Планета — шахматная доска

10

Дю Броза ждали два разговора, и он включил приставку автоответчика. Собственно говоря, первенство принадлежало Военному Секретарю, но все-таки он начал с Нелы Камерон.

— Бен… Я хотела поговорить с Сетом, но его не было. Я беспокоюсь за Боба. Он полетел в Нью-Йорк к доктору Филдингу. Есть там такой, Вероятно, это как-то связано с какими-то сложностями в работе. Позвони мне, если появится что-то, о чем я должна знать, хорошо? Это все.

Доктор Филдинг. Дю Броз знал его — психиатр. С Камероном что-то происходит.

Военный Секретарь сообщил о непоправимой ошибке:

доктора Эмиля Пастора засекли, когда он покидал нижний Денвер. Он был ранен, но ушел живым.

Результат: пропал весь отряд охраны, выделенный для задержания, а Пастор исчез бесследно. Но он не мог уйти далеко. Календер распорядился удвоить меры предосторожности. Пастор должен быть убит на месте.

Есть ли какие-нибудь предложения?

Дю Брозу ничего не приходило в голову. Календер завалил это дело, и теперь могло произойти что угодно.

Он оставил сообщения и вышел: следовало поскорее добраться до Нижнего Манхеттена. Нет смысла разговаривать с доктором Филдингом по видеофону. Хорошо бы Камерон ушел от него до появления Дю Броза, тогда Бен сумел бы получить от психиатра какую-нибудь информацию.

С шефом явно происходило что-то неладное.

Летя на восток, Дю Броз думал об Эли Вуде. Сможет ли математик решить уравнение? Человек, привыкший к изменчивости сказочных шахмат… Сам факт, что Вуд занимался сказочными шахматами, говорил о гибкости его разума. Дю Броз вспомнил, что Пастор создавал на оборудовании Сказочной Страны необычные истории собственного сочинения. Но почему Военное Министерство до сих пор не передало уравнение Вуду?

Ответ был очевиден: для решения уравнения выбирали самых известных. Вуд был достаточно компетентен, но в его деле не было ничего, что могло бы привлечь внимание солдафонов. Кроме того, он не принимал участия ни в одном из банкетов с обильными возлияниями.

Сойдет ли математик с ума так же, как остальные?

Нельзя мерить всех одной мерой. Может, есть еще какой-нибудь ученый, играющий в сказочные шахматы, или занимающийся чем-то в этом духе.

Вертолет, ревя двигателями, несся к ближайшим Воротам, ведущим к Нижнему Манхеттену. Дю Броз попытался представить Сета.

— Что-то странное творится с шефом.

«Почуял, в чем дело, Бен?»

— Не знаю. Как жалко, что тебя нет. Будь я уверен, какой из ходов лучший…

«Ты запряг в эту работу Эли Вуда, а это немало. Что касается шефа, то хоть он и Директор Департамента Психометрии, но в голове у него коллоид. Ты же психотехник, так что берись за дело сам».

— Попытаюсь. Однако, похоже, я балансирую на шести канатах одновременно.

«Есть только один Бог, который был замучен…

Есть только один Бог, чье сердце…

Пробило острие копья солдата!»

Что это было? Какой-то древний поэт, он не мог вспомнить имя.

«Они пытались меня убить… своего Бога»!

Он среагировал инстинктивно — безусловный рефлекс самообороны. В тот самый момент, когда страшная боль пронзила руку, он применил свою мощь, и все исчезли.

Сейчас левая рука его безвольно свисала, мертвая и бесполезная. Боль ошеломляющим ритмом пульсировала в голове и всем теле, но он шел дальше. Звезды сверкали, холодные и недоступные, но он мог бы их погасить, если бы только захотел. Мог бы на все времена погрузить этот искрящийся свод в темноту.

Эмиль Пастор. Доктор Эмиль Пастор. Дорогой Эмиль. Фамилия словно пятнышко теплого, дружелюбного света в безумном вихре…

Но что такое «доктор Эмиль Пастор»? Что такое «дорогой Эмиль»?

Если бы только он мог найти дорогу к этому пятнышку света…

Где же оно? Вокруг была только темнота, ночной ветер и трава, шелестящая под ногами. Впереди замаячило дерево, и он машинально уничтожил его. Только потом пришло осознание того, что он сделал. Существовала какая-то причина, по которой он не должен был пользоваться своим даром.

Добрые намерения. Тот, второй Бог тоже пришел с добрыми намерениями, и все-таки его пытали и ненавидели… Он же был выше мести… Ну, а потоп?

