слушали? Почему никто никак не пытался объясниться? Тогда им это, значит, было не выгодно, да?

— Но… Алекс… может быть дело не в том, что выгодно, а что нет?

— Да? Расскажи это тем, над кем они ставили свои эксперименты, глядишь — возьмут и проникнутся пониманием… к тому что их сделали «жертвами прогресса». Или трем с половиной миллиардам женщин, которые пропали в один «прекрасный» день, это тоже объясни.

— Но… а если они действительно не виноваты?

— Прямо — может и нет. Но ведь эти трое могут и не знать степень замешанности своей корпорации в этом деле. Отсюда возникает обратный вопрос — а стоит ли тогда проникаться их проблемами и мнением? Да и то, что их удивляет, что мы не бросили поиски женщин, говорит не в пользу их внезапно появившегося человеческого отношения или, боже упаси, гуманизма.

— Знаешь, я вот тоже иногда удивляюсь, почему мы до сих пор их ищем?

— Джес… ты чего? Разумом тронулась?

— Нет… я все понимаю… но не будет ли лучше, если мы их все-таки не найдем?

— Джес… я тебя сейчас правильно понял?

— Видимо, нет. Алекс, я не хочу сказать, что я не хочу их найти. Но столь долгий срок… повод подозревать, что, в конце концов, можно найти лишь большую могилу. Многие ли выдержат такое… осознание? Это все-таки три с половинной миллиарда жизней… женских жизней…

— Верно. Это очень много женщин. Наших женщин!

— Вот именно! Алекс, даже ты себя начинаешь вести не очень адекватно каждый раз, когда поднимается эта тема. Что уж говорить об остальных…

— Джес, скажи честно, а если бы ты была на месте одной из них, ты бы хотела бы, чтобы тебя нашли? Чтобы я тебя нашел?

— Ну, разумеется, хотела бы! Но не надо так ставить вопрос, ведь…

— Ведь ты у нас умная, верно? И вот с каждым годом ты начинала бы все больше понимать, что раз тебя и остальных похищенных не нашли, то либо мужики ваши перегрызлись из-за остатков женщин, либо из-за них же совершили какую-то глупость, которая погубила их всех… либо нашли другое решение.

— Алекс, не надо…

— Надо, Джес. Как женщине тебе был бы очень приятен хоть один из этих вариантов? Сомневаюсь. Но ведь отсутствие спасательного флота за столь долгий период так или иначе подтверждает, что что-то все-таки произошло…

— Хорошо, найдем мы их, допустим, что некоторые будут еще даже помнить своих парней, мужей, отцов и т.д. Но что же они увидят, когда мы их привезем обратно? Что мужики нашли это твое другое решение?

— Джес, понимаешь…

— Нет, не понимаю! Я вот вообще не понимаю, чего ты пытаешься добиться?

— Джес, все женщины по своей натуре — приспособленки, они, в конце концов, примут реальность такой, какая она есть. Собственно, такое явление, как гаремы существовали и раньше.

— Да причем…

— Притом. Причиной их создания, было тоже неравномерное соотношение мужчин и женщин, которое у нас может возникнуть когда мы найдем пропавших и вернем их в общество. Но раньше гаремы не доводили до исчезновения нашего вида, не доведут и сейчас. Переживем это еще раз, в конце концов, может быть, на некоторое время у населения выработается особая форма поведения. Какой-то выход все равно будет найден, главное — отыскать их и спасти.

— Слушай, ты так говоришь, будто все женщины просто мечтают попасть в гарем!

— Мечтают или нет — значения не имеет. Главное, что это наши женщины. А если ты не помнишь, то я вообще отношусь к тем, кто принимает реальность такой, какая она есть, не переосмысляя ее так, как выгодно мне. Ну так вот, вне зависимости от того, что тебе может показаться… да и что может показаться кому бы то ни было вообще, проблемы возврата спасенных женщин как таковой не будет. Будет только культурное наследие какого-то нового плана. В конце концов, они приспособятся… нет, мы приспособимся, ведь они всегда принадлежали к виду homo sapiens. К нашему виду. И ничего страшного не произойдет по их возвращению. Мелкие драмы отдельно взятых личностей — не в счет. Они не окажут глобального влияния.

— Ты так говоришь, как будто для тебя — это лишь вопрос чести.

— Да, чести, но не только. Далеко не только. Это и вопрос самоутверждения, как расы. Ведь рано или поздно поползут слухи о том, что какое бы решение мы не нашли, но своих женщин уберечь не смогли. То есть позволили фундаментально повлиять на свой вид и почти не пискнули в ответ. А ты ведь знаешь, что проще что-то не допустить однажды, чем не позволить этому повториться? То есть кто-то может запросто решить, что раз мы позволили это провернуть единожды, позволим и впредь. Мы должны их найти еще и потому, чтобы наши собственные люди были уверены в том, что мы способны сделать это.

— Что «это»?

— То, что мы способны спасти своих, даже после того, как допустили роковую ошибку. То, что мы способны оправится от роковой ошибки…

— Алекс… но ты же понимаешь, что все это хорошо звучит, если мы их найдем живыми. А если не найдем или найдем, но мертвыми… что тогда?

— Во-первых, такое количество смертей спрятать… даже одна жертва всегда тащит за собой тележку улик, а несколько миллиардов, так и подавно. Во-вторых, мы все-таки найдем ответ на вопрос куда они делись. Такая масса людей… должна была оставить по себе след… хоть где-нибудь. Ну и если мы узнаем, что к этому причастна какая-то раса конкретно… то они за это поплатятся.

— И будут еще убийства. А ты уверен, что нам нужна будет эта война?

— А кто сказал, что будет именно война? — загадочно улыбнулся Алекс.

— Хорошо, допустим… а если это сделали те, кто подарил тебе «Килален»… тогда что сделаешь? Ведь у них наверняка есть целый флот таких…

— Нет, у них нет целого флота.

— Почему? Они тебе сказали?

— В общем, да, но это не важно.

— Важно. Ведь не только люди умеют врать.

— Да, но и не только люди могут быть фанатично преданы своей идее.

— А кто тебе сказал, что они были фанатично преданны?

— Это я тебе говорю. Это было видно в их глазах.

— Э-э-э… а можно вопрос? — спросила Барбара.

— Ты хочешь спросить, о чем речь? — спросила Элая.

— Ну, в общем, да.

— Мне тоже интересно. Алекс, о чем это вы вообще? «Килален» — это не человеческий корабль?

— Нет, — ответил Алекс. — Его мне подарили.

— За какие заслуги?

— За то, что он такой, какой есть, — ответила Джессика.

— В смысле, за красивые глаза?

— Ну, в каком-то смысле…

— Нет, — отрезал Алекс.

— А объясниться не хочешь? — спросила Элая.

— Не очень.

— А придется, — сказала Джессика.

— Ну теперь, разумеется, придется… Интересно, а почему нельзя некоторым языки до бессмертия отрезать?

— Наверно потому, что все равно отрастут. Все тебя слушают очень внимательно.

— Кхм… Есть в нашей галактике некоторые… структуры… или организации, называйте, как хотите… созданные с разными целями, которые нам, возможно, будут непонятны еще достаточно долго. Те, о ком пойдет речь, имеют туманное название Лаборатория исследования Вселенной или ЛИВ, в которых работают так называемые ливовцы, ливерцы и ливеры. Также эту организацию иногда называют Лабораториями познания и становления богов… в узком кругу людей они также приобрели название… хотя, не важно.

— Важно, договаривай! — возмутилась Элая.

— Не важно, я говорю. Важно другое — в ЛИВ попадают лучшие умы рас, в независимости от того, кем она была основана изначально. И под словом лучшие тут подразумеваются исключительно выдающиеся личности, а не просто хорошие и даже гениальные умы. И цели они себе ставят такие, что, по сути, не имеют привязки к любой расе, независимо от того, какой этнический состав их организации и в какое время они живут. Иными словами, они не отягощают себя чьими-либо интересами, кроме своих, и не встают на чью-либо сторону.

— А что ими тогда движет?

— Идея и вера. Эти две силы во все времена были оправданием для любых глупостей, творимых с любой целью. Другой вопрос, какая именно идея и вера во что ими движет. Они верят в то, что не бывает великих явлений в общем понимании этого слова. По их понятиям нет великих представителей, есть просто те, кто хорошо вписался в ту стезю, которую им приготовила природа, когда создала. Нет великих рас, есть только расы на разном уровне развития. Нет великих и недостижимых знаний, а есть только то, что еще неизвестно. Вот они и изучают все возможные проявление любых, даже еретических и абсурдных наук, классифицируют и определяют их ценность, также попутно связывая их и с другими науками.

— Это ты довольно… издалека начал объяснять, — сказал Джессика.

— Согласен. Но все же, думаю, так будет лучше. Итак… есть такая концепция… называется она «теория энергетических связей Сайориса-Гарпа»…

— Ну вот, началось…

— Джес, ты тоже послушай, тебе тоже будет интересно. Был такой писатель-философ рода людского Людвиг Эммануил Сайорис-Гарп. То, что он написал — это отдельный разговор. Но из его труда можно вывести одну любопытную гипотезу. Он считает, что во вселенной существуют некоторые энергетические потоки, влияющие на сущности вещей и явлений, которые могут сгущаться и распадаться. Каждое сгущение энергии в какой-то точке пространства-времени предзнаменует какие-то события. Чем больше сгущение, тем глобальнее событие. Но энергия в его понимании имеет лишь косвенное влияние на материальный мир, прямое же воздействие без физического объекта по его теории невозможно. То есть обязательно должно быть что-то или кто-то, размером от мельчайшей частицы до бесконечно огромных масс материи, на которую эта энергия влияет. Но то, что он назвал «порядком хаоса», утверждая, что это один из основных законов существования вселенной, подразумевает, что такой сгусток рано или поздно должен рассосаться. Только самостоятельно это произойти не может, ибо всё во вселенной имеет общее свойство накопления. Поэтому вселенная устроена так, что в точку сгущения энергии прибывают физические объекты, которые воспользовавшись влиянием этой энергии, делают что-то, чтобы этот сгусток наконец разрядился…

— Для тех, кто не понял, — перебила его Джессика, — это пространное описание появления великих людей в нужном месте в нужное время.

— Да, но не только. Это еще и пространное описание взаимного влияния материи и энергии на всё, что происходит в нашем мире. Его очень частный вариант — саморазрушение любого деструктивно направленного политического или социального строя. А заодно еще и некоторое обобщение конфликтологии. Согласно концепции, описанной писателем, есть несколько правил появления и распада этих сгущений энергии. Во-первых, они не зарождаются в вакууме, так как там нечему и не на что влиять для их появления. Во-вторых, там, где нарастает сгусток, должен появиться объект способный его разрядить. Иначе сгусток будет расти дальше. Сайорис-Гарп выдвинул предположение, что, возможно, у сгущения есть что-то типа критической массы, достигнув которой он распадется сам с максимальными катастрофическими последствиями, но сам же был неуверен в том, так ли это на самом деле. В-третьих, не любой объект способен разрядить любое сгущение, а только приблизительно равный по чему-то, что автор назвал «массой значимости». Собственно из всего этого писатель делает любопытный вывод — так или иначе во вселенной должен появиться объект, способный разрядить сгущение, а также он должен прибыть в место, где будет его разряжать, повинуясь «зову сердца» или притягательным силам, на который настроен его внутренний «уловитель». Чем более сложная ситуация создана сгущением энергии, тем появится больше объектов, способных все разрядить. Когда они прибывают в нужное место, то происходит отбор нужных кандидатов. Тут стоит отметить, что автор не исключает того, что прибывать они могут в разное время. Там вселенная проверяет их способность к разрядке сгустка, после чего объекты начинают играть свою роль. Если же в каком-то уравнении объект в связке с другими, также влияющими на разрядку сгущения объектами, является контрпродуктивным и может привести к обратному от необходимого результату, то он убирается. Если же объекты резонируют друг с другом к необходимому результату, то они обязательно встретятся, при условии, что один объект сам не способен справится с задачей, либо существует вероятность, что он без помощи не справится. Здесь есть интересное следствие — если объект способен разрядить сгущение сам, то остальные кандидаты могут быть убраны, дабы не мешать ему. При этом убираются они любым доступным вселенной путем, начиная от непопадания нужной для начала понимания книги в руки, заканчивая просто любой доступной аннигиляцией объекта. Это уж, как говорится, кому как повезет.

— А это пространное объяснение говорит о том, что революции на пустом месте не происходят. Также оно охватывает принцип распределения по баррикадам, кто с какой стороны попадет в…

— Джес, не надо! К тому же, это опять только частный случай.

— Ну да, забыла! Также ты объяснил, как поэт встречает композитора и они пишут мюзикл.

— И опять ты описала лишь частный случай.

— Слушай, ну чего ты тогда начал объяснять отсюда? Объяснил бы им уже теорию фундаментальных взаимосвязей энергии с материей. Ту, которая грозится стать законом, когда ее докажут.

— Это будет долго. Мы пытаемся выйти к тому, почему мне подарили корабль и почему те, кто это сделал, не причастны к похищению наших женщин. Короче говоря, труды Сайориса-Гарпа очень долго всеми, даже лично мною, считались графоманской ересью. Собственно, я до сих пор не понимаю, как и почему я пошел на то, на что пошел, но о том, что Людвиг Эммануил Сайорис-Гарп писал не полную чушь впервые мне сообщили именно ливеры. Они утверждают, что с подобных произведений начиналось познание мира с точки зрения разума, переходящего на новый уровень развития, не у одной расы, ставшей высшей.

— Блин ты так объясняешь… так бы и сказал — что многие разумные расы, переходя на следующий уровень, начинали с подобных книг.

— А я как сказал?

— Откуда только они это знают, если среди них нет высших? — ехидно заметила Джессика.

— А я, кстати, никогда и не говорил, что среди них нет высших.

— Алекс… даже не знаю… а почему…

— Потому, Джес.

— То есть ты все-таки мне не доверяешь? Да и не только мне…

Алекс глубоко вздохнул и сказал:

— Джес… а ты никогда не думала, почему корабль они подарили мне, а не тебе? Ты ведь не дура, не сволочь, да и если проводить параллели, то практически ничем не хуже, чем любой из бессмертных, а во многом и лучше их. Если ты не помнишь, то ты входишь в тройку лучших среди нас, вместе со мной и Вивер.

— Спасибо, что напомнил…

— Так почему все-таки мне, а не тебе? И, кстати, почему мне, а не той же Вивер? Она же раньше меня стала бессмертной. Да и она меня отстаивала тогда, когда ты считала недостойным присоединится к вам. И еще вы обе были поначалу мне наставниками. Ты — первым и доверенным, она — основным. Но ливерцы выбрали меня, а не вас. Почему?

Джессика медленно выдавила из себя:

— Потому, что ты единственный мужчина из нас троих.

— Знаешь, Джес, а я ведь предполагал, что когда-нибудь кто-нибудь именно так поставит вопрос. Предполагал настолько, что даже имел наглость спросить о том же самих ливерцов. И знаешь, что они мне ответили?

Джессика промолчала.

— Они добродушно рассмеялись мне в лицо, — сказал Алекс. — А потом спросили: «А это-то тут причем?» А еще позже объяснили, что если бы считали тебя более достойной, то корабль бы подарили тебе. Без разговоров, не обращая внимание на упреки, гендерное различие или подобную чушь. Если бы Вивер была достойно, то ей бы подарили…

— Да что ты говоришь! И они не посчитали тебя глупым за то, что задаешь им такие вопросы?

— Нет, Джес. В их глазах я увидел, что они поняли, почему я это спросил. И они меня не осуждали за это. Ну так вот, имея в распоряжении знания, о которых мы еще и не слышали, они вычислили, что этот корабль должен был достаться мне. Причем по их словам, когда они начинали его строить, то сами еще не понимали зачем, а когда закончили, все прекрасно знали, кому он предназначен. И я, не веря своим глазам и ушам, спросил у них и о том, а что будет, если они когда-нибудь перейдут мне дорогу. Ведь с таким кораблем, я способен на многое. Также я спросил, что они наверняка знают, как меня уничтожить, и что, если я пойду против них, то какой был вообще смысл дарить мне такой корабль, если все равно я, в конце концов, мог не выполнить свое предназначение. И они ответили мне: «Ты еще слишком мало знаешь о предназначении, чтобы так просто судить о нем. Но неужели ты веришь, что мы настолько глупы, чтобы идти против интересов того, кому мы делам такие подарки? Даже видя, что он не понимает еще и десятой части того, что ему предначертано понять, чтобы противостоять тому, с чем способен справиться только он, но предрекая ему быть намного более значимым, чем сейчас, а значит — и более рассудительным и умным… Но если все-таки мы когда-нибудь перейдем тебе дорогу, то знай — мы сами будем в этом виноваты. И вероятно, это будет нашей величайшей глупостью». Таков был их ответ, это почти дословно.

— То есть ты хочешь сказать, что они сложат лапки, когда ты явишься к ним, пылая праведным гневом, и подождут, пока ты их испепелишь?

— Нет, я хочу сказать, что это точно были не они.

— Алекс…

— Джес, я не хочу сказать, что я никогда не ошибаюсь. Но эти… ливовцы… они мне сразу показались умалчивающими многое… собственно, они и никогда не давали мне повода сомневаться в том, что это не так. Почти всегда они даже близко не равняли меня с собой, постоянно напоминая о моей несостоятельности, но при этом они сделали такой подарок. Джес, я много тогда о чем подумал, я даже готов был отдать корабль на изучение и поиск каких-то скрытых средств управления, жучков или еще чего-то.

— И что же тебя остановило? — спросила Элая.

— Надзиратель, — ответила Джессика.

— Кто?

— Да, и мне интересно… — ехидно ухмыльнулся Алекс. — Это кого ты имеешь ввиду?

— Ну, формально… — начало было Джессика, но замолчала.

— Вообще-то, это был учитель-инструктор, — ответил Элае Алекс. — Приблизительно два с половиной года на корабле находились несколько ливовцев, учивших меня обращаться с кораблем и рассказывая о его секретах, правильном обращении с некоторыми устройствами, поняв принцип которых человечество могло бы всерьез продвинуть свои технологии. Но, явно они были там еще с одной целью — оценить вероятность моего, не сходящегося с их идеями, поведения и предупредить, когда и почему я буду не прав. Вот один из них, собственно, и сказал, что корабль подарили мне и меня научат с ним обращаться максимально полно, дабы я мог выполнить ту роль, в которой мне корабль должен был помочь. Так как иначе — в их подарке не было бы смысла и они бы его не делали. Но их целью не было продвижение моей нации в технологическом плане и они категорически были против того, чтобы я отдавал его на изучение. В принципе, они мне смогли доказать, что у них нет средств для удаленного управления кораблем, мало того — «Килален» от удаленного управления дополнительно и очень сильно защищен. А то, что им не было смысла за мной следить… ну, они сформулировали это приблизительно так: «Если ты боишься, что мы хотим повлиять на твои решения, или хотя бы о них знать раньше всех, то зачем нам тогда вообще бы понадобилось тебе дарить этот корабль? Мы могли его отдать тому, кому мы больше доверяем, а за тобой бы просто следили и в нужное время поправляли бы твое поведение и твою деятельность. А если ты боишься, что будем подглядывать за твоей личной жизнью, то чего мы там не видели? Мы тебе сейчас все возможные позы на экране с эмулируем так, что не отличишь себя от изображения. И любую пару тебе на твой же выбор дорисуем».

— В каком это смысле? — спросила Элая.

— В прямом. Я думаю, мудрейшие умы галактики прекрасно знают, что такое секс у разнополых млекопитающих, зачем его практикуют, и как сам по себе процесс происходит.

— Тьфу на тебя! Я думала, ты что-то серьезное имел ввиду…

— А мне вот интересно, — впервые влез в разговор Камолов, — если бы вы все-таки собрались отправить корабль на разборку и исследование… они бы подарили его вам?

— Вот, — сказал Алекс, многозначительно посмотрел на спросившего, — хоть кто-то понимает, на чем строится их доверие ко мне, а мое — к ним.

— Да ничего он не понимает… — начала было Барбара, но Алекс ее перебил:

— И, тем не менее, он из вас всех задал наиболее глубокомысленный вопрос. Ведь по сути, если их подарок строился на каком-то доверии мне, которое я, кстати, с их же слов, к тому времени, еще явно не заслуживал, то встает вопрос, а не проще ли было мне ничего не дарить, дабы не боятся, что я подарком неправильно распоряжусь. Или не дарить хотя бы до тех, пока я не докажу, что не подведу их и не нарушу их… пожелания. А если они таки его сделали, то выходит, что они предполагали, что лишь проследив и легко подкорректировав мое поведение, я впишусь в их требования, по соответствию с которыми они мне предоставили корабль…

— Алекс, — перебила его Джессика, — ну так в том-то ведь и дело, что ты сам сказал «легко подкорректировав мое поведение». А вот скажи мне — что им мешает и в данную минуту его тебе «легко корректировать»?

— Джес… я понимаю твое беспокойство… ты имеешь на это право. Но в этом вопросе… Короче, обвинения без доказательств — пустая болтовня, так что давай для начала найдем наших женщин, а уже потом будем решать, кто был виноват в их исчезновении и что мы за это с ними сделаем. Согласна?

— Согласна. Я просто хотела, чтобы ты был готов к возможной неприятной для тебя правде…

— Джес.

— Хорошо, молчу…

— Я перефразирую ответ на вопрос Камолова. Корабль мне достался потому, что те, кто его сделали, были уверенны, что я не отдам его научному отделу человечества вне зависимости от того нужно было мне на это намекать или нет. Подарили его мне, потому что вне зависимости от того, кто из бессмертных считается лучшим в какой отрезок времени, только я, по их мнению, способен сделать то великое дело «в котором мне этот корабль поможет». И это даже несмотря на то, что меня почти сразу попустили на этот счет, утверждая, что на момент дарения мне корабля, я еще был не готов к своему предназначению и на 10%, если не меньше. То есть они мне его подарили впрок, за будущие заслуги, дабы я эти заслуги в свое время произвел.

— А они отберут у тебя «Килален», когда ты «выполнишь предназначение»? — спросила Элая.

— А этот вопрос мне им даже озвучивать не пришлось. Но они сказали, что я сам не представляю, насколько глуп, раз допускаю в мыслях такие вопросы. И добавили, еле сдерживая смех: «Разумеется, мы у тебя не будем ничего отбирать. Когда подрастешь, поймешь почему». А если по-простому объяснить все сказанное, да приплетая теорию Сайориса-Гарпа, то выходит, что ливовцы смогли заранее просчитать нарастающее сгущение энергии, его масштаб и время, когда его разрядят, кто разрядит и что ему для этого понадобится, и сделали соответствующие приготовления, которые бы способствовали решению этого вопроса к… короче, чтобы я был готов сделать что-то в нужное время в нужном месте.

— Интересно получается, — сказал Камолов. — А если бы они ничего не сделали…

— Тогда бы произошло то, чего они опасаются, но о чем молчат.

— Но согласно теории вероятности, — вставила Джессика, — маловероятно, что ты будешь именно в нужном месте в нужное время и с теми знаниями, особенно учитывая, что сам не знаешь что, где и когда должно произойти и чем ты сможешь помочь. Очень маловероятно.

— Джес, а ты помнишь, что такое обратный подсчет вероятностей?

— Да как ты меня им уже достал…

— Опа, а почему я не знаю? — поинтересовалась Элая. — О чем это вы?

— А никто не знает, что это. Только я и он… и Вивер… ну и эти… ливерцы.

— А что это такое?

— Это обратная сторона статистической вероятности, — ответил Алекс. — Происходит из интересного явления, называемого динамически развивающейся вероятностью. Если коротко, то суть вот в чем: обычная вероятность подразумевает что если взять все рассматриваемые варианты развития событий, то вероятность какого-то конкретного явления тем меньше, чем больше возможных вариантов ей противопоставлено. Иначе говоря, вероятность одного события из двух равна 50%, одного из трех — 33,3%, одного из пяти — 20% и так далее. Это фундаментальный принцип всей теории вероятностей, работает он всегда, с какой бы стороны мы не подходили к самой теории. Пересказывать я вам его не буду, вы уже давно все это проходили на первой вышке, а кто-то может еще и в школе. Особо стоит заметить, что некоторые брали теорию вероятностей на вооружение, дабы доказать, что бог есть, например. То есть, если вероятность зарождения жизни на Земле была очень мала, вероятность ее развития еще меньше, причем на каждом этапе развития эта вероятность настолько уменьшается, что появление человека разумного вообще чуть ли не уникальное явление. И еще более уникальное — появление конкретного индивидуума: Моцарта, Наполеона, Эйнштейна, тебя, меня и т.д. Отсюда делается вывод, что нас таки создал господь. Ну и хрен с ним, с этим выводом. Интересно другое: если вероятность рассматривать на каждом возможном этапе, то если случается что-то, то далее возможны только те варианты, которые будут следствием случившегося, и невозможны все те, которые могли бы стать результатом не случившегося явления. А, исходя из того, что обычно вероятность считают от точки до точки, учитывая все возможные варианты событий за отрезок времени, игнорируя тот факт, что после каждого произошедшего события вероятность для всего последующего цикла возрастает кардинально, то и выходят столь бесконечно малые вероятности. Иначе говоря, если из двух возможных вариантов произойдет один, то все будущее будет строиться вокруг него. И если перед тем, как произойти, вероятность каждого исхода составляла 50%, то после происшествия вероятность случившегося становится 100%, а вероятность не случившегося — 0% и только так. Отсюда выплывает следствие — вероятность всех событий, которые могут произойти для первого случая, умножается на 2, а вероятность всех событий, которые могли произойти со вторым случаем становятся равны нулю. Если добраться до самой сути проблемы, то практически всегда вероятности можно разбить на минимальные, где выбор будет происходить только между двумя вариантами.

— Давай попроще, они начинают засыпать, — сухо сказала Джессика.

— Хорошо. Рассмотрим такой пример: мы стоим перед выбором сделать что-то, что называется А, или что-то, что называется Б. Любой демагог может тут же заявить, что «всегда есть третий вариант — не сделать ничего». Так давайте же учтем это. Итак, мы можем сделать либо А, либо Б, либо ничего не сделать В. Но так как любой выбор имеет последствия, то давайте их определим. Если мы сделаем А, то результат будет с хорошими последствиями, если Б, то с плохими. Если мы ничего не сделаем, то последствия будут тоже плохими, но без нашего участия.

— Интересно, — сказала Элая, — а почему нет нейтрального варианта?

— Потому что это нужно для объяснения сути. Теперь собственно выбор. А он разбивается так: если мы выбираем по критерию «хорошо-плохо», при интересующем нас варианте «хорошо», то сначала мы выбираем сделать что-то или нет, но так как для «нет» хороших вариантов не предусмотрено, то нам нужен «да», в котором мы уже будем выбирать между А и Б, отметая на предыдущем шаге В. На каждом этапе выбора вероятность любого развития событий равна 50%, а после совершения одного из них для одного — 100%, для второго — 0%. Если же мы выбираем стоит или не стоит вмешиваться, то нас явно не сильно интересуют последствия, ибо тогда по той же теории вероятностей наш интерес к хорошему исходу равен всего 33,3%, то есть даже не половина. Тогда вероятность считается еще проще: если мы решаем не вмешиваться, то вероятность событий опять пятьдесят на пятьдесят, а в случае, если мы выбираем не вмешиваться, то вероятности для А и Б обнуляются. Их просто не может быть, а остается только В. Если же нас интересует именно «плохие» последствия, то вариант А отпадает еще до выбора между тем делать что-либо или нет. И опять выбор между двумя вариантами Б и В, где вероятность каждого до выбора по 50%.

