Плато чёрного спелеолога

Глава 13

Утро просыпается, умывается росой, которая сверкает на бархатистых стеблях, словно нанизанный на них жемчуг и воздух светлеет. Солнце пытается приподняться над скалами, отчаянно цепляясь размытыми красными лучами за перистые облака, но пока без шансов на успех показать своё заспанное лицо миру.

Виктор, вздрагивая от заползающего под одежду холода, очнулся от сладкой дрёмы, осторожно стягивает куртку, бережно накрывает безмятежно спящую женщину, тихо поднимается и в недоумении округляет глаза, на его пути стоят клетки с курами, лодка, кастрюли, ножи, в дерево воткнут топор, на земле лежат спиннинги.

— Откуда? — спрашивает он невозмутимого Викентия Петровича.

— Ночью к берегу АПЛ класса «Борей» подходила. Интересовались, есть ли женщины, я дурака включил, сказал, что кроме меня и Антона никого нет. Пожалели, подарки скинули. На наше счастье сильно торопились, на Тибет идут, иначе проблем у нас было бы немало, женщин точно б забрали.

— Подводная лодка, с людьми? — едва не выкрикнул Виктор.

— С военными, — исправляет его Викентий Петрович. — Ты даже представить не можешь, какой опасности мы избежали. В душе я молился, определённо, бог помог, — суеверно произносит он и привычно крестится, становясь обычным священником.

Событие с АПЛ взбудоражило весь лагерь, кто-то воспылал надеждой, что сохранились города и вскоре придут «добрые дяди» и всех выдернут в светлый цивилизованный мир, но других этот незапланированный визит напугал, их вмешательство может полностью разрушить, то хрупкое равновесие, которое словно балансирует на кончике смертельно заточенной иглы — здесь три варианта, или ты свалишься, или тебя проткнёт этой же иглой, или ты сможешь взлететь с неё, отрастив крылья. Надо отращивать крылья, сидеть на игле не стоит. Виктор улыбается своим мыслям, странно, он во сне летал, словно какой-то мальчишка, желающий стать взрослым.

День начался по намеченному плану, женщины занялись благоустройством лагеря, мужчины, вооружившись дубинами, направились к скрытым под нависающими скалами бухточкам, где нашли прибежище морские животные.

Охота началась по всем правилам, часть стада отгоняют от моря, и понеслось: взмахи дубин, рычание людей и животных, бьющая в разные стороны кровь, вопли, дикие крики, конвульсии умирающих животных и запах — ни с чем несравнимый запах смерти.

Наконец всё утихает, берег завален трупами морских котиков, на камнях лужи липкой крови и она парит как талая вода весной. Викентий Петрович опирается на длинную палку, на лице удовлетворение, а в стороне от всех, Толик из группы спелеологов, рыдает в кустах, пытаясь об листья оттереть кровь несчастных животных, которых он со всеми убивал.

— Какое потрясение для мальчика, — вздыхает Виктор, ему тоже на душе тяжело, но он мыслит философски и видит в мёртвых животных спасение от голода и поэтому на губах змеится слабая улыбка.

— Привыкнет, — Викентий Петрович гладит взъерошенную бороду. — А он молодец, сделал дело, а там можно, и расслабиться и никаких к нему претензий. Это не Гурий, сославшись на любовь к животным, позорно сбежал. Но больше чем уверен, кушать мясо будет и нахваливать при этом громче всех.

— Смотрите, косатки! — Мирослав вытягивает руку, в глазах загорается суеверный страх.

Виктор быстро поворачивается и ему кажется, что сталкивается взглядом с той самкой, что его спасла: — Несколько зверей сбросьте в море, — принимает он неожиданное решение и никто не стал ему перечить, стягивают вводу четырёх морских котиков.

Косатки с удовольствием принимают угощение, а детёныш даже подкидывает одну тушу в воздух, вероятно тренируется.

— У них хорошая память, — обращается Виктор к товарищам, — теперь они нас не обидят, когда мы выйдем на лодках в море.

