Петрович, Повелитель Вселенной

Для благородного итальянца, а сардинцы их во многом копировали, служба в армии была в то время предпоследним шагом на пути к окончательному падению. Последний шаг, это когда он начинал торговать. Поэтому в отряд к Петровичу шло по большому счету всякое отребье. Но шло активно, конкурс на место доходил до двух десятков претендентов.

Условия Петрович ставил очень жесткие. Дисциплина, общий котел, как в плане еды, так и в отношении дувана, тренировки. Гигиена. Сухой закон на время БД. Это было весьма необычно по тем временам. Но шли, соглашались и терпели. Потому как добыча по сравнению с другими отрядами была королевской.

Собственно, свою войну на Сардинии Петрович организовал так же четко, как сбор урожая на даче. Максимум эффективности. И глубокая многослойная переработка. Огурцы солить, капусту квасить, из ягод варить варенье.

Так что взятые донжоны вычищались под метелку. Мог бы Петрович сами строения разбирать на камешки - разбирал бы и загонял как стройматериалы б/у.

И доли своей банде, себе-то Петрович не лгал, реально он был атаманом сухопутных пиратов, не зажимались. Более того, Петрович предложил доли не пропивать тут же, а организовать закрытое общество акционерного типа. И вложить деньги в торговлю.

А чего бы не вложить, если прибыль составляла 100% и средства оборачивались раз в квартал? Отребье отребьем, но не дебилы же они. Поначалу, конечно, побузили, но полиморфы, которые в отряде были и на офицерских должностях, и в качестве рядовых, Петровича однозначно поддержали. А к ним уже и остальные присоединились.

Плюс лечение, и не только ампутация с молитвой, а настоящее хорошее лечение. Антибиотики и все такое. Плюс пенсии по увечью и помощь семье в случае гибели кормильца.

Так что через несколько месяцев под командой Петровича было пять сотен придирчиво отобранных удальцов, которые своего командира просто боготворили. Ну и полсотни полиморфов.

Вот уж полиморфы показали себя во всей красе. Как Петрович жалел, что их не несколько тысяч. Все будущие проблемы с татарами, турками и прочими вражинами решались бы по щелчку пальцев.

15. Начало славных дел. 944 г. и далее.

Внезапно оказалось, что дел у Петровича в текущем году - вагон и маленькая тележка. Для начала он организовал в Александрии Суворовское училище. Конечно, называлось оно не так помпезно.

Юг Италии представлял собой странный конгломерат вероисповеданий. Поскольку герцогство Амальфи тяготело к Византии, то и христиане условно православного толка там были не редкость. Раскол христианства на католиков и православных еще не случился, но противоречия нарастали. А следовательно, множились формальные отличия. Так вот, парочка православных итальянских купцов, обеспокоенные судьбой своих братьев по вере, организовала в Александрии странно-приютный дом. И финансировала выкуп малолетних православных, волею судьбы попавших в рабство и проданных на чужбину. Поначалу число их было незначительным, но вскоре в детдоме было под сотню мальчишек от пяти до семи лет.

Параллельно с детским домом заработал дом призрения пиратов-ветеранов. Там же, в Александрии. Увечные бойцы из отряда Петровича в случае, если им некуда было идти (а таких было одиннадцать на дюжину) направлялись в Александрию. А там им предоставлялся выбор: либо воспитателем в детском доме, либо в гильдию нищих. Спаянные железной дисциплиной пираты, руководимые и направляемые мудрым Петровичем, довольно быстро подмяли под себя организованную преступность в Александрии. И уже вплотную присматривались к порту.

Петрович был уверен, что профсоюз, и в первую очередь профсоюз докеров - это именно то, в чем нуждалось государство Фатимидов вообще и порт Александрии в частности. Это сколько грузов проходит неучтенных, неконтролируемых и никаким образом не приносящих пользу. Конечно, такое золотое дно как порт и без Петровича пользовался пристальным вниманием преступных группировок. Однако, сопротивляться вымуштрованным пиратам, вооруженных самым передовым марксистско-ленинским учением, местные не могли.

Из спасенных от рабства детей Петрович планировал подготовить будущих агитаторов и пропагандистов. Как раз на них и началась практическая отработка концепции "Правильного Православия".

Понятно, что не все юные падаваны справлялись с учебной нагрузкой. Такие попадали на факультет силовой поддержки. Петрович уже сейчас планировал будущие конфликты христиан и мусульман. Поэтому агитаторы и пропагандисты изучали и Библию, и Коран.

На удивление, пиратам нравилось быть воспитателями. Сержанты и старшины продолжили заниматься привычной работой. Петрович в который раз поразился своим специфическим подходом к воспитанию подрастающего поколения. Для него слова "патриотическое воспитание" и "военно-патриотическое воспитание" представлялись тождественными.

Он в самом деле искренне считал, что армейские порядки в том случае, если исключена армейская дедовщина, прекрасная база для сеяния "разумного, доброго, вечного" в головы и сердца юных падаванов.

Как Петрович ни берёг своих людей, но война есть война. И избежать потерь целиком ему не удавалось. Его отряд превратился в грозную и значимую силу на Сардинии. Однако, добившись неустойчивого равновесия путем присоединения Арбореи к Генуэзскому союзу, и, соответственно, получив конфигурацию 2х2, Петрович постарался свести свое участие в боевых действиях к минимуму по принципу "Fleet in being". Но это касалось сухопутных действий. На море как раз отряд Петровича начал свирепствовать вовсю. Было создано несколько однотипных боевых групп. Три - условно говоря - крейсера, корабль снабжения и вместительное грузовое судно. Скоростные крейсеры легко догоняли неповоротливые купеческие лоханки. Сопротивляться обученным абордажникам Петровича - значило всего лишь доставить им кровавое удовольствие. Тем, кто сдавался без боя, оставляли от четверти до трети груза. Тех же, кто оказывал сопротивление либо безжалостно топили, либо брали в плен и продавали в рабство.

За годы существования торговых компаний им созданных, была налажена очень неплохая сеть шпионов и осведомителей практически в каждом крупном порту. Поэтому операции поддавались планированию и отличались высокой эффективностью.

Особо жестокую кампанию Петрович развернул против радхонитов. И в силу того, что они были его естественными конкурентами, и марсельские события он им не забыл.

Если, благодаря принципу одной трети, средиземноморскую торговлю Петрович не подорвал, то радхонитские общины, раз за разом теряя людей, корабли и товары, все ближе подходили к опасной черте финансового краха.

Безусловно, поначалу они пытались бороться. И наемные убийцы, и корабли-ловушки, и конвои, и суда россыпью... И даже попытка посредством высокой дипломатии поссорить его с сардинцами, а позже и с конторой "Гарибальди и сыновья". Но не вышло. Сардинцы Петровича откровенно боялись.

До него тоже не сразу дошло, что по тамошним меркам и временам его отряд представляет собой грозную и могучую силу. Не каждый крупный феодал может позволить себе содержать такое войско на постоянной основе. А благодаря значительной добыче (причем свою долю получал каждый - от командира до последнего обозника в срок и без всякого обмана), благодаря совершенно невиданному уровню медицины и заботе о раненых и увечных, пираты просто боготворили Петровича.

Ну и само собой, полиморфы-контрразведчики тоже не дремали.

В целях поддержания авторитета и создания имиджа несколько раз в год Петрович самолично принимал участие в боевых стычках, в полевых учениях или абордажах. Все согласно рекомендациям искина о повышении уровня адреналина в организме.

Правильно Цой пел: война - дело молодых. Петровичу война представлялась исключительно бессмысленным занятием. А свое участие в ней - так и полностью идиотским. Но никуда не денешься "nobles oblige".

Народ в это время воевал много и с удовольствием по самым ничтожным и пустяковым поводам. Азия выплескивала одну за одной волны кочевников. Только в десятом веке как минимум две - болгаров и венгров. Да и европейцы не отставали, резали друг друга в охотку. То корону не поделят, то с какого конца яйцо разбивать.

Несмотря на свое отношение, воевал Петрович хорошо. Регулярные тренировки с полиморфами сделали из него очень приличного фехтовальщика. Модифицированные доспехи разрубить или проколоть можно было только чудом.

При тогдашнем уровне управления войсками командующий армией мог отдать только один приказ - вперед. А там уже как бог даст. Естественно, Петровича такой вариант не устраивал. Он отыграл на планшете без преувеличения тысячи крупных битв и маленьких стычек. А планшет позволял моделировать поведение участников сражения с невероятной точностью.

Поначалу Петрович робел командовать настоящим боем и полагался на полиморфов. Но постепенно механика боя делалась ему все более понятной. Дисциплина, воинская выучка и управляемость его отряда росла, и все чаще Петрович брал командование на себя. Но, повторимся, удовольствия от этого он не получал, несмотря на хорошие результаты.

Но главным для себя проектом Петрович полагал создание ордена пилигримов. Как изначально предполагалось, папа Мартин второй идею создания такого ордена целиком и полностью поддержал, сразу передав в орденское хозяйство примерно два десятка монастырей в разных землях. Понятно, что монастыри отбирались по принципу "на тебе боже, что нам негоже", но сам факт такой передачи много значил для престижа и статуса ордена. Еще перед тем, как идти к папе, а предложение о создании ордена исходило от пизанских и марсельских торговцев, а также герцога Салерно, человека набожного и благочестивого, агенты Петровича провели огромную подготовительную работу. Буквально в течение полугода после образования ордена в него вступили на правах ассоциированных членов сам герцог Салерно Гвемар II, швабский дюк, двоюродный брат короля Конрада Герман I фон Веттерау и герцог нормандский Вильгельм Длинный меч

Несмотря на то, что Петрович уже много лет жил в средневековом, а, следовательно, религиозном по определению обществе, неподдельность веры в бога и постоянная потребность в ней иногда его здорово поражали. Вступившие, как водится, получали очевидные и неочевидные бонусы. В качестве очевидных для столь знатных феодалов были организованы и проведены великолепные туры по местам религиозной славы. Сервис, само собой, был на высшем уровне, феодалам понравилось. Пошли слухи. И контора заработала.

Неочевидный бонус напрямую вытекал из разрешения папы на кредитные операции, связанные с организацией. Здесь Петрович не выдумывал ничего нового, а просто копировал деятельность ордена тамплиеров. Конечно, это все делалось очень небыстро, но народ отправлялся в паломничество с большим энтузиазмом. Имения паломников отдавались под управление Ордена, а орден вел дела исключительно честно.

Довольно значительное число бедных паломников путешествовало за счет ордена и имидж его был максимально позитивным, что приводило к большому количеству земельных пожертвований, а также прочих бенефиций в виде разнообразных прав. Например, на добычу камня или вырубку леса.

Мало-помалу Европа покрывалась сетью канторий и прецепторий ордена.

Специально акцент не делался, но при каждом орденском отделении создавался отряд братьев-защитников, которые охраняли паломников от разбойников, а заодно составляли значительный военный контингент для решения всяких сложных и неоднозначных вопросов. С одной стороны, начнись к этому моменту крестовые походы, работать ордену было бы значительно легче и проще. С другой - подсознательно - Петрович хотел избежать ситуации с крестовыми походами. Причин для крестовых походов, по большому счету, было две. Проблема пряностей и огромный социальный перегрев в западной Европе. Вопрос с пряностями Петрович полагал решенным. Его торговые компании легко могли бы удвоить объемы поставок, был бы только спрос. А вот с социальным напряжением он планировал справиться и без крестовых походов. И для этого ему пришлось решать неожиданную проблему со слухами. Фактически, механизмов быстрой манипуляции массовым сознанием в десятом веке не было как класса. С двадцать первым веком просто не сравнить: ни телевидения, ни интернета, ни газет. Поэтому Петровичу пришлось делать специальный вояж на Азорские острова и организовывать там мини-типографию, печатая пропагандистскую литературу чудовищными тиражами по пятьдесят - сто экземпляров. Да еще не забывая про имитацию рукописного текста, пергамента и бумаги, идентичных натуральным. И одним из первых его творений была конспирологическая книга о Меровингах и Каролингах, а также постыдной роли Ватикана в свержении законной династии наследников Иисуса.

К счастью для Петровича, королевская власть во Франции была достаточно слаба, чтобы реально препятствовать распространению этого бреда. Тридцать книг на всю Францию - вроде бы и немного. И даже если учесть, что часть из них будет выкуплена, конфискована (или иным образом уничтожена) людьми папы и короля, разговоры пойдут, а большего пока и не нужно. Петрович даже не стал решать вопрос, кто формально будет назначен наследником Иисуса и Дагаберта. Пока династия герцогов Булонских его вполне устраивала, будучи не лучше и не хуже других династий.

Даже больше того, с детских лет он испытывал своеобразную симпатию к герцогу Бульонскому. Еще маленьким мальчиком, читая книгу о крестоносцах, он наткнулся на фамилию герцога в такой забавной форме. Долго искал город Бульон на карте Франции и думал о том, как дразнили герцога в школе, когда он был маленьким. Переживал, одним словом.

А вообще, даже без учета конспирологических теорий назначение герцога иерусалимским королем выглядело немножечко странным. Потому что в первом крестовом походе принимали участие люди и познатнее.

16. Перечитывая Альфреда Мэхэна. 945 г.