— Ну а если все-таки для В нейтральный вариант? — не унималась Элая.

— Тогда лишь меняется формулировка первого выбора. Мы решаем, что, с нашей точки зрения, лучше, а что хуже и опять выбираем, не будет ли лучше оставить все в покое или стоит рискнуть. Если вернуться к изначальной проблеме, то, как может человек утверждать, что вероятность его появления на свет ничтожно мала, как и всех событий, что предшествовали этому, если он существует с вероятностью 100%. Тут, кстати, очень к месту знаменитое «я думаю — значит, существую». Несуществующий, он же — существующий с бесконечно малой вероятностью разум не задавался бы никакими вопросами вообще, ибо его бы просто не было и не чему было мучить свою дурную голову.

— Ты хочешь сказать, что теория вероятностей опровергает существование бога?

— Нет. Я хочу сказать, что теория вероятностей не может служить средством доказательства его существования никаким образом. Суть вот в чем: вероятность появления жизни мала, а развития в разумную — еще меньше, но с другой стороны — даже в нашей галактике не 3 звезды, а значит — вероятность компенсируется величиной выборки. То же касается вопроса о том, сколь велика вероятность появления этой личности, а не другой, при рождении, если изначально в погоне за яйцеклеткой участвует огромное количество сперматозоидов, но только один достигает вожделенной цели, то можно ли считать появление каждой личности ничтожно малым? С одной стороны — да, но с другой — беременность заканчивается успешным рождением ребенка со слишком большой вероятностью. То есть кого-нибудь женщина да рожает. Иное дело вопрос личности, но тут опять же вопрос в том, где начинается личность. Ведь сперматозоиды и яйцеклетки личностями явно не являются. И, вполне возможно, что личность зарождается вместе с новой жизнью. А, значит, тогда вопрос существования конкретной личности выходит на другой план. То есть вне зависимости от того, какой именно сперматозоид с какой яйцеклеткой встретятся в чреве, если в этот отрезок времени должен зародиться Моцарт, то это будет именно он, вне зависимости от того, какой цвет глаз дадут ему гены, и будут ли у него из-за них же виться волосы. Вероятность появления Моцарта возрастает до максимума, а «шкурку» ему подбирают случайным образом.

— А как это все вообще касается подарка от ливовцев?

— Да очень просто — сделав мне подарок, они отсекли все вероятности того, что я останусь без этого корабля, приблизив желаемую вероятность к максимально большой, угодной им.

— Но ведь чисто теоретически они могут и забрать его обратно, так ведь?

— А тебе, я смотрю, очень этого хочется, да?

— Нет, но…

— Понимаешь, мне больше интересно не то, что они могут сделать и какова вероятность того, что они могут. Мне намного интереснее, как они просчитали, что именно я должен получить этот корабль, чтобы достичь какой-то цели… ведь это…

— Гадание на кофейной гуще, — буркнула Джессика.

— Кстати, мне тоже самое в голову пришло, — сказал Нимуш. — А они там, случайно гороскопы не составляют?

— Вот вы зря смеетесь, особенно ты, Джес. Кто-кто, а ты прекрасно знаешь, что астрология — это серьезная наука, которая помогает нам в работе.

— В каком смысле? — удивился Камолов. — Вы что — верите в гороскопы?

— Дабы не начать новую волну возмущения в свою сторону, давайте попробуем выяснить, что такое на самом деле астрология. Ну, кто знает ее определение?

— Чушь собачья!

— Это такое тебе известно определение, Вова?

— Нет… но ведь астрология — это чушь?

— Я не спрашивал твоего мнения, я спрашивал, что есть астрология по определению.

Камолов надолго задумался. Повисла пауза. Алекс медленно обвел взглядом присутствующих смертных и спросил:

— Ну что — никто не знает?

— Это наука о влиянии звезд на людей, — ответила Барбара.

— О каком влиянии идет речь?

— Об астрологическом.

— Суть его, определение действия, с формулами желательно.

— Да бля!..

— А вот ругаться необязательно. Это, между прочим, очень большая проблема.

— Проблема чего?

— Проблема правильного определения термина или явления по названию. А ведь правильное определение — есть залог понятия сути, если вообще не половина ее стоимости.

— Слушай, да чего ты придолбался с этой астрологией?

— Кстати, все правильно он придолбался, — сказала Джессика.

— Это еще почему же?

— Потому, что именно из-за непонимания сути многих явлений человечество в свое время докатилось до таких прелестей, как «катастрофа развития общества» и «выбора приоритетов», о которых мы не так давно говорили с теми, за кем сюда прилетели.

— Да, мы слушали…

— Ну и? Выводов вообще никаких не сделали?

— Как бы… не знаю…

— Вот-вот, — сказал Алекс. — Ну, хорошо, дабы больше не смущать вас, давайте поговорим о сути моего вопроса. Астрологию можно считать некоей нецелесообразной наукой, сталкиваясь с тысячами гадалок-шарлатанок и прочих звездочетов, пытающихся нажиться на вполне закономерном желании человека разобраться в себе, окружающих, в своей жизни и понять, чего ему ждать в будущем. Но ведь в любой отрасли науки можно встретить шарлатанов, пытающихся продать тебе «очень нужную» вещь или услугу, так что в этом астрология не отличается принципиально ничем от других наук. Да, можно сказать, что астрология — чушь, но вы же знаете, что родившиеся под знаком скорпиона люди довольно сильно отличаются от тех же овнов, близнецов, рыб, тельцов и так далее. Ведь так? А почему, собственно, все так? Потому что астрология — это, прежде всего, статистическая наука, которая отслеживает особенности характера и поведения людей, родившихся в разное время. И определяет закономерности. И вот тут-то как раз ее сложно уличить — статистически верно, что люди, родившиеся под какими-то общими признаками, например, в один и тот же месяц года, таки имеют общие черты.

— Но есть одна проблема, — сказал Нимуш. — Она описывает слишком общие черты, под них очень удобно подходят множество людей, если в чем-то они таки немного не совпадают.

— Да, но ты согласен с тем, что у всех родившихся под одним знаком зодиака есть что-то общее? Даже если в множестве из ста тысяч человек вариативность признаков достигнет того, что в принципе любой признак характера по зодиаку есть не обязательный, но так как каждый из этих ста тысяч соответствует большинству признаков, то он фактически принадлежит этому знаку зодиака.

— Вот это сформулировал! — восхитилась Джессика.

— Ладно, давайте попроще. Предположим, мы рассматриваем людей по одному знаку зодиака. У нас есть девять его черт. И чтобы никого не обижать, давайте вы сами их и придумаете. Ну, кто первый? Давайте, смелее!

— Честность, — сказала Элая.

— Открытость, — поддержал Нимуш.

— Доброта, — сказала Барбара.

— Сучность, — вставила Джессика.

— Джес! — урезонил ее Алекс.

— Хорошо, хорошо… своенравность. Или стервозность.

— Четыре есть, еще?

— Педантичность.

— Джес, ты на кого намекаешь?

— Ни на кого, милый.

— Хорошо, пусть будет педант.

— Строптивость.

— Джес, строптивый добрый педант? Ты издеваешься?

— Слушай, нам же просто для эксперимента количество надо. А эти… тупят что-то, ничего, кроме доброты, честности и открытости их не интересует в людях… На себя бы посмотрели лучше…

— Собственник, — сказал Нимуш.

— Вот, видишь Алекс? Еще лучше — честный открытый собственник…

— Упрямый, — сказала Элая.

— Ветреный, — закончил Алекс. — Хорошо, пусть будет так. Теперь допустим, что кто-то из представителей знака не ветреный, но по остальным признакам подходит, то он разве не будет подходить под общее описание знака? То есть он строптивый добрый педант, своенравен, открыт, честен, упрям… собственник, да… не без грешков… но не ветреный, а достаточно серьезен. Разве не будет он подходить по характеристикам под описанный нами знак?

— Будет, — ответила Джессика.

— Джес, я знаю, что ты знаешь. Меня интересует их мнение.

— Будет, — ответил Нимуш.

— А если кто-то другой будет всё вышеперечисленное, но не добрый, а злой, то он не будет подходить под общее описание знака?

— Будет, — ответила Барбара.

— И так можно пройтись по всем девяти характеристикам из чего и получится в конце, что ни одна из них не будет четким определением характера человека по признакам зодиакального знака, а вот их сумма как раз будет. Дальше больше — если человек не соответствует по двум признакам, а по семи соответствует, то он тоже относится к этому знаку зодиака, только немного меньше. И что интересно — астрологи увидели и эту закономерность и даже вывели закономерность этих отклонений. Так, разбитый по периодам знак имеет разные, но тоже статистически закономерные склонности к этим вариативностям общих черт, присущих какому-то знаку. А теперь представьте, что помимо двенадцати знаков зодиака и их вариантов есть еще признаки по годам рождения — год тигра, быка, крысы, дракона и т.д. Два дракона тоже могут быть разными — это уже зависит от стихии конкретного цикла. Всего в цикл входит пять стихий по двенадцать знаков — это уже шестьдесят разновидностей. Умножаем на количество зодиаков и их вариативность, даже если предположить что для каждого знака есть всего три вариативности — это уже более двух тысяч вариантов. И это мы по годам еще не брали более одной вариации. Теперь учитываем окружающую обстановку, формирующую личность — эпоха, когда живет наш подопытный, его социальное положение, родители и воспитание, место проживания и зависящий от этого менталитет. Добавим ко всему этому еще и влияющее на характер человека его собственное имя, а также имена ближайшего, максимально влияющего на этого персонажа окружение и их собственные такие же характеристики, выливающиеся в конкретные характеры — и вуаля! Сколько мы имеем вариантов личностей в конце? Вот вам и ответ, почему астрология настолько ошибочна. Только она не ошибочна, а вы не рассматриваете максимально возможную сумму характеристик человека по категориям — знак зодиака, год рождения, менталитет, раса, пол, имя и так далее. Между прочим, тем же оперирует и психология, только она не считается со знаками зодиака, зато за не фиг делать оперирует прошлым человека и влияющим на его формирование окружением. То, что психологи не очень хотят пользоваться наработками астрологов, только минус им, потому как нет большей базы статистических закономерностей поведения человека, чем астрология. И вот люди, владеющие такой информацией в совершенстве, могут подстраиваться под любого, если они правильно определят его характер. Или наоборот, вести себя так, чтобы довести оппонента до нужной кондиции. А если они еще и учтут свои собственные недостатки и достоинства… Вот почему астрология — очень ценная наука в нашем деле. Нам особо важно предугадывать действия важных в каких-то вопросах людей, и также необходимо заранее знать, как их склонять явно или неявно на нашу или угодную нам сторону, или же каких ждать сюрпризов. Ну и разумеется, не стоит списывать со счетов явления само программирования человека. Это уже более практическое использование астрологии в нашем деле. Любой читает гороскопы. Хотя бы раз в жизни. И волей-неволей, ему нравится все положительное, что о нем там написано. Он, конечно, не понимает, что то что он может считать хорошим — есть лишь признание своих качеств, которые ему же и нравятся, вне зависимости от того, как к этим качествам относятся окружающие, и хорошие ли они на самом деле вообще. Например, многие Скорпионы, когда услышат в свой адрес обвинения о коварстве, бунтарстве или непокорстве, лишь заулыбаются, явно или тайно, погладят себя по любой части тела и скажут или подумают: «…и еще какой!», «Это я еще добрый!», «Ах, как приятно!» и так далее. При этом мало кто из других знаков зодиака знаком с тем, что Скорпионы могут быть лучшими и наиболее преданными друзьями для любого знака, если в ответ с ними не портили отношения конкретные представители этих знаков. И тогда Скорпионьи коварство, бунтарство и непокорство, могут послужить хорошую службу тем, не против кого, а ради кого их хвостатые используют.

— Интересно, — заигрывающее сказала Барбара, — а капитан наш… кто?

— А ты угадай! — так же заигрывающее сказала Джессика.

— Но если посмотреть на ситуацию со стороны, то выходит, что наши Скорпионы просто обладают тремя чертами, которые могут использовать против врагов и ради друзей. А дальше идет просто субъективная оценка с точки зрения того, по какую сторону от баррикады окажется оппонент, который к слову, тоже обладает какими-то чертами в пределах определений гороскопа, а не за ними, как некоторые почему-то о себе думают. А сами по себе черты не плохи и не хороши, а просто характерны этому знаку. К чему я это все? Человек, читая свой гороскоп, может классифицировать свое поведение и вести себя соответственно своей классификации. Если оно ему импонирует, то он, весьма вероятно, будет ему стараться соответствовать, по крайней мере, определенным чертам уж наверняка. Если поведение фактически латентно ему соответствует, и человек его всячески отрицает, то часто все равно соответствует, просто не замечая фактического проявления подтверждений. Если человек признает и нормально реагирует на свои недостатки, то он может стараться их проявлять пореже. Тут стоит учесть, что если человек признает свои недостатки, но они ему импонируют, то это первый вариант, а не третий, ибо как я сказал ранее недостатки и положительные черты — это просто разные оттенки одних и тех же черт в разных системах ценностей. И поведение человека в любом случае строится, используя часть схем, описанных гороскопом, даже если он этого не замечает.

— А если поведение не соответствует описанию какой-то определенной черты, и это не латентное проявление, а именно не соответствие?

— То, значит, человек себя и не будет вести соответственно это черте. Вот и все. А отличие ее от описания и есть те вариации, с которых мы начали и являются лишь частным случае выражения из-за игнорирования многих факторов, складывающихся в это отличие. То есть причиной не соответствия есть просто не полный разбор характерных черт по характерным признакам для всех характеристик. Что и понятно, ведь читаем мы только, к примеру, зодиакальный гороскоп, а остальное опускаем. Те же имена, года рождения, расу, пол… Поэтому человек может соответствовать своему гороскопу, понимая или не понимая этого, используя само программирование после прочтения, а нам знание гороскопов дает фору при общении с ним и способность предугадывать варианты его дальнейших действий с большей вероятностью, чем позволяет обычная интуиция. Это уже практическая часть использования, даже если допустить что теоретическая — это таки чушь.

— Хорошо, — сказал Нимуш, — допустим, я поверил. Но как быть с теми людьми, которые могут родиться на далекой от Земли планете? Ведь по их небосклону ходят другие созвездия. Тут астрологи и садятся в лужу…

— В лужу садятся только идиоты и неуклюжие… ну еще всякие зверушки могут не брезговать… А вот тут как раз именно астрология может стать одной из основных наук познания нашей вселенной на новом уровне и доказать, что на все материальное в этом мире имеет влияние энергия, будь то энергия звезд или еще чего… и тем самым положить начало или наоборот закончить доказательство теории фундаментальной взаимосвязи энергии с материей и воочию продемонстрировать верность принципа философичности бытия, о котором недавно заикался Билл.

— Кстати, — сказал Камолов, — не первый раз мы от вас это слышим. В чем там суть?

— Слушайте, со времени нашего знакомства я уже прочел вам огромное количество лекций. А вас вообще еще не задалбывает их выслушивать?

— Нет, — хором ответили все присутствующие и заулыбались, как кто смог. Даже Джессика.

— Гр-р-р-р… ну ладно… хотя кто-кто, а ты Джес уже это слышала…

— Ты не отвлекайся, милый, — загадочно улыбаясь, сказала Джессика. — Да и мудрые говорят, что «повторение — это мать учения».

— От кого же ты в последний раз такую глупость слышала?

— От тебя, милый.

— Хм… я не припомню…

— Не волнуйся, я помню за двоих.

— Хватит уже любезностями обмениваться, — влезла Элая. — Давай, рассказывай.

— Итак… люди, дойдя в развитии до ядерной физики, полимеров, полетов в космос и прочих коллайдеров, не знали, откуда берется вся энергия и материя во вселенной. В принципе, мы не знаем этого и до сих пор. Даже при том, что совершенно точно знаем, что энергия никуда не девается, а только переходит в другое состояние, но вот откуда она берется никто понять не может. Она просто существует. Аналогичными свойствами и загадками наделена и материя. Их, кстати, не просто так их называют первичными материями… ну сейчас, по крайней мере, их так называют. Один человек, выявив закономерность поставленных вопросов для обоих фундаментально необъясненных элементов вселенной, предположил, что на самом деле энергия во вселенной — это та же материя, но только в другой плоскости по отношению к нашей. Из этого он сделал вывод, что на самом деле, то, что мы называем энергией, есть не что иное, как результат воздействия той плоскости пространства на нашу. Дальше больше — он выдвинул гипотезу, что какая-то мельчайшая частица вселенной, которая возможно в триллионы раз меньше фотонов с электронами, ионами и прочим, но является фундаментальной частицей всей вселенной, наделена… гранями, каждая из которых существует в своей плоскости пространства. Из этого всего следует, что энергия в материи появляется потому, что частица эта в обеих плоскостях… существует и что она в них… активна… и что в энергетической плоскости пространства, наша материя тоже производит невидимую фундаментально-двигательную силу. Все это не очень интересно, кроме одного — по теории этого умника выходило, что энергия и материя в традиционном нашем понимании — суть равнозначные составляющие вселенной, каждая из которых главнее по каким-то признакам другой в своей плоскости пространства, а обратная, соответственно, всегда имеет влияние на главенствующую. Как бы сама теория, мягко говоря, не ахти, и плевать все на нее хотели… до тех пор, пока мы не вышли в космос… вернее, пока не увидели впервые гиперпространство. Вот тогда-то и вспомнили о блеяниях никому не нужного «умника» и начали активно искать, что ж он там успел при жизни понавыдумывать. Слава богу, что по объективным причинам мысли этого человека не канули в небытие — на тот момент, когда он творил свою теорию, интернет уже существовал. А гордым он не был, потому и загнал ее на пару сайтов… откуда ее растащили… неординарные личности.

— Кто? — спросил Камолов.

— В то время было очень модно не принимать какие-то общепринятые истинны и основывать на этом неприятии свой собственный культ. Когда формирование новонаправленных набирало определенную тысячу… то есть движение доходило до более или менее масштабных размеров… то его обзывали субкультурой. Обычно субкультурам имена придумывали ее участники. Дальше больше, от субкультуры могла отпочковываться новая, затем еще и еще… да, именно тогда человечество породило то немеряное количество музыкальных направлений, в котором сейчас уже хрен кто разберется. Я, например, еще помню те времена, когда был просто рэп, просто клубняк и просто рок… сейчас же… ну да не важно. Короче говоря, были и те, кто наотрез не принимал традиционные и доказанные объяснения окружающего мира… просто так, потому что им этого хотелось… вот они и подхватывали любые, полные абсурда по отношению к официальным, теории и… короче, важно, что они их хранили. Как оказалось — все-таки не зря. И как они тогда ликовали, когда, столь кропотливо сбереженная, абсурдная идея была, наконец, воспринята учеными мужами с учеными же степенями и достижениями всерьез… Правда, потом эти уникальные личности решили, что, так как эта теория стала поддерживаемой официальной наукой, хотя бы ради ее же опровержения, то она больше «не комильфо»… ну да и хрен с ними. Сохранили — и на том спасибо. Помимо всего прочего, оказалось, что автор теории был неравнодушен к тому самому принципу философичности бытия, на поле которого сразились на тот момент уже тысячи физиков, химиков и математиков против не меньшего количества философов, психологов, литераторов и богословов. Правда, что это были за войны — вообще отдельная тема. Так как сам по себе принцип философичности бытия апеллировал к равнозначности и равносильности для познания вселенной точных наук в одном ряду с гуманитарными и духовными, но не доказывал этого, то и сражение выглядело соответствующе: представители точных наук выводили формулы, доказывали гипотезы, подбивали статистики, в которых гуманитарии и богословы выставлялись каменным веком, ничего за последние тысяч пять лет не сделавшие для прогресса, а в ответ им обычно кидалось что-то типа «вот вы в нас не верите, а придет время, сами на порог попроситесь, дабы мы вам объяснили то, что не вкладывается в ваши формулы, и вообще — самые умные люди знают, что без нас не было бы прогресса раньше и не будет спустя…» и ля-ля-ля в том же духе. А вот то, что сочинивший новую мозголомную теорию, не укладывающуюся в общепринятые каноны, но как ни странно, не противоречащую им же, смотрел положительно на идею сосуществования всех наук, как бы символизировало. Собственно, суть — теорию не удалось опровергнуть или доказать, но все дальнейшие открытия подталкивают постепенно к мысли, что таки давным-давно тот чудик что-то знал и даже пытался объяснить это миру. Да, не по годам был развитым мальчиком… а, может, и не по векам. И, так как он, вполне вероятно, не все записал, что знал, то, учитывая, что он хорошо относился к идее сосуществования всех наук, то почему бы той же астрологии со временем не стать одной из тех, что подскажет тем же физикам-энергетикам, где во вселенной собаку зарыли. Вот сегодня кто-то из вас может сказать, что это «всё равно чушь», и даже написать эту мысль в эпиграфе своей книги, а всего через триста лет, тебя будут читать и смеяться над твоей наивностью или иронично говорить: «Эх, как же наивны раньше были люди…» и не заканчивать свою мысль… глубокомысленно смотря на твой портрет. Иными словами и коротко обо всем вышесказанном — пока не дорос до бога, не надо его творения высмеивать, вот когда дорастешь, то сам сделаешь что получше. Тогда можешь и подвергнуть астрологию анафеме.

— А если окажется, что астрология — это все-таки туфта? — спросил Камолов.

— Такое может быть. Но прежде чем задаваться такими вопросами, подумай вот над чем: даже если предположить, что абсолютно все твои мысли правильны и неопровержимы, то почему бессмертие вселенная подарила не тебе?

— В каком смысле? — не понял Камолов.

— Это… есть у нас такой безапелляционный аргумент, — сказала Джессика. — Так как мы существуем, то в этой вселенной прописаны законы, по которым могут существовать бессмертные. То есть мы не менее обоснованы законами мироздания, чем вы… И вот представь — прилетаешь ты на планету, а там один, или несколько людей правят миллиардами. Устраивают войны и голод в нужных им местах, насаждают удобный им строй, выкачивают ресурсы, не заботясь о будущем, присылают демократию по воздуху… наверно, закономерно, что возмущению пришедшего со стороны…

— Коммуниста, — вставил Алекс.

— Тьфу на тебя… не из той оперы… не важно кого, но пришедшего из другого общества, где ценность одной жизни неизмеримо выше, чем на этой планетке, а сами ценности намного… более другие, более лучше… разумеется, как тут не возмутиться… тем более, если в твоих силах что-то изменить к лучшему. И вот ты, так или иначе, встречаешься с гласными или негласными правителями, которые начинают лечить тебя фразами типа: «все они стадо», «ими только железной рукой править», «да оставь их на одну минуту — перережут сами друг друга, а так хоть мы это контролируем», «да кто ты такой, чтобы судить?», «да я — сам сын божий, а ты? кто ты такой, чтобы оспаривать мои решения? Давай, до свидания!» и прочей ерундой… и тут он узнает, кто ты на самом деле. Дальше ставится философский вопрос: «Да, может все и так, но почему тогда мне вселенная дала бессмертие, а тебе — нет?». Подразумевается, что мы способны развалить всё, любой строй, каким бы идеальным и нерушимым он не казался тем, кто его продвигает, и построить то, что посчитаем нужным, и мы будем правы, потому что вселенная дала нам на это достаточно сил. И убрала недостатки, мешающие достижению наших высоких идеалов. А такие дары она никому просто так не отдает…

— А если предположить, что вы — высшие существа, и дошли до этого технологически? — спросил Камолов.

— Да, так можно предположить. Но соль-то ведь в том, что правда-то как раз иная.

— А если вы все-таки будете неправы?

— А такую претензию обосновано нам могут предъявить только высшие, которых мы еще толком не встречали, и Пандора, которая этого никогда не делает.

— И почему же она этого не делает?

— Кто ее знает. С ней подобные диалоги проходят обычно так: «Ну да, ты права, иначе нельзя…» а потом — бах! — тебя какой-нибудь энергетической ху…

— Джес! — воскликнул Алекс, заглушив ее нецензурные слова.

— …бало и в нокаут. А когда очнешься — ее уже и нет. Но и претензий насчет того, что ты неправ, нету, что не мешает тебе дальше делать в обществе то, что ты хочешь с ним сделать. Пандора, как правило, не вмешивается…. Я что-то не туда углубилась… Короче, Камолов, ты можешь считать, что угодно, но бессмертием тебя вселенная не наградила, значит, что и мнение твое вполне закономерно может оказаться несущественным и даже неверным. С другой стороны, если оно таки окажется верным, то мы со временем примем его, как единственно верное, за что тебе можно будет сказать «спасибо». Но обычно, смертным лучше не рассуждать о том, о чем они имеют еще меньшее представление, чем мы, так как мы теории, не имеющие обоснованного смысла, не примем за чистую монету, сколько золота нам бы ты не пообещал. Иными словами, нужно трезво смотреть на свои идеи о структуре этой вселенной и ее законах, прежде чем пытаться доказать их состоятельность. Ибо наиболее вероятно, что ты просто чего-то не учел. Так что если хочешь доказать, что астрология чушь — можешь приступать прямо сейчас. Глядишь — сам и докажешь, что таки не чушь, и будешь потом потешаться над своей старой точкой зрения.

— Что не отменяет того, что смогу доказать, что все же чушь.

— Настоящая истина познается не в ее поиске, а в ее опровержении. Собственно на игнорировании этого принципа погорели создатели системы безопасности в парке Юрского периода.

— Где?

— Не важно. И ты что-то сильно пытаешься то ли нас, то ли себя убедить в том, что астрология — это чушь. Если так рассуждать, то можно сказать, что и магии никакой не существует.

Камолов ничего не ответил. То, что магия существует, ему было известно не понаслышке. Правда, «волшебники» показывавшие ему и другим свою силу, сами намекали, что это просто удобное слово… но вот то, что именно это явление могло всегда называться магией, никто никогда не отрицал.

