Глава 34 ПОСЛЕДУЮЩИЕ СОБЫТИЯ

Я собираюсь закончить сегодня вечером. Если мне придется сидеть и писать всю ночь, я так и сделаю. Да, и улечу утренним рейсом. Рассказать осталось совсем немного, и ничто не мешает мне закончить еще до полуночи.

Вернемся в Дарьен — место, о котором я вспоминаю с содроганием.

* * *

«Магдалена» находилась примерно в миле от берега, когда я добрался до Рио-Хато. Это важное обстоятельство — и единственное, которое я помню ясно. «Уилд» уже скрылся вдали, я уверен. Вероятно, остальные корабли тоже. Или на самом деле они находились еще ближе к берегу, чем «Магдалена». Я не помню. Один из увиденных мной кораблей, вполне возможно, являлся «Бретанью». Если так, я в упор не помню, какое у него было парусное вооружение.

Не помню, хотя я стоял на маленьком причале и смотрел вслед уходящим кораблям, пока «Магдалена» не скрылась из виду. Тогда я подумал, что надо бы купить лодку, погрузить в нее запасы воды и провизии и пуститься вдогонку за ними. Но более безнадежного предприятия невозможно было представить, и Новия почти наверняка была уже мертва.

Когда последнее судно исчезло вдали, я отправился в крохотный деревенский трактир, купил бутылку вина, хотя пить мне не особо хотелось, и спросил трактирщика, что у него есть из еды.

Оказалось — только хлеб с сыром, но после первого же прожеванного и проглоченного куска я осознал, что голоден как волк, и у меня не осталось причин для недовольства. После первого стакана вина я осознал, что накануне дважды сражался, не сомкнул глаз всю ночь и был на ногах еще половину дня. Я спросил у трактирщика, сдает ли он комнаты.

Он пожал плечами. (Это был плотный жизнерадостный мужчина лет на десять старше меня тогдашнего.)

— У меня одна комната, сеньор. Всего одна, и она уже занята. — Он немного подался ко мне. — Очень расстроенная дама, сеньор.

— Дама? — Я не поверил своим ушам.

Подавшись ко мне еще ближе, трактирщик прошептал:

— Дама, которая сбежала от пиратов!

Думаю, я отыскал комнату и принялся колотить в дверь кулаком еще прежде, чем он закончил фразу.

Мы обнимались и целовались, не в силах оторваться друг от друга, а потом легли в постель в середине дня — чтобы предаться полуденному отдыху, предварительно насладившись взаимными ласками. Забавно, но мы почти не разговаривали — мы были слишком счастливы, что нашли друг друга живыми. Словами такие переживания не выразить. Здесь требуются поцелуи, объятья, смех и слезы. Наконец мы встали, велели жене трактирщика накормить нас, а потом снова легли в постель.

Вот что я узнал на следующий день. Лесаж вошел в бухту, где стояли наши четыре корабля, с самым дружелюбным видом. Увидев, как мало людей осталось на кораблях (у Новии было пятеро), он сказал, что это опасно. Что они будут делать, если вдруг появятся испанцы? Он поставил на «Магдалену» двадцать своих людей, объяснив Новии, что дает их во временное пользование, а не в дар. Она не знала точно, сколько человек он поставил на другие корабли, но, вероятно, сотню в общей сложности.

Как только процедуры знакомства завершились и Лесаж с остальными своими пиратами ушел, его люди захватили корабли. Они хотели изнасиловать Новию. Или, возможно, изнасиловали — во всяком случае, несколько из них. Новия сказала, что не изнасиловали, только сорвали с нее платье. Я ей верю, поскольку знаю, что не каждый решился бы на такое.

Так или иначе, она убежала от них, прыгнула за борт и пряталась под выступом кормы до наступления темноты. К тому времени мы оба повидали достаточно много пиратов, чтобы знать: почти никто из них не умеет плавать. Думаю, когда она не показалась на поверхности воды через одну-две минуты, пираты решили, что она утонула.

