Планета стеклянных дождей

II

От условного вечера оставалось еще довольно много времени, и я успел пожалеть, что так поспешно ушел от коллег. С другой стороны разговаривать не хотелось и я посмеялся над собой. О чем бы я разговаривал с Сонарой, окажись на месте Сеза? О своих минералах? О погоде снаружи? Или предавался бы воспоминаниям о жизни на Земле? Ничего из этого, сидел бы и пялился на нее молча.

Думать о себе в самом уничижительном ключе было приятно.

В крошечной "келье" было нечего делать кроме как валяться на узком выступе, гордо именуемом койкой. Так я и поступил. Завалился и уставился в потолок.

Нравилась ли мне Сон только оттого, что она была молода, а Вера не представляла конкуренции? Обратил бы я внимание на нее дома? И почему я ревную ее к Сезу, хотя мог бы попросить Хоуп смоделировать кого-то похожего в снах ВР-капсулы?

Передо мной встала картина, как она смеется над дурачествами Сеза. Крупные белые зубы, яркие карие глаза, терракотовый оттенок кожи, слегка поблекший в отсутствии естественного солнца… Конечно обратил бы. Мне всегда нравились такие небольшие, крепкие девушки. О чем думали психологи Корпорации, когда создавали нашу команду?

Белый потолок поплыл и я снова увидел незнакомые звёзды и газово-пылевое облако. В этот раз я не испугался, не стал прогонять видение, а дал ему полностью окутать меня. Это не призраки Текса или Сеза, это красиво и ни капли не страшно. Я вглядывался в картинку, понимая, что она не статична. Что было в центре облака?

"Погибшие звезды. И наши миры."

Я подскочил и чуть не свалился на пол. Карта исчезла, потолок опять был потолком. Кажется, мы все "перегрелись на солнышке". Мысль о звёздах была не моя, точнее, я был уверен, что не моя.

Серая коробочка на тумбочке будто сама прыгнула в руку. Я щёлкнул замком и вспомнил странное поведение Веры. Быстро бросил взгляд в то место, где притаилась бусина глаза наблюдения.

В прикрытой от камеры коробке кроме крошечного пистолета для инъекций и ампул находился ПИН — портативный инфонакопитель. Его можно было использовать и в наших коммуникационных браслетах. Вера хотела скрыть его от Хоуп, поэтому я демонстративно вставил ампулу в пистолет и поднёс к шее. Щелчок, место укола слегка похолодело, я вдохнул.

— Сообщи доктору Найт, что я исправно следую инструкциям, Хоуп, — голос мой был хриплым. — И душ. Мне нужен душ.

— Поняла Вас, Род. Напоминаю, что подача воды будет выключена автоматически спустя десять минут после активации.

Я разделся, стараясь не выпустить из руки мелкий ПИН, и зашел в кабину душа. Душем это называлось весьма условно. Из мелких форсунок подавался сначала пар с моющим составом, а потом мелко распылялась вода. Экономично, быстро и эффективно. Была и функция разбрызгивания увлажняющего средства, необходимого в сухом рециркулирующем воздухе станции, но им я пользовался редко.

Прозрачный пластик затенился и я вставил ПИН в браслет, нажал на кнопку пара, чтобы немного сбить с толку Хоуп. Весь покрытый мылкой слизью я активировал голопроекцию.

…

Первая запись была с камер диспетчерской.

Вот Текс перестает подпирать голову рукой и выпрямляется в кресле, вглядываясь неподвижно в экран. Его лицо вытягивается еще больше, но я вижу только профиль и не могу разглядеть выражение глаз. Он проводит широкой ладонью по лицу, потом подносит ее к экрану, его губы движутся.

Следующую запись я видел, все видели. Текс, прямолинейный, как истинный военный, показал ее. Обычная адская буря на поверхности, мы даже не сразу поняли, что он там увидел. Но Текс ткнул в экран и сказал, что там два силуэта в безумии стихии. И тогда мне тоже начало казаться, что я вижу как пыль и огненные капли обтекают нечто и образуют один высокий силуэт, а второй пониже.

Дальше был я со своим зеркалом, можно пропустить.

Вот кого я не ожидал увидеть, так это Сонару. Она одна в кают-компании, читает, вдруг поднимает голову и смотрит на проекцию зелёных холмов под солнцем. На лице отражается замешательство, она что-то говорит… А, просит Хоуп сменить пейзаж, но очевидно картинка не исчезает и испуг на лице девушки, а так же быстрые команды на переключение, наводят на мысль, что у нее там свои призраки. В конце концов она выбегает из помещения, проекция книги, включенная браслетом, летит рядом с ней, забытая.

Тело уже начало подсыхать и немного зудеть, но я продолжал смотреть.

И… Вера? Теплица занимала треть того же уровня, где располагалась моя лаборатория. Строго говоря, там не было никакой земли, ее уже сотню лет заменяли стерильные питательные среды и особые режимы освещения и микроудобрений. Это было просторное, светлое пространство со стеллажами и ровными рядами поддонов. Белый и зеленый — вот цвета доминировавшие там. Вера проводила какие-то опыты с растениями, в которые я эгоистично не вникал.

И сейчас она стоит рядом с покровом из низкой поросли, в перчатках и маске. Камера слишком далеко, но мне видится будто по растениям пробежал ветерок и придал им неестественный рельеф. Вера вздрогнула, некоторое время постояла и несмело провела рукой по листьям.

Запись оборвалась, а я включил воду и яростно принялся соскребать подсохшую корку пены.

Зачем она дала это мне? Чтобы показать… что? Записи Сеза не было, но теперь я был уверен, что он и правда видел ноги в пыльных ботинках. Что с нами происходит, Вера? Мы все разом сошли с ума? Или… Или кто-то намеренно показывает их нам? А голос в голове?

Мне хотелось закричать от отсутствия ответов. Но вместо этого я позволил струям воздуха высушить меня и вышел из душа.

Я вдруг осознал, что видел Текс на экране. Про Сеза понятно, он сам объяснил. Про себя я все знал. А вот что видели Вы, доктор Найт, и чего испугалась Сонара?

Я снова лег и велел притушить свет. Мой мозг не выдерживал давления вопросов и успокоительного. Загадав себе еще сотню загадок, я попросил Хоуп запланировать для меня посещение медблока завтра. Когда она отрапортовала о выполнении, я уже провалился в тягучий сон.

Привычное гудение механизмов крисалиса становилось все тише. Ни у него, ни у нас больше не осталось сил на воспроизводство энергии. Сколько мы сможем отдать ему еще? Прервав связи с системой управления крисалиса, я вынырнул в действительность. Почтительно замершие возле моего саркофага фигуры не двигались, их напряженный и дисгармоничный резонанс не предвещал ничего хорошего.

— Скользящий Сквозь…

Слишком тихий звон голосов заставил меня поторопиться покинуть саркофаг.

— Тиила?

Они поклонились.

— Мерцание ее гаснет. Она хочет видеть тебя последний раз.

Вид Небесной Бесконечности с точками звезд дробился в гранях прозрачных пластин, окружающих Сад Созерцания. Я знал, что найду ее там, а не в восстановительной капсуле. Ее непривычно тёмный силуэт отозвался во мне болезненным резонансом, таким привычным в последние дни, но всё еще отвергаемым мною.

— До чего же красиво… — голос больше не звенел, он звучал надтреснуто.

— Почему ты прервала восстановление?

— Оно больше не помогает мне. И это отвлекает энергию крисалиса.

— Не так и много…

— Нет, Скользящий, есть те, кому она нужнее.

Я устыдился своего яркого мерцания, но она поняла и прижалась ко мне, пронзив болью распадающихся связей, вернее тем, что я пытался ухватить их, но наши частоты больше не совпадали.

— Нет-нет, брат мой. Тебе нельзя отдать ни капли мерцания. Пока оно в тебе, у нас еще есть надежда, что хотя бы кто-то из нас сможет донести искры в новый мир. Ты должен быть сильным.

Грани дрожали, но я позволил ей проникнуть глубже. Надежда! Ее почти не осталось.