— Дабы не водить Камолова в еще большее заблуждение, — сказал Алекс, — я попробую кое-что объяснить. Во вселенной прописано все, что с нами творится. Это не только физические явления, как притяжение, свечение, импульсы и прочее. Не только химические, как выполнение определенных реакций, поведение веществ в средах. Не только математические, не только биологические, не только, не только и не только. Вселенная — это все это вместе. Сюда же можно отнести развитие разума, развитие общества, и даже его частности — общественные строи. Все это существует по законам вселенной, ибо если бы оно им противоречило, его бы просто не было. Рассмотрим такой пример: я говорил, что основа создания разума — это контроль над инстинктами. Кто-то может возразить, типа мышка в норке тоже контролирует свои инстинкты, ибо выход наружу грозит ее безопасности, а невыход — голоду. И она выбирает, что ей приоритетней — голод или жизнь. И выбрав что-то одно, она попирает другой инстинкт. Да это так, но та же муха не стоит перед таким выбором. Мало того, она даже не способна понять, что ей грозит опасность, когда в ее сторону начинают махать руками и может продолжать крутиться вокруг и пытаться долететь до желаемого… сладкого. Иначе бы любой взмах руки… или полотенца… или газеты… короче, чего угодно, заставил бы ее затаиться и ждать. Мышка же воруя у людей, предпочитает не путаться у них под ногами и не попадаться на глаза. И это потому, что у нее контроль над инстинктами выше, чем у мухи. Но он еще выше у человека. Кто бы что ни говорил, но именно правильный анализ на эту ситуацию дает правильный ответ: основа создания разума — это контроль над инстинктами. И вне зависимости от мнений, если это является законом вселенной, по которому появляется разум, то он им является, и противоречить ему глупо, ибо вселенной пофиг на двои доводы. Вселенной вообще пофиг на любые глупости, придуманные человеком и противоречащим ее законам. Например, хочешь нацию с чистой кровью без примесей извне? Да сколько угодно! Все равно это путь в деградацию генов и постепенное вымирание. Как ни крути — а будущее за метисами, они по законам природы живучей и приспособленней. И красивей, да, что опять же фора к продолжению рода против генновыхолощенных индивидов. Это вообще-то принцип сохранения вида. Другой пример — девочки считают, что мальчики им должны намного больше, чем дают? Ой, да тут вообще все просто. Мальчики менее живучее девочек, мало того девочки еще и приспособленки, то есть намного меньше нервничают и лучше знают, как заставить понервничать мальков, манипулируя ими. И если девочка своего избранника будет изводить, то он может просто не выдержать нагрузки и подохнуть пораньше. Только природа человека устроена так, что потомство человека лучше заводить смолоду, то есть сразу после созревания для таких вещей к ним надо и приступать. Чем больше откладывать тем больше шанс не заиметь его. И тут природа тоже плевать хотела, на то, кто чего и когда захочет. Не успеешь — твои проблемы. Но вот потомство появилось, вид не вымрет, а дальше — это ваши проблемы детки. И если девочка загонит раньше времени в могилу мальчика, то она останется одна, и скорее всего, в тот момент, когда перестанет интересовать других мальчиков — ведь подросли молодые, которым природа и отдает предпочтение. А ты, дурочка, не захотевшая свои же психи ущемлять ради сохранения нервов и продления жизни твоему избраннику, живи теперь одна. Мало того, она еще будет получать регулярную гормональную взбучку от своего же организма из-за отсутствия этого самого мальчика. Тут, к слову, смерть мальчика не обязательна, он может просто сбежать от тебя.

— Но ведь она может найти себе другого, — смущенно заметила Барбара.

— Может, если будет достаточно животно-притягательна. К слову, тут тоже работает принцип сохранения вида — чем красивее, то есть чем более разнообразен вложенный в тебя предками ген, тем большую ценность ты представляешь для возможной еще одной единицы потомства. Тем, соответственно, больше шансов найти еще одного парня. К слову не зря дамы уже бывшие в браке часто умнеют и начинают вести себя более адекватно. Начинают ценить мужчин, даже таких, какие есть. Взамен организм, получив обратно в обиход мальчика, вновь готов одарять свою хозяйку приятными гормонами.

— К чему ты это вообще все?

— К тому, что женщина, вступая в связь с мужчиной, должна понимать, что стервой быть постоянно нельзя, своего избранника надо беречь, иначе есть риск раньше времени остаться без него и прожить остаток жизни самой. Причем высокий риск. Есть разница, прожить без мужчины остаток жизни 5 лет или 25. Или 45. Твой организм тебе 45 просто так не простит. Природа и тут поступила хитро — пока ты молода и привлекательна, то мужчина может от тебя много терпеть. Чем старше становишься, тем меньше он от тебя стерпит, но и чаша терпения при этом вообще не опустевает. То есть если ты попервам ее очень быстро наполнила, например, на две трети, то оставшуюся треть надо как-то растягивать. То есть очень резко попустить свой гонор и претензии и выдвигать их значительно реже, что, разумеется, не так просто, ибо «ты привыкла к тому, что мужчина…» и дальше список. Пикантности добавляет тот факт, что ты не можешь вряд ли оценить объем этой самой чаши терпения вплоть до тех пор, пока с содержимое не начнет выливаться наружу. Иначе говоря, глупостями надо поменьше заниматься еще смолоду. Но кто же у нас на это пойдет? Особенно учитывая еще не так давно воспитываемую установку «бери от жизни все» и применяемую по поводу и без… К слову, мужчин всё это тоже касается, но у них несколько другая психология. А вот большая физиологическая устойчивость и живучесть женского организма — это аксиома. Тут с природой спорить без толку. Так что дураки помирают раньше, а дуры — живут в одиночестве дольше. Вот тебе и природный принцип: хотите счастья — стройте его себе сами. А природа все построила так, чтобы основную роль вы выполнили вовремя. А если не успели, то и на фиг вы не нужны этому миру, ни вы, ни ваши гены. Ах да, и не надо тут про ловеласов заикаться! Все ловеласы существуют потому, что женщины им позволяют существовать.

— А что их давить надо?!

— Нет, достаточно им не давать, не проявлять лишнего внимания и соображать головой. Ловелас — это, прежде всего, тот, кто имеет большое количество женщин, особо при этом не напрягаясь. То есть его взращивают сами женщины. Как быка-производителя. Но хватит об этом. Помимо всего прочего в законах вселенной прописаны и типы социальных строев разумных существ, причины их зарождения, принципы появления и реализации, а также деструктивные явления, которые могут привести к их развалу. И приводят, если их не останавливать вовремя. Частный вариант чего-то подобного был и у нас, когда пришла «катастрофа развития»…

— Кстати, у меня созрел вопрос, — сказал Сокольский. — Вот вы говорили о «катастрофе развития общества» и о «эпохе выбора приоритетов». Я так понял, эти понятия связанные между собой, но в чем там была причина, если конкретно и коротко?

— Если коротко — в жадности, — ответил Алекс.

— А если поподробнее?

— В обществе, построенном на чужой жадности. Собственно, пример, который я Биллу с Каролиной приводил, помните?

— Ну, да.

— Так вот, представьте, что все общество настроено на то, чтобы обогащались отдельно взятые личности. Читалка для книг — это жалкий пример, ведь с ней связан не столько вопрос «катастрофы», сколько, собственно, «приоритета». Из-за дополнительного расхода очень редких элементов на Земле, которые могли понадобиться, и что важно — понадобились для выхода человека в космос. А с катастрофой были связаны вопросы качества и стоимости питания и… медобслуживания, к примеру. Фармацевтические гиганты вполне могли заражать население каким-то созданным ими же вирусом, дабы потом продавать вакцину от него же. Целые страны могли негласно находиться в состоянии испытательной лаборатории для новых вирусов и болезней. Существовали институты управления сознанием масс, людей пугали всякими катастрофами, типа падающих метеоритов, приходящихся на конец мифических календарей, дабы они не обращали внимания на то, что творится вокруг. Качество пищи, все ухудшавшееся по обратному принципу «нет предела совершенству», здоровья тоже не добавляло, что было на руку фармацевтическим гигантам и иже с ними. Когда система начинала захлебываться в долгах самой же себе, людям увеличивали трудовые часы и дни и уменьшали зарплаты. И так всех, кто был «в теме», все это устраивало, что они уже и не представляли себе, что может быть как-то иначе. Вопрос об «иначе» стал сразу после того, как стал вопрос о приоритетах, необходимых для дальнейшего развития, а не стагнации и затухания, тенденция к чему тогда уже однозначно наметилась. Во-первых, даже решив кое-как вопрос с редкоземельными материалами, человечество стояло перед вопросом: «А кто полетит строить колонии и осваивать новые планеты?» Так называемые селебрити никуда бы не полетели, им и на Земле было очень неплохо. Да и руки у них в плане строительства и обживания колоний почти у всех росли не с того места. А тем, кому было плохо из-за того, что кому-то было неплохо, тоже лететь было противопоказано — здоровье не позволяло, его ведь продали системе обогащения отдельных личностей еще в детстве. А концепция «золотого миллиарда» злобно хихикала над всеми, загоняя всех же их же руками все глубже и глубже в тот звиздец, который человечество само себе создало… Короче говоря, чтобы иметь будущее, нам, как виду, нужно было кардинально менять что-то в настоящем. А так как вся эта хрень была завязана сама на себе, то и менять нужно было все и сразу. Пробовали, конечно, поэтапно и по частям, но те, кто все это крышевал, обычно приходили с разговором типа: «Вы чё тут выделываетесь? Тут Михей всем руководит и до вас было все тихо и спокойно. Так что свалили отсюда по-хорошему. Не вашего ума дела, тут крутятся серьезные люди». А те, кому удавалось донести основную мысль того, что хотели получить в результате, говорили: «А чё мы первые должны меняться? Пусть вот сначала они…» Так как даже разумные и понимающие переводили стрелки на других, как, собственно, кто-то переводил и на них, то, в конце концов, стало ясно, что кардинально нужно менять только своими силами, причем все и сразу. И не слушать блеяния «серьезных людей» и примазавшихся. Обычно этим занимаются революции, но вот проблема — на дворе были не средние века, и технология управления массами была настолько отточена, что раскачать народ на что-то стоящее было сложно. Очень сложно. Собственно, тогда мы впервые и влезли всерьез в политику. И там разразилась настоящая война. Так как даже актуальный вопрос «кто из нас бессмертный?» порой не помогал, то вырезали мы тогда приличное количество представителей системы. Можно, конечно, поставить вопрос о том, что мы были неправы, но ведь мы все-таки смогли справиться и с «катастрофой развития общества» и с проблемой «выбора приоритетов». И в космос человечество вышло и начало колонизировать другие миры. Хотя, мне лично до сих пор жаль, что общего языка мы с теми… руководителями толком не нашли. Систему, которую мы имеем сейчас, можно было построить без единой жертвы.

— А что вы такого построили? — спросила Барбара. — Деньги-то до сих пор существуют. Коммунизм не наступил…

— Да, но мы и не ставили целью построить коммунизм. В принципе и капитализм имеет право на жизнь, если он не работает против общества, его породившего. Как, кстати, и любой другой строй, на том же условии. А деньги… они теперь выполняют положенную им роль.

— Это еще какую такую роль они выполняют?

— Ту, которая была заложена в основу при их первоначальном создании. Ту, которая описана в их правильном определении.

— Не понял, — честно признался Камолов.

— Кто-нибудь из вас может дать правильное определение слову «деньги». Что это такое по своей сути? Чем является?

— Э-э-э…

— Аккуратно, — сказала Джессика. — Когда-то любому олигарху с любыми суммами этих самых денег в кармане и на счетах безропотно выпускалась пуля в голову, если он, хоть где-то запинался, давая правильное определение термину «деньги», вне зависимости от того, кем он был.

— Ни хрена се… Я надеюсь, в нас вы хоть стрелять не будете?

— Не будем, — ответил Алекс. — Так как в свое время переломили этот вопрос в нужную сторону, и сейчас последствия от неправильного понимая этого явления незначительны. Но вы все равно затрудняетесь ответить, так?

— А почему вы так жестко с ними…

— Да сказано ж тебе — не хотели мы сначала… но упрямые они сильно были… да и в нас постреливать не забывали. Обидно было… Короче, суть в том, что нам удалось построить систему, где никто необоснованно цены на свои услуги и товары не повышает, и урегулировать цены, чтобы работники любых отраслей получали нормальные зарплаты, такие, чтобы хватало на все то, что производит общество внутри себя. Как видите, коммунизм не понадобился, деньги остались, а качество жизни всех без исключения улучшилось. Разве нельзя было так сделать до нас? Я считаю, что вполне можно было… А то, что вы не знаете правильного определения слова «деньги»… это пока что не страшно. Ведь сейчас мы можем вам объяснить, не сталкиваясь лбом с непробиваемой системой.

— А когда станет страшно?

— Когда мы куда-то денемся, — ответила Джессика.

— В смысле? — не поняла Барбара.

— Ну, так как мы все-таки блюдем интересы нашего вида, то пока мы рядом с вами, то не позволим вам впредь скатиться обратно в каменный век с сопутствующими ему плюшками. Да и сами подумайте, как это будет смотреться — пещерные люди в космосе! Другой вопрос, если мы таки куда-то денемся…

— А вы уже собрались куда-то?

— Нет, — ответил Алекс. — Но так как мы, как и вы, существуем по законам этой вселенной, а не против них, то вопрос о нашем абсолютном бессмертии по-прежнему остается открытым. Ведь для этого явления вполне может существовать некий компенсационный механизм, который вносит равновесие. И если мы зарвемся, то вселенная нас может уничтожить.

— А Пандора? — спросила Элая. — Разве ее нельзя считать тем самым компенсационным механизмом? Ведь ее поведение…

— И опять все упирается в Пандору. Но я сомневаюсь, ведь убить нас все-таки она не может.

— Кто сказал? А вдруг ей известно-то…

— Тогда чума придет на голову всему человечеству, если мы не найдем способа убить ее раньше, чем она нас.

— А если, выполнив цель, она перестанет существовать? Как агент Смит?

— Кто? — спросил Сокольский.

— Не важно, — ответил Алекс.

— А не слишком ли часто вы произносите это свое «не важно»?

— Может… а что ты вообще предлагаешь?

— Объяснить!

— «Матрица» выйдет, тогда и узнаете.

— Матрица чего?

— Это фильм такой.

— Новый? — спросил Камолов.

— Старый. Плоский еще…

— А… значит, вы можете показать его до премьеры?

— С какой стати? Народ, Фонд восстановленных произведений на то и существует… короче, вы вообще представляете, что может произойти, если выпустить одновременно все содержимое Фонда в свободный доступ, причем, без редакции?

— Нет. А что произойдет?

Их прервал писк входящего сигнала коммутатора. Алекс включил его и на голоэкране появилось лицо… Элеон…

— Да нет, это Вивер! — сказал Алекс. — Запомните это!

— Как? — спросила Барбара. — Если они одинаковые!..

— Алекс, ты вообще следишь за тем, что происходит в городе? — осведомилась Вивер.

— Немного… — ответил Алекс

— Понятно. Ладно, не парься. Я, кажется, знаю, чем они собираются встряхнуть «от тяжких дум» твоего Билла.

— Да? И чем же?

На экране рядом с лицом вивер появился чертеж какого-то устройства. Вернее, робота. Часть присутствующих прекрасно знала, что это был за робот.

— Смеешься? — резко посерьезневшим голосом спросил Алекс.

— Три штуки уже почти на орбите, — столь же серьезно ответила Вивер.

— А как ты узнала?

— Алекс, я работаю в этой организации намного дольше тебя… да и искать каждый раз твой «Килален» по приглашению из трех слов — задача не из тривиальных. Нужно быть готовой ко всему.

— А почему я еще не знаю…

— Потому, что корабль твой из-за его гребанных размеров с другой стороны звезды висит. А те, кто на планете, узнают о них через пару минут.

— Вивер… ты как всегда…

— Лучшая, я знаю. А ты, солнышко, — это было обращено к Джессике, — опять села в лужу.

— На хрен пошла, — это прозвучало непривычно дружелюбно для содержания сказанного, тем более — из уст Джессики. — Красавица, блин…

— Я бы пошла, но тот, что мне нравится — занят. Тобой, кстати.

Экран потух. В комнате повисла тишина. Нарушил ее Алекс:

— Всех жду через три минуты на инструктаж.

Алекс встал и вышел. Оставшиеся сидеть за столом молча переглядывались.

— Сегодня что-то будет… — высказал общую мысль Камолов.

— Не просто сегодня, а в течении часа, — заметила Элая.

— Кстати, — сказал Нимуш. — Давно хотел спросить… А как Алекс и остальные вас не путают с Вивер и друг с другом?

— Никак, — ответила Элая. — Не путают только Джессика, Алекс, ну и мы сами. Все остальные — так же, как и вы.

Элая тоже покинула комнату.

— А все-таки? — не унимался Нимуш. — И кем они друг другу приходятся? Сестрами близнецами?

— Нет, — ответила Джессика. — Элеонора и Элая — это два клона одного человека. О цифрах с внутренней стороны руки слышали?

— О цифре, — уточнил Нимуш.

— Нет, о цифрах. Они были у обеих. У Элеоноры — девятка. А Элая свою затерла.

— А какая была у нее?

— Не важно. Но следы от цифры остались. А вот у Вивер там, на руке, ничего нет. Но отличается она не тем. Она… старше, умнее… собственно именно Вивер была одной из тех, кто принимал Алекса в ряды бессмертных. Она же чуть ли не единственная его отстаивала перед нами, когда мы ставили вопрос о том, нужен ли нам вообще такой человек, как Алекс. С Вивер у меня, как и с ним, тоже сложные отношения, в основном потому, что она завидует мне, как более привлекательной для него женщине, а я завидую тому, что он видит в ней более надежного спутника в сложных вопросах.

— Ахр… и ты так спокойно об этом говоришь?

— Мы слишком часто анализируем до мельчайших подробностей недостатки и достоинства других, чтобы не замечать своих. Так и живем. Да вы и по глазам ее легко отличите от тех двоих. Ладно, заканчиваем болтовню, идем на брифинг.

Все встали и пошли на выход. Последний шел Камолов, который спросил:

— А какое все-таки определение у слова деньги?

Но на этот вопрос ему сегодня не дано было получить ответ.

ГЛАВА 7

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. Потом эксцентричные личности вкусили соблазнов хаоса и стали стремительно его распространять. Ранее не находилось тех, кто смог бы их остановить. Когда распространение хаоса достигало своего апогея, сама Вселенная противилась этому и уничтожала все. Последний раз это был большой взрыв, который ученые всего мира выдают за истинное начало существования Вселенной.

«Чарли…»

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. Но его вновь пожирает хаос. И только те, кто смог создать мир для свободного существования особых людей, за пределами которого они считались изгоями, смогут удержать порядок в своих руках, ибо, несмотря на враждебность окружающего мира, они строят общество порядка и справедливости. И только по воле Вселенной в их распоряжении есть те, кто способен упорядочить хаос не только в материальном мире, но и в сознании слабых людей.

«Ча-а-арли-и-и…»

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. И только телепаты наделены силой строить этот порядок и вести за собой остальных, не способных упорядочить даже собственное существование. А потому все телепаты должны служить корпорации, не корысти ради, но во имя общего блага. Даже если они сегодня будут считать…

— Чарли!

Чарли резко проснулся. Он находился в аудитории и разбудил его преподаватель. Он же и обратился к сонному парню:

— Чарли, в чем дело?

— А? — Чарли явно еще не до конца проснулся. — Вы о чем?

— Ты почему спишь на моей лекции?

— Я… я не знаю…

— Ты не знаешь. Очень хорошо…

— Не-не-не… я не знаю, потому что даже не помню, почему вырубился!

— А как хоть зовут тебя, ты помнишь?

— Помню.

— А что-нибудь еще?

— Да всё я помню!

— Ну знаешь! С твоими провалами памяти сейчас…

— И это я тоже помню! Помню, что амнезия, помню те несколько дней… недель… или все-таки дней… что прошли после последней потери памяти. Не помню только, почему уснул.

— Ну, наверно, потому что спать хочешь? Не, я не прав? В конце концов, многие ли из нас запоминают тот момент засыпания…

Так, то оно так. Но только Чарли не был уверен в том, что он уснул просто так. Текст… который читался во сне… именно с него началась его сознательная жизнь… после амнезии. А теперь он опять пришел к Чарли во сне. И вновь и вновь он повторялся…

— Чарли, — обратился к нему преподаватель, — я понимаю, что ты переживаешь из-за исчезновения сестры. И даже предполагаю, что ты из-за этого не очень хорошо спишь, а потому и не высыпаешься. Но, я тебя очень прошу, если опять уснешь, то хотя бы не храпи. Итак, вернемся к теме…

— А можно вопрос? — поднял руку Чарли.

— Да, пожалуйста…

— Я, может быть, залезаю вперед по учебной программе… но расскажите, пожалуйста, о Большом восстании телепатов.

— Да, Чарли, ты действительно залезаешь вперед по учебной программе… Откуда ты вообще об этом узнал?

— Из книжки одной.

— Из какой еще книжки?

— Да из учебника же, который по истории корпорации.

— Но там нет такого термина!

— Но вы же сразу поняли о чем речь по тому термину, что я вам назвал! Значит, то о чем идет речь, носит такое название. Пусть и неофициально.

Преподаватель подозрительно прищурился. Да, тут Чарли его поймал.

— Да, все верно, — сказал препод, стараясь не акцентировать внимание студентов на том, что ему не нравится тема разговора, — были те люди, которые данный инцидент назвали именно так. «Большое восстание телепатов», которое получило официальное название «Бунт предателей»…

— Интересное название, а кого они предали? Корпорацию?

— И корпорацию тоже. Но если вы читали, то должны знать, что они предали еще и человечество.

«Ладно, не поймал», — подумал Чарли.

— Ну так вот, — продолжил препод. — «Бунт предателей» оказался, прежде всего, символом. Символом того, что в погоне за мечтой о создании общества, в котором телепаты не были бы изгоями, они забыли о том, что, по сути, имели дело уже с теми, кого можно убедить в их собственной возвышенности над другими. Создание образа сверхчеловека — есть частый ход для убеждения нужных людей в том, что они лучше других и имеют полное право о себе заявлять именно так. На желании быть лучше вплоть до формирования мнения о лучшей расе среди людей паразитировали такие личности, как Гитлер и ему подобные. Разумеется, обычно те, кого убеждают в подобном, и не подозревают об истинных намерениях тех, кто эту кашу заваривает.

— А что разве кто-то не может быть все-таки лучше остальных? Ну, хотя бы теоретически?

— Конечно, может. Но лучшим во всём быть просто невозможно. В чем-то лучший ты, в чем-то кто-то другой. Это закон распределения ролей внутри общества. И если кто-то не находит своего места в мире, то откровенно говоря, не он сам в этом виноват, а общество, которое не нашло ему более достойного применения. Да, телепаты много лучше обычных людей, но они должны и соответствовать такому статусу, а не лишь утверждать это, на деле будучи простыми бандитами со встроенной функцией чтения мыслей. Быть может, мы должны были пройти через что-то наподобие «Бунта предателей», чтобы нащупать границы своего сосуществования с обществом обычных людей, а может это было и не обязательно, но сделанного не воротишь. А руководство корпорации вынесло уроки из этой истории, уж поверьте мне на слово.

— Скажите, а когда корпорация найдет способ вернуть человечеству его… величие… или хотя бы дотянуть его до того состояния… которое было раньше, то в нем же будут не только телепаты?

— Ну, разумеется, нет… то есть — да…

— А какое положение в обществе будут занимать нетелепаты?

— Положенное.

— Это какое?

— Чарли, вот ты что-нибудь понимаешь в ремесле хлебопекаря?

— Нет.

— И я нет. А есть те, кто понимает. И они способны печь такие вкуснейшие булочки, которые тебе и не снились. А во врачебном деле или в терраформинге ты здорово разбираешься?

— Нет.

— А ведь те, кому от бога дано заниматься этим, вовсе не обязательно должны быть телепатами. Так зачем мешать…

— Да, но я не о том спросил. Я не спрашивал о несравненной полезности обычных людей. Я спросил, как будут строиться отношения между телепатами и обычными людьми?

— Во-первых, давай доживем до тех пор…

— Когда мы до этого доживем, задумываться над подобным будет уже поздно. Ведь если мы намерены спасать людей, то мы же, вероятно, и предложим им какую-то… стратегию, чтобы впредь не докатиться до подобного… после спасения, разумеется.

— Так никто и не спорит с этим. Но, Чарли, я учитель, а не Зодчий, чтобы отвечать на подобные вопросы. Ты, как бы, не по адресу…

— Да… но впоследствии, когда все уляжется… я так подозреваю, что будут выделены люди… чтобы следить… а одним из них вполне могу быть и я, и любой другой сидящий в аудитории…

— Чарли, все это будет еще не очень скоро… и я вообще, что-то слабо могу понять, о чем конкретно ты меня спрашиваешь. Вот когда мы хотя бы приблизимся к тому, что придется подумывать о нашем дальнейшем сосуществовании с обычными людьми, тогда и задавай свои вопросы. Сейчас сама перспектива слишком туманна, да и ты, видимо, сам еще не можешь понять, что именно тебя интересует в этой теме. Потому и вопросы твои почти бестолковые.

— Скажите мне еще одну вещь, и я от вас отстану.

— Но, Чарли, у нас не беседа с тобой, а занятие с группой вроде…

— Это важно. Я чувствую, что это связано с моим прошлым. От вашего ответа может зависеть восстановление моей памяти уже завтра.

— Хорошо. Только формулируй попроще.

— Постараюсь. Скажите… профессор… а мы с моей сестрой жили в то время, когда человечество за пределами корпорации еще существовало?

— Нет, конечно… Как тебе вообще могло такое в голову прийти?

— Не знаю. Я не помню, что было до последней потери памяти, понимаете? Потому не знаю, что меня могло натолкнуть на эту мысль… ранее.

— Ну, понятно. Нет, Чарли, человеческое общество развалилось до вашего рождения.

Теперь Чарли все стало ясно. Так как имевшаяся у него информация из двух разных источников была абсолютно противоположной, то один из этих источников ему наверняка врал. Но зачем? «Хотя, важнее будет узнать не зачем, а кто», — подумал про себя Чарли. «А зачем можно будет попробовать и догадаться».

А кандидатов то и было не очень много. Ему либо врал Саша… либо он как раз не врал, а тогда выходило, что врали все остальные… включая родителей… причем целенаправленно… будто бы весь мир вокруг был настроен на то, чтобы от него что-то скрыть. Но в это верилось с трудом. Значит, на правду надо раскручивать Сашу… да и его проще заставить говорить, чем весь окружающий мир… или, по крайней мере, так казалось самому Чарли.

Поговорив с библиотекаршей, Чарли вошел в читальный зал, прошел вдоль рядов полок и, найдя нужную ему букву, завернул в искомый ряд. Он решил, ради интереса посмотреть, есть ли та книга, которую ему недавно давал Саша. Но к своему большому удивлению, в том ряду, где он, предположительно, мог ее найти, он нашел своего… «друга». Чарли показалось странным, что он так часто его встречает в «нужных» местах.

Саша сидел между рядами, подогнув под себя ноги, и рассматривал какую-то книгу. «Опять какая-то книга! Ну уж нет! Сегодня… он скажет мне правду…»

— Правду, Би? А ты готов… услышать правду?

— Да я готов! Я на многое готов!

— Вот те на… а здороваться тебя не учили?

— Ты мне вот что скажи: на кой ляд ты вообще устроил весь этот цирк?

— А ты уверен, что это я устроил тебе цирк?

— А кто же тогда? Все остальные? Ну нет, я вспомнил, что такое «бритва Оккама», и вот она гласит, что ты врешь… приятель.

— Би… но «бритва Оккама» не это гласит…

— Я совершенно точно знаю, что мне где-то в чем-то врут. Сегодня я совершенно точно выяснил, что мне врешь либо ты, либо все остальные, кроме тебя. Так как вероятность второго крайне мала…

— То есть, ты не хочешь верить в то, что тебя могут обманывать все вокруг?

— Извини, но я в это не верю. И ты, будь на моем месте, понял бы меня и поступил бы также.

Саша загадочно улыбнулся и ответил:

— Так я тебя и сейчас понимаю. Но вот поступил бы я иначе… и не потому, что «бритва Оккама» может и ошибаться.

— А почему еще?

