Пламя теплится

Глава первая

Колючий свет резал глаза, заставлял щуриться. Дезире держала на вытянутой руке заполненную малиновой полупрозрачной жидкостью колбу. Придирчивый взгляд выискивал изменения исследуемого материала — камня размером с кулак ребёнка. Наконец, тот начал медленно менять цвет, постепенно сбрасывая грязно-зелёный налёт. Жидкость тут же приобретала жёлтый, а потом вновь красный оттенок.

— То, что нужно, — прошептала девушка и нервно облизала пересохшие от волнения губы.

Осколок ничем особо не примечательного куска камня или, скорее, льда, стал прозрачным, практически не различимым в растворе.

Значит, она не ошиблась. Девушка поставила колбу на стол, принялась осторожно выуживать из неё прозрачный кристалл. Снова засмотрелась игрой света в осколке гидрата метана — одного из самых главных сокровищ послевоенного мира. Один такой кусочек способен обеспечивать работоспособность электрогенератора в экономном режиме в течение нескольких дней. Универсальный источник энергии — одно из немногих чудес, оставшихся и всё ещё используемых после катаклизма.

Слабое, но утешение, если учитывать тот факт, что для добычи полезных ископаемых почти не осталось функционирующего оборудования. А то, что осталось? — принадлежало нескольким крупным синдикатам, каждый из которых имел свою собственную небольшую армию и оттого неимоверно взвинчивал цены на добываемую продукцию. Что-то изменить в сложившейся ситуации столь же реально, как и попытаться вновь сдвинуть с места генную инженерию. Всё пропало, всё кануло в лету.

То, что когда-то было призвано сделать человека ещё более величественным, в итоге принесло только горе и ядерную войну, щедро сдобренную магией. К месту пришлись и идеи отдельные гениев — поиск новых путей к более эффективному уничтожению себе подобных не так прост. То, что изначально создавалось во благо, со временем показало свою оборотную сторону, став грозным оружием — инструментом в выяснении истины.

Казалось, что совсем недавно уровень развития медицины был столь высок, что операции по пересадке жизненно важных органов не вызывали никаких проблем. Сами же органы выращивались в лабораториях в считанные часы, словно подоспевшие после дождя грибы. Были пересмотрены фундаментальные понятия в таких науках, как физика, химия, математика. Люди иначе взглянули на само время и пространство, подобрали «ключи» к иным мирам.

После освоения принципа извлечения энергии из кристаллического метана, залежей которого оказались на планете огромные количества, проблема энергокризиса разрешилась. Впоследствии кристаллы начали покрывать двойным слоем специального напыления, предотвращающего испарение и облегчающего транспортировку.

Дезире вздохнула, бережно положила кристалл, который вновь стал менять цвет, на одну из чаш старых аптекарских весов, на другую чашу перекочевало несколько маленьких грузиков.

— Маловато, конечно, — со вздохом проговорила девушка.

Тем не менее, теперь у общины есть некоторое время для поиска новых складов или лабораторий, уцелевших со времён расцвета цивилизации. В подобных развалинах хранилось многое, чем ещё пользовались выжившие.

Дезире оставалось выполнить последние действия по подготовке кристалла к работе — и его можно будет передать технарям. А те уж займутся обеспечением более-менее сносного уровня жизни в пределах пары цехов фармацевтического завода, где община и обосновалась. К сожалению, хоть завод и имел прямое отношение к лекарствам, но его склады оказались абсолютно пусты. По всей видимости, во время войны здесь была проведена основательная ревизия, а само производство остановлено.

Девушка обогнула стол, подошла к одному из покосившихся шкафов и, недовольно бубня себе под нос, что работать в таких условиях равносильно самоубийству, приоткрыла дверцу. Факт того, что община перебралась в этот недавно найденный завод, конечно же, радовал. Но всё-таки мог бы староста найти пару крепких парней, чтобы те привели её мини-лабораторию в порядок. Тяжело работать и сосредотачиваться на исследованиях, если мысли постоянно возвращаются к одному: как бы не уронить реторту или склянку с раствором.

Словно в подтверждение её недовольства, одна из полок жалобно взвизгнула, резанув слух, и наклонилась. Стоящая на самом краю плотно закрытая стеклянная банка с чем-то сыпучим тут же поползла вниз. Дезире успела подхватить её в последний момент. Одновременно она с ужасом наблюдала ещё за десятком таких же склянок. Часть из них была подписана, часть не имела никаких опознавательных знаков. Поймать их все, в случае группового самоубийства, невозможно. К счастью, пока что они смирно стояли на своих местах, не спеша преподнести неприятный сюрприз.

Поддерживая подмышкой банку с белёсым порошком, Дезире, как могла осторожно, подцепила своевольную полку. После чего, вернув беглянку на место и взяв взамен интересующие её склянки с реагентами, вернулась к столу, на котором мирно покоился кристалл.

— Посмотрим, что тут у нас… — она откупорила одну из склянок, отвернулась от зловонного сизого дымка, запах которого тут же заполонил комнату. Проведённые почти все сознательные годы в компании отца, который прославился своими многочисленными открытиями в области химии, вернее сказать — повторными открытиями утерянных знаний, Дезире могла не без хвастовства сказать, что способна многие химические компоненты определить по запаху. Кивнув сама себе, девушка закрыла нос тонкой повязкой из пористой ткани, служащей простеньким фильтром. Затем подожгла горелку и смешала ещё несколько компонентов в специально предназначенной для этого чистой колбе, отчего лаборатория стала похожей на шоу пиротехников.

— Красота… — вздохнула Дезире и установила колбу над огнём, помешивая её содержимое стеклянной палочкой.

Дверь скрипнула, пропустила в маленькую комнатушку глоток чистого воздуха.

— Эй, долго ты ещё тут? — в проёме показалась физиономия паренька лет тринадцати.

— А ну марш отсюда! — девушка грозно свела брови. — Сколько уже раз говорила тебе — никогда не входить, когда я работаю! Или ты ослеп, не можешь прочесть, что написано на табличке?

— Собрание будет, — паренёк обиженно хлюпнул носом и пожал щуплыми плечиками. — Ты просила напомнить тебе.

— Хорошо, спасибо, Сэмми. А теперь всё-таки кыш с глаз моих, а то вылью на тебя чего-нибудь и станешь похожим на большую жабу.

Паренёк, видимо почувствовав всю реальность угрозы, скрылся за дверью, но тут же вновь просунул голову в узкую щель и с горящими глазами спросил:

— Это оно?

— А ну брысь!

Дезире шикнула на наглеца, потом осторожно подцепила кристалл пинцетом, опустила в разогретую жидкость. Тот плавно осел на дно маслянисто-густого варева, которое тут же зашипело, забурлило, медленно поднимаясь к самым краям колбы.

— Что за чудеса? — закрыв лицо куском прозрачного пластика, девушка склонилась над кипящей жидкостью.

Определённо, реакция не должна быть такой! Уже сколько раз Дезире удаляла верхний защитный слой с подобных кристаллов. И теперь могла дать голову на отсечение, что всё происходящее неправильно.

Пар лез в глаза, которые тут же начали слезиться.

«Нехорошо всё это, — мелькнула мысль. Дезире попыталась проморгаться, смахнула упавшую на лоб прядь длинных светлых волос. — В следующий раз надо будет найти косынку».

Не раздумывая, девушка подхватила пинцет и попыталась почти наугад вытащить осколок ценного кристалла из подрагивающей колбы.

Что было потом, она так никогда толком и не вспомнила. В памяти осталась лишь яркая вспышка и мутнеющая россыпь шипящих капель, украсивших плечи и руки. От попадания брызг в глаза спас кусок пластика, но он не мог противостоять клубам горячего пара, окутавшего прозрачную поверхность и ворвавшегося в незащищённые глазницы. Сознание обожгло нестерпимой болью. Вспышка погасла, принеся за собой кромешную темноту. Дезире завыла, отбросила бесполезную защиту и вцепилась пальцами в лицо, словно старалась сорвать причиняющую страдания незримую маску.

В яростном припадке, взмахнув над столом руками, она упала на пол. В стороны широким веером полетели колбы с реагентами, инструменты, всякий мусор. Вспарывая нежную кожу на ладонях, девушка вцепилась в кусок разбитого стекла. Ещё мгновение — и оно, пляшущее в дрожащих пальцах, оказалось возле глаз.

— Эй! Держи её! — раздалось у двери.

Но Дезире ничего не слышала. Обезумев от боли, она наотмашь полоснула по глазам. Предательская дрожь изменила траекторию удара — стекло глубоко рассекло бровь.

— А-а-а! — Дезире почувствовала, что кто-то прижимает её к полу, заламывает за спину руки. Это вызвало новую волну ярости. Паника от осознания собственной беспомощности убивала остатки разума.

— Не пускай её!

— Да она брыкается, как чокнутая! — почти над самым ухом прошипел злой мужской голос, и кто-то ещё сильнее перехватил тонкие запястья.

— Разорви ей рукав, умник, и не шарахайся от неё, как от чумной! — второй голос был женским. — Не делай скорбное лицо, чистоплюй!

Мужской голос был знакомым. Даже сквозь боль Дезире вспомнила лицо его обладателя. Будь он неладен, Кэр ЛарАлан!

Эрсати, выбрав наименее тяжёлый путь, просто бросил девушку лицом в пол и с садистским удовольствием ткнул колено между её лопаток.

— Давай, Марна, коли свою дрянь! А то эта ненормальная пришибёт одного из нас.

«Я припомню тебе эти слова!» — яростно пообещала Дезире, почувствовав укол в плечо. Искривившись, игла с трудом вошла в одеревеневшую плоть и впрыснула снотворное.