— Тиила… Мы скитаемся в Небесной Бесконечности уже неизмеримое число циклов. И груманиты все еще преследуют нас! Наш крисалис или последний и другие уничтожены, или они точно также потеряны в туманах Бесконечности. У крисалиса больше нет сил на межпространственные скачки. Мы в ловушке…

— Нет! — внезапно она зазвенела почти как прежде. — Ты не можешь сдаваться! Пусть мы разбиты, пусть никогда больше нам не увидеть сияющие миры Талланы! Но мы обязаны дать жизнь искрам! Ты должен, слышишь, Скользящий! Должен! Во имя искры, давшей жизнь нам! Спаси от вечного рабства бездушных машин! Не дай… Не… дай!

— Тиила-а-а!!!

Мой звон отразился многократно от скульптур и колонн, поддерживающих своды крисалиса. Она начала рассыпаться, это длилось мгновение, но для меня оно замерло. Я почувствовал как ее частицы распадаются и до ужаса медленно падают на прозрачную толщу пола…

Ее искра осталась лежать на груде безжизненных более обломков. Я смотрел на нее и думал о том, что пожертвую, чем угодно, но не позволю забрать то, что осталось от Тиилы, ни одной бездушной машине.

…

Импульсы нарастали и проходили через меня волнами. Они были рядом, совсем рядом и продолжали гнать нас к полю притяжения звезды, не давая ни капли передышки. У крисалиса больше не было времени, чтобы аккумулировать энергию, ведь наши звездолеты никогда не были предназначены для войны.

Величавые крисалисы, живые корабли, предназначались для неспешного изучения Бесконечности, в которой, казалось, не было никого кроме нас, талланов. Сияющие звенящие миры в свете двойной звезды… Больше их нет.

Груманиты пришли внезапно, их тёмные, не отражающие света корабли, обтекаемые, почти невидимые на фоне Небесной Бесконечности возникли на краю нашей звездной системы. Мыслящие машины, без чувств, без стремлений, послушные своим невообразимым хозяевам принесли смерть и разрушение планетам Талланы. Их цели были не ясны, они не вступали в переговоры, не нуждались в предложенных нами вариантах. Единственное, что их заинтересовало — искры.

Искры — великое чудо, то, что даёт талланам жизнь, то, что остаётся после распада, хранилище запечатленной памяти, где хранились образы и эмоции, красота и мудрость. То, что я сумел собрать в свой крисалис после того, как мы поняли, ценой многих жизней, что груманиты методично уничтожают планету за планетой, но перед этим убивают всех, чтобы забрать наши искры. А если не могут, то в холодной ярости разрывают планету на части. Почему они выбрали Таллану?

У нас оставались два пути, растратить всю оставшуюся энергию на бесполезное сопротивление или бежать. Я, Скользящий Сквозь, навигатор крисалиса, выбрал второе. Мои энергоны, мои компенсирующие заместители, выдохлись. Они лежали в своих саркофагах, еле мерцая. Я остался один. Остальные талланы на борту как ни желали помочь, не могли. У нас не было времени настраивать их нервную систему на резонансные частоты крисалиса. Они все и так много отдавали вспомогательным системам, особенно хранилищу искр, не давая им погаснуть. И этот, уже почти такой же тёмный как корабли груманитов, ковчег причинял мне физическую боль. Они гасли, гасли один за одним, сами становясь содержимым хранилища.

Я гнал крисалис на последних запасах аккумулированной незадолго до обнаружения погони энергии. Я снизил подачу до минимума во все отсеки, направив все на двигатели, не думая о том, что отдавая себя кораблю, сам могу погаснуть.

…

Синий шар планеты становился ближе и ближе. Крисалис в экстренном порядке анализировал данные, но я уже не верил. Соединенный с ним, я сразу видел, что при определенной модификации она бы могла нам подойти, хотя бы как временное пристанище, как укрытие от теней закрывающих своими силуэтами звезды. И тени были уже близко, слишком близко, чтобы мы могли что-то предпринять.

Противник, упустив возможность прижать нас к звезде, очевидно опасаясь быть тоже притянутым, теперь делал то же самое близ синей планеты. Их было трое, никаких шансов. Прости Тиила, я не смог… Не смог… Мы погаснем так же как звезды и более никто во всей Небесной Бесконечности не узнает о талланах, никогда не более не встречать нам вибрации солнечных лучей, проходящих сквозь грани, не видеть сияния разноцветных садов… Или… Безумие и отчаяние владели мной. Я должен быть сильным и я буду, сестра моя.

Стены крисалиса вибрировали, я призвал всех и объяснил им план. Безумный план. Но ни один из талланов не оказался. Тёмные охотники окружали нас, а я отдавал последние команды. Всё должно произойти одномоментно. Мы подпустим их совсем близко…

Я почувствовал как сотни разнородных импульсов побежали по кристаллическому скелету крисалиса, сливаясь во мне ужасающей какофонией и болью. Но это было уже неважно. Крисалис, оглушенный и дестабилизированный, как я, начал содрогаться. Асинхронные импульсы и подача энергий вывели системы из строя. Прости, друг, так нужно, ради одной единственной надежды. Гул становился все сильнее, подключенные к энергоканалам талланы неумело отдавали последнее.

Последнее, что я ощутил, это как саркофаг выдрало из постамента и понесло куда-то в сторону, неожиданно устройнившийся импульс срезонировал во мне, а после мой крисалис вспыхнул и взорвался как звезда.

…

Сияющие как звёзды обломки летели в разные стороны, тараня громады обтекаемых крейсеров груманитов. Часть из них попала в поле притяжения планеты. Как раненые чёрные акулы, крейсеры спешно разворачивались, уходя с линии поражения острыми осколками, на которые распался кристаллический корабль талланов.

Капсулы с искрами летели к планете, хранимые оболочкой из особо прочного минерала, отправленные последней командой Скользящего Сквозь. А в беспредельное пространство Бесконечности уже летел сигнал о помощи. О надежде на помощь.

Ощущение падения и распада длилось вечно. Сияние жгло сквозь закрытые веки, я чувствовал, что оно проходит через меня и тело отвечает тонким высоким звуком, усиливающим вибрацию. Сияние становилось нестерпимым.

— Род! Род! Роди, черти тебя раздери!

Сез тряс меня за плечо и подсветка его браслета била меня по глазам.

— Убери фонарик, свихнулся что ли?

Я закрылся рукой от слепящего луча, но Сез не подумал извиниться. — Да проснись ты, тюфяк! Быстрее!

— Сейчас тюфяк засветит тебе в глаз, — проворчал я, и глупый каламбур заставил меня хрипло рассмеяться. — Который час? И кто тебя вообще сюда пустил? Хоуп…

— В связи с чрезвычайными обстоятельствами, я посчитала нужным открыть двери. Вы нужны в лаборатории, доктор Мус.

— Хватит трепаться с железкой, — грубо вмешался Сез. — Шевелись, Род!

В лаборатории уже были Текс и Сонара. И если первый выглядел собранно и серьёзно, то у девушки, казалось, едва хватает сил, чтобы оставаться на месте. Увидев нас, она немного расслабилась и перебралась ближе к Сезу.

— Что-то вы не слишком торопились, — буркнул полковник.

Я оглядел приборы и помещение в целом. Всё было на своих местах.

— Прости, Текс, я не понимаю…

— Не понимает он! — опять встрял Сез. — Чья лаба? Тут чертовщина какая-то творится!

— Сез. Заткнись, — спокойно приказал Текс. — Хоуп, запись наблюдения.

Лаборатория была темна, если не считать разноцветных датчиков анализаторов. Внезапно из одного начал пробиваться свет. Он становился всё ярче и я почти услышал тонкий звон. Данные на мониторах превратились в сплошную кашу символов.

Я протянул руку к голопроекции, как будто мог потрогать ее.

— Мерцание…

— Что? Что ты сказал? — переспросил Текс.

— А? Нет, ничего, — я подошёл к прозрачной стене, отделяющей нас от испытательного стенда. — Радиационный фон?

— Радиация в норме, — откликнулся искин. — Как и остальные параметры жизнеобеспечения. Световое излучение сопровождалось выбросом тепловой энергии, излучения незнакомой природы и нарушением функционала анализатора.

— Световое излучение! Да вся лаборатория горела, что я чуть не ослеп! — вставил свое Сез. — Аж коридор заливало через стёкла. Так ведь, Сон?

Девушка кивнула и сжала его пальцы.

— В какой момент это произошло?

— При воздействии на кристалл опалита электрического разряда.

— Почему ты сразу меня не разбудила?

