Пленники ночи

Глава 16

Пока Исмал вел Лейлу наверх, он размышлял об этих самых извращениях. Интересно, думал он, Боумонт намеренно лишал свою жену удовольствия, или он просто был не способен ее удовлетворить? Какими бы ни были мотивы этого человека, было ясно, что Боумонт ограничивал супружеские интимные отношения некоторыми основными актами, а свои прозаические вкусы удовлетворял с другими женщинами.

Например, с Хеленой Мартин. Как она должна была себя вести с Боумонтом, чтобы удовлетворить его?

— Исмал?

Он нахмурил лоб.

— В этом доме нет ни секретных комнат, ни ложных ящиков или тайников в мебели. Люди Квентина отличаются большой дотошностью и обычно знают, что они ищут. Я тоже смотрел. — Исмал открыл дверь и вошел в темную спальню. — Но бумаги должны были быть спрятаны в доме, и Хелена приходила сюда именно за ними. Боумонт явно не был ей нужен как клиент. У нее было достаточно более богатых и более привлекательных поклонников. Но Хлена не пришла бы в дом только для того, чтобы убить его. Она могла бы организовать убийство, не ложась с ним в постель.

Исмал нашел свечу и зажег ее.

— Может быть, принести лампу?

— Нет, не надо. Тогда вряд ли было больше света. Может, даже еще меньше. Я… — Он огляделся л растерянно улыбнулся Лейле. — Прости меня.

— Все нормально. У тебя появилась идея. — Он узнал этот резкий деловой тон.

— Как и где она нашла письма, если они вообще были? Вот в чем загадка.

— Ты хочешь все увидеть ее глазами, да? — Лейла вошла в комнату. — Я могу тебе признаться, что Фрэнсис обычно исполнял свои супружеские обязанности почти в темноте. Возможно, с другими он вел себя иначе, но я в этом сомневаюсь. Он страдал головными болями.

— Именно об этом я и подумал. Поскольку он злоупотреблял алкоголем и наркотиками, его глаза стали слишком чувствительны к свету.

— О чем ты еще думаешь?

— Хелену не так взволновала сережка, как упоминание о запахе. — Исмал сел на край кровати. — Ты сказала, что, вернувшись домой в день Нового года, ты застала в доме обычный беспорядок. Ты заходила в эту комнату?

— Да. Боумонт бушевал, требуя к себе миссис Демптон. Мне пришлось напомнить ему, что у нее выходной.

Исмал похлопал по кровати рядом с собой, и Лейла послушно села.

— Закрой глаза. Представь себе картину. Что ты заметила в тот день?

Лейла рассказала, где какие валялись предметы. Она описала беспорядок на туалетном столе… в ящиках гардероба, которые были выдвинуты наполовину… свежие пятна вина на ковре… галстук, завязанный на столбике кровати…

— А балдахин над кроватью была разорван и сдернут. — Лейла встала и подошла к изножью кровати. Расправив занавеску, она показала место, которое зашила миссис Демптон. — Чтобы так ее разорвать, надо было дернуть со всей силой.

— Занавеска находилась рядом со столбиком, где был привязан галстук. Если Боумонт привязал Хелен к кровати, и ей это было неприятно — или она притворилась, что неприятно, — она могла сдернуть занавеску.

— Неприятно?

— Твоему мужу доставляло удовольствие причинять людям эмоциональную боль. Так что вполне можно предположить, что ему нравилось, если женщина испытывала и физическую боль. Поскольку Хелена была профессионалкой, она сумела подыграть ему.

— Значит, мне повезло больше, чем я думала. Бедная Хелена. — Лейла выпустила из рук занавеску и отошла к противоположному краю кровати.

— Хелена прекрасно знала, чего можно было от него ожидать и как с этим справляться. Она появилась из трущоб Лондона не по волшебству. Немногие из тех, кто начинал с самых низов, доживали до юности, не говоря уже о том, чтобы достигнуть тех высот, до которых поднялась Хелена. Она стойкая женщина, Лейла.

