Письма Йони: портрет героя

ГАРВАРД И ЕВРЕЙСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ 1967 – 1969

Большинство писем Йони периода учения в Гарварде адресованы братьям в Израиль – Беньямиму, который приехал из Америки для прохождения военной службы, и Идо, который тогда , учился в Еврейской гимназии в Иерусалиме. В этот период Йони часто видится с родителями, живущими в Филадельфии.

В конце учебного год;, несмотря на отличные успехи в Гарварде, Йони решил вернуться в Израиль. Проучившись семестр в Еврейском университете, Йони пришел к выводу, что ему следует вернуться в армию.

Любимые мама и папа 30. 8. 67, Париж

Через несколько часов садимся в самолет и летим в Нью-Йорк. Время в Париже провели сверх ожидания хорошо. В самолете по пути сюда сидели рядом с одним французом, зубным врачом, который, неизвестно почему, вызвался помочь нам с гостиницей. По дороге устроил нам экскурсию по всему Парижу, почти ничего не упустил. Позднее отправились в город одни, и с тех пор до настоящего момента, не прекращая, гуляем по городу. Сегодня с утра идем в музей Родена и сделаем кое-какие покупки, которые до сих пор откладывали. Погода великолепная, город нас манит и нам улыбается.

До свидания.

Йони.

Дорогой Биби! 21. 9. 67 [Кембридж]

Еще одно воспаление легких, и мне будет дурно от беспокойства за тебя. Будь умницей, надевай свитер, не переутомляйся, спи минимум по 10 часов, не бегай после полуночи, и вообще – веди себя хорошо. Ты, наконец, растущий организм и нуждаешься в отдыхе, сне и хорошей пище.

Серьезно – береги себя. Я все время беспокоюсь, что с тобой что-нибудь случится. Это довольно смешно, потому что, когда я сам служил в армии, то был уверен, что ничего плохого со мной не произойдет. И был прав (пока меня не мобилизовали как резервиста), но я достаточно видел несчастных случаев, чтобы беспокоиться о тебе.

На какой ты сейчас стадии? Напиши подробно обо всем. Немного ностальгии мне не повредит.

В прошлый понедельник начал учиться. Не успел поступить в университет, как меня тут же засыпали предложениями стать членом разных клубов. По правде говоря, это довольно забавно.

Устроились мы очень хорошо, не встретив никаких особых проблем. В смысле бюджета дело обстоит весьма благополучно. Обратился я к руководству Гарварда и рассказе л им, что я женился и что мне будет трудно обойтись стипендией в 700 долларов. На это мне ответили, что женитьба – мое частное дело, однако они готовы обсудить мою просьбу и, возможно, из этого что-нибудь получится. Я им объяснил, что мне не 17 лет и не 18, что я не могу брать до 25-ти лет деньги на обучение у родителей. Короче, это было неделю назад. Через несколько дней получаю я письмо с сообщением, что мне дают беспроцентную ссуду в 1000 долларов и увеличивают стипендию с 700 до 1600 долларов. Что ты скажешь?! Я просто не верил своим глазам. Во всяком случае, с учетом легкой работы в библиотеке, я без труда могу платить за свое обучение.

Живем мы в совершенно новом доме (построен 4 года назад). Когда его строили, то предусмотрели все. И все исправно действует.

Не знаю, какова сейчас в армии еда, но только если она напоминает ту, что дают в иерусалимском ресторане 'Тондола", ты сможешь получить представление об экспериментах, которые проводит у нас на кухне маленькая хозяйка. Она оказалась настоящей волшебницей в кулинарной области. Мы здесь уже две с половиной недели, и еще не ели дважды одно и то же блюдо. Не знал, что существует столько видов кушаний. Приглашаю тебя к нам на ужин.

С Элиотом мы видимся довольно часто. Есть у него старший брат 26-ти пет с женой и шестинедельной дочкой. Великолепный парень, и самое большое его достоинство, что он любит бегать. Он живет с нами в одном доме, и каждый вечер мы бегаем километров по десять. Я почти вернулся в свою прежнюю форму. Чувствую себя великолепно (это правда), рука не беспокоит. Кроме того, Ален любит шахматы. Сейчас он кончает в Гарварде докторат по ядерной физике. Жена его – симпатичная женщина, приятно жить по соседству с такой парой.

Дорогой Биби1 16.10.67

Давно собираюсь тебе написать и клянусь, что не на- кожу свободной минуты. Поверь, что в армии у меня было больше времени писать. Здесь нет ни минуты покоп. Потому что, если она появляется, то надо подумать о еще не решенной физической проблеме, или кончить раздел в математике, или дочитать Гомера, или просмотреть лекцию по геологии или, может быть, написать сочинение по курсу "Expository writing". Работы, слава Богу, так много, что переделать ее всю невозможно при всем желании.

Мама и папа были здесь со среды до субботы и остались бы до воскресенья, но в субботу, в 7 часов утра, я уехал на весь уик-энд в Нью-Йорк, чтобы оттуда отправиться на полевые работы по геологии. Пока были здесь, они нам купили разные вещи, приобретение которых мы откладывали на потом – лампу, новую кровать и др. Квартира наша действительно хороша, приятно в ней сидеть и читать или просто так в ней находиться и смотреть на картины.

Прочел, что ты пишешь об армии, и заскучал по ней. Я говорил тебе, что ты станешь хорошим парашютистом.

и только случайное невезенье может этому помешать. Поэтому серьезно тебя прошу – будь осторожен. В каждой роте есть минимум один солдат, пострадавший от случайного выстрела или от взрыва гранаты, или от других глупостей. Постарайся, чтобы это был не ты. Будь осторожен! Почти не бывало роты, в которой кто-нибудь не пострадал. Кроме того, обращай внимание на то, куда ты ступаешь – во избежание переломов. Ты, конечно, имел уже возможность убедиться, что ноги и спина – самое важное, что у тебя есть. Спина так легко не ломается, но ноги – да.

Забыл: одна из самых важных вещей – это топография. Начали ли вы уже изучать этот предмет? Думаю, что еще нет, но во всяком случае (видишь, я люблю давать советы), вот несколько пунктов, которые стоит запомнить, когда начнете.

а) Важнейшее правило, которое, однако, принято забывать, это: знай всегда, где находится север! Всегда!

б) В любом месте знай, где, судя по карте, ты находишься.

в) Никогда не "насилуй" карту, то есть, не говори: это примерно так, – и не вноси в карту изменений. Карта в порядке, помни это!

г) Перед уходом в поход всегда смотри на часы. Определи по карте количество километров, которое предстоит пройти, и нужное для ходьбы, в зависимости от рельефа, время. Если через несколько минут увидишь, что не прибыл в нужное место – остановись! Еще раз посмотри на карту.

д) Считай вади. Это одно из главных правил. Научись распознавать даже самые небольшие вади. Располагая картой масштабом 1:100000, распознать их иногда трудновато и по карте, и на местности. Идя вдоль вади, считай, сколько раз оно разветвляется в направлении гор.

е) Желая убедиться в том, что вади, куда ты собираешься войти, это нужное тебе вади, внимательно посмотри на карту и проверь, полностью ли соответствует направление входа в вади по карте направлению на местности. Если соответствует – прекрасно, если нет – подумай

еще раз! На карте масштабом 1 :100000 маленькие извилины при входе в вади выглядят, как одна прямая линия. Войди в вади на глубину в 100 – 150 метров и посмотри, верно ли направление.

ж) всегда подымайся на высокое место и опознавай всю местность на карте. Это очень важно.

Мне есть что сказать тебе еще по этому поводу, но не хватает места. В сущности, почему бы не продолжить в следующем письме?

