Петербург.  К вопросу влияния на творчество братьев Стругацких

2. Сотворение Миров (краткая хроника)

Первое дитя совместного творчества АБС — повесть «Страна багровых туч» — вынашивалась долго и рождена была не в одночастье.

БН: «Идея повести о трагической экспедиции на беспощадную планету Венеру возникла у АН, видимо, во второй половине 1951 года. Я смутно помню наши разговоры на эту тему и совершенно не способен установить сколько-нибудь точную дату».

Учитывая то, что БН никогда не был на Камчатке, где в то время служил АН, а АН демобилизовался лишь в 1955 году, разговоры эти происходили в Ленинграде, да и сама идея родилась, видимо, в процессе какого-то обсуждения. Хотя здесь почва зыбкая, и идею АН мог привезти с собой. Чего только ни придумаешь, чтобы скрасить службу в гарнизоне на краю света, да и путь с Дальнего Востока весьма долог. Но обкатывание идеи несомненно совершалось на невских берегах.

На протяжении 52–53 годов идет переписка, в которой постепенно проявляется концепция будущего произведения. В июле 56-го БН «рецензирует первую часть СБТ, вчерне законченную АН, и излагает разнообразные соображения по этому поводу». АН пишет вторую часть и в декабре привозит её в Ленинград.

БН: «АН привез с собою черновик второй части, ознакомился с жалкими плодами деятельности БН и сказал: „Так. Вот машинка, вот бумага, садись и пиши третью часть. А я буду лежать вот на этом диване и читать „Порт-Артур“. Я — в отпуске“. Так оно всё и произошло».

Стало быть, совместная обработка черновиков, написание третьей части и правка всей повести происходили у мамы в Ленинграде. На той самой пишущей машинке вертикальной конструкции с мягкими клавишами. «Сам Бог велел…»

Там же, после поездки БН в археологическую экспедицию летом 1957 года, была написана совместная миниатюра.

БН: «Так появился на свет рассказ „Пришельцы“ — черновик первого опубликованного произведения АБС „Извне“ и эмбрион повести того же названия <…> Рассказ еще в свет не вышел, когда появилась идея создать на его основе повесть <…> Окончательный план повести созрел в апреле 1958, и работа тут же пошла».

На протяжении 58–59 гг. каждым из соавторов было написано по четыре черновика, которые потом подвергались совместной завершающей обработке и шлифовке.

Разработка идеи и черновика в Москве (соответственно АН):

— «Спонтанный рефлекс»,

— «Испытания СКИБР»,

— «Поражение»,

— «Глубокий поиск». Как видно, АН в основном интересовала тема кибернетики и электронного разума. Исключение сделано лишь для последнего рассказа.

Разработка идеи и черновика в Ленинграде (БН):

— «Шесть спичек»,

— «Забытый эксперимент»,

— «Частные предположения»,

— «Чрезвычайное происшествие». Спектр интересов БН гораздо шире — от возможностей человеческого мозга и релятивистской физики до проблем небелковой жизни.

Любопытно вот что: идеи братьев, развернутые в рисунок сюжетов, лежат даже не в разных плоскостях, а в разных пространствах мышления. Один из примеров — подход к решению проблемы усиления возможностей человека. У АН это кибернетика — очередной костыль для людей на пути прогресса. Вместо себя можно использовать машины, которые сильнее, быстрее и «выживаемее», т. е. физически гораздо совершеннее своего создателя. У БН в «Шести спичках» — это собственно человек, развивающий уникальные способности, заложенные в него природой, если угодно — высшим разумом. Мысль как бы глубиннее по самой своей сути.

Из приведенных фактов можно делать разнообразные и далеко идущие выводы, но это уже область метафизики, а нас пока интересует только место действия.

В чистовом, готовом к изданию виде рассказы были отпечатаны в Ленинграде, всё на той же машинке.

В середине 1957 года у АН появляется мысль написать новую космическую повесть. И весь сюжет закрутить вокруг самой большой планеты Солнечной системы — Юпитера. Он бомбардирует младшего брата письмами с требованиями предоставить ему наиболее подробную информацию о планете-гиганте и ее спутниках. БН увлекается идеей и предоставляет подробный план будущего произведения.

АН: «План ты предложил отличный, и он нуждается лишь в некоторых доработках».

На протяжении полутора лет разрабатывается и несколько раз меняется (в соответствии с идеологическими пристрастиями чиновников от литературы и колебаниями курса КПСС) сюжет и, в конце концов, от первоначального проекта мало что остается. Наконец, братья берутся за окончательный вариант повести. В октябре-ноябре 1959.

БН: «… она впервые работалась и самым новейшим способом: оба соавтора сидят у большого обеденного стола в маминой комнате в Ленинграде напротив друг друга, один за машинкой, другой — с листом бумаги и ручкой (для записи возникающих вариантов) и — слово за словом, абзац за абзацем, страница за страницей — ищут, обсуждают и шлифуют „идеальный окончательный текст“. <…> И всё получается. Найден новый способ работы, работается удивительно легко, и всё идет как по маслу: повесть „С грузом прибыл“ <первоначальное название „Пути на Амальтею“ — Ш.М.> и три рассказа — „Странные люди“, „Почти такие же“, „Скатерть-самобранка“ — закончены (или почти закончены) были меньше чем за месяц». Все рассказы позже вошли в канонический текст романа «Полдень, XXII век».

Сюжет романа «Возвращение. Полдень XXII век» обозначился в начале 1959 года.

АН: «Теперь о „Возвращении“. Пришли мне три своих неудачных варианта, хочу поглядеть, по какому пути ты идешь. Все три». 19.03.59.

АН: «Срочно давай идеи для „Возвращения“. Я более или менее разработал первую часть, но мне нужны хорошие планы…» 16.12.59.