Голова закружилась, мышцы сделались ватными. Странно, но даже боль, только что раздиравшая трепещущее тело, практически ушла. Была — и нет. Словно сброшенный порывом ветра с подоконника лист тополя.

«Тополя… Их так мало теперь, совсем нет, умирают с каждым новым годом, с каждой новой весной»…

— Мы все обречены… — прошептала Дезире, уже не отдавая себе отчёта в собственных словах и едва ворочая языком. Затем пришло спасительная мгла, где уже не было ни тополей, ни боли.

— Теперь можешь встать с неё, — буркнула высокая полноватая женщина неопределённого возраста.

Эрсати хмыкнул и поднялся, осматривая свой щепетильно подобранный наряд.

— Она всё-таки испачкала меня! — рявкнул он, брезгливо рассматривая большую кровавую кляксу на колене кожаных штанов. — Вот же гадина!

— А ну тише! — осадила его Марна, как пушинку подхватывая девушку на руки. — Она не бродяжка с пустырей, так что ровня тебе.

— Толку мало от такой ровни! — продолжал негодовать Кэр, осматриваясь в поисках более-менее чистой тряпки. — Хоть бы польза от неё была какая. Женщина не должна подниматься выше отведённого ей уровня. Полукровка — она даже не линяет!

Представители расы эрсати внешне почти не отличались от людей, разве что были красивы. Они словно сошли с самых прекрасных картин древности — идеальные черты лица, словно из камня выточенные тела. Надменные, смотрящие на остальных свысока, они обладали феноменальной памятью, а также полезными наработками в медицине и некоторых областях физики. Но самой удивительной особенностью эрсати было умение сбрасывать кожу…

— Замолкни и не заставляй меня напоминать о том, кто у нас единственный химик. Или ты сам возьмёшься копаться во всех этих реагентах на полках? — прошипела Марна.

— Очень надо.

— То-то же, лучше открой мне дверь и помоги донести её до медицинского отсека.

Собрание должно было вот-вот начаться. Жители общины занимали места перед наспех сколоченной трибуной, возвышающейся на помосте из проржавевшего металла. Расставленные скамейки и стулья разного калибра были заняты теми, от кого напрямую зависело благополучие общины: самыми уважаемыми и влиятельными её членами. Степень уважения и влиятельности показывала, насколько человек или представитель иной расы мог быть полезен.

Кэр пришёл одним из последних. К слову сказать, он никогда не торопился на подобные мероприятия. В лучшем случае являлся к самому началу, но чаще опаздывал по, само собой, крайне веской причине. Он не видел смысла во всей этой болтовне, причём раз за разом убеждался в собственной правоте. Театр одного актёра — так считал эрсати. Они все могут сколько угодно голосовать, спорить, не принимать кандидатуру на ту или иную должность, быть за или против выдвигаемых вопросов, но в конечном итоге всё сводилось лишь к одному — слову старосты.

Кэр даже не сомневался, что в этот раз собрание опять пойдёт по давно сложившемуся сценарию, однако прийти следовало. Наплевать на устав он не мог. Приходилось скрепя сердце смириться. Тем более, можно было увидеть восторженные взгляды молоденьких жительниц общины, послушать тихий, далеко не всегда одобрительный шёпот остальных присутствующих.

Сказать, что характер эрсати был противным — значит, не сказать ничего. Такого самовлюблённого, горделивого и презирающего всё и вся типа ещё нужно поискать. Что его спасало — так это знания по многим техническим и историческим вопросам. Именно они делали его тем, что называют вынужденным злом. С одной стороны, терпеть надменные выходки мало кому нравилось, с другой — община остро нуждалась в его золотой голове, что не раз было доказано. Самому же эрсати плевать хотелось на все рассуждения, касаемые его персоны, он знал себе цену. Приятно быть легендой…

Кэр ухмыльнулся и уселся в самый последний ряд, лениво забросив ногу на ногу. Чёрт бы побрал эту девчонку с её идиотскими экспериментами. Все так всполошились, словно конец света уже стучится в окно. Не зря сам Кэр не раз говорил ей, что рано или поздно она поплатится своей мордашкой или ещё чем-нибудь менее ценным за никому не нужные эксперименты. И плевать, что всё творимое в лаборатории могло облегчить существование общины. Какой в этой помощи толк, если простенький эксперимент обернулся неприятностью? Да и кристалл наверняка пришёл в негодность. Вот же великий химик выискался!

Эрсати раскачивал носком тяжёлого ботинка в такт играющей в наушниках музыке. Раритет, что и говорить, но какой же приятный раритет! Звуки гитары и барабана почти прогнали из головы мрачные мысли. И чёрт с ней, с этой полукровкой! Неизвестно ещё, что там творится с её физиономией. В любом случае — всё это должно послужить ей хорошим уроком.

Лишь когда суета в зале начала стихать, Кэр нехотя снял наушники.

К трибуне вышел уверенный в себе мужчина, лет сорока пяти-пятидесяти, с короткой, аккуратно подстриженной бородой, облачённый в строгий, сильно выцветший костюм-тройку. Староста не был умудрённым жизненным опытом древним стариком, однако даже до его лет теперь немногие доживали.

Первые, самые трудные послевоенные годы унесли многие жизни. В основном причины гибели крылись в радиации и последствиях применения боевой магии. Экология, да и сама суть многих существ и законов изменилась. Противоборствующие стороны оказались не готовы к столь тяжёлым последствиям, надеясь на бункеры, защитные поля и ауры. Однако в какой-то момент процесс взаимного уничтожения стал неуправляем. Цепное взаимодействие смертоносной реакции и заклинаний обрело такую самодостаточность, что более не зависело от желаний и действий вызвавших их сторон.

Земля почти опустела. Лишь спустя годы после осознанного прекращения военных действий представители выживших рас смогли заключить мирный договор и снова выйти из укрытий и логовищ на поверхность планеты.

Как оказалось, человеческая раса оказалась менее остальных приспособлена к существованию в новом мире. Поговаривали, будто последствия войны были столь плачевны, что люди медленно, но уверенно вырождалась, уступая место «пришельцам». Кэр не любил это определение. Он всегда придерживался позиции, что лично его никто в эти земли не звал и уж тем более он бы никогда не бросил свой родной мир. Поэтому, когда кто-то из людей начинал недовольно роптать и косо поглядывать в сторону тех, кто оказался более приспособлен или везуч, Кэр никогда не молчал. Он зло требовал одного: вернуть назад ту чёртову установку, которая разорвала ткань между измерениями, мирами, или как оно там называется… Вернуть и включить ещё хотя бы один раз.

Обычно в ответ он видел стремительно тускнеющие взгляды. Все прекрасно знали, что повторить тот глобальный эксперимент нет ни технических возможностей, ни элементарных знаний. Большинство научных и культурных достижений пропало, превратилось в прах, оставив по себе лишь туманные воспоминания. А за прошедшие годы они успели смешаться с множеством расплодившихся домыслов. Знания, опыт, разработки и материалы распались жалкими крохами, с аппетитом заглатываемые полудикими потомками.

— Прошу тишины! — прервал размышления Кэра голос старосты.

Эрсати демонстративно зевнул, сполз на стуле и вытянул ноги. Потом подмигнул сидевшей неподалёку милой брюнетке, которая уже не первый день находила предлог оказаться с ним рядом. Всё-таки лучше дурачить голову девушке, чем пытаться вникнуть в смысл слов человека, кем-то избранного быть главным. Собственно, по какому праву избранного, Кэр так и не мог понять. Вернее — не хотел. Вся его сущность восставала против каждого, кто требовал беспрекословного подчинения.

— Я начну с самого животрепещущего и буду говорить многим знакомые вещи. Это позволит избежать недопонимания, — начал староста и осмотрел собравшихся. — У нас большие проблемы с запасами гидрата. Точнее сказать — осталось всего несколько кристаллов, и даже при экономном расходовании электроэнергии мы обеспечены максимум на три недели. Исходя из этого, первостепенная задача — пополнение метановых запасов. Самое простое решение в данной ситуации, как мне видится, выглядит следующим образом…

Мужчина выдержал паузу и продолжил:

— Полагаю, уже ни для кого не секрет, что совсем недалеко от заводских цехов есть так и не вскрытый научно-исследовательский институт. Что именно там разрабатывалось — нам неизвестно. Но это не столь важно. Так как институт имеет собственный электрогенератор, при нём просто обязан находиться склад с топливом. У нас есть основания надеяться, что склад этот не пуст. Также мы остро нуждаемся в медикаментах. Возможно, их удастся обнаружить в стенах института. Род его исследований неочевиден, но вполне возможно пересечение с этим заводом. Список необходимого уже подготовлен Марной. Не будем забывать об элементарных мерах предосторожности. Не стану напоминать всем известные случаи неожиданных находок в подобных законсервированных местах и рядом с ними. Все, кто отправится за топливом, обязаны строго следовать инструкции и чётко выполнять свои обязанности. Но это я отвлёкся… Инструктаж, как всегда, непосредственно перед выходом.

Длинная тирада старосты почти не долетела до Кэра. Он продолжал поглядывать на симпатичную брюнетку, стараясь не слишком показывать заинтересованности ею. Надо сказать, что и заинтересованность была, скорее, от нечего делать, чем от желания получить от милашки нечто большее. Хотя… Почему нет…

— …завтра. На рассвете к институту выдвигаются: Джон, Мартин, Гракх…и Кэр. Лучше всего, если вы обернётесь до темноты. Поэтому ни на что не отвлекаться, действовать собранно и слаженно.

Эрсати напрягся, прищурился.

