Планета супербарона Кетсинга

Глава 6. Рыбаки и паром

По песку шагалось тяжеловато, да и неизвестно, докуда можно было дойти таким образом. Встреться скалы, или река, например, – преодолевать замучаешься. Причал показался, когда Вок уже изрядно устал и думал об остановке. Точнее – показались мостки и рядом небольшая лодка. По идее, к каждым мосткам должна вести дорога или тропинка. Не вела, ни в одном месте кусты не выглядели проходимыми. Вок сел отдохнуть, заодно и поразмышлять. Может, украсть лодку и грести в город? Весла здесь, столкнуть в воду удастся и в одиночку – дощатая плоскодонка впечатляла очевидной хлипкостью, только верхний брус поражал своей неуместной массивностью. Зачем такой? Рыболовные снасти привязывать? Вок пригляделся – на дереве тут и там имелись треугольные вмятины. Следы зубов? Как те, что плезиозавр оставил вчера на остатках мачты? Возвращаться к обломкам и сравнивать Вок не собирался, по-любому в новое плавание отправляться расхотелось, раз зверюги здесь каждое судно на зуб пробуют.

За спиной хрустнул песок, заставив резко повернуться. Сзади подкрадывались два бородатых мужика. Двигались они чуть расходясь, очевидно намереваясь напасть одновременно с обеих сторон. Разбойники? Вок выхватил кортик, принял стойку. Как управляться с таким коротким оружием? Хотя есть одно упражнение для тренировки – принимать удары первой третью от эфеса, главное при этом «забыть» про остальную длину клинка. Сойдет такая техника, пожалуй, тем более что забывать ничего не надо, нет остальной длины. Вок взглянул на замерших при виде кортика врагов – стоп, какие удары, что отражать? Мужики и оружия нормального не имели – у одного доска, у другого короткий нож. Не разбойники? Хозяева лодки? Наверное, они, вон и тюк какой-то серый около кустов валяется. Рыбаки. Хотя, одно другому не мешает, есть рыба – рыбачим, есть заблудившийся граф – разбойничаем. Или пиратствуем, раз уж дело на берегу и около лодки происходит.

На песке дрожали солнечные зайчики. Вок шевельнул кортиком, зайчики побежали, даже смешно стало. Направил свет в глаза одному из мужиков. Тот отступил на шаг. Второй, трезво оценив обстановку, заговорил сбивчиво:

– Извиняемся, господин… не знаем вашего… здесь лодка… мы думали… счас только разглядели… господин барон…

– Граф де ла Коста, – нокаутировал противников титулом Вок.

Один повалился на колени, у второго полились слезы. Они что, мертвеца увидели? Или, скорее, называние графа бароном карается какой-то особо лютой казнью? Пожал плечами:

– Доставьте меня в город. Если останусь доволен, получите плату.

Рыбаки – Вок решил считать их рыбаками – лодку спускать не бросились, выглядели растерянно.

– Языки проглотили? – не выходил из роли Вок. – Посудину на воду и поехали.

– Так вот… ведь не получится… – развел руками тот, что стоял на ногах.

Подбежал к лодке, показал внутрь. В днище имелась дыра, не замеченная Воком при первичном осмотре. Второй уже тащил от кустов сверток, в нем оказались две коротких доски и ржавый инструментальный хлам.

– До полудня почините?

– Так ведь смолить надо. Потом смола стынуть будет. Потом опять смолить. Утонем… – Мужик запнулся и поправился: – Ваше сиятельство граф утонуть может. Раньше седьмого дня не отплыть.

Смысла в многодневном наблюдении за ремонтом транспортного средства Вок не видел. Бросил:

– Берегом отвезете.

Мужики закивали, но не особо радостно. Это понятно – им лодку чинить надо, да и о графах, платящих за провоз, может, и никогда не слышали. Из путаных объяснений удалось выяснить, что дорога посуху занимает четыре дня. Заняла бы и два, но через реку раньше переправиться не получится. Что-то там непонятное было с паромом, из-за каких-то особых свойств функционировал он очень редко.