Как видно из писем, замысел романа возник в Ленинграде. Правда, с каноническим текстом он не имел еще ничего общего. Но, тем не менее: лиха беда — начало. БН продолжает работать над будущим произведением даже в экспедиции, летом 60-го. В его дневнике появляются уже знакомые всем фамилии (Горбовский, Кондратьев, Званцев), эпизоды («Гигантская флуктуация», встреча Горбовского и Кондратьева) и планы (Ч.1. Возвращение… Злоумышленники… Свечи перед пультом… Ч. 2. Странные люди… Благоустроенная планета… Такими вы будете).

БН: «Уже тогда, в 60-м, мы решительно отказались от сквозного сюжета в пользу мозаики… <…> В конце концов, мы пришли к мысли, что строим отнюдь не Мир, который Должен быть, и уж конечно же не Мир, который Обязательно Когда-нибудь Наступит, — мы строим Мир, в котором НАМ ХОТЕЛОСЬ бы ЖИТЬ и РАБОТАТЬ, — и ничего более».

Таким образом, первый концептуальный роман «полуденного цикла» практически положил начало сотворению Миров братьев Стругацких. Сугубо космическая тема медленно отходила на второй план. И родилось это новое направление в творчестве АБС «на брегах Невы».

Где возникла идея «Стажеров», выяснить сейчас не представляется возможным. Судя по письмам АН конца 60-го — начала 61 года она уже утвердилась в планах АБС, но в работу еще не взята. Весьма возможно, что ощутимым толчком к написанию нового романа стал исторический полет Юрия Гагарина 12 апреля 1961 года (кстати, стажера Бородина тоже зовут Юрием).

БН: «Вообще-то, надо признать, что со „Стажером“ этим мы не слишком долго запрягали, но еще быстрее ехали — 1–2 мая в Ленинграде „составили более или менее окончательный план „Стажера“ — весьма развернутый и с эмбрионами эпизодов“. <…> Роман был написан единым духом и за один присест в мае-июне 1961-го».

«Попытка к бегству» состоялась в Ленинграде, «у мамы в большой комнате».

БН: «Эта небольшая повесть сыграла для нас огромную роль, она оказалась переломной для всего творчества ранних АБС. Сами авторы дружно считали, что „настоящие Стругацкие“ начинаются именно с этой повести. <…> Первые попытки разработать сюжет относятся к январю 1962 года. <…> Черновик писался в феврале-марте 1962 года. Причем, помнится, поначалу мы не особенно даже спешили. Нам казалось, что план разработан вполне удовлетворительно… <…> Поэтому предварительно мы не спеша сделали рассказ под названием „Дорожный знак“ (ставший впоследствии прологом к „Трудно быть богом“), а потом уже только перешли к повести».

И вот тут случился первый «жесточайший» кризис. Подготовленный материал не захотел выстраиваться в «идеальный окончательный текст». Целых десять мучительных часов АБС находились «на грани психического спазма», пытаясь определить ключевой смысл будущего произведения. Этот совместный мозговой штурм привел-таки к прорыву из реальности нашего мира в сферы высшего порядка. Миг озарения был ослепителен. Мысль, наконец, обрела свободу.

БН: «Великая вещь творческий кризис! Переживать его нестерпимо мучительно, но когда он пережит, ты словно заново рождаешься и чувствуешь себя, словно каменный питон Каа, сбросивший старую кожу, — всемогущим, великим и прекрасным…»

«Попытка к бегству» стала тем, чем ей суждено было стать. Произведением, где впервые в творчестве АБС пересеклись Прошлое, Настоящее и Будущее.

Замысел «Далекой Радуги» окончательно оформился в Крыму. Но трамплином к нему стал фильм «На последнем берегу», показанный во время совещания писателей-фантастов в августе 1962 года в Москве.

Никаких данных о месте ее написания не сохранилось. Остались только письма и дневниковые записи. У каждого из соавторов свои.

АН: «Думаю насчет „Катастрофы“. <…>…придумал такой эпизод: к моменту возникновения Волны многие жители находятся в поле, на необозримых просторах планеты».

БН: «Сохранились заметки. Разнообразные варианты реакции различных героев на происходящее; готовые эпизоды; подробный портрет-биография Роберта Склярова; подробный план „Волна и ее развитие“, любопытное „штатное расписание“ Радуги. <…> Почти все эти заметки позднее пошли в дело».

Первый черновик «Далекой Радуги» был начат и завершен в ноябре-декабре 62-го. Где? На этот вопрос сейчас не может ответить даже БН. Возможно, в Москве, возможно, в Ленинграде. Тем более, что повесть и дописывалась, и переписывалась, и сокращалась, и улучшалась. И длился этот процесс достаточно долго.

В начале 62-го года АН придумал сюжет лихого мушкетерского романа.

АН: «…Ты уж извини, но я вставил <в Детгизовский план 1964 года>… повесть о нашем соглядатае на чужой феодальной планете… <…> Это можно написать весело и интересно, как „Три мушкетера“, только со средневековой мочой и грязью…»

БН: «„Крепкий основательный сюжет“ романа, предложенный АН, был без всякого сомнения хорош и обещал замечательную работу. Но, видимо, уже на ранней стадии обсуждения между соавторами возникли какие-то различия в подходах, еще за стол они не сели, чтобы взяться за работу, а уже возникла дискуссия…»

За окном — весна 63-го. И вместе с тем «осень оттепели». Курс «руководящей и направляющей» резко меняется в сторону подавления свободомыслия.

БН: «Вся задуманная нами „веселая мушкетерская“ история стала смотреться совсем в новом свете, и БНу не потребовалось долгих речей, чтобы убедить Ана в необходимости существенной идейной коррекции „Наблюдателя“. Время „легкомысленных вещей“, время „шпаг и кардиналов“, видимо, закончилось. А может быть, просто еще не наступило. Мушкетерский роман должен был, обязан был стать романом о судьбе интеллигенции, погруженной в сумерки средневековья».

АН: «… 12–16 <апреля 1963> был в Ленинграде. <…> Составили приличный план „Наблюдателя“… <…>… В июне написано „Трудно быть богом“. Сейчас колеблемся, неизвестно, куда девать».

