Пламя возмездия

1

Руки поочередно поднимались над водой и снова ныряли, пуская вереницу крохотных волн. Ноги коснулись дна. Даург осторожно шагнул, сандалия снова погрузилась в ил. Хорот часто сбивал его с толку широкими мелями, неожиданно уводя дно из-под ног. Но это уже был берег.

Гандерландец медленно выбрался из воды. Затем прицепил обратно на пояс ножны, которые весь путь через реку держал над головой, и сел на траву, тускнеющую вместе с гаснущим днем. Спиной он оперся на широкий ствол неведомого дерева с необычно узкой кроной и позволил себе ненадолго расслабиться.

Даург устал. Путь через Пустыню Смерти вконец его измотал.

Гандерландец много раз терял и находил следы киммерийца. Но пустыня заставила его позабыть о намерении догнать отряд. Пески слишком быстро скрывали присутствие путников.

Теперь он уже не сомневался, что никогда не догонит Конана, заставил себя смириться с участью одинокого путника. Даург хотел лишь одного — поспеть в Мертвую Долину к сражению. Очень хотел. Но усталость брала свое, замедляя шаг, притупляя зрение. Измученное тело требовало отдыха.

Сонливость склонила голову на плечо. Тяжелые веки закрылись, но в последний миг гандерландец успел заметить какое-то движение. Мысли текли вяло. Сознание меркло, замедлялось дыхание. Даург в стремительном рывке вырвался из сетей грез и снова открыл глаза. Сделал это как раз вовремя. Занесенная для удара лапа прорезала на коре глубокие борозды в том месте, где еще мгновение назад примостилась человеческая голова. Гандерландец перекатился через левый бок, больно ударившись в край бревна, на котором сидел, и схватился за саблю. Но враг не собирался давать человеку так много времени. Даург едва увернулся от второго удара. Лапа вспорола воздух. Длинные когти чиркнули по животу. Воин вскрикнул от боли. Зверь последовал его примеру, огласив лес гневным ревом.

Даург отскочил еще на несколько шагов, в прыжке обнажая саблю. Враг ринулся было в атаку, но заметив в руке человека оружие, остановился, нерешительно качая головой. Зловонное дыхание противника окончательно отрезвило гандерландца, выбросив из головы все мысли о предательском сне. Теперь он мог спокойно перевести дыхание и осмыслить происходящее.

Перед Даургом, тяжело опираясь на толстые лапы, замер огромный медведь. Красные глаза не сулили человеку ничего хорошего. Гандерландца пока спасало лишь то, что зверь уже встречался с людьми, и в его косматой голове еще теплились воспоминание о силе человеческого оружия.

— Ну, так и будем стоять? — проворчал Даург, перехватив саблю двумя руками. Чтобы свалить с ног такого противника, простого удара будет недостаточно. Потребуется вся сила воина.

Зверь медлил, то отступая на шаг к воде, то пытаясь зайти с боку. Гандерландец наметил точку для удара, но не хотел атаковать первым. Он надеялся, что лесной житель одумается и уйдет. Но на такое медведь способен лишь с набитым брюхом.

Даург попятился, медленно двигаясь вдоль берега. Медведь спокойно провожал его горящими глазами. Затем кровожадно оскалился, неожиданно сорвался с места и прыгнул на жертву. Он был голоден.

Гандерландец взмахнул саблей. Но острое лезвие вместо того, чтобы пропороть горло медведя, лишь срезало клок шерсти и оставило на груди неглубокую рану, еще больше озлобившую зверя. Кривые когти впились в плечи Даурга. Воин упал, подкошенный огромным весом противника. В уши ударил победный рев. Гандерландец, превозмогая боль, несколько раз пнул зверя ногой в брюхо. Но медведь этого словно и не заметил.

Даург устало закрыл глаза. Он лежал, спокойно дожидаясь решающего удара тяжелой лапы.

Внезапно зверь издал жалобный рык и отпустил гандерландца. Даург открыл глаза и замер, недоверчиво глядя на происходящее.

Медведь испуганно отступал.

2

Земля дрожала. Раскаленный воздух опалил легкие. Конан открыл глаза и закачался, едва не потеряв равновесие. Он стоял на вершине узкой колонны, исчезающей в серых облаках где-то далеко внизу. Вокруг поселился сумрак, изредка озаряемый яркими вспышками красных молний.

— Серые Равнины, — пробормотал киммериец.

— Нет, воин, это не Серые Равнины, — сказал кто-то за спиной. — Это Распутье.

Конан резко обернулся. В десяти шагах от него мерцало большое белое пятно. Через мгновение киммериец смог различить в этом ярком облаке, словно сотканном из солнечных лучей, размытые человеческие черты.

— Распутье?

— Да, воин. — На каждом неторопливом слове облако на короткий миг вспыхивало синевой.

— Здесь ты можешь выбрать свой путь!

— Какой путь?

— Путь Жизни или Смерти.

— Но я умер. Разве у меня может быть выбор?

