Письма, рабочие дневники. 1967–1971 гг.

1967

Конец 60-х — начало нового этапа в жизни страны. 1967-й — год юбилея Октябрьской революции. Соответственно дате оживились идеологи, гайки стали вновь закручиваться, печать и кино заполонили «датские» книги и фильмы. В следующем году было принято решение войсками Варшавского договора поставить на место чехословацких реформаторов. Потом и вовсе — всю страну будто накрыли ватной подушкой. Дышать можно, но уже не в полные легкие. Найти интересное в прессе можно, но уже надо постараться. И напечататься стало еще труднее. Вольности инакомыслия в приватном разговоре позволить себе можно было только с надежными друзьями и только на кухне. Конечно, сталинские репрессии, мини-культ Хрущева — позади. Но — страна замерла на пороге застоя.

У АБС было несколько возможных вариантов поведения. Можно было покориться государству и писать то, что требуется. Как советовали многочисленные знакомые-приятели в издательствах: «Напишите о будущем, оптимистично!» Соответственно — быть, как теперь принято выражаться, «в шоколаде». Можно было, напротив, «переквалифицироваться в Солженицыны», уйти в диссиденты, быть в конце концов выгнанными из страны, быть «в шоколаде» уже «там». АБС выбрали третий путь, самый, вероятно, тяжелый: не «дразня гусей», всё же пытаться достучаться через эту ватную подушку до своего читателя, пытаться научить думать тех, кто хотел этого. Много позже это решение Авторов станет мишенью для критиков самых разных взглядов. Одни осудят сам факт присутствия в их книгах коммунистических идей. Другие, напротив, — неортодоксальную их трактовку или развенчание.

67-й начинается для Авторов оптимистично — с совместной работы над черновиком ГЛ.

2.01.1967

[дневник приездов: 2.01.67. Приехал писать ПЛ.]

Переделали имена во ВНМ. Перечитывали, что написано.

Что такое прогресс?

Почему вы так много пьете?

Что такое факт?

Тэдди много говорит о своем последнем сыне.

3.01.1967

Сделали 10 стр.

4.01.1967

Сделали 12 стр.

5.01.1967

Сделали 11 стр.

6.01.1967

Сделали 6 стр. Б. поехал в ГАО.

7.01.1967

Сделали 12 стр.

8.01.1967

Сделали 8 стр. Банный день.

9.01.1967

Сделали 12 стр.

10.01.1967

Сделали 11 стр.

11.01.1967

Сделали 12 стр.

12.01.1967

[дневник приездов: Началась последняя глава.]

Сделали 12 стр.

Звонили из ЛитГаз, просили отрывок какой-нибудь. Звонили из КомсПр, просили интервью о мещанстве и настоящем человеке.

13.01.1967

Сделали 4 стр.

Б. едет встречать Адочку[3].

А. едет за билетом. Разбил очко!

14.01.1967

Сделали 2 стр. и ОКОНЧИЛИ ЧЕРНОВИК на 171 странице.

[15.01.67

дневник приездов: Кончено. Уезжаю № 13.

2-я игра до обеда реванш!]

В начале года радует Авторов и пресса. Журнал «Юность» в январском номере публикует критическую статью о фантастике, где о произведениях АБС сказано так:

<…>

История не апробируется в лабораториях. Ее не переиграешь заново. И фантастика взяла на себя роль некоей социальной лаборатории, в которой как бы проигрываются разные варианты на тему «А что случилось бы, если…» Подчас картины могут быть и неприятны, но ведь это только затем, чтобы отчетливее видеть: по этому пути двигаться нельзя.

Такова повесть Стругацких «Хищные вещи века», в которой рассказывается о людях, отравивших себя удовольствиями, людях опустошенных, искалеченных нравственно. Может быть, иных читателей именно эта повесть Стругацких впервые заставит задуматься, насколько опасно для человека сделать наслаждение целью жизни, подвергнуть себя нравственному и физическому самоубийству, медленному, незаметному и потому особенно страшному. И я не знаю, что здесь опаснее: то ли, что читатель не разберется в «экономическо-социологической» основе Страны Дураков, или то, что, разобравшись в ней, он облегченно вздохнет: «Ну, это-то меня лично не касается, потому что происходит в капиталистическом мире». Я очень хотел бы надеяться, что такой читатель всего-навсего плод моей фантазии, но иные газетные и негазетные выступления почему-то лишают меня моей благой уверенности.

<…>

Да, времена связаны между собой. И нельзя, подобно героям романа Чэда Оливера «Ветер времени», сделать себе инъекцию, чтобы, погрузясь в сон, перескочить все неудобства сегодняшней жизни и ближайших грядущих лет и проснуться в другом, спокойном и совершенном будущем, которое за время этого сна построят другие, путаясь, ошибаясь и погибая. Надо быть коммунистом, чтобы трезво смотреть в лицо опасности и сражаться с ней, как сражается Саул

Репнин, герой повести Стругацких «Попытка к бегству», который возвращается из прекрасного коммунистического завтра в свое время, в гитлеровский концлагерь, где его ждет гибель, но ждет и борьба. Нельзя переложить на других тревоги своего времени, нельзя дезертировать из него.

<…>

В то же время БН получает письмо из нового периодического издания — журнала «Журналист».

Уважаемый Борис Натанович!

Посылаем Вам первый номер нового журнала «Журналист». Надеемся, что Вас заинтересует новое издание, его поиски.

Мы отдаем себе отчет в том, что подлинное лицо журнала определится не сразу. Самые большие надежды редакция возлагает на авторов, которые были бы постоянными, верными и требовательными сотрудниками издания. Рассчитываем и на Вашу помощь, зная Вас как человека, близкого журналистике.

«Журналист» надеется стать изданием широкой, наступательной публицистики, полемики. Чрезвычайно важен для нас и жанр документальной повести, исследования, очерка, кино- и телесценария, опирающегося на факт и документ, — рассказ о реальной основе художественного произведения. Заинтересует нас путевой дневник, писательская переписка, воспоминания, просто проза, связанная в чем-то с журналистикой, сатирические произведения, заметки о языке.

Каждая Ваша заявка, предложение будут приняты нами со вниманием и благодарностью.

Желаем Вам больших творческих успехов. Крепко рассчитываем на Ваш отклик. Ждем предложений.

С искренним уважением

главный редактор журнала «Журналист»

[подпись] (Е. Яковлев)

Видимо, нелишне отметить, что подписано письмо Егором Яковлевым, будущим «прорабом Перестройки». К сожалению, контакт с журналом не получился, и в дальнейшем это издание ЦК КПСС доставляло Авторам одни неприятности. Отметим, например, одиозные статьи Краснобрыжего и Свининникова в 1969 году, и тогда же — информацию об альманахе «Ангара», когда издание закрыли в том числе и за публикацию СОТ. Но это в будущем. Пока же, как было уже сказано, начало 1967 года Авторов радует.

Дорогой Боб!

И ничего не произошло.

Был я вчера на обсуждении статьи Китайгородского[5]. Никакого отношения к фантастике эта статья не имеет. Он слегка прошелся по действительно глупым комментариям Громовой к трем вещицам Лема (две сказочки и одна телепьеса)[6], сказал, что против фантастики в целом ничего не имеет, и со сладострастием занялся любимым делом: на восьми страницах из десяти обличал газетчиков, которые публикуют сенсационные сообщения о «чудесах», летающих тарелках и прочее. Но народу поднаперло на обсуждение много, и начался обыкновенный бардак. Выступил очень гневно и очень бестолково Юлька Кагарлицкий (его особенно оскорбило, что Китайгородский читал Лема в зале ожидания на аэродроме от нечего делать), потом нить спора была утрачена, и когда через полтора часа Володька Григорьев завел нудятину о скорости распространения гравитации, я с Юлькой ушел. Мы отправились в ресторанчик «Нарва» и потребили там коньячку. Короче, всё это недоразумение объясняется крайним невежеством нынешнего завотделом науки ЛГ.

Больше новостей нигде и ниоткуда нет. Звонила Белка[7], я ей продиктовал аннотацию на сборник «Гадкие лебеди», который выйдет в 68-м году (вкупе с ВНМ). Вышел том Азимова в Биб-ке мировой фантастики.

Ленка[8] прочитала черновик, говорит, что ей понравилось, но что она бы удалила оттуда некоторые слишком сиюминутные обстоятельства (не беседу с президентом и не «перестаньте бренчать», а что-то другое, она еще будет перечитывать и отметит).

Да, прочитал я Лагина «Голубой человек». Написано хорошо, однако имеет место некоторая подловатая восторженность. Я ходил в поликлинику заказывать очки, встретил Лагина, и он мне полчаса вкручивал, какие все сволочи, что не пишут на него рецензии, и попросил нас с тобой написать обзорную рецензию по его творчеству. Я дал неопределенное согласие. Жду твоего слова.

Ты виделся ли с Гором?

Обнимаю, жму.

Поцелуй маму, Адку, Р-росшепера[9].

Твой Арк.

P. S. Только что по моему поручению звонили в Улан-Удэ в «Байкал». Всё точно. Читаются гранки. Сотруднику, который нам гранки не прислал и не сообщил о взятии ВНМ в журнал, сейчас дают мешалкой.

В № 12 «Звезды» небольшая рецензиюшечка на «Эллинский секрет»[10]. Доброжелательная.

20 января АН как председатель группы фантастики при Московской организации писателей направляет «наверх» письмо по поводу журнала фантастики.

В СЕКРЕТАРИАТ ПРАВЛЕНИЯ СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ СССР

от бюро рабочей группы фантастики

т/о прозы МОСП

СОДЕРЖАНИЕ: о создании журнала фантастики — органа СП СССР.

Уважаемые товарищи!

Во исполнение решения общего собрания рабочей группы фантастики от 19.10.66 мы обращаемся к вам с просьбой оказать содействие в учреждении специального журнала — органа СП СССР, целиком посвященного фантастической и научно-фантастической литературе.

Необходимость в таком органе давно назрела. Существующие издания такого типа, как журнал «Вокруг света», его приложение «Искатель», альманах-ежегодник «Мир приключений», полупериодические сборники «НФ» (изд. «Знание») и «Фантастика, год…» (изд. «Молодая Гвардия»), не могут отвечать этой необходимости — либо в силу специфики своих издательств, либо из-за неоперативности. Нужен ежемесячный журнал с солидной теоретической основой, который был бы способен публиковать всё лучшее, что появляется в этом виде литературы, последовательно разрабатывать теорию этого вида литературы, быстро и четко отзываться на новые явления в этом виде литературы.

Нет смысла в сотый раз повторять тривиальные истины о значении фантастики и научной фантастики для идеологической борьбы, для воспитания молодежи, для процессов, протекающих в советской литературе. Насущная же необходимость в специализированном журнале определяется по крайней мере такими факторами:

а) отсутствием у Союза писателей органа, объединяющего советских писателей-фантастов;

б) огромной заинтересованностью в журнале у читательской общественности;

в) отсутствием у критиков и литературоведов платформы для разработки теории фантастики;

г) возросшим и продолжающим расти авторитетом советской фантастики за рубежом и многими другими.

Если вы согласны с нами и возьмете на себя труд способствовать учреждению такого журнала, то следует принять во внимание следующие два обстоятельства.

1. Журнал фантастики и научной фантастики ни в коем случае не должен быть юношеским журналом фантастики и приключений. Мы полагаем, что такого же мнения придерживается рабочая группа писателей-приключенцев. Фантастика и приключения — совершенно разные виды литературы, с очень разными практическими задачами и со своей спецификой. Создание журнала фантастики и приключений ничего не даст, это будет еще один вариант «Вокруг света» или «Искателя» со всеми их недостатками, с их литературной недостаточностью. Симбиоз приключенческой и фантастической литератур в свое время, быть может, и оправдывался обстоятельствами, но ныне представляется совершенно противоестественным.

2. Руководить журналом должен прозаик, или критик-литературовед, или опытный журналист, очень хорошо — как специалист! — знающий современную советскую и зарубежную фантастику, очень хорошо — как специалист! — разбирающийся в специфике фантастики, в ее месте в общем литературном процессе, мыслящий самостоятельно, пользующийся авторитетом у писателей-фантастов и критиков. При этом следует помнить, что руководителю журнала придется очень трудно.

Если эти два условия будут соблюдены, тогда есть все основания полагать, что Союз писателей получит в высшей степени популярный, серьезный журнал, которому мы все будем активно помогать и которым будем гордиться.

Рабочая группа фантастики т/о прозы МОСП.

А. Стругацкий

Москва, 20 янв. 1967 г.

Дорогой Аркашенька!

1. У нас тут события. Гора неожиданно сделали председателем бюро секции прозы. В связи с этим возникла благоприятная ситуация отделиться от научпопов и создать комиссию фантастики при секции прозы. Идет борьба за это правое дело. Создалось при этом такое положение, что отделиться можно. Меня прочили в председатели, я отказался в пользу Дмитревского. Дмитревский вдохновился и теперь повсюду звонит и вообще развил бешеную деятельность.

2. С Гором я беседовал по телефону, он обещал всё сделать для Рима и Мишки[11].

3. Про статью в «Звезде» насчет Эллинского секрета слышал, но не читал. Говорят, хвалят.

4. Пристают на телевидении. Затевают там цикл передач по фантастике, просят, чтобы я открыл этот цикл неким общим заявлением. Просто не знаю, как поступить. Наверное, соглашусь, тем более что запись предварительная, на пленку.

5. Рецензию по Лагину я писать готов. Лагина люблю. Правда, плохо представляю, как такую рецензию можно написать без упомянутой тобою подловатой восторженности.

6. Вундеркинды приглашают меня на ихний диспут о сущности прогресса — послушать. Прямо мы как в воду глядели.

7. Слухи ходят разные и в общем не ахти. Хотя конкретных действий не происходит.

8. Ходил менять паспорт, заработал штраф в 5 руб.

9. Сейчас еду к Илье.

Крепко жму ногу, твой [подпись]

Дорогой Борик!

1. Получил из Улан-Удэ телеграмму: «Ваша повесть печатается первой книжке байкала выйдет конце января просим извинить что сотрудник которому поручено было известить вас своевременно не сообщил решение редколлегии будем рады вашему сотрудничеству байкале редактор журнала байкал бальбуров». У нас здесь есть мнение, что Бальбуров сможет опубликовать и Перецовскую часть — только в январе будущего года, не раньше. Попробуем закинуть удочку, как ты полагаешь?

2. Вчера был у Манина, праздновали день рождения Высоцкого. Я подарил ему от обоих нас рукопись полной «Улитки» — он был очень растроган. Между прочим, они собираются созвать у Манина небольшой концертик: Высоцкий, Галич и Анчаров. Это будет, вероятно, очень интересно.

3. В понедельник несу «УнС» в «Советский писатель». Почва там уже кое-какая подготовлена. Главное — нигде ни звука, что это фантастика. Философский роман. Кстати, известно ли тебе, что «УнС» — наш первый и пока единственный роман?

4. СП РСФСР собирается где-то в апреле проводить Всероссийское совещание по научной фантастике. Подробности неизвестны.

5. Один из секретарей СП СССР Воронков собирается в начале февраля собрать на день московских фантастов. Подробности неизвестны.

6. Пока мы выпивали и закусывали, в Секретариате СП идет активная возня по созданию журнала приключений и фантастики. Подробности неизвестны, но можно предполагать, что редактором хотят сделать Тевекеляна. Всё, что я мог сделать, это написать письмо Воронкову о том, что журнал должен быть исключительно по фантастике и редактором должен быть знающий человек. Что я и написал — как бы выполняя решение собрания нашей группы о ходатайстве насчет создания журнала.

7. Приехал директор издательства «Культур Ферлаг» ГДР, поручил разыскать нас и попросить что-нибудь для перевода. Пошлю им ХВВ.

8. Статью Васильевой о Стругацких «Новый мир» отвергнул. Озерова (зав. критическим отделом) не смогла пробить ее на редколлегии.

Жму всё, твой Арк.

Поцелуй маму и Адку.

В конце января, как и было обещано, в первом номере журнала «Байкал» выходит ВНМ с предисловием редакции.

Братья Стругацкие не нуждаются в представлении — их имена достаточно известны любителям фантастики в нашей стране, да и за рубежом. Начав с космических приключений, Стругацкие в последние годы эволюционируют к фантастике социальной — в «Попытке к бегству», «Трудно быть богом» и более определенно в «Хищных вещах века».

Предлагаемая читателям «Байкала» повесть «Второе нашествие марсиан» создана с помощью традиционных элементов социально-фантастического жанра. Это — гротеск, гипербола, сатира. В самом названии подчеркнута преемственная связь этой повести с родственной литературой прошлого, в данном случае — с романами Уэллса. По поводу этого названия братья как-то полушутя говорили, что первое нашествие марсиан случилось в прошлом веке и было, как известно, описано в «Войне миров» Герберта Уэллса.

Повесть Стругацких имеет жесткую ориентированность — ее острие направлено против буржуазных обывателей, готовых принять и приветствовать любую диктатуру, любую самую противоестественную государственность при условии сохранения внешней благопристойности и уважения к жирной ряске их добропорядочности. Сегодня они принимают напалм, ведь это где-то там, далеко, и эмалевая полировка их холодильников, слава богу, от этого не страдает, а завтра обыватели примут концлагери, поскольку, господа, там, говорят, всё упорядочено, чинно и ведется строгая учетность. Таков он, «этот проклятый конформистский мир», который во имя сохранения собственных вилл и особнячков продал Чехословакию Гитлеру и попытался остановить бронированные чудовища третьего рейха дипломатическими реверансами при подписании Мюнхенского договора.

Иносказательность братьев Стругацких во «Втором нашествии марсиан» не столь уж туманна. Их марсиане — это вчерашние фашисты, сегодняшние берчисты и куклуксклановцы, это — голдуотеры и им подобные.

В силу особенности литературного приема, взятого ими, марсиане показаны в повести вскользь, мельком, а больше уделено внимания восприятию мещанами новой диктатуры. И здесь авторам удастся создать атмосферу подлости «равнодушных», о которых с ненавистью писал еще Бруно Ясенский. Несомненно, Стругацкие владеют оружием сатиры и приемами гротеска. Но тем более жаль, что порой у авторов сатира соскальзывает к юмору, а юмор — к шуточкам. Но, надо надеяться, читатели оставят в стороне такие недочеты и сумеют оценить главное — издевающуюся ненависть авторов к конформизму буржуазного обывателя.

Дорогой Аркашенька!

1. Имело место отчетно-перевыборное собрание нашей секции. В связи с тем, что Гор стал теперь председателем секции прозы, мы решили воспользоваться случаем для того, чтобы отмежеваться от научпопов и создать при секции прозы комиссию по фантастике (на манер московской). Была проведена работа, распределены роли, Дмитревскому было обещано, что сделаем его председателем комиссии — словом, всё казалось о’кей. Однако, как и в прошлом году, последовал разгром и предательство. Выступал с горячей речью один я; Шейкин делал что мог, но мог он мало, ибо был связан решением партгруппы не требовать разъединения; Дмитревский срочно заболел; Варшавский и раньше был болен, но хоть прислал решительное письмо; Гор был вынужден молчать, т. к. ему неудобно было вмешиваться (его и так обвинили в том, что он перетягивает к себе в прозу фантастов); Шалимов изначально был против и в этом же плане и выступал; а Ларионова вдруг выступила против — до сих пор не понимаю: то ли от глупости, то ли из корыстных соображений.

В общем, ничего не вышло. Меня избрали (несмотря на мое и некоторых научпопов бешеное сопротивление) в бюро секции. Хотели сделать даже зампредседателя, но тут уж я отбился. А решаться всё будет, естественно, не внизу, а вверху: ходит четкий слух, что если 31 января будет переизбран тот же состав Правления, то последуют решительные реорганизации — на манер московских. В частности, будут распущены и влиты в крупные секции все мелкие секции, в т. ч. и наша научпоповская. Вот тогда и отделимся, наконец.

2. Я тут заболел — ангина. Поэтому никуда не хожу, хотя зван был и к вундеркиндам на диспут «Наука и прогресс», и выступать в телевидение, и еще куда-то. Получаю письма читателей, отвечаю понемножку. В «Труде» — небольшая рецензишка на «Эллинский секрет»[13]. О нас там сказано, что УнС, вероятно, вызовет большую полемику в прессе и что это повесть о гуманизме. Переписываюсь с Альтовым по поводу анкеты. Он меня вежливо материт, я не менее вежливо отбрехиваюсь. Анкеты я сейчас отдал Ядову в его лабораторию. Ядов намерен отдать их студенту-практиканту, дабы тот сделал курсовую работу, а я буду при нем научным руководителем — хохма! Сегодня — юбилей Гора. Я от нашего с тобой имени послал ему телеграмму. Хорошо бы и вашей рабочей группе это сделать. Празднование юбилея будет иметь место седьмого февраля — постарайся обернуться. Был у меня Мирер, но он ни хрена ни о чем не знает, поэтому просто трепались целый вечер.

3. Все твои действия одобряю. Только не понял: в СП ты отнес только УнС или, так сказать, полный том — В, ДР или чего мы там намеревались? По-моему, надо сразу нести том и требовать издания.

4. Совещание фантастов — вещь, конечно, несвоевременная. Но уж коли затеяли, придется сражаться.

Ну вот и всё пока. Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Ленку целую!

Не забудь Гору телеграмму от рабочей группы — он страшно обидчив. Письмо относительно Рима и Мишки он все-таки намерен послать лично Березко, говорит, что от этого будет больше толку.

Второй выпуск ленинградского сборника за 66 год задерживается из-за повести Гранина. Директор изд-ва заявил, что это скрытая пропаганда против. Вообще в Ленинграде как-то невесело.

Дорогой Борик!

1. Итак, жребий брошен. Вчера я отнес УнС в «Советский писатель». Именно только УнС: Адалис категорически потребовала, чтобы даже слово «фантастика» не употреблялось нигде. В заявке я написал, что это философская повесть, попытка художественного осмысления самых общих закономерностей мышления и поведения современного интеллигента в чуждых ему условиях бесчеловечного прогресса фашистского толка и мертвой административно-бюрократической рутины. Приняли меня холодновато, но очень вежливо. Знают. Теперь будем ждать, а вернее — можно и не ждать, но читать можно теперь давать.

2. Васильевой предложили в «Литературке» написать о «ВНМ». Это для рубрики «Вышли в свет» или что-то в этом роде, три-четыре странички. Статья Травинского, вероятно, тоже пойдет.

3. Статью в «Юности» ты, наверное, уже читал. В первом номере[14].

4. Приехал Захар Ильич Файнбург, известный социолог из Пермского политехнического. Они провели интересные анкеты на заводе, в институте и в двух деревнях. Анкета большая и сложная, но он воспользовался теми материалами, где речь идет о фантастике. Прочно и точно установлено, что фантастика нужна, что ее регулярно читают 70 % студентов, 60 % рабочих (те, кто связан с автоматикой, высокой квалификацией и пр.) и даже 30 % колхозников. Не признают ее самые малокультурные слои населения и, кстати, сколь это ни странно, самые идеологически беспринципные. Файнбург написал статью: «Современный человек и научная фантастика. Опыт социологического исследования». Статья, видимо, пойдет в «Вопросах философии».

5. Хочется чего-нибудь писать.

6. 14-го будет у нас собрание рабочей группы — коллоквиум на тему «Фантастика и социальное прогнозирование». Бр-р-р-р.

7. Был я в «Комс. правде», говорил с ребятами. От нас ждут интервью на тему о молодой интеллигенции. Они заготовят вопросы, а мы на них ответим.

8. С Высоцким насчет песни я договорился. Он с удовольствием нам это дело предоставляет[15].

9. И опять же хочется чего-нибудь уже писать. А подлец же этот директор издата. А может, Гранину лучше послать повесть в Мол. Гв.?

Все. Жму и целую, твой Арк.

Целуй там всех подряд, старых и малых.

В начале года пресса по-прежнему внимательна к мнению АБС. В феврале публикуются две статьи Авторов. Во втором номере журнала «Народы Азии и Африки» — «Научно-фантастическая литература в Японии». В третьем номере журнала «Советский экран» — «Почему нет кинофантастики». Авторы же заняты новой публикацией — ответами на вопросы «Комсомольской правды».

Дорогой Борик!

Посылаю тебе всё, что накропал. Как ты увидишь, там мало общего с вопросником, но мне кажется, ребята сами не знают точно, чего они хотят. Посылаю также «КП» с диалогом с Амосовым — для общности[17]. С богом — работай. Режь и правь, пиши здорово, будь хозяином.

Жму,

твой [подпись]

Дорогой Аркашенька!

Дожились! Пишу тебе на каком-то г… вместо бумаги: нет бумаги![18] Ну, ладно. Кончилась эпопея с перевыборами нашего Правления. Всё описывать слишком длинно, но было интересно. Была явная, хотя и слабая попытка протащить в Правление <…> Прокофьева, кончилась она провалом. Левые неистовствовали. Правые вякали, их гнали с трибуны аплодисментами. Короче, секретариат был избран практически в прежнем составе, т. е. снова Дудин, Гранин и пр. Так что всё обошлось. Представитель обкома выступал, но не сообщил ничего интересного — гладко шпарил по «Правде» и всё подчеркивал, что у нас всё хорошо, всё нормально, работа идет, все едины и вообще. Словом, речь очень характерная для юбилейного года. От нового Правления ждут:

1. Реорганизации журнала «Нева». Журнал был изруган вдребезги, главред с треском провалился на выборах в Правление, так что, говорят, скоро в журнале всё будет иначе, в частности в редколлегию войдут Гор, Гранин и еще кто-то из порядочных.

2. Реорганизации нашего отделения по московскому образцу, т. е. разбиение на очень крупные секции, каждая из коих будет состоять из творческих объединений (рабочих групп). Так, вероятно, решится сакраментальный вопрос с отделением от научпопов.

3. Организации в Ленинграде отделения «Молодой гвардии». Это было бы здорово!

Новостей особых нет. В «Ленправде» была маленькая заметочка об «Эллинском секрете»[19] — об УнС сказано только, что таковая имеет место, а в общем заметочка благожелательная. Статью в «Юности» я читал — ну что ж — сдвиг, сдвиг, ничего не скажешь. Кто этот мальчик, ты не знаешь? Травинский прислал письмо, пишет, что его рецензия на сборник вот-вот пойдет в Литгазете — откладывается не по существенным соображениям.

Я читаю сейчас любопытный сборник статей: «Наука о науке»[20] — очень интересно.

Ну вот, собственно, и всё.

Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Да, если Адка у тебя не заберет ГЛ, то привези их с собою. Охота перечитать.

Леночке привет.

Дорогой Бобка!

Ты мне не заливай — нет бумаги. Это ты просто лентяй и лежебока, потому что бумага лежит у мамы в столе, нет чтобы съездить и взять, так он еще прибедняется.

Ну, ладно. Очень интересно, что у вас там в СП. Кое-что мне рассказал Брускин — о собрании вашей секции, о <…> выступлении Ларионовой и прочее. Вероятнее всего, как мне кажется, правление ЛО вас все-таки разделит. Так что, главное — не бе.

Мальчика, который написал статью в «Юности», я не знаю, но это не первая его статья. Еще в самый разгар поругания ХВВ он поместил в «Труде» статью, где ХВВ хвалилась[22].

Васильева написала для ЛГ статью о ВНМ, но пока пустить ее не представляется возможным, поскольку нет оригинала, из Улан-Удэ, если даже тираж там уже готов, почта идет долгонько.

Вышел сигнал «Советского экрана» с нашей статьей о кино. Севке[23] дано задание купить нам три экза. Пришлю или привезу. Гонорар будет на мое имя, я тебе потом отдам.

14 февраля у нас будет коллоквиум на тему «Социальные мотивы в современной фантастике». Сейчас я должен идти в ЦДЛ и рассылать приглашения и тезисы, поскольку у нас уволили секретаршу. Экая напасть!

Приехал тут из Томска один мальчик, специалист по этике[24]. Пишет диссертацию на тему «Проблема выбора» — о соотношении цели и средств. Все по материалам художественной литературы, начиная от Игнатия Лойолы и Льва Николаевича Толстого до братьев Стругацких: ДР, ТББ, УнС. Находится в растерянности. Ему надо формализовать хоть какие-то основы морали, чтобы от них танцевать, а они не желают формализоваться. Я посоветовал ему три закона роботехники — взять, как некий абсолют, некую систему аксиом, и на этом всё строить. Видит много к тому препятствий.

Первый номер «Ин. л-ры» выйдет, видимо, через неделю-полторы.

Статья Юли Кагарлицкого в «Коммунисте» застряла. Ему предложили выбросить оттуда всё, что касается зарубежной фантастики, и предаться обливанию помоями Стругацких. Он, естественно, на дыбы. Сегодня собирается пойти туда и расплеваться окончательно. Горачий чэловэк.

А за сим жму твою честную,

поцелуй женщин и Р-росшепера, твой Арк.

Дорогой Аркашенька!

1. Ситуация несколько переменилась. Дело в том, что в начале марта, числа первого, приедет Адкина мама и у нас появится возможность поработать никого не стесняя. У меня есть предложение: поехали в Дом творчества. Можно было бы, конечно, поработать у тебя, но это опять же — стеснение. Давай-ка нажми на все педали и на всех своих высокопоставленных знакомых и раздобудь-ка ты парочку путевок — куда угодно: в Крым, в Малеевку, в Переделкино, хотя лучше, конечно, под Москву. Очень тебя прошу похлопотать и поднажать. А то ведь и маме надо бы отдохнуть, и вообще. Давай, а? Нажми! Если под Москвой, то Ленка сможет к тебе наезжать, и будет всё превосходнейше. Жду ответа. А ты уж постарайся, исходя из того, что невозможного для члена бюро прозы не существует.

