Глава 4

15 декабря, вскоре после полуночи, Нюбергу и его людям удалось вытащить сейф из-под фундамента с помощью подъемного крана. Его погрузили в багажник патрульного фургона и сразу повезли в участок. Но прежде чем уехать с Валландером, Нюберг осмотрел пространство под фундаментом.

— Его туда положили уже после того, как дом был построен, — заключил он. — Полагаю, это пространство вырубили специально для сейфа.

Валландер молча кивнул. Он думал о сестрах Эберхардссон. Полиция искала мотив? Ну вот, мотив они, по-видимому, нашли, хотя и не знают пока, что в этом сейфе. Но, может быть, это знал кто-то другой? Знал, что сейф существует, и знал, что внутри.

Нюберг и Валландер выбрались с пожарища и вышли на улицу.

— Этот сейф можно вскрыть? — спросил Валландер.

— Конечно, — ответил Нюберг. — Только потребуется специальное сварочное оборудование. С таким сейфом простой слесарь не справится.

— Надо как можно скорее открыть его.

Нюберг стянул защитный костюм и недоверчиво посмотрел на Валландера:

— Ты хочешь сказать, прямо сейчас?

— Это лучше всего. Все-таки двойное убийство.

— Невозможно, — сказал Нюберг. — Я смогу договориться с людьми, у которых есть нужное оборудование, не раньше чем на утро.

— Эти люди, они из Истада?

Нюберг помолчал.

— Это компания, которая работает по субподряду на наши вооруженные силы. Кажется, называется «Фабрициус». У них наверняка есть оборудование, чтобы открыть эту штуку. Расположена на Индустригатан.

Нюберг был совершенно измотан. Безумием было бы требовать от него чего-то прямо сейчас.

— Завтра в семь утра, — сказал Валландер.

Нюберг кивнул.

Валландер оглянулся в поисках машины. Потом вспомнил, что она не завелась. Нюберг предложил подбросить его до дома, но он предпочел пройтись пешком. Дул холодный ветер. В витрине магазина на Стора-Ёстергатан он увидел термометр. Минус шесть. Зима идет, подумал Валландер. Скоро наступит зима.


Утром 15 декабря, без одной минуты семь, Нюберг вошел в кабинет Валландера. На столе у Валландера лежала открытая телефонная книга. Он уже осмотрел сейф, который поставили в пустую комнату рядом с приемной. Дежурный ночной смены сказал, что для этого им потребовался автопогрузчик. Валландер кивнул. На застекленной двери он заметил царапины, и одна из петель оторвалась. Бьорк не обрадуется, подумал он. Но придется ему с этим жить.

Нюберг стал звонить в оборонную компанию с Индустригатан. Валландер вышел налить себе кофе. В это время пришел Рюдберг, и Валландер во всех подробностях рассказал ему историю обнаружения сейфа.

— Как я и подозревал, — сказал Рюдберг. — Мы слишком мало знаем об этих сестрах.

— Сейчас мы ищем сварщика, который смог бы вскрыть сейф, — сказал Валландер.

— Позови меня, когда начнете вскрывать, — сказал Рюдберг. — Интересно будет поприсутствовать.

Валландер вернулся в свой кабинет и позвонил Эббе, чтобы узнать, кто уже пришел.

— Мартинссон позвонил и сказал, что едет в Сьобо, — стала перечислять она. — Сведберг еще не пришел. Ханссон принимает душ — у него дома трубу прорвало.

— Мы тут собираемся сейф вскрывать, — сказал Валландер. — Может быть шумно.

— Я зашла на него взглянуть, — сказала Эбба. — Мне почему-то казалось, что он больше.

— Однако в нем много чего может поместиться.

В дверях появился Ханссон с влажными волосами.

— Я только что говорил с Бьорком, — сказал он вместо приветствия. — Он особо подчеркнул, что ночью дверям участка был нанесен ущерб.

О сейфе Ханссон еще не слышал. Валландер ему рассказал.

— Может быть, там мы найдем мотив, — сказал в ответ Ханссон.

— Это в лучшем случае, — заметил Валландер. — А в худшем — сейф пуст. И тогда мы будем понимать еще меньше.

— Его мог опустошить тот, кто застрелил сестер, — возразил Ханссон. — Может быть, застрелив одну, он тем самым принудил другую открыть сейф?

Это и Валландеру приходило в голову. Но что-то ему подсказывало: на самом деле все было не так.

В восемь часов два сварщика под руководством Рубена Фабрициуса начали работу по вскрытию сейфа. Как и предсказывал Нюберг, это была сложная задача.