— Нет, воин, это мой выбор.

— Тогда почему ты даешь мне это право? Право выбирать?

— Вспомни легенду! — От облака отделился небольшой шар. Описал вокруг киммерийца круг и, быстро приблизившись, растекся по всему телу.

Перед взором Конан возникло знакомое лицо. «…А избавитель в награду получит от атлантов щедрый дар», — сказал паромщик.

— Щедрый дар? — Король Аквилонии снова оказался в мире молний. — Моя жизнь?

— Твоя жизнь, — вспыхнуло облако.

— А как же другие воины? Вашти? Хапри?

— Избавитель — это ты.

— Но они тоже отдали жизни за спасение атлантов.

Облако вспыхнуло и потускнело. Молнии лишились громовых раскатов. Воцарилась тишина.

— В твоих словах есть смысл, — вскоре услышал киммериец. — Хорошо, они тоже будут жить. Ты готов вернуться?

Вашти приоткрыл глаза. Вечерело. Над рекой кружили комары. По воде, словно их отражение, носились стайки водомерок.

В носу поселилась пыль. Чихнул, содрогнувшись всем телом. Поднял из травы еще больше пыли. Снова чихнул, уперся руками в землю и сел. Удивленно ощупал лоб, вспоминая приближающуюся ступень лестницы. Не нашел ни единой царапины.

— Как спалось? — услышал он голос Хапри.

— А?! — Асир почесал бороду и покосился на молодого воина, сидящего рядом. — Где туман? Замок? Остров? Что вообще произошло?

— Это ты у Конана спроси. А вот и он!

Из кустов вышел киммериец, на ходу поправляя тунику.

— Вашти, ты очнулся, — улыбнулся он. — Это хорошо. Надо выступать. У нас осталась всего одна ночь, чтобы преодолеть этот лес и выйти к Мертвой Долине. Если поспешим, успеем.

— Может, сначала кто-то объяснит мне, что произошло в замке после того, как я… упал?

— Мы все умерли, — быстро сказал король Аквилонии, поправляя меч.

— Умерли?

— Конечно, но потом атланты, благодарные за освобождение от колдуна, подарили нам наши жизни.

— И еще кое-что, — добавил Хапри, с улыбкой глядя на замешательство златобородого воина.

— А что это у вас за спиной? — спросил Вашти, подозрительно глядя на Конана.

— Лук и колчан со стрелами, — ухмыльнулся киммериец.

— Подарок атлантов, — добавил Хапри. — Они решили, что мы погибли из-за них, и возвращение нас к жизни не дар, а их обязанность. Сам подарок у короля за спиной.

— И это вы называете щедрым даром? — скривился асир. — Обычный лук? И все?

— Не придирайся! — заметил молодой воин.

— Ну, они могли бы вообще нас не воскрешать, — спокойно сказал Конан. — Тогда и дарить ничего не надо. А лук не обычный. Стрелы, выпущенные из него, сами находят сердце врага, надо только выпустить их достаточно близко от человека. Да, совсем забыл, колчан сам создает стрелы. Мне никогда не придется пополнять их запас. Так обещано.

— Другое дело, — ухмыльнулся Вашти. — Когда выступаем в путь?

— Прямо сейчас.

— Поесть бы, — покачал головой Хапри. — Что-то в животе сильно урчит?

— В лесу много сочных ягод, — успокоил его Конан. — Целые заросли малины, земляники. Ежевику видел.

— Тогда — я готов идти! — вскочил молодой воин.

Внезапно где-то ниже по течению реки громко вскрикнул человек. Через мгновение ему уже вторил яростный рев.

Конан, недолго думая, побежал вдоль берега. Вскоре рев повторился много ближе. Торжествующие нотки заставили киммерийца ускорить бег. Позади Вашти, изрыгая на каждом шагу проклятия, ломал лбом ветви прибрежных деревьев. За ним пристроился Хапри, держась от раздраженного асира на безопасном расстоянии.

Король выскочил на небольшую поляну, спускающуюся к самой воде, и сразу же наткнулся на огромного медведя, прижавшего к земле человека. Конан не стал доставать меч, зверь был для него не настолько страшен, а с разбега врезал ногой по оскалившейся морде. Громко клацнули острые клыки. Зверь затряс головой и отступил, отпустив жертву. Но киммериец не дал ему ни мгновения на раздумья. Подскочил к медведю и вогнал в брюхо огромный кулак. Воздух покинул мощные легкие лесного жителя. Другой удар заставил его согнуться. Зверь, ослепленный болью, беспорядочно задергал лапами, безуспешно пытаясь защититься от града ударов, которыми его щедро осыпал Конан.

Хапри выскочил на поляну последним. И замер, изумленно рассматривая открывшуюся картину. В двух шагах от него лежал окровавленный, но счастливый Даург. Немногим дальше на траве, свернувшись, подобно ежу, скулил громадный медведь. Над зверем возвышалась величественная фигура киммерийца, спокойно разминающего кулаки.