Пока мы сражались с Лесажем, Новия вплавь добралась до берега, полуголая и без гроша денег. К тому времени почти все жители покинули деревню или прятались в своих погребах, не смея носа высунуть. Наконец она услышала женский голос, подошла к окну и взмолилась о помощи. Женщина, благослови ее Господь, впустила Новию в дом.

Это оказалась жена трактирщика. Когда она дала Новии свое старое платье, Новия рассказала обоим супругам, что она знатная испанская дама (назвав имена своего отца и кучи высокопоставленных родственников), которую похитили пираты. Она пообещала заплатить им в десятикратном размере, если они позволят ей укрыться у них в доме и помогут ей. У меня в денежном поясе оставалось еще достаточно золота, чтобы перед уходом выполнить обещание Новии и дать трактирщику с женой столько денег, сколько они получили бы с постояльца за месяц проживания в комнате.

Мы с Новией объяснили, что мы муж и жена. Мол, я думал, что Новию убили пираты, а она думала, что пираты убили меня. И это было правдой, если не считать того, что официально мы были женаты не больше, чем Адам и Ева.

Дальнейшие наши действия определялись двумя обстоятельствами:

Во-первых, наличием карт, отданных мне капитаном Бертом. Одна из них являлась общей картой значительной части Жемчужного побережья — с Жемчужными островами, Жемчужной лагуной и многими другими географическими объектами. Другая была не особо подробной картой самих Жемчужных островов — с помеченными крестиком двумя островами, где капитан Берт зарыл деньги, которые собирался взять с собой в Суррей. Последняя карта находилась на обороте второй и представляла собой схематический план, нарисованный собственноручно капитаном Бертом: изображение обоих вышеупомянутых островов с указанием точных мест, где зарыты сокровища.

Во-вторых, беременностью Новии. Мы понимали: даже если мы доберемся до Карибов со всей возможной скоростью, к тому времени живот у нее уже здорово вырастет. Затем нам придется купить лодку, оснастить ее и так далее. Такой вариант неминуемо сопряжен с риском для Новии — возможно, с ужасным риском. Одна девушка в Порт-Рояле как-то сказала мне, что нет лучшего способа вызвать у женщины выкидыш, чем пуститься с ней в плавание по бурному морю в маленькой лодке. Она добавила, что некоторые ее знакомые умышленно так поступали, и мне по-прежнему становится дурно при одной мысли об этом.

В итоге Новия хотела отправиться за сокровищами, а я хотел поселить ее в каком-нибудь безопасном месте, где живут хорошие люди и есть опытная повитуха, и отправиться за сокровищами один.

В конечном счете я настоял на своем — думаю, главным образом потому, что на самом деле Новия хотела этого же.

Рассказать осталось совсем немного, и время поджимает. В конце концов нам удалось купить лошадей и кучу разных необходимых вещей. Когда к нам присоединился Маху (кажется, через два дня после нашего отъезда из Пунтаренаса), мы купили лошадь и для него тоже. К тому времени я был доном Крисофоро де Вега, а Новия — сеньорой де Вега. Маху стал нашим слугой по имени Мануэль. Поначалу я сильно тревожился насчет его болтливости, но оказалось — зря. Во-первых, Маху плоховато говорил по-испански. А во-вторых, мы вызволили его из рабства на пиратском корабле. Историю своего спасения он рассказывал каждый раз по-разному, и никто из людей, соглашавшихся ее выслушать, не верил в нее, независимо от изложенной версии.

Если вы сочтете нужным указать, что Пунтаренас находится не по пути к Жемчужным островам, то будете совершенно правы. Я старался держаться от них подальше, ибо опасался поддаться искушению, нанять лодку и отправиться на поиски сокровищ.

Вдобавок существовала вероятность случайно встретиться там с кем-нибудь, кто знал меня в мою бытность капитаном Крисом, — именно так мы встретились с Маху. С кем-нибудь из Санта-Марии, например, или из Портобело. Заходя в трактир, я каждый раз обмирал от страха при мысли, что сейчас кто-нибудь из сидящих в пивном зале людей поставит кружку на стол и вылупится на меня.

