Планета Шеол

I

— В 2.75 утра, — сказал управляющий Кэшеру О’Нейлу, — вы зарежете девчонку, вот этим ножом. В 2.77 скоростной транспортер доставит вас обратно сюда. И тогда крейсер ваш. По рукам? Он потянулся к Кэшеру для рукопожатия, наверное, чтобы скрепить сделку, заставить Кэшера принять обязательство. Кэшер ничего против управляющего не имел, но руку не пожал, а поднял бокал и объявил: — Сначала выпьем за успех!

Цепкие маленькие глаза управляющего подозрительно взглянули на гостя. Комнату продувал теплый морской ветерок. На вид управляющий был осторожным, даже подозрительным, всегда начеку. Но за его сдержанностью Кэшер заметил кое-что еще: усталость от бездонного отчаяния или отчаяние, возникшее от неизлечимой усталости? Это было странно. Кэшер немало поскитался по обитаемым мирам, повидал немало странных людей, мужчин и женщин, но таких, как управляющий, еще не встречал. Умница, но хвастун и сумасброд. Управляющий имел звание комиссара и в прошлом принадлежал к касте Повелителей Содействия. Теперь он был назначен управляющим Генриады. Население Генриады уменьшилось с шестиста миллионов до сорока тысяч. Местные власти потерпели полный крах и теперь, кроме управляющего, представителей гражданской власти на планете не было.

Но главное заключалось в том, что управляющий располагал лишним военным космокрейсером, а Кэшер О’Нейл твердо решил обзавестись таким кораблем: крейсер был необходим для осуществления заговора по свержению полковника Веддера, узурпировавшего власть на родной планете Кэшера, Миззере.

Управляющий устало и понимающе посмотрел на Кэшера, потом поднял стакан. Зелень сумерек окрасила алкоголь в ядовитый цвет. Но это был простой земной байгар, правда, крепче обычного. Отпив глоточек, всего один глоточек, управляющий сказал:

— Возможно, молодой человек задумал шалость. Старый осел правит брошенной планетой — так думаете вы. Или убийство девчонки представляется вам преступлением? Отнюдь нет, никакое это не преступление. Я управляющий Генриады, и вот уже восемьдесят лет я посылаю людей с приказом убить ее. Начнем с того, что ее нельзя назвать девочкой. Всего-навсего квазичеловек. Животное, превращенное в слугу. Я могу назначить вас помощником шерифа или главным детективом. Так было бы даже лучше. У меня лет сто не было главного детектива. Отныне вы главдет. Приступайте к своим обязанностям завтра. Дом найти легко. Он самый большой и самый хороший из всех, что остались на планете. Войдете в дом завтра в указанное время, спросите хозяина девчонки. Только не перепутайте имя и звание (господин и владелец Мюррей Мадиган — так его зовут), иначе роботы вас не пропустят. Если ее не позовут сразу, продолжайте настаивать, тогда к двери выйдет она. Пырните ее в сердце прямо в дверях. Минуту спустя примчится транспортер. Прыгайте в кабину — и пулей назад. Ведь мы уже все обсудили. Вы не согласны? Вы не знаете, кто я такой?

— Я отлично знаю, кто вы такой, господин управляющий-комиссар, — улыбнулся Кэшер О’Нейл. — Вы почтенный Ранкин Майклджон, родом с Земли-2. Ведь я получил разрешение на частную посадку на Генриаде от Содействия, и они знали, кто я и что мне нужно. Военный крейсер, — как вы сами говорите, лучший корабль вашего флота, — за жизнь трансформированного животного, которое умеет разговаривать и внешне выглядит как девушка. Но почему? Почему я, почему не кто-нибудь местный? Зачем вам так нужна смерть заурядного квазичеловека? И если вы восемьдесят раз отдавали приказ ее убить, почему приказ до сих пор не исполнен? Учтите, господин управляющий, я не говорю «нет». Я хочу получить крейсер, очень-очень хочу. В чем же суть? Вы дом у нее отобрать хотите, что ли?

— Бьюрегард? Нет, не хочу. Пусть развалина Мадиган доживает там в свое удовольствие, мне все равно. Дом стоит между Амбилокси и Моттилем, на берегу залива Эсперанца. Вы не заблудитесь, дорога отменная. Если хотите, сами ведите машину.

— Если не дом, то что? — наседал Кэшер упрямо.

Ответ был крайне неожиданным. Управляющий наполнил свой громадный стакан крепчайшим байгаром и с вызовом посмотрел на собеседника поверх стакана. Потом осушил его. Такая доза, выпитая в один присест, обычного человека приканчивает, Кэшер это знал. Управляющий даже не моргнул, словно воды напился. Потом он покраснел, выпучил глаза — 160 градусов начали действовать, — но все еще молчал. Только сверлил взглядом Кэшера. Кэшер, за долгие годы скитаний игравший в разные игры, отвечал управляющему тем же.

Управляющий не выдержал первым. Он накренился вперед и разразился птичьим смехом. Он долго смеялся, можно было подумать, что у него в запасе весь смех Галактики. Кэшер только один раз машинально фыркнул в ответ и стал ждать, пока тот не успокоится.

Наконец управляющий овладел собой. Широко ухмыльнувшись и подмигнув собеседнику, он наполнил стакан еще на четыре пальца, опрокинул в себя, как порцию сливок, и только потом, лишь чуть качнувшись, встал, подошел к Кэшеру и похлопал его по плечу.

— Ты умный малый, сынок. Я тебя надуваю, ты прав. Мне ведь плевать, есть у меня крейсер или его нет. Крейсер мне вообще ни к чему. Кто и куда на нем полетит? С этой-то планеты? Планете крышка. Планета — пустыня, планета — кладбище. И мне крышка вместе с ней. Так что ты давай, шуруй! Забирай крейсер даром! Без условий! Теперь пришлось вскочить Кэшеру. Он всмотрелся в лихорадочно блестевшие глаза коротышки. — Спасибо, управляющий, — воскликнул он и попытался поймать руку Майклджона, пожать, заверить сделку. Ранкин Майклджон вел себя предельно трезво. Он быстро спрятал правую руку за спину, демонстративно отказавшись от рукопожатия.

— Да, крейсер твой, договорились. Без условий, договоров, контрактов — он твой. НО СНАЧАЛА УБЕЙ ДЕВЧОНКУ! Сделай мне одолжение. Я тебя принял как гостеприимный хозяин, ты мне нравишься. Я хочу сделать тебе подарок. И ты мне сделай — убей. В 2.75 завтра утром. Завтра.

— Зачем? — холодно спросил Кэшер. Он хотел выжать из пьяного болтуна суть дела.

— Просто… просто потому, что я тебя прошу, — управляющий начал заикаться.

— Зачем? — громко повторил Кэшер.

Алкоголь вдруг взял свое. Управляющий нащупал спинку кресла и плюхнулся на сиденье, посмотрев на Кэшера снизу вверх. Управляющий был пьян в доску. С лица исчезли признаки усталости-отчаяния. Теперь он говорил прямо. Только неестественная четкость слов выдавала его состояние.

— А затем, олух, что они все, все, кого я посылал в Бьюрегард восемьдесят лет с приказом убить… все они… — Он замолчал.

— Что с ними случилось? — повысил голос Кэшер.

— Откуда мне знать? Понятия не имею. Никто не вернулся.

— Но что случилось? Она их убила? — воскликнул Кэшер.

— Да откуда же мне знать? — повторил пьяный коротышка. Чем дальше, тем больше его клонило ко сну.

— Вы не сообщали?

Управляющий нахохлился.

— О чем? Что какая-то девчонка не подчиняется мне, управляющему планетой? Девчонка, и притом даже не настоящий человек! Они прислали бы помощь, но как бы потешались надо мной! Довольно! Довольно надо мной потешались, юноша! Мне помощь извне не нужна, Ты туда поедешь завтра в 2.75, возьмешь нож. Кар будет ждать.

Он твердо взглянул в глаза Кэшеру, потом голова его упала на грудь, и управляющий заснул. Кэшер вызвал домашних роботов, чтобы они отвели хозяина в спальню и позаботились о нем.

II

В 2.75 на следующее утро ничего не произошло. Кэшер шел вдоль коридора в стиле барокко, заглядывал в изумительно обставленные комнаты. Все двери были открыты. Из одной слышался болезненный булькающий храп.

Храпел управляющий. Скрючившись, он лежал в кровати, рядом — машина-сиделка, белая эмаль корпуса почти без ржавчины. Взмахом металлической руки она попросила не шуметь. Механическое движение было легким и грациозным. Кэшер тихо вернулся в свою спальню, заказал горячие бисквиты, бекон и кофе. Через бронестекло окна он наблюдал за ураганом, пока роботы готовили еду. Эластичные деревья снаружи яростно жались к земле, их ярость не уступала ярости торнадо. Ствол смерч, как хобот бешеного слона, нащупывал садик, но местная живность умела защищаться. Несколько животных метнулись вверх и скрылись из виду. Смерч обрушился на дом, не причинив ему вреда.

— Такие у нас случаются раз двести-триста в день, — сообщил робот-дворецкий. — Поэтому все ангары — подземные и нет погодных машин. Управление погодой обошлось бы дороже. Вся прибыль планеты не покроет расходов. Радио и канал новостей в библиотеке, сэр. Я думаю, почтенный Ранкин Майклджон раньше вечера не проснется, скажем, раньше восьми.

— Я могу выйти из дома?

— А почему бы и нет, сэр? Вы — человек, делайте, что вам нравится.

— Я имел в виду, это безопасно?

— Ни в коем случае, сэр! Ветер разорвет вас в клочья и унесет.

— Никто наружу никогда не выходит?

— Только в транспортерах или личных автоматических бронекостюмах. Говорят, при весе в пятьдесят тонн — а лучше больше — человеку ничего не угрожает. Я, как видите, робот, корпус местного производства, а вот мозг, правда, собран на Земле-2. Я из дому никогда еще не выходил.

Кэшер посмотрел на робота. Необычно разговорчивый экземпляр. Он решил не терять шанс, попробовать добыть дополнительную информацию.

— Ты слышал о Бьюрегарде?

— Да, сэр. Лучший дом на планете. Как я слышал, самое крепкое здание Генриады Принадлежит господину и владельцу Мюррею Мадигану. Он добровольно отрекся от родины, Старой Северной Австралии, и переселился на Генриаду, когда она еще процветала, перевел сюда все деньги. По словам роботов и квазилюдей, Бьюрегард внутри — просто чудо!

— Ты сам видел?

— О, сэр, я же наружу не выхожу.

— А этот человек, Мадиган, сюда приезжает иногда?

Кажется, робот попробовал засмеяться, но у него, конечно, ничего не получилось.

— Нет, сэр. Он не покидает особняка.

— Расскажи о девочке, которая живет в его доме.

— Не могу, сэр, — сказал робот.

— Тебе ничего не известно?

— Не в этом дело, сэр. Я о ней много знаю.

— В чем же тогда дело?

— Мне так было приказано, сэр.

— Я человек, — сказал Кэшер О’Нейл. — Я отменяю приказ. Рассказывай.

— Этот приказ не отменяется, сэр, — голос робота был подчеркнуто вежлив и холоден.

— Почему? — спросил Кэшер. — Это приказ управляющего?

— Нет, сэр.

— Чей же?

— Ее, сэр, — тихо сообщил робот и ушел.

III

Остаток дня Кэшер О’Нейл попытался добыть информацию. Добыл он очень мало.

Заместитель управляющего, молодой человек, ненавидел своего шефа. Когда Кэшер во время обеда — они обедали в пустой столовой на пятьсот человек, им подали отвратительный стандартный комплекс — решился спросить: «Что вы знаете о Мюррее Мадигане?», он получил ответ:

— Ничего.

— Никогда о нем не слышали?

— Занимайтесь своими проблемами сами, господин странник, — отрезал зам. — Мне еще повышение получать и я намерен его получить. Кроме того, мне жить здесь. А вы можете улететь в любой момент. Зря вы сюда приехали.

— У меня пропуск Содействия высшей категории, — похвастался Кэшер. — Для любых планет.

— Значит, вы важнее меня. Оставим эту тему. Как вам нравится обед?

Кэшер знал законы дипломатии с детства — он родился наследником диктатуры на Миззере. Его жуткий дядюшка Кураф был свергнут полковниками Веддером и Гибной. Кэшер поддержал заговор. Но Веддер, установив режим тирании и ханжеского благочестия, делиться властью не стал. Кэшер хорошо знал, таким образом, что такое заговоры, двор, церемонии, большой разговор и разговор о пустяках. Сейчас он решил, что беседа о пустяках — лучший выход. У юного зама из всех возможных амбиций была одна — смыться с Генриады и не слышать имени Ранкина Майклджона до конца дней.

Кэшер его понимал.

Во время обеда случилась одна любопытная вещь. Уже под конец Кэшер небрежно подкинул вопрос:

— Квазичеловек может отдавать приказы роботам?

— Конечно, — ответил юный зам. — Поэтому мы ими и пользуемся. У квазилюдей больше инициативы. Они передают наши приказы роботам.

— Это не совсем то, что я имел в виду, — улыбнулся Кэшер, — Возможно ли, чтобы приказ квазичеловека стал для робота важнее приказа настоящего человека?

Юный зам начал было отвечать, не прожевав как следует — у него были не слишком рафинированные манеры, — но потом вдруг остановился, глаза его стали похожими на большие монеты. Он произнес сквозь остатки обеда во рту:

— Вы все время стараетесь свернуть разговор на эту проклятую планету. Так вас и тянет. Это ваш конек. Ну и сидите на своем коньке. Если повезет, улетите отсюда живым. Только я в эти дела лезть отказываюсь — ваши и этой несчастной планеты с ее ненормальным управляющим и его планами безумной ненависти. Я хочу отсюда убраться в надлежащий момент — и все. Молодой человек решительно вернулся к еде, опустив глаза в тарелку. Кэшер хотел перевести инцидент в шутку, но не успел, сзади подошел робот-дворецкий, наклонился к Кэшеру:

— Почтенный господин, я услышал ваш вопрос. Можно мне ответить?

— Конечно, — тихо согласился Кэшер.

— На всех цивилизованных планетах, — не повышая голоса, но отчетливо сказал робот, — это совершенно невозможно. Но на Генриаде это возможно.

— Почему?

— Сэр, позвольте обратить ваше внимание на вот эти свежие артишоки, — увильнул дворецкий. — Я не уполномочен на посторонние разговоры.

— Благодарю, — Кэшер с трудом сохранял невозмутимый вид.

Вечером ничего особенного не произошло. Майклджон проснулся, напился и снова заснул. Кэшер был приглашен разделить компанию с управляющим. Управляющий о деле с девушкой не упоминал, но один раз он все-таки не сдержался.

— Отложим на завтра. Честно и откровенно, карты на стол. Я такой. Я вас отвезу в Бьюрегард сам. Дельце — пара пустяков, сами убедитесь. Ножичком, а? Такой опытный путешественник должен знать, как пользуются ножом. Подумаешь, девчонка! Плевое дело! Не сомневайтесь даже. Может, пару капель яблочного сока в ваш байгар? Кэшер перед встречей принял три противоалкогольные пилюли, и все равно ему далеко было до экс-Правителя Содействия. Он молча развел байгар соком.

Вокруг дома бродили невысокие торнадо. Майклджон не обращал на смерчи внимания, он поведал собутыльнику длинную путаную историю о несправедливостях, которые преследовали его на разных планетах. Посреди вечера, около 9.50, Кэшер проснулся в собственном кресле. Мышцы затекли. Управляющего роботы, наверное, отнесли в спальню, вероятно, у них существовала постоянная программа на такие случаи. Кэшер вернулся в спальню, обругал ухающий и гремящий потолок и заснул.

IV

Следующий день выдался действительно необычный. Управляющий был трезв, быстр и точен в движениях, обаятелен, как если бы в жизни не брал в рот ни капли спиртного. По его приказу роботы пригласили Кэшера к завтраку. Вместо приветствия управляющий произнес:

— Полагаю, вы думаете, будто вчера я был пьян.

— Собственно… — начал Кэшер.

— Горячка. Генриадская горячка. Немного алкоголя — лучшее лекарство, чтобы остановить ее развитие. Ну-с, смотрим. Сейчас 3.60. Вы будете готовы к четырем?

Кэшер хмуро посмотрел на свои часы с традиционным двадцатичетырехчасовым циферблатом.

Заметив его взгляд, управляющий извинился:

— Это моя оплошность, тысячу извинений! Сейчас раздобуду вам метрические часы. День — десять часов, час — сто минут. Генриада — очень прогрессивная планета.

Он хлопнул в ладоши, приказал доставить часы в комнату Кэшера заодно с роботом-часовщиком, чтобы подстроить прибор под ритмы организма Кэшера.

— Встречаемся ровно в четыре, — коротко закончил управляющий и встал. — Оденьтесь для поездки в наземной машине. Роботы вам покажут как.

В комнате Кэшера его кто-то ждал. Посетитель был похож на мудрого древнего индуса, как на картинке в учебнике археологии. Он дружелюбно поклонился и представился:

— Меня зовут Косиго. Я забывщик, поселенец. Но на сегодня — я ваш гид и шофер в поездке к поместью Бьюрегард.

По статусу забывщики лишь немного превосходили квазилюдей. Это были преступники, признанные виновными в тяжелых преступлениях и наказанные полной амнезией вместо смертной казни или чего-нибудь хуже смерти, например, планеты Шеол.

Кэшер с интересом смотрел на забывщика. В нем не чувствовалось бесконечной растерянности, которую Кэшер наблюдал у подобных ему. Косиго перехватил этот взгляд и правильно его истолковал.

— Я теперь себя нормально чувствую, сэр. И смогу сломать вам позвоночник, если придется.

— Сломать мне позвоночник? Хорошенькое дело! Думаю, я бы успел убить тебя раньше. Но откуда такие мысли?

— Управляющий пугает мною людей.

— Приходилось ломать?

— Кэшер посмотрел на Косиго, по-новому оценивая забывщика. Он был ниже Кэшера, но обладал роскошной мускулатурой. Как и все толстяки, он казался добряком, но мог оказаться очень страшным противником.

Косиго улыбнулся почти счастливой улыбкой:

— Пока, нет.

— А почему? Управляющий потом отменял приказ? Он так закладывает, что может и забыть, по-моему.

— Не в этом дело, — возразил Косиго.

— Тогда почему?

— У меня есть другие приказы, — с неохотой объяснил Косиго. — Как сегодня. Приказы управляющего, приказы его заместителя, приказы третьего лица.

— Кто это третье лицо?

— Она просила пока вам не объяснять.

Кэшер остолбенел.