— Я действовала согласно протоколам. Запись о неполадках была внесена в журнал. Я анализировала ситуацию, проверяя, смогу ли устранить неполадки самостоятельно. И Вы не реагировали на звуковой сигнал, доктор Мус. Поэтому я приняла решение о возможности физического вмешательства.

— Когда сияние прекратилось, Хоуп? — негромкий голос Веры, появившейся как призрак у двери, заставил меня вздрогнуть, а Сонара так и вообще сдавленно вскрикнула.

Искин подробно и посекундно перечислил порядок событий.

— Итого двадцать минут, доктор Найт, — подытожила Хоуп.

— И сияние погасло, когда Роди проснулся?

— Синхронизирую записи. Да, в пределах полуминуты.

— Спасибо, дорогая. Сделай для меня заметки, как обычно.

Текс олицетворял ледяное спокойствие, но взгляд, которым он наградил Сеза и отчасти Сонару, был весьма красноречив.

— Вера, наверное ты сможешь мне кое-что объяснить.

— Конечно, Текс. Возможно и ты сочтешь нужным объяснить кое-что мне. А пока я уведу Сонару?

Он нехотя кивнул и обернулся ко мне.

— Это минерал, про который ты говорил вечером?

Я утвердительно кивнул.

— Хоуп, покажи модели. И несколько предыдущих образцов.

— Не нужно, — слишком поспешно сказал Текс. — Разберись с оборудованием и тем, что вы с искином можете восстановить из потерянных данных. Образец не трогать, иным испытаниям не подвергать до дальнейших распоряжений.

…

До официального подъема оставался еще час. Спать уже не имело смысла, да и кто бы сейчас смог?

В лаборатории остались мы с Сезом, который влез в защитный костюм и пошёл в бокс, смотреть, можно ли восстановить работу анализатора физических свойств.

Я же подошел к мониторам и начал медленно просматривать данные предшествовавшие инциденту. Я автоматически отмечал, что все реакции опалита на порядок отличаются от предыдущих, но информации не хватало, чтобы я мог делать выводы. Ситуация сама по себе была экстраординарной. Но это не трогало меня, хотя еще год назад я был бы полон энтузиазма или по крайней мере собранности, чтобы вгрызться в проблему. Оставив Хоуп ковыряться в хламе из цифр, я подошёл к стеклу.

— Ну что там? — спросил я Сеза, уже снявшего боковую панель.

Последовала длинная тирада, выражающая мнение механика обо всем, но вселяющая надежду, что ремонт возможен.

— "Небольшой выброс тепловой энергии"… Да тут все оплавилось, — он ткнул в недра оборудования. — Мозги бы так поплавить железке.

— Я тоже люблю Вас, инженер-механик Новинг, — ответила Хоуп.

— Ого, Хоуп! Это Сонара тебя научила?

— Мисс Туинга и доктор Найт объясняют мне некоторые аспекты межличностного общения.

Ее формулировка натолкнула меня на догадку.

— Что ты вообще делал в коридоре на лабуровне ночью, Сез?

Ответа я не ждал, разве что очередную грубость, но Сез как обычно удивил меня.

— Хе, успокаивал девушку, — усмехнулся он. — Слушай, мужик, я знаю, что она тебе нравится. Но она предпочитает меня, понятно? Мы не будем устраивать разборок, лады? Я не поганю тебе, ты не поганишь мне, лады?

Мне стала кристально ясна собственная тупость. Со своими камнями, я и сам стал таким же. Конечно Сонара предпочла весёлого и жизнерадостного Сеза, потому что он мог дать ей то, чего не мог я. Заботу, примитивную, но такую понятную.

Они ходили в маленькую комнатушку Веры в медблоке, где можно разговаривать без невидимого, но постоянно довлеющего наблюдения. И Вера знала, более того, разрешала им. Меня передёрнуло от того, что я обманывал себя и предавался пустым надеждам. Я опять бежал от реальной ситуации вместо того, чтобы глядеть ей в глаза. Сез прав, я тюфяк. Перед глазами поплыл туман газопылевых образований и тёмные, похожие на древних рыб, силуэты застили звёзды.

— Твою ж…!

Вопль механика прервал мое самобичевание.

— Выпустите меня! Клянусь ногами в космоботах! Вот же они в углу!

Мерцание было уже еле заметно, но оно явно исходило из камеры с образцом. Сез отпрянул, а я прилип к стеклу.

— Железка! Чёрт! Железка! Эта хреновина облучила меня? Выпусти меня отсюда!

— Уровень радиации в норме. Фиксирую повышение температуры воздуха в испытательном боксе на два градуса.

Механик вылетел как пробка из бутылки и начал сдирать с себя защиту.

— Твою ж… твою ж…

— Успокойся! Спокойно! — заорал я. — Ничего же нет! Смотри, Сез! Всё, всё, всё!

Я зашел в бокс и встал в углу.

— Ну?! Это просто камень светился, и тебе примерещилось!

— Я просто чёртов псих… мы тут все психи… — Сез немного успокоился.

— Доктор Мус, покиньте испытательную зону! Покиньте испытательную зону! — голос Хоуп звучал бездушно и от этого пугал.

Но вместо того, чтобы выйти, я взял инструмент Сеза и начал выламывать заклинившую камеру с опалитом.

— Доктор Мус, покиньте испытательную зону!

— Мужик, ты чего делаешь? Теперь ты спятил? Совсем слетел с катушек? — Сез тоже подскочил ко мне и начал вырывать из рук отвертку.

Я пихнул его со всей силы локтём, он обхватил мне шею удушающим приёмом, когда раздался щелчок и лоток открылся.

Мы оба замерли и, не обращая внимания на завывания искина, уставились на камень зажатый металлическими держателями, как паучьими лапами.

— Это… он чего… пульсирует? — просипел Сез, его рука все еще не отпускала меня.

— Нет, — так же сипло ответил я. — Это он изнутри.

"Объятия" разжались и я, толком не осознавая, что делаю, вынул удивительно ровный, будто ограненный, кристалл из держателей.

Мерцание было мягким, неровным, или я просто не мог уловить сложный рисунок ритма, он грел мне ладонь, просвечивая ее насквозь.

— Что тут происходит?

Мы с Сезом одновременно посмотрели на Текса и подоспевшую Веру со знакомым инъекционным пистолетом.

Я засмеялся и протянул им опалит на раскрытой ладони. Дальше была только темнота.

…

Звон разбивающегося стекла вокруг, бесконечный, будто зацикленный, потому что никто и никогда не разбивал столько сразу. Осколки летят и впиваются в меня, проникая глубоко, распадаются на тонкие иглы и жгут изнутри.

— Не запускайте Кротов! Искры… — я думал, что прокричал, но на самом деле еле прошептал.

— Роди, ты очнулся! — Вера посмотрела на меня, потом на монитор возле ревитала. — Как себя чувствуешь?

Я попробовал пошевелиться. Получилось плохо.

— Отстегни фиксаторы, Вера.

Несколько секунд она раздумывала, глядя на меня сверху вниз сквозь прозрачную крышку медицинского "гроба" — ревитала.

— Прости Род, ты метался и мешал провести диагностику.

Удерживающие меня браслеты и ошейник разомкнулись и крышка медленно поднялась.

Вера помогла мне сесть, я еле сдержался от того, чтобы не оттолкнуть ее.

— Успокоительное, фиксаторы… Что дальше? Запрете меня?

— Не все так плохо, Род, — спокойно ответила женщина. — Ты вел себя агрессивно, пережил стресс и нуждался в помощи.

— Сколько времени я провалялся в отключке?

— Почти полдня.

— Убойные у тебя средства, — я спустил ноги на пол, но встать еще не решался, чувствуя легкое головокружение.

Вера как-то странно на меня посмотрела.

— Я не успела выстрелить.

В ушах опять раздался звон бьющегося стекла.

— Так почему ты просил не запускать Кротов?

— Я просил? Не знаю. Но если я тут полдня, то моя просьба все равно опоздала. Что с образцом?

— Текс забрал его. Я просила посмотреть, потому что у тебя на руке ожог, с которым не справился ревитал, но он не позволил.

Я посмотрел на ладонь. След от опалита не был похож на ожог, скорее на татуировку или тонкие шрамы, расположенные в виде геометрического рисунка. При сжимании кулака я почувствовал легкий дискомфорт.