— Особая сталь, — сказал Фабрициус.

— Вы можете его взорвать? — спросил Валландер.

— Есть риск, что вместе со всем зданием. Если взрывать, то я бы сначала вынес этот сейф в чистое поле. Но взрывчатки может потребоваться столько, что и сам сейф разлетится на куски. А его содержимое или сгорит, или превратится в пыль. — Фабрициус, крупный грузный мужчина, каждую фразу заканчивал коротким смешком. — Такой сейф стоит сотню тысяч крон. — Он снова хохотнул.

Валландер удивился:

— Такой дорогой?

— Именно.

По крайней мере ясно одно, подумал Валландер, вспоминая вчерашнюю дискуссию о финансовом положении убитых старушек. У сестер Эберхардссон денег было гораздо больше, чем они декларировали для властей. Явно у них был незадекларированный доход. Но чем таким уж ценным можно торговать в магазине «Все для шитья»? Золотыми нитками? Бриллиантовыми пуговицами?

В четверть десятого сварочное оборудование убрали.

— Готово, — хохотнул Фабрициус.

Подошли Рюдберг, Ханссон и Сведберг. Нюберг следил за работой с самого начала, а сейчас стал ломом вынимать кусок задней стенки сейфа, прорезанной пламенем горелки. Все столпились вокруг него. И когда он убрал кусок стального листа, Валландер увидел множество обернутых в полиэтилен пачек. Нюберг взял одну сверху. Поверх белого полиэтилена пачка была обмотана еще и липкой лентой; он положил ее на стул и взрезал. Внутри были деньги — стодолларовые банкноты. Десять пачек, каждая по десять тысяч американских долларов.

— Сколько денег! — сказал Валландер, осторожно вытащил одну банкноту и посмотрел на свет. Подлинная.

Нюберг вскрыл следующую пачку, потом еще одну.

— Давай отнесем в переговорную, — предложил Валландер и стал благодарить Фабрициуса и двух мужчин, которые взрезали сейф. — Пришлите нам счет, — сказал он. — Без вас мы бы его не открыли.

— Пусть это будет бесплатно, — ответил Фабрициус. — Уникальная возможность для специалиста, прекрасный профессиональный тренинг.

— Да, и еще: незачем рассказывать о том, что мы нашли внутри, — добавил Валландер.

Фабрициус коротко хохотнул и отдал честь — безо всякой иронии, насколько понял Валландер.

Когда все пачки были распечатаны, Валландер быстренько произвел предварительный подсчет. В основном там были американские доллары, но также и английские фунты, и швейцарские франки.

— Я оцениваю это все примерно в пять миллионов крон, — сказал он. — Сумма немаленькая.

— Больше в этом сейфе места не было, — заключил Рюдберг. — А стало быть, если эти деньги и были мотивом, то он или они — тот, кто убил сестер, — не получил того, за чем приходил.

— И тем не менее это все же мотив, — сказал Валландер. — Сейф был тщательно спрятан. Как говорит Нюберг, его установили несколько лет назад. В какой-то момент сестры, должно быть, ощутили необходимость его купить, потому что им нужно было тайно хранить крупные суммы денег. Здесь почти совсем новые, свежеотпечатанные стодолларовые купюры. Значит, можно их отследить. Законным путем проникли они в Швецию или нет? И еще надо как можно скорее найти ответы на некоторые другие вопросы. С кем общались сестры? Какие у них были привычки?

— И слабости, — добавил Рюдберг. — Не будем забывать и о слабостях.

В конце этого совещания в переговорную вошел Бьорк. Увидев на столе груду денег, он вздрогнул.

— Все это надо тщательно зарегистрировать, ничего не упустив, — сказал он в ответ на сдержанные объяснения Валландера. — А что у нас со входной дверью?

— Несчастный случай, связанный с производственной необходимостью, — ответил Валландер. — Дверь повредили, когда погрузчиком поднимали сюда этот сейф.

Он произнес это настолько убедительно, что Бьорк не сказал ничего.

Они закончили совещание, и Валландер поспешил из переговорной, чтобы не оставаться наедине с Бьорком.

Валландеру выпало связаться с ассоциацией защиты животных, активным членом которой, если верить соседям, была по крайней мере одна из сестер, Эмилия. Сведберг дал ему имя и адрес: Тира Улофссон, Карингатан, 11.