«Дорогой Эмиль»… Это что-то значило. Это означало покой и безопасность, слова, которые он уже почти не помнил. Hd самом-то деле он вовсе не хотел быть Богом Ему не нравилось быть Богом. Если бы он мог сейчас добраться до места, где оставил доктора Эмиля Пастора, то выскользнул бы из этого тела и вновь нашел бы покой. Но он не знал, где это место.

Колорадо… он был где-то в Колорадо, однако это ничего ему не говорило. Без транспорта и связи он был потерян. Даже Он.

Женщина…

Это к ней он шел, чтобы найти доктора Эмиля Пастора, которого с ней оставил. Она могла ему помочь, и он дойдет к ней.

И ничто его не остановит!

Дю Броз встретил директора Департамента Психометрии у двери кабинета доктора Филдинга. Лицо Камерона осунулось, седые волосы спутались, а в глазах не было прежней уверенности в себе.

— Чего хочешь? — спросил он.

— У нас неприятности, — коротко ответил Дю Броз.

— Это Нела сказала тебе, что я здесь?

— Да, она сказала, что вы отправились на прием к доктору Филдингу.

— Ты не задумывался, с какой целью?

— Нет ничего необычного, что человек из нашего департамента время от времени консультируется с психиатром, — сказал Дю Броз. — Но вы вели себя несколько странно. Раз уж вы спросили… да, я думал над этим.

Камерон взглянул поверх его плеча, негромко вскрикнул, повернулся и сделал Дю Брозу знак идти за ним.

— Это был Риджли? — спросил он, не оборачиваясь.

— Да.

К удивлению Дю Броза директор вздохнул с облегчением.

— Значит, это не галлюцинация. Я вижу его повсюду сегодня вечером… бродил по всему Нижнему Манхеттену, чтобы от него оторваться. Я еще не виделся с Филдингом.

Дю Броз проводил Камерона до Дороги. Он видел, что курьер по-прежнему следит за ними, хотя и сохраняет безопасную дистанцию — Что случилось?

— Я вышел в Пространство, — ровным голосом сказал Камерон. — Пытался от него скрытьсл. Доходит до того, что я не могу… — он умолк, его вопросительный взгляд остановился на Дю Брозе. — Где Сет?

— Я не могу вам сказать, шеф. Хотел бы, но не могу. Почему вы мне не верите?

— Этот… Риджли. Зачем ему следить за мной? Я уже дважды обращался к охранникам, но каждый раз, едва они начинали его искать, он исчезал.

— Я попросил Военного Секретаря взять его под наблюдение. Мы подозреваем, что он работает на фалангистов.

— Он фалангист?

— Нет, у него какой-то свой интерес.

— Покушение на мою жизнь меня не особо пугает, — сказал Камерон. Зато другое… — он снова умолк.

Дю Броз глянул на знак над головой и потянул директора на скоростную Дорогу. Несмотря на позднее время,

Нижний Манхеттен был полон народу. В три смены работал даже персонал кладбища.

— Пытаетесь уйти от Риджли, Бен?

— Я знаю одно место, где можно от него освободиться. Во всяком случае, надеюсь на это.

Райский Сад был довольно известным местом. У монументального входа в него Дю Броз вынул голубой ключ и показал его как пропуск.

— Я не знал, что вы пользуетесь этими развлечениями, — заметил Камерон.

— Я получил этот ключ от Сета, — объяснил Дю Броз. — Он считал, что мне нужен эмоциональный катарсис. Вы уже бывали здесь?

— Нет, но Сет мне рассказывал. Я слышал, это производит сильное впечатление, но… — Он взглянул на Дорогу. Курьера на ней не было.

— Он не может проходить сквозь стены, — сказал Дю Броз. — Чтобы достать такой ключ, ему понадобится время, и я вовсе не уверен, что он сможет его раздобыть.

Они шли по увешанному зеркалами холлу, сквозь бледные, слегка опалесцируюшие испарения. Появился служитель.

— Что желают господа? Какой вид развлечений вас интересует? У нас есть новые сценарии «Гусиных Кож»…

— Хорошо, — сказал Дю Броз. — Куда нам пройти? Облака заколыхались и окутали их; в теплой мгле ощущалось какое-то движение. Откинувшись на мягкие подушки, они заметили, что движение прекратилось. Послышался мелодичный голос служителя:

— Испарения станут еще гуще. Мы не используем стесняющих движения подключений к нервным окончаниям. Роль проводника выполняет водяной пар.

— Минуточку, — сказал Дю Броз. — Предположим, мы захотим прервать сеанс. Как выключается программа?

