Письмо Россетти

ГЛАВА 7

Водное такси завернуло за восточную оконечность острова, и пассажиры сразу увидели сердце Венеции. Даже с расстояния Клер различала очертания кампанилы, заостренная зелено-белая крыша возвышалась над площадью Сан-Марко, и еще – готический фасад Дворца дожей. Несмотря на усталость, она ощутила прилив возбуждения: что ж, по крайней мере, ей все же удастся побывать в городе, где Вивальди сочинил самые выдающиеся свои произведения, где Палладий возродил классическую римскую архитектуру, а Тициан и Тинторетто стали родоначальниками венецианского Ренессанса. И где Алессандра Россетти спасла республику от злостных интриг и заговоров испанского королевского двора.

– Ну, смотри, разве это не прекрасно? – обратилась она к Гвен.

Та сидела рядом, крепко ухватившись за поручень, и смотрела на воду внизу каким-то странным остекленевшим взглядом. На поверхности, на мелких волнах лагуны, покачивалась мертвая крыса.

– Кажется, меня сейчас опять вырвет, – сказала Гвен. – Надо было поехать на автобусе.

– Это заняло бы слишком много времени, – возразила Клер.

Но такой путь она выбрала не только из-за экономии времени. На протяжении веков, до того, как был построен перешеек, соединяющий город с “большой землей”, добраться до Венеции можно было только по воде – на лодке прямо до площади Сан-Марко, куда они теперь и направлялись. И Клер было почему-то приятно сознавать, что на подъезде город выглядит в точности так же, как и несколько веков тому назад.

– Мы уже почти на месте, – сообщила она и заставила Гвен взглянуть на приближающуюся Венецию.

Неровная линия зданий, выходящих на Рива-дельи-Скьявони, полоска набережной, тянущейся вдоль всей лагуны и отливающей медовыми отблесками заходящего солнца. А по ней разгуливают толпы туристов, неспешно прохаживаются в вечернем солнечном свете, толпятся у киосков с сувенирами или перекусывают в кафе под открытым небом, любуясь лагуной и церковью Сан Джордже Маджоре, что высится на острове. Самая большая толпа собралась на мосту к востоку от пьяццетты. И когда их такси проплывало мимо, Клер удалось разглядеть, чем вызвано такое любопытство туристов: в пятидесяти ярдах от этого моста нависал над каналом знаменитый мост Вздохов, ведущий прямо к Дворцу дожей и тюрьме, что располагалась под ним.

Но вот их лодка пристала к причалу, где помимо катеров-такси выстроились в ряд гондолы. Водитель, пожилой мужчина с добродушной улыбкой и орлиным профилем, помог Клер поднять и поставить багаж на узкие мостки, затем подал руку, когда она выбиралась из моторки. Она подняла голову и увидела две одинаковые мраморные колонны, увенчанные крылатым львом, символом святого Марка, и статуей святого Теодора, – они отмечали вход в Венецию. Четыреста лет тому назад, как и теперь, пьяццетта была настоящей Меккой для прибывающих в Венецию туристов. Повсюду ларьки и прилавки, повсюду, насколько хватало глаз, люди, прибывшие со всех концов света, многообразие лиц, рас, самых экзотических нарядов. Это место между двумя колоннами традиционно служило площадкой для азартных игр, здесь также устраивались казни. Четыреста лет тому назад, подумалось Клер, многие из испанских заговорщиков нашли здесь свою смерть. Даже теперь, в наши дни, суеверные венецианцы предпочитали не проходить между колоннами.

Они вышли на площадь. Белое двухэтажное здание, сооруженное архитектором Сансовино, – Библиотека Марчиана – располагалось с западной стороны и выходило фасадом на Дворец дожей. Но шел уже седьмой час вечера, и библиотека была закрыта. Таща за собой чемоданы на колесиках, Клер и Гвен подошли к кампаниле Сан Марко. Согласно карте, выданной агентом туристической компании, их гостиница находилась где-то за северо-восточным углом площади Сан-Марко. Прохожие и голуби расступались перед ними, и Клер начала переходить площадь по диагонали, а Гвен уныло тащилась за ней.