/письмо № 2/

Биби, ты, конечно, думаешь: "Зачем он об этом пишет? Ведь так или- иначе я все это буду учить. А в настоящий момент это неинтересно". Однако я напоминаю тебе вторично: Солдат, ие умеющий ориентироваться на местности, зависит от других. Он не самостоятелен. Тебя научат еще многим другим вещам, но их используют в каждом походе и забывают. То, о чем я тебе сейчас рассказал из собственного опыта, – нельзя забывать никогда. Каждое из перечисленных правил – золотое правило. Серьезно.

Письмо твое доставило мне массу удовольствия. Хорошо, что ты именно такой солдат. Видно, это у нас семейное.

Дорогой Биби! 31.10.67

Промочило ли вас уже дождиком? Не знаю, каков в этом году дождливый сезон в Израиле, но у меня был тиронут, при котором четыре месяца из пяти были чрезвычайно дождливые. Августовский призыв страдает больше других из-за зимнего тиронута.

Когда я был командиром взвода, то молился, чтобы пошел дождь и можно было заниматься с солдатами среди грязи. Трудности возрастают, по крайней мере, вдвое. Погоди, начнешь ходить в топографические походы по Неге- ву, когда десятки километров идешь среди влажного, доходящего до пояса клевера. Все тело прямо замерзает. Когда я был новобранцем и мы ходили в долгие походы по грязи, и все, как положено, ругались, мне вдруг становилось весело, и я начинал хохотать. Есть в этом смешная сторона.

Между прочим, учил ли я тебя, как избавляться от пузырей на ногах? Если мет – учти: вдеваешь в иголку толстую нитку и пропускаешь иголку с ниткой через пузырь. Подрезаешь нитку с Дфух сторон, оставляя снаружи сантиметра по два. За ночь нитка впитает асе. Наутро просто вытаскиваешь ее наружу. Если тебе это известно – жаль, что потратил место; если нет – попробуй, ничего не потеряешь. Назавтра будешь ходить, словно пузыря и не бывало.

Что касается университета, то начались экзамены. Сегодня (во вторник) писал контрольную работу об Илиаде и Одиссее. И если думаешь, что среди вас есть настоящие парни, почитай Гомера – сразу поскромнеешь. С работой справился. О результатах сообщу. В пятницу у меня контрольная по физике, а на следующей неделе – по математике и геологии.

Когда начинается курс парашютных прыжков? Помни, что я говорил. Как твое окружение? Рассказывай мне обо всем. Много раз, особенно здесь, в Америке, я ужасно по тебе скучал. Даже когда был в Израиле, ни по ком так не скучал из семьи, как по тебе. Думаю, что это, может быть, потому, что ты – единственный настоящий друг, который у меня был. Кроме того, мне кажется, что почти по всем вопросам мы полностью понимаем друг друга.

Маме десять дней назад легла в больницу и выйдет в эту пятницу. Ей сделали операцию, удалили желчный пузырь. В настоящий момент она в порядке. Вчера звонил в больницу, "звучала" она прекрасно. Она волнуется из-за болезни Идо, и поэтому успокой ее, а главное – ие забывайте ей писать. В первый же мой отпуск – через две недели – мы поедем в Филадельфию.

Дорогой мой Идо! 11.11. 67

Давно тебе не писал, и ты, конечно, ждешь моего письма не меньше, чем мы твоего. Каково жить одному? Как твой бронхит? Что это вообще такое? Видишь ли Биби, когда он приходит в отпуск? Как его здоровье? От него также давно ничего не было.

Итак, что касается меня. Прежде всего, кончились экзамены. Экзамены были по физике, математике и по "гуманитарным наукам" (т. е. на тему "Развитие греческой классики"). Пока мне вернули только работу по математике, за которую я получил "А", что для Гарварда совсем недурно. Не думаю, что я так же преуспел в физике и гуманитарных науках, но уверен, что не провалился. Результаты получу в понедельник (то есть послезавтра). Физика до сих пор поглощает большую часть моего времени. Сколько ее ни учишь, все недостаточно. Несмотря на предстоящий экзамен, все время учили новый материал, и так как все готовились к экзаменам, то большинство теперь пытается понять, о чем вообще говорит профессор на лекциях.

Мне кажется, что я, наконец, овладел материалом, и надеюсь, что новых проблем не возникнет. Очень скоро (в декабре) начнется новая серия контрольных, а после этого – заключительные экзамены. Учил я, как тебе известно, также и геологию, но оставил ее и занялся другим предметом – историей идей 18-19 столетий. Дело идет гораздо успешнее, но приходится проходить самостоятельно все лекции, которые до сих пор читались. Не думаю, что с этим будут проблемы. С геологией проблема была в том, что предмет этот требует гораздо больше времени и труда, чем я мог ему уделять. Кроме того, приходилось целые дни проводить в поле, чтобы "видеть вблизи" скалы и камни, а я не хотел надолго оставлять Тути одну. Короче говоря, не было у меня достаточно интереса к этому предмету, чтобы оправдать такую особую отдачу. В настоящий момент я, как обычно, в разгаре занятий физикой. Передо мной даже открыта книга, но я решил оторваться и тебе написать. Иначе никогда не найду времени. Так как сегодня суббота, то я, наконец, совершил нечто, что собирался сделать давно, – научил Тути ездить на велосипеде. Потребовало это ровно полчаса, и она прекрасно ездит. Я продолжаю бегать, хотя много времени посвятить этому не могу. С трудом успеваю дважды в неделю. Но, по крайней мере, сохраняю форму, не деградирую.

Тути работает каждый день, возвращается домой только в шесть вечера. Среди недели мы почти не выходим по вечерам, а основном, из-за нехватки у меня времени. В кино или на спектакли ходим в конце недели. Завтра вечером сходим в гости к нашим друзьям-израильтянам, живущим здесь уже несколько лет. Он преуспевающий физик, жена у него очень симпатичная. Телевизора мы не купили. Только этого нам в доме не хватает!

В Кембридже до сих пор листопад, первый снег выпал и растаял. Слегка прохладно. Приятное время года. Хотел бы, чтобы ты сам здесь побывал и все увидел. Когда вернешься в Америку, приезжай и убедись своими глазами, какое это красивое место.

[Родителям в Филадельфию] 10. 12. 67

Добрый вам вечер. Сейчас половина седьмого, День Колумба. Только что вернулся из библиотеки. Так как сегодня не было занятий, то с утра я занимался дома, а после открытия библиотеки поехал туда и вернулся только сейчас. Осталось мне работы часа на два, и на этом кончу день.

С тех пор как я перестал работать в библиотеке, времени у меня много (как мне кажется), и я успеваю и учить все, что нужно, и даже пробегать иногда изрядное количество километров. Я нуждаюсь в этом так же, как в дополнительном времени для занятий, так как бег проясняет мозг и обновляет все тело.

Вчера получил большое письмо от Биби. Он полон "военных рассказов", и думаю, он солдат что надо. Дай Бог, чтобы таких было побольше. У него сейчас на несколько дней отпуск, он в Иерусалиме и помогает Идо с ивритом. Конечно, он и вам написал. Между прочим, Биби жалуется, что вы не пишете ему по армейскому адресу. Для солдата, чья семья находится за границей, важнее всего получать письма не по домашнему адресу, а в армию. Есть большая разница, открываешь ли ты конверт в квартире или в поле, когда ты покрыт потом и все тело болит. Письмо из дому – это в определенном смысле символ осуществимости солдатской мечты: вернуться домой, отдохнуть, вытянуть ноги, хорошо поесть, увидеться с родителями. Так что пишите ему в армию, ладно? Но вы, наверное, уже и так это сделали,и он, наверное, получил от вас письмо.