Других сведений, к сожалению, не сохранилось.

Удивительные вещи происходят иногда от скуки. А может, наше подсознание или, если быть точным, надсознание, рождает от внешнего бездействия странные слова и образы. Так в октябре 1960 года на Кисловодской Горной станции, где изнывал тогда от хандры сотрудник Пулковской обсерватории Б. Стругацкий, буквально из ничего возникла на бумаге фраза «Дивана не было!!!» Это проклюнулся первый микроскопический толчок, превратившийся впоследствии в цунами с названием «Понедельник начинается в субботу». Разбегание волн от эпицентра растянулось почти на четыре года.

АН (из писем): «… Ты зря взялся сейчас за восьмое небо…» 19.03.61.

Примечание: «Восьмое небо» — одно из рабочих названий «Понедельника».

«… что, если нам попробовать <…> добить „Магов“?» 23.07.61.

«… Соображения по магам. Не знаю. Это должна быть небольшая веселая вещица». 04.08.61.

«… Я вставил нас в план Детгиза на 64-й год под названием „Седьмое небо“. Название пока не обязательное, но книжечку надо бы написать. Про магов. Легкомысленную. Веселенькую. Без затей. А? Мечта! А?» 01.11.62.

«… Если тебя интересует бьющая кругом ключом жизнь, то ты будешь иметь полную возможность вывалить свои внутренности в „Дни Кракена“ и в „Магов“». 22.03.63.

АН (из дневника): «Приезжал Борис, кое-что переделали в ТББ, составили план на „Суету вокруг дивана“». 06.09.63.

«26 декабря <1963> вернулся из Л-да. Написали „Суету вокруг дивана“, „К вопросу о циклотации“, „Первые люди на первом плоту“, „Бедные злые люди“». 18.01.64.

«… Май провел в Л-де, где писали и написали остальные две части СВД <„Суета вокруг дивана“ — Ш.М.> — „Ночь перед рождеством“ и „О времени и о себе“…» 25.06.64.

Вот, собственно, и всё о «Понедельнике». Как ни крути, с какой стороны ни заходи, а получается, что веселая повесть о магах целиком написана в Ленинграде.

АН (из дневника): «Приезжал Борис, <…> попробовали представить сюжет „Крысы“ — дневник писателя, попавшего в соседство с новыми наркоманами — электронного типа». 06.09.63.

С сентября 63-го и начинается история создания «Хищных вещей века».

БН (из писем): «… Много думаю над ХВВ. Есть в нашем замысле что-то, что отталкивает меня от него, как от „Кракена“. Наверное, это — сугубый реализм обстановки». 21.01.64.

«… Дело в ограниченности замысла. <…> Дело в том, что придуманный нами аппарат не позволяет рассматривать проблему мещанства под многими углами зрения». 27.01.64.

БН: «На самом деле, писать повесть мы начали уже в первых числах февраля. Причем начали сразу с, так сказать, окончательного варианта: курортный городок в некоей стране, — сытый, яркий, богатый, но крайне неблагополучный мир. Всё это возникло, видимо, после двух-трех дней обсуждений. Мир оказался придуман, декорации построены, и сюжет немедленно заработал.

Черновик повести был закончен в два приема — первая половина в начале февраля, а вторая половина — в марте 1964 года. Добрых полгода черновик „вылеживался“, а в ноябре единым махом был превращен в чистовик».

Никаких указаний на место написания не наблюдается. БН разводит руками.

«С марта 1965 года у братьев Стругацких появляется, наконец, постоянный рабочий дневник». В этом месте любой исследователь может вздохнуть с облегчением: отслеживать время и координаты создания «миров АБС» становится лишь делом техники. Напрягать фантазию и вычислять неизвестное уже не надо.

Но вот что странно. Если учитывать то обстоятельство, что «АН был педантичен и аккуратен — а я (БН) ленив и небрежен», постоянное пребывание рабочего дневника у БНа выглядит более чем загадочно. Или символично. Потому что судьба «вместилища документов» о творчестве АБС — находиться в Ленинграде, как в наиболее благоприятном убежище для сохранения информации обо всех этапах Пути Предназначения. Под могучей десницей Медного всадника, защищающего город и все, что с ним связано.

БН: «Он всегда был в Петербурге, всегда. Когда я уезжал на встречу, я брал его с собой. Этот дневник заполнялся только во время работы. В перерывах между встречами я туда записывал иногда, конечно, какие-то соображения, которые в голову приходили. Для будущих встреч. Но, как правило, этот дневник работал только, когда мы собирались вместе. Тогда шли записи: такого-то числа сделали столько-то страниц, такого-то числа ездили туда-то и туда-то. Вот так это делалось.

Он покидал пределы Петербурга много раз, но только вместе со мной. Ехали работать в Комарово, я брал с собой дневник, ехал я работать в Москву, к Аркадию Натановичу, я брал с собой дневник. А как же! Обязательно!

Сидим, работаем, скажем, над „Парнем из преисподней“, и возникла какая-то идея. Какую-то сцену не хочется записывать на машинке сразу, — Аркадий хватает дневник, начинает быстро писать… диалоги, встречи… как бы черновой набросок делает. Это мог быть Аркадий, мог быть я — неважно, дневник всё время лежал на столе.

Это был рабочий дневник, а кроме того еще дневник, отдельно, вел Аркадий Натанович. Довольно регулярно. У себя дома. У него накопилось довольно много дневников, по сути дела тоже рабочих. Он туда записывал свои собственные работы, связанные с переводами, как правило. И такой же дневник был у меня. Я его вёл очень плохо. Десять раз начинал, десять раз прерывался. Ну, наверное, тоже какие-то мысли там сохранились. Но главный дневник — это рабочий дневник».

Остается надеяться, что когда-нибудь в каком-либо из академических изданий произведений АБС тексты упомянутых дневников будут приведены полностью. Просто потому, что это интересно.

