Песнь кецаля

Глава третья Обитель бессмертных

…Так рассказывают. А правда ли это, ложь, кто знает?

16 августа 1519 года Эрнандо Кортес высадился на побережье неподалёку от того места, где впоследствии будет заложен город Вера-Крус.

16 августа 1519 года началось завоевание Мексики. В распоряжении Кортеса было 110 матросов, 553 солдата и 16 коней – с этими силами он собирался завоевать страну, о которой по сути ничего не знал…

В тот день нещадно палило солнце. С моря дул лёгкий, не приносящий желанной прохлады бриз. Немногочисленное войско испанцев застыло на берегу перед высоким смуглолицым человеком с горящими, необыкновенно живыми глазами. Они буквально молились на этого человека, слепо веря каждому его слову.

За спиной Кортеса развивалось на ветру чёрное бархатное знамя, на котором был выткан красный крест и золотом вышиты знаменитые слова: «Братья, последуем за крестом! Под этим знаком мы, если мы, верующие, победим».

Кортес был великолепным оратором. Прежде чем начать свою речь, он выждал значительную паузу, обводя пристальным взором ряды солдат, пожирающих его глазами. Эрнандо ожидал от них полной тишины, той торжественной тишины, в которой должны были прозвучать роковые исторические слова.

Ропот быстро смолк. Были слышны лишь крики кружащих над берегом морских птиц, скрип снастей на пришвартованных кораблях да глухие хлопки развивающегося на ветру чёрного флага – зловещего символа будущих побед.

Кортес прикрыл глаза, с шумом вдыхая напоенный запахом близкого моря воздух. За какие-то секунды перед его мысленным взором промелькнули картинки из прошлой жизни: несостоявшаяся профессия адвоката, неудача с экспедицией Николо Овандо, роковое падение с балкона прекрасной зеленоглазой Эльвиры, затем Эспаньола, участие в завоевании Кубы под командованием самого Веласкеса. Промелькнувшие в его голове картинки принадлежали иной реальности. Они практически ничем не были связаны с тем, что он собирался сделать здесь, на доселе не знавшей ноги белого человека, земле. Предчувствие, что он стоит на пороге иного удивительного мира, кружило голову.

– Солдаты, – грива вьющихся на ветру волос слилась с трепещущим чёрным флагом, глаза Кортеса, казалось, излучали некую нечеловеческую силу, – нас немного.

Кортес снова обвел их взглядом, стараясь остановиться на каждом лице, обращаясь к каждому лично и одновременно ко всем.

– Но мы сильны нашей решимостью, и если она нам не изменит, то не сомневайтесь: Всевышний защитит вас. Ведь он никогда не бросает на произвол судьбы тех, кто искренне борется с язычниками. Он защитит вас, даже если вы будете окружены целым морем врагов, ибо ваше дело правое, и вы будете сражаться…

Кортес медленно повернулся, указывая рукой на знамя за своей спиной.

– Вы будете сражаться под знаком креста…

Радостный рёв нескольких сотен мощных глоток был ему ответом.

Кортес улыбнулся:

– Братья, смело идите вперёд! Не теряйте бдительности и, главное, не теряйте вашей веры! Доведите начатое нами дело до достойного славного завершения…

Исторические слова были произнесены.

Ровно через три месяца Кортес уже был в столице правителя ацтеков Монтесумы II. Он с удивительной лёгкостью преодолевал труднопроходимую местность, губительный климат и неведомые болезни. Он сражался с армиями противника, в десять раз превосходящих его маленький отряд, и разбивал их наголову. Молва о непобедимости «светлолицей бестии» обгоняла его. Точный расчёт гениального полководца сочетался в нём с хладнокровием палача. Как дальновидный политик, он не забывал одарять посольства Монтесумы, одновременно с этим натравливая вассальные племена ацтеков друг на друга.

Испанцы вселяли в местных жителей поистине священный ужас. Завоеватели были вооружены неизвестным доселе огнестрельным оружием. У испанцев были кони, пугавшие ацтеков ещё больше, чем светлая «божественная» кожа пришельцев. Всадник на коне представлялся местным жителям единым кошмарным существом, порождённым властителем подземного мира мёртвых Миктлантекутли.