Через кусты высокого господина провели незаметной тропинкой, почти и не поцарапав. Проход, похоже, маскировали специально, наверное, было от кого маскировать. Пришли в деревеньку – три дома, два из которых годились разве под будки для средних размеров собак, разместили гостя, понятное дело, в том, что побольше. Внутри темно и грязно, пришлось вспомнить про ночевку в антураже скотомогильника – помогло, сразу захотелось остаться, лечь здесь спать. И лучше, если предварительно сожрав что-нибудь крупное.

Сожрать удалось. Подавали рыбу. Две слабо посоленные особи неизвестного вида запахом напоминали знаменитого, томившегося в яме, сибирского омуля. Омуля Вок никогда не пробовал, но аромат вообразил с большой достоверностью. Назвать такую пищу можно было или отбросами, или экзотическим деликатесом. Вок выбрал второе.

Пока господин обедал, хозяин стоял столбом в углу – вежливость проявлял. Прислуживала – подала рыбу и убрала кости – его жена, бывшая на каком-то значительном месяце беременности. Она-то и не дала поспать – часа два подремал, не больше. Проснулся от короткого крика. Громкого. Прочь из этой конуры, спасаться! Порыв удалось подавить. Еще крики, теперь ожидавшиеся и потому не пугающие. Вок все-таки вскочил, схватил замеченный вечером осветительный прибор – кусок пакли в плошке с вонючим жиром. Ткнул паклей в дымную печку и кое-как осветил комнату. Хозяин храпел в углу как ни в чем не бывало, а вот жена его занялась деторождением со всеми прилагающимися прелестями. Пришлось пнуть хозяина, чтобы дело делал – скорую помощь вызвал, или что тут у них полагается в таких случаях. Женщина затихла на время, и Вок вернулся на свою парадную лавку.

Заснуть не получилось, сначала мужик топал ногами и что-то невнятно обсуждал с женой, потом хлопал дверью, потом опять кричала роженица, а пришедшая по вызову бабка суетилась вокруг. Лежать было невозможно, Вок сел наблюдать. Брезгливо, неприятно – никогда не был энтузиастом натуралистических картинок. Но других вариантов попросту не имелось. Будто затащили тебя в зал, и выйти нельзя – пялься на экран, что бы там ни показывали.

Бабка-повитуха одета была в самое грязное старье, какое можно вообразить, рук не мыла, наверное, с Рождества. Да и то неизвестно, празднуют ли здесь Рождество. Мужик тоже гигиеной не заморачивался. Не то что медицинских инструментов, даже и таза с водой Вок не углядел. Вспомнился оставленный у супербарона атлас. Чем вспомнился? Ощущением стерильности, наверное, кости, жилы, мясо, все чистое, промытое. И блестящие никелированные зажимы, белые бинты. Знают на этой планете что-нибудь про белые бинты? Ох, вряд ли.

Гостить у рыбака нравилось все меньше, это в придачу к тому, что с самого начала в дом не хотелось даже заходить. Теперь Вок был готов бежать прямо среди ночи. Куда? Представил себя висящим на кустах, как муха на липучке, тысячи кривых колючек вцепились в одежду, а снизу растут новые – как те бамбуковые побеги из рассказов про азиатские казни. Чего вообще он сидит в этой грязной дыре? Ах да, паром. К парому надо подгадывать, не раньше.

Хижину, находиться в которой с каждым часом становилось все труднее, покинули еще через день. Рыба за это время окончательно стала поперек глотки, крики ребенка – вполне себе родившегося, несмотря на антисанитарию, – звучали в ушах, даже когда тот засыпал. Хозяин жилища вывел Вока к телеге, нагруженной мягким барахлом. Не сразу удалось понять, что это не мусор, прихваченный, чтобы выбросить по дороге, а мягкое посадочное место для него – графа. Появилась и лошадь, не очень и тощая, но очень грустная. Она все время норовила остановиться и слопать ближайшую колючку. Наверное, из-за колючек и грустная, заключил Вок. Мужик полил на ступицы какой-то гадостью, то ли чтобы не оскорблять слух колесным скрипом, то ли чтобы не демаскировать эшелон до поры до времени, взял лошадь под уздцы и пошагал вдоль извилистой, скрытой кустами колеи.