Итак, март 1965-го (между прочим — год Змеи). Молодые писатели впервые в Гаграх. В Доме творчества. С большим желанием хорошо отдохнуть и хорошо поработать. У них масса идей, готовых к воплощению. И тут АБС обнаруживают, что находятся в состоянии кризиса.

БН: «… ничего не получилось. Сейчас я уже не знаю (или не помню), почему. Не шло. Застопорило. Опять застопорило, как это уже случилось с нами четыре года назад, во время работы над „Попыткой к бегству“».

Братья все-таки справляются с состоянием мучительной безысходности и набрасывают сначала план, а затем и первоначальный текст того, что в девяностых годах прошлого века становится известным как «Беспокойство». Прообраз, или, если угодно, прототип «Улитки на склоне».

20 марта работа над повестью была завершена. А 21-го авторы решили, что их произведение считать законченным нельзя. Главы, рассказывающие о Лесе, — годились, всё остальное — нет. Остальное их не устраивало. В нём «ситуация не сливалась с концепцией».

БН: «Кризис породил половину повести, но никуда не делся, он по-прежнему нависал над нами. Такого вот двойного кризиса („с разделяющимися боеголовками“) мы еще не видывали. Но настоящего отчаяния уже не было — мы были (почему-то) уверены, что с проблемой справимся.

В следующий раз мы встретились в конце апреля <в Ленинграде — Ш.М.> Увы, я уже не помню сейчас, как и кому пришла в голову генеральная идея, определившая содержание и суть второй половины повести. В дневнике, к сожалению, этого нет. В дневнике, собственно, и сама по себе формулировка идеи отсутствует. Просто 28 апреля вдруг появляется запись: „Горбовский — Перец, Атос — Зыков“. И тут же: „1. Убежавшая машинка; 2. Сборы в лес…“ <…> 30 апреля в дневнике впервые появляется слово „Управление“ <…> Идет подробный план первой главы, обрывки будущих рассуждений героев, и вот — фундаментального значения строчка: „Лес — будущее“».

Из приведенного выше отрывка безоговорочно следует — «Беспокойство» претерпевает метаморфозу и превращается в «Улитку» именно в Ленинграде.

Работа над «Улиткой на склоне» продолжается до конца 1965 года. В конце мая братья встречаются в Москве (25.05–01.06), в ноябре съезжаются в Ленинграде (06.10–16.10). Окончательный текст произведения пишется в Комарово под Ленинградом (06.12–25.12).

БН: «Сами авторы дружно любили, более того — уважали эту свою повесть и считали ее самым совершенным и самым значительным своим произведением».

Без комментариев.

«Второе нашествие марсиан» — полностью питерское произведение. Идея его возникла в Комарово, во время работы над «Улиткой на склоне», а создано оно за 14 дней в Ленинграде.

БН: «Ни одно, кажется, из произведений АБС не писалось так легко и весело, как эта повесть. <…> Повесть была начата и закончена в апреле 1966 года, причем черновик ее получился настолько удачным, что сколько-нибудь существенной чистки, правки и доработки не понадобилось. Повесть состоялась с первого же захода — большая редкость в нашей практике!»

«Вопросы есть?» — как говаривал незабвенный товарищ Сухов. — «Вопросов нет!»

Повесть «Гадкие лебеди», которую вся страна читала в «самиздате», писалась в Москве. Хотя «задумана она была в апреле 1966» в Ленинграде. Этот период с 04.04 по 17.04 — время работы над «Вторым нашествием марсиан». Да и как могло выйти иначе, ведь фон произведения — сплошной, не прекращающийся ни на минуту дождь — типичная питерская погода. Вообще, наверное, Ленинград — самый дождливый город России. В свое время возникла даже такая своеобразная и весьма популярная «аудиокартинка» — «дождь по асфальту рекою струится, дождь на Фонтанке и дождь на Неве». Так что ассоциации прямые и недвусмысленные. И место написания повести — Москва — только усиливает ностальгию по водяной завесе, скрывающей дорогу в прекрасный новый мир.

И еще. Воля ваша, но то, что у московского писателя Ф. Сорокина, он же А. Стругацкий, в Синей папке хранится выстраданное им произведение о прекрасных утятах, превращающихся в дождливом городе в архитекторов Будущего, у меня, например, вызывает совершенно неуправляемые и однозначные аллюзии.

Каждый из нас в зрелом возрасте вспоминает город детства. А Аркадий Натанович Стругацкий вырос в Ленинграде.

6 марта 1967 года в Доме творчества, что в подмосковном поселке Голицыно, состоялась завязка повести «Сказка о Тройке». Естественно, всё началось с подробного плана. А потом в течение 20 дней рождалось третье произведение братьев Стругацких, которое при Советской власти так и не было опубликовано. В родных пределах. Если не считать почти мгновенно изъятого из обращения журнального варианта в «Ангаре».

25 марта, в том же Голицыно, появляется дневниковая запись: «Сделали 8 стр. и ЗАКОНЧИЛИ ЧЕРНОВИК на 132 стр. Устали до опупения. Последние страницы брали штурмом…»

БН: «Как продолжение „Понедельника“ — сюжетное, идейное, стилистическое — „Сказка“, скорее, не получилась. „Понедельник“ — сочинение веселое, юмористическое… <…> „Сказка“ — отчетливая и недвусмысленная сатира. „Понедельник“ писали добрые, жизнерадостные, веселящиеся парни. „Сказка“ писана желчью и уксусом».

Не будем забывать также, что «Понедельник» родился в Ленинграде, а «Сказка» — вблизи Москвы. Хотя окончательные варианты «Сказки о тройке» и «Сказки о Тройке — 2» дорабатывались и корректировались в Питере (май 67-го — «Сказка о тройке», декабрь 67-го — «Сказка о тройке-2»).

БН: «Мне лично она нравилась даже больше, чем более полный вариант-1. Она представлялась мне более компактной, более стилистически совершенной, хотя концовка была, на мой взгляд, лучше в первом варианте».

