Пес войны

В одиннадцатом часу вечера полковник Полевой в задумчивости стоял возле одной из двух картин, украшавших его кабинет. На одной, строгой и официальной, был изображен президент Российской Федерации. Вторая, привлекшая его внимание, была в изящной палисандровой рамке и висела прямо напротив стола и резного, деревянного кресла…

До столь позднего времени ему пришлось пробыть в стенах УФСБ в ожидании доклада Сергея Марковича. С подполковником должен был связаться капитан Игнатьев и доложить о ходе выполнения задания в Кизляре. Близнюк появился в половине одиннадцатого…

— Разрешите, товарищ полковник, — постучав, заглянул он в приоткрытую дверь.

— Проходи. Ну, какие новости?

В ответ тот печально покачал головой — Игнатьев по неизвестным причинам не выходил на связь вторые сутки. Полевой вздохнул…

— Что ж… Езжайте домой. Пора и вам отдохнуть, — разочарованно проворчал он.

— Пожалуй, поеду, — согласился Сергей Маркович. — Кофе не хотите? У меня с собой в термосе…

— Нет, спасибо. Поздновато уж — не усну…

Близнюк потоптался у порога, отчего-то не решаясь уйти, оставив в одиночестве, не считая охраны Управления, своего шефа.

Полковник заворожено смотрел на странную картину, смысл которой Сергей Маркович неоднократно и безуспешно пытался постичь. На переднем плане неизвестным художником был изображен уродливый взрослый человек, державший в руках еще более уродливого ребенка. Внизу и чуть дальше от зрителя полыхал огонь и взрослый, должно быть, намеревался бросить в него свое дитя. Дитя об этом то ли не ведало, то ли с трепетной радостью готовилось принять мученическую смерть — во всяком случае, безобразное лицо его озарялось блаженной, наполненной умиротворением улыбкой…

— Это аутсайдер-арт, — объяснил Полевой, приметив интерес подчиненного.

— Аутсайдер-арт? — переспросил тот, поежившись и невольно отводя глаза от мрачного полотна. — Увы, мне ни о чем не говорит этот термин.

— Жаль… Так что же будем делать с нашими агентами в Кизляре? Пошлем еще кого-нибудь?

— Оба представляются мне людьми надежными. Давайте подождем…

— Оба? — отчего-то переспросил полковник.

— Оба. А у вас есть в ком-то из них сомнения?

Тот пожал плечами…

— Игнатьев, безусловно наш, давно проверенный человек, — устало проведя ладонями по лицу и возвращаясь к креслу, молвил заместитель начальника Управления. — А вот майор Баринов большого доверия у меня, увы, не вызывает.

— Плен? — коротко осведомился подполковник.

— И плен — в первую очередь. А во-вторых, элементарная интуиция мне подсказывает нечто нехорошее. Вы ведь не станете оспаривать тот факт, что интуиция в нашем деле играет отнюдь не последнюю роль.

— Разумеется, — думая о чем-то своем, согласился Близнюк. Затем, снова глянув на загадочную картину, поморщился и направился к двери. У порога остановился, обернулся… Немного поразмыслив, обмолвился: — Если с ними случилось что-то из ряда вон — посылать очередную пару агентов бессмысленно — «Слуги» будут готовы к этому. Да и посылать-то нам, честно признаться — некого… Предлагаю подождать еще недельку, а потом…

— Потом придется послать двух-трех агентов наружки во главе с умным, думающим человеком.

— Для поиска следов Игнатьева с Бариновым? — обыденно справился фээсбэшник, будто речь шла о будничном загуле заводских работяг.

— Да… И начнем тщательно подбирать и готовить следующую пару…

Глава первая

— Мне этот русский сразу не понравился, как только Усман приказал перенести его в расположение нашей базы в Аргунском ущелье. Этот шайтан тогда ранен был… — неторопливо начал излагать давнюю историю, заметно сдавший за прошедшие месяцы муфтий. — Я высказался на этот счет Усману. Вам не довелось знавать полевого командира Усмана Дукузова… отличный был воин, отличный… К сожалению, редко прислушивался к советам надежных людей — всегда норовил принять решение сам. Но воевать умел… Тут уж не возразишь…

— Вы не могли бы нам поведать об этом типе? — кивнув на связанного Баринова, вернул старика к предмету беседы Асланби Вахаевич.

— Он тоже, следует признать, отменный воин. Но я предупреждал Усмана…

— А поподробнее, Мовлади Хайдулаевич. Как ему удалось бежать?

— О-о… — покачал жиденькой, тонкой бороденкой мужчина преклонных лет. — Он не просто сбежал!.. Он такого натворил!

Священнослужитель протяжно вздохнул, поправил на голове большую папаху, повозил острым концом палки по цементному полу…

— Я попытался поговорить с этим неверным… Убедить его… Кто знал?.. Некоторые из пленных соглашались перейти на нашу сторону, а тут такая удача — майор спецназа…

Он ненадолго умолк; в потерявших цвет глазах сверкнула бессильная ярость; матово-фарфоровая, дряблая кожа на ладони, сжимавшей палку, сделалась ослепительно белой от напряженья.

— Так он из спецназа? — удивленно переспросил директор «Южной ночи».

— Этот шайтан из отряда «Шторм». Слышали, небось, о таком?.. Так вот он уничтожил пятерых, включая Усмана. А меня связал… Связал и удрал, а по дороге вниз — до равнины, убил еще пятнадцать наших людей, преследовавших его… Шайтан а не человек!..

Слушая его, хозяин казино все еще расхаживал в задумчивости по подвальному холодильнику. Не остановился он и тогда, когда муфтий закончил говорить. Несколько минут лишь звук его шагов приглушенно разносился под сводчатым потолком замкнутого пространства…

Майор «Шторма» тем временем, сохраняя неподвижность предплечий и невозмутимость лица, осторожно резал краем монеты одну за другой капроновые петли, туго стягивающие запястья. Шнур расползался легко, но до полного освобождения верхних конечностей требовалось еще минут десять — до некоторых петель, расположенных совсем близко к кистям, он дотягивался с неимоверным трудом…

Намотав приличный километраж меж рядов висящих мясных туш, Асланби Вахаевич, наконец, остановился и, взирая на него сверху вниз, заключил:

— А ты не так прост, голубчик, как мне показалось на первый взгляд. Я-то после первой встречи посчитал: заурядный накаченный гоблин. Ан, нет! Кто же прислал тебя сюда с этим?.. — он кивнул головой в сторону висящего на крюке пакета.

Усмехнувшись, Баринов не отвечал — не хватало еще пугать директора признаниями в связи с ФСБ…

— Молчишь?.. Ну и что же прикажешь с тобой делать?.. — раздумывал тот вслух.

Сашке нужно было еще минут пять. Если Асланби примет решение тотчас — он не успеет освободить рук…

— Убейте его! — внезапно раздался злой старческий тенорок. Муфтий попытался резво вскочить со стула, да солидный возраст давал о себе знать — былой прыти в движениях не осталось и в помине. — Убейте его сейчас же, слышите?! Или я самолично поквитаюсь с ним!..

Пока молодые мусульмане, стараясь не выходить за грани почтительного отношения, успокаивали разгневанного Мовлади Хайдулаевича, спецназовец воплощал задуманное с удвоенной энергией. В это же время, пристально разглядывая своих оппонентов, анализировал предстоящую схватку…

Хозяин игорного заведения не обратил внимания на всплеск эмоций почтенного старца и снова мерил шагами небольшое пространство в какой-то таинственной и одухотворенной задумчивости. Руки он держал в карманах брюк, а под расстегнутыми полами его пиджака оружия офицер спецназа не примечал. Муфтия он тоже в расчет не брал — тот всегда предпочитал физическому насилию религиозную идеологию, да и опять же — был слишком стар и слаб. Оставалась личная охрана Асланби Вахаевича: два молодых парня и молчаливый прибалт. Один из рядовых телохранителей торчал рядом — справа, в двух шагах от пленника; второй — тот, что повыше ростом, стоял напротив — в полуметре от стула муфтия. Сам же Донатас присел на краешек еще одного стула и, не спуская глаз с бывшего заместителя директора по безопасности, поигрывал средних размеров увесистым револьвером с взведенным курком. Оба его подчиненных, вероятно, так же имели оружие. Но даже если пистолеты этих ребят были готовы к стрельбе, то есть в стволе каждого наличествовал патрон, а предохранители стояли в боевом положении, — им потребовалось бы не менее секунды на производство первого выстрела. А в специальной подготовке, именуемой «Молния», освоенной Александром до автоматизма, секунда являлась целой бездной времени…

Сашка изо всех сил старался согнуть кистевой сустав правой руки, чтобы добраться своим режущим орудием до последних петель капронового фала на левом запястье. Ни единожды он вспарывал острым краем монеты собственную кожу — кровь уже не капала, а стекала на каменный пол тонкими струйками. Но скоро его усилия были вознаграждены — руки ощутили долгожданную свободу… Ни один мускул на лице не выдал охватившей радости по поводу свободы, сулившей, по крайней мере, возможность активно сопротивляться дальнейшему насилию над ним.

Итак, по мнению спецназовца самым опасным противником на данный момент, несомненно, являлся начальник личной охраны директора, поэтому заветное и единственное оружие, следовало применить для молниеносной атаки именно против него. И применить необходимо было с максимальной рациональностью, получая выигрыш во времени, равный, по меньшей мере, все той же секунде. Иначе дерзкая затея теряла всяческий смысл — револьвер Донатаса мог угостить его пулей гораздо раньше пистолетов рядовых телохранителей.

Улучив момент, когда Асланби Вахаевич оказался между ним и вторым — долговязым охранником, что давало пленнику дополнительный бонус для успешного осуществления задуманного, он резко и с силой метнул монету в прибалта, стараясь попасть непременно в голову. Сам же подскочил к ближайшему чеченскому стражу, двинул тому локтем в висок и, обхватив рукой его шею, прикрылся враз ослабевшим телом от возможных выстрелов…

Стрельбы не последовало, зато раздался душераздирающий крик Донатаса, вперемешку с какими-то незнакомыми ругательствами. Наконец-то майору довелось услышать голос молчаливого телохранителя!..

В первое мгновение после неожиданной выходки Баринова, в сумрачном каземате все пришло в движение: хозяин казино попятился назад — подальше от света единственной лампы, пока не ткнулся спиной в замороженные бараньи туши; высокий охранник запоздало выхватил из-за пояса пушку и замер, бестолково выставив вперед внушительную «Беретту»; прибалт упал на колени и продолжал истошно орать, зажимая руками кровоточащий глаз. И только муфтий, немного расправив ссутуленную спину, гордо поднял голову, увенчанную высокой папахой из мерлушки. Весь его вид словно говорил: «Сосунки… я ведь предупреждал вас! Он очень хороший и хитрый воин. Он не человек, он — сущий дьявол!»

Низкорослый кавказец тотчас оклемался. Видимо удар, коим наградил его Сашка, оказался недостаточно сильным — сказалось долгое пребывание в неудобной позе с заведенными назад, за трубу, руками. Александр вторично врезал ему куда-то в печень и вдруг заметил нацеленный на него пистолет, а между тем, служивший живым щитом маленький чеченец совершенно не прикрывал головы высокого русского бунтаря. «Господи, ну точь-в-точь как в „Кирасе“ или в кевларовом снаряжении!.. — несвоевременно подумалось ему, — грудь с животом все равно, что в танке, а башка на улице…» Едва он успел пригнуться, как прогремел выстрел… Пуля впилась в стену — позади него, обдав затылок мелкой и колючей каменной крошкой. Быстро ощупав поясницу скулившего от боли коротышки, майор наткнулся на его личное оружие, и второй выстрел верзилы раздался одновременно с выстрелом Баринова…

Сначала он увидел, как долговязый отлетел назад и повалился на пол, неуклюже вскинув вверх ноги. Затем уж сообразил: и тот не промахнулся — приземистый муслим резко дернулся всем телом и беспомощно повис, удерживаемый от падения левой рукой спецназовца.

— Всё-всё!.. Закончили пальбу! — внезапно закричал, пришедший в себя Асланби Вахаевич, поддевая ногой отлетевшую к нему «Беретту» и отбрасывая ее в сторону от бывшего заместителя. — Всё, убрали оружие!

Вероятно, сей приказ адресовался одному Сашке, так как второй стрелявший не подавал признаков жизни, оружие только что утерял, а под головой его зловеще расползалась по цементному полу черная лужица. Директор поднял до уровня груди обе руки, обратив к «майору ВДВ» ладони и давая понять, что не желает дальнейшего кровопролития…

Все последующие фразы он произносил голосом нервным и раздраженным:

— Опусти пистолет! Хватит шума и ненужных жертв! Ты и так поубивал кучу преданных мне людей!.. Ведь один черт тебе не выйти из подвала живым!..

Отныне прямой угрозы для своей жизни агент ФСБ не видел — хозяин «Южной ночи» оружия не имел; Донатас сидел на полу, медленно раскачивался, зажимая руками искалеченный глаз. Револьвер его валялся в стороне. Мовлади Хайдулаевич равнодушно взирал на происходящее с философским спокойствием…

Офицер «Шторма» отпустил тело мертвого чеченца и тот, словно бурдюк с вином сполз вниз. Подальше отшвырнув ногой револьвер прибалта, и уже не пленником, а равноправным переговорщиком он взглянул на Асланби Вахаевича:

— Я полагаю, у вас имеется какое-то предложение, коль не пристрелили сразу?

— Верно, — усмехнулся тот. — Да-а… ты отнюдь непрост! Люблю, когда Аллах сводит в бою с умным противником…

— Давайте ближе к делу.

— Ближе к делу?.. — переспросил директор и, обойдя раненного Донатаса, безбоязненно уселся напротив заместителя. — Понимаешь ли, голубчик… Благодаря твоей сверхактивной деятельности я лишился нескольких очень хороших агентов.

— Ну и?..

— Так вот я предлагаю тебе стать одним из них.

После резкой перемены ситуации в мясном хранилище, Баринов и сам не знал, чего ожидать от владельца роскошного казино. Ясно было лишь одно: живым отсюда и впрямь не выбраться — «Слуги» костьми лягут в сумрачных коридорах подвала, но не выпустят человека, узнавшего их тайну. Поэтому он заранее приготовился отмести сделку типа: энная денежная сумма в обмен на то, что он мирно и навсегда покинет Кизляр. В то же время, сказанное Асланби Вахаевичем, весьма озадачило…

— Выхода у тебя все равно нет, — вкрадчиво заверил тот, ожидаючи ответа.

— Отчего же? — ледяным тоном парировал спецназовец. — Я легко могу положить тут еще с десяток ваших приближенных. А начну непосредственно с вас…

— Не получится. Сейчас сюда должны привести двух, хорошо знакомых тебе, людей… Тогда посмотрим на твою решительность.

В третий раз за последние полчаса жутковатый холодок пробежал по спине Александра — он сразу догадался о ком идет речь. И когда в коридоре раздались шаги, а спустя несколько секунд двое сподручных директора ввели в хранилище Ильвиру и Ренату со связанными впереди руками, он почти не удивился. Оба сопровождавших чеченца были хорошо вооружены, у одного из них под глазом сиял свежий и преогромный — в пол лица, синяк…

«Видать дядя Ильвиры постарался… — горько усмехнулся про себя офицер „Шторма“. — Надеюсь, повар остался жив. Господи, как ни старался, а все ж выследили! Подставил своих спасительниц… Болван!»

Обращенные к нему глаза Ильвиры были полны слез. Виноватый взгляд словно просил прощения за то, что из-за нее Сашке придется вносить нежелательные коррективы в свое важное задание. Он же, все еще не веруя в ту нелепую неожиданность, которая вдруг разом разбила все радостные надежды, едва сдерживал рвавшиеся из груди стон отчаяния вперемешку с ругательствами в адрес Асланби и его людей…

Но, пересилив себя и сдержавшись, он спросил подсевшим голосом:

— Что от меня требуется?

— Для начала ты отдашь мне пистолет, — со своей коронной язвительной улыбочкой молвил директор игорного заведения, — а уж потом перейдем непосредственно к делу. Ол райт?..

Холодильник-хранилище опустел — Ильвиру с Ренатой увели в неизвестном направлении; Донатаса с искалеченным глазом проводили наверх; мрачный, но довольный своей прозорливостью муфтий отправился вершить очередной намаз; трупы двух телохранителей спешно убрали. Хозяин «Южной ночи» с Бариновым переместились в более теплое помещение, расположенное по соседству — в подсобку. Внутри и в самом деле имелся письменный стол, заваленный ворохом бумаг. По обеим сторонам стола стояли два одинаковых стула. Снаружи, за плотно прикрытой дверью, на всякий случай остались четверо вооруженных охранников, хотя, судя по всему, мера эта выглядела уже излишней…

«Кажется, отсюда вышли те, кто огрел меня по затылку, — сделал неутешительный вывод Александр, проследовав за владельцем игорного заведения в подвальный „кабинет“, где оформлялись документы экспедиторам. — Господи, и откуда взялся на мою голову этот полковник Полевой!? Даже пистолетом, похожим на детскую игрушку, снабдил в последний момент… На, мол, на самый крайний случай — все одно не воевать отправляешься, а решать интеллектуальные задачи… Ну да теперь уж поздно горевать — придется принимать условия директора. Игра продолжается, усложнившись ровно вдвое…»

— Альтернативы у тебя все одно нет, — будто прочитал его мысли Асланби Вахаевич, — или ты соглашаешься выполнить мое задание, заработав заодно и приличные средства на жизнь, или твои знакомые женщины расстанутся с жизнью. Да и у тебя, признаться, в таком случае не останется перспектив увидеть белый свет.

Майор ухмыльнулся, смерив его презрительным взглядом. Взгляд этот собеседник истолковал правильно…

— Даже не дергайся, — предостерег он. — Обе барышни находится далеко отсюда — в надежном месте, и тебе до них вовек не добраться.

С минуту подумав, взвешивая все «за» и «против», Сашка спросил:

— Каковы гарантии, что после выполнения вашего задания, мы с ними не будем висеть на крюках рядом с бараньими тушами?

— Не будете. Все очень просто — если командировка пройдет успешно, ты, исходя из законов Российской Федерации, подпадаешь под статью «Измена Родине». Сомневаюсь, что после этого, тебе взбредет в голову каяться перед властью — как ни крути, а с десяток лет сидеть придется.

«Резонно… — отметил про себя спецназовец. — Да хрен редьки не слаще».

— Сделаешь полезное для нас дело — получишь отличное вознаграждение и исчезнешь с Ильвирой и ее мамочкой где-нибудь за кордоном. Кстати, оформление и выезд в Европу могу легко устроить за пару суток. Ну, так как?..

— Вместо организации круиза по Европе, вам гораздо проще нас ликвидировать, как лишних свидетелей.

— Хорошо, тогда можем поступить так: по завершению миссии мы передаем вознаграждение и загранпаспорта заложницам и отпускаем их на все четыре стороны, а потом вы встречаетесь в каком-либо условленном месте. Такой вариант годится?

Офицер «Шторма» сызнова усмехнулся, да теперь уж совсем по другому поводу… Отчего-то вспомнился схожий по ответственности разговор, происходивший в кабинете Полевого. Вторично за последнюю неделю он оказывался на жизненном распутье, и снова выбор получался каким-то странным, или точнее — через чур жестким: либо он соглашается, либо…

Отказаться от предложенного директором варианта, рассчитывая на собственный силы, изворотливость и профессионализм, Баринов, конечно же, мог. Мог, рискуя исключительно собственной жизнью, что не раз до сего момента и делал. Однако с недавних пор волею Асланби Вахаевича в зловещую игру были вовлечены Ильвира с Ренатой, а подвергать смертельной опасности своих недавних спасительниц он ни за что не желал…

— Черт с вами!.. Но одно условие: вы дадите мне возможность встретиться с одной из них.

— С которой?

— С младшей…

— У тебя неплохой вкус!.. Ол райт, — согласился тот, используя свою идиотскую избитую фразу. — Попрощаетесь перед твоим отъездом. Кстати, можешь называть меня по-дружески на «ты» и без отчества.

— Договорились, — удовлетворенно молвил майор. Затем немного придвинулся к нему и доверительно зашептал, делая ударение как раз на «дружеском» обращении: — Но имей в виду, Асланби: если с головы этих двух женщин за время моего отсутствия упадет хоть один волос или кто-то из твоих холуев позабудет Шариат с кавказскими обычаями — я тебя из-под земли достану! И умрешь ты тогда смертью куда более отвратительной, чем полевой командир Усман Дукузов. Ол райт?..

— Во Владивостоке проживает некий Газыров Руслан Селимханович — своего рода лидер тамошней чеченской диаспоры, — медленно, так, чтобы до собеседника доходил смысл важных фраз, говорил спустя четверть часа Асланби Вахаевич. Он разливал по рюмкам принесенный сверху французский коньяк и потчевал новоявленного эмиссара отменными закусками. — Очень деятельный, серьезный и удачливый бизнесмен. Занимается закупкой в Японии и продажей в России как подержанных, так и новых автомобилей. Политикой не увлекается…

— И что же тебе от него нужно?

— Ты должен войти с ним в контакт и любыми путями заставить организовать поставку для нас двух вагонов оружия, боеприпасов и взрывчатки.

— Вот так просто — приехать и заставить?

— Арсеналов и складов в Приморском крае более чем достаточно. Ну а деньгами мы тебя снабдим. Очень большими деньгами! Поверь, от таких сумм не отказываются.

— Даже деятельные, серьезные и удачливые бизнесмены?..

— Даже они, — не обращая внимания на сарказм бывшего заместителя, продолжал монотонный инструктаж владелец казино. — К тому же, в напарники получишь крепкого помощника…

— В напарники или в твои соглядатаи?

— Ну, это уж как понравиться.

С минуту подумав, Александр вдруг заартачился:

— Знаешь, приятель… Мне никогда в жизни не приходилось раскручивать мультимиллионеров, и в данном случае умный помощник действительно не помешал бы. А ты кого пытаешься навязать мне?! Бородатого моджахеда, из-за которого нас будут тормозить менты на каждом перекрестке?

Директор не отвечал, а только пристально смотрел на него.

— Если не ошибаюсь, мы должны будем не воевать, а решать тончайшие задачи. Я и сам при необходимости отвинчу голову кому угодно, — спокойно и рассудительно настаивал Баринов, — так что предлагаю поответственнее отнестись к подбору кандидатуры напарника. К тому же, чего ты боишься? Ведь пока заложницы в твоих руках, я вынужден плясать под вашу дудку…

В глазах Асланби Вахаевича блуждало сомнение — вероятно, доводы оппонента не показались ему бессмысленными.

— А я и не боюсь вовсе — за тобой есть, кому присмотреть помимо напарника и на Дальнем Востоке, и по дороге туда, — сдался он, наконец. — Ол райт, кого, в таком случае, ты предпочел бы увидеть в качестве помощника?

— Не знаю… — замялся офицер «Шторма», — возможно, смазливую барышню, коли дело предстоит иметь с мужиком. Только, не тупую куклу с силиконовыми мозгами.

— Хм… — призадумался тот. — Задачка не из легких. Хотя… кажется, есть у меня один вариант на примете. Ладно, будь по-твоему — обещаю на досуге поразмыслить.

Он поднял рюмку. Смакуя, выпил коньяк; неспешно прожевал небольшой тост с сыром. Закурил тонкую сигару и, откинувшись на спинку старого, скрипучего стула, изрек:

— Нам известны адреса двух близких родственников Газырова, проживающих в Ичкерии: отца и старшего брата. Мы постараемся подготовить «клиента» к вашему приезду. Аналогичная практика нами применялась уже не раз — толстосумы становятся куда сговорчивее, услышав по телефону жалобные голоса родителей, сестер, братьев или собственных детей. Так что на месте больших проблем не возникнет.

— Как у вас все замечательно налажено!.. Тогда — за удачный исход опасного предприятия, — опрокинул в себя коньяк Сашка и поставил на стол пустую рюмку.

— За удачу! — вновь пропустив мимо ушей иронию «десантника», наполнил небольшие емкости директор.

В этот день подобный тост за маленьким письменным столом в подвальной подсобке звучал еще не раз. Но, как ни странно, и Асланби Вахаевич, и Баринов понимали свою удачу совершенно по-разному…

Ильвиру привели к нему за час до отправления поезда. Четверо чеченцев держали пленника под прицелом, пока он прощался с девушкой все в той же подсобке подвала казино…

— Мне все равно, что они со мной сделают… Я никогда ни о чем не пожалею, — шептала она, прижимаясь к его груди.

— Они ничего не посмеют с вами сделать. Все будет хорошо, девочка потерпи немного. Вот выполню одну небольшую миссию, и уедем с тобой куда-нибудь подальше…

Он всячески, как мог, пытался успокоить и подбодрить ее. Сам же пребывал в чрезвычайно сложном положении — множество раз выполняя служебный долг, Александр успешно спасал незнакомых ему заложников. Доведенные до автоматизма действия всегда отличались решительностью, а наиболее оптимальные варианты рождались в голове за считанные мгновения. Сейчас все было по-другому…

Ничего подобного теперешнему, спецназовец в своей жизни не испытывал — мысли его постоянно путались и сбивались, а сколько-нибудь походившего на план грядущей миссии — увы, не зарождалось и в помине. Возможно, этакий ступор наступил по причине новизны авантюрного задания или же оттого, что в заложниках оставался дорогой сердцу человек, и любой неверный шаг грозил непоправимой расплатой, о которой и помыслить было страшно. Но кроме желания поскорее выполнить поручение Асланби Вахаевича и надежды хотя бы на мизерную его порядочность, пока на ум ничегошеньки не приходило…

— Вы с матерью никогда не бывали в Георгиевске на юге Ставропольского края? — тихо спросил он Ильвиру, поглаживая ее роскошные волосы.