— Невероятные животные. Они словно обладают разумом, — произносит Павел Сергеевич, с восхищением глядя на огромных хищников.

— У них есть разум и не слабее нашего будет, — с трепетом произносит Виктор. — Это морская цивилизация и у них свои правила. Хочешь с ними дружить, выполняй их законы.

— Это спорный вопрос, — неожиданно рядом возникает умное лицо Гурия.

— А пошёл ты! — взрывается Виктор.

— Не понял, куда именно? — теряется бортмеханик.

— Именно… в жопу, — с присущим ему смирением произносит батюшка, всё также спокойно опираясь на окровавленную палку.

Даже исходя из того что отдали косаткам, мяса осталось столько, что ни один месяц можно спокойно прожить, не думая о еде. Чтобы переработать всё это за один день, нет и речи, Виктор и рад этом, но нетерпение отравляет душу, он знает, что время неумолимо движется и в лагере Идара используют каждое мгновение для увеличения своих сил. Не исключено, что долина, в которой скрывается Виктор со своими людьми, уже известна врагу. К ледяной пещере приходится подходить с невероятными предосторожностями, она окружена остроконечными глыбами и мощными деревьями, засаду устроить легко, но мясо надо где-то хранить и приходится рисковать.

Пост Викентий Петрович расположил на соседней сопке, обзор хороший, место удачное, но неожиданно появился неприятный нюанс, в редком лесочке поселилась стая одичавших собак и с нехорошей озабоченностью начала проявлять интерес к людям.

Виктор хотел было выдавать постам автомат, но Викентий Петрович качает головой, он мудро заявляет, это оружие единственный шанс против вторжения Идара. Не дай бог пост снимут его разведчики и хрупкое равновесие рухнет. Приходится посту вооружаться луками и камнями и каждый день таиться в укрытии в великом напряге. Псы чувствуют себя хозяевами на плато и совсем распоясались. А один раз Виктор наблюдал за собачьей свадьбой и с удивлением увидел, как огромный пёс оседлал весьма похожую на волчицу самку.

— Ты правильно удивляешься, это действительно течная волчица, — с интересом наблюдает за необычной парой Викентий Петрович.

— Откуда здесь волки? — округляет глаза Виктор, но сразу вспоминает разговоры о табличке с надписью: «Зоопарк». — Значит, в клетках всё же были звери. Интересно какие?

— Да какие угодно, от тигра, до медведя. Ещё одна забота, — в сердцах сплёвывает батюшка. — А ведь их кто-то выпустил… сердобольная душа, — он хотел выругаться, но смолчал, вспомнив свой статус священника.

Каким-то образом дикие собаки нашли путь в долину, где строится посёлок. Оказывается, в скалах есть неизвестная пещера, ведущая через скалы. Одичавши псы, едва не загрызли Свету, но Нина была на высоте, с криками бросилась на свору, швыряя камни и куски земли, и к ней присоединились другие женщины. В этот раз они смогли отогнать собак, но не факт, что так получится в следующий раз, собаки, огрызаясь, скрылись в зарослях, а в их холодных глазах совсем нет страха.

Подножья скал полностью прочесали, но даже Викентий Петрович не смог найти секретный лаз. Его это весьма беспокоит, раз собаки знают про ход, то и враги могут его найти.

Усиленными темпами начались тренировки всех без исключения мужчин. Векентий Петрович тесно сотрудничает с тренером тайских бойцов, который к счастью прекрасно владеет холодным оружием.

Режим построения дня сумасшедший. Как только забрезжит рассвет — подъём, затем, лёгкий завтрак. После него часть женщины уходят в поле, другая начинает заниматься хозяйством. Мужчины до обеда тренируются, затем небольшой отдых и до самой темноты начинается строительство и лишь перед сном есть небольшое время для отдыха.