12 июня 1967 года в рабочем дневнике появляется эскиз сюжета нового романа «Обитаемый остров». Авторы встретились в Москве, чтобы обсудить «отвергнутие» «Сказки о тройке» издательствами, а заодно уж сочинить заявки на новые произведения — «Гадкие лебеди» и «Обитаемый остров». После весьма болезненного удара со стороны идеологических чиновников АБС оказались в состоянии «творческого грогги».

БН: «Очень хорошо помню, как, обескураженные и злые, мы говорили друг другу: „Ах, вы не хотите сатиры? Вам более не нужны Салтыковы-Щедрины? Современные проблемы вас более не волнуют? Оч-чень хорошо! Вы получите бездумный, безмозглый, абсолютно беззубый, развлеченческий, без единой идеи роман о приключениях мальчика — е-чика, комсомольца XXII века…“»

В Москве же, во время работы над «Гадкими лебедями», продолжаются обсуждения и предварительные наброски нового проекта. Постепенно вырисовывается общая картинка романа. Но серьезный подход к нему происходит гораздо позже. На питерской земле.

БН: «Я просматриваю сейчас рабочий дневник: ноябрь 1967-го, Дом творчества Комарово, мы работаем только днем, но зато как работаем — 7, 10, 11 (!) страниц в день. И не чистовика ведь — чернового текста, создаваемого, извлекаемого из ничего, из небытия! Этими темпами мы закончили черновик всего в два захода, 296 страниц за 32 рабочих дня. А чистовик писался еще быстрее, по 12–16 страниц в день… <…> Таким образом, роман (рекордно толстый роман АБС того времени) написан был на протяжении полугода».

Справка: с 15 ноября 67-го по 4 июня 68-го АБС работали в Ленинграде и Комарово. Причем от первоначального беззубого замысла практически ничего не осталось.

БН: «И башни-излучатели, и выродки, и Боевая Гвардия — всё вставало на свои места, как патроны в обойму, всё находило своего прототипа в нашей обожаемой реальности, всё оказывалось носителем подтекста — причем даже как бы помимо нашей воли, словно бы само собой…»

Середина декабря 68-го, встреченная в Ленинграде, и вторая половина января 69-го, проведенная в Комарово, были плодотворны идеями, сюжетами и персонажами, многие из которых позже претерпели разнообразные трансформации.

Дневник: «14.12.68. Арк. приехал в Лрд. Раздумали ЛиБ <„Люди и боги“ — повесть о непредсказуемом и шокирующем человечество контакте со сверхразумом>, задумали „Кракена“…»

Волею АБС рождаются герои, известные читателям по многим будущим произведениям, — Петер Глебски, Цвирик, Хинкус, Гута и немалое разнообразие других. Правда, амплуа у них пока несколько иные.

Дневник: «16.12.68. Раздумали „Кракена“. Задумали „Скучные пустяки“».

Сюжет не сохранился, но остались действующие лица, а среди них — Барнстокр, Луарвик и Кайса Сневарски. «Они ищут атмосферу счастья».

Дневник: «11.01.69. Прибыли в Комарово. Долго, мучительно думали. Придумали: человек, живущий вторично и заново <прообраз повести С. Ярославцева „Подробности жизни Никиты Воронцова“ — Ш.М.>, человек, приглашенный на работу в космический синдикат — всё отвергли. Остановились временно на ВНИВ». ВНИВ — «В наше интересное время» — рабочее название повести об инспекторе Петере Глебски.

Замысел повести «Отель у „Погибшего альпиниста“» возник в Комарово, сам же текст появился из-под пера авторов (вернее, из-под клавиш пишущей машинки) в Ленинграде.

БН: «Писался наш детектив легко и азартно. Дьявольски увлекательно было вычерчивать планы гостиницы, определять, где кто живет, тщательнейшим образом расписывать „time-table“ — таблицу, определяющую, кто где находился в каждый момент времени и что именно поделывал… <…> Черновик мы закончили в два захода, чистовик — в один. 19 апреля 1969 повесть была готова…»

Повесть «Малыш» рождена тоже на питерской земле, в период времени с февраля по ноябрь 1970 года. Причем при ее создании Стругацкие опять проходят через мощный кризис. Это кризис третий (имея в виду «Попытку к бегству» и «Улитку на склоне») и он же почти последний. Один за другим отвергаются два варианта текста, и только с третьего захода АБС удается выразить словами то, что дано им в ощущениях.

БН: «… сейчас я иногда думаю (не без горечи), что именно в силу своей аполитичности, антиконъюктурности и отстраненности эта повесть, вполне возможно, переживет все другие наши работы, которыми мы так некогда гордились и которые мы считали главными и „вечными“».

Самое популярное произведение Аркадия и Бориса Стругацких (по количеству зарубежных изданий и читательскому рейтингу) — «Пикник на обочине».

БН: «Задумана повесть была в феврале 1970, когда мы съехались в ДТ Комарово, чтобы писать „Град обреченный“, а между делом, во время вечерних прогулок по пустынным заснеженным улочкам дачного поселка, придумали там несколько новых сюжетов, в том числе сюжеты будущего „Малыша“ и будущего „Пикника“. <…> Там же и тогда же появляется утвержденное и окончательное название — „Пикник на обочине“… <…> Повесть написана была без каких-либо задержек или кризисов всего в три захода: 19 января 1971 года начали черновик, а 3 ноября того же года закончили чистовик».

Внимание привлекает еще вот что. Судя по дневниковым записям, начиная с октября 1969 и заканчивая июнем 1972, вся совместная работа АБС происходила на питерской земле, в основном — в Комарово. Кроме того, если незаметно оглянуться на восточный календарь, именно на середину двенадцатилетнего цикла между годами Змеи приходится максимум творческой активности личности, рожденной в этот год (напомним — общий день рождения АБС — 21 июня 1929 года, в год Змеи), причем существенное значение имеет место действия. 1969, 1970, 1971 — соответственно 4, 5 и 6 годы цикла, после которых наступает постепенный спад. Эпицентр — берег Финского залива, Комарово. Каждому — по вере его.