— Вы имеете в виду…

Косиго очень медленно кивнул, показав на вентилятор. Может, в вентиляторе был микрофон?

— Какие у вас приказы? Можете сказать мне?

— Конечно. Приказ управляющего: отвезти вас в Бьюрегард, проводить к двери, посмотреть, как вы ударите ножом девочку-квазичеловека. Вызвать на помощь второй кар. Заместитель управляющего велел доставить вас к особняку Бьюрегард и не мешать. Если вы вдруг живым выйдете из дома господина Мюррея, отвезти вас назад через Амбилокси.

— Остальные приказы?

— Закрыть за вами дверь дома и больше в этой жизни о вас не тревожиться. Вы будете счастливы.

— Ты с ума сошел?

— Я забывщик, — с достоинством возразил Косиго, — но не сумасшедший.

— И каким приказам ты собираешься подчиняться?

Косиго улыбнулся. Очень доброй, очень человечной улыбкой.

— Не от вас ли это зависит, сэр? Во всяком случае, вы ведь всерьез не думаете, что я вас убью через минуту?

— Нет, — сказал Кэшер.

— За кого я вас принимаю, как думаете? — промурлыкал Косиго, — Думаете, я бы стал помогать, если бы вы в самом деле могли убить девочку?

— Так ты знаешь? — побелев, воскликнул Кэшер.

— Все знают. О чем еще можно посплетничать на Генриаде? Давайте, помогу вам одеться, а то поездки не переживете.

С этими словами он протянул Кэшеру наплечники и шлем с мягкой подбивкой. Кэшер начал облачаться в доспехи, очень неловко. Косиго ему помогал. Покончив с экипировкой, Кэшер пришел к выводу, что даже в скафандр облачаться легче… Должно быть, Генриада — в самом деле беспокойное место, если простая вылазка в наземной машине невозможна без такой возни с костюмом. Косиго тоже надел защитный костюм. Он дружелюбно и почти весело посмотрел на Кэшера.

— Взгляните на меня, уважаемый гость. Я вам кого-нибудь напоминаю?

Кэшер присмотрелся, честно напряг память, но ничего не вышло.

— Нет, никого.

— Это такая игра, — уныло объяснил Косиго. — Никак не могу бросить. Хочу выяснить, кем я был. Повелителем Содействия, не оправдавшим доверия, безумным ученым, обратившим науку на службу злу? Мерзким диктатором, таким отвратительным, что даже Содействию пришлось вмешаться, чтобы стереть меня в порошок, хотя обычно они не вмешиваются? Вот я — живой, здоровый, в здравом уме. Меня зовут Косиго. Может, я на этой планете и родился, здесь же совершил преступление. Мне ведь вставили «курок». Если вдруг кто-нибудь сообщит мне мое настоящее имя или кем я был раньше, я тут же с диким криком упаду без сознания и забуду сразу все, что услышал. Говорят, я сам выбрал такое наказание вместо смертной казни. Может быть, может быть. Только смерть забывщику иногда кажется не такой уж плохой вещью.

— И такое с тобой уже бывало? Крик, обморок?

— Я и этого не знаю! — пожаловался Косиго. — Как и вы не знаете, куда сегодня поедете.

Кэшер был откровенно заинтригован, но сдержал любопытство. Вместо этого он спросил:

— Это трудно… быть забывщиком?

— Нет, — небрежно бросил Косиго, — не тяжело. Не тяжелей, чем вам будет.

Но вдруг он широко раскрыл глаза, уставился на Кэшера, потом закрыл лицо ладонями и прохныкал сквозь пальцы (голос его стал, по меньшей мере, на октаву выше):

— Только… О-о! Страшно, как страшно… Я боюсь себя!

Он пристально посмотрел на Кэшера. Успокоившись, опустил руки — явно усилием воли — и произнес почти нормальным голосом:

— Поехали?

Косиго вывел Кэшера в голый унылый коридор. В коридоре был сквозняк, хотя Кэшер не заметил даже намека на окна или двери. Они проследовали по величественной лестнице с широчайшими ступенями — Кэшеру здесь пришлось прибавить шагу — на самый нижний этаж. Наверное, когда-то здесь проводили официальные приемы. Сейчас зал занимали машины. Необычные машины.

Таких наземных транспортеров Кэшер раньше не видел. Они немного напоминали древние боевые танки из старинных фильмов. Еще они были похожи на уродливые подводные лодки на высоких колесах со спицами. Но самой сложной частью были гигантские винты-штопоры, по четыре с каждой стороны, прикрепленные к корпусу посредством мудренного приспособления. Поскольку Кэшер на планету высадился сразу из плосколета, у него не было пока случая выйти наружу и познакомиться с торнадо Генриады. Управляющий в комбинезоне со знаками отличия своего ранга ждал в гараже. Кэшер вежливо кивнул. Он бросил взгляд на изящные часы с метрическим циферблатом — Косиго пристегнул ему эти часы на запястье, — они показывали 3.95. Кэшер еще раз кивнул Ранкину Майклджону и сказал:

— Сэр, я готов ехать, если и вы готовы.

— Смотри в оба! — прошептал ему в затылок Косиго.

— Можно отправляться, — проблеял управляющий.

Кэшер хладнокровно промолчал. Неужели управляющий снова пьян? Он спокойно подождал, пока управляющий первым сядет в ближайший транспортер — дверца была уже открыта. Ничего не произошло, только лицо управляющего стало бледнеть. В гараже было человек восемь. Кроме Кэшера, все, должно быть, наблюдали зрелище не в первый раз, потому что не выказали ни удивления, ни любопытства. Белый как смерть, управляющий начал дрожать. Это было заметно даже сквозь толщу дорожной экипировки. Руки у него ходили ходуном.

— А нож? Нож с вами? — не в силах справиться с волнением, спросил управляющий тонким голосом.

Кэшер кивнул.

— Покажите мне нож.

Кэшер нагнулся и вытащил из ножен в сапоге превосходное, идеально сбалансированное лезвие. Не успел он выпрямиться, как тяжелая ладонь Косиго сдавила его плечо.

— Хозяин, попросите гостя убрать оружие. В вашем присутствии нельзя доставать оружие любого вида.

Кэшер попробовал освободить плечо, не теряя достоинства и равновесия. Оказалось, Косиго тоже знаком с каратэ. Начался бесшумный, почти незаметный со стороны поединок. Плечо Кэшера дергалось в стороны. Однако Косиго не терял захвата, мощно утопив пальцы в мышцах.

Управляющий остановил состязание.

— Э… э… уберите нож, — распорядился он смешным блеющим голоском.

Часы показывали почти 4.00, в транспортер еще никто не сел. — Хозяин, пора выпить на посошок?

— Конечно, конечно, — затараторил управляющий. К нему почти вернулся нормальный вид.

— Присоединяйтесь! — предложил он Кэшеру. — Местный обычай.

Кэшер сунул нож в сапог. Косиго отпустил плечо. Кэшер помассировал травмированную мышцу. Он ничего не сказал, только чуть повел головой: пить он не хотел.

Робот подал стакан, вмещающий литра полтора жидкости. Управляющий вежливо переспросил:

— Так вы не будете?

Стакан был близко, и Кэшер ощутил запах: чистый байгар! 160 градусов гарантированы. Он еще раз покачал головой, вежливо, но твердо. Управляющий поднял стакан.

Кэшер смотрел на сокращающиеся мышцы шеи, которые проталкивали вниз огненную жидкость, в перерывах между глотками доносилось громкое сопение. Уровень содержимого в стакане быстро понижался. Наконец, сосуд опустел.

Наклонив голову, управляющий искоса посмотрел на Кэшера и прохрипел голосом попугая:

— Ну, тудди-оу!

— Что это значит, сэр? — удивился Кэшер.

По лицу управляющего разлилась самодовольная улыбка. Странно, что он еще держался на ногах.

— Я хочу сказать «До свидания!» — мне что-то… не по себе.

С этими словами он рухнул лицом вперед, как столб.

Слуга, очевидно, тоже забывщик, как Косиго, подхватил хозяина на лету.

— Он всегда это делает? — поинтересовался Кэшер у зама, который стоял рядом с презрительной миной.

Только в аналогичные моменты.

— Как это понимать?

— Когда отправляет в Бьюрегард очередного кандидата. Они не возвращаются. Вы тоже не вернетесь. Могли бы улететь вчера, а теперь поздно, Попробуйте все-таки ее убить. Если получится, встретимся здесь в 5.25, Честное слово, если вы вернетесь, я попробую разбудить даже самого! Только вы не вернетесь. Удачи! Она вам крайне необходима. Удачи! Не снимая перчаток, Кэшер обменялся рукопожатием с замом. Косиго успел забраться в кресло водителя и проверял электромоторы. Громадные штопоры плавно пошли вниз, но не коснулись пола, Косиго вернул спирали в прежнюю позицию.

Кэшер полез в машину, провожающие бросились в укрытие. Двое слуг тащили вверх по лестнице управляющего, зам торопился следом.

— Пристегни ремни, — распорядился Косиго.

Кэшер нашел ремни, щелкнул замками.

— И для головы.

Кэшер уставился на Косиго. Что за новости?

— На потолке, сэр. Тяните на себя, сетку пропустите под подбородком.

Кэшер поднял глаза.

Прямо над головой к потолку кабины была прикреплена сетка. Он потянул, сетка не поддалась. Рассердившись, он потянул сильнее, и сетка неохотно подчинилась. «Дер-дери, они меня хотят повесить?!» Сетка была шириной в пятнадцать-двадцать сантиметров, с каждой стороны крепился ремешок. Кэшер оказался в смешном положении: он обеими руками держал оттянутую сетку, как пружину эспандера, не в состоянии понять, что с ней делать. Косиго нетерпеливо повернулся и помог подогнать сетку. Сначала сеть сильно давила — казалось, голову тянет вверх груз-блок.

— Не напрягайся, — посоветовал Кэшеру Косиго. — Не сопротивляйся, расслабь мышцы.

Кэшер послушался. Голову оттянуло в гнездо из пенорезины в высокой спинке сиденья, которого Кэшер раньше не замечал. Пару секунд спустя он почувствовал, что поза непривычная, но удобная и даже приятная. Косиго надел свою сетку, включил фары. Они вспыхнули, как лазеры, Кэшер испугался, что свет испепелит ворота. Очевидно, ворота реагировали на свет. Створки разошлись, и бурный поток ветра и мелкой растительности ворвался в гараж. Но это еще не ураган. Машина тяжело тронулась, но потом довольно быстро выкатила на дорогу. Небо было коричневое, светящееся, очень яркое, кое-где прошитое желтым. Ни на одной планете Кэшер не видел такого неба, а он за время изгнания попутешествовал немало. Косиго, всматриваясь вперед, с трудом держал транспортер на черном смолистом полотне дороги.

— Гляди в оба! — произнес голос прямо в голове Кэшера.

Голос Косиго. В шлеме был встроенный интерком.

Кэшер глядел в оба, но ничего не видел, кроме бешеного ветра. Вдруг стало темно, транспортер перевернуло вверх дном, затрясло, маслянистое зловоние пропитало кабину. Касиго выдвинул консоль с кнопками; снаружи — сквозь ветровое стекло и бортовые иллюминаторы — ослепительно полыхнуло пламя. Бой кончился скорее, чем начался. Транспортер лежал в каком-то болоте. Метрах в тридцати чернела дорога. Заскрежетало, транспортер принял нормальное положение. Громкий чмокающий звук, снова скрежет. Кэшер увидел, как спирали вгрызаются в грунт. Машина приобрела устойчивость под градом веток, листьев и, кажется, бурых пучков ламинарий. Скромных размеров торнадо промчался над ними.

Косиго сделал передышку, повернулся к Кэшеру.

— Нас проглотил ветрокит, пришлось прожигать ход наружу.

— Кто?! — воскликнул Кэшер.

— Ветрокит, — терпеливо повторил Косиго в интерком. — На Генриаде нет туземной жизни. Завезенные же земные виды сильно изменились. Смерчи так часто поднимали китов из воды, что некоторые особи приспособились жить в воздухе. Киты были плотоядными, а теперь питаются наземными машинами с начинкой. Пока они нам не опасны — при условии, что мы вернемся на дорогу. Есть еще дикари-ветровики, их тоже пока не стоит опасаться — пока транспортер работает. Я сейчас попробую вывинтиться и вернуться на шоссе. До Амбилокси недалеко. Обратный путь оказался долгим, хотя шоссе было хорошо видно. Сначала транспортер угрожающе накренился вперед, на консоли замигали красные огоньки, зажужжал зуммер. Спицы громадных колес беспомощно месили грязь, транспортер въедался в топь.

— Держись теперь! — крикнул Косиго. — Будем отстреливаться!

Болото вскипело, из-за пара видимость совсем исчезла. Косиго переключил ветровое стекло на радарное зрение, но и радар ничего не показал, кроме юрких серых призраков. Машина болезненно дергалась, выбираясь на твердую почву. Консоль загорелась зеленым, Косиго бросил управление. Они были на старом месте, среди коралловых деревьев и обугленных внутренностей ветрокита на ветвях.

— Попробуй еще, — решил Косиго, как будто от Кэшера что-либо зависело. Косиго пощелкал клавишами, транспортер вырос на несколько футов. Гидравлические спицы колес удлинились до полутора метров каждая. Транспортер стал похож на велосипед. Ветер дул очень сильно, но смерчей в поле зрения не замечалось.

— Поехали! — сообщил Косиго. Транспортер помчался к шоссе напролом, продираясь сквозь растительность, Зубодробительный удар — вторая попытка прорваться тоже провалилась. От удара Кэшер не сразу понял, что случилось и где они. Он был благодарен шлему и сетке, спасшим шею. Без ремней и сетки такой удар прикончил бы его. С точки зрения Косиго, поездка проходила нормально. С невозмутимой улыбкой древнего индуса забывщик констатировал:

— Врезались в валун, упали набок. Попробуем еще раз.

— А машина не поломается? — неуверенно выдавил из себя Кэшер.

— Вряд ли, — со смехом отвечал Косиго. — Мы — самые ломкие в ней детали.

Снова плюнуло в землю пламя, теперь из боковых сопел. Транспортер закачался, встал на четыре колеса. Косиго включил радар — из-за ракетного пара ничего не было видно.

— Вот оно, шоссе, рукой подать! Еще раз! — воскликнул он, и транспортер рванулся к дороге, исполняя истинный балет на болоте: бросок, торможение, поворот на месте, вспомогательный удар ракетами, потом вплавь.

Кэшер увидел опрокинутый конус смерча в полукилометре. Смерч подбирался к машине.

Косиго угадал мысль Кэшера и сказал:

— Найдите ответ задачи: кто первым будет на шоссе: мы или он?

Транспортер подпрыгивал, кренился, вертелся волчком.

В ветровое стекло Кэшер уже ничего не видел, но Косиго, наверное, знал, что делает. Тошнота в животе, падение, удар — и скрежет ножей.

Косиго, не моргнув глазом, отстегнул сетку и с улыбкой повернулся к Кэшеру.

— Смерч догонит нас через минуту, но это не страшно. Мы на шоссе, я уже привинтил машину.

— Привинтил? — выдохнул Кэшер.

— Теми большими винтами по бокам. Они предназначены для ввинчивания в дорогу. Все местные дороги из неоасфальта, они самовосстанавливаются. Когда исчезнет последний человек на последней планете, они останутся. Хорошие дороги. — Помолчав, он добавил: — Ураган идет.

Ветер ударил транспортер, но машина сидела плотно, словно срослась с дорогой. Косиго нажал две кнопки, повернул верньер, прищурился, оценил показания приборов и нажал на большую кнопку возле сиденья. Взрыв, как от динамитной шашки. Кэшер открыл было рот, но Косиго остановил его жестом и быстро завертел диски на консоли. Изображение на ветровом стекле поблекло и выцвело, возникла карта — ярко-красная, с четкими золотыми линиями. По карте рассыпалась дюжина ярких световых кружков. Косиго пристально их рассматривал. Потом карта померкла, затянулась рябью, растворилась в красном хаосе. Косиго ткнул в кнопку, ветровое стекло снова стало прозрачным.

— Что это было?

— Маленькая радарная ракета. Я установил высоту в двенадцать километров, чтобы посмотреть на погоду. Смерчи гуще обычного, но мы доедем. Вы обратили внимание на верхний правый край?

— Верхний правый? — переспросил Кэшер.

— Да. Видели, что там было?

— Ничего, — ответил Кэшер, — ничего там не было.

— Совершенно верно. Что это значит?

— Не понимаю, — удивился Кэшер. — Это значит, что там ничего нет.

— Опять верно. И я вам скажу — там никогда ничего не бывает.

— Чего не бывает?

— Ничего. Никаких смерчей. Это к востоку от Амбилокси. Бьюрегард. Там ничего не происходит.

— Не бывает плохой погоды? Никогда?

— Никогда, — подтвердил Косиго.

— А почему?

— Она не разрешает, — невозмутимо объяснил Косиго, как будто этим все было сказано.

— Там работают погодные машины? — Кэшер ухватился за единственное рациональное объяснение.

— Да.

— Каким образом?

— Она платит за них.

— Как она может платить за погодные машины?! — воскликнул Кэшер. — Генриада — банкрот!

— Только не та часть, которая принадлежит ей.

— Хватит наводить тень на плетень! — сказал Кэшер. — Кто она такая? Что здесь происходит? Расскажите, наконец!

— Цепляйте сетку, — посоветовал Косиго. — Я не загадки загадываю, меня просто просили не болтать.

— Потому что ты забывщик?

— А это причем? Не надо так со мной разговаривать. Я не животное, не квазичеловек. Я ваш слуга на несколько часов, но я — человек. Скоро все узнаете. Держитесь!

Транспортер затормозил, шипы вгрызлись в упругий неоасфальт. Винты тут же воткнулись в покрытие и завертелись. Кэшер испугался, что глаза выскочат из орбит из-за инерции торможения, потом он почувствовал удар смерча и вцепился в подлокотники. Смерч дернул транспортер, потом еще и еще. Винты-штопоры держали, Кэшер чувствовал напряжение машины, сопротивление всасывающей силе торнадо.

— Спокойно! — прокричал сквозь бурю Косиго. — Я помогаю винтам, включаю сопла на крыше. Эти машины с дороги трудно сковырнуть.

Кэшер попробовал расслабиться.

Хобот смерча, словно живой хищник, дернул машину еще пару раз и ушел прочь. На этот раз ветрокитов Кэшер не заметил. Только дождь, ветер и ураган листьев. И пустота, Вихрь ушел. Какие-то прозрачные силуэты устремились за ним в погоню гигантскими гарцующими прыжками.