— Даург?! — воскликнул Вашти.

Король Аквилонии резко обернулся, высоко подняв брови. Медведь поспешил воспользоваться случаем и уполз в кусты.

— Он самый! — улыбнулся гандерландец, вставая. — Спасибо, ваше величество!

— Пустяки, — ухмыльнулся киммериец. — А что ты здесь делаешь?

3

— …Вскоре я покинул селение кванти. Лес прошел быстро, по проторенной дороге. Там легко было следить за вашим продвижением.

— Легко? — нахмурился Конан, отодвигая с дороги толстую ветку. Хапри, идущий на шаг позади него, предусмотрительно наклонился. Даург последовал его примеру. Король Аквилонии миновал дерево и, не мудрствуя лукаво, отпустил упругую ветвь. Над самым ухом молодого воина просвистел кривой отросток. Вашти, замыкающий отряд, выругался. Ветка выстрелила в него роем странных плодов, очень похожих на хоршемишские желуди. Асир едва успел прикрыть лицо рукой.

— Тогда — надо ждать гостей, — покачал головой киммериец. — Если убийцы идут по нашему следу…

— Ну, может, не так уж легко им будет вас выследить, — развел руками Даург. — Просто перед тем, как пойти на службу в Черный Легион, я был одним из лучших следопытов Гандерланда. Без меня не обходилась ни одна охота.

— Егерь? — вскинул брови Вашти.

— Что-то в этом роде.

— За нами пустят хороших следопытов, — тихо сказал киммериец. Решительно взглянул вперед. — Но не думаю, что после тех испытаний, которыми нас «одарил» Кром, мы можем позволить себе опасаться преследователей. Они — всего лишь люди! Продолжай, Даург. Я хочу услышать твой рассказ.

— В пустыне мне пришлось туго. — Гандерландец побледнел, вспоминая. — Я знал, что она небольшая, поэтому не брал с собой много воды. Даже не стал искать в лесу родник, чтобы пополнить бурдюк, который мне дали кванти. Благо, я начал переход ночью… Серый песок. Страшная жара, которой славиться лишь Дальний Юг. Пустыня Смерти — какое-то заколдованное место.

— Ты только сейчас это понял? — ухмыльнулся Хапри.

— С водой я распрощался на полпути. На меня напала стая каких-то птиц. Если бы не закопался в горячий песок, то наверняка бы погиб. Спас меня лишь бурдюк, которым я прикрыл голову. Птицы разорвали его и пролили воду. Когда меня вконец замучило удушье, я вырвался из песка и, к счастью, не увидел ни одной летающей твари. Похоже, они боятся воды.

— Жаль, что мы этого не знали, — пробормотал Конан. — Попадались ли тебе еще какие-нибудь жители пустыни?

— Нет, только останки. Обглоданные до неузнаваемости, почти скрывшиеся в песке. Я помню только огромную клешню, торчащую из холма.

— Маульпа, — кивнул Вашти.

— Что?

— Эту тварь убили мы, — пояснил Хапри. — И твое счастье, что ты не попал на такую же. Даург недоверчиво посмотрел на воинов.

— Драконов не встречал? — спросил киммериец.

— В Пустыне Смерти есть драконы?!

— Тебе повезло. Что было с тобой дальше?

Гандерландец медлил. Он думал, что прошел очень опасный путь. Теперь понял, как ошибался. Маульпы, драконы. Кого еще встретил отряд?

— А дальше я просто шел, пока не вышел к воде. Затем переплыл Хорот и прилег отдохнуть. Тогда на меня и напал медведь.

— Вот удивился зверь, когда увидел возле воды еще и еду!

— Хватит, Хапри! — нахмурился киммериец. Остановился и строго взглянул на воина. — Не время шутить! Мы все — один отряд, пальцы одной ладони. Если два пальца сцепятся между собой, сможет ли рука работать так же хорошо, как прежде?

Молодой воин виновато склонил голову.

— Ускорьте шаг! Скоро станет совсем темно, придется замедлиться. Небо в тучах, так что на луну не рассчитывайте!

4

Вашти резко остановился. Прислушался. Прошел еще несколько шагов и снова замер. Затем безликим силуэтом, словно рысь, скользнул к Конану, обтекая Хапри и Даурга.

— Командир, — прошептал он.

— Что случилось? — спросил киммериец, чувствуя напряжение в дыхании асира.

— За нами следят.

— Давно? — На лице короля Аквилонии не дрогнула ни одна морщинка. Он и не думал впадать в панику. Кром дарил ему возможность размять охладевшие мышцы. Меч на каждом шагу требовательно дергал пояс.

— Нет, недавно. Следят грубо, особо не скрываются.

— Ты уверен, что в этой темноте они нас могут увидеть?

— Нет, но у них, похоже, есть «кот».

— Кот? — Конан вскинул бровь. — Ах да, «кот». Давно я не был в Асгарде.