БН: «Замечательно, что „Пикник“ сравнительно легко и без каких-либо существенных проблем прошел в ленинградской „Авроре“…».

Эта публикация стала предметом вожделения многих миллионов любителей фантастики на долгие годы. Еще и потому, что московские идеологи отечественной НФ отложили книжное издание повести на восемь (!) лет. Но и ее появление в сборнике МГ «Неназначенные встречи», исковерканном спесивыми апологетами «крылатой мечты», только добавило очередную ложку дегтя в и без того негативное отношение читателей к издательской политике чиновников, воплощающих «ум, честь и совесть нашей эпохи».

Будем надеяться, что сегодня спрос на «Пикник» наконец-то удовлетворен.

Создание знакового романа семидесятых годов прошлого столетия, названного авторами «Град обреченный», растянулось на многие годы.

БН: «Впервые идея „Града“ возникла у нас еще в марте 1967 года, когда вовсю шла работа над „Сказкой о Тройке“. Это было в Доме творчества в Голицыно… <…>… наткнулись на сюжет, который назвали тогда „Новый Апокалипсис“ (о чем существует соответствующая запись в рабочем дневнике). Очень трудно и даже, пожалуй, невозможно восстановить сейчас тот облик „Града“, который нарисовали мы себе тогда, в те отдаленные времена. Подозреваю, это было нечто весьма непохожее на окончательный мир Эксперимента. <…> Года три накапливали — по крупицам — эпизоды, биографии героев, отдельные фразы и фразочки; выдумывали Город, странности его и законы его существования… <…> и в июне 1969-го (Москва) мы составили первый подробный план и приняли окончательное название…»

Всё остальное — берег Финского залива, Комарово.

БН: «Черновик романа был закончен в шесть заходов (общим счетом — около семидесяти полных рабочих дней), на протяжении двух с четвертью лет. 27 мая 1972 поставили мы последнюю точку…»

После прочтения и обдумывания этих строк возникает очень сильное ощущение, что упомянутое время практически безвылазного жития в дачном поселке, облюбованном еще гениальной выразительницей эпохи перемен Анной Ахматовой, понадобилось в основном для того, чтобы сочинить и довести до идеального состояния текст романа, название которого навеяно запредельной красотой картины просветленного буддиста Николая Рериха. Романа, отразившего трагическую ломку мироощущения поколения «шестидесятников» и даже, скорее всего, не только их, а целого сообщества мыслящих людей, которых угораздило жить во второй половине эры «развитого социализма».

Не будем забывать, что в это же время были написаны «Малыш» и «Пикник на обочине», а также переведен «Огненный цикл» Хола Клемента и создан не один сценарий для кино и мультипликации, в том числе адаптированный вариант «Понедельника».

Действие повести «За миллиард лет до конца света» происходит в Ленинграде 70-х годов прошлого века. Там же она и создана.

Из рабочего дневника (23.04.73): «Арк приехал писать заявку в „Аврору“… <…> 2. „За миллиард лет до конца света“ („до Страшного Суда“)…»

БН: «Далее следует заявка, в которой суть и сюжет будущей повести излагаются достаточно подробно и вполне узнаваемо. Редкий случай, когда „скелет“ повести нам удалось построить фактически за один-единственный рабочий день. <…> И только в июне 1974 года, переписав уже написанные десять страниц заново, мы взялись за „Миллиард“ основательно и закончили его вчистую в декабре».

В Комарово.

Семидесятые годы ХХ столетия — пик «эпохи застоя» в нашей стране, время, когда подавлялись любые попытки инакомыслия и вольнодумства, когда таким писателям, как АБС, просто перекрывался кислород, а изголодавшимся читателям предлагалось верить в то, что таких авторов более не существует. По умолчанию. По Джорджу Оруэллу. Может, исписались, а может, совсем уехали. И говорить-то не о чем. Гораздо полезнее «прежде думать о Родине, а потом о себе»…

БН: «Начались судорожные и беспорядочные попытки прорваться в кино, хотя бы в мультипликационное или даже научно-популярное, в театр, хотя бы и в кукольный, ну куда-нибудь. <…> В марте 1973 <Ленинград — Ш.М.> у нас было намечено пять сюжетов, разной степени готовности и привлекательности.

„События на рифе Октопус“. Еще один, третий, кажется, вариант „Кракена“ <…> „Рукопись, обнаруженная при странных обстоятельствах“. Дневник человека, которого принимают за пришельца <…> „Новосел“. Комическая история про молодого рабочего <…> „Июль с пришельцем“. История о пришельце, который со своим кораблем вперся в детскую нашего героя <…> „Мальчик из преисподней“ <…> На самом деле, писать мы решили все-таки „Мальчика из преисподней“, но далеко не сразу, а восемь месяцев спустя, в октябре 1973-го».

Повесть, начинавшаяся как сценарий фильма «Бойцовый Кот возвращается в преисподнюю», написана в Москве.

«Повесть о дружбе и недружбе», задуманная как сценарий «полнометражного телефильма-сказки для юношества» июньскими днями 74-го года в Ленинграде, завершена была там же три года спустя. Без особой охоты. Как «обязаловка».

БН: «Есть такое понятие — „проходная повесть“. Так обычно называют произведение, которое автором честно написано и даже опубликовано, но которое можно было бы и не писать вовсе»…

Ну-у-у… Это еще как сказать! Может быть, а может и не быть… В зависимости от настроения.

Истоком написания «Жука в муравейнике» стала считалка, сочиненная маленьким сыном БНа:

Такая вот картинка неожиданно возникла в сознании малыша, живущего в Ленинграде. И ощущения, вызванные этим образом, оказались настолько сильны, что во время насыщенной эмоциями встречи братья решают доверить свои мысли перу и бумаге.

