Петр Первый и его время

НА АССАМБЛЕЯХ

Содержание этой главы шире ее названия. В ней будет рассказано о преобразованиях в области просвещения и распространения знаний, в архитектуре и живописи, об отражении бурных событий в литературе и общественно-политической жизни.

Ассамблеи, возможно, относятся не к самым важным новшествам. Но это было самое характерное новшество, своего рода символ эпохи в том, смысле, что оно не имело предшественников. Если в архитектуре и живописи, равным образом и в просвещении, можно проследить преемственную связь с предшествующим столетием, то ассамблеи возникли, как говорится, на пустом месте, они не имели традиций, целиком являясь порождением преобразований, новым явлением эпохи.

В конце 1718 г. население столицы было извещено о введении ассамблей. Петр сам составил правила организации ассамблей и правила поведения на них гостей, установил очередность их созыва. Сам он стремился не пропускать ни одной ассамблеи.

Ассамблея, разъяснял царь в указе, — слово французское, оно значит некоторое число людей, собравшихся вместе или для своего увеселения, или для рассуждения и разговоров дружеских. На ассамблеи приглашалось избранное общество, вместе с женами туда должны были являться высшие офицеры, вельможи, чиновники, корабельные мастера, богатые купцы и ученые. Начинались они в четыре-пять часов дня и продолжались До 10 вечера. Хозяева, к которым съезжались гости на ассамблеи, должны были предоставить им помещение, а также легкое угощение: сладости, табак и трубки, напитки для утоления жажды. Специальные столики выставлялись для игры в шашки и шахматы. Кстати, Петр любил шахматы и играл в них превосходно. Страстным шахматистом слыл и Меншиков.

Ассамблея — место непринужденных встреч, где верхи общества проходили школу светского воспитания. Каждый мог проводить время так, чтобы получить удовольствие: одних интересовали танцы, и они кружились парами, другие вели оживленную беседу, делились новостями, третьи напряженно размышляли за шахматным или шашечным столиком над очередным ходом. Четвертые отводили себе пассивную роль зрителей или слушателей. Такой ассамблея представлялась царю, такой он ее хотел видеть.

Но и непринужденность, и неподдельное веселье, и умение вести светский разговор или вставить уместную реплику, и, наконец, танцевать были достигнуты далеко не сразу. На первых балах петровского времени царила удручающая скука, над гостями нависала угроза вызвать каким-либо поступком раздражение царя. Танцевали, словно отбывали неприятнейшую повинность, — с каменными от напряжения лицами и плохо повиновавшимися ногами. Беседы тоже не получались — вместо них односложные ответы на простенькие вопросы и тягостно долгие паузы. Современник срисовал такую ассамблею с натуры: «Дамы всегда сидят отдельно от мужчин, так что с ними не только нельзя разговаривать, но не удается почти сказать и слова; когда не танцуют, все сидят, как немые, и только смотрят друг на друга».

Чаще всего ассамблеи устраивались в зимние месяцы, реже — летом. Периодичности никакой не существовало. В 1719 г., например, первая ассамблея была проведена у генерала Вейде 18 января, следующая — в четверг 22 января у князя Дмитрия Михайловича Голицына, затем в воскресенье 25 января у князя Долгорукого, через день — у князя Черкасского. Иногда хозяином ассамблеи являлся сам царь.

Гости приглашались в Летний сад или загородную резиденцию — Петергоф.

Правилам этикета Петр обучал придворных с таким же усердием, как офицеров военному артикулу. Он составил инструкцию, которой должны были руководствоваться в Петергофе. Она примечательна как свидетельство того, какие элементарные правила поведения внушал царь своим придворным: «Кому дана будет карта с нумером постели, то тут спать имеет не перенося постели, ниже другому дать, или от другой постели что взять». Или еще более выразительный пункт: «Не разувся, с сапогами или башмаками, не ложиться на постели».

По примеру светских ассамблей высшее духовенство и члены Синода устраивали свои ассамблеи.

Ассамблеи открывали новую форму общения людей. Главное их значение состояло в том, что они положили конец затворнической жизни столичных женщин. Из терема, закрытого для посторонних глаз, они вышли в свет.