Публичному человеку все завидуют. Каждому колет глаза чужой успех. Каждый норовит подкрасться и заехать тортом в самую рожу. И хорошо еще, если только тортом, а не из снайперки шмальнуть или, что может быть даже хуже, в газетах всякую мерзость прописать.

Правда, в нынешние времена ни тортов, ни снайперов, ни газет не было. И завистники поступали иначе. По крайней мере, в отношении Петровича.

Устроив террор радхонитам, Петрович, безусловно, ожидал противодействия. Но недооценил коварство и изворотливость иудейского ума. Радхониты потрясли кубышками, вымели сусеки, выпотрошили закрома и проплатили испанским арабам налет на базу Петровича. Точнее, на одну из баз, местоположение которой стало им известно. Арабов, кроме гонорара, в немалой степени соблазнил рассказ о несметных, буквально неисчислимых богатствах, хранящихся на базе.

Исполчившись в великих силах, арабы безукоризненно провели налет. Обещанных богатств они там не нашли, и не иначе как со зла инфраструктуру базы уничтожили полностью, да еще и прихватили один из боевых отрядов Петровича. Людей - кого убили, кого в плен взяли, но оба полиморфа, к счастью, спаслись. Правда, им пришлось вплавь преодолевать половину Средиземного моря, однако ценнейший ресурс потерян не был. Хотя, конечно, утешение очень слабое.

Ситуация осложнялась еще и тем, что арабский отряд был сводным. И месть каждому из четырех эмиров могла вызвать непредсказуемую цепную реакцию и настоящую войну. Причем уже не с отдельными городами, а с целым кордовским халифатом. К войне против большого сильного государства пока Петрович был не готов. Но и оставить это без последствий не представлялось никакой возможности. Такая колоссальная потеря лица была совершенно недопустима.

Через некоторое не очень продолжительное время, когда его глаза перестали быть кроваво-красными и вернулись к природной серо-зеленой окраске, Петрович понял, как он будет действовать.

Решено было устроить ловушку. Люди Петровича намеренно допустили утечку информации о месте расположения еще одной базы. Более того, ко времени, когда радхонитские и арабские шпионы должны были уже прибыть для проверки информации, на базу пришел морской конвой, набитый под завязку ценными грузами. И все желающие без труда узнали, что еще больший конвой прибудет через месяц. Петрович полагал, что месяца вполне хватит горячим арабо-испанским головам сорганизоваться для нового прибыльного квеста. С большим дропом, лутом и спойлом.

Анализ причин разгрома первой базы не принес ничего неожиданного. Пресловутый человеческий фактор, ослабление внимания, ощущение ложной всесильности, порождающее безответственность и расхлябанность. Ну и невозможность жить в постоянном боевом напряжении. Конечно, всякие неприятности в империи Петровича случались и раньше, но еще никогда они не достигали такого масштаба. Щелчок по носу оказался обидным. Разграблены склады, сожжены причалы. Суммарные человеческие потери - почти тысяча солдат, гребцов и матросов. Два корабля захвачено в плен, четыре уничтожено безвозвратно. Плюс напряг с выполнением контрактов. Пришлось перекрывать долговые обязательства, используя собственные резервы или срочно закупая у конкурентов. И дважды даже себе в ущерб.

Не самая главная база, не самые большие склады. Но только по масштабам Петровича. Для одиночного даже очень богатого купца такие потери привели бы к однозначному разорению.

После налета контрразведка всех торговых домов работала на износ. Были выявлены все радхонитские общины, так или иначе замешанные в нападении. А в этих общинах - особо инициативные граждане, настаивавшие на походе с излишней, на взгляд Петровича, решительностью. Также была проведена глубокая разведка резиденций каждого из эмиров, флот и войска которых участвовали в этом омерзительном по своей гнусности бандитском нападении. Особое внимание уделялось поиску сокровищниц и анализу их содержимого.

Петрович едва не плакал, в сотый раз пересчитывая всех своих полиморфов и жалея, что они не могут размножаться делением или почкованием. Одновременно удар по всем точкам не получался никак.

Ничего не оставалось, как только применять продукты высоких технологий. На этот шаг Петрович пошел с большими сомнениями внутри себя. Так как стопроцентно исключить нежелательных свидетелей совершенно не представлялось возможным.

Наконец все было готово. Дата прибытия большого каравана была доведена до каждого желающего и многократно продублирована во всех портовых трактирах. Разведка доложила, что арабы вполне успели погрузиться на корабли. И, по предварительным расчетам, ожидались как раз вовремя, чтобы перехватить караван в момент разгрузки.

Идеологическая накачка пиратов достигла неслыханных высот. Каждый - каждый! - пират был заинструктирован по самое "не могу". Дважды были проведены общевойсковые учения.

Петрович ничего не собирался оставлять на волю случая. На некоторых кораблях были установлены дальнобойные огнеметы, которые Петрович намеревался использовать в самом крайнем случае, выдав за модернизированные установки "греческого огня". Не будь сражение таким массовым, он бы не постеснялся ДШК использовать. Но случай не был настолько экстраординарным, чтобы пускать в ход последний козырь. Ну, не совсем последний. В трюмах "Флеш-Рояля" много чего интересного осталось.

Была у Петровича мысль перетопить арабов еще на подходах. Но, поразмыслив, он от нее отказался. Не зрелищно. Не наглядно. Не сработает на имидж.

Засада с конвоем удалась на славу. Радар и связь. Радар и связь. Невозможно себе представить, какое колоссальное преимущество у тех, у кого они есть над теми, у кого их нет. До появления надежной связи между кораблями флотоводец находился в еще более худших условиях, чем его сухопутный коллега. Фактически, все морские сражения до конца XIX века представляли собой беспорядочную свалку. Где каждый был сам за себя или же тупо стоял в линии напротив такого же и из всех сил молотил в него ядрами, надеясь, что повезет именно ему.

Однако со связью, - а дальнобойная связь была встроена в каждого из полиморфов, - веселье можно было организовать совершенно иначе. Петрович был уверен, что вдохновленные прошлой победой, арабы кинутся в порт безо всякой разведки. И арабы его ожидания оправдали полностью. После чего спрятанная за горизонтом эскадра отрезала им путь к отступлению.

Арабам дали высадиться на берег и перебросить абордажное командование на грузовые корабли. Береговой десант был тупо расстрелян из арбалетов, а абордажников быстро и решительно перерезали притаившиеся в трюмах команды отборных головорезов. Оставшимся в меньшинстве арабам не оставалось ничего другого, как сдаться. Не дожидаясь окончательного подсчета трофеев и праздничного пира, почти все полиморфы отравились в Экспедицию Возмездия. Радхонитов вырезали жестоко и зло, не щадя ни старых, ни малых. Выворачивая все тайники до последней мелкой монетки. Все представляющее собой минимальную ценность, грузилось, паковалось и увозилось. Ни в одном из шести городов, куда направились трофейщики, городская стража не была готова к встрече с преступностью, организованной на таком высочайшем уровне.

Следующая серия визитов была нанесена эмирам. Здесь события происходили по другому сценарию и обошлись всего двумя пострадавшими. Причем, скорее это был несчастный случай, чем очевидное насилие. У двух слуг в разных поместьях от испуга случился инфаркт. Действуя как настоящие голливудские ниндзи, то есть появляясь из ниоткуда и исчезая в никуда, полиморфы обчистили эмирские сокровищницы и растворились в ночи.

Урок был усвоен. Послание дошло до адресата, и расшифровали они его верно. Когда взбешенные радхониты попытались организовать еще один наезд на уже известную базу, за них не вписалась ни одна мало-мальски серьезная вооруженная сила в Западном Средиземноморье.

17. Ночь. Западное Средиземноморье. Х век.

Чаще всего, Петровичу удавалось загрузить себя большими и малыми делами так, что на депрессию и самокопание времени не оставалось. Если дел не хватало, в ход шли физические нагрузки: бег, плавание, фехтование.

Но иногда прорывалось.

Средневековье вообще и десятый век в частности Петрович ненавидел искренне, до дрожи в пальцах. И это при том, что, в отличие от множества попаданцев, о которых он читал, у него была возможность смотаться на Азоры и пожить там в привычном для него окружении.

Нет, хроноаборигены, по большому счету, были не лучше и не хуже современников Петровича.

Как-то попалась в руки Петровича книга "Белые масаи" о европейке, вышедшей замуж за львиного воина. Прожили они в солнечной Африке четыре года, а потом цивилизационный конфликт взял свое.

Независимо от своего желания, Петрович был вынужден вникать, и не только вникать, но и всячески соответствовать всем тем многочисленным сословным, религиозным, региональным предрассудкам в изобилии украшавших сознание любого местного жителя.

Конечно, самый близкий круг общения Петровича составляли, прежде всего, полиморфы. Конечно, пираты боготворили Петровича и в основной массе были готовы выполнить любой его приказ. Но поговорить по душам он мог только с планшетом. Да и то врожденная паранойя минимизировала эти разговоры как по количеству, так и по объему сказанного.

Неоднократно местные дамы постарше и помоложе, простушки и аристократки пытались оказаться у Петровича в постельке.

Сразу после переноса, размышляя над возможными последствиями омоложения, он предполагал, что гормональные бури могут быть серьезной проблемой. Но нет. При взгляде на местных красоток ничего не шевелилось. Желание не возникало даже по этнографическим причинам. Проанализировав истоки своих чувств к местным женщинам, Петрович не нашел для себя ничего нового. Во-первых, страх. Страх утечки информации, страх ввести в посвященные мало что чужого, так еще и психологически полностью не готового человека. Страх создать точку уязвимости. Женщину пришлось бы защищать, хотя бы для того, чтобы не терять свое лицо. А если бы она была знатная, то, как говориться, женишься на невесте - в приданое получаешь всю ее родню.

А вторая причина - брезгливость. Как ни крути, а по меркам Петровича, хроноаборигенки все были чумазками и замарашками. С сифилисом Европа еще не была знакома, но и без него заболеваний, передающихся половым путем, вполне хватало.

Большой проблемой для Петровича было несовпадение отношения к инфоповодам у него и у местных. Копеечное, с точки зрения Петровича, событие могло привести местных в экстаз или же погрузить в пучину отчаяния. И это при том, что он ухитрился создать среду, где любое его действие воспринималось как освященное всеми богами мира, вместе взятыми. Например, он выкупил пиратов, неудачно попавших в плен. А там, где их продавать не соглашались, приказывал провести карательную операцию, не считаясь ни со своими потерями, ни с потерями со стороны жертв. Командиры наемных отрядов практически не выкупали своих. Власть предержащие делали это в исключительных случаях.

С одной стороны, не будь у Петровича ресурсов, и он бы никого не выкупал. С другой, не будь ресурсов, и выкупать бы никого не пришлось.

Делал он это не из-за человеколюбия. В пиратов было вложено достаточно сил и средств, чтобы брать и просто так вышвыривать на помойку обученных ветеранов.

Понятно, что пираты боготворили Петровича за это. Здоровые возвращались в строй, увечные отправлялись в Александрию. Проект с приютом оказался настолько удачным, что Петрович подумывал открыть филиалы в других городах.

А он ненавидел проявления их благодарности. Потому что не воспринимал их как людей. Потому что отдавал себе отчет в том, что видит в них в первую очередь средства для достижения своих целей.

Александр Македонский помнил в лицо и по именам чуть ли не каждого из своих бойцов. Петрович вообще не вглядывался в их лица. Но странным образом это улучшало его имидж и повышало его рейтинг.

Кстати, полное пренебрежение судьбой ветеранов и инвалидов войн - пункт, по которому Петрович был готов выставить счет как Советскому Союзу, так и России.

А иногда, вот как этой ночью, душной, жаркой ночью. Ни звука, ни пятнышка света, ни дуновения ветерка. Так вот этой ночью Петрович ненавидел сам себя. Он понимал, что фактическое бессмертие, которым он пользуется, мало-помалу превращает его в монстра. В существо, которое уже нельзя назвать человеком. И так ему было себя жалко... Однако, если он собирался сделать то, что собирался, только монстр и был на это способен. От этого делалось еще жальче.

Петрович думал, что Кощей Бессмертный с такой надеждой встречал каждого нового царевича, с такой искренней радостью, что вот сейчас все закончится. Он понимал Кощея.

А это была всего третья жизнь.

18. Промежуточные достижения. 960 г. и далее.

В декабре 955 года на папский престол взошел Октавиан Тусколо, принявший имя Иоанн XII.

Редкой набожности человек. Настолько редкой, что ее и с лупой не найдешь. Насиловать прихожанок и паломниц прямо в соборе св.Петра, до этого еще додуматься надо было.

Петрович не удержался и пустил в массы песенку про "случай в городе Риме", уж больно она соответствовала моменту. (ДЛ 10)

Прекрасная карьера - в восемнадцать лет стать папой. Иногда Петрович раздумывал, не сделать ли папой своего полиморфа, причем, пожизненно. То, что один из полиморфов займет пост александрийского патриарха, даже не обсуждалось. А вот взять под контроль папский престол, возможно, в этом был определенный резон. А возможно, и нет.

Иоанн XII и не будучи полиморфом действовал настолько удачно для Петровича, что лучше и желать не приходилось.

Петрович этого папу ждал. Иоанну предстояло принять важное решение - даровать ордену паломников неотчуждаемое право торговли с мусульманами.