Великая древняя цивилизация оказалась на волосок от гибели. Даже их кровавые страшные божества не смогли помочь в противостоянии неистовым пришельцам, ярость и жестокость которых могло смягчить лишь одно золото, чей блеск был даже сильнее их веры в единого христианского Бога. Бога, под чьим знаменем они за короткое время уничтожили целый мир.

В те злополучные дни племянник великого завоевателя Ауисотля, сын не менее великого правителя Ашайякатля Монтесума II, балансировал на тонкой грани отчаяния и безумия. Тлатоани – верховный правитель ацтеков, медленно сходил с ума, не в силах справиться со своими кошмарами.

Кошмары посещали его не только ночью, но и днём, когда мозг правителя был затуманен спиртным напитком пульке, готовящимся из морозостойкой агавы. «Белое вино» не приносило забвения, оно лишь усиливало панику, делая кошмарные видения тлатоани ярче и страшнее тех, которые мучили его душными ночами. Ничто больше не радовало правителя. Словно загнанный сворой шакалов обессиленный ягуар, бродил он по покоям своего великолепного дворца. Спускался в подземный зверинец, безразличным взглядом пробегая по клеткам с диковинными птицами и экзотическими змеями. Его раздражали даже карлики и уродцы, проживающие в подземелье дворца, которые раньше смешили правителя, возвращая тлатоани хорошее настроение.

С каждым днём Монтесумой овладевало лишь одно паническое желание убежать. Убежать как можно дальше от светлолицых пришельцев, настойчиво ищущих с ним встречи.

Они мерещились ему повсюду: во дворце, в зверинце, в мрачных закоулках храма бога войны Уицилопочтли. Владыка чувствовал, они следят за ним, и от их взора невозможно было скрыться. От всепроникающего взора светлолицых богов…

Старый жрец с глубоким шрамом через всю правую морщинистую щёку, как всегда поджидал тлатоани в его личных покоях. Монтесума инстинктивно отпрянул, когда из темноты возникла сгорбленная фигура старика, облачённого во всё чёрное, словно он сам был соткан из тьмы, так пугающей в последнее время правителя. Безобразного старца ценил ещё покойный отец тлатоани. Монтесума помнил, что жрец уже тогда был сильно стар.

«Сколько же тебе на самом деле лет?», – подумал властитель, неприязненно рассматривая дрожащие усохшие руки жреца.

– По-прежнему, грустишь? – спросил старик шелестящим, словно маис на ветру, голосом.

Древний старец со шрамом был единственным, кому разрешалось в любое время нарушать покой тлатоани.

– Я хочу убежать, – тихо произнёс Монтесума, и тут же устыдился своих слов, почувствовав себя глупым мальчишкой, но старик и не думал насмехаться над его минутной слабостью.

– Но куда? – удивлённо прошелестел он.

– Может быть на восток? – неуверенно предположил тлатоани.

– Нет, – старик грустно посмотрел на правителя, – так когда-то поступил Пернатый Змей Кецалькоатль, один из творцов вселенной. Ты ведь не хочешь столкнуться лицом к лицу с этим богом?

– Тогда может быть на запад?

– На запад? – старый жрец задумался.

– К пещере Чапультепек, – с воодушевлением добавил владыка. – Ведь те, кто попадают туда, обретают вечную жизнь. Обитатели этой пещеры счастливо живут там, не ведая горестей и бед белого света.

– Я знаю, о ком ты говоришь, – нахмурился жрец. – Их правителя зовут Уэмак. Но страшную цену заплатит тот, кто ступит за порог пещеры Чапультепек.

– О чём ты? – густые брови Монтесумы взлетели на лоб.

– Это очень древний народ, – ответил старик, – намного древнее нашего. Они уже давно обитали в той пещере, когда наши предки появились в этих землях.

– Ну и что с того? – удивился тлатоани. – Неужели они откажут мне в убежище? Ведь многие годы мы жили с ними в мире и согласии, не мешая друг другу.

– Я не знаю, – божий слуга потеряно блуждал взглядом по оббитым богатыми тканями стенам покоев правителя, – попробуй, тлатоани.

– Сейчас наступает неблагополучная эра Пернатого Змея Кецалькоатля, – добавил Монтесума. – Я вернусь к власти, как только настанет очередь Дымящегося Зеркала Тецкатлипоки.