— Нет.

— Так вот… Если недели через три-четыре они вас вдруг отпустят, немедленно поезжайте туда, снимите номер в гостинице «Центральная» и жди меня там.

— Разве они отпустят нас до твоего возвращения? — удивилась она, приподняв голову.

— Такой вариант возможен. Но вы должны быть крайне осторожны — сделайте так, чтобы вас не выследили.

— Я все поняла…

— Ты всегда была умницей, — поцеловал он чуть приоткрытые и пленительные естественным пурпуром губки.

Бесполезно было длить и увеличивать эту муку. Он чувствовал, как на его щеке трепетно колышутся ее мокрые длинные реснички и с каждой последующей минутой их крепких объятий, все яростнее становилось желание взяться за эту чертову миссию и довести ее до победного завершения — до самой, что ни на есть положительной развязки…

— Мне пора, — тихо сказал он ей.

— Я люблю тебя!.. — проговорила поспешным шепотом Ильвира. — Возвращайся скорее…

До вокзала Асланби Вахаевич вез Баринова на своей машине. Всю недолгую дорогу по небольшому городку Сашка ощущал на губах аромат волос Ильвиры, и слышал эхом раздававшееся в сознании ее прощальное признание в любви. Признание, которое она отважилась сделать первой…

Директор лихо подкатил к главному входу в здание вокзала и перед тем, как покинуть салон автомобиля, вручил новому эмиссару все необходимое для поездки: несколько комплектов документов; все тот же бесшумный пистолет, выданный еще Полевым в Ставропольском управлении ФСБ; спортивную сумку, наполовину набитую деньгами.

— А знаешь, пожалуй, ты был прав относительно напарника, а точнее — смазливой и умной барышни, — признался он, похлопывая его по плечу и провожая к перрону. — Я учел твою просьбу.

— Да?.. Ну и где же она? — мрачным голосом справился майор.

— Подойдет за десять минут до отправления. На этом «махновском дилижансе» доберетесь до Сызрани, — указал он с улыбочкой на состав, состоящий сплошь из обшарпанных и грязных вагонов, — а там пересядете на нормальный поезд «Москва-Владивосток». Билеты у напарницы…

Напарница оказалась пунктуальной и явилась ровно в означенное время. К своему безмерному удивлению, спецназовец признал в эффектной девушке ту самую русоволосую танцовщицу, что развлекала публику в стриптиз-зале «Южной ночи»…

— Познакомься… Элеонора, — представил ее директор. — Она, кстати, тоже дебютант — впервые участвует в ответственном проекте. Но человек незаурядный — смекалки, ума и хитрости не занимать.

Баринов сухо кивнул миловидной стройной девице, припоминая, как она улыбалась ему, закончив выступления у шеста, а потом пристально рассматривала в кулисах, стоя у зеркала.

— А это и есть мой заместитель… Теперь уж, можно сказать бывший, — саркастически улыбнулся Асланби. — Видишь, Элеонора, я тебя не обманул — чертовски приятный напарник! Не правда ли?

Та, немного сконфузившись, промолчала…

— Сознательно никого из вас не назначаю старшим, — прикуривая сигарету, сменил шутливый, развязный тон на серьезную мину один из главарей «Слуг Ислама». — Задача поставлена, а дальше разбирайтесь сами. Вас учить — только портить. Докладывать о ходе операции будет Элеонора. Все мои указания так же через нее. И не скупитесь там с клиентом — сухая ложка рот дерет! За экономию премии вам все равно не дам. Ну, давайте прощаться…

Нисколько не стесняясь молодого мужчины, девушка переоделась прямо в двухместном купе а, усевшись напротив, слегка вызывающим тоном предложила:

— Если у тебя нет опыта работы стриптизером, могу выйти.

— Не стоит, — отвечал Александр, также непринужденно снимая пиджак, рубашку и аккуратно вешая их на плечики. — Я от рождения не стеснительный…

Она достала из дорожной сумки какое-то романтическое чтиво, да залюбовавшись его мускулистым телом, тут же про книгу позабыла.

— Ты весь в шрамах… — тихо произнесла она через минуту совсем другим — мягким и уважительным голосом. — Почему?

— Хищников дрессировал.

— В чеченском национальном цирке?

«А она и впрямь неглупа, — сделал приятное для себя открытие майор. — Редкостное в наше время сочетание: ум и идеальной красоты внешность».

— И как же случилось, что ты оказался в стане хищников?

— Отнюдь не добровольно, в отличие от тебя, — отрезал спецназовец.

Элеонору, несомненно, задел его резкий тон. Захлопнув книгу и глядя в окно, она высказала предположение:

— А… Кажется, всему виной та особа, с особым тщанием охраняемая людьми Асланби Вахаевича. Что ж, у тебя отменный вкус — метисы всегда были в цене…

— Еще одно слово о ней, и я проломлю тебе голову до мозжечка, — тихо произнес он, усаживаясь напротив.

Не смысл угрозы произвел на танцовщицу жуткое впечатление, а взгляд его серых глаз. Взгляд этот показался ей настолько тяжелым и решительным, что она ни на секунду не усомнилась в сказанном.

Поправив подушку, девушка легла, снова раскрыла книгу и, уставившись в текст, обиженно пробормотала:

— А директору, конечно же, сообщишь, что меня прищемило между вагонами…

Глава вторая

И Баринова, и Элеонору в стане «Слуг Ислама» снабдили небольшими современными сотовыми телефонами. Теперь Сашка без труда мог бы улучить момент и набрать хорошо запомнившиеся номера Полевого или же оперативного дежурного по Ставропольскому управлению ФСБ. Однако, что он мог поведать им? О смерти Игнатьева?.. Или о полном провале их с капитаном миссии?.. Даже если те поверят в непричастность майора к цепочке сомнительных неудач, то, заполучив исчерпывающие сведения о главаре экстремистской организации, немедля организуют какую-нибудь акцию по захвату Асланби. А что тогда произойдет с Ильвирой, с Ренатой?.. Заметая следы, сподвижники директора «Южной ночи» наверняка уберут их, как ненужных, лишних свидетелей. «Нет, докладывать пока рано! — решительно отбросил спецназовец мысль об экстренной связи. — В конце концов, вариант с внедрением в одну из бригад „Слуг“ озвучивался самим полковником. Будем считать, что все, кроме гибели бедного Романа, идет по заранее разработанному плану…»

Первые сутки пути, минувшие после проезда Саратова, они с девушкой почти не общались. В ресторане, что находился через два вагона, решили пообедать по очереди, дабы не оставлять без присмотра самую ценную поклажу — объемную спортивную сумку. Баринов ушел туда первым и, откушав, как полагается — первое, второе и третье, вернулся спустя полчаса. Элеонора, сославшись на сытость и жару, отправилась в ресторан исключительно ради легкого салата.

Не появилась она, однако, ни через тридцать, ни через сорок минут…

Встревоженный Александр неоднократно выглядывал в коридор, потом дошел до ближайшего тамбура — напарницы нигде видно не было. Тогда, достав из-под застеленной полки и взвалив на плечо баул с деньгами, он быстро двинулся в сторону злосчастного вагона-ресторана. Миновав один промежуточный вагон и, подойдя к торцевой двери второго, он услышал нечто непонятное…

— Киска, мы ж не просто так!.. Мы ж тебе хорошие бабки предлагаем! — басил какой-то нетрезвый мужчина в тамбуре.

— Пошли вы вместе со своими бабками!.. — громко и надрывно отвечал знакомый женский голос. — Убери свои руки! Мразь…

— Ну не хочешь здесь, пойдем к нам в купе! Там на столике и водочка холодная стоит-дожидается…

Элеонора пыталась хоть чем-то вразумить очумевших от спиртного и ее потрясающей внешности мужиков:

— Я еду не одна. Если сейчас сюда придет мой знакомый — вы пожалеете.

— Да вертели мы твоего знакомого!..

— Хорош с ней базарить! Эдик зажимай пасть, чтоб не орала. А ты, Витек, постой у дверей… — скомандовал по все видимости предводитель компании.

Дальше Сашка прислушиваться не стал. Шибанув массивной металлической дверью одного из насильников, он сходу врезал ему же в подбородок. Затем уж бросив на пол тесного помещения сумку, шагнул к двум другим его корешам. Перед ним стояли молодые качки, чьи увешанные золотыми цепями бычьи шеи плавно переходили в маленькие, коротко подстриженные головы. Лица обоих сделались изумленно озверелыми, да времени на выплеск возмущения спецназовец им не отпустил.

Следующий «спортсмен» получил удар ногой в пах, а пока майор добивал его, девушка испуганно крикнула:

— Осторожно, нож!

Это была роковая ошибка… Нет, не предупредившей об опасности Элеоноры, а третьего любителя красивых женщин, выудившего откуда-то дешевое китайское лезвие, подходящее разве что для разделки копченой рыбы. Баринов легко выбил железяку и, не сдержавшись, с минуту вымещал на пьяном попутчике все то ожесточение, что скопилось в душе после череды провалов. С неистовой и совершенно чудовищной яростью он заученно обрабатывал мощными кулаками неуклюжего и медлительного здоровяка. Забившись в угол и чтобы вновь не закричать, танцовщица прикрыла ладонями рот и с ужасом наблюдала, как недавно домогавшийся до нее «мешок с мышцами», беспомощно летал от одной двери к другой. Когда и без того маловыразительное лицо повесы превратилось в сплошное кровавое месиво, а тело на ватных ногах сползло по стене на пол, офицер «Шторма» остановился…

Глянув на часы, повесил на плечо сумку и ровным голосом, будто и не усердствовал только что кулаками, повелел напарнице:

— Пойдем, через два часа Сызрань.

Та не шелохнулась и ему пришлось напомнить об очевидном:

— Нам надо сматываться отсюда — не хватало еще разборок с транспортной милицией.

Но и этот довод оказался тщетным — она пребывала в глубоком шоке. Тогда он осторожно обнял ее за плечи, слегка встряхнул, взял за руку и увлек за собой в тамбур соседнего вагона…

В Сызрани они успешно пересели на поезд «Москва-Владивосток», заняв точно такое же уютное купе в вагоне СВ. Лишь обосновавшись на новом месте и разложив необходимые в шестидневном путешествии через всю страну вещи, Элеонора окончательно пришла в себя после бойни в тамбуре. Она была благодарна Александру за спасение. Более того, Асланби Вахаевич достаточно подробно изложил ей связанную с напарником фабулу, и девушка, в глубине души понимая его состояние, оправдывала выплеснувшуюся жестокость…

— Почему ты все время молчишь? — не выдержала она следующим утром, когда доброжелательная проводница поставила перед ними две чашечки кофе.

— О чем же нам говорить? — пожал он плечами.

— Ну, если уж совсем не отыщется общих тем, так хотя бы о предстоящей миссии.

Лицо его не выразило большого желания беседовать об этом. Она же, поминутно взглядывая на Баринова любопытными, вызывающими глазами, решила проявить настойчивость:

— Ты, например, готов к тому, что господин Газыров может заартачиться, закапризничать?

— С чего бы?

— Мало ли… — сделав маленький глоток черного кофе, Элеонора незаметно поморщилась и поставила чашку на столик.

— Как давно ты живешь на Кавказе? — поинтересовался молодой человек, обратив на нее свой обычный насмешливый взор.

— Около трех лет.

— В таком случае, стыдно, девушка…

— За что мне должно быть стыдно?

— За то, что не уяснила элементарных особенностей нравов, обычаев жителей Кавказа. Для них нет более святого понятия, чем кровные узы, родство.

Немного помолчав, она возразила:

— Но существуют ведь и другие, не менее важные ныне понятия: бизнес, карьера, благополучие, в конце концов, коими тот же Газыров наверняка дорожит, и не хотел бы рисковать.

— Разумеется. И, к сожалению, нам — русским, гораздо чаще нежели кавказцам, приходит в голову ставить все это в один ряд с родственными связями.

— То есть ты хочешь сказать…

— Да, Элеонора. Если Асланби разыщет и прижмет родственников нашего дальневосточного миллионера, тот сделает все ради их спасения.

Александр в общении с девушкой строго соблюдал установленную им же дистанцию, но поведение его при этом оставалось безукоризненно ровным и деликатным. Он все так же подолгу оставался замкнутым, глядя на сменяющиеся за окном пейзажи, изредка отвечая на ее вопросы или выходя в тамбур покурить. В мыслях по поводу предстоящей миссии по-прежнему царил сумбур, посему чаще и с большим удовольствием он размышлял об Ильвире или же попросту предавался воспоминаниям.

Будто в чудесном цветном кинематографе в памяти всплывали картинки и эпизоды из далекого прошлого: школьные годы, когда он всерьез увлекся боевыми искусствами и после нескольких лет изнурительных тренировок добыл парочку золотых медалей; Рязанское десантное училище, где посчастливилось стать чемпионом Вооруженных Сил… Позже, в Отряде специального назначения «Шторм», он лишь обогащал и совершенствовал свои навыки: изучал приемы из сетокана и комплекса «Молния», армейского и русского рукопашного боя, боевого самбо, самозащиты без оружия…

Сашка осторожно перевел взгляд от окна на углубившуюся в чтение спутницу. «Если бы мое сердце не принадлежало Ильвире, непременно бы вырвал эту очаровательную барышню из цепких лап „Слуг Ислама“, — подумал он, невольно залюбовавшись красивым профилем ее лица. — Вырвал бы и боле никогда не отпускал!.. Однако ж, не суждено…»

А очаровательная барышня обратила внимание на высокого и крепкого молодого человека с усталым и немного насмешливым взглядом еще в казино, когда тот наведывался в стриптиз-зал в компании Асланби Вахаевича. Тогда ее привлекли внешность и то достоинство, с которым этот спокойный, уверенный человек взирал на все то, что их окружало.

А окружали ее в Кизляре уныние, безысходность, да в основном заурядные люди. Окончив три года назад хореографическое училище, она приехала в Кизляр из Ростова по совету старшей подруги — танцовщицы из «Южной ночи». Попасть на просмотр к арт-директору и получить от заслуженного деятеля культуры Дагестана приглашение поработать на той же сцене — в полулегальном стриптизе, оказалось делом несложным — уж больно яркой внешностью и безупречной пластикой обладала юная гостья из Приазовья. Со временем привыкла, притерпелась, обжилась — платили актрисам, еженощно обнажавшимся перед зрителями неплохо. А после того, как однажды Асланби Вахаевич устроил шикарное празднество ее именин, затем изрядно подпоил и затащил к себе домой… Нет, постоянной интимной связи с ним она не поддерживала — директор казино привозил ее в свою роскошную квартиру еще трижды, но никто из подруг девушки об этом так и не узнал. А премиальные Элеоноры с тех пор росли непомерно, да и отношения с Асланби раз и навсегда установились теплые, дружеские и доверительные. Настолько доверительные, что полгода назад он рискнул поведать ей об организации «Слуги Ислама». Видимо, уже тогда дальновидный хозяин «Южной ночи» рассматривал весьма неглупую и умеющую держать язык за зубами девушку как одного из преданных членов созданной им террористической «бригады»…

Проведя с Александром наедине несколько дней, иногда за неторопливой беседой, а чаще в молчании — под бесконечный стук колес, Элеонора стала понемногу распознавать его характер; начала понимать душу. С каждым часом общения она открывала в нем все новые и новые симпатичные ей черты. Молодой человек не кичился участием в продолжительной чеченской войне; крайне скупо повествовал о профессии и службе, хотя и без того любой бы догадался — тянуть лямку ему приходилось не в простой десантуре и, тем паче, не в среде пехотных офицеров-недоучек. В суждениях о чеченцах и других народностях Кавказа, напрочь отсутствовал шовинизм — о мирных жителях обширного региона он отзывался с теплотою; об умелом и достойном противнике говорил с неизменным уважением.

Элеонора прекрасно знала цену своей безупречной внешности, своему незаурядному уму. Назначение ее в качестве связной к новому русскому эмиссару с дополнительной функцией присмотра за ним, служило тому ярчайшим доказательством — недалекого человека Асланби Вахаевич на столь ответственное задание никогда бы не отправил. И тем сильнее било по ее самолюбию абсолютное равнодушие напарника. Подолгу украдкой рассматривая его, она каждый раз завершала наблюдения одним и тем же выводом: «Безумно красив!.. Сложен идеально, в меру обаятелен, прилично умен… А в целом чертовски приятен! Прав был директор — такой непременно сведет с ума любую женщину!..»

Изредка она тоже ловила на себе пристальный, изучающий взгляд Александра. Но все это было не то! В серых глазах его вместо, казалось бы, естественного желания сблизиться, получше узнать друг друга перед ответственной миссией, танцовщица каждый раз с досадой и разочарованием угадывала тоску совсем по другому человеку…

Резво перестукивая колесными парами, поезд плавно нес их к конечному пункту недельного путешествия.

— Я четко следую своим убеждениям! — отрезала она, желая прекратить начатый ей же полчаса назад разговор. — А вот ты и… подобные тебе, убивают ни в чем не повинных чеченцев. Убивают только за то, что они хотят сами решить судьбу своей маленькой республики!

— Вот даже как?! И каковы же, если не секрет, твои убеждения? — со свойственным ему скепсисом уставился на возбужденную Элеонору Баринов.

Прямой вопрос поставил ее в тупик. Немного подумав, она отвечала:

— Не знаю. Я не могу этого точно выразить словами, но уверена в одном: у них должно быть право на самоопределение.

— Верно, — как всегда согласился он. — Только претворяться в жизнь это право должно не с автоматами в руках, не с помощью заложников в больницах и школах, не посредством «поясов шахидов», а с бюллетенями на общенациональном референдуме. И безо всякого давления на мирных жителей со стороны оголтелых сепаратистов.

— И со стороны продажных кремлевских политиканов, сидящих на избирательных пунктах с кипами заранее состряпанных липовых бюллетеней под столами! — запальчиво и громко заявила девушка.

Диспут не имел перспектив бескровного урегулирования, и Сашка не стал развивать бурной полемики, а привел простейший пример из недавнего, совместно пережитого ими происшествия:

— Знаешь, чем мы отличаемся от тех экстремистов, которые не желают складывать оружие и возвращаться к нормальной жизни?

Собеседница демонстративно отвернулась к окну. Он же, незаметно улыбнувшись реакции упрямой девицы, с дружелюбной небрежностью продолжал:

— Мы достаточно жестко наказали тех ублюдков в тамбуре — думаю, они надолго запомнят урок. А бородатые, малограмотные воины Аллаха, объявившие джихад всему миру, окажись на нашем месте, сделали бы по-другому. Хочешь знать, как?

Она вновь повернулась к нему. В зеленых глазах помимо упрямства мелькнул интерес…

— Они не стали бы разбираться сию минуту, а, выследив, в каком купе едут эти уроды, подложили бы ночью под их дверь гранату. И плевать им на то, кто окажется рядом! Дети, старики, просто ни в чем не повинные люди…

— Можно подумать, федералы не убивают в Чечне детей, стариков, женщин…

— Знаешь, я и сам бы без суда и следствия ставил к стенке тех наших вояк, которые при разработке войсковых операций не утруждаются заботой о неприкосновенности и сохранности мирного населения. Да и термин «Христианский экстремизм», пожалуй, не стал бы лишним, коль мы частенько соотносим аналогичные действия к Исламу.

— Что-то я не пойму тебя, — немного тише сказала Элеонора. — То ты оправдываешь действия русских, то…

— Нет. Преступлений я никогда не оправдывал. Я хочу чтобы до твоего сознания дошло главное: когда настоящий шахид взрывает себя в гуще вражеских солдат — это, безусловно — Поступок. Данным простейшим тактическим приемом против оккупантов пользовались и наши деды во время Великой Отечественной войны. Потом именами тех героев называли улицы, школы, теплоходы… Но, когда смертник, я подчеркиваю — не шахид, а заурядный смертник уничтожает вместе с собой десятки мирных граждан, это с точки зрения любой веры — преступление. Уяснила?

Задумавшись, девушка не отвечала…

Баринов же, решив, что сказанного было предостаточно, и впрямь подумывал свернуть беседу. Вытащив из пачки сигарету и собираясь пройтись до тамбура, он изрек:

— Впрочем, тем, кто посылает на смерть доверчивых соплеменников с поясами, напичканными взрывчаткой, вообще на все наплевать, кроме собственных мнимых исламских лозунгов!..

— Почему же «мнимых»?

— А потому что в Коране ты не найдешь ни одной похожей фразы из громких высказываний лидеров мирового терроризма. Все они по определению истинного мусульманского мира — не более чем еретики, богоотступники, — встав, спокойно объяснил майор и процитировал: — «Кто убьет человека без вины, тот как будто бы убил людей всех». Так написано в тысячелетнем Священном писании…

— Я не претендую на должность хафиза, но тоже кое-что помню, — наполовину вызывающе, наполовину обиженно заявила Элеонора и привела еще одну цитату из Корана: — «Если отвечаете на притеснение, то отвечайте так, как это было сделано по отношению к вам».

— Хафиз — вовсе не должность, — сдержав улыбку, отвечал он.

— А кто?.. — совсем потерялась она.

— Скорее призвание, — сдвинув в сторону зеркальную дверь, объяснил Баринов. Однако прежде чем направиться в тамбур, договорил не завершенный ею завет: — «Но если вы простите, то это наилучшее для терпеливых»…

Да, завет в Писании заканчивался именно так — хотя Элеонора и не являлась приверженкой мусульманства, многие высказывания мудрейшего Пророка знала. Да и повода не верить напарнику — человеку, проведшему в Чечне более шести лет, у нее не было. Выбранные Сашкой примеры озадачили, и убежденности в собственной правоте в красивых зеленых глазах девушки немного поубавилось. Но…

— С ним не поспоришь, — вздохнула она, покосившись на дверь, за которой секунду назад исчез молодой человек. — Однако ж, эти убеждения, знания и подкованность вовсе не мешают ему ради нежно любимой девицы ехать за тридевять земель за двумя вагонами оружия и пластида для тех же террористов. И куда только подевается вся эта идейность и правильность, когда добытой им взрывчаткой будут сносить дома заодно с их жителями… Ей богу рассмеялась бы, кабы не хотелось плакать…

Поезд прибывал во Владивосток ранним майским утром. Баринов должен был выйти одним из первых, встретиться с господином Газыровым и отправится вместе с ним на переговоры. Элеонора же, согласно разработанному ими плану, покидала вагон последней, дабы никто из встречающих ее не видел…

Заспанная проводница, с лязгом и грохотом отварила дверь, спустилась вниз, протерла поручни и, поежившись от утренней прохлады, отошла в сторону, освобождая проход столпившимся позади пассажирам. Одетый во все темное Александр вышел на перрон и сразу заметил шестерых кавказцев, внимательно вглядывавшихся в лица тех, кто выходил из седьмого вагона. Он осторожно осмотрелся, поправил на плече ремень тяжелой спортивной сумки и, определив среди чеченцев Газырова, решительно направился к нему.

— Доброе утро. Меня зовут Рамзан. Я привез вам привет и наилучшие пожелания от Джаруллы, — негромко сказал он по-чеченски.

Четверо, исполняющих роли охранников, оставались стоять чуть поодаль, а пожилой Руслан Селимханович с молодым парнем — видимо помощником, по очереди обняли гостя и, задав пару не суть важных вопросов, предложили покинуть людное место.

Быстро миновав здание вокзала, все семеро вышли на небольшую прилегающую площадь, к ожидавшим новеньким иномаркам. Помощник услужливо открыл дверцу роскошного лимузина, а сам побежал к другому — менее броскому и дорогому автомобилю. Эмиссар по-свойски забросил в салон вместительную сумку, затем привычно, будто всю жизнь только и раскатывал на подобных машинах, забрался на заднее сиденье.

Узрев через окно спины удалявшихся с перрона кавказцев, Элеонора подхватила свои вещи и быстро прошла по опустевшему вагонному коридору. Кивнув на прощание проводнице, достала из сумочки сотовый телефон, набрала длинный федеральный номер…

— Асланби Вахаевич? — спросила она после серии призывных гудков. — Да, мы доехали.

Говоря с шефом, девушка оглядывалась по сторонам и медленно шла к центру города…

— Это у вас позднее время, — улыбнулась она, — а здесь утро. Да, встретили… Они уже уехали. Как напарник?.. Все нормально — вел себя спокойно, предсказуемо…

Не отнимая телефон от уха, она подошла к газетному лотку, протянула продавцу деньги и ткнула пальчиком в периодическое издание с названием «Недвижимость Владивостока»…

— Я думаю, у него получится — очень хваткий и умный человек, — поделилась танцовщица мнением о Баринове.