— Кто такой «кот»? — спросил Хапри. Он и гандерландец приблизились почти вплотную.

— Человек, от младенчества наделенный даром видеть в темноте, — быстро сказал киммериец. — Не прижимайтесь к нам. Если Вашти прав, и за нами наблюдает «кот», тогда лучше хранить спокойствие и не подавать виду, что заметили слежку. Отсрочим их атаку.

Хапри что-то проворчал и отошел. Гандерландец пристроился в хвосте отряда, стараясь придать своей походке безмятежность. Он почувствовал, как по спине растекся липкий холод. Кто-то смотрел на него из ближайших кустов.

Асир не ошибся, один из преследователей был «котом» или кворфом, как именовали таких людей жители Шема.

— Сколько их, как думаешь? — спросил Конан, склонив голову в сторону Вашти.

— Не меньше десятка, — ответил асир, вслушиваясь в шепот леса. Он слышал шаги. Много ног одновременно месили лесной мох, иногда не осторожно наступая на сухие веточки, густо усеявшие землю. — Пятнадцать, двадцать. Трудно сказать.

Конан напряг слух, который не раз выручал его в трудные времена. Но уши улавливали лишь обычные звуки ночного леса.

— Ты их слышишь? — удивился он.

— Слышу. Хорошо слышу. Они не скрываются.

— Раз не скрываются, значит — уверены в превосходстве, — заключил киммериец. — Почему не нападают?

— Из-за темноты, — предположил Вашти, поскреб заросший подбородок. Конан невольно пощупал свою густую бороду, отросшую всего за несколько напряженных дней перехода.

— Нет, тут что-то другое. — Король ненадолго замолчал. — Сейчас узнаем, что именно. Я замедлю шаг и попридержу Хапри с Даургом. Ты же медленно отдаляйся. «Кота» я уже чувствую. Он плетется следом за гандерландцем. Из-за наших спин он мог не заметить тебя. Зайди к преследователям в спину. Попробуй разузнать: кто такие, и что собираются с нами делать. Эх, пошел бы я сам, да слишком приметный, «кот» заметит.

— Разве я не заслужил доверия? — удивился асир.

— Заслужил. Иначе никогда бы не получил подобное задание!

Киммериец замедлился. Асир пригнул голову и ускорил шаг.

— Привал? — удивился Хапри, приблизившись.

— Идем медленно! — тихо приказал Конан. — Плечом к плечу! Надо прикрыть Вашти от «кота». Скоро узнаем, что делать с нашими преследователями!

— Зингарцы! — проскрежетал асир.

Конан едва не споткнулся.

— Клянусь Митрой, ты даже не представляешь себе, как я не хотел услышать подобное. Неужели Эпимитреус ошибся, и битва будет не в Мертвой Долине?

— Эпимитреус? При чем здесь он?

— Не бери в голову, — спохватился киммериец. — Ты узнал, почему не нападают?

— Думаю, да. Все они — лучники. Ночью у них нет преимущества. Наоборот.

— Очень хорошо. Сколько у них «котов»?

— Пока что один, — бросил Вашти.

— Почему — «пока что»?

— Я метнул ему в зад два шипа сонной розы, которыми запасся возле селения кванти. Мы тогда проходили мимо целого сада.

— И когда он уснет? — ухмыльнулся киммериец.

— Скоро.

— Уже спит, — тихо сказал Даург.

— Точно, — согласился Хапри. — Исчезло это странное чувство. Словно по спине все время ползало что-то скользкое.

— Тогда — чего мы ждем? — спросил Конан.

— Я еще не все сказал, — пробормотал Вашти, заставив остальных воинов насторожиться. — За нами идут не десять зингарских лучников, и даже не двадцать.

— Сколько? — прошептал Даург.

Асир грустно вздохнул, пощупал рукоятку верного оружия. Взглянул на луну, выставившую яркий край из-за дырявой тучи. Имир был благосклонен к воинам, давая им свет.

Вашти медленно вытащил саблю из ножен и тихо сказал:

— Сорок шесть.

5

Зилан уважал и любил свой лук. С тех самых пор, как отец раскрыл на одном из божественных празднований белый сверток и вручил в трясущиеся от волнения юношеские руки это прекрасное оружие.

Годы ушли в прошлое, оставив лишь узкую тропу воспоминаний, порастающую бурьяном, а лук все так же верно служил Зилану, как и его отцу. И отцу его отца.

Сколько выстрелов стали смертельными для многочисленных врагов?

Сколько крови пролили глубокие раны, оставленные коварными наконечниками, раскрывающимися в теле жертвы пышными цветами?

Зингарец не знал. Не знал и знать не хотел. Он просто стрелял, надеясь, что в этот же миг к нему не спешит в гости чужая смерть. Судьба, направляемая богами, пока была благосклонна к Зилану. Часто стрелы пролетали над самым ухом. Однажды острый наконечник проделал глубокую борозду на плече. Но он всегда оставался жив.