— Я понимаю. Просто я думаю об иронии судьбы. Если бы Фрэнсис на мне не женился, мне пришлось бы испытать на себе то, через что прошла Хелена. Как это ужасно. Как бы ты на это ни смотрел, Фрэнсис действительно был моим принцем в сияющих доспехах. Если бы не он, я могла бы закончить свою жизнь на улицах Венеции или Парижа. Он спас меня от неминуемой опасности. Люди, убившие моего отца, могли бы… — Лейлу передернуло.

Напоминание пронзило Исмала, словно ядовитые зубы змеи, и он непроизвольно крикнул:

— Ну конечно, он был принцем из сказки! Он обманом лишил тебя невинности, а потом, возможно единственный раз в своей жизни, сделал благородное дело, дав тебе свое имя. А после этого он преподнес тебе такой замечательный урок — жизнь в замужестве, — что ты скорее рискнешь своей репутацией и карьерой, прежде чем решишься снова выйти замуж.

Исмал услышал, как Лейла шумно вздохнула, и проклял свою несдержанность.

— Пожалуйста, прости меня. Я был груб. Но я не мог сдержаться… Представить тебя на улице… молодую девушку. Я расстроился. Но так мне и надо. Я не подумал, что рассказ о Хелене так тебя взволнует. Ты сочувствуешь даже ей.

Если он и причинил Лейле боль, она это скрыла. Просто продолжала стоять, высоко подняв голову.

— Сочувствие — это одно, а болтать о прошлом — совсем другое. Во всем виновата эта проклятая комната. Здесь все гнетет: тяжелая мебель, спертый воздух. Фрэнсис никогда не открывал окна. А после его пирушек здесь воняло спиртным и табаком.

— Да, эта комната давит, — согласился Исмал.

— Я всегда говорила, что у его шлюх, верно, крепкие желудки. Не говоря уже о том, что вокруг все, верно, кишело паразитами. Я ни за что не легла бы в эту постель, даже если бы матрас был набит сильно пахнущими травами, такими, как пижма.

Лейла отошла от кровати, и ее взгляд остановился на четырехугольном балдахине.

— Наверное, в этих мешочках трава.

Исмал проследил за ее взглядом, и его мысли тут же заработали.

— Чтобы отпугивать насекомых?

— Видишь? Ко всем четырем углам мешочков пришиты украшения в виде кисточек? Фрэнсис специально их заказал, чтобы они выглядели, как часть драпировки. Но это не так. Их привязывали к столбикам и через каждые несколько месяцев в них клали новую порцию трав.

Исмал уже начал стягивать сапоги.

— Фрэнсис делал это сам. Это была его единственная обязанность по дому.

Исмал все понял. Он уже ходил по кровати и поочередно сжимал матерчатые мешки. У изголовья с правой стороны он нашел то, что искал: под его рукой зашуршала бумага.

Он развязал мешок и сел на кровать. Лейла села рядом, и Исмал передал ей мешок.

— Ты сделала предположение, и тебе принадлежит честь открыть этот тайник.

Лейла развязала тесемки и высыпала содержимое на матрас: на горстке сухой пижмы лежал свернутый в трубочку пахнущий лавандой лист бумаги. Он был девственно чист.

— Это сделала она! Она украла письма. Могу поспорить на пятьдесят фунтов, что это ее бумага.

Лейла поднесла бумагу к носу, хотя Исмал уже узнал и бумагу, и запах.

— Бумага надушена. Это духи Хелены. Она нарочно надушила эту бумагу, чтобы Фрэнсис понял, кто это сделал — Поступил так же, как он положил булавку для галстука так, чтобы ее нашел Шербурн.

Вот все и закончилось. После многих недель c6ора информации, с которой Исмал не знал, что делать, части мозаики начали складываться в картину.

Он взял у Лейлы бумагу.

— Хелена, вероятно, не знала, что у твоего мужа плохо с обонянием. И все же надушила бумагу. Это совершенно очевидный намек. Ты не находишь это странным?

