Письма. Том I (1896–1932)

49 Н.К.Рерих – Е.И.Рерих[230]

Родная моя,

Получил Твои три письма. Ужасно трудно представить последовательность писем. Как Твое решение о приезде? Здесь опасаются нападения большевиков на Финляндию. Терещенко вообще очень пессимистичен, тем более что большевики стакнулись с такими же немцами.

Прожить здесь, конечно, можно, и в конце концов, всегда и помогут[231]. Да и продажа к концу выставки набежит. Недаром я поднял всех банкиров. Что-нибудь да выйдет. Говорят, сюда едет и Руманов. Если бы не опасность большевиков в Финл[яндии], конечно, можно еще рассуждать, где лучше, ибо здесь народ тоже холодный. Иностранцы все жалуются. Но сейчас, пожалуй, выбирать по существу трудно, и уже приходится выбирать по обстоятельствам. Терещенко очень пессимистичен обо всех русских делах, говорит, что англ[ичане] и фр[анцузы] не хотят понимать всемирную опасность. Другие говорят, что через Украйну пойдут. Ничего не знают. Всё толки и слухи.

С другой стороны, здесь вещи немного подешевели. Сапоги – 50 кр[он]. Готов[ый] костюм 180–200 кр[он]. Может быть, живя в пансионе, не будет Тебе хлопот с хозяйством. А то и Тебя-то пожалеть надо. Ведь скучно это. Заодно и Швецию навсегда проделаем. Потом вряд ли вернемся. Все так говорят. В основу всего надо положить благую интуицию. Что же больше?

Кончил я «Пламя»[232]. Пошлите мне заказным (страховым пакетом) «Мистерию» («Милосердие»[233]) и все мои письмена пришли (они в столе в желтом пакете) – они придут раньше, и я их перепишу для печати. Книга – скорей выйдет.

Что говорят Шейн[ин] и Розент[аль][234] о возможности ликвидации квартиры? Здесь есть г. Штюрк из Питера – говорил со мною о посылке картин в Америку. Посмотрим. Вообще о выставке резюме такое: несмотря на препятствия со стороны большевистской и немецкой (это факт!), успех солидный, ибо все худож[ественные] силы и лучшие люди отдали большое внимание. Пока общ[ая] продажа за вычетом % 14 500 крон, но будет еще (главное будет после конца – на словах поясню). Брил[лианты] не думаю продавать, ведь еще и в картинах много возможностей. Верно, завтра или послезавтра получу Твое решение и [дом.] карточки. Как бы все получше сделать. Никто сказать не может, что лучше сейчас. Дай Бог Тебе все доброе и спокойное. Целую крепко. Стараюсь.

Комната у меня в пансионе – просто келья. Малюсенькая, но жить можно. Кормят просто, но сытно. Проф[ессор] Сирен прислал мне свою книгу[235] с подписью в «Bewunderung»[236] от моих вещей. Теософы очень милы, а это американское направление, по-моему, очень жизненно. Без особой оккультности, почитая лишь первоисточники и Блаватскую; желая образовать школами гармонию жизни – новое поколение. Может быть, и неплохо, если они обо мне туда напишут, – все-таки новые возможности, а почем мы знаем, насколько старые наши возможности будут пригодны.

Сегодня вечером я буду поучать М.Я.Берлина теософии – неожиданный интересующийся.

Здесь мне кто-то говорил, что Бехтерев с большевиками работает. Половцов[237] здесь принят хорошо – вот она, наша мягкотелость. Я говорю, что Луначарский будет еще где-нибудь губернатором. Сами же говорят, что Половц[ов] только из личных выгод с ними сидел, и сами же его принимают.

Был еще раз в музее; все-таки мало туда собрали, для целой и старой страны – мало.

Арабажин мне не присылает статей – не знаю, почему.

Да, калоши здесь 20 крон. Если приедете – можно будет обзавестись кой-какими вещами. Господи, а когда же к дому? И не видно!