Час спустя они входили в вестибюль отеля “Белль аква”, вообще-то это заведение находилось всего в десяти минутах ходьбы от площади Сан-Марко. Если, конечно, знать дорогу. Довольные тем, что их блуждание по узким лабиринтам улочек и проулков наконец закончилось, спутницы озирались по сторонам. Небольшая, но роскошная гостиница могла устроить кого угодно и во всех отношениях – начиная от выгодного местоположения, изумительного вида из окон на два пересекающихся канала, элегантно обставленного вестибюля и заканчивая молодым человеком за стойкой регистрации, который, как позже заметила Гвен, поднимаясь на верхний этаж в крохотном лифте, был “сногсшибательным чуваком”.

Номер на четвертом этаже вызвал у Гвен зевок, а у Клер – чувство благодарности за то, что судьба преподнесла ей такой подарок. Ведь на свои деньги она никогда не смогла бы поселиться в этой прелестной комнате, напоминавшей музыкальную шкатулку в стиле рококо. Белые с синей отделкой стены, похожие на веджвудский фарфор, венчала искусная белоснежная лепнина по всему периметру. С высокого потолка свисали целых две люстры из венецианского стекла. Две кровати были застланы голубыми кружевными покрывалами, у изголовья лежали белоснежные пышные подушки с оборками. В просторном алькове комнаты уютно разместились маленький диванчик, два кресла и расписанный вручную стол. Четыре окна со ставнями, из них открывался совершенно завораживающий вид на каналы, каменные мостики и притягательные витрины магазинов. У изгиба большего из каналов находился причал, там длинной вереницей выстроились гондолы, и в них сидели гондольеры, поджидающие клиентов. Слишком хорошо, слишком прекрасно, чтобы быть реальностью. Все это походило на декорации к спектаклю, где действие разворачивалось в Венеции.

– Ты должна это видеть, – восхищенно прошептала Клер и обернулась.

Гвен лежала на кровати, зарывшись лицом в подушки и раскинув руки, и тихонько посапывала. Она даже не удосужилась снять обувь.

В девять вечера Клер и Гвен бродили по узким проулкам неподалеку от гостиницы в поисках ресторана, который рекомендовал им красавец, дежуривший за стойкой регистрации. Он уверял, что это заветное место находится всего в нескольких кварталах, и даже показал дорогу на карте. Но несмотря на это, Клер вовсе не была уверена, что они попали туда, куда нужно. Впрочем, с виду заведение показалось уютным, так и манило заглянуть, и она решила, что сойдет.

Дамы уселись за столик, и пожилой официант в белом фартуке до колен подал каждой меню. Гвен на свое даже не взглянула.

– Мне чизбургер, – сказала она.

– Но ты уже ела чизбургер на обед.

Или то был завтрак? Клер казалось, что они перекусывали в кафе миланского аэропорта несколько дней тому назад, а не часов.

– И что с того?

– Неплохо было бы разнообразить питание, тебе не кажется?

– Я так и делаю, – ответила девчонка. – Иногда ем пиццу.

– Не думаю, что здесь подают чизбургеры.

– Да что это за ресторан такой, где нет чизбургеров?

– Хороший ресторан, – ответила Клер и открыла меню. – Почему бы, например, не попробовать маргериту? Та же самая пицца, что и у нас, только намного вкусней.

– Я хочу чизбургер.

К столику подошел официант.

– Buona sera, signorine [10], – сказал он. – Я Джанкарло. Что вам подать?