Неделя пролетела как сброшенная ураганом крыша, затем снесло вторую. Виктор, верный своим словам, готов идти походом против Идара, но прежде думает произвести разведку. Решено плыть на лодке, так можно за день подобраться к его лагерю. Косаток не видно, но вроде как с ними подружились, так что можно рассчитывать на их благосклонность. Но вот с большими белыми акулами не подружишься, как только косатки уходят, неизменно появляются они. Этих тварей словно перемкнуло, могут напасть на любой движущейся по морю объект. Люди часто наблюдали, как акулы набрасывались даже на дрейфующие брёвна и, кроша зубы, рвали крепкое дерево в щепки. Виктору непонятна их агрессивность, может, переклинило гены. Сейчас многих переклинило, даже люди людей стали есть.

На резиновую лодку грузят длинные копья. Виктор берёт с собой Антона, вешает на шею бинокль Мирослава, резко отталкивается веслом от берега, лодка проворно прыгает на волну и легко скользит по морю. А на берегу застыла Нина, в её глазах отражается свет утренней луны и сейчас она похожа на сказочную нимфу, такая прекрасная и зыбкая в утренних сумерках. Её губы слегка дрогнули: — Берегите себя! — она взмахивает рукой. Голос слегка дрожит, но в нём явственно прослеживаются нотки гордости за своего мужчину.

Викентий Петрович привычно перекрестил воздух, поправляет автомат, с усмешкой глянул на насупившуюся Аню, у которой в глазах тоже надежда, но какая-та мрачная. Игнат пытается её обнять, но она передёргивает плечами, эротично колыхнув полными грудями, что-то со злостью говорит и уходит, а он покорно следует за ней, в растерянности почёсывая густую бороду. Павел Сергеевич уже привычно обнимает за талию Виолетту Степановну, очень похоже, что их отношения приближаются к весьма понятному финалу. Толик Белов и Света, держатся за руки, словно школьники на выпускном вечере. Парень выпячивает перед ней грудь, а она застенчиво улыбается и краснеет, но иной раз, да и стрельнёт взглядом, из приспущенных ресниц, на тренера бойцов Николая Андреевича. Одним словом, жизнь налаживается со всеми своими житейскими проблемами.

Море с ночного сна ещё не успело разболтаться, лениво шлёпает лёгкой волной по скалистому берегу, тёплый ветерок обдувает лица, а воздух пронзительно чистый и вкусный, что хочется дышать и дышать. Вытряхнув со своего могучего тела людей, словно кусающихся блох, Земля стремительно выздоравливает. Некому сейчас гадить в атмосферу, извергая клубы вонючего дыма из многочисленных труб. Нефтяные пятна скукожились и, без постоянной подпитки, скручиваются, рассыпаются и уходят в глубину, а там на них как звери, накидываются голодные бактерии. Лёгкие Земли — растения, получив приток свежего кислорода, расправляются, всюду стремительно поднимается изумрудная трава, и вытягиваются ветви — будущие исполинские деревья.

Антон берётся за вёсла и с удовольствием гребёт, стараясь не уходить далеко от берега: — Такое чувство, что мы на рыбалку собрались, вот так с батей выходили на ловлю кефали, — с ностальгией вспоминает он.

— Сейчас кефаль не поймаешь, — замечает Виктор, — больше тунец ловится, рыба вкусная, но согласен, иногда так хочется черноморской ставридки, окуней, да и от ершёй не отказался.

— Мне ставридка нравится зажаренная до хрустящей корочки, можно даже с косточками есть. Сейчас бы полную тарелку и холодным пивком запивать, — закатывает глаза Антон.

— Ты в море сильно отворачиваешь, — беспокоится Виктор, — акулы могут появится… от пивка я тоже не отказался, — продолжает развивать тему он и поднимает к глазам бинокль:- Акул пока не видно, — он с напряжённым вниманием всматривается в свинцовую поверхность моря, затем переводит взгляд на берег и с тревогой произносит:- Собаки, целая стая, бегут параллельно нам.

— Странное поведение, — бросает вёсла Антон и тоже смотрит на берег.