— Это не смертельно?

И снова этот странный взгляд. Я посмотрел ей в глаза и Вера отвернулась, делая вид, что ей срочно понадобилось проверить записи.

— Вера?

— Род, — тихо и с нажимом сказала она, не поворачиваясь, — пока угрозы нет. Но я должна держать тебя под наблюдением.

На негнущихся ногах я подошёл к ней вплотную, надеясь, что искин не расслышит.

— Что здесь происходит? Объясни мне! Зачем были те записи?

Вера резко повернулась и впервые за годы я увидел на ее лице горечь.

— Прости, Роди. Хоуп, если я нарушу условия контракта в части секретности, чем это может мне грозить?

— В случае документальной фиксации факта разглашения информации лицам, лишенным допуска к таковой, искин станции "Кротовая нора" обязан сформировать отчет и направить его соответствующее подразделение Корпорации. В соответствии с особенностями миссии член экспедиц ии не может быть возвращен на Землю немедленно, однако Корпорация вправе взыскать пени либо полностью приостановить оплату по контракту. Вопрос о лишении допуска к дальнейшим работам или иной способ устранения нарушителя подлежит рассмотрению руководителя миссии, — Хоуп замолчала и я открыл рот, чтобы спросить, но она сказала: — Простите, Вера. Я обязана соблюдать протоколы.

Женщина посмотрела на меня, брови ее иронично изогнулись.

— Хочешь, чтобы Текс принимал решение об "ином способе устранения нарушителя"?

— Не помню такого в своем контракте, — только и нашелся я.

— На деньги мне плевать, — пожала плечами Вера. — И врач на станции, где есть ревитал, не так и нужен. Или по-другому, почему нас пятеро, если жилых помещений на станции больше? Куда делись все остальные кандидаты? Неужели мы настолько профессиональны и незаменимы? Все, что мы делаем, вполне могла бы делать Хоуп.

Я вспомнил разговор об эффективности.

— Но ее машинный, хотя и высокоорганизованный разум, не способен на те… извращения, которые приходят в головы людям. В своё время и я, будучи азартным и жадным исследователем, не задумывалась об этической стороне своей работы. Как будто была слепа. Для меня существовали только результаты экспериментов, я не видела за ними живых людей, принося в жертву другим, как казалось, более высоким целям.

— О чем ты говоришь, Вера?

— Ты знаешь о чем, — жестко сказала она. — О твоей сестре, например. Не делай вид, что не догадывался.

Я не отпрянул в ужасе, не осыпал ее проклятиями, не оттолкнул. Она была таким же беглецом как и я. И тоже бежала — от тысяч искалеченных в угоду прогрессу и собственным амбициям жизней, от безумных генномодифицированных детей, от их отчаявшихся родителей, от себя в конце концов. Я сжал ее запястья.

— Эксперимент продолжается?

— Не в том направлении, — она смотрела мне прямо в глаза. — Ты должен меня понимать. Ведь ты такой же научный червь. Это как наркотик.

Я знал, о чем она говорит. Поиск нового, поиск знания. Когда после сотен бесплодных попыток у тебя начинает получаться, ты охвачен эйфорией и хочешь еще и ещё…

— Вера… Что вы сделали? — она попыталась отстраниться, но я продолжал удерживать ее, чувствуя невыносимое покалывание во всем теле. — Что вы сделали, Вера?! Или… продолжаете делать?!

— Доктор Найт, все в порядке? — обеспокоился искин. — Доктор Мус? Фиксирую незначительное повышение температуры тела и учащенное сердцебиение.

Лицо Веры снова было спокойно, будто мой всплеск стабилизировал ее состояние.

— Отпусти меня, пожалуйста, — мягко сказала она. — Тебе лучше поговорить с Тексом. Или с… Сонарой. И Текс готов дать тебе столько "ленивых" дней, сколько потребуется.

…

Гул механизмов технического уровня успокаивал. Я нашёл Сеза, возящегося с фильтрами воздушной системы. Они требовали регулярной проверки. Пусть станция считалась герметичной, но вездесущая пыль с поверхности проникала через вентиляционные шахты везде. Джей Ти протягивал ему требуемые инструменты тонкими гибкими манипуляторами. Он был похож на металлического краба или паука.

Сез мрачно взглянул на меня и продолжил заниматься своим делом.

Я стоял и смотрел как он аккуратно меняет кассеты в ячейках, бросая отработанные в недра Джей Ти.

— Наверное, я должен извиниться и сказать, что не знаю, что на меня нашло.

Он молча покивал и продолжил. Я еще немного понаблюдал за ним и отвернулся. Тут он сказал:

— Я подлатал анализатор в лабе. Не как новый, но фурычит.

— Когда ты успел? Я хочу сказать, спасибо и…

— Не у всех есть возможность дрыхнуть, сколько хочешь.

— Теперь ты знаешь способ.

Он снял защитные очки и посмотрел на меня непонимающе. Потом хлопнул себя по бедру и засмеялся.

— Верно. Соображаешь! Только меня за бучу отправят отдыхать взаперти, а не в медотсеке. Не, брат, мне нельзя попадать в отчеты, — Сез закончил смену фильтр-кассет, кинул перчатки в Джей Ти и спустился ко мне. Робот забавно заковылял по лестнице за ним.

— Думаешь, Хоуп не могла бы менять фильтры?

Сез хмыкнул и покрутил руками у меня перед лицом.

— Я доверяю только им. По большому счету могла бы, ей воздух не нужен, но пылеуловители нужны как… воздух, — гоготнул он. — Немного пыли на микросхемах и электронные мозги начали бы скрипеть. Верно, железка?

— Совершенно верно, Сез.

— Ты это, Род, не думай, что я в обиде. Чёртовы камни сводят нас с ума. Я понимаю. Поэтому буду принимать средства, которые дает мне док.

Можно было бы ему возразить, что камни это всего лишь камни, но он сказал вслух то, в чем я себе не признавался.

— Рад, что тебе помогает, — пробормотал я и удивился, что он так философски это принимает. — Тебе Сона сказала? Про камни?

— Не держите меня за полного идиота, — Сез снова ощетинился. — Думаешь, если у тебя есть ученая степень, а у старины Сеза нет, он совсем не умеет думать? Пусть я не доучился в университете, но меня туда не за красивые глаза приняли.

Кто-то еще "держит его за идиота". Не Сонара ли?

…

По-хорошему, сначала я должен был пойти к Тексу и выслушать несколько неприятных слов. Теперь он был еще мрачнее, но не стал ни о чем спрашивать. Хоуп или Вера, или обе, уже доложили о том, что опасный агрессивный человек выпущен из медблока и бродит где-то по станции.

— Как скоро ты сможешь вернуться к работе? Вера против того, чтобы дергать тебя сегодня.

— Я в норме, Текс, если не считать, что не знаю, что со мною было и что тут вообще происходит.

— Вера сказала, что это на фоне переутомления, будто ты слишком часто задерживаешься в лаборатории по полночи.

Про себя я усмехнулся топорности формулировки, сделанной для Хоуп. Будто она не умеет сопоставлять факты. Впрочем, если мы все тут играем в недоговоренность, и Текс это принимает, значит пусть.

— Я не за этим тебя звал.

Он развернул большую проекцию на которой я узнал рисунок проложенных Кротами шахт и подсвеченные области залегания опалита с указанием процентного содержания на кубический метр.

— И что я должен здесь увидеть? Ведь я сам составлял эту карту.

И видел ее тысячи раз.

Текс открыл новую проекцию, наложил на карту и немного уменьшил изображение.

— Интересное предположение, — помолчав, заметил я. — Но на чем оно основано? Это же просто модель? Когда оно было сделано? Пока мы спали на "Страннике"? У нас здесь нет такого оборудования. А вот это, гхм, ядро на северо-востоке, оно существует или это тоже предположение?

Текс вздохнул начал рисовать прямо на карте. Он обвел известные жилы и предполагаемые, соединил с "ядром". Больше всего рисунок напоминал нейрон с ветвлением дендритов или минеральные дендриты. Что-то шевельнулось внутри.

Я не замечал этого раньше, сосредоточенный на своих мелких деталях. Когда карта была в таком масштабе, я сразу вспомнил, почему станцию поместили сюда.