Продолжая разговор, она заметила неподалеку открытое уличное кафе. Присев за столик, развернула газету на разделе «Сдается», а когда рядом вырос официант, шепнула, прикрыв ладошкой микрофон трубки:

— Крепкий кофе и легкий салат…

Директор «Южной ночи» инструктировал о дальнейших действиях, но Элеонора страстно хотела высказать одно предложение. Как только меж бесконечных предостережений босса обозначилась пауза, она торопливо вставила:

— Асланби Вахаевич, мне кажется, заложницы больше не нужны. Мы вполне могли бы от них избавиться.

Мобильник ответил долгим тревожным молчанием. Затем шеф отчеканил какую-то фразу и отключился…

Спустя пару минут она пила ароматный черный кофе и обводила ручкой найденные подходящие объявления. Однако последние слова Асланби не давали покоя и продолжали звучать в сознании: «Пока девчонка с матерью живы и спрятаны в надежном месте — спецназовец сделает все, что мне необходимо! Не вмешивайся в вопросы стратегии! Когда настанет пора, я сам решу, что с ними делать…»

— Придется набраться терпения, — прошептала русоволосая красавица, поднимаясь из-за столика. — Все равно я добьюсь своего, и он станет моим…

Переговоры с Газыровым прошли как по нотам — без противодействия, возражений и дополнительных условий. По всему чувствовалось — Руслан Селимханович действительно неглупый человек и прекрасно понимает — в случае отказа, рискует боле никогда не увидеть своего старшего брата.

— Хорошо, — сказал он эмиссару в заключение долгой беседы. — Я постараюсь добыть интересующий вас товар. Сколько у меня времени?

— Через неделю оба вагона должны прибыть на станцию Бикин Хабаровского края. Это у самой границы с Приморьем. Там груз уже ждут наши люди…

Рамзан, он же Александр Баринов, вынул из сумки большой, туго перехваченный скотчем сверток и положил его на стол перед главой компании по перепродаже японских автомобилей.

— Здесь полтора миллиона долларов, — проинформировал двойной агент. — По семьсот пятьдесят тысяч за вагон — стандартная и вполне реальная цена. После раздачи мзды вам останется не меньше трети в качестве навара и вознаграждения за риск. Это полмиллиона. Устраивает?

— Я вполне обеспеченный человек, — равнодушно пожал плечами мрачный чеченец.

Майор встал из удобного кресла и протянул хозяину кабинета руку:

— Что ж, деньги лишними никогда не бывают. Ну, вынужден откланяться.

— Разве вы не останетесь до получения этого… «заказа»?

— Нет. Слишком много дел в других регионах нашей необъятной державы.

— Так же поездом или?..

— Налегке можно и самолетом, — улыбнулся Сашка, отчего-то испытывая простую человеческую жалость к этому пожилому и на вид очень уставшему человеку.

— Я прикажу, чтобы вас отвезли, — вздохнул Газыров, нажимая на кнопку селекторной связи. — Люба, моего водителя ко мне…

Они и впрямь доехали до аэропорта. Но, сухо кивнув на прощание шоферу и охраннику, Баринов вовсе не поспешил к билетным кассам. Проводив взглядом, уносившийся обратно во Владивосток лимузин, он тут же взял такси и, вернувшись следом в краевой центр, устроился в одну из тихих центральных гостиниц.

Вечером, через двое суток, выбрав в своем гардеробе наиболее простую, неприметную одежду, он отправился в один из районов, прилегающих к центру города. Найдя длинную извилистую и мало освещенную улочку, где уже успел до этого побывать дважды, Александр дошел до развилки, повернул вправо и стал прогуливаться вдоль длинного многоэтажного дома. Между тротуаром и дорогой плотной шеренгой росли деревья, поэтому пришлось выбрать место, с которого неплохо просматривалась сама развилка.

Время шло, а знакомый автомобиль не появлялся. Кривая улочка вообще не отличалась оживленным движением — пешеходы и те, кажется, избегали этого темноватого, глухого района. «Вроде бы и до центра рукой подать, а точно в поселке городского типа, на опушке тайги…» — подумал сотрудник «Шторма», с трудом угадывая положение стрелок на часовом циферблате.

Он провел в ожидании более получаса, беспрестанно гоняя меж пальцев правой ладони монетку с заостренными краями. За этот срок мимо проехало два автомобиля, да и те в обратном направлении.

Наконец, развилка осветилась лучами фар…

«Куда он повернет? — пряча монетку и вынимая из-за пояса бесшумный „ПСС“, ломал голову Сашка. — Если влево — придется перенести операцию на завтра… Ну же, давай родной, крути баранку вправо!..»

Словно услышав эти мольбы, здоровенный темный лимузин плавно свернул в его сторону, осветив частокол древесных стволов. Двигатель взревел, снова набирая обороты.

Метнувшись к толстому дереву, Баринов снял с предохранителя пистолет. Его нынешнее отнюдь непростое оружие имело массу особенностей, посему сорвав левой рукой с головы темную бейсболку, он прикрыл ей сверху окно ствольной коробки, через которое отражатель с невероятной силой выбрасывал использованную гильзу метров на пятнадцать вправо от стрелка. Когда авто поравнялось с ним, а яркий свет перестал бить по глазам, спецназовец от бедра — не поднимая рук, произвел единственный выстрел. Сразу же переменив позицию — покинув газон с произраставшими на нем деревьями, он оказался за углом дома. Там остановившись, на секунду обернулся — оценил плоды своих усилий…

Противно визжа по асфальту резиной, тяжелая иномарка боком неслась на металлический фонарный столб, что бестолково — не давая освещения, обитал на противоположной стороне улицы. Еще через мгновение майор услышал звук сильнейшего удара — дорогой автомобиль врезался в мачту своим лакированным правым бортом, осыпав тротуар мелкими, поблескивающими в тусклом освещении стеклами…

— Дело сделано. Только бы эта тучная барышня, названная Газыровым Любой, не покалечилась, — прошептал он, возвращаясь в центр города темными закоулками.

Теперь, согласно его плану, наступала очередь Элеоноры. А точнее ее сногсшибательной внешности — приехавшая с ним на Дальний Восток девушка должна была занять должность секретаря Газырова вместо слегка пострадавшей и менее привлекательной Любой…

Баринов почти не сомневался в искренности обещаний Асланби Вахаевича организовать за ним тотальную слежку на Дальнем Востоке. Еще в вагоне-ресторане поезда «Москва-Владивосток» он ловил на себе долгие, подозрительные взгляды двух-трех попутчиков. Неоднократно в его голове мелькала дерзкая мысль свернуть шеи сначала им, потом смазливой Элеоноре, а затем, сойдя на ближайшей станции, вернуться в Кизляр — разобраться с обидчиками Ильвиры и Ренаты по-свойски, по-спецназовски. Но всякий раз приходилось отказываться от этого экспромта — Сашка понятия не имел, сколько всего агентов директора «Южной ночи» пасло его в поезде. Да и отсутствие связи с танцовщицей непременно встревожит штаб «Слуг Ислама»…

В краевом центре он так же подмечал некие странные детали в поведении и манерах людей, скорее всего, неслучайно оказывающихся поблизости. Сутки назад, спеша в кафе на первую встречу с Элеонорой, майор узрел компанию из трех мужчин и одной женщины, долго следовавшую в том же направлении по противоположной стороне широкого проспекта. Он специально завернул в какой-то бутик и минут пятнадцать выбирал дорогой галстук, поглядывая сквозь затемненное витринное стекло на улицу. Компания снизила скорость прогулки до минимальной, а потом и вовсе остановилась. Молодые люди кавказской национальности мило о чем-то беседовали, не забывая при этом бросать выжидающие взгляды на входную дверь бутика…

Все это лишний раз подтверждало догадки Александра: за Асланби стоит весьма серьезная и многочисленная террористическая организация, щупальца которой дотянулись до самых отдаленных точек России. Одно лишь слегка успокаивало: эти темные личности не станут вмешиваться в процесс обработки Газырова до той поры, пока все идет по плану, утвержденному владельцем казино из далекого Кизляра…

Спецназовец и танцовщица условились встречаться в небольшом уютном кафе близ Спортивной гавани раз в два-три дня. Она не скрывала радости от этих встреч — молодой человек представлялся ей неким посланником из обыденной, привычной жизни и, в общении с ним, отпадала необходимость претворяться; лицедействовать, натягивая чужую маску; можно было расслабиться, дать волю эмоциям, воспоминаниям из нормального, не обремененного фальшью бытия. Была, конечно, и другая — сугубо личная причина той поспешности, с которой Элеонора бежала сломя голову на эти свидания…

Для него же рандеву с напарницей носили характер будничный, с тенью надежды, что обмен информацией способен положительно повлиять на ход выполнения миссии и, следственно — приблизить день освобождения Ильвиры и Ренаты. Сегодня новый секретарь Газырова, не взирая на запрет, внезапно примчалась к нему в гостиничный номер и преподнесла весть, не только отдалявшую этот знаменательный и счастливый день, а, возможно и вовсе ставившая на нем жирный крест…

Сообщение из Кизляра, переданное Асланби Вахаевичем через Элеонору, прозвучало для Баринова сродни грому среди ясного неба. Ему с удивительной легкостью удалось организовать поставку «Слугам Ислама» двух вагонов «товара», и он, получив условный сигнал со станции Бикин, с нетерпением ждал окончания операции, как вдруг…

— Асланби просит еще четыре, — тихо и с явственной виной в голосе огорошила напарница, робко проходя в холл большого номера.

Ее данное известие так же повергло в шок — перспектива провести лишнюю неделю-другую под началом Руслана Селимхановича, да еще с риском оказаться в его постели совершенно не радовала.

— Еще четыре вагона…— угрюмо выдавил Сашка. — Что будем делать?

— Ума не приложу…

Он порывисто встал с кресла, прошелся по холлу номера. Остановился возле небольшого холодильника в углу… Постояв, вынул из карманов руки, открыл дверцу, достал коробку апельсинового сока и наполнил до середины высокий фужер. Сделав два глотка, вдруг вспомнил о девушке, налил сока во вторую емкость и подал ей.

— А звонок из Чечни? — пронзительно глянув на танцовщицу, справился майор.

— Какой звонок? — не сразу сообразила она.

— Второй звонок — от старшего брата «клиента», Асланби собирается организовать?

— Про это он не обмолвился… Сказал, что завтра рано утром мы должны встретить курьера с наличными. И все…

Промолчав, спецназовец лишь покачал головой.

«Да, уж… — сокрушалась про себя Элеонора, понимая его состояние. — Я тоже не ожидала подобной ненасытности от директора. Сначала два вагона, сейчас четыре… И успокоится ли он на этом?.. Кто знает, чем он „обрадует“ нас в следующий раз!?»

— Набери-ка его, — неожиданно скомандовал Александр, усаживаясь рядом с ней на диване.

— Но… он запретил выходить на связь при тебе… — пролепетала она.

— Плевать. Мне необходимо поговорить с ним. О деле поговорить, а не о погоде в Кизляре, понимаешь?

Поразмыслив пару секунд, девушка решительно достала из сумочки телефон, набрала номер и поднесла его к уху.

— Асланби Вахаевич? Это я… Мой напарник желает срочно задать вам несколько вопросов.

Выпалив это, она быстро, не дожидаясь возражений, передала мобильник Баринову.

— Асланби, что все это значит? — приглушенно, но не без грозных ноток в голосе, произнес тот.

— А чему, собственно, ты удивлен? — спокойно парировал владелец казино. — Нами изначально разрабатывался план переброски именно такого количества «товара». Первая — малая партия, была пробным шаром…

— Выходит, ты не видишь разницы между числами «два» и «четыре»? — почти выкрикнул офицер «Шторма». — А ты способен осознать, что и риск, и сложность так же автоматически возрастают вдвое?

— Все я понимаю, да поделать ничего не могу — «товар» ждут. Мало того, он уже расписан и распределен… Поэтому, прости великодушно за не прошенный совет, но не трать зря силы на поиск разного рода причин и отговорок. Условия не меняются…

Танцовщица из «Южной ночи» украдкой наблюдала за напарником. Желваки на его скулах ходили ходуном; пальцы, сжимающие телефон побелели от напряжения — казалось, миниатюрный аппарат в сильной мужской руке вот-вот хрустнет и развалится на мелкие части…

— Черт с тобой, будь по-твоему, — произнес он после долгой паузы. — Но ты забыл о звонке.

— О каком звонке?

— Нашему подопечному должен позвонить родственник.

— Теперь это, увы, невозможно… — вздохнул тот.

— Почему? В чем дело?! Ты же обеспечил звонок перед моим первым визитом.

— Понимаешь, с ним произошло несчастье. Нет-нет, уверяю тебя: это нелепая случайность и мои люди здесь не виноваты. Содержали его отменно, он ни в чем не знал отказа, но… не выдержало сердце. Инфаркт… позавчера ночью.

Майор сузил глаза и прервал оправдания резким вопросом:

— Больше никаких случайностей не было?

— Нет, как будто… А что?

— У моих знакомых с сердцем все нормально?

— Да, с ними все в порядке. Я даже могу устроить вам короткий разговор по телефону, если не веришь…

— Смотри, Асланби, — я уже однажды предупреждал. Башкой своей ответишь!

Он отключил телефон и передал его девушке, слушавшей диалог с широко раскрытыми глазами. Порой она не верила своим ушам — так с ее боссом из Кизляра еще никто не осмеливался разговаривать.

Баринов снова вышагивал по холлу, раздумывая о сложившейся ситуации. Отныне требовалось как-то выворачиваться самостоятельно, и не дай бог, господин Газыров догадается о несчастье с братом. В предстоящих повторных переговорах следовало аккуратно обойти эту деликатную тему, увести нить беседы совсем в другую сторону…

Когда он в очередной раз проходил мимо дивана, где тихо, словно мышка, сидела Элеонора, она вдруг поймала его за руку и потянула к себе. Сашке снова пришлось сесть рядом…

Не выпуская его ладони и трепетно вздымая грудь при каждом вдохе, она с жаром заверила:

— Мы обязательно что-нибудь придумаем!

— Должны придумать, — угрюмо согласился он и тут же стал говорить напористо и доверительно, одновременно поглаживая ее распущенные русые волосы: — Элеонора… Милая девочка… мне срочно нужны данные о твоем здешнем патроне! Малейший компромат; любая подозрительная подробность в бизнесе; мизерная зацепка в личной жизни…

— Я постараюсь, — слегка смутилась она, чувствуя нежные, приятные прикосновения. Перехватив его ладонь и прижав к своей щеке, прошептала: — Я все для тебя сделаю. Обещаю…

Опустив веки с длинными ресницами, и чуть приоткрыв губы, девушка полагала, что встреча эта непременно должна окончиться объятиями, и уж как минимум несколькими страстными поцелуями…

Но почему-то не происходило ни того, ни другого. Она по-прежнему долго ощущала его руку, ласково поглаживающую ее волосы, шею, плечи, но… Когда в томительной истоме танцовщица открыла глаза и нетерпеливо взглянула на него, молодой человек смотрел куда-то в сторону — в одну точку, и в мыслях своих, по-видимому, находился где-то очень-очень далеко…

Глава третья

Кофе по-турецки опять получился скверный — Элеонора почувствовала это по выражению лица шефа. Но если раньше он непременно отметил бы данную кулинарную оплошность, то с того самого дня, как она, не возразив ни словом, ни жестом, дала себя раздеть в начальственном кабинете, напиток выпивался молча, как бы наскоро не был сварен. На самом деле, умея готовить лишь несколько элементарных блюд, включая любимый ею кофе по-венски, девушка от души презирала кухонную возню…

Чудом и в последний момент попав на секретарское место к Газырову, она долгое время заставляла себя запоминать привычки и особенности вкуса пожилого чеченца, каждый раз требующего «быстренько» соорудить закуску. В углу приемной возвышался огромный двухкамерный «Шарп», запасы которого пару раз в неделю исправно пополнялись помощником Руслана Селимхановича. А в небольшом смежном помещении, размещалась маленькая кухонька со всем необходимым оборудованием.

Забрав со стола шефа серебряный поднос с пустым кофейником и, выходя из кабинета, Элеонора не стала плотно закрывать дверь, оставив небольшую щель. Теперь, сидя на рабочем месте, она видела, где находится Газыров, и могла, без опаски быть застигнутой врасплох, прослушивать телефонные разговоры. Только что позвонил его старинный приятель Мухарбек, и они о чем-то долго беседовали. Девушка подвинула полозок регулятора громкости, сбоку аппарата, на минимум и, скосив взгляд на узкую щель, включила громкую связь.

— Тюлень больше на связь не выходил? — послышался приглушенный голос владельца «Восточной кухни».

— С какой стати?.. Но не стоит об этом по телефону… — отвечал Газыров, — завтра подъеду обедать — потолкуем…

Держа палец на кнопке отключения спикер-фона, секретарь поглядывала то на входную дверь, то на едва различимый в полоске света силуэт кавказца. Тот, восседая в кресле, потягивал из чашки кофе.

Вскоре Руслан Селимханович положил трубку, и Элеонора одновременно нажала на кнопку, отключавшую громкую связь. И в ту же секунду в приемной бесшумно появился помощник. Когда босс подолгу отсутствовал на месте, тот всегда принимал эстафету руководства, безвылазно торча в его кабинете и в полной мере неся ответственность за все, происходящее и в офисе, и на многочисленных рыночных стоянках, и на территориях портовых терминалов, откуда эвакуировали вновь прибывшие машины. Но сегодня Газыров пребывал а кабинете, и необходимости в постоянном присутствии первого заместителя не было. Остановившись возле ее стола, он вдруг склонился над Элеонорой и, с неумеренной, необъяснимой пылкостью приобняв, стал исступленно шептать на ухо:

— Послушай, ты мне понравилась с самого начала… Помнишь, когда приходила устраиваться?.. Когда тут было море девушек?.. Но ты одна, только одна произвела на меня впечатление…

Руки его торопливо шарили по груди секретарши, слегка обомлевшей от выходки чрезмерно возбужденного молодого чеченца…

— Ты мне очень нравишься!.. Я и в офис стал приходить реже, чтобы не терзать себя… Давай как-нибудь встретимся вечером, — жарко дышал он ей в лицо, беспрестанно озираясь на дверь кабинета пожилого шефа, — ты останешься довольна, даю слово!.. А потом…

— Пошел вон! — с силой оттолкнула она его, придя в себя. Поправляя одежду, зло усмехнулась: — Я еще по результату кастинга поняла, насколько тебе понравилась…

Помощник тоже одернул съехавший в сторону галстук, нехорошо посмотрел на нее с затаенной угрозой и, промолчав, надолго исчез в кабинете Руслана Селимхановича…

В приемную он вернулся через час…

Скользкий и тоже весьма проворный субъект, работал в компании по перепродаже японских авто около трех лет. Являясь только исполнителем, он не интересовал Элеонору, хотя и обладал немалой информированностью. Ее вообще никогда не привлекали узкоплечие, изнеженные и женоподобные мужчины. Возникшая несколько дней назад мысль пофлиртовать ради выуживания необходимых данных с молодым чеченцем, как нельзя лучше подходящим под определение «субтильный», была сразу же отметена ею, из-за опасения вызвать подозрения осмотрительного шефа. Да и сколько бы потребовалось усилий, дабы перебороть в себе отвращение к этому худосочному и костлявому молокососу!.. «Если уж идти на вынужденный и крайне неприятный „прямой контакт“, — решила она тогда, — придется делать это наверняка и с самим патроном…»

Проходя мимо секретарского стола, помощник вдруг резко, наотмашь ударил тыльной стороной ладони по ее лицу…

— Ну, смотри, сучка!.. — прошипел он, остановившись у выхода из приемной, — пикнешь — Аллахом клянусь, задушу вот этими руками и повешу труп на твоих же собственных колготках…

Танцовщица сидела, закрыв горящее лицо ладонями и, не видела, как тот продемонстрировал свои холеные ладони. Через секунду хлопнула дверь, послышались удаляющиеся шаги…

Произойди сейчас тот самый злополучный разговор с Асланби Вахаевичем, когда он уговаривал ее поехать напарницей эмиссара, она не согласилась бы на это ни за какие деньги. Характер ее, немного склонный к авантюризму, лишь на короткое время выдерживал огромное напряжение и роль тайного агента, добывающего по крупицам нужные сведения. В последние дни частенько наступали мгновения, когда хотелось все бросить, вернуться к друзьям в Кизляр, отдохнуть, расслабиться и заняться, наконец, неустроенной личной жизнью. Да, именно личной жизнью, а тут — постоянные домогательства пожилого Газырова, улучавшего при всей колоссальной занятости моменты, дабы запустить руку к ней под юбку. Теперь еще и мерзкий помощник сподобился пойти по проторенной боссом дорожке… «Я приняла предложение директора „Южной ночи“ исключительно потому, что эмиссаром был назначен его новый заместитель по безопасности — порядочный, красивый и мужественный человек… — всхлипывая и промокая платком бежавшие по щекам слезы, сокрушалась Элеонора. — И какой же из этого выходит прок?.. Александр по-прежнему до беспамятства влюблен в свою Ильвиру, а мне, верно, придется ублажать других. И отчего со мной так происходит?.. Те, кому я с радостью готова отдать сердце, — сгорают от любви к другим; тех же, кто восхищается мной и всячески добивается, — я сама бы с превеликой радостью повесила на своих чулках…»

«Господи, как я устала от всего этого! — немного успокоившись, подумала девушка, бесцельно перекладывая с места на место какие-то бумаги, — занималась бы себе днем в студии балета, танцевала бы вечерами на маленькой сцене вокруг шеста — развлекая на расстоянии публику и, горя не знала! А тут попробуй раскрутить этого до жути мнительного, хитрого лиса, никогда не забывающего об осторожности. Хватит ли у меня терпения, чтобы добыть нужные для напарника сведения, а у него решительной изворотливости, дабы с пользой их употребить?..»

К патрону то и дело сновали и звонили какие-то незнакомые люди — она едва успевала запоминать их имена и докладывать. Периодически секретарша наводила порядок на столе и пыталась прислушаться к разговору за дверью. Но из кабинета долетали лишь обрывки фраз о переводе денег на счета поставщиков автомобилей и о каких-то проблемах с чиновниками из администрации. «Все это обыденная суета, — размышляла танцовщица, достав пудреницу и осматривая с помощью маленького зеркальца пятно на щеке, начинавшее явственно менять оттенок с красного на сизоватый, — лучше бы Газыров о нашем „товаре“ с кем-нибудь поговорил…»

Однажды — с неделю назад, она уловила несколько громких и несдержанных фраз, сказанных в порыве гнева Русланом своему помощнику. В тот же вечер в кафе она пересказала услышанное Александру. Ведение Газыровым двойной игры явилось бы самым нежелательным вариантом противодействия их сложной и мало предсказуемой миссии. У него наверняка имелись выходы на чеченских полевых командиров, за несколько десятков тысяч долларов согласных пойти на что угодно и против кого угодно. Эти люди могли перечеркнуть планы не только «Слуг Ислама». Оставалось надеяться на то, что Руслан Селимханович преждевременно не дознается о смерти старшего брата, и в то же время не станет искать других путей для спасения живого, как он уверен, родственника…

Работая рядом с Газыровым, Элеонора с каждым днем все более убеждалась в незаурядности ума, потрясающей изобретательности и невероятной осторожности Руслана. В его основных помощниках всегда числились разумные соображения, а не эмоции, всплески которых он старался всячески подавить. Время шло, но ни одна сколько-нибудь интересная фраза, в разговорах шефа с посетителями и сотрудниками, не проскакивала. Вследствие чего, отчаявшись, девушка готова была положить на жертвенный алтарь очень многое…

Коньяк седобородый чеченец начал потреблять с обеда — вкрадчивым голосом попросил секретаршу «соорудить закуску» и опорожнил первую бутыль менее чем за час. Затем у него состоялась непродолжительная деловая встреча с каким-то чиновником из Уссурийска, во время которой была опустошена вторая темно-зеленая посудина. Ну а к пяти вечера Руслан решительным образом разогнал всех из офиса, включая помощника, и опять-таки приказал девушке оформить столик…

— Ну что же ты стесняешься? — развязно и громогласно заявил шеф. — Поставь вторую рюмку и прибор для себя.

С растерянным безразличием она взглянула на него, исчезла за дверью, но вскоре вернулась, неся рюмку и, обернутые салфеткой нож с вилкой.

— Садись, — хлопнул он ладонью по дивану рядом с собой.

Предчувствуя, что на сей раз общение и впрямь может закончиться тривиальной близостью, танцовщица, тем не менее, молча устроилась на указанное место. Разливая по рюмкам коньяк, Руслан наклонился к ней…

— Вот скажи мне, Элечка… — впервые употребил он подобное обращение, — я, разумеется, здорово пьян… Но если предложу сейчас поехать со мной, ты согласишься?

Сдерживая улыбку, она кокетливо пожала плечами…

— Нет, ты должна мне ответить столь же прямо, сколь конкретно прозвучал вопрос. Да или нет?

Помолчав, та тихо сказала:

— Да.

— Поедешь?.. — не поверил своим ушам босс и, удивленный сему факту, спросил: — А теперь объясни, почему ты соглашаешься?