Умению расточать улыбки и быть предупредительными отпрыски вельмож, высших чиновников и офицеров обучались не только в ассамблеях и в учебных заведениях, где учащиеся овладевали фехтованием, танцами, красноречием (риторикой), но и штудируя специальные наставления. Одно из них под маловразумительным названием «Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению» пользовалось особенно широкой популярностью среди столичного населения. При Петре оно печаталось трижды, что свидетельствует об огромном спросе на него. Неизвестный составитель этого сочинения воспользовался несколькими иностранными произведениями, из них он перевел те части, которые считал полезными русскому читателю.

«Юности честное зерцало» излагало правила поведения молодых людей в семье, в гостях, в общественных местах и на службе. Оно внушало юношам скромность, трудолюбие, послушание, учтивость и благоразумие.

В семье надлежало «отца и матерь в великой чести содержать»; «у родителей речей перебивать не надлежит и ниже прекословить». Если отец позовет сына, то откликаться надо было так: «Чего изволите, государь, батюшка» или «Что мне прикажете, государь». Невежливыми почитались следующие ответы на зов родителя: «что, чего, што, как ты говоришь-, чего хочешь». Детям внушалась мысль, что распоряжения по дому могли исходить только от родителей: «В доме ничего своим именем не повелевать, но именем отца или матери».

«Юности честное зерцало» не оставляло юношей без наставлений и в том случае, когда они оказывались за пределами семьи. Они должны были проявлять предупредительность к старшим, почтительно, не перебивая, слушать их речь, не быть назойливыми. Приведем несколько рекомендаций. «Никто себя сам много не хвали и не уничижай (не стыди. — Н. П.) и не срами»; «Всегда недругов заочно, когда они не слышат, хвали, а в присутствии их почитай и в нужде их им служи, также и о умерших никакого зла не говори»; «Не быть празден, от лени разум затмится, а тело становится дряхлым и тучным».

А вот советы к ханжеству и лицемерию: «Умный придворный человек намерения своего и воли никому не объявляет, дабы не упредил ево другой, который иногда к тому же охоту имеет». Еще один пункт, не нуждающийся в комментариях: «Младые отроки должны всегда между собою говорить иностранные языки, дабы тем навыкнуть могли; а особливо когда им что тайное говорить случится, чтобы слуги и служанки дознаться не могли и чтоб можно их от других не знающих болванов распознать».

Интересны рекомендации, как вести себя в общественных местах и за столом. Здесь предусмотрено все, начиная от походки и осанки молодого человека и до умения принимать еду: «Никто не имеет повеся голову и потупя глаза вниз по улице ходить, или на людей косо взглядывать, но прямо и не согнувшись ступать». Правила поведения за столом: «Руки твои да не лежат долго на тарелке, ногами везде не мотай, когда тебе пить, не утирай губ рукою, но полотенцем, и «е пий, пока еще пищи не проглотил. Не облизывай перстов и не грызи костей, но обрежь ножом. Зубов ножом не чисти, но зубочисткою, я одною рукою прикрой рот, когда зубы чистит. Хлеба, приложа к грудям не режь. Ешь, что пред тобою лежит, а инде не хватай.

Над ествою не чавкай как свинья и головы не чеши; не проглоти куска, не говори, ибо так делают крестьяне. Часто чихать, сморкать и кашлять не пригоже».

Последние страницы «Юности честного зерцала» посвящены девицам. Если юноша должен был обладать тремя добродетелями — «смирен, приветлив и учтив», то девице их надлежало иметь значительно больше: смирение, трудолюбие, милосердие, стыдливость, бережливость, верность, чистоплотность и т. д. У девицы ценилось умение краснеть, что являлось признаком нравственной чистоты.

Внешний лоск вельмож, офицеров и чиновников заботил царя, но он прекрасно сознавал, что умением вести себя в обществе, не чавкать за столом, не ударить лицом в грязь на приеме иностранным двором нельзя ни выиграть войну, ни построить мануфактуру и руководить производством, ни соорудить крепость или корабль, ни успешно выполнять роль колесика в часовом механизме, под которым подразумевалась вся иерархия вновь созданных учреждений. Для этого необходимы были знания и умение претворять эти знания на практике. Отсюда забота правительства о распространении просвещения.