— Дикари, — пояснил Косиго, без интереса взглянув на них. — Приспособились жить на Генриаде. Они почти животные. Мы уже близко к землям госпожи, и здесь они нападать побоятся.

Кэшер О’Нейл был больше не в состоянии задавать вопросы.

Транспортер вывинтился и помчался по узкому извилистому неоасфальтовому шоссе. Казалось, машина сама была рада движению и хорошей работе.

V

Кэшер не заметил, когда воющая ураганная пустыня Генриады перешла в прекрасные безмятежные владения господина Мюррея Мадигана. Он помнил свое ощущение, но не мог вспомнить самого момента. Городишко Амбилокси не оставил следа в его памяти: он был таким обычным, таким старомодным. Вдоль дощатых тротуаров сидели старики, судачили и глазели на приезжих. Послеполуденный покой. Между машинами вдоль главной улицы стояли на привязи кони. Мирная картинка из древнего прошлого.

Ураганов и смерчей не было в помине, так же как упадка и разрушения, типичного для мест вокруг особняка Ранкина Майклджона. Квазилюдей и роботов попадалось мало — или же они были очень ловко скрыты под обликом людей и в толпе совершенно не выделялись? Ну как запомнить такое место — тихое и заурядное? Даже дома были нормальные, без укреплений. Об ураганах здесь не знали. Тех самых, что привели некогда процветающую Генриаду в нынешнее жалкое состояние. Косиго, имевший обыкновение констатировать очевидное, отметил:

— Погодные машины. Они работают здесь. Другие предосторожности не нужны. Но остановку в городке он делать не стал — ни для отдыха, ни для заправки, ни чтобы перекусить. Он ловко вел громадину-бронетранспортер, который выглядел нелепо среди мирных и беззащитных местных машин, вел уверенно, как по хорошо знакомому маршруту, изъезженному уже не раз.

За городской чертой он прибавил скорость, но не слишком — от смерчей убегать не было нужды. Пейзаж был земной: много влаги и зелени. Вдоль шоссе стояли старые башни противоракетных радаров. Кэшер не мог понять, зачем они здесь нужны. Судя по виду, башни давно отжили свой век.

— Зачем здесь противоракетные радары? — спросил он, наслаждаясь возможностью вертеть головой, — сетку он давно отстегнул.

Косиго посмотрел на него страдальческим взглядом.

— Противоракетные радары? Не знаю такого слова, но, кажется, должен бы знать…

— Радар — это устройство, которым ты пользовался во время урагана, чтобы видеть препятствия на пути.

Косиго вовремя взглянул на дорогу — они чуть не врезались в дерево.

— Это? Так это искусственное зрение. А почему вы его называете «противоракетным радаром»? Этих штук здесь больше нет — только на этой машине и у хозяйки, может, она сейчас видит нас на своем приборе.

— Башни, — показал Кэшер. — Они похожи на древние противоракетные радары.

— Башни? Никаких башен здесь нет.

— Смотри, — воскликнул Кэшер, — вот еще две!

— Это не постройки. Это же коралл. Люди завезли на планету коралл, некоторые виды мутировали, научились добывать пищу из воздуха. Их высаживали для стен-ветроломов, пока не махнули рукой на Генриаду. Пользы от них никакой, зато красивые.

Несколько минут они ехали молча. С высоких деревьев свисали бороды испанского мха. До моря было уже недалеко. То справа, то слева мелькали болотца. Здесь, куда смерчи не допускались, местность выглядела, как парк. Поместье Бьюрегард казалось уникальным местом на Генриаде — кусочек тихой дикой природы на планете, летящей к краху и безлюдью. Даже Косиго повеселел, направляя транспортер вдоль насыпного полотна шоссе. Наконец он наклонился к консоли, вздохнув, повозился с кнопками, и транспортер остановился. Косиго спокойно обернулся и посмотрел Кэшеру в глаза. — Нож не потеряли?

Кэшер машинально проверил — нож был на месте, в сапоге.

Он кивнул.

— Вы помните приказ?

— В смысле — убить девочку?

— Да, — сказал Косиго. — Убить эту девочку.

— У меня хорошая память. Можно было и не останавливаться, чтобы проверить.

— Хочу вам кое-что сказать. — Лицо индуса не выражало ни радости, ни злости. — Сделайте, как вам велели. Убейте ее.

— Прямо сразу?

— Сразу, Таков приказ.

— Это уже мое дело, — оборвал забывщика Кэшер. — Это на моей совести. Управляющий приказал тебе за мной следить?

— Управляющий — пьяный дурак, — проворчал Косиго. — Он меня мало волнует, не считая того, что я забывщик, а он мой хозяин. Но сейчас мы в ее владениях. И вы будете делать то, что она захочет. У вас приказ — убить. Отлично, убивайте.

— То есть, она хочет, чтобы ее убили?

— Нет, естественно, — раздраженно бросил Косиго, как взрослый, которому надоели вопросы не в меру любознательного малыша.

— Как же я могу ее убить, не разобравшись, что происходит?

— Она все знает. Себя, своего хозяина, эту планету. Знает меня и кое-что о вас. Не теряйте времени, убейте, как вам приказано. Если она захочет умереть, это от вас не зависит, не вам это решать. Это ее дело. Если она умирать не захочет, у вас ничего не выйдет.

— Хотел бы я посмотреть, — хмыкнул Кэшер, — кто сможет остановить атаку моего ножа. Вы ее предупредили?

— Никого я не предупреждал, но она знает, что мы близко, и можете не сомневаться, знает, для чего вас послали, не думайте об этом. Делайте, что вам велели. Вынимайте нож и нападайте. Она сделает все, что нужно.

— Но… — воскликнул Кэшер.

— Довольно вопросов, — отрезал Косиго. — Делайте, что вам приказали, и помните: все в ее руках, даже вы. Она обо всем позаботится.

Он включил мотор.

Менее чем через километр они пересекли невысокий гребень. Впереди лежал Бьюрегард, особняк с белыми колоннами у края вод, сверкающий на солнце перголасом, с аккуратными двориками и невысокими пальмами.

Кэшер был не трус, но ладони у него стали влажными. Он понял, что через минуту-другую он совершит убийство.

VI

Транспортер свернул на подъездную дорогу и остановился, Воздух был чудесный, свежий, пахло морем и солью.

Кэшер выпрыгнул из машины и побежал к двери.

Ему приходилось убивать настоящих людей в настоящих драках. Неужели он не справится с животным? Он справится. Это всего лишь животное. Дверь его остановила. Не раздумывая, он попробовал открыть ее силой. Ручка не поддалась, он поискал кнопку автозамка — напрасно. Никакого намека на замок или сигнал. Действительно, очень старомодный дом. Он несколько раз ударил в дверь кулаком, и она глухо загудела. Интересно, в доме что-нибудь слышно? За дверью — тишина. Он начал репетировать про себя фразу: «Мне необходимо видеть господина и хозяина Мюррея Мадигана…»

Дверь открылась.

На пороге стояла девочка.

Он узнал ее. Он знал ее всегда. Она была его единственной любовью с самого детства, он любил только ее. Она была его сестрой, которой на самом деле у него никогда не было. Его матерью в молодости. Ей было лет двенадцать-тринадцать — чудесный возраст, когда ребенок уже не ребенок, но еще не взрослый. Добрая, спокойная, умная, понимающая, ждущая, кроткая. Она не испугалась Кэшера Она вообще ничего не боялась. Кэшер точно знал, что видит девочку в первый раз и одновременно чувствовал, что никогда не расставался с ней. Он услышал собственный голос. Он задал подготовленный вопрос, и пока задавал, пытался угадать, кто она. Дочь Мадигана? Ни Ранкин Майклджон, ни его зам словом не обмолвились о семье Мадигана.

Девочка смотрела на него спокойно.

Кажется, он уже договорил вопрос.

— Господин и хозяин Мюррей Мадиган никого не принимает сегодня, — сказала девочка. — Но вы можете говорить со мной. Она смотрела на Кэшера без страха, чуть с улыбкой.

— Кто ты? — пробормотал Кэшер.

— Я управляющая домом и поместьем.

— Ты?! — воскликнул он. В горле пульсировал сигнал тревоги.

— Меня зовут И’стина.

Кэшер не понял каким образом нож оказался в его руке. Он вспомнил управляющего. Бей! Режь! Беги! Она видела нож, но взгляд ее не дрогнул ни на долю секунды, она смотрела ему в глаза. Он смотрел на нее и не знал, что делать. Если она — квазичеловек, то самый необычный, каких он еще не видел, Но ведь Косиго сказал: «Делай, как тебе приказано». Велел ему убить эту девочку по имени И’стина. Она стояла перед Кэшером, но он не мог ее убить. Он подбросил нож, поймал его за кончик лезвия и рукоятью вперед протянул ей.

— Я послан убить тебя. Но почему-то не могу. Плакал мой крейсер.

— Убейте, если хотите, — спокойно предложила она. — Я не боюсь. Кэшер не ожидал такого. Он перехватил нож в левую руку, поднял, приготовился ударить.

Его рука упала, как плеть.

— Не могу, — всхлипнул Кэшер. — Что ты со мной сделала?

— Ничего. Ты не хочешь убивать ребенка, а я кажусь тебе ребенком. И ты, кажется, любишь меня. Если так, то тебе в самом деле тяжело.

Кэшер услышал звон ножа — пальцы разжались сами собой. Он никогда раньше не ронял ножей.

— Кто ты? — прошептал он, — и зачем ты это делаешь со мной?

— Я это я, — Голос был тихий и радостный, как у ребенка, когда он доволен и счастлив. — Я управляющая домом и, кажется, всей этой планетой. — Она улыбнулась, как проказливый эльф, потом заговорила серьезно: — Человек, разве ты не видишь, человек? Я — животное, просто черепаха. Я не могу ослушаться человека. В детстве в меня впечатали инструкции, и я буду исполнять их, пока живу. Ты странный. Я смотрю на тебя, и, кажется, ты уже меня любишь, но сейчас не знаешь, как поступить. Подожди, надо отпустить Косиго.

Нож блестел у нее под ногами, и она переступила через него.

Косиго вылез из транспортера, вежливым поклоном приветствовал И’стину.

— Скажи, — воскликнула она, — что ты только что видел?

Казалось, они играли в хорошо знакомую обоим игру.

— Кэшер О’Нейл поднялся к двери, вы лично открыли ему. Он ударил вас ножом в горло, было много темной крови. Вы умерли на пороге. Ничего не сказав, Кэшер О’Нейл вошел в дом. Почему — не знаю. Я испугался и уехал.

Косиго совсем не выглядел испуганным.

— Если меня убили, как же я могу с тобой разговаривать?

— Не спрашивайте меня об этом, — воскликнул Косиго. — Я просто забывщик. Каждый раз, когда вас убивают, я возвращаюсь к почтенному Ранкину Майклджону и рассказываю чистую правду обо всем, что видел. Он дает мне спецтаблетки, и я рассказываю еще кое-что. Он мрачнеет и напивается, как всегда.

— Как жалко, — сказала девочка. — Если бы я могла ему помочь! Но он не приедет в Бьюрегард.

— Он? — захохотал Косиго. — Нет, только не он! Никогда! Он будет посылать других, чтобы они вас убили.

— И ему всегда будет мало, — печально добавила И’стина. — Сколько бы они меня ни убивали!

— Всегда! — весело согласился Косиго и залез в транспортер. — Ну, пока!

— Погоди! — окликнула она его. — Может, немного поешь? Погода сегодня плохая. На дороге скопление смерчей.

— Только не это. Он меня накажет, сделает забывщиком еще раз. Слушайте, может, так уже и было? — в голосе его зазвучала надежда. — И'стина, И'стина, скажи мне!

— Допустим, я скажу. Что произойдет?

Косиго опечалился.

— Начнутся судороги, я упаду без памяти, все забуду. Ну ладно, поеду я. Рискну пробиться. Если вы вдруг встретите Кэшера О’Нейла, — сказал он, глядя прямо сквозь Кэшера О’Нейла, — передайте ему, что он мне понравился, но только больше мы не увидимся.

— Я передам, — ласково пообещала девочка, провожая Косиго взглядом.

Смуглый верзила взобрался на место водителя, крыша плавно опустилась. Завертелись колеса, и мгновение спустя транспортер исчез за зеленью маленьких пальм вдоль подъездной дороги. Пока И'стина разговаривала с Косиго, Кэшер внимательно смотрел на нее. Худенькие плечи под тонкой голубой тканью простого платья-сорочки из полупрозрачной материи, даже видны были трусики. Бедра еще не начали как следует округляться. Он видел ее в полупрофиль, видел гладкую нежную кожу щеки, аккуратно причесанные волосы, набухшие почки грудей. Кто она? Этот ребенок, повелевающий, как императрица?

Она нежно и виновато улыбнулась ему.

— Мы с Косиго каждый раз повторяем всю историю. Майклджон ему не верит и месяцами планирует новое покушение, наверное, это нельзя назвать покушением, я не человек и мне все равно, но у меня приказы, очень серьезные, и я должна думать о доме и моем владельце.

— Сколько тебе лет? — спросил Кэшер и добавил: — Если тебе можно говорить правду.

— Мне ничего, кроме правды, говорить нельзя. Я не умею говорить неправду. Мне — девятьсот шесть земных лет.

— Девятьсот шесть?! — воскликнул Кэшер. — Но ты выглядишь ребенком!

— Я и есть ребенок. И не ребенок. Я черепаха, превращенная в человека силой земной науки. После трансформации мой нормальный срок жизни удлинился в триста раз. Обычно черепахи живут триста лет. А я проживу девяносто тысяч. Иногда об этом страшно думать. Кэшер О’Нейл счастливо умрет от старости, а я по-прежнему буду каждый день открывать по утрам шторы. Но что же мы стоим на пороге? Пройдем в дом, я прикажу подать что-нибудь… Ты ведь никуда не спешишь?

Кэшер последовал за И’стиной в дом и спросил с тревогой:

— То есть, я пленник?

— Да, но не мой. Свой собственный. Можешь спокойно пройти через все поместье, но что потом? Смерчи подхватят тебя и умчат к безвестной гибели, даже следов никто не отыщет.

Она ввела его в большую старинную комнату со светлой деревянной мебелью. Кэшер испытывал робость. Нож он сунул в сапог еще в холле. Теперь, сидя напротив своей жертвы, он чувствовал, как все это странно…

И’стина казалась безмятежной. Она взяла со старомодного круглого столика медный звоночек и позвонила. В коридоре послышались легкие женские шаги, и в комнате появилась горничная в черном платье и белом фартуке. Таких горничных Кэшер видел в исторических драмокубах, но не представлял, что встретит когда-нибудь во плоти.

— Сейчас мы поужинаем, — сказала И’стина. — Вам чай или кофе? У меня есть вина, пиво, даже две бутылки виски с самой Земли.

— Кофе — это как раз то, что нужно, — сказал Кэшер.

— А мне как всегда, Юнис, — приказала И’стина горничной.

— Да, мэм. — Горничная удалилась.

Кэшер подался вперед.

— Она человек?

— Безусловно.

— Тогда как она может работать на квазичеловека? Я хочу сказать… Это незаконно.

— Только не на Генриаде.

— Каким образом? — настаивал Кэшер.

— На Генриаде я сама устанавливаю законы.

— А правительство?

— Его больше нет.

— Содействие?

И’стина нахмурилась. Мудрый ребенок, отгадывающий загадку.

— Об этом вам больше известно. У них свой управляющий, им некуда было его пристроить, и, чтобы он не умер от скуки, хотели его чем-то занять. Но настоящей власти арестовать или убить меня у него нет. А на меня Содействие не обращает внимания. Мне кажется, пока я их не трону, они оставят меня в покое.

— Но как же законы? — не унимался Кэшер.

— Содействие не настаивает на их соблюдении здесь, в Бьюрегарде или в Амбилокси. Они мне разрешают управлять этим районом, и я стараюсь, как могу.

— А эта женщина? Откуда она? Содействие выдало тебе лицензию?

— Нет, — засмеялась И’стина, девочка-королева. — Она тоже пришла убить меня, двадцать лет назад. Она была забывщицей, деваться ей было некуда, и я научила ее работать горничной. У нее контракт с моим владельцем, зарплата ежемесячно переводится на местный сателлит. Она может уехать в любой момент, но не думаю, что она захочет.

Кэшер вздохнул.

— Трудно поверить. Ты ребенок, и тебе почти тысяча лет. Ты квазичеловек и отдаешь приказы целой планете.

— Только, когда это необходимо! — перебила его И’стина.

— Ты мудрее тех людей, которых я встречал, но выглядишь ребенком. А как ты сама к себе относишься?

— Как к ребенку, которому тысяча лет. С памятью, знаниями и опытом одной очень мудрой благородной дамы, отпечатанной прямо в моем мозгу.

Кэшер передвинулся на самый краешек кресла. Он пристально посмотрел на девочку. Он видел перед собой ребенка, девочку, которую он любил, но одновременно испытывал перед ней робость, и даже страх. Более могущественного создания он не встречал за всю свою жизнь.

Она смотрела на него с нежной и загадочной полуулыбкой женщины, и лица их купались в желтом утреннем свете Генриады.

— Я начинаю понимать, — начал Кэшер. — Тебе необходимо стать самой собой. Но как странно, здесь, на позабытой планете…

— Генриада — необычный мир, — согласилась она. — И я тебе кажусь странной. Но ты прав: всем нам необходимо стать самими собой. Но разве не в этом смысл свободы? Каждый должен быть кем-то, и свобода — в поиске ответа: кем быть? А потом в исполнении предельного назначения, нашей миссии. Разве не так? Как ужасно — быть кем-то и не знать кем!

— Например?

— Например, Косиго. Он был великим королем, хорошим королем на далекой планете, где еще нужны короли. Но совершил непростительную ошибку, и Содействие превратило его в забывщика, выслало на Генриаду.

— Так вот в чем его тайна! — задумчиво произнес Кэшер. — А я?

Она спокойно, но твердо посмотрела на него, прежде чем ответить.

— Ты тоже убийца и все время ищешь оправдания.

Как это похоже на правду! А он никак не мог понять, откуда его мучительные раздумья над тем, что такое справедливость — всего лишь маска мести или нечто совсем другое.

Он вздохнул и замолчал.

— У меня есть работа для тебя, — заявила необыкновенная девочка.

— Работа? Здесь?

— Да. Это похуже убийства, намного. И ты согласишься, Кэшер, если хочешь уйти отсюда раньше, чем я умру через восемьдесят девять тысяч лет. — Она посмотрела вокруг. — Тсс! Юнис идет, не хочу ее пугать — ведь тебе придется совершить ужасную вещь.