Клер подняла глаза от меню. Святый Боже! Рядом с их столиком стоял самый красивый мужчина из всех, кого она только видела в жизни. Ростом шесть футов с лишком, широкие мускулистые плечи, узкие бедра, немного выгоревшие на солнце каштановые волосы, локонами спадающие на плечи. Загар чудесного золотисто-коричневого оттенка, губы четко очерченные, чувственные, с красивой продолговатой впадинкой над верхней губой – такие она видела только на портретах времен Ренессанса. Нос крупный, но изящный, казалось, в нем больше плоскостей и углов, чем в обычном человеческом носе. Благодаря ему симметричное лицо не казалось неестественно совершенным или слишком красивым.

Неужели в Италии такие мужчины встречаются на каждом шагу, служат простыми официантами, водителями моторных лодок, клерками в отелях? Если бы Джанкарло оказался в США, огромный его снимок в модных шмотках от Кельвина Кляйна украсил бы все постеры на центральных автомагистралях, площадях и улицах. Это бы произошло быстрее, чем он успел произнести “бог солнца”.

– Привет. То есть я хотела сказать buona sera, – ответила Клер.

– Buona sera, – повторил Джанкарло, только на сей раз он произнес эти слова с улыбкой и задержал на ней свой взгляд значительно дольше, чем позволяли приличия.

Очевидно, хочет установить доверительные отношения “клиент – официант”, подумала Клер. Глаза у него были большие, ореховые, изумительное сочетание зеленоватого и золотистого оттенков. А когда он улыбался, то и глаза, казалось, улыбались тоже, точно жили какой-то своей отдельной жизнью. Наверное, именно это имела в виду Мередит, расхваливая достоинства мужчин-итальянцев, уверяя, что от одного их взгляда любая женщина может растаять? Теперь Клер понимала, что имела в виду подруга, потому как Джанкарло был способен сказать многое одним только взглядом. А говорил он примерно следующее: что находит ее привлекательной, что приятно удивлен, даже восхищен их встречей и что, если бы представилась такая возможность, он не прочь поближе познакомиться с ней. Совсем близко…

Клер сделала над собой усилие и отвела взгляд. Боже мой! Да на нее так не глядели вот уже… возможно, даже никогда и никто на нее так не глядел.

– Гвен, – позвала она. Девочка смотрела на официанта, разинув рот. – Так ты решила, что будешь заказывать?

– Э-э… – Гвен потрясла головой. – Ну, ту штуку, о которой вы говорили.

– Ей принесите маргериту. А я буду спагетти alle vongole [11], и еще каждой зеленый салат.

– Так вы говорите по-итальянски, – заметил официант.

– Боюсь, что нет, – ответила Клер, снова переходя на английский.

– Мне было приятно слышать.

– Grazie [12].

– Желаете вино к обеду? Я рекомендую Пино Гриджио. Сухое белое вино.

– Да, это было бы прекрасно.

Официант удалился на кухню. Гвен хлопала глазами.

– Да, это было бы прекрасно, – передразнила она Клер.

– Прекрати.

– А вам не кажется, что он для вас немного молод?

– Нет. И вообще, не твоего ума это дело.

Однако эти слова все же заставили Клер призадуматься о возрасте красавца. Сколько ему? Лет двадцать восемь – двадцать девять? Ненамного моложе ее… но все-таки моложе. Мередит чувствовала себя вполне нормально с совсем молодыми мужчинами, а вот Клер не была так в себе уверена. Да и не может между ними ничего быть. И времени у нее на это нет. И Гвен тут совершенно ни при чем!

Через несколько столиков от них какой-то мужчина говорил по-итальянски с сильным акцентом, и это отвлекло Клер от размышлений. Она не заметила, чтобы в ресторан входил новый посетитель. Пожилой официант, тот самый, кто приветствовал их у входа, стоял навытяжку перед его столиком и слушал, как он заказывает osso buco [13] и бокал каберне.

Что-то знакомое послышалось ей в голосе мужчины, сидевшего в зале, но Клер его не видела, загораживал официант. Но вот он кивнул, забрал меню и ушел на кухню.

– Послушайте, – зашептала Гвен. – Да это тот самый тип, ну, англичанин из аэропорта. Ну, с которым вы поцапались.

