Плоть Кретации

Глава третья. Покорение

— Идти сможешь? — спросил Кассиил и, скривившись, выдернул из бицепса шип.

Позади него, прислонившись к насыпи, сидел Хамиед и сжимал руками живот, из которого сквозь пальцы сочилась кровь.

— Смогу, — Хамиед остановился. — Но не смогу тащить сержанта.

Кассиил фыркнул, бросив взгляд на Асмоделя. Сержант все еще оставался без сознания, его рот покрывала пленка засохшей слюны.

— Мы так долго его несли, брат. Это не должно оказаться зря, — сказал Хамиед.

— Прокляни тебя Император, Хамиед, — прорычал Кассиил и взвалил Асмоделя на плечи. — Давай покончим с этим.

Хамиед скривился, с трудом поднявшись на ноги, и последовал за Кассиилом через гребень огненной ямы к траншеям.

В воздухе висело густое облако пыли, поднятое взрывами мин.

— Ничего не вижу, — сказал Кассиил и пошатнулся на неровной земле, переступая участок колючей проволоки.

— Нам сюда, — произнес Хамиед, шагая вперед.

— Откуда ты знаешь?

— Из «Громового ястреба» вытекает топливо? Разве не чувствуешь?

Кассиил указал на разбитый нос.

— Нет.

Скауты шли дальше, не обращая внимания на доносящиеся неподалеку краткие залпы болтерного огня. Ни один Расчленитель не сумел бы проявить подобную выдержку во время боя. Один выстрел означал казнь. Каждый снаряд обрывал чью-то жизнь, предавал раненого зверя смерти или даровал милосердие Императора одному из братьев, подумал Кассиил, стиснув зубы.

Когда они приблизились к лагерю, скаут остановился.

Место высадки было разрушено до основания.

Звери сровняли укрепления с землей, тщательно выстроенную оборону Расчленителей перемололо когтями и копытами. От «Шипастого ангела» и «Испивающего кровь» остались лишь дымящиеся обломки, из всех «Грозовых орлов» невредимым остался только «Гнев смерти». Три «Громовых ястреба» выглядели немногим лучше: «Ярости Ваала» недоставало крыла, «Зазубренный ангел» был покрыт сотнями глубоких царапин, его керамитовая броня погнулась от громадных клыков, а на двигателях «Мести» остались огромные вмятины.

— И как теперь, под солнцем Ваала, мы выберемся отсюда? — Кассиил упал на колено, вес Асмоделя оказался непосильной ношей для израненного скаута.

— Уходишь так скоро, брат? Ты ведь только что прибыл.

Кассиил обернулся и увидел ухмыляющегося Биеила.

Левая рука сержанта оканчивалась у локтя, а отличительные знаки опустошителя исчезли под толстым слоем копоти, покрывавшим опаленные доспехи. Кассиил ощутил укол вины. Сначала сцепившись в бою со зверем, а затем скрываясь от полчища отступающих животных, они с Хамиедом так и не успели помочь отделению Биеила.

— Похоже, не мы одни повстречались с местными, — кровожадно улыбнулся Кассиил.

— Видимо так, — ответил Биеил, указав на раны, покрывавшие Кассиила и Хамиеда. Его улыбка погасла, едва взгляд упал на Асмоделя.

Лицо Кассиила окаменело.

— Гнев.

— Да сохранит его Сангвиний, — Биеил ударил себя по нагруднику. — Вы найдете Зофала на юге, около «Гнева смерти».

— Кровь защищает, — благодарно кивнул Кассиил.

Биеил отвернулся, окинув взглядом десятки разорванных Расчленителей, чьи трупы лежали по всему лагерю, их красные доспехи выделялись на черной земле, словно брызги крови.

— Не сегодня, брат.

— Оставь меня, — бросил Амит приближающемуся Иезалилу и, отмахнувшись от апотекария, присел рядом с Григори. Лишенный энергии, дредноут повалился на спину. Неподвижно лежащий в грязи корпус был немногим больше, чем красивой бронированной могилой.

— Прошло слишком много времени с тех пор, как мы убивали кого-то достойного, — прохрипел Григори через поврежденные аугмиттеры брони.

Амит ничего не сказал.

— Не молчи, брат. Твоя скорбь не принесет никому добра. Я сражался в войнах Императора целых три жизни, — голос Григори смягчился настолько, насколько позволяли древние приемники. — Смерть заждалась меня.

— Я бы не одолел зверя без твоей помощи.

— Одолел бы.

Амит улыбнулся.

— Радуйся, брат. Я умер в багрянце. За все годы, после всей пролитой крови и отнятых жизней Гнев никогда не становился мне хозяином, — голос Григори начал искажаться, вокс-приемники плевались статикой, постепенно истощая запасы энергии. На последнем издыхании дредноут открыл безопасный вокс-канал с Амитом. — Для нас пока есть надежда, брат. Есть надежда для тебя.

Немногие знали о стыде Амита. Об ужасном приступе Гнева, которому он поддался, и о тех, кого он убил. Чувство вины преследовало магистра еще со времен старого легиона, задолго до того, как он переродился Расчленителем. Амит до сих пор чувствовал привкус волчьей крови, эйдетическая память служила жестоким стражем для его ненависти. Но он никому не осмеливался поведать об истинном стыде, об ужасе, который терзал его в ночных кошмарах: что обитавший глубоко внутри него мрак жаждал вкусить этой крови снова.

— Надеюсь, брат, ты прав.

Григори не ответил.

— Капеллан, — Кассиил положил тело Асмоделя на землю и опустился на колени перед Зофалом.

Зофал стоял над мертвыми Расчленителями, чернота его доспехов исчезла под запекшейся кровью. Трупы были сложены так, словно обращались молитвой к небесам: они лежали на спинах, с вытянутыми вдоль туловищ руками и повернутыми вверх ладонями. Это была древняя ваальская традиция, но, учитывая варварскую природу планеты, она казалась странно уместной.

— Простите, капеллан…

Зофал оторвался от молитвы и повернулся к Кассиилу.

— Прощение требуется тем, кто не оправдал ожиданий. Ты не оправдал ожиданий, скаут?

Кассиил почувствовал, как под взглядом Зофала у него пересохло в горле.