— Здесь? — как в бреду, повторил Кэшер. — В этом доме?

— Прямо в этом доме, — громко подтвердила она.

В этот момент Юнис внесла громадный поднос с тарелками и двумя кофейниками. Кэшер уставился на женщину, которая с таким усердием прислуживала трансформированному животному. Но ни Юнис, озабоченно накрывавшая стол, ни И’стина, женщина-черепаха, отдавшая распоряжения своей служанке, не обращали на него ни малейшего внимания. Слова И’стины звенели в мозгу. «Прямо здесь… хуже, чем убийство…» Бессмыслица. Такая же, как ужин до пяти по метрическому времени.

Он вздохнул, они посмотрели на него. Юнис — с любопытством, И’стина — заботливо.

— Он лучше остальных, мэм, — заметила Юнис. — Обычно они так падают духом, когда оказывается, что убить госпожу они не могут.

Кэшер не сдержался:

— А они все здесь? Все неудавшиеся убийцы?

— Большинство, сэр.

— Он профессионал, Юнис, настоящий убийца. Поэтому быстро пришел в себя.

Юнис повернулась к Кэшеру и с удовольствием произнесла:

— Настоящий профессионал! Очень приятно познакомиться, сэр. В большинстве своем — это неуклюжие любители. Хозяйке приходится их исцелять, только потом им можно найти занятие.

— И они остаются здесь?

— Если с ними ничего не случается, как со мной. А что делать? Возвращаться к управляющему Ранкину Майклджону?

Имя она произнесла с откровенным презрением. После этого Юнис сделала реверанс, поклонилась И’стине и покинула комнату. И’стина дружелюбно смотрела на Кэшера О’Нейла.

— Лучше займись ужином, плохие новости — плохая приправа. Когда я говорила: «Хуже, чем убийство», то имела в виду, что это с точки зрения женщины. В доме маньяк-убийца. Он гость, его защищает закон Старой Северной Австралии. То есть мы не можем его убить или выгнать, но мы с тобой вместе, надеюсь, сможем его напугать, остановить, чтобы он перестал досаждать моему хозяину. Ни вылечить его, ни полюбить я не могу. Рассудок его помутился, на чувства его невозможно воздействовать. Единственное средство тут — страх, чистый, стопроцентный ужас. Для этого необходим мужчина. Если ты мне поможешь, я тебя щедро награжу.

— А если нет? — поинтересовался Кэшер.

Она опять взглянула на него, словно хотела проникнуть в самую глубину его души, и он опять почувствовал сладкую дрожь, привкус мужского желания — как тогда, в первый момент встречи, на пороге дома.

Они перестали смотреть друг на друга.

И’стина уставилась в пол.

— Я не умею лгать, — сказала она печально. — Если ты не поможешь, придется испытать иной способ. Будешь жить в доме, есть, пить, спать, пока тебе не станет смертельно скучно и ты не начнешь просить работы. Еще я могла бы тебя влюбить в себя, — она вдруг покраснела от макушки до плеч. — Но это нехороший способ. Я не стану так делать. Итак, или ты заключаешь со мной сделку, или нет. Тебе выбирать. Но сначала давай поедим. Я даже размышляла, не окажешься ли ты тем, кому повезет. Как было бы жутко — бросить моего хозяина совсем одного!

И она налила Кэшеру кофе.

VII

Несколько раз Кэшер пытался вернуть разговор в русло предстоящего дела, но И’стина уводила его в сторону, болтала о всяких пустяках. Она даже заставила Кэшера перейти к огромному окну, откуда хорошо были видны дали за болотистыми низинами и заливом. На горизонте небо становилось темным и было усеяно вертикальными извивающимися червями. Это смерчи утюжили Генриаду за пределами воздействия погодных машин И’стины. Она предложила ему полюбоваться фантастическими коралловыми замками, выросшими со дна залива; показывала ему семью ветровиков, которые повадились таскать яблоки из ее сада. Но или глаза Кэшера не привыкли к ландшафту, или зрение И’стины было намного острее, только ветровиков он так и не увидел. Планета была богата водой. Если бы не ее неудачное положение из-за пространственных ям, сама вода могла бы стать предметом экспорта. Человечество старалось, выращивало на Генриаде ламинарии, они шли в пищу, возмещая фосфор и железо, которых часто не хватало в инопланетных рационах; пыталось исправить климат погодными машинами. В конце концов, Содействию пришлось махнуть на Генриаду рукой. Импорт на планету не покрывался ее экспортом. Субсидии превысили все обычные размеры. Земные организмы перестраивались здесь слишком энергично. Животные и растения облачались в новые формы, принимая вызов ураганов, дождей, непривычной химии и особого радиоактивного фона. Киты-касатки начали летать, кораллы — расти на открытом воздухе. Унесенные ветром дети иногда выживали, давая начало дикому племени ветровиков, морские медузы стаями бороздили небо. Недавние жители Генриады за умеренную плату арендовали другую планету у одного переселенческого кооператива. Наладили экологию, переселились и жили припеваючи. На Генриаде же остались ураганы, несбывшиеся мечты и развалины.

Самой главной руиной был Мюррей Мадиган Некогда землевладелец, джентльмен из джентльменов, богатейший человек на планете. Мадиган состарился, одряхлел, страдал слабоумием. Впереди маячила смерть или каталепсия. Смерть жены испугала Мадигана, и он предпочел каталепсию. Большую часть времени он был заморожен и спал с неощутимо бьющимся сердцем и замедленным обменом веществ. Иногда он просыпался на несколько часов или дней и жил нормально. Транс мог длиться неделями, иногда годами. Врачи Содействия осмотрели Мадигана — из научного любопытства — и признали, что подобный образ жизни законам не противоречит, хотя и является очень необычным. Они улетели, оставили Мадигана в покое. Личность его покойной жены, Агаты Мадиган, была целиком впечатана в девочку-черепаху. Это была преступная операция, но врачей Щедро подкупили. Все это И’стина поведала Кэшеру во время неспешной трапезы.

В настоящем камине трещал настоящий древний огонь.

Она рассказывала, а Кэшер на нее смотрел — на нежные движения лопаток под тонкой голубой тканью, на такое детское и такое зовущее и мудрое лицо.

Кэшер, практически ничего о Генриаде не знавший, сейчас пытался собраться с мыслями, оценить сложную ситуацию, в которой оказался, и найти выход. Девочка И’стина необыкновенно влекла его, но с чем или с кем предстояло еще столкнуться ему в этом доме? Военный крейсер его почти перестал интересовать. Ранкин Майклджон, управляющий-сумасброд, все равно ни шиша не даст, если Кэшер не выполнит его задание. Но и о задании он теперь почти не вспоминал. Он приехал в поместье Бьюрегард с определенной целью, но оказался в пути без пункта назначения. Годы горького опыта научили Кэшера одной истине: если замысел провалился, всегда остается проблема собственного выживания. Быть может, жизнь Кэшера О’Нейла еще что-то значила для родного Миззера, и тем или иным путем его возвращение могло принести настоящую свободу Двенадцати Нилам. На девочку он посмотрел другими, равнодушными глазами. Чем она может помочь ему в его планах? Или воспрепятствовать, стать на пути? Обещания ее слишком туманны, в грустном путанном мире реальной политики проку от них никакого. Кэшер просто старался расслабиться и получать удовольствие от присутствия И’стины и того необычайного мира, в котором он вдруг очутился. Прямо в окне перед ним раскинулся залив Эсперанца. На горизонте змеились многочисленные смерчи, пытались пробиться за границу воздействия погодных машин, оплаченных деньгами Бьюрегарда. Машины работали во всему берегу от Амбилокси до Моттиля. Берег задохнулся под толстыми слоями ламинарий — в прошлом ценного экспортного товара. Водоросли теперь стали обычным мусором. Какие-то развалины виднелись вдалеке — должно быть, там был завод по переработке ламинарий. Из-за коралловых замков было плохо видно.

И этот особняк… в чем его тайна?

Девочка-квазичеловек, трансформированная черепаха, сверхъестественно мудрый ребенок, она сама признала, что прошла противозаконную обработку мозга и что ее хозяин — живой труп; некий источник опасности в доме, о котором вслух не говорят; поместье, фактически заменившее правительство планеты — по непонятным причинам Содействие умыло руки, позволив правительству кануть в небытие. Почему? Отчего? И еще раз — почему?

Девочка-черепаха смотрела на него. Будь Кэшер студентом художественной школы, он бы сказал, что у нее загадочно-женственная улыбка мадонны, но Кэшер понятия не имел о древних полотнах. Он мог сказать одно: только И’стина умела так улыбаться.

— Ты удивлен? — спросила она.

Он кивнул. Кроме слов, они ничего не могли дать друг другу, и поэтому он был несчастен.

— Ты не понимаешь, почему Содействие пропустило тебя на Генриаду?

Он снова кивнул.

— Я тоже не знаю почему.

Она взяла его правую ладонь в свою. Рука Кэшера казалась громадной волосатой лапой в ее изящной крохотной ладошке, но твердость взгляда и уверенность в голосе давали понять, что этим она хочет ободрить Кэшера, а не наоборот. Его утешает ребенок? Забавно, но это так.

Встревожившись, он неловко высвободил руку. Она сжала его ладонь в слабых нежных руках, и он не устоял, не смог сопротивляться. Вернулось чувство, поразившее его на крыльце особняка, он знал И’сгину всегда и любил ее всегда. Кажется, на какой-то планете был такой сумасшедший культ, секта, они верили в бесконечные перевоплощения человеческих существ, когда память о минувших жизнях всплывает фрагментами. Не это ли происходит с Кэшером? Здесь и сейчас. Он никогда не видел этой девочки раньше, но знал ее всегда. Он никогда не любил ее, и все-таки от начала времен она была его единственной любовью.

Она сказала почти шепотом:

— Не спеши… не спеши… Смерть может скоро прийти за тобой. Я расскажу, как ее встретить. Но сначала я должна показать тебе самую прекрасную вещь в мире.

Ее рука ласково держала его руку, но Кэшер сердито произнес:

— Я сыт загадками по горло. На Генриаде все только и делают, что загадывают загадки. Управляющий послал меня убить тебя, и я провалил задание. Ты обещаешь сражение и вместо него угощаешь ужином. А теперь ты… Нет, если так будет продолжаться, я разозлюсь, а когда я злюсь, пользы от меня мало. Если нужно драться, то покажи, с кем и где. Сейчас же. Я готов. Улыбка-загадка, улыбка-тайна не дрогнула.

— Кэшер О’Нейл, — торжественно возвестила И’стина, — я хочу показать тебе твое самое главное оружие.

Левой рукой она потянула вверх тонкую золотую цепочку на шее и вытащила спрятанную под платьем на груди фигурку — изображение двух скрещенных брусков дерева и прибитого гвоздями к ним человека. Кэшер уставился на золотой медальон и зашелся истерическим смехом.

— Вот теперь вы меня прикончили, мэм, — выдохнул он, — Теперь от меня пользы ноль. Я ведь знаю, что это такое. Я так и подозревал. Договор робота, крысы и Копта во время их экспедиции обратно в Космос Три — Старая Крепкая Религия. Теперь ты внедрила ее в мое сознание, и первый встречный, почуяв это, сразу разделает меня под орех. Это не оружие, это залог поражения. Мне конец. Один раз я чуть не попал уже под Знак Рыбы, но мне удалось унести ноги. Это было очень давно.

— Кэшер! — крикнула она. — Приди в себя! Ты все забудешь еще до того, как покинешь Бьюрегард! Это безопасно! Он вскочил, он не знал, бежать без оглядки или снова сесть и рыдать над глупой и несчастной своей судьбой. Теперь ему поставят мозговое клеймо фанатика, а это означает вечный запрет на межзвездные полеты! И все из-за какого-то куска золота! Подумать только, если бы она ему не показала…

— Все не так плохо, как ты думаешь, — попыталась успокоить его девочка. Она тоже встала, с любовью заглядывая ему в глаза. — Посмотри — разве я боюсь?

— Нет, — признал он.

— Ты все забудешь, Кэшер, до того, как улетишь. Ведь я не просто девочка-черепаха, я — импринт Агаты Мадиган. Ты слышал о ней?

— Агата Мадиган? — Он медленно покачал головой. — Нет, никогда не слышал, никогда.

— А приходилось ли тебе слышать историю Хечизеры с Гонфалона?

— Еще бы! Я видел этот спектакль, — вспомнил Кэшер. — В основе его — древняя легенда о «ведьме космоса», так ее называли. Одной силой гипноза она вызывала из пустоты целые боевые армады. Старая сказка. Это было давно.

— Тысяча сто лет — не так уж давно. Тысяча сто лет и четырнадцать месяцев ровно сегодня вечером. Он отошел к окну. Ужасный символ древней религии выбил его из колеи. Распространение религии с планеты на планету жестоко каралось, он это знал отлично. Что теперь делать? Ведь он видел изображение Распятого Бога. Полиция и таможенные роботы охотятся именно за такой контрабандой.

Содействие сквозь пальцы смотрело на многие вещи, но только не на контрабанду религий. Борьба с этой контрабандой велась беспощадно. И все равно религиозные идеи как-то просачивались с планеты на планету. Ходили слухи, что даже роботы и квазилюди бывали проповедниками различных религий, во что трудно было поверить. Повелители Содействия тщательно избегали контактов с фанатиками и заботились о том, чтобы пламя религиозною фанатизма не вспыхнуло снова, на этот раз среди звезд, неся иллюзорную надежду и великую погибель человечеству.

«Содействие делало мне только добро, своим большим безликим коллективным мозгом, — подумал Кэшер. — Но что теперь, когда сознание мое раскалено запретным знанием?» Голос девочки вернул его в действительность.

— Ты узнаешь ответ на вопрос, который тебя мучит, Кэшер, если выслушаешь меня. Я Хечизера Гонфалонская. По крайней мере, в той степени, насколько одно сознание может отпечатываться на другом. Челюсть у него отвисла.

— Дитя, так в тебе действительно импринт Агаты Мадиган? На самом деле?

— Я умею все, что умела она, — тихо сказала девочка. — Кроме того, кое-что я узнала самостоятельно.

— Но я всегда думал, что это легенда… Если ты та жуткая волшебница с Гонфалона, мне здесь делать нечего. Я тебе не нужен, я ухожу.

Кэшер пошел к двери. Все было кончено. Отвратительный привкус поражения. Если она та самая «ведьма космоса» — она обойдется без него.

— О нет, ты не уйдешь, — остановила она его.

VIII

Неожиданно она возникла в дверях, преградив дорогу. В руке ее был золотой крест-распятие. Кэшер никогда не толкнул бы женщину, но сейчас он спешил и поэтому… Это был не человек, а железная статуя — и тело, и одежда. Она не поддалась ни на миллиметр его напору. — Что теперь? — тихо спросила она.

Он посмотрел назад, увидел настоящую И’стину, девочку-женщину, она ласково улыбалась ему, стоя у окна. Внутренним чутьем он понял, что сдается. Он слышал о проецирующих гипнотистах, но с такими сильными никогда не сталкивался. Как она это делает? Или она сама не знает? Может, это рефлекс? Атавистическая способность, всплывшая из глубин черепашьей генетической памяти, которую она сама не умеет объяснить? Способность, настолько тонкая и первобытная, что не поддается анализу?

— Я проецирую, — объяснила она.

— Я вижу, — мрачно сказал Кэшер.

— Я владею также телекинезом, — добавила она, и нож Кэшера выпрыгнул из сапога, поплыл в воздухе.

Кэшер машинально поймал лезвие за ручку, нож немного подергался в ладони, как будто находился возле больших магнитных двигателей. — Я умею ослеплять.

И комната погрузилась в кромешный мрак.

— Но я тебя не слышу! — крикнул он и зверем метнулся к ней на звук ее тихого дыхания.

Теперь он заметил, что симулакрум в дверях не издает никаких звуков, даже не дышит. Он знал: она рядом. Он хотел схватить ее за горло, только чтобы показать, что и он умеет играть в такие игры. — А еще я умею парализовать, — услышал он ее голос, который шел со всех сторон: от потолка, от пяти стен старинной комнаты, от открытого окна, от обеих дверей. Он оказался в невесомости, тело медленно вращалось. Он пытался сосредоточиться, найти среди хора фантомов настоящий голос, поймать И’стину на оплошности. — А сейчас ты будешь вспоминать, — сказало многоголосое эхо призраков.

Сначала он не понял. Что же это за оружие?

Через секунду он узнал.

Кэшер увидел дядю Курафа, как наяву увидел его апартаменты. На коленях пьяного старца сидела девушка, смеялась над ним и над Кэшером О'Нейлом. Когда-то Кэшер сильно страдал от жаркой подростковой тяги к половой любви и одновременно от страха перед невидимыми неписаными законами взаимных отношений мужчин и женщин, которые подразумевала любовь. Он боялся, что что-нибудь будет не так. Кэшер-настоящий вспомнил Кэшера-тогдашнего, все самые мерзкие воспоминания вернулись к нему, беспомощному в гипнотической власти И’стины.

… Резня во дворце на Миззере. Полковники-заговорщики взяли Кахир, Курафу позволили бежать на Тиоль, планету наслаждений. Но соратники-сообщники Курафа, люди, развратившие старую республику Двенадцати Нилов, не улетели! Ослепленные яростью солдаты вырезали всех, Кэшер вспомнил кровь. Липкую кровь на полу, темно-красные ручьи на коврах, фонтаны алой крови из белых распоротых глоток, бульканье, коричневые отпечатки ладоней на мраморе столов. Дворец пропитался теплым сладким запахом крови. Юный Кэшер тогда не знал, что в людях столько крови, что столько может вылиться на ароматные простыни, на столики с напитками и едой, собраться в лужи у холодеющих тел.

В конце бойни из дворца Курафа вынесли тысячу триста одиннадцать человеческих тел, в возрасте от двух месяцев до восьмидесяти девяти лет. Сам Кураф, принявший транквилизаторы, стоял у звездолета и ждал отправки в вечную ссылку, а Кэшер О’Нейл — сам Кэшер О’Нейл! — пожимал руку полковнику Веддеру, по приказу которого пролилось море крови. Рука была чистая, с ухоженными ногтями, только по краю манжета засохла чья-то кровь. Полковник Веддер не замечал этого или ему было наплевать.

— Укол и уход! — воскликнула И’стина из ниоткуда. Кэшер увидел, что стоит на четвереньках в той же комнате. К нему вернулось зрение, и теперь он видел, что комната не изменилась. И’стина улыбалась.

— Я выиграла.

Кэшер кивнул. Он еще не доверял голосовым связкам. Он взял стакан с водой, внимательно проверил: крови не было. Конечно, не было! Не сейчас, не здесь.

