Пески Виды

5 Альмандхакур

Аню разбудил восторженный шёпот Леты:

– Смотри-смотри! Альмандхакур! Мы добрались!

Горы отодвинулись, напоминая теперь темнеющие на горизонте полоски. Медленно встающее солнце красило в золото башенки, купола и нагромождение коробочек-домов за высокой каменной стеной. Город, расположенный в песчаном котловане, совсем не впечатлял своими размерами, а хвалёный «золотой» дворец оказался не выше обычной пятиэтажки. Зато за его стенами раскинулась пальмовая роща и на песчаных улочках лежала узорчатая тень от невысоких деревьев, похожих на кустарник, а по стенам домов вилось растение, отдалённо напоминающее виноград.

– Правда ведь красивый? – восторженно выдохнула Лета.

Аня вспомнила Фор с его башенками, портом и черепичными крышами. Здешний «город» и в подмётки ему не годился. Подавив щемящие воспоминания, она потёрла глаза и ответила, чтобы не обижать спутницу:

– Ага, красивый.

– И дворец правда золотой! – не переставала восхищаться Лета.

Аня вгляделась в приземистое строение с претензией на изящность. И впрямь не понять: это солнце так окрашивает здание или оно действительно слегка искрится и переливается золотом?

– Куда мы дальше? – решила уточнить Аня, чтобы сменить тему.

– На базар, конечно, – улыбнулась Лета. – Потом переждём пекло в керван-манухива…

– Где?

– Ну, такое место, где отдыхают караванщики.

– А, гостиница…

– Я и говорю: керван… – Лета вдруг рассмеялась и слегка похлопала себя по лбу: – Ой, мату-химре… Терада же говорила, что ты можешь понимать не все слова. Совсем я глупая, прости, сабихо! Ну, едем?

Она тронула вожжи, и Моату заскользила к городской стене по сыпучему склону бархана, где уже попадались полузасыпанные песком кусты.

Здесь, как и в Форе, у широких кованых ворот обнаружилась стража, но, в отличие от скучающего форсита, местные бедуины в белых одеяниях были подтянуты и суровы. У обоих помимо лунообразного топора на длинном древке висели в ножнах ещё и мечи полукруглой формы.

– О, стражи золотовеликого Альмандхакура! – звонко начала Лета, когда до ворот оставалась пара десятков шагов. – Мы пришли с миром, чтобы пополнить запасы и переждать зной!

Стражи не шелохнулись, зато в боковой нише ворот за ними с лёгким хлопком открылось деревянное окошко:

– В золотовеликий велено пропускать только торговцев с караваном! Всякой пустынной падали тут ошиваться нечего! – прогудел гнусавый, будто простуженный голос.

– О, стражи великого города! – даже не поменявшись в лице, продолжила Лета. – Мы не бредущие пустынники. Мы пришли из оазиса в Белой пустыне, чтобы пополнить запасы. У нас есть чем заплатить, и мы не останемся в золотовеликом дольше одной ночи! Мой брат…

– Что мне за дело до белой пустыни и твоего брата?! – грубо прервал её скрытый за окошком человек. – Кхата тебя забери! Если ты не уйдёшь, я прикажу страже поднять вас на ножи.

Аня почувствовала, как по коже побежали мурашки. Захотелось увести те-ранги подальше от негостеприимного поселения. Говоривший не шутил, а у стражи действительно было в достатке оружия. Но, в отличие от попутчицы, Лета оказалась готова к такому повороту. Она выудила из седельной сумки коричневатую, отливающую перламутром пластинку:

– Позволено ли будет скромным путницам внести посильный вклад в величие Альмандхакура? Всего лишь за позволение провести этот день в городе и пополнить запасы на рынке.

С минуту за окошком царило молчание. Суровые бедуины у ворот искоса поглядывали на двух наглых просительниц. Наконец старший страж, как его про себя окрестила Аня, вновь заговорил, но теперь его тон изменился:

– Всем страждущим попасть в прекрасный Альмандхакур, – протянул уже вполне миролюбиво гнусавый голос, – предписано уплатить по пять фелизонов за человека или единицу товара, сдать оружие и лишь после этого проходить.