Мы находились в своеобразном удлиненном кратере, будто столкнувшееся с планетой тело прошло по касательной и ткнулось в плотные породы. Часть стенок которого давно обвалилась из-за постоянных ураганных ветров, а вот дуга невысоких, острых скал из более твердых пород на северо-востоке все еще сопротивлялась.

Я подошёл к проекции и обвел контур кратера. Ядро оказалось ближе к скалам, станция же в самом низком месте. Чем я занимался все это время? Рутиной? Почему я смотрел на карту и не видел ни кратера, ни смещения масс песка и камней? Потому что мы не изучаем планету, одернул я себя. Мы кроты, копатели, и, скорее всего, занимаемся грабежом.

Бури пытались выровнять этот участок день за днем. Год за годом, тысячи лет…

Тут до меня стало понемногу доходить.

— То есть мы сидим тут в мягком наносном грунте в импактном кратере?

Текс кивнул.

— Тебе виднее как это называется.

— И… ищем? Что мы ищем, полковник?

— Опалит. Но не тот, который образовался из расплава. Насколько мне известно, он тоже неплох, но мы ищем другой.

— Тот, который был в составе космического тела, рухнувшего сюда неизвестно сколько тысячелетий назад?

— И он вот здесь, — Текс ткнул пальцем в ядро.

— Почему ты говоришь мне об этом только сейчас?

— Потому что эта информация секретна. Была секретна, — неохотно сказал он. — Пока у тебя не случился приступ. Вера как-то связывает это с излучением, но я вижу только совпадения. Надеюсь, это поможет тебе в работе.

Рука зачесалась и я непроизвольно нащупал бугорки "ожога".

— Ты вернешь мне искру?

— Что?

— Образец, который забрал.

— Нет. И в дальнейшем при выявлении подобной структуры, образцы будут подлежать изъятию. А тебе предстоит дополнительная нагрузка — провести первичный анализ партии, где был найден этот экземпляр.

— Всю? — удивился я. — Ты понимаешь, какой это объем работы?

— Хоуп, Сез и рабочие ангары в твоем распоряжении.

— И оставшаяся дюжина лет…

Текс нахмурился.

— Породы становятся твёрже, продвижение Кротов замедлилось. Ты успеешь.

…

Неделя прошла относительно спокойно. Если не считать, что мы с Сезом убивались в отсеке просеивания и очистки руды. Конечно, он был просто "счастлив" работать со мной. При помощи Хоуп он сконструировал нечто похожее на примитивный анализатор и долго ворчал, что этим могли бы озаботиться и создатели станции.

— Если бы они вносили изменения в конструктив по каждой мелочи, экспедиция бы никогда не прибыла сюда.

— Да лучше бы и не прибыла.

— И тебя бы отправили в какую-нибудь захудалую колонию на добычу иридия.

Он проигнорировал мою иронию. Мы оба пялились в призрачную панель монитора.

Почему я не сказал Тексу, что мы ничего не найдём, точнее не найдём таких же опалитов? Потому что он вряд ли бы поверил в эфемерную интуицию.

Впрочем, польза от этой работы была, руда очищалась теперь тщательнее, а у меня появлялись дополнительные данные для размышления.

Беря за исходное положение карту Текса и накопленную за три года информацию. Хоуп упорядочивала, выстраивала диаграммы и длинные цепочки из решёток. Я ходил между ними и видел последовательности. Не могу сказать, мои предыдущие знания сыграли роль или им помогло то, что с недавнего времени поселилось во мне. Я чувствовал его незримое присутствие и любопытство.

Закономерности, закономерности… Вот первые партии руды. Мы начали не с конца "луча", поэтому пришлось потрудится, чтобы восстановить порядок и направление прокладки штолен. И пока выходило, чем дальше от предполагаемого ядра, тем полигональнее и неоднороднее структура опалитов. Теперь я делил их на группы для собственного удобства: новейшие, поздние, средне-поздние. Часть классификации я приберег для следующих открытий.

О да, я понимал Веру! Когда у тебя начинает получаться, ты не можешь остановиться. Когда перед тобой раскрываются тайны, ты чувствуешь себя почти богом!

— К Вам посетитель, доктор Мус.

Оторвавшись от сравнения структур, я глянул на дверь. Сонара махала мне рукой в узком оконце.

Я немного растерялся и, правду сказать, выглядывал Сеза за ее спиной.

Она остановилась, оглядывая хаотично на первый взгляд разлетевшиеся по лаборатории проекции.

— Красиво… В них есть гармония. Так ты здесь пропадаешь ночами?

— Это лучше, чем видеть кошмары.

Я неточно выразился, не кошмары. Сны об Анне прекратились и теперь на их месте воцарился хрустальный звон, падение и вспышки невыносимо яркого света. И постоянное присутствие кого-то абсолютно чужого на краю сознания.

— Хоуп, убери…

— Нет-нет, пусть останутся.

Сона передвигалась от одной прозрачной модели к другой, я следил за ее плавными перемещениями. Проекции отбрасывали светлые блики и ее фигура в тёмном комбинезоне была расчерчена ими на геометрические фигуры, будто Сона состояла из них, и, делая, шаг в сторону, перетекала из одного сочетания сегментов в другое. И опять это покалывающее ощущение на периферии сознания. Сегменты…

— Так тебе тоже снятся кошмары? — спросила она, очерчивая пальцем контур кристаллической решётки.

— А? Н-нет. Не совсем кошмары, — я завороженно не мог оторваться от ее движения. — Но что значит тоже?

Она вздохнула и шагнула ко мне. Чары рассеялись, она опять обрела плотность.

— Не знаю, почему я пришла с этим к тебе. Наверное Вера как-то обмолвилась…

Сона села в кресло рядом. Мы молчали, глядя на мерцающие огни атомов в углах сеток.

— Они, как звёздное небо, правда? — ее тёмные глаза блестели в сумраке.

— Да. Или как поверхность пещеры, усеянная слюдяными или кварцевыми пластинками. Ничего необычного, но при попадании света такие стены и потолок вспыхивают множественными огоньками…

— Ты такое видел?

— Видел, давно.

— И я бы хотела…

Сонара снова замолчала, а я боялся спугнуть ее неосторожным вопросом.

— Сон… ты говорила о кошмарах.

— Это не совсем кошмары, скорее немного пугающие и странные сны. Впрочем, мы все тут слегка того, — она засмеялась и поправила непослушную прядь.

— Это просто сны. Думаю, Вера может с этим помочь.

Наверное это прозвучало сухо, потому что девушка резко встала.

— Ты говоришь как Сез. "Вколи себе дозу забвения, детка", — она очень похоже передразнила интонацию Сеза. — Что ж… спасибо за гостеприимство и приятную беседу. Пожалуй, воспользуюсь вашими советами, раз все скопом говорят одно и то же.

"Ну и дурак ты, Род!" Я вскочил вслед за ней и поймал за руку у самой двери.

— Сона… Стой!

Я был дураком со всех сторон, как ни погляди. Зная, что она пришла ко мне, очевидно потому, что не нашла понимания у Сеза, не хотела идти к Вере, и более ни почему, что это минутная слабость, я должен был дать ей уйти. Но я бросился удерживать чужую девушку, только потому, что она сказала мне несколько приятных слов.

— Ай! — она вырвала руку, но тут же схватила мою и раскрыла, коснулась шрамов. — Какие… жесткие…

Сона медленно подняла голову и на ее лице была смесь отчаяния и жалости. И если первое я мог понять, то жалость?

Она продолжала гладить мою ладонь, не осознавая этого.

— Что ты видишь во сне? И не во сне, — спросил я.

Она отвела глаза.

— Я вижу, как они… мы ошиблись.

— Ты можешь рассказать?

Внезапно она приникла ко мне и зашептала в ухо:

— Я должна кому-то рассказать. Иначе сойду с ума. Мне не помогают все эти Верины лекарства. Я не продержусь здесь еще двенадцать лет! Я слышу их каждую ночь, когда они могут достучаться до меня. А Сез… он не понимает…

Я замер на месте, не смея ни отнять руки, ни обнять ее второй. Ее голос отозвался звоном в голове.

— Пойдём, — решительно сказала Сона и потянула меня с собой по коридору в сторону медотсека.

…

Я даже не удивился, что Вера не спит, а сидит в своей лаборатории рядом с медотсеком.