О некоторых учебных заведениях было сказано выше, например о созданной в 1701 г. Навигацкой школе, на базе которой в 1715 г. возникла Морская академия. Сеть профессиональных училищ этим не ограничивалась. Одновременно с Навигацкой школой была основана Артиллерийская, в которой обучали «словесной и письменной грамоте и цифири и иной инженерной наукам».

В 1712 г. в Москве начала работать Инженерная школа, выпускавшая фортификаторов — строителей и разрушителей крепостей.

Медицинский персонал проходил обучение в Медицинском училище, открытом в 1707 г. Для нужд дипломатической службы при Посольском приказе была открыта школа для обучения иностранным языкам. В ней готовили квалифицированных переводчиков.

В XVII в. канцелярские служители овладевали ремеслом на практической работе. Обычно отец передавал свой опыт работы в приказах своему сыну. В 1721 г. была учреждена специальная школа, где учащиеся изучали арифметику, делопроизводство, умение составлять деловые бумаги и письма и т. д.

Сложное горнозаводское производство требовало квалифицированных работников и инженеров. В 1716 г. была основана горная школа при Олонецких заводах, а пять лет спустя — при Уральских заводах. В школах обучались дети мастеровых, они изучали, помимо общеобразовательных дисциплин, также и горное дело.

В области просвещения, таким образом, прослеживаются два новшества. Одно из них, основное, состоит в том, что сеть школ во много крат расширилась. В конце XVII в. в России существовало единственное учебное заведение — Славяно-греко-латинская академия. За первую четверть XVIII в. возникло еще восемь типов школ, готовивших специалистов различного профиля. Правда, контингент учащихся в этих школах был невелик. В Медицинской школе, например, обучалось 50 учеников, а в горной школе при Олонецких заводах и того меньше — всего 20 человек. В самом крупном учебном заведении того времени — Морской академии — числилось чуть более 300 учащихся. Важно, однако, что именно в годы преобразований было положено начало профессиональным учебным заведениям.

Другая особенность просвещения состояла в том, что оно приобрело светский характер. Из учебных программ исключались богословские и схоластические предметы, присущие учебным заведениям средневековья. Знание таких предметов нисколько не повышало профессиональной подготовки.

Перечисленными учебными заведениями, действовавшими в старой и новой столицах, сеть школ не ограничивалась. В крупных городах существовали епархиальные школы. В них в обязательном порядке обучались дети священнослужителей — вакантные должности в церквах могли замещать только грамотные дети священников, дьяконов, пономарей и др.

Дети провинциальных дворян и чиновников обучались в цифирных школах. Число учащихся в 42 цифирных школах к концу первой четверти XVIII в. достигало 2000 человек.

В провинциях существовал еще один тип учебных заведений — гарнизонные школы. Контингент учащихся в них пополнялся солдатскими детьми. Помимо арифметики и письма, в гарнизонных школах учили пению и игре на музыкальных инструментах. Ученик приобретал здесь навыки, используемые затем в полковых оркестрах.

Сеть школ в центре и на местах способствовала распространению грамотности. Но образование могли получить далеко не все. Оно охватывало своей сетью в первую очередь детей дворян и духовенства. Дети крестьян и рядовых горожан, т. е. подавляющего числа населения страны, исключались из числа тех, кому можно было получить образование.

Расширение сети школ и профессиональных учебных заведений вызвало поток учебной литературы. Появились учебники но разнообразным отраслям знаний: по механике, геометрии, астрономии, фортификации, навигации и т. д.

Значительных успехов достигло распространение научных знаний. Здесь следует отметить расширение сведений о географии страны. Впервые была составлена карта западного побережья Каспийского моря, коренным образом изменившая представление западноевропейских ученых о его береговой линии. Именно за эту карту, внесшую существенный вклад в науку, Французская академия наук избрала Петра своим членом. Было также установлено, что Амударья впадает не в Каспийское, а в Аральское море. Впервые были нанесены на карту Курильские острова.

Петра занимала идея установления непосредственных торговых связей с Индией. С этой целью предпринимались поиски торговых путей по суше через Среднюю Азию и Иран и по воде через северные моря.

