Петрович, Повелитель Вселенной

Ирисов Петр

ПЕТРОВИЧ, ПОВЕЛИТЕЛЬ ВСЕЛЕННОЙ

нравоучительный роман

1. Похищенный

Свой первый шаг в новом для себя качестве повелителя вселенной Петрович сделал в пятницу, в 22:18, на платформе "148 км".

Неудачный, надо отметить, шаг.

Проводив взглядом электричку, Петрович привычно задумался, проявить ли ему удаль молодецкую и лихо спрыгнуть с платформы или не рисковать штанами и костями и спокойно платформу обойти. Обходить было лень, прыгать страшновато.

И тут Петрович приметил в неверном свете луны камешек, на который было бы очень удобно спуститься прямо с платформы. Видимо, не ему одному не хотелось терять несколько минут на обход. Вот на него Петрович и шагнул.

Первое, о чем он подумал, когда очнулся, что он все-таки старый идиот. Потому что очнулся он, судя по электрическому освещению, в больнице, а значит, все может быть очень и очень плохо. Ели бы все было хорошо, или даже не очень плохо, никто бы не озаботился транспортировкой тушки в больницу с отдаленного полустанка. Вообще странно, что кто-то этим всё же озаботился, потому как на платформу Петрович вышел один, а следующая электричка должна была быть только через четыре часа.

Однако боли он не чувствовал. Парализован? Нет, ручки-ножки шевелятся. И где это я?

Больничная палата? Но нет, больничные палаты выглядят иначе.

На больничную палату помещение, в котором обнаружил себя Петрович, походило мало.

По крайней мере, на те палаты, в которых Петровичу так или иначе доводилось бывать.

Комната три метра на четыре, кровать, и надо сказать довольно удобная кровать, пара стульев, стол, экран. Душ за загородкой. И параша. В смысле, симпатичный белый унитазик.

А вместо одной из стен - решетка.

Мило.

Нет, не палата. Скорее камера.

Изрядно струхнувший Петрович слез с кровати и подошел к решетке. Напротив глухая стена, справа и слева коридор.

- Есть кто-нибудь?

Ха-ха. Так все и отозвались. Вылезли из-за углов с дебильными улыбками и воплями "Вас снимают скрытой камерой!".

На звук за спиной Петрович отреагировал чрезвычайно резко, буквально развернувшись в прыжке. Но это всего-навсего открылась ниша, в которой он обнаружил судочки.

- А в тюрьме сейчас макароны дают, - сказал он, совершенно не понимая, что происходит. И тишина, жуткая гнетущая тишина.

Действительно макароны. Точнее спагетти. Как положено, с кетчупом и жаренным куриным окорочком. И пиво. Бутылка "Балтики" N3.

Абстинентом Петрович не был, но и пить такую дрянь не собирался - А можно пиво заменить?

"Вино какой страны..." Но нет, голос не раздался, вопрос не прозвучал

Вжих, вжи-и-их, ниша закрылась, открылась, и вместо пива стояла полторашка "Кока-колы". Даже не фирменной.

- А можно что-то менее ядовитое?

Вжих, пауза, пауза, вжи-и-и-их. Бутылка кваса "Очаковский".

Ну, квас это не так страшно как кока-кола. Ладно. И на просьбы отзываются. Уже легче. Понять бы, за что его законопатили? И зачем?

Перекусив, Петрович сунул судочки в нишу. И был вознагражден пультом от экрана.

Самый обычный телевизор. Сто каналов, смотреть нечего. Телевизор Петрович и дома не жаловал.

- А книгу можно заказать? - спросил Петрович, с надеждой заглядывая в нишу.

Нет, видимо нельзя. Обнадеживающее "вжих" не раздалось.

Он повернулся к экрану.

Хо! Вместо говорящих голов на экране появился список.

Маринина.

Донцова.

...

Картленд.

Да уж, культуру, что называется, в массы.

За месяц пребывания в узилище Петрович так и не увидел своих тюремщиков. Общение с внешним миром происходило через нишу, причем иногда достаточно было загадать вслух и тут же посредством ниши получить желаемое, а иногда предлагался выбор на экране. Или не предлагался, и неведомые силы просьбы Петровича тупо игнорировали.

Раз в неделю он получал сменку одежды и постельного, с кормежкой тоже, в конце концов, удалось добиться приемлемых результатов. Пожаловался на одиночество и обнаружил в нише резиновую надувашку. Подруга, однако.

Сколько он ни ломал голову, смысла в своем заточении не находил. Тайн государственных он не знал, в аферах и прочем криминале не участвовал. Квартира и дача? Ценность, конечно, но, если бы на них зарились, грохнули бы давно и в речку спустили. Ну кому и для чего нужен одинокий пятидесятилетний мужчина? На органы разобрать? Так тут впору самому думать о замене половины требухи, чисто в профилактических целях. И если бы на органы разбирали, то какое-то медицинское обследование сделали бы, да хоть кровь бы взяли на яйцеглист.

Одним словом, в худшие минуты Петрович чувствовал себя боровом, которого откармливают на убой, а в лучшие главным участником глупого розыгрыша.

Но через месяц случилось событие, надолго выбившее Петровича из колеи. Приехал робот-уборщик. Никак иначе фигню, которая лазила по камере и жужжала, оставляя за собой влажный след, назвать было нельзя. Само по себе появление такого робота происшествием было, конечно, не рядовым, с учетом того, что за месяц событий практически и не было (это если не считать появление резиновой подружки), но фигня, кроме прочего, ещё и уверенно ползала по стенам и потолку.

Петрович даже отошел от нее в самый дальний угол. Нафик-нафик таких роботов, что по потолку ползают и законы гравитации нарушают. Кто их знает, что там у них в процессорах живет.

Однако фигня пожужжала и скрылась в нише. И все.

От скуки Петрович начал отжиматься и приседать. Неведомые силы тут же подкинули в нишу спортивные тапки и шортики с маечкой, а экран сам собой переключился на что-то типа зарядки с инструктором. Тоже событие.

Через месяц жужжалка снова навестила Петровича.

Конечно, он пытался по-всякому поговорить со своими тюремщиками. И орал, и умолял, и плакал (для чего ему пришлось заказать сырой лук). Но неведомые силы на контакт не шли и никак своих намерений не проявляли.

Через месяц Петрович сказал жужжалке "Здрасте". Дурка близко. Дурка уже за поворотом...

Но через пару ночей Петрович был разбужен миганием экрана. Буквы из множества алфавитов устроили вакханалию. Они наползали друг на друга, словно спаривающиеся жучки. Не до конца проснувшийся и слегка ошалевший Петрович успел заметить, как буквы катаканы перетекли в деванагари. Строчки закручивались в спирали, взрывались фейерверками. Это было страшно.

"Мене, текел, упарсин".

И вдруг - ш-ш-ш-и-и-х-х-х-х! Решетка уходит в стену, а на экране появляется надпись:

Приказом N117

От 19.27.230003

СЕРАФИМОВ Валентин Петрович

Назначается и.о. командующего объектом "БАЗА"

2. И.О Командующего.

Исследовать всю территорию базы ему так и не удалось, даже когда он обнаружил велосипед на одном из складов. Фактически он был уверен, что на Базе (даже мысленно он называл ее с большой буквы) не так все просто с пространством. Никакая база не может быть размерами с пол-Москвы.

Планировка точно была не совсем человеческой. Странные переходы. Двери, открывающиеся в самых неожиданных местах.

Буквально после своего назначения Петрович обнаружил в нише два предмета, снабженных бирочками. Ключ Командующего и Планшет Командующего. Некоторые двери на ключ не реагировали. Иногда, правда, Петрович сомневался, двери ли это. А иногда слышалось неожиданное пш-ш-ш и дверь открывалась в, казалось бы, совершенно глухой стене. И что могло быть за дверью - чистая лотерея. Пять ДШК и сто тысяч патронов к ним. Двадцать тысяч комплектов холодного оружия и доспехов. Огромный холодильник с неизвестными письменами, которые планшет перевел как "Генетический банк", а в холодильнике невероятное количество маленьких коробочек с теми же нечитаемыми карябулками. Петрович взял две первые попавшиеся, поднес к планшету. Тот послушно перевел. На одной написано "сплинтериус, самец", на другой "першерон, самка". Остальные Петрович и не разглядывал.

И много чего разного было за таинственными дверями. Лаборатория по производству драгоценных камней, это понятно. А вот лаборатория сенедюльных процессов? Это как? Может, туда лучше и не заглядывать?

Ни одного человека, да что там человека, ни одного живого существа на Базе Петрович так и не обнаружил. И следа не нашел. И выхода с Базы не нашел. Планшет, правда, проложил ему маршрут к стыковочно-транспортному узлу. Но дверь по первому запросу не открылась. А настаивать новый командующий не решился. А ну как за дверью вакуум? Или... или вообще черная дыра?

Нет. Не будем торопиться.

Вокруг здоровенного агрегата, обозначенного планшетом как "комплекс диагностики, лечения и омоложения", Петрович ходил, облизываясь, уже с неделю. Конечно, омолодиться и вылечиться было крайне заманчиво. Но до безумия страшно. Вдруг сенедюльные процессы косо-криво пойдут и выйдешь из агрегата першероном, самкой? Или даже сплинтериусом, самцом?

Планшет настаивал, что все будет чики-пуки, все под контролем, и превратится Петрович не в неведому зверушку, а в тридцатилетнего красавца. Или двадцатилетнего. Каким захочешь, таким и выйдешь.

С точки зрения самого Петровича, внешняя разница между ним сегодняшним и тридцатилетним заключалось только в наличии лысины и пуза. Лысина для него была некритична, а пузо было небольшим и жить не мешало. Второй вопрос, что там с кишками-мишками, может и нужно что-то подлатать. Нервный вопрос.

Еще вновь испеченного командующего сильно напрягало отсутствие указаний от вышестоящих руководителей. Точнее, наличествующая неопределенность.

Бытовые условия у него практически не изменились, жить он продолжал в той же камере. И пайку получал из той же ниши. Только роба сменилась на комбинезон. И добавился красивый черный берет с блестючками.

Велосипед сменился маленькой машинкой, как у гольфистов, но на скорости изучения Базы это никак не отразилась. Может и не пол-Москвы. Может и вся Москва, судя по планам. Причем База была многоуровневой. Как административные здания старой постройки, где, пройдя по переходу, с третьего этажа одного корпуса попадаешь сразу на пятый в другом.

Угнетало одиночество. Планшет, конечно, старался как мог, и анеки рассказывал, и в шахматы они с Петровичем играли, но хотелось-то живого общения. И вот однажды, в ответ на очередные сетования Петровича, планшет предложил вывести из стазиса полиморфов. И не дожидаясь вопросов, рассказал, что так называются ремонтные дроиды из псевдоплоти, которые могут стать кем угодно. Или чем угодно. Хоть Буденным, хоть его лошадью, согласно заветам поэта.

Полиморфов на Базе хранилось полсотни основных и две сотни дополнительных. Разницы между ними Петрович из объяснений планшета не уловил, но особо и не старался. Намного интересней ему показалось овладеть программой модификации.

В самом деле, из полиморфа можно было сделать любое живое существо, лишь бы массы хватало. Вот, например, слон. Соединяй полиморфов до нужной массы, нажимай кнопочку "сделать по образцу из базы данных" - и у тебя слон. Или сам, если чувствуешь в себе силы и талант, моделируй слона. И от живого не отличить. Ходит, хоботом машет, ушами шевелит. Теплый. Большой. Полюбовался Петрович слоном и развоплотил его. Что делать слону на Базе? Что делать Петровичу со слоном?

Но еще интересней были две кнопочки в программе, "личность" и "навыки". И то и то можно было конструировать по своему желанию, как будто героя конструируешь в компьютерной игре.

База данных - и личностей, и навыков - была огромной, просто чудовищной. И исторические персонажи, и такие чуды, как "усредненная содержательница пансионата в викторианской Англии". Или "усредненный немецкий ремесленник эпохи Бисмарка". А некоторые выражения Петрович просто не понимал.

И непонимание заставляло его снова и снова ломать голову, на какой же Базе он находится. Вариантов собственно было два. Либо Будущее, либо пришельцы инопланетные. Либо то и то в одном флаконе.

И навыки забавные встречались. Таксидермист, например. Или изготовитель гребней из нефрита.

После того как Петрович за одной из множества дверей отыскал баню, он, наконец, решился превратить полиморфов в человекообразных, что называется, по образу и подобию. Ну как в бане в одиночку парится? Вообще нонсенс. Оживил двоих, сделав их похожими на своих приятелей. Заодно решил потренироваться, как вообще будет получаться программирование полиморфов.

Мелькнула мысль и девок сделать, но решил повременить. Мало ли как оно с девками-роботами в бане, еще не выдержат температурных нагрузок.

И баня, и полиморфы, и пиво с раками оказались выше всяческих похвал. Проблем с заказом еды Петрович не испытывал с момента получения планшета, так что здесь подвохи и не ожидались. И полиморфы вели себя естественно. Не совсем как приятели Петровича, но не знай он, что их происхождение искусственное, и не отличил бы от обычных мужиков. Ну и в бане попарится само по себе очень приятное мероприятие. Тем более что Петрович схитрил и одному полиморфу дал навык "банщик". И не прогадал.

А еще из третьей доли полиморфа Петрович сваял себе собачку. Эрдель-терьерчика. Кличка Джуля. Хорошая собачка получилась, добрая и приветливая. Особенно если учесть, что ни кормить, ни выгуливать ее было не нужно.