Да, точно он. Успел немного привести себя в порядок, причесался, надел чистую рубашку и побрился, но то был он, вне всяких сомнений.

– Ничего мы не поцапались. Просто он вел себя надменно и грубо. Не обращай на него внимания, он того не стоит.

Впрочем, особой необходимости предупреждать Гвен не было. Англичанин в их сторону вообще не смотрел. Вместо этого развернул газету так, что затрещали страницы, выложил ее на стол перед собой и погрузился в чтение. Клер, щурясь, разглядела название: “Газеттино”, ежедневное венецианское издание. Опять выпендривается, делает вид, что умеет читать по-итальянски.

Джанкарло вернулся с бутылкой вина, корзинкой с хлебом и двумя салатами.

– Вы здесь на каникулах? – осведомился он.

Даже голос у него был красивый, низкий, сексуальный.

– Нет. Приехала на научную конференцию.

– Конференцию в Ка-Фоскари?

– Так вы о ней знаете?

– Да, конечно. Будете читать там лекцию?

– Нет, я просто гость.

– Но ведь вы изучаете историю Венеции?

Клер кивнула.

– Да, моя диссертация посвящена Венеции семнадцатого века.

– Стало быть, бывали здесь и раньше.

– Нет. В первый раз.

– Я тоже, – вставила Гвен.

Он посмотрел на нее.

– Вам повезло, верно? Что сестра взяла вас с собой?

Клер увидела промелькнувшее в глазах Гвен отвращение, однако была польщена. Слава богу, что не назвал ее матерью этой несносной девчонки.

– Где вы остановились? – спросил Джанкарло.

– В гостинице “Белль аква”, – ответила Клер. – Неподалеку отсюда.

– Как же, знаю. Прекрасная гостиница.

Тут кто-то окликнул его из кухни.

– Прошу прощения, – произнес Джанкарло и торопливо отошел.

– Тоже мне, сестра, – пробормотала Гвен. – Вы слишком стары для моей сестры.

– За двоюродную вполне сойду, – сказала Клер.

– Хоть убей, не пойму!

– Чего именно?

– Не пойму, чего это мужчины в вас находят.

– О чем ты?

– Да вы нравитесь мужикам, вот что! Глаз не сводят, улыбаются, заигрывают и все такое.

Наверное, все, кроме Джанкарло. Клер что-то не замечала, чтобы он заигрывал с ней. И не преминула сообщить об этом Гвен.

Та начала загибать пальцы.

– Тот парень в моторке, парень в гостинице, ну и этот, Джон или как его там, не знаю. Хоть убейте, не понимаю! Красавицей не назовешь, сексуальной штучкой вроде бы тоже.

– Большое спасибо.

– Да нет, я не в плохом смысле.

– А есть еще и хороший?

– Нет, вообще-то вы симпатичная. Но как-то не бросаетесь в глаза.

– Возможно, некоторым мужчинам как раз и нравится то, что не бросается в глаза. Скромное обаяние, оно, знаешь ли, тоже иногда производит впечатление.

– То есть тот факт, что вы не пользуетесь косметикой, и все те тряпки, что на вас, из “Эль Эль Бин” [14]. Тоска!…

Клер не стала говорить Гвен, что действительно почти все предметы туалета заказывала по каталогу этой компании. Причем со скидкой.

– И вы нравитесь абсолютно всем мужчинам? – не унималась Гвен.

Клер подумала о Майкле.

– Нет.

Обе они замолчали, увидев, что из кухни вышел Джанкарло и вновь направляется к ним. На секунду Клер захотелось, чтобы обаяние ее было более броским. Временами это все же дает некоторые преимущества.

Официант поставил заказанные ими блюда на стол, затем раскупорил бутылку вина. И когда наклонился наполнить ее бокал, лицо его оказалось всего в нескольких дюймах от маленькой ямочки над ключицами Клер. От его теплой золотистой кожи пахло какой-то экзотической туалетной водой. Если она придвинется чуть ближе, коснется его шеи губами…

– Мне достаточно, спасибо, – сказала Клер, отметая это постыдное потайное желание.