В 1716 г. в Среднюю Азию была снаряжена экспедиция во главе с князем Бековичем-Черкасским. Помимо попытки склонить к переходу в русское подданство хивинского хана и организации поисков залежей золота в нижнем течении Амударьи, Бекович-Чер-касский должен был разведать пути в Индию. Поход окончился неудачей: князь позволил хивинскому хану обмануть себя самым примитивным образом. Он поддался уговорам хана, что шеститысячный отряд невозможно прокормить в одном месте и что этот отряд следует рассредоточить в пяти городах. Как только Бекович-Черкасский разделил отряд на напал на них и полностью уничтож.

При Петре были открыты залежи каменного угля в бассейнах, не утративших значения и в наши дни, — Донецком, Подмосковном и Кузнецком. В Ухте мезенец Григорий Черепанов обнаружил залежи нефти.

Два детища Петра — Кунсткамера и Академия наук — заслуживают более подробного освещения.

Первые экспонаты для музея Петр приобрел еще во время заграничного путешествия 1697–1698 гг. Тогда он познакомился с двумя естествоиспытателями: анатомом Фредериком Рюйшем, прославившимся умением искусно бальзамировать трупы, и зоологом Левенгуком, с помощью сконструированного им микроскопа открывшим переход крови из артерий в вены. Анатомическая коллекция Рюйша, которую тот собирал в течение полувека, была положена в основу Кунсткамеры.

Сбор редкостей внутри страны тоже был связан с инициативой Петра. Он издал несколько указов, призывавших население приносить все, что «зело старо и необыкновенно»: кости вымерших животных и птиц, предметы старины, древние грамоты, рукописные и печатные книги, а также уродов.

Приток экспонатов — монстров (уродов) и раритетов (редкостей) — увеличивался с каждым годом: из Выборга прислали овцу, у которой вместо двух — четыре глаза и два языка; из Тобольска было получено несколько барашков: у одного из них восемь ног, у другого три глаза, два туловища и шесть ног. В Нижнем Новгороде родился младенец с тремя ногами, а в Уфе — с двумя головами. Они тоже оказались экспонатами Кунст-¦ камеры.

В Кунсткамере хранились также пушки старинного литья, чучела птиц и животных, препараты по анатомии человека и т. д.

Первоначально Кунсткамера размещалась в «Кикиных палатах» — доме казненного Кикина, причастного к делу царевича Алексея. На первом этаже размещался сам музей — Кунсткамера, а на втором — библиотека. Ко времени смерти Петра она насчитывала около 11 тысяч томов и являлась одной из самых богатых в Европе.

Кунсткамера и библиотека были в 1719 г. открыты для бесплатного обозрения и пользования. Обоим учреждениям царь с самого их возникновения придавал просветительский характер. «Я хочу, — рассуждал он, — чтобы люди смотрели и учились».

Мысли об организации Академии наук Петр вынашивал давно, но первые шаги к ее организации предпринял в июне 1718 г. Его резолюция на одном из доношений гласила: «Зделать академию. А ныне приискать из русских, кто учен и к тому склонность имеет. Также начать переводить книги: юриспруденции и протчии к тому. Сие учинить сего году начала». Однако ни в 1718 г., ни в ближайшие годы выполнить это намерение Петру не удалось. Создание Академии затянулось отчасти в связи с тем, что Петр был занят более неотложными делами, отчасти вследствие трудностей привлечения для работы в ней иностранных ученых. Царь настаивал, чтобы в Петербургскую академию были приглашены не ученые вообще, а крупнейшие ученые Европы, а те не отваживались ехать в далекую северную страну.

22 января 1724 г. состоялось заседание Сената, на котором присутствовал царь. На нем Петр после обсуждения утвердил проект устава Академии. В проекте было сказано: «Невозможно, чтоб здесь следовать в протчих государствах принятому образу» (образцу. — Н. П.). Тем самым было высказано отрицательное отношение к организации подобных учреждений в странах Западной Европы. Своеобразие Петербургской академии наук состояло в том, что она призвана была объединить три учреждения, действовавших в западноевропейских государствах самостоятельно и независимо друг от друга, а именно — университет, под которым подразумевалось «собрание ученых людей», обязанных обучать юношей медицине, философии и праву; гимназию, готовившую учеников для прохождения курса в университете; собственно Академию, т. е. «собрание ученых и искусных людей».