— Черт! Это же очевидно! Она не стала бы оставлять улики, если бы подмешала в настойку опиума яд. Зачем оставлять послание человеку, который умрет через несколько часов? Кроме того, зачем намеренно оставлять изобличающие улики?

Исмал кивнул.

— Даже если предположить, что Хелена украла письма накануне Нового года, а через несколько недель вернулась в дом, чтобы отравить его…

— Что невероятно…

— Она позаботилась бы о том, чтобы уничтожить указывающие на нее улики.

— Значит, его отравил кто-то другой. А Хелена об этом не знала. Это объясняет тот факт, что она так расстроилась, когда я рассказала ей про свое обоняние. Смерть Фрэнсиса и расследование, видимо, оказались для нее шоком. Как и для Лэнгфорда, если он нанял ее украсть письма.

— Выбор времени, — сказал Исмал. — Нас обоих ввел в заблуждение выбор времени. Похоже, что кража и отравление произошли в разное время — скорее всего даже не в один и тот же день. Поэтому нам следует предположить, что Хелена украла письма накануне Нового года или в какой-то другой день, когда она была уверена, что тебя не будет дома. Это могла быть первая ночь твоего пребывания в Норбури-Хаусе. То есть в воскресенье, одиннадцатого января.

— Как бы то ни было, нам придется исключить и Лэнгфорда. Зачем рисковать — в лучшем случае — скандалом, а в худшем случае — судебным разбирательством по поводу убийства, если никто больше не мог ему ничем угрожать?

Следовательно, остаются Эйвори, Шербурн и леди Кэррол. Исмал уже начал понимать, что остается — выбор времени, аномалии, связи. С этого надо было начинать уже несколько месяцев тому назад. Ну уж неделю назад точно.

— Да, да, знаю. — Лейла потерла виски. — Но как-то… должно быть что-то еще. Хелена. Я знаю, что она ключ к разгадке. Проклятие. — Лейла сунула лист Хелены обратно в мешочек и встала. — Мне надо выйти из этой жуткой комнаты. Как только мы найдем убийцу, я выкину из этой комнаты все до единой вещи, чтобы остались лишь стены и пол.

— Я предпочел бы вообще найти новый дом. Лейла остановилась на полпути к двери.

— После того как мы поженимся, — добавил Исмал. — Нам нужен дом побольше, так чтобы у тебя был целый этаж для работы.

— Поговорим об этом потом, — решительно заявила Лейла. — У меня и без этого голова идет кругом. Мне надо все записать. Я пойду в студию.

Исмал мог бы сказать Лейле, что ей не надо ничего записывать. Он и так мог объяснить, как все произошло, или почти все. Но Лейле доставит большее удовольствие самой во всем разобраться, подумал он и, поэтому промолчав, пошел вслед за нею в студию.

Лейле потребовалось не менее десяти минут, пока до нее дошло, что Исмал ей просто потакает. Он сидел рядом за ее рабочим столом, смотрел, как она покрывает чистый лист какими-то заметками и стрелками, и делал вид, что внимательно ее слушает.

На самом деле он скучал.

Она отложила карандаш и сказала:

— Давай выкладывай. Я вижу, тебе не интересны мои размышления?

— Нет, почему же, я тебя слушаю. То, что ты говоришь о Шербурне, очень интересно. Я сам видел его в обществе Хелены Мартин в тот вечер, когда я встретил Эйвори. Это действительно возможно, что Шербурн поделился своими трудностями с Хеленой.

— Может, ты и слушаешь, но явно не воспринимаешь того, что я говорю.

Исмал одарил Лейлу самым что ни на есть невинным взглядом.

— Почему ты решила, что я не воспринимаю?

— Я вижу по глазам. Когда ты думаешь, они темнеют. Зачем тебе думать, если ты уже все решил.

Исмал вздохнул.

— Я подумал, что ты предпочтешь сама собрать все воедино.