Дорогие мама и папа! 10. 12. 67

О руке моей не беспокоитесь. Хотя состояние ее улучшается не так быстро, как в первые дни, но, конечно, и не ухудшается. Врач сказал, что он не знает, в каком точно состоянии была рука перед операцией (первые снимки остались в армии, а снимки из больницы Рамбама я привез, как и письма от Штейнера и Паукера), и сегодня, по сравнению с тем, как было сразу после ранения, состояние, как видно, хорошее. То есть он сказал, что, возможно, произошло большое улучшение. Я и здесь еще не начал как следует курс физиотерапии (т. е. поднимать тяжести и т. п.), делаю только горячие ванны и обыкновенные движения, которые рекомендовали мне врачи в Израиле.

Даже если рука не придет в полную норму, меня это обстоятельство не слишком беспокоит. Все, что я хочу – это иметь возможность ею пользоваться, не опасаясь, что причиню ей вред, – так, как я пользуюсь правой рукой. Это мне обещали.

После того, как я исчерпал все, что мне известно об этом предмете, мы можем больше о нем не беспокоиться. Внезапных изменений к худшему не произошло, и не следует опасаться без надобности, вернее сказать, чрезмерно.

Пожалуйста пишите и посылайте мне адресованные вам письма Биби и Идо. Кстати, иврит Идо удивительно улучшился.

Дорогой мой Биби! 31. 3. 68 (Вашингтону)

Вот и опять я в больнице. На этот раз – в отдельной палате со всеми удобствами. Просто форменный отель. В университете как раз девятидневные каникулы, так что в смысле времени получилось очень удобно. В больницу я взял с собой полный чемодан книг. Собираюсь использовать для чтения время, которое я здесь пробуду. За последнюю контрольную работу по философии получил "А" и на этот раз по-настоящему рад. Добиться этого трудно, тем более от преподавателя, которого я очень ценю, Я дал прочесть работу папе, и он ее очень хвалил.

Между прочим, мама с папой приехали сюда на два дня, уедут послезавтра, на другой день после операции. Тути, конечно, тоже в Вашингтоне и в Бостон на работу вернется, как видно, послезавтра.

Госпиталь этот и лежащие здесь молодые люди с ампутированными ногами напоминают мне разные вещи, хотя я рад отметить, что воспоминания эти, как правило, проходят, не задевая слишком глубоко. Во всяком случае, по ночам бывает довольно трудно уснуть.

Ты упомянул арабские дома. Тот, кто не видел этого своими глазами, просто не поверит. Кажется, что дома сделаны из соломы (настоящие фараоновы города бедняков"*, правда?) Трудно представить себе, что могут сделать 4 кг тринитротолуола. В первый раз я видел это в Самуа. Крыша подымается вверх и на высоте 50-ти метров распадается на куски. И так даже лучшие дома.

Береги себя. Говорю это всегда, подразумевая самую прозаическую вещь – индивидуальные тренировки. Так много товарищей пострадали только из-за собственной глупости, например, слишком подняли голову и т. п. Есть тенденция пренебрегать этими чрезвычайно важными вещами. Говорят, что во время настоящего бая, когда в тебя будут стрелять, ты все сделаешь правильно. Оказывается, это совсем не так. Даже наоборот. Люди или безнадежно пугаются и из львов превращаются в птенчиков, или делают ужасные глупости. Мало кто остается действительно спокоен. Требуется только не горячиться. Но ты уже достаточно времени в армии и насмотрелся и на хорошее, и на плохое. Так что мне нечему тебя учить. Даже наоборот – уверен, что ты уже можешь кое-чему научить меня.

Тем временем со дня операции прошло полторы недели. Я собирался кончить письмо сразу же после операции, но был слишком обессилен. Продолжалась она довольно долго, но мне совсем не мешала. И не мудрено. Врач работал, а я спал. Он, как видно, со своей задачей справился.

Послушай, все эти разговоры о Фатахе меня просто раздражают. У меня впечатление, что гражданский сектор в Израиле отчаялся найти выход из положения и не верит даже в эффективность военной реакции на террористические акты. Ясно, что это единственный путь с ними бороться! Активизация всех этих мелких террористических групп усиливает во мне самосознание израильтянина. Если они готовы воевать, то мы – по крайней мере я, в "галуте", – должны быть к этому готовы трижды. Мое национальное самосознание, безусловно, сильнее, чем у арабов, воюю я, как и все израильские солдаты, гораздо лучше их. Большого шанса у них нет, даже и малого. Что касается меня, то надо просто вернуться в Израиль и жить там. Сейчас более, чем когда-либо.

Дорогой Идо! 9. 4. 68

За последнее время много чего у меня накопилось. Расскажу по порядку. Начну с операции руки. Поступил в госпиталь в субботу, а в понедельник меня оперировали. Операция была сложная и довольно долгая – три с половиной часа. Проснулся, вижу: вся рука в гипсе, а в пальцах нет чувствительности. Через три дня чувствительность почти полностью восстановилась, а теперь (через полторы недели) пальцы двигаются совсем свободно. Врачи уверяют, что в смысле целей, которые преследовала операция, все будет в порядке. Нерв теперь гораздо лучше защищен, и это хорошо. Рука, как известно, полностью не выправится, но меня это не беспокоит. 8 настоящий момент я дома (после того, как пробыл неделю в больнице), а рука до сих пор в гипсе. Снимут его в субботу, и я для этого поеду в Вашингтон. Тогда же снимут и швы. Надеюсь, больше туда ездить не понадобится. Просто жаль больших денег, которые приходится тратить на полеты, а также драгоценного времени.

Многочисленные террористические акты в Израиле все больше убеждают меня в том, что чем раньше я туда вернусь, тем для меня лучше. Мне трудно понять израильтян, которые годами сидят здесь и "мучаются" из-за каждого инцидента. Хорошо еще, что здешние газеты (даже "Нью-Йорк тайме") сообщают не о каждом случае. Да и невозможно сообщать о каждом! По крайней мере, благодаря этому израильские йордим* не заболевают нервным расстройством. Мы обо всем, что происходит, знаем от Тути, которая работает в консульстве, и, конечно, из израильских газет. Мне, во всяком случае, ясно, что я должен вернуться в Израиль. Если Фатах готов воевать, то я – тем более. Уж точно, что как солдат я лучше любого из них и национальное самосознание мое сильнее, чем у них. Если они хотят войны, то у нас нет выбора, как только воевать за свое существование.

Как я понимаю, ты хотел остаться в Израиле и кончить там гимназию. Так как ты мне давно не писал, то твоих нынешних планов я не знаю. Если ты все-таки решил вернуться в Америку и кончить школу здесь, то каникулы между одиннадцатым и двенадцатым классом сможешь провести в Израиле (как сделал Биби). Если ты решил иначе, а я, естественно, могу понять твои соображения, то стоит написать об этом папе и маме, а также мне, чтобы я смог обсудить с ними этот вопрос. Вскоре (3-го июля) буду в Израиле, и мы, наконец, повидаемся.

Дорогой Биби! 15.4. 68

По ошибке ты свое письмо родителям положил в конверт, адресованный мне, а предназначенное мне послал папе и маме. Таким образом они узнали о гибели

твоих двух товарищей. Это ужасно – терять хороших друзей. За всю службу у меня был только один настоящий друг, погибший в период тиронута. Жизнь идет своим чередом. Ничего не меняется. Забываем – и при это.« помним всегда.

Береги себя.

Сняли мне гипс, и на руке виден длинный шрам. Пальцы в порядке, но рука начинает меня беспокоить (впервые). Во-первых, она болит; во-вторых – и именно это меня беспокоит – предплечье и часть кисти полностью утратили чувствительность. Ставлю локоть на стол и ничего не чувствую. Надеюсь, это пройдет.