— Рычагом рядом с вашей правой рукой. Начинаем…

Испарения стали гуще. Дю Броз не мог бы сказать с уверенностью, вышел ли служитель. Он ждал, и вот по телу его побежала первая вибрация нейроматрицы «Гусиной Кожи». Он почувствовал сонливость, уют, бесконечную расслабленность. Перед его мысленным взглядом медленно двигались образы.

Одной из ранних форм массовых зрелищ были греческие театры, позднее появились кинотеатры и телевидение. Все эти виды искусства были направлены на отождествление зрителя с артистом. «Гусиные Кожи», предлагавшие утонченные, чисто чувственные переживания, являлись новейшим достижением в этой области. Дю Броз уже чувствовал однажды — ибо их нельзя было увидеть — воздействие «Гусиных Кож», и знал их несравненную развлекательную ценность. Однако этот полулегальный материал был иным.

Он был грубым!

Сквозь сонное безволие в мозг Дю Броза непрерывным потоком поступали чувства и ощущения. Страх, ненависть, ярость — эти и другие эмоции, неестественно усиленные, смешивались друг с другом в диссонантной симфонии, опьяняя его. Дю Броз рванул рукой рычаг, и шквал чувств, сотрясающий его тело, стих. Он сидел, весь залитый потом.

Испарения поредели, Камерон, сидевший рядом, неуверенно улыбался.

— Это лучше турецкой бани, — заметил он. — Не надо включать. Я хочу видеть окружающее на случай, если появится Риджли.

Дю Броз сделал несколько глубоких вдохов.

— Вы представляете хоть немного, почему он за вами следит?

— Возможно. А ты?

— Я уже сказал, что он, вероятно, работает на фалангистов. Почему вы не расскажете мне того, что вас на самом деле мучает, шеф?

— Не могу. Еще не сейчас. Разве что… ты ответишь мне на один вопрос. Не случилось ли в последнее время чего-то, что сделало меня… незаменимым?

Дю Броз задумался. Он был психотехником и мог проверить, насколько Камерон близок к срыву. Если бы он пошел на этот риск, нашлось бы решение многих вопросов.

— Гммм… сначала вы ответьте на мой вопрос.

— Рискну, скрестив пальцы.

— Вы помните то гипотетическое уравнение, о котором мы разговаривали вчера?

— Переменные истины? Помню.

— Мог бы решить такое уравнение человек, играющий в сказочные шахматы? Не сошел бы он с ума?

Камерон почувствовал важность этого вопроса. Глаза его сузились, он долго молчал, потом ответил:

— Он мог бы его решить. Мне кажется, если это вообще кто-то может сделать, то только такой человек.

Дю Броз сглотнул. — Ну, а… если бы не смог… вы получили бы от него достаточно данных, чтобы найти кого-нибудь еще. Я… я отвечу на ваш вопрос, шеф. Мне не хочется этого делать, но меня очень беспокоит то, что с вами творится. Вы ходите, как помешанный, и не говорите почему. Держу пари, все это связано с этой аферой.

— С Риджли?

— Он тоже замешан в этом. Мы с Сетом не могли сказать вам раньше…. Мы боялись, что осознание ответственности… плохо на вас подействует. И теперь… вы знаете ответ.

— Какой ответ?

— Это уравнение вовсе не гипотетическое, — выдавал Дю Броз. — Оно попало в руки фалангистов, и они его частично решили, а теперь используют против нас. У нас оно тоже есть, но мы не в силах его решить. Наши ученые сходят с ума. От вас зависит найти такого человека, который смог бы справиться с уравнением.

Камерон не шевельнулся.

— Продолжай.

— Мы с Сетом не могли допустить, чтобы вы осознали лежащую на вас ответственность. Теперь вы знаете, почему мы темнили, правда?

Директор медленно кивнул, однако продолжал молчать.

— Мы представили вам эту проблему как сугубо теоретическую. Боялись, что вы сообразите, в чем дело. Но вчера вечером я виделся с человеком, глубоко увлеченным сказочными шахматами. Он уверен, что сможет решить это уравнение. Даже если ему не удастся, мы знаем теперь тип человека, который может оперировать переменными истинами. Это просто вопрос отбора. Если вы не сумеете, то потому, что найти подходящего человека просто невозможно. Это не будет вашей виной: ведь вам известно лишь, какого типа разум нужно искать.

— Это почти казуистика, — сказал Камерон, — но звучит логично. Впрочем, я слишком плохо ориентируюсь в ситуации. Но где же Сет?

— Он погиб. Пауза, потом:

— Начни с самого начала. Закончим с этим побыстрее, Бен.