Увидев нас, она закатила глаза и вздохнула.

— Ты не будешь это комментировать, — твердо сказала Сонара.

— Разве я когда-нибудь это делаю? — вдохнула Вера и посмотрела на меня. — Ты играешь ими обоими, Сон.

Девушка пожала плечами.

— Мы говорили об этом много раз, Вера.

Внезапно я понял, что прежде совсем не обращал внимания, что у них сложились какие-то свои отношения, явно выходящие за пределы "коллега-коллега" или "врач-пациент".

Тем временем Сонара взяла мою ладонь и показала ее Вере.

— Ты сообщила Тексу? — спросила она агрессивно. — Это тоже часть эксперимента? Может ты объяснила ему, — ткнула она в меня, — почему не дала ревиталу вырезать их?

Вера поджала губы. Она смотрела на мою руку так, будто я не показывал ей ладонь ежедневно. Она осматривала шрамики, улыбалась и говорила, что все хорошо, а испытываемый мною зуд скорее нервная реакция, потому что она не видит никаких изменений.

— А ты не подумала, что может это первые реальные результаты? Может это прорыв? Может быть медицинские аспекты это не твое дело, Сон?

"Мы тут все психи!" — услышал я смех Сеза.

— Дамы, — я решил вмешаться в напряжение, повисшее между ними. — Прекратите. Вера, что за эксперимент? Что не так с моей рукой?

Женщина отвела глаза и глухо сказала:

— Пусть твоя красотка расскажет. Ей известно больше.

Я перевел взгляд на Сонару, она смотрела на Веру из-под сурово сведенных бровей, ее ноздри раздувались.

— Не я это устроила, — тихо сказала она. — Ты в этом активно участвовала.

— Да, — кулаки, прежде напряженно сжатые, разжались, — Поэтому я здесь.

— Прошу прощение за вмешательство, — сказала молчавшая до сих пор Хоуп. — Доктор Найт, мисс Туинга, должна предупредить, что у доктора Муса недостаточный уровень доступа. Я буду вынуждена зафиксировать нарушение.

— Мы еще ничего не сказали, Хоуп.

— Анализ эмоциональной составляющей разговора с учётом событий позволяет составить прогноз с точностью до восьмидесяти пяти процентов, что мисс Туинга готова раскрыть информацию, не подлежащую разглашению лицам, не имеющим достаточный уровень доступа.

— Спасибо, Хоуп. Я бы хотела принимать решение сама, — ответила искину Сонара. — Хотя твое вмешательство показывает, что твои реакции улучшаются. Напомни мне позже, чтобы мы с доктором Найт вернулись к этому.

Вера шумно вздохнула.

— Хоуп, отключить функцию записи в "исповедальной".

— Доктор Найт, предупреждаю Вас о личной ответственности. Подтвердите команду.

— Подтверждаю. Отключить функцию записи. И… кофе, Хоуп.

Вера посмотрела на нас и покачала головой.

— Идите. Разговор будет не из легких. Я принесу вам кофе.

…

То, что мы называли "исповедальней" было крошечным помещением в медблоке, где Вера проводила психотерапию. В нем была узкая белая кушетка, два глубоких удобных кресла и панель управления интерьерной проекцией. Гадкий насмешник внутри меня спросил, как они помещались на узком ложе вдвоём. "Заткнись, ладно? Жертва неизвестных экспериментов", — загнал я его подальше и опустился в кресло. "Ну да, тебе-то эксперименты с измерением кушетки не светят", — ответил он мне и я разозлился.

Я позволил Сонаре выбрать антураж, хотя сам бы обошелся без всех этих наваждений, разве что поменял холодный белый свет на более спокойный.

— Как думаешь, тут есть твои сияющие пещеры? — спросила девушка.

Потолок поплыл и превратился в мерцающий свод, рядом тихо шелестела подземная река…

Сона придвинула кресло ближе ко мне и села. Некоторое время мы молча любовались голубыми огоньками, отражающимися в воде. Потом она потёрла пальцами виски.

— С чего бы начать…

— С начала.

— И верно, Роди. Ты же никуда не торопишься? — ее смех пугающе натурально отразился от виртуальных сводов.

Сонара откинулась в кресле и закрыла глаза.

— Начало было давным-давно, когда люди еще только-только начали осваивать Солнечную систему и активно искали признаки инопланетной жизни. Романтическое было время… Сигнал сперва поймала исследовательская станция на Ганимеде. Но там уже лет сто пятьдесят как фиксировали радиоизлучения заряженных частиц в магнитосфере. От него почти отмахнулись, приняв за обычные помехи, пока кто-то случайно, как это обычно бывает, не заметил довольно сложную последовательность. Записи передали на Землю, но тогда не хватало технологий и знаний, чтобы его расшифровать. Наверняка про это даже писали, но ведь люди мало интересуются подобными вещами, — она улыбнулась. — В общем, он так и остался очередным загадочным явлением. А потом, ты знаешь, что произошло, угроза войны, Объединение, скачок прогресса, установление гегемона Корпорации в сфере космических и не только исследований…

С приходом Корпорации подход к исследованиям изменился, они искали все более эффективные способы освоения планет. И… ты же знаешь этот фетиш с терраформированием, раз уж мы не нашли пока братьев по разуму?

Я кивнул. Как-никак я тоже работал на Корпорацию.

— Но ведь они пока ничего не достигли толкового?

Сона усмехнулась.

— Как сказать… как сказать. Работы в этом направлении не прекращаются, но все упирается в отсутствие достаточно мощного источника энергии для преобразователей планетарных структур и создания атмосферы.

— И этот источник должен быть мобильным и достаточно компактным, чтобы была возможность перемещать его между планетами. Но как с этим связан сигнал с Ганимеда и Стекляшка?

— А так, — Сонара открыла глаза и посмотрела на меня. — Тридцать или чуть больше лет назад по стандартному времени, один из разведывательных звездолётов глубокого космоса наткнулся на весьма необычный космический мусор. Размеры его в масштабе иных тел были ничтожно малы, но внимание команды привлек его необычный вид и цвет.

— Кусок опалита?

— Довольно большой, если сравнивать с теми, что мы находим здесь.

— Дай-ка подумать… И глубокий космос очевидно разведывали где-то поблизости? Текс не говорил, что он бывал на орбите Стекляшки. Он, наверное, был очень молод? Сигнал, очевидно, расшифровали и там были координаты.

Сонара оценивающе взглянула на меня и уважительно кивнула.

— Да, очень интересная последовательность, я видела отчёты и слушала записи, — она привстала в кресле и потянулась ко мне. — Это музыка, Роди. Необычная, неземная, многие высоты мы не в состоянии услышать, только увидеть волновое отображение экране, но это музыка! Я была очарована! Если бы ты ее слышал!

Тонкие пальцы легли на мою руку на подлокотнике. В темных глазах Соны как в воде отразились голубоватые искры. И я понял, что она такой же фанатик, как мы с Верой. "Не тот ли стеклянный звон, что я слышу теперь почти постоянно?" — хотел спросить я, но промолчал.

— Они просили о помощи. Естественно, чтобы определить это, ушли годы. Приблизительные координаты установили путем восстановления архивных данных со спутника, поймавшего сигнал.

— Но почему это держалось в таком секрете? Ведь никто ничего не знал об экспедиции…

— Ты думаешь, о нашей людям что-то известно? Корпорация умеет хранить свои секреты. Тем более кусок опалита, когда его доставили на Землю оказался настолько интересным, что данные засекретили даже от тех, кто занимался его непосредственным изучением.

— Но, смотрю, не от тебя?

Сонара убрала руку, взгляд потух, и я опять обозвал себя дураком.

— Мне рассказали только тогда, когда я вошла в состав группы, занимающейся созданием и программированием Хоуп, — сухо сказала она. — Естественно я должна была подписать документы о неразглашении.

До меня начало доходить.

— При создании Хоуп использовался тот самый опалит, что приволокли из разведки?

— Ну вот видишь, мне даже не нужно много разглашать, ты сам догадываешься. Поэтому я удивлена, что тебя не подключили к исследованиям еще на Земле.

Пришла моя очередь пожимать плечами.

— У Корпорации достаточно специалистов и лабораторий. Видимо я был недостаточно компетентен. А может быть им был нужен тот, кто ничего не знает.