2. Посылаю тебе материалы. Ты написал хорошо, и добавил я мало. Кое-что вычеркнул. Если чернилами, то — категорически, а если карандашом, то как хочешь. Вообще-то получилось, конечно, не совсем то, но я думаю, что опубликовано это всё равно не будет (вопросы интеллигенции решаются у нас на уровне «Правды», как известно), так что сойдет.

3. Был юбилей Гора, противный, как и все юбилеи. Народу пришло немного, но приветствовали Гора и представитель горкома партии, и секретарь Дзержинского райкома, и, натурально, Дудин — первый секретарь ЛО ССП. Обещали Гору орден, но какой, еще не ясно. Потом все напились, и представитель горкома, весь испещренный красными пятнами, шатаясь, долго жал Гору руку и бормотал косноязычно: «…множества лет крепчайшего здоровья… и от себя лично, а от организаций я уже говорил с трибуны…»

4. С ленинградским сборником всё, кажется, обошлось — скоро выходит. Ниночка Чечулина говорила, что у них там в издательстве довольно тихо и что на 68 год можно надеяться протолкнуть трилогию. Посмотрим.

5. В темплане «МолГв» объявлено, что в 67 году Стругацкие выпускают «Второе нашествие». Сам я не видел, но мне говорил это Смолян — он даже заявку написал в Лавке на ВНМ. Наверное, какая-то ошибка?

6. Сегодня иду на телевидение. Опять они чего-то хотят. А несколько дней назад они пускали по телевизору это ублюдочное представление — ПНвС[25]. Что делать? Может быть, запретить?

7. Мартынов подарил свою «Спираль времени»[26]. Пытался читать — не могу. Черт знает, что такое.

На том кончаю. Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Да, насчет Марксовой фразы об искусстве — как-то неясно. Перефразировка какая-то двусмысленная. Если уточнить нельзя, то лучше вовсе выбросить.

Ленке привет!

И постарайся во что бы то ни стало добыть путевки, начиная с 1 марта! С мамой я уже это согласовал.

Ответы на вопросы об интеллигенции в архиве сохранились именно в таком виде — по тексту АНа идет правка (чернилами и карандашом) БНа. Ниже помещен вариант с внесенной правкой. Статья, как и предсказывал АН, опубликована не была.

Сразу договоримся: мы не социологи, а простые советские писатели. В разговоре о таком мощном и серьезном общественном явлении, как молодая советская интеллигенция, мы можем исходить лишь из личных впечатлений и наблюдений и из самых общих соображений. Ни статистических, ни анкетных данных у нас, практически, нет. Не исключено поэтому, что наши высказывания не будут убедительны, а некоторые наши выводы окажутся даже неверны.

1. Что такое интеллигенция? Собственно, интеллигентность — понятие скорее мировоззренческое, чем социологическое. Интеллигентный человек характеризуется прежде всего определенным отношением к окружающему миру, а потом уже принадлежностью к некоторой социальной прослойке. Грубо говоря, интеллигентность — это знание плюс стремление к знанию, в противоположность мещанству, которое есть, прежде всего, невежество плюс нежелание узнавать что-либо, лежащее за пределами очень узкого круга потребностей. Поэтому существуют очень неинтеллигентные доценты и члены Союза писателей и вполне интеллигентные, скажем, рабочие.

Однако такой подход, как нам ясно, противоречит интуитивному представлению, бытующему у читателей, и может вызвать путаницу. Поэтому будем говорить об интеллигенте как о творческим работнике умственного труда, причем ограничимся лишь той частью интеллигенции, которая участвует в экономических, культурных и прочих усилиях государства творческой работой в НАУКЕ, и ограничимся прежде всего потому, что именно научная интеллигенция, на наш взгляд, с наибольшей яркостью демонстрирует черты, характерные для современной молодой советской интеллигенции.

Что представляет собой современный интеллигент-научник?

а) Это человек массовый: современная научная интеллигенция — это армия из сотен тысяч работников.

б) Это человек коллективный: он работает в НИИ и лабораториях довольно обширными группами, зачастую — весьма обширными.

в) Это коммунист, инстинктивный и сознательный, в Марксовом смысле: идеальное общество для него — общество, предоставляющее все возможности для творческой работы, огромные массы духовной пищи и информацию во всей ее полноте.

г) Это гражданин: он остро переживает все явления внутренней и внешней политики своей страны.

д) Это скептик и революционер: он ненавидит застой и рутину, беспощаден к дураку и всякий авторитет склонен пробовать на зуб.

Как и рабочий класс, как и крестьянство, научная интеллигенция представляет собой вполне определенную производительную группу общества, что определяется современной ролью науки как производительной силы. Эта группа имеет свою психологию, свои духовные и материальные запросы, своих глашатаев в мире литературы и искусства. Она испытывает влияние других социальных групп, сама влияет на них и не отграничена от них резко. Не защищена она и от влияния мещанской идеологии: фигура хорошего работника, но мещанина и прохвоста, столь же нередка среди интеллигентов, как и, скажем, среди рабочих и крестьян.

2. Современная массовая научная интеллигенция представляет собой явление, еще невиданное в истории, и может быть есть смысл рассматривать ее как следующую ступень в развитии общества к коммунизму — как самый передовой, самый развитый, самый революционный отряд советского общества, вобравший в себя всё лучшее, что есть в других трудящихся классах. Если мы согласимся с тем, что мещанское, буржуазное мировоззрение, питаемое самыми низкими биологическими и социальными инстинктами, действительно представляет угрозу для коммунизма, то научная интеллигенция может служить неким приближением к человечеству будущего, а отношение ее к миру, к труду, к культуре — моделью отношения к этим категориям коммунистического человека. И отсюда вытекает необходимость воспитывать в каждом члене современного советского общества черты, присущие интеллигенту.

Будем говорить откровенно: для этого делается еще слишком мало. Не знаем, что нужно сделать, чтобы исправить положение. Вероятно, начинать нужно с образования, потому что опыт показывает, что образование лежит в самой основе воспитания. А в образовании всё начинается с педагога, с учителя. Государству следует выдвинуть и всячески, пропагандистски и материально, законодательно и морально, поддерживать тезис: педагог является в стране самой главной профессией, педагогу — всяческое материальное стимулирование, все партийные и административные работники прежде всего отвечают за образование, а потом уже за остальное, в том числе и производство. Это первая половина проблемы. Вторая половина — сама фигура педагога. Уровень квалификации и интеллигентности педагога в массе должен быть доведен до уровня передового научного интеллигента. Интеллигент — лучший, идеальный образец работника воспитания: с огромным кругозором, сомневающийся, ищущий, насмешливый и внимательный. Более всего любящий свое дело и потому хорошо защищенный от инстинктивных порывов, достаточно знающий, чтобы правильно выбрать основные принципы жизни, и достаточно умный, чтобы не превращать эти принципы в догму в изменившихся условиях. Воспитание воспитателей — проблема не только очень сложная, это проблема, требующая для своего решения многих лет упорной и последовательной работы. Чтобы решить эту проблему, потребуются десятки лет, огромные средства и все новейшие достижения психологии, педагогики, социологии. Воспитание человека всегда было великим ИСКУССТВОМ, со своими шедеврами и со своими гениями, вроде Ушинского, Корчака и Макаренко. Теперь задача сводится к превращению искусства в науку, и решать эту задачу надо начинать уже сейчас.

Всем очевидна роль средств массового воспитания: литературы, кино, телевидения. Недоучкам, трусам, серым людям здесь не место. Здесь тоже нужны настоящие интеллигенты. Хотя бы для того, чтобы правильно переводить известное изречение Маркса: не «искусство должно быть понятно народу», а «искусство должно быть понято народом»[27].

3. Для человека с широким кругозором и с психологией, наименее тронутой мещанской заразой, то есть для интеллигента, особенно молодого, авторитета места не существует. Он чутко улавливает любую фальшь и любую алогичность плохо убежденного или серого «властьимущего» и в лучшем случае потихоньку посмеется, а в худшем — разочаруется и плюнет.

Для научной интеллигенции реален только авторитет знания, увлеченности работой, подкрепленный постоянной готовностью отстаивать свои принципы хоть перед господом богом. Начальник, обосновывающий отказ от своих принципов или от необходимых действий ссылками на туманные высшие соображения или на указания свыше, может быть и не будет осужден научной молодежью (она охотно соглашается, что ничто человеческое нам не чуждо), но авторитетом пользоваться не будет никогда. Начальник, потерпевший поражение от вышестоящих дураков, может рассчитывать на солидарность научников-подчиненных, если они уверены в его принципиальности.

Вообще, солидарность и принципиальность, взаимопомощь и взаимная поддержка свойственны научной интеллигенции более, чем остальному населению. Они интуитивно и сознательно упражняют эти черты — достаточно обратить внимание на массовость участия интеллигенции в разного рода рискованных туристических экспедициях, а также на то обстоятельство, что свыше 90 % альпинистов, этого самого опасного вида спорта, составляют физики и математики. Вероятно, «преодолевая себя» в экспедициях и восхождениях, научник подсознательно решает проблему: «Что есть я для моих товарищей?»

4. Интеллигенция, как самый жадный потребитель духовной пищи, как никто другой нуждается в информации. Она отлично понимает, что общедоступность информации является необходимым условием развития передового общества и формирования Человека Воспитанного. Оправданность суждений, здоровое критическое отношение к действительности, готовность к устранению пакостей и недоделок — всё это в большой степени зависит от возможности вооружаться наиболее полной информацией. Мало того, перекрытие каналов информации оскорбляет, как выражение неоправданного недоверия. Здесь — источник нигилизма, порожденного как информационным вакуумом, так и обидой. Нигилизм вместо здорового скептицизма, вырастающего на большом знании и подвигающего к действию, — а отсюда пренебрежение общественной работой, неприязнь к администрации, насмешливое отношение ко всяким попыткам организоваться для поддержки массовых общественных движений. Это можно часто наблюдать у молодого интеллигента. И еще одно, очень важное: там, где нет информации, возникает и наливается мощью слух. Самый недостоверный, чудовищный, глупый, но он заполняет сосущую пустоту в картине действительности, ту пустоту, которую должна была заполнить информация.

5. В образе мыслей и в образе жизни интеллигенции много такого, что настраивает против нее обывателя и мещанина. Это естественно, это было всегда и будет всегда до тех пор, пока остаются обыватели и мещане, которым непонятно, а значит и враждебно всё, что выходит за пределы примитивных представлений о цели жизни и сущности человека. В отсталых слоях населения бытует миф о тунеядстве интеллигенции (этот миф, как это ни гнусно, поддерживается, бывает, даже молодежной печатью) и о бешеных ее заработках: «У них денег куры не клюют, а у нас на водку не хватает»[28]. Есть еще много людей, воспринимающих слово «интеллигенция» как ругательство, есть еще много любителей поговорить о нигилизме и неустойчивости интеллигенции. И когда такие любители заявляют, что в мире идет беспощадная идеологическая борьба, они словно не желают видеть, что научная интеллигенция — это не проводники враждебной марксизму идеологии, а идеологическая борьба — это не мордобой на ринге. Наша молодая научная молодежь есть огромная созидательная и революционная сила. Фронт идеологической борьбы проходит не по границам, а внутри каждого из нас. Сомнения, критическое отношение, стремление к непрерывному расширению кругозора — это не капитулянтство перед буржуазной культурой, а оружие борьбы за новую коммунистическую культуру, которая впитает в себя всё лучшее, что создано и создается на нашей планете в этой области. Находятся кретины, дошедшие в своей ненависти к интеллигенции до того, что обзывают ее «духовными власовцами»[29]. Находятся «начальнички», которые закрывают выставки. Находятся «серые», которые панически боятся, как бы чего не вышло из стремления молодежи к знанию, к культуре.

Но для каждого, кто верит в неизбежность коммунизма, ясно, что история оставит за бортом всех этих обывателей и воинствующих мещан — уже просто потому, что коммунистическое общество — это общество, состоящее из творцов и исследователей.

Здравствуй, дорогой Борис!

Пишу тебе в очень тяжкий для меня день: сегодня, во-первых, бюро, на котором решается судьба Емцева и Парнова, во-вторых, коллоквиум по социальным мотивам в фантастике. Поскольку я имею глупость отвечать и за то, и за другое, чувствую себя не очень.

Только что был в Литфонде по поводу путевок, результат ты уже знаешь из телефонного разговора, который будет у нас с тобой сегодня вечером.

Рад, что наша статья в «Комсомолку» закончилась. Теперь перепечатаю и отнесу, и дело с концом.

В темплане «МолГв» действительно имеет место «ВНМ». Но это, конечно, ошибка. Я писал заявку на 68 год, я тебе говорил об этом, по-моему.

На днях перечитал ГЛ. А знаешь, очень неплохо. Правда, простым глазом видны и просчеты — сюжетные, главным образом, но это будет настоящая вещь, не чета «Спирали времени». Я ее, между прочим, тоже получил и тоже пытался читать и тоже не смог. Бедный старик.

ПНвС по телевидению лучше всего, конечно, запретить. Только я не знаю, как это сделать. Сходи и упрись: скажи, что отказываешься участвовать в их деятельности, если они не снимут это безобразие с экрана. Может быть, так?

Вчера меня вытащили на радиозапись: беседа с молодыми сопляками, Клубом любителей фантастики, это еще альтовские ребятишки. Очень широкий диапазон разговора: от роли фантастики в литературе до что такое Массачузетская машина и воскреснет ли Горбовский. Все-таки эти вот встречи производят на меня тягостное впечатление. Что-то тут не так и не то. А что именно — не уловлю. Может, это субъективное? Или это в принципе дерьмо?

Предисловие для нашего тома (с Днепровым) в Детгизовской библиотеке пишет Юля Кагарлицкий. А Днепров, между прочим, куда-то пропал. Нина Матвеевна[30] в ярости, том скоро сдавать, а «Глиняного бога» нет. Пропал Толя. Никаких следов. Куда она ни звонит, всюду отвечают: видели, но давно.

Такие у нас новости.

Целую, твой Арк. И не забудь про медсправку!

Привет Адке, поцелуй маму и Р-росшепера.

Дорогой Аркашенька!

Мама подробно изложила свой разговор с тобой. Итак, шестого марта начинается наша 24-дневная путевка в ДТ Голицыно. Правильно я говорю? Должен тебе сказать, что ты велик и могуч и вообще молодец. Передать не могу, как я рад, что всё так устроилось. Поработаем всласть. И все, насколько я понимаю, будут довольны. Когда мне приезжать и что с собою брать, ты сообщишь позже, ближе к отъезду. А вот у меня сейчас есть только одна идея: надо взять с собою туда ГЛ. На всякий случай. Дело в том, что я АБСОЛЮТНО не представляю себе, как мы будем писать ПРОДОЛЖЕНИЕ. В голове — ну ничегошеньки. Так что в крайнем случае помучаемся, помучаемся да и засядем за отделку ГЛ. А?

Почему встречи с читателем производят тягостное впечатление, я, кажется, понимаю. Дело в том, что читателя, особенно молодого, интересует совсем не то, что нас. Он (читатель), как правило, любит ф-ку, а мы ее не терпим. Он в штаны сикает при слове «пришелец», а нам блевать хочется.

Ему чрезвычайно важно знать с совершенной точностью, что есть фантастика, а для нас это проблема чисто утилитарная. И т. д. Я вот вчера выступал по просьбе Вилинбахова в Университетской биб-ке. Вот там было интересно. Студентов набилось в небольшую комнату человек сто, все активные, веселые, почитатели. Записок — куча. Ужо привезу.

Я провел в школе вундеркиндов анкету альтовскую. Материал получился маленький — всего сорок одна анкета, но небезлюбопытный. Например, выяснилось, что с иностранной ф-кой ребята знакомы в общем лучше, чем с советской, за исключением Ефремова, которого читали 88 процентов опрошенных. А вот нас: 73 %, Варшавского: 63; Мартынова: 46; Немцова: 44. В то время как Лема: 85; Азимова: 76; Брэдбери: 71. Таких авторов как Альтов, Журавлева, Емцев-Парнов и т. д. читали единицы. Потом я вычислил «коэффициент популярности»: отношение числа прочитавших данного автора с особой любовью к общему числу ПРОЧИТАВШИХ. Оказалось, порядок такой: Брэдбери — 72 %; Лем — 71 %; Стругацкие — 67 %; Азимов — 64 %; Варшавский — 58 %; Ефремов — 42 %; Мартынов — 33;… Немцов — 17 и Казанцев — 8!!! Интересно, правда? Но, повторяю, материал невелик, а кроме того — это все-таки вундеркинды, ученики 9–10 классов математической спецшколы. Любопытно, что нет ни одного автора, которого кто-нибудь бы не вычеркнул (в знак, как ты помнишь, особой неприязни). Но, скажем, нас, Лема, Брэдбери вычеркнули по единожды, Варшавского дважды, а вот, скажем, Ефремова вычеркнули 26 % читавших; Мартынова и Немцова — 50; Казанцева — 44 %. Активно вычеркивают Гора, Альтова, Журавлеву, но их читало слишком мало народу, чтобы стоило считать проценты.

В таком вот аксепте.

Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Леночку поцелуй.

Результатом выступления БНа в ЛГУ явилась публикация в «Университетском вестнике».

У каждого из нас есть свой устоявшийся круг любимых авторов, литературных героев. В детстве все мы пережили обязательный этап увлечения Свифтом, Ж. Верном, Беляевым и благополучно доросли до Толстого, Чехова, Драйзера. Для одних фантастика так и осталась лишь добрым детским воспоминанием, а другие на всю жизнь сделались ее верными рыцарями.

И нужно сказать, что сейчас у фантастики огромная, требовательная, очень активная и высококвалифицированная аудитория. Не удивительно поэтому, что желающих попасть на встречу с писателем-фантастом Б. Стругацким, которая прошла в научной библиотеке имени Горького 15 февраля, было больше чем достаточно. В бесконечном потоке записок — вопросы, отличные от тех, которые задают обычно писателям.

— Ваш взгляд на программу в «Чертах будущего» Кларка?

— Что вы можете сказать о его таблице распределения по времени научных достижений и открытий?

— Связана ли научно-фантастическая литература с промышленно-экономическим потенциалом?

— Да, конечно, — говорит Борис Стругацкий, — сейчас на первое место выдвигается не столько научно-техническая фантастика и иллюстрация научного прогресса, сколько фантастика социального плана, философская. Ведь и для сюжетов, которые рождаются у фантастов, трамплином всегда служит наша действительность. Когда мы спорим, выявляются самые волнующие направления общественно-политической мысли, и некоторые из них могут быть решены только в перспективе.

Сейчас в фантастике на переднем плане уже не узкотехнические, а социально-психологические, этические, философские проблемы.

Именно эти коренные вопросы, сплетенные в один узел, поднимаются в книгах Стругацких. Авторы внесли в них углубленный психологизм, внимание к человеческой индивидуальности. Их герои всегда на историческом распутье, перед выбором, в котором проверяются высшие ценности: разум, человечность. Как трудно быть человеком, как важно всегда оставаться им и никогда не выпускать на волю сидящие где-то внутри животные инстинкты!

Не случайно поэтому разговор сам собой перешел рамки научно-фантастического, всё больше касаясь общечеловеческого.

— Что такое современный фашизм?

— По-моему, — отвечает Стругацкий, — это воинствующее мещанство. А мещанство есть невежество плюс нежелание узнать. Когда мещанская идеология овладевает массами и постоянно подогревается реваншистской пропагандой, развивается фашизм, первая жертва которого — разум. Вот почему мы считаем научную систему воспитания, построенную на основе социологических исследований, выводов, обобщений, жизненно необходимой.

И все-таки, что такое научная фантастика? Строгого определения этого жанра не существует. Одни считают ее той же научно-популярной или научно-художественной литературой с одной лишь разницей, что речь в ней идет не о сегодняшнем, а о завтрашнем дне науки. Другие вовсе относят ее к детской литературе.

Но как бы то ни было, а всё дальше в прошлое отодвигается юношеская популяризаторско-приключенческая «мушкетерская» фантастика.

Фантастика Брэдбери, Лема, Ефремова, наконец, Стругацких, И. Варшавского, А. Громовой завоевывает всё больше и больше поклонников. В этом — знамение нашего времени.

Кто-то верно сказал, что Стругацкие — моралисты в фантастике. Они исследуют природу добра и зла, рисуют картины будущего и помогают нам иначе, глубже взглянуть на окружающий мир, на собственную душу.

Дорогой Боренька!

Всё совершенно точно. 6-го мы будем там. И поработаем. ГЛ, конечно, возьмем, да что ее брать, она у меня на полке стоит. Но все-таки не забывай, что на ПРОДОЛЖЕНИЕ у нас договор. Так что возьми те бумажечки, где мы набрасывали мыслишки, подумаем, напишем кое-что, а там видно будет. Писать-то всё равно надо, куда ты денешься?

Я сейчас читаю новую повесть Громовой на предмет рецензирования. НичегЁ, как ты выражаешься. Идея — контакт между людьми и животными и его историческая неизбежность. Происходит в наше время, партнерами по контакту являются кошки. Должен сказать, что психология кошек обрисована очень хорошо и с любовью. Люди же любовью автора не очень пользуются, да и справедливо, уж больно много среди них сволочей, как показывает автор.

Были мы с Ленкой у Высоцкого, неплохо провели время. Еще я вчера был у поэтессы и переводчицы, моего старого преподавателя Марковой. И ее зять подарил мне великолепный телескоп — 4.5-дюймовый рефлектор с экваториальной установкой, видоискателем и набором окуляров до 250 раз. Отличная игрушка! Ты знаешь, у меня всегда была слабость к таким вещам. Да и вообще это было очень трогательно. Вот он сейчас высится передо мною, красавец, зеркалом вверх, чтобы не пылился, блестящий, косой, мне по подбородок.

Наша статья для «Комсомолки» не вызвала никаких возражений, только просят еще раз встретиться и дополнить живым разговором, поскольку это все-таки идет по разделу «Наши диалоги». На той неделе схожу.

Где-то в конце месяца мне предстоит встретиться с университетскими любителями. Не хочется — надо! А то они ведь анкетами занимаются, так хоть в знак признания их заслуг.

Вот всё пока.

Жму, целую, твой Арк.

Адку поцелуй, а равно и Р-росшепера.

Рецензия АНа на популярнейшую в 60-е годы повесть Громовой сохранилась.

Новая повесть Ариадны Громовой не раскрывает потрясающие перспективы и сияющие дали, не разоблачает скрытые в грядущем угрозы, не анализирует состояние общества и тенденции, связанные с этим состоянием. Она гораздо более камерного типа, нежели «В круге света», «Глеги», «Поединок с собой». По содержанию она посвящена довольно частному аспекту большой проблемы взаимодействия между человеком и природой, а по сути является выражением страстного и очень личного протеста против жестокости некоторых наших обезьяноподобных современников в отношении «младшей братии», сожителей человека по планете.

У интеллигента — а современный интеллигент может по праву называться цветом и совестью современного общества — возможны разные взгляды на животный мир вообще и на домашних животных в частности. Интеллигент может относиться к животным с любовью и уважением, видеть в них действительно «младших братьев», нуждающихся в сочувствии, помощи, защите, заботе и т. д. Интеллигент может относиться к ним утилитарно, т. е. видеть в них «вещи», отданные человеку в пожизненное и бесконтрольное пользование в силу интеллектуального превосходства. Но каких бы взглядов ни придерживался интеллигент, он всегда будет гневно опровергать «право» человека на жестокость и тиранию в отношении животных — либо из любви к животным, либо из чувства социальной защиты, ибо, как правильно отмечает Громова, жестокость к животным есть верная дорога к оскотинению, к моральной деградации, к деинтеллектуализации.

Герой повести любит животных самозабвенно, преданно и нежно. Любовь, как известно, творит чудеса. У героя она выявляет гипнотические или парапсихологические свойства, которые позволяют ему вступить в эмоциональный, а в некоторых случаях и в конкретно-информационный контакт с животными. В этой части повесть написана живо, увлекательно, художественно достоверно. Далее, однако, герой начинает пытаться осмыслить всё происшедшее. И вот здесь у Громовой кончается художественная литература и начинается публицистика. Диалоги героя с единомышленниками и противниками, рассуждения героя, внутренние монологи героя являются по сути изложением некоей продуманной и хорошо аргументированной позиции автора, причем изложение это частенько сбивается на общие места, банальности, и только неизгладимая эмоциональная печать — страстная любовь и ненависть, которыми проникнуты эти строки, — дает возможность прочитать эту часть повести до конца.

Впрочем, нельзя быть уверенным в том, что и эта часть не будет интересна и полезна юному читателю. К сожалению, пропаганда доброты к животным у нас очень не на высоте, а в художественной литературе она сводится, как правило, к сюсюканью и назиданиям. Настоящий человеческий гнев редко, очень редко звучит в связи с этим вопросом, и потому не представляется возможным настаивать на том, чтобы Громова убрала публицистику из своей повести. Но поработать над публицистической частью все-таки, вероятно, стоит.

Есть смысл и пересмотреть кое-что в образе героя. Любовь и сострадание к животным только патологически может сочетаться со злобной неприязнью к пищащим больным человеческим детенышам. Доброта к слабости — это везде доброта к слабости, поэтому как-то следует выправить отношение героя к семье своей сестры, да и вообще хорошо бы привести в равновесие восторженно-умиленный стиль, принятый автором при разговоре о котах, с насмешливо-отчужденным отношением к детям. Детям тоже живется нелегко в мире эгоизма и жестокости, автор отлично это понимает, раз уж показывает страшное семейство Пестряковых, но показать это художественно он (она) не удосужился.

А в общем повесть удалась. И вполне заслуживает опубликования.

Получают Авторы и письма из региональных издательств.

Уважаемые тов. Стругацкие!

Издательство «Ээсти Раамат» намерено издать на эстонском языке Ваши повести «Возвращение» и «Трудно быть богом». Книга намечена к изданию в серии «Юность и мир». Книги этой серии имеют краткое предисловие и краткую биографию автора, его фото (фронтиспис).

Поэтому обращаемся к Вам с большой просьбой выслать нам краткое предисловие, Ваши биографии и фотокарточки. Рукопись уже переведена на эстонский язык и редактируется. Мы бы хотели ее в мае с. г. сдать в производство, так что просим выслать нам вышеуказанное к 20.IV 1967 г.

Просим сообщить, согласны ли Вы выполнить нашу просьбу.

С уважением

Зав. редакцией детской и юношеской литературы Калинина.

Издание на эстонском вышло в следующем году и включало В, ДР и предисловие Авторов, датированное 17 марта 1967 года.

Дорогой Арк!

Вчера я ходил в нашу клинику и взял там соответствующую справку. Так что всё ОК. Напиши: а) Сколько брать с собой денег, б) Когда выезжать и с каким расчетом.

Новостей нет. Усиленно муссируется слух о разделении нашей секции, говорят — уже было заседание секретариата по этому поводу. Но на бюро секции все делают вид, что ничего не знают и с умными речами утверждают план работы до мая. Впрочем, возможно, до мая действительно ничего не переменится.

Прочел первый нумер Инлит-ры. НичегЁ. Публицистика подобрана неплохо, но все эти румыны и болгары совершенно портят впечатление. А этот фантастический юмор!..

В Лавку Писателей прибыло 40 экз «Избранного» Булгакова. Имело место заседание специальной распределительной комиссии. Выделили томик и мне, чем я очень горжусь. А еще купил я Гуляшки «Аввакум Захов против номера 07»[31] — ну и г…! Господи, набрел ведь человек на хорошую идею, но ведь слабак же, г…к, все испортил, бестолочь славянская.

Да, брат, нет новостей, и всё тут. И слава богу, впрочем. К чему нам новости? Вот слышал я из довольно достоверного источника, что, оказывается, Каменева, Бухарина, Рыкова, Зиновьева и пр. (всех, кроме Троцкого) давно уже реабилитировали, только не объявляют это во всеуслышание и знают это только соответствующие организации, родственники и их знакомые.

Неужели статья в Комсомолке пойдет без существенных изменений? Не верится что-то. Во всяком случае очень прошу: пришли окончательный текст мне для ознакомления. Дело серьезное, надо быть очень точными, если, действительно, они хотят печатать.

Что слышно насчет ВНМ? Февраль ведь кончается. Задрипанный журнальчик, а выходит с форсом, что твой «Новый мир». Если будет возможность, и если ВНМ напечатают, раздобудь по возможности несколько экзов — многие просят.

Ну вот и всё. Крепко жму ногу.

Твой [подпись]

P. S. А гонорарий нам за Инлит-ру полагается?

Ленке привет!

В первом номере журнала «Иностранная литература» публикуется подборка высказываний фантастов мира на тему «Почему я стал фантастом». На этот вопрос отвечают и АБС. Отрывок из этой статьи позже приводится в «Московском комсомольце» (16 февраля) и в «Комсомольце Татарии» (21 июня).

По-видимому, каждый литератор старается передать читателям свои мысли и чувства по поводу интересующей его проблемы так, чтобы читатели не только восприняли эти проблемы как важные и насущные, но и заразились бы интересом автора. По нашему мнению, каждое конкретное произведение литературы и искусства непременно имеет две стороны: рациональную и эмоциональную. Потребитель духовной пищи (читатель, зритель, слушатель) должен воспринять обе стороны, иначе нельзя сказать, что автор выполнил свою задачу. Фантастика, если рассматривать лучшие ее образцы, обладает особой способностью заставить читателя и думать и чувствовать.