Перед тем как выйти из участка, Валландер позвонил Арне Хуртигу, знакомому продавцу автомобилей, и объяснил ситуацию со своим «пежо». Хуртиг предложил ему несколько машин, но все показались ему слишком дорогими. Но, когда Хуртиг обещал дать неплохую цену за старую машину, Валландер решил все же купить другой подержанный «пежо». Повесив трубку, он позвонил в свой банк, подождал несколько минут человека, который вел его счета, и спросил, можно ли взять кредит на двадцать тысяч крон. Никаких проблем, был ответ. Можно прийти хоть завтра, подписать кредитные документы и забрать деньги.

Мысль о новой машине неожиданно подняла ему настроение. Выходя из участка, он остановился и внимательно осмотрел поврежденную петлю входной двери. И поскольку вокруг никого не было, не отказал себе в удовольствии от души пнуть дверную раму ногой. Повреждение стало намного заметнее. А он быстро пошел прочь, сутулясь под порывами холодного ветра.

Конечно, нужно было сначала позвонить, хотя бы для того, чтобы убедиться, что Тира Улофссон дома. Но она была пенсионеркой, и он подумал, что шанс застать ее дома есть. И когда он позвонил, дверь открылась тотчас же. Тира Улофссон была невысока ростом и очень близорука, что подчеркивали ее очки. Валландер представился и протянул свое удостоверение, которое она поднесла поближе к очкам и очень внимательно изучила.

— Вы из полиции, — сказала она. — Должно быть, по поводу бедной Эмилии.

— Да, — ответил Валландер. — Надеюсь, я не очень затрудню вас.

Она пригласила его войти. В прихожей сильно пахло псиной. Они прошли на кухню, где Валландер насчитал на полу четырнадцать собачьих мисочек.

— Я держу их во дворе, — сказала Тира Улофссон, проследив за его взглядом.

Валландер мельком подумал, а не запрещает ли закон держать столько собак в городе, и сел за стол, напрасно ища глазами ручку или карандаш. На сей раз он положил в карман блокнот, а ручку забыл. Но на подоконнике лежал огрызок карандаша, которым он и воспользовался.

— Вы правы, госпожа Улофссон, — начал он. — Я по поводу Эмилии Эберхардссон. От ее соседей мы слышали, что она была активисткой ассоциации защиты животных. И что вы хорошо ее знали.

— Я не могу сказать, что хорошо знала Эмилию. И вряд ли хоть кто-нибудь ее хорошо знал.

— А ее сестра Анна участвовала в вашей работе? Помогала вам?

— Нет.

— Как странно. Я хочу сказать, две сестры, обе незамужние, живут вместе — казалось бы, у них должны быть сходные интересы.

— Вы мыслите стереотипами, — важно ответила Тира Улофссон. — Как я понимаю, Анна и Эмилия были очень разные. Я всю жизнь проработала учительницей, так что научилась разбираться в людях и видеть разницу. Она заметна уже с раннего детства.

— Расскажите, пожалуйста, об Эмилии.

— Неприятная была женщина. Из тех, кто всегда все знает лучше. Любила задирать нос. Но поскольку она жертвовала нам деньги, мы не могли от нее избавиться. Хотя очень хотелось.

Тира Улофссон рассказала о группе защиты животных, которую она и несколько ее единомышленников создали еще в шестидесятые годы. Они работали только в своем городе. Импульсом для создания ассоциации стало все возрастающее количество одичавших кошек. Но ассоциация всегда была невелика — всего несколько членов. В начале семидесятых Эмилия Эберхардссон прочла в газете «Истадс аллеманда» об их деятельности и связалась с ними. Каждый месяц она переводила им деньги и принимала участие в собраниях и других мероприятиях.

— Однако не думаю, что она любила животных, — неожиданно сказала Тира. — Она все это делала, чтобы ее считали хорошей.

— Не очень лестная характеристика.

Тира Улофссон дерзко посмотрела на него через стол:

— Мне казалось, полицейским нужна правда. Или я ошибаюсь?

Валландер сменил тему и спросил ее о деньгах.

— Она жертвовала тысячу крон в месяц. Для нас это очень большая сумма.

— Она производила впечатление богатой женщины?

— Она не носила дорогой одежды, но я уверена, деньги у нее водились.

— Спросим себя — откуда? Магазин швейных принадлежностей с богатством как-то не ассоциируется.

— Я не особенно любопытна, — ответила она. — Я не знаю, откуда у нее были деньги и какой доход приносил магазин.

Валландер подумал немного и рассказал ей правду.

— В газетах сообщалось, что сестры сгорели, но не сообщалось, что сначала их застрелили. Когда начался пожар, они были уже мертвы.

