Песнь сирены

Глава 20

Находясь в ярости, Моджер неплохо соображал. Он хорошо понимал, что, если выкажет свой гнев, это напугает служанок, и они убегут, не развязав его.

– Ваша леди тронулась от жара умом, – сказал он, заставив себя говорить как можно более спокойно. – А эта глупая маленькая девчонка из Марлоу верит всему, что та говорит. Быстрее развяжите меня. Если она отправится в дождь, то непременно умрет.

Женщины бросились выполнять его приказание, приятно удивленные его спокойным поведением. Его объяснение звучало убедительно. Развязывая узлы, они говорили, как сочувствуют своей госпоже, и, конечно, проболтались, что она сошла вниз не менее чем за четверть часа, до того, как их позвали.

Моджер готов был взорваться он гнева, но решил не вымещать накопившуюся в нем ярость на женщинах, которые помогли ему. Он кинулся вниз, промчался через зал и спустился во внутренний двор. Моджер намеревался спросить дворовых слуг, каким путем ушли женщины, но, конечно, никого не увидел.

На бегу Моджер громко высказал все, что думает о своей жене, своих слугах, погоде, обитателях Марлоу и о своей судьбе. К сожалению, это не принесло ему должного облегчения. Поэтому, когда стражник у ворот поклялся, что женщины здесь не проходили, Моджер заорал, назвал его лжецом и ударил. Он мог и избить его, но двое стражников, находившихся на стене, подтвердили сказанное. Подбежал начальник стражи, скрывавшийся до этого от дождя в сарае. Моджер тут же приказал ему спросить всех слуг и тщательно обыскать окрестности и крепость.

Один остроглазый стражник заметил, что с ворот потайного хода снят засов, но только потерял время, пытаясь обнаружить беглецов снаружи. Поиски шли уже по всей деревне, и это мелкое обстоятельство не могло оказать существенного влияния на их результат. К счастью, стражник отметил лишь, что проход открыт, и не более того. Моджер счел это не более чем хитростью, но тем не менее послал дюжину стражников по этому пути, одновременно продолжая поиски в крепости.

Вскоре, однако, Моджер понял: в конце концов, Элис не так глупа, чтобы оставаться длительное время в крепости или вблизи нее. Теперь он уже знал, что Элис и Элизабет ускользнули от него. Его ярость и недовольство невозможно было описать словами, он даже утратил на время способность действовать. Довольно долго Моджер стоял, уставившись на огонь. Потом отчетливо понял вдруг, что Эгберт уже не придет с известием о смерти Раймонда.

Все так плохо складывается… все! Поэтому, когда появились стражники, которых он посылал в погоню, и сообщили, что лодка уже отошла от пристани, Моджер лишь кивнул головой. Теперь о его делах станет известно всем. Первым его желанием было бежать… но бежать было некуда. Моджер был достаточно умен и отдавал себе отчет в том, что знатные лица, которым он прислуживал, останутся глухи к его несчастьям. Если бы он захватил чье-либо состояние или власть, они одобрили бы подобные деяния, чтобы заслужить благосклонность становящегося более могущественным дворянина. Однако никто из них и не попытается замолвить за него словечко в случае неудачи. У него не было друзей. Моджер никогда не беспокоил людей того же положения, что и он сам, или наделенных меньшими властью и богатством, если их невозможно использовать в своих целях.

Совсем отчаявшись, он стал анализировать, что может быть использовано против него. И картина всего стала выглядеть не такой уже мрачной. Очевидно, Элизабет будет кричать, что он признался ей в организации убийства ее братьев и в покушениях на жизнь Вильяма… но кто поверит жене, убежавшей из дома мужа к любовнику? Моджер стал быстро вспоминать, что он говорил и делал после того, как Элизабет «заболела». Никто ничего не знает, кроме Эммы, а она ушла с Элизабет. Даже Эмма… Посылая людей в погоню за ними, он приказал доставить их невредимыми, а служанкам сказал, что боится за здоровье Элизабет.