Лучник пощупал на груди талисман, подарок Нати. Чтобы жил и не забывал. Прощальный подарок. Прощальный поцелуй.

Кто знает, может, его спасал лишь этот талисман? Любовь?

Что-то тихо свистнуло в темноте. Зилан неохотно оторвался от приятных воспоминаний. Осмотрелся. Все та же непроглядная тьма. Все так же громко сопит часовой, дремлющий на посту. Разбудить? Нет, не стоит. Можно получить под ребро острое лезвие. Пусть начальство рискует будить уставшего воина.

Зилан присмотрелся к широкому пятну на земле. Признал Нуррата. Спит, что ли? Тогда, почему не храпит? Звучно, протяжно, как может только он? Зингарец всмотрелся, но ничего больше не смог разглядеть.

«И как Ширна что-то видит в такой темени?» — подумал он, толкнув Нуррата носком башмака.

Тишина.

Зилан, вскинув бровь, протянул руку, чтобы тряхнуть воина. И замер. На побледневшем лице застыл ужас. На побелевших губах зарождался крик.

Рука коснулась груди Нуррата. И остановилась. Пальцы недоверчиво ощупали препятствие и отпрянули. Зилан с ужасом вскочил, чувствуя, как по ладони растекается липкая кровь.

Из сердца Нуррата торчала стрела, пробившая воина насквозь, словно тряпичное чучело.

Конан спокойно достал очередную стрелу. Повертел в пальцах и, хмыкнув, наложил на тетиву. Ему все не верилось, что лук и стрелы, подаренные атлантами, способны сами находить сердце противника. На ощупь они были самыми обычными. Только колчан придавал подарку атлантов таинственность и выдавал магическое происхождение оружия. Пустой на вид, он тут же заполнялся стрелами, стоило только поднести к нему руку.

Киммериец растянул тетиву. Повел луком из стороны в сторону и выстрелил. Он не слышал и не видел, как затрещали ветви кустарника, принимающие поверженного воина. Зилан падал долго, все еще не веря в свою смерть. Но земля притянула его, и невидящий взгляд лучника устремился в небо, к звездам, скрытым мрачными облаками.

Роковая стрела победно шелестела оперением, пробив странный кругляш, висевший на шее Зилана. Талисман погиб вместе с хозяином.

Луна уже ускользнула от облачного плена, настороженно осветив холмы, сложенные из изрубленных тел. Даург, тяжело вздохнув, оторвал от земли последнего мертвеца и забросил на вершину одного из холмов.

— Терпеть не могу бездумную резню! — холодно сказал Конан, вытирая меч пучком травы.

— А кто любит? — ухмыльнулся Вашти. — Но только был ли у нас выбор?

— С первыми лучами солнца мы стали бы хорошими мишенями, — кивнул киммериец. Перевел взгляд на Хапри, сидящего на высоком пне. — Кто-нибудь видел «кота»?

— Да разве его найдешь среди стольких трупов? — покачал головой асир.

— Нам нужны его знания!

— Думаю, на это рассчитывать не стоит. Он все равно проснется не скоро. Не раньше, чем через сутки.

— Поспешили мы с расправой, — тихо сказал король Аквилонии. — Одного воина надо было оставить в живых. Понимаю, что перед боем мы хотели лишь выжить. Но это наша общая ошибка. Даург, ты скоро закончишь со своими? Помощь нужна?

— Нет, помощь не нужна, — отозвался гандерландец, поджигая одежду одного из мертвецов. Схватил горящую тряпку и поочередно подбежал к другим холмам, разнося пламя. — Сейчас закончу!

— Я понимаю, что опасно жечь погребальные костры, — спокойно сказал Конан. — Но мы должны предать огню тела воинов, дабы не прогневить богов! Лес сырой, клянусь Митрой, не разгорится! Противника все равно не миновать. Может, огнем только собьем со следа. Даург?!

— Все готово.

— Тогда — вперед!

6

— А где Хапри? — Даург остановился. Конан осмотрелся. Следов воина нигде не было видно.

— Ха-апри! — закричал гандерландец.

— Не кричи! — строго сказал киммериец. -

Или хочешь познакомиться со всеми патрулями в округе?

— Стой, кто идет?! — внезапно выкрикнул кустарник.

— Свои, — ухмыльнулся Вашти.

И тут же заработал гневный взгляд Конан.

— Хочешь получить в ответ стрелу? — бросил он. Повернулся к зарослям, в которых прятался часовой. — Это король Аквилонии, Конан из Киммерии, со своим отрядом.

Внезапно со всех сторон, ломая ветви, к тропе заспешили воины. Киммериец удивленно смотрел на аквилонцев, взявших мечи и луки наизготовку.

— Мне это кажется, или нас действительно окружили? — тихо спросил асир, скользя взглядом по жестким лицам воинов Черного Легиона. — Что-то не очень похоже на радушный прием.

— Значит, вы утверждаете, что являетесь Конаном из Киммерии, королем Аквилонии? — быстро спросил Публий, сверяясь с протокольным пергаментом.