По рядам сидящих прокатилась волна одобрения. Со своих мест поднялись двое крепких парней и представитель заркканов. Люди были одеты в поношенные камуфляжи, а зарккан поверх промасленного комбинезона зачем-то напялил кое-как подлатанную рубашку из металлизированной ткани. Он очень гордился этим подобием доспеха, почитая его фамильной реликвией.

Заркканы быстрее остальных народов освоили технические новинки нового мира. Неспособные к магии, они сумели адаптировать достижения других рас под себя. Уже спустя пару лет стали появляться первые доспехи и оружие, где наряду с металлом, покрытым рунической вязью, соседствовали генераторы силовых полей. Отдающиеся работе с фанатичной преданностью, заркканы были мастерами на все руки.

Единственное, с чем приходилось мириться любому, кто имел дело с представителями этой расы, — была их неряшливость. Её масштабы не поддавались анализу. Жилища заркканов представляли собой нагромождения всевозможных запчастей, реагентов, чертежей. Как в таком бардаке можно было эффективно работать — мало кто понимал. Однако самих хозяев мастерских такое состояние дел вполне устраивало. Невысокие, с длинными прямыми волосами, кустистыми бровями и козлиными бородками, они мало походили на техногенную расу. Вышедшие из болот, заркканы унаследовали коричневатую кожу с жёлтыми и зелёными пятнами. Их глаза отливали алым, а нижняя челюсть заметно выдавалась вперёд.

При росте полтора метра рядом с Джоном и Мартином Гракх выглядел почти карликом.

Троица подошла к старосте, заняла место за его спиной. Приговорённые к расстрелу — ни больше, ни меньше. Не хватало только завязать глаза — сходство стало бы полным. В другой ситуации Кэр с удовольствием бы едко высказался по их поводу, но не теперь. От всего услышанного ему стало не до веселья. Какого?… Эрсати вскочил на ноги, врастая тяжёлыми подошвами ботинок в пыльный пол.

— Я?! Кто это решил, что я полезу в эту дыру?! — красивое лицо искривилось яростью, сделалось багровым.

В зале ненадолго воцарилась тишина, стали слышны малейшие шорохи. Кулаки эрсати сжались так, что побелели костяшки пальцев.

— Я никуда не подписывался!

— Но ты нужен группе, — со спокойствием удава произнёс староста. Послышался одобрительный шёпот.

Ещё бы! Кэр не мог вспомнить ни одного случая, чтобы община, вернее собрание её представителей, оспаривало решение старосты. Этого ли, тех ли, кто был перед ним. Создавалось впечатление, что все споры показные, призваны создать лишь видимость демократии и свободы выбора. Чушь! Рафинированные ублюдки, направляющие безмозглое стадо. Что такой староста сможет сделать, если общине будет грозить настоящая опасность? Разве что утомить врага разговорами.

Эрсати негодовал. Он чувствовал, что стоит посреди стада блеющих баранов. Но уподобляться безропотно кивающему скоту он не желал. Больше всего бесило то, что троица за спиной старосты была предупреждена заранее, — это ясно. Его же, столь незаменимого, забыли или не посчитали нужным поставить в известность хотя бы вчера.

Правильно старик не стал напоминать о возможных опасностях, могущих ожидать незваных гостей в стенах НИИ. Зачем пугать простых обывателей, нагонять на них лишний страх и отчаяние? Гораздо удобнее недоговаривать — люди будут опасаться, но не бояться без оглядки. Но он-то знал… Вернее сказать — не знал, как и каждый, кто ещё не разучился думать самостоятельно. Иногда подобные экспедиции заканчивались благополучно, а иногда не возвращался никто. Такое незнание подсказывало простейший способ к выживанию — держаться подальше от лабораторий любого рода. В конце концов, можно купить эти треклятые кристаллы. Затянуть ремни потуже и купить — община в состоянии себе это позволить, пусть дорога в ближайшее поселение займёт не одну неделю — морозы не завтра нагрянут.

— Кэр, в команде должен быть специалист-теоретик. Ты знаешь правила. А кроме тебя, иных кандидатур у нас нет. Ты пойдёшь за ребятами, будешь говорить им, что стоит взять, куда не следует соваться. Это не обсуждается.

— Я никуда не пойду! — рявкнул эрсати и скрестил руки на груди. — Сами грамотные, разберутся, что к чему.

— Завтра, в шесть часов утра, сбор в оружейной. Инструктаж, проверка снаряжения — всё, как всегда, — староста будто не слышал возражений Кэра.

Эрсати открыл рот, чтобы высказать всё, что он думает о старосте и общине в целом, но спокойный голос опередил готовые сорваться с губ слова.

— Кэр, не торопись с громкими речами. Ты сможешь мне всё высказать лично сразу после завершения собрания. Буду ждать тебя в своей комнате. Приходи, если чем-то недоволен. А пока немного пищи для размышления: помни, что одну ветку сломать легко, а стоит собрать их вместе и уже не переломить.

«Сукин ты сын!» — Кэр наградил старосту презрительным взглядом и направился прочь. Что ни говори, а этот человек обладал какой-то почти гипнотической силой, заставляющей верить и следовать указаниям. Вроде бы и не говорит ничего особенного, но слова надолго оседают в голове, становясь собственными мыслями.

«Поучи меня! — эрсати пнул подвернувшийся на пути стул. — Ты же знаешь, мать твою так, что спорить с тобой бесполезно… ну ладно, поговорим ещё!»

Голова казалась туго набитой комками колючей пакли. Попытка приподняться на подушке привела к резкой боли в висках. Дезире поморщилась и застонала. Медленно, словно нехотя, мысли выстраивались в более-менее стройную цепочку, но от этого становилось лишь противнее.

К горлу подступала тошнота. Сколько Дезире себя помнила, её организм всегда тяжело реагировал на любые психотропные средства, а также препараты, обладающие психотропным действием. Всему виной была её полукровность, во всяком случае, иного оправдания своей странной аллергии девушка просто не находила. В своё время отец заметил эту особенность дочери и провёл ряд анализов. Список возможных аллергенов оказался широк. По всему выходило, что ей противопоказаны любые средства, снижающие либо повышающие возбудимость центральной нервной системы.

Глупо, но о собственной неприятной особенности она никогда и никому не рассказывала. Не хватало ещё стать предметом для жалости или сочувствия, а пуще того — насмешек. Тем более, толку от этого всё равно чуть. Разве что прямой путь к нервному срыву. Стимуляторами она никогда не увлекалась, а редкое использование простых успокоительных большого вреда не приносило. Хуже обстояло дело со снотворным. О наркотиках речи не шло вовсе.

Дезире с самого детства старалась быть полезной и нужной. Ещё сильнее обострилось это желание после смерти отца. Жёсткий патриархальный уклад эрсати почти не оставил выбора. Либо становиться бесправным инкубатором, и ещё не факт, что её примут: польстившаяся на человека, мать автоматически стала изгоем. Либо последовать за отцом, постараться выбрать собственный путь, на котором заведомо не будет сторонней поддержки. Девушка выбрала второе: попыталась стать незаменимой в близкой ей профессии. И всё равно её не оставляло чувство одиночества. Зачем вообще жить на свете, если ты никому не нужна?

Иногда Дезире представляла себе, что случится, если по какой-то причине она больше не сможет быть полезной. От подобных мыслей всегда передёргивало, а тем более — теперь. Потому что, несмотря на терпимое отношение общины к своим членам, тех, кто не мог или не хотел приносить никакой пользы, выставляли прочь. Исключение составляли заслужившие уважение старики. Хотя тяжёлая жизнь сводила их количество к минимуму.

«Чтоб добрым быть, я должен стать жесток», — так, кажется, говорилось в какой-то старой книжке, которую она так и не дочитала.

Жестокие, зачастую бесчеловечные меры на практике оказались оправданными. Каждый отдельный человек рассматривался с точки зрения некой составной детали большого агрегата. Деталь потребляла энное количество энергии, пищи и прочих ресурсов. Тогда логичным становился вопрос: а стоит ли польза, приносимая этой деталью, вложенных в неё затрат? Простой и в то же время чертовски сложный закон выживания в послевоенном мире.

Дезире осторожно ощупала лицо. Пальцы тут же наткнулись на туго наложенную бинтовую повязку, под которой угадывалась пара ватных тампонов. Странно, но боли почти не было. От неё остались лишь нудные отголоски, всё ещё отдающиеся в висках.

Еле сдерживая стон, девушка приподнялась на кровати, до дрожи вцепившись руками в железные края. Судя по тому, что вокруг всё так же царила тишина, Дезире с облегчением решила, что её оставили одну. Вот и хорошо. Значит, некому будет лезть с нравоучениями и прочей ерундой. Дождавшись, когда звон в голове стихнет, девушка попыталась поудобнее устроиться на жёстком матрасе. А потом, глубоко вздохнув, уверенно взялась за скобки, скрепляющие края бинта.

Последний виток дался непросто. Руки дрожали, сердце бешено колотилось. Во рту появился неприятный, горький привкус. От недавнего энтузиазма не осталось и следа. Дезире поймала себя на мысли, что нарочно пытается оттянуть момент истины. Она почти физически чувствовала нарастающую над головой тяжесть, словно всё это время потолок медленно опускался. Казалось, сдёрни повязку — и затаившаяся тяжесть обрушится многотонным прессом, раздавит. Девушка сглотнула, поморщилась, а потом одним движением сорвала остатки бинта и отбросила их в сторону.

Удивительно, но неприятных ощущений не было. Дезире немного подождала, прислушиваясь к себе, и открыла глаза. Уже в следующее мгновение она пожалела о содеянном.