— Ничего странного, — криво ухмыляется Виктор, — они ждут, когда мы пристанем к берегу.

— Обнаглели, твари, — чернеет лицом Антон.

— Наверное, на землю не раз выбрасывало людей, цепляющихся за обломки, собаки привыкли на них охотиться. Они настоящие людоеды и человека совсем не боятся.

— Виктор, у нас гости, — отпрянул в центр лодки Антон.

— Становись на вёсла, правь к берегу, отмель поищем, — Виктор так же видит чёрный плавник огромной белой акулы. Он не спеша берёт копьё, прислоняется к борту и направляет остриё в воду.

Одичавшие собаки тоже её замечают, возбуждённо прыгают по берегу, хрипло лают, виляют хвостами и всем своим видом выражают радость.

— Они предвидят результат, — хмурится Виктор, бросая неприязненный взгляд на ликующую свору. — Греби к берегу, надо оказать этим умникам кто настоящий хозяин на плато.

Антон сильно смыкает губы и уверенно налегает на вёсла, стараясь уйти от приближающейся акулы. Собаки скачут в траве, подвывают, некоторые самые наглые бросаются в море, бегают по мелководью и отрывисто лают.

— Правь к тому кабелю, это вожак, — Виктор удобнее перехватывает копьё.

Матёрый пёс страшен, шерсть на холке вздыблена, морда скалится, но он не лает, а пристально смотрит и от его взгляда становится неуютно и под лопатками зашевелился нехороший холодок.

— Кавказец, — замечает Антон.

— Это он с волчицей был. Вот он нам и нужен, а в воду не заходит, опытный боец, — с неудовольствием произносит Виктор.

Белая акула проплывает в непосредственной близости, делает круг вокруг лодки, Виктор выставляет копьё, с хрустом сжимаются пальцы, напряжение растёт.

— Метров шесть, — шепчет Антон, осторожно вытягивая вёсла из воды.

— Это самка… изучает нас. Даже если слегка носом подденет, лодка мигом перевернётся.

— Большая дура. Что делать будем? — Антон не сводит взгляда с морской хищницы.

— Расслабиться получать удовольствие, — шутит Виктор. — Главное не дёргаться и пока грести не стоит, может она просто от любопытства плавает вокруг нас.

— Ага, вот и собаки так считают. Смотри, с какой радость прыгают по берегу, — Антон с ненавистью бросает взгляд на берег.

Возбуждение в стае доходит до придела, псы уже не просто лают, хрипят, выплёвывая из пастей пену. Белая акула лениво проплывает рядом с берегом, и даже самые смелые собаки выскакивают на берег и с шумом отряхиваются, смешно шатаясь на лапах. Они прекрасно знаю, для акулы нет разницы между человеком и жилистым псом.

Лодка медленно дрейфует к берегу и неожиданно акула скрывается под водой.

— А теперь держись, — белеет от страха Виктор и накланяется над бортом, водя по сторонам копьём. Впрочем, оно для морской хищницы, словно спичка в зад, лишь разозлит.

Проходит время, а её всё нет, уже и глаза болят от напряжения, высматривая её в глубине. Вот и собаки волнуются, недоумевают, зачем она бросила лодку? Вновь несколько псов с опаской заходят в воду, но очень скоро распаляются и лают громче прежнего, лишь вожак выжидает на брегу — умудрённая жизнью сволочь.

Как взрыв взлетают брызги вперемешку с пеной, огромная туша как торпеда летит на отмель, истошный визг и жалобный скулёж, белая акула хватает одного пса и сползает назад в глубину.

Антон вскакивает, едва не перевернув лодку, хохочет, бьёт по ляжкам. Виктор с силой усаживает его на прежнее место: — Что так разволновался? — с укором произносит он. — Становись на вёсла, живее уходим отсюда, за теми скалами собаки нас не достанут.