Как литература рациональная, фантастика успешно вводит думающего читателя в круг самых общих, самых современных, самых глубоких проблем, сплошь и рядом таких, которые выпадают из поля зрения иных видов художественной литературы: место человека во вселенной, сущность и возможности разума, социальные и биологические перспективы человечества и так далее. В наше время задача литературы, как нам кажется, состоит не только в исследовании типичного человека в типичной обстановке. Литература должна пытаться исследовать типичные общества, то есть практически — рассматривать всё многообразие связей между людьми, коллективами и созданной ими второй природой. Современный мир настолько сложен, связей так много и они так запутаны, что эту свою задачу литература может решать только путем неких социологических обобщений, построением социологических моделей, по необходимости упрощенных, но сохраняющих характернейшие тенденции и закономерности. Разумеется, важнейшими элементами этих моделей продолжают оставаться типичные люди, но действующие в обстоятельствах, типизированных не по линии конкретностей, а по линии тенденций. (Так, в «Машине времени» Уэллс типизирует современный ему капиталистический мир не по линии конкретностей, как это делали Золя, Горький, Драйзер, но по линии присущих тому времени главных тенденций капитализма.)

Как литература эмоциональная, фантастика обладает свойством с максимальной силой воздействовать на воображение читателя. Прием введения фантастического элемента, даже если фантастическое произведение трактует классическую литературную проблему, обостряет и концентрирует эмоции автора, а значит, и читателя. Фантастический элемент служит неким катализатором, в присутствии которого реакция читателя на читаемое протекает особенно бурно. (Так, в романе «Человек-невидимка» Уэллс концентрирует ненависть и презрение к буржуазному мещанству с такой силой, как ему, на наш взгляд, никогда не удавалось больше в его антимещанских реалистических произведениях.)

Глубина и широта мысли, обостренная эмоциональность — эти свойства фантастики, будучи осознаны, привлекали крупнейших писателей на протяжении всей истории литературы. Эти же свойства в меру своих сил и способностей стараемся использовать в своем творчестве и мы.

В этом же номере «Иностранной литературы» публикуется беседа с Кобо Абэ с комментариями АБС, критические статьи Брандиса с Дмитревским и Кагарлицкого, в которых творчество АБС оценивается положительно.

Дорогой Боб!

Отчаялся я соревноваться с тобой в размерах листка, очень уж неудобно печатать на маленьком. Пусть будет на большом.

Денег с собой брать, на мой взгляд, не надо: путевка стоит 90 р., тебе положено получить в Ин. Л-ре 70 р. Да еще сколько-то мы получим за «Сов. экран». А там еще что-нибудь набежит.

Приезжай когда хочешь. Если тебе не улыбается провести денек у нас, то можешь приехать утром (Стрелой) 6-го, мы позавтракаем, захватим машинку и поедем, не спеша, в Голицыно: это минут тридцать пять от Филей, до которых десять минут на метро, до которого пять минут на троллейбусе, до которого две минуты ходу пешком от нашего дома. Сколько идти в Голицыне до ДТ — я пока не знаю.

Путевки на руках, там указаны комнаты. Вернее, до 11-го мы будем жить в одной большой, а 11-го разъедемся, один из нас переедет в другую комнату. Я полагаю, это хорошо и достаточно. Работать там, говорят, можно со смаком. Только бильярда не будет. И кино тоже.

Со статьей в «Комсомолке» еще не все решено. Три дня назад я там был еще раз, беседовали два часа, они будут на основе стенограммы дополнять и развивать, а потом дадут нам для проходки рукой мастера. Это будет, видимо, в твое присутствие в Голицыне.

О ВНМ ни слуху ни духу. Я уже давно послал письмо с просьбой выслать за наш счет десять-пятнадцать экзов. Но — пока ничего. Я уж боюсь, не пустили ли номер под нож.

Дома у нас хреново. Ошанин лежит на грани инфаркта, а местные гиганты опять закрывают большой словарь. Рериха они уже таким образом вогнали в гроб — объявили ему, что печатать его тибетско-русский словарь отказываются, он и умер от разрыва сердца. Теперь вот и Ошанин под угрозой[32].

Вот всё. Жму, целую, твой Арк.

Привет Адке и Росшеперу.

Поцелуй маму.

За время разлуки творческого дуэта БН записывает в рабочий дневник идею, которую нужно обсудить с братом при встрече: «Кто-то, скажем Виктор, частенько вместо „я“ говорит „народ“. Мне это не нужно = народу это не нужно. Мне это не нравится = народу это не нравится». По имени «Виктор» можно предположить, что эта лицемерная фраза, столь любимая советским официозом, тем же Хрущевым, планировалась для доделки ГЛ, но Авторы всё же использовали ее в сатирической СОТ. В первом случае, сказанное Баневым, это звучало бы лишь иронически, тогда как в устах Вунюкова — уже вполне адекватно его образу профессионального аппаратчика.

И вот снова встреча. На этот раз — в Голицыне. АБС сначала планируют, а затем сразу пишут (редкость в творческой работе АБС, ибо обычно между этими двумя действами присутствовал немаленький перерыв) СОТ, по принятой позднее нумерации, «нулевой» вариант повести[33].

12–30 прибыли в Голицыно.

Истоки бюрократии:

недоверие к людям (роль прецедента);

необходимость учета.

Московск. обл. Одинцовский р-н, пос. Голицыно,

Коммунистический пр. 26

(тел. 29 междуг<ородный>)

Бесплодно думали. Читали РК[34].

7.03.1967

Солнце.

— Я в прессе читал: если бы пришельцы были, они бы давно дали о себе знать.

— Но я же еще до нашей эры.

— Это вы бросьте. Если вы пришелец, извольте дать о себе знать. А до тех пор вы для меня не пришелец, а тунеядец. Работать надо! Вот вы — мужик здоровый, четыре руки. На заводе маготехники требуются: столяры, револьверщики, разнорабочие.

Председатель комиссии Вунюков Лавр Федотович.

Для ГЛ: в разговоре с вундеркиндами: настоящий писатель не может не писать. А графоманы? И что значит — не мочь не писать?

О коммунизме: коммунист — тот, кто овладел всеми сокровищами культуры[35].

1) Панург — появляется и исчезает, резонер.

2) Нарушение пространственности:

клоп развалился в кресле;

спрут тяпнул бутылку коньяка.

3) Нарушение причинно-следственных связей: упал стакан, поднял цветок.

4) Игра: просвечивание одной игры сквозь другую и неожиданные выходы из игры. Придумать термин для игры: выражение — «вы опять играете не то, это из другой оперы».

5) Несколько очень умных монологов:

а) доказательство неизбежности бунтующих машин;

6) что такое факт;

в) что такое свобода с точки зрения разных лиц и ее отношение к демократии;

г) о разуме: что есть разум, доказательно ли, что у насекомых нет разума. Это хвастает клоп;

д) о любви.

«К вопросу о циклотации» — случай с Саней Приваловым.

Клоп и Спирька — ругаются, взаимно обвиняют друг друга в людоедстве. Иногда Клоп впадает в паранойю: бьет себя в грудь и кричит: ну, паразит я, ну паразит, ну а что мне делать? Что?

Возбуждаясь, Клоп испускал неприятный для непьющего Федора запах дорогого коньяка «Курвуазье».

Снежный человек, играющий на клавесине.

Вунюков всё время вспоминает: когда я занимал пост заведующего.

Генерал: по машинам! Пики перед себя! Заводи! Арш-арш!

Одинокий застенчивый птеродактиль, которого за сенсацию не признали. Летает по сторонам, его зовут, он трясет головой, покрывается пятнами и убегает.

Пришелец — пилот с летающего блюдца под защитным колпаком. Не может починить — инструменты не проносятся. Даже обедать нельзя, сам пройду, а пища снаружи остается.

Представитель Китежграда сдает сенсации, комиссия — принимает.

Акт о приеме-сдаче.

Спрут Спирька приехал как посол заключать союз с людьми для истребления кашалотов и китов.

Клоп отвернулся, чтобы скрыть выступившие слезы. Мы обнялись.

8.03.67

Солнце. +5°

Начертан план Китежграда (прилагается).

Составлен 1-й план повести. 18 пунктов. Из них 5, 9, 13, 17 — Кодло обедает.

Составлен подробный план 1-го пункта. Имя резонера — Панург.

9.03.67

Ездили в Москву, были у Манина.

Составили план пролога.

10.03.67

Написали пролог. 6 стр.

11.03.67

Комиссия-тройка (ТПРУНЯ[с]) Тройка по рационализации и утилизации необъясненных явлений (сенсаций).

Председатель Вунюков Лавр Федотович.

Члены:

полковник мотокавалерии б/и[36];

пищевик-хозяйственник Рудольф Архипович Хлебоедов;

процедурщик Фарфуркис;

научн. консультант и секретарь Саша Привалов.

Представитель горисполкома, комендант колонии тов. Зубо Иннокентий Филиппович.

Сделано 9 стр. До стр. 15.

12.03.67

Сделано 11 стр. До стр. 26.

13.03.67

Сделали 11 стр. (37).

14.03.67

Сделали 3 стр. (40). Едем в Москву править верстку «В» и заседать.

15.03.67

Сделали 7 стр. (47).

[обведено рамочкой: ] НОВЫЙ АПОКАЛИПСИС Верстка «Полдень, 22-й век».

16.03.67

Сделали 10 стр. (57). Арк едет в Москву.

17.03.67

Сделали 8 стр. (65). Письмо в Эстонию.

18.03.67

Сделали 10 стр. (75).

19.03.67

Сделали 10 стр. (85).

20.03.67

Сделали 10 стр. (95).

21.03.67

Сделали 8 стр. (103) Едем в Москву совещаться насчет конференции.

22.03.67

Сделали 8 стр. (111).

23.03.67

Сделали 8 стр. (119) Первые приступы усталости.

24.03.67

Сделали 5 стр. (124) Устали очень. Арк едет в Москву.

25.03.67

Сделали 8 стр. и ЗАКОНЧИЛИ ЧЕРНОВИК НА 132 СТР. Устали до опупения. Последние страницы брали штурмом — не кровью — сукровицей!

26.03.67–31.03.67

За это время:

1. Уехали из Голицына.

2. Написали ответ на статью в «Изв»[37], послали в 5 инстанций.

3. Совещались насчет конфер<ен>ции.

4. Встречались с социологами.

5. Были в КомсПр.

За время работы Авторов оживляется периодика. И если в статьях Анатолия Бритикова («Начало галактического братства». — «Детская литература», № 3) или Михаила Анчарова («О фантастике по-земному». — «Советский экран», № 5) АБС упоминаются в положительном контексте, то Юрий Котляр в «Октябре» продолжает вколачивать идеологические гвозди в творчество АБС.

<…>

Книга Аркадия и Бориса Стругацких «Далекая Радуга» включает две повести — «Далекую Радугу» и «Трудно быть богом». Обратимся к первой. Эта повесть привлекает напряженностью сюжета, в ней есть ряд ярко выписанных образов, она пользуется известной популярностью среди молодежи.

На планете Далекая Радуга физики заняты важным экспериментом по мгновенной переброске людей через космические пространства («нуль-транспортировка»). Работа близилась к завершению, но физики просчитались, и возникла некая всесжигающая «Волна». Несколько часов — и всё живое будет сметено, а на планете всего лишь один небольшой звездолет, способный эвакуировать незначительную часть населения.

У наблюдательного читателя сразу же возникает недоумение. Один звездолет… А, собственно, почему? Ведь повествуется о далеком будущем, неужто наши высокоинтеллектуальные потомки окажутся столь беспечными и непредусмотрительными? Что-то сомнительно. Именно один (а не больше) звездолет понадобился авторам для того, чтобы искусственно создать безвыходную ситуацию: кого спасать — взрослых ученых мужей или детей? Что, мол, важней — сотни детских жизней или скачок науки в одной из ее отраслей лет на сто вперед?

И вот рассуждения Ламондуа, крупного ученого, фактического руководителя исследовательской работы на Далекой Радуге: «Но существует объективный закон, движущий человеческое общество. Он не зависит от наших эмоций. И он гласит: человечество должно познавать. Это самое главное для нас — борьба знания против незнания. И, если мы хотим, чтобы наши действия не казались нелепыми в свете этого закона, мы должны следовать ему, даже если нам приходится для этого отступать от некоторых врожденных или заданных нам воспитанием идей. — Ламондуа помолчал и расстегнул воротник рубашки».

Право же, расстегнутый ворот, символизирующий волнение Ламондуа, не делает его антигуманные доводы убедительней. Что касается «объективного закона», провозглашающего борьбу знания против незнания основой основ человеческого существования, то авторы здесь не совершили открытия. Технократические идеи, которыми пытаются подменить социальные, очень распространены на Западе. Они не новинка для нас и давно отвергнуты марксизмом как противоречащие диалектике развития человеческого общества.

К чему же приходит Ламондуа?

«Очень хочется жить, — сказал вдруг Ламондуа. — И дети. У меня их двое, мальчик и девочка; они там, в парке. Не знаю. Решайте.

Он опустил мегафон и остался стоять перед толпой весь обмякший, постаревший и жалкий».

Вот в это верится! Человек, в минуту смертельной опасности дрожащий за жизнь детей, иначе выглядеть и не может. Затянувшуюся дискуссию ученых о том, кого же спасать, прекращает капитан звездолета, сообщивший, что спорить не о чем: дети уже на корабле. В неприглядном же свете выставили ученых будущего наши авторы!

Теперь о самой «проблеме». Имеем ли мы основания причислять такую «проблему» к числу коренных проблем нашей эпохи? Да никаких! Этот вопрос решен человечеством давно, и независимо от общественного строя решен однозначно: при аварии прежде всего спасать женщин и детей. Против этого гуманного принципа возражений не встречалось даже в капиталистическом обществе, однако в коммунистическом будущем Стругацких он берется под сомнение по мотивам откровенного рационализма.

Вообще при чтении повести возникает ощущение, что имеешь дело не столько с далеким будущим человечества, сколько с прошлым и дурным настоящим. Вот образчик лирического диалога.

«— Можешь смеяться, сколько угодно. Я и без тебя знаю, что у меня сейчас жалкий вид. Мне хочется сунуть голову тебе под мышку и вертеть хвостом. И чтобы ты похлопала меня по спине и сказала: „Фу, глупый, фу!“

— Фу, глупый, фу. — сказала Таня.

— А по спине?

— А по спине потом. И голову под мышку потом.

— Хорошо, потом. А сейчас? Хочешь я сделаю себе ошейник? Или намордник.

— Не надо намордник, — сказала Таня. — Зачем ты мне в наморднике?

— А зачем я тебе без намордника?

— Без намордника ты мне нравишься.

— Слуховая галлюцинация, — сказал Роберт, — чем это я могу тебе нравиться?

— У тебя ноги красивые».

Не подумайте, что это лирический диалог стиляг будущего. Нет, так в любви изъясняются покорители космоса, высококвалифицированные специалисты.

Вызывает недоумение и, так сказать, морально-производственный облик героев «Далекой Радуги». Было время, когда ввиду бедности, нехватки и недостатков наши хозяйственники, изворачиваясь как умели, доставали стройматериалы, нужное сырье и т. д. как и где могли, лишь бы выполнить свои обязательства и планы. Немалую роль тут играл и трудовой накал, и нетерпение, и боевой задор пятилеток, когда казалось, что коммунизм наступит завтра и нечего считаться с формальностями. Сейчас такие приемы снабжения уже отживают не только потому, что в них отпадает необходимость, но и в силу возросшей сознательности и организованности советских людей. Никакому руководителю советской экспедиции и в голову не придет подозревать своих подчиненных в хищении, скажем, энергии передвижной электростанции, когда горючего в обрез. Зато у Стругацких такое поведение героев чуть ли не норма и даже своеобразная доблесть, якобы характеризующая самозабвенную увлеченность порученным делом.

«— Полчаса назад Симеон Галкин и Александра Постышева тайно подключились к зональной энергостанции и взяли всю энергию на двое суток вперед. — По лицу Конэко прошла судорога. — Машина рассчитана на честных людей. Они замаскировали подключение в густом кустарнике за оврагом, а поперек тропинки натянули проволоку. Они прекрасно знали, что я должен был бежать, чтобы предотвратить огромную утечку. — Он вдруг замолчал и принялся нервно вытаскивать репьи из волос».

Или: «— Слушайте, Горбовский, мы ничем не рискуем. Эти корабли мне отлично знакомы. Я сам летел сюда на десантнике. Мы проберемся в склад, возьмем по ульмотрону и запремся в кают-компании. Когда все это кончится, — он небрежным жестом указал на машины (стоявшие вокруг в ожидании дефицитных ульмотронов. — Ю. К.), — мы спокойно выйдем».

Непонятно, почему люди будущего в поступках и взаимоотношениях руководствуются у Стругацких архаическими нормами, уже отметенными нашей жизнью? Невольно создается впечатление, что их внутренний мир мало отличим от духовного мира иных наших сограждан 20–30-х годов.

Эта статичная проекция нехарактерных типажей недавнего прошлого в далекое коммунистическое будущее не только приходит в противоречие с нашим видением этого будущего, но прежде всего жестоко вредит самой повести, лишая ее достоверности подлинно художественного произведения и обращая в гротеск.

А теперь о повести «Трудно быть богом».

Где-то во Вселенной, на далекой планете, трудятся работники земного Института экспериментальной истории. Они посланы Землей для проверки и уточнения некой «базисной теории», разработанной в этом институте, взяв для эксперимента инопланетную феодальную империю Арканар. Заодно по мере сил они выполняют и просветительную миссию, но, между прочим, тайно: открытое вмешательство в жизнь Арканара им строжайше воспрещено. Поэтому все земляне приняли личины местных купцов, судей, аристократов и т. д. Однако повесть посвящена отнюдь не мифической «базисной теории», а двум проблемам, видимо, тоже причисленным к «коренным проблемам» нашей эпохи. Речь идет о допустимости вмешательства в ход истории и так называемом «понимании — непонимании», то есть возможности достижения понимания между представителями несходных общественных формаций, стоящих на различных ступенях развития.

Вытекает ли такая постановка вопроса из нашей земной действительности? Да, на Земле немало еще отсталых стран, есть даже народности, живущие чуть ли не в каменном веке, но у них перед глазами пример более развитых стран, и особенно социалистических. Совершенно ясно, что отсталые народы не живут, а доживают в каменном веке. Также и феодализм, где он уцелел, дотягивает последние дни. Иная картина в Арканаре: там феодализм, и ничего больше, пример взять не с кого и помощи ждать не от кого. Как же, в изображении Стругацких, относятся к этому косному и невежественному обществу посланцы земной коммунистической цивилизации, по своим возможностям боги? А вот как:

«Румата (земной историк Антон. — Ю. К.) отступил от окна и прошелся по гостиной. Это безнадежно, подумал он. Никаких сил не хватит, чтобы вырвать их (рядовых арканарцев. — Ю. К) из привычного круга забот и представлений. Можно дать им все. Можно поселить их в самых современных спектрогласовых домах и научить их ионным процедурам — и всё равно по вечерам они будут собираться на кухне, резаться в карты и ржать над соседом, которого лупит жена. И не будет для них лучшего времяпрепровождения. Рэба (арканарский временщик. — Ю. К.) — чушь и мелочь в сравнении с громадой традиций, правил стадности, освященных веками, незыблемых, проверенных, доступных любому тупице из тупиц, освобождающих от необходимости думать и интересоваться».

Не слишком уважительно отзываются Стругацкие устами своих героев о людях, еще не достигших высот культуры. Иначе подходил к этому вопросу, скажем, Арсеньев, видевший в гольдах («Дерсу Узала») не стадные инстинкты, а прежде всего человечность. Правда, для этого нужно уметь видеть.

Своеобразен взгляд авторов и на законы общественного развития, четко выраженный в диалоге между тем же Руматой и арканарским мудрецом доктором Будахом.

«— Сделай так, — просит Будах, — чтобы больше всего люди любили труд и знание, чтобы труд и знание стали единственным смыслом их жизни!

— Я мог бы сделать и это, — ответствует Румата. — Но стоит ли лишать человечество его истории? Стоит ли подменять одно человечество другим? Не будет ли это то же самое, что стереть это человечество с лица земли и создать на его месте новое?»

Итак, в повести опровергается возможность вмешательства в ход истории. <…>

Утверждение статичной неизменности законов общественного развития никак не вытекает из философии марксизма-ленинизма, не подтверждается оно и практикой социалистических преобразований. В специфических условиях той или иной страны эти законы могут варьироваться в деталях, сохраняя суть. Неизменным остается лишь стремление человечества по пути социального прогресса: от менее совершенных и менее справедливых общественных формаций к более совершенным и более справедливым, с неизбежным переходом к коммунистическому строю.

Надуманные «концепции» Стругацких, легко опровергаемые социологом, могут бросить тень на самоотверженную помощь нашего государства освободительным движениям в малоразвитых и колониальных странах.

Сомнительной выглядит и более чем скромная помощь землян арканарцам. Там, где они на нее всё же решаются, она настолько незначительна, что не оказывает ни малейшего влияния на ход событий в Арканаре. Земляне, по сути, занимают позицию сторонних наблюдателей. Именно при них воцаряется странный арканарский фашизм.

Поверим авторам, что землянам из «высших» соображений категорически запрещено активное вмешательство, особенно вооруженное, но помогать-то можно не только оружием. Миклухо-Маклай тоже выглядел богом в глазах наивных папуасов. Но это был «бог» не безучастный и надменный, а добрый и человечный. Он лечил, учил, помогал советом и живым примером.

Ничего общего с реальным не имеет арканарский фашизм, «смоделированный» Стругацкими и совершенно произвольно втиснутый в феодальное общество. Фашизм известен нам как наиболее варварское проявление современного капитализма на его империалистической стадии. Правомерен ли творческий прием совмещения разных социальных закономерностей воедино? <…>

Как видим, основная идея повести, ее содержание, мотивировка поведения и действий героев искусственны и надуманны. В этом ее основной идейно-художественный просчет.

<…>

Повесть «Хищные вещи века» — как бы своеобразный апофеоз и логическое завершение их «философских» поисков. Снова «модель»: «Мы построили модель Страны Дураков. Эта страна условная, как условен и сам гротеск, — пишут авторы в своем предисловии. — Мы не ставили перед собой задачи показать капиталистическое государство с его полюсами богатства и нищеты, с его неизбежной классовой борьбой. Поэтому мы ограничимся одним, но, на наш взгляд, очень важным аспектом: духовная смерть, которую несет человеку буржуазная идеология».

Авторское предупреждение вызывает законное недоумение: как же можно исследовать общественное явление в отрыве от сущности строя, его породившего? Против таких беспочвенных исследований справедливо предостерегал еще К. Маркс.

Итак, согласно авторскому предисловию, в Стране Дураков господствует неокапиталистический строй, то есть всё же капиталистический. <…>

Стало быть, в Стране Дураков распределение благ происходит по потребности, но ведь это непременный принцип коммунистического общества, а не капиталистического, даже если оно «нео»! Распределение по потребности противоречит самой классовой сущности капитализма, заключающейся в имущественном и правовом неравенстве. Значит, содержание повести находится в резком противоречии даже с авторским замыслом, оговоренным в предисловии.

Идейный замысел повести вращается вокруг «хищной сущности» вещей, проявляющейся якобы при их изобилии и общедоступности. Но жизнь свидетельствует, что «хищная сущность» вещей проявляется лишь там, где одни обладают ими в избытке, а у других их не хватает, там, где одним «вещи» достаются без труда, а большинству — потом и кровью. То есть «хищная сущность» вещей сопутствует органическому неравенству, характерному для капитализма, но в капиталистической Стране Дураков, изображенной в повести, таковое не показано, следовательно, там не должно было быть и «хищной сути» вещей.

Жители Страны Дураков почти сплошь инфантильные мещане, предающиеся неумеренным чувственным наслаждениям самого грубого свойства и различным порокам. Причиной, по мнению авторов, является опять-таки изобилие! Вот после таких «философских повестей» и доказывай молодежи необходимость борьбы за изобилие как одного из существенных признаков коммунизма!

В повести упомянуто военное разоружение — похоже на то, что произведено также и идеологическое, ибо о коммунистическом мире упоминается лишь вскользь, хотя герой Иван Жилин приехал как раз из этого мира. Зачем, кстати, он прибыл? Оказывается, в качестве агента какого-то Совета Безопасности на поиски зловредного наркотика под названием «слег». Поисками слега и ограничивается вся борьба за счастье человечества, показанная в повести. На классовую борьбу, неотделимую от капитализма, увы, нет и намека.

«Страна Дураков» оставляет впечатление не законченного художественного произведения, а предварительных набросков, авторской заготовки, над которой еще работать и работать. Пока же нельзя избежать заслуженных упреков и кривотолков, как нельзя авторам обижаться на тех, кто видит в «Стране Дураков» обидную карикатуру на наше близкое будущее.

<…>

Дорогой Аркашенька!

1. Путевки можно брать. Лучше всего таким образом, чтобы выехать обратно за неделю, примерно, до конца августа. Действуй, и да поможет те бог!

2. Общался я здесь по телефону с Мееровым, и звонил мне Дмитревский. Пока всё, вроде бы, благополучно. Только <…> Дмитревский чего-то такого наслышался в Москве и стал ужасным поборником описаний светлого будущего. Он и раньше этим страдал, а теперь прямо-таки свихнулся — твердит как попугай об основном направлении советской фантастики. В Москве <он> выскочил на совещании о темплане изд-ва «Мир» на иностранных языках и стал протестовать против того, чтобы Стругацких позднего периода переводили на иностранные языки. Пусть, мол, советская ф-ка предстанет перед зарубежными читателями не самыми литературно сильными, а самыми идейными произведениями: «Возвращение» там, ну и… «Полдень XXII век», конечно. Я сделал ему по телефону мягкое, но решительное внушение. Он был смущен чрезвычайно, но потом ничего — оправился.

3. Был у Ильи[38]. Старик понемногу оклемывается. Распили с ним большую бутыль сухого и выкурили массу сигарет. Показал мне последний ленинградский сборник. Неплохая подборка, по-моему.

4. Дома лазарет. Жуткое дело!

5. Был у мамы. Она чувствует себя неплохо, очень зовет нас к себе, работать. Ужо.

6. Перечитал ГЛ. Неплохая штука. Огромные возможности. Многое надо еще доделывать и не всегда ясно, что. В общем, придется попотеть. Я даже рад, что на очереди не ГЛ, а ГС.

Вот пока и всё. Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Ленуське привет!

Отпиши, как дела по всем пунктам.

Дорогой Борик!

1. Новостей никаких. Был в МолГв, там все бодрые, ожесточенно обсуждают, что дать в БСФ именного из советской фантастики. Бела сказала, что Осипов (!) им патетически указал по поводу заметки в «Известиях»: если вы отступитесь от своих принципов из-за этого, позор вам! Разумеется, сам бы он на это не решился, это чья-то подсказка сверху, видимо, разозлились на «Известия» и требуют гнуть прежнюю линию.

2. Звонил этот хмырь, который написал сценарий по «ПНвС». Я ему сказал, чтобы прислал он сценарий по почте, а потом я прочитаю и встречусь с ним.

3. Ляпунов передал мне наше итальянское издание. Изящный томик, в нем тщательно (даже стихи про суперлингуиста струттурале) переведенная ПкБ. Называется «Фуга нель футуро», 178 страниц. Одно огорчительно, приплетена еще ни к селу ни к городу «Пурпурная мумия» Днепрова. Всё вместе стоит 350 лир, имеет место предисловие, где сказано, что очень изящный сюжет, а больше я ничего не понял.

4. Вчера были у Димки[39] с Ленкой, Таней[40] и Севкой. Было славно. Ни о чем особенно не говорили, возник только спор о том, что есть историческая необходимость, в результате которого Ленка заснула, а Севка задремал. Севка предложил собраться впятером-вшестером и написать за недельку комический приключенческий сценарий. Студию и режиссера берется обеспечить.

5. Всенепременно достань и вышли сюда пять экзов нового ленинградского сборника. Очень важно!!!

6. В «Мире» вышла на испанском языке «Далекая Радуга». <…>

7. Насчет путевок начну бороться. Разобью собачьи головы[41].

8. Занялся всерьез переводом «Почти человека» Абэ. Трудный автор.

9. Всё. Поцелуй Адку и Росшепера, привет родственникам.

Жму, целую, твой Арк. Маме тоже сейчас напишу.

Дорогой Аркашенька!

Виноват, долго не отвечал и вот почему. Принесла какая-то <…> анкеты от Ядова. Я спрашиваю: это все? Да, говорит. Ну ладно. Разворачиваю сверток — мать твою за ногу! Из 250 анкет Левина — 99, из 100 анкет Альтова — ни одной! Я — звонить Ядову, а тот уже отбыл в командировку. Ну что тут будешь сделать? Сел я и с досады обработал эти жалкие огрызки. Ни рабочих обещанных, ни крестьян. Эх, социологи, мать вашу так. В общем, возился с анкетами два дня. Результат тебе пересылаю. В таблице первый столбик — число ЧИТАВШИХ, второй — число «плюсов», третий — число «минусов», четвертый — коэффициент Альтова. Поскольку т. Яковлева[42] прочло у нас 6 человек, можно было бы спокойно вычеркнуть из таблицы всех, у кого число читавших меньше 12, но я привожу данные чисто формально. Обрати внимание: Стругацкие набрали в среднем 76 баллов, Брэдбери — 75, Лем — 69, Ефремов — всего 64. Между тем, среди любимых авторов (есть в московской анкете такой вопрос) на первом месте с громадным отрывом — Лем, а Стругацкие, Брэдбери и Ефремов в одной куче — значительно ниже, а следующий за ними по порядку Мартынов набрал всего 50 баллов. Это — несомненно результат влияния авторитета. Люди помнят, что вообще-то Лем — замечательный автор, и пишут его в свои любимые, в то же время не подчеркивая НИ ОДНОГО из его конкретных произведений.