В какой-то миг ей вдруг показалось, что он вовсе не пьян. Во всяком случае, последний вопрос произносился достаточно ровным и твердым голосом. Взгляд же чеченца был вовсе не мутным, а испытывающим, насквозь пронизывающим…

— Ну, во-первых, вы очень хорошо ко мне относитесь, — отвечала она с приветливым бесстрастием, — приняли на работу, несмотря на результаты кастинга. Во-вторых, зарплату назначили отнюдь не секретарскую. А в-третьих…

— Ты же прекрасно понимаешь, чем мы будем заниматься у меня дома! — перебил, недослушав, Газыров, поглаживая ее ногу. — А потом эта связь между нами безусловно войдет в систему. И ты, тем не менее, готова?..

— А в-третьих, Руслан Селимханович, таким мужчинам как вы, женщины редко отказывают. Поедемте, пока я согласна…

Утро показалось ужасным. Проснувшись и не открывая глаз, Руслан лежал на спине и считал равномерные, тяжелые удары в висках. Стоило даже не пошевелиться, а лишь подумать о чем-то, как сердце сейчас же учащало ритм, а голова, готовая лопнуть, болезненно принимала на себя каждый удар.

Постепенно стали всплывать обрывки вчерашнего вечера…

«Элеонора! — вдруг вспомнил он, и во лбу вновь гулко забарабанило, — о, Аллах!.. Пить вчера я начал еще за обедом. Продолжил с тем чинушей из Уссурийска, потом зачем-то притащил домой секретаршу… Кретин, понятно зачем — хотел завершить начатое несколько дней назад в кабинете…»

Стараясь не шевелить головой, он осторожно приоткрыл глаза. Плотные шторы на окне почти не пропускали света, и обманчивый полумрак спальни не давал представления о времени.

«Скорее всего, около двенадцати… Надо превозмочь боль и подняться. В холодильнике стоит хорошая водка. Доползти бы до кухни и хлопнуть пару рюмок, с лимоном. Иначе промучаюсь до ночи…»

Собравшись духом, Газыров приподнялся на локтях и, морщась от боли, встал с широкой двуспальной кровати. Босиком и не одеваясь, медленно — боясь, лишний раз тряхнуть головой, прошел через холл, затем длинным коридором, на кухню. Плеснув водки из ледяной бутылки в первый подвернувшийся бокал, Руслан залпом — не ощущая вкуса, осушил его. Постояв с минуту, налил еще и, выпив уже не торопясь, откусил от целого лимона. Присев на мягкий стул с высокой спинкой, он, прищурившись, взглянул, наконец, в окно. Погожий летний день слепил глаза ярким солнечным светом. Снова прикрыв их припухшими веками, Руслан сидел, некоторое время не шевелясь.

Постепенно становилось легче… «В офис не поеду — отлежусь дома. Надо только предупредить, — он пошарил рукой по столу в поисках трубки радиотелефона. — Нет, в моем возрасте так пить нельзя! И с девками развлекаться нужно только днем. Кстати о секретарше… Хоть убей, не помню — получилось что-нибудь, или нет? Допился, Альфонс…»

Найдя трубку, он набрал номер офиса, но Элеонора не отвечала. Перезвонив на сотовый помощнику, босс, услышал знакомый голос и поинтересовался:

— Как идут дела с таможней?

— Нормально Руслан! — бодро ответил молодой чеченец, — встретился с кем нужно и все уладил. Перегоняем машины с терминала по стоянкам.

— Сколько еще осталось?

— Около четырех десятков. Сегодня, думаю, управимся.

— Ну что ж, молодец… — изрек скупую похвалу Газыров, невольно позавидовав здоровому голосу и хорошему настроению собеседника, — слушай, а где там Элеонора? Почему ее нет в офисе?

— Сейчас узнаю Руслан, но, по-моему, она сегодня не появлялась…

— Не надо… — седой кавказец снова поморщился, — занимайся лучше делом. Это я так…

«Где же носит эту красавицу? Вмиг оштрафую, если прогуляет! Но сначала она мне расскажет, смог ли я с ней вчера что-нибудь сотворить… Вот ведь нажрался…»

Голова болела уже не так сильно, сознание слегка прояснилось. Взяв со стола начатую бутылку, лимон и коробку сока, он, слегка покачиваясь, побрел обратно в спальню. Проходя через холл, Газыров ужаснулся. В огромной комнате царил полный хаос, которого по пути на кухню хозяин не заметил. На журнальном столике и вокруг лежали фарфоровые тарелки с остатками красной и черной икры, бутылки, осколки дорогой посуды… В центре шикарного ковра, рядом с пустой баночкой, красовалась лужа пролитого пива. Окурки сигарет валялись всюду, даже на велюровом диване… Со стоящего у противоположной стены большого плоского телевизора, небрежно свисали женские черные трусики…

«Пьяная что ли собиралась, дурочка?!»

Войдя в спальню, Руслан Селимханович остолбенел. На кровати, раскинувшись и раскидав по подушке русые волосы, спала обнаженная Элеонора.

«Вот тебе раз, а я штрафовать ее собрался! Это, пожалуй, прогулом не назовешь…»

Любуясь молодым, красивым телом, Газыров присел рядом и отхлебнул из бутылки. Последние сомнения, по мере того как он рассматривал и гладил приятные формы девушки, улетучивались. На щеке секретарши он заметил какое-то сизоватое пятно, похожее на синяк, но значения этому не придал, тут же про него позабыв — взгляд, будто намагниченный стремился обозреть другие, куда более интересные местечки привлекательного тела…

— Никакого офиса сегодня не будет! — тихо пробормотал чеченец, проводя рукой по упругой женской груди.

Скоро появилось желание принять холодный душ и, по возможности, окончательно прийти в себя. Через четверть часа, вернувшись из ванной комнаты с туго повязанным вокруг выдававшегося вперед живота полотенцем, посвежевший Руслан обнаружил секретаршу проснувшейся.

— Как спалось? — бодро спросил кавказец.

В ответ девушка сморщила носик и двумя указательными пальчиками начала осторожно массировать ноющие виски.

— Понятно… — улыбнулся босс, беря с прикроватной тумбочки большую рюмку и наливая водку, — выпей — самое лучшее средство. Я тоже полчаса назад еле голову от подушки оторвал.

— Нет, что ты… Я и смотреть-то на нее не могу!

«Ого, она меня уже на „ты“!.. Значит, что-то между нами все-таки состоялось. Этот факт радует, но и в тоже время огорчает, — ни черта не помню…»

— Давай-давай! Нюхать и смотреть никто не заставляет, пей! И лимончиком сразу…

Элеонора, с трудом приподнявшись, и без малейшего стеснения сев по-турецки, давясь, сделала несколько глотков. Затем сразу же откусив лимон, потянулась к коробке сока. Руслан Селимханович, не мешкая — с готовностью, наполнил рюмку желтоватой, с мякотью, жидкостью. Выполнив оздоровительную процедуру, она снова, в изнеможении, упала на подушку, ни сколь не заботясь о неприкрытой наготе и о том, что сидевший рядом мужчина с интересом ее изучает.

«Нет, определенно, что-то произошло, раз она так раскрепощено себя ведет, — успокаивал себя пожилой мужчина, будучи не в силах оторвать возбужденного взгляда от того, что обычно скрывается под нижним бельем. — До чего же хороша, чертовка!»

Он помог ей подняться и, легонько похлопывая по ягодицам, подтолкнул к двери:

— Давай-давай… Прогуляйся в ванную — постой под прохладным душем — сразу придешь в норму!

Через полчаса девушка вернулась в спальню с также повязанным, по примеру шефа, полотенцем. Ей, наконец, стало легче — на лице появилось некое подобие улыбки. Сизоватое пятнышко на щеке, как подметил патрон, было аккуратно замаскировано слоем пудры…

— Может, еще водочки? — поинтересовался Газыров и жестом пригласил лечь рядом.

— Лучше — сока…

— Слушай, девочка… С трудом припоминаю… О чем мы хоть вчера говорили? — подавая ей бокал апельсинового напитка.

— Так, что-то о жизни. О всякой ерунде… О сложностях…

— О каких сложностях? — насторожился он.

— Ну, Руслан… — секретарша нахмурила лобик, — я тоже плохо помню. Кажется, про таможню… Еще про каких-то партнеров… из Японии, что ли…

«Опять Руслан!.. Значит я ее трахнул. И слава Аллаху, что эта пустышка не услышала ничего лишнего, хотя… что она могла бы понять, проговорись я об оружии. И все-таки надо быть поосторожней».

Полежав немного без движения, он стянул с нее полотенце и стал с наслаждением гладить бедра. Равнодушная ко всему, и еще не отошедшая от последствий алкогольной интервенции танцовщица лежала спокойно, с безразличием глядя в потолок, лишь подчиняясь чужой воле. Газыров же, оставив попытки припомнить, произошла ли близость поздним вечером, решил для верности наверстать возможное упущение. Поласкав губами ее грудь, он, стал целовать гладкий живот, постепенно продвигаясь все ниже…

Скоро, возбужденный страстью, мужчина взгромоздился на нее, но та торопливо прошептала:

— Будь добр, налей мне все же водки.

— Давно бы так, — удовлетворенно буркнул он, прерывая сладостное занятие и вставая с постели.

— Полный, — потребовала секретарша, наблюдая за тем, как он налил треть бокала и остановился.

Шеф уважительно глянул на девушку и, долив емкость до краев, осторожно подал ей. Потом подождал, пока та осилит чудовищную дозу и, услужливо протянул блюдечко с кружочками лимона. Сидя на краю широкой кровати, Элеонора не поморщилась ни от водки, ни от кислого фрукта. Затем встала и, чуть покачиваясь, произнесла:

— Я в душ…

Ее не было очень долго. Он слышал, как девушку тошнило, поэтому не спешил позвать или проведать. Однако по прошествии минут двадцати, сподобился-таки встать с кровати и, переступив через лежащее на полу полотенце, отправился за ней.

Обнаженная Элеонора неподвижно сидела на бортике огромной полукруглой ванны, уронив голову на руки. Длинные волосы беспорядочно рассыпались по мокрым плечам. Из душа равномерно, тугим пучком била теплая вода, и только одна шальная струйка, вырываясь из общего потока, обдавала мизерными капельками спину сидящей девушки. Она не замечала этого или же ей было все равно…

— Вы никак, уснули, мадам? — с улыбочкой приблизился он к ней вплотную.

— Кажется, да… — с трудом ответила она, не меняя позы.

— Оклемалась?

Приподняв на миг голову, и не обращая внимания на возбужденную наготу Газырова, секретарша попыталась что-то сказать, да попросту ткнулась лицом в его выступающий живот и опять прикрыла глаза. По всему было видно — выражение «оклемалась» ни в коей мере к ней сейчас не подходило. Однако мужчина был настроен категорически, и ничто не могло остановить его страстного желанья…

— Не-ет, так не пойде-ет, — протяжно и чуть наигранно возмутился он, нащупывая пальцами соски на ее груди. — Мы просто обязаны трахнуться по полной программе…

— Руслан, мне очень плохо, — жалобно подала голос Элеонора.

Тот постоял в задумчивости несколько мгновений, затем поднял ее за расслабленные плечи, приговаривая:

— Ну, потерпи, милая. Я быстро… Я очень быстро!..

Он развернул ее лицом к водному потоку и, обхватив одной рукой за талию, другой заставил наклониться вперед. Она обессилено уперлась руками в край ванны, и снова тонкая струйка-изгой заколотила мельчайшими каплями по грациозно изогнутой спине.

— Скоро тебя ожидает приятный сюрприз… — предвкушая блаженный миг, взволнованно нашептывал полноватый чеченец и расторопными, настырными движениями ладони вынуждая ее пошире расставить красивые длинные ножки. — Ты будешь очень удивлена и обрадована…

С силой закусив нижнюю губу, танцовщица не слышала его обещаний — по щекам бежали не то капли воды, не то крупные слезы, смывая с сизоватого пятнышка пудру светло-телесного цвета…

Из забытья ее вернул зычный стон кавказца, означавший долгожданный пик удовольствия и окончание этой пытки — постыдной, вынужденной и грязной близости. Тяжело дыша и чертыхаясь, тот полез под душ… Теперь он наяву заполучил то, о чем думал и представлял последние дни. Удовлетворенный и слегка утомленный босс обтерся полотенцем, звонко хлопнул секретаршу по заднице, освобождая ванну и, направился в кухню, прихватив по пути трубку телефона. Пока девчонка приводила в себя в порядок, он присел к столу и чуть подрагивающим пальцем набрал номер помощника, дабы снова расспросить того о ходе сегодняшних дел…

Спустя полчаса Газыров проводил Элеонору до двери, чмокнул ее на прощание в шею. Лениво потянувшись, выключил пультом телевизор и, надев шлепанцы, побрел в спальню. Подойдя к широкой кровати и глядя на измятую постель, он с улыбкой вспомнил сегодняшний день. Пребывая в плену блаженной истомы, Руслан устроился на удобном ложе, собираясь немного вздремнуть, как вдруг трубка радиотелефона ожила…

— Да… — недовольно выдохнул он в аппарат.

Услышав голос на другом конце линии, кавказец враз побледнел и потерянно забегал взглядом по спальне. Затем, проглотивши вставший поперек горла ком, невнятно прохрипел:

— Здравствуйте, Рамзан…

— Береженого — Аллах бережет, — рассудил Хасан, сидя в автомобиле с тонированными стеклами и терпеливо ожидая, когда же похотливый босс закончит наслаждаться близостью с новой секретаршей. — Девчонка безумно хороша! Да не известно, чем она занимается помимо работы у нас…

Моложавый напарник Хасана кивнул.

Вскоре они, наконец-то, увидели ее. Она медленно вышла из дома Газырова и направилась к ближайшему оживленному перекрестку. Там поймала такси и поехала отчего-то вовсе не домой. Хасан тщательно следил за ее передвижениями по городу, пока та не скрылась в дверях небольшого кафе близ Спортивной гавани…

— Меня она знает в лицо, поэтому в кафе пойдешь ты, — распорядился заместитель главы компании по безопасности. — Присмотри за ней и хорошенько все запомни: с кем встречается, как себя ведет… Потом расскажешь.

Глава четвертая

От дома Руслана Селимхановича до центра города девушка доехала на такси. Изредка, замедляя шаг и порывшись в косметичке, она вынимала маленькую пудреницу и внимательно рассматривала свое лицо. Или же останавливаясь возле больших витрин, вглядывалась в отражение, точно силясь отыскать следы невыносимо тяжелых часов, проведенных в квартире Газырова. Медленно подойдя к небольшому кафе возле Спортивной гавани, Элеонора опять раскрыла косметичку и припудрила щеку, на которой еще вчерашним вечером проступил след от выходки молодого чеченца. Оценив макияж, она незаметно посмотрела с помощью маленького зеркальца за спину и перешагнула через порог уютного заведения.

Потягивая коктейль, Баринов, одетый в темный элегантный костюм, уже ждал ее за столиком. Подойдя, она поздоровалась, с трудом выдавив подобие улыбки и, присела напротив.

— Ужинать будешь? — приветливо улыбнувшись, справился он.

— Нет… — покачала она головой, пытаясь замаскировать усталость и душевную боль от недавней близости с шефом. — Крепкого чаю бы выпила…

Пока визави делал заказ, танцовщица окинула взглядом полупустой зал. Несколько влюбленных пар, две девушки, старичок, студент…

Подошедшая официантка поставила на стол чашку чая.

— Запоминай, — прошептала девушка, делая глоток ароматного напитка, — товар идет через какого-то контр-адмирала. «Клиент» почему-то называл его «вооруженцем». Семья моего шефа недавно перебралась в Японию. Сам он уже оформил загранпаспорт на имя Сирхаева. Да, Тимура Сирхаева… Этот документ мне удалось лицезреть воочию.

Напарник повторил про себя услышанное и кивнул:

— Неплохо.

— И еще… С недавних пор он перестал доверять помощнику…

— Почему?

— Имеет пока непроверенные и неподтвержденные сведения об организации им «левой» продажи автомобилей.

— То есть, минуя компанию?

— Совершенно верно. Хасану — своему заместителю по безопасности наш «клиент» сдавать его до получения конкретных фактов не хочет — тот слишком скор на расправу.

Сашка с удивлением покачал головой:

— Как тебе удалось выудить столько полезной инфы?

— Старалась… — вздохнула девушка.

С первой же минуты их сегодняшней встречи он заметил ее нездоровый, усталый, изнеможенный вид. Через пару минут, когда она достала из сумочки анальгин и выпила сразу две таблетки, догадка о том, что сведения достались ей отнюдь непросто, подтвердилась.

Близился вечер — посетителей в кафе становилось все больше. За соседним столиком расположился молодой парень явно кавказских кровей. Его появление насторожило, и она, вновь вынув зеркальце, провела по губам помадой, заодно рассматривая соседа. «Нет, в кругах шефа это лицо не мелькало, — подумала она, немного успокоившись, — по крайней мере, в офисе этот южанин не появлялся».

Голова по-прежнему болела, не помогал ни крепкий чай, ни импортное снадобье. Перед глазами снова всплывали обрывки и сцены кошмарного «общения» с Газыровым. Поморщившись, танцовщица ощутила подступающую тошноту. Прикрыв глаза, она поспешно отогнала неприятные воспоминания и вдруг почувствовала, как Александр снова прикоснулся к ней.

— Элеонора, — приглушенно сказал он, — мне, наверное, никогда не понять, насколько тебе сейчас тяжело. Кроме того, мы преследуем разные глобальные цели, но пока наши пути не разошлись, так или иначе предстоит сделать все от нас зависящее для выполнения этой чертовой миссии. Ты сегодня выудила преотличную информацию, но мне необходимо узнать о способах закупки «товара», и о помогающих нашему «клиенту» людях. Ты ведь понимаешь, зачем это нужно — чтобы, самим контролировать ситуацию и, в любую минуту, быть готовыми к провалу раньше, чем о нем догадается сам «клиент».

Она болезненно усмехнулась…

В сущности, все, о чем сейчас сказал Баринов, было ей известно. Он лишь повторил те самые фразы, озвученные на инструктаже Асланби Вахаевичем перед их отъездом из Кизляра.

Напарник бережно держал ее руку, затем, склонив черноволосую голову, неожиданно дважды поцеловал нежное, гладкое запястье… Неподвластное Элеоноре сердце зашлось в бешеном ритме, и в тот же миг она поняла, сколь давно не ощущала настоящей, почти забытой страсти, и как ей не хочется, чтобы их пути с напарником когда-нибудь разошлись. За свои двадцать три года девушке посчастливилось любить только однажды, да к тому же та печальная история приключилась в семнадцать, и с тех пор настоящих и красивых мужчин, вроде Александра, она почему-то на своем пути не встречала…

— Девочка, постарайся добыть сведения любыми путями, — негромко говорил он мягким, приятным голосом, легкими прикосновениями поглаживая ее пальчики. — Выясни фамилию и должность адмирала, через которого идет закупка «товара»…

Трудно сказать, что бывший заместитель Асланби подразумевал под выражением «любыми путями». Вряд ли намекал на необходимость решения архисложного задачи посредством интимной близости с кем-то из знакомцев главы компании по перепродаже автомобилей. Скорее просто подталкивал к некой импровизации — ведь получение положительных результатов в их деятельности вообще не предусматривало заранее прописанных, строгих алгоритмов.

Александр долго не выпускал ее руки и смотрел вовсе не насмешливым, а добрым, подбадривающим взглядом. Смутившись, танцовщица отвернулась и через минуту с облегчением почувствовала, как боль и тошнота отступают…

— Я попробую, Саша, — вымученно улыбнулась она.

— Хорошо ли с тобой обращаются в стане нашего «клиента»? — внезапно спросил он.

Не столько вопрос, сколько пристальный взгляд его, устремленный на ее щеку с припудренным, но все-таки предательски проступающим пятном, смутил девушку еще больше.

— Терпимо, — пожала она плечами, краснея и прикрывая ладонью след от «задушевного» разговора с помощником Руслана.

— Ладно, переменим тему. Скажи, кто в любое время вхож к твоему шефу из сотрудников компании?

— Немногие. Заместитель по безопасности. Финансовый директор, коммерческий… Еще помощник, другими словами — первый зам.

— В отсутствие шефа, кто из них заправляет делами?

— Помощник. Приказом только он наделен правом подписи…

— Годится, — кивнул Баринов. Глаза его при этом оживились, заблестели и немного сузились… — но это становится опасным…

— Ты о чем?

— О помощнике, взявшемся торговать машинами без ведома «клиента». Пока твой здешний шеф ждет фактов, этими деяниями могут заинтересоваться известные фискальные структуры, а это очень серьезная помеха нашим делам. Согласна?

— Да, ты прав…

В этот вечер они, словно давние друзья, просидели в кафе больше двух часов — заказав мороженое с коньяком, говорили о чем-то отвлеченном, шутили… Когда начало темнеть, молодые люди расплатилась и покинули гостеприимное кафе.

На улице она взяла кавалера под руку, и парочка прогулочным шагом, направилась к многоэтажке, в которой Элеонора снимала квартиру. «Хвоста» как будто по-прежнему не было…

— Ну что, поедешь к боссу? — печально спросила она, останавливаясь возле подъезда.

— Поеду. Вот только доведу тебя до квартиры.

В лифте девушка внезапно поймала себя на мысли, что если бы напарник не торопился на деловую встречу с Газыровым, она непременно бы рискнула пригласить его на чашечку кофе. А уж потом, не смотря на дикую усталость, ни за что б ни отпустила…

— Будь поосторожней, — тихо прошептала она на прощание, нежно коснувшись пальчиками его щеки, — почуяв неладное, заместитель нашего патрона по безопасности, способен на что угодно.

— Постараюсь.

— Спасибо дорогой, что проводил, — уже громче произнесла танцовщица. — Сегодня я не в форме, но в другой раз обязательно предложу провести ночь у меня.

Майор улыбнулся уловке, адресованной тем, кто мог в этот момент за ними следить и снова вошел в кабину лифта…

С минуту она постояла на лестничной площадке, прикрыв глаза, прислушиваясь к звукам в подъезде и тоже чему-то улыбаясь. Лишь когда остановился лифт, и внизу приглушенно хлопнула подъездная дверь, открыла ключом замок и прямиком направилась в ванну.

Глава пятая

Окраина небольшого приморского села выглядела заброшенной и необитаемой. Домик семьи знакомого охотника примостился к опушке тайги, вплотную подступающей к околице. Два черных внедорожника, стояли, едва не касаясь мощными бамперами покосившихся деревянных ворот. Блестевшие свежим лаком современные автомобили, на узенькой деревенской улочке, совсем не вписывались в картину натурального хозяйства и смотрелись как инородный в заповедных краях, элемент далекой урбанизированной жизни.

«Если у нас все получилось с двумя вагонами, они, должно быть, полагают, что здесь бездонная бочка, из которой бери и черпай, кто сколько захочет. Самоуверенные идиоты!.. Глупые смертники!.. Убийцы!..»

Второй день Руслан пребывал в бешенстве. От него досталось и помощнику, и вымуштрованной охране, и даже ни о чем не подозревавшему Хасану. Рамзан по телефону договорился о встрече и приехал к нему домой в тот же день — часа через три после ухода больной и еле живой Элеоноры. На сей раз, эмиссар выложил колоссальную сумму денег — три миллиона долларов и уже не просил, а буквально требовал организовать покупку в два раза большей партии оружия, боеприпасов и пластида. Напрасно пожилой чеченец объяснял, что не все от него зависит, и что не стоит, следуя хорошо знакомым посланнику соображениям безопасности, рисковать дважды в столь короткий срок. Рамзан не желал слушать отговорок. Он не шантажировал, но в уверенном тоне несколько раз прозвучали угрожающие нотки, и Руслан снова вспомнил о родственниках, обитавших в пекле войны…

О старшем брате, слава Аллаху, гость из Ичкерии боле не обмолвился, однако, время от времени, в течение короткой беседы, ненароком выдавал такие исчерпывающие данные о самом Руслане, что седые волосы того потихоньку вставали дыбом… «Да… круто я влип!.. — сокрушенно покачал головой Газыров. — И организация, стоящая за эмиссаром — очень серьезная! Как им удалось выяснить, где находится моя семья? Откуда у них данные о загранпаспорте на имя Тимура Сирхаева? И потом эта загадочная фраза в конце беседы: „Если вы не поторопитесь, мы непременно напомним о себе…“ Столько вопросов, а ответов — увы, ни одного… Но понятно главное — лучше с ними не связываться, а раздобыть через Скрябина еще четыре вагона с этим дерьмом. Раздобыть, чего бы мне это ни стоило!!»

Два охранника ушли с хозяином дома в соседний — за поворотом реки, кедрач — проверять поставленные загодя капканы. Двое других молодых чеченцев, боясь, лишний раз, показаться на глаза разъяренному боссу, занимались под руководством Мухарбека приготовлением шашлыка. Отдаленное глухое место было выбрано для срочной встречи со Скрябиным. Адмирала пришлось долго уговаривать свидеться еще раз. Изрядно струсив во время первой сделки, тот едва начал приходить в себя, и никак не мог взять в толк, чего же еще от него хотят опасные компаньоны.