Девушка вскрикнула и, свернувшись калачиком, упала на постель. Чувство такое, словно в глазницы разом воткнули сотни микроскопических игл. Веки затрепетали, но, чтобы их сомкнуть, потребовались огромные усилия.

Темнота принесла небольшое облегчение.

Очень хотелось заплакать, но не получалось. Дезире ничком лежала на кровати, прижимая колени к подбородку. Поза эмбриона — нечто такое, о чём воспоминания хранятся где-то на уровне подсознания, как о времени полного спокойствия, времени без боли. Девушка инстинктивно старался спрятаться от терзающей её реальности, скрыться в первородной неге.

Сейчас так хотелось сострадания и чуточку жалости — совсем немного, но настоящей, искренней, а не положенной по статусу незаменимого химика. Перед внутренним взором встал образ отца. Его серые глаза смотрели с любовью и теплотой. Девушка обхватила себя за плечи и, тихонько всхлипнув, мысленно сосчитала до десяти. Пролежав так ещё несколько минут, она пару раз глубоко вздохнула и приоткрыла глаза.

«Может быть, всё обойдётся? — подумала Дезире. — Я ещё не разучилась верить в сказки».

Девушка очень медленно поднялась, свесила босые ноги с постели. Картинка перед глазами плыла и каждую секунду норовила потерять чёткость. Но уже сам факт того, что она видит, не мог не радовать. Маска, вернее тот кусок пластика, который выполнял её функции, принял на себя горячие брызги. Но вот химические пары… их было не удержать.

Виски раскалывались от боли, глаза словно выжигали калёным железом. Но Дезире не собиралась сдаваться. На подкашивающихся ногах она преодолела три метра и тяжело опёрлась ладонями о стену по обе стороны от висящего там зеркала. Кожа покрылась холодной липкой испариной, дыхание участилось, накатила тошнота. С минуту Дезире стояла с закрытыми глазами, стараясь прийти в себя. Было страшно, словно под ногами не рифлёный металл пола, а вязкие облака над зияющей пустотой. Борясь с подступающей паникой, Дезире подняла взгляд.

На неё смотрела миловидная девушка, с правильным носом, искусанными губами, рассечённой, но аккуратно зашитой левой бровью и совершенно красными глазами. Казалось, что все до одного капилляры полопались и теперь пульсировали в такт биению сердца, словно желая прорвать хрупкую роговицу.

От увиденного Дезире бросило в дрожь. С почти непреодолимой силой захотелось забиться в какой-нибудь дальний угол и замереть, чтобы никто не видел, никто не трогал. Дезире почувствовала, как к глазам подступают слёзы. Провела руками по щекам — сухо. Видимо, повреждёнными оказались ещё и слёзные железы, что неудивительно.

Девушка сжала кулачки и часто, прерывисто задышала. Ещё один мимолётный взгляд в ставшее ненавистным зеркало. Удар. По гладкой поверхности побежали трещины, искажая отражение. Из центра сверкающей паутины вниз скользнули алые струйки крови. Дезире будто очнулась, с удивлением взглянув на пораненную руку.

В это время дверь позади неё скрипнула и пропустила кого-то в комнату. Мягкие шаги замерли рядом, но девушка даже не удосужилась обернуться.

— Как ты себя чувствуешь? — голос Марны был деловым, без каких-либо намёков на жалость.

— Я ослепну, — без прелюдий ответила Дезире и повернулась к собеседнице. — Ты же видишь.

— Я ничего не вижу, — резко оборвала её Марна и чуть ли не силой усадила на стул. — Не жмурься, я должна осмотреть тебя.

— Да, пожалуйста, — обречённо произнесла девушка.

Действия Марны были быстрыми и болезненными. Пару раз она умудрилась довольно грубо пройтись по раздражённой роговице, снимая специальной палочкой мазки со слизистой. Дезире чуть не выла и продолжала кусать многострадальные губы. Через несколько минут всё было закончено.

Марна поместила только что взятый образец между двумя тонкими полупрозрачными пластинками и отправила их в утыканный проводами прибор. После этого, подойдя к монитору стоявшего тут же компьютера, быстро забегала пальцами по клавиатуре. Индикация на приборе ожила, послышалось еле заметное жужжание.

— Программе анализа потребуется некоторое время. Давай-ка пока взглянем на тебя поближе.

Протянув Дезире кусок смоченного в антисептике бинта, Марна выразительно кивнула в сторону пораненной руки. Потом взяла с полки напоминающий приплюснутый перископ прибор. Он был снабжён несколькими поворотными кольцами и подвижной лампочкой с отражателем.

— Это всё, что у меня есть, — произнесла она, будто извиняясь. — Но всё лучше, чем ничего. Постарайся не щуриться и не шевелиться, я быстро.

Марна поднесла прибор к глазам пациентки и включила подсветку. Тонкий луч заставил Дезире вскрикнуть и зажмуриться. Повинуясь строгому окрику, она всё же открыла глаза. Марна колдовала с кольцами фокусировки, добиваясь наилучшей видимости. Всё это время Дезире мужественно терпела свет, причиняющий ей боль. Наконец экзекуция закончилась, подсветка погасла, прибор отправился на своё место.

Не произнося ни слова, Марна вернулась к компьютеру. Анализ уже завершился.

— Я не могу вынести диагноз с полной уверенностью, скажу лишь первые результаты обследования, — произнесла Марна без тени жалости. Она констатировала сухие факты. Делала это самым обыденным тоном, словно речь шла о пломбировании зуба. — Роговица повреждена больше чем на половину, и это ещё не предел. На ней заметны инородные вкрапления. Но мне нечем их удалить. А жаль — это бы очень помогло. И самое главное — начался процесс перфорации…

Дезире молчала. Не каждый день узнаёшь, что в твоих глазах образуются микроскопические отверстия, и количество их увеличивается с каждым часом.

— Сколько у меня времени? — она почувствовала, как по коже побежали мурашки.

— Два… может быть, три дня, и всё это время зрение будет ухудшаться — но это в самом неблагоприятном случае. Может быть, всё останется, как сейчас. Мы не можем знать точно.

— Спасибо, — тихо проговорила девушка, уставившись куда-то в бесконечность. — А что ты сказала про удаление вкраплений? Чем это делается? Это может помочь?

— Да, это определённо бы замедлило процесс разрушения. Сможет ли его остановить полностью? Не знаю.

Дезире на минуту зажмурилась, давая глазам отдохнуть.

«Что делать? Где взять нужные препараты?»

Внезапно Марна, до того спокойно смотрящая на пациентку, бросилась к столу и схватила с него первый попавшийся клочок бумаги.

— Что случилось? — спросила Дезире.

— Здесь рядом есть законсервированный исследовательский институт. Завтра рано утром в него отправляют экспедицию. Возможно, там найдётся то, что нам нужно. Нельзя упускать этот шанс. Я напишу всё, что может тебе помочь, и отдам список Кэру, он тоже идёт. Этот невоспитанный грубиян умеет быть редкостной сволочью, но он образован и умён. Этого у него не отнять. Я уверена, он сможет достать лекарство, если оно там есть.

Дезире подскочила на стуле.

— Я бы ему не доверила туалет чистить! — прошипела она. — Это мои глаза, и я сама должна за них бороться. Я пойду с ними!

Марна взглянула на неё, как на сумасшедшую.

Кэр хорошо подготовился к разговору со старостой. Пока длилось собрание, эрсати в одиночестве шатался по плохо освещённым коридорам завода. Он осознанно накручивал себя, перебирал в голове услышанное недавно, взвешивал все плюсы и минусы предстоящей экспедиции. Минусов оказалось больше. И дело было не в простом нежелании идти — повседневные заботы его убивали — Кэра преследовало необъяснимое чувство беспокойства. Ему казалось, что там, в недрах института, есть что-то такое, чего не стоит видеть, касаться и вообще знать о нём. Какая-то смутная тревога — ничего больше. Никогда ранее с ним такого не случалось, а подобных вылазок за годы скитаний набралось немало.

В конце концов, эрсати извёл себя до такой степени, что в обжитых коридорах завода ему начали видеться тени и слышаться звуки, которых там не могло быть.

— Всё, приехали, — почесав затылок, вслух произнёс Кэр.

Скопившийся негатив требовал выхода, но, как назло, никто на пути эрсати не попался до самого кабинета старейшины. Пинать стены и всякий мусор было не интересно и не могло принести успокоения.

Он злился на старосту с его постоянными наставлениями и поучениями. Злился на жителей общины — всех без исключения. Они напоминали ему копошащихся муравьёв. Но не трудолюбием и дисциплиной, а неимением собственного голоса и достойных желаний. Их предел — поплотнее набить живот, поудобнее поспать да по-быстрому перепихнуться. Даже такое понятие, как любовь, — стало крайне редким. Каждодневные заботы и труд отнимали все силы, почти ничего не оставляя на чувства. А ведь когда-то даже человеческая раса, приходилось отдать ей должное, далеко продвинулась не только в технических областях, но и духовных. Многие произведения искусства восхитили даже эрсати, известных своей утончённостью. А что теперь? Вырождающийся сброд, мало помнящий о своём прошлом.

Озлобленный и готовый разорвать любого, кого встретит на пути, Кэр приблизился к комнате старосты. Он даже не посчитал нужным замедлить шаг, без лишних церемоний толкнул ногой дверь. Та со скрипом отлетела в сторону и врезалась в стену. Раздался грохот, послышался шелест падающей штукатурки. Дверь тут же начала путь обратно, повинуясь натяжению ржавой пружины. Но эрсати уже вошёл.