К реке подъехали относительно скоро, всего за несколько часов. По пути колея вбирала другие тропинки, сама вливалась в дорожную путаницу, быстро превращаясь во вполне себе серьезную средневековую магистраль. Это напомнило горную реку, начинающуюся струйкой в щели между камнями, удваивающуюся каждые несколько километров, несущую мощные воды уже к концу первого дня пути. Если, конечно, путь вдоль такой реки имеется, по горам ведь особо не полазишь. Ладно, будем считать – к концу дня пути, если по воде аки посуху, закончил размышления Вок. Повозка дергалась самым ужасным образом, сидеть в ней приходилось только ради графского благородного статуса. Хозяева стелили как покрасивее, но от тряски куча быстро расползлась, Вок, поначалу гордо восседавший на тряпье, то и дело взмахивал руками, рефлекторно компенсируя толчки на ухабах, а ближе к цели уже напоминал себе боярыню Морозову с известной картины.

В попутном направлении двигались разнокалиберные телеги, а вот навстречу не попалось ни одной. Объяснился феномен, когда дорога уперлась в медленно текшую, очень широкую реку. Транспортные средства спешили к парому, встречные же на берег еще не прибыли, этим паромом везомые. Наконец телега остановилась, и Вок из нее кое-как вывалился. Сделал несколько приседаний для разминки. Ничего себе мультитлон – сначала регата на обломке мачты, потом экстремальный туризм с ночевкой на помойке, марш по песку и ошметкам водорослей – то ли спортивная ходьба, то ли тренировка к пляжному волейболу. Потом выживание в не приспособленной для этого хижине и, в финале, ралли-рейд по пересеченной местности. Как говорил тренер… «Да что я все время тренера вспоминаю, – возмутился своим мыслям Вок. – Он мне больше никто. И фразочки его такие, что я сам лучше сочиню. Вон окрестности рассматривать и то приятнее, чем старые разговоры в голове крутить. Так довспоминаюсь. И про то, как из команды выгнали, и про…» Довспоминался. Ролин, его не забудешь. Хоть и незнаком был совсем, даже лицо Вок видел вблизи, только когда руки перед поединком пожимали.

Чтобы не предаваться депрессивным мыслям, граф де ла Коста прошелся с гордым видом среди ожидающих. Народ кланялся, уступал дорогу, вертел головой в поисках то ли кареты, то ли утраченной свиты. Неудивительно, просохшая одежда сияла красно-зеленым, а образовавшиеся по ходу кораблекрушения дыры… ну, так мало ли, наверное, гордых небогатых рыцарей странствует по окрестностям. Ждать скучно, а тут хоть кто-то не совсем серый и унылый. На самом деле стоило разглядывать сам паром, точнее, механизм, приводивший его в движение. Конструкция изрядно меняла все представления Вока о Средневековье, являлась в образе чуда инженерной мысли.

Огромный плот имел два этажа, на обоих теснились телеги числом, наверное, штук сорок. Никакие мускулы, ни человеческие, ни лошадиные, сдвинуть такую чушку не смогли бы – невероятной толщины канат тянулся к сложному механизму, судя по всему приводимому водяным колесом. Еще точнее – взводимому. Колесо использовалось, чтобы понемногу затащить груз на соседнюю горку, двигался он по склону, выстланному деревянными катками. Съезжая оттуда, груз тянул кант парома. Понятно стало столь редкое расписание движения – фаза затаскивания, видимо, занимала несколько дней.

Пока Вок знакомился с местной механикой, началась разгрузка. Телеги бодро скатывались по двум настилам сразу с двух палуб, за телегами без спешки прошествовал табун распряженных лошадей. Бывший пират-разбойник, хозяин хижины, отец новорожденной девочки и, на данный момент, слуга подбежал, дернул за рукав:

– Пожалуйте вперед, ваше сиятельство.