— Я предпочитаю увидеть, как работает гений.

— Дело не в гениальности. Ты указала на несколько важных моментов. Я просто их сопоставил.

— Я прекрасно понимаю, что мы хорошая команда.

— Это правда. Например, недавно ты сказала, что Хелена поступила с твоим мужем так, как твой муж поступил с Шербурном. Это заставило меня задуматься над тем, насколько ей был известен эпизод с Шербурном и нарочно ли она воспользовалась методом твоего мужа.

Исмал перевернул лист и написал сверху имена Хелены и Шербурна и соединил их линией.

— Сегодня утром ты напомнила мне, что Лэнгфорд и отец леди Кэррол были близкими друзьями. К леди Кэррол все обращаются, как к главе семьи. Я спросил себя: к кому обратится она, если попадет в затруднительное положение?

Он написал имя Фионы под именем Шербурна, а имя Лэнгфорда под именем Хелены и соединил их линиями: Лэнгфорд — Фиона и Лэнгфорд — Хелена.

— Мы полагаем, что у Лэнгфорда тоже была большая проблема — его шантажировал твой муж. Это меня крайне беспокоило не только потому, что Лэнгфорд — влиятельная фигура, но и потому, что манера его поведения отличалась от поведения твоего мужа. Как правило, Боумонт завлекал в свои сети человека, а лишь потом либо использовал его, либо нападал. Поэтому я проанализировал выбор времени.

Внизу листа Исмал нарисовал решетку.

Это декабрь, — пояснил он, заполняя квадраты числами. — Второго декабря был тот роковой бал. У Летиции украдены подвязки, и мы полагаем, что леди Кэррол обратилась за помощью к Лэнгфорду. Для герцога твой муж — никчемный щенок, который дурно влияет на его сына. Однако теперь он понимает, что щенок опасен.

До Лейлы стал доходить смысл слов Исмала.

— Одно дело — совращать взрослого человека, и совсем другое — оскорбить хорошо воспитанную девственницу, особенно младшую дочь твоего лучшего друга.

— Из чего я сделал вывод, что Лэнгфорд встретился лицом к лицу с твоим мужем. Возможно, он угрожал ему разоблачением, если он немедленно не покинет Англию. Твой муж, защищаясь, ответил тем, что предъявил одно из писем Чарлза и представил свидетельства того, что у него были и другие письма. В результате герцог лишился не только двух тысяч фунтов, но оказался во власти этого бешеного пса.

— Это было невыносимо, и Лэнгфорд обратился к Хелене.

— И они все спланировали. Я не сомневаюсь, что в эти планы входило и то, что леди Кэррол должна была каким-то образом выманить тебя из дома, чтобы Хелена могла выполнить поручение Лэнгфорда.

— Ты думаешь, что этим ограничивается участие Фионы в этом деле? Но почему она так поздно приехала в Норбури-Хаус? Не думаешь же ты, что она помогала Хелене?

— Я думаю… — Исмал отвернулся к окну. — Мне кажется, перед твоим домом остановился какой-то экипаж. — Исмал вскочил с табурета и, подбежав к окну, посмотрел в щель между шторами. — Из кареты вышел джентльмен.

— В такое время? Уже двенадцатый час. — Сердце Лейлы бешено забилось. — Тебе надо немедленно уходить. Спрятаться. Тебе нельзя…

— Нет, конечно. — Исмал похлопал Лейлу по плечу. — Это всего лишь герцог Лэнгфорд. Оставайся здесь, а я спущусь и успокою Гаспара. Он, наверное, заволновался.

Лейла не верила своим ушам.

— Ты с ума сошел? Ты не можешь пойти… — Но Исмал уже вышел.

Лейла не отрываясь смотрела на открытую дверь. Лэнгфорд. В этот поздний час. А Исмал совершенно спокоен и спускается к выходу ее дома. Неужели он собирается встретить герцога? Ночью, на пороге дома своей любовницы?