Звонила мне Алла Валентиновна[43] из Ленфильма. Меня не было, обещала позвонить еще раз. Интересно, к чему бы это? Ужо посмотрим.

Очень рад, что нас издают на иностранных языках. Изволь-ка прислать, а то хрен я тебе пришлю ленинградский сборник, за коим отправлюсь в Лавку, вероятно, завтра же. Сборник, кстати, г., если не считать Гранина. А Михаил Владимиров, по-моему, знаешь кто? Членкор АН СССР проф. Волькенштейн. Впрочем, не уверен. Помнится только, что писал он под псевдонимом Владимиров.

Все больные у нас, кажется, поправляются. Можешь меня поздравить.

Помни, что мама скоро приедет в Москву — к тете Мане[44].

Засим крепко жму ногу, твой [подпись]

P. S. Ленуське привет.

Ленинградский сборник, упоминаемый в письме, — «Вахта „Арамиса“» (В мире фантастики и приключений. — Л.: Лениздат, 1967) — имел следующий состав: Брандис Е., Дмитревский В. От составителей; Ларионова О. Вахта «Арамиса», или Небесная любовь Паолы Пинкстоун; Варшавский И. Тараканы; Шалимов А. Ксанта, Бука, Фома и я; Владимиров М. Остров зеркального отражения; Лем С. Эдем, пер. с пол. Дм. Брускина; Гранин Д. Место для памятника; Брандис Е., Дмитревский В. Тема «предупреждения» в научной фантастике. В последней статье об АБС говорилось так:

<…>

Исторический оптимизм марксистской философии отнюдь не означает, что мы можем сложить оружие и ждать, когда разольются молочные реки и кисельные берега. То, что препятствует сейчас или может препятствовать в будущем достижению наших целей, должно быть устранено. Достижение идеала требует неустанной борьбы. На это и нужно обратить внимание, предостеречь человечество от существующих или потенциальных опасностей.

Именно так поступает Станислав Лем, создавший целый цикл романов-предупреждений. И не только Лем. Можно было бы назвать не один десяток произведений этого жанра, созданных писателями-фантастами социалистических стран, не исключая, разумеется, и советских.

В этой связи нельзя не остановиться на творчестве Аркадия и Бориса Стругацких. В научно-фантастических повестях «Страна Багровых туч», «Путь на Амальтею», «Стажеры», «Возвращение (Полдень, 22-й век)» они сконцентрировали свои усилия на изображении коммунистического будущего в разных его гранях и аспектах. Наиболее полно они воплотили свою мечту в последней из названных книг, где одинаково пристальное внимание уделено и раскрытию новых человеческих характеров, и самих общественных отношений, которые их формируют.

Подобно Лему, начав с утверждения идеала, Стругацкие перешли потом к показу тех возможных препятствий и противоречий, которые могут встретиться в дальнейшем или громоздятся на нашем пути уже сегодня.

«Дорогие мальчики! Простите меня за обман. Я не историк. Я просто сбежал к вам, потому что хотел спастись. Вы этого не поймете. У меня осталась всего одна обойма, и меня взяла тоска. А теперь мне стыдно, и я возвращаюсь. А вы возвращайтесь на Саулу и делайте свое дело, а я уж доделаю свое. У меня еще целая обойма. Иду. Прощайте. Ваш С. Репнин».

С таким письмом обращается к своим молодым друзьям неведомо откуда появившийся и неизвестно куда исчезнувший Саул — главный герой повести Стругацких «Попытка к бегству».

Человек нашей эпохи, совершивший со своими далекими потомками «туристское путешествие» на неизвестную планету и столкнувшийся там с деспотизмом, варварством, произволом, кровавыми расправами — со всем тем, что стало, по-видимому, далекой историей для его спутников, этот странный человек возвращается в прошлое, чтобы до конца выполнить свой нравственный и гражданский долг. И Саул — Репнин погибает в фашистском концентрационном лагере, выпустив по врагам последнюю обойму из захваченного у них «шмайсера».

Временные смещения, создающие условный аллегорический фон, конечно, не следует понимать буквально. И не нужно искать объяснения, каким образом Репнин стал Саулом и попал в далекое будущее. Надо только правильно понять подтекст этой повести: ни при каких обстоятельствах невозможно совершить скачок в будущее, не взрыхлив для него и не пропитав кровью и потом почву настоящего.

Человек и общество — так можно определить главную тему и последующих повестей Стругацких. В своих фантастических социальных проекциях они выдвигают на первый план острые, а иной раз трагические конфликты, к которым приводят неизбежные противоречия между стремлением человека покорить Вселенную и сопротивлением косной материи; между могуществом творческого Разума и невозможностью проявить его силы в определенных исторических условиях; между субъективным пониманием нравственного долга и объективными закономерностями общественного развития. С такими философско-этическими конфликтами мы сталкиваемся и в «Далекой Радуге», и в «Трудно быть богом», и в других произведениях братьев Стругацких.

<…>

Между прочим, «Хищные вещи века» А. и Б. Стругацких, несмотря на известные нарушения внутренней логики повествования и недостаточно четкие социальные акценты, интересны именно тем, что доводят до сатирического гротеска несостоятельные идеи теоретиков «неокапитализма», способного якобы уничтожить классовые противоречия и создать рай для всех.

<…>

И Лем в «Эдеме», и вслед за ним братья Стругацкие в повести «Трудно быть богом» выдвигают дискуссионный философско-этический вопрос: при всех ли исторических условиях может быть оправдано вмешательство извне, даже если оно преследует самые гуманные благородные цели?

<…>

Дорогой Боб!

Новостей никаких нет, так что особенно писать нечего. Занимаюсь все время какой-то белибердой, если не считать упорно-настойчивого наступления на Абэ. То юбилеи, то подарки, то еще мать его знает что. Звонит Лагин и плачется и угрожает и просит и требует, чтобы его «голубого человека» включили в БСФ. И я-то ведь не против, я — за, но он мне по полчаса читает лекции о том, какая это хорошая книга и какие плохие книги были включены. Я аж потею. Он ведь <…> из закоренелых, весь обмотанный знаменами. Кстати, уточнен состав БСФ на этот год: 11 том — Воннегут «Утопия 14», 12 — П. Буль «Планета обезьян», «E=MC²» и рассказы, 13 — К. Чапек «Фабрика абсолюта» и рассказы, 14 и 15 — антологии советских авторов. Все остальное — на последующие 10 томов с 68 по 70 годы.

Лесс прислал-таки (старый хрен) фотографии, перешлю тебе половину с мамой.

Но это всё моча, а вот давай-ка поточнее скоординируй меня относительно времени очередной встречи. Мама сказала, что ты чувствуешь себя неважно в смысле усталости и, кроме того, не уверен, что мы сможем смачно поработать, если встретимся в мае. Я, признаться, хотел приехать в конце апреля, но теперь очевидно, что это не так просто. Можно отложить до середины мая или даже до конца, когда Андрюшка кончит классы. Всё это мне хотелось бы знать поточнее, чтобы иметь возможность рассчитать время с переводом и другими занятиями. Сообщи, а?

Прислали договоры на СБТ. К сведению: объем СБТ — 13,83 авт. листа, вот так-то. А мы-то думали — 16! Завтра отвезу в Детгиз. Еще мне завтра везти в МолГв свой «Байкал» — для художника. Оказывается, «Фантастика 67» будет иллюстрирована. Ничего не поделаешь.

Вот всё.

Целуй Адку и Росшепера.

Привет твоим.

Жму и целую, твой АНС.

Дорогой Борик!

Срочно заполни и вышли:

Москва, М. Черкасский пер. 1,

изд. «Детская литература»

Бухгалтерия.

Это по поводу СБТ, а также всего, что потреб. впредь. (За лист будут платить 180, по 50 %: раз сейчас и раз после выхода, как за один (1) тираж.)

Твой [подпись]

Дорогой Аркашенька!

Я специально задержал ответ на твои письма. Дело в том, что на другой день после маминого отъезда у Андрюшки обнаружился аппендицит, ему сделали операцию, и хотя всё обошлось, по-видимому, благополучно, маме не к чему было знать об этом: помочь она ничем не могла и только испортила бы вконец свою поездку. Ну а теперь письмо это придет к тебе, когда мама будет уже здесь. Я ее встречу согласно твоей телеграмме.

1. Андрюшка чувствует себя удовлетворительно, пребывает в больнице и уже ходит понемножку. Врачи намерены его выписать не то в пятницу, не то в субботу.

2. Теща (она, естественно, всё еще здесь) намерена забрать Андрюшку в Киев сразу же, не дожидаясь окончания классов. Не знаю, допустит ли это школа (скорее всего, по-моему, допустит), но это создает для нас с тобой благоприятную ситуацию. В принципе работать можно было бы начать уже в начале мая. Но я прошу пардону. Мне нужно ну хоть дней пятнадцать-двадцать для релаксации, ибо мое душевное состояние за истекший период (и на ближайшую неделю вперед) вряд ли можно назвать безмятежным: я издерган, нервен и пр. Если ты приедешь в начале мая, я буду очень рад — походим в кинишко, потреплемся безмятежно, но работать мне вряд ли захочется раньше, чем через две недели после отъезда тещи. Вывод: я жду тебя в любое время, когда это будет тебе (и маме) удобно, но РАБОТАТЬ я предлагаю начать не раньше 15 мая. Как ты полагаешь? Не сетуй на меня за отсрочку, а лучше учти общую мою разочарованность. Все-таки, пока мы с тобой гнили в Голицыне, я мечтал по крайней мере о пяти вещах: о том, как мне доставят 25 кляссеров советских марок; о том, как я буду играть в волейбольчик; о том, как я буду отдыхать с друзьями; о том, как я отпраздную день рождения; и о том, как мне хорошо будет вдвоем с Адкой. Злодейка судьба разрушила ВСЕ мои надежды. Я приехал домой и некоторое время пребывал на раскладушке, ибо дом оказался занят тестем с тещей, потом тесть уехал, но теща всё еще здесь и довольно надолго. С марками меня обманули начисто, я не получил ничего. Друзья все разъехались по командировкам на другой день после моего возвращения. День рождения просто не состоялся вообще, так как мы, естественно, 15-го думали только об Андрюшке, которого отвезли в больницу вечером 14-го, и вообще мы ни о чем не думали, а просто торчали в больнице с Адкой. И даже волейбол мой провалился: в первый же день игры я повредил палец на руке и с тех пор играть не могу и смогу, по-видимому, не скоро. Итого 33 неудачи и никакой компенсации. Естественно, в этих условиях ни о каком отдыхе не может быть и речи — я взвинчен и утомлен еще больше, чем в последний день работы, когда пишу сукровицей и озираю мир налитыми глазами. Так что не сетуй, дай брату и соавтору передых. Давай приезжай просто так, как встарь, как с Камчатки. Мне на день рождения пулковчане подарили настольную игру «хоккей» очень увлекательную. По-моему, даже ты заинтересуешься — отличная имитация. Будем играть в «хоккей», или в тыщу, или ходить в кино, или по гостям — к Мееровым, к Кану, к Варшавскому, к Наталье[46]. А работать — попозже. А?

3. Бумаги в Детгиз отправил. Долго ломал голову, исходя из каких правил нам платят? Так ничего и не придумал. Ну, ладно — 60 % это понятно третье издание, но почему за один тираж? Всегда, по-моему, платят за два. Или тираж маленький? Ведь дадут наверное тысяч 200. Совести у них нет. Грабители.

4. Читал ли ты в «Октябре» № 4 статью Котляра о фантастике? К нам в Ленинград «Октябрь» еще не дошел, но о статье все знают. Что за очередная гадость? У нас, по слухам, пишет довольно гнусную статью Дмитревский: о Леме и о Стругацких в связи с антиутопиями. Статья пишется

а). Для сборника ф-ки в Лениздате и б). Для «Коммуниста». Вилинбахов хочет тоже писать статью о социологии Стругацких (положительную, как я понял), но подробно мы с ним еще не говорили.

5. Альтов прислал отчет Азербайджанской комиссии об анкетном опросе, и теперь мы тут размышляем, как его поделикатнее довести до сведения Гора. Сошлись на том, что ничего, мол, страшного: речь-то идет лишь об одном произведении, к тому же — о самом первом и не самом удачном (сразу выяснилось, что Дмитревский всегда относился с сомнением к «Докучливому собеседнику»).

6. Не помню, писал ли я раньше, что звонили из Ленфильма. Сообщили, что нашим сценарием вроде бы заинтересовался Алексей Герман (сын покойного знаменитого писателя) — молодой начинающий способный режиссер. Сейчас он кончает какую-то работу, а потом хотел бы вплотную заняться ТББ. Я сказал: отчегё же? С тех пор — ни слуху ни духу.

Ну вот пока и всё. Крепко жму ногу, твой [подпись]

P. S. Ленке привет. Может быть, и она приедет? Я был бы рад.

Дорогой Боб!

1) Только что закончил читать сверку «Возвращения». НичеГё. Пришлось, между прочим, еще кое-где слегка сокращать и растягивать, но так, по мелочам. Думаю, в июне получится сигнал.

2) Статью вонючего Котляра в «Октябре» ты, вероятно, уже читал. Я думаю, реагировать не стоит.

3) Ходят слухи о больших переменах в идеологических организациях. Говорят, снят Семичастный, отсылают куда-то послом Шелепина, сняли директоров ТАССа, АПН и т. д. И что плохо держится Павлов. Не знаю, насколько это верно. Короче, культ восстанавливаться не будет.

4) Хочу приехать все-таки числа 7-го.

5) Достал три тома Монтеня, буду читать на предмет «ГС».

Жму, целую, Арк.

Дорогой братик!

Получил твое письмо, сразу не ответил, потому что захлопотался со всевозможными юбилеями (Ефремову 60, Гуревичу 50) и выступлениями (выступал в Московском физико-техническом институте).

Очень тебя нам было жалко. Надеюсь, это все уже идет на спад. Я приеду, возможно, с Ленкой, числа десятого, а то и седьмого, отдохнем, потрепемся, в киношки сходим, а как отдохнешь, тогда и за работу.

22-го я с Ниной Матвеевной ездил поздравлять Ивана Антоновича. Мы ему подарили общими силами антикварную французскую книгу-альбом с одетыми и неодетыми кисками, купили ее за 75 рублев через знакомых библиофилов, деньги собрали по 25 рублей с пары: мы с тобой, Громова и Беркова, Емцев и Парнов. Шеф был очень доволен, подарок королевский. Там же встретил я Дмитревского. Он жаловался на тебя за холодность, хвастался, что пишет статью в «Коммунист», материл «Октябрь» и Котляра. Потом приперлась кодла специально приехавших из Киева киношников, ставящих «Туманность Андромеды» — Шерстобитов, все время похохатывающий, артист и артистка, он играет Дар Ветера, она — Низу, технический директор и еще некто без реплик. Они привезли шефу в подарок уникальный календарь с кадрами из «Туманности» и хорошенькую модель «Тантры». Затем все сели пить коньяк, а шеф тосковал, он себя чувствовал неважно. Мы с Ниной демонстративно поднялись и громко заявили, что Ивану Антоновичу нужно отдохнуть, но на киношников это впечатления не произвело: шибко присосались к коньяку.

В тот же день я отправился выступать в МФТИ. Народу набилось человек четыреста, я спешил, провел вечер в поразившем меня самого темпе: прочитал отрывок из УНС (как ловят машинку) и ответил на сотню записок, из которых, впрочем, пять или шесть заключали просьбу придвинуть к себе микрофон, десяток осведомлялись, как мы пишем вдвоем и т. д. Особенно интересных вопросов не было, хотя и отрадно, что слушали очень внимательно.

Экзы я получил, все пять штук, спасибо. Теперь мы кое-чем себя обеспечили. Звонил Бальбуров, редактор «Байкала». Он, оказывается, все это время был в Москве. А тут на него сразу насели за хамство девушки из «Лит. России», Саша Горбовский и еще много кто. Он бурно извинялся, грозился по приезде уволить виновных, кричал, что Стругацкие одни, а дармоедов в любой редакции много и т. д. Одним словом, обещал выслать нам десяток экзов. Не знаю, может, и соврал.

Вышла на трех языках в «Мире» наша «Далекая Радуга». Фирсов мне послезавтра передаст. Я ему «Вахту Арамиса», а он нам экзы.

Завтра у нас собрание рабочей группы, выступает Юлик[47] с докладом «Об эстетике фантастики». Это глава из его будущей книги, на которой он думает получить доктора.

Да! Очень я обрадовался, что наш Юрка Манин стал лауреатом. Есть, есть правда на земле.

Вот и всё пока. Поцелуй всех своих.

Жму, твой Арк.

«Юрка Манин стал лауреатом». 22 апреля 1967 г. Юрий Манин был удостоен Ленинской премии за цикл работ по теории алгебраических кривых и абелевых многообразий. В то время самого лауреата не было в Москве, но АН не удержался, чтобы не отметить с друзьями эту дату. Вспоминает супруга Высоцкого:

Он не раз, не два — часто приходил. Это всегда была нечаянная радость, и мы с сестрой бросались готовить стол. Мы любили всех кормить, а его особенно. Он и ел так же талантливо и красиво, как писал, как всё делал. И вот еще помню его приход, еще до нашего с Володей развода, в июле 1967-го. А. Стругацкий жил с семьей на даче, мы его давно не видели. И гостей не ждали: у меня болели зубы, и физиономию слегка перекосило. Я была не дома, а у Лены, они с матерью, моей теткой, жили на улице Вавилова в первом этаже громадного кирпичного дома с лифтерами и пышным садом у окон. Аркадий позвонил именно туда и сообщил, что он в Москве, что скоро будет, потому что надо отметить событие: общий наш друг, математик Юра Манин получил какую-то премию, или орден, или звание, уж я не помню, но что-то очень хорошее и заслуженное. Его самого нет в Москве, но мы должны. Да! Мы должны! Зуб мой прошел, и физиономия распрямилась и просияла. Мы с Леной принялись за работу: застучали ножи, загремели сковородки. Форма одежды — парадная. Позвонили Володе в театр, там «Пугачев», спектакль недлинный, приходи к Лене, будет А. Стругацкий. Играй погениальнее, шибко не задерживайся. Ну подумаешь — фестивальные гости на спектакле! Ну поговоришь, они поахают — и к нам: Стругацкий не слышал еще ни «Жирафа», ни «На стол колоду, господа!».

Стругацкий пришел с черным портфелем гигантского размера, величественный, сдержанно-возбужденный, поставил портфель в коридоре. Заговорили о математиках, о премиях, о японской фантастике. Я, улучив момент, на цыпочках вышла в коридор: такой портфель! Должно быть, там новый роман, должно быть, большой и прекрасный.

Шесть бутылок коньяка лежали в девственно-новом, пустом портфеле. Портфель по-японски «кабан». Японцы правы.

Дорогой Аркашенька!

Несколько задержался с ответом, ибо рассчитывал в четверг в писдоме получить кое-какую информацию. Так оно и вышло.

1. Слухи, о которых ты писал, подтверждаются полностью, хотя получены из других источников. Называются те же фамилии и ожидаются те же оргвыводы. По-видимому, нет дыма без огня. Что-то очень важное происходит, ожидаются какие-то большие перемены и, возможно, в самую лучшую сторону.

2. Прибыл из Москвы Дмитревский. Под большим секретом (повторяю, ПОД БОЛЬШИМ СЕКРЕТОМ) рассказал о своих приключениях в «Коммунисте». Он, как известно, понес туда свою статью об утопии и антиутопии, написанную (по его словам) с самыми лучшими намерениями: забрать в одну руку и то, что выше, и то, что ниже пупа; невинность соблюсти и капитал приобрести; и парни сыты, и целки целы. Однако ожидал его афронт. Статью отклонили и сказали, что она запоздала, что СВЕРХУ получена статья, резко критическая, которая и будет опубликована сразу после съезда писателей[48]. Дмитревский напомнил, якобы, что в Москве существует группа людей, выступающая по поводу ф-ки с чисто субъективных и чрезмерно примитивных позиций. Да, мы это знаем, сказали ему. И мы отклоняли уже трижды статьи, предложенные нам Котляром. Данная статья написана человеком, близким к ф-ке, но написана квалифицированно и долбает социологию и философию Стругацких в романах ТББ и ХВВ. Имя автора сообщить было отказано (а м. б. Дмитревский сам скрывает). Дмитревский напомнил, якобы, что Стругацкие являются самыми талантливыми нашими фантастами. Да, мы это знаем, было ему отвечено. Но нам мало одного литературного таланта, нам важно, чтобы хорошая литформа была соединена с верной платформой. Дмитревский, якобы, предложил опубликовать наряду с этой гипотетической статьей еще одну, свою, где давалась бы позитивная оценка указанных произведений. Определенного ответа на это предложение он не получил.

3. Если исходить из того, что всё, сказанное Дмитревскому, правда, надо, вероятно, пытаться что-то предпринять. По этому поводу существуют некоторые предложения, но

4….прежде всего, вероятно, надлежит выяснить, существует ли указанная статья и намерены ли ее публиковать.

Можно ведь предположить, что Дмитревскому забили баки, дабы обосновать отказ сотрудничать с ним. Кажется, у тебя есть знакомые, знакомые которых работают в «К-те». Нельзя ли как-нибудь попытаться выяснить истинное положение вещей? Только, Аркашенька, действовать надо очень осторожно. То, что рассказал Дмитревский, — редакционный секрет. Его предупредили, чтобы он не трепался. Если расследование будет производиться на базе рассказанного ДМИТРЕВСКИМ, Дмитревскому может стать плохо. Получится неудобно. Наверное, наводить справки нужно в спокойном тоне, придав расследованию вид регулярных расспросов: «Что там у вас в „К-те“ слышно насчет фантастики? Не ожидается ли чего? В „Октябре“ вот гнусная статейка Котляра, а у вас как?..» В таком примерно духе. И ни в коем случае не называть имени Дмитревского и даже не ссылаться на то, что ходят, мол, слухи. Дмитревский <…>, но подводить его не след.

5. Если выяснится, что статья есть и готовится быть выпущена, надо прилагать усилия к тому, чтобы ее как-то затормозить. Дмитревскому сказали, что статья спущена сверху. Работает, вероятно, отдел печати? Если да, то нельзя ли втравить в это дело Черноуцана? Тогда, правда, придется действовать через Громову, но, черт возьми, что же делать? Искать защиты в отделе культуры — это первый путь — самый эффективный, но и самый сомнительный. Второй путь — использовать ожидаемое выступление Ефремова на съезде. Если бы Ефремов счел возможным похвалить что надо и не слишком ругать, если бы он позволил себе повесить на нас пару благожелательных ярлыков, было бы здорово. Это не отменило бы статьи, вероятно, но отсрочило бы ее появление (неудобно же сразу ругать то, что было похвалено с трибуны съезда). А отсрочка — это сейчас великое дело. Все может перемениться. И наконец последнее, что мы придумали здесь. Есть подозрение, что статья написана Казанцевым. Хорошо бы, пока суть да дело, долбануть по Казанцеву, по последнему его роману, опубликованному в одном из РИЖСКИХ журналов. Написать мог бы Ревич, а опубликовать.

Ну тебе там виднее. Можно было бы успеть, и если Казанцев автор статьи, это могло бы опять же задержать ее.

6. Больше мы ничего не придумали. Может, вы окажетесь умнее. Но главное, постарайся не подвести Дмитревского. От него еще может быть немало пользы. Да и неудобно.

7. Сама по себе статья меня, честно говоря, не так уж и беспокоит. Но она теоретически может помешать выходу В и СБТ, и уж во всяком случае зарубит ВНМ. Не хотелось бы. Через год статью эту забудут, но год есть год, его просуществовать надо. Так что попытайся сделать все возможное и срочно отпиши мне результаты. Время еще есть, а значит, и шансы.

8. Дмитревский жаловался и на твою холодность. Очень он обиделся, что ты не пригласил его СПЕЦИАЛЬНО на какое-то там ваше заседание.

В остальном же все пока хорошо. Теща наконец уехала. Я вкушаю блаженство и жду тебя. Приезжай, как и хотел, 7–10-го. Вези информацию.

Крепко жму ногу, твой [подпись]

P. S. А что там у Кагарлицкого с «Коммунистом»? Может, он что-нибудь знает?

Леночке привет.

Дорогой Борик!

Письмо твое меня изрядно встревожило. Экая, право, пакость. Только этого нам еще не хватало. Впрочем, уповая на милосердие, можно и из этих обстоятельств в конечном счете извлечь выгоду для работы. Но непонятна мне позиция Дмитревского. Мне позвонил Ефремов и сказал, что хочет со мной поговорить о своем выступлении на съезде. Это было за три часа до получения твоего письма и за шесть часов до предполагаемой нашей с Ленкой поездки на Кавказ (дней на десять проветриться). Я сказал, что дело терпит и поговорим при возвращении. Он согласился, присовокупив только, что надобно принять меры против какого-то нового нападения. Получив твое письмо, я поехал на аэровокзал, сдал билеты с убытком в 6 руб. 20 коп. и попытался соединиться с Парновым. Его уже не оказалось: уехал на праздники в просторы. На следующий день поехал к Юльке, изложил суть дела (без источников), и он согласился взять на себя инициативу, притворившись, будто информацию получил именно он и сообщил мне, а также всем иным нашим. Он ни о чем не спрашивал. Просто объявил, что готов драться. К слову, он сегодня уже звонил Ариадне, и она предложила нам втроем как можно скорее отправиться к Черноуцану. Она ему будет звонить третьего. Затем я поехал к Ефремову. Ефремов был страшно удивлен, что я уже все от тебя знаю. Дмитревский рассказал ему все, взяв слово, что он мне ничего не скажет, и Ефремову удалось только взять у него согласие на консультацию со мной по составлению своего выступления, не рассказывая мне ничего, кроме смутных намеков. И вот — на тебе, Борису уже все известно. Крутит что-то наш Вл. Ив., ох и крутит! Не иначе какой-нито капиталец сбивает. Ну, пес с ним.

План, который Ефремов выдвигает в сотрудничестве с Дмитревским, меня очень удивил. Он собирается в качестве опережающего удара раскритиковать современную нашу фантастику и объявить, что ее недостатки нам уже известны самим, так что незачем-де «Коммунисту» вмешиваться. Как будто «Коммунист» после этого отменит статью! Разумеется, главным объектом рассмотрения будем мы. Что-де ТББ и ДР — это было хорошо, а вот начиная с ХВВ, УнС и ВНМ — это уже распад, размен на мелочи, а нужен положительный герой, романтика, что мы в последних вещах бьем мимо цели и все в этом роде. Надо тебе сказать, что эти три последних вещи действительно резко не нравятся шефу и он этого не скрывал никогда. Я с ним говорил вчера три часа, пытаясь добиться, в чем дело, и кажется понял. Шеф — педагог, романтицист, он считает, что литература должна давать читателю утешение и поучение, уменьшать количество «инферно» на земле, как он выражается. Нужно вернуться к богатырскому эпосу, утверждает он. Богатырей никогда не было, но народ их создал, чтобы легче жилось и была бы надежда, так вот и мы, с нашим талантом, с нашей способностью к образному писанию, обязаны создавать образы самонаиновейшей формации богатырей. УнС и ВНМ вызывают у него, по его словам, чисто физическое отвращение, хотя он тут же признается, что это такое уж у него устройство, так же не любит он и Достоевского, Гоголя, Фолкнера, Хэма. Убеждать его было бесполезно, да и не умею я этого, всё боялся, что это будет похоже на заискивание и просьбу покривить для нас душой в докладе на съезде. Словом, ушел я от него совсем обескураженный. Вывод: в лучшем случае мы можем в выступлении Ефремова ожидать реабилитации нашей работы по ТББ включительно. Остальное — под топор. Конечно, и это уже неплохо, так как статья, судя по всему, будет бить и по ТББ, и такое выступление возможно задержит ее — хотя бы для переделок.

Как только появится Рим, немедленно свяжусь с ним и, ссылаясь на «сведения, полученные от Кагарлицкого», попробую заставить его повести более энергичную рекогносцировку в направлении «Коммуниста». Вообще, должен тебе сказать, что по мнению всех Рим сейчас совсем плох, очень занят матримониальными делами и потерял чувство реальности. Кстати, его и Мишку приняли уже на приемной комиссии, так что они, можно сказать, уже члены ССП.

Далее. Попробую организовать пересылку в «Коммунист» и другие журналы результатов анкеты, соответственно организованных и аранжированных. В мае закончится и обработка московской анкеты.

Вот такие дела по этой пакостной хреновине.

С другой стороны, в ЦК КПСС, в отделе культуры и в ЦК ВЛКСМ прошло обсуждение нашего ответа «Известиям». Про комсомол не знаю, а в отделе культуры наш ответ произвел, говорят, очень благоприятное впечатление. Это мне сообщил специально Римка все в тот же злосчастный день 29-го. Какие выводы из этого воспоследуют, я не знаю.

Получены еще неприятные сведения относительно Севера[50]. От киношников. Север, оказывается, чуть ли не запанибрата с Сытиным, ходит к нему, пьет чаи и помногу беседует. Экая пакость. Не знаю, плакать или смеяться. Надо будет спросить его самого при случае.

Ну вот, пока всё. Кстати, статья может быть вполне сытинская, мне сейчас пришло в голову. Написана Котляром и подписана Сытиным. Ему спокойно могли не отказать в отделе пропаганды и спустили директиву в «Коммунист».

Перечитал ГС. Должен сказать, неплохо получилось. Правда, много скороговорки, но это исправимо. У Монтеня, мне кажется, кое-что нам найдется.

Ну — хвост трубой!

Приеду, сам понимаешь, теперь не раньше десятого.

Целую маму, целуй Адку и Росшепера.

Твой, сам понимаешь, Арк.