Она выпрямилась на стуле.

— Кто мог застрелить двух старух? Это все равно, как если бы кто-то решил убить меня.

— Это-то мы и хотим понять. Потому-то я и здесь. Говорила ли Эмилия, что у нее есть враги? Может быть, она была напугана?

Тира Улофссон не задумалась ни на секунду:

— Она всегда была уверена в себе. И никогда не рассказывала о том, как они с сестрой жили. И когда уезжала, ни разу даже открытки не прислала. Ни разу, хотя теперь столько замечательных открыток с животными!

Валландер удивленно поднял брови:

— Вы хотите сказать, они много путешествовали?

— Каждый год по два месяца. В ноябре и в марте. Иногда и летом тоже.

— И куда они ездили?

— Как я слышала, в Испанию.

— А кто же присматривал за магазином?

— Они ездили по очереди. Может быть, хотели отдохнуть друг от друга.

— В Испанию? А что еще вы слышали? И откуда идут эти слухи?

— Не помню. Я слухами не интересуюсь. Кажется, они ездили в Марбелью. Но я не уверена.

Валландер подумал, что не так уж она глуха к сплетням, как говорит, и, поблагодарив ее, откланялся. Он вернулся в участок, размышляя о том, что она сказала. Хотя в ее голосе и не было враждебности, ее рассказ об Эмилии Эберхардссон хвалебным не назовешь.


Когда Валландер вернулся в участок, Эбба сказала, что его искал Рюдберг. И Валландер прошел прямо в его кабинет.

— Картина проясняется, — сказал Рюдберг. — Я думаю, надо собраться и устроить короткое совещание. Насколько я понимаю, все здесь.

— А что случилось?

Рюдберг энергично помахал пачкой каких-то бумаг у него перед носом.

— Вот пришли из депозитарно-регистрационного центра, — сказал он. — И в этих бумагах очень много интересного.

Валландер не сразу вспомнил, что Шведский депозитарно-регистрационный центр среди прочего ведет учет владельцев ценных бумаг.

— А мне, со своей стороны, удалось узнать, что по крайней мере одна из сестер была чрезвычайно неприятной женщиной, — сказал он.

— И это ничуть меня не удивляет, — усмехнулся Рюдберг. — Богачи часто неприятны.

— Богачи? — переспросил Валландер.

Но Рюдберг ничего не ответил и, только когда они все собрались в переговорной комнате, рассказал все в подробностях.

— Согласно данным Шведского депозитарно-регистрационного центра, сестры Эберхардссон владели акциями и облигациями общей стоимостью около десяти миллионов крон. Как они ухитрились сделать так, что все это не облагается налогом, — загадка. Оказалось, что они и подоходный налог не платили. Я обратился к налоговикам. И выяснилось, что Анна Эберхардссон зарегистрирована как резидент Испании. Но мне все еще не вполне ясны детали этого дела. Так или иначе, у них был большой портфель инвестиций как в Швеции, так и за границей. — Рюдберг положил документы на стол. — Мы не можем исключить возможности того, что это, как говорится, лишь верхушка айсберга. Пять миллионов в сейфе и десять миллионов в акциях и облигациях. Это то, что мы обнаружили в течение нескольких часов. А если мы поработаем еще неделю? Возможно, счет вырастет до ста миллионов.

Валландер рассказал о своей встрече с Тирой Улофссон.

— Анну тоже характеризуют не самым лестным образом, — сказал Сведберг, когда Валландер замолчал. — Я разговаривал с человеком, который пять лет назад продавал сестрам тот дом. Цены тогда начали падать. А до этого сестры снимали жилье. Торговалась, очевидно, Анна. Эмилия при этом не присутствовала. И агент по недвижимости сказал, что Анна была самой трудной покупательницей из всех, кого он встречал. Видимо, она как-то пронюхала, что его фирма испытывает трудности — и в смысле надежности, и в смысле ликвидности. Он сказал, что она была холодна как лед и практически его шантажировала. — Сведберг покачал головой. — Я совсем не так представлял себе старушек, торгующих пуговицами, — закончил он, и в комнате повисло молчание.

Молчание нарушил Валландер.

— На этом направлении мы совершили прорыв, — начал он. — Но у нас так и нет ни одной ниточки к тому, кто их убил. Однако есть вероятный мотив: деньги. Кроме того, мы знаем, что эти женщины уходили от налогов и скрывали от властей крупные суммы денег. Мы знаем, что они были богаты. Я не удивлюсь, если окажется, что у них был дом в Испании. А возможно, и еще какие-нибудь активы в других странах. — Валландер налил себе стакан минеральной воды и продолжал. — Все, что мы знаем, ставит перед нами два вопроса. Первый: откуда у них деньги? И второй: кто знал, что они так богаты?