– Немедленно отправь послов к Уэмаку, – посоветовал жрец, – и принеси жертву Уицилопочтли. Это сейчас очень важно…

Немного воспрянув духом, правитель в тот же день приказал содрать с четырёх пленников кожу. Он лично наблюдал за тем, как их жизни были отданы богу войны на вершине главной пирамиды Теночтитлана. Их кожа должна была быть подарена правителю древнего народа пещеры Чапультепек.

А вечером тлатоани отправил пятерых своих верных слуг-посланцев к Уэмаку для переговоров, надеясь на скорое их возвращение. Он рассчитывал решить эту проблему до Великого жертвоприношения богу войны Уицилопочтли, который должен защитить народ и их правителя от светлолицых пришельцев.

Слуги Монтесумы тронулись в путь, когда совсем стемнело.

Около суток длилась дорога посланцев Монтесумы к древней пещере Чапультепек. Никто из них ни разу не бывал там. О пещере рассказывали страшные легенды, и местные жители старались обходить чёрную скалу стороной.

Пещера действительно была ужасна, словно вход в подземный мир мёртвых, Миктлан. Её ощерившийся, будто пасть ягуара, тёмный зев был настолько отталкивающим, что посланцы тлатоани замешкались у входа, не решаясь идти дальше.

Из пещеры исходили волны необъяснимого страха. Страха, от которого хотелось бежать без оглядки из этого мрачного ужасного места. Но ослушаться приказа правителя было невозможно. Трусость Монтесума презирал ещё больше, чем предательство.

Наконец, пересилив животный страх, слуги вошли в пещеру, спускаясь вниз по вырубленным в скале чёрным ступеням. Призрачный свет, царящий в узком каменном коридоре, едва позволял разглядеть его стены. Было совершенно непонятно, откуда этот свет исходит, но скованные страхом, они не решались об этом задуматься, погружаясь вглубь подземного царства.

Вскоре свет в пещере стал ярче, однако он не потерял при этом своего мертвенно-белого сияния, абсолютно чуждого земному свету бога Тонатиу.

Идущий самым первым посланец вдруг вскрикнул, и все остановились, испуганно вглядываясь вперёд.

У каменного поворота их поджидал странный высокий старец с почерневшим от прожитых лет лицом. В руках он сжимал длинную палку с бубенчиками. Выцветшие до прозрачности волосы ниспадали на его острые, облачённые в алую накидку плечи.

Увидев испуганные лица слуг Монтесумы, старец рассмеялся скрипящим противным смехом.

– Меня зовут Тотек Чикауа, – отсмеявшись, хрипло представился он. – Я являюсь вечным стражем пещеры Чапультепек. Кто вы такие и что вам здесь надо?

– Мы пришли увидеть правителя древнего народа, – осторожно ответили слуги тлатоани. – Мы принесли ему послание.

– А какого правителя вы ищите? – с подозрением поинтересовался старец, будто в пещере их было несколько.

Посланцы недоумённо переглянулись:

– Мы ищем Уэмака. Нас послал к нему Монтесума.

– Монтесума, – тихо повторил старец, словно пробуя необычное имя на вкус, и посланцам показалось, что за искривлёнными усмешкой губами вечного стража пещеры мелькнули белые, острые как у ягуара клыки.

Хотя, возможно, это им просто показалось.

– Следуйте за мной, – после нескольких минут раздумий коротко бросил старец.

Узкий коридор оборвался прямо за поворотом, у которого дежурил страж пещеры.

Взорам посланцев предстал гигантский грот. По дну грота быстро текла прозрачная холодная река, в ней резвились удивительные светящиеся рыбы. Вскоре стало ясно, что рыбы слепы. Плотной стайкой они сопровождали людей, идущих вдоль реки к каменному мосту, перекинутому невдалеке через гигантскую не имеющую дна пропасть.

У пропасти подземная река удивительным образом поворачивала влево, и это говорило о том, что её русло было создано искусственно.

У самого моста слуги Монтесумы в нерешительности остановились. Мост оказался совсем маленьким. Он был так узок, что по нему едва мог пройти один человек.

Уже ступивший на мост страж пещеры остановился, недовольно обернувшись.

– Ну что же вы? – хрипло спросил он посланцев. – Мне казалось, у вас к Уэмаку срочное дело.

– Так и есть, – подтвердили слуги Монтесумы, опасливо заглядывая вниз.