— Потому, что весь мир может тебе врать… как ни странно… бывали в истории прецеденты… Ладно, все это пустое… присядь, поговорим…

— Да не хочу я садиться! И вообще не хочу иметь с тобой ничего общего! Держись от меня подальше, понял?

Чарли развернулся было уходить, но неожиданно для него Саша как-то переместился ему за спину и он встретился с ним лицом.

— Би, присядь…

— Черт! Как ты это сделал?!

— Би, ну сделал и фиг с ним…

Чарли обернулся было в другую сторону, но Саша уже стоял с той стороны в конце ряда полок с книгами. «Друг» начал медленно приближаться и говорить… не открывая рта:

— Чарли, а если я тебе скажу, что на самом деле в твоей жизни есть просто огромное количество лжи, которую ты не сможешь увидеть, потому что не знаешь где ее искать?

— Кто ты такой?

— Кто я…

Чарли развернулся, но Саша вновь был с другой стороны.

— …это не важно. Важно то, кто ты такой. Кто ты, на самом деле? Ведь для человека всегда наиболее важно то, кем является именно он. Но вот ведь дилемма — ты же не помнишь, кто ты. Ты знаешь только то, что представили твоему взору после вроде как амнезии. А кто сказал, что то, что тебе показали, и есть твоя настоящая жизнь?

— Кто ты такой?

— Я? Ну почему опять я? Воспоминание из прошлого, насланная иллюзия, твоя собственная выдумка… а важно ли это?

— Важно!

— Тогда выбирай. Только знай, я лишь что-то одно. Всем сразу я быть просто не могу.

— Так кто ты? Воспоминание, иллюзия или выдумка?

— Это решать тебе.

— Я не понимаю!

Саша исчез из поля зрения, просто растворился в воздухе. Но голос его доносился откуда-то:

— Чарли, у них тут такие классные книжечки стоят, ты только послушай: «…сделать шаг по дороге, выложенной из концепции о нерациональном распределении ресурсов — все равно, что пройти полпути к хаосу…» Знаешь, откуда?

— Нет. Из моего прошлого?

— Нет, что ты… это «Политически мотивированная психология», издательство ИНКАМК, год выпуска… да хер с ним, с годом-то!

— Что это должно значить? — Чарли чувствовал, что им начинает овладевать паника. Он, кажется, понял, кто был Саша.

— Да ладно? Раздвоение личности? Ну ты даешь!

— Ну а кем ты еще можешь быть?!

Неожиданно Саша появился у него перед носом и рявкнул прямо в лицо:

— Командиром твоим, которого ты бросил!

И Саша тут же исчез. Чарли стал пятиться, потихоньку пробираясь в сторону начала ряда. Ему нужно было сваливать отсюда.

— Где я тебя бросил?

— Не помнишь? А, ну да! Ведь не помнишь же! Чарли, до тебя начинает доходить комичность этой ситуации?! Ты не помнишь, что было раньше, а потому тебе можно любую лапшу на уши навешать и сказать, что так и было раньше! А ты поверишь! И знаешь почему?

— Нет. Почему?

— Потому, что ты не помнишь! А-ха-ха-ха-ха…

— Очень смешно!

— Нет, Би, это вовсе не смешно. Забавно с точки зрения абсурда, но не смешно. Ты не помнишь, то, что должен помнить и не помнишь, то чего никогда не знал. Как ты поймешь, что есть часть твоего прошлого, а что — чья-то выдумка, если не можешь вспомнить, что же было у тебя в прошлом, а чего и не было никогда?

— Не знаю. Ты подскажешь?

Чарли задом уперся во что-то и развернулся. Оказалось, что сзади уже нет прохода. Книжная полка перегораживала путь. Чарли обернулся обратно. В другом конце прохода уже стоял Саша.

— Я не могу, понять чего ты от меня хочешь? Ты можешь просто оставить меня в покое?!

— Научись видеть ложь, Би. Вот чего я хочу.

— Где?! Где ложь, Саша?!! В чем она заключается?!!

— Да везде ложь! Все лгут!! Тебе все вокруг лгут!!!

— И ты лжешь?!

— И я лгу! Я лгал, что меня зовут Сашей. Даже если меня так и зовут, ты никогда меня так не называл, значит, это имя не часть твоего прошлого. Я лгал, что я твой друг. Даже если это так, то нас связывали несколько иные отношения. Я тоже лгал тебе, как и все вокруг! И ты сам себе лжешь!!

— В чем я себе лгу?! Как это вообще возможно?!!

— Ты лгал вчера себе, когда мы ходили искать твою сестру!

— Как я себе лгал?! Что ты несешь?!

— Ты лгал, что хочешь ее найти, потому что беспокоишься за нее.

— Но ведь это действительно было так!

— Да, но только ты беспокоился не потому, что она твоя сестра. У тебя была другая причина!

— Какая причина?! Что ты несешь?! Она моя сестра и я потому…

— ТЫ ПЛОХО СЛЫШИШЬ?!! Я СКАЗАЛ, ЧТО ОНИ ВСЕ ТЕБЕ ЛГУТ!!! ВСЕ, ПОНИМАЕШЬ?!! ПОГОЛОВНО!!! И ВСЕ ВРЕМЯ, ЧТО ТЫ СЕБЯ ПОМНИШЬ!!! НЕТ У ТЕБЯ НИКАКОЙ СЕСТРЫ!!! И НИКОГДА НЕ БЫЛО!!!

— Что?.. — от этой новости Чарли опешил. — Как это? А кто же она тогда мне?

— Вот кто она тебе лично, ты уж будь добр как-нибудь сам вспоминай. Поверь, лучше вспомни, пока она тебе сама не сообщит.

— Сообщит? То есть… ты знаешь, где она?

— Разумеется.

— То есть…

— Да, Би, я врал тебе. Я прекрасно знаю, где она. И всегда знал. Мало того, это я ее и забрал. С ней, кстати, все в порядке. Она передает тебе привет.

— Зачем ты ее украл?

— Я ее не воровал. Она сама пошла к нам.

— К «нам»?

— Да. Джессику помнишь? Она ее лично увезла из города перед падением корабля. Как и я тебя, кстати.

— Так почему ты меня тоже не забрал вместе с ней?

— Потому что. Би, есть веские причины, почему ты должен во всем разобраться сам.

— А Каролина, значит, не должна? Ее тебе можно просто увезти?

— Нет, просто по некоторым причинам объективность ее суждения внезапно стала зависеть от… кое-кого другого.

— Кого?

— Узнаешь, когда во всем разберешься.

— А если, я не приму, в конце концов, твою точку зрения и не пойду за тобой?

— Чарли, а я тебе и не предлагаю свою точку зрения. Все врут, помнишь? Так вот — все врут по разным причинам. Я — потому что не могу иначе, ибо иначе ты просто не поймешь.

— Что это значит?

— Когда-нибудь ты поймешь.

— Хорошо, а почему врут другие?

— А это ты попробуй сам выяснить.

— Как?!

— Все вруны прокалываются, если им очень нужно, чтобы правда не выплыла наружу. А если такие ситуации спровоцировать, то шанс прокола будет больше.

— Так это же касается и тебя!

— Да, но только мне от правды хуже не будет. А вот могут ли так сказать другие…

— Хорошо, как мне заставить их проколоться?

— Ну, книжечку мою, ты видимо, профукал. Возьми это, — Саша сбросил с полки какой-то толстый талмуд. — Попробуй выпросить ее почитать. Удивишься результату.

— И? Что будет?

— Увидишь. Только полистай ее предварительно, перед тем как дойдешь до библиотекарши. И не забудь посмотреть, с какой книгой ты покинешь библиотеку.

— Это все?

— Нет. Дойдешь до дома, спроси у родителей про то, что такое сементарис, а также расскажи про мертвую женщину с ручьями крови. Только обязательно скажи, что это была не сестра. Скажи, что приснилось такое.

— Но ведь это прямое вранье с моей стороны!

— Только в пределах того периода времени, который ты сейчас помнишь. Но если врут они, то почему и тебе нельзя, а? Да и к тому же, тебе надо просто понаблюдать за их реакцией на сказанное тобой. Если ты ничего не заметишь, то тогда… я уже и не знаю чем тебе помочь… да, и спроси их, куда делась книжка, которую я тебе дал. Тоже можешь быть удивлен ответом.

— Еще что?

— А ничего! Не забудь только про сементарис.

— Семен… тарис…

— Верно. Думаю, что этого тебе хватит. Ну… все…

— Подожди.

— Что еще?

— Кто ты такой? На самом деле…

— На самом деле? Ну сейчас вероятно будет уместна формулировка «плод твоего воображения». Просыпайся, соня!

Саша щелкнул пальцами… и Чарли проснулся. Он сидел, обняв колени, в библиотеке. Как и почему он уснул, он не помнил.

«Что это было?» — подумал Чарли.

Саша исчез, а все полки стояли так, как стояли когда он вошел.

«Это что была наведенная галлюцинация? Или я просто схожу с ума?» — Чарли даже предположить не мог, что такое возможно. Хотя, он ведь не помнил, кем он был до амнезии. Никто ведь не говорил, что он не был шизиком… Но тут он обратил внимание, что одна книга таки лежит не на полке, а на полу. Та самая книга которую… Чарли решил не гадать, а просто подошел и поднял книгу. Это была явно очень странная по содержанию книга, о чем красноречиво говорил ее заголовок: «Политически мотивированная психология». «Интересно, сколько докторских диссертаций защитил ее автор? И сколько про него можно написать психологических трактатов…» Книга лежала открытыми страницами вниз. Чарли поднимая ее на всякий случай заложил палец, дабы не потерять ту страницу, которая была открыта. «Начало главы №7. Хм…» В эпиграф главы была выписана то ли цитата, то ли чья-то шибко заумная мысль, которую перед этим цитировал Саша: «Сделать шаг по дороге, выложенной из концепции о нерациональном распределении ресурсов — все равно, что пройти полпути к хаосу». Сбоку карандашом была сделана приписка неизвестного автора: «А вторая половина пути — обуздать или стереть в порошок всех несогласных и тех, кто просто мешает достижению цели». В принципе, Чарли догадался, чьей рукой была оставлена приписка…

В проход между полками заглянула библиотекарша и спросила:

— С вами все в порядке?

— Да, а что? — обратился к ней Чарли, не совсем понимая, почему она спрашивает.

— Вы тут уже более двадцати минут. Неужели не можете найти то, что искали?

— Да нет, я нашел уже.

— Будете брать с собой или пойдете в читальный зал?

— С собой возьму.

— Тогда пройдите пожалуйста к стойке, чтобы я смогла эту книгу оформить.

— Сейчас, можно я еще пару книг поищу?

— Да сколько угодно! Только одна просьба — подавайте хоть какие-то признаки жизни…

— Зачем? — честно не понял Чарли.

— Чтобы я знала, что вы тут не бьетесь в эпилептическом припадке или с вами еще чего не происходит.

— А-а-а… хорошо… я постараюсь.

— И помните, что через полтора часа мы закрываемся.

— Д-да… я успею.

Библиотекарша ушла. «Странно… что Алекс имел ввиду… нормальная она, чего вдруг она должна не отдать эту книгу?» А действительно, с чего вдруг? Всему должна быть причина. Чарли взялся бегло просматривать содержание, быстро перелистывая страницы десятками и, выбирая случайным образом места, вычитывал по несколько предложений с каждой раскрытой страницы.

Книга была о каких-то внушениях, о том, как составлять хорошо действующую идеологию, о том, как «вводить в созданную психосоциальную структуру новых и перевоспитанных ее членов»… короче, книга и так была о какой-то малопонятной ерунде. Вдобавок, стиль повествования был каким-то научно-философским, что приводило и без того безнадежное чтиво к крайней степени унылости… «Кхм… да пусть сначала библиотекарша сама поймет хоть слово из нее, чтобы решить, почему вдруг я должен ее не получить!» Чарли закрыл книгу и направился к стойке библиотекаря для регистрации выноса сего «вразумительного» чтива.

— Вы решили, что будете брать?

— Да, вот эту оформите мне.

Библиотекарша хотела что-то сказать, но запнулась, взяв в руки книгу. Спустя секунд пятнадцать, когда Чарли стал подозревать что что-то ее таки встревожило, женщина сказала:

— Вы у нас ведь в первый раз?

— Честно — я не помню.

— Ладно. Подождите, пока я посмотрю вас в базе старых клиентов. Можете присесть и полистать журналы.

Библиотекарша ушла, забрав с собой книгу. Чарли уселся на диван, что стоял напротив стойки и стал ждать. Прошло приблизительно минут семь, когда женщина, наконец, вернулась. Чарли немного заждался, поэтому не сдержался и спросил:

— Да чё так долго-то?

— Нужно было кое-что уточнить. Скажите, а у вас ведь есть проплаченный абонемент на электронную библиотеку, почему вы ей не пользуетесь?

— А что? Что-то не так?

— Да нет. Просто мне кажется, что вам так было бы удобней.

— У меня глаза немного болят от экрана читалки. Да и дошел до меня слух, что не все книги можно найти в электронном варианте.

— Это неправда. Наша библиотека содержит всю имеющуюся базу книг в электронном варианте.

— Тогда у меня встречный вопрос — почему же вы не закроете библиотеку, и не оставите только виртуальную?

— Потому, что читалки есть не у всех, некоторые принципиально не хотят пользоваться ими.

— Ну а я вот не принципиально. Просто захотел настоящую книгу в руках подержать. Нельзя?

— Нет, что вы! Разумеется, можно.

— Вот и хорошо. Что там с моей книгой?

— Все в порядке, — библиотекарша протянула ему книгу. — Помните, что по правилам библиотеки, все, у кого есть абонемент, могут брать до шести книг в неделю сроком на неделю. В случае невозврата книги в положенные сроки с вашего абонемента начнет высчитываться плата за превышение срока, что сократит срок самого абонемента.

— Да… спасибо.

Чарли покрутил в руке книгу. Вроде бы тоже самое… Обложка та же. Название то же самое. «Нет, Саша определенно ненормальный», — подумал про себя Чарли и покинул библиотеку. Домой он решил пойти пешком, надеясь походу обдумать, как он на самом деле относится к своему «другу». Но не успел он отойти от библиотеки и на двести метров, как Саша появился рядом, просто материализовавшись в воздухе.

— О! — сказал Чарли не останавливаясь и продолжая идти дальше по направлению своего дома. — Не прошло и полгода… Ты ошибся.

— С чего вдруг?

— Книгу-то мне преспокойно отдали. И никто ничего не сказал. Так что мимо, один ноль в пользу твоей ненормальности. И мне теперь кажется, что я не удивлен тебя видеть, материализовавшимся из воздуха, потому, что ты и раньше такое проделывал. До моей потери памяти.

— Да ладно? — добродушно улыбнулся идущий рядом «друг».

Чарли обратил внимание, что немногие люди, идущие недалеко от него, с удивлением смотрят на него самого и ни один не останавливает взгляд на идущем рядом Саше. Внезапная догадка как молния ударила в голову и Чарли остановился.

— Что такое? — также остановившись спросил «друг».

— Тебя ведь никто вокруг не видит.

— Ой, — загадочно улыбнулся Саша. — Промашка вышла… Ладно, сознаюсь, меня здесь сейчас видишь только ты. Доволен?

— Так кто ты все-таки такое?

— А ты так и собираешься стоять тут?

— Я хочу услышать ответ!

— Ну, а ты сам-то подумай, кем я могу быть?

— Ты мое второе «я», да?

— Не понял…

— Все ты понял. Раздвоение личности… у меня было… до амнезии.

Саша грустно улыбнулся, в глазах у него отразилось какое-то странное чувство. Он повернулся и пошел прочь. Сам не понимая почему, но Чарли пошел за ним, догнал его и спросил:

— Так все-таки ты — это еще один я?

— В твоей вселенной… теперь все возможно.

— Но… но… но почему ты не ушел вместе с амнезией?

— А ты ведь когда-то изучал этот вопрос. Только сам не помнишь.

— Так расскажи мне то, что я не помню. Ведь если ты — это я, то ты вполне можешь быть совокупностью тех воспоминаний, которые я… не могу вспомнить.

Неожиданно Саша остановился.

— Ну, что такое? — остановившись спросил Чарли.

— Ты действительно считаешь, что я олицетворяю совокупность твоих воспоминаний?

— Ну, а почему бы и нет? Учитывая, что ты — мое второе «я», и знаешь явно больше меня про меня же… только скажи, чего ты добиваешься?

Горькая улыбка сменилась загадочной, в глазах у Саши загорелся какой-то огонек и он ответил:

— Того, чего может добиваться только лучший друг. Так как ты себе этого друга когда-то выдумал, то я хочу лишь того, чтобы у нас с тобой было все как раньше. Я хочу, чтобы ты все вспомнил, этого я собственно и добиваюсь.

— А методов «попроще» у тебя нет? А то двигаешь шкафы в библиотеке, говоришь клевету об окружающих…

— Чарли, давай так… э-э-э… ты мне веришь?

— В смысле?

— Ну, если мы разобрались с тем, что я — твоя вторая личность, и я пытаюсь помочь тебе так, как никто другой не сможет, то теперь между нами все может строится только на доверии. Вот я, например, тебе верю. А ты?

— Ну… да…

— Чарли!.. Тут нельзя быть неуверенным.

— К чему ты клонишь?

— Ты мне веришь?

— Да.

— Тогда послушай меня. Забудь, что я говорил тебе раньше, будем считать, что я тебе наврал из благих соображений…

— Кстати, про Каролину, ты, выходит тоже наврал. Не мог ты ее похитить…

— Чарли, послушай… Я тебя попросил взять эту книгу не просто так…

— О, опять ты про нее! Да сколько можно?!

— Чарли! Я сказал — забудь, что было раньше! Просто забудь!

— Ну ладно… книга… что с ней?

— С ней что-то не так. Я не могу тебе объяснить, но ты сам поймешь, когда начнешь разбираться. Просто выясни, что с ней не так. Лады?

— А если с ней все в порядке?

— Если ты не поймешь, что с ней не так, то разговаривать нам с тобой будет не о чем. Если будет так, я обещаю больше не подымать эту тему. Никогда. И еще… дабы не смущать тебя и окружающих людей, я исчезну до тех пор, пока ты сам не разберешься с книгой. Ты только узнай, что с ней не так. Договорились?

Саша протянул Чарли руку и тот пожал ее, добавив:

— Договорились.

— Вот и ладненько. Всего доброго, не смею задерживать, — с этими словами Саша вновь растворился в воздухе.

Чарли остался один. Он посмотрел на книгу. Потом обдумал ситуацию в которую попал. «А какого черта? Если мне это поможет, наконец, разобраться со своим забытым прошлым, то почему бы и нет!» С этой мыслью он направился в сторону дома.

Так как Чарли домой шел пешком, то и время подумать у него было. Что-то не стыковалось во всех событиях, окружавших его. Только он никак не мог понять что. Во-первых, Саша. Только пройдя полдороги домой, Чарли понял, что кем бы он ни был, но объяснение типа «раздвоение личности», было явно с подвохом. Первая встреча, разговор в баре… везде, где его «друг» пересекался с ним и с его сестрой, он разговаривал с обоими… да собственно, если бы Каролина его не видела, это стало бы ясно еще с первой встречи, учитывая сколько времени порой они проводили за беседами. Если он действительно был его вторым «я», то разговаривать с ним вместе он и Каролина могли только если сестра подключалась к нему мысленно, причем не осознавая этого. Тогда кто же тогда была Джессика? Второе «я» Каролины? В этом случае идиотичность ситуации достигает своего предела. Но Чарли сам привел в прошлой перебранке с Сашей бритву Оккама, как аргумент, а, значит, теперь ему самому совершенно не стоило городить явную чушь на такую же явную чушь.

«Итак, что же мы тогда имеем. Если предположить, что Саша — мое второе «я», то тогда резонный вопрос, как с ним разговаривала Каролина? Если предположить, что она как-то могла войти мне в голову, то кто такая Джессика, если Саша с ней тоже разговаривал? Если предположить, что Джессика — второе «я» Каролины, то тогда какое-то вообще странное стечение обстоятельств получается. Если же предположить, что Джессика — моя третья личность… мда». Но намного проще было предположить, что никакие они не выдуманные и Чарли прекрасно понимал это. В этом случае картинка сходилась нормально. В этом вопросе. «Но зачем он мне тогда опять соврал?» И тут до Чарли дошли некоторые слова Саши. «Ты сам себе врешь… ведь так он сказал… а я же сам решил, что он — моя выдумка, ему просто не оставалось ничего другого, кроме как подыграть… но фактически он был прав… значит, я просто не хочу видеть истины, которая находится прямо у меня перед носом». Это было тем самым «во-вторых», которое не давало Чарли покоя. «Мне кто-то врет капитально. Я сам пришел к такому ультимативному выводу. И сам его озвучил: либо мне врет Саша, либо все окружение — родители, преподы, психолог этот». В этом случае бритва Оккама работала в обратном порядке — наиболее вероятно, что врал только один человек, то есть его «друг», иначе это уже было похоже на глобальный заговор против лично Чарли…

Дикая мысль пришла в голову парня. «А что, если именно это он мне пытается доказать?» И чем больше Чарли думал об этом, тем больше его ужасало… то, что таким образом очень многое обретало новый смысл… и, главное — находило прямое подтверждение! За последнее время парню много чего наговорили. Но только рассказы Алекса были содержательного характера, практически без сокрытия и не содержали переиначивая. «Алекс… его ведь так зовут… на самом деле…» А вот рассказы и объяснения всех остальных строились вокруг принципа «все, что, возможно, было — это дела давно минувших дней, а остальное…» А остальное так или иначе всегда сводилось к обсуждению корпорации. Чарли только сейчас это осознал. Телепатопия, телепатопия, телепатопия, телепатопия… только она, она одна, она везде, она — все что есть, она спасение, она будущее, она — единственное, что осталось от человечества, ею правят Зодчие и Пророк…

— Пророк чего!!! — Чарли даже не заметил, как он уже не рассуждал про себя, а стоял и вопил во всю глотку. — Что он предсказал?!! Падение человечества?!! Торжество корпорации?!!! Что он, блядь, предсказал?!! ЗАЧЕМ ВЫ МНЕ ВСЕ ЭТО ВДАЛБЛИВАЕТЕ?!! ЧТО Я ВАМ СДЕЛАЛ?!! ЗАЧЕМ ВООБЩЕ ВЕСЬ ЭТОТ ЦИРК?!! Я ЧТО — КЛОУНОМ У ВАС, БЛЯДЬ, РАБОТАЮ?!! ЧТО ВАМ ОТ МЕНЯ НАДО?!!!

Каждую ночь Чарли снилось одно и то же. Одна и та же мысль. Закольцованная, как запись…

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. Потом эксцентричные личности вкусили соблазнов хаоса и стали стремительно его распространять. Ранее не находилось тех, кто смог бы их остановить. Когда распространение хаоса достигало своего апогея, сама Вселенная противилась этому и уничтожала все…

— Но ведь вначале был хаос, — прошептал про себя Чарли.

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. Но его вновь пожирает хаос. И только те, кто смог создать мир для свободного существования особых людей, за пределами которого они считались изгоями, смогут удержать порядок в своих руках, ибо, несмотря на враждебность окружающего мира, они строят общество порядка и справедливости. И только по воле Вселенной в их распоряжении есть те, кто способен упорядочить хаос не только в материальном мире, но и в сознании слабых людей…

— Вначале ведь был хаос, — громко обратился к небу Чарли.

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. И только телепаты наделены силой строить этот порядок и вести за собой остальных, не способных упорядочить даже собственное существование. А потому все телепаты должны служить корпорации, не корысти ради, но во имя общего блага…

— Вначале был хаос!!! — закричал парень.

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем. Это великая цель, которой мы, увы, можем и не добиться на своем веку. Но всеми силами мы будем стремиться ее достичь с упорством, как будто наша цель вот-вот должна будет исполниться. И кто знает, может Вселенная поможет нам в нашем стремлении, и мы успеем увидеть плод своих трудов перед тем, как глаза наши закроются навсегда…

— Хаос был первым!!!

…Вначале был порядок. Это не воля наша, это — позиция мира, в котором мы живем…

— ХАОС БЫЛ РАНЬШЕ!!! — уже не понимая, что он творит, взревел Чарли, упал на землю и стал биться головой. — ЗАТКНИТЕСЬ, ЗАКРОЙТЕ СВОИ РТЫ!!! НЕ БЫЛО НИКАКОГО ПОРЯДКА, ВСЕ НАЧАЛОСЬ С ХАОСА!!! ЗАЧЕМ ВЫ МНЕ ЭТО ТОЛКАЕТЕ В ГОЛОВУ?!!! А-А-А-А-А-А!!!!

Хорошо, что рядом не было людей…

— Книга, — неожиданно вспомнил Чарли. — Он что-то говорил про книгу…

Парень схватил книгу и стал ее лихорадочно листать. Он стал искать в ней спасительную истину. Ту, которая поможет понять, что происходит… Он листал… листал… листал… и тут он понял…

— Это же не та книга… как…

«Суперобложка. Эта подлая суперобложка…» Чарли схватил книгу и вознес руки к небу.

— ЭТО НЕ ТА КНИГА!!! ЧТО ВЫ ОТ МЕНЯ СКРЫВАЕТЕ?!!! ДА ЧТО ВАМ НАДО?!!!

Чарли со злости запустил книгу подальше, уселся и обхватил себя за голову и взревел от досады еще сильнее:

— А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!!

Неожиданный громкий звук упавшего не очень далеко предмета вывел Чарли из того состояния, в котором он прибывал в последние минуты. По звуку было похоже, что с неба грохнулся то ли железный ящик, то ли что-то подобное. Чарли поднял голову и осмотрелся. По клубу пыли было видно, что упало это нечто на краю пригорода, в котором он жил и до которого не дошел метров семьсот.

Чарли встал. Из пригорода стали доносится какие-то звуки. Парень двинулся в том направлении, на ходу понимая, что происходит что-то страшное. Пройдя метров триста, он стал различать вопли людей. Пройдя еще сто метров, он расслышал первые выстрелы. Чарли ускорился.

Дойдя до первого дома и спрятавшись за ним, парень уже знал, что в пригороде происходит настоящая бойня. Выглянув из-за угла, Чарли увидел то, что «упало с неба». Это был робот на трех ногах с пулеметом. Неожиданно для себя самого Чарли понял, что знает этого противника. И даже знает, чем его можно завалить. Осталось только найти… нож.

«Нож? Я либо до потери памяти был полным психом… либо реально был героем». Был героем… выходит, не про все ему соврали «родители»…

Чарли вошел в ближайший дом нашел нож на кухне… «Да не… это что-то не то»… Ему казалось, что нож должен быть каким-то другим…

Чарли вышел из дома. Робот ходил по улице через три дома от него. Казалось, что он искал что-то. Чарли почему-то был уверен, что робот искал именно его. Но проверять это хотя бы без какого-то оружия было бессмысленно. Так же как бегать от предстоящей драки. Если тебя ищет робот, то с ним надо встретиться в выгодной для тебя ситуации, иначе, рано или поздно, он тебя найдет тогда, когда тебе это может быть крайне не выгодно.

Чарли вошел в следующий дом. Там тихонько пряталась какая-то семья. Хоть парень их никогда не видел, но сразу понял, что они прекрасно знали, кто он. Хотя… это вообще-то вязалось с легендой о том, как они с Каролиной тут всех спасли…

— Чарли… Чарли, иди сюда! — шепотом позвала явно мать семейства.