– О, чтимый сборщик пошлин, – нараспев ответила Лета, – грузов мы с собой не везём, как ни прискорбно то, что не можем мы обогатить великий Альмандхакур! А из оружия у нас лишь моя Моату.

Похоже, Лета заучила все эти подобострастные фразы наизусть. Аня кинула насторожённый взгляд на её пояс, но те-ранги предусмотрительно спрятала свои кривые кинжалы подальше. Кроме обещанной пластинки в окошко перекочевал и увесистый мешочек, в котором звякали довольно крупные железяки.

– Это у вас деньги такие большие? – не удержавшись, спросила Аня.

Лета удивлённо улыбнулась:

– Это обмен. Железо у нас редкость – в горах его добывают подземники, но с нами они только воюют. Поэтому всё, что содержит железо, ценно. Но если бы ценилось только железо, я была бы самой нищей те-ранги в трёх пустынях. – Лета хитро подмигнула и зашагала к воротам.

– Можем идти? – неуверенно уточнила Аня.

Те-ранги пожала плечами:

– Нам не сказали, что нельзя, – значит, можно.

И они двинулись вглубь «золотовеликого» Альмандхакура.

Несмотря на ранний час, город не спал. По длинной и широкой улице сновали темнокожие люди, змееходки и какая-то мелкая живность. Ане вспомнилось, как они с Нарсу заходили в Фор, кажется, в прошлой жизни. И насколько разными были эти два города, настолько же уютнее было в порту на берегу северного моря. Может, из-за худых болезненных оборванцев, то и дело что-то клянчивших у прохожих, а может, потому, что там она знала хоть кого-то, пусть и заочно. Там Ане было к кому пойти. С нынешним же миром её связывала лишь тонкая ниточка по имени Лета.

Светлые даже в предрассветных сумерках улицы, как ни странно, пахли какой-то стряпнёй и специями. Из-за высоких каменных оград, покрытых штукатуркой цвета слоновой кости, слышался гомон человеческих голосов. Иногда – резкие звуки, похожие на булькающий собачий лай или шипение змееходок.

Моату, которой приходилось особенно сложно на узких улочках города, отвечала своим соплеменницам коротким свистящим шипением. А один раз даже грозно встопорщила гриву, заметив клетку с большой красноглазой кошкой, покрытой кое-где облезлой чешуёй. Кошка не осталась в долгу – предупреждающе присев на лапы, она оскалила зубы и зарычала. Но хозяин – пожилой бедуин в поношенной одежде ткнул в свою питомицу острой палкой, после чего та зашипела и, прижав уши, отползла в дальний угол.

– Смотри-смотри! Это кхата! – радостно указала на кошку Лета. – Если укусит – смерть. У неё в клыках яда больше, чем у трескучей змеи. Змееходки с ними воюют из-за яиц: они откладывают их в песок, а кхаты часто находят и поедают. Ну тише, тише, Моату! Она в клетке.

– Песо-о-ок! – вдруг захрипел кто-то под самым ухом. Аня вздрогнула и отшатнулась.

Тощий, покрытый коростами человек в обносках сидел, привалившись к стене. Выпучив бельмастые покрасневшие глаза, он протянул пятерню к девочкам:

– Всё станет песком! Солнце высушит наши кости, и только жуки-посмертники будут сновать по ним туда-сюда. Пока и они не умрут в великом огне!

Передёрнувшись от омерзения, Аня поспешила отойти подальше.

– Сумасшедший какой-то…

Лета грустно кивнула:

– Мату-химра говорит, после ухода Виды многие сошли с ума. От страха, голода или болезней.

– Может, ему помочь как-то? – с сомнением обернулась на кликушу Аня. Тот продолжал что-то бессвязно бормотать.

– Ох, сабихо, я бы и рада, но здесь даже целитель уже ничего не сделает – у него сухая горячка. И, судя по виду, остаётся разве что облегчить его страдания прохладой.

– Ой, а это я могу!

Аня аккуратно подняла над ладонью прохладу и подула в сторону больного старика. Это, конечно, немного, но пусть ему будет хоть чуть-чуть прохладнее. Тем более что день разгорался, превращая город в душную сковородку.