Он с трудом поднялся. И’стине хватило благоразумия не пытаться ему помочь. Она смотрела, как он жадно пьет воду, — мудрое дитя в простом голубом платье. Кэшер налил еще стакан. И только потом повернулся к ней и спросил:

— Это все ты?

Она кивнула.

— Сама? Без наркотиков и машин?

Она опять кивнула.

— Дитя! — воскликнул он, — Ты не человек! Ты целая боевая система! Да кто же ты на самом деле?

— Девочка-черепаха по имени И’стина, верная и любящая слуга моего доброго владельца господина Мюррея Мадигана.

— Госпожа, — поклонился ей Кэшер, — вам почти тысяча лет. Я к вашим услугам. Я только надеюсь, что в конце концов вы дадите мне уйти с миром. И сотрете из моей памяти тот религиозный символ.

Не прерывая Кэшера, она взяла со стола медальон, которого Кэшер раньше не замечал. Может, это были старомодные часы или круглая коробочка на тонкой золотой цепочке.

— Смотри сюда, — велела девочка, — если ты мне веришь. И повторяй за мной…

— От твоего маятника у меня голова кружится, — сказал ей Кэшер. — Надень его обратно.

— Нет, Кэшер, это не тот.

— О чем шла речь? — вспомнил Кэшер.

— Ты не помнишь?

— Нет, — отрезал он. — Извини, опять есть захотелось.

Он проглотил рогалик, глазированный сахаром и украшенный фруктами, запил водой.

— Что теперь?

Она смотрела на него, и в ее взгляде светилось бесконечное милосердие.

— Не спеши, Кэшер. Минута, час — значения не имеют.

— Ты ведь хотела, чтобы я с кем-то сразился?

— Правильно, — удивительно спокойно подтвердила она.

— Кажется, я здесь дрался, — с глупым недоумением припомнил он вдруг.

Она хладнокровно посмотрела вокруг.

— Непохоже, чтобы в этой комнате дрались, не так ли?

— Именно, крови нет. Совсем нет.

— Совершенно верно.

— Но почему мне кажется, что была драка?

— Климат Генриады. Он иногда оказывает угнетающее воздействие на психику приезжих. Нужно время, чтобы адаптироваться, — мягко пояснила И’стина.

— Если драки не было, значит, будет?

Старинная дубовая мебель начала вращаться вместе с комнатой. Странное солнце за окнами заливало желтым светом низины, топи, залив, уходящий к границе страны вольных диких смерчей, где не властвовали погодные машины. Кэшер поежился. И’стина стояла гордо, как правящая королева. Юные бутоны грудей чуть выдавались под скромным платьем, на ногах — золотые туфельки без каблуков, на шее — золотая цепочка, убегающая за ворот платья. Что на ней висит? Мысль о только начавших расти грудях вдруг взволновала Кэшера. Он никогда не относился к людям, страдающим нездоровым интересом к подросткам, но в И’стине было что-то далеко недетское.

— Ты ребенок… и не ребенок, — изумленно пробормотал он.

Она кивнула — молча, серьезно.

— Ты женщина из истории, Хечизера с Гонфалона. Ты перевоплотилась.

С прежней серьезностью она отрицательно покачала головой.

— Нет. Я девочка-черепаха, квазичеловек, в меня впечатали личность Агаты Мадиган. Вот и все.

— Ты умеешь парализовать людей, — заметил он. — Не понимаю, как ты это делаешь?

— Просто беру и парализую, — ответила она прямо, и на краю сознания Кэшера белым раскаленным светом вспыхнуло воспоминание.

— Вспомнил, — воскликнул он. — Я должен кого-то убить. Это твой приказ.

— Тебе предстоит бой, Кэшер. Мне жаль тебя посылать, но больше некого. Только ты можешь справиться.

Он схватил ее за руку, и в момент прикосновения она перестала быть ребенком, перестала быть квазичеловеком. Никого и никогда Кэшер так не желал, как сейчас ее. Он почувствовал, что нужен ей. Он не хотел ее отпускать, но она освободила ладонь жестом, которому он не мог не подчиниться.

— Ты будешь драться насмерть, Кэшер, — сказала она, как командир, посылающий специально выбранного бойца на опасное задание.

Он кивнул. Мозг устал и больше ничему не удивлялся. Он понимал, что после отъезда Косиго с ним, Кэшером, что-то произошло. Но что именно? Он не мог вспомнить ясно. Кажется, они пили кофе в этой же комнате. Он испытал любовь к ней, к этой девочке, но на самом деле она квазичеловек, он это знал. Он смутно помнил, что она прожила почти тысячу лет и приобрела талант боевого гипнотизма «ведьмы космоса» Хечизеры Гонфалонской. И еще его почему-то пугала тоненькая цепочка на шее девочки. Он надеялся, что никогда не узнает, причину своего страха.

Он вдруг вздрогнул, напрягся, и мысль лопнула мыльным пузырем.

— Я боец, — сказал он. — Давай, начнем бой. И я уйду.

— Он может тебя убить, но ты его убивать не должен. Он безумен и бессмертен. Но по законам Старой Северной Австралии, откуда был выслан господин и владелец Мюррей Мадиган, мы не вправе причинить вред гостю дома или закрыть перед ним дверь.

— Что я должен сделать? — нетерпеливо перебил ее Кэшер.

— Начни бой. Напугай его. Впечатай в его безумный мозг ужас перед новой встречей с тобой.

— Это мое задание?

— Ты справишься, — серьезно заверила его она. — Я тебя испытала. Вот почему у тебя пробел в памяти.

— Но зачем? К чему столько суеты? Пошли слуг-людей, пусть свяжут его, запрут в комнате с толстой обивкой на стенах…

— Им не справиться, он слишком сильный, слишком хитрый, хотя и сумасшедший. Они не осмелятся остановить его, когда он доберется…

— Куда?

— В рубку управления, — вздохнула И’стина.

— В Бьюрегарде есть особая рубка управления? Так поставьте замок на пульт.

— Это не обычная рубка.

— Что же в ней особенного?! — раздраженно воскликнул Кэшер.

— Это рубка плосколета. Весь дом, местность от Моттиля с одной стороны и до Амбилокси с другой, залив Эсперанда — все это находится на корабле-плосколете.

В Кэшере загорелся профессиональный интерес.

— Если пульт выключен, он не сможет причинить кораблю вреда.

— Пульт нельзя выключить полностью. Хозяин поддерживает ресурсами корабля работу погодных машин, чтобы у нас всегда была хорошая погода.

— Значит, — резюмировал Кэшер, — этот тип хочет отправить все поместье в космос?

— Даже не это, — уныло сказала И’стина.

— Чего же он хочет? — рассердился Кэшер.

— Он добирается до пульта, поднимает корабль невысоко и парит.

— Что?! В своем ли ты уме? Девица, не пытайся меня надуть. Такой плосколет не может парить. От планеты ничего не осталось бы через минуту. Только два-три пилота за всю историю космоса были в состоянии совершить подобное.

— Он один из них, — подтвердила И’стина.

— Как его зовут, в таком случае?

— Наверное, ты знаешь, слышал где-нибудь. Его зовут Джон Веселое Дерево.

— Джон Дерево, ходовой капитан… — Кэшер зябко поежился, хотя в комнате было тепло. — Он умер почти сразу после того знаменитого полета!

— Нет. Он купил бессмертие и сошел с ума. Приехал сюда и живет под защитой моего хозяина.

— Вот как, — пробормотал Кэшер. Больше ему сказать было нечего.

Джон Веселое Дерево, ходовой капитан, великий североавстралиец, совершивший первый глубокий бросок за пределы Галактики. Человек-легенда, подобно великому Магно Тальяно, водившему плосколеты только силой своего живого мозга. Драться с ним? Кто же с ним может драться? Пилоты — для пилотирования, убийцы — чтобы убивать, женщины — чтобы любить и забывать. Предназначения не стоит смешивать — начнется такая путаница, что все может пропасть.

Кэшер быстро сел за столик.

— Еще осталось кофе?

— Тебе не нужно кофе, — сказала она.

Он вопросительно посмотрел на И’стину.

— Ты боец, тебе нужен бой, война. Она ждет тебя вон там. — И’стина показала пальцем на невзрачную дверцу кладовой. — Открой и войди. Он сейчас там, снова манипулирует пультом. И я опять трясусь от страха: вдруг моего хозяина разорвет в клочки? И так я мучаюсь уже сто лет!

— Войди сама, — предложил Кэшер.

— Тебе знакомы корабельные рубки?

— Да, — кивнул он.

— Ты знаешь, что происходит в рубках с неподготовленными людьми? Как обнажается их суть, как это их пугает? Сколько времени уходит на подготовку ходового капитана? Как ты думаешь, что сделает рубка со мной? — наконец, голос ее стал детским, сердитым и тоненьким.

— Что она сделает с тобой? — без интереса переспросил Кэшер. Каждая клеточка его тела источала усталость. Зачем ему эта драка? Мертвецы ссорятся, снова и снова разыгрывая свои давно вышедшие из моды драмы. Почему бы Хечизере Гонфалонской самой не выполнить эту работу?

Она перехватила его мысль и закричала:

— Я не могу!

— Ну-ну, успокойся, — примирительно сказал Кэшер. — А почему?

— Потому что в рубке я превращаюсь в себя!

— Что?! — удивился Кэшер.

— Я девочка-черепаха. У меня внешность человека. Большой мозг. Но я все равно черепаха. Какая бы опасность ни грозила хозяину, я останусь всего лишь черепахой!

— При чем здесь это?

— Что делают черепахи в момент опасности? Настоящие черепахи — ты, наверное, слышал о них.

— Даже видел, — вспомнил Кэшер, — на какой-то планете. Они прячутся в панцирь.

— И я тоже, — заплакала И’стина. — Прячусь… вместо того, чтобы защищать моего хозяина. Я много могу, я не трусливая, но в рубке я все забываю, забываю, забываю!

— Тогда направим туда робота!

Она застонала.

— Робота?! В своем ли ты уме? Робота — против Джона Веселое Дерево?

Кэшер признал, что робот с самым великим ходовым капитаном истории не справится.

— Тогда пойду я, если так нужно, — с нежеланием согласился он.

— Иди! — воскликнула она. — Сейчас!

Она вцепилась в его рукав, потащила к двери с пестрым узором, такой безобидной на вид.

— Но… — начал Кэшер.

— Не останавливайся! — взмолилась она, — не останавливайся! Не убивай ее, просто напугай, можешь даже ранить. Ты справишься, а я нет. — Она всхлипнула, дернула его за рукав. — Я сразу испугаюсь…

Не успел он опомниться, как она открыла дверь. Свет, яркий, чистый, с голубизной, как небо дома человечества, Матери-Земли, на видеолентах.

Он не противился.

Дверь захлопнулась за его спиной.

Не успев ни осмотреться, ни заметить, есть ли рядом кто-нибудь, Кэшер внезапно догадался о назначении комнаты. «Это ад!» — мелькнуло у него в голове.

Откуда пришло это слово? Кэшер не знал, но был уверен: так называлось место, где добро превращалось в зло, а надежды — в отчаяние. Эта комната была адом!

Потом…

IX

Человек, сидевший в комнате, повернул голову и посмотрел в упор на Кэшера. Если это Джон Веселое Дерево, то на сумасшедшего он похож не был. Коренастый, с красноватым цветом лица, рыжими волосами и голубыми глазами, с капризными губами соблазнителя…

— Добрый день, — приветствовал его Джон Веселое Дерево.

— Как поживаете? — ответил Кэшер, ничего умнее не придумав.

— Я вас не знаю, — отметил рыжий. Голос был совершенно нормальный.

— Я Кэшер О’Нейл из города Кахир на Миззере.

— Миззер? — захохотал капитан Джон. — Помню, провел там ночку, очень-очень давно. Развлечения были очень экзотические. Но поговорим о другом. Ты приехал убить девчонку И’стину по приказу почтенного Ранкина Майклджона, чтоб ему утонуть в байгаре. Девчонка тебя опутала и теперь хочет, чтобы ты убил меня. Правда, прямо сказать это она боится.

Тем временем Джон Веселое Дерево переключил пульт на нейтральный режим и стремительно вскочил с капитанского кресла.

— Ничего подобного она не говорила, — запротестовал Кэшер. — Наоборот, она предупредила, что ты можешь убить меня.

— Могу, если понадобится.

Бессмертный капитан выпрямился. Он был ниже Кэшера на голову, но очень силен. В голубом свете рубки все казалось неестественно преувеличенным.

Страх охватил Кэшера. Он почувствовал, что ему хочется в туалет, но понимал: повернись он спиной к капитану — и он умрет, как забитый на живодерне вол. С Джоном Веселое Дерево можно было говорить только лицом к лицу.

— Начинай, — предложил капитан. — Дерись!

— Я не говорил, что буду драться, — возразил Кэшер. Мне нужно тебя напугать, но не знаю как.

— Топчемся на одном месте, — раздраженно отметил Джон Веселое Дерево. — Не пройти ли нам в гостиную? Бедняжка И’стина приготовит нам выпить. Скажешь, что ты проиграл.

— Кажется, я ее боюсь больше тебя.

Джон Веселое Дерево расположился в мягком пассажирском кресле.

— Ну ладно, давай так. Что ты предпочитаешь? Бокс? В перчатках, без? Или шпаги? Или концепроволоки? В кладовке у нас все есть. А можно поднять корабль в пространство, провести дуэль в космосе.

— Какой смысл? Ты один из лучших ходовых капитанов.

Джон Веселое Дерево разразился утробным смехом. Ситуация складывалась нелепая.

— Но у меня есть преимущество, — предупредил Кэшер. — Я знаю тебя, а ты меня — нет.

— Люди только и делают, что рождаются, — сказал капитан. — За всеми не уследишь.

Он презрительно усмехнулся. В его манере держаться было своеобразное обаяние. Не спуская глаз с Кэшера, он напил себе из графина и с насмешливым видом поднял стакан, словно собираясь произнести тост в честь незваного гостя. Кэшер стоял, испуганный и одинокий, как никогда одинокий.

Внезапно Джон Веселое Дерево вскочил, глядя куда-то за спину Кэшера, но Кэшер не оглянулся. Старый фокус!

— Так это ты подстроил! — Джон Веселое Дерево сердито выплевывал слова. — Вопреки всем законам решил меня убить. Этот новомодный слух — не шутка?

Голос из-за спины Кэшера негромко произнес:

— Не знаю.

Это был голос усталого старика.

Кэшер не слышал, чтобы в рубку входили.

Годы тренировок пригодились. Не спуская глаз с капитана Джона, Кэшер боком отступил на пять-шесть шагов, пока второй человек не оказался в поле его зрения. Высокий, худой, с желтой кожей и соломенными редкими волосами, с выцветшими, когда-то голубыми глазами он посмотрел на Кэшера и представился:

— Я Мадиган.

«Это и есть хозяин? — подумал Кэшер. — Эту развалину вынуждена обожать И’стина?».

На раздумье не оставалось времени.

— Ты застал меня бодрствующим, а его — в здравом рассудке. Берегись, — прошептал Мадиган, и кинулся к пульту, но тело старика уже не могло двигаться достаточно быстро. Джон Веселое Дерево тоже бросился к пульту. Кэшер подставил ногу. Джон споткнулся, полетел кувырком, но тут же встал на одно колено. В руке его блеснул нож, такой же, как у Кэшера. Огонь вспыхнул в жилах, неведомая сила отбросила Кэшера к стене. Он застыл, парализованный страхом. Мадиган забрался в капитанское кресло и возился с приборами с таким решительным видом, словно собирался в следующий миг взорвать всю Генриаду. Джон Веселое Дерево бросил быстрый взгляд на хозяина дома, потом на человека, стоявшего перед ним. Кэшер его узнал. Это был он сам. Он прыгнул на Джона Веселое Дерево, рука с блестящим ножом змеей метнулась к горлу капитана. От удара глухое эхо прокатилось по всей рубке.

Бешенство затуманило взгляд Джона. Его нож глубоко, с поворотом вонзился в живот Кэшера-фантома. Фантом ахнул и упал на пол, стараясь вложить выпавшие окровавленные внутренности обратно в зияющую рану. Кровь!

Кэшер вдруг понял, что и как будет делать, хотя никто ему ничего не говорил. Он сформировал третьего Кэшера О’Нейла в дальнем конце рубки, облек его ладони в тяжелые железные перчатки. Сам он, невидимый, стоял у стены. Пока второй Кэшер умирал на пол, третий подкрадывался к пилоту.

— Смерть! — голосом призрака прохрипел третий фантом, и Кэшер с трудом узнал собственный голос.

Джон Веселое Дерево вздрогнул и обернулся, как ужаленный.

— Ты ненастоящий, — догадался он.

Третий Кэшер быстро шагнул, ударил пилота железным кулаком в лицо. Пилот пошатнулся, отскочил, прижал ладонь к окровавленному лицу. Мадиган работал с пультом, даже не надев шлема свето-стрелка.

— Ты впустил ее! — закричал Джон Веселое Дерево на Мадигана. — Ты впустил ее с этим парнем! Убери ее! Пусть она уйдет!

— Кого? — рассеянно спросил Мадиган.

— Эту ведьму, И’стину! Я как гость требую защиты. Это древний закон. Пусть она уйдет!

Настоящий Кэшер не знал, каким образом он управляет фантомом в железных перчатках, но фантом ему подчинялся. Он заставил фантома говорить голосом отчаяния, таким же, как у пилота.

— Джон Веселое Дерево, я не хочу твоей смерти, только твоей крови. Вот этими железными пальцами выдавлю тебе глаза, и кровавые глазницы будут таращиться с твоего изувеченного лица. Раздроблю тебе зубы и кости, переломаю тысячу раз, и ни один врач, ни одна машина их не восстановят. Превращу тебя в кровавые лохмотья. Смотри, вот кровь! Это лишь начало, крови будет очень много… Ты ведь один раз меня убил — вон, на полу, видишь? Оба посмотрели на первого фантома, который дернулся в последний раз и застыл. Вокруг мертвого тела растеклась кровавая лужа.

Джон Веселое Дерево сказал второму фантому:

— Ты Хечизера Гонфалонская. Тебе не испугать меня. Ты черепаха и ничего мне не сделаешь.

— Взгляни на меня, — сказал настоящий Кэшер.

Джон Веселое Дерево переводил взгляд с одного двойника на другого. Появились первые признаки страха. Из самых глубин сознания Кэшера извергся безумный вопль. Они кричали вместе, он и фантом.