Газыров восседал на деревянном крыльце, курил одну за другой сигареты и изредка наливал в рюмку и опрокидывал в себя водку, бутылка которой стояла здесь же — ступенькой ниже. С заднего двора неслышно подошел Мухарбек в пропахшем костром, коротком вязаном джемпере. В руках он нес торчавшие веером шампуры с прожаренными, но на вид сочными, большими кусками мяса. Сев рядом, чеченец протянул один шампур приятелю.

— Подкрепись, этот тюлень опять опоздает…

— Черт с ним, лишь бы приехал, — отмахнулся хмурый Руслан и принялся за шашлык.

— Думаешь, второй раз удастся уговорить?

Медленно прожевав первый кусок, собеседник пожал плечами и неуверенно ответил:

— Не знаю… Не согласится — буду искать другие способы. Меня Грозный в угол зажимает, и я церемониться со Скрябиным не собираюсь. Он теперь с нами в одной упряжке — жаловаться на мою настойчивость не побежит!..

В душе Мухарбека давно зародилось чувство тревоги — с тех самых пор, как в их спокойной до сели жизни вдруг появился эмиссар из далекой Ичкерии. Вначале смятение подавлялось надеждой на скорое завершение аферы, да и обычная уверенность давнего друга всячески подогревала это чаяние. Потом, после вторичного визита Рамзана все надежды рухнули. Владелец «Восточной кухни» активно помогал Руслану в организации поставки оружия и понимал — в случае провала, его вряд ли пощадит рука богини возмездия — Немесиды.

— У тебя есть какой-то план на тот случай, если… — негромко, боясь даже произнести страшные слова, спросил Мухарбек.

— Пока нет, — ответил седой чеченец, без труда поняв, что беспокоит сидящего рядом друга, — но я подумаю. У тебя ведь есть деньги?

— Ну, сколько-то найдется…

— Вот и отлично! С ними всегда можно отыскать выход.

По меркам Газырова, приятель не принадлежал к числу богатых людей Владивостока. Доход с единственного ресторана, конечно же, позволял жить, не считая каждого рубля, но тягаться с наваром, получаемым самим Русланом от ежемесячной перепродажи многих десятков автомобилей, разумеется, не мог.

— Твои скоро вернуться из Японии?

— Не знаю… Да и стоит ли им возвращаться?..

Разговор не складывался. Неглупый Мухарбек, полностью доверившись Руслану в самом начале, вдруг почувствовал одиночество перед пугающей неизвестностью. У него не было отлаженных связей по всему Дальнему Востоку; он обходился без огромной банды «преторианцев», да и денег-то из-за возросшей конкуренции с китайскими и корейскими ресторанами, несметно расплодившимися в последние годы во Владивостоке, едва хватало, чтобы понемногу откладывать на черный день. В скором времени предстояло поступление четверых детей-погодок в ВУЗы краевого центра, затем свадьбы… От сбережений, вряд ли что-либо останется через пяток лет.

— Руслан дай мне слово…

Газыров, словно напугавшись, перестал жевать:

— Ты о чем?

— Дай мне слово, что поможешь моей семье. Не о себе прошу…

— Ну, ты-то, почему дергаешься? — нервным движением воткнул в крыльцо шампур Газыров. — Ладно, тот вечно потный тюлень трясется с первого дня. Но, ты с чего вдруг запаниковал?

— А, по-твоему — нет причин… — теперь уже Мухарбек взволнованно встав, вышагивал возле потемневших от времени досок небольшого — в три ступеньки крыльца, — ты, должно быть, рванешь в Японию, к семье…

— Разумеется, когда наступит время — уеду. Но сейчас — уверяю: рано об этом рассуждать.

Мужчины помолчали, глядя в разные стороны, затем хозяин ресторана твердо продолжил:

— Давай подумаем вместе о самом худшем.

Устав от этой, бередившей душу темы, Газыров вздохнул, но все же согласно кивнул. Мухарбек налил полную рюмку водки и выпил, не закусывая.

— Я могу завтра же начать переоформление ресторана, — шумно выдохнув, поделился он. Прикурив сигарету, с горечью поделился: — Все равно в этой стране никогда не будет нормальной жизни… Даже здесь нас достали! Вырученных денег, думаю, хватит на первые несколько лет…

— Деньги у тебя будут, — неожиданно перебил его Руслан. — Я отдам тебе всю выручку с этой чертовой оружейной аферы.

Удивленный приятель немного помолчал, затем неуверенно продолжил:

— Я прошу об одном: ты лучше меня чувствуешь развитие ситуации, опасность… И первым поймешь, что нужно спасаться.

— Да что ты ей богу, заладил! Сейчас дождемся адмирала, попробуем уладить дело с четырьмя вагонами, а уж после посмотрим…

— Не перебивай — мне и так трудно обо всем этом говорить. И прошу-то только — моих заранее переправить в Японию, ну и меня потом предупредить вовремя. Дальше уж я сам…

Мухарбек, забыв о дотлевшей до фильтра сигарете, вопросительно смотрел на Руслана, ожидая ответа.

— Хорошо, — согласился Газыров, устало проведя ладонями по лицу, — только не будь наивным. Закажи для начала им новые документы, да и себе заодно…

На крыльцо из дома вышла хозяйка. Немолодую женщину настораживали редкие визиты богатых гостей. Их отдых всегда заканчивался обильными пьянками, и муж, падкий до спиртного, упивался первым. Но кавказцы привозили с собой полные багажники продуктов, ассортимент которых, приводил ее в изумление. Многое, после отъезда отдохнувших визитеров, оставалось не съеденным, и стол небольшой семьи еще неделю ломился от праздничного разнообразия. Прощаясь, чеченцы всякий раз совали деньги. Женщина для порядка отказывалась, но, в конце концов, уступала и затем в спальне, тайком разгладив и пересчитав купюры, прятала внушительную, по местным понятиям сумму за длинную икону — складень. Муж, на следующий день, махнув рюмку оставшейся водки, приходил в чувство и, как ни в чем не бывало, принимался за хозяйство. Кавказская же щедрость позволяла съездить в краевой центр и вернуться с полными сумками обновок и продуктов. Поэтому, со временем, жена егеря не только привыкла к избалованной компании любителей выездов на природу, но втайне, даже поджидала очередного шумного приезда.

— Что-то запропали наши охотники, — обратился к женщине Мухарбек, передавая шампуры с готовым мясом.

— Так пусты, небось, капканы-то! Не пойму, зачем он вообще их ставил — ранёшенько ведь еще для нормального зверя. Вы может, покушать хотите? Я смотрю, уж не вытерпели… Стол накрыт, зашли бы в горницу…

— Мы еще тут одного поджидаем, сядем уж вместе, — Руслан покончил с шашлыком и вытирал руки услужливо поданным хозяйкой полотенцем. — Ты бы принесла нам сюда еще водочки, да и себе за одно рюмку захвати…

Через минуту они, выпив, закусывали. Мужчины поглощали омаров, а деревенская женщина, недоверчиво поглядывая на экзотических морских животных, очищала апельсин.

— Детей ваших не видно, — подливая в рюмки, поинтересовался Мухарбек, — каникулы ведь — не в школе же?

— У бабки — на другом конце села. Чего им здесь, на пьяных-то любоваться?! Там речка рядом, пусть по берегу набегаются вволю. Сорванцы…

Послышался гул надрывно работающего автомобильного двигателя. По сельской дороге, пробуксовывая в грязи и объезжая огромные лужи, медленно передвигалась «Тойота» адмирала. Остановив машину, не съезжая на обочину, Скрябин стал выбираться из нее, кряхтя и чертыхаясь. Одет он был в тот же спортивный костюм, в котором ездил на прибрежный пикник. Чеченцы уже вышли к калитке и встречали запоздавшего гостя.

— Еле нашел вашу дыру, — тиснул им руки раздосадованный толстяк. С сожалением посмотрев на облепленные свежей грязью борта новенького автомобиля, пробурчал: — Занесло же вас…

— Тут спокойней и лишних ушей нет, — пропуская его во двор, объяснил Мухарбек.

Жена охотника, приветливо улыбаясь, пригласила всех в дом. Поднимаясь по скрипучим ступенькам крыльца, адмирал вполголоса опасливо поинтересовался:

— Вы так и не сказали, зачем я снова понадобился…

— Не торопись — разговор долгий… — не оборачиваясь, ответил Газыров.

Все трое уселись за стол, вокруг которого уже хлопотала хозяйка. Обычно гости всегда уговаривали ее присесть с ними и, разбавив, поддержать компанию. Уважительное отношение нравилось, и та всегда соглашалась. Тем более что и муж при ней не так яростно налегал на спиртное. Но сегодня кавказцы выглядели хмурыми и озабоченными. Да и появление незнакомца отличало сегодняшний приезд от предшествующих визитов. Поэтому, не дожидаясь приглашения, женщина, закончив приготовления и стараясь не обращать на себя внимания, выскользнула во двор…

Деревенское хозяйство не терпело выходных. Из большого сарая подавала голос еще не доеная корова. В большом корыте, за крыльцом, лежало замоченное с вечера белье. Кавказцы, нагрянув рано утром, смешали планы и она, порадовавшись, что застолье началось без нее, занялась неотложными делами. Вскоре, однако, пришлось прервать работу — снова скрипнула калитка и во двор, один за другим, вошли охотник и два его спутника.

— Пусто, мать ее… — издалека доложил муж о результатах рейда, — зверь хоть и голодный, да осторожничает! Хорошо ружьишко взял — на глухарей набрели.

Довольные охранники, оскалив крупные зубы, показали по убитой птице.

— Ты вот что!.. — властно прикрикнула женщина, — не лезь в дом, там у них разговор какой-то. Ступай с этими на задний двор и не показывайся, пока не позову.

— Ясно!.. Чего ж шуметь-то?! Мешать не будем, — согласно ответил мужичок, проходя мимо крыльца и незаметно прихватывая оставленную на ступеньках начатую бутылку водки. — Пошли ребята на запах мяса, пора и пообедать…

Компания удалилась через махонькую калитку, встроенную в низкий частокол, отделявший широкое пространство между домом и сараем от заднего двора. Через полчаса от мангала доносился громкий голос уже пьяного мужа и смех молодых кавказцев. Выйдя из сарая с перекинутым через плечо полотенцем и ведрами в руках, немолодая хозяйка, с укором посмотрев в сторону разгоряченных спиртным мужчин, покачала головой и направилась к корыту…

Скрябин наотрез отказался от продолжения рискованной аферы по изъятию из арсенала оружия. Как не увещевали чеченцы высокопоставленного поставщика, сколь не сулили огромных денег, толку боле не добились. Он сослался на сдающее в последнее время здоровье, на постоянный контроль деятельности вверенного ему ведомства со стороны вышестоящих и министерских ведомств и, в конце концов, на опасность быть засвеченными из-за привлечения к погрузке товара ни о чем не подозревающих матросов. Главной же причиной отказа явился недавний вызов одного из его заместителей в Управление ФСБ по Приморскому краю.

Последний факт чрезвычайно насторожил Руслана Селимхановича, хоть обеспокоенности своей он и не выдал.

— Расскажите об этом подробнее, — попросил он адмирала.

И тот, почти не притрагиваясь к спиртному, поведал о часовой беседе капитана первого ранга с представителем контрразведки. На первый взгляд, фээсбэшника интересовали вовсе не детали и тонкости работы с огромным количеством вооружения, находившегося на длительном хранении в арсеналах Приморского края. Он задавал вопросы общего характера: сроки хранения; периодичность проверок исправности; порядок получения допуска… Однако в конце разговора офицер ФСБ неожиданно попросил подготовить исчерпывающие данные именно о том складе, с которого несколькими днями ранее и были вывезены два вагона боеприпасов. Являлось ли это простым совпадением или же служба безопасности и впрямь напала на их след, Скрябин не знал.

— У меня есть некоторые связи в этой конторе, — успокоил Газыров. — Как фамилия любопытного контрразведчика?

— Подполковник Корнилов, кажется…

— Не беспокойтесь, мы все уладим.

После обильной трапезы адмирал попросил кавказцев сопроводить его до города и плюхнулся в кресло своей новенькой машины. Теперь Тойота неторопливо ехала по вечернему шоссе, а позади, в нескольких метрах, вынужденно плелись вороные внедорожники Газырова. Озадаченный адмирал вновь хмурился и морщил лоб. За столом, на сей раз, пили немного, однако он, почти трезвый, сумел все же настоять на своем, избежав дальнейшего участия в рискованной авантюре…

Вечером того же дня Газыров выслушивал доклад Хасана о состоянии безопасности в его огромной компании: какие произошли за неделю происшествия; сколько возвращено дебиторки; кто из сотрудников, и за какие проступки уволен…

— Что-то, Руслан, на тебе лица нет, — закончив длинный монолог, заметил соплеменник. — Неприятности?

Безопасник был в курсе аферы с оружием, но деталей не знал…

— Если не сказать хуже… — проворчал босс, устало проводя ладонями по щекам.

Ему требовалось выговориться, излить кому-нибудь душу. Возможно, Хасан был не самой подходящей для исповеди кандидатурой, но не помощнику же с Элеонорой плакаться в жилетку. И он вкратце изложил суть проблемы, пожалуй, впервые за долгие годы ставшей для него неразрешимой…

Внимательно выслушав шефа, бывший уголовник внезапно успокоил:

— Завтра утром можешь позвонить адмиралу. Дело с фээсбэшником я легко улажу. Как, кстати, его фамилия?..

— Ты уже убивал? — прошептал молодой чеченец, следивший несколькими днями ранее в кафе за секретаршей и взятый Хасаном для подстраховки.

— Миллион раз… Боишься что ли? — блеснул тот золотыми коронками.

— Не то чтобы очень… А вдруг он будет не один?

— Значит, придется класть и остальных, — уверенно заключил уркаган, успевший и повоевать в Чечне на стороне Масхадова, и отсидеть на зонах в общей сложности более десятка лет.

Они стояли у окна подъезда между четвертым и пятым этажами. Человек, которого срочно потребовалось убрать Газырову, жил на третьем. Узнав от Руслана лишь фамилию подполковника ФСБ, Волк, он же Хасан, быстро добыл исчерпывающие данные о будущей жертве через свои каналы. Стрелять предстояло в тридцатичетырехлетнего мужчину, ростом чуть выше среднего; с правильными чертами лица, светловолосого и коротко остриженного; женатого, отца одного ребенка…

— Машина, — испуганно молвил молодой кавказец, прильнув к стеклу.

— Не светись, — отодвинул его подальше от лучей уличного фонаря наемный убийца.

Сам же, встав поближе к боковому проему стены, стал пристально всматриваться в вышедшего из автомобиля человека. Одетый в темный гражданский костюм мужчина направлялся как раз в этот подъезд. В руке он нес большую картонную коробку…

Сегодня у семейства Корниловых ожидалось скромное празднество — девять лет совместной жизни. Вроде бы и дата не круглая, однако ж… Жена пребывала на пятом месяце, и в начале осени у них должен был появиться второй ребенок. Они с нетерпением ждали и готовились к важному событию — в небольшой двухкомнатной квартире, полученной подполковником всего лишь четыре года назад, он переставил мебель, освободив, таким образом, место для маленькой кроватки, возле их раскладного дивана. Корнилов теперь все больше сам занимался домашними делами, стараясь освободить и поберечь жену. А нынешнее застолье со свежим тортом к чаю, по задумке заботливого мужа должно было добавить настроения не слишком хорошо переносившей беременность молодой женщине.

До третьего этажа, он всегда поднимался пешком, лифтом же пользовался в самых исключительных случаях, когда, например, волок из магазина детскую кроватку. Быстро преодолев лестничные пролеты, и аккуратно поставив торт перед дверью, офицер службы безопасности стал рыться по карманам в поисках ключей. Сверху по лестнице спускались какие-то мужчины. Негромко о чем-то разговаривая и посмеиваясь, они прошли мимо. Ключи позвякивали во внутреннем кармане пиджака где-то под пистолетом.

«Нет, так их не достать…» — взявшись за рукоятку «макарова», чтобы извлечь сначала его, успел подумать он. Тут же рядом, чуть ниже, раздались подряд три хлопка, и острая боль внезапно обожгла левое плечо. Подполковника отбросило вправо. Он едва успел выдернуть из кармана руку вместе с зажатым оружием и рефлекторно — чтобы не упасть, опереться ей о стену.

«Что за дела? — промелькнуло в голове, — сейчас ведь испорчу торт…»

Еще через мгновение контрразведчик все понял. Скользя и заваливаясь по стене в проем соседней двери, он передернул затвор левой, еще послушной рукой и, почти не глядя, ответил двумя громкими выстрелами в сторону подъездного окна, откуда исходил непонятный, еле различимый шорох, а в темноте почти неосвещенного лестничного марша, мелькали силуэты только что прошедших мимо людей. Снизу раздался еще один хлопок, и что-то сильно ударило в грудь. Корнилов совсем осел на пол, но сумел опять дважды нажать на спусковой крючок. Послышался жуткий крик и гулко разносящиеся по подъезду, удаляющиеся вниз шаги.

«Они могут вернуться, чтобы произвести контрольный выстрел, — донеслась до угасающего сознания мысль. — В обойме осталось четыре патрона… Нужно сообщить о нападении дежурному. Срочно позвонить!»

С трудом делая вдохи клокочущей грудью, он сделал попытку встать, но тело уже не подчинялось. Тогда подавшись вперед, фээсбэшник попробовал ползти.

«Я встречу их там — ниже… они не ожидают… И… и надо уйти отсюда, чтобы жена не видела… Ей сейчас нельзя волноваться…»

От подполковника уходило сознание. Сквозь серо-черную пелену еще открытых глаз, казалось — работая мышцами, он передвигается и вот-вот достигнет цели. Но Корнилов лежал неподвижно на бетонном полу, залитом кровью, лишь слабо шевеля пальцами левой руки. Правая кисть, побелев от напряжения, продолжала сжимать рукоять пистолета.

От горячего ствола «макарова» медленно, тонкой струйкой, поднимался сизый дымок…

Глава шестая

Минуло двое суток с момента второго визита эмиссара к главе компании, но дело со второй партией «товара» не сдвинулось ни на йоту. Связавшись с Газыровым по телефону, Баринов выслушал торопливые оправдания о том, что, мол, затянулся процесс обработки трусливого поставщика, преследуют сложности и всяческие непредвиденные обстоятельства… Холодно попрощавшись, спецназовец отключил аппарат и решил-таки привести в исполнение заранее заготовленный для такого случая план…

Каждое перемещение по городу помощника он стал отслеживать сразу после встречи в кафе с Элеонорой, когда узнал, что именно тот является правой рукой Руслана Селимхановича. На данный момент Александр установил и адрес его квартиры, и маршруты поездок, и приблизительное время возвращения домой. Перехватить молодого энергичного кавказца днем было практически невозможно — он либо непредсказуемо разъезжал по Владивостоку, встречаясь с партнерами и разнокалиберными чиновниками; либо безвылазно находился в офисе компании, решая рабочие вопросы по телефону. Вечером же, садился в служебную машину, дежурившую у самых дверей и, катил в респектабельный район, где новенькие престижные многоэтажки ровным полукольцом опоясывали подножье живописной сопки. Подловить его, оказавшись с глазу на глаз, возможно было только там…

Начинало смеркаться. Уже третий час майор с журналом в руках расслабленно восседал на лавочке у соседнего подъезда. Помощник где-то задерживался… Свернув журнал трубочкой, Сашка взглянул на часы. Половина десятого… В светлое время дня «беседу» с чеченцем он рассчитывал провести в подъезде, теперь «разговор» мог состояться и на улице — лишь бы поблизости не оказалось свидетелей. Пространство вокруг дома, сплошь утыканное саженцами хвойных пород и из-за своей открытости мало подходившее под определение двор, понемногу опустело — великовозрастные жители «перемыли кости» соседям и разошлись внимать плаксивым сериалам; детвору родители разогнали по домам ужинать и укладываться спать. И как назло лишь у подъезда, в котором проживал первый заместитель Газырова кучковалась компания подростков 14—16 лет…

«Ничего, надеюсь, к приезду этого типа они тоже исчезнут», — решил Баринов. Откинувшись на высокую деревянную спинку и прикурив сигарету, он задумался…

Кроме компании подростков майора беспокоила еще и темно-зеленая машина с тонированными стеклами, подъехавшая и вставшая неподалеку от подъезда помощника Руслана Селимхановича вслед за тем, как здесь появился сам спецназовец. Из салона до сих пор никто не выходил. И кто был там внутри — оставалось загадкой…

«Люди из службы безопасности Газырова? Или же те, кто прислан сюда директором казино, для слежки за мной? — мучительно гадал он. — Первый вариант хуже — они могут вступиться за помощника и помешать. Во втором случае никто не дернется. Головорезы Асланби Вахаевича вообще не будут ни во что вмешиваться, пока все идет согласно плану моей миссии. Им нет дела до того, каким образом я выполняю задачу — лишь бы вагоны с „товаром“ уходили в срок в направлении станции Бикин…»

Помощник Газырова был примерно одного с Александром возраста, наверняка никогда не воевал и ни загубил ни единой человеческой жизни. Удачливая судьба его распорядилась по-своему: оказавшись в нужном месте в нужный час — он незаметно влился в крупный бизнес и долгое время стриг купоны с участия в весьма доходном предприятии. Конечно, Баринов не стал бы убивать парня в иных обстоятельствах. Скорее, узнав о нем, о Газырове, и о каком-то таинственном адмирале-вооруженце, просто сообщил бы в ближайшее Управление ФСБ или тому же Полевому. А уж они бы решили, как поступить дальше…

Но сейчас все складывалось по-другому. Во-первых, и это являлось главным, на кону стояли жизни Ильвиры с Ренатой. Во-вторых, всю эту кашу с добычей «товара» на Дальнем Востоке заварил сам Сашка собственной персоной. И, наконец, в-третьих, помощник занимался какими-то незаконными махинациями, способными случайным образом поставить под угрозу срыва архиважное дело с поставкой «товара» в Бикин. Посему следовало не сообщать в ФСБ, а действовать решительно самому…

Со скамейки, где располагалась стайка подростков, доносилось молодецкое ржание. Он едва успел подумать о несбыточности своей надежды на скорый уход юнцов, как в конце длинной асфальтовой дорожки показался автомобиль помощника. Машина плавно объехала темно-зеленый автомобиль и остановилась напротив подъезда. Малолетки примолкли и проводили завистливыми взглядами удачливого бизнесмена кавказской национальности. Баринов моментально оказался рядом и вошел в подъезд следом за ним…

В лифте они оказались вдвоем.

Не узнав эмиссара, чеченец стряхнул с полы дорогого пиджака невидимую соринку и отвернулся…

— Ну что, приятель, пришла пора платить по счетам, — негромко изрек спецназовец.

Тот удивленно оглянулся на случайного попутчика. Лицо в одночасье изменилось — несомненно, ему припомнилось то раннее утро, когда они с боссом встречали посланника из Ичкерии… Весь жалкий и мнимый шик, некогда скопированный с руководителя, куда-то в миг улетучился…

— Я не понимаю… Вы же, вроде бы, уехали… — забормотал он.

— Пришлось вернуться.

В это время кабина лифта поднялась до нужного этажа, дверки бесшумно разъехались в стороны.

— Выходи, — скомандовал майор.

Помощник медленно переместился на площадку, остановился посередине, не зная, что же будет дальше. Александр подтолкнул его к лестнице — поближе к окну. Прислушиваясь к звукам в подъезде, осторожно глянул сквозь стекло вниз… Темно-зеленая машина по-прежнему стояла на том же месте с закрытыми дверцами. Молодой чеченец в это время трусливо посматривал на эмиссара…

Все происходившее с Русланом Селимхановичем, начиная с появления этого крепкого русского парня, он наблюдал как бы со стороны. Да и какое, в самом деле, отношение к нему имел странный звонок из Чечни; переговоры шефа с таинственной и могущественной организацией; возня с переброской в Хабаровский край какого-то оружия?.. Все то время, пока Газыров на пару со своим старинным другом Мухарбеком метался в поисках решения внезапно свалившейся проблемы, молодой чеченец втайне надеялся избежать участия в грязной афере и, пользуясь занятостью босса, потихоньку продавал неучтенные машины «налево». И вдруг…

— Что же вам от меня нужно? — убитым голосом справился он.

— Сейчас поймешь, — отвечал Сашка, шагнув к нему.

Вначале офицер «Шторма» хотел элементарно придушить этого чистоплюя. Придушить так, чтобы на теле не осталось следов и, таким образом, у медэкспертов вкупе с операми не возникло бы никаких других версий кроме одной: острая сердечная недостаточность. Данную дежурную причину смерти «выяснял» при вскрытии всякий патологоанатом, сталкиваясь с тем, что не мог вразумительно объяснить или же с тем, что пребывало за пределами его квалификации. Сотруднику «Шторма» вовсе не нужно было громкое следствие, прямо или косвенно задевающее господина Газырова. Тот обязан спокойно и без лишней нервотрепки заниматься поставкой «Слугам Ислама» оружия и взрывчатки. Смертью одного из приближенных, а именно помощника, эмиссар желал лишь поторопить его, подтолкнуть к скорейшим и эффективным действиям. Да к тому же оградить от возможных неприятностей с правоохранительными органами в случае прокола мелкого воришки.

