Плыви, кораблик!

КОЛЛЕГА

Шла четвёртая, самая последняя, самая ответственная, четверть. В школе каждая четверть — самая ответственная, и учителя не забывают напоминать об этом ребятам. Заканчивалась программа. Четвероклассники, как и все остальные ученики, изучали новый материал и повторяли старый, но думали уже все о лете, о предстоящих долгожданных каникулах. На переменах только и разговору было, кто куда поедет. Одни, как Боря Авдеев, к дедушке — тому, который живёт в деревне. Наташа с бабушкой — на садовый участок под Москвой. Игорь Агафонов с отцом — на юг, а потом с мамой — в Прибалтику. Андрюша Кореньков, как обычно, собирался в лагерь от маминой работы. В лагерь ездить он любил. Место хорошее, лес прямо за лагерным забором и пруд с купальней. Правда, купаться разрешают недолго. Только влез в воду, и уже физкультурник Саша кричит в мегафон: «Четвёртому отряду выходить на берег! Четвёртый отряд, на берег!» И вожатая стоит тут же на берегу и всех пересчитывает по головам. Но вообще в лагере весело. Ребята все свои, из года в год ездят. Через день кино. Походы с палатками. А ещё Андрюша любил дорогу в лагерь. В небольшом дворе заводоуправления, где работает мама, ждут автобусы. Каждому отряду — отдельный автобус. Ребята галдят, перекликаются: «Сережка, привет!», «Эй, Борис, сюда!», «Смотрите кто! Андрюшка Кореньков! Опять вместе! Здорово.. !» Наконец, команда — по автобусам. Колонна медленно выезжает со двора. Вслед машут толпящиеся во дворе родители, что-то кричат напоследок. А впереди, едва автобусы тронутся в путь, пронзительно засигналит милицейская машина: ти-та, та-та, ти-та... На повороте, когда колонна выезжает из переулка, её хорошо видно из окошка автобуса — жёлтую с синими полосами и синим мигающим огоньком над крышей. Ти-та, ти-та, ти-та... — несётся впереди колонны, и громкий голос гремит на всю улицу: «Товарищи водители! Будьте предельно внимательны! Движется колонна с детьми!» Так каждый раз для Андрюши Коренькова начиналось лето. Но пока ещё шли занятия. Сидеть в классе было трудно. Трудно было, наверное, не только ребятам, учителям — тоже. Только учителя этого не показывали. Напротив, делали вид, что самое важное на свете — это урок по математике, или по русскому, или по истории. Каждый учитель — по своему предмету. Потому что для учителя его предмет — всегда самый важный. Ирина Александровна, несмотря на то, что в четвёртом «А» было шумно, не стучала ручкой по столу. Постоит, посмотрит на класс и скажет:

— Ну, пошумели, посмеялись, теперь сосредоточимся.

Ребята сидели в душном классе и сосредотачивались. Получали свои отметки. Игорь Агафонов, как всегда, — пятёрки. Наташа и Валера — пятёрки и четвёрки. Боря Авдеев и Андрюша Кореньков — разные.

Май стоял небывало жаркий, и директор школы разрешил младшим ребятам ходить в класс не в школьной тёплой форме, а в летних платьях и костюмах. И от этого все сразу стали какими-то не похожими друг на дружку и даже на себя. Девчонки пестрели в классе разноцветными платьицами — голубыми, жёлтыми, розовыми, в цветочках, лепестках и горошках, и мальчишкам еще больше хотелось дёрнуть их за косичку или ненароком толкнуть и слушать их обиженно-радостный визг. Борис Авдеев толкал и дёргал за косички всех подряд, и на переменках, там, где находился Борис Авдеев, вечно стояло неумолчное девчоночье визжание. Даже Игорь Агафонов дёрнул за распущенные по плечам волосы похожую в жёлтеньком платьице на весеннюю бабочку Олю Дорожко. Дёрнул и, довольный, по привычке погладил себя по голове, будто получил самую крепкую пятёрку.