До войны комната служила местом отдыха работников завода, а теперь одновременно была и жилым помещением, и рабочим кабинетом. Небольшой круглый стол в центре, несколько стульев, покрытый залатанным покрывалом узкий диван, пара вместительных шкафов — вот и вся нехитрая обстановка. Теперь здесь проводились совещания, в которых принимало участие всего несколько человек. Каждый из них отвечал за строго определённую сферу деятельности общины, как то: за обеспечение питанием, за оборону, медицину и другие. Здесь принималось большинство животрепещущих решений, которые потом доводились до рядовых жителей.

— Потрудись впредь быть осторожнее с тем, к чему ты с пользой и пальцем не прикоснулся, — произнёс староста и медленно оторвал взгляд от окна. — Садись.

Кэра всегда смешила эта привычка людей — часами рассматривать за окном останки собственного мира. Хотя, можно сказать, — уже чужого. Ещё каких-то двести лет назад — да, это был исконный мир человека, семимильными шагами движущегося к своему триумфу над законами бытия. И вот каким этот триумф оказался на вкус…

Горечь от содеянного, наверное, ещё очень нескоро покинет сознание прежних хозяев планеты. Даже пришлым расам, когда те подняли взгляд на изуродованную после бомбёжек и затухания всё уничтожающих заклинаний Землю, стало нестерпимо больно. Для многих из них этот новый мир успел стать родным домом. И практически в одночасье дом превратился в кучку жалких догорающих обломков — заражённых и искорёженных.

«Бред! Попахивает каким-то некрофилизмом, — думал эрсати. Для него это было сродни тому, что мать смотрит на труп недавно рождённого ею ребёнка и хмурится, натужно сопит, пытается найти в этом зрелище скрытый смысл. Да ещё и тычет окружающим, старательно навязывая своё мнение о том, что малыш не умер, а спит. Цепляются за мёртвое, изгнившее прошлое. Что может быть противнее?»

— Я не на посиделки с чаем пришёл! — рявкнул Кэр, вцепившись в столешницу. От натуги тонкие пальцы побелели, а ногти жалобно царапнули по дереву.

— Нет? — староста удивлённо вскинул брови. — А я уже было приготовил тебе зелёный чай с эклерами.

— Ёрничаешь… — в тоне Кэра звучали нотки, исключающие продолжение диалога в шутливой форме.

— Немного, — староста продолжал хранить спокойствие удава, чем ещё больше подогревал в парне и без того клокочущую ярость.

— С огнём играешь, Закэри, — процедил Кэр.

Староста сложил руки за спиной, вопросительно посмотрел на наглого эрсати. Опыт общения с Кэром был, мягко говоря, не самым приятным и начался он задолго до того, как ему самому выпала доля стать главой общины. Сейчас это играло злую службу, потому что Кэр, по всей видимости, забыл о чувстве субординации и видел перед собой человека, который когда-то подкручивал болты и гайки. Пора было проучить этого умника, поставить его на место и постараться укоротить непомерно высокое мнение о собственной персоне. Ноша не из лёгких, но что поделать.

— Присядь, поговорим спокойно, — сказал Закэри. Теперь его чаще называли просто старостой — так уж повелось.

Он отошёл от окна и остановился возле одного из стульев. Ни одного резкого движения, никакой поспешности в действиях. Пусть эрсати остудит голову, хорошо обдумает, что хочет сказать. Шанс на благоразумие красавчика мал, но всё же не стоило его упускать. Последнее время Кэр всё чаще начал прекословить полученным указаниям, вступать в споры и вообще вести себя крайне вызывающе. Он и раньше не отличался ангельским характером, но теперь его гордыня росла, подобно снежному кому. Что, если чаша терпения членов общины переполнится? Лишние конфликты ни к чему, тем более сейчас — в преддверии первых морозов, к которым нет готовности.

— Я не зад отсиживать пришёл, — Кэр чуть склонил голову набок, отчего серёжки в его ушах заискрились, отражая льющийся в окно свет заходящего солнца. Он пристально всматривался в собеседника, стараясь понять, о чём тот думает.

— Выбирай выражения, — не повышая тона, осадил Закэри Кэра. — Хочешь говорить — я слушаю. Но если ещё хоть раз произнесёшь слово, место которому в помойной канаве, наша беседа тотчас завершится. Не стоит окончательно забывать, с кем ты разговариваешь.

Первая открытая попытка напомнить о том, кто же из них двоих облечён властью, пусть и невесть какой, не увенчалась успехом. Кэр громко хмыкнул и скрестил руки на груди. В повисшей тишине кожа на рукавах его куртки скрипнула.

— Закэри, я не пойду в этот институт за призраками мнимой надежды, — сказал эрсати, нарочно обращаясь к старосте по имени. Он хотел лишний раз подчеркнуть, что не станет следовать приказам человека. — Это ваши жизни, ваши смерти и ваши чёртовы проблемы!

— Столько пафоса, — нарочито скучающим голосом произнёс староста, поглядывая на полуоткрытую дверь, ведущую в коридор.

«Неразумно будет, если кто-то услышит спор, — подумал он. — Тем более тон, в котором позволяет себе разговаривать эрсати».

— Кэр, я надеюсь, ты не нарочно оставил дверь открытой? Или ты решил, что нашу милую беседу непременно должны слышать на всём заводе? Может, попробуешь наладить громкое оповещение? Тогда результат будет стопроцентным.

— Прикажи Гракху или кому-нибудь из его дружков, — неприязненно ответил Кэр, однако к двери подошёл.

На его губах тут же заиграла паршивенькая улыбка: со стены пластами отваливалась когда-то разрисованная декоративная штукатурка. Нанесённая ещё до войны, сейчас она представляла жалкое зрелище. На ней с одинаковым успехом можно было разглядеть и песчаные барханы с виднеющимся вдали оазисом, и приморский берег какого-то тропического острова. Краски поблекли, а всю поверхность, обнажая чёрные пятна склизкой плесени, покрывали змеящиеся трещины.

— Видишь это? — Кэр ткнул пальцем в вонючее пятно. — Вот это вся ваша гребаная община. Грязь, прикрытая громкими речами. И так везде. Сверху красиво, а копни глубже — вонь и дерьмо.

— Ты часть этой грязи, как ни крути. И если община до сих пор испытывает трудности — это наша общая вина, — напомнил Закэри и невольно подумал, что вот причина, по которой его уже который день мучит аллергия. Мерзкая плесень!

Как ни старайся бороться с ними, а всё равно прорастают и устраивают собственные колонии по соседству с человеческими. После войны появилось огромной количество до того невиданных представителей флоры и фауны. Некоторые особи эволюционировали, приспосабливаясь к новым условиям существования, некоторые появились, будто из ниоткуда — детища радиации или магии. О паразитах и говорить нечего — их развелось ужасающее множество, причём от многих из них оказалось крайне сложно избавиться.

— Я не просился в ваш мир, — медленно проговорил Кэр и вернулся к стулу.

Он всё-таки последовал недавнему приглашению и уселся, при этом отклонился назад и положил ноги на стол. С тяжёлых подошв на столешницу посыпался песок и мелкие камни. Странно, но Закэри по-прежнему хранил полное спокойствие.

— Если ты не осознал раньше, то обрати своё драгоценное внимание хотя бы теперь: этот мир стал и твоим домом. Да, ты не просился сюда, как сотни и тысячи других пришельцев. У вас были свои миры, своя история. Но в тот момент, когда вы переступили незримую границу, ваша и наша судьбы слились воедино. Бежать глупо. Всё это хорошо поняли те, кто первым поднял головы и увидел возносящиеся к небу грибы взрывов и корёжащие материю заклинания. Не хватило самой малости, чтобы стереть жизнь с планеты…

— Не нужно мне этой исторической чепухи, я её знаю не хуже тебя, — перебил Кэр. — Но давай заглянем немного дальше. Вспомним — что стало толчком? Мы были лишь результатом вашего эксперимента, вашей жажды познания. А вы когда-нибудь задумывались, во что может превратиться эта жажда? Чем обернётся гонка к новым высотам? Конечно, зачем забивать себе голову ерундой? Только вперёд…

Староста тяжело вздохнул и прикрыл глаза.

— В тебе говорит ненависть! И спорить нет смысла, потому что каждый останется при своём мнении, — Закэри почти физически ощущал ликование эрсати, чувствующего свою победу. — Мы не можем отвечать за действия наших предков. Не можем повернуть время вспять. Но я точно знаю одно: повторения прошлого допустить нельзя. А для этого придётся научиться жить всем вместе, как бы трудно это ни было.

— Всё это лишь слова, — самодовольно улыбаясь, сказал Кэр.

— Слова? Ты только что распылялся в своей ненависти, так сделай то, что тебе так хочется. Избавься от ненавистного человека, из-за которого ты торчишь в грязной дыре под названием Земля. Из-за которого ты страдаешь, а не живёшь в родном мире, полном благоухания дивных цветов и бархатного пения птах.

Улыбка сползла с губ эрсати.

— Сделать что?

— Ну, как что? Уничтожь человека. Я не стану сопротивляться и звать на помощь. В шкафу есть пистолет и патроны к нему, возьми их и примени по назначению. Пистолет старый, но осечки не даст, не переживай.

Глаза Кэра сделались круглыми.

— Старик, ты совсем свихнулся?!

— Только подушку возьми, чтобы никто не услышал выстрела. Ну же, смелее. Мир сразу станет ярче, наполнится красками, уйдут все невзгоды. Я стану первым, потом ты найдёшь единомышленников и продолжишь благое дело. Только вот не помешают ли тебе шиверы, вурсты, все остальные? Причину для ненависти найти очень легко… Ну ничего, разберётесь. Пока что перед тобой старик. Давай, шевелись, ты заставляешь меня ждать.