Он сделал один шаг, другой… и внезапно заметил блеснувший в руке кавказца нож. Нелепый вид тесака с непомерно широким лезвием как-то совсем не вязался с респектабельной и аккуратной внешностью моложавого чеченца; с импортным костюмчиком; с высоким, благопристойным положением. Наверное, Баринов удивился бы гораздо менее, если бы тот выхватил хромированный «Вальтер» с дарственной гравировкой от губернатора Приморского края.

Не замедлив движения, он приблизился и легко перехватил выброшенную вперед правую руку с зажатым оружием. С силой сдавив кулак парня так, что тот тихо взвыл, спецназовец пристально смотрел в его глаза.

— Ты возомнил себя воином Аллаха? — с усмешкой осведомился он.

— Я… мне не доводилось воевать против русских…

— Знаю. Такие как ты воюют исключительно против женщин. Верно?

Помощник не понял вопроса и, скривившись от боли, часто моргал маленькими черными глазками.

— Не ты ли, получив отказ от Элеоноры, ударил ее по лицу?

— С чего вы взяли?! — едва сдерживая стон, выдавил тот.

В любую секунду в подъезде мог кто-нибудь появиться, посему растягивать малоприятное действо Александр не собирался. Резко дернув торговца автомобилями за руку, он развернул его к себе спиной и, тут же схватив за вторую — левую руку, стал медленно сводить их друг к другу. Тот все еще держал подрагивающий нож, и освободиться от него уже не мог — сильная ладонь эмиссара сжимала его кулак, неотвратимо направляя лезвие на левое запястье…

— Ладно!.. Ладно, ваша взяла!.. Я действительно ее ударил… — тяжело дыша, сознался чеченец.

— Знаю…

Острая сталь коснулась тонкой светлой кожи у вен запястья, вспорола плоть, и в то же мгновение пленник издал какой-то жуткий звук — приглушенный хрип, смешанный со стоном. Сашка на секунду замер — в точности такой же звук ему когда-то давно уже довелось слышать…

— Я готов извиниться перед ней, — неверным голосом заверил первый заместитель Газырова. — Хотите, прямо сейчас поедем…

— Поздно, приятель. Звериную жестокость в отношении женщин вам дозволяет Шариат, да ты забыл, что здесь не Чечня, а Элеонора не мусульманка. К тому же и другие за тобой числятся грехи…

Майор долго не разжимал своих крепких объятий. По мере того, как кровь двумя пульсирующими струйками обильно стекала с руки кавказца, тот бледнел, а слабые попытки вырваться, в конце концов, прекратились. Странно, но кричать он боле не пытался… Когда на полу образовалась огромная темная лужа, и кровь побежала по ступенькам вниз, ноги его в коленях безвольно согнулись, тело обмякло, глаза подернулись мутной пеленой…

Опустив свою жертву на пол и прислонив спиной к холодной стене, агент ФСБ постоял еще с минуту, дождался, покуда веки того не закроются окончательно и, окинув внимательным взором площадку, пошел вниз пешком, нащупав на всякий случай рукоятку миниатюрного пистолета, торчавшего за поясом.

Пространство вокруг входа в подъезд очень некстати освещалось мощной лампой дневного света, а компания тинейджеров не только не исчезла, а наоборот увеличилась за счет подошедших юных девиц. Однако подрастающее поколение слишком увлеклось общением, и мало кто из подростков обратил внимание на вышедшего из дома высокого мужчину. Стоило спецназовцу поспешно свернуть за угол дома, как под капотом темно-зеленой иномарки запустился двигатель, и она медленно тронулась следом…

Всю дорогу до гостиницы Баринов не мог отделаться от воспоминаний того ужасного полухрипа, полустона, вырвавшегося из груди бедного помощника. Где-то подобный звук он слышал. Но где?.. Когда?..

Только поздней ночью, лежа в постели гостиничного номера, глядя на неспешно нырявший в облака полный месяц над Владивостоком и выкуривая одну за другой сигареты, офицер «Шторма», наткнулся в анналах памяти на давнюю картину операции по уничтожению известного чеченского лидера. С удивительной четкостью вспомнилась такая же тихая, безветренная ночь, когда ему и пришлось услышать этот утробный, леденящий душу стон…

Сподвижник Масхадова носил звучную кличку Барс и с большой бандой удерживал горное село. Бои на его подступах продолжались три дня — не помогали ни штурмовые удары с воздуха, ни дружные залпы артиллерии. Вечером Александр получил приказ незаметно проникнуть со своей группой в расположение сепаратистов и уничтожить их главаря — Барса.

Нейтральную полосу шириной метров восемьсот они преодолевали ползком, так как были уверены: бандиты оснащены не хуже армейских подразделений федеральных войск. Имелись у них и приборы ночного видения, и специальные ночные прицелы… Когда до сельской окраины оставалось метров сто, перед группой оказалась неглубокая балочка. Вот тогда-то, форсируя это незначительное препятствие, Сашка и умудрился наступить на что-то мягкое, аморфное… Раздался громкий и жуткий стон. Отряд моментально занял оборону у края овражка, опасаясь, что звук выдал их присутствие вблизи вражеских дозоров. Но тогда им помог сам Бог — до «чехов» этот хриплый вопль не донесся.

Они даже не стали обследовать лежащие на дне лощинки останки — все и так было предельно ясно по зловонию, источаемому распухшим трупом. Случайно наступив на его грудную клетку, Баринов выдавил из нее воздух, и тот, который несколько дней назад гордо именовался человеком, испустил свой страшный последний крик…

Александр тяжело вздохнул, затушил в пепельнице окурок и, отвернувшись к стене, попытался заснуть.

Глава седьмая

На сей раз Газыров не стал созывать экстренного совещания. Глубокой ночью, после звонка заместителя по безопасности и его доклада о смерти помощника, он медленно добрел до кухни, достал из холодильника водки и до наступления рассвета опорожнил бутылку.

Руслан догадывался, чьих это рук дело. Мало того, отныне сознание терзало подозрение и по поводу странного, малообъяснимого выстрела по его автомобилю. «Ну, с помощником дело ясное — меня заставляют поторопиться, ускорить поставку четырех вагонов, — размышлял он, глядя сквозь окно на сизое, хмурое утро. — А какой был смысл устраивать аварию машины?.. Что изменилось бы, окажись я тогда на месте дурнушки Любки? Ничего! И уж тем более не произошло чего-то из ряда вон после рокировки секретарей — сидела в приемной толстеющая, блеклая и пугающая клиентов Любка, а сейчас мой офис украшает безукоризненной внешностью молоденькая, смышленая Элеонора…»

— Какие соображения по поводу этого происшествия у милиции? — справился глава компании у Хасана, приехав на работу как всегда к девяти утра.

— Практически никаких, — вздохнул тот, провожая босса до кабинета. — Они считают, что это самоубийство. Осмотр тела, лестничной клетки и подъезда ничего не дал. Тесак принадлежит помощнику — жена его признала. Отпечатки на нем только самого владельца…

— Самоубийство!.. — усмехнулся в ответ Газыров.

— Да, чуть не забыл… Случилась там по ходу опроса соседей маленькая зацепка…

— Что за зацепка?

— Местные пацаны выдели, как он приехал вечером на машине, зашел в подъезд… А следом, якобы, сразу же прошмыгнул еще один мужчина, вышедший обратно спустя минут пятнадцать.

— А до квартиры, стало быть, помощник не дошел?..

— Не дошел.

— Как отреагировала на эти показания следственная бригада?

— Никак. У них имеется прекрасная версия, и всякие там сомнительные домыслы несовершеннолетних, грозящие очередным висяком их не интересуют.

Руслан и ранее прощал Элеоноре множество различных упущений, но после того как раздел ее и лицезрел обнаженной рядом со своим креслом в кабинете — стал относиться с ровной лояльностью и даже с некоторым отеческим добродушием. А уж после пьяной ночи и бурного утра в его квартире патрон и вовсе разомлел, растаял… Он прощал секретарше переваренный кофе и опоздания на работу. А сегодняшним утром, пока в офисе никого кроме них не было, подошел вплотную, когда она готовила легкий завтрак и, выудив откуда-то квадратную коробочку, загадочно молвил:

— Ну, Элечка, пришло время для обещанного мною сюрприза.

— Что это? — спросила девушка, растерянно принимая подарок.

— Открой и примерь, — громко рассмеялся Газыров.

Она осторожно приоткрыла коробочку… На черном бархате покоился великолепный золотой браслет, украшенный россыпью бриллиантов. Точно завороженная, Элеонора смотрела на это чудо — никогда еще не доводилось ей получать столь роскошных и дорогих подарков…

— Я умею быть благодарным, — шептал он ей на ухо. — Тебе нравиться мой сюрприз?

— Да, очень…

— Возможно, я сегодня попрошу тебя об одном одолжении… Ты ведь не откажешь?

«Чего не могут добиться мужчины, должна сделать слабая женщина. Но мне то, каково выбирать? Или вернуться от „непробиваемого“ Газырова с пустыми руками, или попытаться выполнить задачу теми самыми „любыми путями“… И что не сделаешь ради такого мужчины, как Александр!..» — незаметно вздохнув, сокрушалась она, любуясь безумно дорогим украшением.

— Ну, так что, Элечка?.. Ты согласна?

— Согласна…

Вновь раздался телефонный звонок.

— Это беспокоит знакомый Руслана Селимхановича…

— Подождите одну минутку, — секретарь узнала говорившего без акцента «знакомого», звонившего, кажется, не в первый раз.

Пользуясь отработанным приемом, она прошла к шефу и доложила о звонке. Тот снял трубку и, сдержанно поздоровавшись, стал внимательно слушать говорившего. Девушка, удаляясь, снова не стала плотно прикрывать дверь и, заняв удобную позицию для наблюдения, включила громкую связь…

— Вы хотели, чтобы я позвонил…

— Нам необходимо срочно встретиться…

Лишь только познакомившись, они условились не называть себя в телефонных беседах и не упоминать ничего конкретного. Подобного вида контакт предусматривал лишь назначение экстренной встречи.

— Зачем? Мы же, кажется, обо всем договорились и решили к той теме больше не возвращаться, — недовольно буркнул позвонивший.

— Во-первых, одна из ваших главных проблем неожиданно разрешилась… — таинственно намекнул на что-то Газыров.

Несколько секунд абонент молчал, потом растерянно молвил:

— Он действительно предупредил о следующем визите, но больше не появлялся… И не звонил… Так это вы помогли уладить дело с подполковником Корни…

— Не нужно фамилий! — напомнил кавказец.

— Да-да, конечно… Так он уже не придет? — голос русского все еще был настороженным, но с нотками зарождающегося оптимизма. — И никаких данных для их «конторы» не потребуются?

— Давайте без подробностей. Увидимся в «Восточной кухне», — обсудим… Тем более, что у меня созрело другое предложение — более мягкое, что ли… Или, скорее, приятное…

— Хорошо, — согласился незнакомец. — Когда?

— Ну, предположим, через часок.

— Хорошо, — повторил тот. — Я приеду…

Буквально через минуту — лишь только секретарша успела выключить громкую связь и склонить голову над каким-то документом, сияющий Руслан Селимханович выплыл из кабинета с сигаретой в руке и, наклонившись, поцеловал ее в затылок.

— Элечка, зайди ко мне на минутку…

Она послушно встала и направилась вслед за ним. Газыров прошел в кабинет, пропустил ее и плотно прикрыл дверь.

— Ты помнишь наш утренний разговор? Сделай для меня маленькое, несложное одолжение. Это касается одного моего знакомого…

Нехороший холодок волной прокатился по ее спине, но виду Элеонора не подала, а продолжала стоять посреди огромного кабинета.

— Скоро мне предстоит встретиться с очень важным господином, — с жаром начал объяснять суть «несложной» просьбы Газыров. — Ты должна отправиться со мной и понравиться ему… Понимаешь меня? Там будет много спиртного, отменной горячей закуски… Мы посидим, выпьем, поговорим… Подливай ему почаще, улыбайся и веди себя раскованно… ну, в общем, как ты умеешь… Потом я не на долго оставлю вас в этом уютном местечке. Понимаешь?

Она уже давно обо всем догадалась. Два противоречивых чувства сошлись в душе и боролись друг против друга не на шутку. Первым было обычное человеческое достоинство, взбунтовавшееся против подобного обхождения: на, мол, золотую штучку с дорогими камешками и укладывайся под кого укажу! Никогда и никому Элеонора не дозволяла так себя унижать и обращаться с собой словно с вещью. Да, ей часто приходилось раздеваться перед публикой «Южной ночи», но при этом она всегда оставалась недоступной для похотливых рук; всегда сама выбирала, кому подарить свою ласку и нежность.

Мысли путались и сбивались; на глазах навернулись слезы…

Расплакаться не давало осознание близости разгадки той таинственной личности, занимавшейся поставкой оружия Газырову. В том, что «важный господин» и был той самой личностью, она не сомневалась. И для скорейшего окончания этого чертового задания, девушке приходилось смириться с нынешней неприглядной ролью… В какой-то миг, безропотно стоя перед шефом, и раздумывая о чем-то, она просто оглянулась назад — на свою жизнь, которая и до этого не баловала удачами и которая со стартом этой идиотской миссии стремительно менялась к худшему…

— Сумеешь ему понравиться? — с надеждой спросил он.

Покраснев, она кивнула.

— Вот и умница, — заключил Руслан. Немного помолчав, отвернулся и вдруг печально добавил: — Ты, пожалуйста, не обижайся на меня, девочка… Мне и самому мерзко на душе, да деваться некуда. Поверь, никогда я так не поступал с другими…

Выходя из кабинета, Элеонора обернулась и впервые посмотрела на стоявшего возле окна с поникшей головой Руслана Селимхановича по-другому…

«А можно ли сравнивать его мизерную слабость — желание переспать на стороне с молоденькой женщиной, с тем, что по указке Асланби Вахаевича приходиться делать мне и другим эмиссарам „Слуг Ислама“? Александр, конечно, не в счет — он тоже здесь вынужденно, потому что приперт к стенке тем же Асланби… Да разве сопоставимы грешки Газырова с моими деяниями?!» — мучительно думала она, сидя за своим столом и глядя куда-то в пол и сильно — до крови, покусывая свои красивые губы.

Он привез ее в ресторанчик «Восточная кухня» и провел какими-то темными коридорами, в отдельный кабинет. Стол уже был сервирован — сверкал разномастными бутылями, блестящими кастрюльками с горячим, золочеными тарелками, серебряной горкой с фруктами, но услужливые официанты продолжали проявлять рвение, донося с кухни и втискивая меж блюд всяческие экзотические закуски, заморские салаты, разноцветные соусы… Изредка появлялся Мухарбек, контролируя процесс приготовления к встрече «важного господина».

Кабинет являл собой впечатляющее зрелище. Приличное по площади помещение было обставлено добротной и дорогой мягкой мебелью, стены кропотливо и с фантазией разрисованы неизвестным художником в восточном стиле. В центре стоял овальный дубовый стол, а над огромным, с валиками и зеркалами диваном, сработанным под старину, зачем-то висел охотничий карабин. Вокруг же него, словно в музейной экспозиции, красовался целый арсенал холодного оружия: кинжалы, кривые сабли, палаши…

Скоро появился и сам виновник чехарды. Он сразу не понравился Элеоноре — пожилой, лысый, ожиревший, лоснящийся от испарины и поминутно тяжело вздыхавший…

— Виктор Андреевич, — представился он единственной даме и уселся по предложению Руслана рядышком с ней.

Разговор в начале рандеву вяло крутился вокруг политики, ничего незначащих новостей и прочей ерунды. Однако, по мере того, как мужчины опорожняли запотевшие бутылки, беседа раскрепощалась и вот-вот должна была вильнуть к долгожданной преамбуле. Элеонора настороженно ожидала главного, не забывая подливать, согласно указаниям шефа, спиртного в рюмку соседа. Сосед все чаще бросал в ее сторону возгоревшийся интересом взгляд; несколько раз «ненароком» коснулся рукой ее колена и пытался ухаживать, предлагая далеко отстоящие от нее блюда. Газыров глядел на секретаршу уверено, поощрительно подмигивал и, пряча довольную усмешку, ждал нужной «кондиции» гостя…

— Пойдем-ка прогуляемся, Виктор Андреевич, — предложил он наконец, когда суть исходящих от адмирала знаков внимания к симпатичной барышне стала приобретать совсем уж недвусмысленный характер.

Оба встали и удалились в соседнюю комнату, вход в которую имелся только из кабинета. Мухарбек отправился проведать ресторанное хозяйство, а оставшаяся в одиночестве Элеонора, пыталась прислушаться к тайному диалогу, да звуки тонули в толстой обивке стен и двери…

Уединялись мужчины недолго — вероятно, желание поближе познакомиться с ослепительной красоты молоденькой девушкой перебороло все имевшиеся до сели разногласия, и они быстро нашли общий язык. Приблизительно через четверть часа из-за ореховой двери выплыл довольный Руслан Селимханович и знаком попросил ее заняться пожилым господином…

«Столковались», — тут же смекнула Элеонора, покорно направляясь в смежное помещение.

Как ни странно, за стеною была устроена весьма внушительная зала с двуспальной кроватью под балдахином, отдельным душем и туалетом. Окна в комнате отсутствовали, а мягкий свет излучали развешанные по разным стенам три изящных бра. Разомлевший и подпитый Виктор Андреевич утопал в глубоком кресле подле крошечного трехногого столика и с нетерпением взирал на вошедшую обольстительницу.

— Выпить хочешь? — предложил он, без обиняков перейдя на «ты».

— Только если с вами за компанию…

— Пойдем, — пригласила «важная персона», этаким барским жестом дозволяя приблизиться.

Второго кресла в зале не было и ей пришлось попросту встать рядом со столиком, дабы разлить водку из хрустального графинчика в такие же рюмки.

— А ты ничего… — запросто и весьма уверенно провел он влажной ладошкой по ее стройной ноге.

Она накладывала в мизерную фарфоровую тарелочку разнообразные свежие деликатесы и пыталась не обращать внимания на его прикосновения. Однако уже через минуту, не совладав с неприязнью к жирному мужику, снова ощущала закипающую внутри ненависть. Губы оставались неподвижно сомкнутыми, однако мысленно девушка крыла его по самые уши: «Сволочь!.. Мразь!.. Зараза!.. Скорее бы ты упился! Подсыпать бы тебе стрихнина, чтобы все выложил, а потом корчился в судорогах!.. Последний раз попытаюсь что-нибудь выведать и признаюсь Александру, что больше не могу, не в состоянии быть агентом!..»

Нервничая, она долго возилась с закуской и рюмками. Мужчина деловито посмотрел на часы и заметил:

— Скоро, милая, я начну опаздывать на одно эпохальное мероприятие…

— Сколько вы дадите мне секунд, чтобы я разделась и раздвинула ноги? — забывшись, резко спросила Элеонора.

Вальяжный ловелас на миг оторопел. За это же время и она успела осознать оплошность, за которую могла дорого заплатить, посему тут же изобразив на лице ласковую похоть, подошла к нему и, наклонившись, поцеловала в толстые, пахнущие водкой, губы. Сей же час растаяв, он придвинул особу с идеальной внешностью поближе.

— Я налила… — напомнила она, подавая рюмку.

Виктор Андреевич ловко подцепил двумя пальцами хрустальную емкость и пригласил очаровательную собеседницу присоединиться…

После выпитой водки агенту «Слуг Ислама» стало немного легче входить в роль развратной забавы. Взяв себя в руки и успокоившись, она решилась забыть об отвращении, чтобы добыть хоть толику важнейшей информации для их общего с напарником дела.

Элеонора по-прежнему стояла рядом с «важным господином», он же, одной рукой обнимая красотку, в другой держал вилку и ковырял ей трепанга, забрасывая в чавкающий рот его сочные кусочки.

Скоро закрытый строгий жакет оказался на полу; юбка полетела куда-то в угол… Пока разливалась очередная порция спиртного, безобразно толстый ловелас скинул помятый, пахнущий потом костюм и грузно брякнувшись обратно в кресло, беспардонным движением сорвал с нее лифчик. Припав жирными, липкими губами к ее груди и совсем осмелев, будто никаких возражений не могло последовать и в помине, залез противной влажной ладонью под оставшееся на ней нижнее белье.

«Уж лучше бы я напилась…» — думала танцовщица, с неимоверной брезгливостью терпя мерзкие прикосновения.

Мужик нахально вертел ее и так и эдак, ощупывая при этом и восторженно разглядывая…

— Давайте еще выпьем, — жалобно простонала она, с ужасом думая о неминуемо надвигавшейся близости.

Он недовольно вынул руку из ее трусиков, подал рюмку и щедро плеснул из бутылки. Медленно проглотив водку, девушка тут же налила еще и снова выпила. Отказавшись от закуски, качнулась, присела на край широкой кровати, закрыла ладонями лицо и, наконец, почувствовала, как «ударная» доза алкоголя медленно притупляет чувства, точно одалживая спасительную маску безразличия. Все куда-то поплыло, сознание заволокло густым туманом и сделалось почти невосприимчивым к окружающей действительности…

Изо всех сил она старалась представить рядом с собою Александра — красивого, подтянутого и деликатного молодого человека. На какое-то время это помогло — Элеонора сумела отгородиться невидимой, воображаемой ширмой от ненавистного Виктора Андреевича. А потом… Потом она слабо воспринимала кошмарную реальность. Танцовщица из далекого Кизляра не видела, как абсолютно лысый, с крупными каплями пота на морщинистом лбу, с обрюзгшей фигурой мужчина, порывисто встал с кресла, едва не опрокинулся с ног, но справился, устоял… Запутавшись, долго снимал с себя широченные трусы. Сняв же, подошел к ней вплотную… Почти не чувствовала, как тот, обхватив пухлыми руками ее голову, пытался заставить сделать то, чего так горячо в тот миг возжелал…

Позже, не сумев стянуть с нее полупрозрачное дорогое белье, он, кажется, разорвал его. Девушка не испытывала ни физической, ни душевной боли, когда Виктор Андреевич резко раздвинул в стороны ее точеные ножки и ползал рядом, что-то бубня и прикасаясь к нежному телу не то пальцами, не то губами. Не ведала долгого течения времени, равнодушно отсчитывая ритмичные толчки внизу живота…

Когда все закончилось, она действовала механически: покачиваясь, встала с кровати; убедилась, что «важный господин» временно отключился; затем нашла его одежду и вынула удостоверение личности. С трудом сфокусировав зрение, прочитала фамилию, звание и должность. Аккуратно положила документы на место и, неверной походкой побрела в душ, повторяя про себя ценные добытые сведения…

Спустя минут сорок помятый Скрябин покинул потайную залу.

— Заждались? — расплывшись в довольной улыбке, спросил он двух друзей-кавказцев.

— Да мы вроде не торопимся… — с нарочитым равнодушием откликнулся Газыров. — А вот вы, Виктор Андреевич, что-то уж слишком быстро управились.

— В том-то и дело… — страдальчески вздохнул тот. — Сегодня не могу дольше — через час совещание у Командующего. Обязан быть… А мне еще переодеться нужно.

— Так мы в праве на вас рассчитывать?

— Ну, раз уж договорились!.. Этот? — указал адмирал на стоящий в углу портфель.

— Этот-этот. Забирайте, он ваш.

Начавший трезветь, пожилой мужчина подхватил кожаный портфель и, тиская компаньонам руки, заверил:

— Сразу после совещания свяжусь со своими людьми и отдам необходимые указания. Думаю, погрузка начнется завтра утром и займет дня три-четыре. Так вы говорите, Корнилов больше не придет?

Руслан мгновенно помрачнел, однако ответил:

— Нет, не придет…

«Четыре вагона… Почти двести тонн чистого веса!.. Причем половина из них исключительно взрывчатка… — с тоской и тревогой размышлял штабист, поглядывая на дорогу, — потихоньку, конечно найдем — куда теперь деваться?.. Но какова девочка!.. Черт побери, попросить, что ли Газырова, чтоб отдал ее мне. В качестве еще одного подарка…»

В багажнике покоился новенький кожаный портфель, набитый деньгами. Только аванс по новой сделке превышал всю сумму за предыдущую. Он больше не желал нервотрепки, но стоило чеченцам показать ему смазливую девчонку, да к тому же приоткрыть этот чертов портфель с ровненькими пачками новеньких купюр… Единственной уступкой, на которую согласился Руслан Селимханович, была поэтапность предстоящей операции — все понимали: такое количество оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ за пару дней не вывезти…

«Из Рубцовского арсенала, хоть и с натягом, но можно отгрузить эти четыре вагона. Опять-таки придется уговаривать и делиться с начальником гарнизона Алексеевым…» — завидев милицейский патрульный пост, Скрябин вспомнил о своем далеко нетрезвом состоянии и с опаской проводил его взглядом. Однако, опомнившись, просиял — с его-то положением, знакомствами, а теперь еще и деньгами можно ездить по городу и не в таком виде. Сворачивая на свою улицу, заместитель Командующего привычно посмотрел в зеркало заднего вида — никаких подозрительных машин сзади видно не было. Въезжая в закрытый и охраняемый двор трехэтажного дома, построенного для местной военной элиты, он неспешно размышлял: «У фээсбэшников началась непонятная возня… Конечно, опять придется поломать голову, как все обстряпать. Но, главное — срочно написать рапорт об увольнении. Пока документы уйдут в Москву, пока вернется приказ, я не только достану оружие с боеприпасами, но и успею „подмести за собой“. Но это последняя сделка — хватит! С такими деньжищами в армии мне делать уже нечего. И… надо бы поразмыслить — теперь и из страны есть на что смотаться. Тогда уж точно не достанут…»

После успешной встречи с адмиралом, Газыров заметно преобразился. Даже воспоминания о недавней смерти помощника отошли куда-то на второй план, позабылись и боле не щемили грудь тоскливым, неприятным холодком.