Фактически за мизерную по меркам Петровича плату папа подарил Ордену монополию на торговлю пряностями. В известной Петровичу истории такая монополия была у Венеции, и Венеция благодаря ей задавила всех своих конкурентов. Правда, венецианцы допустили одну ошибку. Выбирая, кого поддержать, Константинополь или турков, они сделали ставку на турков. А турки, в благодарность, подорвали венецианскую торговлю.

Поэтому, кстати, Петрович не привлек свою венецианскую компанию в Орден пилигримов. Так что в будущем доминировать в средиземноморье будут Марсель и Генуя.

К шестидесятому году военная организация Петровича превратилась в настоящего монстра. Он понимал, что когда он уйдет в тень, пираты по инерции еще будут какое-то время одерживать победы. Но, лишенные всех бонусов и привыкшие во всем полагаться на Петровича, быстро начнут проигрывать. А его обязанности комфлота уже сильно тяготили.

С другой стороны, чисто по-человечески пиратов было жалко. Но что с ними делать и как использовать, придумать Петрович не мог. Запасы золота, серебра, драгоценных камней, которые приносила легальная торговля, уже к настоящему моменту были так велики, что с лихвой покрывали потребности по каждому из намеченных проектов.

В конце концов, Петрович принял компромиссное решение. Один из полиморфов предстал перед пиратами в качестве племянника и наследника. Примерно за год укрепил свое положение и завоевал авторитет, и Петрович с чистым сердцем передал ему все свои военно-морские дела, после чего переселился в свою александрийскую резиденцию.

В Александрии в первую очередь усилия были сосредоточены на том, чтобы взять под контроль александрийский патриархат. Сделать это было тем более несложно, поскольку управление патриарха испытывало серьезный кадровый голод. Большими достижениями патриархат похвастаться не мог, паства не росла, финансирование было крайне скудным, и общий уровень подготовки управленцев оставлял желать много лучшего. Поэтому выпускники александрийского суворовского училища были для патриарха подобны манне небесной. Молодые, образованные, уверенные в себе, с разумной степенью наглости и бесстрашия. Юные джедаи стремительно делали карьеры, обеспечивая места для будущих выпускников.

Можно было и сразу с помощью полиморфа подменить патриарха. Но подумав и посчитав, Петрович решил провернуть такой финт в году 73-75, уже после своего переезда в Константинополь.

19. Завевание Египта. 969 г.

Фатимидские халифы неоднократно пытались завевать Египет. Однако не получалось. Пока наконец четвертый халиф Абу Тамим Маадд ал-Муизз ли Дин Аллах не подошел к вопросу творчески и ответственно. И Петрович в подготовке к походу тоже поучаствовал, в частности предоставил грузовой флот для транспортировки продовольствия. Ну а халиф, проанализировав причины трех неудачных попыток, уделил большое внимание тренировкам армии вторжения, а так же проведению разведки и спецопераций.

Надо отметить, что исмаилиты, а фатимидская династия придерживалась такой версии учения Пророка, в спецоперациях знали толк, недаром впоследствии на их базе была создана организация знаменитых ассасинов.

В Египте же в это время формально правила династия Ихшидидов, а именно халиф Мути. Но реальная власть принадлежала отнюдь не ему, а регенту Кафуру. Правда, ближе к концу шестидесятых Кафуру вторая роль поднадоела и он, объявив себя эмиром, уселся на трон уже вполне официально. Как водится, регент-эмир был негром и евнухом, что не мешало ему травить наследников престола, много воевать и проводить очень спорные реформы, а также быть меценатом. А в последнее время и шиитом. Не сам, понятное дело, а под руководством резидентов ал-Муизза. Пожалуй, с учетом того что исмаилиты всячески себя маскировали под шиитов, только это и тормозило вторжение. А не успел Кафур помереть, как тут же фатимидская армия форсировала реку Амур на участке "ОМАХА-БИЧ".

Однако быть меценатом не значит быть хорошим правителем. Издерганная бесконечными и бесплодными войнами, экономика Египта находилась в упадке, а Ихшидиды не пользовались всенародной любовью и поддержкой. Так что меньше чем за полгода на египетский престол уже мостился четвертый фатимидский халиф.

И он тут же столкнулся с классической египетской проблемой. И не только египетской. Кадры, они не только в Советском Союзе все решали, без них и в Египте было не обойтись.

А национального кадрового резерва у арабов не было. По крайней мере в Египте. Толковых грамотных кандидатов на различные административные посты и чиновничьи должности можно было найти только среди христиан и иудеев.

Во внутрииудейские разборки Петрович не лез, а вот конфликт между христианами ему был очень интересен.

В силу разных забавных и не очень обстоятельств на территории Египта действовало две христианские церкви, Коптская, официально считающаяся еретической, и Александрийская православная. И так получилось, что после мусульманского завоевания Египта копты активно сотрудничали с арабами и пользовались всяческими благами и привилегиями. А вот у Александрийского патриархата отношения с мусульманами особо не складывались, не считая краткосрочных периодов удачных действий отдельных патриархов.

Однако, в том числе предвидя будущее завоевание Египта и кадровый голод, Петрович еще четверть века назад создал свой приют. Военно-гражданское училище юных падаванов им. А.В. Суворова. Первый. Потом было открыто еще несколько, не только в Александрии.

Напрямую он ничего никому не говорил, но вовремя сделанные намеки лицам, приближенным к халифу, подкрепленные милыми сувенирами, свою роль сыграли. Падаваны стали иметь существенный гандикап при назначении на различные должности в фатимидской администрации. А то, что они все числись за александрийской патриархией, было не более чем случайным совпадением.

Тогдашний патриарх Илия I полагал благоволение халифа своей личной заслугой, чем немало гордился.

Но настоящей причиной, кроме, разумеется, манипуляций Петровича, был редкий религиозный пофигизм халифа. Он был настолько веротерпим, что даже допускал публичные религиозные диспуты между представителями различных мусульманских и христианских течений.

Наследник ал-Муизза, ал-Азиз, должен был быть таким же равнодушным к вопросам веры. И вот это Петровича уже не устраивало. Поэтому он организовал еще одно учебное заведение, теперь для мусульманских сироток. И лучшему ученику официально было даровано имя Дарази.

Именно Дарази через 15 лет должен был стать выразителем недовольства мусульманской части населения Египта засильем христиан вообще и православных в частности.

Исходя из поставленной задачи, его и готовили как мистика, фанатика и интригана.

Его исторический прототип принимал активное участие в формировании то ли секты, то ли малой народности друзов, по его имени, кстати, и названной. Появятся или нет друзы на исторической арене, Петровича особо не волновало. А вот обеспечить к 82 году начало гонений на православных, так чтобы пик их пришелся на 85 год, было важно для задумок Петровича.

И ведь как обидно!

И реальный Дарази, и потомок ал-Азиза халиф аль-Хаким действовали буквально в следующем поколении, всего лишь на 20 лет позже желаемого! Причем действовали именно так, как было бы оптимально для намеченных планов.

Однако не судьба.

Зато есть готовый образец, даже выдумывать ничего не надо, всего лишь подобрать подходящих марионеток.

20. Конференция по геополитике. Левый берег Нила. 970 г.

Трех своих самых первых полиморфов, Джамшуда, Равшана и Джофара, Петрович так и не развоплощал и не перепрограммировал.

И не только их. Всех остальных тоже, насколько это было возможно. Петрович полагал, что если добавить только новые навыки, то полиморфы как личности останутся прежними.

Ему казалось, что несмотря на кремниевые мозги и неизвестно какую плоть, полиморфы наделены некоей субстанцией. У людей, по крайней мере у некоторых людей, аналог такой субстанции называется душа. Спрашивать у полиморфов, важно для них сохранять память о прошлом или нет, Петровичу казалось неэтичным.

Так что Джамшуд, Джофар и Равшан образовали самый близкий круг Петровича.

Рецепт человеческого счастья давно известен. На каждого человека три раба. И немножко техники, самомоющаяся посуда и самоходное мусорное ведро.

За рабов Петрович своих полиморфов не держал. Наоборот, он переименовал их именами своих друзей, Джамшуд стал Денисом, Джофар Родионом, а Равшан Владом.

И как ему показалось, такое переименование полиморфам было приятно.

Иногда, гладя на своих полиморфов, он замечал некую тень внутренней иерархии, что вроде как один полиморф поглавнее другого товарища. Но опять-таки, выяснение иерархию в стае полиморфов Петровичу казалось не этичным. Просьбы, пожелания и приказы выполнялись точно и в срок, при необходимости полиморфы проявляли здоровую инициативу, и не только в рамках отданного приказа. Так что не надо лезть туда, в чем ничего не понимаешь. И, кстати, далеко не во всем нужно детально разбираться.

Периодически Петрович выезжал со своим малым советом на природу попить пивка и поговорить за жизнь.

Выдержки из стенограммы выездного заседания N 3004.

Участники Петрович(П), Денис (Д), Влад (В), Родион (Р)

П. Так что, не поднять нам КМА?

Р. Вот какой раз уже это обсуждаем! Не поднять! Не поднять тебе КМА хоть ты тресни! Чем ты его собираешься разрабатывать? Деревянными лопатами?

П. Без металла нам жопа.

В. Нам по большому счету и с металлом жопа, потому что ты, Петрович, мечешься с определением главной задачи как блоха на сковородке.

Д. Не главной. Точнее, главной для текущего этапа.

В. Да. На главной для этого этапа. Нет, погоди, не перебивай. Я знаю что ты хочешь сказать. "Как нам обустроить Россию" и все такое. Ты лучше скажи, где ты собираешься ее обустраивать?

П. В смысле?

В. Ну буквально, что будет центром твоей новой России?

Д Я так понимаю, Влад, ты хочешь сказать, что выбор центра определит судьбу государства?

В. Да. Именно это я и хочу сказать. Дело, понятно, не в самом центре, как таковом. А во первых в окружающем ландшафте, который влияет на род занятий местных жителей. А базис, как ты, Петрович, любишь говорить, определяет надстройку.

П Ну, положим не я, а Карл Маркс и его родной брат Фридрих Энгельс.

Р. О как, а я всегда был уверен что это четыре разных человека...

В. Хаханьки шутить и надсмешки строить это вы все мастера известные, а я серьезно говорю. Ландшафт влияет на страты. Духовенство, духовенство, горожане и крестьяшки. И если, ты, скажем, выберешь в качестве ядра своей империи Севрео-Восточную Русь, поросшую лесом по маковку, то поимеешь феодалов и крестьяшек, а все остальные варианты будут нежизнеспособны.

Р. А если Киев?

В. А если Киев, то дворянство и духовенство.

Р. И че?

В. И ниче. Два паразита. Типичный пример Польша. Сперва "польска вид можа до можа", а потом ваще с карты исчезнет. Как и Украина, кстати.

П. Я смотрю, ты к вопросу кардинально подготовился. Прям главный докладчик.

В. Ты, Петрович, уже сколько раз вздыхал ностальгически: "Ах Русь! Ах, онучи с квашеной капустой!", что поневоле подготовишься.

Д. Ну, ты два возможных центра назвал. Не убедил пока, но ладно. А Новгород?

В. А Новгород, в отличие от степной Украины и лесной Руси, озерно-болотный. И там формируются страты крестьяшек и горожан. Точнее, наоборот. Горожан и крестьяшек. И горожан не ремесленников. А кого? Правильно, торговцев. Вернейшая опора трону. Могли бы мамой родной оптом торговать, ни одной мамы бы не осталось в Новгороде.

П. Ну и что ты предлагаешь?

В. Я? Ничего. Не я, к счастью, решения принимаю, а ты. Так что тебе и решать. Ты, конечно прав насчет металла. Без железа ни хрена империю не построить, особенно сейчас. Кто имеет железо, тот и нагибатор 80-го левела. А на Руси железа нет.

П. А...

В. НЕТ! Нет железа на Руси. И не надо мне про Курскую Магнитную аномалию двадцатый раз песню заводить. Нету его. То, которое есть, обрабатывается при 1300 градусах. А сейчас максимум 1100. Вот эти двести градусов и есть твоя империя.

Д. Ну, насчет железа, ты не совсем прав. Есть железо. Полоцк и Новгород.

В. Да. Полоцк и Новгород. Про Новгород я говорил, почему он не годится в качестве ядра империи, а Полоцк слаб по человеческому ресурсу. Войну против всех ему не выдержать.

Р. А зачем воевать против всех? Почему обязательно воевать?

П. Потому что каждый ближний и дальний сосед постарается железо у тебя оттяпать. И договориться им между собой будет легко. Потом, конечно, они и друг дружку сожрут, не вопрос, но вот тебе от этого легче уже не будет.

Значит, говоришь, не тебе решать? А тем не менее постарался протолкнуть проект с Северо-Восточной Русью.

В. Оно как бы так и выглядит. Но реально подумать, выбора на самом деле нет, если строить империю, а не химеру.

П. А проливы?

Д. А что проливы? Вот на хрена тебе проливы? Что ты в них вцепился? Как я понимаю, задача не владеть проливами, а обеспечить себе проход через них. А это меньшая проблема. Если Венеция себе в твои времена такое право выбила, почему в этой истории Генуя не сумеет? У тебя задача турок не допустить до взятия Константинополя. Так что поможешь Роману под Манцикертом, отбросишь турок, а там глядишь, они себя сами изведут. Ну, или еще кого спровоцируешь на бусурманов навалиться.