Отлично! Вся вереница событий принимала теперь новый вид: и мужчины, и женщины в Хьюэрли должны подтвердить, что он был хорошим мужем… хотя и имел любовницу. Но в этом нет ничего необычного и вряд ли кого-либо может заинтересовать. Он никогда не бил Элизабет, никогда с ней не ссорился. Больше того, она всегда хорошо относилась к его любовнице… это, без сомнения, должно показать, что она и не требовала от него выполнения супружеских обязанностей. Да, он мог бы сказать, что жена отказалась делить с ним ложе и поощряла связь с другой женщиной. Кроме того, здесь частенько видели Вильяма. Элизабет тоже уезжала в Марлоу… не так часто, но уезжала.

Вся история четко вырисовывалась в голове Моджера. Пока он был в Уэльсе, его жена ушла, чтобы открыто жить с любовником. Нет… не пойдет, ведь Вильям был тяжело ранен. А кто знал, что он ранен? Только наемный рыцарь, чужестранец. Знал граф Херфордский… но он в Уэльсе. К тому же граф и не мог знать, насколько тяжело ранен Вильям. Моджер полагал, что граф видел Вильяма только один раз и недолго, до того как у Вильяма началась лихорадка. В конце концов, Вильям пробыл в аббатстве всего три дня… Боже милостивый! Вот и доказательство! Разве может двигаться полумертвый человек? Моджер улыбнулся.

Все должно выглядеть так. Вильям только притворился тяжелораненым, забыл свой долг и сбежал в Марлоу, чтоёы побыть с любовницей. До возращения домой, он, Моджер, считал Вильяма своим лучшим другом; однако, когда он привел в Марлоу отряд Вильяма, ему рассказали о неверности жены. Он якобы не хотел в это верить и спросил Элизабет, отчего та и упала в обморок. Все хорошо сходилось, а с показаниями мужчин и женщин, служивших в Хьюэрли (они не будут бояться, потому что поверят, что все это правда), история становится вовсе правдоподобной.

Единственную опасность представлял Эгберт. Было бы чудесно, если бы он был мертв. Если его взяли… Нет, это не имеет значения. Если его не пытали или хотя бы не пригрозили пытками, Эгберт будет молчать. Если Эгберт не попадет под влияние Вильяма, он охотно будет отрицать его, Моджера, вину, он скажет, что обвинил Моджера лишь ради собственного спасения. Хорошо… Это решает проблему.

Оставалось только убедить всех, что события развивались именно так. Нет, трудностей здесь не предвиделось. Когда жена убегает к любовнику, вполне естественно для обманутого мужа выразить свое недовольство и просить помочь вернуть ее и наказать. Как правило, люди в таких случаях жалуются своему сюзерену, но Моджер был ленником аббатства. Не осквернит ли подобная история уши святейшего аббата?

Моджер чуть было не рассмеялся и вынужден был сдержать себя, так как вовремя вспомнил, что должен выглядеть печальным и встревоженным состоянием Элизабет. Для аббата Хьюэрли лучше всего подходил образ нечестивого дьявола. Моджер не сомневался, что аббат уже знал все виды разврата. В таком случае есть все основания довести историю до ушей того, от чьих действий будет толк. Но кто это может быть? Сюзерен Вильяма? Если Ричард Кор-нуолльский узнает что-нибудь о Вильяме, это может быть опасным. Кроме того, Моджер вспомнил, что Ричард еще в Шотландии, где старается укрепить отношения двух королевств, чтобы избежать войн между ними в будущем.

Кто еще? Граф Херфордский в Уэльсе, он мог быть слишком хорошо осведомлен о ранениях Вильяма. Во всяком случае граф, по всей видимости, очень любит Вильяма. Кто-нибудь еще из знати, испытывающий неприязнь к Вильяму? И тут, как солнце, Моджера озарило открытие: сам король испытывает неприязнь к Вильяму и не доверяет ему. На этот раз Моджер уже не сдержал себя и рассмеялся. Как он мог быть таким глупым и забыть, что наемный рыцарь, которого Эгберт, очевидно, не смог убить, послан королем, чтобы шпионить за Вильямом?