— Я… — попытался заговорить он, мысль о неудаче отняла последние крохи остававшихся в нем сил. Он посмотрел в ничего не выражающие глаза капеллана и не увидел в них ни утешения, ни осуждения. — Брат-сержант Асмодель поддался Гневу, — продолжил Кассиил, заставив себя говорить чуть громче. — Если бы не Хамиед, — он указал на другого скаута, — я бы убил его.

Зофал не сводил взгляда с Кассиила.

— Но не убил.

Касиил промолчал и нахмурился, прокручивая в памяти события прошедших дней.

— Даже под страхом смерти многие не могут найти в себе силы забыть о своих желаниях и сделать то, что должно. Поэтому я спрошу опять. Ты не оправдал ожиданий Императора и ордена? Позволил ли ты слабости руководить своими действиями?

— Нет, капеллан. Он не позволил, — произнес Хамиед, его голос превратился в сжатый рык.

— Значит, тебе не требуется мое прощение, — Зофал жестом приказал Кассиилу подняться и поручил паре сервов взять тело сержанта. — Ты почтил память Асмоделя, вернув его мне.

Сервы потащили Асмоделя к торчащему в земле обломку крыла, их аугментированные конечности взвыли под тяжестью сержанта.

— Ты — сын Сангвиния, дитя, порожденное гневом, — сказал Зофал, когда сервы приковали Асмоделя к крылу. Капеллан склонился над сержантом, взял его за подбородок и зарычал.

Асмодель, закричав, очнулся, мучительный стон перерос в хриплый рев. Цепь зазвенела, когда его тело напряглось и забилось в судорогах.

Зофал отступил назад и стянул обрывок ткани, под которым оказался богато украшенный ручной огнемет. Сержант зарычал, едва капеллан активировал воспламенитель.

— Дарин Асмодель, я облачаю тебя в черное, ибо после смерти нет света, а только прощение.

Зофал нажал спусковой крючок, и струя пламени лизнула панцирь Асмоделя.

Сержант рычал, подвывая, словно зверь, пока огонь опалял доспехи и зачернял их поверхность.

— У мертвых нет крови, поэтому мы даруем ее тебе, — Зофал закончил ритуал Ираната. — Отплати же за нее кровью врага.

Сняв перчатку, он провел ножом по ладони, а затем кровью нанес крест на наплечник Асмоделя.

— Готово, — Зофал повернулся к Кассиилу. — Иди же. Скорби об утрате сержанта.

Кассиил хотел что-то сказать, но не нашел слов. Вместо этого он бросил последний взгляд на воина, который некогда звался Асмоделем. Скаут ушел, моля Императора о том, чтобы быть облаченным в багряную броню Расчленителя, когда за ним придет смерть.

— Контакт, к северу от нас, — в ухе Амита раздался хриплый голос Баракиила.

— Что еще?

— Идентификационные отметки… брат-сержант Манакель, но…

Амит зарычал, когда поврежденный комм-канал зашипел, утопив слова Баракиила в статике.

— Друал, Тилонас, за мной.

Вместе с двумя ветеранами Амит миновал северные укрепления и присоединился к Баракиилу. Капитан ничего не сказал подошедшему магистру, он неотрывно всматривался в огневой мешок, который Биеил и его воины создали в лесу. Амит проследил за его взглядом — расчищенный участок земли больше не был пустым.

— Во имя Трона… — застыл на месте Тилонас.

— Не думаю, что нам хватит боеприпасов, — заметил Друал, рефлекторно изготовившись к стрельбе.

Амит безмолвно рассматривал тысячи дикарей в рваных звериных мехах и дубленых шкурах, которые плотными рядами стояли за сержантом Манакелем. Большинство воинов были вооружены копьями с кремневыми наконечниками и грубо вытесанными мечами. Похоже, защита их не волновала. Остальные высоко держали знамена: флаги из шкур, натянутые на каркасах из кости и дерева и украшенные символом ордена Расчленителей.

Друал зарычал, принюхиваясь.

— Это не растительная краска, — сказал он, указав на кресты, нанесенные на грудь каждого воина.

Жестами приказав дикарями не сходить с места, Манакель приблизился к магистру ордена.

— Я разрешил идти только тем, кто готов пролить кровь за орден, — сказал Манакель, преклонив колени перед Амитом. Армия варваров за ним последовала его примеру. — Рад видеть вас снова, магистр ордена.

Амит не сводил взгляда с орды.

— И я тебя, брат, — он указал Манакелю подняться. — А теперь объяснись.

Манакель протянул Амиту талисман-аквилу, которую дал ему дикарь.

— Когда-то эта планета принадлежала Императору.

— Ты не можешь судить только по одной безделушке, будто здесь побывал Император, — отрезал Баракиил.

— Вы правы, брат-капитан, — Манакель говорил медленно, его гнев из-за оскорбления сдерживался уважением к капитану. Воин повернулся к варварам. — Тамир, атта, — крикнул он, подняв кулак.

— Ты говоришь на их языке? — спросил Амит.

— Немного. Его корни сходны с диалектом древней Терры, хотя, похоже, главное значение здесь играют жесты.

Из рядов коленопреклоненной орды поднялся воин и подошел к Расчленителям. Его левый глаз опух, он шел как человек, бредущий по зыбучим пескам. Крепкие мышцы вздулись под толстыми лианами, обмотанными вокруг плеч и тела, когда он протянул Расчленителям исполинских размеров меч.

— Его зовут Тамир. Он самый сильный их воин, — Манакель ответил на вопрос прежде, чем он был задан.

— Выглядит не очень, — ухмыльнулся Тилонас, окинув взглядом уставшего Тамира, когда воин преклонил перед ним колени, тяжело и прерывисто дыша.

Манакель зарычал.

— Он нес этот меч целый день, и не побоялся моего гнева. Можешь ли ты сказать то же самое, брат?

Тилонас рассмеялся.

— Твоего гнева? Я скорее ребенка испугаюсь.

— Довольно, — отрезал Амит и наклонился, чтобы изучить оружие. Ретинальный дисплей ожил, наложив на глаз информационную сетку. Эмаль, дентин, цемент. Заточенный до невероятной остроты клинок изготовили из громадного резца. В длину он превышал его рост, и был крупнее всего, с чем ему приходилось сражаться. Магистр стиснул рукоять, цельный кусок кости, обмотанный чешуйчатой кожей, поблекшей и растрескавшейся от времени. Даже в терминаторских доспехах его пальцы едва сомкнулись. Сервоприводы гневно взвыли, когда он взял оружие двумя руками. Заворчав от усилия, Амит умело взмахнул клинком горизонтальным и диагональным ударами. Несмотря на размеры и вес, оружие было идеально сбалансированным.