А через несколько дней после бани экран сообщил Петровичу, что он теперь не и.о., а полноправный командующий.

3. Командующий. Нюфаундленд - Канары. Неизвестно когда.

И как истинный командующий Петрович принял рапорт о положении дел на Базе, от которого надолго выпал в осадок.

Как он и предполагал, на Базе случился локальный армагеддец, и все местные куда-то делись. Куда, Петрович понять не мог. То ли померли и разложились, то ли открыли дверь стыковочно-траспортную и провалились в черную дыру. Но случилось это давно. Непонятно как давно, потому что База обладала способностью перемешаться не только в пространстве, но и во времени. Непонятно также, было ли заключение Петровича своеобразным тестом на профпригодность, или это тупая программа пополнения космических зоопарков сработала нестандартным образом, не разобравшись, где Петрович, а где, к примеру, гиббон.

В настоящий момент База находилась географически неподалеку от Ньюфаундленда, а хронологически неизвестно где. Потому что основной хронобульбулятор накрылся медным тазом, а резервный работал неустойчиво. Возможны флуктуации, робко уточнялось в рапорте. Петрович прям почувствовал, как в текст рапорта пробирается призрак виноватого смайлика.

Искин Базы принял на всякий случай решение замаскироваться под скалу, так что Петрович мог вылезти на обзорную площадку, сесть на барабан и обозреть окрестности.

В окрестностях парили чайки и плескались волны. Красиво. Особенно после полугода вынужденного заточения.

Двадцать полиморфов были отправлены ремонтировать резервный хронобульбулятор. Один ушел искать на складах подзорную трубу, непременно медную. Еще двое монтировать радиолокационную станцию.

Сам командующий действительно подобно Наполеону уселся на барабан и принялся кушать шашлык-машлык, запивая его хванчкарой.

Смотреть в подзорную трубу на чаек. Или альбатросов. Или этих... как их... Но точно не пингвинов.

И думать.

В том, что никаких радиосигналов не будет, он был практически уверен. Через час вера сменилась знанием.

Значит, прошлое.

Прошлое...

В силу своей прежней профессии Петрович иногда представлял, чтобы он натворил, попав в прошлое. И даже давал такое задание своим ученикам. Но одно дело сидеть на мягком диване и, ковыряясь в носу, фантазировать, а второе дело в этом самом прошлом реально оказаться.

"Правда, - подумал Петрович - еще неизвестно, было бы лучше оказаться в настоящем. За такую базу меня бы на атомы распылили, а в том, что ее удалось бы скрыть, есть большие сомнения".

К хорошему привыкаешь быстро, и гигантские сокровища Базы Петрович уже искренне считал своими. И делиться, особенно с государством или иным жульем, не собирался вовсе.

Конечно, напрягши серое вещество, можно и в настоящем неплохо устроиться. И базу не потерять, и как сыр в масле кататься. Наверное.

Однако с настоящим не сложилось.

И жалеть о настоящем по большому счету было не из-за чего. Дети выросли и жили своей жизнью, да еще и за тридевять земель, дружеские связи, как и любовные, были необязательными и легко заменяемыми.

Каждый прожитый год все сильнее превращал Петровича в циника и мизантропа, и, поддерживая с основной массой своих знакомых ровные уважительные отношения, в душу никому не лез и к себе никого не пускал.

Так что из-за невозможности вернуться в свое время Петрович особо не огорчился. Куда больше его расстроило то, что на Базе не была предусмотрена возможность выведения разведывательных спутников.

А может и была. Но теперешний уровень понимания между искином и Петровичем оставлял желать много лучше. Хорошо хоть искин согласился говорить как нормальный человек, а не как безумный робот из дешевой кинофантастики. Так что спутников пока нет. В качестве компенсации искин предложил командующему беспилотники. Устойчивая передача сигнала 300 км, 5 часов в воздухе.

За две суток ударного труда полиморфы стабилизировали работу хронобульбулятора, торжественно переименованного в Машину Времени с прикручиванием к агрегату латунной таблички. Он никому не признавался, но в душе был тайным фетишистом разнообразных табличек и шильдиков.

Но откалибровать Машину Времени не удалось, так что вопрос "когда?" пока остался безответным.

Петрович попытался втолковать искину, что надо, мол, на звезды смотреть, даже вспомнил умное слово "прецессия", однако искина как заклинило - нет данных и хоть ты тресни.

На Ньюфандленде беспилотники поселений не обнаружили.

То есть теоретически 19-й век можно было исключить. А может и 18-й.

Вообще-то англичане ловили селедку в здешних водах с конца 15-го века, но Петрович допускал, что сейчас не сезон. Или англичане не толпами сюда плавали. Или беспилотники их не нашли.

Так что для ответа на вопрос "а какой сегодня день" нужно было перебираться куда-то в более цивилизованные места. И в более теплые.

Искин предложил два варианта. Или База трансформируется в большой корабль, или Петрович получает круизную яхту.

Яхту сухопутная крыса отвергла сразу. А вот большой корабль...

- "Ямато" можешь сделать?

- Даже тримаран могу из "Ямат" соорудить!

- Отлично. Делай "Ямату". Только поставь зенитной артиллерии побольше. Чисто на всякий случай. И назовем его не "Ямато", а "Флеш-Рояль".

- Как скажешь, начальник, - не стал спорить искин. - Хоть "Флеш-Тамбурин".

Сабатини юный Петрович проглотил в 12 лет, в пионерском лагере. И идея "грабить кОрОваны" овладела сердцем восторженного почитателя капитана Блада. Поэтому командующий не удивился, поймав себя на планировании перехватов "золотых галеонов".

Хоть пари сам с собой заключай, в когда попал!

Глупая морская птица столкнулась с беспилотником и упала на палубу "Рояля", где и была изловлена Джулей, предоставив тем самым прекрасный повод испытать лечебно-омолаживающий агрегат. Лечение прошло блестяще, а пробу на омоложение Петрович решил поставить на ком-то более эволюционно близком.

Через четыре дня беспилотники обшаривали окрестности Гаити. Ни капитана Блада, ни испанцев и вообще никаких европейцев. Только голозадые индейцы на пирогах. Видимо, Колумб до Америки еще не доплыл. А если и доплыл, то вот буквально вчера.

Ни до-, ни после-колумбова история Латинской Америки Петровича не привлекала со времен университета. Конечно, он ее и учил, и даже благополучно сдал, но выветрились она из головы мгновенно. И идея стать Кецалькоатлем и навалять испанцам не грела душу ни единой секунды.

Вообще, испанцы по отношению к нашим, а в "наши" Петрович записывал от времен Аскольда и Дира и по развал СССР, по сравнению с остальными практически и не проявили себя с плохой стороны. Разве что во время своей Гражданской, но тут наши сами лоханулись, посылая транспортные суда без сопровождения.

Так что и без испанцев список кому навалять получался приличный. Англичанам за все хорошее, японцам за русско-японскую, фашикам за две войны. Туркам за проливы, монголам за вторжение. Крымским татарам за набеги. Как и половине Кавказа. Полякам. Им за Смуту отдельно, а за весь 19-й век - отдельно.

Слова "политкорректность" и "толерантность" Петрович полагал ругательными и с собой не ассоциировал.

Особый шик Петрович находил в том, чтобы забросить удочку с борта "Рояля" и ждать, когда клюнет марлин. Марлины потуги горе-рыбака игнорировали, но Петровича это вовсе не расстраивало. Он и в своем времени не отличался добычливостью на рыбалках. Но думалось с удочкой в руках хорошо.

А думалось вот о чем. Либо скитаться по морям подобно "Летучему Голландцу", либо топать на материк, все равно какой, и интегрироваться в местное общество. И вариант "Летучего Голландца" представлялся очень даже привлекательным.

Люди только мешают,

Путаются под ногами,

Вечно чего-то, чего-то, чего-то хотят.

От них одни неприятности,

От них одни неприятности,

Ах, если б не было людей...

Ханс Магнус Энценсбергер

Первичный импульс выяснить "когда" уже перегорел, равных соперников в этих временах у Петровича не могло быть в принципе, и по большому счету причин, заставляющих торопиться с интеграцией, Петрович не видел.

- Хе-хе, вот и второе отличие между мной сегодняшним и мной тридцатилетним выявилось - невесело подумал Петрович.

В тридцать он бы уже был на полпути к трону Повелителя Мира.

Однако выяснить "когда" все-таки необходимо, в том числе и для собственного успокоения. Правда, Петровичу удалось убедить самого себя, что сейчас 1480-е, и он вот-вот встретит старину Колумба.

Вот, кстати, интересный вопрос. Утопить ли Колумба, тем самым задержав открытие Америки на неопределенное количество лет, или не вмешиваться?

Дело не в Колумбе как таковом, а в принципе. Менять историю или нет? А если менять, то на что? Пока ответа на эти вопросы Петрович внутри себя не нашел. А снаружи Космос молчал, пирамиды и минералы словно оглохли, Высшие силы упорно отворачивались и Мироздание не подкидывало никаких, даже незначительных намеков.

Между тем погоды за бортом стояли прекрасные. Солнышко, море, никаких тропических ливней. Из всех огорчений - марлины в гости не заходят. Фактически, курорт.

Кстати, о курортах. Можно скататься на Канары и посмотреть, кем они заселены. Европейцы там начали тусоваться вроде бы с 1400-го (завоевание началось в 1402, тут же подсказал искин, выведя дату на планшет). Так что хоть ориентировочную дату можно будет установить.

Пользуясь тем, что все равно никто не увидит, а значит и смеяться не будет, Петрович реализовал одну давнишнюю мечту. Сделал из четырех полиморфов белого коня, остальных обрядил в фантастическую военно-морскую форму и провел Парад. Матросы на зЁбрах. Горно-подводные войска

Э-э-э-э-хх! Клеши семьдесят два сантиметра! Скока той жизни!

И в качестве апофеоза жахнул из главного калибра.

После чего все прогрессивное человечество (в лице Петровича) с чувством глубокого удовлетворения отправилось на Канары.

За пять дней беспрерывных полетов беспилотников ни на Тенерифе, ни на Гран Канариа следов пребывания бледнолицых братьев обнаружить не удалось.

Гуанчи пасли своих скотов, пересвистывались на склонах гор - Бетанкур не соврал - и с европейцами не воевали. Ввиду отсутствия таковых.

Значит, не 1400. Раньше.

На Тенерифе Петрович украл козу. Причем не сам украл, а полиморфов заставил.

Три полиморфа под покровом ночи прокрались в селение, усыпили несчастное животное и скрылись вместе с похищенной красавицей не обнаруженными.

Кража козы была совершена исключительно в интересах науки.

Знатоком коз Петрович не был, возраст на глаз определить не мог, поэтому выбрал самое невзрачное и дряхлое на вид животное.

А из омолаживающего агрегата выскочила веселая жизнерадостная козочка. Срок омоложения Петрович установил на -5 лет, исходя из того, что козы живут 9-10.

Трудно сказать, насколько она помолодела, но выглядела она не в пример здоровее, чем до помещения в агрегат.

Козу вернули в селение. Одним мифом больше, одним меньше, какая разница?

Был по молодости у Петровича приятель с незамысловатым погонялом Длинный. Имел Длинный местом приложения всех своих немалых сил точку на рынке. Вертелся, как уж, зарабатывал себе денюжку на пропитание. И неожиданно для всех с рынка свалил. Год перебивался с хлеба на воду. А потом попал в большой бизнес и нормально у него все сложилось. Любопытствующим свой уход с рынка позже объяснил так: "Почувствовал что засасывает. Весь мир сжался до рыночного забора, как будто за ним и жизни никакой нет. Интенсивность событий колоссальная, а их реальная значимость равна нулю. Не захотел становиться человеком с рыночным мышлением. И ушел. И не жалею. А то так бы и остался до конца дней своих королем своей палатки".

Про Длинного Петрович вспомнил, наблюдая за повседневной жизнью гуанчей. Мелькнула у него мысль поселиться в одном из племен, пожить жизнью по заветам Жан-Жака и Гринписа. Про гуанчек он читал, что их считали красивыми, и в самом деле были экземпляры очень даже ничего.

Но.

Фактически это жизнь травоядного. Деревня она и есть деревня, только и того, что не среднерусская равнина, а Тенерифе. И что в этой деревне делать? Козам хвосты крутить?

Одно дело в заточении вынужденном пребывать, другое - в добровольные отшельники податься.

Точнее, даже не в отшельники, а в козопасы.

Или основать Великую и Ужасную Канарскую Империю? Даже не смешно.

Читал как-то давненько Петрович роман Лу Сулитцера "Зеленый король" о некоем хитроумном комбинаторе, который в перерывах между созданием новых фирм и зарабатыванием очередного миллиона уходил на полгода в сельву и жил там с индейцами. Хорошо как литературный прием. А в реальность такого варианта Петровичу совсем не верилось.

Недельку-другую так пожить - куда ни шло. Вроде как в отпуске побывал. Но полгода... И ритм жизни, и задачи, и направленность мышления настолько разные, что совмещать это все, мягко говоря, сложно. И не очень понятно, зачем.

Так что остаются гуанчи вариться в собственном соку. Не бывать великой империи гуанчей. Не в этот раз, не в этой жизни.

4. Командующий. Канары - Испания. Неизвестно когда.

"Флеш-Рояль" взял курс на Испанию.