Официант улыбнулся, выпрямился и стоял с таким видом, точно собирался что-то сказать. Но затем, видимо, передумал.

– Buon appetite, – с легким поклоном произнес он и снова удалился на кухню.

– А вы что, и правда собрались завтра на конференцию? – спросила Гвен.

– Да.

– Ну, ладно. Идите, а я где-нибудь пошляюсь сама.

– Не выйдет. Ты идешь со мной.

– Но история… это же скучища смертная!

– Как это история может быть скучной?

– Да кого ни спроси, каждый скажет: история – это скука и дребедень.

– Вот уж нет! История – поразительно интересный, просто завораживающий предмет. Благодаря ей мир вновь оживает.

– Но ведь всей этой ерунды давным-давно нет.

– Ничего подобного. История – это все, что нас окружает. Особенно здесь, в Венеции. Она запечатлена в архитектуре, живописи, в обычаях и законах… – Клер приподняла вилку. – Даже этот маленький предмет имеет свою историю. История – это нечто большее, чем простое запоминание дат, войн и имен президентов. Она рассказывает о людях, обо всех их достижениях, изобретениях и завоеваниях. Об их особом видении мира. История – это… истории. Ты ведь любишь слушать разные интересные истории?

– Конечно.

Клер на секунду призадумалась. Что бы такое рассказать Гвен, чтобы ей было по-настоящему интересно?

– Когда-нибудь слышала о Казанове?

– О том парне, у которого была куча подружек?

– Ну, можно сказать и так. – Доля истины в утверждении Гвен все же была. – Казанова родился здесь, в Венеции, в тысяча семьсот двадцать пятом. Ты слышала лишь о его любовных похождениях, но он был знаменит не только этим. Он был одним из немногих, кому удалось бежать из тюрьмы Дворца дожей, ну, помнишь, мы его проезжали.

– Как же он сбежал?

– Прорыл в потолке камеры лаз и выбрался через него на крышу. А потом спрыгнул прямо в гондолу. И улизнул из Венеции еще до того, как его хватились. Позже, в своих мемуарах он писал, что бежать из тюрьмы оказалось для него пустяшным делом, ведь за всю свою жизнь он привык шнырять из одного дамского будуара в другой.

– А за что его посадили в тюрьму?

– Скорее всего, за долги. Казанова также прославился тем, что изобрел особые чернила, написанное ими исчезало через несколько дней. Говорил, что нет ничего лучше для подписывания счетов и составления пылких любовных писем.

– Его посадили в тюрьму по подозрению в шпионаже, – раздался голос англичанина, сидевшего через несколько столиков от них. Очевидно, он прислушивался к их беседе с самого начала. – Правда, доказано это не было. Если уж быть до конца точным, Казанову даже не судили.

Удивленная и недовольная этим неожиданным вмешательством, Клер смотрела на незнакомца. Она до сих пор испытывала неловкость от перебранки в аэропорту и надеялась, что он их здесь не заметит. Просто не обратит внимания. Но, к несчастью, зал ресторана был почти пуст. Лишь через несколько секунд до нее дошло, что этот странный человек не узнал ее. Просто характер, наверное, у него был такой – вмешиваться в любой разговор, который по случайности удавалось подслушать. И Клер не знала, какая из этих черт вызывает у нее больше отвращения.

– Да, действительно, история весьма занимательная, – пробормотал он.

– Это не просто история, – возразила Клер. – Это факты.

– Вы так в этом уверены? Я подозреваю, что Казанова был отъявленным лжецом, а не великим любовником, как он сам утверждал.

Говоря, он смотрел куда-то в сторону, а не прямо на нее, что страшно раздражало Клер.

– Я историк, – сказала она. – Изучаю раннюю современную Европу.