Сердце Моджера наполнилось радостью. Он не только отведет опасность полного провала, но и, вероятно, добьется всего, чего хочет. Куда, по слухам, направился король? В Лондон? Да, в Лондон или в Вестминстер, это рядом. Даже если Генриха там нет, лорды казначейства должны знать, где он. Моджер поднялся и пошел поговорить наедине с командиром отряда латников. Он не хотел, чтобы слуги в крепости знали о его замыслах. Пусть они думают, что он уехал попытаться вернуть Элизабет домой.

Чувство радости оттого, что ему удалось затеряться в местечке, которое не заняло бы и четвертой части какого-нибудь крупного города, сменилось у Раймонда уверенностью, что он сделал нечто полезное для себя. Он огляделся и, увидев наиболее пристойную лачугу, постучался в дверь. Она открылась не сразу и только на длину прочной цепочки. Соседи оставляли желать лучшего, поэтому порядочные люди и принимали меры предосторожности. Раймонду не пришлось долго убеждать людей относительно своего положения и добрых намерений. Его пригласили войти.

В конце концов, с помощью жестов и ломаного английского языка Раймонд пояснил, что лишь нуждается в человеке, который может проводить его к пристани. Он боялся, что стража вскоре доложит о его исчезновении. Если это произойдет, Вильям вполне может подумать, что на него напал какой-нибудь вышедший из себя торговец. Тогда он, наверное, и сам прибудет сюда, чтобы провести поиски и расследование. «Элис убьет меня», – подумал Раймонд и настоятельно просил своего проводника идти быстрее.

Раймонд зря беспокоился, Вильям был слишком занят мыслями об Элизабет и не мог думать о чем-либо еще.

Некоторое время он с нетерпением ждал вестей, но затем решил, что Элизабет, должно быть, тяжело больна или ей угрожает какая-то опасность. Напрасно Мартин убеждал его, что это не так, что идет сильный дождь и что Элизабет не позволит Элис уехать в такой ливень.

– Элис должна знать, что я беспокоюсь. Она должна была бы прислать слугу, чтобы предупредить меня, – сказал Вильям, кусая губы.

– Но она может и не знать, что вы будете тревожиться, милорд, – уговаривал его Мартин, едва поспевая за мечущимся по залу Вильямом. – Она уехала, когда вы спали. Она думала, что вернется, пока вы не проснулись. Ведь она не знала, что вы можете что-либо услышать о болезни леди Элизабет. Вы и не услышали бы ничего, если бы сэр Моджер…

Мартин замолчал, когда Вильям повернулся и свирепо посмотрел на него.

– А что еще я должен был услышать? – раздраженно спросил Вильям.

– Ничего! Клянусь душой, ничего! – горячо уверял его Мартин. – Клянусь, все в порядке!

Огоньки в глазах Вильяма погасли, и он осторожно положил руку на плечо старого калеки. Он не был убежден, что все в порядке, но вспомнил о пылкой преданности Мартина. Управляющий был глубоко верующим человеком. Если он клялся своей душой, то отнюдь не случайно, как это мог сделать кто-то другой. Мартин считал, что если он поклянется в том, что не соответствует истине, он совершит тяжкий грех. И все же он поклялся, добровольно беря на себя и грех, и то наказание, которое, как он считал, должно последовать, если только это поможет его господину.

Но его преданность не могла ослабить тревогу, глодавшую Вильяма. Его рука упала с плеча Мартина, он отрицательно покачал головой.

– Я должен ехать, – сказал он. – Я не могу больше ждать. Пусть подготовят коня, Бруна, и подай мне большой плащ.

– Милорд, умоляю вас, подумайте! Вы не успеете выехать из замка, как леди Элис вернется. Она будет так беспокоиться о вас. Она бросится за вами и вернет назад. Да и что вы сможете сделать в Хьюэрли? Вам не подобает входить в апартаменты леди Элизабет. Боюсь, сэр Моджер уже кое-что подозревает.