РТ[51]. Кагарлицкий сказал, что теперь он понимает, почему ему так навязывали поругать Стругацких в статье. А какой-то хмырь, удивленный его отказом, сказал, пожимая плечами: «И чего отказывается? Боится он этих Стругацких, что ли?»

Дорогой Аркашенька!

1. Дмитревский вряд ли крутит в данном случае. Просто вначале он не намерен был выдавать редакционную тайну, а потом приехал в Лрд, ощутил некий отрыв от масс, некую самостоятельность, обнаружившуюся у народа за время его отсутствия, и решил восстановить свое положение вождя. Поставил бутылку коньяку, хлебнул и принялся наращивать авторитет своими рассказами. Так я себе это представляю.

2. Позиция шефа меня очень огорчает, хотя и можно было ожидать чего-то подобного заранее. Я понимаю, тебе это делать неловко, но надо было бы как-то внушить шефу, что хвалить следует больше, чем ругать. Только в этом случае можно приостановить статью в К-те. Если пропорция будет нарушена, речь Ефремова только поможет К-ту. Я попробую поговорить на эту тему с Дмитревским, но не знаю, не знаю. И как старик не понимает, что (объективно) задуманная речь поставит его в ряды черносотенцев! И нам сделает плохо, и сам сядет в калошу, и фантастику поставит под удар.

3. Впрочем, всё это чепуха. Главное — Черноуцан. Это реальная сила. Единственное, на что можно рассчитывать.

4. Почему ты пишешь об обсуждении нашего ответа «Известиям» в ОТДЕЛЕ КУЛЬТУРЫ? Мы же посылали в отдел ПЕЧАТИ. Или имеется в виду какой-то другой ответ (громовский плюс социологи)?

5. Что слышно о «В» и СБТ? Скоро ли дадут деньги? Скоро ли пойдет в печать? Нельзя ли подогнать?

6. Беседовал с многими людьми о ВНМ. Мнения самые разные: от «самая неудачная ваша вещь» до «лучшее из того, что вы написали».

7. Из Кишинева прислали «В» на молдавском языке в сопровождении любезного письма. Приятно все-таки.

8. Разузнай, можно ли произвольному члену СП присутствовать на заседаниях съезда. Если можно, то я хотел бы приехать.

9. Жду тебя с нетерпением. Работать не хочется, но хочется свободно потрепаться.

Вот и всё. Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Привет Ленке и всем, кто сражается за нас.

В ГЛ:

история (слух) о мальчике с оперир<ованными> глазами.

Активный конец — борьба, бой.

11.05.67

Приехал Арк (вчера вечером). Обсуждаем ГС.

12.05.67

Обсуждаем ГС.

13.05.67

Подробный план ГС.

1. Пролог. Общее выяснение обстановки. Саша приехал давно. Витька и Роман — недавно. Эдик — только что. На носу — вечернее заседание. Саша предлагает попытаться убедить тройку. Роман: не наше это дело. Витька — украду и все. Эдик Сашу поддерживает.

Эдик (отдел Линейного Счастья) и Роман (отдел Недоступных Проблем) приехали за Клопом, Спиридоном и Федей. Витька — за жидким пришельцем. Саша — отбиться от эвристической машины.

Еще участвуют: Панург и Федя. А также Кузька — не объясняя, кто это.

2. Эвристическая машина и Кузька. Комендант радостно сообщает Саше, что придется ему взять эвристич<ескую> машину: есть мнение Выбегаллы. Афронт комиссии: логически через Сашино отбрыкивание от машины.

3. Сцена в кафе. Клоп, Федя, Саша и Эдик. Корнеев куда-то исчезает, всем нагрубив. Роман отправляется к товарищу Голому ухаживать за дочкой и проворачивать свои дела. Клавесин в горах.

4. Спиридон и жидкий пришелец. Меморандум Спиридона, аллегорическая сцена войны со спрутами, обычные обсуждения, переход к вопросу о дельфине Айзеке, кот<орый> тоже писал меморандумы, две тонны трески на коменданте. Жидкий пришелец. Эдик пытается снова воззвать к совести тройки. Но все спешат жрать.

5. Вечернего заседания нет из-за обжорства. В гостинице ожидает довольный Витька (беседующий с Говоруном. Федя тоже присутствует, но после первых же резких слов тихонько уходит. Говорун всех подзуживает). Он украл жидкого пришельца и предлагает помочь украсть Спиридона. Ссора, разброд и шатания[52] в четверке. Витька исчезает в Институт. Роман бреется, помадится и уходит к дочке Голого, объявив, что он всем им покажет, как делать науку. Эдик развивает теорию основного звена (что-нибудь нелепое: теща коменданта). Саша остается один — в отчаянии — рисуя картины дальнейшей работы с изобретателем эвристической машины. Затем идет к Спиридону с папкой. По тексту. Уходя, видит, как Клоп ходит по коридору и думает, кем бы закусить. На вечерней прогулке встречают: Ойру-Ойру с девицей, Эдика, возвращается от тещи.

6. Клоп Говорун, плезиозавр, болото и холм. Приходят Эдик, Роман и Саша. Выбегалло отлеживается, в качестве незаинтересованного лица Лавр Федотович предлагает ВРИО научного консультанта Сашу. Далее по тексту. Кузька пытается помочь во время нападения комаров.

7. Саша возвр<ащается> в гостиницу. К нему пристает эвристичник. Чтобы отделаться, Саша заставляет его сделать что-то бессмысленное. В номере сидят убитые Эдик, Витька, Роман. Эдик звено выдернул. Роман к Голому не попал. Витьку устыдили в институте. Бидон стоит в углу. Что делать? Саша рассеянно смотрит в окно, и в это время идет теоретич<еское> обсуждение: что делать? Слов тройка не понимает, на все им наплевать, связи и корни их могучи, свалить их нельзя. Эдельвейс звонит и спрашивает, как быть с латинскими словами. Саша при виде своего эвристичника осеняется: завалить тройку ненужными делами. В комнате начинается сущий ад. Волшебством выдергивают в номер самых разных ученых и заставляют подписывать письма. Тут же ставят почтовые штампы и отправляют.

8. Кузька? Эпиграф: нет бы раскошелиться и накормить пришельца.[53] Пришелец Константин, телепат. Приходит груда писем. Объявляется, что вечернего заседания не будет: сначала скептически к письмам, но затем смотрят обратные адреса. Вечером комиссия будет разбирать письма.

9. Выезд за город. Не забыть Кузьку! Тройка бодрая, но усталая, приезжает и вытесняет их из палаток. Полунамеки на удачу.

10. Утром разбор писем любителей, выдвижение на прессу. Очередное дело: черный ящик. Зуб товарища Зубо.

Тройка смотрит на это со скукой. Фарфуркис встает и произносит горячую речь. Тяжкие раздумья. Ребята предлагают свои услуги. Их отвергают. Хлебовводов грубо их попрекает, ссылается на то, что было раньше, а теперь лезете. Снова раздумье. Шелест: «Подкомиссию бы!» Фарфуркис предлагает создать подкомиссию для рассмотрения неактуальных дел. «Это как раз работа для молодежи!» Тут же получаются документы (сменная подкомиссия). Четверка в восторге. Гостиница. Володя Почкин. Ребята из НИИКОВО: им нужен черный ящик.

11. Послесловие Саши Привалова.

14.05.67

[дневник приездов: 14.05.67. Приехал 10.05 работать ГС.]

Разумный робот-поэт, поставленный регулировщиком движения.

15.05.67

Солнце. Сделали 4 стр. (6)

16.05.67

Сделали 8 стр.(11)

17.05.67

[дневник приездов: 17.05.67. Написано 2 главы ГС.]

«Rara avis in terns» (Редкая на земле птица; редкость).

Ювенал «Сатиры».

В поисках ч<его>-л<ибо> благородного Витька запустил щупальце в душу Хлебовводова, но извлек какие-то ссохшиеся корешки и истошный вопль: «Не держите двери! Следующая станция — Кропоткинская!»

Сделали 8 стр. (15)

18.05.67

[дневник приездов: 18.05.67. Сделано 3 гл. ГС (стр. 50).]

Сделали 13 стр. (18)

19.05.67

Сделали 11 стр. (13)

Б. едет играть в волейбол.

20.05.67

Сделали 8 стр.(17)

21.05.67

[дневник приездов: 21.05.67. ВсК. Сделано 100 стр. У Борьки болит зуб мудрости!]

Сделали 15 стр. (20)

22.05.67

[дневник приездов: 22.05.67 115 стр. ГС.]

Сделали 12 стр. (15) 79

23.05.67

Сделали 12 стр. (15) 91

24.05.67

[дневник приездов: 24.05.67.]

Сделали 8 стр. (15) 99

25.05.67

[дневник приездов: 25.05.67.]

Сделали 27 стр. (29) 126

26.05.67

[дневник приездов: 26.05.67. Кончили СоТ. «Сказка о Тройке».]

Сделано 7 стр. (11) 133

27.05.67

Сделали (8)

И окончили на 193 стр.

28.05.67

[дневник приездов: 28.05.67. Отъезд АС в Москву.] Переводили Выбегаллу.

В заключение: протокол заседания Тройки по обсужд<ению> данной книги (из-за секретности).

Дорогой Борис!

Новости, значит, такие: во-первых, посетил я «Сов. Пис.». Произошел там знаменательнейший разговор. Говорил я с заведующей, чудовищной дебелой бабищей, похожей на ММК[55].

Глядя на меня мертвенными глазами Лавра Федотовича, она изрекла: «Вряд ли издательство заинтересуется вашей рукописью». «Почему?» — спрашиваю. «Мы редко обращаемся к этому жанру». — «К какому жанру?» — «Профиль нашего издательства не позволяет». — «А какой у издательства профиль?» — «Одним словом, альянс у нас с вами не получится». — «Но почему же?» — «А вы скажите, почему эту вещь вашу отвергла „Молодая Гвардия“?» — «При чем здесь „Мол. Гвардия“? Эта вещь не была в „Мол. Гвардии“». Удивленное и разочарованное молчание. Затем: «Мы стараемся не печатать фантастику». — «Кто вам сказал, что это фантастика? Вы читали сами рукопись?» — «У меня нет времени читать все 1500 рукописей, которые проходят по редакции». — «А кто читал?» — «Никто не читал, мы были очень заняты, мы извиняемся, что раньше не поставили вас в известность, но были заняты подготовкой к съезду». — «Позвольте. Как же вы заранее говорите, что не будете издавать вещь, когда никто ее еще не читал?» — «Я не говорю, что мы не будем издавать. Я только хочу извиниться, что мы четыре месяца не могли вам ответить. Но мы исправим эту ошибку. Я дам читать члену правления (?), и он даст рецензию, тогда мы вам сообщим свое официальное решение». — «До свидания». — «До свидания». Вот такой почти дословно был разговор. А ты говоришь — Лавр Федотович! Это — заведующая редакцией русской советской прозы! [56]

Ленка прочитала СоТ. Считает, что никогда не напечатают. И еще: что очень быстро все герои раскрываются, и дальше идет только обыгрывание уже известных читателю черт. Я это и сам чувствовал, но для меня, признаться, важны не эти черты, а всласть над ними поиздеваться. А Ленка этого не любит. Но она говорит, что очень убедительно и страшно.

СоТ ждут очень — и в «Детгизе», и в «Мол. Гв.».

На съезде все-таки было три интересных выступления. Выступали Симонов, Кетлинская, Гончар, требовали отмены цензуры. Но ничего не вышло. Еще, говорят, ходило среди делегатов письмо Солженицына[57] — тоже с тем же призывом. Маку[58].

Вот пока всё.

Жму, целую. Привет Адке.

Твой Арк.

Дорогой Аркашенька!

Новостей особенных нет, не особенных — тоже. Приятно только, что Шолохов обгадился со своими нападками на Эренбурга: через день в газетах появилось сообщение, что Эренбург вручал в Италии Ленинскую премию мира. Пишу тебе об этом потому, что ты мог этого не заметить. Газет-то не читаешь.

Прочел я СоТ — ничегё себе, но чего-то там не хватает. Прочла Адка — ей понравилось. Но вот сейчас я раздобыл «Дьяволиаду» Булгакова, и там тоже имеет место «Чрезвычайная Тройка в составе шестнадцати человек»[59]. Что делать?

Мне еще пришло в голову, что в послесловие надо обязательно включить обсуждение данной рукописи на заседании Тройки. Пусть повысказываются наши орлы — так сказать, от лица будущей критики.

В восьмом нумере «Коммуниста» — статья о театре. Лягают, хотя и вежливо, театр на Таганке. Раздобудь и прочти. С очень любопытных позиций и весьма хитроумно (правой рукой левое ухо) ругают там «Галилея».

Насчет письма Солженицына — точно. Он написал, говорят, сто пятьдесят писем и разослал всюду, куда имело смысл. Излагает там, главным образом, историю своих мытарств.

Разговор твой в СовПисе — несомненно эпохален. И в общем-то ясно, чем дело кончится. Ну и хрен с ними.

Прислал письмо В. Травинский. Я просил его выслать подборку высказываний великих умов о человечестве. Он прислал кучу разнообразнейших цитат. Надеюсь выкопать там кой-чего для ГЛ.

В СоТ знаешь чего недостает? Сюжет не выровнен, не построен прочно и сплошняком, как у нас обычно. Рыхлость имеет место. И еще меня смущает мизерность разворачивающей сюжет пружины: «Как одолеть Тройку». Это что-то не то. В общем, будем еще думать. У меня есть ощущение, что нам будет предоставлено много времени для размышлений над этой вещью.

А я все хожу к зубодеру. А давеча пошел на марочную толкучку да и купил две марочки за сорок рублей — аж в пот ударило!

Ну вот и всё. Крепко жму ногу, твой [подпись]

P. S. Ленке привет!

А что слышно насчет «В» и «СБТ»?

Дорогой Бобкинс!

Новостей особенных, сам понимаешь, нет.

Ужасное ты мне сообщил открытие — что Тройка есть у Булгакова. Это надо коренным образом переменить. Пусть тогда уж будет Комиссия или Особое Совещание, только надобно подходящее сокращение выбрать. Тройка же автоматически отпадает.

По сюжету мы, конечно, еще будем думать, и мне представляется, что неизбежны некоторые сокращения.

Сегодня получаю СоТ с машинки, считываю, а завтра несу в Детгиз Нине, а кроме того, уже просил Роман Подольный из «З-С» и ребята из университета. М. п., университетская анкета обработана. Не помню, писал ли тебе. Мы опять впереди. Полное совпадение с бакинской анкетой. Те же Стругацкие, Азимов, Брэдбери, Лем, Ефремов впереди, те же Громова, Казанцев, Немцов позади. Позвони этому балбесу Вилинбахову и скажи: он меня уверял, что в любом другом месте результаты анкеты будут другие.

СБТ пошла в набор. «Полдень, XXII век» — отлично и без слова миновал цензуру и ждет сигнала.

У меня дел по горло. Во-первых, я продолжаю перевод Абэ. Во-вторых, нам с тобой заказано предисловие к Саймаку в «Мире» — есть у него романчик про пришельцев из соседствующего пространства в виде цветов, перевела Н. Галь, она нас любит, и отказаться от предисловия я не смог. Напишу черновик, пришлю тебе. За основу беру все те же щупальца будущего, прах их раздери. В-третьих, родственница Кима (сестра его покойной жены) позвонила мне и предложила взять его японскую библиотеку. Представляешь? Я туда пустился с чемоданчиком, а там книг на грузовую машину. И какие! Жаль, все на японском, ты не можешь. И еще я, видимо, войду в комиссию по литнаследству Романа Николаевича.

Вот пока всё, дружище.

Привет Адке и поцелуи.

Твой Арк.

Дорогой Аркашенька!

Настоящим препровождаю испрошенные тобою названия лекарств для Сашки Копылова. Постарайся достать, потому что дела Сашкины не ахти — есть опасения, что аритмия его останется на всю жизнь. Постарайся.

Новостей никаких нет. Только Алексей Левин переслал мне через Брандиса результаты московской анкеты. Ты, вероятно, и так в курсе, но на всякий случай сообщаю, что после суммирования всех данных (и по Баку, и по Москве) я получил следующее распределение (первые десять мест): Вот так-то!

Крепко жму ногу, твой [подпись]

P. S. Ленке привет!!!!

А я все лечу свои зубы — героический Я! И конца этому не видно.

Дорогой Аркашенька!

Новостей никаких нет. Звонил тут Дмитревский. Среди прочей болтовни попросил меня, чтобы я попросил тебя, чтобы ты справился (как официальное лицо или как угодно) в редакции ЖУРНАЛА «Молодая Гвардия» у тов. Никонова непосредственно, как продвигается и принята ли вообще статья Брандиса-Дмитревского о фантастике. Я втолковывал Дмитревскому, что у тебя отношений с этим журналом нет, но он все равно просил. Иисусом Христом, двенадцатью первоапостолами, справься, мол! Намекни там! Так что имей в виду.

Насчет Тройки я в общем как-то спокоен. У Булгакова она только упоминается вскользь и как таковая не функционирует. Но ежели ты полагаешь, что надобно сменить — сменим. Подумаешь! И сокращение придумывать не станем. На хер нам сокращение? Да в гробу мы его видали с кучей прочих аббревиатур в белых пачках и на пуантах! Вот название только придется перепридумывать — это да. Но ничего. Перепридумаем. Не впервой.

Сашка Копылов лежит в одной палате с каким-то ленинградским критиком-литературоведом. Так этот критик (сам он фантастику нэнавидит) хихикая сообщил, что В. Панова желчно завидует Стругацким — их популярности среди читателей. Вот так-то. Боюсь, наделает нам эта баба бед, ох боюсь! Она ведь в Ленинграде всесильна. Как бы к ней подъехать, умилостивить, ума не приложу.

Слушай, за «В» нам будут платить тоже только за ОДИН тираж (как и за СБТ)? Да это грабеж! Выясни, пожалуйста, и отпиши.

Вот и всё пока… целую и жму ногу,

твой [подпись]

P. S. Ленке привет!

А что слышно насчет статьи в «Ком-те»? Угроза-то ведь не отпала.

И — неожиданно, без обычных договоренностей — АБС снова встречаются в Москве. Вероятно, в это время выходит злополучный номер «Коммуниста», о котором так волновались братья. И обсужден он был во время встречи, ибо после этого в письмах он не упоминается. Статья действительно страшненькая, ибо упрекает Авторов не в каких-либо частных просчетах, а в главном (главном на тот момент для любого советского писателя, если он хотел называться советским, и вообще — быть писателем).

<…>

В тех случаях, когда писатель отрывается от марксистско-ленинского анализа законов общественного развития, его ждет неудача.

Покажем это на примере.

Среди советских фантастов и читателей в последнее время заметную популярность завоевали талантливые писатели Аркадий и Борис Стругацкие. Многие их произведения привлекают читателей свежестью мысли, оригинальностью коллизий, а главное, стремлением показать героя, остро ощущающего историческую ответственность за свои поступки, активно действующего во имя самых светлых идей. Особенно хочется отметить в связи с этим глубокую по мысли антифашистскую повесть братьев Стругацких «Попытка к бегству».

Тем досаднее творческая осечка их с другой повестью — «Хищные вещи века».

История эта поучительна во многих отношениях. Увлекшись идеей математического моделирования, применяемого в физике и других областях естественных наук для прикидки перспектив развития отдельных процессов в искусственно ограниченных условиях, писатели задумали создать модель человеческого общества. Собственно, в самой попытке моделирования социальных процессов ничего плохого нет, и метод мог бы оказаться весьма плодотворным, если бы мысленный эксперимент строился на основе социальных закономерностей.

Но, конструируя модель общества — явления социального, — экспериментаторы странным и непостижимым образом даже с точки зрения элементарной логики решили исключить из его конструкции именно социальную суть.

С одной стороны, в авторском предисловии к книге говорится, что речь в повести идет о реальных тенденциях современного буржуазного строя, явлениях, суть которых раскрыта в работах к. Маркса, В. И. Ленина. С другой стороны, экспериментаторы там же оговаривают условия эксперимента: «Мы не ставили перед собой задачи показать капиталистическое государство с его полюсами богатства и нищеты, с его неизбежной классовой борьбой».

Нелогичная эта позиция получает столь же нелогичное обоснование: «Да и в одной небольшой повести нам никогда не удалось бы осветить все стороны, все социальные противоречия капиталистического государства». Конечно, все стороны и все социальные противоречия капиталистического государства невозможно осветить в повести, но это не дает ровно никаких оснований все эти стороны отбрасывать, коль скоро авторы взялись говорить о реальных тенденциях современного капиталистического мира. Но именно такая попытка делается в их эксперименте.

Авторы поясняют, что под тенденциями и явлениями, о которых речь шла выше, они имеют в виду «массовую идеологию, ежедневно и ежечасно порождаемую практикой частнособственнического предпринимательства», и саму практику, которая приводит к тому, что «меркантильные интересы… готовы поглотить все другие человеческие чувства, а само общество выглядит как толкучка стяжательских страстей».

Но нельзя упускать из виду, что К. Маркс и В. И. Ленин видели в буржуазном обществе разную идеологию у разных его классов. Массовая идеология, разделяемая всеми членами общества, — это особенность общества, в котором нет антагонистических классов или нет классов вообще, то есть социалистической страны, коммунистического общества.

Не учитывая эти коренные положения марксизма-ленинизма, авторы конструируют «капиталистическое государство», лишенное признаков классовой структуры. Страна Дураков (в повести она называется также «неострой») — это «средних размеров страна», достигшая материального изобилия (каким путем, не объясняется, просто говорится, что страна захвачена изобилием «врасплох»). Все или почти все поголовно обеспечены всем или почти всем по части материальных благ. Никаких сколько-нибудь серьезных умственных интересов у людей нет, не говоря уже о социальных устремлениях. Свободное время они просто «прожигают».

<…>

В конце концов всякая мельница выдает муку из того зерна, которое в нее насыпано. Если в машиноэлектронную модель общества не заложили социальных зерен, то и нечего ожидать каких бы то ни было социальных выводов. В чем же смысл опыта? Может быть, авторы эксперимента, отвлекаясь от прочих соображений, хотели просто показать, что если сделать два допущения: 1) предоставить некоему скоплению людей в изобилии материальные блага и 2) лишить их стимулов социального и морального порядка, грубо говоря, поставить их в положение животных на откормочном пункте, то животные начала и будут в них развиваться? Но моделирование такого сорта напоминает анекдотического таракана, у которого экспериментатор оторвал ноги, чтобы доказать, что без ног таракан ходить не может.

Встает законный вопрос: целесообразны ли такие «фантастические» опыты? Читатель, знакомый с зарубежной фантастической литературой, легко заметит, что модель, созданная авторами повести, отнюдь не оригинальна, она в известной мере воплощает идеи, характерные для ряда романов-предупреждений, созданных на Западе. Но авторы тех романов, хотя и движимы благими побуждениями — предупредить об опасности подчинения человека вещам, безудержного распространения мещанства, — по существу смотрят на возможность развития человеческого общества с пессимистических позиций, ибо не видят подлинных тенденций его развития… конечно, советским писателям отнюдь не заказано обращаться к столь «заезженной» в фантастике теме, но, очевидно, мы вправе ожидать в этом случае иной ее трактовки, иначе зачем же браться за перо? Но, увы, «табу», наложенное авторами повести на социальные стороны, не позволяет им сказать свое слово, вступить в полемику с теми, кто в силу разных причин страдает ограниченным социальным видением.

Но, может быть, повесть не претендует на серьезность, может быть, достаточно пожать плечами и улыбнуться наивным попыткам моделировать социальный механизм без социальных пружин, опытам, в самих условиях которых заложена их никчемность? В сложной лаборатории соорудили что-то вроде детских часов с нарисованными стрелками, которые не способны показывать время и условны, как и всякая игрушка.

Но повесть не допускает легкого к ней отношения.

Весь «гвоздь» в том, что, производя опыты в лаборатории, в некоем замкнутом условном пространстве, экспериментаторы выносят затем полученную модель в реальный мир и рассматривают ее во взаимоотношениях с целой планетой. Тут уже называются определенные, конкретные вехи истории человечества, устанавливается датировка событий (конец нынешнего века), разговор ведется в глобальном масштабе.

Тем интереснее узнать место, которое отводят авторы Стране Дураков на планете, узнать о ее взаимоотношениях с другими странами, о самом мире конца нашего века — пусть в самых общих контурах.

Однако в обрисовке мира нет даже пунктира, просто отдельные штрихи.

<…>

Судя по одному высказыванию (о нем подробнее пойдет речь дальше), можно сделать вывод, что «в огромном большинстве стран мира» еще существует капитализм. Конкретное упоминание о том, что на свете существует и социалистический мир, во всяком случае, наша страна, сводится буквально к следующему: «В Москве на Международном конгрессе ядерников Хаггертон и Соловьев сообщили о проекте промышленной установки для получения антивеществ. Третьяковская галерея прибыла в Леопольдвиль, официальное открытие произойдет завтра». Так информирует своих читателей одна из газет Страны Дураков. Другой информации читатель повести не получает.

Правда, главный герой повести Иван Жилин, от лица которого ведется повествование, — советский человек. Но он выступает как тайный эмиссар международного учреждения — загадочного Совета Безопасности. В своих размышлениях об общественном развитии Жилин ссылается на брошюру двух «советских педагогов», Криницкого и Миловановича, вышедшую «в конце века».

Педагогику авторы брошюры понимают как науку, совершенно лишенную социального содержания, и в своих рассуждениях ничем не обнаруживают даже отдаленного представления о научном коммунизме.

Знакомясь с размышлениями Жилина и рассуждениями названных «педагогов», на каждом шагу вы ощущаете необходимость в самых решительных возражениях.

<…>

В рассуждениях упомянутых советских людей «раскрывается» основная, коренная причина возникшей для человечества опасности. В конце века советские педагоги Криницкий и Милованович констатировали, что «в огромном большинстве стран мира воспитание молодого поколения находится на уровне восемнадцатого-девятнадцатого столетий». «Эта давняя система воспитания, — пишут они далее, — ставила и ставит своей целью прежде всего и по преимуществу подготовить для общества квалифицированного, но оболваненного участника производственного процесса». Поэтому, приходят они к выводу, «вне производственного процесса человек в массе остается психологически человеком пещерным, Человеком Невоспитанным». Его характеризует «неспособность индивидуума к восприятию нашего сложного мира во всех его противоречиях, неспособность связывать психологически несовместимые понятия и явления, неспособность получать удовольствие от рассмотрения связей и закономерностей, если они не касаются непосредственного удовлетворения самых примитивных социальных инстинктов». «Человек Невоспитанный воспринимает мир как некий по сути своей тривиальный, рутинный, традиционно простой процесс, из которого лишь ценой больших усилий удается выколотить удовольствия, тоже в конце концов достаточно рутинные и традиционные».

Как видим, нарисована довольно пессимистическая картина.

Авторы брошюры не видят необходимости в социальных переменах в мире, о котором они рассказывают. Основная задача человечества на ближайшую эпоху, по их убеждению, будет чисто педагогическая: развитие мозга у Человека Невоспитанного. «…Неиспользованные потенции остаются, по-видимому, скрытой реальностью человеческого мозга. Задача научной педагогики как раз и состоит в том, чтобы привести в движение эти потенции, научить человека фантазии, привести множественность и разнообразие потенциальных связей человеческой психики в качественное и количественное соответствие с множественностью и разнообразием связей реального мира. Эта задача, как известно (!), и должна стать основной задачей человечества на ближайшую эпоху».

В своих рассуждениях Криницкий и Милованович не оригинальны. Утверждение, что подлинный прогресс человечества зависит от простого распространения образования, помимо социальных предпосылок и условий, вы можете не в конце века, а сегодня услышать из уст некоторых буржуазных социологов.

Самое же удивительное состоит в том, что в повести никто даже не пытается оспаривать эти взгляды «советских педагогов», а главное действующее лицо — смелый и решительный, но, как мы получим возможность убедиться дальше, весьма не сильный в вопросах теории Жилин — принимает их по своей простоте за чистую монету.

Таково главное препятствие, с которым столкнулись создатели «неостроя».

«Но пока эта задача не решена, — предостерегают Криницкий и Милованович, — остаются основания предполагать и опасаться, что успехи психотехники приведут к таким способам волновой стимуляции мозга, которые подарят человеку иллюзорное бытие, яркостью и неожиданностью своей значительно превышающее бытие реальное. И если вспомнить, что фантазия позволяет человеку быть и разумным существом и наслаждающимся животным, если добавить к этому, что психический материал для создания ослепительного иллюзорного бытия поставляется у Человека Невоспитанного самыми темными, самыми первобытными рефлексами, тогда нетрудно представить себе тот жуткий соблазн, который таится в подобных возможностях…»

Таким образом, искусственно созданная в творческой лаборатории писателей модель Страны Дураков вдруг превращается в некий типичный случай для истории человечества, предопределенный развитием или, вернее, недоразвитием Человека Невоспитанного, представляющего основную массу населения планеты.

Поскольку угроза, идущая из Страны Дураков, приобретает планетный масштаб, в действие вступают международные силы. Совет Безопасности (?) посылает туда для расследования обстоятельств своих тайных эмиссаров. Среди них и Иван Жилин, хорошо известный читателям по другим произведениям братьев Стругацких.

Ознакомившись с отчаянным положением в Стране Дураков, Жилин решительно устремляется на ее спасение.

Жилину уже приходилось, и не раз, участвовать в спасательных операциях. <…>

В другой раз Жилин в сердцах восклицает: «До каких же пор вас нужно будет спасать? Вы когда-нибудь научитесь спасать себя сами? Почему вы вечно слушаете попов, фашиствующих демагогов, дураков опиров? Почему вы не желаете утруждать мозг? Почему вы так не хотите думать?» (Опир — одно из действующих лиц повести, философ — проповедник материального благоденствия.)