— Давай-ка выпьем, Мухарбек, — потирая ладони, весело предложил Руслан, берясь за бутылку коньяка.

— Наливай… — согласился тот, не очень-то разделяя его оптимизма.

— Не вешай носа. Кажется, жизнь налаживается — прорвемся!

Он медленно проглотил напиток, посидел, плотно сжав губы и смакуя долгое послевкусие.

— Не нравиться мне все это, — признался хозяин «Восточной кухни», опрокинув в себя рюмку. — Никогда не любил опасные игрища. Не для таких они, как я…

— Дружище, мне эта затея и вовсе поперек горла. И вообще… Если бы я ловил кайф от того адреналина, что в большом количестве разбавляет мою кровь с момента появления эмиссара, то, уверяю тебя: давно бы подался в Ичкерию. Вот только не знаю, на чьей стороне воевал бы.

Не ответив, приятель протяжно вздохнул…

— Слушай, а куда это запропастилась моя Элеонора? — вдруг спохватился Газыров.

Он порывисто встал, подошел к ореховой двери, тихо приоткрыл ее и заглянул в соседнюю комнату. Потом, тихо прикрыв, негромко сказал:

— Спит…

Руслан снова присел, выпил еще одну рюмку, но скоро засобирался. Перед выходом из кабинета остановился и попросил Мухарбека:

— Ты присмотри за ней, пожалуйста. Пусть отдохнет девочка. Я в большом долгу перед ней. В огромном долгу… Сегодня непременно за нее помолюсь…

Проводив друга, хозяин ресторана распорядился убрать стол в кабинете. Когда официанты навели порядок и исчезли, осторожно заглянул за дверь… Девушка крепко спала на огромной кровати под балдахином. Она была раздета, и лишь уголок плотной шелковой простыни слегка прикрывал ее бедра и живот. Длинные волосы легли беспорядочными волнами по бесчисленным подушкам вокруг красивого, умиротворенного безмятежным сном лица. Через минуту секретарша еле заметно повела головой, завозилась… Не просыпаясь, перевернулась на живот, согнув в колене одну ногу. Потревоженный шелк, будто желая испытать Мухарбека, медленно соскользнул с гладкого тела…

Нервно сглотнув, владелец «Восточной кухни» с трудом отвел жадный взгляд от пленительной наготы, повернулся и пошел к выходу…

Тем временем неподалеку от парадного входа в ресторанчик стоял автомобиль Хасана. Сегодня он следил за Элеонорой в одиночестве — молодой напарник все же не уберегся тогда в подъезде от выстрелов фээсбэшника. Пулю без лишнего шума из плеча вытащили, рану зашили, и сейчас единоверец быстро выздоравливал.

Хасан видел, как «Восточную кухню» покинул сначала приятель босса — адмирал Скрябин, ради которого недавно и был убит подполковник Корнилов. Затем вышел и уехал на лимузине сам Газыров. А интересующая девица все не появлялась…

Заместитель Руслана уже нервничал. В прошлый раз он удачно наблюдал за ней до самого кафе в Спортивной гавани — девица не заметила умелой слежки. Более того, чуть позже молодой напарник расположился за соседним столиком и сумел хорошо разглядеть того, с кем она мило щебетала более часа…

Недавно босса словно прорвало, и он выложил эту историю с эмиссаром из Ичкерии. Выложил в красках и со всеми подробностями. Да, когда-то Хасан воевал на своей родине, среди тех, кто отстаивал свободу Республики. Воевал до тех пор, пока не узнал жестокой правды: не свобода была важна лидерам мятежной Чечни, а деньги, идущие к ним нескончаемым потоком через границу. Прервись хоть на какой-то приличный срок боевые действия, и закончился бы этот денежный ливень. А сейчас его благополучие целиком зависело от процветания компании Газырова. И плевал Хасан на убеждения тех, кто прислал этого эмиссара. Плевал на то, зачем его сюда принесло и с какими целями.

Руслан в той исповеди неплохо описал парня, заставившего его организовать поставку оружия, боеприпасов и взрывчатки. И после подробного доклада напарника о своих наблюдениях в кафе, Хасана заподозрил двойную игру в поведении новой секретарши. Эти подозрения он и собирался сегодня проверить. От того-то с небывалым для себя долготерпением и ждал появления Элеоноры…

Вечером того же дня Баринов снова встретился с секретарем Газырова в кафе, что большими зеркальными окнами выходило на живописную акваторию Спортивной гавани. Доклад напарницы весьма обнадежил — ее босс сумел-таки найти общий язык с основным поставщиком. Имя же этого загадочного человека, равно как и должность, отныне для эмиссара не являлись секретом. Однако о том, чего стоили девушке добытые сведения, ему по-прежнему приходилось только догадываться…

— Молодец, — прошептал он, глядя в утомленные, но не потерявшие красивого блеска, зеленые глаза. — Что бы я без тебя делал?..

Она ответила грустным, призывным, обещающим взглядом… Усталость и озлобленность на свое унизительное положение разом исчезли. И все благодаря тому, что рядом снова был он — Александр…

— Надеюсь, ты хотя бы поцелуешь меня за это?.. — вымученно улыбнулась она.

— Обязательно, — тем же шутливым тоном отвечал майор.

Сегодня напарница не отказалась нормально поужинать, и он заказал бутылочку «Мукузани» под пару отменных мясных блюд.

С каждой встречей ей все более нравилось его общество, чего Элеонора, в общем-то, и не скрывала. Молодой человек не отличался разговорчивостью, но если уж о чем-то рассказывал, то у слушателя не оставалось сомнений — это исходит от души, от сердца; и это, безусловно, было им когда-то пережито…

Наслаждаясь общением, она не замечала Хасана, коего преотлично знала в лицо. Тот тихо сидел за дальним угловым столиком, прикрывшись развернутой газетой, поглощал под примитивную закуску водку и почти не сводил с них маленьких колючих глаз. Зато Баринов уже минут тридцать исподволь наблюдал за чеченцем. Кроме этого подозрительного мужика, его внимание привлекла и троица молодых людей, среди которых один явно был родом оттуда — с Северного Кавказа. Эти ребята вовсе не пялились во все глаза на Сашку с Элеонорой, как тот — с полным ртом золотых коронок. Они вели себя незаметно и спокойно. Но слежка, тем не менее, была. Это спецназовец понял после прогулки в туалетную комнату.

Извинившись перед спутницей, он неторопливо дошел до помещения с буковкой «М» над входом. Не очень плотно прикрыв за собой дверь, тут же приник к оставленной щели. Трое мужчин поочередно и с тревогой посматривали в сторону туалета до тех пор, пока майор не вернулся в зал. Бесспорно, это были люди Асланби Вахаевича…

Глава восьмая

Минуло три августовских дня. Отгрузка четырех вагонов закончилась. Начальник Рубцовского гарнизона Алексеев, в чьем ведении находился один из крупнейших арсеналов Тихоокеанского флота, позвонил Скрябину и намекнул об этом фразами, понятными лишь им двоим. Адмирал же, в свою очередь, не преминул поделиться благой вестью с Газыровым. Замыкающий Дальневосточную криминальную цепочку седобородый чеченец радостно потирал руки и до позднего вечера ожидал звонка эмиссара. Ожидал напрасно…

Об успешном окончании погрузки «товара» Баринов узнал от Элеоноры — отработанным способом она подслушала телефонный разговор шефа с Виктором Андреевичем и, улучив момент, сразу перезвонила напарнику.

«Что ж, дело сделано. Пора избавляться от этой уголовной компании», — решил майор, покидая гостиницу. Он давно продумал, какую именно карту следует потревожить, чтобы рухнул весь карточный домик, фундамент которого некогда сам же и закладывал.

Оказавшись на улице, Александр отправился к ближайшей автомобильной стоянке, где ему уже приходилось пользоваться новой для России, но обычной для Владивостока услугой, предлагаемой местному населению ловкими продавцами японских машин. Помимо идеальных или вполне приличных на вид иномарок, выставленных на продажу, на многих авторынках города можно было взять авто и напрокат. Несомненно, они были изрядно потрепаны, неказисты и не столь ухожены, как те, что стояли по соседству с ценниками на лобовых стеклах, но это и обуславливало простоту процедуры пятиминутного оформления.

И для того, чтобы выследить лимузин Газырова, перед выстрелом по колесу, и ради выяснения места жительства молодого помощника, Сашка появлялся на таких площадках, предъявлял один из липовых паспортов и выкладывал от восьмисот до полутора тысяч долларов — залоговую сумму, зависящую от состояния арендуемого драндулета. И в этот вечер порядок нарушен не был. Все совпадало до мельчайших деталей до тех пор, пока Александр не свернул на приземистой иномарке в кривой переулок, по одну сторону которого нескончаемая вереница похожих легковушек дожидалась отлучившихся хозяев…

Втиснувшись меж какими-то автомобилями, спецназовец открыл капот, вооружился инструментами и, незаметно свинтив задний номерной знак у стоявшего впереди «Ниссана», прикрутил его вместо законно украшавшего передний бампер арендованной «Мазды». Спустя десять минут он припарковал ее неподалеку от штаба Флота и, закурив, прошелся вдоль ряда вороных служебных членовозов. В одном из них непринужденно болтали о чем-то молодые парни в наглаженной белой матросской форме — старшины срочной службы.

«Водители, — смекнул майор. — Ждут своих господ. Они-то мне и нужны…»

— Братки, — обратился он к ним, нагнувшись к окну с полностью опущенным стеклом, — мне тут племяша надо срочно отпросить на пару дней со службы. Командование посоветовало найти заместителя Командующего по работе с личным составом, либо какого-то адмирала Скрябина…

— Где он служит-то, ваш племянник? Если на железной коробке, а она в походе или на рейде — никто не поможет, — деловито поведал худенький и остроносый.

— Нет, на берегу, слава богу… Тоже как и вы — срочник. В какой-то арсенальной команде.

— Все равно не отпустят, — безнадежно махнул рукой другой вояка — широколицый. — Сейчас с этим строго стало…

— Отец у него плох, — грустно признался Баринов. — Я даже справку привез — в больнице лежит, возможно, и не успеем попрощаться…

— А-а… Ну тогда другое дело — обязаны посодействовать. Зам по работе с личным составом обитает не в штабе. Его богадельня — бывший политотдел Флота на другом конце города…

— Вот черт!.. — огорчился он.

— Так Скрябин-то здесь, — снова вмешался в беседу худощавый старшина. — Это ж зам по вооружению, помнишь?

— Точно-точно, — закивал в меру упитанный. — Только вас к нему не пропустят. Лучше покараульте на улице — вон его черный внедорожник у самого подъезда…

— «Тойота»?

— Да-да, «Тойота»…

— Ага, спасибо, ребятки — выручили, — преобразился Баринов, открывая пачку «Парламента» и угощая водителей. — Значит, у нас с Вовкой есть шанс поспеть. Ну, бывайте. Скорейшего вам дембеля…

Теперь он знал, на какой машине ездит достопочтенный Виктор Андреевич. Оставалось дождаться окончания очередного дня его «верного» служения Отчизне…

Александр висел на хвосте «Тойоты» открыто и не таясь. Сначала Скрябин то ли не замечал грубой слежки, то ли делал вид, будто ничего неординарного не происходит. Однако скоро нервы контр-адмирала сдали и он, вдавив педаль газа в пол, рванул по извилистым улочкам краевого центра, не взирая на знаки, правила и реакцию обалдевших гаишников. Упрямо выдерживая дистанцию в тридцать-сорок метров, Сашка кривил тонкие губы в усмешке и регулярно поглядывал в зеркало заднего вида — лично ему встречаться с представителями власти было еще рановато.

Несколько раз он сымитировал попытку обгона, да и вообще мог с легкостью устроить не слишком-то опытному водителю катастрофу, но пока вторая партия «товара» не достигла станции Бикин, уничтожать участников авантюры в его планы не входило…

На полпути к дому военный чиновник повернул обратно и помчался во весь опор вдоль бухты Золотой Рог. Спецназовец вел «Мазду» следом, но, скоро завидев сзади красно-синие маячки патрульной машины, отстал от внедорожника и незаметно нырнул в какой-то проулок…

Без пяти девять утра в кабинет Газырова прошел Хасан. Десятью минутами позже туда же заглянула Элеонора, поставила перед двумя мужчинами по чашечке только что сваренного кофе и нежным голоском сообщила Руслану Селимхановичу о звонке «старого знакомого», не желающего представляться.

— Да, слушаю, — настороженно ответил в трубку Руслан.

— Нам нужно встретиться, — раздался встревоженный голос Скрябина, — как можно скорее…

Он говорил быстро, сбивчиво и негромко…

Скучающий Хасан заметил темную полоску узкой щели между косяком и дверным полотном. Еще с неделю назад, он впервые обратил внимание на то, что секретарша, сначала докладывавшая боссу о звонках исключительно по внутреннему телефону, стала все чаще извещать об этом, заходя в кабинет. И каждый раз, удаляясь в приемную, словно забывала плотно прикрыть массивную красноватую дверь.

«Интересно, — что это? Разболтанность, или сознательные, направленные против руководства компании действия по сбору интересующей кого-то информации?» Чужая расхлябанность Хасана теперь мало занимала. Скорее, она скрупулезно выполняла чье-то задание… От слабых конкурентов подобной вызывающей и наглой прыти он не ждал. Но если девушка, каким-то образом связана со спецслужбами или с организацией, приславшей эмиссара, — это уже становилось опасным.

«Спецслужбы при желании могут и без внедрения агентов прослушивать телефоны. Стало быть, если она работает на ФСБ, их интересует внутренняя „начинка“ — переговоры по мини-АТС, бухгалтерия с финансами, контакты Газырова… — размышлял он. — О происходящих в Приморье аферах с оружием они, возможно, догадываются. Да вряд ли при этом обладают сведениями о посланнике из Чечни, и за информацию о нем, фээсбэшники и дальше согласятся вести игру с помощью Элеоноры…»

Подойдя с телефонной трубкой к широко открытому окну и односложно отвечая на панические вопросы Скрябина, Руслан постоял, печально глядя на голубую рябь, видневшейся вдали — между домами, бухты Золотой Рог…

«А если она приставлена к нам эмиссаром, то каковы ее задачи? — продолжал тем временем рассуждать заместитель Газырова. — Контролировать ход выполнения поставки „товара“?.. Или убрать действующих лиц сразу же после того, как вагоны дойдут до адресата?.. Занятно. Надо бы поразмыслить над этой головоломкой…»

Первое рискованное предположение давало призрачный шанс — ни об эмиссаре, ни о «товаре» в кулуарах офиса компании никогда и ни кем в разговорах не упоминалось. А если и говорилось, то тихо и при плотно закрытых дверях, как несколько дней назад при «исповеди» Руслана. Поэтому, прикинувшись простофилями, можно было «скармливать» секретарю будничную информацию, чтобы та в свою очередь рапортовала приславшему ее начальству: работают и торгуют как всегда — без нарушения законов. Однако вторая гипотеза, не взирая на большую угрозу, представлялась Хасану куда более правдоподобной, и подтверждением тому служили чуть не каждодневные встречи девушки с мужчиной, чертовски похожим на представителя таинственной и могущественной организации. И самым отвратительным в этой второй версии было то, что сигнал о приходе «товара» на станцию Бикин поступал прямиком к Рамзану, а дальше… Дальше один Аллах ведал, сколько дней или часов отпустят им эти люди из загадочной и всесильной организации.

— Хорошо, — согласился Газыров, — через двадцать минут в «Восточной кухне»…

Он быстро прошел к креслу, с раздражением бормоча:

— Вечно этот бегемот плодит проблемы!.. Поехали со мной, Хасан — по дороге поговорим…

Сразу же перезвонив Мухарбеку и предупредив о приезде, они молча прошли мимо Элеоноры и торопливо направились к лимузину.

На сей раз, вооруженец не заставил ждать и прикатил вовремя. Тяжело дыша, он брякнулся в кресло; не глядя на трех кавказцев, сделал несколько глубоких вдохов и без обиняков выложил главное:

— Кажется, мной заинтересовалась контрразведка…

Руслан, Мухарбек и Хасан переглянулись.

— Что значит — «кажется, заинтересовалась»? — спросил Газыров, отчетливо проговаривая слова.

— Возвращаясь вчера домой, заметил на «хвосте» машину. Проверил… точно, следует за мной… В течение четверти часа уходил — насилу оторвался…

— Какая была машина? — сузил глаза Хасан.

— «Мазда». Не новая, но движок хороший.

— Номер запомнил? — справился Мухарбек.

— «о393нн». А по номеру можно определить принадлежность машины? — наивно поинтересовался Виктор Андреевич.

— Попробуем… — отвечал Руслан, кивнув своему заместителю.

Тот связался с кем-то по телефону и продиктовал цифры номерного знака. Спустя пять минут ему перезвонили и сообщили, кто являлся владельцем автомобиля…

— Ни к чему эта глупая возня с выяснением владельца по номеру!.. — раздраженно выговорил он, отключая сотовый телефон. — Номер числиться за «Ниссаном» какого-то менеджера фирмы по продаже морепродуктов… Сейчас не только контрразведка, а кто угодно способен продублировать и прицепить на свои машины любые номерные знаки…

— Но почему они вдруг засуетились? — очнулся от раздумий Руслан. — Откуда могла просочиться информация?

— Информации у них мало и ничего, кроме подозрений быть не может, — упрямо заверил адмирал.

— А в документации все в порядке? — поинтересовался хозяин ресторана.

— Я сам перерыл все документы, распоряжения, акты — абсолютно чисто, никакой утечки по бумагам произойти не могло. Складские работники так же замыкаются на меня. Недостачу можно выявить лишь при непосредственной проверке арсенала… Первая погрузка в Рубцовском арсенале происходила спокойно — матросы, грузившие «товар», уж демобилизованы. Да и второй этап прошел тихо — без эксцессов… — голос Скрябина дрожал, на лице царила полная растерянность, лысина покрылась испариной. — Господи, неужели это конец?..

— Погоди стонать! — зло одернул его Хасан. — А в компьютерах ваших они могли копаться?

— В компьютерах наличествует только официальная информация. Компромата мы там не держим — так заведено с самого начала…

Все четверо долгое время молчали, перебирая в уме версии и возможные варианты действий. Трое из них — Руслан, Мухарбек и Скрябин полагали, что имеют дело с ФСБ. Четвертый — Хасан, был намного ближе к истине, все чаще соотнося странные выпады против компании по продаже автомобилей с недавно появившимся в Приморском крае молодым, сероглазым русским эмиссаром…

— А кто еще, помимо вас, знает о поставках «товара»? — приглушенно спросил заместитель Газырова по безопасности, вперив в адмирала колючий взгляд.

Тот на секунду замешкался, потом твердо ответил:

— Один человек — полковник Алексеев.

— Какое он имеет отношение к этому делу?

— Самое прямое, — удивился Виктор Андреевич вопросу. — Он начальник Рубцовского арсенала. Я ж не в магазине покупал этот чертов «товар»!..

Помощник контр-адмирала — молодой капитан третьего ранга, наклонившись и услужливо перелистывая документы для подписи, вдруг многозначительно прошептал у самого уха:

— Вчера поздно вечером к Командующему примчался начальник Особого отдела.

Скрябин напрягся и почувствовал, как лоб покрывается крупными каплями пота. Он перестал визировать бумаги и со страхом спросил:

— О чем говорили?

— Выяснить не удалось, но разговор занял более двух часов, — быстро прошептал офицер и, выпрямившись, стал ожидать указаний.

— Еще что-нибудь знаешь? — сняв очки, с надеждой посмотрел на него адмирал.

— Конкретного мало, — тихо отвечал тот, — слышал, что застрелили какого-то подполковника из ФСБ и вся контрразведка, включая военную, поставлена на уши…

— Черт… — простонал Скрябин, вставая из-за стола. Он прошелся тяжелой походкой по кабинету и остановился посреди ковра. Взгляд остекленевших глаз был направлен куда-то сквозь стену. Вдруг резко обернувшись к офицеру, Виктор Андреевич растерянно пробормотал:

— Ладно, иди — позже заберешь папку с документами. Если что узнаешь, сообщи немедля…

Он в задумчивости перемещался по кабинету, потирая вспотевшие от волнения руки, затем бросился к двери. Пройдя через широкую приемную, адмирал вошел в кабинет начальника канцелярии и, плотно прикрыв дверь, с надеждой поинтересовался:

— У тебя есть какой-нибудь выход на Приморское управление ФСБ?

— Знаком с их комендантом, но он больше занимается хозяйственными вопросами, охраной… — удивленно ответил капитан первого ранга.

— Неважно! Прошу тебя, позвони ему и постарайся узнать, что там за возня началась… Вчера начальник Особого отдела долго беседовал с Командующим — не нравиться мне все это! Кого-то застрелили у них…

— Да, слышал… Хорошо, попробую, — неуверенно сказал офицер, снимая трубку.

— Только, ради Бога, поаккуратнее…

— Алло, Семен Дмитриевич? Привет, не узнал…

Начальник канцелярии говорил непринужденно, глядя куда-то в сторону. После нескольких минут болтовни ни о чем, он осторожно, словно невзначай, справился:

— Слушай, что там за страсти происходят, стреляли в вашего паренька что ли?..

Внимательно выслушав пространный ответ коменданта, он снова перевел беседу на нейтральную тему и, вскоре попрощавшись, положил трубку.

— Ну что рассказал? — нетерпеливо спросил адмирал.

— Многого не выжмешь, Виктор Андреевич… Недавно в госпитале умер подполковник ФСБ, на которого было совершено вооруженное нападение. А большая группа контрразведчиков, якобы, отправилась в какой-то гарнизон…

Вскочив с дивана, Скрябин почти бегом направился к себе в кабинет и, подойдя к телефону, попросил соединить с Алексеевым. На звонок ответил оперативный дежурный Рубцовского гарнизона, и сообщил, что полковник занят какими-то срочными делами.

«Все! — пронеслось в голове, — это конец… Что же теперь будет?! Говорил же этим уродам!» Упав в кресло, адмирал раздумывал, что же можно еще предпринять перед надвигающейся катастрофой. Неожиданно, в воспаленном от страха воображении, родилась почти спасительная, как ему показалось, идея. Быстро крутанув диск телефона, он приказал кому-то, немедленно явиться к нему в кабинет. Через три минуты в дверь осторожно постучали.

— Да, войдите! — крикнул заместитель Командующего.

На пороге появился высокий, сутулый — очевидно больной спондилитом, мичман лет сорока пяти.

— Садись Коваль. Есть очень срочное поручение…

Подойдя к шкафу и налив две большие рюмки водки, пожилой адмирал подал одну присевшему на диван мичману, а вторую тут же выпил сам.

— Вот что дорогой… Я долго спасал тебя от тюрьмы, прикрывая в темных делишках… Не спорь! — повысил голос Скрябин, предвидя попытку того возразить, — давно бы сидел, как миленький! Коли не моя забота… Ты никогда меры не знал! Но не об этом я хотел… Пора, братец, платить по счетам…

Он вновь нервно расхаживал по коврам, засунув руки в карманы брюк. Затем, вытащив бумажник, отсчитал несколько купюр и протянул Ковалю.

— Здесь тысяча долларов. Вечером на своей машине отправишься в Рубцовский гарнизон… Ты ведь знаешь где там арсенал?

— А то… — впервые открыл рот странноватый мичман, с довольным выражением лица пересчитывая деньги.

— А то… — передразнил адмирал, — спрячь, пока никто не вошел! Не веришь мне что ли?

— Ладно, потом посчитаю…

Виктор Андреевич в сердцах покачал головой и произнес главное:

— Немедленно поезжай туда и, дождавшись темноты, подпали арсенал. Уяснил?

Лицо Коваля вытянулось и смотрело на Виктора Андреевича немигающими, круглыми глазами. Казалось тощий, чуть сгорбленный человек, услышав странный приказ, совсем перестал дышать. Начальственный собеседник, заметив подобную реакцию и забыв об осторожности, рявкнул:

— Что уставился, идиот?! Может, вздумал подурачиться? Делаешь вид, что раньше складов перед ревизиями не поджигал?

Тот, все-таки выйдя из ступора, начал что-то бормотать в оправдание и даже попытался возмутиться:

— Я ж готовился!.. А как это — поехал и поджег, там караул, небось! Еще пристрелят…

— Готовиться будешь к пенсии! Арсенал на окраине гарнизона — почти в тайге, — контр-адмирал уже терял терпение от несвоевременной полемики. Лицо его от волнения стало пунцовым. — Зальешь по дороге пару канистр бензина… А часовые никогда всю ночь не бродят — посидишь, выберешь время и… Вернешься — получишь еще тысячу! Понял или нет?