Они гребут по очереди, лёгкая резиновая лодка уверенно прыгает по мелкой волне. Берег, со сворой одичавших собак, скрывается за красноватыми скалами и вновь он безжизненный и первобытно дикий.

— Как быстро всё дичает, — Антон сейчас отдыхает и с интересом смотрит на проплывающий берег, но не забывает придерживать копьё, акула может вернуться, что ей для огромного желудка дрожащий тощий пёс.

— Это мы дичаем, — с усмешкой говорит Виктор, с силой налегая на вёсла, — а земля, наоборот, возрождается. Ты посмотри, как всё изменилось за столь короткий срок. Каменистая поверхность с чахлой растительностью словно взорвалась и распушилась густыми травами.

— Говоришь как поэт, — улыбнулся Антон. — А скажи, кем ты был в прошлой жизни?

Виктор на миг перестаёт грести, пожимает плечами: — Кем я был? — переспрашивает он. — Сам не знаю… человеком… наверное.

— Я имею ввиду, до катастрофы, — уточняет Антон.

— И я это и имею в виду, — серьёзно заявляет Виктор и усмехается. — Мне многое не нравилось, и было не понятно, почему грамотные, добрые, трудолюбивые люди, как бы они не пыжились, топчутся где-то внизу, а наглые и, далеко не всегда умные, но хитрые — на недосягаемой высоте. Почему, допустим, космонавт, выходящий в открытый космос, рискующий каждый миг жизнью или учёный, переворачивающий неким открытием понимание мироздания Вселенной, инженер, конструирующий механизмы и прочие-прочие, по уровню жизни далеко, относительно какого-нибудь обычного чиновника дорвавшегося до власти, или известного пародиста, ростовщика, суживающего деньги под проценты или футболиста…

— Ты не любишь футбол? — не преминул съязвить Антон.

— Обожаю, — хмыкает Виктор, — но только не тот, в котором играют бизнесмены, а тот, где сражаются за победу патриоты, у которых в глазах не баксы, а флаг страны.

— Как высокопарно, — улыбается Антон.

— Ты думаешь? — Виктор странно улыбается.

— Это, конечно, верно, но природу человека не сломаешь. По своему характеру он хищник и всегда на высоте будут те, кто сильнее, — с сомнением в голосе изрекает Антон.

— Считаешь, что какое-нибудь мурло, путём крупномасштабного мошенничества, ставший олигархом, должен быть сильнее нас?

— Такова жизнь, — опускает взгляд Антон, а в глазах появляется злость. — Большие деньги — безграничная власть.

— К счастью не у кого сейчас денег нет, — произносит Виктор, с усилием двигая вёслами.

— Будут, — хмыкает Антон. — Когда-нибудь всё вернётся на прежние места.

— Не вернётся, уверенно произносит Виктор. — Деньги, конечно, появятся, но они станут эквивалентом труда, а не наживы.

— Каким образом? — в глазах Антона неприкрытый скепсис.

— Будет запрет на любые виды процентов, из денег нельзя станет делать деньги.

— Ростовщиков на кол, как в древнерусские времена! — юродствует Антон.

— А ведь это идея, — Виктор с глубоким уважением глянул на парня.

— Ты чего? — внезапно пугается Антон. — Я шучу!

— А я нет, — и непонятно, серьёзно говорит Виктор или нет.

— Шутишь, — хохотнул Антон.

— На кол, конечно, сажать не будем… акулам, на прокорм отдадим.

— Понятно… шутишь, — улыбается парень.

— Тебе что, ростовщиков жалко? — в упор спрашивает Виктор.

— Нет, но представь, банк даёт деньги. Он что, не имеет права за это получать свои проценты?

— Он должен единоразово получить лишь за выполненную работу и не более того.

— Тогда он не будет давать взаймы.

— И ладно.

— Но ведь это неправильно! А вдруг эти деньги, могут спасти чью-то жизнь.

— Так дай без процентов, — улыбается Виктор.

— Западло, вот так просто и ничего с этого не иметь, — заявляет Антон. — Мне кажется, должны быть разумные проценты.