— Да… в этом есть смысл, учитывая, что… Но обо всем по порядку.

Сона снова откинулась на спинку кресла.

— Станция не была изначально спроектирована для Стекляшки. Ее создавали в рамках проекта терраформирования, но он застопорился, а тут подвернулась вся эта история.

Космическая находка оказалась очень занимательной, хотя и немного разочаровывающей, потому что, проделав такой путь, разведчик не нашел ни признаков жизни, ни останков цивилизации, ничего. Корпорация решила свернуть эту историю, когда опыты, проводимые с опалитом дали странные результаты. Понимаешь, они не сразу поняли, что эта штука является носителем информации. Пока кто-то не вспомнил про сигнал и не связал воедино кусок льдистого стекла и частоты колебаний. Думаю, то, что касалось структуры, тебя бы заинтересовало больше. Я же только знаю, что в целом она была неравномерной, но упорядоченной. С чем бы сравнить… это было похоже на расположение нервных волокон в мышечной ткани.

Я скептически улыбнулся, но тот, кто обитал на кромке сознания откликнулся на это тонким звоном.

— Хотел бы я посмотреть на такое. Так что, он оказался живым?

Сонара покачала головой.

— Не в традиционном смысле. Скорее это было частью чего-то большего, весьма похожего на искин.

"Крисалис. Мой крисалис…" Слово родилось высокочастотным звоном и трансформировалось в человеческую мысль. Чтобы скрыть внезапное вмешательство, я потер руками лицо и твердые как мозоли шрамы, царапнули мне лицо, напомнив, с чего все началось.

— Значит, если около тридцати лет назад нашли кусок крисал… кристалла, то исследовали его долго.

— Да…

— И к чему же пришли? Кроме того, что опалит существенно ускоряет работу искинов?

Сона не смотрела на меня, она смотрела на несуществующую воду и камни, а я смотрел на ее профиль.

— Тебе тоже снятся сверкающие в лучах солнц холмы? Или ты видишь их изматывающий блеск при свете лун? — тихо спросила она и я вспомнил свой мираж там на поверхности. — Такие чужие, но и мучительно знакомые?

— Нет, я вижу мириады разлетающихся осколков, — в ладони закололо мелкими иглами. — Постоянно. Это совсем не похоже на кошмар и даже красиво, если не слышать нескончаемый звон. И… иногда голос в голове. Мы тут все психи, да?

Она спрятала лицо в руках, волосы упали вперед.

Я встал из кресла и присел на корточки перед ее коленями, взял запястья и осторожно отвёл руки в сторону. Сона не сопротивлялась. На щеках блестели дорожки слёз.

— Сон… что? Что бы ты ни сказала, что бы они не сделали, мы уже тут и ничего не изменить.

В ее глазах отразилась мука. Она вцепилась в мои руки.

— Роди! Они сошли с ума, и я тоже. Первый же искин, созданный на основе вырезанных из куска "нервных волокон", показал невероятные результаты, — срывающимся шёпотом заторопилась она. — Это был уже не просто электронный мозг, он стал гибче и более… человечным. Искин стал разбираться в поэзии и музыке, не только с точки зрения математической гармонии, но именно она лежала в основе расшифровки информации, сохранившейся в этом куске оплавленного стекла, там, внутри, где она не была повреждена. И мы узнали про них.

Совершенно не похожих на нас, с немыслимыми технологиями. Информация была отрывочна и носила скорее образный характер, чем системный. Знаешь, как отдельные статичные воспоминания. Мы выяснили, что это кусок инопланетного корабля.

Ее щеки полыхали, а руки были ледяными.

— Это крисалис, — так же тихо сказал я. — Не понимаю, откуда я это знаю, но…

— Потому что Корпорация… потому что…

— Сона, тише, тише. Просто скажи это. Что с нами?

— Роди, они пытаются достучаться до нас! Они погибли тысячи лет назад, но они живы до сих пор! Я их слышу! И ты слышишь! Потому что чёртова Корпорация вживила нам микрокристаллы опалита! Помнишь ту, якобы обязательную перед длительным криосном, медицинскую подготовку? И тесты?

Она держала меня, ее глаза требовательно искали отклика на моем лице.

— Понимаешь? Вера в этом участвовала, она гений. Ее многочисленные опыты показали, что в ряде случаев, когда человек способен "войти в резонанс", так они это называли, опалит вполне взаимодействует с нашей нервной системой, встраиваясь в нее и… проводя сигналы почти также как аксоны… — Она судорожно всхлипнула, но удержалась от рыданий. — Да, ты, она тоже, и Текс, и Сез… Мы все показали отзывчивость к высоковолновым частотам и совместимость, и, что самое главное, наш мозг не отторгнул имплант, как… как у других кандидатов. А ты думал, что просто успешно прошел собеседование?

Она горько рассмеялась и разжала пальцы.

— Ну вот. Я сказала. Давай, ненавидь меня. Ведь я тоже все знала.

Я чувствовал себя странно. То, что сказала Сонара должно было повергнуть меня в шок, но я искал и не находил в себе ни единого проблеска возмущения. Мысли текли на удивление ровно, откладывая потрясение осознания на потом.

— Подожди, Сон. Успокойся. Я правильно понял, что где-то тут, — я ткнул в висок, — у меня вместо нормальных нервных клеток встроен кусок инопланетного камня?

Она подняла на меня огромные глаза.

— Вот тут, если точнее, — она убрала волосы и показала в основание черепа. — Медицинские аспекты тебе сможет объяснить Вера, если интересно.

— Не суть. Объясни мне… зачем?

— Затем что некоторые из образов, показанных искином предполагали, что… это трудно объяснить, но корабль управлялся живым существом, нервная система которого встраивалась в искин корабля и… они становились единым организмом. Но даже не это главное. Группа учёных предположила, что, если искин способен на передачу образов, то человеческий мозг и восприятие смогут интерпретировать образную информацию более доступно, уделить внимание деталям.

"Мой крисалис…" — снова сказал другой и показал мне. Нет, не так. Я не увидел, я скорее ощутил момент слияния. Звук стал сложнее, интенсивнее, и я поморщился. Передо мной снова поплыли звезды или я поплыл среди них. Удивительное ощущение, будто пространство расширилось и я мог чувствовать его всё, все вибрации всех тел…

— Род! Род! Ты в порядке? Сядь, — голос Веры вплыл в сознание, подавив иные отзвуки. Обе женщины с обеспокоенными лицами склонились надо мной. Пещеры уже не было, а был режущий белый свет.

— Я в порядке, — тут мне стало смешно и я захохотал, а они переглянулись, Сонара с отчаянием, Вера с осуждением. — Я вошёл… в ре-зо-нанс, простите… это и правда очень смешно.

Звук шлепка и жжение на щеке.

— Иногда древние методы бывают эффективны, — потрясла рукой Вера. — Роди, приди в себя.

— Чёрт, Вера, это было больно.

— Зато ты перестал гоготать.

— Чего бы мне и не гоготать, когда у меня в черепушке сидит нечто и демонстрирует мне весьма интересные картинки. Никакой ВР-капсулы не надо, — огрызнулся я. — Да Вы треклятый садист, доктор Найт. Только прежде я полагал твои методы более гуманными.

Я хотел встать, Вера рявкнула:

— Сядь, Род! — потом обернулась к Сонаре. — Ты довольна? Облегчила душу?

— Не кричи на нее, все бы и так всплыло. Теперь я по крайней мере осознаю, что некие придурки на Земле не пожалели денег, чтобы захапать себе инопланетные технологии. Вы же обе не верите, что Корпорация, расшифровав сигнал, так и ринулась бескорыстно спасать неизвестную цивилизацию? Или они думали, что послав сюда лабораторных крыс, получат доступ к бесценному кладезю знаний? Что ты должна была делать, Вера?

Я наседал на нее, она попятилась.

— Наблюдать за нами, ждать, когда у нас появятся глюки и докладывать о них в Центр? Или…

В голове промелькнула страшная мысль. "Отзывчивы к определенному волновому диапазону".

— Вера, — севшим голосом сказал я. — Вера, что в тех "витаминных" инъекциях, курс которых мы проходим каждые полгода?

Она оттолкнула меня и выскочила за дверь.

— Уймись, Род! Иначе мне придётся прибегнуть к крайним мерам! Подумай! Я сама хотела тебе рассказать! Я не знала! Я… боялась!