БН: «… в первый и последний раз у АБС замысел нового произведения возник из будущего эпиграфа к нему… <…>

В сентябре 1975 <Ленинград — Ш.М.> появляются первые наметки будущей повести. Там есть уже и саркофаг с двенадцатью зародышами, и гипотезы, объясняющие этот саркофаг, и Лев, 20-ти лет, ученик-прогрессор, и Максим Каммерер… <…>… и еще множество обстоятельств, ситуаций и героев, вполне годящихся к употреблению. Сюжета, впрочем, пока нет, и совершенно неясно, каким именно образом должно развиваться действие. <…>

На протяжении 1976-го <Ленинград, Комарово — Ш.М.> мы несколько раз возвращаемся к этой повести, продолжаем обдумывать детали и эпизоды, новых героев, отдельные фразы, но не более того. Сюжет не складывается. <…>… всё готово для работы, осталось только сесть и писать, но авторы вместо того (а это уже сентябрь 1976) вдруг принимаются разрабатывать совершенно новый сюжет, которого раньше и в замысле не было.

Это история нашего старого приятеля Максима, который со своим дружком голованом Щекном идет по мертвому городу несчастной планеты Надежда. <…> В феврале 1977 <Ленинград — Ш.М.> мы начинаем и единым духом (в один присест) заканчиваем черновик повести о Максиме и Щекне… <…>… и только в ноябре 1978 <Москва — Ш.М.> возвращаемся мы к нашим „Зверям“ и, что характерно, сразу же начинаем писать черновик — видимо, количество перешло у нас наконец в качество, нам сделалось ясно, как строится сюжет… <…> Черновик мы закончили 7 марта 1979 года…»

Чистовик также был начат и завершен в Москве.

Отсюда, государи мои, следует любопытное наблюдение. Основной текст повести — московского происхождения. В него вставлен лишь небольшой ленинградский кусочек — отчет Льва Абалкина об операции на планете Надежда. Но если сравнить количество рабочих дней, занятых «Жуком», в Москве и Ленинграде, то их окажется примерно поровну: в столице — 59, в Северной Пальмире — 61. Здесь мы впервые в творчестве АБС сталкиваемся с тем, что время обдумывания произведения равно времени его написания. И еще. Несмотря на, казалось бы, полную готовность материала к развертке в текст, сюжет складывается только в Москве. Интересно, почему?..

Информация к размышлению. Двенадцатый вопрос в дополнение к одиннадцати каноническим, изложенным АБС для любознательных читателей «Жука в муравейнике». Почему сюжет повести не вырисовывался в Питере, а проявился только в Москве?

«Хромая судьба» — роман московский. И вовсе не потому, что место его рождения — столица России, а потому, что судьба Аркадия Натановича Стругацкого, послужившего прототипом главного героя, неразрывно связана с этим городом.

БН: «Могла бы просто быть история московского писателя, похожего на Аркадия Натановича, но поскольку Аркадий Натанович, постольку и Москва. Это уже иначе не сделать…»

Первые обстоятельные дискуссии о новом произведении начинаются в ноябре 80-го, но только в январе 1982 АБС приступают к работе над черновиком. И завершают его к концу года. В Питере.

БН: «Обработка черновика закончена была в октябре 1982 <Ленинград — Ш.М.>, и тогда же совершилось переименование романа в „Хромую судьбу“, и эпиграф был найден — мучительно грустная и точная хокку старинного японского поэта Райдзана об осени нашей жизни».

Получается так: для того, чтобы нанести последние штрихи на уже выписанное полотно мастерам понадобилась неповторимая петербургская атмосфера. Или я чего-то не понимаю?

«Волны гасят ветер» — последняя повесть «полуденного цикла». И, как всегда у АБС, оставляющая необозримое поле для размышлений на тему.

БН: «В истории написания этой повести нет ничего особенного и, тем более, сенсационного. Начали черновик 27.03.83 в Москве, закончили чистовик 27.05.84 в Москве же. Всё это время вдохновляющей и возбуждающей творческий аппетит являлась для нас установка написать по возможности документальную повесть, в идеале — состоящую из одних только документов…»

Особенности все же проявились. В интервью, состоявшемся 31.10.03, БН слегка подкорректировал изложенное в «Комментариях к пройденному»:

«Вопрос: „Жука“ и „Волны“ вы писали в Москве от начала до конца…

БН: Нет. „Волны“ мы писали здесь. <В Ленинграде, ныне Петербурге — Ш.М.> И название „Волны“ придумано здесь было.

Вопрос: Но у Вас в „Комментариях“ написано, что повесть была начата в Москве и закончена в Москве.

БН: Очень может быть. А середина написана здесь».

Вот и выходит, что формула вертикального прогресса выкристаллизовалась всё-таки на невских берегах. Проклюнулась она еще в «Малыше» и обрела почти законченную форму в последнем «полуденном» произведении. Как ни крути…

Могучая идея сотворить фантастический детектив совместно с братьями Вайнерами в октябре 1981 (Москва) года вся ушла в гудок. Видимо, скупка живых людских душ Бледным Человеком никак не стыковалась с реально существующим УК РСФСР. Родники идей иссякли, оставив на страницах дневника только астронома Сергея Манохина, «ловца душ» Агасфера Лукича, да место возможного действия — город Ташлинск.

Вторым шагом к роману «Отягощенные злом» стала московская встреча 15 февраля 1985 года. Рассматривался тезис: что станет с человечеством, если оно вдруг лишится чувства страха. Появляется даже мысль оформить сюжет в виде третьей книги «Понедельника».

БН: «Очередная идея продолжить „Понедельник“ в очередной раз была отброшена. Но на протяжении всего 1985-го в дневнике идут записи, из которых видно, как АБС постепенно приближаются к окончательной формулировке новой своей литературной задачи».