Эрсати замер, словно обратился в статую. В его глазах промелькнуло странное выражение. Со стороны могло показаться, что это искорка уважения. Но откуда взяться этому чувству в сердце самовлюблённого типа, который о собственной причёске думает больше, чем о судьбе всей общины?..

— Нет, — протянул он, наконец. — Я ещё посмотрю на вас. Увижу, как вы друг другу за кусок хлеба перегрызёте глотки. Вы вымираете — и это всем известно. Ещё лет сто или двести — и вас не станет. Жаль, что я не доживу до того времени и не увижу глаза последнего человека. Хотя… может, и доживу, чем чёрт не шутит?

— Смотри, ждать не устань. Любопытный какой… — Закэри усмехнулся.

— Тебя точно дождусь.

— Ну а чтобы ожидания не были слишком тягостными, предлагаю скрасить их лёгкой прогулкой до института и обратно, — снова возвратился к изначальному вопросу староста. — Дозиметры показали, что радиация там в норме. Эти места вообще не подвергались ракетным ударам. Там нет никакой заразы. Магия имела место быть, но лишь наступательного характера — в городе нет ни одного целого дома. Однако около самого института всё спокойно. Кстати, вполне возможно применение ваших технологий в области электростатических полей. Разрушения уж больно характерны — равномерная груда камней. Заодно и ознакомишься поближе…

Кэр скривился так, словно у него невыносимо заболел зуб.

— Я не солдат и не грузчик, на кой мне тащиться туда? — сказал он. — Пусть приносят сюда всё, что посчитают ценным. Я посмотрю и скажу точно, что за дрянь они вытащили. А смотреть на развалины — уволь, это не для меня.

— А что для тебя? Ты просто чистоплюй, — вздохнул староста. — Сам себя послушай! Сюда принесут, я посмотрю… Ладно, наш разговор затянулся и может продолжаться ещё целую вечность. А поэтому на выбор — экспедиция в институт, или же я найду тебе другое занятие. Знаешь, подошло время чистить канализационные стоки: они забились после последнего ливня…

Глаза Кэра гневно блеснули. Он напрягся и уже открыл рот, чтобы возмутиться, когда входная дверь скрипнула и открылась. Открылась робко — никакого напора или заявления о правах вошедшего. На пороге показалась маленькая фигурка в мешковатом комбинезоне и клетчатой рубашке. Кэр презрительно фыркнул и отвернулся. Девушки, одевающиеся столь непривлекательно, были для него сродни паукам.

— Физиономия-то не сильно ошпарилась, — не сдержался от реплики эрсати. — А жаль, был бы очередной кролик для Марны с её опытами по трансплантации синтетической кожи.

Дезире прошла мимо Кэра, даже не удостоив его взглядом. Направляясь сюда, девушка надеялась проскользнуть незамеченной. Встречаться с кем бы то ни было, не хотелось. Об эрсати и говорить не стоило. Хотя почему его слова должны её задевать? Пусть упивается своим ядом, сколько хочет. Она не доставит ему удовольствия, не покажет боли и обиды.

— Здравствуйте, прошу прощения за беспокойство, — девушка остановилась перед старостой. Выглядела она неважно: жёлто-коричневые круги вокруг раскрасневшихся глаз, бледное лицо. Однако плохое самочувствие с лихвой компенсировалось решимостью. — Завтра я хочу пойти в институт вместе с остальными!

Раздавшийся за её спиной шум мог обозначать только одно: всё это время раскачивающийся на стуле Кэр всё-таки не удержал равновесия и грохнулся. Дезире взглянула на Закэри и увидела, что он давится нахлынувшим смехом. Девушка обернулась и сама громко рассмеялась: из-под стола торчал краешек разноцветного ирокеза, венчавшего голову эрсати. Если в этом мире ещё оставались боги, то сейчас они сделали Дезире самый большой за последнее время подарок.

Кэр почти бежал, желая скорее оказаться в своей комнате. Она ничем не отличалась от закутка любого другого жителя общины. Само собой, жилых помещений на заводе быть не могло, и поэтому их пришлось сооружать из подручных материалов. В основном то были металлические листы и пластиковые панели, которыми новосёлы отгораживали себе личное пространство в пределах двух расчищенных цехов. В итоге получилось некое подобие пчелиных сот — максимум из того, что можно было получить в подобных условиях.

«И почему я должен рисковать своей шкурой из-за неряшливой девчонки? Откуда только у таких, как она, руки растут? Можно подумать, от неё много пользы. Не впервые уже облажалась. Ещё и в институт рвётся — сама же первой начнёт пищать от страха да под ногами путаться!» — негодовал эрсати, мысленно разрывая нахалку на части.

В понимании Кэра тот факт, что Дезире не ослепла? — являлся вопиющей несправедливостью. Теперь все члены общины проникнутся к бедняжке симпатией и состраданием. Эрсати не мог понять: как ей удаётся вызывать к себе подобные чувства? Похлопала ресницами, потупила взор — и вот она уже воплощение невинности и незаслуженной обиды. А косорукость и безалаберность никого не интересуют.

Может, всё дело в том, что мордашка у неё всегда была такой, какой её рисуют у обиженных мышат в переживших войну книжках. Кэр и сам однажды чуть было не попался на этот взгляд — снизу вверх, с задумчивым и каким-то отрешённым выражением зелёных глаз. Она словно жила в своём иллюзорном мире, возвращаясь в реальный лишь по необходимости.

Кэр отлично запомнил ту встречу — одну из самых первых и чуть не ставшую для него последней. Рассеянная паршивка плеснула на его новые, с огромным трудом добытые кожаные штаны какой-то адский химикат. Не прошло и нескольких секунд, как раздалось невнятное шипение, и кожа на штанинах начала расползаться, превращаясь в пепел. Тогда Кэра спасло то, что химикат быстро потерял активность, удовлетворившись лишь штанами. На коже самого эрсати остались лишь незначительные следы ожогов.

Но даже не это было самым плохим в их знакомстве. Самое поганое — на какой-то краткий отрезок времени девчонка ему понравилась. Шутка ли — ни разу не линявшая полукровка смогла вызвать в чистокровном эрсати искреннюю заинтересованность. Он хотел её так, словно она была предназначенной для него вышколенной самкой.

Правда, желание мгновенно улетучилось, стоило Дезире пролить свою адскую смесь. Кэр до сих пор был уверен, что сделала она это нарочно, как бы театрально потом ни заламывала себе руки и ни твердила, что ей очень жаль. В тот день он впервые поднял руку на женщину. Просто поднял. Стоило только увидеть, как она рефлекторно зажмурилась и отступила на шаг, он почувствовал себя так мерзко, что пулей вылетел из лаборатории. С тех пор прошло почти два года, но он не смог убить в себе давней обиды. Стоило ей ослабеть, как полукровка выкидывала очередное коленце и будила в нём очередной приступ гнева.

Сегодня был как раз такой день.

Кэр свернул за очередной угол и остановился. Прямо возле двери его комнаты, вернее сказать завешенного плотным куском ткани дверного проёма, стояла брюнетка. Именно её он заприметил на днях, именно за ней ненавязчиво наблюдал на протяжении сегодняшнего собрания.

Девушка стояла к нему спиной и никак не реагировала на издаваемый тяжёлыми ботинками грохот. Казалось, она находится в глубокой задумчивости. Эрсати ещё раз окинул девушку придирчивым взглядом. Она показалась ему достаточно хорошенькой и, что немаловажно — достаточно глупой, чтобы поразвлечься и расслабиться. Как раз то, что нужно.

— Меня ждёшь? — без обиняков спросил он. Его голос звучал на удивление мягко.

— Кэр… — несмотря на всю мягкость прозвучавших за её спиной слов, девушка вздрогнула и тут же поспешно обернулась.

Взгляд серых глаз был испуганным, но в то же время в нём сквозила дикая необузданность. И Кэр это заметил. На его губах появилась самодовольная улыбка. Раздражение отступало.

Он не спешил. Шаг, ещё шаг. Медленные, плавные движения уверенного в своей силе хищника. Вскоре он стоял рядом с девушкой и рассматривал красиво вздымающуюся под тонкой майкой грудь.

«Не надела белья. Молодец девочка…»

— Привет, — он улыбнулся и нарочно спрятал руки в карманы штанов, потом склонил голову набок. — Мы виделись сегодня на собрании, да?

— Да, я…

Ресницы девушки затрепетали. Эрсати даже показалось, что она сейчас расплачется, но нет — брюнетка протянула ему маленький свёрток. Не спеша брать неожиданный подарок, Кэр нахмурился.

— Что это? — спросил он.

— Я подумала, что тебе это будет нужнее, чем мне, — голос девушки дрожал. Но эрсати не был уверен, что от страха или волнения.

— Это дал мне староста, когда я в прошлом году сломала ногу, — продолжила она. — У нас тогда совсем не было лекарств. Ты, наверное, помнишь.

Кэр кивнул.

— Так вот, мне пришлось лечиться с помощью этого снадобья. У меня было две склянки, но одну я использовала, а вторую решила сохранить на всякий случай. Вот теперь, мне кажется, такой случай настал.

Её щёки вспыхнули.

Кэр принял подарок и медленно развернул края ткани. Его взору открылась небольшая, плотно закупоренная бутылочка. Радужное стекло ещё не потеряло былой прозрачности, и сквозь него угадывались колыхания густой жидкости тёмно-янтарного цвета. Эрсати невольно присвистнул.