Срочную Петрович служил в пехоте. Из сержантов в генералы - это по-нашему. А вот имеет ли он право присвоить себе звание адмирала? Вопрос серьезный. С одной стороны, командовать такой громадой может только адмирал. С другой - генерал звание сугубо сухопутное и в море неуместное. Изворотливая память подкинула фигуру Черчилля, любившего рядиться в мундиры разных родов войск.

Петрович пожалел, что косная военная машина не придумала специального красивого слова для командующего ВВС. А как было бы здорово: на суше генерал, в море адмирал, а в небе еще кто-нибудь.

Более всего свежеиспеченного адмирала волновала возможность встречи в море с туземцами - хроноаборигенами? - местными, одним словом. Их, во избежание ненужных слухов и сплетен, пришлось бы топить, да еще и следить, чтобы ни один не доплыл до бережка. А это противоречило, в общем-то некровожадной, натуре Петровича. То есть не то чтобы он был пацифистом, но если убийств можно избежать, то почему их не избежать?

Тем более, что у беспилотников ресурс был практически вечным.

Однако недаром говорится в страховых документах - "и неизбежные на море случайности". Беспилотник заметил корытце, на котором двое горемык собирались отдавать богу душу. Собственно, Петрович успел в последний момент: по оценке диагноста еще пара часов, и негры умерли бы от обезвоживания.

Конечно, Петрович предполагал, что лечебный комплекс должен уметь многое, но реальность превзошла все ожидания. Превратить негров в японцев, снабдив их работающими жабрами, не составило для агрегата никакого труда. Ну и омоложение функционировало на "отлично". В подростков негры прервались без всяких осложнений. Петрович подозревал, что и до эмбриональной стадии можно было бы дойти. Но не рискнул. Причем, по уверениям лечебного комплекса, носившего теперь гордое имя "Айболит", на уровне развития разума, памяти, психики превращения никак не сказывались. Разумеется, если не задавать их специально.

Ну и видимо, что бы добить Петровича окончательно, искин предложил клонировать негров и заморозить их, вдруг еще захочется в доктора поиграть.

Фактически "Айболит" с клонирующим аппаратом, названном, естественно, "Долли", гарантировали Петровичу бессмертие.

От открывающихся перспектив генерал-адмирал пришел в возбуждение необычайное. Будущее начинало, прочерчиваться, несколько иначе.

Негров Айболит подлатал, насколько было возможно. Единственное, зубы не стали новые отращивать и шрамы с тела убирать, чтобы вопросов не возникало. Отбуксировали их корытце поближе к африканскому побережью и, не медля, направились к берегам Испании.

В конце концов Петрович узнал, какое сегодня число.

Воскресенье. 19 июня. 918 год.

Или 2 мухаррама 306 года хиджры

5. Командующий. Испания - Азоры - Испания. Лето 918 г.

Предстояло крепко подумать. Для думания были избраны Азорские острова, полностью безлюдные.

Полиморфы выстроили Петровичу небольшое бунгало, в котором он и принялся насиловать мозг.

"И начинанья, взнесшиеся мощно,

Сворачивая в сторону свой ход,

Теряют имя действия".

Шекспира Петрович не любил. А цитату запомнил по прочитанному еще в детстве "За миллиард лет...". Проблема любого правителя - продолжатели. Случаев в истории, когда сынок здраво и толково продолжил бы дело папки, очень немного. А уж чтобы и внучек на уровне оказался, это все равно как джек-пот сорвать.

- Не "Миллиард...", а "Гамлет" Шекспира. А Стругацкие цитировали в "Трудно быть Богом", правда поменяв "имя" на "время", - уточнил искин.

- Неважно. Непринципиально.

А вот клонирование делало проблему качества наследников несущественной. И можно планировать грандиозную цель на несколько поколений. Да что там поколений, на несколько веков, лишь бы интерес к жизни или к цели не утратился. Хотя и это можно компенсировать, если Айболит не врет.

Петрович принялся припоминать известных ему бессмертных.

Горец, само собой. Дункан МакЛауд, который "остаться должен один". Совершенно бессмысленная и бесполезная жизнь.

Агасфер. Ну, такому бессмертию не позавидуешь, и, опять-таки, практически бесполезный вариант.

Кащей. Смерть в яйце, крыльце, стрельце и венце.

Бог-Император Лито II. Крутой парень, и все очень ловко устроил.

Но быть бессмертным среди смертных крайне опасное мероприятие. Они будут немножко обижаться и немножко завидовать. И так или иначе попытаются любую династию свергнуть. Неважно, насколько позитивно будет правление, просто из вредности.

Значит, правление должно быть тайным. Хроники Акаши, сионские мертвецы. Бильдербергский клуб и все такое.

- Мудрецы, - снова влез с поправкой искин.

- Что?

- Мудрецы сионские, а не мертвецы.

- Невелико отличие, сегодня мудрецы, а завтра мертвецы. Черт, сбил меня своими мертвецами.

- Это не мои мертвецы!

- Заткнись, чурка электрическая! Да, так о чем это я...О власти.

О власти. Любопытно, не успел получить бессмертие, даже в "Айболите" еще не пролечился, а уже себя в роли мировой закулисы распредставлялся. А вот скажи, дорогой Петрович, зачем тебе власть?

Вопрос.

Однако ответ у Петровича уже был. Он слямзил его у Толстого, который Алексей.

"Земля наша обильна

Порядка только нет".

Имея в своем распоряжении такие колоссальные ресурсы, почему бы не попробовать навести на Земле порядок?

Второй вопрос, каким это порядок должен быть.

Некоторые аспекты нового порядка у Петровича не вызывали никакого сомнения. Некоторые представлялись крайне туманно.

Вот, например, такое явление как война. Для обывателя война это ужас. А для НТП великое благо. Другое дело, благо ли НТП.

Например, такая, без сомнения полезнейшая и необходимейшая вещь, как стиральная машинка. Сегодня простынку руками уже никто не стирает, а Петрович еще застал те времена, когда их стирали практически вручную, да еще и с вывариванием. Удовольствие ниже среднего. Однако высвободившееся время домохозяйки стали расходовать отнюдь не на самосовершенствование, а на просмотр сериалов и пожирание пицц.

Этот феномен Петровичу был знаком еще по тренерской работе. Если бойца тапком по жопе не лупасить, то никакого развития не дождешься. "Без трындюлины не продвинуться к сансаре". И в отношении человечества это работало точно так же, как и отношении его отдельно взятого представителя.

Как обеспечить НТП без войн Петрович не знал. Равно как и не знал способа держать человечество в тонусе и не давать ему в прямом и переносном смысле зажиреть, не используя тапок.

Зато он представлял, что может быть таким тапком.

Следующие два момента он полагал неразрывно увязанные между собой. Ресурсы и идеологию. Как ни крути, а к власти над миром пришли граждане, вдохновляемые протестантизмом. Протестантизм обуславливает погоню за прибылью. Погоня способствует чудовищному разбазариванию ресурсов.

Однажды Петрович шел по городскому парку после массовых гуляний. Парк был покрыт чуть ли не метровым слоем мусора; пластиковые бутылки, пластиковые же обертки от мороженого. А ведь каждая бутылка когда-то была динозавром! Петровичу до того стало жалко безвестных динозавров, что он чуть не расплакался.

Так что не надо нам погони за прибылью. Да здравствуют Гринпис и экология!

Основательной реформы, по мнению Петровича, заслуживало так же и православие, которое он винил ровно в половине проблем Российского государства практически на протяжении всей его истории. Основная претензия - выхолащивание творческого духа, в отличие от тех же протестантов.

Около месяца потребовалось Петровичу, чтобы определить ближайшие, в рамках текущего века стратегические задачи и продумать первые тактические шаги.

"Флеш-Рояль" взял курс на Гибралтарский пролив.

План Петровича предусматривал будущую легализацию его клонов в Византии. В добрых традициях нормальных героев для реализации плана требовалось прожить несколько лет в Кордове.

Вообще-то, совсем не обязательно в Кордове. Подошел бы любой мусульманский город. У мусульман в те времена - или в эти времена? (запутаться, что прошлое, а что настоящее было несложно) - отсутствовало само понятие мусульманин-иностранец. То есть любой исповедующий ислам, независимо от места происхождения, теоретически мог поселиться в любой части мусульманского мира. Проблема могла бы быть только в поддержке или отсутствии таковой со стороны родни, клана или тейпа. Или что там было в моде в данном регионе.

На клан рассчитывать Петровичу не приходилось изначально. Он и не рассчитывал. Он вообще собирался предстать в образе борца за веру, пострадавшего за свои убеждения на Родине. Где бы эта Родина ни была.

Родину, кстати, еще предстояло выдумать.

И решить несколько важных технических вопросов. Например, как жить и чем заниматься.

Кордова устраивала Петровича наличием университета. Сперва отучиться, потом преподавать. Отличная легальная, легко проверяемая биография. Хорошее занятие для клона Петровича.

Для бывшего школьного учителя истории не представляет никаких трудностей.

Правда, были и другие варианты.

Например, садовником.

Кордова массово строилась, и сады были здесь в большом почете. А Петрович мог сильно удивить местных садами в японском или английском стиле. Кстати, и коллизия, необходимая для будущего этапа плана, закладывалась.

Пророк, как известно, не одобрял изображение живых существ. Впрочем, такой подход характерен не только для ислама. Достаточно вспомнить движение иконоборцев в Византии. Садовнику достаточно всего лишь правильно обрезать куст, чтобы создать напряжение.

Но это так, черновая наметка. Без привязки к конкретным условиям.

Вот кем Петровичу не хотелось бы быть, так это видным военачальником. Или иной фигурой государственного масштаба.

Нет. Его задачи на ближайшее время были значительно скромнее. Создать историю, в которую плавно впишутся Петровичи за номерами 2 и 3. Не совсем неприметный, но и не в первом ряду.

Хотя тяга к неприметности была скорее следствием паранойи Петровича, чем реальной необходимостью.

То есть он на самом деле не мог понять, какая стратегия оптимальней, незаметность или наоборот, привлечение к себе внимания яркой павлиньей раскраской. А это влияло на церемонию прибытия или её отсутствие - въедет Петрович с парой слуг и парой тюков или во главе пышной процессии принца в изгнании. Выбор стратегии определял и изменения, которым должно было подвергнуться тело Петровича.

В конце концов он решил не пороть горячку. Добраться до Кордовы, пожить там некоторое время, осмотреться и тогда уж решить, что и как принять окончательное, досконально выверенное решение?

Значительное время Петрович потратил на формирование обликов полиморфов.

Конечно, более всего ему хотелось иметь огромных нубийцев с опахалами. Но нубийцы, а особенно опахала, не вписывались в концепцию неприметности. Поэтому Петрович придал полиморфам вид типичных берберов, в изобилии обитающих по обе стороны Гибралтарского пролива. Себе он придал такой же облик, не став менять ничего более. Ни накачивать мышцу на зависть старине Шварцу, ни омолаживаться. Ну, разве что подлечился.

И с большой опаской сделал следы обрезания, чисто на всякий случай.

Жестокая битва между паранойей и целесообразностью закончилась в пользу целесообразности. Он взял всего трех полиморфов. Трех, а не всех, вооруженных лазерными мечами и установками "Град". Но навыками этих полиморфов Петров нафаршировал под завязку. Разве что в балете они были не сильны.

6. Путешественник. Альхесирас. Лето 918 г.

В деревушке неподалеку от Сеуты он договорился с рыбками, и за пару дирхемов они переправили Петровича со слугами и небольшим багажом через Гибралтарский пролив.

В городок Альхесирас.

Это было очень странное ощущение - бродить по средневековому городу, есть свежие лепешки. Испеченные сегодня? Тысячу лет назад? Кстати, очень вкусные.

Полиморфы безупречно выполняли обязанности телохранителей, держа Петровича в "коробочке" и мгновенно отсекая всяких подозрительных типов. Да типы и сами не стремились сближаться с Петровичем, натыкаясь на острые взгляды из-под бурнусов и замечая сжатые рукояти кинжалов.

Но, пожалуй, эффект присутствия в ином времени был, скорее, психологический. А так люди как люди, бегают, орут, суетятся. Всё, как всегда.

На ночь Петрович снял комнату в караван-сарае, и таки да - клопики присутствовали. Однако порошок был синтезирован заранее, и спрятан в животе у полиморфа. Так же как и деньги. При себе Петрович имел сущую мелочь, на случай ловких воров и недостаточно бдительных полиморфов. Но в течение первого дня никаких неприятных сюрпризов не случилось.

Уже вечером, вытянув гудящие, находившиеся за день ноги, Петрович вдруг осознал, как он устал за этот день.

Его всё время не покидало чувство нереальности происходящего, так, как будто он не в далеком прошлом, а на съемочной площадке, на представлении для туристов. Он вспомнил, что несколько раз слышал звонок несуществующего мобильника. Разум твердил, что, если не случится чудо, он здесь скорее всего навсегда, и тем не менее взгляд искал приметы современности. Современности? Какой современности? Вот она, современность, достаточно протянуть руку

Сон пришел внезапно, и так же внезапно прервался. Петрович долго лежал с открытыми глазами, ничего не видя, не очень понимая где он и что он, ни единой мысли не было в его голове, и спроси его, он бы не ответил, видит ли он небо над собой или невысокий побеленный потолок.

Иногда раздавалось поскрипывание, или стук, но он даже не пытался расшифровать источник звука. Казалось, что время исчезло навсегда, и эта ночь никогда не кончится, и так будет вечно - душно, тихо, со странными звуками и неверными тенями.