П. Как у вас все легко, один в глухомань лесную хочет меня запроторить, второй плевком с турками разделался... Герои, одним словом.

Ладно, давайте допьем что в бокалах и собираться будем.

21. Петрович и принятие христианства на Руси. Александрия 970 г.

Чем ближе становилась роковая дата, тем отчетливей Петрович понимал, что в Константинополе ему не пожить. И незачем, и некогда.

И в самом деле?

Его изначальный план опереться на Византию и проливы делался все более неактуальным. Мировая торговля шла не так, как он себе представлял сразу после переноса.

И вообще, книжные представления несколько не совпадали с реальностью.

Так что через пару лет следовало перебираться в Киев и искать подходы к Владимиру Святославовичу. Хотя нет, уже не в Киев. Владимир как раз в этом году стал новгородским князем и в Киев должен был вернуться только через десять лет.

В Новгороде князя, конечно, окружило мощное лобби, и протолкнуться к телу было не просто. Хотя, универсальный ключик к князю у Петровича был. Во первых наемники, во вторых возможность кредитоваться. Правда, наемники морские, к сухопутному бою не приучены.

Вот сколько себя Петрович помнил, никогда не мог понять, почему Владимир принял решение креститься. Причем не только лично, но и всю Русь.

Ну да, контакты с Византией облегчались. Но и так византийцы покупали русские товары, и мусульманские, и любые другие. Идеологическое влияние Византии на Русь резко усиливалось.

Правда, болгары, восприняв крещение от Византии, тут же начали с ней воевать. Не самый, кстати, разумный поступок. Но русские с Византией не воевали после крещения, наоборот, оказывали ей военную помощь. А уж сколько деньжищ перетаскали в патриархат, страшно подумать.

Не раз и не два Петрович пытался поставить себя на место Владимира в момент принятия судьбоносного решения о принятии православия. И никаких выгод в пользу такого решения не видел, особенно учитывая послезнание. Конечно, Владимир и страшном сне не мог предвидеть, что меньше чем через сто лет произойдет официальный раскол с обоюдными анафемами Западной и Восточной церкви. И что никому пока еще не ведомые тюрки-турки завоюют Константинополь и получат колоссальный бонус, позволивший им создать гигантскую, мощнейшую империю.

Все это в 988 было совершенно не очевидно, по крайней мере для Владимира.

Поначалу Петрович намерен был резко противопоставить александрийского патриарха константинопольскому и правдами-неправдами убедить Владимира принять христианство по александрийскому образцу, перетащив по такому случаю александрийского патриарха в Киев. Чисто технически разница между двумя версиями была незначительной. Намного важнее представлялось Петровичу создание независимого русского патриархата не в XVI веке, а уже в Х.

Однако концепция была изначально ошибочна. Киев совершенно не подходил для столицы будущей империи, только для химеры, обреченной на распад. Системы жизненных ценностей Южной, Северо-Западной и Северо-Восточной Руси различались принципиально, и киевский вариант однозначно проигрывал, как и новгородский. Правда, не подходили они по разным причинам.

Киев импортировал оружие. То есть жил с меча. И как понимал Петрович, тендецию эту ему было не переломить. Жизнь с меча яркая, красочная и богатая. Правда, до поры до времени. Рано или поздно ресурс, в том числе и мобилизационный внезапно заканчивается, и волков войны поджидает горькое разочарование. Мало того, процесс грабежа идет в обе стороны, и или у тех, кого еще вчера так весело и прибыльно можно было грабить, оказываются выскребленные сусеки и выметенные амбары, или они выбирают иной сценарий развития и крепко дают грабителю в лоб. Вся Южная Русь в XI-XII веках в охотку и с удовольствием резалась за киевский стол, пока полностью не обезлюдела.

Не без помощи половцев и татар, разумеется, но и сами князья немало постарались.

А главный бонус был даже не Киев, а близость к Византии. Близость к мечам. Ну и зачем в таком неблагоприятном месте начинать строить империю?

И кроме того, Великая степь, протянувшаяся от предгорьях Карпат и чуть ли до Тихого океана, представляла собой широкую столбовую дорогу для всяких-разных кочевников. Венгры, половцы, печенеги. Татары опять-таки. И каждый едущий из Азии в Европы, делал равнение направо и думал, а не заехать ли мне в Киев? Да нахрен вы все там сдались?

Нет. Ранимая душа Петровича не желала жить ни на проходном дворе, ни в коммуналке.

Так что план трансформировался следующим образом.

Александрийский патриарх из-за конфликта с фатимидской администрацией или под влиянием мощного видения просит киевского князя Владимира приютить его у себя в лесной глуши.

И пусть Владимир крестится по какому угодно канону или вообще ислам принимает, это уже не принципиально будет.

Главное, что патриарх окажется в нужном месте в нужное время.

А впоследствии Петрович планировал разыграть еще одно чрезвычайной важности обстоятельство. Дело в том, что александрийский патриарх был единственным, кто совершенно официально носил титул и патриарха, и папы.

С некоторых пор Петровича все чаше можно было встретить в компании Патриараха. Как-то надо было мотивировать свой переход в православие из ислама.

Хотя ему что ислам, что православие в равной степени были до лампочки. И особенно ему были смешны претензии части людей на особые права в интерпретации божественных замыслов. Ну и мелочность Бога в плане есть свинину или нет, носить паранджу или ходить голышом... Не смешно даже.

Тем более Петрович в силу своей профессиональной подготовки был знаком с самыми разными версиями происхождения людей и богов. И почитал наиболее верной теорию Б.Н. Поршнева.

Причем, если допустить, что де Шарден и Вернадский не ошибались насчет существования ноосферы, то тогда и для Бога находится комфортная среда обитания.

В средние века, правда попозже относительно времени в котором был Петрович, кто-то сказал: "мой храм из костей". То есть бог живет внутри меня, в моем сердце. и посредники между человеком и Богом не очень то и нужны.

Запутанная ситуация вообще с этими посредниками. Взять ту же варну, или более известный вариант, касту брахманов. Вроде бы они и нужны. Их задача давать оценку правильности и неправильности поступков остальных. Но если присмотреться, то выходит, что реально брахманы ни за что не отвечают, более того, их основное достоинство - недеяние.

Трутни. Вот реально трутни получаются, причем в худшем варианте - трутни-импотенты.

Любимый Петровичем чань-буддизм предлагал другой вариант решения - недеяние в деянии. Намного более прогрессивный способ взаимодействия с внешним миром.

А наиболее прогрессивной идеологией оказался в исторической перспективе протестантизм. Просто в силу ориентированности на прибыль. Именно протестантизм во многом подстегнул технический прогресс, разрушая при этом традиционную общину. И вот неизвестно, благо это или нет, технический прогресс. Как говорится, "мы стали более лучше одеваться", не убавить не прибавить.

Но и необходимость какого-нибудь варианта морально-этической комиссии Петрович не отрицал. Более того, был уверен, что без такой комиссии не обойтись. Другое дело, что комиссары как по волшебству имели тенденцию очень быстро превращаться в свиней. И за примерами далеко ходить не надо. Что папство, особенно в Средневековье, потом, видимо, научились получше маскироваться, что РПЦ, особенно в последние годы пребывания Петровича в своем времени.

Или вот Далай-Лама Кама-С-Утра, которого китаезы выставили из Тибета. Оно, конечно, нехорошо, и очкастый Далай-Лама так трогательно всем улыбался, но школы и больницы в Тибете появились при китаезах. И не раньше.

Одним словом, Петрович злился на всех, включая самого себя и патриарха. Потому что необходимо было согласовать взаимоисключающие параграфы.

Где строить новую патриархию, и будет ли это место постоянным или временным. Пусть на целый век, но все равно временным?

Как все изначально красиво складывалось.

Киев. Днепр. Каштаны. Перепички на Хрещатике.

На месте Лавры - резиденция Александрийского Папы-Патриарха.

И весь чудесный план накрывается медным тазом, потому что смысла размещать Патриархат в Киеве нет.

А намного целесообразней выбрать в качестве резиденции Белоозеро.

Далеко от всех войн и битв на ближайшие триста лет. На торговых путях, то есть город был достаточно богатым. Северо-Восточная Русь, как и заказывали.

Но.

Ведь не бывает без "но".

Но как из этой глухомани рулить будущему папе западно-европейскими католиками?

Который день разглядывал Петрович карту и не мог выбрать, куда переселять патриарха.

Каждый вариант имел свои плюсы и минусы.

А подготовка к переезду шла полным ходом. Суворовские училища работали с полной нагрузкой, к 9785 году Петрович запланировал иметь около тысячи выпускников, уже прошедших обкатку на практической работе. Основной упор был сделан на миссионеров, но и чисто гражданские специальности не остались без внимания. Падаваны учились на врачей, архитекторов, агрономов и ветеринаров-зоотехников.

А Петрович перебирал закрома родины, придирчиво выбирая наиболее перспективные культуры для разведения на опытовом участке будущей патриархии.

И животных, само собой.

Например, овечек.

В Англии овечки сожрали все йоменов. Очень печальная история. Но сколько той Англии, за день на велосипеде объехать. В России двадцать Англий можно бесследно потерять. А овечки настолько важный стратегический ресурс, что обойтись без них никак. Конечно, не в лесах их выращивать. Но Петрович рассчитывал выйти на просторные пастбища лет через пятьдесят, и внедрение овечек вскорости после переселения не казалось ему слишком поспешным.

Очевидно, что из шерсти можно получить сукно. Менее очевидно, что производство сукна - база для формирования рабочего класса. Россия испытывала жуткие проблемы с рабочим классом вплоть до реформ Александра Освободителя.

Трансформация крестьяшек в работяг процесс для социума довольно болезненный, и поэтому Петрович намеревался уделить ему самое пристальное внимание.

Сукно - легкая промышленность. Быстрые деньги.

Будущее России Петрович собирался опереть на трех китов, С/Х, ЛегПром и ВоенПром.

Исторически что Русь, что Россия двух первых попросту игнорировала.

Побочный продут от овечек - творог. Творог превращается в курт, своеобразный вариант сушеного творога. Хранится долго. Мощный, и что немаловажно, легкий, источник белка для армии. И для гражданского населения, в случае непредвиденных природных катаклизмов и неурожаев.

Курт, кстати, был одной из важнейших составляющих рациона монголо-татар, что во многом позволило совершать им длительные переходы.

Но овечки не только сукно. Это еще и войлок. А производная войлока - валенки. Смешно сказать, но в мире Петровича валенки массово появились в России в конце XIX века. А до этого народ ходил в лаптях. Онучах и прочем непотребе.

Фу. Зачем же? Есть ведь чудесные валенки. Правда, надо придумать из чего калоши делать. Валенки с калошами - это просто праздник какой-то!

Ну и самое, на взгляд Петровича, привлекательное. Из пяти-шести овчин строится романовскй полушубок. У Петровича такой был. Отличная вещь. И офицер в таком полушубке выглядит настоящим офицером. Так что в качестве зимней армейской одежды Петрович даже не рассматривал никакие другие варианты.

И это только овцы.

22. "Бредут на Север срока огромные..." 985 г.

Перевоз Патриарха из Александрии на будущую Вологодчину, которой еще только предстояло прославиться маслом, кружевами и конвоями, дался Петровичу невероятно тяжело.

Вообще-то он сам был виноват. За много лет Петрович привык к отсутствию сопротивления внешней среды. Ему и в голову не пришло, что у переезда могут быть активные противники.

А они нашлись. Столкнулся Петрович и с палками в колесах, и песком в подшипниках, все в лучших традициях вредителей и врагов народа.

Причем в роли вредителей оказались совсем не те, кого он ожидал увидеть. И Владимир, и его ближайшее окружение, узнав о том, сколько готов заплатить Патриарх за разрешение на временное проживание с дальнейшим оформлением вида на жительство, а в перспективе и получения гражданства, сожалели только о том, что такой Патриарх только один. И остальные переезжать к медведям с балалайками пока не торопятся.

Патриарх и сам не знал, сколько он готов заплатить. Переговоры шли тайные, секретные, Илия II был человеком уже немолодым, и беспокоить его мирскими мелочами джедаи и падаваны сочли излишним.

Так что со стороны Киева никаких препятствий не наблюдалось. Зеленый свет, духовой оркестр и ковровая дорожка до самого Белоозера.

Не подкачал и Дарази. Эскалация напряжения между православными и мусульманами развивалась по экспоненте, и фанатики вполне реально были готовы грохнуть не только патриарха, но и всех остальных православных. Точнее, не всех, а патриарших. Православные копты, почуяв что можно отломить себе кусочек матценностей, в кустах сидеть не стали и на патриархат наехали по полной.

Грамотно спланированная спецоперация по подведению Дарази к аль-Хакиму увенчалась закономерным успехом, и халиф ожидаемо стал мистиком, неврастеником и параноиком. Что, собственно говоря, практически синонимы. Так что фанатики, чувствуя за собой столь мощную поддержку и негласное одобрение, творили беспредел, нисколько не опасаясь наказаний.

Конечно, не обошлось без вмешательства Божественного Провидения. Лазерное шоу, наведенный гипноз, распыленные галлюциногены, авторитетные свидетели, и практически никто не сомневался в том, что Богородица лично велела Илие собирать манатки и двигать на северА.