Это было правдой. Мысли о том, что Моджер узнал что-нибудь, заставили Вильяма вернуться. Он стал беспокойно ходить взад и вперед и вскоре почувствовал, как ослабели ноги. Как быстро он устал. Он подошел к окну и откинул шкуру, защищавшую его от дождя.

– Вы промокнете! – воскликнул Мартин.

Вильям, не обращая на него внимания, выглянул в окно.

– Дождь стихает. Несомненно, Элис должна была бы уже приехать.

– Подождите еще немного! – закричал Мартин. – Пока вы доскачете до переправы, леди Элис уже уедет оттуда. Милорд, сэр Моджер сочтет это очень странным…

Мартин вдруг замолчал. Вильям с такой силой сжал раму, на которой держались выделанные шкуры, что суставы его пальцев побелели, а тело напряглось.

– Лодка! – закричал он. – Похоже, я вижу лодку! Боже милостивый! Вода поднялась, а река просто взбесилась.

В критические моменты Вильям предпочитал действовать, а не стоять, замерев от ужаса. Он оторвался от окна и побежал к лестнице, едва не столкнувшись с Мартином. Управляющий пришел в себя и последовал было за ним, но тут же понял, что это глупо. Он ничем не поможет. Дрожа от страха, Мартин поковылял кокну. Здесь он заставил себя выглянуть наружу и чуть не потерял сознание, когда не увидел лодки.

– Нет! Нет!– рыдал он. – Возьми лучше меня!

Пока он причитал, маленькое суденышко показалось на мгновение и сразу же скрылось. Мартин едва дышал. Суденышко было так тяжело нагружено, что почти не поддавалось усилиям гребцов, но все же плыло. Тут Мартин услышал громкий голос Вильяма. Тот кричал во дворе, чтобы к пристани привели лошадей и подготовили хороших пловцов. Мартин потащился туда же. С крепостной пристани можно было разглядеть лишь небольшое пространство вверх по течению реки. Он подозвал двух крепких слуг.

– Наблюдай за лодкой, – приказал Мартин одному из них. – Время от времени кричи Полу, что она делает и где она. А ты, Пол, встань ближе к окну и передавай сэру Вильяму услышанное от Хьюго.

Как только Пол вышел из крепости на берег реки, сразу же раздался его крик. Мартин упал на колени и стал молиться. Он сделал все, что мог. Всякий раз, когда зычный голос Хьюго возвещал о том, что лодка еще держится на плаву и приближается, он произносил благодарение Богу. Время тянулось мучительно медленно, но, по мере того как росла надежда, уходил страх. В зал стали сбегаться слуги, чтобы быть в курсе всех новостей.

– Она огибает мыс! – закричал Хьюго.

Режущая слух болтовня вывела Мартина из себя. Служанки, прибежавшие из своих комнат, плакали и пронзительно кричали от страха и возбуждения. Не без труда Мартин поднялся на ноги. Глупые гусыни! Они гогочут здесь, когда надо уже все подготовить для их озябшей и промокшей госпожи! Он схватил одну из женщин постарше за руку.

– Дура! Что ты здесь делаешь? Иди и пошли за теплым сухим плащом. Другие пусть готовят ванну для леди Элис. И смотри, чтобы в ее комнате было тепло. Нагрей песок обложить ее, если у нее будет озноб. Да позаботься о том, чтобы хорошо согрели ее постель.

Получив распоряжения, женщины немного успокоились. Но Мартин уже забыл о них. Он подумал, что виноват ничуть не меньше, чем они. Когда он молился, стоя на коленях, сэр Вильям стоял под таким дождем без плаща. Мартин бросился в комнату сэра Вильяма, нашел плащ и заковылял вниз по лестнице. Боком, как краб, безобразно хромая, он побежал к небольшому шлюзу. Здесь Мартин остановился, едва переводя дыхание. Лодку было видно. Она опасно кренилась, когда гребцы пытались преодолеть быстрое течение бушевавшей под дождем реки. Две женщины в ней истерично кричали, заглушая указания сэра Вильяма, которые тот давал гребцам.