Открытие Академии наук произошло уже после смерти Петра — в 1725 г., когда состоялась первая конференция академиков. Среди академиков, приглашенных в Петербургскую академию наук, — крупнейшие ученые Европы: физиолог и математик Д. Бернулли, астроном и географ Делиль и др.

Какую бы отрасль культуры мы ни взяли — архитектуру, живопись, литературу, театр — повсюду видно влияние преобразовательных начинаний первой четверти XVIII в. Это сказалось прежде всего в том, что культура освобождалась от оков церковности, приобретала все более светский характер.

Отчетливее всего обмирщение культуры просматривается в зодчестве. Русская архитектура по XVII в. включительно имела дело с сооружением церквей и монастырей. От того времени почти не сохранилось зданий светского назначения.

Новое в архитектуре состояло в том, что стали возводить монументальные здания для гражданских надобностей. В Москве таким зданием является арсенал в Кремле, строительство которого началось в 1702 г. Но главным полем деятельности архитекторов стала новая столица. Сохранившиеся до наших дней величественные здания Двенадцати коллегий, предназначавшиеся для центральных правительственных учреждений, а также Кунсткамеры, куда был переведен первый в России музей после смерти Петра, сооружены для светских нужд.

С изменением дворянского быта связано строительство нового типа жилых зданий — скупо освещенные боярские хоромы сменяют обширные дворцы с разбитыми парками.

Светскому влиянию подверглась даже церковная архитектура. На смену строгим, аскетическим формам с узкими проемами для окон, создававшими внутри церкви полумрак, сооружаются нарядные и светлые здания с богатым орнаментом, более присущим дворцам вельмож, чем культовым постройкам.

Все важнейшие события и явления эпохи — Азовские походы, Лесная, Полтава, измена Мазепы, тяжкий труд ва строительстве верфей и городов, рекрутские наборы, налоговое бремя — нашли отражение в литературных произведениях той поры: народных песнях, былинах, сказках, повестях. В песне о Полтавской битве рассказывается о роли солдат в одержанной победе: шведская пашня «распахана солдатской белой грудью», «боронена» солдатскими ногами. Ненависть к воеводам и начальникам, обиравшим солдат, высказана в песне такими выразительными строками: «Ох, Гагарин, ты, Гагарин! Расканалья, господин!»

В дворянской и купеческой среде возникли произведения, герои которых совершают поступки, порожденные преобразованиями. К ним, например, относится «Гистория о российском матросе Василии Кариотском и о прекрасной королевне Ираклии Флорентийской земли».

Сюжет повести не нов, это похождения сына, покинувшего отчий дом.1 Но если в XVII в. похождения сопровождаются неудачами и раскаянием возвращающегося к родителям блудного сына, то в петровское время герою повести, воспитанному в новых условиях, повсеместно сопутствует успех.

Сын мелкого дворянина Василий Кариотский, получив родительское благословение, отправляется на модную в то время службу матросом, быстро овладевает знаниями в Кронштадте и едет в Голландию «для наук арихметических и разных языков». Острый ум, изворотливость и знания позволяют Василию добиться признания в любой обстановке, куда забрасывает его судьба. Он блестяще выполняет коммерческие поручения голландского купца, у которого квартировал, не растерялся и на острове, где оказался у разбойников, обнаруживших в нем «молодца удалого и остра умом». Разбойники тут же избрали Василия своим атаманом.

Перед плененной разбойниками флорентийской королевной герой выступает в новом качестве — он галантный кавалер, в тонкости постигший правила светского обхождения и сумевший покорить ее сердце. В конечном счете Василий освобождает пленницу, преодолевает множество препятствий, становится названным братом австрийского императора, женится на королевне и живет «в великой славе».

Светский сюжет пронизывает и другие повести. Их герои воплощают образованность и успехи в обстановке, порожденной преобразованиями: они овладевают науками, светскими манерами, ведут торговлю с западноевропейскими купцами.