Киммериец натянул за спиной цепи, опутывающие запястья. Жалобно затрещала под натиском раздувшихся мышц спинка стула, но металл держал крепко.

— Да, Публий, я это утверждаю! И когда с меня снимут эти цепи, ты первым вспомнишь истинный королевский гнев! — мрачно сказал он, взглянув на меч, лежащий в углу крошечной тюремной камеры.

— Ваше величество, я всегда служил верой и правдой интересам Аквилонии! — Королевский советник, испугавшись возможных последствий, решил общаться с пленником, как с королем. Один шанс из пяти, что перед ним настоящий король. Немного, ну а вдруг!

— Тогда объясни мне, почему я сижу в этой вонючей тюрьме с кандалами на руках и ногах?!

— Расскажи ему, — тихо сказал Просперо, возникнув из тьмы за спиной Конана, куда не смог добраться даже свет свечи.

— Просперо! — воскликнул киммериец, пытаясь обернуться, но цепи и тут остановили его. — Просперо, объясни Публию, что он играет с огнем! Прикажи меня освободить!

— Я сожалею, ваше величество. Советник сейчас все объяснит. Публий!

— До Мертвой Долины дошли только пять королей, в том числе и вы. И мы не знаем, кто из вас настоящий.

— Разве мои близнецы не признались, кто…

Конан замер, высоко вскинув брови.

Советник медленно покачал головой.

— Нет, ваше величество. Все настаивают на своем королевском статусе.

— Но это же легко проверить! — усмехнулся киммериец. — Задайте им такие вопросы, ответы на которые может знать лишь настоящий король.

— В том-то и дело, — тихо сказал Просперо. — Все они знают ответы на наши вопросы.

— Это заговор, — мрачно подытожил киммериец.

— Без сомнения, — кивнул Публий. — Четверо из вас кем-то перекуплены, — скорее всего, зингарцами! — чтобы устроить неразбериху в рядах аквилонской армии.

— Это им удалось, — бросил Просперо.

— Самое неприятное в сложившейся ситуации то, — продолжал советник, — что мы не знаем, к какой из пятерок относится настоящий король Аквилонии: к дошедшей до Мертвой Долины или пропавшей по дороге. Конечно, через несколько дней заклинание чародея Марионо потеряет силу, и мы узнаем правду.

— Но мы не можем ждать! — отрезал Просперо. — Поэтому, я, Публий и верховный жрец решили исходить из предположения, что настоящий Конан — один из прибывших. Ведь если он погиб, тогда сражение все равно проиграно. Нам нужен король, войскам нужен главнокомандующий!.. Не секрет, что Конан из Киммерии — лучший воин во всей Хайбории. Будет бой. Не на жизнь. На смерть! Пять Конанов сойдутся в схватке. И победителя мы назовем королем! Вы согласны на бой?

Киммериец закрыл глаза. Все вокруг напоминало дурной сон.

Он понял свой просчет. Надо было потребовать у Марионо, чтобы заклятие подобия рассеивалось быстрее.

Выбора не было.

— Хорошо. Я согласен, — сказал он наконец.

Публий облегченно вздохнул.

Лицо Просперо расплылось в улыбке.

— Добро пожаловать домой, ваше величество! — воскликнул он, и киммериец почувствовал, как с запястий соскользнули кандалы.

Королевский шатер принял хозяина забытой роскошью. И хоть киммериец никогда не приветствовал в бою лишние удобства, все же не отказал себе в удовольствии воспользоваться такой возможностью.

— Никто? — улыбнулся Конан, раскинувшись на мягком ложе, по которому успел порядком соскучиться.

— Никто, — вернул улыбку Просперо. — Как только услышали, что бой будет длиться до тех пор, пока из вас не останется в живых только один, все претенденты на трон сразу же отказались от притязаний. Кроме тебя.

— И кто это все придумал?

— Публий.

— Хм, а я уже собирался познакомить его поближе со своим мечом, — ухмыльнулся киммериец.

— Поэтому он и закрылся в кабинете. Теперь сидит там и никого не пускает.

— Можешь его успокоить. И веди сюда, мне он нужен! Да, еще одно, всем военачальникам прикажи собраться здесь ровно через два часа.

Голова Конан камнем упала на подушку. В шатре воцарился королевский храп.

7

Утреннее солнце скользнуло первыми лучами по огромной пустоши. Безжизненная равнина сгорала от пламени жажды, прогибая иссиня-черные травы в истоме сладкого предчувствия человеческой крови.

Две могущественные Силы встретились на этом Митрой забытом клочке земли, который обходили стороной даже самые отчаянные смельчаки. Страшная магия прошлого испепелила землю, придав ей зловещую черноту. Мертвая Долина навеки сохранила опустошающее противостояние Сета, Отца Тьмы, и Великого Эпимитреуса.

Конан придержал коня, взглянул на стену войск противника, возвышающуюся в двух полетах стрелы от аквилонской армии.