Валландер поднес стакан к губам и вдруг увидел, что Рюдберг вздрогнул, как от сильной боли, и упал головой на стол. Как мертвый.


Позже Валландер вспоминал, что в первые несколько секунд он был абсолютно убежден: Рюдберг умер. И все, кто был в комнате, когда Рюдберг упал, подумали то же самое: внезапная остановка сердца. Первым очнулся Сведберг. Он сидел рядом с Рюдбергом. Он убедился, что коллега жив, схватил телефон и вызвал «скорую помощь». Валландер и Ханссон уложили Рюдберга на пол и расстегнули ему рубашку. Валландер приложил ухо к сердцу, послушал — сердце билось очень быстро.

Приехала «скорая», и Валландер вместе с Рюдбергом поехал в больницу — благо недалеко. Рюдберга осмотрели, оказали ему первую помощь, и меньше чем через полчаса Валландеру сказали, что это не инфаркт. Рюдберг потерял сознание по неизвестной пока причине. К тому моменту он уже пришел в сознание, но, когда Валландер попытался с ним заговорить, лишь покачал головой. Его состояние оценивали как стабильное, но его все-таки положили в больницу — для обследования. Валландеру не имело смысла оставаться. Патрульная машина отвезла его в участок.

Коллеги ждали его в переговорной. Даже Бьорк сидел здесь. Валландер успокоил их, сказав, что ситуация под контролем.

— Мы слишком много работаем, — сказал он и посмотрел на Бьорка. — Работы все больше и больше, а нас все столько же. Рано или поздно и со всеми нами случится то же самое, что с Рюдбергом.

— Да, положение тяжелое, — согласился Бьорк. — Но что делать, фонды ограниченны…

На следующие полчаса расследование было забыто. Взволнованно говорили об условиях труда. А когда Бьорк ушел, высказывания стали еще резче — о неподъемных планах, непонятных приоритетах и постоянном недостатке информации.

Около двух Валландер понял, что нужно закругляться. В том числе и ради собственного здоровья. Думая о Рюдберге, он спрашивал себя, когда же что-нибудь подобное произойдет с ним самим. Как долго еще его собственное сердце сможет выдерживать такой напряженный ритм? Нездоровое питание, постоянные вызовы по ночам, приступы бессонницы? А хуже всего — недавний развод.

— Рюдберг бы этого не одобрил, — сказал он. — Говорить о нашем положении — это пустая трата времени. Этим мы займемся позже. А сейчас надо искать убийцу. Дважды убийцу.

Совещание закончилось. Валландер пошел в свой кабинет и позвонил в больницу. Ему сказали, что Рюдберг спит. Ожидать объяснений того, что с ним произошло, еще рано.

Не успел он повесить трубку, как вошел Мартинссон.

— Что тут у вас случилось? — спросил он. — Я был в Сьобо. А Эбба ничего не может объяснить, ее просто трясет.

Валландер рассказал. Мартинссон тяжело опустился на стул для посетителей.

— Мы тут уработаемся до смерти, — сказал он. — И кто оценит?

Валландеру больше не хотелось говорить о Рюдберге, по крайней мере сейчас.

— Ты был в Сьобо, — сменил он тему. — И что там?

— Месил грязь на полях, — ответил Мартинссон. — Мы достаточно точно определили местоположение сигнальных огней. Но нигде нет никаких следов — ни от прожекторов, ни от приземления или взлета самолета. С другой стороны, появилась информация, которая объясняет, почему этот самолет невозможно идентифицировать.

— И почему?

— Его просто-напросто не существует.

— Что ты имеешь в виду?

Мартинссон ответил не сразу — он рылся в пачке бумаг, которую вытащил из портфеля.

— Согласно сообщению завода «Пайпер», этот самолет разбился во Вьентъяне в 1986 году. Им владел какой-то лаосский консорциум, использовавший его для транспортировки своих менеджеров в сельскохозяйственные центры по всей стране. Официальной причиной катастрофы значится нехватка топлива. Никто не погиб и не ранен. Но самолет развалился, и его вычеркнули из всех списков, в том числе из списков страховой компании. Вот что мы узнали по регистрационному номеру двигателя.

— Но получается, что это не соответствует действительности.