Вок двинулся к сходням, возница, начавший грузить двуконную телегу, крикнул на лошадей, сдал назад, освободил дорогу благородному графу. Графом быть хорошо, заключил Вок и взошел на паром. Разместился в отгороженном перилами углу верхнего этажа – палубой называть это сооружение язык не поворачивался. Здесь стояли несколько плетеных кресел, имелись и шесты для навеса, но сам навес то ли не поставили, то ли давно пропили. Мысль о пропитии появилась при первом же взгляде на капитана – вооруженного рупором бородатого мужика с красным носом и другими признаками любви к продуктам алкогольного ассортимента. Тот поклонился высокому гостю, церемонно спросил: «Чего изволите?» Хотелось рявкнуть: «Изволю ехать, и побыстрее!», но Вок вовремя остановился – капитан, чего доброго, бросил бы остальных путешественников на берегу ждать следующей недели. Здесь станется, вон как все спину гнут перед расшитым камзолом. Если, конечно, дело не на безлюдном морском берегу происходит, вспомнил недавние события Вок.

Реку переехали довольно быстро. Вроде взглянул на катящийся вниз с горки груз, вздремнул на солнышке, а паром уже уткнулся в пристань у другого берега. Механизация в средневековой жизни, река-то, на взгляд, шириной как Волга в том же Саратове, только течет медленнее.

Народ на верхней палубе расступился кто куда мог, давая дорогу путешествующему графу. Вок прошел к сходням, где столкнулся с молодцом в ярко-красном наряде с абсолютно немужскими блестками. Понятно, еще один благородный господин, стоило бы приподнять шляпу, но как ее приподнимешь, плавающую где-то в глубинах населенного плезиозаврами моря? Вок постарался вежливо улыбнуться, но не удержался и пошутил:

– Зря спешите, уважаемый, переправа становится на подзарядку, выходит, повторно судно через реку не поплывет.

– Что?! – зарычал молодой человек. – Оборванец будет мне указывать?

Он схватился за эфес и выдернул вполне достойного размера шпагу. Оставалось достать свой кортик. Тот был раза в два короче оружия красно-блескучего господина, но, по идее, позиция давала преимущество – Вок стоял сверху на довольно крутых сходнях. Недостаток тоже имелся – из-за спины красно-блескучего выглядывали трое, которых Вок сразу окрестил клевретами. Что значит это гадкое слово, он точно не знал, но персонажи подходили под такое название идеально.

Владелец шпаги повел себя благородно, махнул своим рукой – отойдите, пошел в атаку. Вок оценил и даже выразил уважение кивком. Соперник вел бой быстро и мощно. Выпад – Вок успел подставить свой клинок. Выпад – ушел и ударил по самому кончику. Шаг вперед, под шпагу, создал пространство сзади. Черт! Никакого преимущества, Вок чуть не наделся на вражеское оружие. Не приходилось никогда драться на наклонных сходнях. Сделал выпад и едва затормозил, увернулся, ушел назад, позволив чужому лезвию скользнуть до эфеса. Еще назад, под ногами ровная палуба, другое дело! И противник, несмотря на неплохие скорость и силу, преимущества длины клинка не чувствовал, не реализовывал. Атаки проводил короткие, слишком рано уходя в защиту. И однообразные, однообразные атаки. С подобным соперником надо бояться только одного – что он не такой боец, каким кажется. Притворяется, держит в запасе совсем другую технику, ждет, пока ослабишь бдительность.

Надо ошибиться. Вок ударил по шпаге и увел руку влево, слишком далеко влево, открыл плечо. Нет, никакой реакции, следующий выпад красного не отличался от предыдущих. Не понял? Или понял? Понял, что Вок строил ловушку? Нет, вряд ли, даже если так, то отреагировал бы. На ловушку отреагировал. Еще несколько ударов по той же схеме, потом резкий снизу вверх, шаг вперед, короткий кортик не достал противника. Противник ударил сверху, Вок поднял левую руку, закрылся ею, не успевая подставить оружие. Проигрыш? Потерянная рука? Черта с два! Это тоже ловушка. Кулак, сжимавший шпагу, наткнулся на острие, в последний момент Вок развернул кортик вверх. Ни один человек не смог бы переместить руку так быстро, а вот развернуть оружие кистью, к тому же такое легкое, – запросто.