Андрюша Кореньков и не думал ни толкать девчонок, ни дёргать их за косички. Очень ему нужно! Что у него, других дел нету? Андрюша бежал ровной, как стрела, дорогой по длинному школьному коридору. Но где-то посередине коридора разноцветной клумбой стояли девчонки, и Андрюшу вдруг повело с прямого пути вбок. Он налетел на девчачий кружок и выпихнул на его середину Наташу. Голубые, жёлтые, розовые лепестки клумбы зашевелились, заволновались, будто их встрепенуло ветром. Наташа не завизжала, только ойкнула от неожиданности. Зато Света Мурзина, которой Наташа наступила нечаянно на ногу, сердито закричала:

— Псих ненормальный! — Но Андрюша Кореньков уже пронёсся дальше, вперёд по коридору. И Света сказала Наташе громко, так, что слышали все девочки: — Ну и неуклюжая ты, Бочкарёва! Катишься прямо, как бочка. На ногах стоять не можешь!

Наташа ничего не ответила. Она незаметно для девчонок посмотрела на убегающий стриженый затылок Андрюши Коренькова. С наступлением жары Ирина Александровна и мама общими усилиями наконец всё-таки загнали Андрюшу в парикмахерскую. Его постригли совсем коротко, чтобы этой короткой стрижки хватило уже и на пионерский лагерь. И у Андрюши смешно торчали уши.

А по вечерам они ходили по сиреневому дому. Иногда вчетвером: Андрюша, Боря, Наташа и Валера. А когда Валера был занят, без него. Из подъезда в подъезд, из квартиры в квартиру. Поднимались пешком с первого на двенадцатый этаж, звонили у чужих дверей:

— Скажите, пожалуйста, у вас не живёт Иван Иванович?

Им отвечали по-разному, ведь открывали двери разные люди. Одни, очень занятые своими делами: «Нет, не живёт!» — и всё. Другие, готовые уделить своё драгоценное время чужому человеку, выслушивали и отвечали с сожалением: «Нет, ребятки, ничем не могу вам помочь». Третьи, видимо недовольные всем на свете, и вовсе бросали сердито: «Какой ещё Иван Иваныч! Ходят тут всякие, покою не дают!»

Честно говоря, Андрюша Кореньков и сам потерял уже всякую надежду отыскать Ивана Ивановича. И будь они вдвоём с Борисом, то давно бы прекратили поиски. Но неожиданное упорство проявила Наташа. Обычно застенчивая, стесняющаяся чужих людей, она тогда, когда они впервые пришли в квартиру 89 по Гвардейскому переулку, не решалась даже нажать кнопку звонка к Полуниным, предоставив это своей бойкой подружке. А теперь она вела за собой мальчишек. Она звонила в чужие двери и тоненьким вежливым голоском задавала свой почти что безнадёжный вопрос: «Скажите, не живёт ли здесь Иван Иванович?»

В очередной раз дверь открыл мужчина средних лет.

— Рекс, лежать! — приказал он выскочившей в коридор собаке. — Иван Иванович? — переспросил он. — А каков он собой? Тут я по утрам встречаю одного человека — он шпица своего прогуливает. Его, кажется, зовут Иваном Ивановичем.

— Он старичок, — сказала Наташа.

— Нет, этот мой знакомый не старичок, девочка. — И, глядя на померкшие лица ребят, спросил с сочувствием: — А он вам очень нужен?

— Очень! — сказала Наташа.

— Он корабли строит, — сказал Боря Авдеев.

Андрюша Кореньков молчал.

— Корабли, говоришь? — то ли спросил, то ли повторил мужчина и пригласил. — Заходите.

Ребята вошли в комнату и остолбенели. На полке над письменным столом стояли модели разных кораблей.