— Где он его нашел?

Манакель махнул Тамиру.

Воин заворчал и принялся водить веткой по грязи, набрасывая грубые очертания.

— Рактор, — произнес он, указав на тело одного из чудовищ, атаковавших лагерь. — Рактор, — повторил он.

Амит кивнул, чтобы дикарь продолжал.

Тамир достал из заспинных ножен длинный кинжал. Он был меньшего размера, но почти неотличимый от клинка в руках Амита, его костяная рукоять была обмотана звериной шкурой, лезвие изготовлено из цельного резца. Он протянул клинок к трупу монстра, а затем ткнул в один из его зубов. Смысл жеста Тамира был понятен — его клинок сделали из зуба зверя вроде того, что убили Амит и Григори.

Лицо Амита окаменело, едва он понял, что последует далее.

Тамир вывел на земле еще одну фигуру, очертания зверя, вдвое превосходившего предыдущего.

— Ракторикс, — Тамир указал на громадный меч в руках Амита. — Ракторикс, — повторил он.

Решительность горячила кровь, пока Амит стоял в окружении командиров. Она походила на наркотик, пламенную эйфорию, которой магистр не испытывал со времен основания ордена, прежде чем Проклятье проредило ряды его воинов и забвение не стало единственным уделом.

— Братья, на планете водится огромный зверь. Он крупнее даже богов-машин Марса, — Амит прервался, поочередно оглядев собравшихся Расчленителей: Зофала, Баракиила, Менаделя, Биеила и Манакеля. — Мы должны убить его.

— Зачем? — спросил Зофал.

— Мы окровавлены, но не сломлены, — Амит обвел рукой лагерь, говоря об ордене в целом, а не о собравшихся воинах. — Если мы сможем укротить эту землю, одолеть зверя, тогда мы сможем покорить все что угодно, — голос Амита упал до хриплого шепота. — Даже Жажду.

— Это безумие, — Баракиил вызывающе шагнул к Амиту. — Это не наша задача.

— Это решать мне.

Баракиил пропустил мимо ушей слова магистра и повернулся к остальным.

— Вы слышали доклад скаута Кассиила — орки мертвы, их пожрали обитающие здесь существа. Нам тут больше нечего делать. Мы должны связаться с Нетой и вернуться на корабли.

— А что потом? — спросил Амит.

— Потом мы встретимся со Звездными Фантомами и направимся вглубь Саккарского сектора, как запланировано.

— А дальше? — голос Амита превратился в сжатый рык.

Баракиил собирался ответить, но Амит продолжил.

— А дальше, брат? Что будет, когда не останется ничего? Когда мы побываем в каждом бою, сразимся в каждой войне в этой галактике и во всех остальных? Те, кто придет после, позабудут о наших деяниях, и нас запомнят только по Проклятью, — Амит указал на пепельный корпус «Гнева смерти».

— Мы воины, а не мудрецы. Пусть другие волнуются насчет того, что успели сделать, а что нет, — прорычал Баракиил. — Твоими устами говорит кровожадность. Я не позволю тебе впустую тратить жизни наших братьев.

— Ты не позволишь мне? — изо рта Амита полетела слюна, внутри него вскипел гнев. В горле запершило от сухости. Он жаждал крови: крови Баракиила. Казалось, прошло так много времени с тех пор, как он убивал, с тех пор, как утолял жажду.

«Император, благослови меня своим терпением. Наполни меня праведным пламенем, которым я выжгу жажду крови. Император, сохрани меня от тьмы в моей душе», — Амит мысленно прошептал молитву, стараясь успокоиться. Он не убьет еще одного преданного сына Императора.

— Баракиил, нам не уйти от Проклятья. Если мы хотим выжить, то должны остаться и встретиться с ним.

— Бежать? Я не трус, — выплюнул Баракиил. — Не все из нас разделяют твой стра… — знаменосец пошатнулся, когда Амит стремительным ударом врезал ему в нос.

Баракиил утер хлынувшую кровь.

— Так тому и быть, — произнес он и ринулся вперед.

Амит кинулся на капитана, высвободив в утробном рычании давно сдерживаемый гнев.

Расчленители врезались друг в друга. Облаченные в тяжелую броню и преисполненные гневом, они стали одновременно неодолимой силой и несокрушимой скалой. Никто не уступал ни пяди, позабыв о всякой защите и обрушив на противника град ударов. Атака Амита была достаточно мощной, чтобы убить человека, но Баракиил был быстрее, успевая нанести по три удара за каждые два магистра ордена. Терминаторская броня воинов натужно выла и плевалась искрами, пока Расчленители доводили их до пределов прочности и выносливости.

Сервоприводы поврежденного цепного кулака Амита заискрились и вышли из строя под непрерывными ударами Баракиила.

Амит раздраженно зарычал. Даже невзирая на огромную силу, без помощи брони он не мог действовать рукой. С бесполезно висящей левой рукой бой постепенно становился односторонней трепкой. Магистр скривился, почувствовав, как ударом головой Баракиил сломал ему нос, прежде чем толчок ногой в грудь повалил его на землю. Капитан последовал за упавшим Амитом, желая втоптать его в грязь.

Манакель двинулся наперерез, но путь ему преградил Зофал.

— Будет так, как пожелает Кровь, — приглушенный голос капеллана не скрыл сквозящую в его взгляде угрозу.

Тяжелый кулак капитана разорвал Амиту щеку.

— Ты забыл, кто тебя обучал, — он выплюнул слова окровавленным ртом, задержавшись на мгновение, а затем с силой ударив ногой в колено Баракиилу. Болезненный вскрик заглушил резкий хруст кости. Амит жестоко ухмыльнулся, улучшенный слух позволил ему насладиться одновременно обоими звуками. — Ты всегда спешил нанести последний удар.

Амит схватил Баракиила за горжет и с силой ударил в лицо, и только затем позволил капитану упасть.

Баракиил повалился на землю, но тут же попытался подняться.

Амит шагнул к нему, в ушах, словно звон огромного колокола, стучала кровь. Пришло время убивать.