Парень молча подошел. Женщина спросила:

— Чарли, малыш, ты знаешь что это?

— Кажется, да, — ответил парень.

— А ты знаешь, как это остановить?

— К сожалению, догадываюсь.

— Почему к сожалению?

— Потому что у меня нет того, что может его остановить.

— Может, я смогу подсказать. А что тебе нужно?

«Да нож, бля!»

— Не знаю… точно… поэтому хожу и ищу, что больше подойдет. А ваш муж… где?

— На работе… В это время он обычно приходит домой… Боже, лучше бы его задержали!

Чарли бросил сомневающийся взгляд в сторону кухни.

— А вы не знаете… когда я в прошлый раз геройствовал… каким оружием я пользовался?

— А? — не поняла женщина. — А… не, не знаю. Да и откуда?

— Мало ли… ладно, я пошел.

— Чарли, а что этой штуке вообще нужно?

— Не знаю. Он вроде бы ищет что-то. Или кого-то.

— А кого?

«Меня».

— Ума не приложу. Ладно. Не высовывайтесь пока все не закончится.

— Хорошо. Удачи, Чарли.

Парень вышел за порог, и, только было собирался искать другой дом, подальше от робота, как увидел кое-кого. Сперва он не поверил своим глазам, решил, что ему уже мерещится, но потерев глаза и вновь посмотрев в ту сторону, он понял что нет. Это была она. Его сестра! Через два дома, также, как и он, пряталась от робота. А с ней рядом было несколько человек с оружием. Но они не угрожали ей. Нет, напротив, кажется, они вместе разрабатывали план атаки на робота.

Чарли стремглав, насколько это вообще было возможно сделать, пригнувшись, чтобы не заметила автоматизированная железяка, добежал до людей с оружием, вбежал в толпу и с маху обнял сестру.

— А… Билл… отпусти, — прошептала Каролина. — Ты меня задушишь.

— Какой Билл? Линка, это же я, Чарли!

— А, ну да… я забыла…

— Забыла?! — хотел было возмутиться Чарли, но тут до него начало доходить, что ему знакомы лица окружающих. — Я… я же вас знаю!

— Он походу, еще ни хера не помнит, — сказала девушка с фиолетовыми волосами.

— Точно, Барбс, — поддакнул ей крупный парень.

— Ты… — Чарли ткнул пальцем в последнего говорившего, — твое имя… Нимуш, так?

— Не, смотри, все-таки что-то помнит, — заметил другой парень грубым голосом.

— А ты… ты… Камолов, так?

— Не, ну что это такое?! Почему он — Нимуш, а как я, так сразу — Камолов?!

— Да ладно тебе, Вова, — сказала девушка с фиолетовыми глазами.

— А ты — Барбара! — радостно воскликнул Чарли.

— Всегда к твоим услугам, кроме постели, малыш. И не кричи так, а то нас эта сука железная услышит.

— Вы… вы же те, кого ищут! Пропавшие студенты…

— Ага… вот как? — сказал тот, кого Чарли назвал Камоловым. — Да я им это словечко… «пропавшие»… в глотку обратно запихаю… и пулей втопчу…

— Успокойся, Вова, — сказала девушка с фиолетовыми волосами.

— А что такое? — спросил Чарли. — Я что-то не так сказал?

— Не-е… не ты, — успокоила его сестра.

— Ребят, а где вы вообще были-то все это время?

— Нет, Чарли… ты не понимаешь… это не они были где-то…

— Что? В каком смысле?

— Аккуратно, — произнес знакомый голос за спиной Чарли. — Тут правильно заметили, что он еще не все помнит.

Чарли обернулся. Это был его «друг» Саша… а точнее…

— Алекс, — сказал Чарли. — Так ведь тебя зовут на самом деле?

— Да. Так ты меня называл чаще всего.

— Ты можешь мне, наконец, объяснить, что здесь происходит?

— Ну… не совсем…

— ТО ЕСТЬ?!!

Камолов одним ловким движением закрыл рот Чарли, другой же поймал его руку, которой тот пытался убрать здоровенную лапищу со своего лица.

— Ты чего орешь? — зашипел на него Нимуш.

— Не надо, — сказал Алекс и жестом велел отпустить парня. Камолов послушался.

— Нет, ты мне объясни…

— Ну, так слушай, — перебил Чарли Алекс. — Ты находишься на перевоспитании у корпорации. Они не хотят, чтобы ты кое-что вспомнил, а вот нам это как раз и нужно. Это противостояние, цена победы в котором — ты. Победитель позволяет себе сделать с твоим сознанием то, что сочтет нужным. Такова правда о твоем настоящем положении. Мы сделали много для того, чтобы ты вспомнил то, что мы хотим. Говоря языком военных — мы выиграли несколько битв на этой войне. Теперь настал их черед показать зубы. Робот в пригороде, видимо, призван напомнить тебе о кое-каких событиях прошлого, когда такой же робот на твоих глазах был уничтожен. Цель — выбить тебя из колеи твоего нынешнего эмоционального состояния на несколько дней, что позволит им провернуть кое-что еще. В принципе они могли бы обойтись и без этого, но недавно упавший на город по соседству корабль, судя по всему, раскатал в лепешку какое-то важное оборудование, без которого они не могут сделать то, что хотят, поэтому они пытаются тянуть время. Так как они не знают, что робота на самом деле завалил не ты, то и надеются, что в лихорадочной попытке спастись, ты вспомнишь, как его уничтожить, и это воспоминание своей эмоциональностью на некоторое время забьет размышления о другом, а они успеют завести новое оборудование.

— А почему робота завалил не я? Что же тогда я ищу?

— А что ты ищешь?

— Нож.

— А… так вот что ты искал в тех домах… Он? — спросил Алекс и откуда-то достал нож.

— Он! Э-э-э… или нет… Мне казалось, что он должен быть похожим… на ритуальный… и быть… длиннее…

— Он, значит. То… отдельная история.

— Значит, я все-таки завалил робота!

— Нет. Но это тоже отдельная история. Сейчас важно другое — робот реально убивает людей. Игры играми, но это полный звиздец. Его надо остановить. Раз эти дегенераты решили, что его должен остановить ты, то ты его и остановишь. А для пущей эффективности тебе помогут в этом твои боевые товарищи.

— Но в этом же нет смысла! Если робот меня убьет, то они меня не получат!

— А робот не убьет тебя. В него, вероятно, что-то встроено, что остановит его в самый критичный момент. Однако это не мешает ему не останавливаться по отношению к остальным. Возьми, — Алекс отдал Чарли нож. — Может, они правы, и тебе действительно такие вещи помогут вспомнить то, что было в подобной ситуации в прошлый раз… бери своих людей и разнесите эту хреновину к чертям собачьим.

— Своих… людей?

— Да, твоих людей. Раньше ты неплохо ими управлял. Кстати, то же самое тебе говорили и твои… «родители». Что изменилось с тех пор? Только твоя память. Талант… он никуда не девается. Давайте, ребятки, вы и не с такими проблемами справлялись.

С этими словами Алекс растворился в воздухе.

— А что — мы раньше с вами воевали где-то? — неуверенно спросил Чарли.

— Ха! — Нимуш протянул ему винтовку. — Командир, знал бы ты сейчас, где мы с тобой побывали и что с нами было, это был бы глупейший вопрос за всю историю человечества.

— Командир? Я?

— Да, — сказала девушка с фиолетовыми волосами. — В общем-то, не для всех, но так как второй командир… кхм, в неудобном положении… я согласна с тем, что командир сегодня ты.

— А второй командир…

— Это я, Б… Чарли, — сказала Каролина.

— А ты не пойдешь… с нами?

— Не сегодня.

— С тобой что-то не в порядке.

— Да все с ней нормально, — улыбнулся Нимуш. — Даже слишком нормально.

— Это женская тема, — сказала «фиолетовая» девушка. — Не лезьте сюда, мальчики. Командир, тебе просто нужно знать, что она не пойдет.

— Не понял… ты больна? — не понял Чарли.

— Ага, — пытаясь не расхохотаться, сказал Камолов. — Ее заразили хвостатым вирусом.

— Камолов!

— Ладно, вам ребят, — сказала Каролина. — Б… Чарли… я… плохо себя чувствую… это связано с месячными… вот и все.

— Вернее, с их отсутствием.

— Камолов! — снова возмутилась Барбара. — Дать бы тебе по шее, ушлепище… Командир… кхм… мы теряем время. Она с нами не пойдет, вне зависимости от того, поймешь ты, что с ней или нет… а в это время люди могут погибать. Так что оставь ее тут. Тут безопаснее всего.

— Верно, оставь ее. Ты сделал уже все что смог…

— Камолов!!

— Не кричите! — тихо рявкнул Чарли. — Робот придет.

— О-хо-хо… узнаю нашего командира, — прошипел Нимуш. — Ну, командуй… командир.

— Нимуш идет с Камоловым, я — с Барбарой. Заходим тихо с двух сторон. Дальше… посмотрим.

— А чего я-то с Нимушом?

— Чтоб не ржал над происходящим, — урезонила его Барбара. — И вообще, ты слышал приказ командира? Все! Пошли…

И они пошли. Разделившись на две группы, они стали обходить робота с двух сторон, прячась за домами. Чарли в своей новой жизни впервые держал в руках оружие, но руки его помнили, что это такое. Значит, он все-таки держал в руках эту винтовку! Что в общем-то сходилось с легендой, рассказанной «родителями». Но ведь теперь можно кое-что и уточнить…

— Барб… как я тебя вообще раньше называл?

— Барбарой, и только так.

— Хорошо, я запомню.

— Постарайся не забыть, — добродушно улыбнулась «фиолетовая» девушка.

— Слушай… а как давно мы вообще знакомы?

— В общем-то, с детства.

— В общем-то?

— Да… есть одна вещь, которую ты про меня и некоторых наших общих знакомых не знал до недавнего времени. Это… важная вещь. В принципе, если бы все не пошло, так как пошло, ты и другие… вполне вероятно… обозлились бы на меня… очень сильно… Но знакомы мы с детства. Просто мне кое-что удавалось скрывать… много лет… в том числе — и от тебя.

— Слушай… а ты случаем… не террористка?

— Нет. То, что я скрывала, к терроризму… отношения не имеет.

— А ну тогда не так страшно, что скрывала.

— Знаешь, мне твоя… точка зрения… даже после твоей потери памяти, очень нравится.

— А «другие» это кто?

— Ну… другие… из нашей группы.

— Да?.. А среди них есть кто-то по имени Эдс?

— Когда вспомнил?

— Да вот только что.

— Есть. Это она и это ее фамилия.

— Да? А какие у нас с ней были… отношения.

— Сложные… знаешь, это длинная история… неподходящая для обстоятельств.

— Ну, а если пройтись по ключевым событиям… может, вспомню чего…

Барбара остановилась и посмотрела ему в глаза.

— Тебе с какого места рассказывать: с того, где ты ее убил, или с того, где она воскресла?

— Ого!.. Вот это у вас… у нас… все настолько серьезно… Наверно, ты права, сейчас не подходящее время для этого.

Они двинулись дальше. Но Чарли просто распирали вопросы, поэтому он продолжил:

— А Кармен… это кто?

— Тебе с какого места…

— Не-не-не… не надо… я понял, что ее не выдумал… этого пока хватит.

Барбара улыбнулась и сказала ему:

— Не переживай ты так. Скоро все вспомнишь, и у тебя сойдется твой паззл, состоящий из разбитого прошлого. Тем более, Алекс с нами, он тебе здорово поможет в этом.

— Кстати, про него… Кто он вообще такой?

Барбара вновь остановилась, посмотрела Чарли в глаза и совершенно серьезно сказала:

— Поверь, сейчас твой мозг этой информации не выдержит и взорвется.

— Даже так…

— Даже так.

Они засели за кустом. Робот обходил вокруг одного дома, громко переставляя ноги и чем-то щелкая. Чарли посмотрел на дом и ему пришла в голову одна мысль. Он сказал:

— Барбара, у тебя есть связь с теми двумя?

— Разумеется.

— Когда я уйду, свяжешься с ними и скажешь, чтобы…

— Подожди, уйдешь? Куда уйдешь? С ума сошел?

— Дай мне закончить. Вы окружите его с трех сторон и будете отвлекать по очереди. Это поможет вам сохранить максимальную маневренность, а робота — заставить ходить вокруг этого дома, толком вас не цепляя. Я тем временем займу наиболее удобную для атаки позицию. Главное помни — он должен продолжать двигаться вокруг этого дома.

— Но…

— Барбара, доверься мне, я знаю, что делаю.

Не дав ей больше сказать ни слова, Чарли, вышел из-за куста, перебежал за дом, вокруг которого шел робот, и вошел внутрь.

— Да, черт! — возмутилась Барбара. — Алекс, ты слышал?

— Слышал, — ответил Алекс, подходя к ней.

— Что делать будем?

— Он ваш командир, сейчас у него восстановление памяти идет интенсивней всего. Давай подыграем ему.

— А ты мысли его прочесть не хочешь, чтобы он не совершил какую-нибудь глупость?

— Представь себе — нет. Если к нему возвращается мышление того принципа, которым он пользовался командуя вами, то значит — его блоки почти рухнули. В принципе еще чуть-чуть и он вспомнит то, кем был раньше, и поймет, что именно заменяет ему настоящее прошлое.

— А ты же говорил про «шепчущий блок»? Тот, который нашептывает по ночам. Разве он не должен будет возвращать все на свои места?

— Нет, я его уже обезвредил. Теперь блоки будут только рушиться.

— Так что мне делать?

— Подыграй ему. К тому же, кто знает — может он реально толковый план придумал…

— А мог бы и точно знать!

— Барби, мы ведь не просто так с вами договорились, что не будем без разрешения в ваши головы лезть. Это фундамент доверия. Давай его не рушить по любому поводу. И не волнуйся так. Я тут. Все будет нормально.

— Черт! Сокольский, Камолов, прием!

— Да, солнышко, — ответила рация.

— Слушайте, нам… был отдан приказ окружить робота с трех сторон и, по очереди отвлекая, гонять вокруг дома.

— Это кто там такой умный? Алекс?

— Ага, — поддакнул Алекс.

— Да нет, — ответила Барбара. — Билл.

— А трубочку клоуну этому дай, — попросила рация тоном Камолова.

— Не могу. Он ушел занимать позицию.

— А Алекс в курсе?

— Нет, — ответил Алекс.

— А ты как думаешь? — спросила Барбара.

— Ладно, — сказал Нимуш. — Давайте попробуем. Будем отвлекать в такой последовательности: я, Барбара, Вова.

— В этой организации когда-нибудь перестанут отмачивать коней? — возмутился Камолов.

— Размечтался! — ответил Алекс. — Не могу же я допустить, чтобы вы заскучали!

— А когда это мы скучали? — поинтересовался Нимуш.

— Занимайте новые позиции. Все, отбой, — Барбара отключила связь. — Алекс?

— Да?

— Скажи честно… если когда-нибудь ты нас отправишь на задание, из которого мы со сто процентной вероятностью не вернемся… ты нас хотя бы предупредишь об этом?

— Барби, если бы моей целью было ваше убийство, я бы не делал это так изощренно, не в моих правилах такое. Но мы ведь здесь потому, что я своих не бросаю ни в какой ситуации, верно?

— Я не о том.

— Если… если когда-нибудь сложится ситуация, что я вынужден буду отправить тебя или кого-то из вас туда, откуда вы не вернетесь, и я буду знать это заранее, то это будет при обстоятельствах, когда у меня будут конкретно связаны руки и вообще не будет другого выхода. И, да — я вам обязательно это скажу. Мало того — вы сами пойдете на это, не требуя от меня извинений или оправданий. Потому что сами будете понимать, что если вы этого не сделаете, то рухнет всё, за что вы до этого сражались и страдали.

Барбара посмотрела ему в глаза. Странное зрелище — молодой невысокий парень, а глаза… Барбара явно зацепила тему, которая скрывала за собой не одну трагедию в душе этого человека. Но глаза говорили лучше слов — он не лгал, все будет так, как он сказал. И этому человеку нельзя было не поверить на слово. От этого становилось немного грустно.

Алекс переменил взгляд, максимально закрыв свои эмоции от девушки и сказал:

— Но ты сейчас не о том думаешь. Откровенно говоря, даже из меркантильных планов, которые я строю на тебя и твоих одногруппников, меньше всего мне нужны ваши смерти. В свете новой информации, мне необходимо изучить вас максимально подробно, выработать с вами целую уйму различных программ по общению и обучению таких, как вы. Заодно необходимо оценить уровень вмешательства корпорации в генофонд. Ведь насколько я могу понять, именно это они делали поколениями, выводя с помощью селекции вас. Так как вы лучшие результаты со слов самих затейников этого эксперимента, то по законам выведения и закрепления новых видов, мне необходимо будет ваше потомство, и потомство потомства, и так далее, — Алекс злорадно улыбнулся, — а, как известно — мертвые детей не рожают. Так что в мои планы на вас входит только жизнь, бурная, активная, продуктивная, и с продолжением. А в расход я вас… буду готов пустить только если произойдет что-то сверх неординарное. Гибель всей галактики, например. На меньшее я вас не променяю. Если ты считаешь, что вот сейчас, заставляя выполнять не очень-то толковый приказ Билла, мне нужно, чтобы вы легли костьми, но отвлекали робота, то советую подумать еще раз. Отвлекать не более того, пусть Билл делает то, что задумал. К тому же я вас страхую, а меня убить, как тебе известно, не так просто.

— Как-то не логично выходит. Если тебе нужно нас максимально оградить от опасностей…

— Но я вообще-то так не говорил. Если бы мне действительно нужно было вас отгородить от опасностей, вы бы сейчас сидели на «Килалене», возможно даже запертыми в своих каютах.

— Так что же тогда…

— Барби, помимо того, что мне нужны ваши жизни, изучение вас и так далее, мне еще нужно понять, кто вы, и что с вами сделала корпорация. А, быть может, ты не заметила, но вы себя ведете поразительно хорошо в любых условиях, в которых вам довелось побывать. Что тут, что на LV-1220, что в лаборатории той, злополучной, что на базе военной в мое отсутствие.

— Э-э-э… что-то я не совсем поняла. А разве не вы нас всему этому учили?

— Учили… м-да… теоретически — учили, да. Но есть одна загвоздка — вы на самом деле и понятия не имеете о том, как на самом деле натаскивают специалистов того уровня, до которого вы дошли всего за несколько месяцев с момента отбытия с Земли. И это при условии ничтожно малого количества тренировок. Вы все поголовно хватаете всё на таком лету, что создается впечатление, что вы всё это прекрасно умеете, а иногда — что даже лучше разбираетесь, чем мы.

— Лучше разбираемся, чем вы? В чем же это?

— Да в том… Ладно, давай не так. Барб, а если я скажу тебе, что в какую бы ситуацию вы не попадали, но еще ни разу не проводили рекогносцировку, что не влияло отрицательно на конечный результат, тебе это о чем-то скажет?

Барбара задумалась, но ее отвлекла рация.

— Мы готовы, — сообщил Нимуш.

— К слову, как и сейчас, — прошептал напоследок Алекс и исчез.

— Где робот? — спросила Барбара.

— Отходит от намеченного дома.

— Где Билл?

— Не видно, но из дома он не выходил. Барби, так как робот дальше всех от тебя, наверно, тебе лучше и начать будет.

Барбара включила прицел и посмотрела в него. Робот действительно уже ушел от нужного им дома. Она выстрелила. Робот остановился.

— Кажется, он не успел засечь, откуда ты стреляешь, малыш.

Ну, это она и сама поняла. Она выстрелила повторно. Робот ответил очередью в ответ и быстро направился в ее сторону. Девушка прижалась к земле.

— Камолов!

— Спокойно, брат, пусть еще чуть-чуть пройдет… Барби… ты только не вставай…

Послышались новые выстрелы. Робот отреагировал немедленно. Это давало возможность переместиться Барбаре. Она вскочила и побежала за домом к следующему домику. Там кустов не было, и она спряталась за углом.

— Нимуш… брат… учти, ты ближе всех к нему.

— Знаю, — ответил Сокольский. — Главное, чтобы Барби дошла до новой позиции.

— Я на месте, — рапортовала девушка.

— Давай, брат.

Послышались новые выстрелы. Робот направился в сторону Нимуша. Это позволило Камолову сменить позицию. Когда робот вышел из-за дома и появился в поле видимости Барбары, она выстрелила. Суть тактики заключалась в том, чтобы постоянно менять место положения, дабы роботу, отслеживая их, было труднее высчитать, откуда в следующий раз его будут атаковать. Если бы они, не перемещаясь атаковали с трех сторон, робот бы запомнил их места расположения, и быстро перехватил бы инициативу на себя. А так, выходило следующее: Нимуш был ближе всех к роботу, но на него внимание концентрировалось меньше всего, так как он играл роль так называемого «лишнего отвлекающего» — это тот, который запутывает объект атаки больше всего, так как атакует с максимально непредсказуемого угла, иногда даже не изменяя своего места положения. Камолов, будучи «основным отвлекающим», а также просто крепким и здоровым парнем, переходя за то время, пока робот отвлекался на Нимуша, меньше других перемещался и дольше всех отвлекал на себя. Барбара, получавшая больше всего времени на переход, с учетом того, что она — женщина, и ей нужно было несколько больше времени для перехода, тем не менее, переходила на наибольшее, чем остальные, расстояние и играла роль «внезапного отвлекающего», который снимал внимание с «лишнего отвлекающего» и давал время для его же перехода на новую позицию. На тот случай, если робот почему-то уделял «основному отвлекающему» больше внимания, чем другим, Барбара и Нимуш могли атаковать одновременно из разных позиций, чтобы еще больше запутать его программу, после атаковал только Нимуш, вновь позволяя поменять дислокацию Камолову и возвращая цикл перемены отвлекающих маневров обратно на круги своя.

И в тот момент, когда в очередной раз робот атаковал позицию девушки, а она прижималась к земле, до нее начал доходить смысл сказанного Алексом. Фактически в их тактике были учтены все их плюсы и минусы. Камолов — самый крепкий, но не самый выносливый, играл роль «мяса». Ему не нужно было далеко бегать и выдыхаться, зато он стоически переносил большую часть атаки. Барбара — женщина, не сильная и не быстробегающая, но по физиологическим причинам — более выносливая, чем остальные, получала наибольшее время и расстояние для перехода и наименьшую опасность быть обнаруженной, так как в тот момент робот атаковал как раз Камолова. Нимуш рисковал больше других, так как оставлял за собой право решать, перемещаться или нет, и выбирать, насколько непредсказуемо он будет атаковать в свой черед. Но он снимал внимание с принимавшего на себя большую часть атаки и не просто так был единственным фактическим командиром отделения среди них. Прежде всего это значило, что его видение ситуации более ответственное и осмысленное, чем у двух других отвлекающих. Мало того, порядок атаки тоже он предложил, после того, как ничего толком не объяснивший Билл приказал, отвлекая, гонять робота вокруг дома. Разумеется, что до прихода Билла, ни у кого подобных планов не было. И весь план формулировался фразой: «Будем отвлекать в такой последовательности: я, Барбара, Вова». Вот до тех пор, пока Алекс не обратил внимания Барбары на это, она голову могла дать на отсечение, что когда-то им эту тактику сам же Алекс с его подругами и объяснял, а они просто машинально сошлись на такой тактике, так как она лучше всего подходила под ситуацию. А сейчас девушка не могла толком вспомнить, когда их этому учили и учили ли вообще. Можно было бы списать на их пресловутую «избирательную забывчивость», но с чего бы тогда сам Алекс на это обратил внимание? Он-то как раз не страдал склерозом…

Атака по позиции Барбары прекратилась и она вновь выдвинулась на новую позицию.

— А долго мы так будем его развлекать? — спросила рация голосом Камолова.

— Нет, — ответила рация голосом Алекса. — Долго не получится. Когда у него закончатся патроны на пулемете, он перейдет на лучевое оружие и тут же сменит тактику. Если до этого времени Билл ничего не сделает, придется его валить, иначе он вас порешит по очереди, уже не отвлекаясь на провокации.

— Умный, зараза…

— А ты думаешь почему эта неуклюжая железяка — один из лучших штурмовых роботов человеческого сумрачного гения?

— Барбара, ты уже на точке? — спросил Нимуш.

— Да.

Нимуш отвлек робота на себя.

— А как много у него осталось пуль? — спросил Камолов.

— Судя по тому, как он их на вас расходует, то уже вот-вот закончатся, — ответил Алекс.

— Блядь, это ж охуенно! — высказалась Барбара.

— Солнышко, ты чего ругаешься?

— А с чего вдруг тебя стали интересовать мои способности оратора и литературное содержание фраз на поле боя?

— Да… как бы был тут один разговор… по поводу культуры вашего общения…

— А давай мы это обсудим в следующий раз в более спокойной обстановке?

— Хорошо… но… ты же знаешь — я ведь вернусь к этой теме.

— Да кто бы сомневался, что за тобой станется…

Барбара прицелилась и выстрелила. Робот пошел в ее направлении. Но атака была не очень длинной. Барбара заподозрила неладное, а потому обратилась к тому, кто обещал страховать:

— Алекс?

— Лежи, не высовывайся… кажется у него таки закончились патроны.

— На мне?

— Да.

— На ней? — уточнил Нимуш. — И что теперь?

Алекс не ответил.

— АЛЕКС!!!

— Значит так, Барби… чтобы не случилось, не высовывайся пока все не закончится… Вы, оба… готовьтесь атаковать его по моей команде…

— Алекс, если с ней что-то…

— ДА, БЛЯДЬ, ДОСТАЛИ ВЫ МЕНЯ УЖЕ!!! НИЧЕГО С ВАМИ НЕ СЛУЧИТСЯ!!! НИ С КЕМ!!! ОСОБЕННО ЕСЛИ БУДЕТЕ ВЫПОЛНЯТЬ МОИ ИНСТРУКЦИИ В ТОЧНОСТИ!!! И ЕСЛИ ЕЩЕ РАЗ Я ИЗ-ЗА ВАС ПЕРЕЙДУ НА МАТ, Я БУДУ ВАС НАКАЗЫВАТЬ ЗА КАЖДУЮ БУКВУ КАЖДОГО НЕЦЕНЗУРНОГО СЛОВА, ПРОИЗНЕСЕННОГО ПО ЛЮБОЙ ПРИЧИНЕ, СВЯЗАННОЙ С ВАМИ!!! И КАЖДОГО БУДУ НАКАЗЫВАТЬ ОТДЕЛЬНО!!! И ЭТО НЕ БУДЕТ СЧИТАТЬСЯ НАКАЗАНИЕМ ПО УСТАВУ, А ПО УСТАВУ ВЫ БУДЕТЕ ПОЛУЧАТЬ ЕЩЕ ОДНО!!! ЭТО, БЛЯДЬ, ПОНЯТНО?!!

— А последнее ругательство можно считать авансом или правило входит в силу со следующего раза? — ехидно поинтересовался Камолов. — О! А это там не Билл случайно?

— Где? А… да. Но… что он делает?

— Кажется, он собрался спрыгивать на него сверху…

— Не-не-не, только не это!..