Такого ни разу не произошло. Мы продолжали путь, стараясь выглядеть беспечными путешественниками, выбирая самые безопасные дороги и гадая, не вредно ли для ребенка, что Новия проводит столько времени в седле. Будь дороги хорошими да имейся у нас возможность купить хороший экипаж с приличными рессорами, мы бы непременно так и сделали. Но все дороги были прескверными, и по ним раскатывали только фургоны да телеги, не имевшие вообще никаких рессор.

Мы предпочитали останавливаться в частных домах, поскольку там обычно было чище и кормили лучше. Сразу по окончании сиесты мы пускались на поиски такого дома. Чем больше и богаче он был, тем больше нам нравился. Хорошее платье и хорошие лошади помогали делу, и потому мы при каждой возможности покупали одежду и животных лучше прежних — и всегда извинялись за наш вид. Мол, мы с дороги, вы ж понимаете. Мы собираемся купить гасиенду и поселиться в Новом Свете, говорили мы нашим хозяевам, и сейчас подыскиваем подходящее место. Служанка Новии заболела и осталась в… далее следовало название любого города из оставшихся позади. Когда речь заходила о служанке, мысль об истинной участи Эстрелиты порой вызывала у меня острое желание рассмеяться, но обычно я сдерживался.

Где-нибудь здесь мне следует сказать, что я путешествовал с отличным испанским клинком, парой пистолей, притороченных к седельной луке, и мушкетом в чехле, изготовленном седельником по моей просьбе. У Новии были кинжал и два пистоля — не медные, которыми она долго пользовалась, а железные с серебряной отделкой, купленные в Манагуа. Все оружие она прятала под своими широкими, пышными юбками. «Мануэль» имел при себе короткий мушкет и превосходное мачете — они могли ему понадобиться и вдобавок ясно свидетельствовали, что он является наемным слугой, а не рабом. Благодаря такому своему оружию он встречал лучшее обхождение и, возможно, спас пару жизней. С парнями, когда-либо служившими на пиратских кораблях, шутки плохи, и никто, кроме Господа Бога, не в силах ничего поделать с этим.

Неделю мы провели в Мехико. В наше время страна называется Мексикой, а город — Мехико. Тогда страна называлась Новой Испанией, а Мехико являлся столицей Новой Испании. Город нам понравился, но мы трое хотели поселиться поближе к морю.

У меня имелись особые причины выбрать Веракрус. Если вы дочитали досюда, то легко догадаетесь, какие именно.

Мне не потребовалось много времени, чтобы разыскать священника, который носил воду рабам.

— Падре, — сказал я, — вы меня, конечно, не помните, но…

Он кивнул и улыбнулся:

— Ты — тот самый матрос, который показал мне, как прикреплять кувшин к крючку, сын мой. Ангел Господень. Разве мог я забыть тебя?

Я помотал головой:

— Я вовсе не ангел, падре.

— Бог может считать иначе. Ты грешил. Думаешь, ангелы никогда не грешат? Будь это так, сын мой, они бы стояли в глазах Бога столь же высоко, как наш Спаситель. Но они — простые слуги Божий, как мы.

— Со мной девушка, падре. Мы с ней полюбили друг друга и хотели пожениться, но не могли. Во-первых, мы находились в таком месте, где не было возможности провести брачный обряд должным образом, и еще были разные другие проблемы.

— Понимаю. Она беременна?

Я кивнул.

— Вы скажете, что мне следует жениться на ней. Именно этого я и хочу. Все остальные проблемы уже разрешились, и мы оба здесь, в Веракрусе. Мы хотим обвенчаться в вашей церкви и хотим, чтобы обряд провели вы.

Он спросил, нет ли каких препятствий к нашему браку. Не являемся ли мы родными братом и сестрой? Или двоюродными? Состоял ли кто-нибудь из нас в браке раньше? И так далее. Я объяснил, что мы не связаны никакими узами родства, что я никогда прежде не был женат, а Новия вдова.