Вдруг в лодке возникла какая-то борьба. Мартин в ужасе вскрикнул. Было видно, как схватились две фигуры людей в капюшонах, третий согнулся в коленях у одного из дерущихся, а четвертый делал слабые попытки остановить дерущихся. Лодка накренилась и зачерпнула воды. Лодочник предупредительно закричал, и человек вернулся обратно. Суденышко выровнялось.

С головы человека, находившегося ближе всех к корме, спал капюшон, обнажив золотистые волосы Элис. Она тут же сбросила свой плащ и нанесла сильный удар тому, с кем мгновением раньше находилась в схватке. Элизабет попыталась оттащить от Элис свою обезумевшую от страха служанку, заставила успокоиться Эмму, дав ей добрую оплеуху, но упала вместе с Мод на дно лодки. Это спасло всем жизнь: лодка перестала раскачиваться, и вода уже не перехлестывала через край при каждом их движении.

Теперь, когда пронзительные крики Эммы внезапно затихли, а Мод была надежно спрятана под Элизабет, лодочники могли услышать голос сэра Вильяма. В реку въехал всадник с причальным канатом, и кризис миновал. Мартин сел на мокрый камень и заплакал. Вильям закрыл лицо рукой. Он дрожал так, что упал бы в воду, не удержи его кто-то из слуг.

С молодых все сходит, как с гуся вода. Как только Элис увидела, что канат привязан накрепко, ее страх тут же прошел. Она успокоилась настолько, что, когда лодка причалила, легко спрыгнула на берег и бросилась к отцу, крича, что он весь мокрый и должен немедленно уходить отсюда. Вильям молча прижал ее к себе с такой силой, что она не смогла уже больше ничего сказать. К ним быстро бежала служанка с сухим плащом для Элис, и Вильям отпустил ее. Теперь, когда он опять видит ее живой и невредимой, стоит дать ей такую взбучку, которую она .(лпомнит на всю жизнь. Никогда до этого у него не было такой возможности.

– Нет, – сказала Элис служанке, – я не простужусь. Набрось его на леди Элизабет.

– Элизабет! – воскликнул Вильям, повернувшись, чтобы принять ее из рук слуги.

– Что… почему…

– Не сейчас, – резким тоном приказала Элис. – Пусть ее отнесут в дом. Это длинная история, и ужасная… просто ужасная!

Однако не сразу Вильям услышал от них рассказ о том, что пережила Элизабет, из которого были предусмотрительно вычеркнуты все нежелательные моменты. Надо было сменить одежду, а Элис настаивала, чтобы Элизабет поела, прежде чем начнет рассказывать. К счастью, не успел еще сэр Вильям услышать о гнусном поведении Моджера и его намерениях и, разгневавшись, поскакать в Хьюэрли, чтобы бросить тому вызов на поединок, как перед ним, словно из-под земли, вырос Раймонд, грязный и перепачканный кровью. Начался новый поток новостей.

– На меня напал он, а не торговцы, – задумчиво говорил Раймонд. – Вы говорили, что имя его слуги Эгберт? Человек, который завел меня в ту ловушку, обращался там к кому-то, называя его Эгбертом.

– Здесь замешан не только Эгберт, – заметил Вильям. – И все же это скорее всего только совпадение. Элизабет, что, по-твоему, собирался делать Моджер, если Эгберт не вернется или вернется с известием, что Раймонду удалось спастись?

– Я ничего не могу сказать об этом, – с огорчением ответила Элизабет.

Вильям наклонился и взял ее руку в свою.

– Нелегко видеть злобу других тем, у кого доброе сердце. И все же ты знаешь его, дорогая. Только ты можешь знать о его намерениях.

– Он не трус, – сказала Элизабет, – хотя и не хочет признавать свои ошибки. Скорее он обвинит в них других или обернет их в свою пользу.

– Боюсь, это относится ко многим мужчинам… и ко мне тоже. – Вильям усмехнулся. – Кто захочет сказать: tea culpa[3].