— Кровь! Кровь и гибель! Но мы тебя не станем убивать! Ты станешь калекой, обрубком, безногим и безруким, будешь питаться через трубки, будешь жить и молить о смерти, но кто услышит твою мольбу?

— За что? — вскричал Джон Веселое Дерево. — За что ты так со мной? Что я тебе сделал?

— Ты напомнил мне родной дом, — завыл Кэшер. — Мой дом, полковника Веддера и невинных жертв похоти моего родного дядюшки, кровью оплативших возмездие. Ты заставил меня вспомнить меня самого и теперь будешь наказан, как мог быть наказан я сам.

Но Джон Веселое Дерево, охваченный безумием, оставался храбрым человеком. Он метнул нож в настоящего Кэшера. Фантом прыгнул — это был нечеловеческий прыжок через всю рубку — и поймал нож железной перчаткой. Звякнув, нож беззвучно упал на ковер.

Кэшер увидел все, что должен был увидеть.

… Дворец в Кахире, объятый смертью, погруженный в липкую тишину. Мертвецы, прижимающие к себе свертки, которые пытались спасти в последнюю минуту; девушки с рассеченными шеями в лужах собственной крови, с помадой на губах и тушью на бровях и ресницах на мертвых и все равно красивых лицах. Убитый ребенок с распоротым от паха до груди животом, с поломанной куклой в руках, сам похожий на поломанную куклу. Кэшер видел и заставлял Джона Веселое Дерево смотреть вместе с собой.

— Ты плохой Человек, — заявил капитан Джон.

— Очень плохой, — согласился Кэшер.

— Я больше не войду сюда. Ты меня отпустишь?

Оба Кэшера-фантома — труп на полу и боец с железными перчатками — лопнули, растворились в воздухе. Непонятно как, но И’стине удалось научить Кэшера древнему искусству боевой репликации.

— Да. Так сказала госпожа.

— Но если не меня, — печально рассуждал Джон Веселое Дерево, — кого ты сделаешь жертвой кровавых своих снов?

— Не знаю. Как будет угодно судьбе. А теперь ступай, если не хочешь отведать железной перчатки.

Джон Веселое Дерево, опустив голову, зашагал прочь из рубки. Он потерпел поражение. Кэшер в изнеможении уцепился за портьеру, чтобы не упасть, и посмотрел вокруг. Атмосфера в рубке изменилась, зло ушло. Мадиган, несмотря на возраст, справился с пультом, отключив все, что нужно. Он подошел к Кэшеру.

— Благодарю тебя. Я вижу, она не придумала тебя, ты настоящий.

Кэшер откашлялся.

— Да, И’стина меня прислала сюда.

— Моя И’стина, моя девочка, — кивнул Мадиган.

— Ваша, — не стал спорить Кэшер ясно вспомнив маленькие набухшие груди, тело женщины-подростка, зовущие губы и ласковые глаза.

— Сама она бы не смогла. Моя покойная жена, Агата, могла такое сделать. Но И’стина — нет.

Кэшер смотрел на Мадигана. Хозяин дома был в дешевых желтых пижамных брюках и застиранном халате, когда-то в фиолетовую, светло-зеленую и белую полоску. Но теперь халат выцвел, вылинял, как сам Мадиган. Кэшер заметил белый пластик хирургических имплантов на его руках — через эти гнезда подключались машины и трубки, поддерживавшие жизнь Мадигана во сне.

— Я много сплю, — поделился Мадиган. — Оставляю на хозяйстве И ’стину. Я тебе благодарен.

Ладонь его была сухой, вялой, морщинистой. Старик прошептал:

— Скажи, пусть наградит тебя. Все, что хочешь, — в поместье или на Генриаде. Она управляет от моего имени. Поблекшие глаза ожили, он пристально взглянул на Кэшера. На минуту Мюррей Мадиган снова стал прежним, как сотни лет назад, североавстралийским торговцем, резким, смекалистым, волевым, но при том незлым. Он добавил совсем другим тоном:

— Наслаждайся ее обществом, она милый ребенок. Но не бери ее. Не бери ее с собой. Даже не пробуй.

— Почему? — Кэшер был поражен прямотой старика.

— Она умрет. Она моя, так в нее впечатано. Без меня она умрет через несколько дней. Не бери ее с собой.

Мадиган покинул рубку через потайную дверь. Кэшер вышел тем же путем, которым вошел. Мадигана он увидел опять только через два дня, к тому времени старик глубоко ушел в каталептический сон.

X

Два дня спустя И’стина повела Кэшера посмотреть на спящего Мадигана.

— Туда нельзя! — запротестовала пораженная. Юнис. — Никому нельзя туда входить! Это же комната хозяина.

— Он со мной, — спокойно сказала И’стина.

Она отодвинула тяжелую портьеру из золотых нитей и набрала комбинацию на дисках замка. Дверь была из материала даймони.

Горничная не успокоилась.

— Даже вы, маленькая госпожа, не должны водить туда постороннего.

— Кто сказал, что я не должна? — со скрытой угрозой поинтересовалась И’стина.

Серьезность положения дошла, наконец, до Юнис.

— Конечно, если вы сами его ведете, — забормотала она, — вам виднее. Просто раньше такого не бывало.

— Конечно, Юнис, при тебе не бывало. Но Кэшер О’Нейл уже познакомился с нашим господином и владельцем. Он сражался за нашего хозяина. Неужели ты думаешь, что я поведу в комнату хозяина первого встречного?

— Нет, что вы, нет! — испугалась Юнис.

— Тогда ступай, женщина, — повелела госпожа-ребенок. — Или ты хочешь посмотреть, как я отпираю дверь?

— Нет! — вскрикнула Юнис и обратилась в бегство, почему-то закрыв уши ладонями.

Когда горничная исчезла, И’стина всем весом навалилась на тяжелую ручку двери. Кэшер ждал затхлого запаха могилы или тяжелого — лекарств, но был поражен хлынувшим из загадочной комнаты свежим воздухом и теплым солнечным светом. Проем оказался узким, и Кэшеру пришлось протискиваться боком, когда он вслед за И’стиной вошел в комнату. Это была комната громадных размеров, затопленная солнечным светом. Пейзаж за окнами, должно быть, принадлежал Генриаде эпохи расцвета. Моттиль был курортом для миллионов беззаботных отдыхающих, порт Амбилокси кормил половину планет Галактики. Смерчей, заполонивших Генриаду в более позднюю эпоху, не было и в помине. Порядок, аккуратность — как на картине. Комната, как и остальные большие гостиные особняка, была декорирована в стиле необарокко. Неведомый полубезумный архитектор получил свободу воплощать свои фантазии в стали, пластике, алебастре, дереве и камне. Потолок был вогнутый. В каждом углу помещались глубокие ниши-альковы, от чего комната казалась восьмиугольной. Гармония замысла нарушалась несколько сдвинутой в одну сторону мебелью — диваны, кресла в чехлах, мраморные столики, изящные декоративные стулья сгрудились слева от входной двери. Правая сторона комнаты — напротив загадочного окна с иллюзорным пейзажем — была оборудована под операционную. Хирургический стол, гидравлические подъемники, бутыли с прозрачными и цветными жидкостями, висящие на хромированных стойках, и два больших аппарата — искусственные почки и сердцелегкие (об этом Кэшер догадался позднее). Альковы поражали еще больше. Первый был обставлен на манер старинного погребального салона с огромным черным бархатным гробом на тяжелом постаменте из тикового дерева. Следующий альков оказался рубкой управления древнего звездолета, с множеством ручек, консолей, рычагов и клавишей. Было хорошо видно, что навигационные приборы на пульте показывают галактические координаты поместья Бьюрегард. Имелось здесь и настоящее пилотское кресло с полным набором шлемов, ремней, привязей и амортизаторов. Третий альков вмещал обычную спальню в старинном вкусе: голубые стены, шторы цвета густого темного вина, такого же цвета покрывала и подушки, что создавало резкий, но приемлемый контраст. Четвертый был моделью крепости. Тяжелая дверь из материала даймони, неподвластного ни инструментам, ни излучениям, вдоль стен — стеллажи с пакетами сухих пайков, флягами с водой; хорошо смазанное и вычищенное оружие, включая три концепроволоки разного калибра с запасными батареями, на вид совершенно новыми. В альковах никого не было.

Сам господин и владелец Мюррей Мадиган, обнаженный, лежал на хирургическом столе. К белым пластиковым гнездам на теле тянулись провода. Кэшеру показалось, что он заметил легчайшее движение груди: каталептик дышал с частотой в одну десятую нормальной ли еще реже.

И’стина нимало не смутилась.

— Я проверяю его четыре-пять раз в сутки. Сюда никто не имеет права входить, кроме меня. Ты особый случай. Он знает, что обязан тебе жизнью, и поэтому ты первый посторонний, побывавший здесь.

— Я полагаю, — сказал Кэшер, — почтенный управляющий Ранкин Майклджон многое бы отдал, чтобы хоть одним глазком сюда заглянуть. Мадиган не дает ему покоя. Он хочет знать, что Мадиган делает, а ведь он ничего не делает.

— Это не совсем так, — возразила И’стина. — Он спит. Не каждый способен на такое: решиться проспать пятьдесят-шестьдесят тысяч лет, просыпаясь иногда, чтобы посмотреть, как идут дела.

Кэшер присвистнул, тут же оборвав себя, словно побоялся разбудить голого старика на хромированном хирургическом столе.

— Так вот почему он выбрал тебя!

И’стина энергично мыла руки в спецраковине.

— Вот почему он сделал меня, — поправила она. — Обычные черепахи живут триста лет. Помножь на триста — результат трансформации, — получаем девяносто тысяч. Потом в меня впечатали любовь и обожание. Он не просто мой хозяин, он мой Бог.

— Кто?!

— Ты плохо слышишь? Не расстраивайся. Противозаконных сведений в твоей памяти не будет. Я его боготворю, но это не религия. Это чувство в меня впечатали в момент, когда я открыла свои маленькие черепашьи глаза и меня опустили обратно в резервуар, чтобы увеличить мозг и придать телу вид женского. Затем в мое сознание импринтировали Агату Мадиган. Я именно то, что ему необходимо. Ни на одной планете ни одна женщина — любовница, жена или мать — не была еще так нужна человеку, как я нужна моему хозяину. Он должен знать, что я рядом, когда просыпается. Ты умный человек, Кэшер. Ты бы себя доверил машине, пусть самой хорошей, на девяносто тысяч лет?

— Это было бы непросто — организовать батарею саморемонтирующихся мониторов на такой долгий срок, — согласился Кэшер. — Но получается, что девяносто тысяч лет по четыре-пять раз в день тебе придется… Я даже не могу подсчитать. Ты никогда не устаешь?

— Он мой милый, мой любимый, мой единственный дружок, — пропела И’стина, приподнимая веки старца и закапывая под каждое чуть-чуть бесцветной жидкости. Между делом она объяснила: — Обмен веществ сильно замедлился, веки могут прилипнуть к глазным яблокам.

Она повернула голову старика, внимательно осмотрела каждый глаз. Отошла, наклонилась к циферблату низко гудящей машины. Раздался выстрел. Рука Кэшера дернулась, потянулась к оружию, которого у него не было. Девочка-черепаха хмуро улыбнулась ему.

— Извини, я не предупредила. Это хлопушка. Проверка церебральной активности. Он спит, но мозг работает, сохраняет контакт с окружающим миром. Теперь я спокойна: ему не грозит соскальзывание в смерть. Вернувшись к столу, она взяла Мадигана за подбородок, запрокинула ему голову, ретрактором открыла рот, прижала язык и заглянула в горло.

— Никаких скоплений, — удовлетворенно пробормотала она.

Голова старика вернулась в удобное положение. И’стина уже собиралась перейти к следующему этапу, как вдруг ей в голову пришло одно соображение.

— Вымой руки вот в этой раковине и посуши под стерилизатором — пока таймер сам не выключится. Ты поможешь мне его перевернуть. Обычно я все делаю сама, ты здесь первый посетитель. Кэшер подчинился, и, пока он мыл руки, И’стина натерла свои ладони мазью с сильным цветочным запахом. С ловкостью профессионала она принялась массировать неподвижное тело. Держа руки под сушилкой-стерилизатором, Кэшер дивился силе маленьких ладоней — она гладила, щипала, мяла старую плоть. Спящий, конечно, ничего не чувствовал, но Кэшеру показалось, что цвет кожи и тонус мышц улучшаются прямо на глазах.

Он обошел стол и встал напротив И’стины.

За окном по иллюзорному лугу расхаживал громадный петух с хвостом, похожим на радугу.

И’стина заметила взгляд Кэшера.

— Окно я тоже программирую. Он доволен, когда просыпается. Правда, как умно он придумал: создал меня, чтобы я его любила и заботилась? Хорошо, что я девочка. Так мне легче его любить. Любому мужчине надоела бы ответственность. А мне — никогда.

— И все же… — начал Кэшер.

— Т-с-с, погоди.

Маленькие, но сильные пальцы мяли живот спящего. Она закрыла глаза, сосредоточиваясь на осязании.

— Все чисто, — сообщила она, опуская руки. — Я должна знать, что у него происходит внутри. Просвечивать рентгеном я боюсь: вообрази, какая доза накопится за тысячелетия. Он испражняется два раза в месяц. Раз в неделю я освобождаю мочевой пузырь. Иначе организм отравит сам себя. Теперь помоги перевернуть. Осторожно с проводами — они от мониторов. Мониторы контролируют физиологические процессы, передают сигнал тревоги мне. В случае выхода из строя части искусственной нервной системы, они включат дополнительные нейроимпульсы.

— Что-нибудь подобное уже случалось?

— Пока нет. Но я всегда наготове. Осторожней с тем проводом, ты слишком быстро его… Вот так хорошо. Теперь массаж спины.

Она снова перевоплотилась в массажиста. Начав с мышц затылка, она двигалась вниз, в паузах умягчая ладони цветочной мазью. Над мышцами ног она работала особенно тщательно, сгибая его колени, шлепая по ляжкам. Потом натянула резиновую перчатку, опустила руку в какую-то специальную банку — крышка автоматически открылась — и извлекла из нее лоснящуюся от жира руку. Рукой И’стина проникла в прямую кишку, что-то там щупала, мяла. С довольным лицом она выбросила перчатку в мусорный контейнер, протерла спящего мягким льняным полотенцем, которое отправилось в контейнер вслед за перчаткой.

— Порядок. На два следующих часа он в норме. Потом введу ему немного сахара — сейчас подается обычный физиологический раствор. На щеках ее розовел румянец — результат недавних энергичных усилий, но она по-прежнему была дамой-ребенком, в которой ребенок был глубоко спрятан в собственной детской мудрости от испорченного и запутанного мира взрослых; дамой-хозяйкой в собственном доме, владычицей поместья и целой планеты, с любовью и прилежанием исполняющей долг перед своим хозяином.

— Я еще раньше хотел у тебя спросить… — начал Кэшер и смолк.

— Ты хотел спросить?

Ему стало трудно говорить.

— Я хотел спросить, что ты будешь делать, когда он умрет? В положенное время или раньше, быть может. Что будет с тобой?

— Мне все равно, — весело сказала И’стина. Она улыбнулась искренне, он видел, что это не поза. — Я принадлежу ему. Для него я существую. Может, в меня что-то вложили на случай его смерти, не знак). А может, и забыли вложить. В счет идет только его жизнь, не моя. Я позабочусь о том, чтобы он ни одного лишнего часа не потерял. Как по-твоему, я хорошо справляюсь?

— Хорошо, — одобрил Кэшер. — Но это странная работа.

— Нам пора идти.

— А зачем здесь альковы?

— Эти? Это декорации. Он выбирает один из них, чтобы отойти ко сну. Его крепость, его корабль, спальня или гроб. Любой, по настроению. Я его потом все равно переношу на стол на подъемнике, подключаю машины. Он не против, он почти ничего не помнит, когда просыпается. Не помнит, в каком алькове заснул. Пойдем.

Она направились к двери.

Вдруг И’стина остановилась.

— Забыла! Никогда раньше не забывала, а вот сегодня… Я пришла с тобой, потому что ты был его другом, он тебя долго будет вспоминать. Представляешь: ты уже давно умрешь, а он будет тебя вспоминать, — добавила она несколько некстати. Кэшер быстро взглянул на нее. Она смеется над ним? Но увидел лишь детскую серьезность.

— Повернись спиной! — вдруг скомандовала И’стина.

— Зачем? До сих пор ты мне доверяла секреты.

— Ему бы не понравилось; что ты смотришь.

— На что смотрю?

— На то, что я буду сейчас делать. Еще когда я была Агатой Мадиган, я обнаружила, что мужчины очень щепетильно относятся к определенным вещам. Кэшер послушался и повернулся лицом к двери.

В комнате возник новый запах — сильный, напоминающий гераниевую помаду. Он слышал тяжелое дыхание И’стины.

— Теперь можешь повернуться, — сказала она.

И’стика ставила на высокую кафельную полку тюбик с мазью.

— Великий космос, что ты делала?

И’стина засмеялась.

— Ты становишься слишком любопытным.

Растерявшись, Кэшер промычал что-то невразумительное.

— Впрочем, это не твоя вина. Люди — любопытные создания. Суют нос куда попало.

— Это правда, — он покраснел.

— Я доставила ему немножко удовольствия. Он ничего не помнит, конечно, но кардиограф отмечает иногда после этого подъем активности. Сегодня, правда, не получилось. Это я сама придумала, прочитала в одной книжке и решила, что будет неплохо для общего тонуса. Иногда он спит целый год, но обычно просыпается несколько раз в месяц.

Она прошла мимо Кэшера, ухватилась за внутренний рычаг двери, навалилась на него, едва не приподнявшись над полом. Дверь открылась, и Кэшер, повинуясь ее жесту, ступил за порог.

— Отвернись еще раз, — попросила И’стина. — Я буду набирать комбинацию, лучше тебе не смотреть. Впрочем, дверь настроена исключительно на меня. Он услышал щелчки вращающихся дисков.

И’стина напевала тихо: — Только на меня, только на меня…

— А зачем? — спросил Кэшер.

— Чтобы любить моего хозяина, хранить его планету, охранять его погоду. Разве он не прекрасен? А как он мудр! Разве не обаятельная у него улыбка?

Кэшер вспомнил выцветшую живую руину в вылинявшей пижаме и тактично промолчал.

— Он мой отец, мой муж, мой сын, хозяин и повелитель. Только подумай, Кэшер, он владеет мной! Разве ему не повезло, что я у него есть? И мне — что я принадлежу ему?

— Но зачем все это? — немного сердито повторил свой вопрос Кэшер, сознавая, что и он то и дело влюбляется в удивительную девочку-женщину.