После долгого перерыва начал вчера снова бегать. Наконец растаял снег и пришла весна. Откровенно говоря, нелегко было наладить дыхание, и десять километров дались мне с некоторым трудом. Рассчитываю за неделю войти в полную форму. Сегодня снова шел сильный дождь, так что о беге не было и речи. Я все еще слабоват после операции, и день-другой отдохнуть не повредит.

Я очень доволен тем, что ты доволен тем, что мы с Тути довольны. Нам действительно хорошо вместе, и хорошо, что первый год мы проводим далеко ото всех,, одни. Становись оптимистом в этом вопросе. Доволен я еще по одной причине. Наконец-то ты получишь некоторую ''уверенность в себе и статус", как ты однажды выразился по поводу Мики, когда на плечах у нее прибавилось "веса". Эти железки возлагают на тебя больше нагрузки, больше ответственности, больше труда – всего больше. Может, на базе №12 это и не так, но у нас и у вас это, несомненно, так. И при том, что теперь ты отвечаешь не только за себя, ты гораздо свободнее, чем прежде. Больше простора для личной инициативы (опять же – не на базе №12). Ты распоряжаешься не только собой, но также и своим взводом.

что гораздо интереснее и важнее. Передай Мики наши поздравления. Ей стоит быть инструктором на базе № 12.

Гарвард по-прежнему чудесен, хоть мне уже не терпится вернуться. Я должен и хочу вернуться. От всего сердца надеюсь, что рука выправится настолько, что я смогу служить в резерве. Это важно, так как это долг каждого хорошего еврея или, по крайней мере, каждого хорошего израильтянина, потому что евреи утрачивают всякую связь с Израилем. В этом трагедия евреев. Вое разговоры о "еврейской солидарности" ничего не стоят. Евреи – такие же люди, как все и, как показывает в своей книге отец, они ассимилируются – частью насильственно, а частью по доброй воле. Пробуждение еврейства накануне войны и после нее – свидетельство того, что мы – все еще нация, а не просто сброд. Но мне кажется, что разразись война через пятьдесят лет,- а не в июне 1967 года, так скоро после Катастрофы и всего, что о ней известно, – еврейский народ не пробудился бы так, как пробудился он прошлым летом. В глубине души они знают, что Израиль – это единственное убежище, куда можно спрятаться. Вот несчастные!

Чем больше я беседую с отцом, тем больше ценю его как мыслящего человека и воспитателя. Он по-настоящему большой человек, и в нем заключены огромные возможности проявить себя в самых разных областях.

С неделю назад послал письмо Идо и с нетерпением жду ответа. Скажи ему, чтобы написал. Нет, пожалуй, не говори. Наверное, он уже написал.

[Родителям] Дорогие мои! 20.4. 68

После того как прошел первый восторг по поводу автографа Рабина*, я решил, что не стоит забирать у вас

*Тути, посетив израильское посольство в Вашингтона, попросила Ицхака Рабина, тогдашнего посла Израиля в Америке, поставить автограф на снимке, на котором он в качестве начальника Генерального штаба прикрепляет значок командира взвода к куртке Йони по окончании офицерских курсов. Рабин исполнил ее просьбу.

фотографию – она ваша. Я ведь все равно никогда не повешу ее на стену, и она затеряется среди бумаг и фотографий.

На месте операции, особенно на наружной части локтя, чувствительность до сих пор слабая, но пальцы уже в нормальном состоянии и подвижность к руке вернулась полностью. Пока п удовлетворен. Если чувствительность не вернется на той неделе, я позвоню хирургу. Меня предупреждали, что так как при операции растянули нерв и этим была вызвана потеря чувствительности, то для ее восстановления потребуется время.

Что касается нашего последнего разговора – о подрывных действиях на территории противника и о преследовании террористов с помощью вертолетов, – то мне кажется, что метод этот довольно эффективен. Во всяком случае, волна убийств в последние дни прекратилась. Мы еще и не начали толком. Пусть попробуют продолжать – и увидят, как на их головы обрушатся все десять египетских казней.

20. 6. 68

Дорогие папа, мама, Биби и Идо!

Есть у меня как радостные, так и не слишком радостные вести. Начну с не слишком радостных.

На восьмой день поездки по Канаде, когда я неспешно ехал по улице Шарлоттауна на острове Принца Эдварда, из-за угла на большой скорости выскочила машина и в нас врезалась. Прежде всего, позвольте вас успокоить: во-первых, мы оба в порядке, во-вторых, машина серьезно не пострадала, в-третьих, я связался со страховой компанией, которая обо всем позаботилась, в-четвертых, машина в настоящий момент, как всегда, красивая и новая.

В Канаде пооывали почти везде, где собирались, кроме городов Квебека и Монреаля, но я решил не продолжать путешествия, а вернуться домой и урегулировать все, что полагается в связи с аварией. По правде говоря, мы слегка устали от канадской природы, которая, несмотря на красоту, слишком монотонна – вода и деревья, и опять деревья. Все же мы получили от поездки большое удовольствие.

А сейчас – о радостных новостях. Перед нашим отъездом из Бостона результаты экзаменов еще не были известны. Вернувшись, я пошел в университет их узнать. Они превзошли все мои ожидания. Средняя оценка за год близка к "А", конечно, я включен в почетный список и в 10% лучших студентов. Распрощался с сотрудниками университета по-хорошему, с выражением взаимной симпатии.

В субботу едем а Филадельфию*. Немного отдохнем, соберемся, и меньше чем через неделю отправимся в Израиль. Выезжаем 2-го июля, прибываем а страну назавтра. Надеюсь, что Биби и Идо смогут прийти в аэропорт. Может, и вы пробудете еще несколько дней в стране, и мы успеем повидаться?

Дорогая мамочка! 28. 6. 68 (Филадельфия)

Сад – цветущий и прекрасный. Сегодня приходил мальчик постричь траву. Съели массу клубники. Не жалко тебе было оставлять ее, а также и цветы?

Три дня провели у старой тетки Тути в Питсбурге, очень симпатичной и чрезвычайно молодой духом, а потом несколько прекрасных дней – в этом доме. Грустновато его покидать. Я тешу себя напрасными надеждами – может быть, несмотря ни на что, мы повидаемся в Израиле.

Осталось два дня до отъезда, а я уже в нетерпении.

Дорогой отец! 7. 7. 68 (В Испанию]

Я так надеялся повидаться с тобой в Израиле. Не встретив тебя в аэропорту, я утешался мыслью, что мы увидимся, по крайней мере, назавтра в Лоде, но и этого не получилось. В самом деле, очень жаль. Тем временем мы* Родители и братья Йони были в это время в Израиле.

освоились в стране и занялись поисками квартиры. Прежде чем перейти к этой теме, расскажу о другом.

Во-первых, я получил от Министерства обороны около 430 лир, которые скопились здесь для меня за год. Деньги эти – субсидия инвалидам войны. Кроме того, я выяснил в Министерстве обороны, каковы мои права как инвалида. Оказывается, они будут оплачивать и мое обучение в Еврейском университете до получения первой степени. Я начал также снова работать для Брандейского университета. Хорошая и приятная работа. Не нужно отсиживать определенное количество часов в конторе, при этом работать приходится меньше, чем обычному служащему. Главное, что я сам себе хозяин. Сегодня утром я обратился к доктору Стоку, ответственному за планирование работы, собираясь просить у него зарплату в 600 лир в месяц, что считается очень приличной суммой. Я спросил, сколько он думает мне платить, и, к моему удивлению, он предложил мне в месяц 750 лир. Как тебе нравится? Самое главное, что пять месяцев из шести, которые я буду там работать, приходятся на каникулы. Таким образом, большую часть времени я смогу посвящать все свое внимание ученью.