К литературным памятникам примыкают публицистические сочинения, отражавшие отношение различных слоев населения к преобразованиям.

Отношение современников к преобразованиям, выраженное в случайно дошедших до нас отрывочных воспоминаниях, доноше-ниях на царское имя и специальных трактатах, было не одинаковым.

Для нас важнее всего знать, как оценивали новшества народные массы, т. е. те слои населения, за счет которых они производились. К сожалению, не сохранилось сочинений с изложением взглядов трудового населения на весь комплекс преобразовательных начинаний Петра: отношения к внешней политике, к Северной войне, промышленному развитию, новшествам в области просвещения, распространения научных знаний, архитектуре, к изменениям в быту. В распоряжении историков имеются лишь неосторожно оброненные высказывания крестьян и горожан преимущественно из числа старообрядцев, за которые они подвергались суровым преследованиям. Из этих высказываний явствует враждебное отношение не к самим преобразованиям, а к тяготам, ими обусловленным.

«Как его бог на царство послал, так и светлых дней не видали, тягота на мир, рубли да полтины, да подводы, отдыху нашей братьи, крестьянству, нет». Женщины говорили: «Какой он царь? — он крестьян разорил с домами, мужей наших побрал в солдаты, а нас с детьми осиротил и заставил плакать век». Или: «Мироед! весь мир переел; на него, кутилку, переводу нет…» Среди крестьян и посадских ходили слухи, распространяемые белым духовенством и бродячими монахами, о том, что «государь не царского колена, немецкой породы, а великого государя скрали немцы у мамки». В глазах части трудового населения все невзгоды были обусловлены личностью Петра, которого, кстати, считали не настоящим, а подмененным царем. Царистская идеология прослеживается и в «прелестных письмах» Кондратия Булавина. Своими врагами восставшие считали князей, бояр и прибыльщиков. «А от нас вы, всякие посацкие и торговые люди и всякие черные люди, обиды никакой ни в чем не опасайтесь и не сумневайтесь отнюдь».

Если в представлении народных масс бремя налогов и повинностей связывалось с деятельностью Петра, то правительственная пропаганда, напротив, все положительное, что было достигнуто страной, тоже связывала с Петром. Он творец всех успехов и побед в войне, он поборник достижений в промышленном строительстве, он создатель армии и флота, его энергией Россия обрела могущество.

Следует при этом учитывать, что господствующей идеологией в классовом обществе является идеология господствующего класса. В указах, в проповедях, произносимых с церковных амвонов, в газете «Ведомости», в ученых трактатах внушалась мысль о величии Петра, создателя величия России.

На Западе грандиозные события петровского царствования, помимо многочисленной исторической литературы, откликнулись эхом «Политического завещания Петра Великого». Это была грубая подделка, пущенная в обиход с откровенно враждебными для России целями. Она вытаскивалась на страницы западноевропейской печати всякий раз, когда хотели мобилизовать общественное мнение против нашей страны: при нашествии Наполеона I в 1812 г., во время Крымской войны 1853–1856 гг., русско-турецкой войны 1877–1878 гг., первой мировой войны 1914–1918 гг. В ноябре 1941 г. фашистские пропагандисты опубликовали «Завещание Петра Великого» в газетах третьего рейха.

Составление «Завещания» связывается с именем французского авантюриста кавалера д-Еона, который находился в России с 1755 по 1760 г., выполняя официальные и неофициальные дипломатические поручения короля Людовика XV.