– Полагаю, он постарается обвинить тебя. Он попытается пустить слух, что ты обманул его.

В этом был здравый смысл, и Вильям пришел к выводу, что Элизабет права.

– Он не может открыто напасть на Марлоу. Даже если и сохранил наемников, набранных для похода в Уэльс, сил у него недостаточно. Очевидно, он знает, что я верю тебе, иначе послал бы гонца с требованием, чтобы ты вернулась. И все же, думаю, Моджер не будет терять время даром, особенно если стремится завладеть Марлоу и Биксом, как ты сказала. Он будет искать поддержки у какого-либо влиятельного лица, чтобы напасть на нас и оправдать свои действия.

– У графа Корнуолльского? – спросила Элизабет. Вильям громко рассмеялся.

– Если он обратится к Ричарду, это было бы благодеянием для нас. Но будет ли фортуна так благосклонна к нам? – Он задумался и со вздохом добавил: – Думаю, что нет. Он должен знать, что Ричард в Шотландии, а туда он не рискнет отправиться. Да и написать Ричарду он не сможет. Тот совсем не знает его и не удостоит своим вниманием письмо от какого-то рыцаря низкого сословия, который даже не является его вассалом, ведь он занят государственными делами. Нет, Моджер отправится к кому-нибудь другому.

– К кому? – нетерпеливо спросил Раймонд.

Он понял, что его могущественные связи могли бы помочь сэру Вильяму одержать победу, которой тот желал. Раймонд может попросить самого короля наказать Моджера или по крайней мере оградить Вильяма от его атак и возвратить Хьюэрли Элизабет. Однако Раймонд почти шесть месяцев не слышал никаких новостей о короле, да и тот не знал о Раймонде ничего после их первой и последней встречи. Генрих, наверное, отмахнется от простого рыцаря, у которого даже нет влиятельного покровителя, способного поддержать его, и не захочет конфронтации со знатным землевладельцем, защищая интересы сэра Вильяма. Он посмотрит на это иначе и, выразив сожаление по поводу человеческой злобы, почувствует к сэру Вильяму неприязнь за доставленное ему беспокойство.

С другой стороны, если Раймонд попытается просить кого-нибудь повлиять на Моджера, представившись племянником королевы и намекнув, что королю не доставит удовольствия оскорбление фаворита своего брата… Да. В этом случае Генриху не о чем беспокоиться, разве что только о близкой дружбе сэра Вильяма и графа Ричарда.

– Этого я не могу тебе сказать, – ответил Вильям. – К графу Херфордскому, вероятнее всего, так как Обри, очевидно, его любимец. Но граф в Уэльсе и занят всецело переговорами с Дэвидом.

– Граф в любом случае не будет его слушать, – сказал Раймонд. – Он считает его идиотом за неумелые действия в том последнем сражении. Кроме того, он слишком хорошо знает вас, чтобы верить вам, а не кому-нибудь другому.

Вильям снисходительно улыбнулся Раймонду.

– Все люди не без греха, а граф Херфордский слишком мудр, чтобы считать меня святым. Я… О! Диккон, возьми отряд и отправляйся в город, постарайся найти там кого-нибудь с тяжелым ранением или убитого ударом меча. Вероятно, его можно обнаружить в западной части города, которую обычно избегают твои люди, или в канаве, или на ближайшем пустыре. Если найдешь такого, доставь сюда. Не поднимай шума в городе. Но это не столь уж и важно. Гораздо важнее сейчас найти подходящего гонца к графу Ричарду в Шотландию, и немедленно, я говорю – немедленно!

Отослав Диккона, Вильям повернулся к своим собеседникам.

– Теперь я сожалею, что избегал Моджера при дворе. У меня и понятия нет о том, кто может быть его другом. Нам надо сделать все, чтобы защитить себя здесь. Раймонд, оставь это дело с торговцами и собери всех, способных держать меч, в городе и на фермах. Элис, тебе и Мартину лучше присмотреть за припасами и подготовкой крепости к осаде. Я поговорю с людьми и предупрежу их, чтобы они были настороже. Еще я напишу Ричарду, который сделает все, что может, но…

– Вильям! – воскликнула Элизабет. – Это сумасшествие! Разреши мне уехать. Я могу укрыться в монастыре.