— Лорд, — вмешался сержант Менадель. — Поединок окончен.

Он указал на Баракиила, но при этом не сводил глаз с магистра ордена.

— Еще нет, — прорычал Амит.

— Окончен, — сержант бесстрашно встретился взглядом с Амитом, держа клинок низко опущенным, чтобы в случае необходимости разрубить сервоприводы на ногах магистра ордена.

— Это не остановит меня.

— Посмотрим.

Амит улыбнулся, впечатленный решимостью Менаделя. Это был грозный, жестокосердный воин, Амит не раз видел его в бою. Сержант использовал любое преимущество, дарованное ему Кровью, дабы уничтожать врагов человечества. Несколькими часами ранее он остался внутри «Мести» и командовал обороной, сопротивляясь зову битвы и стремлению лично сойти на поле боя, которые горели в крови у каждого Расчленителя. Если они собираются когда-либо победить Проклятье, то им потребуется больше таких воинов, как Менадель.

— Однажды я убью тебя, капитан, — сказал Амит.

— Как того пожелает Кровь, — Менадель опустил голову, принимая повышение.

— Полагаю, тебе скорее требуется апотекарий, нежели капеллан, — не оборачиваясь, сказал Зофал, безошибочно распознав скрежещущее бормотание поврежденных доспехов Амита.

— Я не прощу Баракиила, — Амит присоединился к капеллану на руинах южного вала. — Мне нужен твой совет, Зофал.

— Ты уже решил, как поступить.

Амит кивнул.

— Да, но что, если я проиграю? Что тогда ждет орден?

— Ты подобрал хороших капитанов. Ты испытал их силу и решимость, и они не подвели тебя, — Зофал остановился, чтобы снять шлем. — Если однажды ты падешь в бою, то орден будет жить. Но мы стоим на краю пропасти, на кривой дороге между безумием и спасением. Наши братья не смогут принять жертву магистра ордена.

— Победа всегда требует жертв.

— Да, такова горькая правда. Но в этот раз ее предстоит совершить мне.

— Тебе? — выдохнул Амит, ошеломленный неожиданным поворотом разговора.

— Хранить дух ордена — моя работа. Ты должен вернуться к ним, Амит.

— Я не могу просить тебя пожертвовать собой ради меня. Так поступит лишь трус.

— Иногда, брат, требуется большая храбрость, чтобы жить дальше.

— Но…

— Но будет так, как пожелает Кровь, — капеллан оборвал Амита, судя по тону, не терпящему возражений, желание обсуждать что-либо у Зофала иссякло.

Амит заглянул в глаза капеллану. Морщины на лбу и вокруг глаз Зофала стали глубже, чем он помнил. В момент безмолвной связи железная маска несокрушимого капеллана, наконец, спала, позволив Амиту впервые увидеть его истинный облик. Проклятье не пощадило Зофала, лишив его жизнерадостности, и хотя на старческой плоти не было видно следов от клинков или клейм, шрамы капеллана были глубокими.

— Как пожелает Кровь, — повторил Амит, стиснув наруч Зофала.

Двигатели «Гнева смерти» низко загудели, когда боевой корабль приготовился к взлету.

Тилонас и Друал поднялись на борт. Магнитные подвески в отсеке пустовали.

— Надеюсь, Зофал знает, что делает. Даже самая длинная молитва не удержит надолго обреченных, — сказал Друал, пристегиваясь.

— Я бы не беспокоился, — мрачно произнес Тилонас. — Он захватил достаточно дикарей, чтобы сдержать Жажду.

Амит положил руку на наплечник Баракиил, остановив капитана, едва тот ступил на рампу.

— Это задание не для тебя.

Баракиил повернулся к нему.

— Я недостоин даже сопровождать тебя?

— Ты боролся за убеждения. Тут нечего стыдиться, — Амит заглянул Баракиилу в глаза. Взбучка, которую он устроил капитану, нисколько не пошатнула его дух. — Но тебе следует остаться.

— Как пожелаешь.

Амит прошел мимо него по рампе и замер.

— Брат, если я не вернусь… — Амит замолчал. — Пообещай мне, что вернешься с орденом и завоюешь планету.

Капитан хранил молчание.

— Ты не откажешь мне в этом, Баракиил.

— Как пожелаешь. Но лучше, если ты сделаешь это сам.

Амит кивнул и стиснул наруч первого капитана в воинском приветствии.

— Если будет на то воля Крови.

— Сила Сангвиния…

Амит активировал пикт-экран, едва услышав по комму запинающееся бормотание Задкиила. Экран замигал, прежде чем показать то, что так встревожило пилота. В долине под ними возвышался ракторикс. Зверь выглядел столь же могучим, каким обрисовал его Тамир, и куда крупнее, чем представлял себе Амит. Из спины на неравных расстояниях выступали громадные наросты, соединенные вместе узловатыми пучками мышц и связок, придавая зверю вид живой горы.

Амит решительно сжал зубы. Для выживания ордену требовался дом, нечто большее, чем кровопролитие, то, что связывало бы его воедино. Но сначала ракторикс должен умереть.

— Подводи ближе.

Ракторикс отличался длинной шеей и извивающимся хвостом, исчезавшим в густом лесу, высота зверя не уступала ширине. Стоя на двух задних лапах, похожих на настоящие столпы из мышц и костей, передними когтистыми конечностями он отрывал куски мяса от разбросанных вокруг трупов — выпотрошенных останков других, невероятно больших существ. За исключением живота, который свисал, словно мясистый мешок, у зверя было поразительно мало жира, его громадное тело было исчерчено толстыми полосами жил, придававшими коже гладкую коричнево-зеленую текстуру.

— Две минуты до оптимальной дальности огневого поражения, — спокойным голосом сообщил по воксу Задкиил.

Амит ничуть не удивился самообладанию пилота. Его собственный пульс даже не участился, сердца едва слышно бились в груди. Хотя магист был далеко не так спокоен, ибо гнев неотступно следовал за ним, внутренний зверь рычал тихо, загнанный на границу сознания. Он рокотал, словно отдаленный гром, а не ревел, подобно стремительным ударам молота, как обычно, когда Амит несся в бой. Они шли не на праведный штурм и не в яростную атаку. Их ждало нечто иное.