— Чтобы жить! — воскликнула она. — Просто жить! Я запрограммирована на девяносто тысяч лет. Он будет спать, пробуждаться, засыпать, видеть сны и снова просыпаться.

— Какой в этом смысл? — настаивал Кэшер.

— Смысл? Какой смысл? Какой смысл в маленьком черепашьем яйце, трансформированном на молекулярном уровне? Какой смысл превращать меня в девочку-квазичеловека, которую даже ты не в силах не любить? Какой был смысл в первой моей встрече с хозяином? — Я скажу тебе, в чем смысл. В любви.

— Как? — не понял Кэшер.

— Любовь! Любовь — смысл всех вещей. С одной стороны — любовь, с другой — смерть. Если ты крепок достаточно, чтобы использовать оружие любви, я дам тебе его. Миззер будет у твоих ног. Крейсеры и лазеры — детские игрушки в сравнении с оружием любви. С ней невозможно бороться. Ты же не в состоянии бороться со мной.

Они шли по роскошным коридорам с забытыми полотнами на стенах. Столетиями вся эта роскошь никому не служила. В дверной проем справа лился желтый свет Генриады. В одной из комнат кто-то пел — из нее доносился мужской голос в сопровождении струнного инструмента. Позже Кэшер узнал, что это была «Песнь Генриады»:

Они вошли.

Навстречу им поднялся мужчина благородной наружности. Это был Джон Веселое Дерево, великий ходовой капитан. Он широко улыбнулся И’стине, его голубые глаза блестели. Он приветствовал хозяйку дома, и только потом заметил Кэшера. С ним произошла разительная перемена. Джон Веселое Дерево отвернулся. Слова застревали у него в горле, когда он произнес сдавленным голосом:

— Дом испачкан кровью. Кровавый человек пришел сюда. Извините, меня тошнит.

Он вышел из комнаты.

— Испытание прошло успешно, — сказала И’стина. — Проблема капитана Джона решена. Больше он к рубке не подойдет.

— Будут еще проверки? Тебе мало? Ты еще недостаточно меня узнала?

— Я ведь не личность, — заметила она. — Я только копия. И я готовлюсь передать тебе главное оружие. Ты не голоден? Не хочешь пить? Это комната связи и музыкальный салон одновременно.

— Только воды, — попросил Кэшер.

— Изволь.

Незамеченный ранее Кэшером на столике рядом стоял графин из горного хрусталя. Или И’стина переправила его сюда с помощью штучек страшной Хечизеры? Впрочем, это уже неважно. Кэшер предчувствовал новые неприятности.

XI

И’стина открыла полированную деревянную панель. За ней помещался коммутатор высшего класса. Такие машины использовались в плосколетах, обычно их монтировали в рубках управления рядом с пилотским креслом. Стоимость использования аппарата такого класса могла заставить призадуматься правительство любой планеты: стоит ли пересматривать годовой бюджет?

— Это твой? — изумился Кэшер.

— А почему ты удивляешься? — сказала девочка-черепаха. — У меня их несколько, четыре или пять.

— Ты сверхбогата!

— Не я, мой хозяин. Я ему тоже принадлежу.

— Но такие машины… Как он всем управляет?

— Ты о деньгах? — Сейчас она была сущей девчонкой, довольной и шаловливой. — Ну, это просто. Я веду все финансовые дела от его имени. Когда я прилетела, он уже был самым богатым на Генриаде. У него кредиты в струн-эквиваленте. Сейчас он в сорок раз богаче, чем тогда.

— Просто Род Макван! — воскликнул Кэшер.

— Нет, до него нам далеко. У господина Маквана гораздо больше денег. Но и мой хозяин богат. Как ты считаешь, куда улетели люди с Генриады?

— Не знаю.

— На четыре новые планеты — собственность моего хозяина. Поселенцы платят ему очень скромную арендную плату.

— Ты купила эти планеты?

— Для хозяина, — улыбнулась И’стина. — Тебе приходилось слышать о планетных брокерах?

— Но это же азартная игра?

— Я рискнула, — призналась И’стина, — и выиграла. Теперь ни слова, только смотри.

Она нажала кнопку.

— Мгновенная связь.

— Мгновенная связь, — повторила машина. — Степень важности?

— Сводка военных действий, класс АА-І, подпространственное взыскание.

— Подтверждено, — отозвалась машина.

— Планета Миззер. Настоящий момент. Информация о войне и мире. Когда кончатся военные действия? Машина пощелкивала, словно что-то бормоча про себя. Кэшер, пытаясь вообразить размеры платы за подобный вид связи, как наяву узрел струю денег, фонтаном ударившую из бюджета господина Мадигана через всю Галактику. Машина достигла Миззера и вернулась назад с новостями.

— Разведка боем, стычки небольших отрядов, вылазки. Седьмой Нил. Конец боев через три местных дня.

— Конец связи, — завершила И’стина.

Машина выключилась. — Скоро ты вернешься домой, если пройдешь несколько небольших тестов.

У Кэшера не было слов.

— Мне нужно оружие, крейсер и лазер, — пробормотал он наконец.

— У тебя будет новое оружие, получше старого. А теперь иди к входной двери. Открой, никого не впускай, вернись сюда. Если вернешься живым, милый Кэшер, мы продолжим. Ошарашенный, Кэшер повернулся и вышел. Ему и в голову не пришло спорить. Можно ведь и забывщиком кончить, как горничная Юнис и слуга управляющего Косиго. Он шел через коридоры и залы, не встретив никого на пути, кроме мало заметных роботов-уборщиков. Роботы вежливо кланялись. Он нашел дверь. Что теперь? На вид деревянная, дверь оказалась из несокрушимого материала даймони. Ни намека на замок, ручку, кнопку. Двигаясь как во сне, Кэшер решил действовать наудачу. Может, дверь настроена на его касание? Он приложил ладонь к створке слева. Дверь открылась сама.

На пороге стоял Майклджон. Косиго поддерживал управляющего в вертикальном положении. Поездка, должно быть, была нелегкой: на лице Майклджона синели свежие ушибы, из угла рта сочилась тонкой струйкой кровь. Управляющий сфокусировал взгляд на Кэшере.

— Ты жив, Она и тебя поймала?

— Что вам угодно? — очень вежливо поинтересовался Кэшер.

— Я приехал поговорить с ней.

— С кем? — спросил Кэшер.

Управляющий, как кукла, висел на руках Косиго. По собственным меркам он был весьма храбрым человеком. Несмотря ни на что взгляд его был ясен.

— С И’стиной, если она меня примет, — сказал Ранкин Майклджон.

— Она занята. Она не может принять тебя. Косиго!

Забывщик поклонился Кэшеру.

— Меня ты забудешь. Меня ты не видел.

— Я вас не видел, господин. Передавайте привет госпоже. Это все?

— Да. Отвези хозяина домой как можно скорее.

— Мой господин! — воскликнул Косиго, хотя обращение совсем для Кэшера не подходило.

Кэшер обернулся.

— Мой господин, попросите ее расширить зону действия погодных машин на несколько километров. Тогда я домчу его домой в целости и сохранности за десять минут.

— Я попрошу, — сказал Кэшер, — но обещать ничего не могу.

— Конечно, — согласился Косиго.

Он начал усаживать Майклджона в транспортер. Управляющий вскрикивал, как от боли. Кажется, он произносил слова «Мюррей Мадиган». Никто его не слышал, кроме Кэшера и Косиго. Косиго деловито упаковывал управляющего в машину, Кэшер закрывал дверь. Дверь щелкнула. Наступила тишина.

Казалось, дверь никогда и не открывалась, только теплый запах морских водорослей, встревоживший застоявшийся воздух старого особняка, напоминал о происшедшем. Кэшер передал просьбу Косиго о погодных машинах. И’стина выслушала просьбу сурово, не глядя на Кэшера. Машина прощелкала согласие. И’стина вздохнула облегченно.

— Спасибо, Кэшер. Итак, марионетка Содействия и его забывщик уехали.

Она странно смотрела на него, как будто выжидая. Ему вдруг захотелось прижать ее к себе, осыпать поцелуями. Но он стоял неподвижно. Это была не девочка-черепаха, а настоящая властительница Генриады, Хечизера Гонфалонская, о которой раньше он никогда не думал иначе как о персонаже исторической трехмерной драмооперы.

— Кажется, Кэшер, ты видишь меня. Это трудно. Трудно видеть кого-то, даже если смотришь каждый день. И мне кажется, я тебя тоже вижу. Времени осталось мало. Мы оба сейчас должны заняться делом, каждый — своим.

— Которые нам надлежит исполнить? — с надеждой, что она скажет еще что-нибудь, прошептал он.

— У меня свое дело, у тебя — свое, своя судьба на твоей родной планете. Это жизнь, ведь так? Делай то, что должен делать. Главное — понять, что именно, и тогда нам повезет. Ты готов. Я передам тебе оружие, перед которым бомбы, крейсеры и лазеры — детские игрушки.

— Великий Космос, И’стина! Не тяни кота за хвост, что это за оружие?

Желтый свет музыкальной комнаты вибрировал вокруг И’стины, ее девичьего голубенького платьица.

— Хорошо, я скажу. Это — я.

— Ты?

Кэшер почувствовал неудержимый позыв страсти к невинному и одновременно чувственному ребенку. Задушить ее в объятиях, изнурить в экстазе, на какой только способно его мужское начало!.. И’стина спокойно смотрела на него.

Нет, эта идея не вписывалась в картину. Он должен получить И’стину, но не как женщину. Предстояло нечто большее, и он совсем не был уверен, что это ему понравится. Наконец, устав от дикой неразберихи мыслей, он взмолился:

— Что ты имеешь в виду?

Девочка, сделав шаг к Кэшеру, наморщила лоб.

— Я имела в виду не ночь вдвоем, Кэшер. Тебе бы это все равно не понравилось, ведь я принадлежу хозяину и никому больше. Я дам тебе другое, чего не получал еще никто. Я впечатаю в тебя мое сознание, мою личность. Техники-операторы уже в пути. Ты станешь девочкой-черепахой, Агатой Мадиган и Хечизерой Гонфалонской, и при этом останешься самим собой. И победишь. Никто и ничто никогда уже не сможет тебя убить, Кэшер, кроме несчастного случая. Бедняга! Знаешь ли, с чем ты на самом деле расстаешься?

— С чем? — прохрипел Кэшер, балансируя над бездной Великого Страха. Теперь опасность шла не извне, а изнутри его самого.

— Ты навсегда перестанешь бояться смерти. Больше оправданий у тебя не будет. Ты узнаешь, что в смерти нет ничего особенного.

Он кивнул, внутренне судорожно ища смысл в ее словах.

— Кэшер, я ведь девочка…

Широко открытыми глазами смотрел он на чудесное дитя. Это еще не все… Она стала первым квазичеловеком, превзошедшим людей. О Небо! И он хотел ее тела! Ведь в этом теле жила сила, рождавшая империи и религии! — … и с моим импринтом в мозгу ты уже не сможешь спать с женщинами, как раньше. Ты будешь знать о них больше, чем они знают о себе. Ты будешь зрячим в стране слепых, слышащим в мире глухих. Не знаю, приятна ли будет тебе женская любовь. Он сказал мрачно:

— Если я освобожу Миззер, то я согласен. Я на все готов.

— Не бойся, в женщину ты не превратишься, — засмеялась она. — Но узнаешь мудрость. И я расскажу тебе историю Знака Рыб.

— Только не это! — взмолился он. — Это религия. Содействие навсегда запретит мне летать.

— Я поставлю блок-защиту, года на два, никто не проникнет в твои мысли. И на Миззер я отправлю тебя сама, через Космос Три.

— Это по стоимости равно большому кораблю!

— Хозяин одобрит, Кэшер. А теперь поцелуй меня — ведь ты все время хотел меня поцеловать. Может, после блока-скремблера ты еще что-нибудь будешь помнить.

Кэшер не двинулся с места.

— Поцелуй меня! — приказала И’сгина.

Он обнял ее. Обычная девочка. Она привстала на цыпочки, подняв к нему лицо. Он поцеловал ее, как целуют картину или религиозный символ. Страсть исчезла бесследно. Он целовал не девочку, а власть, грандиозную власть и мудрость, вложенную в оболочку И’стины.

— Твой хозяин целует тебя так?

Она улыбнулась.

— Очень умно! Да, иногда. Пойдем. Нужно подстрелить парочку детей, пока не приехали техники. Оружие в холле. Кстати, увидишь хороший пример того, что ты будешь уметь, когда станешь мной.

XII

По широченной лестнице из светлого дуба они спустились на этаж, где Кэшер еще не был. Очевидно, раньше здесь был центр развлечений, когда сам господин и владелец Мюррей Мадиган еще был молод. Роботы хорошо справлялись с уборкой, не допуская в зал пыль и плесень. Кэшер обратил внимание на замаскированные сопла сушилок, охраняющие дорогую тисненую кожу обивки на стенах, бархат табуретов у стойки бара, чтобы не съела их плесень, чтобы не покоробились биллиардные столы и клюшки для гольфа не потеряли формы от времени и влаги.

«Великий Космос, — подумал Кэшер, — Мадиган мог устраивать приемы на тысячу персон.» Оружейный шкаф был в отличном состоянии, стекла сверкали. Бархатистая пленка масла покрывала сталь и ореховое дерево прикладов. Ружья были древних земных образцов, очень редкие. Сейчас такими не пользуются, предпочитая современную артиллерию или концепроволоки для ближнего боя. Старые земные ружья имелись только у самых богатых коллекционеров, и только они умели из них стрелять. И’стина коснулась робота-оружейника и разбудила его. Робот отдал честь, посмотрел на И’стину и без лишних вопросов отпер шкаф.

— Тебе знакомы ружья? — спросила И’стина у Кэшера.

— В жизни не держал в руках ружья. Только концепроволоки.

— Тогда, если не возражаешь, используем обучающий шлем. Я бы могла обучить тебя гипнотически, специальными приемами Хечизеры, но после гипноза часто болит голова и возникает депрессия. А у шлемов нейроэлектрические фильтры.

Кэшер кивнул, глядя на свое отражение в зеркале. Отражение кивало. Его поразил собственный жалкий и скорбный вид. Но что делать? Впервые в его жизни события вышли из-под контроля, и теперь волна несла Кэшера, как в шторм на море, не оставив ни выбора, ни ответственности. Все зависело только от И’стины, от ее власти, пусть доброй и ограниченной. Вместо крейсера она предлагала ему психологическое оружие, о котором Кэшер понятия не имел, которому не мог доверять, даже не знал, как с ним обращаться. Она внимательно, долгим взглядом, посмотрела на Кэшера и повернулась к роботу.

— Кажется, ты малыш Гарри Гадриан? Сторож-оружейник?

— Да, мэм, — отрапортовал робот голосом первого ученика в классе. — У меня совиный мозг, и поэтому я очень способный.

— Смотри сюда.

Она развела руки на ширину шкафа, ладони затрепетали бабочками, и руки опустились.

— Что это значит, знаешь?

— Да, мэм, — затараторил маленький робот, и поспешность придала голосу живую окраску. — Это значит: я свободен! Можно-мне-пойти-в-сад-посмотреть-на-цветы-и-деревья-и-другие-живые-вещи?

— Не сразу, Гарри Гадриан. Я заметила в саду ветровиков, они могут напасть на тебя. Сначала выполни мое поручение. Ты помнишь, где обучающие шлемы?

— Серебряные шляпы на третьей полке в кладовой, к каждому из которых присоединен провод.

— Принеси один сюда, как можно скорее. Только очень осторожно отсоединяй провод.

Маленький робот умчался с тихим стуком подошв вверх по ступенькам.

И’стина подошла к Кэшеру.

— Я приняла решение, я помогу тебе. Гляди веселей. Отчего ты так мрачен?

— Я не мрачен. Управляющий послал меня в Бьюрегард убить девочку-квазичеловека, а она оказалась не девочкой, а страшной женщиной, которая на самом деле давно умерла. Жизнь перевернулась с ног на голову. Все мои планы рухнули в тартарары. Ты предлагаешь мне способ осуществить мой замысел, освободить Миззер. Я столько лет к этому шел! Теперь ты осуществишь мою мечту, пусть даже через Космос Три и с запрещенными знаниями, впечатанными в мой мозг. Как я с этим всем справлюсь — ума не приложу. Сейчас мы будем стрелять в детей. Я в жизни подобного не делал, но я подчиняюсь тебе. И’стина, я выдохся, устал, изнемог. Я как выжатый лимон. Я в твоей власти, но я не хочу даже думать об этом.

— Кэшер, сейчас ты на Генриаде, планете-неудачнице, планете-развалине, планете-банкроте. Но не пройдет и недели, как тебя обнаружат среди раненых армии полковника Веддера на Миззере, рядом с Седьмым Нилом. Ты увидишь синее небо родной планеты и будешь готов совершить то, что должен. Память обо мне останется только в смутных воспоминаниях — чтобы ты не смог вернуться или выдать другим секреты Бьюрегарда. Но ты будешь помнить, что любил меня. Может, — она улыбнулась ласково, немного лукаво, как она всегда это делала, — ты женишься на местной девушке, потому что ее тело или лицо напомнят обо мне.

— Через неделю? — охнул Кэшер.

— Даже скорее.

— Да кто ты такая, — прорвало Кэшера, — чтобы манипулировать судьбами настоящих людей? Ты, квазичеловек!

— Я не просила этой власти, Кэшер. Обычно власть не приходит, если ищешь ее. У меня осталось восемьдесят девять тысяч лет жизни, и, пока жив мой хозяин, я буду его любить и заботиться о нем. Разве он не прекрасен и умен? Ну разве он не самый замечательный хозяин в мире?

Кэшер вспомнил старца с пластиковыми гнездами мониторов, вживленных в тело, в вылинявших пижамных брюках и промолчал.

— Ничего не говори, — сказала И’стина. — Я понимаю, ты его видишь другими глазами. Они изменили мой череп, увеличили мозг, подняли мой коэффициент интеллекта выше нормы обычного человека. Я была маленькой счастливой девочкой, когда они заколдовали меня: голосом, прикосновением, изображением — приворожили меня к хозяину. Потом они отвели меня в палату, к постели умирающей женщины, посадили в машину, в другую посадили ее. Когда все кончилось, они вытащили меня в коридор, на коврик. На мне было розовое платьице, голубые носки и розовые туфли. Они знали, что я не умру. Понимаешь, Кэшер? Это было девятьсот лет назад. Я долго плакала, устала и заснула. Кэшер ничего не мог ответить, он только кивнул.