От увиденного там руки и ноги у них похолодели. Бесконечной пропастью уходила вниз чёрная расщелина, из которой дул ледяной яростный ветер. Тьма внизу была живая, она ворочалась, словно потревоженный во сне змей Кецалькоатль.

– Это Миктлан, – снова усмехнувшись, пояснил старец, явно получающий удовольствие от исходящего от гостей животного страха, – мир мёртвых. Там обитает владыка подземного царства Миктлантекутли. Сейчас он спит, и мы не будем тревожить его сон, так что постарайтесь не упасть.

Судорожно вдохнув холодный ветер, веющий из самого царства мёртвых, посланцы обречённо ступили на хлипкий каменный мост. Но добраться до противоположной отвесной стены ущелья суждено было лишь четверым из них. Замыкающий процессию юноша не удержался, посмотрев в глаза ворочающейся на дне ущелья тьме. В следующую секунду он оступился и, издав гортанный крик, полетел вниз.

Старец, уже перешедший через мост остановился, жестом приказав остальным пришельцам замереть на месте.

Несколько минут ничего не происходило. Зловещая тишина давила на уши, до предела напрягая барабанные перепонки. Тишина питалась звуками, бесшумно нашёптывая застывшим на каменном мосту людям повеление посмотреть вниз. Прошло ещё пару минут, прежде чем из тьмы ущелья донёсся тяжёлый вздох, сопровождаемый сильным толчком холодного воздуха.

– Вы потревожили сон Миктлантекутли, – мрачно сообщил посланцам страж пещеры. – Уэмак будет недоволен.

Благополучно перейдя каменный мост, оставшиеся четверо слуг Монтесумы очутились в очередном ступенчатом каменном коридоре.

Время от времени над головами путником с писком проносились летучие мыши.

– Глаза и уши Уэмака, – счёл нужным пояснить гостям старец, указывая на летающих зверьков. – Ему уже сообщили о вас.

Следующий грот, которым закончился ступенчатый коридор, был намного меньше предыдущего. Стены его, покрытые неизвестным лишайником, тускло светились, будто тлели багровым светом. В центре грота с потолка свисал огромный сталактит, украшенный удивительной росписью. Рядом на каменном выступе сидел молодой человек с длинными чёрными волосами и в чёрной, как у жрецов храма Уицилопочтли, одежде. У его ног примостилась большая, абсолютно лысая собака, со зловеще выступающими из мощной челюсти клыками. На появление посланцев она отреагировала, вяло приподняв голову.

Страж пещеры с почтением поклонился:

– Бессмертный наш повелитель, пришли люди земли, присланные Монтесумой.

Молодой человек взглянул на посланцев своими темными, казавшимися в полумраке пустыми, глазами.

– Вас было пятеро, – неожиданно мелодичным голосом произнёс он. – Где ещё один?

– Он сорвался с моста Первой Крови, – быстро пояснил старец, – прямо в глотку к Миктлантекутли. Ему не следовало заглядывать в бездну подземного мира.

Молодой человек меланхолично погладил свою дремлющую собаку по мощной лобастой голове.

– Что хочет сказать нам Монтесума? – вяло спросил он каким-то смертельно уставшим голосом.

Слуги тлатоани быстро поклонились.

– Монтесума передаёт тебе привет, – ответили они, – и посылает в дар вот эти кожи.

Один из посланцев протянул стражу пещеры небольшой свёрток.

– И он передал с нами просьбу, – продолжили слуги Монтесумы. – Повелитель хочет, чтобы ты взял его к себе в пещеру. На службу. Он станет самым верным твоим помощником.

Молодой человек в чёрном усмехнулся.

– Забавно, – бледные губы разошлись в подобии грустной улыбки. – Спросите у своего правителя, что подтолкнуло его принять подобное решение, а затем приходите сюда снова, дабы сообщить мне его ответ. Возможно, даже я не смогу помочь его беде.

Слуги Монтесумы снова поклонились владыке древнего народа. Они были в замешательстве, так как ожидали от Уэмака точного ответа, а не вопроса, который вполне мог навлечь на них гнев тлатоани.

Но изменить что-либо они не могли.

Страж пещеры быстро вывел посланцев наружу совсем иным и менее опасным путем, чем тот, по которому они сюда пришли. К счастью, им не пришлось второй раз испытать на себе липкий взгляд, обитающей в глубинах Миктлана живой тьмы.

Монтесума был в ярости.