В «Завещании» излагался план установления Россией сначала европейского, а затем и мирового господства, который должны были осуществить преемники Петра I. План начинался призывом «поддерживать русский народ в состоянии непрерывной войны, чтобы солдат был закален в бою и не знал отдыха». Передышки можно устраивать лишь для упорядочения финансов и модернизации армии. Последовательность осуществления захватов должна быть такой: сначала Россия утверждает свое влияние в германских государствах, при всяком удобном случае вмешиваясь в их внутренние дела; затем наступает черед Польши, где надлежало поддерживать «смуты и постоянные раздоры, оказывать влияние на выборы короля». Политика России в Швеции должна была «искусно вызывать с ее стороны нападение, дабы иметь предлог к ее покорению». На юге следовало передвигать границы вдоль Черного моря в сторону Константинополя и в сторону Индии, ибо «обладающий ими будет обладателем мира». С Англией лучше поддерживать союз и прочные торговые контакты, так так англичане «приучат нас к торговле и мореплаванию». В борьбе с Османской империей и монархией Габсбургов, а также Речью Посполитой следовало использовать православное население этих стран. «Когда Швеция будет раздроблена, Персия побеждена, Польша покорена, Турция завоевана… тогда надлежит под великою тайной предложить сперва Версальскому двору, а потом и Венскому разделить власть над Вселенной». Как только они примут это предложение, следует столкнуть их друг с другом и терпеливо ждать гибели одного из них. Ослабленного победителя Россия сможет одолеть сама, ибо к тому времени она «будет обладать всем востоком и большей частью Европы».

Эта фальсификация, несмотря на то, что была много раз разоблачена специалистами, до сих пор иногда привлекает внимание антирусски и антисоветски настроенных людей.

В России крупнейшим идеологом и страстным пропагандистом петровских преобразований был Феофан Прокопович. В проповедях и трактатах он прославлял Петра и его деятельность. Он живо откликался на все значительные события современности. В 1709 г. Прокопович по случаю Полтавской победы произнес в Софийском соборе в Киеве проповедь, сразу сделавшую ее автора известным царю. Обращаясь к присутствовавшему в соборе царю, он сказал: «Ты не только посылал полки на брань, но сам стал противо супостата, сам на первые мечи и копия устремился». В 1720 г. Прокопович произнес «Слово похвальное о флоте российском», в следующем году слово при открытии Синода, а в 1723 г. — речь, обращенную к Петру по случаю возвращения из Персидского похода. В речи, произнесенной по поводу заключения Ништадтского мира, ученый монах подчеркнул достижения страны в результате преобразований: «Растет человек, растет древо, ведаем, да никакими очимя не можем усмотреть растительного движения; а мир весь ясно видел, как народ российский, когда ему исчезнути многие провещали, возрастал высоко и аки бы поднимался от гну-шения в похвалу, от презрения в страх, от немощи в силу». Художественное мастерство и острую политическую направленность пера Прокоповича широко использовал Петр, поручив ему сочинение таких важных законов, как Регламент духовной коллегии («Духовный регламент»), а также «Правду воли монаршей».

Среди сочинений современников встречаются и такие, в которых авторы, признавая преобразования в целом, все же высказывали либо пожелания, либо критические замечания. К числу таких публицистов относился Федор Салтыков. Представитель древнего боярского рода, Салтыков находился среди волонтеров великого посольства, участвовал в Нарвском сражении, руководил сооружением судов, а затем в 1711 г. был отправлен Петром за границу для закупки военно-морских кораблей. Во время своего пребывания в Англии Салтыков отправил Петру два донесения: «Пропозиции» (предложения. — Н. П.) и «Изъявления, прибыточные государству».

Записки Салтыкова носили подражательный характер. По его собственному признанию, он заимствовал из английского законодательств все то, что, по его мнению, «приличествует только самодержавию».

Салтыков ратовал за расширение дворянских привилегий и сохранение монопольного права дворян на владение крепостными крестьянами. Он предлагал в каждой губернии учредить по од-ной-две академии с двумя тысячами учащихся в каждой. Академии с библиотеками и типографиями должны были размещаться в монастырях, монахи подлежали выселению из них.

Развитие промышленности и торговли должно находиться под опекой государства. Оно обязано проявить инициативу по созданию компаний для строительства мануфактур. Промышленное развитие обеспечит независимость государства и богатство народа. Салтыков предлагал усилить поиски полезных ископаемых и отправку купеческих детей за границу для обучения.

Дворянский публицист полагал, что осуществление его предложений превратит Россию в могущественную державу, в короткий срок ликвидирует ее отсталость.

Некоторые предложения Салтыкова были явно несбыточными, как, например, его рекомендация в течение 10–15 лет заменить деревянные здания кирпичными, но часть его предложений текущее законодательство учло. Так, Салтыков предлагал ввести для дворянства майорат, т. е. право наследования имущества старшим сыном. С этим предложением перекликался указ о единонаследии. Различие состояло в том, что наследником объявлялся не обязательно старший сын, как при майорате, а один из сыновей. Указ 1715 г. о расширении посевов льна и конопли также навеян предложениями Салтыкова.