Как на северА? На какие-такие северА? Николай II Хрисоверг, уже пятый год патриаршащий в Константинополе, буквально потерял дар речи. Византийцы полагали Киевскую Русь своей вотчиной в плане идеологической обработки, и никакие левые патриархи им там были не нужны.

Вот об этом Петрович и не подумал

Нужно сказать, что после арабского завоевания значимость Александрийского патриархата постоянно снижалась. Бороться и с коптами, и с арабами, вести серьезную идеологическую войну против агрессивного и привлекательного в те времена ислама александрийским патриархам было откровенно не по силам ввиду слабости ресурсной базы.

Все охотнее Константинополь выступал в роли вальяжного и богатого старшего брата, тогда как Александрия все чаще оказывалась на положении бедной приживалки.

И сейчас, когда начался новый виток гонений на православных, Константинополь оказывал скромную и стабильную поддержку православной Александрии. И даже предлагал убежище патриарху, как это уже случалось раньше.

Робкий и нерешительный, Илия II не мог определиться, что же ему делать, принять мученическую смерть от рук фанатиков, или малодушно смыться в Константинополь, где и пересидеть грозу, пока на очередном большом курултае не услыхал обращенные к нему лично слова Богородицы.

Лирическое отступление о Петровиче и Богородице

Петрович был твердо убежден, кто испарт не сдавал, у того высшего образования нет и даже говорить о нем просто смешно. У самого Петровича история КПСС была одним из самых любимых предметов. Вот уж источник бесконечного наслаждения, учебник политической борьбы и кладезь житейской мудрости, и все в одном томе, с ласковым названием "Серая Лошадь".

А у товарища Петровича Жеки с истпартом были определенные трудности. Ну никак он не мог запомнить, кого на каком съезде осудили и за что. И добрый Петрович все Женьке растолковал, да так ловко, что на экзамене он получил твердо "хор" и выйдя в из аудитории в коридор, запел от избытка чувств "Богородицаааа деееевааа рааадуууйсяяяаааа"! У Жени был прекрасный баритон, и в церковном хоре его любили и уважали. Ну а Женю вполне устраивала сумма, которую он получал после служб.

Петрович едва успел втолкнуть Женю в соседнюю аудиторию, когда выскочил экзаменатор, бывший инструктор горкома, с выпученными глазами и дикими воплями - Кто?! Где?! Фамилия! Немедленно исключить!

Но повезло. Не опознали Женю по голосу.

А Петрович отметил для себя, что Матушка - Заступница Царица Небесная жалует своих непутевых чад. Иногда.

Получив ЦУ из столь высокой инстанции, Илия более не колебался ни минутки и начал готовиться к незамедлительному и решительному переезду. К Владимиру были отправлены эмиссары на предмет провентилировать вопрос. Петрович, правда, своих эмиссаров отправил на два года раньше, и вопрос в общем и целом был не только провентилирован, но и предварительно решен позитивно.

Пока речь шла об абстрактной возможности переезда, Николай всячески идею поддерживал. Резоны его были очевидны. Переехав в Константинополь, Илия так или иначе попадал в большую зависимость от Николая. Как известно, в чужом дому и кошке кланяйся. Но когда выяснилось, что ни о каком Константинополе речи не идет, Николай закусил удила, встал на дыбы и повел себя некрасиво. Сперва уговаривал. Потом пугал. Потом вообще подослал отравителей. Ну прям кремлевские врачи-убийцы. Послал своих доверенных лиц к Владимиру рассказывать всякое нехорошее про Илию.

И ему почти удались его коварные замыслы. Петрович это понял, когда Илия принял предложение Николая заехать в Константинополь и немного погостить. Заехать-то мы заедем, а вот выехать наверное не получится.

Когда турки что называется, вытурили греков, греки массово поехали в Италию. На новой родине греки щедро поделились тайными знаниями. И как считает молва, одну из учениц звали Екатерина Медичи.

Так что Петрович решил не рисковать. Николай внезапно и стремительно заболел и вскорости помер.

Как раз во время следования патриаршего конвоя из Александрии в Крым.

Естественно, что в Константинополе до Илии дела особо никому не было, решался вопрос поинтереснее, ком у быть новым константинопольским патриархом. Уже через недельку кораблики с Патриархом и свитой после захода в Царьград взяли курс на Корсунь

Вот никогда Петрович не любил византийцев, считая их, и не без основания, лживыми и коварными. И выходка Николая его только укрепила в такой оценке.

А заодно здорово встряхнула.

Отравителям за малым не удалось их черное дело. А запасного плана у Петровича не было.

Конечно, все можно было бы восстановить и переиграть, не сегодня так завтра, не через год, так через пять, через десять, уж что-что, а вот время Петровича никак не лимитировало. Но все равно неприятно. Расслабился. Заблагодушествовал. Давно не сталкивался с открытым противодействием. И чуть все не угробил.

23. Мамонты и другие дела. 985 - 1000 гг.

Как-то зимой к стенам Беловодского монастыря вышло стадо мамонтов. Два здоровенных самца, несколько самочек и десяток малышей.

Монахи, еще по Александрии знакомые со слонами, мамонтам обрадовались, как потерянным и вновь обретенным родственникам. Ну а что шерстью обросли, так монахи и сами бы с удовольствием шерстью обросли.

Мамонты, нисколько не чинясь, с удовольствием отправились в стойло, организованное в одной из монастырских конюшен. Петрович намекнул, что неплохо было бы попробовать раздоить мамонтих, и точно, к весне каждая давала до двадцати литров прекрасного жирного молока в день.

Ели они поменьше слонов. На один хобот хватало полцентнера зеленой массы в день, причем и палую хвою трескали за милую душу. Но пайку свою отрабатывали до последнего листочка. Полтонны грузоподъемность, до двух с половиной тонн тяговое усилие. Ни заснеженный лес, ни болото не преграда для зверя-индрика, как их тут же прозвали местные.

А мамонтятки стали любимцами детворы. И саночки катали, и во что-то вроде конного поло играли, и сами по себе были добродушными и миролюбивыми тварями.

В полном соответствии с задумками Петровича.

Шевельнулась у него, правда, мысль и боевую разновидность вывести, но как шевельнулась, так и задавлена была недрогнувшей рукой. Потому что сентиментальному Петровичу стало невообразимо жалко прекрасных мамонтов, обреченных пасть в жестоких боях. Не, не надо нам такого счастья. Пусть лучше трудятся на стройках народного хозяйства, снабжают население молоком и шерстью. Шерсть, кстати, мамонты давали отменного качества и с целебными свойствами. Пояса от прострела даже лучше помогали, чем аналогичные из собачьей. А монахи охотно учили местных вязать и крючком, и спицами.

Конечно, отдельно взятому крестьянскому семейству содержание даже одного мамонта не осилить. Но пару на деревеньку - вполне. Этакий прообраз МТС, ядро будущего колхоза и совхоза.

Где-то в иных краях, в иных климатических условиях и при ином уровне насыщения сельского хозяйства моторами, можно было бы подумать и о фермерских хозяйствах. Но не здесь и не сейчас.

Фермер Этого Времени (ЭВ, реальности, в которой фактически находится Петрович), в отличие от фермера Того Времени (ТВ, реальности, в которой Петрович жил до похищения и переноса), не смог бы обеспечить продовольствием даже самого себя.

Угроза голода была постоянной. Точнее, полуголодное состояние было нормой для значительной части населения как Западной, так и Восточной Европы. И всего остального мира. Цинга норма. Посты во многом вынужденная норма, потому что просто нечего есть. Средний рост 160 см. Средняя продолжительность жизни меньше сорока лет.

"Поправиться" - и "выздороветь", и "потолстеть". Худоба - и плохо в форме "худо", и физическая худоба.

В светлой памяти Советском Союзе немилость богов проявлялась в том числе и в назначении министром сельского хозяйства. Тут-то любой карьере и приходил конец.

Однако Петрович, сам себя назначивший на это ответственный и важный пост, был уверен в возможности изменить этот роковой стереотип.

И мамонты с их более чем шикарными надоями и пятью тоннами мяса были только одним из множества задуманных, а в некоторых случаях уже и реализованных проектов.

Так что Беловодье играло роль то ли Тимирязевки, то ли мега-дачи Петровича.

И основной трудностью было отнюдь не выращивание новых растений. Что трудного картоху посадить да собрать? Тем более, что Петрович не сам в поле попой кверху стоял. Трудность заключалась в недопущении утечки информации.

В том, что семена картошки или подсолнечника вражеские агенты постараются похитить, едва о них узнают, Петрович не сомневался ни секунды. Достаточно вспомнить о спецоперации по вывозу тутового шелкопряда, которую византийцы провернули в Китае, или действия французов, направленные на раскрытие секретов венецианских стеклоделов.

Изящного решения Петрович так и не нашел.

В конце концов, все свелось к благословлению Александрийским Патриархом всего посевного материала и окроплению святой водой. Понятное дело, что не окропленное и не благословленное должным образом всходов не давало, а если и давало, то весьма специфические. Так что если какой агент и исхитриться стырить пару помидорок или кукурузин, толку от этого ему не будет. На следующий год на грядке вырастут мутанты.

Ну а СБ утроило бдительность, отделяя зерна от плевел и буквальном смысле, и в переносном.

Постепенно проблемой становилось византийское духовенство, черными воронами потянувшееся на Русь.

Одержимые миссионерским зудом, в Киев ехали представители аскетической, "антиинтеллектуальной" традиции. Смех, веселье, танцы и прочие маленькие жизненные радости им были как нож поперек сердца, в отличие от постов, самоистязаний и бессмысленных на взгляд Петровича подвигов. Вроде как не мыться много лет или носить вериги.

Ну, вот например - монахи, понятное дело, секас никаким образом не одобряли и в список богоугодных дел не вносили. И уж тем более их не радовало царившее на Руси в этот момент фактическое многоженство, причем не только у высших слоев общества, но и вполне себе у рядовых крестьяшек и ремесленников.

Моно- или полигамия, для Петровича было совершенно не принципиально. Более важным он полагал не допустить появления феминизма.

Точнее, тех уродливых форм, которые приобрело это вполне разумное в своей основе движение.

И странным образом Петрович моногамию и феминизм увязывал между собой, даже не пытаясь проанализировать, насколько одно обуславливается другим.

К гибели Западной Цивилизации феминизм, как считал Петрович, приложил значительные усилия. Борьба женщин за равные права привела к парадоксальному результату, а именно к феминизации мужчин. К их деградации, если уж называть вещи своими именами. И в конечном счете, к неспособности социума защищать самого себя. Так что восточные гости вели себя в европейсоком дому как хозяева, нагло и по хамски загоняя под лавку бывших настоящих хозяев и требуя все больше внимания и все больших преференций.

Одним словом, Петрович был готов поддержать полигамию авансом, раз уж моногамный вариант не сработал.

Точнее, он срабатывал только в традиционных обществах. Но традиционные общества категорически были не способны к прогрессу.

Однако и прогресс нес в себе не только позитив.

На Руси довольно долго по сравнению с Западной Европой не было не только университетов, но и системы самого обычного школьного образования. Поэтому Петрович заранее спланировал открытие сети частных школ в городах Руси и соответственно подготовил под этот проект и кадры, и ресурсы, и методики преподавания.

При этом ему пришлось решать важнейшую задачу - политех или универ. Конкретные знания и умения или способность и возможность к абстрактным, и следовательно не несущим очевидной пользы и выгоды, рассуждениям.

Фактически на протяжении всей истории и Киевская Русь, и Московское княжество, и Российская империя делали ставку на универ. Как минимум дважды выпускники универов отплатили своей родине за проявленную заботу по максимуму. В 1917 и в 1991.

Можно и французских энциклопедистов припомнить, из той же серии и с таким же результатом.

Так что в конце концов Петрович сделал ставку на политех. Но речь не об этом. Размышляя о школьном образовании, нельзя было так или иначе не коснуться собственно положения детей и отношения к детству.

И поначалу Петрович намеревался решительно вмешаться и изменить ситуацию с высокой детской смертностью.

Но чем больше он изучал вопрос, тем больше понимал, что не все так просто.

Да, дети, конечно, мерли как мухи. Да так, что им до года даже имен иногда не давали, потому как шанс что ребенок этот год проживет, были не велики.

Но именно это заставляло родителей рожать помногу. И детство было коротким, в двенадцать-четырнадцать человек уже почитался взрослым и нес полную ответственность за свои поступки.

А вот в мире Петровича люди ухитрялись растянуть детство на четверть века. И рожали одного, максимум двух. То есть и ребенок, и детство становилось и ценностью, и самоцелью. Понятное дело, речь идет о Западной Цивилизации.

Церковь, кстати, не одобряла идею многодетных семей. И имела определенный резон - голод. Зачастую прокормить множество иждивенцев при малом количестве работников было попросту невозможно. А пока они еще вырастут, так родители сами могут ножки с голоду протянуть.

Тем еще важнее становилось решение продовольственной проблемы.

24. Репетиция конца света. 1000 г.

Такое важное социальное мероприятие, как ожидающийся конец света, пустить на самотек Петрович не мог. И не пустил.

Поэтому "треш, угар и содомия" были предоставлены участникам вечеринки качественные, а "блэк-джек и шлюхи" и просто выше всяких похвал.

Первые указания на конец света появились еще в 954 году, причем без всякого вмешательства. Местные и сами обеспокоились приближением роковой даты, о чем и выпустили пару трактатов.