— Ну, что ж, давайте знакомиться, — сказал хозяин квартиры. — Меня зовут Игорь Петрович.

— Это вы... Вы построили? — спросил еле слышно Андрюша Кореньков, шагнув к полке с кораблями.

— Я. Такое у меня, как принято выражаться, хобби. Правда, несколько старомодное. Ваше поколение больше увлекается современной техникой — самолётами, ракетами, спутниками... Но, кажется, я вижу перед собой коллегу? Не так ли? — обратился он к Андрюше Коренькову. — Отличаешь типы кораблей? Это корвет, — стал показывать Игорь Петрович. — Название этого типа корабля пришло из французского языка. Корабль лёгкий. В военном парусном флоте в восемнадцатом-девятнадцатом веках корветы строили для разведывательных действий и разных вспомогательных задач. Вообще-то парусный флот, то есть суда, которые приводятся в движение силой ветра, при помощи парусов, пришёл на смену гребному в пятнадцатом веке. В более ранние времена суда приводили в движение собственной силой гребцы. А это — бриг. А это — шхуна, — продолжал Игорь Петрович показывать свои корабли. — Ты что, тоже этим делом интересуешься? — спросил он, по-прежнему обращаясь к Андрюше Коренькову. Андрюша молчал. Ответила Наташа:

— Он корабли строит... Он сломал... И не может починить...

— Как же это? Построил, а починить не можешь? — снова спросил Игорь Петрович Андрюшу Коренькова. Но Андрюша опять промолчал. За него ответила Наташа:

— Это не он построил... Это Павлик... Павлик Полунин... Он ушёл на фронт и погиб... А он сломал... — Наташа говорила сбивчиво, не очень понятно. Не разобрать было постороннему человеку, кто что построил, кто что сломал, но Игорь Петрович слушал внимательно. И Наташа продолжала: — Это замечательный фрегат... Очень замечательный... На нём... Он называется «Паллада». И последняя буква отлетела и пропала... А для Анны Николаевны — это, знаете, память...

Может быть, и не всё, что говорила Наташа, понял Игорь Петрович, но он посмотрел на ребят и сказал шутливо:

— Ну что ж, если очень нужно, тащите свой фрегат в ремонтный док, вместе поглядим...

— Спасибо! — сказала Наташа.

— Спасибо! — повторил Боря Авдеев.

А Андрюша Кореньков ничего не сказал. Андрюша вдруг заплакал. Так же внезапно, как заплакала Анна Николаевна, когда девочки танцевали у неё в комнате танец маленьких лебедей.

Наверное, так сказалось всё пережитое им за последнее время. Он вытирал рукавом слёзы, а они предательски текли...

... У каждой книги, как известно, должен быть конец. Есть ли конец у повести о старой женщине Анне Николаевне Полуниной, ученике четвёртого класса «А» Андрюше Коренькове и его друзьях? Конечно, есть. Только он ещё не написан. И мне хочется, чтобы его дописали вы, ребята. Каждый по-своему. Как ему кажется, как ему видится. Как, по вашему мнению, теперь поживает Анна Николаевна Полунина? Удалось ли, наконец, Андрюше Коренькову спустить на воду замечательный фрегат «Палладу»? И вот ещё что: может быть, кому-нибудь из вас известно, чем был знаменит настоящий фрегат «Паллада», в честь которого и назвал Павел Полунин свой кораблик? Ведь Андрюша Кореньков этого ещё не знает.

Мне интересно, что вы думаете об Андрюше Коренькове и других героях этой повести. Об их тимуровской работе.

А главное, замечаете ли вы вокруг себя людей, которым нужны помощь, внимание и забота, а иногда просто человеческая теплота, доброе слово.

И конечно, я буду рад, если вы хоть немного напишете о себе. Как вы живёте? С кем дружите? О чём мечтаете? Жду ваших писем.

Присылайте их по адресу: 125047, Москва, улица Горького, 43. Дом детской книги.