Как видно, Жилин вполне разделяет точку зрения Криницкого и Миловановича насчет того, что во всех бедствиях человечества повинна недоразвитость мозга у основной массы индивидуумов, и он так же, как и они, не видит социальных сторон даже в самых крупных событиях истории. В размышлениях положительных персонажей повести понятие Страны Дураков распространяется далеко за ее географические пределы.

В обрисованном Жилиным мире, где люди без конца подвергаются воздействию различных злых сил, не видно сил, им противостоящих. Спасение приходит все время извне.

Жилин решает принять активное участие в новом спасении дураков, «в последней войне, самой бескровной и самой тяжелой для ее солдат».

В этой войне он не сможет опираться на социальные силы: в Стране Дураков их нет, да они, собственно, в данном случае и не нужны. Ведь задача этой войны — развитие потенций мозга Человека Невоспитанного.

На этом повесть обрывается. Читатель может сам раздумывать о том, к чему приведут усилия Жилина и тех, кто возьмется ему помогать. Жилин, как и полагается закаленному бойцу, не сомневается, что он и другие «солдаты» — на этот раз «педагоги и воспитатели» — и в этой последней войне своего добьются. Что же, интересно, у них получится?

Страна Дураков без всяких социальных изменений, вполне по рецептам Криницкого и Миловановича, превратится в общество материального изобилия с умственно развитыми людьми? С Жилина трудно спросить, но авторы, как нам кажется, могли бы помочь своему любимому герою сообразить, что цепочка: капиталистическое государство — «неокапитализм» с дефектами в силу недоразвитости человеческого мозга — «неокапитализм», исправленный благодаря педагогическим усилиям, — общество материального изобилия и духовного развития всех его членов — представляет собой чистый домысел, лишенный реальной основы, не имеющий никакой опоры в законах общественного развития. Жестоко поступили напоследок писатели с давним своим и таким симпатичным по характеру героем, направив его усилия на осуществление невыполнимой задачи.

Книга братьев Стругацких вызвала довольно много откликов. Были и положительные оценки, высказывалось немало и критических замечаний. Говорилось об уязвимости повести с философской стороны. Нам представляются в этом отношении справедливыми замечания, которые высказал академик Ю. Францев. <…>

О повести «Хищные вещи века», может быть, и не стоило бы столь детально говорить спустя почти два года после ее выхода, если бы в последнее время в ряде критических выступлений (И. Михайловой в № 12 «Звезды» за 1966 год, Ал. Горловского в № 1 «Юности» за 1967 год, Ю. Кагарлицкого в № 1 «Иностранной литературы» за 1967 год) не прозвучала бы только положительная оценка книги. При этом достоинства книги в некоторых случаях видят как раз в ее недостатках. <…>

Читателя предостерегают от опасности непонимания главного смысла повести и подсказывают, как ее надо «понимать». Но повесть не согласуется с этой «подсказкой». Она показывает не просто трагедию человека, подвергнувшего себя в жажде наслаждений нравственному и физическому самоубийству, а судьбу общества, которое «хищные вещи века» поставили на край гибели.

Однако в сколько-нибудь серьезном прогнозировании подобных процессов именно экономическая и социальная основа общества, отличия капиталистического мира от социалистического в первую очередь должны быть приняты во внимание.

В литературных дискуссиях, в выступлениях на страницах печати некоторые называют «Хищные вещи века» «повестью-предупреждением» и в том усматривают основное ее достоинство. Но, когда речь заходит о романе-предупреждении, мы не можем не различать, кого и о чем стремится предупредить писатель и из каких позиций он исходит. Нужно ли добавлять, что от советского автора мы, естественно, ожидаем марксистско-ленинского подхода к явлениям?

Кого и о чем «предупреждают» «Хищные вещи века»? Может быть, человечество вообще предупреждается, что любое общество, достигшее материального изобилия, рискует оказаться во власти «хищных вещей века»? Об «опасности» материального изобилия для человечества, как иногда приходится слышать? Беде, которая зависит не от социальной структуры общества, а от «человеческой натуры»?

В основе подобных взглядов лежит немарксистское, ограниченное представление о путях развития человечества.

<…>

12.06.67

Б. прибыл в Москву в связи с отвергнутием СоТ Детгизом. Надобно сочинить заявку на оптимистич<ескую> повесть о контакте.

Сочинили заявку. Повесть «Обитаемый остров».

Сюжет:

Иванов терпит крушение.

Обстановка. Капитализм. Олигархия. Управление через психоволны. Науки только утилитарные. Никакого развития. Машиной управляют жрецы. Средство идеальной пропаганды открыто только что. Неустойчивое равновесие. Грызня в правительстве. Народ шатают из стороны в сторону, в зав<исимости> от того, кто дотягивается до кнопки. Психология тирании: что нужно тирану? Кнопочная власть — это не то, хочется искренности, великих дел.

Есть процент населения, на кого лучи не действуют. Часть — рвется в олигархи (олигархи тоже не подвержены). Часть — спасается в подполье от истребления, как неподатливый материал. Часть — революционеры, как декабристы и народники.

Иванов после мытарств попадает в подполье.

13.06.67

Афронт в «МолГв» с СоТ.

Новое не нужно:

a) Новое вытесняет старое (т. е. нас): завтра;

b) Новое причиняет хлопоты и беспокойство: сегодня.

Стратегия вещи: столкновение сил прогресса и конформизма.

Линии обороны:

a) Непризнание разумности (антропоцентризм);

b) Если и разумен, то контакт невыгоден;

c) Если контакт и выгоден, то вреден психологически — потрясение основ, политика, сосед в инд<ивидуальной> квартире.

Песня о преданном шпионе.

Песня о пастухе, которому выбодали глаз и который нарушил государственную границу.

14.06.67

Из домов вдруг выезжают люди — не понимая почему, и там начинают появляться мокрецы (напр<имер> дом, около которого Виктору приложили). И приятель Виктора на вилле; прислуга сбежала; горы грязной дорогой посуды; концентраты; «возьми меня с собой… впрочем, нет… я — так…». Потом сбег<а>ет. На вилле ночью эксперимент мокрецов, неудача, десятки погибших. Знамение — расступающаяся вода, или двигающаяся Луна и пр.

Владелец виллы — скульптор, бывший талант, ныне продавшийся.

Голем как прорицатель. «Предрекни что-нибудь, доктор!» И он предрекает: «Не будет кастрюль!..» Однажды он ломается, плачет, жалеет о том, что уйдет навсегда и не вернется.

На вилле: сквозь сон — детские голоса, смех. Потом толчок, скачет по лесу, поляна с трупами, освещ<аемая> луной, дуб, выдирающийся из земли, луна светит в квадрат, вырезанный в облаках; дети прогоняют их; возвращаются; детские слезы на полу. Бол-Кунац: «Идите, г-н Банев, это наше место, а вы — на свое».

Опыт теряет ценность из-за скорости прогресса — отсюда повышается консерватизм власть имущих.

15.06.67

Ездили в «Мир», забрали «Far Rainbow». Б. уезжает.

И снова общаются АН и Альтов: идет пересылка рукописи в издательство. Но теперь уже не АН собирается публиковать Альтова, а наоборот.

Уважаемый Аркадий Натанович!

Мы очень рады получить вторую часть «Улитки». Поскольку наша Комиссия сейчас распущена на летние каникулы, присылать рукопись пока не надо. Окончательное комплектование сборника произойдет примерно в сентябре. К этому времени и понадобится рукопись.

Специфика нашего издательства, как я говорил, в том, что в нем нет порядка. Евгений Львович сейчас в Москве: надеюсь, он вам красноречиво расскажет об издательстве. Но именно в этом случае важна другая сторона этой самой специфики: издательство, конечно, не будет возражать.

Сокращать повесть, мне кажется, не надо. Пол-листа роли не играют. А объем — судя по всему — у нас будет.

Итак, еще раз спасибо!

<…>

[подпись]

Дорогой Боб!

Встреча с Мирским меня разочаровала — до такой степени, что я даже не стал выставлять ему вино. Очевидно, человек без работы, прочитал ПнА и В (остального не читал), под влиянием друзей решил, что это прекрасные вещи, и решил пробовать. Правда, ПнА он знает хорошо и вообще знает, видимо, чего хочет: скромную картину стоимостью подешевле, с характерами и с камерным конфликтом. Коротко говоря, он пойдет на студию Горького (а не Мосфильм) договариваться. Я ему прямо сказал, что без договора и аванса начинать мы не будем, и он нас отлично понял. Спросил только, сколько времени нам нужно на сценарий. Я ответил, что месяц. Всё.

Иных новостей нет. Вчера сходили с Ленкой на «Айболита»[61]. Должен сказать, что я, пожалуй, согласен с Ревичем. Мне не понравилось. Хороши только несколько сцен с Быковым, остальное утомительно и пресно.

Ну вот, жму руку, целую тебя и Адку. Завтра пишу мамочке.

Твой Арк.

P. S. Сейчас еду к Девису по поводу предисловия к Саймаку. Деньги все-таки нужно делать.

Дорогой Арк!

Получил твое письмо. Что касается Мирского, то бог с ним. Наше дело маленькое — написать сценарий и получить 50 %. Если удастся — хорошо. А возможно, этот безработный Мирский и весь фильм пробьет — ему ведь тоже жить надобно.

В Ленфильм я позвонил сразу по приезде. Говорил с Рохлиным. Он подтвердил всё вышеизложенное и сказал, что когда им удастся взаимно сговориться всем, они мне позвонят. Пока вот не звонят.

Был у мамы. Она чувствует себя неплохо. Обследование радиоактивным фосфором дало примерно следующий вывод: «БЫСТРОГО роста опухоли нет». Теперь с этим заключением надо попасть к профессору и послушать, что он скажет.

Адка уехала. Я отдыхаю вовсю. «Не шалю, никого не трогаю, починяю зубы»[62]. Осталось еще починить полтора, а потом можно будет сделать перерыв — прочие терпят.

Получил два любительских письма. Одно — из Карагандинской обл-ти, от ребятишек. Другое — аж из Владивостока, с рисунками для ТББ. Даже не с рисунками — с линогравюрами.

Сегодня зван к Мееровым на тушеную баранью ногу с чесноком. Ужо. У Меерова отвергли рассказ для ленинградского сборника, продержав предварительно около года. Странны дела твои, господи!

Вот пока и всё. Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Леночке привет.

Дорогой Боб!

Имеет место некоторое странное развитие дел в «Сов. Писателе». Не помню, говорил ли я тебе, что Лена Соколова (бывшая жена)[63] сидит в аспирантуре МГУ и руководитель ее — спец по литературе 18 века Александр Васильевич Западов. Он ее любит, она к нему вхожа и проч. Гвоздь в том, что этот Западов является кроме всего прочего членом правления издательства «Сов. Писатель» и самым крупным авторитетом в редакции русской советской литературы. И еще он близкий друг с директором издательства Лесючевским. Нас он читал и одобрял, и когда Лена намекнула ему, чтобы он взял на рецензию нашу рукопись, он согласился. Позавчера я ходил к нему на свидание. Коротко говоря, дело сводится к следующему. Повесть ему понравилась. Видно влияние Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Подход булгаковский, но в сто раз лучше. Однако он, Западов, потому и авторитет в издательстве (хех-хех-хе!), что он занимает позицию читателя-дурака.

Повесть непонятна. В таком виде и с такими ассоциациями она не пойдет. Нужно кое-что изменить и прояснить. Что именно? Вы не подскажете, Аркадий Натанович, что бы мне написать в рецензии? Рецензия будет готова через неделю и будет она положительная с рядом предложений авторам. Надлежит Вам, Аркадий Натанович, при вызове в редакцию прочесть рецензию, изобразить на лице восторг, воскликнуть: «Вот этого нам как раз не хватало!» и со всем согласиться. Затем свершить некоторую работу по переделке и потребовать себе во внештатные редакторы его, Западова. И вещь отлично и быстро пройдет, за это он, Западов, ручается. Вот какое положение. Заметь, ему рукопись дали на заклание, его слово решающее, сколько бы ни было отрицательных мнений. Рецензия действительно будет к среде будущей, мне Лена уже звонила. Вот и думай теперь. Там еще много привходящих моментов: и то, что Западов в 27-м году учился в ЛГУ с двумя братьями Стругацкими (?), и то, что он любит и уважает мою учительницу и приятельницу Веру Николаевну Маркову и пр. Одним словом, обстановка максимально возможного благоприятствования.

Второе развитие дел — в Детгизе. Котляр прислал на имя главного редактора донос на Нину и Калакуцкую, обвиняя их в неспровоцированном враждебном к себе отношении, в покровительстве евреям, в злоупотреблениях и прочем. Главный взбеленился и объявил, что это оскорбление издательства. Что-то будет. Тем временем вчера я получил расторжение договора на «Тройку» и Нина сообщила, что завтра-послезавтра позовет меня подписывать авансовый договор на «Обитаемый Остров» — все визы уже есть.

В остальном всё ладно. Жму, целую. Привет Адке, будешь писать.

Поцелуй мамочку. Твой Арк.

Дорогой Аркашенька!

Дозвониться до тебя днем, по-видимому, невозможно, так что я — дабы не тянуть — решил просто написать. Опять же из твоего сонного и малосвязного бормотания я таки уловил, что от нас ничего не зависит, и поверил в это. Письмо-то у тебя так написано, что я воспринял его как указание немедленно начать размышления на тему: как Западову написать рецензию на УнС самым удобным для нас способом. Меня ввели в заблуждение цитируемые тобою вопросы Западова: «Нужно кое-что изменить и пояснить. Вы не подскажете, что мне написать в рецензии?» Теперь я понял, что вопросы были риторическими. Ну что же, будем ждать развития событий. Глядишь, и получится что-нибудь. Неукоснительно сообщай мне о происходящем.

Я кончил лечить зубы. Ура. Теперь сегодня-завтра приедет Адочка, и мы начнем делать ремонт. После ремонта я переведу дух и поеду к тебе. Звонил я тут Нине Чечулиной в Лениздат. Оказывается, нашу трилогию на 68-й год зарубили, но реальной является возможность переиздать ее в 69 или 70. Завредакцией у них все вопит, что надо издавать не эти вонючие фантастические альманахи, а толстые книги отдельных авторов. Так что шансы есть. Сейчас Нина уходит в отпуск, а вернувшись — в начале августа — примется разнюхивать.

Мама чувствует себя неплохо. Я у нее последнее время частенько бываю — забиваем тысячу.

Вот и все мои новости.

Крепко жму ногу, твой [подпись]

P. S. Был на собрании писателей по итогам съезда. Шагинянша, говорят, сказала про съезд: «Большая гнусь». Так вот у нас была малая гнусь.

Дорогой Боб!

О ЗПвГ пока ничего нового. Жду звонка от Соколовой.

СоТ читали Ревичи и Биленкины. Им понравилось. Общее мнение — слишком растянуто. Севка даже конкретно предложил просто механически сокращать по каждой странице на четверть. Татьяна предлагает попробовать сунуть одну главу (с Эдельвейсом и жидким пришельцем) в «Вокруг света» — давеча видел Соколова, он тоже осторожно на это намекал в смысле своего «Искателя».

По давнему обещанию дал читать СоТ в «Знание — силу». Пока ничего. Правда, дал всего позавчера, а нынче утро. Завтра буду звонить Подольному.

«Экран» устраивает просмотр нового фант. фильма «Мы — марсиане». Для фантастов. В целях обсуждения. Фантастов очень мало сейчас осталось, но человек пять наберется. В Обнинске показывали, там понравилось. Севке тоже нравится. Хотя, говорят, опять искалечили фильм до крайности. Первый вариант, говорят, был самый лучший. Потом стали доводить до уровня массового зрителя — и изрядно повыхолостили, кретины госкомитетовские.

Был на редколлегии «Знания — силы», обсуждался проспект юбилейного номера. И присутствовал там зам. госкомитета по профтеху, который курирует журнал. Вот Хлебовводов! Настоящий, матерый, куда нашему до него. Был послом в Венгрии, довел Венгрию до 56-го года, венгры приехали, в ноги упали: заберите, дурак ведь! Присмотрелись — и верно, дурак. Промаялся он в резерве несколько лет, а теперь вот зам. пред. госкомитета, издательскими делами в системе профтеха заправляет. Заявил это без ложной скромности: «Я, ета, получил указание в аккурат шестью отделами, ета, заведывать». Указание по существу дела дал буквально такое: «В юбилейном номере, ета, надо поместить всё, что положено поместить в юбилейном номере»[64].

Подписал за нас обоих договор на «Обитаемый остров». Аванс переводят третьего. Из «Мира» выслали договор на предисловие. А по «Мол. кафе» нам вместе причитается 180 руб. Приедешь — выдам наличными.

Вот всё. Вышли соображения по предложению Тани насчет главы в «Вокруг света».

Жму, целую, твой Арк. Да здравствуют отремонтированные челюсти.

Следующий материал в библиографии Авторов стоит несколько особняком. Юрий Медведев, который позднее еще встретится нам многократно и в весьма негативном контексте, в ту пору издательским чиновником не был, по отношению к АБС вел себя вполне благожелательно, работал в журнале «Техника — молодежи» и как-то раз организовал там публикацию интервью, якобы взятого им у Авторов в квартире на Бережковской набережной. Правда, достоверность текста вызывает сильнейшие сомнения, ибо, насколько известно, с обоими братьями интервьюер вообще не встречался, в лучшем случае имела место беседа с одним АНом, далее «разложенная на голоса». Сейчас уже невозможно восстановить степень истинности того или иного высказывания, приписанного Авторам. Вероятно, тогда Медведев был уже шапочно знаком с АНом, но такого знакомства, конечно, недостаточно для столь вольных «шалостей».

Волей судеб именно Ю. Медведев, в будущем один из наиболее рьяных гонителей Авторов, нечаянно поспособствовал анонсированию их двух новых повестей (одной — под собственным именем, другой, будущей «Сказки о Тройке», — под рабочим названием). Тех самых, которые затем оказались отлученными от печати и для абсолютного большинства читателей надолго оставались только названиями, упомянутыми в этом самом интервью, опубликованном в № 7 «Техники — молодежи».

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА.

А — Аркадий Стругацкий, писатель-фантаст.

Б — Борис Стругацкий, писатель-фантаст.

Я — автор репортажа.

Сознаюсь: я далеко не сразу полюбил их творчество. Первые повести этого, в ту пору еще непонятного для меня содружества астронома и японоведа казались мне слишком «приземленными», «реальными». В ту пору я упивался звездными мостами «Туманности Андромеды», открывал для себя медлительную, мерцающую прозу Рэя Брэдбери, зачитывался Станиславом Лемом.

И вдруг — «Далекая Радуга». Я «проглотил» ее сразу, в один присест, за одну ночь. С тех пор меня не покидает видение планеты, сотрясаемой страшной неведомой Волной, и последние нуль-перелетчики уходят под звуки банджо в смыкающиеся ворота огня, и в одиноком небе висит корабль со спасенными для будущего детьми.

С тех пор братья Стругацкие написали несколько новых книг. Они переведены во многих странах мира. Герои этих книг, перенесенные волею таланта их создателей из будущего в настоящее, разбрелись по всей Земле.

Вот о чем я думал, когда солнечным московским утром вышагивал по Бережковской набережной к дому, где обитают Стругацкие. Поднялся по лестнице. Позвонил. Был препровожден в кабинет. Огляделся. Наверное, бессмысленно говорить, что все кабинеты писательские одинаковы: вдоль стен книжные полки, заставляющие сердце библиофила вздрагивать; на столе — завал писем и рукописей.

Вошли Аркадий и Борис. Они точно такие, как на прилагаемой фотографии. Поскольку мы и раньше были знакомы, я, не давая братьям опомниться, ринулся в волны «фантастического» интервью.

Я. Выходит всё больше и больше фантастических книг. Фантастика властвует над сердцами и умами миллионов читателей. Теперь существуют два мира: реальный и фантастический — с машинами времени, с роботами, со сверхсветовыми скоростями. На ваш взгляд: что есть фантастика? Какой вам видится история развития этого жанра?

А. (доставая откуда-то записную книжку и перелистывая ее). Когда занимаешься любимым делом, невозможно уйти от искушения определить суть его (дела) железной формулировкой. Фантастика — литературное отображение мира, сильно сдобренного человеческим воображением. Как заметил Абэ Кобо.

Б. (подключаясь). Да, как заметил наш японский друг Абэ Кобо, фантастика — пралитература, первичная литература. Мифы, сказки, поверья, легенды — фантастика младенческого возраста человечества. Конечно же, мифология — эта милая гипотеза о существовании сверхъестественных сил — пыталась осмыслить лишь природу, а не социальные коллизии. Но полз ледник, сметая всё на своем пути, но огонь и наводнения пожирали первые творения рук человеческих, но орды варваров сеяли смерть и уничтожение — и человек начинал понимать: жизнь — это не подчинение воле богов, а скорее борьба с ними. Так возникла потребность в утопии (дословный перевод этого греческого слова — «место, не существующее нигде»). Утопия — одна из форм критики настоящего во имя будущего.

Я. Значит, и утопический проект Филеаса Халкедонского, и «Республика» Платона, и «Утопия» Томаса Мора, и «Город Солнца» Кампанеллы — все эти произведения, будучи свободной игрой фантазии, выражали неудовлетворенность людей существующими отношениями?

Б. Да, это, так сказать, попытки социального осмысления мира. Реализм — их естественное завершение. Человек, будучи от природы исследователем, не мог не ощутить потребности в реализме.

Я. А Свифт? Его смело можно называть реалистом, но вместе с тем,

А. Правильно. Элементы того, что мы теперь называем фантастикой, — спутники реализма со дня его рождения. Более того, есть блистательные писатели, в чьем творчестве реализм и фантастика неразделимы.

А, Б и Я (вместе). Гоголь, Бальзак, Достоевский, Гофман… Михаил Булгаков… Брэдбери.

Б. Да, Брэдбери — один из великолепных представителей фантасмагории.

Я. Забыли Жюля Верна и Герберта Уэллса.

А. Жюль Верн — другое. Он первый понял, что в мире дает о себе знать влияние технологии. Он осознал: Земля медленно, но неотвратимо населяется машинами.

Б. И сам помог этому «размножению» машин, хотя до конца своих дней опасался, что его железные питомцы со временем могут стать даже причиной регресса общества. Жюль Верн — певец технологии. Люди и их отношения между собой интересовали его лишь как иллюстрация к техническим идеям. Талантливые описания последующих технических открытий — вот суть любого из его романов.

Я. Мысль интересная, но…

Я встал, взял с полки томик Жюля Верна и открыл наугад.

«…Вернувшись на „Наутилус“ после двух часов работы, чтобы поесть и немного отдохнуть, я сразу почувствовал резкую разницу между чистым воздухом аппарата Рукверойля и сгущенной, перенасыщенной углекислотой атмосферой „Наутилуса“. Воздух не обновлялся внутри корабля почти сорок восемь часов и был уже мало пригоден для дыхания.

За двенадцать часов непрерывной работы нам удалось вырубить из очерченного на льду овала слой толщиной только в один метр…»

Я. …Но ведь и Герберт Уэллс.

А. О, Уэллс совсем другое.

Юрий Олеша называл его романы «мифами нового времени — мифами о машине и человеке». Он первый понял, что введение фантастического приема необычайно выявит основные тенденции развития общества. Это он понял интуитивно. Занимаясь сугубо реалистическими проблемами, он решал их с помощью приемов фантастики. «Человек-невидимка» более резко отразил сущность английского мещанина, чем все уэллсовские нефантастические романы, вместе взятые. После него мало кто сомневался, что в общем спектре литературы фантастике по силам яркое освещение социальных тенденций. В этом суть дела. Не случайно за рубежом никто не считает Герберта Уэллса фантастом. А вот Жюля Верна считают, хотя он дал романтические образы.

Я. Значит, разделившись — условно! — на «уэллсовскую» и «жюль-верновскую» линии, фантастический жанр в таком виде и дожил до наших дней?

Б. В принципе да. Вот послушайте: наугад прочту абзац из Уэллса (он раскрыл лежащую под рукой книгу):

«…Рука, обмотанная цепью, прошла сквозь селенита, размозжила его, раздавила, как… конфету с жидкой начинкой. Он обмяк и расплескался. Можно было подумать, что я ударил по гнилому грибу. Его хилое тело отлетело ярдов на двенадцать и мягко шлепнулось. Я был очень удивлен. Никогда бы я не поверил, что живое существо может быть таким рыхлым! На миг мне было трудно поверить, что это не сон.

Потом опять все стало совершенно реальным и грозным».

Разве не похоже на прозу Брэдбери? Помните, у того есть рассказ, где в лунную ночь в горах встречаются два человека, хотят поздороваться, но их руки проходят одна сквозь другую. Эти люди из разных миров, из систем с разной точкой отсчета времени. Но дело даже не в том, что Брэдбери логически «додумал» идею Уэллса. И стилистически он — писатель-«уэллсовец».

А. В последние годы эти две линии фантастического жанра начинают, по-моему, сближаться. Медленно и осторожно сближаются. Тут не стоит опасаться ни аннигиляции, ни кровосмешения.

Я. Кто-то из зарубежных литературоведов назвал фантастов «сумеречными пророками человечества». Отбрасывая эпитет «сумеречный», нельзя ли сказать: фантастика непрерывно бомбардирует Землю логическими моделями возможного будущего?

А, Б. (вместе). Нет, нет, нет, нет.

А. Нет. Чем выше уровень цивилизации, тем меньше остается у фантаста прав на пророчества. Жюль Верн мог еще закидывать удочки в будущее. В недалекое будущее. Но когда речь идет не о технологии, а о социальных перспективах, всякие художественные прогнозы — дилетантство. Ими должны заниматься только крупные ученые — историки, социологи, футурологи и т. д.

Б. Парадоксально, но фантастика не имеет почти никакого отношения к будущему, хотя и подготавливает человека ко времени железных чудес. Главная ее задача — в художественной форме переводить идеи науки на язык простого смертного.

Я. А как же «Туманность Андромеды», например?

Б. «Туманность Андромеды» — это отображение в художественных образах современных идей научного коммунизма. «Магелланово облако» Станислава Лема — тоже о настоящем. И наша повесть «Возвращение» с подзаголовком «Полдень. 22-й век» — вовсе не попытка напророчествовать. «Возвращение» — идеальное состояние человечества в наших недавних представлениях.

А. Когда-то я ужаснулся, прочтя «451° по Фаренгейту». А потом неожиданно понял: да ведь Брэдбери пишет о настоящем! Об ужасе и беззащитности современного гуманитария перед движением науки и технологии, находящихся в руках мерзавцев.

Б. Или блестящая книга Айзека Азимова «Я, робот». Что это такое? Предвидение развития кибернетики? Модели людей с абсолютной совестью, не отягощенной первобытными инстинктами. Три азимовских закона роботехники каждый фантаст должен повесить у себя над письменным столом.

Я инстинктивно посмотрел туда, где над столом писательским висели отчеркнутые красным карандашом

ТРИ ЗАКОНА РОБОТЕХНИКИ

1. Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.

2. Робот должен повиноваться всем приказам, которые отдает человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому закону.

3. Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в какой это не противоречит Первому и Второму законам.

Из «Справочника по роботехнике»

56-е изд., 2058 год.

Я. Речь зашла о роботах. Не может случиться так, что со временем разборка мыслящего робота из вопроса технологического превратится в вопрос этический?

А. По нынешней морали, да. Но нельзя забывать, что мы вольно или невольно считаем роботов неизмеримо ниже себя. Установление «совместных контактов» с роботами — дело будущего.

Я. Фантасты разработали тысячи моделей машин времени. Представьте, что в вашем распоряжении — самая мощная машина. Куда бы вам хотелось слетать?

А, Б. (не раздумывая). В прошлое!

Я. ?!

А. На десять-двенадцать тысяч лет назад! «Проверить» цивилизацию, заглянуть к майя, инкам, ацтекам.

Б. В Древний Египет. В Финикию. Выяснить, прилетали ли на Землю существа из других миров.

Я. Хорошо, если бы машина была трехместной — попросился бы к вам в экипаж. Итак: в прошлое. Значит, ваши любимые писатели — историки?

А, Б. Любимые — Гоголь, Салтыков-Щедрин, Уэллс, Алексей Толстой, Ефремов, Брэдбери, Лем.

Я. Что вам больше всего нравится в фантастике?

А. Социальная глубина, реалистичность образов героев и выдумка.

Я. Над чем вы теперь работаете?

А. Сразу над двумя повестями. Пока можем сказать только их названия — «Гадкие лебеди» и «Новые приключения Александра Привалова».

Б. Зимой в журнале «Байкал» вышла повесть «Второе нашествие марсиан».

Я. Последний вопрос: ваши планы на будущее?

А, Б. Писать, писать, писать.

А. И еще — бороться с непониманием фантастики. Бытописатели без космического воображения делают вид, будто фантастика попросту не существует. Но те, кто чувствует ее огромные жанровые возможности — Тендряков, Гранин, Обухова, Соколова, — всё чаще обращаются к ней. Фантастика — пока еще гадкий утенок. У нее даже нет своего журнала. Но уже недалеко то время, когда на кино- и телеэкранах будут демонстрироваться ее фильмы, когда по радио будут звучать ее передачи. Когда у нее появятся свои историки и исследователи. В неказистом облике «гадкого утенка» уже явственно проступают черты будущего прекрасного лебедя. Дальнейшая трансформация неизбежна!

Дорогой Аркашенька!

1. Звонил еще раз в Ленфильм, сообщил, что на днях уезжаю в Москву, поторопил. Обещали в ближайшее время устроить совещание.