— Я всегда была девочкой. Я не помню, как я была черепахой, как ты не помнишь утробы матери или лабораторной колбы. И за один час я перестала быть девочкой, мне уже не нужно было ходить в школу — я получила ее образование, очень хорошее. Она умела говорить на двадцати языках. Она была психологом-гипнотистом, стратегом. И еще — тираном-домоправительницей. Я плакала, потому что кончилось детство, и знала, что буду делать дальше, и я знала, что смогу. Я по-прежнему любила хозяина, но уже перестала быть его маленькой очаровательной помощницей, которая подает таблетки, цукаты и пиво. Я увидела правду: Агата Мадиган умерла, и теперь мне предстояло заботиться, защищать моего хозяина и мою планету. Если я полечу с тобой и буду защищать тебя, я стану взрослой ко времени, когда умрут от старости твои прапраправнуки.

— Нет, что ты, забормотал Кэшер О’Нейл. — Но как же твоя собственная жизнь? Может быть, семья? Красивое лицо И’стины вдруг стало серьезным, как от удара. Теперь это было лицо Агаты Мадиган, женщины бесконечной мирской мудрости, возродившейся для мирских дел при помощи этой мудрости.

— Заказать себе мужа из черепашьего садка? Или продать кусок поместья на промышленный корабль? Ведь я всего лишь квазичеловек, как ты говоришь. Возможно, я и животное, но цивилизованности во мне больше, чем во всех дикарях-ветровиках вместе взятых, а ведь они настоящие люди! Бедняги! Настоящие люди счастливы поймать утку и сожрать ее сырой, разорвав в клочья! Я не намерена проигрывать, Кэшер, я намерена победить! Мой хозяин создал меня, и я буду исполнять то, для чего он меня создал. А ты, Кэшер, вернешься на Миззер и освободишь планету, хочешь ты этого или не хочешь! Они услышали топот быстрых ножек робота по лестнице. Маленький серебристый робот Гарри Гадриан влетел в зал с обучающим шлемом в руках. Он был счастлив.

— Займи пост, — приказала ему И’стина. — Ты молодец, Гарри. Когда ветровики уйдут, я разрешу тебе погулять в саду.

— А можно мне залезть на дерево? — спросил малыш.

— Да, если ветровики уйдут.

Гарри Гадриан занял пост у оружейного шкафа. В руке у него был ключ — необычный ключ, с заостренным концом и длинный, как шило. Кэшер решил, что это магнитный ключ прямой разновидности, настроенный на замок серией магнитных матриц по всей длине.

— Присядь на пол на минутку, — попросила И’стина. Она опустила шлем на голову Кэшера, подтянула ремешки справа и слева маленькими рычажками, чтобы шлем сидел ровно и плотно.

Улыбнувшись чуть виновато, лизнув палец, она смочила слюной два электрода, и они легли на виски Кэшера. Она настроила верньеры на шлеме, подняла шнур, шедший от шлема сзади, и приложила конец к своему лбу. Кэшер услышал щелчок.

— Готово, — словно издалека донесся певучий голос И'стины.

Но его сейчас интересовали только шкаф и ружья. Он знал их все и любил некоторые из них. Он помнил ощущение их прикладов на плече, прямую линию ствола, приятную тяжесть ложа в поддерживающей руке, награду толчка отдачи. Он знал о них все, правда, не понимал, откуда он это знает.

— Хечизера была заядлой спортсменкой, — тихо объяснила И’стина. — Все ее знания и навыки впечатались в твой мозг через меня. Давай возьмем вот эти два.

Повинуясь ее жесту, Гарри Гадриан отворил шкаф и извлек два громадных ружья, похожих на земные мушкеты докосмической эпохи.

— Если ты хочешь охотиться на детей, — тоном новоиспеченного знатока заметил Кэшер, — эти штуки не годятся. Они разнесут детей в клочки.

И’стина опустила руку в сумку на поясе, вытащила три больших ружейных патрона, похожих на охотничьи.

— Еще три осталось, — сказала она. — Шестерых детишек нам хватит. Кэшер посмотрел на патрон. Таких он еще не видел: невероятно тонкая и сложная обработка.

— Что это за патроны? У них необычный вид.

— Концевые парализаторы. Пролетая в десяти сантиметрах над головой, нокаутируют любое живое существо.

— Дети нужны живыми?

— Живыми, конечно. Но без сознания. Это часть твоей последней проверки.

Два часа спустя после увлекательной вылазки к границе погодной зоны на полу в холле лежало шесть неподвижных детских тел: четыре мальчика и две девочки. Тела были худые, с тонкими костями, мягкими длинными волосами, но сильных отклонений от земного стандарта Кэшер не заметил.

И’стина вызвала врача-квазичеловека. В зале собралось много слуг — квазилюдей и роботов, всего пятьдесят или шестьдесят. Выше, на лестнице, полускрытый в тени, стоял Джон Веселое Дерево. Кэшер подозревал, что капитана мучает такое же любопытство, как и всех остальных, но подойти он не решается, страшась Кэшера, «человека крови».

И’стина тихо осведомилась у врача:

— Можно им сначала дать сильное эйфорическое? Чтобы они не испугались, когда проснутся, и нам не пришлось бы вылавливать их по всему дому?

— Нет ничего проще, — согласился врач. Кажется, он происходил от собаки, хотя Кэшер не мог определить наверняка.

Доктор взял стеклянную трубочку, коснулся шеи каждого ребенка. Шеи были тонкие и грязные — эти детки в жизни не мылись, кроме как под дождем.

— Разбуди их, — приказала И’стина.

Доктор перешел к столику на колесиках. Очевидно, приборы были настроены заранее, потому что он только нажал на кнопку — и дети зашевелились.

Первая реакция — инстинкт бегства. Они приготовились удирать. Самый старший мальчик, лет десяти по земным меркам, сделал три шага… И захохотал.

И’стина обратилась к детям ветровиков на старом человеческом языке, произнося слова очень медленно и ясно:

— Дети… ветра… вы… знаете… где… вы? Старшая девочка прощебетала что-то в ответ так быстро, что Кэшер не уловил смысла.

И’стина повернулась к Кэшеру.

— Она сказала: «Они внутри мертвого места, где никогда не дует ветер и древние мертвые заняты собственными делами». Девочка нас имеет в виду.

Она снова заговорила с детьми:

— Чего… вам… хотелось… бы… больше… всего?

Старшая девочка пошепталась со всеми детьми по очереди, они согласно кивнули. Потом стали в круг и принялись напевать. Со второго раза Кэшер разобрал слова:

Татка — татка — татка Тутка — тутка — тут Нужна большая утка Татка — татка — татка Тутка — тутка — тут!

Повторив куплет раз пять, дети замолчали и посмотрели на И’стану: они верно угадали в ней хозяйку дома. И’стина, в свою очередь, обратилась к Кэшеру:

— Они думают, что больше всего хотят любимое лакомство племени — сырую утку. Они получат утку вместе с прививкой от наиболее опасных местных болезней. Потом они получат свободу. Но им необходимо нечто иное. И ты знаешь что. Ты можешь найти ответ. Начинай!

Взгляды всех присутствующих обратились к Кэшеру — глаза людей и квазилюдей, молочно-матовые линзы роботов. Кэшер стоял, объятый страхом.

— Это последнее испытание? — тихо поинтересовался он.

— Можешь считать это испытанием, — сказала И’стина, глядя в сторону. — Можно сказать и так. Мысли Кэшера помчались неистово. Превратить детей в забывщиков? Никакой пользы. В доме забывщиков и без них хватает. И’стина обещала их отпустить на волю — значит, в доме они не останутся. Проблема ветровиков? Наверняка, так или иначе, Мюррей Мадиган велел ей эту проблему решить. Чего же она ждет он него, Кэшера?

Ответ пришел, как вспышка, как молния.

Если она спросила у него, значит, ответ должен касаться чего-то, чем он владеет и чего не хватает этим детям. Чего-то недостающего у других людей и роботов в доме. Чего-то, что именно он, Кэшер, принес в осажденный смерчами Бьюрегард. И он вдруг понял.

— Воспользуйся моей помощью, госпожа Тина, — сказал он, намеренно прибегнув к неправильному обращению. — Впечатай в сознание этих детей не знания, которыми я владею, но мой эмоциональный портрет, мои страсти и стремления. От знаний им пользы не будет: ни о Миззере и Двенадцати Нилах, пробивающих русло сквозь Блуждающие Пески, ни о Понтопиддале, планете Драгоценных Камней, или об Олимпии, где слепые маклеры прогуливаются под нумерованными облаками. Знания эти детям не помогут. Но желание…

Желание — вещь иного свойства.

Вот чем Кэшер О’Нейл отличался от остальных. Он желал вернуться на Миззер, и страсть эта была выше даже жажды крови и мести. Он умел желать с дикой, яростной силой, бросавшей его через всю Галактику. И’стина заговорила тихо, но так, чтобы и остальные слышали:

— Итак, Кэшер О’Нейл, что следует дать им от тебя? Какими твоими чертами наделить их?

— Моей эмоциональной структурой, моей решительностью, моим желанием. Это все. Швырни их потом обратно в ветер. И если желание проснется в них с достаточной силой, они вырастут и узнают, чего хотят. Подумав секунду, И’стина кивнула в знак согласия.

— Ты нашел правильный ответ, Кэшер, и нашел его быстро. Ты проник в суть. Юнис, принеси семь шлемов. Доктор, будьте рядом. Горничная Юнис, она же забывщица-убийца, ушла, взяв в помощь двух роботов.

— Кресло! — приказала И’стина. — Для него!

Высокий мускулистый квазичеловек раздвинул толпу и притащил с другого конца зала тяжелое кожаное кресло.

«Но как все странно! — думал Кэшер. — Великая властительница и девочка-подросток одновременно. Встречу ли я похожую на нее когда-нибудь?» Он уже больше не страшился Знака Рыб, изображения распятого на двух брусьях. Не вызывал в нем больше дрожи ужаса Космос Три, куда отправилось столько путешественников и откуда вернулось так мало. Он чувствовал покой и безопасность, мудрость и власть И’стины. Он предчувствовал, что ничего подобного с ним уже не произойдет, никогда он больше не встретит ни ребенка, правящего планетой, ни полумертвеца, чья нить жизни скреплена бесконечной преданностью служанки, ни неистовой волшебницы гипноза, перепрыгнувшей в жизнь после смерти, но уже без человеческой злобы в искусственно измененных черепашьих генах, хранящих ее отпечаток.

— Догадываюсь, о чем ты думаешь, — сказала И’стина. — Но мы уже сказали друг другу все, что нужно было сказать. Я не раз и не два прощупывала твое сознание, и знаю точно: Космос Три выплюнет тебя у развалин форта на берегу Седьмого Нила, там, где река начинает большой изгиб, ибо ты отчаянно хочешь вернуться на Миззер. Я люблю тебя, Кэшер, по-своему, но могу оставить тебя здесь только забывщиком, только слугой моего господина. Ты ведь знаешь, он для меня — самое главное.

— Мадиган…

— Мадиган… — повторила она, и в устах ее само имя владельца звучало молитвой. Юнис принесла шлемы.

— Когда с этим будет покончено, Кэшер, тебя перенесут в кондиционную. Прощай, мой несбывшийся! И на глазах у всех она поцеловала его в губы.

Кэшер был полон спокойной уверенности и терпения. Начал меркнуть свет, но он все еще видел голубое платье, и в памяти его звучал тихий ласковый смех. В последний миг, когда еще не погасло сознание, он заметил нового человека в зале: высокого старца в застиранном купальном халате, с выцветшими голубыми глазами и редкими соломенными волосами. Мюррей Мадиган покинул свою страну жизни и смерти, чтобы последний раз взглянуть на Кэшера О’Нейла. И теперь он не выглядел слабым или выжившим из ума. Он снова стал великим, мудрым, вне разумения Кэшера О’Нейла. Маленькая ладонь И’стины нежно тронула его руку, и опустилась черная бархатная безмолвная тьма.

XIII

Когда Кэшер проснулся, то увидел, что лежит обнаженный под жарким небом Миззера. Два солдата с нашивками санитаров подхватили его на брезентовые носилки.

«Миззер! — воскликнул он про себя. В горле было слишком сухо. — Я дома!»

Вдруг лавиной вернулась память, и он попытался удержать ее, но напрасно: возникнув, воспоминания тут же исчезли, и даже будь у него бумага, он не успел бы их записать.

Он вспомнил: большой зал, он сам — в черном кресле, среди собравшихся — сам великий Мюррей Мадиган, ласковые пальцы И’стины, его любимой, его девочки, она теперь на расстоянии бесчисленных световых лет от него.

Еще он вспомнил: иная комната, с цветными витражами и запахом благовоний, сцены страданий и слез и сцены величия на фресках; два деревянных бруска и человек, прибитый к ним, распятый; закодированная, спрятанная в его сознании, хранится теперь последняя и непобедимая мудрость Знака Рыб. Кэшер это знал. И он знал, что больше никогда не сможет бояться.

И еще он вспомнил: яркий свет, игорный стол, крупье сгребает лопаткой богатства тысячи планет к нему, Кэшеру. Он был женщиной: красивой, полногрудой, гордой, усыпанной драгоценностями. Он был Агатой Мадиган, он ставил и выигрывал. («Это перешло от И’стины во время импринтирования», — подумал Кэшер). И в сознании Хечизеры Гонфалонской, чье сознание теперь тоже принадлежало ему, горели достоверные знания о том, как добиваться власти над людьми, квазилюдьми и даже роботами, склонять их к сотрудничеству, не пролив ни капли крови и не произнеся ни единого сердитого слова.

Он услышал голос санитара:

— Очень сильные ожоги. Интересно, куда делась его форма?

Обычные слова, но какая музыка, музыка родной речи Миззера! Они подняли носилки, а Кэшер вспомнил лицо Ранкина Майклджона, его глаза, со скрытым глубинным отчаянием глядящие поверх полного стакана. Управляющий Генриадой, тот, что послал Кэшера в Бьюрегард в 2.75 утра. Носилки немного трясло.

Он вспомнил болота Генриады и понял, что скоро не сможет вспомнить вообще ничего. Черви смерчей на границах погодной зоны. Безумное и мудрое лицо Джона Веселое Дерево. Космос Три? Космос Три? Он уже сейчас не помнил, как его запускали через Космос Три. Кошмары человечества всех веков ворвались в сознание Кэшера. Он забился в агонии, носилки как раз ставили на санитарную повозку. Он увидел лицо девушки — как же ее звал и? И заснул.

XIV

Четырнадцать миззерских дней спустя произошло первое испытание.

Два полковника — врач и контрразведчик, — оба в рабочих мундирах сил специального назначения полковника Веддера, стояли у кровати Кэшера О’Нейла.

— Ваше имя — Кэшер О’Нейл. Непонятным образом вы очутились среди раненых и убитых в вылазке, — сердито проговорил полковник-врач.

Кэшер О’Нейл смотрел на него, не поднимая головы с подушки.

— Еще что-нибудь скажите, — шепотом попросил он врача.

— Вы политический преступник, мы пока не знаем, как удалось вам затесаться в наши ряды, но вы нарушили закон. Как вы вообще оказались на планете? Вас нашли на берегу Седьмого Нила.

Полковник-контрразведчик согласно кивал в такт словам врача.

— Вы то же самое думаете? — обратился Кэшер к контрразведчику.

— Вопросы буду задавать я! — отрезал полковник.

Вдруг каким-то невидимым пальцем — до сих пор Кэшер не подозревал о его существовании — он прощупал сознание полковников. Обычными словами трудно было описать ощущение. Как будто некто прошептал Кэшеру на ухо: «У этого уязвима левая передняя доля, зато второй неплохо бронирован спереди, его можно достать через средний мозг». Кэшер не боялся, что его выдаст выражение лица: слишком сильная боль терзала его, было не до тонкостей мимики. (Где-то он слышал невероятную легенду о Хечизер Гонфалонской… Но где? Где-то бешеные бесконечные ураганы поднимали в желто-коричневое небо болота низин… Но где, когда, что это было? Времени вспоминать не было. Ему предстоит драться за собственную жизнь).

— Мир вам, — прошептал Кэшер.

— Мир вам, — хором, немного удивленно, ответили полковники.

— Наклонитесь ко мне, — сказал Кэшер, — мне тяжело говорить.

Полковники стояли остолбенев.

Где-то в тайниках своей памяти Кэшер отыскал верную ноту, верный тон, несущую волну, которая будет бить в цель, заставит этих двоих исполнить его желание.

— Это Миззер, — прошептал Кэшер.

— Конечно, Миззер, — отрезал контрразведчик. — А вы — Кэшер О’Нейл. Что вы здесь делаете?

— Наклонитесь ко мне, господа, — сказал он так тихо, что те двое едва могли услышать его слова.

На этот раз они подчинились.

Обожженные руки Кэшера потянулись к ним, полковники заметили движение, но Кэшер был тяжело ранен и без оружия, и они не испугались, позволив ему дотронуться. Их сознания ярко вспыхнули внутри его собственного, как если бы он одним духом проглотил оба чужих мозга. Больше он не открывал рта. Он обращался к ним мысленно — мыслью-потоком, мыслью-ливнем: «Я не Кэшер О’Нейл. Его тело вы найдете в другой палате, через четыре двери дальше по коридору. Я штатское лицо, меня зовут Биндо». Полковники, тяжело дыша, смотрели только на Кэшера. Ни один из них не проронил ни слова. Кэшер продолжил: «Наши отпечатки пальцев и досье перепутались. Передайте мне дело погибшего Кэшера О’Нейла, быстро. Похороните тело с почестями. Когда-то он любил вашего вождя. Не стоит распространять слухи о его непонятном возвращении из космоса Меня зовут Биндо. Вы найдете мое досье в административном отделе. Я гражданское лицо, специалист по химии крови, проводил полевые исследования кровяных солей. Вы слышите меня, господа? Вы слышите меня сейчас? Вы всегда будете меня слышать, но ничего не вспомните, когда проснетесь. Мне плохо. Принесите мне воды и обезболивающее». Его мозг все еще крепко держал полковников в трансе. — Проснитесь, — Приказал Кэшер О’Нейл. И отпустил их руки.

Полковник-врач поморгал и сказал дружелюбно:

— Вам скоро станет лучше, господин Биндо. Санитар принесет вам воды и обезболивающее.

Он повернулся к полковнику из контрразведки.

— В палате дальше по коридору есть любопытный труп. Вам нужно на него взглянуть.

Кэшер О’Нейл лежал и пытался вспомнить, что же с ним происходило совсем недавно. Но вокруг было слишком много голубого света Миззера и запаха песка. Где-то стучали копыта лошадей, скачущих галопом. На миг он вспомнил голубое детское платье и, непонятно почему, заплакал.