— Как прошли переговоры? — спросил он.

— Переговоров еще не было, ваше величество, — отозвался Паллантид, пристроившись по левую руку от короля.

— Почему?

— Не знаю, но у меня сложилось впечатление, что зингарцы кого-то ждут.

— Что ж, — довольно кивнул киммериец, — это нам на руку. Кто у них главный?

— Воин в белых доспехах. — Просперо, едущий справа, махнул на центр вражеской линии.

— Кто он?

— Мы не знаем, — тихо сказал командир Черных Драгун.

Конан поднял на него тяжелый взгляд.

— Паллантид, у нас ведь есть соглядатаи в Зингаре?

— Так точно, ваше величество!

— Тогда, клянусь Митрой, я не понимаю, почему нам так мало известно о противнике!

— Похоже, что все наши шпионы были раскрыты еще до того, как успели послать сообщения, — грустно сказал Просперо. — Мы имеем дело с очень опасным противником.

— Не говори очевидные вещи, — бросил Конан. — Шпионы у нас плохие. Разленились, небось, от тихой зингарской жизни. Вот и погорели, когда пришло время стремительных перемен.

— Не спорю.

— Говорите, рыцарь в белых доспехах? — ухмыльнулся киммериец, внимательно разглядывая белое пятно, резко выделяющееся среди темных одежд зингарцев и черноты равнины. — Дайте мне флаг! Нет, не Аквилонии. Белый флаг! Посмотрим, что он скажет. Просперо — принимай командование!

Конан поднял копье с куском белой ткани на конце и с силой воткнул в землю. Затем отъехал на десять шагов назад.

Белый рыцарь остановился на таком же расстоянии от флага со своей стороны.

Киммериец внимательно рассматривал противника, пытаясь пробиться взглядом через узкие щели забрала сияющего шлема. Он слишком мало знал о зингарском воине, чтобы первым начинать переговоры. Каждое неверное слово могло выдать его незнание, усугубив и без того тяжелое положение. Аквилонская армия вдвое уступала зингарской в численности. Конан мысленно проклял пиктских вождей, заставивших его разделить армию и отправить немалые войска на границу.

— Ты хотел переговоров, варвар, — холодно сказал белый рыцарь, придерживая бойкого жеребца. — Я слушаю тебя!

— Знакомый голос, — пробормотал киммериец, вслушиваясь. — Я знаю тебя!

— Еще бы! — ухмыльнулся противник. — И очень хорошо. Но еще лучше ты знал моего отца!

Руки, закрытые белым металлом, коснулись шлема, замерли на миг и обнажили лицо.

— Хапри?! — выдохнул Конан,' не в силах поверить глазам.

— Дурацкое имя, не правда ли? — бросил молодой воин. От былого добродушия не осталось и следа. — Так звали меня в твоей армии, варвар! Ох, знал бы ты, какого труда мне стоило попасть в твой хваленый Черный Легион! Но я это сделал. И стал лучшим. Именно поэтому Паллантид приставил меня к тебе. Защищать и оберегать!

— Но ты шел к Мертвой Долине вместе со мной? Как же ты вел свою армию?

— У меня тоже есть свой Просперо. А о месте встречи наших армий ему рассказали стены твоего дворца!

— Кто ты?

— Привет из Хаурана! — махнул рукой рыцарь. Его рот скривился дикой, бездушной улыбкой. — Помнишь?

— Так это твои люди хотели меня убить?

— Не просто убить. Отомстить! — Хапри презрительно сплюнул, видя на лице киммерийца все то же непонимание. — Тебе ничего не говорит имя Констанций?!

Кулаки Конана сжались. Пальцы побелели.

— Вижу, что говорит. О многом говорит!

— Кто ты такой, чтобы напоминать мне о прошлом?

— Меня зовут Коний. Но это имя для друзей и побратимов. Ты же зови меня Констанций!

— Сын? Ты его сын? — изумленно пробормотал киммериец. Из памяти всплыло лицо заклятого врага. Конан снова сжал кулаки. Невероятное сходство. Как он раньше этого не заметил? Внезапно в сознание ворвалось другое воспоминание. — Разве у Констанция был сын?!

— Он зачал меня незадолго до своей смерти! В темной сырой темнице, надругавшись над моей матерью, королевой Тарамис.

— Это невозможно, — покачал головой Конан. — Ты должен быть куда моложе!

— Как примитивно ты мыслишь, варвар! Ты забыл, что магия творит чудеса! Небольшие возрастные недостатки мне помог исправить один добрый человек. Но по твоим глазам я вижу, что ты хочешь услышать мой рассказ с самого начала!

Конана недоверчиво посмотрел на Констанция и медленно кивнул.