Этому практически полностью посвящены 11 дней в Москве и 10 дней в Репино

БН: «… одна из линий романа становится нам ясна окончательно, и мы принимаемся ее активно разрабатывать и даже (начиная с 25 января 1986 года, в Ленинграде) писать. Это — история Второго (обещанного) пришествия на Землю Иисуса Христа. <…>

Только 27 февраля 1987 года в дневнике появляется запись: „40 лет спустя“. Учитель, проповедующий права людей, живущих в свое удовольствие и никому не мешающих».

Окончательный вариант романа был начат в конце апреля 1987 года, а чистовик закончен 18 марта 1988.

Справка: в 1986–1987 годах (время написания ОЗ) АБС работали преимущественно в Ленинграде-Репино-Комарово, исключение составляет семидневное майское пребывание в Москве (1986 г.). Основное же место рождения ОЗ — Репино.

Последний и самый сложный роман АБС был создан на питерской земле. Фантастического детектива не получилось, а состоялось то, что и должно было быть — произведение, заставляющее умного читателя переосмысливать свое отношение к окружающей его действительности.

Единственная пьеса АБС, написанная под занавес их совместного творчества (хотя сочинить что-то для театра они мечтали на протяжении почти всей своей авторской биографии), — вещь московская, несмотря на питерское заглавие и почти треть рабочего времени, посвященного ей в Репино.

БН: «Первые обстоятельные наметки, хотя еще вполне приблизительные, появляются в дневнике 6 октября 1989 года во время краткого наезда БН в Москву „для переговоров и обсуждений“. Условное название — „Ночь страха“, но уже есть среди будущих героев и еврей, получающий повестку, начинающуюся словами: „Жиды города Москвы!..“» <…>

Первая половина названия — «Жиды города Питера» — была принята позже («7.12.89. БН приехал в Мск писать ЖГП»), а вторую половину мы позаимствовали из старых записей еще конца 1988 года. Собственно, идея пьесы возникла именно тогда: «1.12.88. Б. Прибыл в Мск обсуждать ситуацию. Пьеса: „Веселенькие беседы при свечах“… <…>

Мы закончили пьесу в начале апреля 1990 года, и уже в сентябрьском номере „Невы“ она была опубликована. Своеобразный рекорд, однако. Напоследок».

То, что волею авторов действие изменило свое место, как раз понятно. В Москве такая вполне абсурдная и вместе с тем почти реальная ситуация с повестками едва ли представима. Там всё должно быть намного проще и жестче. Или наоборот. Как в дни путча 1991 года, когда одряхлевшие представители одряхлевшей власти, одурманенной собственной же идеологией, не смогли даже внятно поруководить затеянным ими процессом. В мистическом же Питере подобная виртуальная действительность легко находит свою нишу.

Недаром пьеса практически мгновенно по тем временам была напечатана в ленинградском журнале.

И имела полный аншлаг в театрах многих городов бывшего СССР.

Что же касается сценариев, созданных АБС для кино, то судьба их многолика и практически непредсказуема. Часть из них безвозвратно утеряна («Страна багровых туч», «Бойцовый кот возвращается в преисподнюю», «Трудно быть богом» — 1-й вариант). А может быть, все-таки когда-нибудь где-то и отыщется? Ну, хоть чуть-чуть!.. Будем надеяться. Часть так и не попала на большой экран («Туча», «Жук в муравейнике», «Повесть о дружбе и недружбе»). Самые удачливые (не в смысле — удачные, а именно — удачливые волею обстоятельств) всё же обрели киновоплощение. Среди них — «Сталкер», «Чародеи», «Отель „У погибшего альпиниста“», «Пять ложек эликсира» («Искушение Б.»), «Трудно быть богом» (поздний вариант).

Обратимся к дневнику АБС, чтобы понять, где происходило рождение каждого из сценариев.

«Страна багровых туч», бесследно канувшая в давние годы, не определяется по месту происхождения. В начале 60-х, когда написан сценарий, АБС еще не вели постоянных записей, поэтому сейчас практически невозможно выявить координаты ее появления на свет.

Сценарий «Трудно быть богом», по словам БН, «писался вместе с Алексеем Германом и специально для Алексея Германа» и продирался сквозь должностные инстанции на Ленфильме, стало быть, почти со стопроцентной долей вероятности он создан в Ленинграде.

«Сталкер» Андрея Тарковского снят по последнему из написанных сценариев. Этот вариант в корне отличается от всех предыдущих. Он сотворен в Питере после «двух дней отчаяния».

«Чародеи» рождались в Комарово.

Что же до остальных произведений для кино — не требуется никаких усилий, если хочется узнать, где они сделаны. Достаточно обратиться к дневнику АБС.

«Отель „У погибшего альпиниста“» («Дело об убийстве») — Ленинград.

«Трудно быть богом» (вариант 1977 года) — Ленинград.

«Повесть о дружбе и недружбе» — Ленинград.

«Туча» — Репино.

«Жук в муравейнике» — Репино.

«Пять ложек эликсира» («Искушение Б.») — Москва-Ленинград.

«День затмения» — Москва-Ленинград.

«Бойцовый кот возвращается в преисподнюю» — Москва-Ленинград.

Нельзя не обратить внимание на несколько моментов.

На сегодняшний день «Сталкер» — самый великолепный фильм, доподлинно передающий дыхание творчества братьев Стругацких, несмотря на то (или благодаря тому!), что он — творение Тарковского. А «Чародеи», пожалуй, — самый популярный фильм. Оба сценария написаны на питерской земле.

И если еще вспомнить о читательских предпочтениях (в рейтингах «Пикник на обочине» и «Понедельник начинается в субботу» всегда занимали верхние строчки), то получается любопытное сравнение. Литературные и кинопроизведения ни в чем не хотят уступать друг другу. Хотя аудитории у них почти разные. Да и авторы тоже.

Сценарий «Жука в муравейнике» сами АБС считают неудачным. Написан он в Репино. Основной сюжет повести, если припомнить, также в Ленинграде не складывался. Такие вот параллели.

И последнее. Львиная доля адаптаций для кино создана на невских берегах и ни одного полного варианта в Москве. Интересно, почему бы это?