— Ты в этом уверен, сын мой?

Разумеется, я был уверен, о чем и сказал священнику. Он обвенчал нас на следующий день.

Наверное, Новия думала, что я куплю лодку и отправлюсь за сокровищами капитана Берта сразу после брачной церемонии, и страшно обрадовалась, когда я не сделал этого. Я не хотел покидать город, поскольку очень тревожился за Новию. Я мог бы оставить ей много денег и оставил бы. И все же я знал, что начну сходить с ума от тревоги, как только отчалю от берега. Если бы мне нужно было только дождаться появления на свет нашего ребенка, я бы ждал с превеликим удовольствием. До родов оставалась всего пара месяцев — срок недолгий. Но дело в том, что я не рискнул бы взять нашего ребенка в плавание на две-три недели или на целый месяц, покуда он или она не подрастет хотя бы лет до восьми, а лучше до десяти. Значит, мне придется оставить Новию одну под присмотром Маху, и эта мысль пугала меня до полусмерти.

Однажды я шел по улице и вдруг увидел высокого худого мужчину с видавшим виды лицом. Я таращился на него, таращился, а он просто ухмылялся мне.

— Брат Игнасио! Дружище! — наконец завопил я так громко, что все вокруг наверняка решили, что у меня не все дома.

— Привет, Крис! — Он перестал ухмыляться, но не мог сдержать улыбки. — Как поживаешь?

Я привел брата Игнасио в наши комнаты, познакомил с Новией и выслушал его историю, пока мы четверо перекусывали и потягивали вино.

— Да рассказывать-то, в общем, нечего, сеньора. Я был послушником в монастыре, где учился Крис. Мальчикам там приходилось не только учиться, но и работать — работа относится к самым важным вещам, которым должен научиться мальчик, — и Крис обычно помогал мне пропалывать сад, подрезать виноград и апельсиновые деревья, ухаживать за свиньями. Я полюбил его, как сына, и знаю, он уважал меня.

— И по-прежнему уважает, — сказал я.

— Спасибо, Крис. — Широко ухмыляясь, он повернулся к Новии. — Когда он покинул монастырь, я понял, что не хочу оставаться там без него. Я последовал за ним, надеясь при случае помочь ему. — Он попытался принять серьезный вид, но не сумел. — Этого цыпленка ты мне задолжал, Крис. Однажды я купил на базаре цыпленка, а ты украл его.

— Так это были вы! — Я не мог поверить.

— Именно я. Так что ты задолжал мне цыпленка, но нынче вечером возвращаешь долг. Можно мне добавки?

Новия передала брату Игнасио цыпленка.

— Потом я потерял тебя из виду, — продолжал он, — и больше рассказывать особо нечего. Я нашел честную работу, часто исповедовался, посещал богослужения, когда мог, и вот я здесь. А ты преуспел в жизни, Крис, я всегда знал, что так будет.

— В каких-то отношениях преуспел, — сказал я, — а в каких-то — нет. Может, когда-нибудь нам доведется поговорить об этом. Сейчас я хочу задать своей жене один вопрос. Новия, помнишь, что я говорил тебе про брата Игнасио, когда мы были на острове Вирджин-Горда?

Она кивнула.

— Ты сказал, что он стал тебе вторым отцом, Крис. Я помню все, что ты говорил о нем впоследствии, а ты часто вспоминал брата Игнасио.

— Верно. Я сказал также, что доверяю ему больше, чем самому себе.

Новия снова кивнула.

— Это я тоже помню.

— А ты доверяешь ему, Новия? Теперь, когда познакомилась с ним?

— О да! — Она сердечно улыбнулась Игнасио. — Он очень похож на тебя, хотя гораздо старше. Хороший человек.

Она сняла тяжкий груз с моих плеч, и я не смог бы перестать улыбаться, даже если бы захотел. Я спросил Игнасио, чем он занимается сейчас.