2. Куски из СоТ, я полагаю, можно давать всем, кто хочет их получить. Всех предупреждать, что это первый вариант, что всё еще будет переделываться, но давать. Давая, сокращать посильно и поелику. Пусть-ка поработает повестушка. Какая она там ни на есть, а пусть поработает!

3. Позвонили мне из «Невы», попросили написать рецензию на повесть Шейкина. Повесть — не бог весть, но писать буду положительно-доброжелательную, с деловыми советами.

4. В доме — ремонт. Ходят посторонние люди, громко разговаривают и творят бесчинства. И продлится это еще не меньше недели.

5. Вдруг мне позвонил Карнаков. Опять насчет марок. Я был с ним максимально холоден, чего и тебе советую.

6. Прислали из Вильнюса издание «ДР» и «ТББ». Приятно. Первый перевод ТББ на иные языки.

Вот, сосно, и всё.

Жму ногу, целую, твой [подпись]

P. S. Ленке привет.

Дорогой Боб!

1. Звонил Мирский, сказал, что Герасимов (это шеф студии Горького) прочитал «Путь на Амальтею» и ему понравилось. Предложил Мирскому дать читать директору. На этом пока всё.

2. Севка устроил для фантастов просмотр нового мосфильмовского фильма «Таинственная стена» (в девичестве — «Мы — марсиане»)[65]. Ты знаешь, ничеГё. Я смотрел не без удовольствия. По сравнению с литературой, конечно, ничего нового, но образ<а> получились хорошие, а есть места прямо-таки захватывающие. Этот фильм сейчас преследует Госкомитет, а мы написали им хвалебную бумагу.

3. Сказал Тане Ревич, чтобы брала главу из СоТ. Пусть пробует. Но как-то мне мнится, что ничего из этого не выйдет. Очень уж все среднее начальство обалдело и устало от подготовки к 50-летию.

4. Севка давеча сказал, что «Неделя» провела анкету среди выдающихся людей современности с вопросом, что они читают в данный день. Б. Егоров ответил, что читает «ТББ» и наслаждается. И вообще выяснилось, что большинство читают фантастику: Брэдбери, Азимова и т. д. Только Майя Плисецкая читала Пушкина, а Чаковский из «ЛитГазеты» читал «Записки» Пришвина. Надо будет расстараться и достать этот номер.

5. В № 6 «Вопросов философии» см. статью «Социология и научная фантастика» Файнбурга. Интересно. Там есть выводы из пермских анкет.

6. Рукопись «Фантастика, 67» (с ВНМ) на прочтении в главной редакции. Молись.

Вот всё. Ждем тебя, пожалуй к нам, не замешкав.

Привет Адке, целую, твой Арк.

Дорогой Аркашенька!

1. Был в Ленфильме. Встреча была организована редакцией для взаимного знакомства авторов и режиссера. Режиссер — Алексей Герман — молодой парень лет 25-ти, очень милый, с юмором, культурный, безумно левый, деловой. Очень мне понравился. Ничего окончательного сказано, естественно, не было. Много говорили о фильме, обменивались мнениями. Он прекрасно знает сценарий и повесть, видно, что это всё ему действительно нравится и что фильм снимать он действительно хочет. Сейчас он заканчивает свой первый фильм, должен сдать его в середине ноября, а потом вплотную заняться нами. На том и разошлись, обменявшись мнениями и адресами. Редакция считает его перспективным молодым человеком. Посмотрим.

2. Ходил в «Неву». Меня попросили дать рецензию на повесть Шейкина и согласиться быть ее редактором. Я дал и согласился. Познакомился с редактором отдела прозы — милейшим парнем Соломоном[66] (Сашей) Лурье, большим нашим поклонником. Познакомился с главредом т. Поповым Лександрой Федорычем — человеком обаятельным, милым, мягким, вежливым и — по отзывам — чудовищной бездарью <…>, много лет уже старательно губящим журнал. Был обласкан, расспрошен о творческих планах и получил совершенно официальное предложение подать заявку на 1968 год, на фантастическую вещь в 10–15 листов. Оказывается, они уже давно говорят о том, что надо привлекать Стругацких (Лурье это подтвердил). Тираж у них падает. Ну что ж. Первый вариант «ОО» можно будет дать им на потеху. Хватит им печатать Мартынова да Шейкина.

3. Вырезку из «Недели» прилагаю. Молодец, Боря! Орел!

4. Ремонт идет вовсю. Я жду только наступления последнего этапа — когда все тяжести будут перетащены на отремонтированную территорию, моя грубая физсила станет не нужна, и тогда я моментально удеру. Ждать меня надобно числа одиннадцатого-двенадцатого. Вряд ли раньше. Но я еще позвоню или телеграфирую.

Вот пока и всё. Остальное при встрече.

Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Ленуське привет.

К письму приложена вырезка из «Недели» (1967, № 27) с ответами на микроанкету «Кто что читает». В ней космонавт Борис Егоров говорит: «„Трудно быть богом“ А. и Б. Стругацких. Блестящая вещь!»

И вновь Авторы вместе. Они пишут чистовик ГЛ.

14.07.67

Б. прибыл в Москву. МолГв отклонила ВНМ в сборнике. Вышел сигнал «В».

15.07.67

Сделали 10 стр. (11)

16.07.67

Сделали 10 стр. (23)

Вечером едем к Чифу[67].

17.07.67

Сделали 10 стр. (34)

Вечером сделали 4 стр. (39)

18.07.67

Сделали 10 стр. (50)

19.07.67

Сделали 9 стр. (61)

Смотрели «Кто боится Вирджинии Вулф»[68].

20.07.67

Сделали 11 стр. (73)

Вечером сделали 2 стр. (76)

21.07.67

Сделали 10 стр.(87)

Вечером сделали 3 стр. (91)

22.07.67

Сделали 10 стр.(103)

Вечером сделали 4 стр. (108)

23.07.67

Сделали 11 стр. (120)

Были у Биленкина.

24.07.67

Сделали 10 стр. (133)

25.07.67

Сделали 10 стр. (146)

Взял билет. Был Манин с Марьяной.

26.07.67

Сделали 10 стр. (157)

27.07.67

Сделали 7 стр. (165) Объявлен перерыв.

Обитаемый остров.

Взяли в местную полицию, отправили в столичный сумасшедший дом. Там он учится языку. Видения сумасшедших транслируются по телевидению. Его тоже. Им заинтересовался заговорщик, взял его на поруки. Во время пропаганд<истских> передач у неподверженных болит голова. Тех, у кого болит, разыскивает жандармская машина и сжигает. На улице такая машина сжигает заговорщика. Герой снова остается один, но со знанием языка.

Тучи вечные, ничего летающего нет. Запрещено.

Жандармерия отпускает героя как многообещающего заговорщика, на котором можно будет сделать громкий процесс.

Были в «Пекине».

28.07.67

Б. отбыл в Лрд.

28 июля, после обсуждения сюжета, Авторы пишут заявку на ОО, и в Ленинграде БН сразу же относит ее в журнал «Нева». Заявка сохранилась в архиве.

Предлагаем редакции нашу новую научно-фантастическую повесть «Обитаемый остров» (название условное).

Повесть рассказывает о необыкновенной судьбе космолетчика-землянина, гражданина далекого коммунистического будущего, потерпевшего аварию и оказавшегося на неизвестной населенной планете. Отрезанный от Земли, потерявший надежду на возвращение, он не только не впадает в отчаяние, но самым активным образом включается в странные события, которые происходят там, и становится одной из ведущих фигур в этих событиях. Повесть мыслится как остросюжетная и посвящена подвигу настоящего коммунара во имя торжества гуманизма и справедливости.

Предполагаемый объем повести без сокращений — 20 авт. листов. Рукопись может быть представлена в редакцию в июне-июле 1968 г.

ПРИМЕЧАНИЕ: Предлагаемая повесть будет выпущена отдельным изданием в изд-ве «Детская Литература» (Москва) ориентировочно в первом квартале 1969 года. (Издательский договор № 4123 от 29.6.67.)

Дорогой Аркашенька!

Только что вернулся из «Невы». Говорил там с завотделом прозы и с Главным. Был обласкан. Некоторое словопрение возникло вокруг листажа: 20 листов — это для них много. Главный сказал, что готов немедленно подписать договор на 10 листов, а там, если окажется, что сокращать трудно и жалко, то можно будет рассчитывать на 15. Я согласился. Завтра еду подписывать договор, аванс мы получим из расчета 10 а. л., а прочее зависит уже от нас.

Поразмыслив, я захватил с собою и СоТ, но отдал ее не зубрам, а нашему редактору Саше (Самуилу) Лурье. Сказал, что даю ему неофициально, прошу прочитать и сказать: можно ли рассчитывать на опубликование в этой забегаловке. Ему виднее, он там уже долго сидит, всякого насмотрелся. Шансов, конечно, немного. Саша мне рассказал, кого они заворачивают от себя: Гранина, Бондарева, Рекемчука и много-много менее известных писателей, виноватых лишь в том, что написали порядочную книгу. Но — чем мы рискуем?

В остальном всё более или менее в порядке. Ремонт окончен. Теперь мы с Адкой постепенно возвращаем квартире нормальный вид. Уеду я, вероятно, 5-го, так что написать ты мне не успеешь, но если будет что-то срочное — позвони.

Я получил перевод на 20 руб. из «Народов Африки и Азии». И еще перевод на 30 коп. за недополученный китайский филателистический журнал, дополучить коий мне, увы, не суждено.

Крепко жму ногу, твой [подпись]

P S. Привет Леночке. Напомни ей, что надобно купить вилки.

Дорогой Арк!

Конвертов нет в доме, потому пишу вот так[69].

Из Детгиза я получил 649.64.

Редактор Саша говорит, что СоТ прочел, понравилось, передал завреду. Независимо от мнения завреда (не терпящего ф-ки) рукопись будет дана на прочтение Гранину, Гору и пр. членам редколлегии. Обсуждение на редколлегии состоится, вероятно, на протяжении месяца. Там всё и решится. Шансы, говорит, есть. Будем ждать.

Крепко жму ногу, твой [подпись]

P. S. Леночке привет. Неужели еще не куплены вилки?

Дорогой Борик!

Посылаю просимое.

Новостей со вчерашнего дня не было.

Сейчас с Ленкой идем смотреть «Фантомас разбушевался»[70].

Целую, поцелуй маму и Адку,

твой Арк.

В начале августа БН получает письмо из знаменитой ленинградской Публички.

Глубокоуважаемый Борис Натанович!

Государственная Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина выпускает биобиблиографический указатель «Русские советские писатели». Один из разделов этого указателя посвящен Вашему творчеству.

В связи с необходимостью дополнить и уточнить имеющиеся у нас сведения обращаемся к Вам с просьбой сообщить следующее:

1. Краткие биографические данные, а именно: дату рождения (год, месяц, число по старому и новому стилям), место рождения (по старому и новому административному делениям), социальное происхождение, где и когда Вы учились, какое учебное заведение окончили, когда начали трудовую деятельность, кем и где работали, в каком году и где именно было опубликовано Ваше первое художественное произведение, участвовали ли Вы в Великой Отечественной войне, имеете ли правительственные награды (какие именно). Просим указать также Вашу деятельность в выборных органах.

2. Псевдонимы, под которыми Ваши произведения публиковались в периодической печати и выходили отдельными изданиями.

3. В каких периодических изданиях (журналах, газетах, альманахах) и когда именно публиковались Ваши произведения.

4. В каких сборниках (неавторских) были впервые опубликованы Ваши произведения.

Все присланные Вами сведения будут приняты с глубокой благодарностью.

С уважением

Зам. директора по научной работе О. Д. Голубева

Вторая часть 7-го тома, дополненного библиографического указателя «Русские советские писатели, прозаики» выходит в 1972 году и содержит помимо перечня произведений АБС, вышедших к тому времени, еще и практически все сведения о публикации не только произведений, но и публицистики Авторов (статей и интервью), а также критики. Указатель можно было найти в любой мало-мальски крупной библиотеке, и им пользовались многочисленные любители творчества АБС, которые не только читали и перечитывали известные им произведения АБС, но которым было интересно всё, так или иначе связанное с творчеством любимых авторов.

Но вернемся в 1967 год. В перерыве между встречами АБС в 18-м номере журнала «Советский экран» был опубликован «круглый стол» писателей о кинофантастике (после просмотра фильмов «Таинственная стена» и «Его звали Роберт»), в котором принимал участие и АН.

<…>

Аркадий СТРУГАЦКИЙ [о к/ф «Таинственная стена»]:

— Я пришел как писатель-фантаст к кинематографистам-фантастам. Картина мне понравилась. Каждая победа кинофантастов — это наша победа, их поражение — наше поражение. Не только из чувства простой товарищеской солидарности, но и из горячей заинтересованности в развитии советской фантастики в кино я всячески поддерживаю это начинание.

Если советская кинофантастика будет развиваться такими темпами — после печальной памяти «Планеты бурь» прошло шесть лет, — то, может быть, лет через шесть мы получим своих киноклассиков фантастики.

<…>

Аркадий СТРУГАЦКИЙ [о к/ф «Его звали Роберт»]:

— А может быть, это картина-пародия? Может быть, смысл в том, что Роберт — копия своего создателя? А «родитель»-то — человек узкий, душевно небогатый. Есть такой тип в современном научном мире: знающий, даже талантливый в своей области человек, но презирающий эмоциональную сторону жизни.

Не пародия ли машина-Роберт, который начинает чувствовать свое несовершенство и пытается стать богаче своего оригинала?

Конечно, с точки зрения фантастики в фильме некоторая, что ли, неквалификация. Авторы «Роберта», так же как и «Стены», в фантастике — читатели. Усердные и доброжелательные, но читатели. Они еще не владеют материалом, давно разработанным в литературе этого жанра.

Так и неясно, зачем нужно было делать робота похожим на человека для полета на Вегу? Зачем вся эта драма машинной «эмансипации»?

Возможно, вся эта фантастика просто прием, «ширма», а главное в хитрой иронии: человеческая личность на уровне соседа Роберта по гостинице вполне может сойти за робота, а робот на уровне Роберта — за человека?

<…>

Ариадна ГРОМОВА:

— Всё же жаль, что наши собратья по фантастике в кино работают без всякой консультации с литераторами. Бывают же в военных фильмах консультанты! Произведем, например, в «генералы от фантастики» Аркадия Стругацкого — пусть помогает.

(А. Стругацкий: «Согласен на ефрейтора и работать готов на общественных началах!»)

В конце августа — начале сентября БН подписывает (за обоих) договор с журналом «Нева». Но Авторам еще предстоит дописывать ГЛ и сокращать СОТ, поэтому они встречаются вновь.

БУДУ ШЕСТОГО ПОЕЗД ТРИНАДЦАТЫЙ = БОРИС

Б. прибыл в Москву.

Сделали 6 стр.(172)

8.09.67

Сделали 10 стр.(182)

9.09.67

После покрытия прыщами проходит три дня. Банев влечется Квадригой к нему на виллу ночевать. За три дня напряжение растет. Банев несколько раз пытался прорваться в лепрозорий — не удалось. Слухи: мокрец прилетел и сидел на крыше ратуши. Уход клопов и крыс.

Затем, после катастрофы: дети уже не дети, они выросли. Сон? Явь?

Сделали 10 стр.(194)

Вечером сделали 4 стр. (198)

Окончен старый вариант.

10.09.67

Думали.

11.09.67

1. Сцена в номере. Виктор и трезвый Квадрига. Воды почти нет, света почти нет, водка превр<атилась> в воду. Ресторан набит мокрецами. Разговор с Зур<змансором>. Голем.

2. Путь на виллу. Патрули солдат и легионеров. Виктора пытается раздеть веснушчатый солдатик.

3. Вилла, бардак. Ночь кошмаров. Плач Ирмы по мокрецам. Квадрига просит уехать. Следы босых ног. Вопли Квадриги о преданном и расстрелянном. Сон, внутренний диалог, самообвинение и самооправдание.

4. Визг Квадриги. Луна в квадрате («Подумаешь, квадрат»). Квадрига удирает на авто. Начинается исход. Виктор стоит в воротах и смотрит. В свете луны, в свете фар, в свете рассвета. Исчезли тучи, встает солнце.

5. Подъезжает мрачный Голем и Диана. Разговор о мокрецах, о том, что надо уезжать. Голем уезжает. Виктор и Диана остаются. Сцена с Тэдди. Разрушение города. И Бол-Кунац, и Ирма.

Сделали 3 стр. черновика. Лопнула водяная труба, воды нет и, говорят, два дня не будет. Творческое настроение упало.

12.09.67

Сделали 7 стр. черновика. Вода пошла.

Вечером сделали 2 стр. черновика.

13.09.67

Сделали 7 стр. черновика.

Вечером сделали 3 стр. черновика.

14.09.67

Сделали 5 стр. черновика и окончили I вариант последней главы.

Пришел договор из «Невы».

Подписали в МолГв договор на ГЛ.

15.09.67

Обрабатывали черновик.

16.09.67

Закончили обработку черновика.

17.09.67

И ЗАКОНЧИЛИ II ВАРИАНТ НА 225 СТР.

18.09.67

Пароксизм гриппа у Б.

19.09.67

Разрабатывали план.

20.09.67

1. Охотники в зоне.

2. Жандармерия.

3. Сумасш<едший> дом в столице. Телесеансы.

4. Освобождение и гибель освободителя.

5. Трущобы и девочка из кафе.

6. На службе в полиции. Встреча с ячейкой.

7. Деятельность ячейки. Главарь-провокатор. Секреты страны.

8. Взрыв башни. Неудача провокации. Арест. Посещ<ение> Гая.

9. Допрос. Каторга. Многообещающий заговорщик.

10. Рабочий отряд по строит<ельству> башен. Борьба с мутантами. Побег на танке к ним.

11. Попытка организован. движения мутантов. Попытка поднять самолет.

11а. Белые субмарины.

12. Возвращение в зону. Война, вербовка в штрафчасть.

13. Казармы штрафной части. Знакомство с зубром подполья.

14. Танковый прорыв. Дезертирство.

15. Научный центр. Создание заглушек по заказу начальства. Тайное строительство радиомаяка.

16. Вступление в высшее общество.

17. Нападение на пропаганд<истский> центр. Уничтожение вопреки мнению подполья.

18. Прилет землян. Отказ возвратиться.

Зеф — Санчо-Панса Девушка, шансонетка Молодой революционер

Главарь — провокатор

Полицейский чиновник

Зубр — революционер, ученый

21.09.67

Люди, живущие на белых субмаринах.

Были у Биленкина. Были у Громовой — Нудельмана.

22.09.67

Были у Гансовского насчет СоТ.

Были на Таганке и у Высоцкого.

23.09.67

Работали над СоТ для НФ.

24.09.67

Работали над СоТ.

25.09.67

Закончили СоТ для «Знания».

«Пекин» был закрыт, ходили в «Украину».

26.09.67

Б. уезжает.

22 сентября в дневнике появляется запись «Были на Таганке и у Высоцкого». Об этом вспоминал БН:

В романе «Гадкие лебеди» главный герой поет несколько переделанную песню Высоцкого, и Вы указываете в примечании, что песня изменена с разрешения автора.

Расскажите, пожалуйста, как Вы получили это разрешение.

Илья. Самара, Россия

Однажды Высоцкий пригласил нас на «Гамлета», а после спектакля — к себе домой. Там мы пили чай (и ничего, кроме чая), Высоцкий пел, все (огромная толпа, человек 20) слушали. Я сидел рядом и, улучив момент, изложил ему суть дела. Он сказал, что Аркадий уже просил его об этом раньше и он тогда же дал свое согласие. Вот и все дела.

Дорогой Арк!

Писать, собственно, не о чем. Вчера получил от тебя ГЛ. Еще не перечитывал. Адка тоже не успела прочесть. Пишу, потому что обещал, и боюсь, что ты уедешь, не получив письма — это было бы неприлично.

Тесть с тещей уехали. Андрюшка болеет. Я, между прочим, тоже никак не избавлюсь от московского насморка. Мама чувствует себя неплохо, приезжала пару раз побыть с Андрюшкой. Полки куплены прекрасные, теперь только надо перевезти от мамы книги. Я еще нигде не успел побывать и никого не видел, кроме Меерова. Новостей никаких. С понедельника начну работать с шейкинской повестью.

Отдыхай, поправляйся и поменьше употребляй внутрь (для пользы дела).

На том кончаю, приедешь — напиши.

Твой [подпись]

P. S. Привет Ленуське.

И всем бакинцам.

Так и не получив этого письма, АН пишет брату в последний день перед отъездом в Баку — по приглашению тамошних фантастов.

Дорогой Боб.

Отчаявшись получить от тебя письмо, пишу сам.

1. Наехал зам. главного «Байкала» и взял у меня вторую часть ЗПвГ. Грозится публиковать в 1 или 2 номере.

2. Просмотрели «Туманность Андромеды». НичеГё. Смотреть можно. Стилистика романа очень удачно выдержана. Молодец Шерстобитов.

3. Посылаю тебе письмо Нудельмана с вопросами, по которым нужно писать статью. Набросай.

4. Подписал договоры с «Миром» а) на предисловие к юмористической фантастике (сборника еще нет, собирают)

и б) на переводы. По возвращении вышлю тебе книги — это три рассказа из разных сборников.

5. Сейчас звонил мне Игорь Можайко, сообщил, что один его приятель — поэт-переводчик — продает коллекцию довоенных советских марок. Если интересуешься, напиши ему, Игорю, по адресу: Москва <…>. Это хороший парень, путешественник и очеркист, наш поклонник и приятель.

Сегодня уезжаем.

Целую, жму [подпись]

Игорь Можайко (фамилия явно записана на слух, на самом деле — Можейко) — это будущий известный писатель Кир Булычев. Примерно в то же время (к сожалению, дата отсутствует) он отправляет АНу письмо с вопросами — к какому-то докладу о фантастике.

Дорогой Аркадий.

Прошу прощения за столь долгую задержку книги и пресловутых вопросов: у меня по приезде образовалась куча дел; не знаю даже, как я успею справиться с подготовкой доклада, навязанного мне на 4-е. Во всяком случае, посылаю книгу — хоть сам не успел ее прочесть — и вопросы, какие придумались. В них, разумеется, куча искусственного, но, может быть, попадется что-нибудь, что вас заинтересует и даст возможность отвечать на серьезе. А если нет — так нет. Как говорят в Одессе: не фонтан, так не шпринцает.

1. Каковы, по вашему мнению, те особенности ф. произведения, которые позволяют четко отличить его от реалистического?

2. Можно ли, по вашему мнению, рассматривать современную ф-ку как единое литературное направление? В чем тогда вы видите общность — формальную и по существу — между западной и восточной ф-кой? Либо следует говорить о различных ф-ках? В чем тогда вы видите принципиальные различия, кроме идеологических?

3. Существуют ли в ф-ке традиции, кроме общеизвестного использования нескольких типичных ф-ких «ходов»? Существует ли какая-нибудь связь между советскими ф-ками различных периодов?

4. Существует ли особая ф-кая поэтика? Ограничены ли художественные возможности ф-ки? Принципиален ли рационализм? Острая сюжетность, публицистичность постановки проблем? Развивается ли ф-ка в сторону увеличения удельного веса этих факторов или их уменьшения? Почему?

6. Существуют ли какие-то особые принципы построения ф-кого произведения? Задумывается ли произведение сразу как «ф-кое»? В чем это проявляется, кроме внешних примет? Или оно становится таковым? Что чему предшествует и что определяет: проблема — способу решения или избранные художественные формы — возможному повороту проблемы? Можно ли одну и ту же проблему поставить и решать разными художественными методами и если да — в чем будет проявляться отличие постановки и решения? В чем, кроме внешних примет, вы видите внутреннюю, сущностную фантастичность своих и чужих книг? Отличается ф-кий герой от реалистического, от романтического? Оказывает ли «фантастичность» влияние на композицию, выбор узловых моментов сюжета, отбор деталей, анализ характеров и т. п.?

6. Существует ли, по вашему мнению, какое-либо особое «ф-кое видение мира», в чем оно заключается? Обладали ли им Уэллс, Ж. Верн, Беляев? Брэдбери, Лем? Что преобладает в мировосприятии фантаста — цельность мира, подвижность и изменчивость его настоящего, оценка из будущего и т. п. — либо это есть особенность индивидуального писательского видения и не имеет отношения к ф-ке? Являются ли фантасты таковыми по призванию, по склонности, по убеждению, по моде, по недоразумению, по необходимости — или кто как?

7. Что преобладает сейчас в ф-ке — эпическое или лирическое начало? В какую сторону идет развитие? Что преобладает — проблемы социологические или морально-этические, почему, в какую сторону идет развитие? Или всё это снова-таки сугубо индивидуально?

8. Обязательна ли в любом более или менее значительном ф-ком произведении «ситуация выбора»? Связано ли это с какой-нибудь особенностью ф-ки? Какие типы «выборов» в современном мире можно классифицировать из ф-ких книг? Отражают ли они реальность или являются надуманными? Как решается в ф-ке вопрос о соотношении цели и средств?

9. Что, по вашему мнению, выдвигает ф-ка в качестве критерия при оценке возможных путей развития — общество или личность? Разделяет ли она их, противопоставляет или видит в «диалектическом единстве»? Действует ли в ф-ке принцип «Человек есть мера всех вещей» или ему на смену выдвигается другой? Тогда чем оценивается та или иная «вещь»? Является ли мерой рядовой человек, интеллигент или сверхчеловек? Пытается ли ф-ка оценить «завтра» с позиций «завтрашнего человека»?

10. Считаете ли вы, что важнейшей проблемой ф-ки является проблема человека? Или это проблема общества? Его разумного устройства? Будущее или настоящее? Как вы рассматриваете соотношение будущего и настоящего в ф-ке?

11. Какие важнейшие тенденции выделяет ф-ка в современном обществе? Является ли одной из них растущее отчуждение человека? В чем состоит смысл теории «создания типичных обществ» — в предостережении или попытке объективного анализа? Анализирует ли ф-ка действительность, только отражает ее или исходит из априорных концепций? Действительно ли ф-кий метод дает новые объективные возможности для анализа действительности художественными средствами? В чем они состоят?

Засим с приветом до вас и надеждой на ответ и встречу. Салют!

1. Четких различий не существует. Опыт показывает, что каждое определение фантастики встречается широкими массами теоретиков и практиков в штыки и всегда успешно. Нет ничего проще, нежели зарубить литературоведческое определение. Совершенно ясно, что четкой границы между реалистической литературой и фантастической нет. Есть некая разграничительная полоса, конечной ширины, причем именно на этой «нейтральной полосе цветы — необычайной красоты»[71]. При любых способах межевания на нейтральной полосе оказываются произведения типа «Гулливера», «Носа», «Процесса», «Людей или животных», «Острова пингвинов» и народных сказок. Тем не менее, ясно, что СТАТИСТИЧЕСКИЕ различия имеют место. Можно выделить некоторые признаки, которые В МАССЕ характерны для того, что мы интуитивно считаем фантастикой, в отличие от реалистической лит-ры. ФОРМАЛЬНЫМ различием может считаться обязательное для фантастического произведения наличие в нем элемента необычайного, небывалого. Это — необходимое условие фантастики. Достаточным назвать его, строго говоря, нельзя, потому что борцы за предельную точность определений не желают включать в фантастику ни сказки, ни фантастические притчи, ни фантастическую сатиру, ни произведения кафкианского толка. А по сути-то дела фантастика отличается от реалистической литературы тем, что реализм всегда имеет дело с миром бывавших людей, вещей и событий, ф-ка же либо включает в этот мир небывалое, либо вообще создает небывалый мир. Реализм дает художественный ответ на вопрос: «Что было?», ф-ка — на вопрос: «Что было бы, если бы?..»

2. Вряд ли имеет смысл говорить о двух фантастиках. Не говорим же мы о двух литературах (если не считать, конечно, приступов политико-административного рвения). Принципиальных различий, кроме идеологических, видимо, нет, но идеологические различия порождают непринципиальную, но существенную разницу. Западная фантастика характерна большей развязанностью воображения, а это приводит к большему разнообразию жанров и к большему разнообразию литприемов. Несколько парадоксально, что это же приводит к снижению литхудожественного уровня — авторов больше интересуют сюжеты и ситуации, чем, скажем, работа над словом; для них важнее не «как написать», а «что написать, о чем?»

3.

Ответы, к сожалению, на этом и оканчиваются. То ли это был первый, неоконченный черновик, то ли на все одиннадцать вопросов АН так и не ответил.

Еще фраза из письма АНа, написанного перед отъездом: «Наехал зам. главного „Байкала“ и взял у меня вторую часть ЗПвГ Грозится публиковать в 1 или 2 номере». Об этом случае вспоминает Север Гансовский.

Знаете, я как-то совершенно случайно через Аркадия Натановича Стругацкого узнал, что умею рисовать. Мы сидели с ним тогда в центральном Доме литераторов, к нам подошел человек и отрекомендовался: заведующий литературным отделом журнала «Байкал». Сказал, что журнал готовит повесть братьев Стругацких «Улитка на склоне» к печати. Повесть редакции очень понравилась, и они хотели бы видеть соответствующие иллюстрации. Кого Аркадий Натанович порекомендует в художники?

Аркадий указал на меня. Вот, мол, Север Гансовский — он рисует.

— Аркадий, ты что! — возмутился я. — Я никогда не рисовал!

На что Аркадий Натанович возразил:

— У меня есть твои рисунки, которые ты рисуешь, когда слушаешь.

— Ладно, — сказал я, — попробую.

Засел и сделал восемь рисунков к повести для журнала.

После того как повесть была опубликована — частью в журнале «Байкал», частью в книге «Эллинский секрет», тот же человек — зав. литотделом «Байкала», привез в Москву экземпляры журналов с повестью. Встреча состоялась опять же в ЦДЛ.