Шпага покатилась вниз по наклонному помосту. Соперник скривился от боли, кровь потекла по рукаву, почти неразличимая на красной ткани. Подбежали клевреты, схватили господина под руки. Он недовольно оттолкнул их, опять скривился, поднял левой рукой шпагу и церемониальным жестом отдал Воку.

С этикетом Вок пока не разобрался: забрать шпагу или положено отказаться? Да плевать – шпага хорошая, пригодится. Взял. Сразу ощутил в руке настоящее оружие, сбалансированное. Вес не стандартный, тяжелее спортивного, но все лучше смешного коротышки, которым пришлось драться. Подумал, отстегнул ножны от пояса, вставил кортик, протянул посрамленному нахалу:

– Не подобает благородному человеку оставаться безоружным.

Непонятно, сильно ли оказался нарушен этикет, но по лицу соперника, хоть и скривившемуся от боли, Вок понял – инцидент исчерпан. А раз исчерпан, то можно и дальше ехать, оно и на нормальной кровати отдохнуть пора бы в баронском доме.

В самый большой дом на площади Вок ввалился ближе к вечеру. Понятное дело – уставший как собака. Барон ему обрадовался и даже глазом не моргнул, не сказал ничего на тему изорванного вида гостя, в придачу и явившегося в одиночку. Пригласил ужинать. Ох, как хотелось броситься к столу, та же каша с яичницей представлялась деликатесом. После крестьянско-рыбацкой диеты-то. Но принял благородную осанку и проследовал переодеться к приему пищи. Жаль, душ в этом доме еще не изобрели, таз с водой уже достижение.

– Как прошло путешествие? – вежливо осведомился барон, когда гость прожевал первую ложку каши.

Признаваться? По идее, у знатного персонажа все всегда прекрасно, иначе не бывает. Вот только как прекрасному непробиваемому графу задание выполнять, в высшем свете друзей заводить, если он ведет себя, будто та Снежная королева из нелюбимой детской книжки. Да и барон хоть и с приставкой «супер», но человек хороший. Пусть немолодой, сидит в своем доме не выходя, но с ним хотелось разговаривать по-человечески.

– Нехорошее путешествие, неудачное. – Вок покрутил ладонью в воздухе, пытаясь изобразить плохое расположение всех богов сразу, и Фортуны в частности. – Шторм на море, корабль разбило, люди утонули.

Барон сочувственно наклонил голову:

– Море выбросит обломки, всегда выбрасывает. Редвик позаботится, чтобы тела достойно к Богу отправили.

Видя замешательство при незнакомом имени, сделал жест в сторону дворецкого, после чего задал резонный вопрос – поменяет ли трагедия планы гостя. Вок внутренне усмехнулся – упомянутые тела, наверное, уже летели домой, предвкушая гонорары и встречу с друзьями. И именно в соответствии с планами, без всякого их изменения. Не сказал этого, конечно, ответил, что ничего менять не стоит, людей, наверное, удастся нанять, когда понадобятся, да и назад отправляться в ближайшее время не на чем.

– Вы всегда можете рассчитывать на мой дом и мои средства, – объявил барон.

Действительно хороший человек, одну кашу лопает, а готов помогать потерпевшему кораблекрушение. И он, наверное, думает, что Вок без гроша остался.

– Я ценю ваше дружеское расположение, не беспокойтесь, мои личные вещи здесь, они сохранились благодаря вам и вашему дому. – Язык сломать можно от таких куртуазных фраз.

Язык. Пожалуй, он был последней частью Вокова тела, которая еще функционировала. До сего момента. Теперь и эта часть готова была сдаться. Весь Вок готов был сдаться, хоть на дорожке, хоть на татами, хоть старушке, хоть первокласснику. Собрав остатки воли, выдавил:

– Извините, сэр, но после долгой дороги собеседник из меня плохой. Разрешите откланяться и заснуть.

Из всего восхождения в комнату, почти ползком, на верхний этаж, Вок запомнил только сочувственный взгляд барона.