— Открыть люк, — Амит направился к распахнувшейся рампе, его ботинки вздрагивали каждый раз, когда их магнитно закрепляло на палубе, и взглянул на зверя. Магистр уставился в чернильно-черный глаз, пытаясь оценить силу существа.

Однажды Сангвиний рассказал о его воссоединении с отцом. Многие примархи нападали на Императора или сомневались в его намерениях, но Сангвиний сразу признал в нем отца. «В некоторых вещах, — сказал Амиту Ангел, — воин сразу узнает свою судьбу, будущее, ставшее реальностью». Только сейчас, разглядывая ракторикса, Амит понял примарха до конца.

— Одна минута.

Даже сквозь рев двигателей «Гнева смерти», завывание ветра и гул доспехов Амит слышал сердце зверя. Оно билось медленно и спокойно, словно движение земли. Ракторикс не ведал страха. Сегодня, пообещал себе Амит, это изменится.

— Цел…

— Огонь, — магистр ордена рявкнул прежде, чем Задкиил успел закончить. В ответ на дисплее шлема Амита мигнул символ подтверждения, за секунду до того как корпус «Гнева смерти» задрожал от грохота орудий.

По зверю замолотили лазерные лучи. Каждое копье света было настолько мощным, что могло пробить танковую броню, но выстрелы лишь опаляли шкуру зверя. Мгновением позже в него угодила россыпь ракет. Восемь боеголовок разорвались на шкуре чудовища бессильным огненным штормом.

Зверь взревел. Шея дернулась вслед за «Гневом», когда боевой корабль выходил на новый заход. Очередной рокочущий рев предшествовал дымящейся струе пламени, которая вырвалась из пасти зверя и омыла кабину «Гнева», захлестнув боевой корабль. Раскаленное добела пламя сожгло теплозащиту и краску, оставив только серый керамит и участки почерневших ржавых подпалин.

Амит сделал шаг назад, когда пламя пронеслось рядом с дверью.

— Задкиил, состояние?

— Серьезных повреждений нет, магистр ордена. Пока мы вне пределов досягаемости, мы можем… Нас атакуют! С левого и правого бортов. Еще одна стая этих проклятых Императором птиц, — прорычал Задкиил.

— Разберитесь с ними, — Амит повернулся к Друалу и Тилонасу.

Штурмовая пушка Друала начала раскручиваться еще до того, как воин выбрался из подвески.

— Подвернулись как раз вовремя.

Терминатор распахнул люк по левому борту и открыл огонь. Гильзы медным дождем посыпались на палубу, когда он отследил и уничтожил пару летающих созданий. Позади него Тилонас занял позицию по правому борту.

Удар клювом заставил Амита припасть к палубе, когда одно из существ вылезло на штурмовую рампу. Магистр зарычал и ударил снизу, вогнав цепное лезвие в череп существа. Птица забилась в его хватке. Амит заглянул в блестящие черные глаза и улыбнулся, заметив в них знакомый проблеск ужаса.

— Умри, — едва слышимо произнес он, активировав цепное лезвие. Оружие заурчало, разорвав череп птицы и забрызгав его кровью вперемешку с кусками плоти.

— Заклинило, — прорычал Тилонас, раздраженно ударив кулаком по оружию. Отсек наполнился пронзительным визгом, когда одно существо врезалось в борт, из-за чего «Гнев» вздрогнул, и Тилонаса сбило с ног. Терминатор поднялся слишком поздно и не успел защититься — зверь вцепился в него и потащил наружу.

— Тилонас! — Друал оглянулся, но продолжил вести огонь, не рискуя оборачиваться спиной к люку.

— Не волнуйтесь, братья. Я отомщен, — прозвучал по воксу голос Тилонаса. Секунду спустя терминатор исчез из поля зрения Амита, раздавленое тело птицы полетело вслед за ним.

— Да направит тебя Сангвиний, брат, — голос Амита стал напряженным от заключенных в нем чувств.

— Думаю, я достигну земли и без его помощи, — Тилонас издал гортанный смех, который смешивался с усиливающейся статикой, пока оба звука не слились воедино.

Амит держал вокс-канал открытым, вслушиваясь в шипение статики, пока передача внезапно не оборвалась.

— Что дальше? — спросил Друал.

— Продолжай стрелять, — приказал Амит, не сводя взгляда с ракторикса, по шкуре которого колотили снаряды «Гнева». Будь он одарен психическим потенциалом, как библиарии ордена, его гнева хватило бы, чтобы испарить существо. Он одержал бы победу там, где не смогли этого сделать орудия корабля, и с радостью пожертвовал бы за это душой. Но едва ли это было сейчас важно. От него требовалось только удержать зверя в долине. Смертельный удар предстояло нанести не ему.

Зофал нащупал выемку в скале и начал взбираться. Семеро воинов Роты Смерти по обе стороны от него сделали то же самое. Шестнадцать дикарей уже успели подняться на несколько метров, карабкаясь по скалам с легкостью, порожденной жизненной необходимостью. Капеллан уважительно хмыкнул. То, что они продолжали действовать с такой отвагой после случившегося в лесу, лучше всяких слов говорило о силе человеческого духа.

Путь из лагеря Расчленителей был тяжелым и полон опасностей. Члены племени помогали им избегать смертоносной фауны планеты и скрывать запахи от зверей, рыскающих в зарослях. И все же путешествие отняло жизни двух воинов из Роты Смерти и почти сорока людей. Но настоящее кровопролитие началось только после окончания боя, когда последние из приземистых созданий, которые атаковали их, были преданы мечу. Дикари оказались беззащитными против кровавой ярости обреченных. Зофал окинул взглядом подсохшую кровь, которая покрывали темные доспехи Роты Смерти, и вздохнул. От Жажды не уйти.

Выкинув из головы воспоминания о резне, он продолжил подниматься. Дикари отрывались от космических десантников, словно не обращая внимания на обжигающий камень, от которого у них на руках вздувались волдыри, и капеллан вознес хвалу за силовые доспехи… хотя броня вряд ли защитит его от того, что близится. Зофал поморщился и повис на одних руках, когда кусок скалы откололся под ногами, капеллану внезапно стало интересно, представляют ли местные жители, что их ждет.

— Нас атакуют! — взревел по воксу Амит, оторвав Зофала от размышлений.