Но Билл спрыгнул. В руках у него что-то сверкнуло, видимо, это был нож Алекса. Робот, получив повреждения, крутанулся верхней частью цилиндрического корпуса, двинув Билла пулеметом по голове. Но судя по дальнейшему поведению робота, Билл ему что-то сделал.

— А что с этой хреновиной? — спросил Камолов.

— Билл вывел из строя его визуальные датчики, — ответил Алекс.

— И… что это значит?

— Это значит, что он теперь не определит Билла и не отличит от остальных потенциальных врагов, а значит — не остановится в случае атаки на него.

— АЛЕКС!

— Спокойно… Барби, вылезай оттуда. Камолов… э-э-э, шарахни его из подствольника.

— Но ведь не поможет!

— Камолов, я что сказал?!

Послышался звук взрыва. Барбара стала выбираться из своего укрытия.

— Ребята, учтите… визуальных определителей у него нет, но на звук он может еще ориентироваться неплохо.

— Что ты задумал? — спросил Нимуш.

— Билл, сделал в нем отверстие так?

— Ну да. Но мы вряд ли в него попадем из подствольников.

— А вам и не нужно, вы его отвлекайте только и раскачивайте, а я подберусь поближе и вложу в новое отверстие маленький сюрприз.

— Я понял.

— Тогда поехали!

Послышался следующий взрыв. Робота шатнуло в сторону. «Только бы Билла не зацепить», — подумала про себя Барбара.

— Малыш, приготовься, — сказала рация.

Барбара взяла на мушку робота. Но тут она заметила еще кое-что.

— Подожди! — гавкнула рация.

— Да вижу я! — ответила девушка.

— Что он делает? — спросил Камолов.

— Алекс, Билл сейчас попадет под…

Она не успела договорить. Все произошло быстро. Билл сделал три движения одной рукой, и робот рассыпался на него, завалив обломками.

— Нет! Билл!!

— Стоять всем! — рявкнула рация голосом Алекса. — Всё… уходим.

— Но…

— Никаких «но». Теперь с ним ничего уже не случится. Он все за нас решил. Но не следует забывать, кто это устроил. Они наверняка наблюдают за происходящим. Через пару минут они уже будут тут. А мы должны быть уже далеко. Всё, отходим, как условились.

— А как же Каролина? — Барбара неожиданно вспомнила, что они же ее где-то тут оставили.

— Да нет ее уже давно. Народ… через шесть минут чтобы были на точке. Вас заберет Джессика.

— А ты куда? — спросил Нимуш.

— Забрать свой нож.

— Да что такого в этом ноже?

— А ты часто вообще видел когда-нибудь, чтобы ножами нарезали роботов?

— А он правда его порезал? — спросил Камолов.

— Ну ты же видел! — ответил Нимуш.

— Я вообще-то и слышал об этом. Только раньше мне казалось, что Билл с Каролинкой приукрашивали… ну, ту историю… ну, помнишь, Барб?

Девушка ничего не ответила. Она, как и Нимуш с Камоловым при прошлой нарезке подобного робота таким же способом не присутствовала. Ее задачей тогда было не выпускать никого из общежития до приказа, поэтому в той операции она не участвовала. И так же, как и все, знала о ней только из рассказов. Но, в отличие от Камолова, она не имела привычки не верить на слово Биллу. Только не ему. И не потому, что ее связывали с ним какие-то романтические чувства. Нет, этого не было. Просто Билл… располагал какой-то убедительностью в своей речи, в своих рассказах и объяснениях. Хотя, быть может, она ему верила потому, что они были партнерами во многих работах научного характера еще со школы. И как бы оба придумали усовершенствования для голопроекторов разных направлений, никогда при этом не конкурируя между собой. Никогда.

ГЛАВА 8

«Мама» Чарли спустилась с верхнего этажа и зашла в гостиную. Там сидело уже несколько человек, в том числе и «отец» Чарли. Он же, в наступившей с приходом женщины паузе, первым подал голос:

— Ну, как он там?

— Вырубился, — ответила «мать» Чарли. — Все пытался у меня за какую-то книгу выяснить, но только я не совсем поняла за какую: за ту, что мы изъяли тут или за ту, что ему подменили в библиотеке. А теперь мне кто-нибудь может объяснить, зачем это было нужно делать?

— Так надо, — коротко ответил мужчина, который общался с «родителями» накануне.

— Кому надо? Вам что — мало было погибших после падения каравана?

— Нет, не мало. Но и эти жертвы были необходимы.

— Кому они были необходимы? — с неприязнью спросил «отец» Чарли.

— Нашему общему делу.

— И когда же вы, скоты остановитесь? Что толку будет от вашей корпорации, если в живых останетесь только вы да он!

— От нашей корпорации, и попрошу впредь не ставить себя выше нас. Дабы далее не заниматься взаимным оплевыванием, давайте кое-что проясним. Во-первых, что бы вы о нас не думали, мы пошли на это с небольшой неохотой.

— С небольшой неохотой?! — переспросила «мать» Чарли, повышая голос. — Значит, вот кто мы выходит для вас? Неохотно растрачиваемые ресурсы, да?

— Нет, погибшие люди для нас — это всегда невосполнимая утрата. Ведь материальные ресурсы можно сделать или добыть заново, а жизни не возвращаются…

— Так какого тогда черта вы так не рассуждали до того, как спустить на нас эту хреновину?!!

— Мы так рассуждаем всегда, — холодно ответил тот, что накануне общался с этой женщиной более резко. — Но позвольте все-таки договорить. Если бы не упавший на город корабль, нам не пришлось бы принимать такие решения просто потому, что все находившиеся в городе лаборатории не были бы уничтожены. И если бы у него не начали слетать блоки…

— Кстати, об этом, — перебил его высокий мужчина в костюме, который был заметно более старше. — Есть мнение, что нужно искать причину, почему у него слетают блоки. Ибо столько жертв на перевоспитание всего одного вехимировца… и если окажется, что всё было зря…

— Да не окажется этого! Сколько можно повторять, что вы не видите истины у себя перед носом!

— Так проясни нам, будь добр.

— Тем, кто тут только и делает, что плачется по погибшим, хочу напомнить, что на планете LV-1220 два робота, подобных тому, что ходил сегодня по этой улице, были выведены из строя способом, подобным тому, который использовал наш объект. Что важно — было достоверно установлено, что в прошлый раз при этом также присутствовал наш объект. Сегодня в общую картину добавился еще и этот странный нож. И все это дает нам ясно понять…

— Что вам это дает понять? — спросил «отец» Чарли. — Вы что вкладывали в них хоть что-то отдаленно схожее?

— Нет. Но это не значит, что его кто-то со стороны не обучил…

— И вновь, — перебил его пожилой в костюме, — мы возвращаемся к этим таинственным учителям. А не было бы проще, наконец, разузнать, кто они такие, и чего им самим-то надо от наших вехимировцев?

— Проще? Ну, выйди за дверь и позови их, глядишь — еще и откликнуться.

— Сарказм тут неуместен.

— Да неужели? — казалось, что этот человек, который накануне так легко и непринужденно наставлял «родителей» Чарли, теперь мог позволить себе лишь огрызаться в ответ, оправдывая произошедшие события и тех, кто за ними стоял. — А вы-то сами почему не подкидываете идей, где бы мы могли поискать этих неизвестных? Может дело бы с места сдвинулось. А? Что? Не слышу? Ах, ну да, вы же сами ничего о них не знаете… Откуда изволите нам брать информацию?

— Не паясничай. Ваше последнее решение попахивает паранойей, так что поаккуратнее с выражениями — не то чего доброго, еще Зодчие узнают.

— Не надо меня ими пугать! Я прекрасно знаю, что делаю, и уж, тем более, лучше вас представляю всю сложившуюся картину целиком. Сейчас объект, пережив шок и перенапрягши память, спит как убитый. Ему некогда будет задумываться о том, что рушит его память. Завтра уже планируется завозка оборудования. Он опомниться не успеет, как вновь будет говорить «папа, а я тебя не помню». Все будет в шоколаде.

— А нас вы после создания ему новой легенды пустите в расход, — сказала «мать» Чарли.

— Ты дура или как?

— Дура, раз связалась с вами, мудаками!

— Повторяю еще раз — ничьих больше смертей не будет! Нам это не нужно, мало того еще и очень не желательно. У нас и так теперь нехилый недостаток людей. Больше мы не пойдем на такое, а также впредь учтем проколы и не допустим больше подобного. Это действительно неслыханно — на воспитание одного вехимировца тратить столько других жизней. Если продолжать в том же духе, то уже на обучение шестого у нас тупо не хватит персонала, по причине его полного уничтожения. Вам же, «мама с папой», я советую собраться с мыслями, ибо кто-то должен будет объяснять Зодчим, каким образом уже дважды в руки объекта попадали крайне нежелательные для него книги.

— А мы-то тут причем? — спросил «отец» Чарли. — Одну он из школы принес, одну — из библиотеки. Вот там и спрашивайте.

— А мы спросим, не волнуйтесь! Но ваши показания тоже будут учтены. Также нам всем очень будет интересно, каким это образом объект умудрялся покидать этот дом без вашего ведома.

— Да кто ж знал, что у него эта хреновина окажется, которая дублирует сигналы на приборах учета?! И вообще, разве никто в камеры не смотрел…

— Вот видите! Вы возмущаетесь. Мы тоже не знали, к чему все это приведет, и уж никак изначально… ни у кого даже в мыслях не было присылать каких-то роботов для сбивания эмоциональным всплеском при помощи бойни объекта с пути разрушения блоков, до которого он тоже каким-то непонятным нам образом дошел. Так что не надо нас винить… мы крутимся, как можем, дабы сохранить хотя бы его одного. За решения свои мы обязательно будем отвечать после того, как программа его перевоспитания окончится.

— Кстати, — сказал пожилой в костюме, — есть информация, что тут недалеко видели кого-то из пропавших вехимировцев. Это правда?

— Мало ли чего людям может привидится в таких обстоятельствах. Точки слежения вроде бы ничего не засекли.

— Это потому что их осталось в районе критически мало. Но даже по тем данным, что они передавали, с роботом объект как-то странно воевал. Особенно учитывая, что он умудрялся атаковать его почти с трех сторон одновременно. Все это лишний раз наводит на мысль, что он владеет какими-то тактиками, которые мы в него не закладывали. Или ему кто-то помогал. Что приводит к закономерному вопросу о том, что это ведь могли быть и остальные вехимировцы. И тогда у меня созрел еще один вопрос: откуда они взялись и куда делись? Не могли же они просто так бесследно исчезнуть…

— Что вы от меня хотите услышать? — нетерпение в голосе мужчины уже не скрывалось, ему явно надоело, что все присутствующие нападали на него. — Я не знаю, кто там был, был ли и были ли это наши вехимировцы. Я не знаю у кого все остальные, не знаю, что они могут с ними сделать и что уже сделали. Фактически у нас есть только…

— Фактически у вас есть только он один, — перебил говорившего «отец» Чарли. — Это не считая вспоминавшегося давеча вторсырья. Из двух прибывших, между прочим. Где находится вторая, вы уже не знаете. Как, собственно, и толком не знаете, почему их прибыло всего двое, а не шестеро, и уж тем более не все.

— Нет, это ерунда. Все и не должны были прибыть. Сементарисы у них активируются по-разному. На той колонии… LV-1220… когда отряд, занимавшийся вербовкой новобранцев на планете, среди которых было пятеро кандидатов в основную программу, понял, что прибыли наши вехимировцы, они на стенах домов нарисовали символы, которые должны были активировать первую защитную реакцию. И насколько я знаю, что-то подобное все-таки произошло. У объектов постепенно начала блокироваться память, связанная с их прошлым, дабы запутать следы возможных отсылок к нам. Человека не так просто заставить вспомнить то, что он забыл и уж тем более то, что скрыто за блоками. Но так как была предусмотрена вероятность того, что что-то пойдет не так, то было сделано несколько дополнительных уровней защиты. Следующим их шагом был организованный что-то около полутора десятком человек рейд на ближайший пункт связи, для связи с нами и получения кодов разблокировки отдельных программ для дальнейших действий. Такое количество было оптимальным для решения этой задачи по многим причинам. Во-первых, не все, потому что можно было привлечь слишком большое внимание к операции, во-вторых, достаточно, чтобы выполнить свою задачу в боевом развертывании, если бы до этого дошло. В-третьих, если бы их ловили, то такое количество людей давало большую гарантию тому, что кто-то таки добрался бы до пункта связи.

— Но все равно никто не добрался, — заметил пожилой мужчина в костюме.

— Верно. Кто бы с нашими вехимировцами не работал, не могу не признать, что у них очень много познаний в телепатии, теории общественного разума и управления и прочих науках, полным набором специалистов по которым до недавнего считалось, что обладаем только мы. Но даже на этот случай было кое-что предусмотрено. У четверых из них запускался сементарис на полную катушку, методом постепенной раскрутки после активации, что постепенно привело бы их к нам. Почему не прибыли объект №14 и объект №32, мы без понятия.

— Кто-кто? — переспросил отец Чарли.

— Ну… та, что Сьюзен Эдс и Кармен, разумеется.

— Но это четверо, а вы когда-то давно, помнится, про шестерых заикались.

— Еще две — это колонистки, которых должен был переправить к нам местный отряд. Рейчел — дочь тамошнего председателя, и ее лучшая подруга — Сльюит.

— Это из пятерки, что ли?

— Да-да, из пятерки новых претендентов, которых мы растили на той планете. Только двое из них на тот момент уже были каким-то чудом отправлены в земную школу при СОВАОПТе. А туда нам дорога заказана.

— Так, а что все-таки сорвалось?

— А вы вообще знаете, что у них там вообще стряслось на планете?

— Немного, — ответил пожилой в костюме. — Какой-то упавший корабль, который, как, оказалось, был с нашей лаборатории с планеты…

— Которой уже нет, — перебил его самый информированный человек в комнате. — Нашей, к слову, лаборатории. А по описанию, которое удалось выдавить из колонистов, мы узнали проект, который считали давно заброшенным и тщательно уничтоженным. Председателю руку оторвало, он был в невменяемом состоянии и выгнал нас к чертям, а по крупицам собранной информации стало известно, что Рейчел и Сльюит пропали вместе с теми неизвестными военными, а по сути — нашими вехимировцами. И кстати, если чисто по человечески, то мы обязаны им, что они тогда локализовали эту проблему. Иначе на нашем счету могла быть еще одна загубленная человеческая колония. И вероятность того, что наша группа была уничтожена именно этим похороненным проектом, приблизительно равна 100%. Другого объяснения, учитывая ТТХ проекта, быть не может. Однако есть сведения, что кто-то из персонала лаборатории спасся. Только они для нас все равно недоступны. И для тех, кто все еще не хочет верить в то, что мы не планируем вообще больше никого из своих людей пускать в расход… вы эту информацию вообще никогда не должны были узнать. Но так как у нас острый дефицит персонала… что ж поздравляю, вам повысили уровень доступа и вы все теперь занимаете более важные посты, чем занимали вчера.

— Ой-ой-ой! — съязвил пожилой мужчина. — Не очень-то нужно было нам такое счастье…

— Нужно-ненужно, но в таких ситуациях генералами назначают выживших. Так что поздравляю и прошу впредь соответствовать предоставленному уровню, пусть и получили вы его только потому, что фактически никого другого назначить не представляется возможным. Если потяните до того, как мы восполним потери и найдем, кем вас заменить — то считайте, что судьба подарила вам возможность хорошего карьерного роста.

— Подождите, — сказала «мать» Чарли. — Если должно было из вехимировцев прибыть четверо, а из колонистов пятеро… допустим, с вехимировцами все понятно. Но колонисты…

— Одного не хватает?

— Да. Если двое улетели на Землю, а двое — ушли вместе с вехимировцами, то где еще один?

— А вы не знаете? Он у нас.

— Да ладно! И кто же это?

Ответа не последовало потому что все обернулись на резко ворвавшегося в двери человека, который сходу выдохнул:

— Он пропал.

— Кто? — спросил самый информированный в комнате. — Если ты про объект, то он спит…

— Да не объект! Нож его… которым он робота разрезал…

Дальнейших объяснений не потребовалось. Тот, кому адресовалась эта информация, вылетел из дома и помчался к служебной машине вместе с приехавшим вестником. Оставшиеся же посидели немного молча в недоумении и разошлись по своим делам.

Парень неожиданно проснулся. Он не помнил, что ему снилось, кроме постоянно повторявшегося текста «вначале был порядок…», который ему уже порядком поднадоел. Однако характер повторений изменился. Весь текст уже не запоминался, а только первая фраза…

Приподнявшись в постели, парень увидел, что перед окном спиной к нему стоит его «друг» Алекс.

— Ты что тут делаешь? — спросил парень.

Алекс медленно повернул голову и ответил: «Стою». И так же медленно отвернулся. Лежавший посмотрел в зеркало на стене. Его зеркало располагалось так, что с кровати он мог видеть отражение окна. Ну так вот, окно-то было, а вот друга в зеркале не было.

— Вот, значит, как… — рассуждал вслух Алекс. — Я до последнего думал… пытался найти в них что-то хорошее… а они… как были подонками… так ими и остались… надеюсь, теперь ни у кого не будет сомнений в том, что они — подонки…

— Ты хоть настоящий? — спросил парень.

— А ты? — быстро отреагировал «друг», перестав бормотать что-то себе под нос.

— Я отражаюсь в зеркале, — урезонил его парень.

— И что с того? — «друг» не был удивлен, а значит, он знал, что его в зеркале нет. И, как ни странно, самого парня это тоже не удивило.

— Раз я отражаюсь, значит, я — настоящий!

Алекс вздохнул и повернулся к нему.

— А вот и нет, — сказал он. — Ты отражаешься, потому что это твой мир, твое представление реальности. Или же представление тебе, это уж как угодно будет. Но скажи мне, если весь твой мир — ненастоящий, имеет ли смысл твое в нем отражение и доказывает ли оно хоть что-нибудь?

Лежавший промолчал.

— Отвечая на твой вопрос, — продолжил Алекс, — я не вписываюсь в твой мир, а значит и мое отражение тут не нужно. Потому что, как только я начну отражаться, весь твой мир рухнет, ибо я ему противоречу. Построение картинки мира, не согласующейся с его реалиями, достигается, только если эти реалии не видеть. То, что не хотят видеть или же видеть не нужно — не отражается нигде. Это ведь так удобно, и так просто объясняется — если что-то не отражается, то и замечать это не нужно. Да и непросто как-то его заметить. Именно такая постановка вопроса у всех, даже тех, кто способен задуматься над тем, что предпочитают не замечать, производит впечатление отсутствия того, что нигде не отражается. Что, однако, не означает, что не отражаемое не существует.

— Ты всегда говоришь так сложно?

— Обычно? Не-е-е, обычно я говорю еще сложнее.

— Ты мне так и не ответил, настоящий ты или нет.

— Ты тоже.

Помолчали еще. Лежавший вновь заговорил:

— Чего ты хочешь?

— Ты должен решить, какой мир в будущем будет твоим.

— А какой у меня выбор?

— Ну, вот хотя бы тот, что ты видишь в зеркале или же тот, что в нем не отражается.

— А в чем разница?

— В том, какое зеркало ты предпочтешь… какое из них удовлетворит твоему восприятию мира… большего отражения от которого ты и не воспримешь… формулируй как хочешь. Если проще, то зеркало, что стоит перед тобой, или же то, которое ты еще не видел. Или же не помнишь, что в нем отражалось. Раньше…

— А как решить, какое из них покажет правду?

— Ни одно зеркало не покажет тебе всей правды, Би. Потому что оно плоское. А на плоскости весь объем не увидеть.

— Ты в который раз называешь меня Би, почему?

— Я тебе говорил. Но видимо твое воззрение реальности не нашло отражения этому в твоем сознании.

— Это мое настоящее имя?

— Почти.

— Почти? А… Билл, да? Меня так Линка назвала… я думал, ошибочно…

— Вот видишь, значит, все-таки тебя не удовлетворяет твое отражение в этом зеркале, да? С чего же тогда, ты спрашиваешь, почему я в нем не отражаюсь, коли тебе оно тоже не нравится?

— Потому что это ненормально.

— Это ты со своей точки обзора решил?

— А с чьей я должен решать?

— Ну не знаю. Может, с правильной?

— А правильная — это какая?

— Вероятно та, с которой я отражаюсь в зеркале.

— Ты меня совсем запутал!

— Би, отражение в зеркале — это всегда частный случай проекции чего-то на что-то. Если с той стороны стены тоже весит зеркало, то в данный момент в нем не отражаюсь не только я, но и ты. Что не помешает ему отражать нас, когда мы попадем в его проекцию. Я не отражаюсь в твоем зеркале, потому что не хочу существовать в твоем мире. Не хочу, потому что в нем чего-то не хватает.

— Чего же?

— Того, из-за чего я не отражаюсь.

— То есть ты хочешь сказать, что есть такое зеркало, в котором отражаешься и ты?

— Да, разумеется. А есть такое, в котором отражается всё и все.

— И что же это за зеркало?

— Оно зовется истиной, — Алекс вздохнул и опустил взгляд. — Понимаешь, Би… был раньше такой фильм — «Вспомнить все». Я только недавно понял, что общего между тобой и Хаузером. С его помощью я мог бы тебе очень быстро объяснить, что с тобой происходит. Но, к сожалению, из-за Большого восстания телепатов, этот фильм вышел из обихода и его еще не вернули из архива. Также туда попала и «Матрица», с помощью которой я мог бы объяснить, чего порой стоит эта самая истина, и как она способна разрушить представление о том, к чему ты привык. Но предложить тебе ничего кроме истины я не могу, мне не позволит совесть. Даже если это разрушит твой мир, в котором ты отражаешься в этом вот зеркале, но которое также не показывает тебе истину, как и всё вокруг. И подобно Морфею, я могу тебе предложить только выбор между тем, что я расскажу всё, как есть, и тем, что оставить всё так, как ты это видишь в своем зеркале. А ты, подобно Нео, должен просто выбрать чего ты больше хочешь. При любом выборе жизнь твоя не остановится, но потечет в выбранном тобой русле.

— Я мало что понял, но в последнее время я часто слышу об этом… восстании. Неужели оно действительно имело настолько ужасные последствия, насколько это мне уже стало казаться?

— Все зависит от того, что же тебе стало казаться. Но вообще-то у него есть и несколько положительных последствий.

— Это каких же?

Алекс посмотрел ему в глаза и, загадочно улыбнувшись, сказал:

— Ты не запустил в меня связкой чеснока и не выбежал с воплями «спасите-помогите».

— Э-э-э…

— Забудь. Я даю тебе время решить, в каком зеркале ты предпочтешь отражаться.

— Подожди, ты уходишь?

— Да, а что?

— Куда? Я бы хотел с тобой…

— Со мной сейчас не надо.

— Почему?

— Мне надо кое-что сделать. Да и отдых тебе реально не помешает.

— Что тебе сделать надо?

— Проучить кое-кого.

— Кого… и за что?

— Да этих… повелителей судеб… за то, что позволяют себе то, что не позволяю даже я.

— И что же ты сделаешь?

Алекс опять загадочно улыбнулся и ответил тихо:

— Избавлю Вивер от хлопот. Или добавлю, это как посмотреть.

— Кого-кого…

Но последний вопрос был задан в пустоту, ибо Алекса уже не было в комнате, а Билл сидел на кровати весь вспотевший… и вновь проснувшийся.

— Как?!! Как вы вообще могли упустить его из виду?!!

— Но… сэр… простите…

— Что вам простить?!! Это был уникальнейший предмет!!! Второй такой нам вообще может больше никогда не попасться!!!

Выяснение отношений — это всегда неприятно. Особенно неприятно, если отношения выясняет с вами начальник. Это понимали все присутствующие, коих присутствовало семеро, кроме самого начальника. А так как начальником для всех в данный момент был примчавшийся из другого конца пригорода на служебной машине мужчина, то и чувствовали неудобство в этой ситуации все, кто находился в помещении. Это был холл здания, служившего чем-то вроде штаба службе особого реагирования. Очень важной в корпорации службе, занимавшейся специфическими задачами, такими как ликвидация улик, быстрая разработка «официальных версий» каких-то неординарных событий, разработка программ по внедрению этих самых странных событий, если в этом была необходимость, ну все в таком же роде. Но как было очевидно из происходившего диалога на повышенных тоннах, в этот раз служба не справилась со своей работой, а именно…

— А что такого важного было в этом ноже? — поинтересовался один из отчитываемых.

— Что такого важного?!! — повернулся к нему мужчина, совсем недавно совсем другим голосом оправдывавшийся перед другими в иной обстановке в доме «родителей» Чарли. Но то было там и тогда, а здесь он считал себя правомочным делать выволочку за произошедшее, тем более, что было за что. — Вы что шутите?!! Да то, что этим ножом можно перерезать пополам специального бронированного робота уже достаточная причина считать его важным, вы так не считаете?!!

— Ну и что с того? Робота можно и более действенными средствами уложить. Ракетницей, к примеру, или взрывчаткой какой.

— Да ладно? А орудийной планетарной платформой еще эффективнее будет, не знал?

— Ну…

— Не «нукай» мне тут, умник! Лучше объясните мне, что конкретно произошло? Не могли же вы его действительно посеять где-то.

— Замыкание.

— Чего замыкание? Мозгов ваших? По плану замыкание мозгов должно было происходить всего у двух человек на планете, вы в их число не входите.

— Электричества… замыкание.

— Не понял?

— Ну, свет пропал…

— Так, подожди… а рапорт где? Причины, последствия, кто устранил…

— Рапортую: причины пока неизвестны, последствия в данный момент определяет специалист.

— И как долго вы были без света?

— Да не больше минуты.

— Оперативно же вы электрика послали… или, подожди, он там поблизости был?

— Нет, свет сам появился…

— Не смеши меня, сам свет после замыкания не появляется, это либо падение напряжения было, либо еще чего. Скоро он там придет, специалист ваш?

— Не знаю.

— Да черт вас дери! А связываться не пробовали?!

Тут неожиданно потух свет.

— Видите? Он копается…

— А почему ничего не докладывает?! Или вас не известили, что мы перешли в режим повышенной готовности…

— Готовности к чему?

— Не известили значит… М-да, я что — один тут вообще работаю? Ну, для тех, кто в танке… один объект так и не был найден, у второго явные проблемы с блоками, которые слетают по непонятным причинам, еще он повадился делать ненужные вещи — находить стремные книги, которых вообще на планете быть не должно, использовать тактики в бою, которым мы его не обучали, разговаривать с пустотой… ну и по мелочам… Да чего так долго света нет?!!

— Джон, — один из отчитываемых попытался связаться с тем, «кто копался» в электрощите. — Джон, что там у тебя? Свет-то где? Джон? Джон!!!

— Фонарики-то где? Вы их даже достать не успели?

Зажглось несколько ручных фонарей.

— Вы, вчетвером, — «начальник» показал пальцем, — сходите и выясните, что там у него происходит. Оружие не забываем, а то мало ли… Ах, так вы еще не получили… Бегом в оружейную, и проверить что со светом!!!

Четверо удалились в сторону оружейной.

— И этим тоже стволы принесите!!! — крикнул вслед «начальник». — Итак, господа хорошие, неплохо же вы на посту стоите…

— Да какого черта?!! — огрызнулся один из оставшихся, видимо старший «на посту». — Не прошло еще и десяти минут с тех пор, как свет в первый раз пропал! А вы со своей секретностью реально задолбали уже! Какого хрена мы не знаем, что была объявлена повышенная готовность?!