Выдающимся публицистом петровского времени был Иван Тихонович Посошков. В отличие от аристократа Салтыкова, копировавшего английские порядки, Посошков родился в семье ремесленника и за границей не бывал. Сам писатель оторвался от социальной среды предков и стал купцом. К концу жизни он владел винокуренным заводом, домами, лавками, имел свыше 80 крепостных. Его сочинения — плод собственных раздумий наблюдательного и мыслящего человека, горячо любящего свою Родину и пекущегося о ее будущем. В своих сочинениях он выражал интересы купечества.

В связи с поражением под Нарвой в 1700 г. Посошков написал «Доношение о ратном поведении», в котором резко обличал недостатки дворянской конницы, проявившей себя с самой плохой стороны во время сражения: «У них клячи худые, сабли тупые, сами безодежны и ружьем владеть никаким неумеющие». Позже Посошков написал «Доношение о исправлении всех не-йсправ». Все они вошли в его завершающий труд, подытоживший писательскую деятельность публициста, под названием — «Книга о скудости и богатстве».

Предложения представителя купечества не направлены против существующих порядков, старания автора мобилизованы на их усовершенствование. Посошков не противник крепостного права, он выступает лишь против крайне жестоких форм эксплуатации крепостных крестьян, критикует тех помещиков, которые «на крестьян своих налагают бремена неудобосимыя». Хищническая эксплуатация крестьян вызывает их бегство, что ведет к оскудению страны. Он предлагал установить законом размер крестьянских повинностей и оградить крестьян от уменьшения их наделов йемли. Автор «Скудости и богатства» отрицательно относился к введению подушной подати, предлагал вернуться к подворной системе обложения и уменьшить размер налога вдвое, ибо «худой тот сбор, аще кто царю казну собирает, а людей разоряет».

Идеальным политическим строем Посошков считал неограниченную монархию, он осуждал порядки в тех государствах, где короли «не могут по своей воле, что сотворити, но самовластны у них подданные их, а паче купецкие люди».

Посошков выдвигал требования, истоки которых следует искать в церковных 'догматах — «единого» суда для представителей всех сословий и равенства всех перед судом. Он рекомендовал «суд устроити един, каков земледельцу, таков и купецкому человеку, убогому и богатому, таков и солдату, таков и офицеру, ничем отменен полковнику и генералу». Критикуя казнокрадство и взяточничество судей, он предлагал бороться с этим злом изменением состава администрации и суда, привлечением на службу в учреждения не только дворян, но и «худородных» людей.

Наиболее интересны суждения Посошкова о развитии промышленности и торговли. Здесь талантливый самоучка высказывал оригинальные идеи, реализация которых должна была превратить Россию в экономически независимую и богатую страну.

Государство должно поощрять развитие торговли и промышленности выдачей купцам ссуд и пожалованием казенных заводов. Правительство должно проявить заботу и об обеспечении предприятий рабочей силой: надлежало вылавливать бродяг и нищих и передавать их мануфактуристам. Правительству следовало окружить заботой и купцов, ибо «купечеством всякое царство богатитца, а без купечества никакое и малое государство быть не может». По мнению Посошкова, торговлей могли заниматься только купцы, и никто другой.

Большое внимание Посошков уделял внешней торговле. Он рекомендовал организацию купцов, занимавшихся внешней торговлей, в компании, что позволило бы русским купцам успешнее конкурировать с купцами иноземными. В интересах отечественной промышленности надлежало ограничить ввоз в Россию заграничных товаров. В особенности Посошков протестовал против ввоза в Россию «безделок», т. е. предметов роскоши.

«Книга о скудости и богатстве» предназначалась для Петра, однако, знакомился ли он с ее содержанием, осталось неизвестным. Сам Посошков, неведомо по каким причинам, в 1725 г. был арестован Тайной канцелярией и в начале следующего года в возрасте 73 лет умер в ее застенках. Его сочинение впервые было опубликовано только в 1842 г.