Он бросил взгляд через плечо и увидел стаю несущихся к ним четырехкрылых птиц. Из «Гнева смерти» вырвались потоки снарядов, срезав двух существ и разорвав крылья третьему, и те по спирали рухнули вниз. Оставшиеся птицы издали пронзительный крик и сорвались в отвесное пике.

— Принесите им смерть! — прокричал Зофал, ни на секунду не останавливаясь. Он пришел сюда не для того, чтобы сражаться.

Но того же нельзя было сказать о Роте Смерти. Их единственной целью было вести бой, позволить капеллану выжить и выполнить задачу. Обезумевшие Расчленители открыли огонь из болтеров, взревев от ненависти, когда из зверей вырвались фонтаны крови. Стаккато очередей походило на громогласную молитву, их утробный рев был бессловесной литанией битвы. В окружении избранных Проклятьем, Зофал чувствовал себя переродившимся.

Он поднимался все выше.

Мимо него просвистели копья отчаянно сражавшихся дикарей. И вновь капеллан восхитился воинами-людьми: они умирали, не запятнав чести. Никто не кричал и не вопил, пока их рвали на куски, сталкивали с утесов и сбрасывали в пропасти.

Он вскарабкался мимо десантника из Роты Смерти, отмахивавшегося цепным мечом от клюва птицы. Космический десантник взревел и бросился на существо. Оно завопило, когда цепное лезвие разрубило крыло, и камнем рухнуло вниз.

— Да хранит тебя Кровь, брат, — произнес Зофал вслед падающему десантнику Роты Смерти.

— Ка-пел-лан! — проорал Асмодель. Как у всех из Роты Смерти, голосовые связки воина лопнули от непрерывного рева, из-за чего его предупреждение прозвучало скорее как рычание, нежели связное слово.

Зофалу большего и не потребовалось, он ушел в сторону как раз вовремя, чтобы избежать похожего на булаву хвоста, который врезался в камень там, где еще секунду назад находилась его голова. Из-за резкого движения Зофал повис на одной руке, не в состоянии нащупать опору под ногами. Он стиснул зубы, взглядом ища, куда двинуться дальше, пока существо готовилось к новому удару.

Прежде чем капеллан успел что-либо сделать, Асмодель запрыгнул птице на спину. Он с воплем вогнал нож в шею существа и крепко ухватился за рукоять, чтобы птица не смогла сбросить его. Бывший сержант с ревом и проклятьями открыл огонь из болт-пистолета прямо в спину существа. Когда птица стала падать, Асмодель соскочил с нее, протягивая руки к скале.

Наконец Зофал нащупал опору и вытянул руку, чтобы поймать Асмоделя. Капеллан разжал пальцы, приготовившись схватить предплечье боевого брата.

— Кровь! — взревел Зофал, когда по его доспехам разбрызгало жизненную влагу Асмоделя.

Мимо пронеслась еще одна птица, когтями разорвав бывшего сержанта.

Зофал не чувствовал ничего, кроме гнева, когда на дисплее шлема погасла очередная идентификационная отметка. Он убьет каждого зверя на планете. Он будет проливать кровь до тех пор, пока земля не утонет в багрянце.

Вверх. Вверх. Зофал выдавил мысли о насилии, сопротивляясь желанию помочь братьям.

— Вверх, будь ты проклят, — прорычал он. Решив вместо существующих углублений создавать новые, он принялся бить кулаками по скале, гася свой гнев и взбираясь так быстро, словно сама высота была его врагом.

Вершина вулкана возникла словно из ниоткуда, вынырнув из облаков так же неожиданно, как и зеркальная синева неба. Зофал перебрался через край и стал спускаться в жерло. Он оглянулся, но не увидел, чтобы за ним кто-то следовал. «Кровь принесет вам умиротворение, братья мои». Спрыгнув на выступающий камень, капеллан нахмурился и сморгнул предупредительные символы, которые заструились по дисплею шлема. Жар был настолько сильным, что даже керамитовое покрытие доспехов не сможет долго защищать его. Он скривился, чувствуя, как кожа под броней начала покрываться волдырями.

— Сержант Манакель, — Зофал открыл вокс-канал с сержантом. У него еще оставалось время, чтобы в последний раз направить судьбу ордена.

— Капеллан? — затрещал по комму голос Манакеля, искаженный толстыми склонами вулкана.

— Серафим был прирожденным лидером. Одаренным тактиком. Ты — не он, — Зофал замолчал, чтобы Манакель понял сказанное. — Он был оружием, выкованным в огне битвы. Но оружие никогда не сможет разжечь пламя в сердцах других. Я видел твои глаза, Манакель, и я видел в них тлеющие угли.

— Я… — Манакель запнулся.

— Дикари шли за тобой, потому что твой огонь разжег в них первобытную веру. Направь свою ярость, Манакель, используй ее, чтобы вывести орден из тьмы и помочь тем, кто не может спастись от нее, сжечь ее в огне битвы. Ты должен воплотить Гнев, не поддавшись ему. Ты должен стать противовесом, смертельной тишиной между каждым ударом кровавого сердца ордена. Эта задача не столь почетна, нежели командование ротой, и гораздо сложнее. Но без будущего не будет победы.

— Я понимаю, капеллан, — голос Манакеля был торжественным, тяжелым от возложенного на его плечи бремени.

— Да направит тебя Кровь, капеллан Манакель, — Зофал отключил комм и снял личину шлема. Он будет смотреть на вулкан своими глазами. Бурлящая лава облизывала стены жерла и плевалась у него под ногами. — Ты считаешь себя яростным, диким… — капеллан обмотал розарий вокруг стиснутого кулака. — Но у тебя нет иного выбора, — на термоядерном заряде мигнул красный огонек, когда Зофал повернул рычаг активации. — Я избрал уничтожение, и в моей гибели братья найдут спасение.

Зофал закрыл глаза.

— Я — месть, я — гнев, я — смерть.

От взрыва термоядерного заряда вулкан исчез в величественной вспышке. Камни, вырванные из внутренностей горы, выстрелили в воздух на струях перегретого газа. За ними последовал огонь, который фонтаном вырвался из вершины вулкана и растекся по склонам, предвещая потоки лавы: волны извергнутой взрывом вязкой магмы. Кипящая река огня устремилась в долину и к ракториксу.

— Покойся с миром, брат. Ты заслужил его, — прошептал Амит, прижав руку к нагруднику в последнем салюте Зофалу.