В тот же день, когда посланцы вернулись в Теночтитлан без вразумительного ответа от правителя древнего народа пещеры Чапультепек, владыка приказал посадить их в узкие клетки, где нельзя было ни лежать, ни стоять, пол которых был утыкан острыми лезвиями из обсидиана. К вечеру бедняги скончались, но гнев правителя был по-прежнему велик.

– Отправь к Уэмаку новых посланцев, – посоветовал тлатоани старый жрец. – Я уверен, он затеял какую-то странную игру с тобой. Но если бы он хотел отказать, то сделал бы это сразу.

– Возможно, ты прав, – устало согласился Монтесума, – но у меня совсем нет времени. Светлолицые боги добиваются встречи со мной, и я не смогу долго отказывать им.

– Как ты думаешь, почему вместо пятерых вернулось только четверо посланцев? – внезапно спросил жрец, и шрам на его правой щеке нервно дёрнулся.

Тлатоани озадаченно взглянул на старика.

– Разве это имеет какое-то значение? – ответил удивлённо. – Они сказали, что пятый по неосторожности сорвался в бездну Миктлана.

– В бездну Миктлана? – задумчиво переспросил старик с таким видом, будто ему было известно нечто недоступное пониманию Монтесумы. Словно он знал некую страшную тайну, обладание которой сулит её хранителю невиданные беды.

– Всё-таки пошли к Уэмаку новых людей, – повторил жрец, нарушив мрачную тишину покоев тлатоани. – В любом случае ты ничего от этого не потеряешь…

И в этот раз Монтесума послушался совета мудрого жреца. Ещё пятерых своих лучших слуг послал он в пещеру Чапультепек. Зная о горькой участи предшественников, новые посланцы поспешили к зловещей пещере, дабы скорее получить ответ повелителя древнего народа.

Пещера внушала им ужас, но они, пересилив себя, спустились вниз по черным, высеченным в скале ступеням. Тусклый мертвенный свет, исходящий от холодных влажных стен, освещал им дорогу.

Совсем по иному выглядела пещера Чапультепек, чем в тот раз, когда в неё спускалась первая группа слуг Монтесумы. Но новые посланцы не могли знать об этом, так как видели её впервые.

По стенам мрачного коридора струились удивительные росписи, издающие мягкий зеленоватый свет. Изображения неизвестных жителям дневного мира богов сурово взирали со стен, на вторгшихся в подземную обитель чужаков.

Они спускались всё глубже и глубже. Наконец, лестница закончилась небольшой пещерой, посредине которой бил из камня источник с ярко красной водой. У источника сидел странный человек с чёрными припухлостями на месте глаз. Человек был абсолютно слеп.

– Кто ты? – осторожно спросили слуги Монтесумы, понимая, что маленькая пещера это тупик и что дальше в подземное царство им не пройти.

– Меня зовут Итепетля, – спокойно ответил слепец. – Я правая рука бессмертного повелителя Уэмака. Что вы хотите?

– Нас послал Монтесума, – пояснили слуги тлатоани. – Мы принесли в дар Уэмаку совсем свежие кожи.

– Уэмак слушает вас, – внезапно изменившимся мелодичным голосом произнёс слепец, и посланцы с трепетом обнаружили, что никакой это не слепец, а черноволосый юноша в тёмном, как у жрецов, одеянии с потухшим, будто жерло древнего вулкана, взглядом.

Слуги Монтесумы поклонились, передавая молодому человеку свёрток с человеческими кожами.

– Тлатоани беспокоится о своей судьбе, – продолжили посланцы. – Он беспокоится о судьбе своей империи. Говорят, ты видишь будущее. Помоги ему. Дай правителю убежище в своём пещерном царстве.

– Снова я слышу одну и ту же просьбу, – с досадой ответил черноволосый молодой человек. – Монтесума не знает, о чём просит. Мой мир совсем иной, чем тот, к которому он привык. Это мир без дневного света, мир грусти и боли, мир теней и вечных скитаний во тьме. Он не сможет вернуться обратно во владения света. На путь моего народа ступают лишь один раз, и возврата уже не будет. Сможет ли ваш тлатоани пойти на подобную жертву? Ведь избежать того, что предначертано судьбой, невозможно даже в недрах пещеры Чапультепек. Ступайте и передайте своему правителю эти слова…

С грустными мыслями покинули слуги Монтесумы зловещую пещеру, уже примерно догадываясь, что ждет их по возвращении в столицу.