А потом Петрович пробормотал - "Рубикон перейден" и провалился в сон без видений.

С утра Петрович с полиморфами отправился на рынок покупать осликов.

Идею многочасовой торговли на восточном базаре Петрович не понимал никогда. Поэтому ответственность за торг была возложена на одного из полиморфов. В конце концов пять осликов были куплены за очень умеренную плату.

Жара предъявляет свои требования к продуктам, поэтому предпочтение было отдано непортящимся - оливкам, финикам и козьему сыру. Подумав, Петрович прикупил еще лепешек. Он бы и помидорок прикупил, однако до помидорок еще шесть веков, если только не подсуетиться.

И уже покидая рынок, вспомнил, что у него нет бурдюков для воды. А вот очистительная система "Родничок" есть.

Из-за нехорошего человека по имени Омар ибн Гафсун, засевшего на горе Бабастро, приходилось закладывать приличный крюк.

Хотя в последнее время Омар приутих. А до этого ему удалось поставить на уши всю землю вандалов, по-арабски "биляд альвандалус". Был бы чутка поумнее, сумел бы сделать из Андалусии собственное королевство. Католическое.

Нет, но вот подумать только, парень по имени Омар - католик. Причем не просто католик, а религиозный фанатик! И доча у него такая же. Отгрохала монастырь, где готовит борцов за веру. (ДЛ 1)

На всякий случай Петрович решил объехать сердце владений Омара по широкой дуге.

Как водится, междуусобицы породили анархию, бандитизм и всё такое.

Бандитов Петрович не боялся. Все три полиморфа проявляли бдительность не абы как, но еще и в инфракрасном диапазоне, так что возможная засада должна была быть обнаружена заблаговременно.

Немного он беспокоился из-за возможности быть подстреленным, но искин заверил, что полиморфы сумеют блокировать стрелы ещё в полете. Есть, мол, методы.

Очень вовремя Петрович вспомнил о такой важной особенности Испании, как сиеста. И поэтому начало путешествия было перенесено на завтра. Пока Петрович бродил по рынку, как раз подоспело время обеда, а ехать после обеда... Тем более, что никакой необходимости в спешке не было...

Остаток дня Петрович посвятил уточнению маршрута. Естественно, что каждый, с кем бы он ни беседовал, а побеседовал он со многими, и на рынке, и обеденном зале караван-сарая, предложил свой собственный, отличный от предыдущих вариантов. Но фактически, обсуждалось две версии, морская и сухопутная. Морем до Севильи, и уже оттуда в Кордову, или тайными тропами напрямую. Но это, конечно, риск. Или ловить формирующийся большой караван. И двигаться с ним. Тоже, кстати, не самый безопасный вариант. Разбойники на суше, или пираты на море - вот и весь невеликий выбор.

Петрович не мог признаться собеседникам, что его совершенно не беспокоит возможность встречи как с пиратами, так и с разбойниками.

Случись что, полиморфы подхватили бы его на руки и умчались с места происшествия. Или, что более вероятно, вырезали бы всех романтиков с большой дороги... Но для местных такой парад суверенитетов представлял серьезное затруднение в торговых делах.

Подумав, Петрович отправил Рафшана (так он обозвал полиморфа-торговца. Два других стали Джамшудом и Джофаром) продавать осликов. Уже если выглядеть естественно, то во всем.

Забавно, что изначально он и планировал сразу добираться в Севилью морем. Но почему-то решил, что вариант с переправой через Гибралтар будет менее подозрительным и передумал.

Однако, ни в городе, ни в порту никто к Петровичу не приставал, не требовал предъявить паспорт и регистрацию.

Ушлый Рафшан ухитрился не только продать осликов, но и договориться с капитаном кораблика, отплывавшего в Севилью через день с грузом кож.

Весь следующий день Петрович прогуливался по Альхесирасу. Смотрел на суету в порту, раздумывал о рыбалке или даже морском купании. Но не рискнул, поскольку местные в море просто так не купались. Кто их знает, почему.

Трижды Петрович для развлечения обошел рынок, но не купил ничего, кроме невероятного вкусного изюма. Неожиданно для себя выяснил, что черный изюм считается пищей бедняков, и - подумать только! - исключительно из-за своего непрезентабельного вида. Потому что похож на козьи какашки.

Было странно ощущать себя этаким "иностранцем, трогающем шандалы и жирандоли", бесцельно бродить по средневековому - в абсолютно буквальном смысле этого слова - городу. Будто скоро всё начнется, но пока ещё не началось, а лишь зарождалось, лишь угадывались тени событий, и даже не сами тени, а пока только намеки на них. Словно время еще не придумано, а пока сделан лишь пробный его вариант, солнечный день, и Петрович завис в этом солнечном дне, в этом безвременье.

Странно было видеть всех этих людей, разноголосую толпу, давно умершую и, тем не менее, живую, занимающуюся своим немудреным делом, таскающую какие-то тюки и коробки... Что в них? Неужто что-то важное? Неужто без этого нельзя обойтись? Да право, живые ли они, или всего лишь призраки?

Нет, не призраки. Призраки не орут "поберегись" пробегая мимо, и не пахнут чесноком и жареной рыбой.

В одной из лавок Петрович увидел стопы бумаги, не самого лучшего качества, как на его взгляд, но вполне себе годной для ведения записей. Конечно он приобрел небольшую пачку. Но с карандашами его ждал облом, свинцовые появились лишь в XII-м веке, а серебряные и того позже. Пришлось купить калам и небольшой запас чернил.

Все-таки парадоксы времени совершенно удивительны. В раннем детстве Петровичу приходилось писать перьевой ручкой, которую нужно было макать в чернильницу. Конечно, более всего ему нравилось не писать, а, окунув перо и прижав его к бумаге, наблюдать, как медленно и неотвратимо расплывается клякса.

7. Путешественник. Аьхесирас - Севилья. Лето 918 г.

Кораблик отплывал хоть и не с первыми лучами солнца, но достаточно рано, и Петрович немного волновался, не будет ли эта ночь такая же сумбурная, как предыдущая. Но нет, все обошлось, сны его были ровными и приятными, к отплытию команда Петровича не опоздала.

На кораблике, кстати, обнаружился еще один пассажир.

По прикидкам Петровича, в Севилью они должны были приплыть на третьи сутки. Что его сильно удивило, так это отсутствие беспокойства капитана и команды по поводу встреч с пиратами. Если верить книгам о пиратах, которые Петровичу довилось читать, то плыть вне конвоя должно было быть сродни сложному самоубийству. Но в реальности дело обстояло, видимо, не совсем так страшно и безнадежно.

Капитан с задумчивым видом прогуливался по палубе, рулевой ворочал тяжелое рулевое весло, матросы подобно макакам бегали по мачтам и дергали за веревочки. Все при деле, все работают.

Полиморфы организовали навес из своевременно припасенной холстины, под которым Петрович и расположился.

Огонь на судне не разводили, так что горячего можно было поесть только рано утром или поздно вечером. Плыть в темноте капитан не рисковал, и на ночь доу или, как уточнил один из матросов, дау, приставал к берегу. В специально, как понял Петрович, оборудованных для этого местах, с родниками и деревьями. Наверняка с местными всё было согласовано заранее, так как никакого беспокойства или напряжения команда не выказывала.

Как уже отмечалось, встречи с пиратами Петрович не боялся так же, как не боялся встречи с разбойниками. Насколько он понимал, три полиморфа могли уничтожить любое разумное количество пиратов в считанные секунды. Но, вероятно, пришлось бы уничтожать и команду мирного дау. По крайней мере, мирного в этом рейсе.

Так что ввиду отсутствия пиратов Петрович сидел под своим навесом, играл с Джамшудом в шахматы и наслаждался морским круизом уже по Атлантическому океану. А заодно лениво размышлял над странным феноменом пиратства.

Загадочным образом карнавальный наряд пирата был одним из наиболее популярных на разного рода костюмированных представлениях. Благодаря усилиям поэтов-песенников "пират" и "романтик" стали чуть ли не синонимами. Реальное проявление особо мощного колдунства - PR.

Заодно Петрович еще раз подивился вывертам моды. Для него так и остались загадкой причины сокрушительного провала в прокате чудесного фильма "Остров головорезов", пустившего на дно неплохую студию "Каролко", и такой же сокрушительный успех совершенно невыносимых "Пиратов Карибского моря".

Утешало, однако, что в запасниках Базы по уверениям искина были и "Головорезы", и "Пираты", и даже все возможные экранизации "Острова сокровищ".

Как уже было сказано, на судне был еще один пассажир. А может и не пассажир, как-то Петрович не уловил его роль. То ли он за кожами присматривал, то ли за капитаном. А может вообще был пиратским контролером.

И звали его Леон бен-Шимон.

Что сразу поднимало тему рахдонитов.

Перед высадкой Петрович, естественно, полистал пару книг по истории Испании. И наткнулся на давно забытых радхонитов. Забытых, само собой, Петровичем.

Когда-то его увлекли идеи Льва Гумилева. Вот Гумилев о радхонитах не забывал, похоже, ни на секунду, сотворив из них страшного монстра, могучую транснациональную корпорацию, как водится, исподтишка рулившую миром. Если это так, то они Петровичу первые и прямые конкуренты. Однако были определенные сомнения. И всё, как всегда, упиралось в главный вопрос - где деньги?

Радхониты, по мнению Гумилева, вели колоссальной выгодности торговые операции. Специи, шелк, драгоценные камни. И рабы.

Последний пункт вызывал у Петровича определенный скепсис. Какой смысл гонять рабов за тридевять земель? Под рабские караваны нужна целая инфраструктура. Плюс заметная разница в цене перевозок по морю и по суше. Но скепсис свой Петрович держал при себе, мало ли как оно тут устроено, может и в самом деле выгодный бизнес, а все трудности существуют только в головах таких невежд, как он.

Так вот о деньгах. Когда дела Венеции стали клониться к упадку, венецианские капиталы переместились в Антверпен. И голландцы немедленно вошли в высшую лигу. Когда Кромвель стер с карты черту оседлости, и капиталы хлынули из Антверпена в Англию, то и Англия не замедлила стать гегемоном.

Или более ранний пример. Александр Македонский захватил походную казну Дария III. Там сразу череда выплат произошла: и кредиты погасил, и жалование солдатам выдал...

А вот куда подевались радхонитские сокровища? Восточное крыло радхонитов разгромил Святослав. Но что-то Русь в гегемоны не выбилась. Западные радхониты, как пишут историки, угасли сами собой. Это еще можно понять. Бросали накопленное в топку, надеясь изменить мир к лучшему, да все и растратили. Если, конечно, было что растрачивать.

Петрович Леона Шимоновича не заинтересовал никак. С разговорами не лез, в друзья не набивался. Петрович вел себя аналогично.

В Севилью дау прибыл как раз на третий день, уже после сиесты. Попрощавшись с капитаном, Петрович и полиморфы отправились искать караван-сарай.

В Севилье Петрович планировал задержаться на минимально необходимое для подготовки похода время. И сходить в баню. Обливания забортной водой ощущения чистоты и свежести не принесли. Но мужское время в банях было с утра, поле обеда бани принадлежали женщинам, так что получалось, что отряд пробудет в Севилье не менее двух суток.

Караван-сарай нашелся практически сразу, и в беседе с хозяином Петрович выяснил, что его представления о караван-сараях были неполными.

Расстояние между Севильей и Кордовой было примерно сто сорок километров, это около пяти дневных переходов. Четыре-пять ночевок. Так вот, многие караван-сараи были не "алл инклюзив". То есть постель и ковры путешественник должен был тащить с собой. И припасы. В том числе и корм животным. А если еще и воду доставляли издалека, то путешественнику она влетала в копеечку.

По счастью, между Кордовой и Севильей было достаточное количество ручьев, а ослики, хоть и совершенно не престижные по сравнению с лошадками, намного меньше лошадок зависели от наличия воды. На престижность Петровичу было плевать с высокой горы.

Но необходимость покупать, в общем-то ненужные, постельные принадлежности, кошму и прочее Петровича напрягла и даже немного разозлила. Не любил он обзаводиться бесполезными вещами.

Расстроенные чувства требовали утешения, и Петрович решил побаловать себя прекрасным, а именно сходить полюбоваться красивой башней Жиралдой, сложенной из розового кирпича.

Три раза "ха-ха".

Башню не то, что строить, даже планировать к постройке никто не начинал. (ДЛ 2)

На следующее утро Рафшан отправился на рынок за простынями и подушками, а Петрович в сопровождении Джофара и Джамшуда потопал в баню. По инерции он и от бани ничего хорошего не ожидал, но все оказалось просто великолепно.

Для начала им предложили разоблачиться, выдали полотенца на голову и талию и банные тапки на толстой деревянной подошве. Арабы заимствовали устройство бань у римлян, а те разработали хитрый способ отапливать бани посредством труб, вделанных в пол. Так что ходить без тапок было бы затруднительно. В большом зале, наполненном паром, стояли скамьи, где народ расслаблялся, беседовал, размышлял о вечном и думал о высоком. Потом в парилку. Градусов 50-60, прикинул Петрович. Не так как в русской, но большую жару Петрович и не любил, и переносил плохо. В парилке за него взялись уже по настоящему, намыливая непонятно чем и поливая из ковшика. Потом в массажную, где Петровича растирали, мяли и умащивали маслом. Потом снова в парилку. В массажную. Еще раз в парилку. Облиться горячей водой. Холодной. Снова массаж. Снова намылиться.