— Хорошо, я поведаю тебе о своей жизни. С самого детства моим воспитателем и наставником был любовник мамаши Витор, он занял твое место капитана королевской охраны. Рассказывал мне красивые сказки, про добрых рыцарей и коварных злодеев. Вот только не знал Витор, что с каждой его новой историей я все больше злился на него. Мне нравились не эти туповатые рыцари, победу которым приносила лишь невероятная удача, а их противники. Злодеи в сказках всегда намного умнее героев. Но они почему-то в историях Витора все время терпели поражения. За это я его потом и отравил. — Констанций улыбнулся. — Королева Тарамис не любила меня, сторонилась. Я жил в другой части замка. У меня были лучшие учителя. И я учился. Старательно учился, пытаясь привлечь внимание матери. Однажды, удрав из дворца, я бродил по базару. И один купец, признав меня, обругал шемитским выродком. Помню, долго мне пришлось уговаривать Витора, чтобы он объяснил мне слова купца. И он рассказал. Для семи лет я был очень смышленым мальчиком. Даже слишком, как говаривал мой учитель. А в восемь лет я встретил стигийского жреца и за огромный драгоценный камень уговорил его превратить меня в отрока, добавив пару лет возраста. Я убежал из дворца и устроился на работу к купцу-шемиту. В Асгалуне я вступил в банду, прибывшую из Аренжуна. Быстро стал правой рукой главаря. Затем отравил его и возглавил отряд. Потом открыл свое происхождение, и ко мне потянулись шемиты-номады, знавшие отца. Я собрал настоящую армию. Следующей моей целью стала Зингара. Я спокойно прошел через Аргос, договорившись с королем, и атаковал Мессантию. Победа досталась мне легко. Когда я с сорокатысячной армией, объединившей под своими знаменами три народа, остановился под стенами Кордавы, город был деморализован и сдался без боя. Король бежал еще задолго до подхода войск. Больше его никто не видел. На этом я не остановился, ибо все мои завоевания преследовали лишь одну цель. И она тебе известна. Я пришел за твоей жизнью, варвар!

— Почему же ты не убил меня, когда мы шли к Мертвой Долине? — спросил Конан.

— Это было бы слишком просто. Я хочу не просто твоей смерти. Я хочу забрать у тебя славу! Разрушить ореол, навеянный легендами. И произойдет сие прямо на этом поле. На глазах тысяч воинов. Бесславная смерть — достойная кара.

— Нет, — ухмыльнулся киммериец, — если я проиграю бой, мое поражение не будет бесславным.

— Это еще почему? — улыбка сползла с бледных губ юноши.

— Твоя армия вдвое больше моей. Будет неравная битва. Победишь ты — это не удивит людей, и вскоре о тебе забудут. Одержу победу я — моя слава удвоится, а тебя заклеймят позором.

Констанций хотел что-то сказать, но только задумчиво прикусил губу.

— Но я могу дать тебе шанс ворваться в пергаменты летописей, — продолжал Конан. — Зачем бессмысленно проливать кровь наших воинов? Это твои личные счеты. Не по-мужски перекладывать их на чужие плечи!

— Что ты предлагаешь? — Глаза Констанция сузились.

— Один на один. На глазах шестидесяти тысяч воинов. Если ты победишь, никто не усомнится в твоей силе! Но для этого нужна храбрость, которую твой отец вряд ли смог передать тебе по наследству. У него ее тоже не было!

Юноша склонил голову набок и окинул Конана задумчивым взглядом.

— Я понимаю, что ты хочешь разозлить меня. Но это ни к чему. Я действительно намного лучший боец, чем ты. И ты вскоре в этом убедишься!

Два воина, буравя друг друга взглядом, застыли в самом сердце Мертвой Долины.

— Тебе не будут мешать доспехи? — холодно спросил Конан. — Мне не нужны поблажки!

— Эти латы защищают от меча, но не стесняют движений. И весят они не больше набедренной повязки!

— Я готов, — кивнул киммериец.

— Мне жаль тебя, варвар. За время нашего совместного перехода я очень хорошо тебя изучил! — Констанций взмахнул саблей. — Я готов!

Над пустошью воцарилась напряженная тишина. Воины разом затаили дыхание. Даже птицы на миг утратили голоса.

Еще мгновение короли сохраняли неподвижность, вдыхая аромат предстоящей схватки. А затем ринулись друг на друга. Сверкнула сабля, блеснуло лезвие меча. Противники столкнулись и разошлись. Киммериец перекатился через плечо и резко развернулся. Констанций замер. Потом медленно повернулся к врагу.

Конан встретил его удивленный взгляд.

— Ты кое-что забыл, — сухо сказал король Аквилонии. — Я тоже хорошо тебя изучил!

В следующее мгновение тысячи воинов Зингары, Шема и Аргоса судорожно заглотнули воздух. Мощный порыв ветра сорвал с плеч голову их предводителя и покатил по земле. Тело Констанция пошатнулось и рухнуло в черную траву.

Конан ладонью зажал рану на боку, взглянул на окровавленный меч и бросил его под ноги поверженному врагу.

Киммериец шел к своим воинам, и на каждый его шаг они громко выкрикивали всего одно слово: «Конан!»

Конан!

Конан!..