— Как тебя зовут? — тихо спросил он, ненавязчиво увлекая её в сторону дверного проёма и откидывая полог. Девушка пахла какими-то фруктами… Цитрусовыми? Хотя какая разница? Главное, что аромат был ненавязчивым и вполне соответствовал моменту.

— Аманда, — пролепетала брюнетка и тут же оказалась в его объятиях.

Она была страстной…

Странно, но глядя на то краснеющие, то бледнеющие щёки девушки, Кэр не ожидал такой прыти. Аманда сразу взяла инициативу в свои руки. Она кричала и извивалась на нём, будто томившийся в долгом заточении суккуб. И, тем не менее, эрсати внутренним чутьём понимал, что всё это лишь игра. Как в тех движущихся картинках, которые люди называли фильмами.

Именно ощущение приторной наигранности смазало впечатление от секса. Лёжа на расстеленном на полу жёстком матрасе, Кэр ощутил себя призом. Он знал, что является неким показателем статусности и престижа среди человеческих женщин. Быть с ним являлось для многих из них способом самоутвердиться перед подругами. И ничего, что чаще всего после бурно проведённой ночи они переставали его замечать, находя постоянного спутника из представителей собственной расы.

Кэр улыбнулся мыслям. Он взглянул на себя, как на фетиш — олицетворение какого-нибудь древнего бога, предмет для посвящения, после которого девушка могла считаться женщиной. Подобные размышления посещали его и раньше, но он не переживал по их поводу. Напротив, ему нравилось быть центром внимания и желания. Что же теперь было не так?

В памяти всплыл недавний разговор со старостой. Кэр точно знал, что не хитрил в своих словах. Он вообще старался говорить то, что думал… думал… вот в чём дело. Считать желания окружающих низменными, примитивными и тут же для очередной дамочки стать билетом в круг избранных. Хотя… На что ещё нужны были самки? Тем более человеческие.

Кэр помассировал виски. Этот секс грозил принести больше головной боли, чем удовольствия.

«Чёрт бы побрал всю эту общину!»

Эрсати закрыл глаза и вспомнил о неожиданном подарке. Вот что действительно радовало.

Он хорошо знал, что это за бутылочка. Она напомнила ему о существовании другого мира — родного, чистого и такого далёкого. Мира, откуда пришли его предки. Сам Кэр родился уже на Земле и довольствовался лишь рассказами да сотворёнными магами проекциями. Тогда они казались ему чем-то сказочным и таинственным.

Тонкие шпили высоких башен устремлялись в небеса, словно желая проткнуть их насквозь. Лёгкие и воздушные, они показались ему сверкающими гейзерами. Здесь, на Земле, таких городов уже не осталось. Первые, самые страшные удары пришлись не только по человеческим военным, культурным и промышленным центрам, но и по островкам пришлых рас. Уцелеть в том пекле было невозможно. Однако увиденные в детстве картинки не позабылись. Больше того, они подвигли Кэра дать себе клятву: вернуться в родной мир, чего бы это ему ни стоило.

Эрсати не очень хорошо знал, как именно удалось людям притащить в свой мир чужие народы. Успевшие обрасти слухами рассказы свидетельствовали о том, что сначала перемещались отдельные существа и предметы, а потом целые деревни или города со всеми своими жителями и постройками. Это казалось невероятным. Масштабы эксперимента поражали и даже могли вызвать восхищение… если бы была возможность посмотреть на всё это со стороны.

Зато Кэр отлично знал, что было потом. Люди пытались проникать в магические области, хотя это и давалось им с огромным трудом. Что поделать, ущербная раса… Пришельцы же взялись за новую для них технологию, будь она проклята. А что в итоге? Получились весьма эффективные средства для ведения самоубийственной войны.

Глаза Кэра сделались жёсткими.

Пусть кто-то и считает, что противостояние осталось в прошлом, но только не он. Или быть хозяином своего мира, или уйти в историю — третьего не дано. Эрсати не станут пресмыкаться и подстраиваться. Он не станет!

Но ещё рано… ещё не время. Встать на ноги, набраться сил, ударить первым… Новый виток находился в самом начале. Но это не мешало Кэру считать всё, что было изготовлено представителями его расы, своим по праву. А поэтому он воспринимал обретение снадобья как возврат утерянной вещи, а не как подарок.

Знала ли об этом сладко сопевшая рядом девчонка, его не волновало. Уже завтра она найдёт себе какого-нибудь свободного оболдуя и постарается забыть о произошедшем сегодня. Что ж, оно и к лучшему. Он ещё вернётся к своему народу и найдёт предназначенную лишь для него самку…

Утро выдалось прохладным.

Дезире не спала почти всю ночь. Лишь на пару коротких часов сумела забыться беспокойным сном без сновидений. Её почти не отпускала боль. Острая и глубокая, она возвращалась, чтобы истязать физически и морально, принося с собой кошмары.

Девушка металась на пропитавшемся потом матрасе. Миниатюрное тело била дрожь, оно стало липким, словно облепленное прозрачной слизью. Ни о каком отдыхе не могло идти и речи. Дезире медленно выплывала из тяжёлых сновидений.

Несколько глубоких вдохов прояснили сознание.

Глаза болели, а веки отяжелели и покрылись сизым налётом. Пошатываясь, девушка добралась до стола и нащупала на нём предусмотрительно оставленную с вечера бутылочку с дезинфицирующим раствором и кусочек стерильного бинта. Смочив бинт в жидкости, Дезире промокнула им глаза и тут же зашипела, еле сдерживаясь от рвавшегося на свободу вопля. Внутри черепа полыхало так, словно через глазницы в него заливали расплавленный металл. Комната закружилась, а в ушах, отсекая все звуки, появился протяжный писк. Девушка осела на пол и привалилась спиной к ножке стола.

— Пусть лучше будет больно, — прошептала она, понимая, что всего через несколько дней боль может уйти, а вместе с ней пропадёт и зрение.

Когда, наконец, комната перестала вращаться, Дезире на четвереньках переползла к лежащему у постели рюкзаку. Он был собран ещё вчера, однако девушка решила всё ещё раз перепроверить, благо время позволяло.

Чистая одежда и прочие приятные, но не слишком необходимые мелочи были загодя отложены в сторону. На дно рюкзака улеглась довольно увесистая коробка с самым необходимым набором химических инструментов и реагентов. Это практически небольшая лаборатория, позволяющая в полевых условиях проверить многие реакции.

На коробке разместились аптечка, фонарик и сокровище Дезире — компактный складной нож. Его клинок выполнен из керамического сплава и имел гравировку в виде летящих искр, а рукоять из титана представляла собой переплетённые языки пламени. Девушка с детства питала слабость к холодному оружию и потому очень трепетно относилась к своему ножу. Тем более что это подарок отца. «Всполох» — такое она дала ему имя.

В специальном отсеке рюкзака разместился небольшой сенсорный планшет, забитый справочными материалами по самым различным областям. Вчера туда перекочевало ещё и всё, что нашлось в арсенале Марны. Дезире не собиралась полагаться на взбалмошного Кэра. А потому наличие под рукой информации становилось во главу угла. Пусть из всего объёма она понимала лишь малую часть, но и это грело сердце, вселяло уверенность.

Девушка взглянула на наручные часы. Стрелки под толстым треснувшим стеклом показывали двадцать минут шестого. Пора одеваться. Она накинула рубашку, забралась в потёртый джинсовый комбинезон, а лёгкие удобные кроссовки стали завершением походного наряда.

По пути в оружейную Дезире ненадолго остановилась возле большого окна. Зарождающийся за ним день обещал быть солнечным и тёплым. Она невольно улыбнулась. Вид светлеющего неба почему-то вселял оптимизм и дарил надежду на благополучный исход предстоящего мероприятия. Внезапно улучшившегося настроения не могло испортить даже осознание того, что весь этот день придётся провести в обществе Кэра. Жаль всё-таки, что в день их знакомства она держала в руках такой слабый раствор кислоты…

— Я надеюсь, что нам ещё дадут пожрать перед дорогой. У меня в животе такие раскаты, словно в прокатном цеху. Сухари… ха! Разве это еда для настоящих героев? — Гракх брезгливо покосился в сторону упакованных в целлофан хлебцев из кукурузы и сои. А потом постучал себя по животу, словно показывая, что там действительно пусто.

Каждый из участников экспедиции уже получил свой утренний паёк, с которым был волен распорядиться по собственному усмотрению. Зарккан всё съел сразу, оставив лишь упаковку сухарей, которых терпеть не мог. Он бы тут же прикончил и походный рацион, но по опыту знал: надежды на то, что в дороге с ним кто-то поделится своей порцией, нет. Поэтому во избежание излишнего соблазна запихнул увесистый свёрток на самое дно заплечного мешка.

Теперь он с недовольством смотрел в сторону тех, с кем выпало пробираться в институт. Что и говорить — компания вырисовывалась весёленькая. С парой верзил, которые могли голыми руками заломить взбесившегося быка, Гракху приходилось работать в одной связке. Оставался эрсати, спесь из которого пёрла, как тухлятина из провалявшейся на солнце свиной туши. И маленькая сопливая девчонка со странными глазами, жавшаяся в углу, как бедный родственник. Её вроде бы звали Дезире.

«Да уж, группа что надо, — подумал зарккан. — Интересно, а по какому принципу собирали участников?»