Уф-ф-ф, хорошо!..

Вот до веников арабы не додумались, а так просто выше всяких похвал. И чая нет, но это уже даже не к арабам. В это время и китайцы еще не научились правильно чай заваривать.

Не все ужасно в Севилье.

Рафшан проявил здоровую инициативу и прикупил не только комплект постельного, но и казан со сковородой, малый набор путешественника. Сковородка бронзовая, казан эмалированный керамический. К эмалированной, а уж тем более к керамической посуде Петрович относился с большим подозрением.

Но на безрыбье и рак рыба. Нормальную нержавейку, или даже псевдонержавейку индийской небезызвестной фирмы "555" на местном рынке не найдешь.

Петрович задумался, сколько еще привычных вещей попадают в число анахронизмов.

И даже не продукт высоких технологий, как его самонадувающийся туристический коврик, о котором он уже успел неоднократно пожалеть, а вот самое простое, чугунная сковорода?

Рафшан и соусов хотел в дорогу прикупить, мурри и камак, но Петрович посмотрел на них и не рискнул. Черт его знает, как организм отреагирует на такие новшества. Потом проведем дегустации, в более спокойной обстановке. А то не дай Аллах придется вместо путешествия наслаждаться пейзажем в позе "атакующего ястреба".

Едва солнце встало и окрылись городские ворота, отряд Петровича двинулся на восток.

8. Путешественник. Севилья - Кордова. Лето 918 г.

Как известно, самураи были способны на многое. Например, плыть в доспехах, да при этом еще и заниматься каллиграфией (ДЛ3). Петрович всего лишь попробовал писать, сидя на ослике. И тут же выяснилось, что Петрович - не самурай. Ослик обзавелся отличным чернильным пятном, испорченный лист бумаги полетел в придорожные кусты, а Джамшуд был назначен секретарем.

Вот у Джамшуда почему-то получалось и осликом управлять, и речи Петровича конспектировать.

Основной темой будущего конфликта между александрийским и константинопольским патриархами, а также между александрийскими мусульманами и христианами Петрович решил сделать тему чистоты. Парадокс -испанские мусульмане не ленились ходить в баню. Только в одной Кордове было более 600 общественных бань, а фатимидские мусульмане к омовениям относились несколько более формально. Ну и пахли соответствующе.

Правда, христиане вообще предпочитали не мыться. Но они и вшей рассматривали как "божьи жемчужины". Кормить собой вшей и клопов, подобно Симеону Столпнику, Петрович не собирался.

А собирался он утвердить одну любопытную доктрину. "Тело как храм". Как сказал некто в средневековье - мой храм из костей.

Очень, на взгляд Петровича, разумная мысль. Был еще вариант поразмыслить об элитах или о роли церкви в будущем мире, но после бани размышления о теле казались более естественными.

Но, зная свойство человеков любую разумную идею доводить до абсурда, Петрович решил попробовать самому прикинуть уязвимые места этой доктрины.

Для начала, тело, как и храм, необходимо содержать в чистоте. Тут вопросов нет. Об этом и Ибн Сина писал. Точнее, еще напишет. И никаких профанаций и эрзацев типа омовения песком!

Необходимо тело, как и храм, поддерживать в хорошем состоянии. Опять таки Ибн Сина даже придумал специальную гимнастику, как физическую, так и дыхательную. И вроде отдельно взятые мусульмане даже ее практиковали.

С гимнастиками никаких проблем не наблюдалось, от йоги до тайчи. Закладывай в полиморфа и открывай школу.

Вот для чистоты тела необходимо озаботится способом приготовления дешевого, доступного широким народным массам, мыла. Теоретически оно уже существует, практически оно пока больше по категории "роскошь" проходит. Или как становилось модным говорить в последние дни пребывания Петровича в своем мире, "лакшери".

Петрович на минутку представил себе как в сельской часовенке прихожане из деревни Погореловка катают тао лу под руководством местного попика. Красота. И для здоровья намного полезней, чем многочасовые стояния. Или дурацкие отбивания поклонов.

Не, зачем нам поклоны. Лучше комплекс ушу откатать. Или серию упражнений из йоги.

Развивая аналогию с храмом, Петрович подумал о правильных строительных материалах. Его подход к вопросам диет и здорового питания был очень прост. Молодой - жри мясо. Старый - жри рыбу. Тут, конечно, возникает вопрос, где брать это мясо и эту рыбу. Генрих IV гордился тем, что к концу его царствования крестьянская семья в воскресенье могла съесть курицу. Но, как полагал, Петрович, вопрос это по большей части технический, а следовательно, решаемый.

Серьезная проблема, при решении которой в средневековье было сломано немало копий - отношение к болезни. Если все от бога, то и болезнь от него же, следовательно, лечиться - идти против божественного замысла. Такой расклад Петровича не устраивал совершенно. Понятно, что лечились, но подходы к лечению, особенно средневековые европейские, были, мягко говоря, странными.

Петрович планировал их чуть позже заменить. В настоящий момент болезнь по Петровичу представляла собой поле боя между Богом и Сатаной. Бог, безусловно, всемогущ, но человек не должен быть лишь созерцателем борьбы, не должен находиться в пассивной и страдательной позиции. Нет. Напротив. Человек должен активно способствовать и содействовать Богу в его борьбе, используя как внутренние факторы (а именно правильный настрой, правильное отношение к болезни, и молитва здесь не только уместна, но и реально играет важную роль в лечении, потому как хорошо известно, что вторая сигнальная система доминирует над первой), так и внешние. Пилюли, микстуры, иглоукалывание и удаление аппендикса.

Поэтому, как храм невозможно строить без чертежа, так и невозможно лечить тело без знания его устройства.

Размышления Петровича, которыми он уже потихоньку начинал гордиться - экую мощную идеологическую базу подвел под вскрытие трупов - внезапно прервала суета на дороге. Джамшуд и Равшан сместились, чтобы прикрыть Петровича с левого фланга, а Джофар одним плавным слитным движением вскинул лук и спустил тетиву. И попал, что было вовсе не удивительно. В косулю.

Конечно Петрович расценил такое совпадение как исключительно благоприятный знак и указание на то, что он находится на верном пути, как в прямом, так и в переносном смысле.

Вскоре отыскалась и роща с родником. Полиморфы принялись за приготовление обеда. Седло косули с травами. Да еще так удачно прихваченное на рынке прекрасное вино. Чистейшая, сладкая родниковая вода, такая холодная, что от нее буквально ломило зубы. Фрукты. Просто чудесно. И никаких разбойников.

А если храм построен неправильно? Если человек родился с физическим или иным уродством?

И здесь индивидуальное и общественное вступает в противоречие. Сегодня - Петрович поймал себя на том, что первый раз подумал "сегодня" про текущее время; до этого "сегодня" было прошлым будущим - так вот сегодня высокая детская смертность проводила генетическую чистку и без участия общества.

А вот во времена Петровича это уже потихоньку становилось проблемой.

Но пока об этом можно было не беспокоиться. Пока ещё было время подумать.

Второй проблемой Петрович полагал обязательное возникновение самозваных ревнителей чистоты. Этаких доморощенных савонарол. Предварительное решение проблемы было. Реализация принципа "наставники, но не контролеры". Но эту концепцию Петрович планировал еще неоднократно проверить.

- Хозяин, у нас гости.

- Что? - Петрович даже не сразу понял о чем речь, увлекшись своими рассуждениями.

- Гости у нас.

Два усталых и одуревших от жары монаха решили немного отдохнуть в той же рощице, что и Петрович с полиморфами.

Вряд ли стоило ждать от них какой-то беды.

Удачно, что сегодня не среда и не пятница.

Петрович пригласил их разделить трапезу, и монахи, не чинясь, присели к импровизированному столу.

Обоим по двадцать, или чуть больше, Маккон и Даген. Как и Петрович, направлялись в Кордову на предмет поступления в тамошний университет. Видимо, молодые ребята истомились без общения, и с удовольствием вываливали на Петровича свои биографии, мечты и ворохи полезных и бесполезных сведений.

Даген, по его словам, был неплохим рисовальщиком, и мечтал создать книгу, превосходящую знаменитую "Книгу Колумбы". А в Кордове он рассчитывал узнать новые способы делания красок. Маккон, как понял Петрович, не был так честолюбив, как его приятель, и отправился в путешествие скорее за компанию.

Очень сильно удивило Петровича то, что обучение в университете было бесплатным. Он от средневековья такого не ожидал. А может уже сказывалась инерция восприятия, во времена Петровича бесплатная учеба уже успела превратиться в миф. Некоторые особо отличившиеся студенты даже могли рассчитывать на стипендию, правда, скорее в натуральном выражении - одеждой и едой.

Косуля произвела на ребят впечатление. От вина они отказались, а вот мясо исчезало стремительно. И по мере насыщения они все более соловели, пока наконец сон не сморил их.

Какое-то время Петрович раздумывал, не взять ли парней в попутчики, но все-таки решил продолжить путешествие в одиночку. Оставив спящим небольшой запас фиников и изюма, Петрович и полиморфы продолжили свое путешествие.

9. Путешественник. Кордова. Лето 918 г.

Как Петрович и рассчитывал, в Кордову они въехали на пятые сутки похода. Разбойники посчитали его отряд то ли слишком опасной, то ли слишком незначительной целью, и до самого конца пути так и не удалось проверить боевые возможности полиморфов. Впрочем, Петрович нисколько об этом не жалел.

По первому впечатлению Кордова напомнила Петровичу крымские города. Много садов, много зелени, белые дома. Множество красивых зданий. Но серьезную экскурсию он решил устроить попозже, после того как прояснится ситуация с жильем и поступлением в университет.

На удивление, еще до вечера первого дня Петрович снял - и очень недорого - небольшой уютный домик с садом и колодцем. А в университет, что Петровича, что его племянника были готовы зачислить хоть с завтрашнего дня. И действительно бесплатно. Хотя не отказываются от пожертвований, но и не вымогают их в наглую.

Петрович немного порасспрашивал о методике преподавания. Не фонтан. Занятия начинаются на рассвете и идут до обеда. В большом зале собираются ученики и учителя, садятся в кружки и начинают дискутировать. Или читать и комментировать рекомендованные тексты. Учебный план, расписание, аудитории и прочие привычные Петровичу атрибуты преподавательской работы отсутствуют как класс.

Но радует потрясающая веротерпимость. Христиане и мусульмане представлены и учениками, и преподавателями. Никаких ограничений. Хочешь учиться - пожалуйста, можешь и готов преподавать - милости просим.

Изначально в своей новой империи Петрович планировал озаботить университетами церковь, однако подумав, от этой идеи отказался. Как ни крути, но церковь все равно будет в первую очередь решать свои непосредственные задачи и готовить кадры под себя. Конечно, можно было бы все-все-все контролировать, но мировая практика показывает, что от такого контроля становится только хуже.

И значит, упор необходимо будет делать на образование светское. И даже стали вырисовываться контуры.

Механика. Сюда, по мнению Петровича, необходимо будет включить большинство технических предметов. Механика, оптика, архитектура, алгебра и геометрия.

Медицина и химия. Пока разделять эти очень близкие дисциплины нет никакой необходимости.

Юриспруденция.

С юристами ситуация была не так однозначна. Точнее, отношение Петровича к юристам было весьма негативным, и это влияло. Петрович о своем отношении знал и старался его учитывать.

С одной стороны, тот кошмар, в который выродилась сегодняшняя западная цивилизация, во многом был порожден кодексами Юстиниана, Наполеона и прочими сборниками законов, вставшими на защиту как частной собственности, так и недоумков, сушащих кошек и волосы в печках СВЧ. С другой, без юристов не обойтись. Закон и порядок должны быть. Тема для размышлений.

И, конечно, мать всех наук - философия.

В Западной Европе университеты массово начали появляться уже в XIII веке. В Восточной процесс слегка застопорился. По крайней мере, до эпохи Петра I говорить о развитом светском образовании не приходится.

Петрович вспомнил о попытке Годунова создать учебное заведение. Церковники встали грудью, а скорее объемными пузенями и провалили проект. Так что образование при церквях и монастырях если и будет, то исключительно как вспомогательное и дополнительное.

Но, наверное, на первых порах, философские кафедры придется объединять с богословскими.

Однако пятьсот лет накопления образованных людей не могли пройти для Запада бесследно и не дать ему определенные преимущества.

Петрович еще не решил, будет ли католическая церковь всячески бороться с университетами на подмандатной ей территории. Но возможность такую допускал.

Но интеллектуалов мало обучить. Им нужно создать определенные условия для существования. Во-первых, города. А во-вторых, усложнение социальной жизни и социальной структуры. Что автоматически приводит к необходимости развития промышленности и торговли.

А в том хаосе княжеских междоусобиц, который ожидал Киевскую Русь в следующем веке, ни о каком развитии промышленности и торговли говорить не приходится. Старое бы не растерять. И монголо-татарское нашествие совсем не к месту получается. Но время подумать над тем, как избежать и нашествия, и междоусобиц еще есть.

10. Стратегия vs РПГ. Кордова. Лето 918 г.

Паранойя не позволила Петровичу взять с собой в путешествие практически никакого высокотехнологического оборудования, о чем он теперь ужасно жалел. Особенно об отсутствии планшета.

Паранойя же заставила Петровича сделать ошибку и при формировании пакета навыков полиморфов. О том, что ему придется создавать торговую империю, он подумал. А вот втиснуть базу купца в Джамшуда или Равшана он не догадался, ограничился только умением торговаться на рынке.