Час спустя Камерон сказал:

— Если бы я знал все с самого начала, это избавило бы меня от неприятностей с самим собой. Но если бы вы сразу описали мне ситуацию, тяжесть ответственности, вероятно, свела бы меня с ума. Теперь слушай… Он рассказал Дю Брозу про зеркало, идущее волнами, про мягкую дверную ручку, ложку с губами, про движущийся пол. — Все это нацелено на мое чувство безопасности, понимаете? Меня стараются довести до такого состояния, чтобы я не мог принимать решений. Мягко говоря, у меня развивают невроз страха. Я знал, что это невозможно, разве что применяются способы, еще неизвестные нам.

Однако…

У Дю Броза пересохло в горле.

— Боже! Если бы только вы нам сказали!

— Я не смел. Поначалу я сам не знал, что со мной происходит. Думал, что это объективные видения, и пытался найти разумное объяснение, но не нашел никакого. Существовали два возможных ответа: или я сходил с ума, или стал жертвой планомерной кампании. Во втором случае должен был существовать мотив… вот только я не знал, какой. Однако догадывался, что цель — довести меня до безумия искусственными средствами. Тогда я решил делать вид, что будто не понимаю, в чем дело. Я знал, что за мной могут следить сканирующим лучом. Каждое слово, произнесенной мною, могло быть перехвачено… фалангистами или, кто там меня допекает. — Камерон вздохнул. — Это было нелегко. Я пришел к выводу, что смогу узнать больше, изображая веру в субъективизм этих проявлений. Благодаря этому противник мог оставить меня в покое, и тогда появился бы шанс понять, что им нужно. Я знал, что вы с Сетом работаете над чем-то, и догадывался, что это как-то связано с моими видениями, но я верил Сету. Больше, чем тебе, Бен. Вплоть до этого момента.

— Значит, вы все время вели игру… — пробормотал Дю Броз.

— Это кажется очень простым, правда? Но человек никогда не может быть уверен, что не сходит ли он с ума. Я тоже не был уверен. Мой разум… я находился в состоянии подлинного, искусственно индуцированного нервного срыва. В этом они добились успеха. Сегодня я был вынужден обратиться за помощью. Но у меня хватило здравого смысла, чтобы не выдать себя, встречаясь с тобой или… с Сетом, Я подумал, что, разговаривая с психиатром, смогу очистить свой дух, не раскрывая при этом своих подозрений, но теперь это уже не имеет значения. Даже если сейчас за мной следят сканирующим лучом… фалангисты не смогут использовать информации, которую получают. Потому что не сумеют нас остановить.

— Нельзя их недооценивать, — сказал Дю Броз. — Они решили уравнение и могут использовать его в качестве ору жия. Например, они знают, как делать бомбы, проходящие сквозь силовые поля. И, держу пари, это еще не все.

Камерон закрыл глаза.

— Давай подумаем. Во-первых, нужно решить уравнение. Это уравновесит наши шансы с шансами фалангистов. Во-вторых, нужно решить контруравнение, но я не знаю, сможет ли кто-либо справиться с ним, даже игрок в сказочные шахматы.

Дю Броз замер — такого поворота он не предвидел. Всплыла на поверхность совершенно новая, неожиданная форма ответственности необходимость найти человека, который не только решит уравнение, но к тому же нейтрализует результаты его действия.

— Эли Вуд прекрасный математик.

— По меркам нашего времени. Он сможет решить уравнение, в этом я не сомневаюсь. Анализировать легче, чем творить. Бен, неужели ты еще не понял, откуда появилось это уравнение?

— От фалангистов…

— Ну ладно, — сказал Камерон, вставая. — Нас ждет много работы. Однако, я чувствую себя лучше. Я… теперь я знаю, что не схожу с ума, и не дам довести себя до безумия. Я уже начинал чувствовать себя, как средневековый крестьянин, приписывающий все то богу, то нечистой силе. А сейчас…

Он повернулся к сводчатому проходу, видневшемуся сквозь поредевшие испарения.

— Сейчас поищем монитор, и побыстрее. А потом сведем материал воедино. Идем, Бен. Ты должен быть готов принять от меня эстафету… так, на всякий случай.

— Но ведь вы чувствуете себя хорошо, шеф. Вам известно, что хотели сделать с вами фалангисты.

— Да, известно, — холодно ответил Камерон. — Но ты забыл об одном: несмотря ни на что, они все еще могут добиться успеха. Могут довести меня до безумия обычным давлением. Могут использовать против меня уравнение до тех пор, пока мой разум не спасует и, защищаясь, не отступит в безумие.

— Это продолжается?

— Сороконожки, — сказал Камерон. — Клопы и пауки. Если бы я снял одежду и посмотрел, то не увидел бы ничего. Но они ползают по всему моему телу, Бен, и безумие доставило бы мне облегчение.

Дю Броза передернуло.