Дорогой отец! 22. 7. 68 [В Испанию]

Мы с Тути чувствуем себя отлично и радуемся каждой проведенной здесь минуте. Теперь, когда я в стране, я понял, до какой степени мне недоставало той части меня, происхождение и место которой в Израиле. В Америке я ощущал тоску и знал, что место мое здесь, но пока не приехал сюда, я не знал, до какой степени я прав.

Мне кажется, что впереди у нас новая война; не проходит дня без диверсии, минирования или убийства. Все напоминает положение, которое привело к Синайской кампании 56-го года и к последней войне. Мы должны, мы обязаны держаться за нашу страну всеми ногтями, всем телом и всей силой. Только если мы так сделаем, если отдадим все, что у нас есть, для блага нашей страны, Израиль останется еврейским государством. Только тогда не напишут в исторических книгах, что хотя однажды

евреи пробудились к действию и два десятка лет держались за свое государство, но потом были разгромлены и превратились снова в бездомных скитальцев. Я принадлежу Израилю, отец, так же, как Израиль принадлежит мне, тебе и каждому еврею. Я принадлежу ему сейчас, в момент, когда он стоит перед очередным взрывом (кото* рый, как я от всего сердца надеюсь, не произойдет) – в тот момент, когда каждый военнообязанный гражданин призывается на два-три месяца в армию, когда весь народ Израиля един в своем желании продолжать независимое существование и в сознании того, что есть у него на это право, что все зависит от его желания и от его готовности пожертвовать ради этого всем. Поэтому я должен сейчас быть здесь. Невозможно сейчас находиться в Бостоне. Туда я смогу вернуться через несколько лет, когда все успокоится, но не сейчас.

Ты Израилю отдал гораздо больше лет жизни, чем я, и, без сомнения, ты и чувствуешь, и постигаешь умом и знанием многое из того, что я только чувствую. Потому мне кажется смешным проповедовать сионизм именно вам, объясняя свою позицию в отношении нашей страны. Я сражался не раз и не два за наше право в ней жить. И было нечто нереальное, нечто от дурного сна, оставлять Израиль после Шестидневной войны.

Дорогой папа! 31. 7. 68

Я связался по твоей просьбе с учителем Танаха по поводу Идо. К учителю, который в будущем году будет преподавать Танах в Еврейской гимназии, направил меня д-р Брайман. Побывал у него с Идо, и впечатление учитель производит хорошее. Идо с ним уже позанимался один урок и очень доволен. У нас Идо бывает часто. Каждый день мы проводим вместе по крайней мере часа два. Он просто прелесть – умный и красивый. Удовольствие с ним общаться.

Биби приезжает в Иерусалим очень редко. Мы почти не видимся. Надеюсь, что в эту субботу он во всяком случае приедет. Каждое его посещение – это праздник. Хорошо нам втроем.

Что еще тебе рассказать? Настроение у нас обычное. Трудно его определить. Это грусть, гнев и бессилие перед примитивным врагом, жаждущим крови и мести, чьи поступки определяются не логикой, а темными желаниями и чувствами кровожадного дикаря. Не верится, что нашей гибели добивается такой именно тип людей и что мы должны снова и снова с ними воевать – для самозащиты и потому что нет выбора.

Помимо случая с захватом самолета Эль-Аль, в стране ежедневно происходят диверсии. Вчера, например, обна- ружили пуговичную мину на улице Бен-Маймона в Реха- вии. Невероятно! Каждый день гибнут люди. Позавчера убит во время погони за террористами полковник, командир бригады парашютистов, к которой принадлежу и я. До каких пор мы будем терпеть? Ввиду всех этих убийств и заявлений арабских руководителей, недалек, по-видимому, тот день, когда нам придется воевать против арабов в четвертый раз. Может, это случится через год, а может, через три года. Но кажется мне, что мы находимся в тупике, в конце которого только война.

Дорогая мама! 31.7.68

Сегодня вечером я предстану перед врачебной комиссией Отдела по восстановлению работоспособности при Министерстве обороны, и мне определят процент инвалидности. Рука в отличном состоянии – сильная и способная производить любые действия.

Только приехав сюда, мы поняли, как нам недоставало Израиля. В Америке я чувствовал себя плохо – не в смысле занятий, а в смысле пустоты, которую отсутствие Израиля создало внутри меня.

Дорогие мама и папа! 11. 8. 68

Выяснилось, что нам необычайно повезло. После войны решено было заселить пространство между горой Скопус и Иерусалимом, т. е. тем, что было Иерусалимом до войны. Объявили конкурс на приобретение участков в Гиват ха-Мивтар, находящейся в 300 метрах от района Паги, Вокруг холма нят арабских кварталов, и шоссе,

ведущее к нему, идет прямо к центру города. Желающих оказалось очень много, поэтому от каждого заинтересованного потребовали 1600 лир задатка. Йона и Мики позаботились о нас, пока мы были за границей. Но мы тогда не отнеслись к этому серьезно, так как шанс получить участок был очень слабым. Произвели общую жеребьевку, а также отдельную – для инвалидов армии, – и я попал в число выигравших.

Дорогие папа и мама! 17. 8. 68

Сегодня годовщина нашей с Тути свадьбы.

Так много всего произошло с того дня на горе Скопус, через месяц после моего выхода из больницы и через полтора месяца после окончания войны. Невольно приходят в голову все те же мысли о прошедшей войне. Как было бы хорошо сказать: "Война кончилась". Как было бы просто, если бы и в самом деле это была бы "прошедшая война", а теперь она – только часть далекого прошлого. Но не так это. С июня 1967 года я успел так много сделать: женился, поехал в Америку, учился в Гарварде, путешествовал по Канаде, а до этого, по дороге в Америку, побывали мы также и в Париже, а после этого вернулись в Израиль, и я работал, путешествовал и устраивался. И при всем при этом – преходящей была не война, а все, что за ней последовало.

Вошла в меня какая-то грусть и никак не отвяжется. Не то, чтобы она владела мною или управляла моими поступками, но она во мне, она существует, погруженная глубоко внутрь, в хорошо укрытое место. Место это – не пустота, в нем тяжелый осадок. Это как бы тяжелая пустота. Возможно, что это чувство есть не только во мне. Иногда я ощущаю глубину и слышу крик той же пустоты и в других, во всех тех товарищах, что вышли из войны невредимыми. Мне кажется, все мы раненые, все стали другими – уязвимыми, озабоченными всем, что происходит. Мы стали гораздо старше. Той гармонии, что характерна для мира молодого человека, больше во мне

нет. Хоть я еще молод, силен и уверен в себе и в своих возможностях, но при этом я не могу уйти от ощущения какой-то старости. Так как старым в смысле количества лет я никогда не был, то и не знаю, такое ли это чувство, как то, что приходит с возрастом. Так или иначе – это старость, особая старость молодых.