— Понял… — на туповатом лице мичмана промелькнуло подобие улыбки…

— Все, не мешкай — отправляйся, и чтоб к утру все сделал!

Глава девятая

Звонок, раздавшийся в квартире начальника Рубцовского гарнизона поздней ночью, семью полковника не удивил и не взбудоражил. И раньше — в более спокойные времена Алексеева иногда тревожили телефонные звонки, а так же срочные вызовы в штаб. А уж теперь — после приезда в небольшой гарнизон очередной технической комиссии по проверке исправности содержимого арсенала любая суматоха и неожиданность воспринимались как должное…

— Лежи, я открою… — проворчал проснувшейся жене сорокапятилетний полковник, набрасывая махровый халат и босыми ногами нащупывая впотьмах домашние тапочки. — Наверное, посыльный…

— Господи, когда же это кончится?.. — зевнув, пробормотала жена, слушая удалявшиеся шаги мужа.

Щелкнул замок входной двери; «посыльный» что-то приглушенно спросил, муж ответил… Что ответил, вновь задремавшая женщина не расслышала. Затем, сквозь сон она, как будто уловила звук захлопнувшейся двери и провалилась в глубокое забытье…

Спустя час, когда сквозь занавески стала пробиваться утренняя синева, супруга полковника Алексеева вдруг встрепенулась — место на кровати рядом пустовало… «Вызвали?.. Уже убежал на службу?.. Но почему форма по-прежнему висит на спинке стула?.. Вышел покурить на кухню?» Она потихоньку встала и, дабы не разбудить взрослую дочь, на цыпочках прошла по коридору.

На кухне его тоже не было…

Внезапно по голым ногам потянуло сквозняком. Медленно, словно предчувствуя нечто нехорошее, женщина выглянула в прихожую. Муж лежал у раскрытой двери, уронив седую голову на грудь. Некогда светлый махровый халат стал отчего-то бурым…

— Сева… Севочка… — несмело позвала она, опускаясь рядом на колени. Ей казалось, он крепко спит — в полутемной прихожей было не разобрать мертвенной бледности мужского лица.

Лишь дотронувшись до его виска, она тут же отдернула руку, почуяв жуткую холодность тела. В оцепенении бедная женщина пробыла несколько секунд, пока потревоженная мужская голова вдруг не повалилась на бок, обнажив безобразно ровную рану, рассекающую горло от одного уха до другого…

В этот же миг жители всех соседних квартир были разбужены истошным криком обезумевшей от ужаса женщины.

Быстро и без особых проблем покончив с Алексеевым, Хасан вернулся во Владивосток поздней ночью. Не заезжая к себе, он прямиком направил автомобиль в район, где проживал адмирал Скрябин. Остановив машину в квартале от трехэтажного элитного дома, чеченец вынул из багажника и засунул за пазуху какой-то сверток, положил в карман кусок проволоки, отвертку, плоскогубцы и незаметно перемахнул через забор охраняемого дворика…

Через два часа хмурый контр-адмирал вышел из подъезда. Пребывая в самом дурном расположении духа, он сел в «Тойоту» и повел ее в сторону штаба.

В начале рабочего дороги Владивостока были до предела наводнены малолитражным транспортом. Неуверенно лавируя в нескончаемом потоке, Виктор Андреевич застрял в длинной пробке. Пристроившись за каким-то японским пикапом, то и дело нажимая на педали, он медленно продвигался по одной из магистралей города.

— Чертово движение!.. Как все надоело! Денег теперь предостаточно и надо быстрее бежать из этой дурацкой страны… — зевая и потирая сонные глаза, зло ворчал военный чиновник.

Неожиданно, где-то позади, раздался резкий короткий щелчок — словно порванная струна хлестнула по деке инструмента. Тут же другой, оглушающий и мощный звук саданул в уши, одновременно обжигая и с силой ударяя в затылок. Багажник «Тойоты» высоко подбросило, прижав владельца крутой иномарки к рулю. Черный внедорожник с задранной кормой отлетел вперед, стукнулся радиатором о кузов пикапа и, охваченный пламенем, снова рухнул на дорогу.

Несколько подбежавших водителей попытались сбить огонь небольшими огнетушителями и помочь сидевшему в кабине пожилому человеку. Но растекавшийся и горевший на асфальте бензин, близко к машине уже не подпускал. А неподвижно сидевший внутри пострадавший, упершись головой в руль и уронив руки, признаков жизни более не подавал…

Глава десятая

В этот же вечер Баринов сам позвонил Элеоноре и назначил встречу в кафе. За час до этого он получил условный сигнал — четыре злосчастных вагона благополучно прибыли на станцию Бикин.

— Все девочка — кончились твои мучения, — улыбнулся он подошедшей танцовщице.

— Неужели «товар» дошел? — не поверила она радостному известию, устаиваясь рядом с ним.

— Дошел. Ужинать будешь?

— Господи, наконец-то… Давай закажем хорошего шампанского и отметим это событие!

Они заказали шампанское и палтуса под белым соусом.

Элеонора была ошеломлена замечательной новостью — зеленые глаза излучали восторженный блеск и, казалось, она все еще не верила в то, что завтра вместо осточертевшего офиса на пару с Александром отправится в аэропорт, сядет в самолет и совсем скоро окажется в Кизляре.

Этот вечер, по-видимому, последний в их приморской миссии, складывался на удивление спокойно и даже с привкусом эдакой вполне заслуженной расслабленности. Делая маленькие глотки игристого напитка, девушка радостно делилась планами на будущее: о предстоящем участии в выступлениях камерной балетной труппы, о созревшем желании навсегда покинуть сцену «Южной ночи»… Молчаливый напарник, все больше слушая, изредка чему-то улыбался одними уголками тонких губ…

Наконец, положив на ухоженную женскую ладонь свою руку, майор прервал мечтательный поток, мягко напомнив:

— Нам не мешало бы подумать о самом ближайшем.

Не завершив какой-то фразы, она остановилась на полуслове…

— Тебе не стоит проводить последнюю ночь в снятой квартире, — сказал он.

— Ты считаешь, это опасно? — лицо ее тут же сделалось сосредоточенным.

Сашка прикурил сигарету. Выпустив в сторону и вниз струйку табачного дыма, признался:

— Видишь ли, если бы нам противостояла заурядная лесная банда, я расписал бы каждый их шаг с точностью до четверти часа. А тут не знаешь чего ожидать в следующую минуту…

— И где же прикажешь провести мне ночь?

— В моем номере.

— В твоем номере?! — вновь не поверила она своим ушам.

— Там достаточно места, чтобы комфортно разместиться двоим.

Элеонору не нужно было долго уговаривать провести время под одной крышей с Александром — она и сама об этом грезила последние две недели. Выдержав для приличия небольшую паузу, танцовщица кивнула:

— Я не против. Позволь мне только забрать некоторые вещи… Мы же можем забежать ко мне на пару минут?

— Какие вещи, девочка? У нас же предостаточно денег — ты можешь купить себе все что угодно.

— Саша, милый, — умоляюще посмотрела она на молодого человека, — там в моей сумке лежат фотографии…

— Фотографии?

— Да… Отца, матери, младшего брата… Я всегда их вожу с собой. Их же нигде, и ни за какие деньги не купишь!..

— Хорошо, — согласился он, допивая шампанское. — Но нам необходимо поторопиться.

До дома, в котором Элеонора снимала квартиру, парочка доехала на такси. Быстро миновав темную арку, они вошли в столь же скупо освещенный подъезд; в шумном, старом лифте поднялись до нужного этажа. Отчего-то волнуясь, она долго не могла найти в маленькой дамской сумочке ключей. Тем временем на одном из верхних этажей хлопнула дверь и кто-то, игнорировав лифт, стал неторопливо спускаться по лестнице. Баринов невозмутимо стоял рядом с нею и словно не замечал двух мужчин, молча прошествовавших мимо. Один из них почему-то отворачивал лицо в сторону…

Внезапно, когда те уже были на последних ступенях нижнего лестничного пролета, он сильно толкнул девушку в сторону лестницы, ведущей вверх. И в этот же миг раздался хлопок, будто кто-то открыл бутылку теплого шампанского. Упав на бетонные ступени, она ничего не успела понять, лишь услышала два других щелчка, прозвучавших подряд и почти слившихся воедино…

Потирая ушибленное колено, танцовщица сидела на ступеньке и взирала с немым изумлением на напарника, оказавшегося на другом конце площадки. Напарник же спрятал за пояс небольшой пистолет, подошел к двери ее квартиры и для чего-то потрогал пальцем стену возле откоса. Лишь теперь она заметила на полу куски отлетевшей штукатурки. Поврежденное место, коим заинтересовался Александр, находилось аккурат на уровне его головы; в центре — где обнажился белый кирпич, кажется, застряла пуля…

Дрожащей рукой Элеонора схватилась за поручень перил и с опаской глянула вниз… Там, у площадки меж этажами, в странных позах лежали те самые мужчины. Один, помоложе, уткнулся лицом в кафельные плитки и вокруг головы его растекалась лужа крови. Второго она моментально узнала! Это был Хасан — заместитель Газырова по безопасности. Он лежал на спине, зажав в руке пистолет с длинным, толстым глушителем и оскалив передние золотые зубы. Над правой бровью южанина чернело меленькое ровное отверстие…

С обезумевшими от страха глазами она вскочила и в панике бросилась к лифту. Опасливо озираясь на убитых мужчин, словно кто-то из них мог, воскреснув, отомстить за собственную смерть, девушка непрестанно стучала ладошкой по кнопке вызова. Стучала до тех пор, пока чьи-то руки не обняли ее за плечи… Приглушенно вскрикнув, она в ужасе обернулась и… узнав Баринова, уткнулась в его грудь. Пару минут плечи ее подрагивали в такт раздававшимся судорожным всхлипываниям…

— Ты хотела забрать фотографии, — негромко напомнил он, когда та немного успокоилась и затихла.

— Да… — чуть слышно отвечала она, поднимая с пола свою миниатюрную сумочку. — Ты, как всегда оказался прав, нужно поторопиться…

— В моей гостинице теперь появляться не следует… — констатировал Сашка, выйдя с Элеонорой на улицу. — В аэропорту торчать тоже опасно — люди Газырова легко могут наведаться и туда, и на железнодорожный вокзал.

— Газыров не мог отдать приказ убить нас. Он не такой человек… — прошептала она. Слегка покраснев и отвернувшись, уточнила: — Похотливый ловелас, бабник… кто угодно, но ни хладнокровный злодей. Я уверена: это инициатива самого Хасана.

Баринов удивленно посмотрел на нее, однако спорить не стал — она лучше знала своего пожилого шефа. К тому же взгляд майора неожиданно снова наткнулся на темно-зеленую иномарку с тонированными стеклами, стоявшую во дворе девятиэтажки. Люди Асланби контролировали каждый их шаг, и этих ребят не следовало раздражать неожиданной сменой места жительства.

— Хорошо, — согласился он, — едем ко мне в гостиницу.

Она готова была довериться ему во всем — большего авторитета, чем он, сейчас для девушки просто не существовало во всем мире. Поймав такси, они домчались до центра и вскоре поднялись в комфортабельные апартаменты Баринова.

— Ты устроишься на кровати в спальне, я — на диване в холле, — по-хозяйски распорядился Сашка, запирая изнутри дверь и оставляя на всякий случай ключ в замочной скважине.

Отошедшая от шока Элеонора проводила взглядом молодого человека, направлявшегося в душ и, разочарованно вздохнула — кажется, он не очень-то разделял ее желания провести ночь на одном ложе.

Пока он мылся, она бесцельно обошла номер, посмотрела на свое отражение в огромном зеркале, висевшем в прихожей. Расстегнула верхнюю пуговку на блузке; поправила русые локоны, беспорядочно спадавшие на плечи и грудь; чуть подтянула вверх за пояс коротенькую юбочку… Как бы там ни было, а хорошее настроение в предчувствии скорого возвращения в Кизляр, сызнова завладело ее. Улыбнувшись и подмигнув симпатичному отраженью, она позвонила вниз и заказала шоколад, кофе и коньяк.

Напарник вернулся минут через пятнадцать и, устало опустившись на диван, включил телевизор. Танцовщица же, удалившись в ванную комнату, надолго запропала…

В дверь кто-то робко постучал.

Спецназовец мгновенно оказался рядом у стены и тихо снял с предохранителя пистолет…

— Кто? — отвернувшись от двери, спросил он.

— Коридорный… Вы заказывали коньяк и кофе?

— Минутку…

Александр беззвучно подошел к ванной комнате и постучал. Поток воды за дверью мгновенно стих и после секундной паузы девушка тихо, но обрадовано сказала:

— Открыто, Саша. Заходи…

— Элеонора, ты делала заказ? — оставив без внимания ее приглашение, спросил молодой человек, едва просунув голову внутрь.

— Да, — кивнула обнаженная Элеонора. — Должны принести кофе, шоколад и коньяк.

— Ясно. Кормилица ты наша… — облегченно проворчал майор, пряча за пояс оружие и направляясь к входной двери номера.

Через минуту на столике перед диваном покоились бутылка коньяка, кофейник и коробка конфет. Спустя добрых полчаса в холле освещенным лишь экраном телевизора появилась напарница в одной тончайшей блузке, накинутой поверх голого тела и едва доходившей ей до бедер. Застегнута эта одежка была лишь на одну среднюю пуговку…

Медленно и грациозно подойдя к молодому человеку, Элеонора не сводила с него горящих зеленых глаз…

— И все-таки ты меня не уберег, — загадочно улыбаясь, поведала она.

— ?

— Да-да!.. Вот смотри… — девушка приподняла колено и показала небольшой синяк. — Следствие моего падения в подъезде.

Александр осторожно коснулся пальцами гладкой кожи возле ушиба, она же, прикрыв от удовольствия глаза, расстегнула единственную пуговку на блузке…

— Ты не забыл о своем обещании?.. — напомнила танцовщица, склонившись над ним и обвивая руками его шею.

— Нет, не забыл, — провел он ладонью по ее щеке, но отчего-то медля.

— Если ты не выполнишь его прямо сейчас, я поцелую тебя сама! И неоднократно… — «угрожающе» прошептала напарница, расстегивая на нем рубашку и приближая свои губы к его губам. — Хотя бы за то, что ты спас нам обоим жизнь. И прошу тебя ради бога: не возражай…

Против поцелуя Баринов возражать бы не стал, но в тот самый миг, когда уста их едва не сомкнулись, раздалась пронзительная трель ее сотового телефона…

Элеонора взмолилась:

— Только, пожалуйста, не двигайся и никуда не уходи — я сейчас, мигом…

Она выхватила из сумочки аппарат и, нажав на какую-то кнопку, ответила… Услышав абонента, красивое лицо в обрамлении пышных русых волос переменилось — стало озабоченным, а потом и вовсе растерянным…

— Асланби Вахаевич, я сейчас передам трубку напарнику, — сказала она и с виноватым видом протянула телефон Александру.

— Да, я слушаю… — безмятежно сказал тот. — Настроение? Сносное… а у тебя?

Поймав взгляд девушки, Сашка подбадривающе подмигнул…

— «Товар» дошел, а дальнейшее не в нашей компетенции, — уверенно отвечал он директору «Южной ночи». — А если знаешь, чего спрашиваешь?

Затем спецназовец с минуту внимал главе «Слуг Ислама», но спокойствие его так и не поколебалось. Чего по мере осмысления ночной телефонной беседы нельзя было сказать о танцовщице…

— Еще шесть? Не много ли?.. А через неделю ты попросишь восемь? Неужели!.. Хорошо, только сроки надо бы увеличить — сам понимаешь, это уже не мешок семечек, а почти полсостава… Отлично… Встретим… Да, чуть не забыл — завтра я позвоню тебе в одиннадцать вечера… Правильно, по нашему времени… Не знаешь? Возьми калькулятор и прибавь восемь часов… Так вот, ты дашь трубочку Ильвире, и я удостоверюсь лично, ол райт? Тогда договорились.

Окончив диалог, он молча передал телефон обалдевшей напарнице…

— Он просит еще шесть вагонов?! — вопрошала она с возмущенным удивлением.

— Почти угадала. Только твой сумасшедший директор уже не просит, а требует дополнительную — третью партию «товара», — насмешливо пояснил майор, будто речь шла о десятке упаковок женских прокладок.

— Но ведь здесь, как ты выразился, все кончено!.. Это же катастрофа!.. Почему ты не объяснил ему ситуацию?! Как ты… то есть мы будем все это проворачивать? — стонала Элеонора, упав на диван рядом с ним и потирая виски кончиками пальчиков.

— Никак. Завтра нас здесь и близко не будет. Или ты хочешь снова отправиться в офис Газырова?..

— Нет. Я сыта этим по горло… — отрешенно покачала она головой.

Выпив по чашечке кофе и не притронувшись к коньяку, они около часа молча смотрели телевизор, размышляя каждый о своем. Дважды он пытался отправить ее спать, однако девушка, подобрав под себя ноги и обняв руками большую подушку, упрямо отказывалась. Когда закончил работу последний телеканал, Баринов решительно встал с дивана и хотел было сам пойти в спальню, да случайно заметил, что танцовщица давно уснула…

Осторожно, дабы не прервать тревожного и неглубокого сна, он забрал подушку, снял с напарницы единственную блузку — весь разнообразный гардероб ее остался в засвеченной квартире, и повесил полупрозрачную одежку на плечики. Когда взяв на руки, Александр легко приподнял Элеонору с дивана, она на мгновение приоткрыла глаза… Не стесняясь наготы своей, обняла его, нежно прикоснулась губами к шее… Он отнес ее на огромную кровать в дальней комнате обширного номера, уложил, заботливо укрыл одеялом.

А через пять минут и сам крепко спал под пледом на мягком, но узком, и от того очень неудобном диване…

Следующим вечером Баринов с Элеонорой встречали поезд из Москвы. Курьера — рослого и небритого чеченца, присланного директором «Южной ночи», они вычленили из толпы, сошедшей из нужного вагона, почти сразу…

— Это от Асланби, — пробасил тот, протягивая битком набитую спортивную сумку.

Сашка, как ни в чем ни бывало, принял посылку и легко забросил ее на плечо, а девушка доверительно зашептала:

— Передайте шефу: мы все организуем в течение десяти дней. Контакт налажен; клиент согласен работать, но такой срок необходим для перевозки и погрузки «товара» в железнодорожные вагоны. А так же для следования вагонов до станции Бикин.

— Понял, передам, — кивнул тот, сосредоточенно наморщив лоб.

— Ты когда обратно? — спросил спецназовец, чтобы хоть как-то поучаствовать в разговоре.

— Сейчас поужинаю и сразу в аэропорт на ближайший самолет.

— Ясно. С документами у тебя, верно, порядок, да ментам, все ж, лучше на глаза не попадаться, — посоветовал майор и стал прощаться: — Бывай, брат. Да поможет нам Аллах!

— С нами Аллах, — вторила напарнику девушка.

— С нами Аллах! — тиснул руку русскому эмиссару курьер, развернулся и довольный исполненным долгом, весело зашагал в ближайшее кафе…

Теперь, после получения немыслимой денежной суммы в четыре с половиной миллиона долларов, темно-зеленая иномарка следовала за ними словно приклеенная. Более того, четверо ее крупногабаритных пассажиров покидали салон всякий раз, когда парочка выбирала маршрут не подходящий для движения автотранспорта. В этом случае соглядатаи попросту шли на небольшом расстоянии, постоянно держа связь с водителем своей машины.

Из гостиницы парочка съехала еще днем, забрав минимум необходимых вещей. Теперь же, имея при себе еще огромную сумку с пачками банкнот, Баринов с Элеонорой хотели оторваться от преследования, чтобы спокойно улизнуть из Приморья. Элеонора заметно нервничала, но, безгранично доверяя надежному напарнику, страха старалась не выдавать. Хмурый спецназовец молча обдумывал создавшуюся ситуацию…

— Вот что… — сурово молвил, он, наконец, — нужно поймать такси.

— Куда мы поедем? — с надеждой спросила девушка.

— Надо немного развеяться, встряхнуться… — неопределенно пояснил майор, подходя к краю тротуара и голосуя.

Вскоре к ним подрулил какой-то японский драндулет…

— До Седанки, — угрюмо буркнул спецназовец, усаживая подружку назад, сам же занимая место рядом с водителем.

— Сколько? — уставился на него шоферюга и не думая трогать с места, пока не будет четко выяснен жизненно важный вопрос.

— Десять.

— Чего десять? — не понял тот.

— Десять тысяч баксов, и ты отдаешь мне свой тарантас.

— Шутишь?! — обалдел тот.

— Одинадцать.

Мужик интенсивно почесал затылок:

— Чё, правда?

— Двенадцать.

— За пятнадцать отдам! — пошел ва-банк тот.

— За пятнадцать через полчаса я куплю два таких рыдвана, — повернул к нему голову богатый пассажир. — В последний раз предлагаю двенадцать.

— А! Была ни была!.. Давай… — махнул рукой счастливый продавец.

— Ты потихоньку поезжай, а я пока отсчитаю, — предложил сотрудник «Шторма», открывая спортивный баул.

— Вы чё, инкассатора по башке огрели? — присвистнул водила, выворачивая руль и кося взгляд на содержимое сумки.

— Вроде того…

Элеонора все это время тихо сидела сзади, удивляясь желанию напарника приобрести дышащую на ладан развалюху, вряд ли способную дотянуть до северной границы Приморского края. Но за время общения с Александром, она понемногу привыкла к его способностям мгновенно принимать одному ему ведомые правильные решения в самых экстремальных ситуациях. Посему и сейчас не бралась предугадывать ход мыслей молодого человека, а просто слушала странный и стремительный торг…

— Держи, — подал Сашка продавцу стопку банкнот.

Тот бережно принял ее, положил на колени, выудил парочку купюр из середины, помял, понюхал, посмотрел через них на желтый свет фонарей…

— Офигеть… — пробормотал довольный мужик, закончив свою экспертизу.

— Теперь слушай меня внимательно, — повернувшись, майор пристроил большую сумку сзади — рядом с девушкой. — Мы должны с тобой поменяться местами, не останавливаясь.

— Как это?..

— Просто, — пояснил Баринов, перебрасывая левую ногу через рычаг переключения скоростей и приспосабливая ботинок на педали газа. — Давай, переползай…

Через минуту он сидел на водительском месте и, поглядывая в зеркало заднего вида, наблюдал за темно-зеленой иномаркой.

— Вы меня до дома подбросите? — поинтересовался наивный автолюбитель.

— Об этом уговора не было, — отрезал агент ФСБ. — С нами покатаешься…

Водила надул губы и замолчал…

А Сашка меж тем вел машину за город к высокому путепроводу, проходящему над железной дорогой. Иномарка висела на хвосте, строго выдерживая дистанцию метров в пятьдесят. Автомагистрали в этот поздний час опустели, и спутать преследователей с кем-то еще было невозможно.

Вскоре впереди показалась цель их поездки, и старенький шарабан на четырех колесах стал понемногу набирать скорость. Машина с людьми Асланби не отставала. Проскочив мост, офицер «Шторма» резко крутанул руль влево. Легкий автомобиль пересек сплошную полосу и развернулся, но его опытный водитель не стал выправлять рулевое колесо.

— Мы ж так перевернемся… — схватился за кресло мужик, боясь не успеть потратить посланную богом сумму.

Александру было не до него. Он смотрел, как тяжелая и превосходящая их по габаритам темно-зеленая иномарка притормаживает, дабы вписаться, повторяя маневр беглецов, в путепровод. Как раз этого спецназовец и ждал…

Практически на той же скорости он завершил полный разворот на триста шестьдесят градусов и оказался сзади ненавистного автомобиля.

— А теперь держитесь крепче, — предупредил Баринов попутчиков, направляя обреченный драндулет по касательной в борт иномарке.

— Высади меня! — вдруг заорал бывший владелец «японца». — Я отдам тебе все деньги, только высади!..

— Поздно… — прошептал Александр, упираясь руками в приборную доску.

Спустя секунду последовал страшный удар…

Отскочив от тяжелого автомобиля в противоположную сторону, их машина со скрежетом продолжала катиться по дороге, а иномарка, резко изменив направление движения, запнулась о высокий черно-белый бордюр, перевернулась на бок, и, снеся крышей кабины высокие перила, полетела вниз — на железнодорожные пути…

— Элеонора, как ты? — обернулся назад майор.

— Нормально… — прошептала бледная девушка.

Молодой человек отъехал от моста километра три, остановил искалеченный тарантас и выпустил очумевшего от ночных приключений мужика. Ни слова не говоря, тот рысцой побежал в направлении города…

— Нужно и нам сматываться, — пробормотал Баринов, заезжая в какие-то придорожные гаражные трущобы и глуша двигатель.

Он выбрался наружу, с трудом открыл заднюю дверцу и помог покинуть салон Элеоноре. Накинув свой пиджак на дрожащие плечи танцовщицы и, подхватив спортивный баул, осторожно обнял ее и повел куда-то темной, незнакомой тропинкой…