Но Лета вдруг дёрнула Аню за руку:

– Не надо, сабихо! – Тёмные глаза те-ранги смотрели с тревогой. – Мату-химра говорила не показывать в людных местах своих умений! Нельзя! Есть плохие люди, которые охотятся на таких… – Она огляделась. Аня тоже обернулась. На душе поселилась тревога. Но, кажется, никто не заметил её оплошности. Наконец Лета немного расслабилась, вновь превратившись в беззаботную девочку. – Ладно, идём! Нам ещё на рынок, а уже становится жарко.

По дороге те-ранги глазела по сторонам, будто пытаясь впитать здешние виды, хотя каких-то особенных пейзажей в Альмандхакуре не наблюдалось. Из-за домов и заборов сложно было разглядеть что-то дальше следующего угла. Ближе к базару на улицах стали попадаться люди, в основном в светлых свободных одеяниях, напоминающих одежду земных арабов. Хотя несколько раз Аня заметила и худых, сильно загоревших людей в одних лишь набедренных повязках.

– Это пещерники, – шепнула Лета, проводив одного взглядом. – Брат рассказывал, что, если попасть в их владения, они убивают всех людей пустыни, а когда их ловят пустынные шайки или воины Альмандхакура, из них делают рабов, и тогда им приходится тяжело работать до самой смерти. Но они мало живут, потому что их плохо кормят и не дают защитной одежды.

– Жуть какая… – Аня поморщилась. – Это же бесчеловечно…

– Это справедливо, – пожала плечами Лета. – Нас-то они сразу убивают, если встретят.

Возражения уже готовы были сорваться с языка, но тут Аня почувствовала чей-то пристальный взгляд. У крайних прилавков, рядом с гружёным мулом, стояла в тени женщина. Она явно не была бедуинкой, несмотря на тёмные глаза и забранные в пучок вьющиеся чёрные волосы. Впрочем, и пещерницей, судя по рассказам Леты, не являлась. Кажется, в Ане она тоже признала чужестранку. Мимо прошли двое бедуинов, один из которых нёс ещё не потушенный фонарь. Красный блик отразился на серёжке женщины, и девочка чуть не вскрикнула – зоркие глаза разглядели два скрещенных портала: один выше, другой ниже.

Привратники! Те самые, о которых предостерегал Краснов.

– Лета, – тихонько позвала Аня, – давай пойдём быстрее, а?

– Но мы же как раз пришли куда нужно! – удивилась те-ранги. Потом заметила женщину. – Ты её знаешь?

– Нет, но мне говорили, что с такими, как она, не стоит встречаться. Она, кажется, из моего мира. И… похоже, поняла, что я тоже не отсюда.

– А-а-а! Странно, но ты, наверное, знаешь лучше меня. Ну, тогда начнём с дальнего конца рынка.

Повинуясь лёгкому движению поводьев, Моату прибавила ходу.

Аня осторожно обернулась. Женщина проводила их взглядом, но недолго. В рыночной толпе было непонятно, но ей показалось, что к Привратнице подошёл долговязый мужчина в очках. Теперь их двое? Или это кто-то из местных?

Из дверных проёмов с короткими матерчатыми навесами на обрубках тонких шестов за посетителями базара следили зоркие тёмные глаза. Продавцы в белых или пёстрых одеяниях, как и прочие жители Виды, не спешили расхваливать свой товар. В отличие от земных коллег. Кто-то курил длинные тонкие трубки, другие что-то пили из плоских керамических чаш. На циновках, заменяющих прилавки, в беспорядке был разложен товар. Медная и глиняная посуда, простые украшения с полудрагоценными камнями и керамикой, цветные специи, вяленое мясо. Аню передёрнуло от вида сушёных насекомых в мешке, а когда какой-то покупатель попробовал местного таракана, и вовсе замутило.

– Лета, мы ведь не будем их покупать с собой? – умоляюще спросила она.

– Паасуров-то? – удивилась Лета. – А ты хочешь?

– Не-е-ет! – испугалась Аня.

– Они хороши за долгими беседами, но малопитательны. Я думаю, мы купим чего-нибудь более подходящее для долгой дороги. О, например, мяса пустынок!