Их мрачные предположения не замедлили подтвердиться.

Монтесума был разгневан ещё больше, чем в прошлый раз, когда четверо посланцев вернулись из древней пещеры ни с чем. Конечно же, Уэмак не отказал ему открыто, при этом всячески намекая, что самопожертвование тлатоани не имеет никакого смысла.

– Почему он не скажет прямо? – гневно кричал правитель, отправляя неудачливых послов в клетки с обсидиановыми лезвиями. – Почему он сразу мне не откажет? Зачем отговаривает?

Старый жрец с порицанием посмотрел на близкого к нервному срыву тлатоани:

– Это значит, что быть третьей попытке.

– Как? – Монтесума опешил от ответа старика. – Ты хочешь сказать…

– Именно, – подтвердил жрец. – На этот раз в пещеру следует послать не простых слуг, а твоих знатных вассалов. Скажем, из Акольхуакана, или кого-то из твоих родственников. Вполне возможно, что, посылая простых слуг, мы оскорбляем Уэмака, и он просто не желает передавать свой ответ через них…

Мудрость старого жреца всегда восхищала Монтесуму, и владыка поступил в точности, как тот ему советовал.

Двое знатных дворян из Акольхуакана были незамедлительно отправлены к повелителю древнего народа.

На роскошных носилках с двумя десятками невольников прибыли очередные посланцы к пещере Чапультепек. В великолепных нарядах из перьев птиц зашли они в черный, словно пасть ягуара, пролом пещеры.

У самого входа их уже поджидал слуга владыки пещеры по имени Акуакуаух. Он был немногословен, небрежным жестом предложив знатным вельможам следовать за ним. И за одним из поворотов каменного коридора они оказались в том самом гроте, где принимал Уэмак первых посланцев Монтесумы.

Свисающий из-под самого свода сталактит, расписанный удивительными узорами, напоминал клык хищного животного. Всё так же дремал у ног хозяина гигантский абсолютно лысый пёс с отталкивающей клыкастой пастью.

– О, бессмертный, это посланцы от Монтесумы, – тихо объявил Акуакуаух.

Молодой человек в чёрном одеянии с интересом посмотрел на богатое облачение вельмож. Посланцы с достоинством ему поклонились.

– Монтесума искренне хочет служить тебе, – сказал один из них. – Он не желает быть свидетелем своего краха.

– Но разве он не заслужил такой участи? – с внезапным холодом в голосе осведомился юноша.

Посланцы смущённо потупили взор.

– Разве не он истребил большую часть своей семьи, опасаясь мифических заговоров? За свою гордость и жестокость он непременно будет наказан.

Посланцы смиренно молчали.

– Передайте своему тлатоани, чтобы он немедленно начал покаяние, – тоном, не терпящим возражений, продолжил повелитель древнего народа. – Пусть он откажется от изысканных блюд, от всей своей роскоши, а затем и от власти. Если он действительно покается, то приговор судьбы, висящий над ним, возможно, будет изменён. Если же нет…

Молодой человек сделал паузу.

– То я приму его в своём пещерном мире в качестве слуги, хотя цену за это ему придется заплатить немалую…

Поспешно вернувшись в Теночтитлан, благородные послы с торжественным трепетом передали слова Уэмака Монтесуме.

На этот раз Монтесума остался доволен. Накопившиеся в нём за многие дни страх и тоска отпустили мятущуюся душу тлатоани. Оказывается, не все ещё было потеряно.

Послы сообщили, что если владыка ацтеков прислушается к совету повелителя пещеры Чапультепек, то Уэмак сможет встретиться с ним в самом скором времени.

Правитель щедро одарил своих удачливых посланцев, после чего начал отрешаться от суетного мира. Однако с каждым днём им овладевало странное тревожное чувство. Тлатоани не давали покоя слова Уэмака о немалой цене, которую придется заплатить Монтесуме за право укрыться от гнева светлолицых богов в недрах пещеры Чапультепек.

– Ты говорил, что знаешь легенды о древнем народе пещеры? – спросил на десятый день поста Монтесума у старого жреца со шрамом, не в силах больше носить в себе неразрешимый вопрос.

– Да это так, – подтвердил жрец. – Но разглашение тайн пещеры Чапультепек карается страшным древним проклятием, поэтому мне известны лишь обрывки слухов, а не истина в целом.