— Естественно, «Пайпер» очень интересует, что здесь произошло. Их репутация может пострадать оттого, что самолет, которого уже не существует, вдруг снова начинает летать. Возможно, это случай страхового мошенничества или чего-то такого, о чем мы даже представления не имеем.

— А люди из самолета?

— Пока ждем, когда их идентифицируют. У меня неплохие контакты в Интерполе. Обещали ускорить процесс.

— Самолет ведь откуда-то прилетел, — сказал Валландер.

Мартинссон кивнул.

— Еще одна проблема. Нюберг считает, что опознал остатки запасного топливного бака. Точно мы еще не знаем, но если это действительно так, то самолет мог прилететь практически откуда угодно. Во всяком случае, из Англии или из континентальной Европы — с легкостью.

— Но его бы тогда заметили, — возразил Валландер. — Невозможно ведь пересечь границу совсем безнаказанно.

— Согласен, — сказал Мартинссон. — И тогда логично предположить, что летел он из Германии, потому что до самой шведской границы он летел над морем.

— А что говорят авиаслужбы Германии?

— Пока не ответили, — сказал Мартинссон. — Но я над этим работаю.

Валландер минуту поразмышлял.

— Ты нам нужен на двойном убийстве, — сказал он. — Не можешь пока поручить эту работу кому-нибудь еще? По крайней мере до тех пор, пока не идентифицируют пилотов и не выяснится, точно ли самолет летел из Германии.

— Я хотел предложить то же самое, — сказал Мартинссон.

Валландер посмотрел на часы:

— Пусть Ханссон и Сведберг быстренько введут тебя в курс дела.

Мартинссон встал со стула:

— От отца есть вести?

— Он без веской причины не звонит.

— Мой отец умер, когда ему было пятьдесят пять лет, — сказал Мартинссон отрывисто. — У него было свое дело — мастерская по ремонту автомобилей. Он работал все время только чтобы свести концы с концами. И как только дела стали налаживаться, он умер. Сейчас бы ему было всего шестьдесят семь.

Мартинссон ушел. Валландер изо всех сил старался не думать о Рюдберге. Вместо этого он снова вспомнил все, что они узнали об убитых сестрах. Теперь появился вероятный мотив — деньги, но по-прежнему нет ни намека на убийцу.

«Двойная жизнь сестер Эберхардссон?» — записал он в блокноте. И отложил его. Рюдберг выбыл — они лишились лучшего своего детектива. Если уподобить отдел расследований оркестру, подумал Валландер, то мы потеряли свою первую скрипку. И оркестр звучит уже не так.

И он решил, что еще раз сам побеседует с соседкой, от которой исходят сведения об Анне Эберхардссон. С ней разговаривал Сведберг, а он зачастую слишком нетерпелив, когда расспрашивает, что люди видели и слышали. Надо ведь уметь выслушать до конца и выпытать, что они об этом думают.

Он нашел имя этой соседки — Линне Гуннер. Сплошные женщины, подумал он и набрал номер. Линне Гуннер была дома и охотно согласилась его принять. Продиктовала ему код входной двери, он записал.

Он вышел из участка чуть позже трех, опять пнув поврежденную дверь. Повреждение усугубилось. Проходя мимо пожарища, отметил, что руин уже нет, дом снесен до основания, но вокруг участка по-прежнему толпятся зеваки.

Линне Гуннер жила на Мёллегатан. Валландер набрал дверной код и поднялся на второй этаж. Дом был построен в начале двадцатого века — стены лестничной клетки были покрыты великолепной росписью. Дверь ему открыла женщина, которая оказалась полной противоположностью Тире Улофссон: высокая, с острым взглядом и твердым голосом. Она провела его в квартиру, где были вещи со всех концов света. В гостиной красовалась даже носовая фигура с корабля. Валландер долго не мог оторвать от нее взгляда.

— Это с барка «Фелиция», который затонул в Ирландском море, — пояснила Линне Гуннер. — Я купила ее в Мидлсбро, практически задаром.

— Так вы плавали по морям? — спросил он.

— Я всю жизнь в море. Сначала поварихой, потом стюардессой.

Выговор у нее был не такой, как у жителей Сконе. Валландер подумал, что она скорее из Смоланда или Остерготланда.

— Откуда вы родом? — спросил он.

— Из Скённинге, это в Остерготланде. Прямо у моря.

— А теперь живете в Истаде?

— Получила в наследство от тетушки вот эту квартиру. Она тоже с видом на море.