Он подарил нам тогда большое количество журналов, и мы, уверенные, что получим еще, раздали их. Теперь же ни у меня, ни у Стругацких нет этих журналов. После этого мне стало интересно, и я начал рисовать. Проиллюстрировал свой сборник и даже разогнался иллюстрировать чужие произведения.

Одним из результатов поездки АНа в Баку явилось интервью с ним, опубликованное в газете «Бакинский рабочий» 15 октября.

В Баку находится известный писатель-фантаст А. Н. Стругацкий, автор написанных вместе с Б. Н. Стругацким популярных романов и повестей «Трудно быть богом», «Попытка к бегству», «Далекая Радуга». Наш корреспондент попросил его ответить на ряд вопросов.

ВПЕРВЫЕ ЛИ ВЫ В БАКУ? ПОНРАВИЛСЯ ЛИ ВАМ НАШ ГОРОД?

Баку — прекрасный город. Особенно хороша приморская часть, район Коммунистической улицы, сада Революции. Не стану расхваливать бакинскую архитектуру — впечатления слишком разнородны, но у города есть свое лицо. Баку сверху незабываем: «золотой муравейник»!..

Мне очень понравилась бакинская «толпа». Людей много, они ведут себя с южной непосредственностью и экспансивностью — шумят, часто поют, но все это добродушно и весело.

Бакинцы чувствуют себя хозяевами своего города. Не только Баксовет, но и сами бакинцы. Мне это нравится. На тихих улочках всё еще очень патриархально: под открытым небом ставят раскладушки и отдыхают, пьют чай, играют в нарды и домино; на перекрестках — оживленно толкующие о чем-то группы. При всем при том Баку остается большим современным, культурным городом, столицей. Именно в парадоксальности этого сочетания вся прелесть.

Нигде я не пил такой вкусной воды с сиропом, такого отличного чаю. Это, конечно, мелочи, но и мелочи могут облегчать или портить жизнь.

Как бы то ни было, это впечатления двух дней, и, естественно, они ни в коей мере не претендуют на полноту и значительность. Но вот вам и нечто позначительней. Большое впечатление производит знаменитая бакинская многонациональность. Видишь — идет в обнимку стайка ребятишек и глядишь в глаза всех цветов: черные, карие, серые, голубые. Картина почти символическая.

ПРИЕХАЛИ ЛИ ВЫ В БАКУ ПО ДЕЛУ ИЛИ ПРОСТО ТАК?

Я приехал на несколько дней — повидаться с моими коллегами, бакинскими писателями-фантастами. Надо вам сказать, что Баку — один из трех центров советской научной фантастики (два других — Москва и Ленинград). Здесь работает сильная группа писателей: Войскунский, Лукодьянов, Ибрагимбеков, Альтов, Журавлева, Бахтамов. Помимо всего прочего, это очень активная, очень инициативная группа. В ряде случаев она задает тон Москве и Ленинграду. Например, анкета, посвященная научной фантастике, составленная и распространенная бакинцами, подхвачена МГУ, ЛГУ, «Молодой гвардией».

Если существует теория научной фантастики, то она во многом делается в Баку. Интересны бакинские сборники фантастики. Кстати сказать, они еще более выиграли бы и ни в чем не уступали московским и ленинградским, если б был увеличен их объем и шире публиковались теоретические статьи. Это напрашивается. Небольшая работа Альтова об Уэллсе, помещенная во втором бакинском сборнике, привлекла общее внимание.

КАКОВЫ ВАШИ РАБОЧИЕ ПЛАНЫ?

Мой соавтор Борис Стругацкий не любит рассказывать о наших планах и мне не разрешает. Скажу по секрету, что мы работаем над повестью для юношества. Речь пойдет о становлении характера в трудных условиях. У нас закончены две повести: «Сказка о Тройке» и «Гадкие лебеди». Ведутся переговоры с издательствами.

ВЫ — ЧЛЕН РЕДКОЛЛЕГИИ ПОДПИСНОЙ БИБЛИОТЕКИ НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКИ. ЧТО НОВОГО В ЕЕ РАБОТЕ?

Срок полномочий нынешней редколлегии истек. Мы подготовили оставшиеся пять томов пятнадцатитомника, и они выйдут один за другим в самое близкое время. Но принято решение продолжить издание, выпустить в течение 1968–1970 гг. еще десять томов. В связи с этим избрана новая редколлегия. Дело в том, что наша библиотека всемирной фантастики — первая в мире, столь широко охватывающая фантастику Востока и Запада, писателей всех направлений. Она пользуется заслуженным вниманием.

Дорогой Борик!

Вот какие новости.

1. Получил договор от «Молодой Гвардии» — тот самый, что мы с тобой в свое время подписывали. Машина сработала независимо от воли редакции.

2. Был у Белы, сообщил мнение о ГЛ уважаемых людей. Она страшно смущена. Но неколебима, естественно. Согласно твоей инструкции предложил ей вариант ВНМ и УнС. Она сообщила, что Жемайтис решительно против УнС. Согласно инструкции же, после мягкого и безрезультатного нажима, я оставил вопрос открытым. Что-нибудь издавать им придется, никуда они не денутся. Вариант ВНМ и Стажеры не предлагал. Ленка, например, считает, что это был бы отличный вариант. Своего рода вызов общественному мнению.

3. Звонил Северу. Естественно, сборник он еще в издательство не сдавал, так что СоТ еще никто не читал. Но он сказал, что у нас теперь получилась преотличная вещь. Жалко ему только, что исчез полковник. Поговорили мы об этом, а потом он вдруг заявляет, что он получил от «Байкала» заказ на иллюстрирование второй части ЗПвГ. Каково? Значит, дело на мази. ЗПвГ пойдет в двух номерах, вероятно, во 2-м и 3-м. Надо полагать, в июне будущего года мы уже будем иметь опубликованную вещь. В личном разговоре со мной зам. главного божился, что пришлет мне двадцать экземпляров.

4. Я вовсю занимаюсь добыванием средств на хлеб насущный. Видимо, без хлеба не останемся. Заключил с «Миром» договор на перевод «Саргассов в космосе» Нортон. Сдавать к 1 янв. 1969 года. Половина твоя. Там, мне кажется, листов десять. И еще просят перевести один рассказик. Я перед отъездом возьму у Ивана Антоновича «Саргассы», чтобы не рвать книгу, и привезу тебе. Ты будешь переводить первую половину, я — вторую. Это чтобы тебе было легче, я-то повесть эту знаю хорошо.

Вот все новости. В понедельник у меня соберутся Манины, Громовы и Север.

Жму, целую, твой Арк. Привет Адке и Росшеперу.

Дорогой Аркашенька!

1. Договор получил и я. Прикажете понимать так, что аванс будет?

2. По поводу сборника в МолГв. Давай скажем честно, прямо и без вуалей: первое дело сейчас — добыть денег на 68 год. Поэтому я согласен в конечном счете на любой вариант. Мне кажется, надо сейчас проявить максимальную гибкость, поскольку речь не идет о принципах. Меня несколько удивляет, почему это Жемайтис проявляет такую нетерпимость к УнС, которой так восхищался совсем недавно, но это в конце концов неважно. Пусть издадут хоть что-нибудь.

Пусть это будет ВНМ+С. Комбинация, конечно, дикая, но денежная, что и тр. Словом, я вижу следующие варианты:

а). ВНМ+УнС

б). ВНМ+С

в). ВНМ+Извне — под общим названием «Рассказы о контактах». Может быть, в этот же сборник можно было бы вставить некоторые рассказы из В? Сюда же, между прочим, — гениальная мысль! — можно было бы вставить и УнС, как ЧИСТО КОНТАКТОВУЮ повесть! Сюда же можно было бы воткнуть злосчастных «Бедных злых людей» и даже «Первые люди на первом плоту».

Вероятно, существуют и другие варианты — с ними я тоже согласен. Тебе, конечно, виднее, но, по-моему, надо на МолГв потихоньку нажимать, а то ведь они могут и вообще от нас отказаться: дадут аванс по договору и аннулируют договор, как результат творческой неудачи авторов. А может, и аванса не дадут. Смотри сам, а я на все согласен, лишь бы листаж был и не требовали политических уступок.

3. Насчет «Байкала» и ЗПвГ — колоссально! Но даже как-то не верится. А вдруг? Чем черт не шутит! Непонятно только, при чем здесь Север. С коих это пор он принялся зарабатывать иллюстрированием? Не заняться ли этим и нам?

4. Есть предложение. Послать ГЛ в НовМир и в Байкал. В НовМир — для сведения, а в Байкал — вдруг напечатают! ЗПвГ во втором и третьем номерах, а ГЛ — в 10, 11 и 12-м, скажем? А?

5. Нортон тащи. Хочу переводить. Хочу каждый день зарабатывать на хлеб. Это очень важно для моей психики — сознание, что «сегодня я заработал на хлеб».

6. Я сейчас главным образом редактирую Шейкина. Дело близится к концу. Автор попался опытный и верткий как угорь. Со всеми замечаниями соглашается, но переделывать коренным образом ничего не хочет — ограничивается выбрасыванием кусков и чисто стилистической обработкой. Впрочем, у меня впечатление, что хоть этого горбатого я и не исправил, но во всяком случае облагородил несколько.

7. Приставали ко мне: а) из ЛитГаз — отвергнул; б) из журнала «Филателия СССР» — отвертелся; в) из журнала «Наука и религия» — отвертелся и переслал к тебе; г) из ЦентроТелевидения — отвертелся, не было дома. Настигли и схватили меня вундеркинды из спецфизмат школы при ЛенУниверситете. Дал им аудиенцию, сидел и наслаждался — молодцы мы в ГЛ. Я был почти точно Банев. Правда, они, упаси бог, не нападали, смотрели с обожанием и вообще преклонялись, но когда они, перебивая друг друга, рассказывали о своем житье-бытье, небрежно бросаясь (НЕБРЕЖНО!) понятиями из теории групп, аксиоматической геометрии и теории функций, — я ощущал себя именно как Банев. Это очень странная школа. Говорят — лучшая в СССР. Великолепный подбор преподавателей (главным образом, научные работники из Университета), полная свобода мнений и дискуссий, запрещение (ЗАПРЕЩЕНИЕ ПОЛНОЕ, ПОД УГРОЗОЙ ДВОЕК) пользоваться имеющимися школьными учебниками, преподаватель лит-ры, заявившая на ПЕРВОМ ЖЕ уроке после знакомства: «А теперь напишите мне сочинение. (Шум в классе: „Почему?“, „Мы еще ничего не проходили…“, „Как это — сразу сочинение!..“) Да-да. Я вам дам первую строчку, а вы должны продолжить, кто как хочет. Первая строчка: „Вдруг свет погас“. Продолжайте». Никогда я еще не видел, чтобы с такой любовью дети говорили о своих преподавателях. Один из них (из детей), по-видимому, очень точно сказал: «У нас ведь там — по сути дела Лицей». Конкурс в этот лицей — 125 человек на место. Отбирают лучших из лучших. Готовят математиков, физиков, биологов и химиков. Испытывают на них новые учебники и новые школьные программы — самые новые, самоновейшие. И т. д. В школе культ Стругацких. Очень просили прийти. «Приходите когда угодно, приходите на урок, только лучше инкогнито, а то вас задавят все триста учеников. И еще есть опасность, что вас не выпустят из учительской учителя…» Это была очень интересная встреча с будущим. Мир как-то посветлел после этой встречи.

8. Идет работа над коллективным романом для «Костра». Открывается он, как тебе известно, нашими «Первыми на первом плоту». Почитав продолжения, написанные Ларионовой и Шалимовым, я убедился, что наш рассказ вовсе не так плох, как мне всегда казалось. Прямо скажем — весьма приличный рассказ.

9. В Литфонде нашем ушла в отпуск тетка, ведающая путевками. Но мне сказали, чтобы я не беспокоился: в ноябре путевки в Комарово — свободно. В Ленфильм пока не звонил. Хочу позвонить числа пятого.

Вот пока и всё. Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Альтов переслал Брандису твое интервью в Баку. Мы все читали и ржали от удовольствия. «В нашем городе находится известный писатель…» Чем-то старым и добрым повеяло от этой газетки.

P. P. S. Ленуське — привет!

Дорогой Боб!

1. Аванс по договору с Мол. Гв., по-моему, выдали — что-то такое я получил, но не уверен. Проверь у себя.

2. Был я там и говорил по душам с Белой и Сергеем[72]. У меня было такое впечатление, что они оправдываются, но твердо стоят на своем: ГЛ не пойдет. Готовы в любой момент запустить в производство всё, что мы предложим: так, Сергей предложил дать сборник старых рассказов. Когда я внес предложение насчет «Стажеров», никаких возражений не поступило: давайте, говорят. Хоть сейчас. Вероятно, так и придется сделать, хотя Бела, узнавши, что СоТ сокращена, попросила почитать на предмет ознакомления.

3. СоТ отвергнут «Знанием», как я и боялся. Север в отчаянии, у него развалился сборник. Сейчас я даю СоТ сначала Нине Берковой для рассмотрения возможности опубликовать его в «Мире приключений», а затем покажу Беле. Но есть у меня предчувствие, что эта штучка тоже будет лежать у нас долго. Разве что периферия какая-нибудь отважится.

4. Что касается «Рассказов о контактах», то предлагаю подождать. Это совершенно уже крайний случай, если ничего больше не останется. Полагаю, в следующем году посмотрим, как будет с обстановкой. Возможно, для 69-го года придется написать несколько оптимистических рассказов о молодом и здоровом, с таким вот носом, контакте. Тогда и сборничек соберем.

5. Напоминаю, что «Байкал» выходит шесть раз в год, так что ГЛ туда уже бессмысленно посылать. Хочется, однако, чтобы люди читали, с этой целью намерен дать разрешение друзьям на перепечатку, а также отнести его — только не в «Новый мир», а в «Юность». Ленка тоже это советует. Подтверди разрешение.

6. Ефремова наградили орденом «Красное Знамя». Никак не могу до него дозвониться, но ужо.

7. Взял у Евдокимова прелюбопытную книжечку: «Дуэльный кодекс». Может быть, пригодится — хотя бы и для ОО. Почему бы не устроить нашему герою небольшую дуэль на шпагах или пистолетах? Забавная книга, очень странные обычаи были у наших недалеких предков. И знаешь, не лишено смысла. Положил бы все нынешние квартирные и приусадебные склоки решать дуэлью по приговорам товарищеских судов или по постановлениям домовых комитетов.

Всё. Жажду работать.

Жму, целую, твой Арк. Привет Адке и Росшеперу.

Поцелуй маму.

С праздником вас всех.

1. Насчет аванса — не знаю, не видел. По моим подсчетам должно быть примерно по 550. А ты сколько получил?

2. Насчет СоТ — огорчительно. Я, признаться, рассчитывал на Севера.

3. «Стажеры» так «Стажеры». Но, надеюсь, совместно с ВНМ? Между прочим, я не совсем понял, зачем нам надо изучать перспективы на 69 год и откладывать на это время сборник о контактах. В 69-м мы должны выдать ОО — кровь из носу, так что контакты тут ничего не решат. И это, по-моему, не такой уж и крайний случай, как ты пишешь — вполне приличный по идее сборник, гораздо более приличный, чем С+ВНМ. Надо только прикинуть, что дороже стоит. Возможно, что С перетянут. Кстати, ты так и не написал мне, чем объясняется неожиданная идиосинкразия Жемайтиса к УнС. В чем там дело? Ведь сам же хвалил.

4. Ефремова я поздравил телеграммой. По просьбе Дмитревского.

5. Звонил в Литфонд. Просили зайти сразу после праздников. Буду, как и договаривались, добиваться путевки на середину ноября.

6. Читал ребятам ГЛ. Впечатление, по-видимому, серединное между Ревичами и Маниным. Вещь понравилась, но меньше, чем УнС. Много и интересно говорили об идеях повести. Она таки вызывает много размышлений, глубокая получилась штука, это хорошо. Все считают, что хорошо вышел Банев и неплохо — Диана. Но многое все-таки остается непонятным, включая авторское отношение к обрисованному будущему. Между прочим, любопытно, что и Юрка[73], и Наталья сомневаются насчет последней (добавленной для оптимизму) главы — чувствуется, вероятно, какой-то искусственный разлом. Они говорят, что было бы гораздо лучше, если бы авторы оставили читателя в неведении относительно уготованного будущего. Очень ценным мне показалось соображение о том, что нужно лучше подчеркнуть НЕПРИЯТИЕ Виктором нового мира, несмотря на всю прелесть этого мира. Виктор не принимает этот мир, ибо он в конечном счете не гуманен, а негуманен он именно потому, что представляет собою светлый островок среди моря грязи и духовной нищеты. Возможно, новый мир несет некую сверхгуманность, но она оборачивается для Виктора Негуманностью. Наташка очень точно сказала: «Слишком недавно был фашизм, чтобы можно было уже сейчас отказываться от старой доброй гуманности». В общем у нас всё это есть, но в последнем абзаце мы слишком бегло говорим об этом. Надо бы подчеркнуть, что Виктору очень хорошо, безопасно, он рассолодел здесь на солнышке, но въевшийся в поры гуманизм отравляет ему все удовольствие. Это ведь, собственно, и есть главная трагедия современного умного и ДОБРОГО человека: он за прогресс, он за новое, но он обязательно хочет, чтобы новый мир наступил ДЛЯ ВСЕХ, ибо он гуманист, ибо он ненавидит фашизм и всё, что хоть немножко попахивает фашизмом. Правильнее даже говорить — не фашизм, а ницшеанство, любую теорию, разделяющую людей на неравноправные группы. В этом — вся диалектика трагедии: понимает ведь человек, что всё верно, что не равны люди, а значит, не могут быть и равноправны, что прогресс ОБЪЕКТИВНО делит их на группы с разным будущим, но — НЕ ПРИЕМЛЕТ ОН ЭТОГО! Плохо ему от такого прогресса, мучительно. Здесь мы можем углубить идею УнС, возведя ее до уровня социальной трагедии: столкновение разума и воспитания у достаточно разумных и достаточно воспитанных людей.

Ну вот пока и всё. Жди от меня вызова, жму ногу, твой [подпись]

P. S. Ленке привет.

И всем поздравление с праздником.

И вот АБС снова встречаются — теперь в Комарово — для написания ОО.

Эпиграф к ГЛ: Данте «Ад», VI

бежит гад-полицмейстер, сволочь мэр и т. д.

бежит Лола и тысячи таких же.

всех знакомых сюда в воображении Виктора.

— Наши граждане счастливы и совершенно спокойны, — сказал он, морщась от боли. — Они делают только то, что им хочется. Никогда не идут против своих желаний.

— Но эти желания заказываете вы?!

Многие теряют память. Искусство вести разговор общими местами, пока не нащупаешь необходимого, о чем идет речь. (Болезнь Корсакова)

— У меня особые отношения с газетами — я их читаю.

Всюду остатки войны. Обученные воевать животные (дельфины, собаки).

Телебашни сначала предназначались для военных целей, но после разгрома, после бунта были обращены внутрь страны.

Говорящие звери — шпионы. М. принимает их сначала за местный разум.

Птицы летают у самой земли, небо пусто.

Дон Кихот и верный спутник его Санчо Панса. Борьба с моральными проблемами, оставляя без внимания материальные. Очень удивляется, что ему не дают связаться с Землей для оказания помощи.

История основательно подзабыта. Сплошь — противоречивые легенды.

[дневник приездов: 15.11.67–8.12.67. Писали «Обитаемый остров».]

15.11.67

Прибыли в Комарово.

За это время:

ГЛ — отклонено МолГв.

СоТ — отклонено «Знанием».

Часть I: Робинзон

II: Жандармский ученик

III: Подпольщик

IV: Каторжник

V: Комильфо VI: Революционер

Часть I гл. 1. Садится ночью. Фосфоресцирующий туман. Он — в полосе, которую прочесывает отряд каторжников с целью уничтожить военную технику, мешающую работе. Всемогущество: ощущает под ногами железо, радиоактивность воды. Сталкивается с образцами военной техники. Шестипалый оттиск ноги на песке у реки. Корабль взорван. Идет куда глаза глядят. Башня. Натыкается на костер каторжников, садится и ест. Тут его и берут. Обращает внимание на то, что у них ноги пятипалые.

Примеч. Всемогущество его понемногу теряется, по мере того как он становится вождем народа и Человеком.

16.11.67

Сделали 7 стр.

17.11.67

Сделали 9 стр.(16)

18.11.67

Сделали

10 стр. (86)

25.11.67

Сделали 6 стр. (92) Едем в Лрд.

26.11.67

Сделали 4 стр.(96) Прибыли из Лрда.

27.11.67

Сделали 10 стр.(106)

28.11.67

Сделали 11 стр.(117)

Выпивали у Р. А.[74]

29.11.67

Сделали 10 стр. (127)

30.11.67

Сделали 10 стр.(137)

В тетради рабочих дневников часто вложены отдельные листочки с какими-либо материалами по произведениям (карты, кроки, рисунки, заметки). Здесь они даются там, где были вложены.

«Октопус», Максим, Полярный океан, Голубой союз, Желтый союз, Wasted land[76], Островная империя, Южный океан, СВАО[77], мутанты, радиоактивные осадки

1.12.67

5. Легенды. Таинств<енные> люди или животные, крадущие детей, воюющие с лемурами.

Сделали 10 стр.(197)

7.12.67

Сделали 5 стр. (202)

Выдохлись окончательно. Уезжаем.

14. Неудача у мутантов, поиски самолета.

15. Сбит самолет, попали на белую субмарину.

16. Возвращение на каторгу, вербовка в армию.

17. Казармы, знакомство с зубрами, танковый прорыв, дезертирство.

17. Работа у Странника.

18. Высшее общество.

19. Нападение на пропаганд. центр.

20. Земляне, отказ.

В Комарово АБС теперь будут ездить постоянно. Там Авторы познакомились со многими литераторами, к примеру, с поэтом Александром Рубашкиным, который в какое-то из посещений Комарова, встретившись там с АБС, посвятил им такой экспромт.

Дорогой Борик.

Приехал я, а у нас ремонт начался. Сам знаешь: у себя самого ничего не найдешь, темно как в аду и воняет сыром[78]. Это еще минимум десять дней. Надо, Хведя[79]. Переживем.

1. Говорил с Ниной. Наши предложения приняты, согласие подтверждено. При условии, что конец будет оптимистический и всё будет объяснено отрывом Тройки от реальной жизни — будучи заперты на семьдесят шестом этаже НИИЧАВО, — можно делать повесть. Нина говорит, что это будет и облегчение некоторое, потому что их все время спрашивает читательская общественность, когда будет продолжение ПНвС. Сегодня иду к ней забирать рукопись.

2. Звонил Ленке Север. Он закончил иллюстрации для ЗПвГ и отослал в «Байкал». Получил телеграмму, что иллюстрации все приняты, его благодарят и просят передать нам привет. Значит, еще не раздумали.

3. Я тебе рассказывал, по-моему, что Котляр написал в ЦК жалобу на «Комс. Правду». К счастью, зам. главного, как оказалось, Котляра знает и имел уже с ним дело в прошлом, когда работал в каком-то журнале. Он сам отправился в ЦК для объяснений и объяснил, так что дело это можно считать законченным.

Вот пока всё, что выяснилось интересного. Римка с Мишкой написали роман, отдали в «Юность». По слухам, приняли его хорошо. Были хорошие рецензии Аксенова и др.

Из Детгиза поеду в «Мол. Гв.» выяснять наши дела.

Привет и поцелуй Адку и Буратино. Поцелуй маму.

Твой Арк.

Дорогой Аркашенька!

Я задержался несколько с ответом, потому что дожидался свидания с Натальей Долининой, у которой должен был взять кой-какие материалы Марка[80]. Надеялся получить там информацию и отписать тебе. Получил кое-что. Потом расскажу. Общий вывод такой: хуже вряд ли будет, но и на улучшение надеяться пока не приходится — уж очень уверенно жмут. А Долинина мне очень понравилась — отличная тетка, а дети у нее — просто прелесть что за ребята: лет шестнадцати, парень и девочка, знают УнС наизусть.

То, что ты сообщаешь, в общем приятно. Жалко только, что ничего пока не написал про аванс от МолГв. Жду я этого аванса, как манны небесной.

Я живу тихо-мирно, никого не трогаю, перевожу Нортон. Перевел уже 11 стр. Это не особенно трудно, хотя в нескольких местах я и забуксовал. С терминологией, как ты и предсказывал, получается мура. Придется еще повозиться, но я хотел бы делать это вместе. В первом приближении я обозначил Pool как просто «Школа», Psycho — Мозг, Trade и все модификации — Трест, Free Trader — если это человек — вольный торговец, а если это корабль — вольный трейдер.

Прочитал Громову не без удовольствия. Искренняя книжка, хотя и наивная очень. Не умеют у нас все-таки писать про контакты. Во всяком случае передай ей мою благодарность и удовольствие.

Мама чувствует себя неплохо. Дома более или менее благополучно. Андрюшка, правда, болеет, но зато никакого ремонта нет и не предвидится.

Вот пока и всё. Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Леночке привет.

Скоро уж и встретимся вновь. Рукопись привези, моя у Брускина. Я думаю, приехать надо числа 23-го и за недельку всё обделать. Не забудь взять обратный билет, а то под Новый год могут объявиться трудности.

P. P. S. Сейчас отнесу письмо и засяду за сегодняшнюю порцию.

И опять встречаются АБС — на этот раз в Ленинграде.

[дневник приездов: 28.12.67. Приезжал 22.12 для доделки СоТ.]

23.12.—30.12.67

У мамы обрабатывали СоТ для Детгиза.

25 декабря Авторы получают письмо из журнала «Советская литература», который выходил на иностранных языках и публиковал произведения советских писателей.

УВАЖАЕМЫЙ БОРИС НАТАНОВИЧ!

Сообщаем Вам, что в пятых номерах журналов «Советская литература» и «Произведения и мнения» за 1968 год, целиком посвященных советской научной фантастике, мы будем публиковать переводы вашего (совместно с братом, ему мы тоже написали об этом) рассказа «Шесть спичек» на английский, немецкий, испанский и польский языки и первой части повести «Суета вокруг дивана» («Понедельник начинается в субботу») — на французский язык. Заказать наши журналы можно, обратившись по телефону И-8–17–43 к зав. редакцией В. И. Коломийцу или написав нам. В розницу журналы почти не поступают.

С дружеским приветом

Зав. отделом художественной литературы

Н. КУПРИЯНОВА

Год начинался и закончился встречей братьев. Удачный год, несмотря на сопротивление Гомеостатического Мироздания. Удалось опубликовать ВНМ, хотя и в региональном малотиражном журнале. Вышел переработанный «Полдень, XXII век» в «Детской литературе». В сборнике «Фантастика и приключения» — два рассказа («Шесть спичек» и «Пришельцы» — вторая глава из «Извне»).

Вышли в 10-м томе БСФ два перевода с английского под псевдонимом «С. Бережков»: рассказы Уильяма Моррисона «Мешок» и Кингсли Эмиса «Хемингуэй в космосе».

Переработанный ПXXIIВ Авторы предварили своим предисловием:

Фантастику иногда называют литературой мечты. Мы не согласны с таким определением, мы считаем, что фантастика гораздо шире, и социальная либо научно-техническая мечта — это всего лишь одно из ее направлений. Главным предметом настоящей фантастики, как и всей художественной литературы, является человек в реальном мире. Настоящая фантастика не только и не столько мечтает, сколько утверждает, подвергает сомнению, предупреждает, ставит вопросы.

Тем не менее мы отлично понимаем тех писателей, для которых фантастика является средством выражения их мечты, их идеалов. Человеку вообще свойственно вырабатывать для себя идеалы, которые служат ему компасом в практической деятельности, которые дают ему возможность сравнивать и определять, что хорошо, а что плохо. Именно поэтому трудно переоценить значение правильно (и неправильно) выбранного или выработанного идеала.

В этом отношении писатель ничем не отличается от других людей. Он тоже вырабатывает свои идеалы и тоже по мере своих сил и возможностей стремится к ним, но как писатель он стремится вдобавок увлечь своими идеями и читателей.

Эту нашу повесть ни в коем случае не следует рассматривать как предсказание. Изображая в ней мир довольно отдаленного будущего, мы вовсе не хотели утверждать, что именно так всё и будет. Мы изобразили мир, каким мечтаем его видеть, мир, в котором мы хотели бы жить и работать, мир, для которого мы стараемся жить и работать сейчас. Мы попытались изобразить мир, в котором человеку предоставлены неограниченные возможности творческого труда. Мы населили этот воображаемый мир людьми, которые существуют реально, сейчас, которых мы знаем и любим: таких людей еще не так много, как хотелось бы, но они есть, и с каждым годом их становится все больше. В нашем воображаемом мире их абсолютное большинство: рядовых работников, рядовых творцов, самых обыкновенных тружеников науки, производства, культуры. И именно наиболее характерные черты этих людей — страсть к познанию, нравственная чистота, интеллигентность — определяют всю атмосферу нашего воображаемого мира, атмосферу чистоты, дружбы, высокой радости творческого труда, атмосферу побед и поражений воинствующего разума.

Эта наша повесть писалась в шестидесятом году. И до нее, и после мы написали довольно много рассказов, где тоже изображался мир будущего, каким мы хотели бы его видеть. Готовя повесть к переизданию, мы включили в нее некоторые из этих рассказов, органически входящие, как нам показалось, в «систему» нашей мечты.

Если хотя бы часть наших читателей проникнется духом изображенного здесь мира, если мы сумеем убедить их в том, что о таком мире стоит мечтать и для такого мира стоит работать, мы будем считать свою задачу выполненной.