— Выводи нас отсюда, — провоксировал Друал Задкиилу, когда «Гнев смерти» задрожал из-за многочисленных толчков.

— Нет! — отрезал Амит, миг спокойного созерцания раскололся от вскипевшего внутри гнева. — Удерживать позицию.

— Магистр ордена, мы должны уходить, — Задкиил не сумел скрыть напряжение в голосе.

«Гнев» тряхнуло опять, на этот сильнее. Воздух наполнился густым пеплом и скальными обломками, из-за чего пилоту становилось все сложнее удерживать корабль на лету. Пирокластическое облако истекало пеплом, золой и пемзой, которые покрывали долину, окрашивая ее пепельно-серым цветом.

— Нет. Мы зашли слишком далеко. Я увижу смерть этого зверя, — Амит уставился на ракторикса, не обращая внимания на комья лавы, разбивавшиеся о корпус «Гнева».

Громадное существо взревело, когда в него угодили куски горящего камня размером с танк. Оно повернулось, чтобы бежать от приближающейся лавы, ревя каждый раз, когда поверхность уходила у него из-под ног. Смещенная вулканической активностью земля поймала в ловушку заднюю лапу ракторикса. Зверь, не сумев устоять, рухнул вперед.

Горящая река расплавленного камня тут же захлестнула обездвиженного зверя. Ракторикс завопил от боли и ужаса, когда лава облизала ему ноги. Дергаясь, словно в припадке, зверь тщетно боролся с неизбежным, мотая головой из стороны в сторону и все глубже утопая в потоке.

— Смерть — последний предел для всего сущего, — произнес Амит, когда ракторикс исчез из виду, поглощенный яростью вулкана.

— Тогда не будем слишком пристально искать свой предел, — пошутил Друал, оттаскивая Амита от рампы.

Снова оказавшись в отсеке, Амит вдруг понял, что внутри пронзительно воет сирена, а на его ретинальном дисплее мигают предупредительные руны.

— Двигатели дают сбой, пепельное облако слишком плотное. Пора улетать, магистр ордена… — произнес Задкиил.

— Уходим, — приказал Амит.

Извержение вулкана было кратковременным, но опустошительным. Лава вскоре застыла, навеки изменив пейзаж. Море огня испепелило лес на многие километры вокруг, уничтожив все органическое вещество. В катаклизме уцелели только высочайшие пики, которые возвышались, словно небольшие островки, над недавно затвердевшей коркой. Амит окинул взглядом пустынную голую скалу. Долина выглядела так, будто ее утрамбовал безумец.

— По крайней мере теперь кораблям будет где приземляться, — раздался голос Менаделя, который стоял за спиной у Амита вместе с Баракиилом, Манакелем и Друалом.

Амит довольно хмыкнул. Он ожидал таких несвоевременных замечаний от Григори, поэтому был рад присутствию Менаделя, который заполнил пустоту, оставшуюся после дредноута.

— Уверен, работа для капитана Неты значительно облегчится, когда она прибудет за нами, — Амит повернулся к Менаделю. Лицо сержанта оставалось таким же спокойным и твердым, как земля под ногами, из-за чего он вдруг засомневался, пошутил ли Менадель.

Магистр перевел взгляд на Манакеля. Такой холод в глазах ему приходилось видеть только у капелланов. Хотя это не имело особого значения, Амит остановился, утратив нить размышлений, когда заметил искусно украшенный болт-пистолет на поясе сержанта. Зофал. Капеллан сумел разглядеть душу воина за феррокритовой броней.

— Брат, — Амит указал на знамя в руках Баракиила.

Капитан кивнул и передал его Амиту, подавители движения, встроенные в его крепления, заставляли висеть полотнище прямо и неподвижно, невзирая на сильный ветер.

Амит повернулся к остальным Расчленителям. Тридцать восемь воинов прижали кулаки к нагрудникам. Победа стоила им половины роты. Выжившие стояли плечом к плечу, на их доспехах виднелись глубокие царапины и вмятины, под которыми были почти не видны символы и знаки различия. Позади воинов на уважительном расстоянии держалась тысяча дикарей. Они разбились по группам, но стояли с той же воинственной гордостью, что и космические десантники.

— Я сражался в войнах Императора еще со времен легиона. Я убивал его врагов во времена, когда наш отец ходил среди нас. Я калечил и уничтожал любое существо и ксеномерзость, которое осмеливалось встать перед моим клинком. Но этот мир… — Амит развел руки, чтобы охватить весь пейзаж. — Этот мир более жесток и первобытен, чем ярость в моей душе. Но вместе, братья, мы завоевали его.

— Мы — гнев! Мы — смерть!

— Наши братья погибли не зря. Мы убедимся, что этот мир, этот единственный мир, навсегда останется свободен от скверны мутанта, ксеноса и еретика. Этот мир воплотит в себе очищающую ярость и послужит примером всякому, кто ступит на его поверхность, — Амит поднял знамя, отключив подавители движения, позволив ему гордо реять. — Вы стоите на Кретации, родине гнева. Теперь это — дом Расчленителей!

Потребовалось менее трех дней, чтобы Расчленители подчинили планету своей воле. Орбитальные транспорты хлынули на поверхность с сотнями сервов и ауксилиариев ордена на борту. Небольшая группа из восьми тысяч клерков Департаменто Муниторума взялась за каталогизацию ресурсов Кретации и обработку ее населения. В последующие месяцы на планету доставят еще множество людей.

— Рад видеть вас, магистр, — Измериил стиснул наруч Амита в воинском приветствии.

— Капитан. Тебя ждет важное задание. Я вскоре вернусь на «Виктус» и отправлюсь в Саккарский сектор настолько, насколько потребуется на этот чертов крестовый поход. Ты останешься здесь и будешь отвечать за наше будущее, — сказал Амит.

— Лорд?

— Мы больше не станем вверять себя на милость судьбы, набирая новобранцев с миров, в которые нас забрасывает военная нужда. Любой новобранец, который хочет носить на груди наш символ, должен обладать таким же характером, как воины, обитающие под этим небом, — Амит указал на дикарей, которые нестройными рядами ожидали обработки. — Я заявил о Праве Покорения. Будущая кровь ордена будет кретацианской.

Измериил кивнул.