Она принесла кофе. Валландер подумал, что это последнее, что нужно его желудку, но все же взял чашку и поблагодарил. Он сразу почувствовал, что Линне Гуннер можно верить. Из рапорта Сведберга он знал, что ей шестьдесят шесть лет, но она казалась моложе.

— Мой коллега Сведберг уже был у вас, — начал Валландер.

— Я рассказала ему об Анне.

— А об Эмилии?

— Они были совсем разные. Анна говорила — словно стреляла короткими очередями. Эмилия была поспокойнее. Но обе одинаково сварливы и неприятны. И обе интересовались только лишь собой.

— Насколько хорошо вы их знали?

— Совсем не знала. Иногда сталкивались на улице, обменивались парой фраз. Но никогда большим количеством, чем минимально необходимо. Поскольку я люблю вышивать, я часто заходила в их магазин. И всегда получала то, что мне требовалось. Даже если что-то приходилось специально заказывать, заказ приходил быстро. Но все же они были неприятные.

— Иногда нужно время, — сказал Валландер, — чтобы в памяти всплыло что-то, казалось бы, давно забытое.

— Например, что?

— Не знаю. Только вы это можете знать. Какое-то неожиданное происшествие. Что-то такое, что было на них не похоже.

Она подумала.

— У меня всегда была плохая память, — наконец сказала она. — Но, когда вы об этом заговорили, я вспомнила одно происшествие — это было в прошлом году, весной. Так, по-моему. Не знаю, важно это или нет.

— Все может оказаться важным, — сказал Валландер.

— В один прекрасный день мне понадобились нитки, и я пошла к ним в магазин. Обе они, и Анна, и Эмилия, стояли за прилавком. Я уже расплачивалась за свои нитки, и тут вдруг вошел мужчина. Помню, как он вздрогнул, словно не ожидал, что в магазине может оказаться еще кто-нибудь. И Анна рассердилась. Она бросила на Эмилию просто-таки убийственный взгляд. Мужчина ушел. В руках у него была сумка. Я расплатилась за нитки и тоже ушла.

— Опишите его, пожалуйста.

— Выглядел он не по-шведски. Смуглый, с черными усами.

— А как он был одет?

— В костюме. Кажется, в дорогом.

— А сумка какая?

— Обычный черный портфель.

— Больше ничего?

Она подумала.

— Больше ничего не помню.

— И с тех пор вы его никогда не видели?

— Нет.

Валландер почувствовал, что только что услышал нечто очень важное. Он не мог пока сказать, что это значит. Но это подкрепляло догадку, что сестры вели двойную жизнь. И он постепенно проникал за внешнюю ее оболочку.

Валландер поблагодарил Линне за кофе.

— Так что там все-таки случилось? — спросила она, когда они уже стояли в холле. — Я проснулась — вся комната в огне. Пламя было такое яркое, мне показалось, что горит моя квартира.

— Анну и Эмилию убили, — ответил Валландер. — Когда начался пожар, они были уже мертвы.

— Кто же мог такое сделать?

— Я бы к вам не пришел, если бы знал ответ на этот вопрос, — сказал Валландер и распрощался.

Выйдя на улицу, он прошел немного назад, по направлению к Хамнгатан. В соседнем с Линне Гуннер доме было агентство путешествий. Он остановился, увидев в витрине постер с изображением пирамид. Меньше чем через неделю отец вернется домой. Валландер подумал, что был несправедлив к нему. Надо только радоваться, что отец осуществил свою заветную мечту.

Валландер смотрел на другие постеры: Майорка, Крит, Испания.

Внезапно в голову ему пришла одна мысль. Он открыл дверь и вошел. Оба турагента были заняты, но он решил подождать. Наконец одна — молодая женщина лет двадцати — освободилась, и он подсел к ее столу. Пришлось подождать еще несколько минут — она отвечала на телефонный звонок. На столе стояла табличка с ее именем: Анетт Бенгдтссон. Наконец она повесила трубку и улыбнулась.

— Куда вы хотите поехать? — спросила она. — У нас еще остались места и на Рождество, и на Новый год.

— У меня к вам дело совсем другого рода, — сказал Валландер и протянул ей свое удостоверение. — Вы, конечно, слышали, что на соседней улице сгорели две старушки?

— Да. Это ужасно.

— Вы их знали?

Он получил ответ, на который и надеялся.

— Они через нас заказывали поездки. Как страшно, что они умерли. Эмилия собиралась в январе ехать на отдых. А Анна — в апреле.

Валландер скорбно кивнул.

— А куда они собирались?

— Как всегда. В Испанию.