— А я не знаю, почему вы не знаете! Я лично отправлял сюда человека с посланием, и по почте должно было прийти извещение. И из центра… что никто не связывался, хочешь сказать?!

— Никто не приходил, никто не связывался, ничего не передавали!

— Да этого просто не может быть!!! Да где свет мать его?!! И где эти клоуны с оружием?!!

— Мэтью, что там у вас?! — гаркнул «старший на посту» в коммуникатор. — Мэтью? Джон, отвечай! Мэтью, где вы там пропали?! Джон, где свет?! ЭЙ!!! ДА ЧТО ПРОИСХОДИТ?!! ДОКЛАДЫВАЙТЕ НЕМЕДЛЕННО?!!

— Ты, — «начальник» показал на еще одного оставшегося, — бегом к щитку! Выясни, почему нет света, все время докладывай, понял? Ты, — он показал на второго, фактически не определяя задачу только старшему, — пулей к оружейной, мы сразу за тобой.

— Да что тут происходит?! — кажется, «старший» начинал теряться во всем происходящем.

— Ты мне за эту смену ответишь! — прошипел «начальник». — Да что мне-то… Самим Зодчим ответишь! Но сначала давай выясним, что происходит. У тебя хоть какое-то оружие есть с собой?

— Пистолет только…

— Один?

— Да.

— Черт! Тогда готовься стрелять на поражение.

— В кого?

— Еще не знаю. Но боюсь, мы скоро узнаем.

— Узнаем?.. Да, — «старший» обратился к коммутатору, — докладывай!

— Вышел наружу, — ответила рация, — никого нет, в щитовой свет горит…

— Видишь электрика?

— Нет, не вижу… стойте, тень какая-то. Наверно, он внутри. Сейчас проверю.

— Только осторожно.

— Эй, народ! — послышалось со стороны оружейной. — В чем дело? Почему вы стои…

— Что там? — окликнул начальник ушедшего к оружейной.

Ответа не последовало.

— Что там такое? ЭЙ!!!

— Нашел электрика? — спросил «старший» в коммутатор.

Ответа не последовало.

— Парень, докладывай!!!

— Ш-ш-ш, — зашипел на него «начальник».

— Что «ш-ш-ш»?! — недовольно осведомился «старший». — Сам же говорил, чтобы докладывали!

— Мне кажется… никто тебе уже ничего не ответит.

— Почему это?

— А ты посмотри!

«Начальник» посветил в том направлении, где находился поворот в сторону оружейной комнаты. В повороте, не до конца скрывшись за стеной, стоял тот, кого послали туда последним. При виде света он двинулся к ним… но только как-то странно… как будто ногу подвернул.

— Я не знаю, что с ним, но давай лучше уходить отсю…

Он не договорил. «Старший» смотрел на него как-то странно. Во взгляде его не было ни единой мысли. Выпавший из рук и упавший на пол пистолет грохотом отозвался в пугающей тишине. «Начальник» понял — всё, нет больше рядом с ним людей. Одни только… зомби.

Моментальное осознание того, что происходило с людьми, резко отрезвило «начальника». Он толкнул стоявшее перед ним пошатывающееся тело, наклонился, схватил пистолет и повернулся в сторону выхода, собираясь бежать.

Лишь на мгновение его взгляд упал в проход в стороне от намеченного направления побега. Но увиденное в нем навсегда врезалось в память. В том проходе стоял, облокотившись то ли о стену, то ли о лутку в проеме двери, человек. Силуэт благодаря нескольким лучам света из-за спины выдавал в нем женщину. Непонятно падавший свет позволил еще разглядеть часть шеи и нижнюю часть лица. Женщина улыбалась. Но не только потому этот образ врезался в память. Женщина вероятно и сама не видела, что у нее за спиной в нескольких метрах, причем явно за окном, стоял еще кто-то. Кто-то чей силуэт даже не угадывался. Зато глаза… глаза горели ярко красным цветом. Этот образ еще долго приходил кошмаром во сне человеку, пулей вылетевшему из помещения на улицу и помчавшемуся к машине, на которой он меньше часа назад приехал сюда.

Билл проснулся. В отличие от прошлого раза, когда он говорил с Алексом, в этот раз он хорошо помнил, как уснул. Усталость после поединка с роботом давала о себе знать, и как бы он не пытался не засыпать, у него все равно ничего не вышло. Хотя отчего-то вдруг появилось желание больше не засыпать никогда в этой постели. Билл даже не сразу понял, что проснулся от какого-то стука. За дверью его комнаты было подозрительно тихо. Билл выглянул. Даже у него в комнате было светлее, вероятно, за счет света из окна.

— Мам, — позвал Билл женщину, которая, насколько он уже понял, ему матерью не приходилась. Тем не менее, она пока что считала, что он считал ее мамой. Билл решил, что для конспирации будет более целесообразным не рушить ее веру в это. Тем более что в доме реально было почему-то темно. И немного страшно. И этот полный мрак в доме явно не зависел от того, является ли эта женщина ему матерью или же нет. Так что, почему бы в данный момент и не обращаться к ней так. — Ма-а-ам, ты где?

В ответ он услышал лишь тихий шорох.

— Пап? А почему так темно в доме?

Но вновь только шорох в ответ услышал Билл. Интересно, был ли в его комнате фонарик? Парень закрыл дверь и принялся искать хоть какой-нибудь источник света. В тумбе возле кровати не было ничего подходящего, в столе перед окном тоже. Лишь на окне он нашел чью-то зажигалку. «Странно», — подумал Билл. «Я ведь вроде не курю… да и никто в этом доме не курит».

Из-за двери донеслись звуки шагов поднимающегося по лестнице человека. Медленно, причем, поднимающегося. Между шагами проходило не меньше, чем по три секунды. Потом вновь какой-то шорох. Билл подошел к двери. Шорох стих. Парень зажег огонь и открыл дверь.

На пороге двери стоял человек. Билл его сразу узнал — это был их сосед. Но парень его не видел с тех пор, как на город по соседству рухнул корабль.

— Мистер Шин? — неуверенно спросил Билл. — А что вы делаете у нас в доме…

Холодок, как-то самопроизвольно пробежавший по коже, намекнул парню на то, что что-то было не так. Человек, стоявший в дверях был с каким-то пустым… слишком пустым взглядом, и на губах и щеках у него была размазана чья-то кровь.

— Ми… мистер Шин? С вами все нормально? Вы меня вообще слышите?

«Мистер Шин» двинулся в направлении Билла, заставив его отойти от двери, но в этот момент сзади «мать Чарли» огрела чем-то тяжелым по голове «пропавшего» соседа. Последний рухнул без сознания на пол.

— Мама, ты что делаешь?! — возмутился Билл.

— Тише ты! — зашипела на него «мать», схватила за руку и потащила на первый этаж.

— Мам… а в чем дело…

— Да тише ты!

Билл, проходя мимо кухни, заметил что-то похожее на ноги лежащего человека. Судя по их виду, это был не муляж, а по положению — они не были оторванными, а значит дальше лежало и тело хозяина ног или хотя бы та часть тела к которой они крепились. Но по ногам в такой темноте он не мог понять кто там лежит. А судя по тому, кто недавно стоял перед ним на пороге его комнаты, то там тоже мог быть кто угодно.

«Мать» протащила Билла через весь дом к входу в подвал. Стараясь издавать как можно меньше звуков, женщина открыла довольно скрипучую дверь, загнала «сына» вниз, зашла сама и закрыла дверь. К сожалению женщины, дверь изнутри ничем не закрывалась. «Мать» потащила «сына» в самый дальний от входа в подвал угол

— Мам, что происходит? Почему ты…

— Чарли… — зашипела на него «мать». — Я тебя очень прошу… как можно тише.

— Мам, — заметно понизив громкость голоса обратился к женщине Билл, — в чем вообще дело?

— Я не знаю, Чарли.

— Мама, а почему ты ударила мистера Шина.

— Послушай… Чарли… может это и глупо… и странно прозвучит… но это был уже не мистер Шин… не наш сосед.

— То есть как? А кто это был?

— Это был… это был…

— Ну «это был», кто был-то?

— Монстр.

— Какой еще монстр? — Билл посмотрел на нее как на полоумную.

— Да тише ты!

— Да не буду я ти…

Женщина силой зажала ему рот и прошептала:

— Чарли, я тебя прошу — тише. Я расскажу, все, что знаю, а ты решай сам, кто это. Договорились?

Билл молча кивнул. Женщина отпустила его и начала рассказывать:

— Позвонила мне подруга, чтобы я пришла к ней и помогла перевязать рану. Я не сразу поняла зачем, но она была ужасно напугана и я пошла, только лишь бы успокоить ее. Прихожу, смотрю, рана не серьезная, кровь течет, но не смертельно. Спрашиваю: «кто это сделал?» Говорит: «парень какой-то на улице за ней увязался, шел, прихрамывая, но почему-то очень настойчиво». Дальше она остановилась, дабы выяснить, чего ему от нее надобно. Но он, вроде как, ни слова не сказал, а только пер прямо на нее с пустым взглядом. Подруга мастер спорта по чему-то там, связанному с движениями, и имеет какой-то пояс по каким-то там единоборствам, так что не побоялась подпустить его поближе, дабы треснуть как следует. Только он почему-то ловчее оказался, и он ее укусил. Причем укусил так… серьезно. Так звери свою добычу кусают. Она его все-таки вырубила и пришла домой. Тут вдруг она чего-то встрепенулась и говорит: «Да вот же он!» Парень тот по улице шел, действительно прихрамывал и направлялся прямо к дому ее. И у него реально был какой-то пустой взгляд. Я собираюсь у нее спрашивать, сообщила ли она об этом куда следует, оборачиваюсь к ней… и вдруг понимаю, что с ней что-то не так. У нее взгляд становится такой же, как и у того парня. Я пытаюсь с ней заговорить, а она смотрит на меня, смотрит… и когда она сдвинулась с места… я уже все поняла… Чарли… это уже была не она…

В этом месте женщина расплакалась. Билл прижал ее к себе, пытаясь успокоить. Женщина же, сквозь слезы продолжила свой рассказ:

— Когда я выбежала из дома, парень резко повернул в мою сторону. А из дома следом за мной шла моя подруга… и тоже хромала! Но передвигались они недостаточно быстро. Я убежала от них. Прибегаю домой, хочу рассказать твоему отцу, но смотрю — он лежит… не знаю, может без сознания… но только кровь на полу… и на шее… и слышу — шатается кто-то по дому… хорошо, что у нас общий рубильник недалеко от входа находится… я потушила его. Но на улицу не ушла… побоялась этих двоих… да и черт его знает, сколько их там теперь таких ходит. Ведь парень мог не только мою подругу покусать… и его, вероятно, тоже кто-то укусил… хорошо, что они… в темноте… видят не лучше, чем мы… и не догадываются заглядывать за мебель и под столы…

Дальше был только плач. Билл попытался успокоить ее:

— Тише-тише… всё… всё как-то… мам, подожди… так это папа там наверху лежал?

— Да, он.

— Так он что — кровью истекает? Блин, надо бы ему помочь!

— Нет, Чарли.

— Мам… я не понял…

— Чарли, ты что — плохо слушал? Папу твоего… покусал… один из этих… тварей.

— Мам, да ты чего?! Папа кровью истекает! Ему помочь надо, — Чарли тут уже немного начинал не понимать ее. Даже если она была ему не матерью, а его мнимому отцу — не женой, то играя свою роль, она должна была хотя бы притвориться, что ей не параллелен этот человек. Тем более, если «отец» по-настоящему истекал кровью, то о каких вообще ролях могла быть речь.

— Чарли, пожалуйста, тише… слушай… слушай! Если бы со спасением твоего отца не был связан риск встретиться не только с тем… кто его покусал…

— Мам, ты вообще о чем? — хотя тут он уже немного лукавил. Билл понял, о чем она говорила.

— Чарли, цепочка событий… парня, кто-то укусил, он стал кусаться сам, укусил мою подругу, теперь и она кусается. Папу твоего покусали… значит…

— Значит, и он будет кусаться… мам, что ты тогда предлагаешь? Подождать, пока папа не превратиться в одного из них?

— Чарли, тут вопрос не в ожидании, он все равно превра…

Она оборвала речь на полуслове и прислушалась. Билл тоже прислушался. Чьи-то шаги наверху гулом отдавались в потолок подвала. Немедленные и неразмеренные.

— Кто это? — почти неслышно спросил Билл.

— Не знаю, — одними губами ответила мать.

Билл уловил еле заметное движение женщины. Кажется, она была чем-то вооружена.

— Эй! — послышался голос сверху. — Есть кто дома? Живые есть?

— Этот явно нормальный, — прошептал Билл.

— Мы не можем быть уверенны, — также шепотом ответила «мать».

Незнакомец тем временем уже явно понял, где могут скрываться люди, открыл дверь в подвал и стал спускаться. Женщина направила на него то, что держала в руках. Это был то ли пистолет, то ли какой-то мини излучатель. В темноте было плохо видно.

— Эге-гей, есть тут кто? — вопрошал незнакомец медленно спускаясь по лестнице. Он, судя по всему, тоже держал в руках оружие.

Уловив движение, незнакомец молниеносно повернулся в их сторону, направив одновременно и ствол, и фонарик, который держал во второй руке.

— Ага, вот вы где!

— Не подходи к нам! — воскликнула «мать».

— Что с тобой женщина? Ты не узнала меня?

— Узнала, — злобно ответила «мать». — В этом-то и проблема.

— Проблема? А разве у нас есть…

— Ты говорил, что больше никаких смертей не будет!

— О! О! О! Тише ты! А я и не нарушал слова…

— ДА?! А ЧТО ТОГДА ТВОРИТСЯ У НАС В…

— Тихо-тихо… мать… замечательного ребенка… не надо так бушевать… Все скоро закончится… Я сейчас схожу и вызову команду эвакуации и…

— Вызовешь команду эвакуации?!! А ОБЪЯСНЯТЬ ТО, ЧТО ТУТ ПРОИСХОДИТ, ТЫ КАК БУДЕШЬ?!!

— Никак не буду. Я понятия не имею, что происходит.

— То есть, не было в городе лабораторий по производству химического оружия?

— А это тут причем?

— А притом! У меня в доме ходит… тварь… которая раньше была соседом… пропавшим, когда на город корабль упал!

— А вот ты о чем… нет, ничего подобного в тех лабораториях не делали.

— Выходит, что делали!

— Тише, не размахивай ты так оружием... вдруг выстре…

Он недоговорил. Потому что на него напал «мистер Шин». Незнакомец взревел от боли, перебросил через себя напавшего и выстрелил в него.

— Вот же ж… падаль… тихая… подкрался… собака… Какого… хера… вы такие… тихие… не стонете… даже… падлы… вонючие…

— Он тебя укусил? — спросила женщина.

— Да… похоже… сука…

— Уходи.

— Чего?..

— Уходи, говорю!

— Это с чего… вдруг?

— Он тебя укусил. Скоро ты станешь таким же.

— Не… нет…

— Да, я сама видела.

— Что ты видела, дура?!

— Подругу мою… укусили… она стала… такой же… и ты станешь.

— Нет, ты не права… я только что… из центра… там вся смена… они стали такими, но их никто не кусал. Вообще. Я не знаю как… но укусы тут не причем… они наверно просто есть хотят…

— Ты врешь, как всегда. Выгораживаешься. Уходи.

— Да ты чего, сдурела?

— Уходи говорю!

Женщина собиралась было поднять на него оружие, но незнакомец выстрелил первым. Короткий луч прошел сквозь грудь женщины и она рухнула.

— Дура… истеричная, — сказал он. — У нас и так людей нет, а ты… заставляешь… тебя пускать в расход… Эй, мальчик! Ты чего это…

Билл уже поднимал оружие, когда почувствовал укол чуть ниже спины. Обернуться он не успел. Сознание стало быстро затуманиваться.

— Спи, малыш… — сказал незнакомец. — Скоро все закончится… и ты ничего не будешь помнить… опять… но ведь это и к лучшему… твоя мать… снова будет жива… твоя новая мать… и отец тоже… сестренку твою… найдем… может быть… так, что… все к лучшему… как всегда… бля, больно… же…

Проваливаясь в глубокий сон, Билл слышал, как незнакомец, кряхтя и чертыхаясь, поднимается по лестнице. Но как-то совершенно неожиданно, перед глазами вспыхнул свет и Билл очнулся. Его мутило, но спать он больше не хотел. Перед ним стоял Саша… тот, который Алекс… и смотрел на него, немного иронично улыбаясь.

— Ну вы, ребята, даете! Один по глупости даже не прикрыл за собой дверь, другая по глупости, не дала спокойно уйти укушенному. Он ведь собирался уходить… сам же сказал что «сходит и вызовет команду эвакуации…» Ну и отпустили бы его, чё! Третий поворачивается спиной к только что стрелявшему в его… «мать» человеку… даже, пусть ты и не считаешь уже ее таковой… Я чуть не оборжался в укрытии своем. И это, когда на дворе зомби-апокалипсис!

— Так вот, кто они такие!

— Ну, технически, да, а ты не догадался? А… ну да… ты таких вещей еще просто не помнишь.

— Так это ты их заразил?

— Заразил? — Алекс широко улыбнулся. — Ну, во-первых, не я, вернее, далеко не всех я. Во-вторых, они не заразные.

— А как же…

— Чарли… тьфу ты! Билл… я тебе говорю — они не заразные…

— А как тогда…

— Да просто! У них есть программа — кусать всех… кроме тебя и еще некоторых… в плечо и в несколько других мест… где не очень опасно для здоровья. Причем, смотри, от настоящих зомби их отличает то, что они кусают одного человека не более пяти раз… да, они еще и считают… и не «разрывают его на части, пожирая внутренности и мозги». Вот если бы у них была активна программа «вампир-обольститель»… К слову, очень забавно наблюдать, как местные, не разбираясь, валят их из огнестрела, и никто даже не задумывается попробовать покопаться у них в мозгах или, хотя бы понять, что происходит. А ведь телепатов тут просто завались, да и «типа умников» хватает. Но они даже не замечают, что эти люди дышат, что у них бьется сердце, что они так же умирают…

— А почему они хромают… все?

— Забавно, правда?

— По-моему, не очень.

— Потому что так их проще отличать на расстоянии. Да и… это, в общем-то, оружие больше психологического характера… ну вот представь себе. Идешь ты по улице, с друзьями, вам весело. И вдруг один из них начинает кусать другого. Потом эти двое кусают еще двоих. Вы все даже не сразу врубаетесь. Вам кажется, что это какая-то странная игра сговорившихся друзей. Тем более, что очередной укушенный подходит к тебе, приговаривая: «Ты чего? Это ж я — твой дружбан! Это шутка такая, мы разводим всех. Так веселее…» И кусает тебя. По-настоящему. Брр… это все равно, что в лучшие друзья заиметь Ганнибала Лектора… быстро плодящегося Ганнибала Лектора.

— Кого?

— А? А, не важно. Вот… я, например, сторонник оставлять человеку хотя бы призрачный шанс на возможность осознать происходящее. Да и моральных увечий именно нынешнее поведение зомби наносит меньше, чем описанная только что мною вариация. Я как бы не ставил целью вырастить тут невразумительных психопатов, мне нужно просто, чтобы они попугали людишек местных…

— А чего тогда… подруга… матери моей после укуса…

— Потому, что кровь человека — высокоэнергетическая субстанция. Когда человек теряет кровь, в пространстве появляется еще и течь исклы, которую легко отыскать.

— Чего течь?

— Энергии такой. Потом объясню. Ну так вот, для знающего — это как клеймо Каина.

— Кого?

— Да блин же! Короче, мы находим людей с кровотечением по энергетическому всплеску и превращаем в зомбей. Просто для поддержания легенды о заразных укусах. А так они ни капли не заразны… их даже зубы заставили почистить перед тем как выпустили на улицу.

— Что сделать их заставили?.. А зачем?

— Уменьшает шанс занести гангрену тому, кого безмозглыш покусает.

— Слушай, ты так легко об этом говоришь…

— А чего волноваться-то? Все сегодняшние жертвы, как и вчерашние и несколько дней назад — все и сделаны будут руками местных, и ответственность на них же ляжет.

— А зачем это все?

— Чтобы проучить зажравшихся «избранных», что позволяют себе «просто так» пускать в расход других людей. Будем считать, что у тех, кто много круче «избранных», тоже есть чаша терпения, которую последние умудрились переполнить… с особым цинизмом… что, учитывая количество конечных жертв, не такая уж и неправда. Ладно, хорош болтать. Билл, ты идешь с нами или нет?

— Иду.

— А не жалко…

— Нет. Я хочу знать, что было раньше… Я хочу, чтобы у меня в голове прекратили повторять о том, что «вначале был порядок». Я хочу знать, что случилось с человечеством… Хочу знать, кем был раньше…

— Ну да… я забыл.

— Что забыл?

— Что ты еще не все знаешь.

— О чем, например?

— Ну, например, о том же человечестве. Жалко, что с твоей… мамой так вышло. Соображалка у нее неплохо работает, чувствуется повышенное желание выжить… а вот человеческую подлость она, конечно, не учла. Ладно, давай выбираться отсюда.

— Подожди, могу я тебя попросить о чем-то?

— Можешь. Чего ты хочешь, юный падаван?

— Кто?

— Гррр… хочешь-то чего?

— Помоги ей, — Билл указал на истекавшую кровью мнимую «мать».

Алекс посмотрел на женщину. Она постепенно захлебывалась кровью. Сбежавший за командой эвакуации незнакомец, вероятно, пробил ей легкое.

— Уверен?

— Уверен. Мне кажется, что ты способен на это.

— Да, вообще-то, способен. Ладно, давай так… Э-э-э, возьми это, — Алекс сунул парню какой-то ящик. — идешь на… на, на, на… короче, тарелку увидишь, огромную, чеши туда. Там прицепишь эту штуковину к передатчику. Включишь передачу на нулевом канале и поставишь отсрочку этому устройству на три часа. Запомнил? На три часа. Выйдешь в эфир сам, передашь сообщение такого содержания: «Лекарство от болезни найдено, начинается распространение, пожалуйста, если вы не были заражены, забаррикадируйтесь где-нибудь и ждите, на рассвете можете спокойно выходить, болезнь будет ликвидирована». Дальше ломаешь управление передатчиком, дабы никто ненароком его не починил раньше времени, затем уходишь, берешь любой аэромобиль и летишь в разрушенный город. Там найдешь подвальчик на южной окраине. Тебя там уже ждут, и я туда, собственно, и прибуду.

— А зачем все это?

— Ну нельзя же беспредел этот оставлять в его «ванильном» виде. Пожурили местных и хватит. Поверь, у них психологических проблем останется еще вагон и маленькая тележка. Долго отходить будут. В принципе, я думаю — урок они усвоят надолго.

— Хорошо… скажи, а что на самом деле это такое?

— То, что я и сказал — лекарство для зомбей. Вернее, от зомбирования. А теперь, давай, пулей все сделал, и будем собираться отсюда.

— А…

— А там интуитивно понятное управление. Все, давай, лети.

Билл посмотрел напоследок на женщину, которую ему пытались выдать за мать и ушел. Алекс достал какой-то шприц и вколол его женщине. Ее немедленно стошнило. Ее организм извергал наружу только кровь и какую-то слизь. Минут через семь она смогла вздохнуть легче.

— Спа… сибо.

— Да не за что.

— Это ведь только временная мера, да?

— Разумеется. Это так… чтобы поговорить.

— Как долго… оно будет действовать?

— Максимум — минут десять, может — пятнадцать.

— Так мало… Жаль… — у женщины на глазах появились слезы. — Хотя… чего можно было еще от них ждать… Не думала, что увижу вас когда-нибудь… тем более, перед самой… смертью…

— Ну-ну-ну… не думай о плохом. Вы и так много плохого сотворили. Подумай о чем-то хорошем… о цветах…

— Это ведь вы наслали… этих… но зачем?

— А что? Неприятно, когда списанные против своей воли «во имя великой цели» люди неожиданно возвращаются, да еще и кусаются в ответ?

— Мы их не списывали.

— Вот только не говори, что мы их раньше из под завалов отрыли не потому, что вас не сильно заботила их участь!

— Мы… они хотели найти Каролину… А вы…

— А мы ее раньше забрали. И правильно сделали. Не люблю строить из себя святого, но и не позволяю другим. Корабль рухнул по вашей вине. Нельзя играться с чувствами матери, просто потому, что кто-то тут решил на ее чувствах подзаработать и не рассчитал немного сил. Нельзя считать, что горе даже одного человека — это лишь его проблема, а вы тут типа не причем. Нельзя забыть о целой куче народа, погребенных в развалинах по вашей вине, просто потому, что вам же сейчас не выгодно или не с руки их спасать и заботит только «приоритетная» цель. Напортачили?! Будьте добры расхлебывать с максимальным рвением! Нельзя после трех таких непростительных ошибок в ближайшие сто лет допускать еще одну.

— Я сама не знала про робота!

— Да… все не знали. И шестнадцать детских трупов при жизни тоже не знали, что их такой обычный беззаботный денек закончится на том свете.

— Сколько? — женщина немного обалдела от этой цифры. Количество жертв той операции еще никто не считал… ну, ей, по крайней мере, так казалось.

— А вы что еще и скрываете друг от друга результаты своей, несомненно, «праведной» деятельности? Ну что тут скажешь. Браво!

— И чем мы хуже вас… с вашими методами?

— Ну, во-первых, если ты не проследила мою мысль, то мы собрали результаты ваших промахов и выпустили их против вас. То есть, не было бы прецедента с кораблем — некого было бы спасать из-под завалов, не было бы у вас приоритетной задачей спасение девчонки в ущерб исправлениям последствий своих же ошибок — не было бы тех, кого мы спасли вместо вас…

— Спасли?! Это называется — спасли?!

— А что тебе не нравится? Я считаю, что люди должны иметь чувство собственного достоинства и огрызаться в ответ, когда им создают проблемы, а потом героически их же в этих проблемах и забывают.

— А если бы они простили нас, зная, ради чего ими пожертвовали? Вы лишили их права это выбрать, выбрав за них.

— Не-не-не-не, человек, даже воспитанный, такого обращения к себе прощать не должен. А то, что имеешь ввиду ты — это тоже не свободный выбор.

— Почему это?

— А потому, что любое влияние на психику — религиозное, политическое или еще какое — это такое же лишение человека права выбора через воспитание в нем догм и установок, удобных тем, кто эти догмы и установки в него вкладывает… Потому что, если мужчина в вере переспал с женщиной, которая потом обвинила его в изнасиловании — то он «сволочь и вообще давайте его зарежем». А если поп изнасиловал несовершеннолетнюю — так и что? «Вам же он ежедневно грехи прощает, простите и вы его разочек». А теперь припомни хоть одну организацию с уставом и политикой воспитания кадров или паствы, где за всю историю ни один из тех, кто должен «вести и направлять», ни разу не нарушил правила, сам которые и проповедует?