– Простите, не знал, что говорю с экспертом. Что именно вы подразумеваете под термином “ранняя современная” Европа?

– Это период от конца Ренессанса и до начала промышленной революции.

– Неужели?

Просто удивительно, как много может сказать человек всего одним словом, неприязненно подумала Клер. Это его “неужели” походило на кодовое слово, означавшее примерно следующее: “вы невежественны, неумны и, возможно, даже просто безумны”.

– Это довольно большой отрезок времени, – невозмутимо продолжал меж тем англичанин. – И вообще, я склонен думать, что историки по большей части изучают мелкие, малозначительные события. Такие, к примеру, как воздействие третьего сражения в Бурской войне на производство шерсти в Шотландии начала двадцатого века. То есть вещи, которыми человек в здравом уме заинтересовался бы не больше, чем крысиной задницей.

Ее удивило и показалось странным, что этот человек с такой легкостью произносит бранные слова. Гвен оживилась и улыбнулась во весь рот, но Клер было не до смеха. Этот несносный англичанин унижал ее, подвергал сомнению весь смысл ее существования. Ее бросило в жар, щеки залились краской.

– Да, это верно, многие историки, в том числе и я, пишут о малоизвестных событиях и предметах, – сказала она. – Но даже те исторические события, что кажутся малозначительными с высоты сегодняшнего дня, могут считаться важными, если они изменили ход истории или же помогли нам понять…

И вдруг она осознала, что ей просто не хватает слов. Что именно она хочет доказать этому странному типу? То, что истории из прошлого помогают нам понять скрытые личные мотивации, самих себя, движения человеческого сердца?… Да, именно понять человеческое сердце. Нет, чушь какая-то. Этого говорить нельзя. Во всяком случае, ему.

– Понять, что такое человек, – тихим голосом произнесла она.

И если бы он в ответ снова произнес это свое “неужели?”, она бы точно швырнула ему в голову тарелку.

– Что ж, – задумчиво пробормотал англичанин, – возможно, вы и правы. – Он поднялся, взглянул на счет на столе, отсчитал несколько евро. – Должен признаться, меня куда больше заинтриговал ваш рассказ о Казанове, нежели столь вольная трактовка значения надписи “ЕС” над стойкой паспортного контроля. – Он обернулся к Гвен. – Ну как, вам уже лучше?

– Да, – ответила она тихим голоском.

– Что ж, – заметил он и слегка наклонил голову, – желаю приятно провести вечер.

Колокольчики над ресторанной дверью нежно звякнули, когда он выходил на улицу.

– А вы были правы, – заметила Гвен.

– Ты это о чем?

– Что нравитесь не всем мужчинам.

– Знаешь, этот мне тоже не нравится, так что не в счет.

И Клер украдкой начала озираться по сторонам в поисках мужчины, который ей так понравился. Где же Джанкарло? Они уже доели свой ужин, а красавца официанта нигде не было видно. Подошел другой, пожилой, убрать со стола тарелки. Тоже очень симпатичный, но ни в какое сравнение не идет с “богом солнца”.

– Будьте любезны, счет, – попросила Клер в надежде, что эта просьба заставит красавца выйти из кухни.

Но счет им принес все тот же пожилой официант, а затем – и сдачу, после того как она оплатила ужин. Надевая жакет, Клер украдкой оглядела зал, затем направилась к двери. Очевидно, Джанкарло ушел сегодня с работы пораньше.

Тут Клер строго напомнила себе, что хоть Джанкарло и поразительно хорош собой, он всего лишь официант. Ну, пофлиртовали немного – и хватит. Вполне возможно, он флиртует с каждой мало-мальски симпатичной женщиной каждый вечер, и с ее стороны было бы просто глупо надеяться на нечто большее. К примеру, увидеться с ним в другой обстановке и при других обстоятельствах. У них определенно нет ничего общего, им не о чем говорить. Нет, это было бы просто смешно!

Но почему же тогда она так разочарована?…