Когда я пытаюсь объяснить себе, почему это так и почему возникло во мне это чувство, я прихожу к выводу, что не только сама война, убийства, смерть, раненые и искалеченные тому причиной. Это можно преодолеть. Это, возможно, смягчается временем. Причина – в сознании бессилия, и вызвано оно войной, у которой нет конца. Потому что война не кончилась и, мне кажется, будет длиться и длиться. Июньская война была только одной из битв. Война идет сейчас – сегодня, вчера и завтра. Идет – с каждой миной, с каждым убийством и с каждой бомбой, взорвавшейся в Иерусалиме, с каждым выстрелом на севере или на юге. Это "затишье" перед следующей бурей. Не сомневаюсь, что война придет. Я также не сомневаюсь, что мы победим в ней. Но до каких пор это будет продолжаться? Уничтожить арабский народ мы не сможем, слишком их много, и слишком сильная у них поддержка. Понятно, что мы будем их бить снова и снова, и у нас будет полное оправдание бить их каждый раз сильнее. Сознание этого нас радует, но радость эта смешана с грустью. Мы ведь молоды и созданы не только для войн. Я собираюсь продолжать учиться. Я хочу этого, мне это интересно. Но я не могу видеть в этом свое главное предназначение. Даже если занятия наукой и правильное дело – убежден, что важно не это. Отсюда грусть, о которой я говорил выше, – грусть молодых людей, предназначенных войне, у которой нет конца.

Я хотел, чтобы вы узнали ход моих мыслей, чтобы вы узнали меня, как я хотел бы узнать своего собственного сына. Я знаю, что часто я бывал очень нетерпелив и, конечно, буду таким и впредь. Нет в этом никакой личной обиды на вас или на кого-нибудь другого. Это просто мальчик, который всегда во мне был и, возможно, исчезнет со временем.

Дорогие папа и мама! 12.9.68

Давно вам не писал, с тех пор получил от вас несколько писем. Тем временем мы успели снять квартиру. Расположена она при въезде в Кирьят-Йовель (точнее, в первом доме Кирьят-Йовеля). Автобус подъезжает к самому дому, так что сообщение вполне удобное.

Хозяева оставили нам отличную мебель. Несколько мелких предметов из сосны, два больших шкафа, прекрасная кровать, огромный письменный стол (даже отец от такого бы не отказался), совсем новый холодильник и, конечно, газовая плита, книжный шкаф и др. Кажется, что много всего. Но этого только достаточно. Мы добавили диван Тути и кресло-качалку из ее дома, а также черное кресло, взятое мною из кладовой нашего дома.

Неделю назад вторично ходил на улицу Порцим и должен сказать, что дом в отличном состоянии. Участок чудесный, чего нельзя сказать о кладовой. Тот, кто поставил туда мебель – настоящий "преступник". Такой небрежной и безответственной упаковки я не видывал. Мебель опрокинута, стекла разбиты, диваны не покрыты и т. д. Во мне задета профессиональная гордость грузчика. Во всяком случае, часть мебели я вытащил наружу, почистил ее, подмел кладовую и все упаковал заново. Так как я работал один (Идо в это время готовил уроки, и я не хотел его отрывать), то не все было сделано самым лучшим образом. Затратил на это четыре часа и несколько улучшил положение.

Был на врачебной комиссии Министерства обороны по определению процента инвалидности. Оставили 20%, как было. Сама рука очень окрепла и почти меня не беспокоит. В сущности, я почти забыл, что она ранена.

Биби вижу очень редко. Идо иногда является. Он очень доволен своей судьбой. Оба они – симпатяги, и нам хорошо вместе. Поздравляю вас! Шлю письмо на Денвер. Как место, как квартира? Пожалуйста, пишите.

Дорогие мама и папа! 28. 9. 68

Каюсь! Я не только давно не писал, но также, мне ка-

жется, потерял письмо, которое Биби передал мне для вас.

Вам хорошо известно происходящее в стране. Совершенно ясно, что разразившаяся полтора года назад война не кончилась, а только слегка изменила форму. Число убийств не уменьшается, а даже растет. Стрельба и мины на всех границах – дело до того обычное, что не занимает в прессе центрального места. На внимание претендуют вещи поважнее. Жизнь идет своим обычным ходом, как будто ничего не изменилось. Только все кажется несколько бессмысленным. Или точнее – ежедневная жизнь кажется основанной на некотором обмане. Для меня, во всяком случае, эта жизнь имеет второстепенное значение, и трудно на ней сосредоточиться. И вообще, если бы я хотел пофилософствовать, то мог бы доказать, что мы (весь мир) идем к гибели. Люди не изменились. Ежедневно тысячи их гибнут в местных войнах, которые сами по себе – лишь трепыхания перед великим крахом.

В Иерусалиме первые признаки осени. Воздух насыщен влагой, будто вобрал из земли, с цветов, с бабочек свой пьянящий запах. Ветер ласкает, охлаждает, успокаивает. Небо голубое и глубокое, и все цветет. И вообще приятно в Иерусалиме, в горах. Хорошее время года! Жаль, что вас здесь нет. Сейчас, когда мы живем на окраине, я нахожу время и простор для прогулок по горам Иудеи. Там много бурлящих ключей, пещеры высечены глубоко в сердце гор, у истоков воды, масса мелких водоемов, фильтрующих воду в своей глубине. Красота!

Горячие поцелуи вам обоим. Любящий вас Йони.

Любимые и дорогие папа и мама! 2. 11. 68

Неделю назад начал заниматься в университете, и вот вам краткий отчет о моих первых впечатлениях. Продолжаю я приблизительно в направлении, начатом в Гарвар- де, т. е. математика – философия. Философию я изучаю в этом году по курсу "История античной философии от Фа- леса до Аристотеля". Читает д-р И. Б., и я рад отметить, что материал он преподносит в весьма интересной форме, я с удовольствием слушаю его лекции. Курс продлится один семестр. Во втором семестре буду учить историю современной философии от Декарта до Канта. Второй курс по философии – это "Введение в логику". Я еще не слышал ни одной лекции по этому курсу, так что не знаю, как он пойдет. Я не ждал и до сих пор не ожидаю того уровня лекций по философии, к которому привык а Гарварде, и может, поэтому не разочарован. По правде говоря, пока я лекциями весьма доволен; и даже если выяснится, что преподаватели в большинстве средние или даже скверные, то сам материал достаточно интересен, чтобы я не соскучился.

Но главный предмет – это математика. Математический факультет известен как лучший в университете и считается одним из лучших в мире. Здесь профессора с мировым именем. Кроме того, материал они преподносят прекрасно. Учебный материал делится на три части: 'Теория множеств", "Бесконечно малые величины" и "Алгебра". Я с этим материалом знаком весьма поверхностно. Известно, что свыше 50% изучающих математику студентов не выдерживают и оставляют занятия. Я верю, что не провалюсь, но должен признаться, что приходится делать усилие. Это – очень коатко об университете. Пока я занятиями доволен.

Дорогой папа! 23. 12. 68

Мама – с нами. Хорошо нам, когда мы встречаемся все четверо. Как жаль, что тебя здесь нет. Мама, когда приехала, выглядела несколько усталой, но теперь состояние ев гораздо лучше. Биби много раз получал отпуск, а так как и мама живет в семье Пальги, то они довольно часто видятся.

Университетские занятия в разгаре. Несколько дней назад кончилась работа, которой я занимался последние полгода. Мои подопечные американцы вернулись в прошлую среду в США, и я себя чувствую свободным человеком. Наконец-то могу посвятить все время занятиям. Самим университетом я очень доволен. Все математические лекции (по 14 часов в неделю) – на чрезвычайно высоком уровне. Усилие, которого требует этот предмет, почти не оставляет времени ни для чего другого. Преподавание философии, конечно, не на таком уровне. Хотя у меня был отличный лектор (И. Б.) по истории античной философии (в основном читал о Платоне), но, к сожалению, он прекратил занятия. Как видно, И. Б. – одна из редких жемчужин этого отделения. Учу я также курс "Введение в логику". Связан с математической логикой и требует лишь усидчивости и здравого смысла.