Однако за полста лет поднимать суету Петровичу показалось несколько преждевременно. А вот начиная с 80-го года тексты о грядущем апокалипсисе стали вбрасываться в инофсреду с завидной регулярностью. Спасайтесь, покайтесь, избавьтесь от мирского и все такое.

Каяться и богоспасться народу понравилось. Года с 97 в орден "Пальмовой Ветви" сперва скромным ручейком, а потом все пуще и пуще потекли пожертвования.

Добрый, а точнее параноидальный Петрович совсем не собирался лишать всех и каждого куска хлеба. С пожертвователями оформлялся типовой контракт, по которому в случае ненаступления конца света они получали пожизненную ренту для себя повыше, или для себя и потомков на одно - два поколения вперед пониже. Нетипичное решение для того времени, но зато Петрович был уверен, что такой подход позволит свести число исков и недовольных к минимуму. А ну как конец света не случится? И пожертвователь пожелает вернуть свое имущество взад? А так гарантированная рента и никакой головной боли. Для многих, кстати, такой подход оказался весьма привлекательным и без всякого конца света, так что орденцы еще и выбирать могли какое имущество брать на баланс, а какое нет.

Аристократы массово вступали в орден. Не только в "Пальму", практически во всех монастырях тогда народу прибавилось, но вокруг "Пальмы" флер избранности и немереной крутизны сложился изначально. И приходили они не с пустыми руками. И просто матценности, и всякие привилегии и земельные угодья дарили Ордену.

Петрович неоднократно задумывался, а не сделать ли ему из одного-двух полиморфов Соломона Гершевича и Абрама Исаковича. Столько ценностей, что прям руки болят. И все используется не максимально рационально.

Был и еще один эффект от ожидания конца света, сильно игравший на руку Петровичу - массовое строительство церквей, монастырей и прочих культовых зданий. Так что руководство Ордена подсуетилось и закладывало от ста до трехсот комтурий в год. Колоссальные средства.

Конечно, турфирма "Пальмовая Ветвь" и сама по себе была высокодоходным предприятием, но без отлаженной работы торговых компаний Петровича такое массовое строительство было попросту невозможно.

А Петрович вовсю эксплуатировал принцип Мак-Дональдсов. "Мы владеем высоколиквидными земельными участками, которые попутно приносят прибыль от продажи гамбургеров".

Так что Апокалипсис для Петровича обернулся чем-то вроде новогодней торговли для производителей елочных игрушек. "Просто праздник какой-то", как говаривали в более поздние времена.

И то, что конец света 31.12. 999 не наступит, его совершенно не волновал.

Хотя бы потому что НГ отмечали отнюдь не 01.01.

Хилеасты и милленаристы не могли расстаться с такой сверхценной идеей как конец света, поэтому легко убедили сначала себя, а потом и других, что он обязательно наступит. Не в 1000 году, так в 1033. Не в 1033 так в 1066.

Европейцы ждали конца света весь XI век, что, кстати, сильно психологически повлияло на готовность участвовать в Крестовых походах.

А вот по отношению к крестовым походам Петрович пока не определился. Но по внутренним ощущениям сама эта идея ему не очень импонировала. Он полагал, что сбросить социальное напряжение можно и не путешествуя за тридевять земель, а устроив чудесную заварушку в самой Европе.

И хотя он на всякий случай осторожно муссировал слухи о Дагоберте, Меровингах как наследниках Иисуса и неблаговидном поведении Папского Престола, тем не менее сама идея крестовых походов ему не нравилась. Ну вот зачем на Ближнем Востоке нужны химерические государственные образования крестоносцев? Для себя Петрович никакой выгоды в отдаленной перспективе не видел.

Лучше бы, на его взгляд, было бы Столетнюю войну чуток пораньше устроить. И помасштабней.

24. Войны патриархов, размышления над картой и прочие мелкие радости. 1000-1030 г.

Карту Петрович, без преувеличения, затер до дыр. По его плану, к концу XIII - середине XIV века Россия должна была выйти к Океану.

Вопрос только, к какому.

С океанами России откровенно не повезло. Северный Ледовитый с землей Франца-Иосифа, это, конечно, круто. Но для доминирования в мировой торговле недостаточно.

Итак. Возможные пути. Без учета их реальности.

Белое море - Фареры - далее весь мир.

Балтика - Датский пролив - неизвестная промежуточная база - далее весь мир.

Это два северных.

И два южных.

Крым - Константинополь - Гибралтар, он же Лабрадор, и далее со всеми остановками.

Волга, впадающая, само собой, в Каспий - Персия - Персидский Залив. Непременно вымыть сапоги.

Ну и полная фантастика - Тихий.

Последний вариант Петрович даже гипотетически не собирался рассматривать в перспективе XIV века.

А вот остальные...

Больше всего Петровичу нравился третий. Вымыть там запылившуюся обувку, исполнить, так сказать, вековую мечту.

Более того, чем больше Петрович размышлял, тем больше ему именно третий вариант представлялся и наиболее реальным, и наиболее выгодным.

На северах навигационный период крайне ограничен. В Балтике придется решать вопрос прохода Датского Пролива. Германцы, даны и прочие товарищи отнюдь не с восторгом будут глазеть на русские флаги. То есть война. Войну Петрович не любил. Разве что Ганзу создать чуток пораньше? Но в настоящее время предпосылки для объединения купцов еще не созрели, а ввязываться в кровавую балтийскую мясорубку ему не хотелось.

Пока даны сидят на английском железе, война с ними была бы стратегической ошибкой.

Однако своих торговых представителей Петрович в балтийские города направил. Созрели, не созрели, а опыт создания торговых компаний у него был, и весьма успешный.

Через Ганзу Петрович собирался разорить Европу. Торговлей не чем-нибудь, а именно предметами роскоши.

Зеркалами.

О, с устройством зеркальной мастерской вышел целый квест. Подходящий остров, как в Венеции, Петрович подобрать не смог. А как его подобрать, если зимой любой остров превращается в часть суши, не окруженную никакой водой?

Был построен монастырь. А внутри монастыря еще один. А внутри второго - третий. Вот там и жили мастера-стекольщики. Фактически под домашним арестом. Дев ветротекучих, напитки и прочие радости жизни им доставляли по первому требованию, однако выйти за ворота они не могли. О чем их честно предупредили заранее. К тому же в третьем монастыре был разбит немалых размеров парк, где утомленные специалисты общались с космосом и впитывали прану. И в общем, мастера выйти за ворота не так уж и рвались.

Конечно, Петрович понимал, что вся эта идиллия до поры до времени, и рано или поздно человеческий фактор проявит себя во всей красе.

Но пока все было хорошо, на "русское стекло"? складывался устойчивый спрос, несмотря на запредельные цены.

Вот иногда Петрович удивлялся сам себе. В Том Времени почти все его финансовые махинации заканчивались плачевно. А тут как подменили.

Может, конечно, дело было в том, что сам он ничего не делал? Выскажет идею полиморфам, а они ее отшлифуют и до конкретных действий доведут?

Зеркала раскупались. На вырученные денежки Петрович набирал металл. И вез его в Беловодье, где и складировал, не считаясь с расходами на транспортировку и хранение.

А вот с металлом Петрович пока не делал ничего. Потому как не нашел для себя ответ, во что трансформировать Александрийско-Беловодский Патриархат, в корпорацию или державу.

Вопрос непраздный.

Требующий серьезного подхода.

Корпорация границ не имеет. И совести не имеет, ради 500% прибыли на все пойдет, как говаривал бородатый учитель. Но дивиденды выплачивает, хотя бы в теории.

А держава плюет на своих подданных. Вот какую ни возьми, такая и плюет. Но вот не тянет корпорация против державы.

Идеи скрестить державу с корпорацией, естественно, появлялись. И Петрович пару книжечек на эту тему читал. Однако, как-то не поверилось ему в такого монстра.

Вопрос "Как нам обустроить Россию" для Петровича оставался по-прежнему открытым.

Но кое-что он сделал. Злобно хихикая.

Для начала, очередной патриарх (чтобы не пускать дело на самотек, выборы уже давно проводились только и исключительно между полиморфами) написал разъяснительную записку по поводу постов.

Пост в конце зимы, когда и так организм максимально ослабел, всегда казался Петровичу полной чушью.

И вообще, количество и протяженность постов, по мнению Петровича, было несколько чрезмерным.

Нововведение активно поддержали князья. Еще бы им не поддержать, еще по Тому Времени они осаждали церковников соответствующих рангов на предмет получить послабление от постов и прочих печальных ограничений.

Сказать, что константинопольская партия была шокирована - не сказать ничего. До анафемы дело не дошло, но вполне горячие слова вполне могли прозвучать.

А вот не надо лишать человека маленьких радостей жизни. И тогда люди к тебе потянутся. Как потянулись к беловодскому папе-патриарху. На таком поименовании Петрович стал настаивать примерно с 1005 года. Что бы народ успел привыкнуть, что пап может быть больше одного. Как раз к 1030 году планировалось резкое увеличение поголовья пап в европах.

К этому же году Петрович планировал выпустить и программный текст "О рабах божьих и чада божьих". Числить себя в рабах ему претило. Он полагал, что и остальные граждане его будущей державы всецело разделят лозунг "Мы нет рабы. Рабы не мы". Вот он и подводил идеологическую базу под надежды Бога на что, что его дети рано или поздно повзрослеют и будут вести праведный образ жизни не из-за страха господня, подобно неразумным и бессловесным тварям, к которым относились и рабы, а исключительно в силу высокой духовности и сознательности.

Концепция "детей божьих" органично накладывалась на традиционные славянские верования.

Чады, надо признать, творили бессмысленное. Пожалуй, неприязнь к постам единственное, в чем князья проявляли редкое единодушие.

Ну и в проведении специальной олимпиады по мерянию пиписьками. И вот это Петровича бесило неимоверно. Причем такая реакция вызывал удивление у него самого в первую очередь. Пока он как-то не разложил все у себя в голове по полочкам. После чего не знал, плакать ему или смеяться.

Оказывается, от русских князей он подсознательно ожидал высокой гражданской ответственности, разумности и продвинутости в плане управления. А вместо этого князья с упоением резали друг дружку лично или через наемников, рвались на киевский престол словно там им был обещан рай небесный на земле, или наоборот, стремились к автономии и сепаратизму. Сволочи. Нет другого слова.

Ну конечно, все эти Владимиры, Святополки, Изяславы и Ярославы были ничуть не хуже и не лучше всех остальных князей, герцогов, королей и прочих правителей что в Европе, что в Азии. В меру тупые, в меру жадные, в меру подлые и агрессивные. Нормальные, одним словом. Но Петрович подсознательно воспринимал их как "наших". А они вели себя не то что как "ненаши", а как самые настоящие козлы. То поляков приведут. То половцев. То варягов.

С варягами, кстати, смешно вышло. Прознали они о богатствах курии и решили натихаря поживиться. И подвоха от "длиннорясых", естественно, никто не ожидал. Их английские коллеги были способны только красиво заламывать руки и прятаться по щелям подобно тараканам. Но правильные православные (в последнее время Петрович подумывал заменить "правильных" на "истинных") по щелям не прятались, а усиленно катали ката. С бо. А проще говоря, с дрючками.

И получилось строго по заветам классика:

" Ви, батьку, пиздуйте в ваше море та хутчіше,

бо я дрючком переєбу єбальник

щє й дядька позову і ми з ним разом

таких піздюлєй вам понакладаєм,

шо Данія здригнеться".

Лесь Подерв'янський. Гамлєт, або Феномен датського кацапізма.

Дания, или кто там был в роли варягов, содрогнулась. Не помогли ни доспехи, ни мечи. Окованные посохи поставили жирную точку на несуразной идее поживиться за счет добрых, но бедных монасей.

Конечно, и то, что дозорные не ворон ловили, а усердно тащили службу, сыграло свою роль.

Идея прятаться в монастырях Петровичу всегда казалась странной. Молодые, здоровые девки и парнищи отрешались от мира, не рожали деток и не служили в армии. Нафик такие монастыри. Роди, отслужи, и тогда можно и в монастырь. То есть Петрович воспринимал монастыри как своеобразные дома престарелых. Для ветеранов Куликовских битв. Или для инвалидов детства. А роль домов культуры и научно-исследовательских центров должны были выполнять специализированные учреждения, Которые так бы и назывались. Дом Культуры. Дворец пионеров. НИИ или Политех. Но пока это было не более чем благим пожеланием. Процент престарелых в обществе был очень и очень невысок.

Не доживал народ до престарелого возраста в массе.

Как-то так сложилось, что Беловодье и прилегающие к нему окрестности считались землей патриарха. И князья особо права на это район не предъявляли. Ну разве что сдуру и по глупости. Однако общественное мнение их резко осуждало. Часто с помощью добрых монасей со все теми же дрючками.

Вот тоже кстати феномен. Римская курия военно-монашеские ордена создавала активно. Инструмент в целом получился мощный, работоспособный и действовавший к вящей славе папского престола. А православные кроме новгородского владычьего полка и эпизодических ситуаций с осадами монастырей как-то не стремились накачивать мускулы, действуя все больше одним добрым словом.

Быть или не быть православным военно-монашеским орденам Петрович еще не решил. Вообще-то, если честно, кроме красивого антуража, особых задач для таких орденов он не видел. Его намного больше привлекала идея православного аналога ордена иезуитов. Вот уж действительно высокоэффективная организация. Колледжей пооткрывать в разных странах и готовить агентов влияния. На дурака, как говориться, не нужен нож.