– О какой немалой цене говорил Уэмак? – задал правитель свой главный вопрос. – Что он имел в виду, передавая мне через послов эти странные слова?

Старик задумчиво пожевал высохшими губами, будто решая, что можно сказать тлатоани, а что нет.

– Говорят, тот, кто добровольно уходит в пещеру древнего народа, уже не возвращается назад, – взвешивая каждое слово, осторожно ответил жрец. – Ему даруется бессмертие, но сам он при этом безвозвратно меняется, отказываясь от мира дневного света и от всех радостей ему сопутствующих.

– Но можно ли избежать подобной участи? – в отчаянии воскликнул Монтесума. – Можно ли заплатить Уэмаку иную цену?

– Можно, – спокойно подтвердил старик, – но я не знаю, хватит ли нам на это времени.

– Говори же, – глаза правителя загорелись новой надеждой. – Что же ты медлишь?

– Тебе следует сделать повелителю древнего народа бесценный подарок, – продолжил жрец. – Воспользуйся силой бога Уицилопочтли и наполни этой силой, отлитое из золота сердце размером с человеческую голову. За подобный дар, я уверен, Уэмак смягчит ту цену, которую тебе придется заплатить за убежище в его владениях и, возможно, когда беда минует эти земли, он отпустит тебя в дневной мир…

Большое сердце бога Уицилопочтли изготовляли четыре дня и четыре ночи. Лучшие мастера столицы были приглашены для этой почётной работы. Отлитое из чистого золота сердце украшала россыпь рубинов, сияющих на нём словно капли жертвенной крови. Но пока это была всего-навсего великолепная драгоценность. В золотое сердце ещё требовалось вдохнуть дыхание бога Уицилопочтли, частичку его бессмертной души и именно для этого был подготовлен особый обряд в главном храме Теночтитлана.

Храм бога войны Уицилопочтли был построен в виде гигантской пирамиды. Со стороны величественное строение напоминало пять усечённых пирамид, поставленных уступами друг на друга, большая из которых служила основанием меньшей.

Сто четырнадцать ступеней вели на вершину храма, где была расположена большая площадка с двумя святилищами из камня и дерева. Перед ними находились алтари. Там днём и ночью горел жертвенный огонь.

В красно-белом святилище стояла приземистая каменная фигура бога войны Уицилопочтли, инкрустированная нефритом, бирюзой и жемчугом.

Именно здесь и собрались в тот торжественный день два десятка жрецов в чёрных одеяниях.

Монтесуме отвели почётное место по правую сторону от алтаря, на котором совершалось жертвоприношение богу войны.

Прямо у подножья статуи Уицилопочтли была установлена слегка наклонённая каменная плита с кожаными креплениями для рук и ног жертвы. К ней, находящейся на значительной высоте от пола, вела небольшая лесенка. Внизу находился круглый и пока абсолютно пустой колодец. В центре колодца на золотых опорах покоилось мерцающее рубинами сердце Уицилопочтли, ещё мёртвое, но готовое в любую минуту напиться живительной «божественной влаги», благодаря которой над миром каждый день вставало солнце.

Старый жрец со шрамом вопросительно посмотрел на тлатоани.

Монтесума едва заметно кивнул.

В святилище завели первую вереницу пленников. Каждый из них уже был одурманен порошком яутли, и поэтому совершенно безучастно взирал на происходящее.

Жрецы торжественно привязали к каменной плите высокого пленника с блаженно затуманенными глазами. Он совсем не пытался сопротивляться, самостоятельно взойдя по бамбуковой лесенке к наклонённой чуть вперёд плите.

Послышалась тихая команда, и несколько вооружённых луками жрецов одновременно выстрелили, целясь в определённые места жертвенного тела. Остальные жрецы проворно выдернули, погрузившиеся в живую плоть стрелы. Из ран в колодец с золотым сердцем быстро заструилась «божественная влага». Ловко орудуя обсидиановым ножом, старый жрец со шрамом, сделал на груди жертвы точный разрез и, вырвав у неё сердце, швырнул его в окропленный первой кровью каменный колодец.

Умилостивить грозного бога войны, дабы он согласился вдохнуть часть своей божественной силы в неодушевлённый предмет, должны были по замыслу жрецов около пяти тысяч пленников.

После ритуальной казни сотой жертвы Монтесума покинул святилище.