И ведь не пошлешь Равшана на "Флеш-Рояль" просто так - дорога-то в оба конца займет пару недель, - и обидно будет вспомнить, что самую нужную штуку второпях забыли. Поэтому Петрович составлял многократно уточненный список необходимого. А недостаток информации решил восполнить простейшим методом - спросить у специалиста.

Жаль, что ближайшая консалтинговая фирма за тридевять времен. Зато спецы под боком.

Купцов Петрович отыскал уже в четвертой бане или, как их называли местные, халяле. И стал навещать ее каждый третий день. С нардами под мышкой. Полиморфы попеременно составляли ему кампанию. И через некоторое время обзавелся Петрович партнером из местных.

Нарды Петрович не любил и играл в них неважно. Скорее просто знал общие принципы, чем был классным игроком. Но его партнер, торговец Амин бен Ганим, играл еще хуже. Поэтому им вполне комфортно было играть на пару, не особенно переживая из-за побед и поражений. Тем более, что Коран запрещал игру на ставки.

Амин торговал всем подряд. Вопреки своей фамилии, он не был очень успешен. Не голодал, конечно, но и в купеческую элиту не входил.

Что Петрович умел делать в совершенстве, так это слушать. Кому не приятно, когда его слушают, да еще и внимательно, не перебивая, вникая в детали и мелочи? Вот и Амину было приятно, и он с удовольствием делился с Петровичем всякими торговыми хитростями.

И чем больше Амин говорил, тем больше Петрович понимал, что он собирается заняться полной херней, пардонте мой клатчский.

В бурной биографии Петровича был эпизод рыночной деятельности, причем в самом буквальном смысле этого слова. В начале девяностых он организовал себе отпуск в Ялте, а средства для отдыха прихватил с собой в виде приличной партии английских купальников, уцененных, но, тем не менее, весьма качественных. Решительность, наглость и представительный вид позволили Петровичу легко занять место в торговых рядах ялтинского рынка, но вот всей бухгалтерий ведал его кузен. Потому что у Петровича цифры перестали сходиться уже на третий день торговли, и брата пришлось вызывать срочным звонком. Вот родственничек был прирожденным торгашом, и уже через несколько дней часть купальников была обменена на самые разнообразные товары - часы, ботинки и чего только ни громоздилось тогда на прилавке. Петрович прекрасно справлялся с представительскими функциями и был, что называется, лицом фирмы, внушая почет и уважение, а все шахер-махеры прокручивал братец.

Но сегодня Петровичу придется самому прокручивать шахер-махеры, и хотя запасы на "Флеш-Рояле" практически бездонные, для новоявленного кандидата в купцы было очевидно, что он вполне способен расправиться с ними так же, как некие товарищи из его времени с полимерами. (ДЛ 4)

Запасов было откровенно жалко.

Как всегда, или почти как всегда, причиной ошибки была косность мышления и приверженность стереотипам. Если перейти на язык компьютерных игр, Петрович рассматривал создание своего торгового дома как РПГ, причем прокачиваться он собирался персонально. Но к этому можно было подойти и как к стратегии. В стратегии же игрок распоряжается юнитами, которым достаточно лишь отдать команду, и они сами построят базу или отремонтируют танк. Или совершат торговые операции. У Петровича были юниты, о которых можно только мечтать. Полиморфы. И пока две сотни полиморфов с лихвой покрывали его потребности.

Совсем не обязательно лично переться в Дамаск или Александрию, что бы купить там подмоченный перец или фальсифицированную и разбодяженную корицу. Можно послать полиморфов, которые проведут мгновенный анализ и выберут лучший товар по соотношению цена/качество.

Конечно, в тот же Дамаск вполне можно прокатиться в качестве балласта, типа на экскурсию. Но предоставить решать сложные вопросы нужно тем, кто умеет это делать.

К окончанию летней навигации обернуться Петрович уже не успевал, а выходить в Средиземное море в осенние шторма рисковали только самые отчаянные капитаны. И в порт их возвращалось весьма незначительное количество.

11. Романтика и эротика. Кордова. Сентябрь 918 г.

Зимовать Петрович решил в Кордове, для чего был куплен небольшой дом в классическом мавританском стиле недалеко от северной стены.

Полиморфы разыграли в камень-ножницы-бумагу кому из них отправляться на "Флеш-рояль". Повезло Джофару.

Мешкать не следовало, потому что осенние дожди должны были начаться во второй половине октября и идти до ноября.

Когда Петрович закончил, наконец, составлять заявку на самое необходимое и прикинул объемы, то понял, что получится целый караван, который обязательно привлечет внимание разбойников. То, что в летнем круизе они не пересеклись с бандитами, никак иначе, чем милостью Аллаха объяснить было невозможно. Значит, следовало увеличить охрану для правдоподобия.

Джофар умчался, спрятав на груди драгоценные списки на восемь листов, а Петрович с оставшимися полиморфами продолжил слоняться по городу. Подолгу сидел в библиотеках, играл в нарды с Амином, дегустировал блюда в разных трактирах.

Например, в "Зеленой ветке". И заправляла там дама приятной наружности по имени Уртензи (ДЛ 5).

Формально, конечно, трактир принадлежал ее деверю. Или не деверю, родственные отношения такая запутанная штука, что Петрович даже не пытался понять, кто кому кем приходится. Ну пусть деверь будет, плюгавенький такой забитый мужичонка с жалким взглядом.

А истинной королевой бензоколонки была Уртензи. В зале она появлялась редко, и всегда это было Шествие. Плечики круглые, юбки длинные, волосы черные, а бусы коралловые. Ух. И ох. Петровича она выделила, наверное, на пятый визит, когда он задумчиво ковырялся в жареной курице.

- Невкусно?

Боже мой, а голос, голос какой! Бархатистый, с негой и томлением. Петрович даже удивился себе: вроде бы и не мальчик давно, и гормональные бури организм не сотрясают.

- Заменить? Есть отличная рыба.

- Нет, спасибо, все в порядке.

Сказать по правде, Петрович соврал. Курица ему не понравилась. Жесткая, и перечесноченная.

На следующий раз он заказал рыбу, и та в самом деле была вполне съедобной.

Надо сказать, что кулинария была одним из хобби Петровича. Он специально упросил одного своего товарища - в прошлом повара, - а нынче большого человека, дать ему несколько уроков. Большой человек с удовольствием вспомнил молодость и обучил Петровича готовить практически все блюда советского общепита. Кстати, если их готовить по всем правилам и с соблюдением норм закладки, то получается и сытно, и вкусно.

Единственное, дрожжевое тесто никак не давалось. Всегда лотерея была, взойдет или нет. И в чем дело, Петрович так и не разобрался.

Он заходил в "Зеленую ветку" еще несколько раз, случись ему находится поблизости, но никак не выделяя этот трактир среди прочих.

А вот Уртензи его явно выделила из общей массы посетителей.

Едва он уселся за стол в очередной раз, она подплыла к Петровичу и поинтересовалась:

- Что-то вы редко заходите к нам, неужели ваши слуги так искусны в приготовлении пищи?

Зал замер.

Петрович тоже. На всякий случай замер и Равшан.

- Если вы позволите, я пришлю вам к завтраку прекрасную баранью похлебку.

Тишина стала совершенно невыносимой. Буквально-таки звенящая тишина.

- Очень благодарен за любезное предложение, но к сожалению, вынужден отказаться.

К отказу Уртензи явно не была готова. Она запнулась, покраснела, и стремительно развернувшись, едва не бегом, покинула зал.

Петрович и сам испытывал чувство неловкости. Но с другой стороны, он-то никак Уртензи не обнадеживал и намеков не делал. И, положа руку на сердце, не видел их с ее стороны.

Незадача.

Вообще-то он задумывался о возможности скрасить свое одиночество. И всякий раз приходил к выводу, что это практически невозможно.

Ну вот как объяснить той же Уртензи работу с планшетом? Или таиться? Или иным способом усложнять себе жизнь? Нет, уж лучше полиморфов использовать. И в плане безопасности, и в плане гигиены намного спокойней. И дырочку в голове никто сверлить не будет.

Петрович, кстати, велел двух полиморфов оформить именно как женщин, старухой и наложницей, исключительно чтобы предотвратить всякие ненужные инциденты. Да вот не успел до прихода каравана.

12. Тактика, оперативное искусство, стратегия. Кордова. Осень - зима 918 -919гг.

Первым большим рубежом своей деятельности на Западе Петрович решил считать великий голод 1030-1032 годов. Поначалу он планировал создать запасы продовольствия и захватить в свои жадные ручонки пол-Европы.

Однако встал вопрос, а что делать с захапанным?

Немалое время потребовалось Петровичу, чтобы понять, он решает не ту задачу. Не "что делать", а "для чего делать", вот где собака порылась.

Захапать пол-Европы задача тактическая и, с учетом имеющихся ресурсов, решаемая. Тактическая и бессмысленная.

Следует определиться со стратегической задачей.

Но определиться не получалось. Мозг упорно переключался на ничего не значащие подробности, или вообще на посторонние размышления.

В конце концов Петрович понял, что происходит - он просто боится. Да, самый обыкновенный страх парализовал его разум. Страшно было планировать на век и даже на века вперед. Страшно было брать на себя ответственность за изменение судеб многих миллионов людей.

И это ведь не компьютерная игра с заветными кнопочками "save-load", тут ошибку не переиграешь и не исправишь.

То есть пока это все было на уровне умозрительной задачи, теоретических рассуждений, оно и ничего, но как только дело дошло до составления плана уже совершенно практических мероприятий, тут-то страх и проявил себя.

Неожиданно.

Точнее, очень ожиданно.

Точнее, все-таки неожиданно.

Петровичу приходилось принимать в своей жизни непростые решения. И он был очень удивлен вывертами своего сознания сейчас. Однако подумав, он нашел приемлемое объяснение. Его прошлые решения касались, как правило, его самого. Максимум, его семьи. И практически всегда были следствием, реакцией на внешние события.

А сейчас он принимал решения не за себя. И отразятся последствия этих решений на многих и многих, лично Петровичу незнакомых людях, не успевших сделать ему ничего плохого. Вот уж воистину ситуация из разряда "nothing personal, just business".

Власть страшная вещь. А как ни крути, в настоящий момент Петрович был самым могущественным человеком на Земле. И собирался могущество свое максимально использовать, устроив одной половине человечества вырванные годы, а вторую максимально облагодетельствовать. И в обоих случаях на мнение каждой из половин ему было глубоко плевать.

Ну, по крайней мере, он так думал.

До момента, пока не начал планировать свои действия.

Не рассуждать о них в духе "вот если бы...", а составлять реальный план.

Die erste Kolonne marschiert... die zweite Kolonne marschiert... die dritte Kolonne marschiert..

Тут-то и выяснилось, что он совсем не такой железнобокий, как ему казалось. И психика сбойнула.

Страшно за миллионы решать. Страшно ошибиться. Страшно думать, что может им это и не надо вовсе, и что существующее положение вещей и есть вершина; и не только вершина, но и наиболее естественный результат развития рода людского.

Существующее в том времени, откуда Петрович был так бесцеремонно выдернут.

Мало ли что тамошнее мироустройство ему не по душе. Может и не могло быть никак по-другому.

Именно в этот момент, поймав себя на ласково-уговаривающих интонациях, Петрович разозлился.

Да с хера оно не может быть по-другому? Да с хера ли оно самое лучшее и единственно возможное?

Нет. Я так не думаю. И я попробую сделать мир чутка получше. И почище. И посчастливей. То есть, чтобы счастье не только платиновому миллиону и золотому миллиарду, но и бронзовым и медным досталось.

Получится - получится. Не получится - так тому и быть. Будем знать, что жить как скоты удел человецей. И не хрен ради них стараться.

И кто стоит на пути прогресса, причем в той версии, которую правильной полагает Петрович, тому Бог судья.

Планировать после истерики, слез, мата стало намного легче. А напиваться Петрович не стал, сроду не искал утешения в стакане.

Граница отредактированного

13. Рутины. Тайная и явная жизнь. Кордова. 919 - 944гг.

Как раз на осень 944 года Петрович запланировал первое заметное вмешательство в ход мировой истории, а именно обращение к папе Марину II на предмет разрешения создать организацию по перевозке паломников в Иерусалим. Что-то вроде монашеского ордена "путешественников в вере", с соответствующим уставом, структурой и прочими атрибутами.

Основная фишка проекта, которую папа сразу раскусил и предсказуемо на нее клюнул, заключалась в основании прецепторий, подчиняющихся напрямую папе и выведенных из-под юрисдикции как светских, так и церковных властей.

В успехе своего обращения к данному папе Петрович и не сомневался. Один из немногих пап, кто в период, именуемый "порнократией" вполне официально, в самом деле занимался церковными делами.

Жизнь Петровича за прошедшие четверть века заставила усомниться в максиме о тайном, что непременно станет явным. Тайное так тайным и осталось, и никто не связал бы скромного преподавателя Кордовского университета и хозяина мощной торговой империи, как спрут щупальцами опутавшей все Средиземное море.

В соответствии с планом, зимой 919 Петрович побывал на Азорах. Омолодился, пополнил запасы, понаблюдал за полиморфами, которые строили первое дау.

И вернулся в Кордову.

С учебой у Петровича трудностей не было никаких, учиться он умел и любил, хотя ему приходилось встречать людей, растерявших эти навыки, и было странно наблюдать, как они сражаются с несложными учебными программами.