— Разумных процентов не бывает, это обыкновенная нажива со всеми вытекающими из этого последствиями. И всё покатится как прежде, возникнет дикий перекос в распределении благ. Вновь производитель окажется в жопе, а предприимчивый делец на его шее.

— Вообще, я некоторым образом согласен с тобой, но мне кажется, это утопия, — осторожно произносит Антон.

— Если быть наивными и жадными, то утопия, — кивает Виктор.

Антон замыкается в себе, что-то думает, под черепной коробкой извилины становятся дыбом от невероятных умозаключений непонятного человека, который когда-то спас его, от своры одичавши собак. А ведь Антон даже спасибо ему не сказал, как-то сразу в штыки воспринял. Но может он действительно тот, за которым стоит идти? Антон вздыхает, вспоминает, что дал ему присягу и неожиданно понимает, это не просто слова, закончилось лицемерие и ложь, он пойдёт за этим человеком, даже если тот поведёт всех в свою утопию. Но вдруг он прав и найдёт путь в ту страну?

— Хватит лоб морщить, меняемся, уже мышцы занемели, — слышится насмешливый голос Виктора и опускает его на грешную землю.

Антон пересаживается, хмурится, умело опускает вёсла в воду: — Я присягнул тебе на верность, но скорее всего под давлением товарищей, а вот сейчас понял, пойду за тобой до конца.

— Спасибо, — серьёзно говорит Виктор, — но тяжело тебе будет со мной.

— Это мои проблемы, — с упрямством заявляет Антон, — я для себя всё решил.

Зыбкую, в светлом небе, луну сдувает за горизонт, а солнце уверенно перебирается на небосвод и щедро пускает тёплые лучи, согревая продрогшую за ночь землю и людей.

Антон скидывает куртку, на его разогретом молодом теле перекатываются сильные мышцы, он без труда взмахивает вёслами и с радостью налегает на них, словно не знает, как распорядиться своей силой. Раны от укусов одичавших собак срослись, и шрамы на их местах странным образом украшают тело, а на его шее болтается медальон — куриный бог на кожаном ремешке, подарок Яны из группы тренера Николая Андреевича.

Эта девушка своеобразная, независимая, гордая и достаточно приземлённая. В ней нет места для воображения и фантазии, её ум расчётлив, она в меру эгоистична, но главная её черта — готовность на самопожертвование ради неких возвышенных идей. Яна чётко определила в Антоне родственную душу и в силу характера не стала скрывать своего влечения к нему. Антон с интересом отнёсся к её вниманию, но не бросился на неё как изголодавшийся молодой лев, а с невероятной тактичностью поддержал её чувства, предпочитая здоровые отношения мимолётному шквалу эмоций.

— Наш старый лагерь, — с ностальгией произносит Виктор, подносит к глазам бинокль. На берегу виднеется свежий след от костра, а у ближайшего дерева срезаны все нижние ветки. — Кто-то здесь есть или был, может даже люди Идара, — замечает он.

— Подойдём? — Антон вёслами притормаживает ход лодки.

— Обязательно. Но только зайдём за мыс, там есть небольшое укрытие, а тут мы как на ладони, — Виктор внимательно осматривает знакомый берег, душу кольнули воспоминания, ведь именно здесь он спасся с Ниной. Затем сообща боролись за жизнь, голодали, мёрзли, потом как-то наладили быт, но самое главное — полюбили друг друга. А вот сейчас, знакомые места, несут скрытую угрозу.

Лодка втискивается вглубь погибающего от морской воды кустарника, тыкается о шершавое дно, проскрипев толстой резиной по неровностям, наползает на берег и вязнет в мешанине из колючих веток и мёртвых листьев.

Антон быстро выпрыгивает и привязывает лодку к корявому корню: — Местечко, я тебе скажу, — оглядывается он.

— Мрачноватое, согласен, но нас в нём непросто найти.