Обряд жертвоприношения длился два дня. В течение этого времени каменный колодец у подножия статуи Уицилопочтли заполнялся «божественной влагой» и сердцами пленников. И казалось, что с каждым часом каменный лик кровавого бога делается всё милостивее, а на толстых, багровых от брызг человеческой крови губах, проступает благосклонная улыбка.

Когда обряд был завершен, тлатоани послал в пещеру к Уэмаку очередных слуг, чтобы те сообщили ему, что Монтесума, наконец, исполнил всё то, о чём говорил повелитель древнего народа. В ответ Уэмак согласился встретиться с правителем у входа в пещеру Чапультепек.

В намеченный для важной встречи день Монтесума отправил к пещере много невольников, которые разбросали там сапотовые листья и расставили кресла. Одно, украшенное перьями розовой колпицы, для тлатоани, а второе, покрытое сапотовыми листьями, для Уэмака. Заранее было оговорено, что встреча произойдёт лишь после захода солнца, так как повелитель древнего народа никогда не покидает пещеру днём.

Золотое сердце, наполненное божественной силой Уицилопочтли, доставили к пещере на особых носилках в корзине, устланной великолепными перьями колибри, кецаля и пухом серой цапли.

Следом за сердцем четверо невольников несли восседающего в украшенном цветами кресле тлатоани…

С заходом солнца, как и было договорено, прибыл Монтесума к скале Чапультепек, где у её подножья зиял, оскалившийся острыми каменными клыками чёрный проход.

В развевающейся на ветру чёрной мантии появился из пещеры Уэмак. Вне пределов подземного царства глаза повелителя древнего народа светились красным. Но Монтесума совсем не удивился этому. Он прибыл сюда не удивляться, а просить об убежище.

Стройная фигура в чёрном с достоинством опустилась в украшенное сапотовыми листьями кресло, а из темноты пещеры внезапно выскочила гигантская безволосая собака с чудовищными выпирающими из мощной челюсти клыками, которая тут же устроилась у ног своего загадочного хозяина.

Тлатоани с тревогой посмотрел на клыки невиданного пса. При желании они могли перекусить шею взрослому человеку.

– Не бойся, правитель, – улыбнулся бледными губами Уэмак. – Его зовут Цонкоцтли. Он никогда не причинит вреда моим друзьям.

Как бы в подтверждение слов хозяина, Цонкоцтли слегка дёрнул маленькими ушами. Молодой человек потрепал жуткую собаку по мощной голове.

– Я пришёл к тебе в надежде обрести убежище от светлолицых богов, – чуть помедлив, сказал Монтесума, – и принёс в качестве дара золотое сердце, наполненное дыханием Уицилопочтли.

Повелитель древнего народа с сожалением развёл руками:

– Должен разочаровать тебя, тлатоани, но это невозможно.

Ничего не отразилось на лице Монтесумы, но внутри правителя ацтеков уже бушевал пожар. Отступившие было страхи, снова возвращались к нему, разъедая израненную сомнениями душу.

– Я видел будущее, – спокойно продолжил молодой человек. – Твоё будущее, тлатоани. Ты не сможешь спрятаться даже здесь, в пещере Чапультепек. То, что уготовано судьбой, всё равно тебя найдет, где бы ты ни находился. Светлолицые боги принесут новое солнце, и оно окажется намного сильнее твоего светила, движимого по небу «божественной влагой».

– Но почему так произошло? – растерянно вопрошал правитель, забыв и о своём величии, и о достоинстве. – Чем мы прогневали наших богов? За что нам эта кара?..

Возможно, Уэмак и знал ответ на мучивший Монтесуму вопрос, но тогда, прислушиваясь к шелестящему в ветвях деревьев ветру, он промолчал. Что ему был этот правитель? Один из многих… Его народ, так же как и многие другие до него, будет скоро предан забвению. В богатые земли придут чужаки со светлой кожей, принеся на острие оружия, распятого за их же грехи Бога, именем которого они и будут совершать злодеяния, пострашнее тех, что вершили облачённые в чёрное жрецы храма Уицилопочтли.

Один народ сменит другой, а пещера Чапультепек так и останется стоять на месте, как и сотни лет до этого, источая волны страха, оберегающего её древних обитателей от посторонних глаз…

…Так рассказывают. А правда ли это, ложь, кто знает?