— А точнее?

— В Марбелью. У них там дом.

Следующие ее слова удивили Валландера еще больше.

— Я его видела, этот дом. В прошлом году я была в Марбелье. Мы постоянно проходим профессиональные тренинги. Сегодня между туристическими агентствами такая ожесточенная конкуренция, что без этого нельзя. И однажды в свободную минуту я заехала взглянуть на их дом — адрес я знала.

— Большой?

— Роскошный. С огромным садом, обнесенным высокой стеной.

— Я был бы благодарен, если бы вы дали мне адрес, — сказал Валландер, не в силах скрыть нетерпение.

Она поискала в папке и записала.

— Вы сказали, что Эмилия собиралась ехать туда в январе?

Она пробежалась по клавишам компьютера.

— Седьмого января. В девять ноль пять утра, рейс из Каструпа на Мадрид.

Валландер взял карандаш у нее со стола и записал в блокнот.

— То есть она летела не чартерным рейсом?

— Нет. И она, и ее сестра путешествовали только первым классом.

Ну да, подумал Валландер. Они могли себе это позволить.

Анетт сказала, какой авиакомпанией собиралась лететь Эмилия. «Иберия», записал Валландер.

— Не знаю, что теперь будет, — добавила она. — Билет уже оплачен.

— Уверен, все образуется само собой, — сказал Валландер. — А кстати, как они платили?

— Наличными, всегда. Тысячекроновыми банкнотами.

Сунув блокнот в карман, Валландер поднялся.

— Вы очень мне помогли, — сказал он. — И если я куда-нибудь поеду, я непременно приду к вам. Правда, я закажу чартерный рейс.

В участок Валландер вернулся двадцать минут пятого. Снова пнул дверь — это стало уже ритуалом. Эбба доложила, что Ханссона и Сведберга нет. А еще — и это гораздо важнее — что она звонила в больницу и говорила с Рюдбергом. Он сказал, что чувствует себя хорошо. Но на ночь его оставляют в больнице.

— Я пойду его навестить.

— Он сказал, что это самое последнее дело, — ответила Эбба. — Что он ни в коем случае не хочет, чтобы его навещали и даже звонили. И никаких цветов!

— Что ж, это меня не удивляет. Если представить, как он себя чувствует…

— Все вы слишком много работаете, питаетесь всякой дрянью и мало двигаетесь.

Валландер склонился к ее уху.

— Это и к тебе тоже относится, — шепнул он. — Ты тоже, знаешь ли, не так стройна, как когда-то.

Эбба расхохоталась, и Валландер прошел в комнату отдыха. Там он нашел полбуханки хлеба — кто-то не доел. Сделал несколько бутербродов и унес к себе в кабинет, где и сел писать рапорт о своих беседах с Линне Гуннер и Анетт Бенгдтссон. В четверть шестого закончил. Перечитал написанное и спросил себя, что же делать дальше. Откуда-то приходили деньги, размышлял он. Какой-то мужчина вошел было в магазин, но с порога повернул назад. Значит, у них была система сигналов.

Возникает вопрос: что же за всем этим стояло? И почему вдруг старух убили? Существовала какая-то налаженная система, но потом что-то произошло, и вся эта хорошо отлаженная машина вдруг разладилась.

Он уже надевал пальто, собираясь идти домой, когда вошел Мартинссон.

— Я думаю, лучше тебе сесть, — сказал Мартинссон.

— Мне и стоя неплохо, — угрюмо ответил он. — Что случилось?

Казалось, Мартинссон смущен. В руке у него был телекс.

— Это только что пришло из Стокгольма, из Министерства иностранных дел. — И протянул лист бумаги Валландеру.

Тот прочел сообщение, но ничего не понял. Сел за стол, прочел еще раз.

Теперь он понял, что́ там было написано, но отказывался верить в это.

— Здесь говорится, что мой отец арестован каирской полицией и должен предстать перед судом, если он немедленно не заплатит штраф приблизительно в десять тысяч крон. Он обвиняется в «незаконном проникновении и запрещенном восхождении». Черт побери, что значит «запрещенное восхождение»?

— Я позвонил в Министерство иностранных дел, — сказал Мартинссон. — Мне это тоже показалось непонятным. По-видимому, он пытался забраться на пирамиду Хеопса. А это запрещено законом.

Валландер беспомощно посмотрел на Мартинссона.

— Я думаю, ты должен лететь туда и забрать его домой, — сказал Мартинссон. — Шведские власти не всесильны.

Валландер лишь покачал головой.

Загрузка...