Лейла встала с табурета, потом снова села. Исмал приказал ей ждать. Он, конечно, знает, что делает, ведь он профессионал. Несомненно, Исмал бывал и в более щекотливых ситуациях. А может, и в более опасных. Гаспар и Элоиза внизу. Лэнгфорд не посмеет нанести кому-либо увечье в респектабельном районе, да еще в присутствии свидетелей.

Но что, черт возьми, ему понадобилось здесь в столь поздний час? Лейла предполагала, что он приедет завтра. Но сегодня? Что бы она делала, если бы не было Исмала? Эсмонда, поправила она себя. Сейчас она должна думать о нем как об Эсмонде. Она должна не забывать об этом. Он бы не допустил никаких промахов. Он всегда осмотрителен. У него наверняка найдется отличная отговорка, почему он здесь.

Слава Богу, что они хотя бы были одеты. Или нет? Лейла судорожно старалась вспомнить: не сняла ли она с Исмала галстук? Она проверила пуговицы и крючки на платье — все были застегнуты. Волосы растрепаны, но они всегда были такими.

Лейла услышала голоса, шаги. Схватив лист бумаги с пометками, она сунула его в альбом и вскочила в тот самый момент, как герцог Лэнгфорд вошел в студию в сопровождении Исмала.

Слишком поздно она спохватилась, что мешочек с травами все еще висит на мольберте.

Лейла приветствовала герцога еле заметным книксеном, Лэнгфорд так же слегка склонил голову и холодно поздоровался.

— Какая неожиданная честь, — сказала Лейла.

Герцог бросил на Лейлу высокомерный взгляд, который, видимо, должен был ее напугать. Но Лейла не испугалась, а лишь отметила про себя необыкновенное сходство Лэнгфорда с Дэвидом. На этой мысли она и сосредоточилась, чтобы не думать о проклятом мешочке.

Волосы герцога были темнее, чем у его сына, и без видимых признаков седины. Черты лица были более резкими, а взгляд — циничным и надменным. В отличие от Дэвида герцог был волевым и бескомпромиссным человеком, с самого юного возраста облеченный высоким титулом, который обязывал его нести груз многочисленных обязанностей и особенно ответственность за свою семью.

Однако Лэнгфорд был не только могущественным аристократом, вдруг подумала Лейла, но и отцом, пережившим горе и стыд: ведь компрометирующие письма его сына Чарлза попали в руки нравственно ущербного дегенерата… а Дэвид дружил с этим самым дегенератом.

Чувство вины переполнило сердце Лейлы. Этому несчастному человеку не суждено было насладиться радостью от того, что его сын обручился с дочерью его лучшего друга из-за того, что она грубо вмешалась в его жизнь.

Поддавшись порыву, Лейла взяла герцога за руку.

— Господи, как вы, должно быть, меня ненавидите. Я могу себе представить, что вы обо мне думаете. Что я назойливая…

— Что я о вас думаю, мадам? Вас надо держать на поводке. — Лэнгфорд хмуро посмотрел на ее руку. — Это хорошо, что Эсмонд заботится о вашей безопасности. Вы, верно, о ней совсем не думаете? О чем вы, черт возьми, думали, когда нанесли визит этой женщине, да еще средь бела дня, так что любой мог вас увидеть? Вам никогда не приходило в голову задуматься о том, кто в это время мог быть у нее в доме? На вас могли напасть и ограбить. Или преследовать вас, как предположил Эсмонд. Самое малое, что могло с вами случиться, это то, что вас могли оскорбить и унизить. Клянусь, я с удовольствием выпорол бы вас, юная леди.

Прежде чем Лейла успела ответить, в студию вошла Элоиза с подносом, молча поставила его на рабочий стол и так же молча вышла, закрыв за собой дверь.

Эсмонд подошел к столу и поднял графин с бренди.

— Советую вам, ваша светлость, не позволять мадам Боумонт слишком долго держать вашу руку. Это часто оказывает воздействие на разум джентльмена.