В княжеские которы Александрийский Патриархат практически не вмешивался, и очевидную поддержку никому не оказывал. Святополк против Владимира, Ярослав против Святополка, Ярослав против Брячислава Полоцкого (Ярослав, кстати, продул, и Полоцк получил фактическую самостоятельность, за что княжество дорого заплатило впоследствии), Ярослав против Мстислава.

"И несть им числа".

Одно время Петрович подумывал поддержать наших в матче Ярослав - Болеслав. Еще с Того Времени ему врезался в память факт, что в основе богатства Краковского воеводства лежала добыча соли. Огромные соляные шахты в Вавеле, где соль добывалась на протяжении тысячелетия. Петрович полагал, что Краков вполне годится на роль западного форпоста киевских земель.

Но перебороть свою неприязнь к Ярославу так и не смог. Хладнокровное убийство Бориса и Глеба, и красивый перевод стрелок на Святополка может и объяснялся высокой политикой, но чисто по-человечески Петровичу Ярослав из-за этой истории был не по сердцу. У Петровича с его братом отношения тоже были не простые, но не до смертоубийства же доходить. Не вмешался, одним словом.

Никуда Краков не денется.

Так что только природное человеколюбие Петровича спасало пока князей от геноцида.

А в далекой Персии поднимал голову призрак зороастризма.

Иногда азиатские дела казались Петровичу многоголовой гидрой, одолеть которую совершенно невозможно. Не успел расправиться с одними кочевниками, как уже прутся вторые.

До значительного влияния европейцев на ход исторических процессов по меркам Того Времени было как минимум пара веков, а то и больше. В Этом Времени Петрович и вовсе не намеревался допустить их к дележу мирового пирога. И уж никак ему не улыбалось иметь у себя под боком разных османов, сельджуков и прочих турков.

Умом Петрович понимал, что его негативное отношение к туркам и арабам во многом перенеслось вместе с ним. Мусульманизация Европы, исламские трущобы в Париже, туркестан в Германии и шариат в Англии казались Петровичу странным извращением, отнюдь не способствующим установлению Рая Небесного на Земле. С его точки зрения, ислам прекрасно подходил для верблюдофилов и совершенно не мог служить базой для гармоничного развития социума.

Впрочем, если быть откровенным, в качестве допустимых религиозных учений Петрович рассматривал всего два: чань-буддизм, ну и свое правильное православие.

Петрович много времени провел в размышлениях, чем же разбавить мусульманский пояс, протянувшийся от Испании до Филиппин. И в конце концов остановил свой выбор на зороастризме.

Не то чтобы ему сильно нравился зороастризм. Вполне можно было бы и митраизм выбрать, как более близкий к христианским постулатам. Недаром христиане так много заимствовали из митраизма. Однако, Хосров зороастризм кодифицировал. А вот митраизму с этим не повезло.

Немаловажном фактором в выборе зороастризма послужило также то, что, несмотря ни на какие ухищрения мусульман, персы в равной степени как крестьяшки, так и феодалы всех рангов, хранили священный огонь Авесты в своих сердцах.

Это было неожиданно. Такой приятный и значимый бонус.

Надо сказать, что к персам Петрович испытывал странную симпатию.

Нет, в детстве, конечно, он был за трехсот спартанцев и Александра Македонского. Однако с возрастом его предпочтения загадочно изменились. И он иногда жалел, что в персидском руководстве в лице Дария немножко не хватило воли, решительности и военной удачи. Шансы у Дария I завоевать Грецию, что у Дария III разгромить Македонского, были, на взгляд Петровича, необычайно велики.

Однако решение персидского вопроса оказывалось делом очень и очень непростым. С одной стороны, Махмуд Газневи державу свою держал крепко, спуску врагам не давал. А с другой, его военные успехи и послужили причиной падения Газневидии.

А потом придут сельджуки и подарят туркам-османам землю в Анатолии, откуда те начнут победоносное шествие на запад. Авторитет сельджуков был настолько велик, что монголы не решились вступить с ними в прямое столкновение и выбрали северный путь в Европу.

Иногда Петрович ужасно жалел о том, что у него нет кнопочки Save-Load. Не понимал он, какое количество возмущений и изменений необходимо сделать, чтобы Поход к последнему морю не состоялся. Как далеко географически распространяются сейсмические волны от его действий.

Понятно, что в Латинской Америке империи инков и ацтеков живут точно так же, как они бы жили без Петровича. Но вот тот же Чингис-хан. У него все еще есть шанс появиться и объединить многочисленные племена или о нашествии монголов можно уже не беспокоиться? Не знал Петрович ответы на эти вопросы и очень беспокоился, что рано или поздно наступит такой момент, когда реальная история пойдет совершенно другим путем.

После долгих споров в штабе, многократного моделирования ситуации и военно-тактических учений, решение по сельджукам было выработано. Во-первых, были отправлены мобеды и дастуры проповедовать зороастризм. Во-вторых, началась работа по созданию материально-технической базы для отражения нашествия сельджуков. Запасы оружия, продовольствия, военно-спортивные лагеря и все, что положено.

Победа над сельджуками как раз и должна была послужить мощным идеологическим фундаментом для дальнейшего продвижения старой новой религии.

Петрович принял еще одно очень непростое решение. А именно - о проведении спецоперации против сельджуков. Реально помочь персам остановить их могло только чудо. И в качестве чуда Петрович был готов использовать боевые ОВ.

Этакая своеобразная репетиция встречи чингизидов, если никакого другого способа не останется.

25. Юбилей. 19 июня. 1018 год

Юбилеи Петрович отмечал каждые четверть века. И именно 19 июня, когда он впервые локализовал себя в Этом Времени.

Полиморфы первый юбилей проспали. Никак не отреагировали. А вот на следующие дарили Петровичу подарки.

По некоторым обмолвкам Петрович догадывался, что на столетний юбилей полиморфы готовят нечто совершенно особенное.

Беловодье разрослось. Так или иначе, но патриаршье подворье служило центром кристаллизации, и местные и неместные с удовольствием селились рядом с источником власти и могущества.

Что давало возможность Петровичу реализовать себя как градостроителя.

Он по всякому попробовал. И квадратные кварталы, и концентрические окружности, и веерные варианты.

В конце концов, в качестве типового проекта был выбран прямоугольный вариант. Бульвары, проспекты, все как положено.

Совершенно непохоже ни на один город Этого Времени. Деревянные тротуары, отсыпанные щебенкой улицы и переулки.

Конечно, скученность в городах объяснялась в первую очередь необходимостью возведения городских стен для защиты от нежелательных гостей.

Тесноту Петрович ненавидел намного больше, чем гостей. Так что город строился широко, на внутреннем пространстве не экономили. Но отступления от плана застройки карались по всей строгости, вплоть до сноса строений и выплаты серьезных штрафов.

На берегу озера по настоянию Петровича построили променаду, откуда можно было любоваться чудесным природным феноменом. На закате воды озера вдруг начинали светиться белым светом.

Торговцев пирожками и сбитнем строго проверял монастырский санэпид, и недобросовестные товарищи, использующие несвежую требуху, а то и вовсе кабыздохов, были драны кнутом нещадно.

Но каждый раз с очередной миграционной волной попадались умники, решившие что уж им-то точно удастся всех объегорить.

Качество, вот что должно быть становой жилой новых русских, думал Петрович, сидя на променаде и жуя пирожок с зеленым луком и яйцом. Качество, а не раздолбайство и штурмовщина. Всех немцев насильственно переселю и в русских перекрещу, а качества добьюсь.

Или не в русских? Вот почему все нации имена существительные, а только русские прилагательные? С детских лет Петровичу это казалось чем-то негармоничным. Но как назвать? Россияне? И, прости господи за выражение, россиянки? Нет, такие грамматические уродцы не должны существовать в принципе. Русичи и русички? Русины и русинки? Этот вариант в целом возмущения не вызывал. А может, славы и славянки? Или славки?

До чего приятно было сидеть на утреннем, еще не жарком солнышке, под легким ветерком, тянувшем с озера, есть вкусный пирожок и запивать не менее вкусным малиновым квасом. И думать вроде как и о нужном, но совершенно необременительном.

Поначалу, конечно, в городе, который Петрович незаметно для себя переименовал с Белоозера на Беловодье - раз обмолвился, второй, а оно возьми да и приживись - было как во всех городах. Жулье, ворье, разные антисоциальные элементы. Идея оставить на ночь на променаде ажурные лавочки и столики выглядела полной утопией.

Однако горотдел МВД за несколько лет навел в городе порядок, близкий к идеальному. А чего не навести? Правами преступников, которые якобы тоже люди, никто особо не заморачивался, адвокатов не было в помине как класса, так что наказание было скорым и неотвратимым. А курсы правовой грамотности проводились для жителей и гостей Беловодья регулярно. Конечно, сильно помогало то, что "патриаршьи" были "чужаками", поэтому устанавливаемые ими правила хоть и казались странными, но внутреннего сопротивления по большей части не вызывали. Не нравится - вали вон с нашей территории.

Душегубов вешали, прочих на лесоповал. Система "раз-два-три". Штраф, штраф и порка, штраф, порка и лесоповал. Невыгодно было быть душегубом. Да еще участковые. Точнее, квартальные. На пятнадцать тыщ населения тридцать ментов. И что удивительно, ни одного "оборотня в погонах".

Еще бы. Быть в городской страже было почетно, престижно и выгодно. Оклады там были будь здоров, а отбор шел с первого курса суворовского училища. Блестяще зарекомендовавшие себя учебные заведения были заново открыты и на севере... еще не решил Петрович, на севере чего. Славии?

А охранять местных зека Петрович подрядил выживших после своего глупого и поспешного набега викингов. По пять лет за сохранение жизни. Викинги подумали и дали слово. Меняли их неудачливые коллеги, решившие сдуру напасть на корабли Балтийского Торгового Союза. Не на все, конечно, а на принадлежащие компании Петровича.

Так что в Беловодье было чисто. И на улицах никто не сорил, и грязищи непролазной не было, и по ночам не озоровали. И если к мошенникам Петрович относился с определенной долей уважения, то бандитов ненавидел люто. Разбойничьи шайки суворовцы извели на много верст вокруг Беловодья.

Из воды высунулась усатая рожица речной коровы.

Петрович бросил ей полпирожка.

Корова с удовольствием его сожрала и беззвучно ушла на глубину.

Коровами Петрович гордился ничуть не меньше чем мамонтами. Две коровы в упряжке перли стандартную ладью против течения не надрываясь. Никаких бурлаков на Волге. Ели они специальные водоросли, семена которых могли прорасти только побывав в желудке коров. Так что никаких экологических катастроф не предвиделось.

Как и их прототипы, стеллеровы, речные совершенно не боялись людей. Напротив, ласковые и любопытные, охотно шли на контакт и легко приручались. Петрович приделал им небольшие ножки, чтобы им удобнее было преодолевать перекаты и мелководья. Теперь и на суше они могли передвигаться, хоть и неуклюже.

Мамонты обеспечивают волоки, коровки движение против течения.

Прирученные коровки с удовольствием зимовали в специально построенных для них хатках, на манер бобровых.

Так что, по замыслу Петровича, хозяева лодей коровок должны были лелеять и холить. И домики для них строить.

Василишна, домоправительница Петровича еще с Кордовы, принесла судочки с завтраком. Салатик огурец-помидор-капуста, со сметанкой, жареная картошечка с грибами и тушеные карасики.

Целых два полиморфа, Василишна и Любава, не занимались ничем, кроме быта Петровича. С одной стороны, конечно, расточительно. А с другой, не служанок же ему на рабском рынке покупать? Или не приведи господь, жениться на ком попало? Да и привык он к ним. Любава часто менялась, превращаясь в представительницу самых разных рас и народов, а Василишна, как с самого начала выглядела старой каргой, так и сейчас была в том же облике.

Иногда Петрович удивлялся. Каким-то образом он для местных был сущим человеком-невидимкой. Если он первым не заговаривал, то к нему практически и не обращались. В любой толпе вокруг него создавался примерно полуметровый ареал, границы которого не нарушались. Но Петровича такой расклад вполне устраивал. Потребности общаться с местными он не испытывал совершенно, ему вполне хватало полиморфов.

Они, кстати, казались Петровичу разумней и его самого, и практически всех, кого он знал что в Том, что в Этом Времени. Так что его по-прежнему изумляло исполнение полиморфами всех его распоряжений.

Существование в невидимом режиме позволяло Петровичу ходить в привычной для себя одежде. Шорты он, правда, не рисковал одевать, зачем провоцировать людей, но удобные льняные костюмы с кучей карманов всегда пожалуйста. И саблю. Без сабли никак нельзя.

С саблями вообще все здорово получилось.

В Персии сабли пошли на ура. Схема была такой. Поначалу Петрович продавал на Восток осадную технику в сборе. За металл. Причем проблема и вывоза, и привоза лежала не на Петровиче. Из металла делалась необходимая оснастка для пороков, таранов и осадных башен, а остатки металла превращались в сабли и легкие доспехи. Отменного качества.

На Запад Петрович такое даже не предлагал. Мастерские едва справлялись с восточными заказами. Клеймо "медведь, вставший на дыбы" котировалось до Китая включительно. И, как водится, подделывалось.