Виктор, стараясь не ломать сухие ветки, уверенно протиснулся в самую глубь кустарника, а за ним, сжимая в руках копья, двинулся Антон. Очень скоро они выходят из зарослей к провалу в земле.

— Что за пещера? — удивляется Антон.

— Она недавно образовалась. Видно морская вода проникла в подземную полость и свод рухнул.

— Занятно. Посмотреть бы её, — с жадностью заядлого спелеолога изрекает Антон.

— Потом, — усмехается Виктор. — Левее сворачивай, там есть проход между скалами.

— Запах какой-то, — напрягается Антон, крутит шеей и с неудовольствием морщится.

— Издох кто-то, надо сходить, глянуть что это, — Виктор тоже ощущает слабое зловоние, волнами доносящееся издалека.

Они выходят в редкий лесок, заваленный каменными глыбами. В своё время здесь был проложен маршрут для спелеологических групп и экспедиций, тропа всё также чётко виднеется на земле. По ней не раз и Виктор с Ниной ходил к соседней бухточке. Там, на склонах крутых холмов, растёт тёрн. Его выкапывали, и Нина высаживала на своём поле, в надежде как-то окультурить и облагородить.

За нагромождением из камней тучами взметнулись зудящие мухи, смрад безжалостно проникает в лёгкие, сбивает дыхание. Виктор копьём раздвигает ветки и в ужасе отпрянул, на камне лежит труп женщины, а в центре грудной клетки — сплошное кровавое месиво, всё тело в рваных ранах и многочисленных ссадинах.

Антон невольно вскрикивает, хватается за рот, сдерживая рвотные позывы: — Что за чёрт! — выругался он.

Виктор со страхом всматривается в мёртвое лицо, что-то знакомое виднеется в изуродованном тленом лице: — Это Марина, она меня спасла, — уверенно произносит он, — странно, я мог всё что угодно ожидать от Идара… даже иголки мне под ногти… но не это. Очень не похоже на него. Зачем он это сделал? Неужели это воспитательный момент для своих рабов?

— Мне кажется, он очень хотел, чтобы ты это увидел. Наверное, по этой тропе часто ходил? — проницательно замечает Антон.

— Бывало. А он, как профессионал, это понял. А ведь нам объявили настоящую войну, — кривая усмешка передёргивает лицо, Виктор оглядывается. Тишина, лишь противно зудят мухи. — Похоронить надо, — он вытаскивает нож, ищет подходящее место, замечает молодой бук, уверенно стремящейся к небу, отмечает контуры будущей могилы, с хрустом вонзает лезвие в каменистую землю. Пустота и горечь заполняют душу, словно он виноват в смерти этой жизнерадостной женщины. Виктор, обдирая руки в кровь, работает с лихорадочностью обречённого и, Антон с озабоченностью и даже страхом поглядывает на него, стараясь поспевать за ним. Яма готова, тело женщины укладывают на дно, припорошили душистыми листьями и засыпают землёй. Затем Антон царапает на дереве надпись: «Марина».

— Теперь эта тропа будет называться в её честь — Тропою Марины, — Виктор смотрит на свежий холмик и добавляет: — А прощать это нельзя, Идару осиновый кол в живот всажу, его прихвостней акулам швырну, а его поселение сожгу.

Словно в подтверждение его гневных слов, темнеет, порыв ветра с усилием продирается сквозь заросли и освежает разгорячённые лица, в небе змеится молния, похожая на артерии и вены человека, как выстрелы из корабельного орудия срываются громовые раскаты и катятся по небу, словно обвал с гор.

— Уходить надо, сейчас будет такой ливень, мама не горюй, — Антон почтительно трогает Виктора за плечо.

— К старому лагерю пойдём, — встрепенулся Виктор, отбрасывая из сознания оцепенение.

— Опасно. Вдруг там засада?

— Там никого нет, — уверенно заявляет Виктор.

— Как скажешь, — пожимает плечами Антон, — но я пойду впереди.