Лейла поспешно отдернула руку.

— Прошу меня простить. Мои манеры просто чудовищны.

— Однако ваш ум, кажется, в отличном рабочем состоянии. — Лэнгфорд подошел к мольберту и стал рассматривать мешочек. — Вижу, вы его нашли. Хелена этого и боялась. Так вы ее вычислили? — С рассеянным видом герцог взял из рук Эсмонда стакан и попробовал бренди.

Эсмонд и Лейле налил немного вина.

— Насколько я понимаю, — осторожно начала Лейла, — мисс Мартин вам призналась, ваша светлость. В таком случае, я полагаю, вы приняли необходимые меры, и эти документы больше никому не причинят вреда.

— Хотелось бы узнать, как вы догадались, что там были именно документы? Это они были предметом ссоры с вашим мужем? И вы поэтому отказались описать коронеру эту ссору? Следует ли мне думать, что последние два месяца вы искали эти документы?

Встретившись с проницательным взглядом герцога, Лейла поняла, что он не собирается этому верить.

— Не совсем.

— Так я и думал. Я же не дурак, мадам. То, что я доверяю Квентину, не означает, что я не понимаю, как он действует. Расследование было хорошо срежиссировано. Не было ни одного эксперта по ядам. А роль Эсмонда в этом расследовании осталась для меня загадкой. Я не мог отделаться от чувства, что именно он дирижировал оркестром.

— Как вы, по-видимому, заключили, ваша светлость, — сказал Эсмонд, — лорд Квентин полагал, что негативные последствия расследования убийства будут гораздо большими, чем позитивные результаты чисто технического слушания.

— Хорошо зная Боумонта, я не могу с этим не согласиться. Остается лишь сожалеть, что я узнал обо всем довольно поздно. Если бы я раньше предпринял необходимые шаги, я мог бы избавить кого-то от отвратительной необходимости совершить убийство. — Он взглянул на Лейлу. — Вы ведь ищете убийцу, не так ли?

Лейла промолчала.

— Фиона передала мне ваши слова: человек имеет право встретиться с тем, кто его обвиняет. Разве у меня нет этого права, миссис Боумонт?

— Да было бы. Но я вас не обвиняю. — Она указала на мешочек. — Эта вещица доказывает, что не вы и не Хелена помогли Фрэнсису предстать перед Создателем.

— Какое облегчение слышать ваши слова.

— Все же вы сказали, что предприняли кое-какие шаги. Не будет ли дерзостью с моей стороны спросить, что это были за шаги?

— Мадам страшно любопытна, — пробормотал Эсмонд.

— Вовсе нет. Я пришел специально для того, чтобы успокоить ее насчет этих злосчастных документов. Я намеревался опустить некие неприятные детали, но если у миссис Боумонт хватает духу расследовать убийство, я сомневаюсь, что от моих жалких преступлений она упадет в обморок.

Герцог оглядел студию.

— Все же, у меня достаточный опыт в общении с женщинами, чтобы знать, что они непредсказуемы. Мне было бы легче, мадам, если бы вы сели на эту замечательно мягкую софу.

Лейла открыла было рот, чтобы возразить, что она вовсе не так чувствительна, как он думает, но решила промолчать и села. Если этот человек хочет говорить, почему бы не удовлетворить его галантную просьбу?

Эсмонд встал позади софы у книжных полок. Лэнгфорд переместился к камину и заложил руки за спину.

Его история начиналась, как и предполагали Лейла и Исмал, с эпизода с подвязками, когда к нему за помощью пришла Фиона. Лэнгфорд уже начал осуществлять свой план, когда к нему неожиданно пришел Шербурн.

— Граф был в ужасе от той безобразной сцены, которую он учинил у вас в студии. Он сказал, что, если не предпринять срочные меры, Боумонт, несомненно, сделает еще что-нибудь более ужасное, а вы не заслуживаете того, чтобы страдать из-за него. Он также сказал, что Эйвори, будучи закадычным другом Боумонта, попал в такую же, как в свое время он, ситуацию. К тому времени я уже не нуждался в предупреждении. Я просто посвятил Шербурна в свои планы и пообещал ему, что, если он будет следовать моим приказам, у него будет шанс отомстить за себя.