Он так посмотрел на нее, что Элизабет опустила глаза. Она не боялась за себя и была готова умереть вместе с Вильямом, если нужно, но не могла смириться с тем, что Элис и Раймонд жертвуют собой, чтобы защитить ее, и из-за нее будет опустошен Марлоу. Но она ничего не сказала больше, а ответ Вильяма сделал безнадежными все остальные намерения.

– Это не поможет, Элизабет. Моджер отомстит мне независимо от того, здесь ты или нет. Не забывай, что именно Элис освободила тебя и помогла бежать. Ты говоришь, что Моджер хочет завладеть Марлоу. Для этого он должен завладеть Элис.

Элизабет закрыла глаза, но не зарыдала и не впала в истерику. Вильям повернулся к Раймонду, чтобы узнать, нет ли у того противоположного мнения.

– Я начну собирать людей завтра. – Это было все, что сказал Раймонд, гордый оттого, что к нему обратились за советом и сэр Вильям уже не предлагает ему покинуть их до того, как они будут атакованы.

Раймонд понимал, что не может уйти, он должен противостоять дальнейшим действиям Моджера, хотя и не представляет себе, как это сделать. К тому же сэр Вильям еще недостаточно окреп и не способен собрать и подготовить людей, чтобы защитить себя.

Вильям поднялся со стула.

– Я иду писать письмо Ричарду. – Он наклонился над Элизабет. – Любовь моя, иди и ложись отдыхать, пока я не закончу.

Раймонд был несколько потрясен открытостью этого заявления, но увидел в глазах Элизабет лишь смирение. Вильям очень искренний человек, однако это не оправдывает подобные декларации. Он часто говорил, что очень долго ждал. Попросту ему хотелось наслаждаться ею открыто и в любое время. Она поднялась без лишних слов. Возможно, он прав. В Марлоу никто не посмотрит на нее косо. Почему же они должны испытывать неудобства, целоваться украдкой или предаваться любви, боясь, что их застанут врасплох? Раймонд не успел еще сообразить, что ему добавить к словам Вильяма, а Элизабет – скрыться в его апартаментах, как Элис сказала:

– Вы не должны думать, что папа и Элизабет причиняли зло сэру Моджеру. Они не могут скрыть свои чувства. Они любят друг друга с детства. Теперь, когда она свободна, они могут поступать так, как им хочется.

– Это не мое дело, – быстро ответил Раймонд, стараясь не рассмеяться над своей убежденностью в невинности Элис.

Целомудрие не играло для него никакой роли, если это не касалось, конечно, его жены, и «наивное» замечание Элис доставило ему удовольствие. Во всяком случае его больше заботил вопрос, сможет ли он и как использовать свой титул, чтобы защитить отца своей любимой. Это сразу завладело ее вниманием, и она тотчас поняла, как и Раймонд, что он не сможет уйти до их полной готовности к отражению нападения.

– Если все будет спокойно, мы сможем подготовиться, – сказала она после исчерпывающего обсуждения ими, кто мог наиболее благоволить к Моджеру. – Наверное, лучше рассказать папе, кто вы есть на самом деле. Тогда вы сможете отправиться в Лондон. Может быть, там вы узнаете, к кому обратится Моджер. И это совсем недалеко.

Раймонд кусал губы: ужасно оказаться между двух огней. Если на Марлоу нападут после его отъезда, возглавить оборону должен сэр Вильям, который, как считал Раймонд, еще недостаточно окреп. С другой стороны, если путь к ущам знатного вассала займет у Моджера много времени, он успеет выявить этого человека и дискредитировать Моджера в его глазах, прежде чем начнутся какие-либо наступательные действия. А что Ричард Корнуолльский? Сможет ли он завершить свои дела в Шотландии и вовремя прийти на помощь?