Он почесал голову и крякнул, поудобнее пристраивая тяжёлый универсальный инструмент. Помимо пассатижей, ножа или резака по металлу, тот включал в себя ещё уйму необходимых истинному зарккану элементов. Гракх с довольным видом ощупал себя. Карманы забиты под завязку и заметно топорщились. Несколько электронных отмычек, многофункциональный тестер, компактный дозиметр, немного взрывчатки и другие мелочи…

А что поделать? Никогда не знаешь, что может пригодиться в пути, тем более что на остальных рассчитывать не приходилось. Поговаривали, будто Кэр довольно успешно справляется с электроникой и вообще башковитый малый, но Гракх привык верить только тому, что видели его собственные глаза. А Кэра он знал лишь благодаря его спесивому характеру, а это не способствовало появлению уважения.

Правда, вроде бы они пару раз вместе выпивали, но с полной уверенностью утверждать этого Гракх не стал бы, так как обычно после хорошей попойки мало чего помнил. Эрсати же в его глазах выглядел напыщенным индюком, да и вёл себя соответственно.

За спину Гракх закинул нечто, отдалённо напоминающее арбалет, только более сложной конструкции. Подобное оружие очень распространено среди заркканов. Чаще всего оно выполнялось из оружейной стали и пластика, но иногда использовалась и специальным образом обработанная древесина. От своих классических аналогов эти арбалеты отличались прежде всего тем, что не имели луков. Натяжной механизм заменял генератор импульсного магнитного поля. Чаще всего каждый зарккан в детстве получал простую базовую модель арбалета, а потом всю жизнь усовершенствовал его по своему вкусу. В итоге получалось очень мощное оружие, которое имело компактный аккумулятор и было способно стрелять самыми разными снарядами. Общего названия или класса оно не имело. Каждый зарккан вкладывал в него душу и потому давал собственное название. Творение Гракха назвалось «Плевок».

— Если ты будешь и дальше так набивать своё брюхо, зарккан, то нам придётся тащить за собой плазморез, чтобы расширять для тебя двери, — лениво произнёс Кэр и принялся изучать свои идеально ухоженные ногти.

— Если я не наемся, красавчик, то могу и тебя ненароком съесть, — Гракх прищурился и смачно сплюнул на пол. — Хотя… ты такой костлявый, что просто встанешь у меня поперёк горла.

— Мы ещё не вышли, а я уже хочу тебя пристрелить… — скривился эрсати, поглаживая рукояти пистолетов. Пара «Пустынных орлов» говорили за себя крайне громкой стрельбой и внушительными размерами. Чем, по сути, свои боевые качества и исчерпывали: тяжёлые, с чрезмерной отдачей и недостаточной надёжностью — пистолеты требовали весьма утомительного в походных условиях ухода. Но Кэру нравилось возиться со своим оружием, которое теперь покоилось в набедренных, армированных пластиком кобурах. На поясе, в кожаных ножнах, висел армейский нож весьма зловещего вида.

— Мощь единых цехов мне в подмогу! — вскочил на ноги Гракх. — Я и не приметил сразу… смотрите, наша красавица сняла свои цацки!

Губы зарккана расплылись в широкой самодовольной улыбке. Измазанный в машинном масле палец указывал на Кэра, обращая внимание на то, что эрсати догадался-таки снять с себя все украшения.

— А не пошёл бы ты… — Кэр бесцеремонно показал ему средний палец, отошёл в сторону, а потом и вовсе скрылся в коридоре, где чуть не столкнулся с Закэри.

Вошедший староста тяжело вздохнул и обвёл взглядом оставшихся. Любой психолог, лишь краем глаза взглянув на участников группы, с уверенностью мог бы сказать, что они не сработаются. Но иного выхода не было — хорошие специалисты на перечёт, а дел много. Поэтому приходилось мириться с личной неприязнью и тяжёлыми характерами. Закрывать глаза и надеяться, что эта компания не разругается, переступив порог завода.

— Джон, Мартин — вы помогаете Дезире. Но… не в ущерб первоочередной задаче, — проговорил староста и хмуро взглянул на здоровяков. Те дружно закивали и тут же встали рядом с девушкой, словно сию минуту готовые приступить к выполнению поручения.

Оба вооружены короткими обрезами и массивными самодельными ножами, формой напоминающими мачете. На поясах патронташи с десятком заряженных картечью патронов в каждом. За плечами небольшие вещевые мешки. Из мешка Мартина выглядывал моток верёвки, толщиной чуть больше десяти миллиметров.

Дезире поёжилась: она чувствовала себя маленькой и беззащитной, а эти двое только пугали её.

— Гракх, на тебе и Кэре замки и прочая электроника, — продолжал Закэри. — Постарайтесь уж не переругаться и вернуться с топливом. Я надеюсь, ты понимаешь, о чём идёт речь.

Зарккан крякнул и осклабился.

— Лучше бы никто мне не нудел над ухом, — пробубнил он и кивнул в сторону коридора, в котором минуту назад пропал Кэр. — Этот молодчик меня уже порядком достал, Зак. Ты имей в виду — если что, я ему живо хвоста накручу. Он у меня потом сможет разве что стружку из-под станка убирать или болванки подносить.

— Как дети, — с горечью произнёс Закэри, — по сколько вам, дурням, лет? А всё никак не уймётесь. Вы ещё ябедничать начните друг на друга. Эта экспедиция крайне важна для выживания общины. Поэтому взаимную неприязнь и распри оставьте, пожалуйста, здесь. Ты выполняешь свою часть работы, Кэр свою. Это понятно?

— Ага, — Гракх зевнул и посмотрел на притихшую, словно мышь, девушку. — А она тогда на кой?

— Дезире пойдёт по личным мотивам и пожеланию. У неё своя цель. Но приоритет у топливной задачи.

Староста понимал, что шансов у девчонки немного. Надо обладать действительно большим везением, чтобы в неспециализированном учреждении найти необходимые лекарства. Но не в его правилах отступать. Как жаль, что в общине нет сильного мага.

— Я повторю ещё раз: нет никакой необходимости в напрасном риске, не стоит геройствовать и делать глупости. Институт находится на окраине города. Город небольшой, тысяч в тридцать населения. В прошлом, разумеется. Теперь — это развалины, и их названия даже нет на наших картах. Разведчики же не нашли никаких указателей. Так что ещё один город-призрак. К счастью — пустой. Движения, а также следов магии, радиации и другой гадости не замечено. Падальщиков тоже нет — ни нор, ни схронов, ни следов. Проверяли тщательно.

Гракх недовольно наморщил лоб.

— Странно — город и без падальщиков. Или они успели выжрать местное кладбище? Здесь же куда ни плюнь — везде жили. Это не пустыня какая-нибудь, не тайга непролазная или джунгли. Центр Европы, будь она неладна!

— Я бы сказал так: они сюда ещё не добрались.

— Как всё красиво выходит, даже не верится, что именно нам такое счастье обломилось, — сказал зарккан, помедлив. — Не бывает идеальной чистоты в шлифовальном цеху…

— Чего? — не понял староста.

— Что тут неясно? — раздражённо буркнул Гракх. — Всегда найдётся пыль или грязь, которая всё испортит… что-то такое, что не учли…

— Без паники. Вы не высовываетесь. Тихо, осторожно пришли, нашли, что требуется, и ушли, захватив найденное. Никакого шума и минимум риска. Я отдал Кэру планы с результатами сканирования института. Они довольно приблизительные и охватывают лишь надземную часть, но всё же это лучше, чем ничего.

— Что, сканер просится в утиль?

— Ты же сам знаешь.

— Да, схемы ни к чертям. Никакая калибровка не помогает. А что, Зак, может, наскребём на новый?

— Смеёшься?

— Неа. Вдруг в том институте не только залежи гидрата, но и лекарств или работоспособной аппаратуры?

— Будем надеяться… — хмыкнул староста. — А пока самое важное — вам необходимо найти электрогенератор и склад при нём. Все остальные помещения осматриваете лишь по мере возможности. Всё. Есть вопросы?

— Никак нет! — в два голоса пробасили Джон и Мартин, отчего Дезире зажмурилась.

«И что за наказание такое? — подумала она. — Промасленный вонючий зарккан, пара олухов с интеллектом табуретки и самовлюблённый эрсати… Что может быть лучше?»

— Не задерживайтесь. Постарайтесь не забыть о цели экспедиции и хотя бы на время оставить собственные разборки. Это касается всех! — староста пристально посмотрел на Кэра, который успел вернуться и теперь стоял, подпирая дверной косяк. На плече у него появился тощий вещевой мешок с несколькими плотными листами грязной бумаги внутри. На них от руки был начерчен план института. Как назло, в самый последний момент сканер окончательно вышел из строя. Поэтому план пришлось рисовать по памяти. Благо, Закэри его достаточно хорошо успел запомнить.

— И вот ещё что… — продолжал староста. — Дезире… Постарайся не забывать о том, что твои цели всё же второстепенны. Община важнее всего. В сущности, ты действуешь автономно. Мне очень жаль, но мы не можем рисковать.

Девушка грустно улыбнулась. Конечно же она прекрасно поняла намёк, но чувство патриотизма и боли за своих не отменяло того факта, что её скорее всего просто вышвырнут. Вернее, настойчиво попросят уйти, дав в дорогу необходимый минимум снаряжения. Но что сможет сделать она — слепая, в мире, где далеко не всегда выживают куда как более приспособленные? Дезире решила, что постарается не быть эгоисткой и не станет задерживать команду.

«Только не превратиться в обузу», — со страхом думала она.

При этом девушка чётко понимала, что с пустыми руками не вернётся. Выбор сделан. Ну что ж, по крайней мере, Кэра она точно осчастливит, если останется в стенах института.

— А теперь идите. Удачи! Надеюсь снова увидеть ваши физиономии в добром здравии, — сказал Закэри и медленно направился в свою комнату. Предстояло ещё решить, что же делать с канализационной системой.