А Фиона получила приказ в критический момент убрать с дороги Лейлу. Шербурн должен был сделать то же самое с Эйвори. То, что Лэнгфорд рассказал дальше, совпадало с теорией Лейлы и Эсмонда: накануне Нового года Хелена пробралась в дом и нашла мешочек с травами. Она сообщила об этом Лэнгфорду, и они разработали окончательный план. Фиона организовала для Лейлы поездку в Норбури-Хаус на неделю на тот случай, если первая попытка заполучить документы будет неудачной.

— Хелена пробралась в дом в первую же ночь после вашего отъезда, — сказал Лэнгфорд. — Очень жаль, что это было воскресенье, когда христиане должны отдыхать! Но я думаю, что вы понимаете, что нужны были решительные и неотложные меры.

Лейла понимающе кивнула.

— Со мной был Шербурн и двое крепких молодцов, которым я безоговорочно доверял. Хелена заманила Боумонта в ловушку, которую мы ему подстроили. Пока мы отвлекали Боумонта серьезными разговорами, Хелена работала в доме. Мы продержали Боумонта почти до рассвета — чтобы у нее было достаточно времени — и хорошенько его проучили.

— Ваши молодцы, кажется, были настоящими профессионалами, — заметил Эсмонд. — На теле Боумонта не осталось никаких свежих следов.

— Не станем обсуждать детали, — прервал его герцог. — Достаточно будет сказать, что Боумонту было приказано уладить свои дела и немедленно покинуть Англию навсегда. Ему не разрешалось взять с собой жену. На этом настояла Фиона, и мы с ней согласились. Мы не хотели, чтобы ваш муж выместил свою злобу на вас, — сказал герцог Лейле. — Я дал ему понять, что он должен уехать до того, как вы вернетесь из Норбури-Хауса.

— Неудивительно, что он был вне себя, когда я вернулась раньше, — вспомнила Лейла. — Впрочем, это была не злоба, как я теперь понимаю. Скорее это была паника.

— Могу лишь сказать, что, когда вы вдруг уехали, в панике была Фиона. К несчастью, к тому моменту, когда я получил ее записку, Боумонт уже был мертв, а ваш дом кишел полицейскими.

Так вот почему Фиона уговаривала ее остаться в Норбури-Хаусе? И возможно, по той же причине она посоветовала Эсмонду поехать вслед за ней: она беспокоилась о ее безопасности.

— Да, — услышала Лейла за спиной голос Эсмонда, — для вас все складывалось не слишком удачно. Смерть Боумонта…

— Не столько его смерть, сколько вопли этой ополоумевшей домоправительницы об убийстве, — ответил герцог. — Мы знали, что дом будут обыскивать. Поэтому я решил присутствовать в суде. Мне надо было узнать, что они нашли. Я хотел быть готов к тому, чтобы как-то защитить Хелену. В конце концов, это я все спланировал и я отдавал приказы. Все остальные были в относительной безопасности. У всех было алиби на ту ночь. До половины шестого в вечер убийства слуги были в доме. Они подтвердили, что никаких визитеров не было. С половины шестого до восьми часов мое войско было со мной у Хелены. Мы праздновали победу: сожгли письма и пили шампанское. Потом мы с Шербурном проводили домой Фиону. Ее слуги могут подтвердить, что после этого она все время была дома. Шербурн поехал к Данхэмам, а я некоторое время провел в своем клубе, а после отправился домой.

Герцог взял с каминной полки свой стакан.

— Я удовлетворил ваше любопытство, миссис Боумонт? Вам все стало ясно?

Лейла почувствовала такое облегчение, что ей захотелось обнять Лэнгфорда. Но она только сжала на коленях руки.