Для многих его соучеников огромной проблемой было время начала занятий, сразу после рассвета. Но и тут Петровичу повезло. Его организм был готов к подвигам сразу, едва открывались глаза после сна.

Уже через два года Петрович представил на суд общественности свою работу по Аристотелю. Точнее не совсем свою. Петрович творчески переосмыслил, а попросту безбожно передрал работу Лосева. Его вполне устраивало, что неоплатоник Лосев превратил материалиста Аристотеля в продолжателя и развивателя идей Платона, тем более, что такой подход в целом не противоречил восприятию Аристотеля в арабской традиции. Арабов с Аристотелем познакомил Аль-Кинди, причем в обработке Плотина, так что арабам и без Петровича предстояло много лет отделять мух от котлет.

Сенсацией "Эстетика Аристотеля" не стала (Петрович и называние не постеснялся позаимствовать), но была встречена доброжелательно. И довольно быстро Петрович из студента превратился в преподавателя. (ДЛ 6)

Однако Аристотель Петровичу был вовсе не интересен, и после того как статус был обеспечен, Петрович к Аристотелю более не возвращался.

Для души Петрович занялся усовершенствованием теории Гиппократа о гуморах. Он предположил, что в человеке доминирует не один, а два гумора, причем каждый из них отвечает за свое. Один за мысли человека, второй за его поведение. В итоге получается матрица 4х4, итого шестнадцать типов. И получается старая добрая соционика.

Была как-то у Петровича девушка, соционическая фанатка. Типировала телеграфные столбы, кошек и прочие проходящие мимо объекты. И Петровича попыталась втянуть в соционическую тусовку. Тусовка его не заинтересовала совсем, а вот здоровое зерно в соционике он увидел. И планируя свое "Правильное Православие", о соционике не забыл.

Тема оказалась востребованной, курс пользовался популярностью, и Петрович наслаждался, рассказывая студентам о типах, группах и отношениях.

Но и не более. Главными соционическими находками делиться со студентами, и не только со студентами, он не собирался. А с его точки зрения, соционика вполне могла послужить базой для новой мировой религии. Другое дело, что в настоящий момент потребности в такой религии еще не было. Но Петрович с удовольствием заложил фундамент.

Еще в прошлой жизни, до переноса, ему было немножко обидно, что из-за особенностей характера создательницы соционика так и не получила официального статуса как наука во времена Союза, а после его распада уже никому не было до этого никакого дела.

Свою торговую компанию Петрович назвал без затей, "Соль-Перец".

Перечные операции давали Петровичу 300% чистых, без накладных расходов. Соль не меньше.

Соль он покупал в Западной Европе. Поначалу, пока не окрепли его европейские филиалы. Потом солеварни на берегах Средиземноморья уже принадлежали торговым домам, которые в свою очередь принадлежали Петровичу. Соль Петрович менял на золото строго по весу, в пропорции один к одному, в Абиссинии. Теоретически можно было бы и больше выгадать на обмене, но лень было возиться. Это было не главное направление его деятельности. И потом, поддержание инфраструктуры еще и в Абиссинии не давало никаких видимым преимуществ ни сейчас, ни в ближайшем будущем. В отличие от Европы.

Петрович, добрая душа, завел целых четыре торговых дома. В Амальфи, который в тот момент формально еще считался вассалом Византии. В двух старых городах-соперниках, Венеции и Генуе. И в Марселе. Но это только европейская половина. На востоке Петрович создал торговые дома в Дамаске и Александрии.

Хотел еще в Константинополе сделать и в Ганзу влезть, но передумал. В Константинополе были очень строгие законы для торговцев, более строгие, чем в других местах, а Балтика просто физически далеко.

Читерство в чистом виде. Связь. Все шесть торговых домов имели связь между собой и не фельдегерями, а на современном Петровичу уровне. Уровень управления. В каждом торговом доме работал десяток полиморфов. Глава дома, главбух и начальник контрразведки. Остальные - капитанами и старпомами лучших кораблей компании. Ну, а кому еще Петрович мог бы доверить радар? А с радаром хорошо, никаких пиратов не стоит бояться. Светить боевые возможности полиморфов в рукопашной Петрович не собирался. И ему это удавалось.

О том, что все шесть торговых домов одно большое дзайбацу, не знал никто, кроме самого Петровича и полиморфов. Многие знания, многие печали, а Петрович хотел сделать людей чуть-чуть счастливее.

Путь пряностей в Европу был долгим и трудным. Горошине перца требовалось в среднем два года, чтобы попасть с Молуккских островов в Лондон. (ДЛ 7)

Петрович остро жалел, что у него так мало полиморфов. Он бы еще и базы подскока организовал бы в Индийском океане, Персидском заливе и Красном море. Но и так грех было жаловаться. Золото и серебро регулярно оседало в закромах Родины. Пряности, а Петрович возил классику, перец-гвоздика-корица, менялись на соль, соль в Эфиопии на золото, золото в Малакке, она же Сингапур, на пряности, а пряности уже морем до Суэца. А уже оттуда караванами до Александрии. Там поток пряностей разделялся. Большая часть уходила в западноевропейские филиалы, а меньшая в Константинополь.

Был еще и караванный маршрут из Индии через Дамаск в тот же Константинополь, но большого внимания ему Петрович не уделял и важные грузы по ним не переправлял. Морем выходило и быстрее, и надежней.

В собственно торговлю Петрович практически не вникал. Стратегия, не РПГ. Только приказ юнитам отдать, "что" делать. А "как" они получше Петровича знали.

Пожалуй, единственное вмешательство Петровича на уровне "как" заключалось в предложении делать шелковые саше с минимальным количеством пряностей. Две-три гвоздички, пяток горошин перца или дюйм коричной палочки.

Пряности реально были дороги.

Чтобы был понятней масштаб цен - за ливр можно было снять на полгода этаж дома "алл инклюзив", с конюшней и уходом за лошадками, прачкой и едой.

Ливр - 20 солей, которые в свою очередь делятся на 12 денье. То есть в одном ливре 240 денье.

Плата хорошо вооруженному воину из простонародья во время войны полтора-два денье в день. Примерно столько же стоит ночевка в трактире с едой и кувшином вина.

Стакан перца-горошка от двух до трех солей. Или 40-60 денье. И стакан, само собой, не бессмертное творение скульптора В. Мухиной на 17 граней и 250 миллилитров объема, а и до 100 миллилитров не дотягивал.

Такими многократно битыми и склеенными синей изолентой стаканами во времена детства Петровича пользовались бабки, торгующие семечками. И объем после склейки магическим образом уменьшался.

Так что запас пряностей, и не очень большой, обходился средней руки госслужащему почти в полугодовое жалование.

Новшество прижилось, саше пользовались популярностью.

Из ежегодного западноевропейского трафика в 500 тонн пряностей к 944 году через контору "Соль-Перец" проходила примерно треть.

Конечно, Петровичу, а точнее его конторе, довелось столкнуться и с добросовестной конкуренцией, и благожелательным отношением окружающих. Принцип реакции для полиморфов он установил очень простой - полтора возможных ущерба. Навели пиратов на судно компании "Соль-Перец", можете быть уверены, что одно ваше до порта назначения не доплывет. Попробовали повторить попытку - попрощались еще с двумя.

Теоретически взять его судно на абордаж было возможно. А практически цена была слишком высока. Уровень подготовки моряков на судах Петровича все-таки был повыше. И на оружие с доспехами он не скупился. Плюс агентурная работа, плюс радар на каждом судне, плюс слухи. Одним словом, с судами всех его торговых домов нормальные пираты предпочитали не связываться. А отморозки... море оно такое, то буря, то девятый вал, то еще какая Сцилла и Харибда. Грозная и непредсказуемая сила стихии, одним словом, беда. Или вот, допустим, Кракен.

Кракен жил недалеко от Сардинии, и в его существовании не сомневался ни один здравомыслящий моряк.

На Сардинии были размещены основные солеварни Петровича. И конкурентам это не понравилось. Они решили нанести совсем недружеский визит.

Чтобы создать Кракен, Петрович задействовал чуть ли не всех свободных полиморфов. Ктулху фтанг в полный рост.

И сразу в сардинских водах воцарилось неслыханное доселе миролюбие.

Немногим вернувшимся морякам поверили. И отправили экспедицию. Но нападением на исследовательскую экспедицию Кракен пренебрег. А вот умело подогретые сплетни в портовых кабачках так и не дали организовать повторное нападение на солеварни.

Впрочем, третью попытку организовывать было некому.

Но такое веселье Петрович позволил себе всего один раз.

А так все как обычно. Подкупы должностных лиц, заказные убийства и нападения пиратов, диверсии в море и в порту. Нормальные методы взаимодействия с конкурентами.

Радхониты, кстати, тоже отметились. Особенно сильная позиция у них была в Марселе, и, не желая уступать и полпроцента рынка, они не нашли ничего умнее как пытаться перехватывать его суда. Да потом еще пару раз поджечь склад. Попытались и начальника порта натравить на марсельский дом, но как-то внезапно начальник утонул. И вот что забавно - пропал он бесследно, но в том, что он утоп, не сомневался и самый последний босоногий мальчишка.

К корыстолюбивым евреям Петрович относился, мягко говоря, неодобрительно. И их мульки с Холокостом, и роль евреев в Русской Революции, и личные мотивы переплелись в один неприятный клубок.

Сложно сказать, был ли Петрович антисемитом. Во всяком случае, в погромах бы не участвовал, и к ним бы не призывал. Но и бесконечные страдания и притеснения еврейского народа оставляли его равнодушным.

К слову сказать, радхониты не были чистокровными евреями. Иудеями - да, бесспорно, но вот в еврейских их корнях Петрович сильно сомневался. Впрочем, его вопрос происхождения радхонитов не тревожил. Важнее было то, что они наехали на Петровича в крайне неудачное время.

Европа была невероятно бедна. И Петрович не мог придумать, что из нее можно экспортировать.

Причем так, чтобы это отрицательно сказывалось на самой Европе.

Один из вариантов, до которого додумался Петрович - рабы. Точнее, рабыни. И демографическая ситуация ухудшается, и не будет в западных языках обидного обозначения раба "slave". Пусть лучше проститутку на востоке зовут "франка". Однако от реализации этого проекта Петровича останавливали, как ни странно, моральные соображения.

Нормальному пацану с такого бизнеса кормиться западло.

Был у Петровича в свое время знакомый. Нормальный парень. Не друг, так, приятель. И стал Санек таксовать. А через время обзавелся постоянными клиентками. Девушки по вызову. И вот он рассказывает Петровичу о своих трудовых достижениях, и о том какие эти девки классные как личности, а глаза такие жалкие и виноватые, что Петровичу даже неловко за Санька стало. И еще Петрович отчетливо осознал в этот момент, что с Саньком более общаться не будет. Вычеркнул его из своей головы, одним словом.

Попутно выяснилось, что на Востоке как раз девочки намного менее востребованы, чем мальчики.

И уже подошло время закладывать фундамент будущей легализации в Александрии и Константинополе.

Изначально у Петровича была мысль отличиться в Испании. Однако реальность эти наивные планы разрушила не напрягаясь.

Конечно, Абд ар-Рахман III воевал много и с удовольствием. И с христианами, и с берберами, окопавшимися в Португалии, и с многочисленными шейхами на юге Испании.

Испании Абд ар-Рахману показалось мало, и он перенес боевые действия в Северную Африку. В Марокко и Тунис с Алжиром, точнее, в те места, где потом будут Тунис и Алжир. И вот это для Петровича был самый неприятный момент. В Тунисе и Алжире Обеяды воевали с Фатимидами. А именно в фатимидскую Александрию Петрович впоследствии собирался переехать на ПМЖ. И уверенности, что его там примут с распростертыми объятиями после многих лет службы в кордовской армии, у него не было.

Кроме того, поскольку он не принадлежал ни к одному из кланов, то и возможность служебного роста была для него крайне сомнительной. В лучшем случае - командир полка наемников. Но это не столько военная, сколько административная должность. Ну и как водится во все времена без исключения, именно наемники предназначены для затыкания многочисленных и разнообразных дыр.

Особой тяги к воинскому ремеслу Петрович не испытывал и адреналиновым наркоманом не был. На службу его толкало отсутствие изящных решений своего появления в Византии. Надо сказать, что Византия в эти времена была на редкость бюрократическим и полицейским государством. Законы в отношении иностранцев написаны были жестко и выполнялись неукоснительно. Однако существовала лазейка: если знатный мусульманин принимал христианство и переезжал в Империю, он тут же получал гражданство, виллу и неслабый соцпакет. Именно таким образом и собирался обустроиться в Византии Петрович.

К сожалению, в отношении купцов этот трюк не срабатывал. Купцов и своих в Византии хватало. А вот переманить к себе высокопоставленного офицера... И даже не столько переманить, сколько забрать его у противника - за это империя готова была платить.

Была и еще одна причина, заставлявшая Петровича выбрать для своего второго воплощения карьеру военного. Причина грустная - накопившаяся усталость. В момент похищения ему уже было под полтинник, еще четверть века он прожил в Кордове.

Прожил скучно, без волнений, без событий. Ну не считать же событиями интриги на кафедре? В каком ВУЗе нет интриг на кафедре?

Но самое главное, практически в полном одиночестве. Петрович осознанно не стал заводить ни близких друзей, ни, тем более, близких подруг. Тайна, лежащая на нем тяжким грузом, давила и высасывала жизненные силы. Хотя, казалось бы...