— Да в общем-то, ничем, Крис. Я уволился с корабля по нашем прибытии в Веракрус, поскольку хотел задержаться здесь. С тех пор перебиваюсь случайными заработками. Если хочешь нанять меня, я готов работать за умеренную плату.

Я назвал сумму, вдвое превосходящую среднее жалованье матроса и равную жалованью, которое мы платили Маху.

— Отлично, если работа мне по силам. В чем она заключается?

— Нужно будет присматривать за Новией в мое отсутствие. Повитуха говорит, что до родов осталось еще шесть недель, и я надеюсь вернуться к сроку. Но я хочу быть уверен, что рядом с Новией находится рассудительный человек испанского происхождения, а самое главное — искренне заинтересованный в ее благополучии.

— И благополучии ребенка, — добавил Игнасио.

Так мы обо всем договорились. Я отдал Новии большую часть золота, остававшегося в моем денежном поясе. Она будет платить Игнасио и Маху и вправе уволить одного из них или обоих сразу, коли сочтет нужным. Я купил чудесный маленький шлюп, которым мог управлять в одиночку, погрузил на него необходимые припасы и вышел в море.

На пятый день плавания я попал в шторм, продолжавшийся всего часов пять, если не меньше. Возможно, это был ураган, хотя сезон ураганов тогда еще не наступил.

Я держался на поверхности воды, уцепившись за рым-болт, который установил на своем прекрасном маленьком шлюпе, предполагая оснастить его кливером. Рым-болт находился на самом крупном обломке суденышка, и немного погодя я сумел забраться на него. Я уже почти не дышал, когда меня подобрали мексиканские рыбаки.

На борту у них имелось маленькое радио, передававшее прогноз погоды, тогда-то я и понял, в каком времени нахожусь.

* * *

Я пишу эти строки в самолете, летящем в Майами. Там я проведу три часа и сяду на самолет до Гаваны. Я собираюсь отправить вам это почтой, прежде чем улечу. Знаю, вы не поверите в мою историю, но тут уж я ничего не могу поделать.

У меня не осталось времени подробно описывать дальнейшие события, да мне и не хочется в любом случае. Я работал на мексиканских судах, а потом вернулся в США, что не составило особого труда. Со мной происходило всякое, и дважды я едва не попал в тюрьму. Я умудрился поступить в семинарию, объяснив, что вырос на Кубе. Поскольку у власти там находились коммунисты, проверить факты моей биографии не представлялось возможным. Меня приняли, убедившись, что я не состою на учете в ФБР.

Сейчас я священник. Позвольте мне повторить: СЕЙЧАС я священник. Но когда монастырь снова откроется, я не скажу там об этом. Я поступлю в монастырь в качестве послушника, умеющего читать и писать, как все кубинцы, и немного говорящего по-английски, поскольку одно время работал в отеле. Набожного в хорошем смысле слова и готового выполнять любую работу.

Вскоре в монастырскую школу поступит мальчик по имени Кристофер. Мы с ним будем работать вместе, ухаживать за свиньями и прочими домашними животными, сажать огурцы и собирать урожай окры и перца. Я всегда буду с ним рядом и, когда он перенесется в прошлое, последую за ним.

Когда Кристоферу понадобится помощь в Веракрусе, я буду там. Я стану заботиться о Сабине и нашем ребенке как о своей собственной семье — поскольку они и будут моей семьей.

С течением лет она узнает всю правду. Вы можете сказать, что в таком случае я нарушу обет безбрачия, но ошибетесь. Бог не станет требовать от меня исполнения обета, еще не принятого мной. Я знаю Его, и Он справедлив. Ни один справедливый судья не станет требовать от человека исполнения клятвы, которая будет дана в будущем.

Карты, которые я взял с собой на шлюп, навсегда утрачены, но я тысячу раз изучал их и помню в мельчайших деталях. Когда придет время, мы с Сабиной заберем сокровища капитана Берта.

Потом мы с ней и нашим ребенком отправимся в кругосветное плавание. Сегодня, когда вы читаете это, мы уже триста лет как умерли.

Мы — люди из вашего прошлого.

Загрузка...