— И, капитан, когда Муниторум все сделает, выдвори их с планеты. Слабой крови здесь не место.

Измериил улыбнулся.

Амит оставил капитана и взошел на временную кафедру, возведенную так, чтобы с нее открывался вид на лагерь по обработке.

— Воины Кретации, — шум активности тут же стих, стоило Амиту заговорить, его голос походил на грубый рык, передаваемый через фильтры аудиоколонок, развешенных на стальных столбах по периметру лагеря. — Каждого из вас подвергнут проверке. Те, кого сочтут достойными, станут одними из Крови. Те, кто провалят испытания, но проявят отвагу, все равно смогут служить, — Амит указал на стоявшего рядом с ним серва ордена. — Остальные не выживут.

Амит знал, что дикари не понимают его, как и тех изменений, что он принес в их мир. Это не важно. Он исповедовался не столько перед ними, сколько перед самим собой.

По приказу Амита из рядов дикарей появился Манакель. Он заставил вождей и старейшин выйти вперед, за исключением Тамира, которому приказал остаться.

Амит оглядел собравшихся лидеров.

— Вы храбро сражались. Император благодарит вас за службу, — он остановился, изучая их лица в поисках понимания, но не заметил его. — Вы слишком стары для испытаний, а повелевать этим миром может только один.

Манакель поочередно возложил руку на плечо каждого варвара, заставив их упасть на колени, и протянул свой цепной меч Амиту.

Только тогда потрясенные вожди поняли, что их ждет. Амит увидел в их глазах страх. Он принес с собой умиротворение. Магистр принял верное решение — слабым не место в ордене. Быстрее, чем мог уловить человеческий взгляд, магистр обезглавил их, отрубив клинком шестую шею прежде, чем голова первого успела коснуться земли.

Смахнув с меча кровь, Амит подозвал Тамира.

Вождь бесстрашно приблизился.

— Сержант Манакель высоко отзывался о твоей отваге и силе, — Амит указал на сервов ордена, которые ходили по своим делам у него за спиной. — Ты еще можешь служить.

Тамир взглянул на несчастных людей и покачал головой. Он стиснул кулак и крепко прижал его к груди. Он умрет так же, как жил — воином.

Амит безрадостно улыбнулся. Убийство вождя не принесет ему радости.

— Хорошо, — то, что будущие поколения Расчленителей будут нести то же семя, что и Тамир, давало Амиту надежду на лучшее будущее для ордена. — Кровь принесет тебе воинское успокоение.

Тамир преклонил колени, чувствуя, как чаще забилось сердце. Он затаил дыхание, пытаясь успокоиться. Он не войдет в загробный мир трусом. Тамир прошептал молитву своим богам и посмотрел в бездонные глаза багрового повелителя. Это было самое страшное, что он видел в своей жизни.

— Мы считали Кретацию своим спасением.

Мы ошибались.

Наши усилия оказались тщетными, а вера — ложной. Мы покорили ад, смертоносную планету, которую стали называть домом. Мы уничтожили его зверей, а их тела забрали в качестве трофеев. Мы подчинили ее жителей и взяли их силу себе. Мы создали империю из ее скал и отправились дальше покорять звезды. Но мы не насытили ужас внутри самих себя.

Мы — младшие сыновья нашего отца, и от этого еще более свирепы. Его боль полыхает в наших венах, ее не в силах ослабить застаревшая гордость и возложенный на нас долг. Мы — это он в самом чистом и разгневанном своем облике. Даже самое сильное кровопролитие не избавит нас от Проклятья.

Прости, брат.

Габриэль Сет обернулся и посмотрел на десантника Роты Смерти, привязанного к древнему столу. Его шлем был погнут, прожжен кислотной слюной, которая непрерывно капала из оскаленного рта. На темной броне оставались боевые шрамы. Дыры от пуль, подпалины и глубокие царапины покрывали всю поверхность, дар трех столетий на службе ордена. Большинство тех, кто поддался Гневу и облачился в черные доспехи смерти, оставались в живых, чтобы сразиться еще раз, ринуться в грозную последнюю атаку во имя Императора. Те несчастные, кто пережил ее, превращались в зверей, первобытных созданий, которые больше не могли отличить друга от врага. Для них была важна только Кровь, и если не останется иного выбора, они будут пировать даже на останках собратьев.

— Освободи его, Габриэль. Его служба окончена.

Габриэль поднял голову и посмотрел на Апполлуса. Капеллан стоял у изголовья стола, его украшенные надписями и литаниями чистоты масляно-черные доспехи, словно благородное отражение брони, носимой десантником Роты Смерти, сливались с тенями освещенной свечами комнаты. Но насколько бы черными ни были доспехи Апполлуса, его глаза казались еще темнее.

— Это пустая трата времени, — резко сказал Апполлус. — Он не понимает, магистр ордена.

— Я не глупец, — прорычал Габриэль и поднялся на ноги, его фигура словно увеличилась от вскипевшего в нем гнева. — Достаточно того, что мы понимаем, капеллан, — Апполлус ударил кулаком по нагруднику, резкий удар звоном разнесся в каменных стенах комнаты. — Что мы помним.

— Лорд, — Апполлус почтительно склонил голову.

Габриэль положил руку на наплечник десантника Роты Смерти. Он чувствовал, как напряглось тело воина, когда тот попытался разорвать ремни.

— Покойся с миром, брат. Ты заслужил окончательную смерть.

Убрав руку, Габриэль кивнул Апполлусу.

Капеллан повернулся к реликварию в стене. Стазисное поле задрожало, когда он достал из него искусно украшенный болт-пистолет. Оружие некогда принадлежало капеллану Зофалу и со времен обретения Кретации использовалось, чтобы прекращать страдания обреченных.

— Мир праху его, — Апполлус прижал болт-пистолет к шлему десантника Роты Смерти и выстрелил.

Габриэль какое-то время смотрел на мертвого воина.

— Сколько еще, Апполлус? Скольких еще братьев мы потеряем в этом безумии?

Апполлус промолчал, понимая, что Габриэль не ждет ответа. Немногие знали о тяжком бремени, возложенном на магистра ордена. То, что сделал Амит, было только началом — спасение Расчленителей было далеко не легкой задачей.

Габриэль вздохнул и обернулся влево, где обряда ждал еще один проклятый.

— Прости. Мы подвели тебя, брат.