Любимые мама и папа! 11. 1. 69

Начался 1969 год и, по-видимому, он не сулит мира и покоя. Положение в стране совершенно ясно каждому, у кого есть глаза. Мы движемся навстречу новой войне. Напряжение ощущается гораздо сильней, чем за несколько месяцев до июньской войны 67 года. Иногда мне кажется, что была не война, а тяжелое сражение, в результате которого мы стабилизировали наши границы и укрепили позиции для следующего раунда. Тем временем бои продолжаются ежедневно. Мы окружены врагами и, видимо, можем положиться только на себя. Если бы можно было воевать, не завися от помощи великих держав! Но это нереально. Великие державы играли бы нами, как ветер сорванным листом, если бы пришли к взаимному соглашению. Неприятное это чувство – что ты являешься мячом в игре. Я совсем не доверяю суждениям Америки. Если бы мои опасения оказались напрасными! После того, что сделал де-Голль#, мы очутились в скверном положении, которое может еще ухудшиться. Эмбарго нас весьма сильно задевает, так как Франция была нашим главным поставщиком оружия, и сомнительно, что Америка согласится заменить Францию в этой роли, не ставя условия, на которые нам придется, за неимением выхода, пойти. Как я уже сказал – если бы можно было полагаться только на себя, я был бы гораздо спокойнее, так как полностью верю в наши возможности и в нашу волю.

Трудно мне сосредоточиться на занятиях. Не только мне, но многим из моих товарищей университет кажется далеким от реальности местом. Когда ежедневная действительность беспрерывно бьет по лицу, я не в состоянии погрузиться в философию идей Платона, суть добра и зла, в определение "бытия", в теорию дефиниций Сократа и т. п. Все это от меня сейчас далеко, и я не могу относиться к этому с той серьезностью, с какой бы хотел. Ведь я занимаюсь философией и математикой потому, что мне эти предметы интересны. Я учу философию не для приобретения специальности, а из желания знать, развивать свое мышление, учиться на ошибках и на достижениях разума других. Сегодня я попросту не в состоянии прочесть ни страницы из этой области. Для изучения таких предметов требуется душевное спокойствие, а это именно то, чего мне и всем нам в этот момент не хватает. То же касается и математики, хотя и в несколько другой форме. Здесь надо забыть вое и только логически мыслить, а это тяжело, а для меня в настоящий момент почти невозможно. Я по-прежнему стараюсь, но периоды, когда я способен забыть о происходящем вокруг нас и сосредоточиться на материале, коротки и иногда непродуктивны. Во всяком случае, я по-прежнему пытаюсь сосредоточиться на изучаемом материале, я уже много недель не работаю и полон желания не распускаться. Не беспокойтесь – я не заброшу занятий, не обменяю их на какую-нибудь работу. Это значило бы сдаться, а я не верю, что в этом – выход. Просто я пишу вам о том, что у меня на душе.

Биби приходил в субботу домой. Хотел спать, но был в отличном состоянии духа. Он все время спрашивает, как ты, мама, доехала и не сожалела ли о том, что он не смог прийти в аэропорт. Идо – чудесен, как всегда. Через час мы все встречаемся в Рехавии.

Хорошее было время – эти шесть недель, когда ты здесь гостила, мамочка. Надеюсь, что и ты, папа, сможешь вскоре у нас побывать.

Дорогие папа и мама! 17.1. 69

Во-первых я получил посланные тобою, папа, книги. Именно их я имел в виду. Издание сочинений Аристотеля – великолепно, книга доставляет мне большое удо-вольствие. Конечно, ты потратил массу времени на поиски этих книг, потому подарок мне дорог вдвойне.

В последнее время я много думаю о нашем положении, и мне бы хотелось подключить вас к своим размышлениям, хотелось бы узнать ваше мнение.

Мы здесь сидим на пороховой бочке, которая может в любую минуту взорваться. Фитиль, который зажжет порох, горит все время и становится все короче. Разумный человек не будет ждать, пока порох взорвется. Он поспешит своевременно защититься, так как ему понятно, что взрыв неизбежен. Вывод совершенно ясен – мы медленно и верно движемся к войне. Арабский мир не согласится нас терпеть внутри себя. Две страны – Сирия и Ирак – уже громогласно заявили, что единственное решение палестинской проблемы – это изгнание евреев из страны. Остальные мечтают о таком же решении, хотя публично об этом и не заявляли.

Попытаюсь проанализировать положение, каким я его вижу. На египетском фронте, вдоль канала, сосредоточены огромные силы египтян. В свете заявлений Насера и в свете типа и количества сосредоточенных там вооруженных сил понятно, что он намерен напасть. Войска его готовы к наступлению, и, конечно, он его вскоре осуществит. Ясно, что он ждет помощи от России. Возможно, что на настоящую военную помощь он не рассчитывает, но ясно также, что поддержку ООН он получит. К примеру, Насер захватит канал и в ООН немедленно объявят о прекращении огня. Факт совершился – Суэц у Насера. И не думайте, что это невозможно. Протяженность канала большая, и при всем желании мы не могли бы помешать проникновению его войск в нескольких местах. Понятно, что подобный акт вызовет войну, так как мы всегда будем стараться не только отбросить врага, но и перенести войну на его территорию, то есть на западный берег канала. Возможно также вмешательство России, а именно обстрел с моря или, может быть, русские войска будут выставлены, чтобы помешать нашему продвижению. Возможно, что русские не верят, что мы осмелимся атаковать их войска, если они преградят нам путь, а мне ясно, что в безвыходном положении мы это сделаем. Но совершенно не ясно, вмешается ли Америка физически в войну, если вмешаются русские.

На иорданском фронте происходят непрерывные бои. Пресса по большей части об этом не пишет. Иордания все время получает вооружение, в том числе 20 военных самолетов от Америки, часть которых уже в Иордании. В смысле вооружения Иордания отстает от других арабских стран. Хусейн пытается выдержать прозападную ориентацию, но это ему все меньше и меньше удается. Король почти не властен над тем, что происходит на израильском фронте. Верные ему бедуинские войска он держит при себе, а на линии фронта находятся проегипетские офицеры, а также, конечно, иракский экспедиционный корпус, расположенный на границе.

Что касается Сирии, то известно, что она всегда хочет лишь одного – войны. О деятельности ее известно немногое. Совершенно очевидно, что она является главной базой диверсионных сил и энергично готовится к военным действиям.

Ливан однозначно присоединился к тем, кто разжигает войну с Израилем. Прежде оттуда раздавались более умеренные голоса. Еще до акции ЦАХАЛа в Бейруте силы террористов в Ливане начали обстреливать северные поселения Израиля, нанося большой урон гражданскому населению. И здесь, как и в Иордании, у палестинцев есть почти полная автономия и никакой власти они не подчинены. Ясно, что Ливан – наименьшая наша забота. На дан› ной стадии его военная мощь равна нулю. Но если он попросит военную помощь у арабских стран (например, у Ирака) или у Франции, то положение ухудшится и на этой границе.

Таково, более или менее, положение на разных фронтах. Немногие государства воевали так, как мы, одновременно на стольких фронтах. Проблема аль-Фатаха и прочих диверсионных сил известна, и нет смысла анализировать созданную ими ситуацию.

Атмосфера в стране напряженная, какой она была накануне войны. Никто не пропускает ни одной передачио

новостей – а то, не дай Бог… Я совершенно уверен, что мы движемся навстречу новой войне. Не мы начнем эту войну, а арабы. Прямых доказательств у меня нет, но все факты указывают на то, что будет именно так. Я это знаю, как знал, что начнется Шестидневная война. Тогда я в этом был совершенно уверен. Мне немножко больно вам об этом писать, но такова нынешняя ситуация.