Запасы металла росли. Потихоньку Петрович начал его перерабатывать в мирную продукцию. Косы, топоры, пилы, лопаты. Причем не просто лопаты, а всякие затейливые, странных и непривычных конструкций, ну например рыхлитель для копки картошки.

Производства разрастались, и Петрович подумывал уже об их переносе в район будущей Москвы, поближе к подмосковному угольку.

Отделение суворовцев пришло на занятия по плаванию. Один из факультетов готовил "судовую рать", морскую пехоту и моряков в одном флаконе. Они-то и составляли основной контингент на кораблях Балтийского Торгового Союза. Правда, приплыла любопытная коровка и занятие тут же превратилось в салочки с нырянием. Пацанам по десять - двенадцать лет, когда и играть как не сейчас.

За обедом, а обедать Петрович отправился к себе домой, ближники порадовали его известием, что они отыскали в закромах "Флеш-Рояля" семь центнеров матерала ППР. О ППР-е Петрович услышал первый раз. Оказалось, что это именно тот материал, из которого сделаны полиморфы. Псевдоплопть разумная. Так что еще минимум десяток можно сделать. Правда, у Влада, Дениса и Родиона имелись свои представления, на что следует псевдоплоть употребить. А именно на лошадку, собачку и птичку. Чудовищных размеров вороной конь, огромный дог и то ли коршун, то ли беркут. Размах крыльев как у ТУ-144.

- И на фига оно мне?

- А красиво! - радостно ответили полиморфы. - Ну и для статуса.

-Какого статуса, я ту плАчу всякий раз, как полиморфов на работу распределяю, а вы такую бестолковость показываете!

Но полиморфы не расстроились ни капельки.

- Ай, Петрович, покатайся недельку, поохоться, а работников всегда успеешь наделать!

Ближники однажды подошли к Петровичу с разумным, как им казалось, предложением. Средний вес полиморфа составлял семьдесят пять кг. Они предложили переформатировать большую часть на полсотни , а меньшую на шестьдесят, выиграв тем самым немалое количество новых работников. Однако Петрович предложение не принял. Как-то ему показалось нечестным так поступить. Вообще, полиморфов он как неживых давно уже не воспринимал.

Что подумали ближники и остальные полиморфы, он так и не узнал. И даже не хотел узнавать.

А вот откуда у ближников появилась идея с лошадками и собачками, Петрович знал. Как-то они обсуждали эту идею, вычитанную Петровичем в уже забытом фентези. И он пробурчал, вот неплохо бы иметь таких разумных помощников.

Предложение съездить на охоту было, несомненно, дружеской подколкой. Охоту Петрович не любил, и тайны из своей антипатии не делал. По необходимости еще да. Но ради забавы... Не видел он никакой забавы в бессмысленном убийстве, пусть даже и животных.

А значит, главный подарок был еще впереди.

На торжественном ужине полиморфы вручили Петровичу брелочек с ключиком от грузопассажирской платформы "Каноэ", берущей на борт до пяти тонн груза и предназначенной для перемещения по параллельным хронопотокам. То есть теперь Петрович мог переместиться в соседнее время, в период по своему выбору. Туда упереть пять тонн, и оттуда припереть пять тонн. С учетом собственного веса.

Единственное ограничение, собственный Петровича хронопоток. То есть вернуться нельзя. В любом случае он возвращается туда, откуда стартует. И не может попасть в то время когда (или где) он уже родился. И в текущем хронопотоке нельзя прыгать.

Ну, то есть оно как бы понятно, но необходимо разобраться на трезвую голову.

О том, что подобный механизм должен быть в закромах, Петрович думал не один раз. И вот пожалуйста, бери и пользуйся.

Путешествие на "Каноэ". Варна. 22 августа 1854г.

В Варну Петрович прибыл к обеду, и уже через час его начало самым натуральным образом тошнить от этого города.

Шестьдесят тысяч европейских обезьян загадили город в прямом и переносном смысле до полной невозможности в нем находиться. Грязь и мусор создавали непроходимые баррикады , перегораживающие улицы, и еще холера.

Усилия нескольких тысяч человек, одновременно страдающих поносом, имели свой специфический аромат. Запах, так сказать, будущей победы.

По советским меркам, поехать в Варну понежиться на песочке было редкой удачей. Но не в это раз. Петрович представлял, что его ждет, но действительность превзошла все ожидания.

Да еще одежда. Он вырядился под корреспондента, и красовался в тяжелом суконном костюме. Последний писк моды. Сюртук, жилет, идиотская шляпа, шелковый галстук. Недаром потница в современной Европе считалась практически нормой. Да к тому же одежды были на редкость неудобными.

- Что-то я перемудрил с аутентичностью, - думал донельзя раздраженный Петрович, перешагивая очередную кучу мусора. - Нет, в следующий раз никаких натуральных материалов. Я что, какой-то долбанный реконструктор, париться во всем этом?

И еще благо, что у него в руках только крепкая трость, а огромные кофры со спецоборудованием тащат Влад с Денисом.

Попытка посидеть в кофейне едва не закончилась дракой, да даже не дракой, а просто смертоубийством английских свиней, чье поведение недостойно высокого звания офицера. Свиньи орали свои свинские песни, нажравшись свинского пойла.

Петрович понял, что его план совершить минимальное воздействие трещит по швам, и он уже готов просто разбомбить военный лагерь. Залить его напалмом и фосгеном.

А до События оставалась еще два, два с половиной часа.

В конце концов Петрович и полиморфы вышли на черноморский бережок ввиду Варненской крепости, достали из корфов предусмотрительно захваченные складные стулья со столиком и принялись любоваться на портовые виды. С корабликами и лодочками.

- Я вот все думаю, не сделаем ли мы хуже? Есть войны, проигрыш в которых оказывается лучше выигрыша. Конечно, когда тебе устраивают тотальный геноцид, хорошего в этом мало. А так заставляет шевелить булками. Как хороший пинок в зад. Стимулирует социальные процессы, так сказать. А мы сорвем капанию, так наши дебилы и к Первой мировой с гладкостволом останутся.

- Если ты, Петрович, серьезно так думаешь, то тогда скажи, что мы в этой обосранной Варне делаем? - лениво спросил Влад, разглядывая корабли на рейде в подзорную трубу.

- Я тебе скажу - отозвался Денис. - Мстим за еще неубитого Нахимова. Петровичу с детских лет жалко было дурачка Павлушу, вот он и хочет отомстить всем сразу, англам, франкам и туркам. И еще сардинкам.

- Нахимов не дурачок!

- Нахимов самый настоящий дурачок. А как еще назвать старшего офицера, который как нарочно подставляется под вражеский выстрел. Ну не дурачок , так суицидник, невелика разница.

Самое обидное, что в глубине души Петрович был согласен со своими полиморфами. Ну вот зачем так демонстративно стоять на бруствере, буквально напрашиваясь на пулю?

Арифметика войны была на редкость проста. Английский штуцер бил на 1200 шагов. Русская пушка на 900. Русская кремневка на 300. Это не учитывая пассивности русского командования, вороватости интендантов, пятой колонны в виде крымских татар и прочих несчастливых обстоятельств этой войны.

А Николая Палыча Петрович считал еще большим дурачком, чем Нахимова. Зачем надо было помогать мерзопакостным австриякам, не поимев с этого практически ничего? Да пусть бы венгры себе склепали странишку, и покупать у них консервированное лечо и зеленый горошек фирмы "Глобус". А заодно продать им все кремневки, и на полученные денежки наделать себе штуцеров. Нет, поперлись. Подавили восстание. Австрияки нам теперь друзья. Гадюки подколодные, а не друзья. Волки позорные.

И этот, друг... * Мало ему быть другом, братом хочет быть. Правильно Бодров говорил: "не брат ты мне, гнида черножопая"

А за островных тварей даже и разговору не было.

* Петрович имеет в виду Наполеона III.

Петрович понимал, что звучит это все, мягко говоря, по-детски. Однако это служило еще одним дополнительным стимулом устроить союзничкам гадость побольше.

Тем более, что и случай сам шел в руки.

Пожар начался как по расписанию. К шести вечера уже полыхало пол-Варны. Турки и болгары смотрели на огонь совершенно безучастно, как будто это и не их дома горели. Ну, если честно в настоящий момент это в самом деле были не их дома. Союзники выгнали на мороз всех, и богатых и бедных. И все равно строений не хватало, так что англы и франки ютились в каждом сарае.

Маршал Сен-Арно доблестно сражался с огнем, пытаясь локализовать пламя и не дать ему дойти до пороховых и артиллерийских складов. В Том Времени ему это удалось, хотя он и признавался, что четырежды был готов отдать приказ отступить.

Поначалу Петрович хотел загримировать одно из полиморфов под маршала, да и отдать такой приказ. Но, поразмыслив, от этого плана отказался. А ну как дождь пойдет? Или ветер не в ту сторону подует? Нет, нельзя отдавать все на волю провидения. А раз склады пороховые и артиллерийские, то радиовзрыватели будут там совершенно уместны. Так что полиморфы на слады наведались, и кое- что туда добавили.

И ведь недаром опытные складские работники рассказывали Петровичу, что излишки куда хуже недостачи. Недостача - это всего лишь показатель того, что ты лох. А вот излишки говорят о том, что ты мухлевал с товаром, подкладывая свой.

На всякий случай отъехали от Варны километров на пять. И то Петрович беспокоился, что бы какое шальное ядро не прилетело.

Нет. Не прилетело. Хотя жахнуло знатно. Восемь миллионов снарядов, десятки тысяч пудов пороха, тонны и тонны продовольствия, снаряжения, самых разнообразных грузов. Кракатау отдыхает.

Из шести видеокамер, установленных полиморфами, уцелело две.

Ядра бабочками порхали в воздухе, без разбора поражая что франков, что турков, что англов. И пехота свое получила, и флот.

Воевать, по большому счету, союзникам в этом году стало нечем.

Хорошо.

Свою задачу Петрович счел выполненной.

Ну а русские дальше уже сами пусть изворачиваются, у Петровича и других дел полно.

26. Папы, антипапы и голод в Европе.

Настоящий попаданец делает калаш примерно на второй-третий месяц, причем независимо от времени попадания. Хоть девятнадцатый век нашей эры, хоть до нашей.

Петрович с калашом заморачиваться не стал. А сделал рогатку. Тоже, надо сказать, грозное оружие в умелых руках. Не летальное, но очень травматическое. На пятьдесят-шестьдесят метров зарядить свинцовым или глиняным шариком в корпус - и большой вопрос, сохранит ли оппонент свое агрессивное настроение или проникнется идеями пацифизма.

Резина делалась классическим способом. Каучук плюс сера. В первую очередь Петровича интересовали резинки для рогаток. А во вторую - калоши.

Ха-ха. Калоши вместо калашей.

Валенки-то уже начали делать. И пользовались они безумным спросом. А валенки с калошами вообще обещали быть хитом сезона на много лет.

За каучуком к ацтекам Петрович пока решил не ездить. В закромах "Флеш-Рояля" каучука было достаточно для работы фабрики "Треугольник" на полвека. А к ацтекам еще успеется съездить.

Не готов был пока Петрович заниматься атлантическими базами.

Других дел полно.

Голод, например.

К голоду Петрович начал готовится давно.

Природа не подвела, дожди и заморозки исправно уничтожили большую часть урожая на большей части Франции и Германии.

По прогнозам, голод должен был растянуться на три года. Аналогичная ситуация в России окончилась смутой и едва не привела к распаду государства.

Петрович очень надеялся спровоцировать в Европе что-то вроде "Столетней войны".

Резонов было несколько. Для начала снять социальное напряжение, чуть позже вылившееся в Крестовые походы. Петрович решил, что можно прекрасно обойтись и без крестоносцев, по крайней мере на востоке.

Ну в самом деле, сельджуков не будет, поставки специй не прервутся, громить Иерусалим нет никакой необходимости. Пусть лучше друг дружку режут, им же по большому счету все равно кого резать. И Константинополь не пострадает. Разграбить Константинополь, точнее принять материальные ценности на ответственное хранение Петрович мог и без всяких крестоносцев с венецианцами.

Безлюдные просторы Руси надо было заселять. А ужасы гражданской войны прекрасная причина отправиться в заснеженные просторы Приуралья.

Немножечко положить золотишка в закрома, продав всем желающим режущие, колющие и прочие игрушки для настоящих мужиков.

Петрович, как всегда, прибеднялся. На самом деле он собирался попросту разорить Европу, втянув ее в затяжную войну.

Но сколько он не насиловал имитатор, "столетка" не получалась. Не сложились для нее социальные условия.

В конце-концов, кроме варианта "А", был и вариант "Б".

Может даже и получше "столетки".

Церковные распри.

Церковь стремительно феодализировалась. Начало этому было положено еще во времена Карла Великого, а к XI веку и вовсе было не понять, с кем ты имеешь дело, со светским феодалом или церковным. Должности покупались и продавались, сдавались в аренду и служили в первую и основную очередь источником дохода. Феодалы нашил очень оригинальное решение проблемы исполнения служебных обязанностей. Купив приход или монастырь, феодал назначал заместителя, который и должен был проводить службы, плясать с бубном и расхаживать в смешных одеждах. Естественно, что заму все было фиолетово, и окормление паствы заботило его в последнюю очередь.