Хорошо быть молодым. Мозгов нет, опыта нет, расчет времени сделать практически невозможно. Кажется, что мир можно изменить за месяц щелчком пальца.

Планшет, кстати, подобрал Петровичу почти полторы тысячи произведений про попаданцев в разные исторические времена, на другие планеты и просто в мир меча и магии.

Пять лет - поплыли пароходы. Десять лет - полетели самолеты. Деревенские кузнецы только что ядерную бомбу не делали у себя в кузнях. Сильно Петрович позабавился, читая о действиях своих вымышленных коллег.

Он очень хорошо представлял себе, что такое социальная инерция, консерватизм и косность мышления. Не хотят люди жить по-новому. Часто предпочитают хорошо известное плохое старое неизвестному и от этого опасному новому. Потому и не торопился Петрович с внедрением разного рода технических новинок, а потихонечку работал над своим проектом "Правильного Православия".

14. Гражданская война. Сардиния. 944 г.

Торговый дом "Гарибальди и Сыновья" - именно такое название Петрович выбрал для кампании в Амальфи - имел солеварни на Сардинии.

А вообще амальфитянские купцы были прекрасной иллюстрацией тезиса "деньги не знают границ". Проникнув на Восток намного раньше остальных конкурентов, амальфитяне чувствовали себя как дома и в Александрии, и в Дамаске, не говоря уже про Константинополь, так как формально Амальфи числилось вассалом Византийской империи, и они вывозили византийские товары беспошлинно.

И сам Гарибальди, и его многочисленные сыночки были людьми не ленивыми. Из Константинополя они везли шелк, благовония, пряности и драгоценности в Италию. Причем шел контрабандой, он вообще был запрещен к вывозу из Византии. Византийская торговля требовала огромных наличных средств. А Европа была бедна и золотом, и серебром.

Кстати, проблема отсутствия налички сильно мешала развитию торговли в России до XIX века, пока не начались разрабатываться золотые месторождения Сибири и не получили большее распространение бумажные ассигнации.

Византийские товары менялись на лес. А вот лес уже уходил арабам. В Сахаре с лесом последние несколько веков было напряженно.

Поэтому арабы, захватив Сицилию, устраивая массовые нападения на Сардинию и Южную Италию, старательно обходили владения Амальфи стороной. А те, кстати, в будущем отплатили арабам добром за добро. В реальной истории амальфитяне до того, как были завоеваны норманнами, не приняли участия ни в одном крестовом походе.

Но это были явные и прозрачные операции гарибальдийцев. Тайные же - с солью - были одним из главных секретов Гарибальди и соответственно Петровича. Соль - золото - пряности. Пряности - золото - соль. Абиссинцы из соли деньги штамповали.

Хороший доход давал экспорт в Египет сардинского и сицилийского меда.

Петрович уже давно обдумывал один проект, в котором мед был приятным, но побочным дополнением. А сам проект представлял собой экономическую и экологическую диверсию.

Заключался он в выращивании вайды, растения, из которого добывали синюю краску. А еще вайда была неплохим медоносом. В Х веке синий цвет не был популярен в Западной Европе, однако жители Северной Африки и Сахары с удовольствием щеголяли в синих одеждах. Спровоцировав спрос на вайду, вполне можно было бы предположить дальнейшее развитие событий. Все пахотные земли немедленно были бы ей засеяны. Быстрая прибыль гарантирована. Но при этом резко снижаются запасы хлеба. Голод, хлебные спекуляции и все такое. Но даже незначительное насыщение Европы золотом не соответствовало замыслам Петровича, поэтому план "Индиго" пока не получил его внутреннего одобрения.

Сардиния в настоящее время была разделена на пять королевств, носивших забавное название "юдикаты". (ДЛ 8) Арборея, Торрес и Галлура тяготели к Пизе, Кальяри - к Генуе. А Ольястра пока определялась, была аннексирована Кальяри.

Гарибальдийцы арендовали участки побережья у благородного Аррафиели в Кальяри, в провинции Нора. Аррафиели был сторонником союза с Генуей. Его сосед, Илиану из провинции Децимо, напротив, поддерживал пизанцев. Постепенно от взаимных угроз и оскорблений дело стало доходить и до прямых враждебных действий. Налеты на деревни, угон скота, уничтожение оливковых рощ и виноградников - ничем соседи не брезговали.

Сардинские Иван Никифорович и Иван Иванович. И плевать, что завтра налетят бедуины и отправят всех на галеры.

Этим конфликтом и решил воспользоваться Петрович для начала своей военной карьеры.

Амальфитяне охотно сотрудничали с мусульманами, в частности с берберами и Фатимидским Египтом. Так что присутствие арабского наемного отряда вряд ли бы вызвало дополнительные вопросы.

Петрович с огромным удовольствием бросил свою преподавательскую деятельность.

Не то чтобы она ему не нравилась. Но немного надоело. Школа она школа и есть, а как известно, любого преподавателя через пять лет можно смело ставить на учет в ПНД. И еще вопрос, кто в этом повинен больше, ученички или коллеги.

На Азорах, где по-прежнему базировался "Флеш-Рояль", Петрович уже без всякого страха прошел вторую процедуру омоложения. А потом целый месяц наслаждался забытым ощущением молодого тела. В этот раз, с учетом будущих военных действий, Петрович немного читернул, повысив себе показатели силы, ловкости и выносливости. И еще добавив хит-пойнтов.

Но без фанатизма.

До чего все-таки приятно быть молодым, когда ни один сустав не скрипит, глаза зоркие, мышцы сильные, а пульс ровный. Петрович в охотку бегал, плавал, лазал по горам и тренировался в рукопашке и с холодняком, вспоминая некогда приобретенные навыки и умения. Полиморфы же в это время шерстили базу на предмет оружия.

Оружия на базе было много, и на самые разные исторические периоды. Но как-то бессистемно. И если для полусотни полиморфов оружее и броньку (даже близкие к аутентичным) удалось подобрать без труда, то со своим комплектом Петрович повозился в лабораториях.

Более всего он боялся попадания чего-нибудь метательного в лицо. Особенно если стрела исхитрится задеть мозг. Переносная версия "Айболита", стилизованная под походный сундук, гарантировала оживление даже в таком случае, но не позднее чем через час. А кто его знает как оно сложится в бою, за час можно и не успеть.

Петрович понимал, что в первую очередь в нем говорит паранойя. Но не переживал по этому поводу, потому что был твердо убежден - от паранойи еще никто не умер. А от ее отсутствия многие. И часто.

Так что пришлось модернизировать бурнус, сделав его "стрелостойким", на манер кевларовых рубашек и крахмальных бронежилетов.

Пока он развлекался на Азорах, имитирующий его в Кордове полиморф продал дом и якобы отправился в путешествие, в Багдад. Теперь уже ничто не препятствовало вхождению в мир Петровича Третьего.

И вскорости отряд Петровича высаживался на северном берегу Салернского залива, в красивом, богатом и веслом городе Амальфи. Прибытие его ажиотажа не вызвало, потому что ежедневно туда приплывала и приезжала такая масса народу, что отряд Петровича просто потерялся в ней. И индусы, и норманны, не говоря уже о соседях - множестве разновидностей мусульман, а также жители Италии, еще не определившихся с самоназванием, франки, византийцы и прочие граждане неопределенной национальности, иногда и не знающих, кто они и откуда.

Руководство компании, встревоженное опасной обстановкой на Сардинии, наняло его с отрядом для охран солеварен.

Естественно, кроме самого высшего руководства компании никто не знал, кем на самом деле является Петрович. Так что, фактически, на Сардинию он отправил себя сам.

А к этому моменту Петрович, был, пожалуй, самым богатым человеком от Бретани и до Урала. В Индии правда, могли раджи и побогаче быть, если тупо количество золота и драгоценных камней сравнивать. Ну и византийский император, несмотря на сильно похудевшую империю, все еще оставался человеком весьма не бедным.

Ну и всё. Остальные Петровичу никак были не ровня.

А так конечно, театр абсурда получается. Все равно как олигарх какой-нибудь, Билл Гейтс или там Ротшильд, инкогнито на вторую чеченскую отправится, причем не за чеченов.

Конечно, было бы лучше строить морскую карьеру, чем участвовать в глупых сухопутных стычках. Однако к карьере "крокодила морей" следовало тщательно подготовиться. Смешно сказать, но вопрос, как и тысячу лет до того, упирался в кадры. На местном аналоге "Яматы" было сто восемьдесят гребцов и сто пятьдесят морских пехотинцев. И даже всем комплектом полиморфов Петрович не обеспечивал и один экипаж. Поэтому он решил сделать себе какое-никакое имя, под это имя набрать башибузуков и через месяцев через шесть устроить в средиземноморье "вырванные годы", припомнив всем своим конкурентам и перехваченные контракты, и организацию провокаций со стороны властей. Никто, как водится, не забыт, и ничто не забыто. А для лучшей памяти все в блокнот записано.

Во время передачи очередной арендной платы управляющий солеварнями намекнул Аррафиели, что, как говорится, фирма за разумные деньги выполнит любую работу. То есть Петрович со своей командой готов помочь Аррафиели в решении его проблем. Тонкий намек не остался незамеченным. И уже через несколько дней Петрович был приглашен на тайную встречу, где они долго торговались с Аррафиели по поводу того, что считать разумным вознаграждением, а что - адекватным выполнением задания.

Естественно, наперекосяк все пошло тут же. Не успел отряд Петровича приступить к грабежу первой же деревеньки, как туда заявился со свитой Иллиану.

И начал качать права. Это была очень плохая и очень несвоевременная идея. Полиморфы вырезали его вместе со свитой за считанные минуты.

Все-таки омоложение кроме массы плюсов имело и минусы: повышенная доза адреналина, накладываясь на гормональную бурю молодого организма, иногда блокировала возможность совершать адекватные поступки. А с другой стороны, кто такой Иллиану, чтобы так нагло наезжать на Петровича, обзываясь при этом всякими нехорошими словами? По имени так вообще румын. К румынам у Петровича был счет за оккупацию Одессы.

За базар, как твердо помнил Петрович, надо отвечать.

История имела продолжение. Сторонники союза с Пизой стали объединяться, чтобы отомстить продажным генуэзским прихлебателям.

В реальной истории никакой гражданской войны на Сардинии не было. И перед Петровичем встала дилемма: либо он всячески демпфирует предвоенное состояние, не допуская пока значительных отклонений от известной ему истории, либо избирает другой вариант. Например, устраивая войну таким образом, чтобы не допустить ее выплеска за пределы Сардинии. А заодно и посмотреть, насколько он в самом деле способен влиять на ход исторических процессов не только инициируя их, но и управляя ими. Петрович выбрал второй вариант.

Некрофетишисты, как водится, сделали из дохлого румына символ пизанской партии, этакого Хорста Весселя на сардинский манер. Хорошо хоть Иллиану стишат не писал.

И начали метелиться. Прям фанаты "Галатасарая" и "Фенербахче" (ДЛ 9). Горячие южные парни.

Но довольно быстро Петрович в темпераменте сардинцев разочаровался.

Местные тиффози по накалу страстей в подметки не годились современникам Петровича.

Однако, когда он вспомнил название одного из двух генуэзских клубов, "Сампдория", и подумал о возможно пропущенной буковке, футбольные ассоциации ему разонравились.

Воевать сардинцы не стремились. Точнее, их представление о ходе и характере войны кардинально отличались от представлений Петровича. Ну вот например, тема выкупа. Сражаться, взять в плен, получить выкуп, отпустить и снова сражаться. Самому попасть в плен, отдать полученный выкуп уже за себя, быть отпущенным и снова сражаться. Наша песня хороша, начинай сначала.

Одно боестолкновение в квартал считалось безумным напряжением сил. Да и столкновения эти были по оценке Петровича комедийными. Фарс, а не война.

Хотя, он не воевал, и собственно его видение правильной войны базировалось в основном на Второй Мировой и Великой Отечественной.

Отсутствие единого командования, амбиции, отсутствие стратегического плана, четко определенных задач компании. Короче, весь букет в наличии. Медиевал тотал вар в натуре.

Впрочем, Петровичу на все это было плевать. Пиза победит, или Генуя отличится, какая разница? Фактически обе стороны финансировались из его кармана. В таком случае кто бы ни победил, Петрович не проиграет.

Пожалуй, самым сложным в этой войне для Петровича было не воевать так, как он считал правильным. Строго по заветам - "Если враг не сдается, его уничтожают". Не выбиваться из общей массы полевых командиров.

А как не выбиваться?

Вот чего Петрович не любил, так это терять юниты. Даже в стратегиях. Даже безымянные, у которых не растет опыт. Поэтому поступивших в его отряд он вооружал и снаряжал, и очень неплохим оружием и доспехами. Уже одно это выделяло его из общей массы.

Ну и по тамошним меркам Петрович был очень удачливым командиром.

Но быть неудачливым с таким техническим превосходством, это еще надо постараться.

Эпоха строительства замков на Сардинии только начиналась, и по-настоящему мощных укреплений на острове еще не было. А всякие донжоны недостроенные брались на счет "раз" благодаря прекрасной альпинистской подготовке полиморфов. Ночные действия тогда, как, впрочем, и много веков спустя, практиковались крайне редко ввиду сложности управления войсками. Но полиморфы и днем, и ночью отлично управлялись, да еще и обладали бонусом к инициативе, не считая постоянно действующего колдунства "ночной глаз". Так что десятку полиморфов бесшумно вскарабкаться на стены, вырезать охрану и открыть ворота большого труда не составляло.