— Да, вполне. Благодарю вас. Вы были очень добры, ваша светлость, и очень терпеливы.

— Хелена сказала, что вы просто нечто особенное. Я с ней согласен. Вы мирите супругов. Сватаете влюбленных. Преследуете воров и убийц. Впрочем, последнее я считаю неразумным. Но надо признаться, что Квентин знает свое дело и не стоит вмешиваться в его планы. Поэтому я хочу лишь внести посильную лепту, если возникнет необходимость.

— Вы очень добры, ваша светлость.

— И великодушны, — добавил Эсмонд.

— Это то малое, что я могу сделать.

Герцог подошел к столу, поставил стакан и пожелал Лейле спокойной ночи. Удивленная столь неожиданным окончанием разговора, Лейла вскочила и сделала глубокий реверанс.

— Доброй ночи, ваша светлость. И спасибо. Лэнгфорд уже был у двери.

— Эсмонд, на два слова, — сказал он и, не оглядываясь, вышел из студии.

Лейла подождала в коридоре, пока не хлопнула входная дверь, и вышла на лестничную площадку.

— Что он сказал? — прошептала она.

Исмал остановился и глянул через плечо на дверь. При этом его светлые волосы блеснули в свете настенного канделябра. Какая-то мысль промелькнула в голове Лейлы, некое воспоминание, но как только Исмал повернул голову, посмотрел на нее и улыбнулся, мысль исчезла.

— Ничего особенного. — Он начал подниматься по лестнице. — Велел не играть твоими чувствами. Не устраивать скандала. Защитить тебя. Он считает, что проще всего это будет сделать, если мы поженимся.

Проклятие! Он собирается на этом настаивать.

— Если ты хочешь поговорить об этом сейчас…

— Еще он посоветовал не тратить драгоценного времени, проверяя алиби Эйвори. Те два дюжих молодца, о которых он упоминал, следили за ним денно и нощно с того момента, как он договорился с Хеленой, и до дня смерти твоего мужа. Как видишь, герцог позаботился о защите своего наследника. Эйвори даже близко не подходил к твоему дому ни в воскресенье, ни в понедельник.

Исмал поднялся Наверх.

— Мы с тобой работали два месяца только для того, чтобы узнать, что нам придется отказаться от всех пятерых подозреваемых.

— Возможно, я оказалась не таким уж хорошим партнером.

— Ты отличный партнер. Разве я не говорил тебе с самого начала, что такие дела требуют терпения? Я уже не в первый раз хожу вот так, кругами, а потом должен начинать все сначала.

— Неужели ты думаешь, что мы потратим остаток нашей жизни на это дело?

— Меня это не приводит в уныние. — Исмал отвел Лейлу в спальню и, закрыв дверь, сказал: — Во всяком случае, я буду занят эти бесконечные десять месяцев исключительно тобой. А за это время я докажу тебе, каким замечательным я буду мужем.

— Ты сможешь также узнать, какой невыносимой женой буду я. Ты никогда прежде не был женат. Ты не знаешь, что это такое.

— А ты разве знала? Хотя и была замужем за Фрэнсисом Боумонтом. — Исмал начал расстегивать ее корсаж. — Ты по крайней мере поняла, что я более привлекательный партнер в постели.

— Но это не все.

— Я гораздо более аккуратный.

— О, это большой плюс.

— Нет, мы не обсудили мои недостатки. Я бываю не в настроении, даже мрачен. — Исмал положил ладонь ей на грудь. — А еще — я очень старомоден. — Он поцеловал Лейлу в шею. — Я не склонен к извращениям.

— Но ты знаешь о некоторых приемах. Например, о том, что можно привязать человека к столбику кровати.

— Кажется, я тебя заинтересовал.

Лейла смотрела не отрываясь на галстук Исмала.

— Я подумала… может быть… это не так уж и неудобно. Исмал на минуту задумался. Потом развязал галстук.

— Как прикажете, моя красавица. Только скажите, это будете вы… или я?