В свете всего этого неудивительно, что штатская жизнь мне кажется невыносимой. Живя такой жизнью, я похож на человека, который игнорирует бочку с порохом в надежде, что она не взорвется, и тем выносит себе смертный приговор. Мне нестерпима мысль, что я живу за счет других, защищающих меня своим телом, играя, так сказать, роль штатского. А ведь это и впрямь игра, потому что на самом деле я не в состоянии в такое время находиться в таком качестве. Сейчас идет война. В это время, в эту минуту. Весь день сегодня и завтра. Я серьезно обдумываю возможность вернуться на некоторое время в армию. Хотя пока еще окончательно не решил, жду вашего об этом мнения и хочу, чтобы вы познакомились с моими аргументами.

Аргумент первый и самый главный – это тяжелое военное положение и твердая уверенность с моей стороны в том, что как сын этого народа и этой страны я обязан в такое время сделать максимум возможного. Хотя и важно быть хорошим гражданином в Израиле, но в настоящий момент не это самое важное. Желательно, конечно, кончить занятия и приобрести какую-нибудь специальность – и я вовсе не собираюсь не возвращаться к ученью. Но, как говорится, время не ждет.

Кроме того, я не способен ни на минуту сосредоточиться сейчас на занятиях. Каждый раз, взяв учебник, я вскоре обнаруживаю, что смотрю невидящими глазами в пространство комнаты и думаю или, погрузившись в кресло, читаю сегодняшнюю газету. И не потому, что мне надоело учиться или я не умею концентрироваться. Вы ведь знаете, что это не так. Я понимаю, как важны занятия, и знаю, на что я как студент способен. Именно отсюда мои сомнения. Главная трудность в смысле ухода в армию для меня не в том, чтобы бросить занятия, а в том, чтобы оставить дом. Мне трудно расставаться с Тути часто и подолгу, но, опять же, я не планирую такое положение навсегда. Мне кажется, я призван совершить действие, о котором я знаю, что оно необходимо. Ведь и ты, отец, пренебрегал своей личной жизнью и годами посвящал всего себя борьбе за государство. И это не аргумент, что к тому времени ты уже кончил университет. Потому что, если бы занятия стали на твоем пу1и, я уверен, что, взвесив все за и против, ты пренебрег бы занятиями. Ты знал, что ты должен делать, более того, верил, что должен это делать, и соответственно действовал.

Кстати, физически я полностью пригоден к военной службе. Рука меня не беспокоит. Три дня назад я даже прыгнул с парашютом, когда нас призвали в армию для возобновления прыжков.

Таковы мои аргументы или, по крайней мере, их часть. И, как я сказал, никаких практических шагов в этом направлении я не сделал и окончательного решения не принял. Хотел бы узнать ваше мнение.

Любимые папа и мама! 29. 1. 69

Сказать, что мы о вас беспокоимся, было бы недостаточно сильно. С тех пор, как больше трех недель назад мама уехала из Израиля, мы не получили ни одного письма. Не знаем даже, благополучно ли добралась. Ведь перед отъездом она была нездорова, не разболелась ли? Может, нездоров папа? Пожалуйста, напишите.

За последнюю неделю все здесь перевернулось вверх дном. Погода совсем взбесилась. Таких проливных дождей страна не знала много лет. Галилея почти полностью отрезана. К Хайфе нельзя подъехать с севера. С некоторыми поселениями нет связи по нескольку дней. Старая часть Акко под угрозой разрушения. В нескольких районах идет снег. Иерусалим покрыт снегом уже два дня. Наводнений опасаются даже в Иудейских горах. Уровень озера Кинерет поднялся до высоты, неведомой с начала его измерения (лет сорок назад). Все реки, в том числе и Иордан, переполнились и заливают целые районы. В Нага- рии и прочих северных поселениях исчезли шоссейные дороги и дома погрузились в воду.

Несколько дней назад получил твою книгу, папа. Я так рад. Пришло время мне ознакомиться поближе с предметами, которыми ты занят. Ведь то, что я не нахожу времени углубиться в твои работы, вредит, в основном, мне. Истинную радость доставил ты нам своей книгой. Поздравляю тебя!

Получение книги нас несколько успокоило, так как, если бы у вас что-нибудь случилось, ты бы не нашел времени ее послать. Но все равно мы очень волнуемся. Не похоже на вас – так долго не писать и не отвечать на наши письма.

Любимые папа и мама! 16.2.69

Мне кажется, папа, что в оценке шансов на войну в ближайшем будущем ты ошибся. Ошибка вызвана не тем, что ты судишь о событиях по их отражению в политике, а тем, что физически ты от происходящего далек. Израильские газеты хоть к вам и прибывают, но не ежедневно, а главное, вы не слушаете каждый час израильских передач. Поэтому вы не знаете обо всех случаях террора, обо всех диверсиях, убийствах и т. п. Я убежден, что моя аналогия с пороховой бочкой – совершенно правильна, к ' тому же, мне, как видно, известно больше фактов, которые говорят о скверном положении на границах. Мы движемся к войне, и шансов ее избежать, к сожалению, очень мало (хотя они все-таки имеются, естественно).

Но речь не об этом, а о том, что пока я штатский, я не могу быть в мире с собой. Я не только не нахожу покоя, но даже чувствую, что, продолжая свой нынешний образ жизни, я изменяю самому себе. Я разрывался между желанием жить по-прежнему и сознанием того, что мой долг перед моей страной, моим народом и более всего – перед самим собой – вернуться в армию. Продолжать мою нынешнюю штатскую жизнь – это в полном смысле бегство, хорошо замаскированное подобающими соображениями и аргументами. Не то чтобы у этих соображений и аргументов не было оснований. Очень возможно, что

есть у них прочное основание, но только для меня они недостаточны, чтобы не возвращаться в армию. Не сделать этого – значит изменить себе, своему внутреннему побуждению. Твой аргумент, папа, что меня бы позвали, если бы нуждались во мне – абсолютно неверен. Вы не имеете понятия о том, как сильно армия сейчас нуждается в хороших офицерах. Дошло до того, что в газетах и даже киновыпусках призывают молодежь вернуться в армию.

Когда я обсуждаю это с товарищами, все соглашаются, что надо бы вернуться, но большинство этого не делает. Что же – и я буду говорить то же самое и ничего не предпринимать?

Я думаю мобилизоваться на минимальный срок в два года. За это время станет ясней, куда мы идем. Нынешнее положение не может продолжаться долго. Я не тешу себя мыслью о мире, и дай Бог, чтобы я был неправ. Возможна, как я уже говорил, еще одна война, и в результате ее мир, после того, как правительства арабских стран падут. Но надежды на это, по-моему, напрасны. Другой вариант – будет война, и в результате положение останется тем же, что и сегодня, и все начнется сначала. Конечно, мы можем и проиграть войну, не эту, так следующую, но не думаю, что это случится. Израильская армия способна противостоять арабским армиям с их русскими советниками и современным оружием. Но армия в настоящий момент – единственная защитница народа, не дающая его уничтожить, как бывало в прошлом. Государство существует и будет существовать, пока мы сможем постоять за себя. Я чувствую, что должен участвовать в этой самообороне против арабских стран. Через два года узнаю, что делать дальше. Всем сердцем надеюсь, что смогу вернуться к занятиям. Может, мне не понадобится оставаться в армии. Важно, чтобы у нас была всесторонне образованная интеллигенция, и в будущем именно она определит развитие страны. Но сейчас стоит гораздо более роковой вопрос – вопрос о жизни и смерти, и я – за жизнь!

Надеюсь, вы меня поймете. Я не перечисляю всех соображений, которые привели меня к моему решению. Много месяцев я колебался, пока не пришел к выводу, что должен вернуться в армию. Вы не представляете, насколько легче мне стало после того, как я это решип. Я знаю, что поступаю правильно!