Виктор внимательно поглядел на парня и быстро двинулся вперёд, часто бросая взгляд на небо. Ливень ожидается не рядовой, впрочем, как и всё на этом плато.

Молнии пока в сухую пляшут в небе, надрывается гром, сгоняя чёрные тучи, которые каким-то чудом сдерживают скопившуюся воду.

— А Марина красивая была? — всё ещё под впечатлением от ужасного события, выкрикивает Антон.

— Красивая. Зачем ты это спрашиваешь? — оборачивается Виктор.

— Я её нарисую.

— Ты что, художник?

— Нет, но рисовать умею.

— Ты же не видел её настоящего лица.

— Странно, но у меня перед глазами стоит её образ. У неё ведь глаза с голубым оттенком, верно?

Виктор судорожно вдыхает воздух и неожиданно вспоминает её взгляд, а ведь он действительно был какой-то льдистый: — Всё верно, ты правильно её видишь.

Первые тяжёлые капли плюхаются в траву, прогибая стебли своим весом почти до земли, мужчины ускоряют шаг и переходят на бег. Наконец-то появляется знакомое поле, поросшее густой травой и вот они озираются на месте прошлой стоянки. От грубых хижин, когда-то построенных Игнатом и Сашей, остались одни обугленные головешки, а дом, с таким трудом построенный Виктором, развален и изгажен.

— М-да, достаточно низко и подло, — замечает Антон.

— Идар определённо делает нам вызов. Он даже не догадывается, что я его давно принял. Только на такие мелочи размениваться не буду, я затушу его амбиции как сигарету о плевок, — несколько раздражённо произносит Виктор, ему до боли в душе тягостно смотреть на все эти разрушения. Именно так поступали варвары на заре становления своих цивилизаций и странно видеть, что так же поступают и современные люди. Неужели ничего не поменялось за прошедшие тысячелетия? Как это по-детски наивно, взять и сломать то, что с таким трудом сделали другие. Даже для разнообразия ничего нового не придумали.

— Где теперь нам от ливня спрятаться? — с озабоченностью в голосе спрашивает Антон.

— Здесь есть укрытие… если его не засыпало, — Виктор откидывает камни, и с облегчением вздыхает: — Славу богу они не догадались, что под полом пещера.

Мужчины вовремя освобождают от камней деревянный люк, поспешно протискиваются в узкий лаз, прикрывают за собой крышку и, с неба срывается настоящий водопад.

В узкой пещере сыро и холодно, начинает бить озноб. Виктор тянет за собой Антона: — Чуть ниже небольшой зал, я туда кое какие вещи скинул, пару одеял найдём.

Некоторое время он шарит в темноте, с недоумением хмыкает: — Не пойму, они были здесь. Куда всё подевалась? Такое ощущение, что кто-то их забрал, но это исключено, люк был хорошо замаскирован и засыпан камнями и его, понятное дело, никто не обнаружил. Но где вещи? Или всё же здесь кто-то был? — у Виктора нехорошо становится на душе, он внезапно вспоминает, ведь Идар, бывший ГРУшник, такая мелочь, как замаскированный ход, для него словно семечки щёлкать. А вдруг это ловушка?

— Что-то не так? — встревожился Антон.

— Пока не знаю, но вещей нет.

— Значит, здесь уже были, — обыденным тоном произносит Антон. — Что и следовало ожидать, сейчас любое тряпьё на вес золота. Так может Нина забрала? — со смешком высказывает он догадку.

— Она боялась сюда спускаться, тут домовых пауков развелось во множестве, — Виктор с раздражением смахивает рукой липкую паутину и хладнокровно давит ладонью выскочившее из неё членистоногое существо. — Меня удивляет, зачем ход вновь замаскировали? Для какой цели? Так… давай выбираться! — неприятный, какой-то липкий страх выплывает из глубины сознания и выбрасывает сгусток адреналина в кровь. Виктор поспешно протискивается назад, пытается отбросить крышку люка, но она словно залита свинцом.