— Так не бывает…

— Я тебе больше скажу: самые злостные нарушители правил — это всегда те, кто в теории должен этими правилами жить и подавать пример другим своим исключительным и не оставляющим сомнений их (правил) соблюдением. Такой расклад наводит на мысль, что все эти правила всегда воспитываются в других для того, чтобы самим их было проще нарушать. Такое обвинение можно выдвинуть практически любым духовным пастырям, идейным вдохновителям и директорам больших организаций. Короче всем, у кого есть устав внутреннего поведения. Так что выбить из голов обиженных идеи, вдохновленные другими ради того, чтобы последним прощали их скотства, по-моему, достаточно справедливо. Беда только в том, что человек считает, что ему нужны наставления, поэтому он может простить много чего духовным наставникам… разумеется, пока его персональная чаша терпения переполнится и не отрезвит его. К слову, все исторические схемы воспитания всегда называют тех, кто справедливо обвиняет своих видных деятелей… это тех что, кто должен «вести и направлять»… в том, что они сами свои же правила видали с высокой колокольни, еретиками и предателями «идеалов». Проще говоря — «не иди против хозяина твоей души, ибо снизойдет на тебя кара небесная»… ну или что-то в этом роде. Именно эта закономерность дает четко понять конечную цель всех «вдохновителей» — пудрить мозги другим, дабы «последователи», следя за собой, чтобы не дай бог не нарушить правила тех, кто их «принял в семью», не замечали этих же нарушений за теми, кто их принял. За отцами-вдохновителями.

— Ты как-то сложно закрутил…

— Проще? Ну, если проще, то мы считаем, что все должны расплачиваться за свои действия. И мы считаем, что это один из законов вселенной, кто бы ни пытался убедить нас в обратном. И у нас есть серьезная причина считать, что такое положение вещей и должно быть.

— Мы и так за них расплачивались бы…

— Ха-ха-ха! Это мне напоминает политику одной страны прошлого — сами долгов себе наделали, сами себе их же простили…

— И что же стало с той странной?

— А ты не слышала? Нет больше стран у человечества. Пережили мы это, вопреки стараниям некоторых, отдельно взятых предков.

— А вы именно такие… какими она вас описывала. Такие же жестокие… и такие же… прибаханно-справедливые.

— Кто? Одна из Зодчих? А что мы с кем-то из них уже встречались? Почему я не знаю?

— Нет. Она не из Зодчих. И не пророк. Она… другая… совсем другая… она говорила, что все что произойдет, будет необходимым. Даже наши разногласия, несмотря на одну цель. Правда, она говорила, что вы еще и сами не знаете об этой цели. И нам вы все равно не поверите, как бы убедительно мы вам не пытались объяснить. Ибо такое не поддается объяснению. Только пониманию. И тут мы должны просто ждать, когда вы сами все поймете.

— Я тебя прошу… видели мы всяких «глаголющих истины»… все они на поверку просто такие же духовные лидеры, прикрывающиеся демагогией, как и все прочие. Какая бы ни была эта ваша цель, средства ваши… слишком жестоки, слишком циничны, слишком эгоистичны.

— Настоящие борцы не вырастают в шелках и заботе, вскормленные сладостями и не знающие в жизни ничего, кроме тепла и радости. Раньше каждый народ сам растил себе нужных борцов. Но нет больше у людей народов, как ты заметил, и мы считаем себя способными справиться с любой проблемой, которую встретим в будущем. Потому и не растим больше действительно сильных борцов. Самоуверенность — наш вечный бич, и ты знаешь это лучше других. Но ведь законы вселенной, к которым ты сам аргументировал, никто не отменял. Только сила равная или приближенная к той, которой она противостоит, способна переломить что-то ради чего такая сила и появляется. А у силы нет оттенков, есть лишь стороны. Ведь само существование любой силы обусловлено законами вселенной. Поэтому когда появляется сила, пусть и жестокая с какой-то точки зрения, она существует и развивается, потому что это прописано в основах мироздания, и потому что были созданы условия и причины для ее существования.

— Все это классно, конечно, но ни капли не оправдывает то, что вы сделали с этими… детьми.

— Да, это так. Но и ты пойми, мы растили борцов, нам не нужны были неженки. К большому сожалению, кто-то в этой вселенной должен был стать борцом, просто сама вселенная выбрала их. Они, разумеется, в этом ни капли не виноваты. Но, не соответствуя своей собственной сути, все мы обречены стать лишь тенями своего времени. Они тоже. Разница только в том, что их роль очень важна для всех нас, а не только для них. И потому мы не можем просто упустить шанс правильно воспитать тех, кого нам дарит вселенная в качестве будущих борцов за наше совместное будущее.

— Только идеологию свою вы им навязываете, что ставит вас в один ряд со всеми религиозными сектами и не более того.

— Может, и так. Может, мы и заслужили такую критику. Но ведь любой борец должен быть верен своим идеалам. И, к сожалению, эти идеалы диктуют законы трагедии, а не комедии.

— А вы не боитесь, что эти самые борцы, имея силу, которую им просто подарили, и которую они не заслужили усердием, восстанут против вас, когда ваш кнут начнет их слишком сильно жарить?

— А для того ведь и существует вера, которую ты только что раскритиковал, дабы человек, воспитанный в ней, сам себя держал в узде, регулируя свое поведение, согласно общепринятым ограничениям. Мы и пытались в них воспитать лишь веру в наше дело, в нашу организацию.

— Как показывает практика, завышенная вера без доказательств — залог огромного… звиздеца.

— Да мы и не оспаривали этого. Но готовясь к сражению с силой, мощь которой не укладывается в воображение даже нашего Пророка и Зодчих вместе взятых, мы не имеем права воспитывать слабых, ибо когда грянет беда, просто не будет той силы, которая сможет с этим справиться.

— Почему они? Почему не добровольцы…

— Ты дурак или прикидываешься? Какие добровольцы? Мы этих так долго выводили направленной селекцией!.. — женщина закашлялась. — Черт… правду говорят, что мы не ценим отведенное нам время, пока оно не подходит к концу…

— Но ведь можно было тогда селекционировать достаточное количество людей, чтобы из них можно было выбрать нужное количество добровольцев. Вы же, как оказалось, добавки почти всем людям мешали.

— Да, можно было, только время, как всегда, поджимает. Нет времени выводить такую массу соответствующих по качеству людей, дабы среди них набралось достаточное количество добровольцев. Нам не хватает всего-то пяти тысяч лет! Да и, в конце концов, принцип видового разнообразия все равно не позволил бы всех перековать под нужные характеристики.

— Но ведь при большей выборке и шанс найти добровольцев возрастает.

— Да, согласна. И может даже так было бы правильней. Только пяти тысяч лет все равно у нас нет. Беда уже на пороге, пусть вы ее и не видите.

— Э-э-э… А кто вообще объявил предельные сроки?

— Вселенная.

Алекс засмеялся. А когда успокоился, спросил:

— А не слишком ли вы много на себя берете?

— Нет. К сожалению. Жаль, что ты еще не понимаешь, как устроен этот мир. И жаль… — женщине опять стало грустно и вновь слезы появились на ее глазах, — что я умру, так и не дождавшись того славного момента, когда вы, наконец, поймете нас. Она ведь говорила… ставила срок… я рассчитывала… я должна была дожить до этого… чертов подонок… со своей пушкой…

— Тихо-тихо. Мечтать никогда не поздно. Порой как раз отчаянные мечты выводят нас из безвыходных ситуаций.

— Жаль, что это не одно из основополагающих правил вселенной. Мне бы сейчас оно очень помогло… Даже… «Даже отчаянно мечтая, порой мы просто умираем, жизни мгновенья заменяя надежд разбитых полный тир»… Ай… черт… — женщина вновь закашлялась.

— «Чужие цели выбивая, порой мы просто забываем, что грезы красок добавляют в этот унылый скучный мир», — закончил за нее Алекс.

— Видите… в нас намного больше общего, чем может показаться с первого взгляда. Мы даже одинаковые… бестолковые псевдоинтеллектуальные стихи читаем… спасибо… что не оставили меня… и что не сказали ему, что я умру… чтобы ты обо мне не думал… я не смогла остаться равнодушна к нему… и мне не хотелось бы… чтобы он знал… что я умираю… он бы тоже остался… и взял бы ненужную ему грусть на душу…

— И все-таки есть в нас минимум одна большая разница.

— Это… какая же?

— Я не вру им без крайней необходимости. А я… пообещал ему…

Алекс приложил руку к ее груди. Под ладонью загорелся небольшой, но яркий огонек. Женщину стало трясти, потом ее вновь стошнило. Тошнило долго. Когда она, наконец, смогла вздохнуть спокойнее, Алекса уже не было рядом. В руке у нее лежала записка: «Он оказался к тебе более великодушным, чем был бы я. Это он подарил тебе второй шанс. Если бы вы закончили его обучение, ему бы такое великодушие было бы чуждо. Подумайте над этим. И, на всякий случай — забаррикадируйтесь и не выходите из дома до утра». Однако наиболее удивительным для женщины был не текст записки и не факт ее наличия, а то, что она была написана не от руки.

Билл вошел в здание с огромной антенной на крыше. Он не знал, что это было за здание, но был уверен, что именно сюда его направил Алекс. Пока он шел сюда, то успел обдумать сложившееся положение вещей и свое место во всем этом спектакле. Да, он уже был уверен в том, что вокруг него разворачивается самый настоящий спектакль, в котором он играл, сам того не подозревая, ключевую роль. Он даже понимал, что, скорее всего, спектакль-то и разыгрывался ради него, дабы скрыть от него что-то, что было в его прошлом и что его заставили забыть.

Насколько Билл понимал, в его окружении было две противоборствующие стороны. Одна была представлена его родителями, учителями, обычными прохожими, сокурсниками, иными словами — всем миром, который представал перед его глазами. Другая сторона состояла из Алекса, Джессики, и, насколько он понимал, его «других» сокурсников. Может быть, еще кем-то, но их всех объединяло одно — они были скрыты от того мира, который представляла Биллу первая сторона. С точки зрения логики, ему бы верить первым и посылать к черту вторых, ибо изначальная позиция последних предполагает скорее экстремистскую, чем какую бы то ни было другую, деятельность. Но, тем не менее вторые доказали, что первые показывают Биллу мир с неправильной точки зрения, да еще и скрывают от него что-то. При этом вторые же доказали, что сам Билл до потери памяти был с ними, а первых… он еще не помнил, как относился раньше к первым и, тем более, как оказался с ними. Но только раздумья на эту тему давали точно понять, что там была мутная и, возможно, несправедливая по отношению к нему самому, история. Мало того, мир, каким он казался Биллу еще несколько дней назад, был просто выстроен перед его глазами, при этом самого парня не спрашивали, а нужна ли ему вообще такая картинка мира, может, ему правда была бы милее. И вот тут и была закавыка — выходит, что все учителя, прохожие, его сокурсники, и даже родители, были всего лишь нанятыми актерами, дабы играть «в реальную жизнь» для него лично. Одного единственного человека, который осмелился спросить у Билла то, что было не выгодно первой стороне, очень быстро убрали, что и показала ему вторая сторона. Основной целью этого представления — было сокрытие реального мира, реального положения вещей, его настоящей жизни. И в этом месте отношение к сторонам становилось диаметрально противоположным — те, кто вроде как скрывался от глаз, были настоящие, а те, кто представал взгляду, стали скрывающими. И отсюда выплывало новое решение изначальной дилеммы — нужно было посылать к черту не скрываемый от глаз мир, а наоборот — представляемый взору. И Биллу даже было страшно подумать, как далеко могли пойти те, кто позволял себе так обращаться с ним, так нагло врать ему, если бы они внезапно сами не стали жертвами тайных игр противоположной стороны. Да и вообще, Билл больше не хотел думать о них…

В здании было темно. Хотя, насколько парень мог оценить ситуацию по дороге — во всем районе было темно, что давало повод думать, что тьма царила тут не случайно, особенно учитывая обстоятельства. Он подошел к стене и попытался прочесть, что там написано, но в такой кромешной тьме это не представлялось возможным. Билл подумал, почему же Алекс не догадался дать ему фонарик… Тут парень обратил внимание на то, что к стене было прислонено… оружие. Винтовка, кажется, какого-то военного. Но подойдя ближе он сразу узнал ее — это была такая же винтовка, которую держали в руках его «другие» сокурсники. Ту, которую он сам держал в недавней схватке с роботом. Ему стало интересно, почему она тут просто стоит, прислоненная к стене. Но более важно было другое — она имела фонарик и, кажется, была заряжена.

Он посветил на стену. Там располагался немалый список отделов, явно находившихся в этом здании, причем с телефонами и что главное — он не был голографическим, как модно было сейчас делать везде. А значит — не зависел от отсутствия электропитания. Что удивительно неплохо отразилось в подобной ситуации. Найдя отдел, отвечающий за обеспечение связи, располагавшийся на третьем этаже, Билл двинулся в поисках лестницы. Но, не отойдя и десяти шагов, он услышал какой-то шорох. Он обернулся. Судя по силуэту в темноте, к нему кто-то приближался. Двигался силуэт подозрительно медленно, однако он не хромал на одну ногу, из-за чего Биллу стало интересно кто же это. Он посветил в направлении идущего. Человек, приближавшийся к нему, не так давно стрелял в его мнимую мать и, судя по всему, пытался усыпить самого парня.

— Это ты! — вспыхнул было Билл, но вовремя остановился. Что-то было не так, и он чувствовал это. Человек двигался очень медленно. Будто бы его что-то сдерживало…

— Би-и-илл… — прохрипел незнакомец.

— Ого! То есть, вы уже и не скрываете, что меня на самом деле зовут не Чарли?

— Какой смы-ы-ысл… — вновь прохрипел незнакомец. Создавалось впечатление, что он выдавливает слова из себя через силу. — Ведь уже и так понятно… что твои блоки рухнули.

— На кой черт вам это все нужно было? Меня зовут не Чарли, сестру мою — не Линкой…

— Не-е-ет… ее зовут Линкой. Только тебе пришлось… сознание менять… чуть больше.

— Почему? У вас какая-то особая неприязнь к моему прошлому? Или это какая-то… гендерная обида ко мне?

— При че-е-ем… тут это? Тебя просто привел в более убогое состояние… чем ее…

— Сементарис?

— Да-а-а-а…

— А что это вообще такое?

— А тебе разве не сказали… Ты… встречался уже… с ними?

— С кем?

— С теми, кто помог тебе вспомнить свое прошлое.

— С Алексом, что ли?

— Так вот как… его зовут… нашу... самую большую кость в горле… как же поздно мы… обо всем узнаем… э-эх-хэ-э-э…

— Так что же такое сементарис?

— Э-э-это… наверно, это была наша оши-и-и-ибка… прости нас… мальчик…

— Да бог вас простит. А я не смогу…

— Жа-а-аль…

— Почему это вам вдруг стало чего-то жаль?

— Потому что бога… не-е-е-ет…

— Вот вы заставляли меня верить в то, что было неправдой, сами при этом ни во что не веря! Почему? Зачем так делать?!

— Не-е-еправда… я не говорил… что мы ни во что не верим… просто бога… не-е-е-ет…

— С чего такие глубокомысленные выводы?

— С того… что я знаю… пра-а-а-авду…

— Мне ваша «правда» уже поперек горла стоит!

— Ло-о-о-ож-ж-ж-ж-жь…

— Вот как? Я еще и лгу, по-вашему?

— Не-е-ет… Ло-о-ожь… тебе стоит поперек горла… не правда-а-а-а… а ло-о-ожь… правды ты не знаешь… тебе ее не говорили… и не показывали… лишь скрывали от тебя…

— О… интересно, а что должно было произойти, чтобы вы так разоткровенничались?

— Потеря веры…

— Веры? Во что, в вашу правду, что ли?

— Не-е-е-ет… веры в человека… в ту, которая… принесла нам часть… правды…

— Выходит, что она соврала вам? Так, значит, ее правда тоже может быть ложью?

— Не-е-е-ет… это не может быть ложью… о-о-она обдурила нас… сказала, что все сделает для бла-а-а-ага… и конечного результата… и что мы-ы-ы-ы… занимаем в нем… значительное место… да-а-а-аже одобрила поначалу нашу де-е-е-еятельность… на кое-что даже… подтолкнула… а что-то… и подсказа-а-а-ала…

— Да ладно? Разве вас нужно на что-то подталкивать?

— Стро-о-о-ого судишь… не все из нас… были согласны… с тем… что мы делаем… и это… правильно… если бы-ы-ы… среди нас… не было… несогласных… мы бы были… обычными… экстремистами…

— А мне кажется, что она просто воспользовалась вашими… наклонностями… а потом просто выкинула, как отработанный вариант… и ушла.

— Не-е-е-е-ет… она все еще здесь… и самое главное… ей все еще верят… а я вряд ли смогу… кому-то рассказать… тем более… что она даже… в моих глазах… не изменила… суть правды…

— Так что же тогда?

— Она… не сказала нам… что наша роль… в ее сце-е-енарии… лишь второстепенна… она способна принести… нас в жертву… а мы думали, что она… беспокоится о нас… и она это… неоднократно доказывала… Только теперь… я это знаю… когда для меня… все стало… слишком поздно…

— Мне кажется, что вы это заслужили.

— Может быть… если бы я знал… я бы сам многие… на-а-а-аши методы… поставил бы… под сомнение… мы не все подонки… прости нас… когда-нибудь… если сможешь… ведь нас просто… во многом… ввели в заблуждение… я сказал… что хотел… думаю… поэтому… мой разум… еще при мне… она хотела… моей исповеди… я же хочу предупредить… те-е-е-ебя… не-е-е-е-е ве-е-е-е-ерь… ей…

Последнее слово незнакомец выдавил из себя через силу. И тут же резко его лицо исказила гримаса страдания. То ли у него голова настолько раскалывалась, то ли еще чего… Из носа у незнакомца потекла кровь.

— Билл… уходи… я не могу… больше сдерживать…

Он не договорил. Ибо уже несся к Биллу с каким-то бешенным, неестественно пустым взглядом. Парень ожидал чего-то подобного, а потому успел увернуться. Посветив в направлении пронесшегося мимо безмозглого тела, Билл не увидел никого. Он покрутился на месте освещая фонариком помещение вокруг себя. Никого не было. Но он отчетливо слышал шаги бегающего где-то рядом человека. Билл понял, что делал обезумевший. Только ему ничего хорошего от этого не светило. На лестницу ему сейчас было идти очень опасно. Посветив в дальнюю часть комнаты, парень увидел какую-то дверь, на вид достаточно крепкую. Он резко рванул в ее направлении. Бегавший вокруг тоже резко изменил траекторию. Его выдало только то, что он при приближении зарычал. Билл резко махнув прикладом ружья сбил нападавшего и выстрели ему в ногу. Не дожидаясь, пока безумный его догонит, Билл побежал дальше. Но судя по звукам сзади даже рана не сильно убавила прыти безмозглого. Билл побежал со всего духу, на ходу молясь богу, чтобы дверь оказалась открыта. Уже перед самой дверью, когда парень почувствовал, что не успеет, прямо перед ним появился силуэт и яркая вспышка света ненадолго ослепила его. Судя по недовольному рычанию рядом, преследовавшего его тоже ослепило этой же вспышкой. Билл почувствовал, как его куда-то тянут. Затем был звук закрывающейся двери, кто-то ее чем-то подпер, затем раздался грохот — это в дверь ломился преследовавший. Когда Билл наконец-то смог видеть он резко вскочил на ноги и спросил:

— Кто здесь?

— Тише-тише, Билл. Все нормально.

— Знакомый голос, хотя я не помню кто ты. Покажись!

— Ладно. Только не кричи сильно.

Зажегся фонарик и осветил лицо стоявшей рядом с ним девушки. Билл узнал ее.

— Эдс?.. Это же ты?

— Для тебя — просто Сюзи! Я же обещала тебе, что это все продлится недолго.

ГЛАВА 9

ЭПИЛОГ

Билл и Каролина смотрели видеозапись. Изображение смутно напоминало Биллу то, что он видел своим «особым зрением». Каролине оно вообще ничего не напоминало. И они оба одинаково не понимали, то им пытались показать. Наблюдавший за ними Алекс, понял это и сказал:

— Эту запись сделали совершенно случайно. На ней какие-то неизвестные нам челноки что-то распыляют по поверхности.

— Откуда? — спросил Билл. — Из подпространства?

— Да в том и дело, что мы не знаем. Вообще-то это даже не запись, а подобие того, что мы видим… при помощи магии. Эмуляция, так сказать. А если точнее — видео постановка. Потому, что приборов, способных видеть так, еще не существует. К слову, сама ситуация схожа с внезапным появлением кораблей, уничтоживших TX-15462…

— А мы…

— Вы там тоже были, да. Собственно, именно после этого сражения, вы и улетели в Телепатопию… вам в этом очень Пандора подсобила, кстати.

— А что они распылили? — спросила Каролина.

— А кто его знает? Оно находится в той же плоскости пространства, где и эта энергия…

— А что мешает вам ее изучить? Видеть-то видите.

— Линка, это вообще-то след энергии жизни…

— Цвета индиго.

— Спасибо за уточнение. Но цвет тут играет роль обозначения составляющих. К тому же вполне возможно, что он искажен. Тот же Билл видит все иначе. В другом спектре.

— Он один.

— Да, но он один, у кого это зрение на аппаратном уровне реализовано. А мы используем только средства программного типа, если тебе, конечно, такая аналогия хоть о чем-то говорит.

— Не понимаю.

— Никто не понимает. Мало того, мы-то раньше считали, что это просто энергия, присущая всему живому. А то, что из нее можно строить какие-то челноки, да еще и что-то распылять — такая же новость для нас, как и для вас… даже больше — мы-то думали, что знали про эту энергию все, чтобы исключить вообще… нет, не так… чтобы даже не иметь возможности представить чего-то подобного, а вы просто ничего не знали. Поэтому для нас это… сюрприз другого характера.

— Так выходит, что вы просто не знаете, что произошло? — спросил Билл.

— Нет, Билл, мы не «просто не знаем», мы — вообще не понимаем и понять в принципе не можем.

— А разница?

— Твой вариант подразумевает нахождение ответа. Где искать ответ в моей постановке вопроса — никто ума не приложит.

— А вам не кажется странным…

— Что?

— Что Пандора говорила о чем-то подобном?

— И Телепатопия тоже, — поддакнула Каролина.

— Телепатопия в этом вообще вряд ли что либо рубит, а та же Пандора не дала никаких подсказок. Так что имеем все тоже — полное непонимание ситуации. Одно только ясно — это было нападение на людей.

— Откуда такие выводы, при таком количестве понимания ситуации? — спросил Билл.

— Это лишь интуиция. Но это моя интуиция.

— Сам себя не похвалишь, да?

Алекс иронично улыбнулся и сказал:

— Забавно звучит… но про мою интуицию можешь спросить моих спутниц, они в ней особенно хорошо разбираются. Особенно Инция, Джессика, ну теперь еще и Вивер.

— Кстати, а почему они такие одинаковые на вид? С Элаей и Элеонорой?

— Да кто его знает! Вивер была раньше их. А эти две, хоть и являются клоном одного человека, но нее клоном и даже не ближайшего ее родственника. Вероятно, вселенная любит забавляться.

— Для ясности, — вставила Каролина, — ты просишь нас остаться и продолжить службу, потому что твоя интуиция подсказывает, что на нас напали, и что скоро на Земле могут начаться проблемы, из-за того, что там распылили… я правильно поняла?

— Ну почти. Вы сейчас находитесь в большей безопасности, чем были бы на Земле. И в случае чего, ваша помощь здесь может значительно снизить… риски в будущем.

— Риски чего?

— Много чего.

— А наши… все «наши» согласились? — спросил Билл.

— Да.

— И их никто не принуждал?

— И вас не принуждают. В конце концов, вы участвуете в достаточно интересном приключении. По окончании у вас будет столько историй для рассказов своим детям, что ваши современники будут завидовать зеленой завистью.

— А контакты с семьей…

— Никто ни в чем вас ограничивать не будет.

— Да? А до нас дошел слух, что вы наоборот собираетесь нас очень долго при себе держать. Хотя бы пока мы не научимся владеть своими способностями.

— Ну, это ведь можно было бы устроить и у вас дома. Учебный центр с обязательным посещением… мы вас о другом просим.

— Ладно, понятно. Линка, что ты думаешь?

— Я остаюсь, — сказал Каролина. — В конце концов… когда нам еще предложат поучаствовать в спасении родной планеты?

— Тогда я тоже, — сказал Билл.

— Необходимость в спасении планеты еще не доказана, — сказал Алекс.

— А мы поверим в твою интуицию. По крайней мере, сегодня. Да и в случае чего…

— Так, не надо использовать против меня мои аргументы, согласны и всё. Мне тут доложили, что вас толпа ваших подчиненных готова растерзать. Вы готовы с ними общаться?

Каролина и Билл заулыбались.

— Понятно… народ, можно входить!

Комната за несколько мгновений наполнилась молодежью. Моментально поднялся гомон, был слышен смех, все приветствовали вернувшихся заблудших друзей.

Алекс стоял в стороне, тихо наблюдал за этим всем и улыбался. К нему подошла Джессика и легонько обняла его.

— Скучаешь? — спросила она.

— Да нет…

— А помнишь, мы когда-то были такими же?

— Да мы вроде бы и сейчас ничего.

— Только нас часто выдают наши глаза…

— Джес, что за пессимизм, сегодня все хорошо. Давай хоть сегодня ничем не грузиться.

— Атмосфера не очень подходит. Да и сам смотри — они там, а мы тут. Пусть мы и «ничего», но все-таки в стороне.

Алекс заигрывающее посмотрел на нее, а вслух сказал:

— Эй, народ… Народ! Минуту внимания! Так как мы все этого очень давно ждали, по причине удачного завершения операции по возвращению наших пропаж, я решил, что немного отдыха нам не помешает.

— Это ты нас так изысканно на летные учения зазываешь? — съязвил кто-то в толпе. — Или на стрельбы?

— Идите лесом, солдафоны. Вам еще знакомо такое слово, как вечеринка?

— О-о-о-о-о-о!!!

— Но если тут кому-то стрельбы интересней…

— Не-не-не-не… — запротестовал кто-то. — А куда идти-то?

— Ну я же сказал, идти лесом. А что-то похожее на лес на корабле есть только… где?

— В ПАРКЕ!!! — радостно воскликнула толпа и с веселым гомоном вывалилась из комнаты.

— Там же нет никакой вечеринки, да? — спросила Джессика, когда они остались вдвоем.

В ответ Алекс лишь засмеялся.

— Подожди, а когда ты успел? И почему я не знаю?

— Почему ты не знаешь я и сам не знаю, тем более, что ты там будешь массовиком-затейником, конкурсы-шмонкурсы, все дела…

— Да? С тебя тогда музыка!

— А с меня всегда музыка! Ну что, пошли, старушка дряхлая моя, молодежь развлекать?

— Ты… жучара… — еле выдохнула из себя Джессика, притянула Алекса к себе и впилась губами в его губы.

03.05.2013 г.

* Тут имеется ввиду слово «thief», которое персонаж произносит на оригинальном (английском) языке. Учитывая то, что говорят они на свимере, а у персонажа, произносящего это слово, было «особое отношение» к английскому языку (он его всячески коверкал и неправильно произносил слова), то Чарли услышал именно «фиф», без смягчения звуков.

** Шутка, связанная с национальностью героя. Упоминаемый Гаррет никак не мог употреблять в пищу борщ.

*** Подразумевается, что говорят они не по-русски, а на свимере и рода слов могут не соответствовать.