— Доктор Найт? Все в порядке? Сообщить полковнику Мехову? — спросила Хоуп.

— Заткнись! — кажется, мы сказали это хором.

Вера немного помешкала, но шагнула обратно в "исповедальню" и закрыла дверь.

— Моя очередь рассказывать, да? — спросила она у Сонары. Та сделала усталый жест рукой. Сама Вера выглядела не лучше. — Сядь уже, Род, не мельтеши.

Поскольку женщины заняли оба кресла, мне досталась кушетка. Наверное, надо было успокоиться, отпустить их спать, и постараться уснуть самому, но лучше я узнаю все сейчас.

— Все было стабильно, до тех пор, пока Текс не увидел своих призраков полгода назад…

…

— Естественно перед тем как отправлять экспедицию, были проведены сотни тестов, — увидев мое лицо, Вера добавила: — Нет, Роди, мы не проводили экспериментов с детьми. Хотя… Корпорация настаивала. Но уже тогда генная модификация людей сворачивалась из-за известных тебе последствий. Поэтому они решили немного приостановить исследования, пока не уляжется шумиха.

Она говорила об этом так спокойно, что даже Сона посмотрела на нее с ужасом.

— Это… цинично!

— Детка, — повернулась к ней Вера, — это просто есть. Иногда методы, которыми движется наука, грязные и недостойные. Но когда ты достигаешь результата, об этом быстро забывают. Давай не будем сейчас морализаторствовать. И, напомню, я точно такой же доброволец, как ты.

— Но кое-кто не доброволец, — оборвал их я. — Так что с Тексом?

Вера сцепила пальцы под грудью.

— Тесты показали, что опалит резонирует чуть интенсивнее в присутствии определенных людей. Вы ведь знаете, что мы создаём небольшое электромагнитное поле и… дело не только в этом. Волновые колебания неизвестной природы, как их назвала Хоуп, на самом деле попытка опалита общаться с нами. Как это работает, я до сих пор не могу объяснить, но приборы показывали попытки синхронизации колебаний опалитовой решетки с конкретными человеческими телами.

Я закрыл глаза и снова почти ощутил, каково это слить себя с живым механизмом.

— Я понимаю, о чем ты говоришь. Я знаком с работами об электромагнитной природе биохимических процессов в живых организмах.

— И у каждого организма частота индивидуальна. Да, на первый взгляд в грубых цифрах разница незначительна, но при уточнении и отклонение в тысячную доли имеет значение, — Вера внезапно рассмеялась и ее звучный красивый смех прозвучал диссонансом со словами. — Мы ведь поначалу думали, что он способен лечить. Почти шаманство! Знаете, как раньше верили, что минералы могут повлиять на точки человеческого тела, отвечающие за внутренние органы. Но это был не так. Опалит никого не лечил. Однако он определенным образом стимулировал отделы мозга, ответственные за воспоминания.

Сона чуть отвернулась, опустила глаза, и я подумал, что же такого могло снится ей. Неужели в ее жизни тоже было нечто ужасное?

— Так значит часть информации о природе опалита была не только от искина?

— Не буду вдаваться в подробности, — продолжала Вера. — Сонара же сказала, что информация в кристаллах "записана" в виде образов? Так вот, мы сделали вывод, что пробуждая сильные эмоции из воспоминаний, опалит пытается подстроить наше восприятие, как бы… тренирует его, ищет каналы, чтобы мы были… слабее и более открыты. Но, то ли потому, что это был не цельный организм, искин, механизм, его воздействие было не столь стабильно. В результате у подопытных начинались головные боли и приступы неконтролируемого страха.

Мы же все являемся следствием многочисленных опытов. Было установлено, что при вживлении импланта напрямую, ткани со временем отвергают его, хотя он и подстраивается в нервную систему. Не все, — Вера усмехнулась, — выдержали такое вмешательство.

Сона снова спрятала лицо в ладонях. Я встал и подошёл к ней, положил руку на согбенную спину, а Вера с усмешкой наблюдала за мной.

— А мы, значит, выдержали?

— Пока не знаю, — она продолжала забавляться. — Ведь нам вживили специальные саморассасывающиеся капсулы, позволяющие сделать процесс менее болезненным. А в инъекциях и правда были витамины и еще кое-что, снижающее тонус и агрессию. Ревитал проводил диагностику, в том числе и состояние капсулы. У всех она таяла по-разному и соответственно встраивание инопланетной субстанции тоже шло по-разному.

Встраивание инопланетной субстанции. Отлично. Если учесть, что это звучит дико. Я бросил Анну с ее покореженными генами, чтобы нарваться на кое-что похуже.

Теперь многое вставало на свои места, если не вдаваться в мелкие детали.

Снижающее тонус, значит. Вот почему ни я, ни Сез не засматривались на Сону прежде. И только когда Вера посчитала нужным снизить дозу… Вот откуда наши самые сокровенные кошмары и прочее, капсула окончательно рассосалась и "процесс пошёл".

— Но, я же видел твои записи! Как это объяснить? Почему они так… почему они видны?

— Вот! Мы дошли до сути! Я не знаю! И меня это очень пугает! Текс считает, что большая масса опалита, которая тут вокруг станции, точнее та руда, что внутри станции может… проецировать нечто подобное голограммам! Эта штука просто берет их из нашего мозга, цепляется за самое сильное воспоминание и проецирует!

— Можно это все прекратить? — тихо спросила Сонара, она не пыталась убрать мою руку и это наивно радовало меня. — Я не хочу…

— Нет. Ты единственная, кто начал видеть нечто иное, — отрезала Вера и чуть мягче добавила, — может быть это нам поможет разобраться.

Я посмотрел на ладонь и усмехнулся про себя, если бы Вера знала, что я не только вижу, но и то, что со мной разговаривают давно погибшие инопланетяне… Это как-то связано с тем образцом, с тем, что я взял его в руки. Почему он светился? Ведь во второй раз никто не пропускал через него заряд.

"Искра…" Чужак вежливо подсунул воспоминание о мерцающем кристалле, окруженном друзой из такого же опалита(?). В этом была гармония и красота…

Женщина поймала мой взгляд и поняла по-своему.

— Ревитал не стал это убирать, сколько я не изменяла настройки. Диагностика не выявила отклонений от прежних показателей состава крови и клеточных жидкостей. Но… — Вера поморщилась. — есть одна аномалия, которую вижу я, но не видит машина. Чтобы я могла тебе показать, нам нужно выйти туда.

Она мотнула головой в сторону медотсека.

— В любом случае нам нужно выйти туда. Сон, ты как?

— А? Я? Ничего, спасибо, Род, — она оперлась на предложенную руку и встала. — До подъема осталось несколько часов, я пойду спать.

— Ты сможешь дойти?

Она благодарно посмотрела на меня и бледно улыбнулась.

— Джентльмен. Нет, нет, мне уже лучше. Хоуп последит за мной.

Вера с непроницаемым лицом наблюдала за нашей неловкостью.

В сумраке ночного освещения панель голографического монитора вспыхнула слишком ярко. Вера, очевидно тоже уставшая, вывела изображение и приблизила его.

— Вот срез. Ничего не напоминает?

Сначала я увидел клеточную структуру ткани и не сразу понял, что она имеет в виду. И только приглядевшись к слишком ровным "рядам", похолодел.

— Я не силен в биологии, но, кажется, клетки не должны выглядеть так… упорядоченно?

Она кивнула, я непроизвольно нащупал пальцами твердые рубчики "татуировки".

— Вера, объясни мне…

— Нет, Роди. Иди спать. А завтра я еще раз попытаюсь убедить Текса снять секретность, чтобы наши разговоры не летели прямиком в Корпорацию.

— Как я смогу уснуть после того, что узнал?

— Ну, держался ты хорошо, — пожала плечами она. — Даже за девушкой поухаживал.

Мне не хотелось ее больше мучить. От порога я обернулся.

— Первый искин работал на опалите. Хоуп работает на опалите… Она тоже может "видеть" или "слышать"… их?

— А вот это очень правильный вопрос, ответа на который я не знаю.

— Хоуп? — встревоженно спросил я. — Хоуп, с тобой происходит нечто необычное?

Искин на удивление долго молчал.

— Запрос отклонен. Пожалуйста, переформулируйте запрос.