Аня сглотнула, надеясь, что местные пустынки имеют мало общего с земными насекомыми. К счастью, тёмно-бордовые полоски походили на обычное вяленое мясо, и девочка выдохнула.

Увидев, что Лета достала мешочек с белыми кристалликами, продавец оживился, а попробовав пальцем на вкус, поднял брови:

– Ай, харо-о-ошая соль! Но крупновата. Я за мешочек дам… – он прикинул что-то в уме, – три связки пустынок и насыплю пять горстей паасуров.

– Прости, почтенный торговец, но я знаю, что соль из белой пустыни стоит куда больше. То, что ты назвал, можно отдать за горсть.

Продавец явно был настроен поторговаться всласть, но Лета что-то негромко ему сказала, и тот с кислой миной кивнул, доставая весы. Обмен состоялся, и довольная те-ранги отошла от навеса.

– Что ты ему сказала? – удивилась Аня.

– Напомнила закон путников.

– Это как?

– Если у путника впереди дальняя дорога и времени совсем-совсем нет, во всех трёх пустынях торговцы обязаны назвать ему цену, превышающую минимальную не более чем на четверть. Нарушить этот закон никто не может, иначе путешественник пожалуется наместнику и виновника забьют палками. А такого никто не хочет, конечно. Это мне брат рассказывал – он много чего знает!

– Жуть!

– А как иначе? Иначе и соблюдать не станут. А теперь нам нужна вода. Идём! – Лета и Аня спешились у «прилавка» со съестным, Моату скользила рядом.

– А если мы соврём?

– Тогда наше описание разнесут по базарам другие караванщики и при встрече убьют, а товаров мы больше нигде не получим. Закон путников чтут, иначе он перестал бы работать и всем было бы плохо. Могут, конечно, и не узнать, но торговцы редко бывают в убытке, а ложь рано или поздно выходит из-под песка.

После «прилавков» с тканью пошли тенистые проёмы, заставленные огромными конусовидными кувшинами. Довольно грубыми, но расписанными охристыми узорами. Здесь толкучка была особенно ощутима. Стараясь не отстать от Леты, Аня оглядела толпу. И вдруг с замиранием сердца встретила взгляд той самой женщины, которую приметила у входа на рынок.

– Лета, – тихонько подёргала она за рукав спутницу.

– Сейчас, я только куплю…

– Лета, там опять эта женщина. Она смотрит прямо на нас.

Мужчины в очках нигде не было видно, но это пугало ещё больше. Вдруг он поджидает где-то в засаде? Юная те-ранги осторожно обернулась. Женщина сделала вид, что интересуется тканью, но, к счастью, Лета успела заметить её взгляд, направленный на Аню.

– Бежим, – тихо сказала она и принялась активно протискиваться к выходу с базарной площади.

Когда толпа закончилась, они побежали. Моату легко и быстро скользила чуть впереди, но седлать её не было времени, а бежать становилось всё труднее. Воздух густел от жары, пот пропитывал одежду. Обернувшись, Аня снова увидела Привратницу, следовавшую за ними уже открыто. Она не бежала, но и не теряла их из виду, несмотря на кривые альмандхакурские улочки.

В очередной раз попытавшись свернуть, девочки угодили в тупичок между стенами домов и заборами.

– Ты уверена, что она так опасна? – уточнила запыхавшаяся Лета. – Мы сможем с ней справиться своими силами?

– Не знаю, – пожала плечами Аня, которая предпочла бы и не узнавать.

Глухой топот приближался. Видимо, Привратница ускорила шаг. Аня привычно потянулась к холодной нити внутри, сформировав над ладонью снежок. Она уже приготовилась увидеть преследовательницу, когда в стене сбоку открылась грубая неказистая дверца, обнажив полутёмные глубины выкрашенного побелкой домика.

Смуглая девушка чуть старше Ани, с красивой копной тёмных волос, одетая как танцовщица из сказок Шахерезады, приложила палец к губам и поманила девочек внутрь.

– Моату, вверх! – коротко приказала Лета.

И, к удивлению Ани, змееходка без труда вползла на крышу подобно огромному живому вьюнку. Девочки же нырнули в дом прямо перед носом Привратницы. Но длилась радость недолго.

Резкая боль в затылке.

И темнота.