По Нилу на каяках

Глава I. Героический дебют на Кагере

Две крохотные белые точки стремительно несутся по бурным водам реки, берега которой заросли буйной тропической растительностью, затем быстро исчезают за папирусами.

Примостившись на мысочке, долговязый бородатый парень в бойскаутской шляпе производит съемку. Покончив с этим делом, он укладывает камеру в футляр, спускается к реке, садится в каяк и устремляется за первыми двумя лодками. Мы находимся у истоков Нила, в самом сердце Африки, на границе Руанды, Танганьики и Уганды, на реке, которая называется Кагерой. Фактически — это верхнее течение Нила.

11 ноября 1950 года.

Высокий бородатый парень — американец Джон Годдард; две маленькие белые точки — каяки его спутников-французов: Жана Лапорта и мой.

Лапорт с невозмутимым видом стремительно проплывает мимо меня. Опущенные поля нейлоновой шляпы затеняют верхнюю часть его лица, большие стекла очков-консервов скрывают глаза. Он сосредоточенно притормаживает и выправляет ход своего каяка легкими движениями весла. Течение несет нас с большой скоростью. Как можно плотнее усаживаюсь на сиденье. Очень неуверенно правлю, стараясь не выбиться из основного потока, скорость которого, как нам кажется, составляет километров двенадцать в час.

Это наш первый опыт плавания на каяках в Африке, а для Годдарда и меня — первое путешествие по рекам вообще.

Не проплыли мы и ста метров, как заметили торчащие из воды морды бегемотов. Первое соприкосновение с этими огромными животными, слывущими раздражительными и сумасбродными, не принесло нам особой радости. Мне тотчас пришли на память рассказы о нападающих на пироги бегемотах, одного удара челюстей которых достаточно, чтобы раздробить лодку. Лица моих товарищей невозмутимы, но сам я явно трушу. Торопливо ощупываю свою хрупкую посудину. Чувствую, как за ее тоненькой каучуковой оболочкой скользит вода, и понимаю, что это поистине смехотворная защита от ударов, которые ежеминутно могут обрушиться на лодку. Мне начинает казаться, что стоит только бегемоту захотеть и он в одно мгновение проглотит каяк. Однако, подобно наполеоновским гренадерам, которые ворчали, но шли, продолжаю продвигаться вперед, стараясь не выдать свою мерзкую робость.

Без сомнения, мы мешаем бегемотам безмятежно резвиться в воде. Днем животные обычно находятся в реке, а ночи проводят на прибрежных пастбищах. В это утро их в Катере полным-полно. Целые семьи бегемотов наслаждаются прохладой, погрузившись в воду. На поверхности торчат лишь огромные, покрытые густой щетиной серые морды в розовых пятнах, с козырьками массивных надбровных дуг и маленькими острыми ушами, которыми они не переставая шевелят. Ясно, что бегемоты нас заметили. Интересно, что они думают об этих трех белых фигурах, которые непрошеными явились в их владения? Животные звучно хрюкают, затем ныряют, направляясь в нашу сторону, и появляются на поверхности то совсем близко от наших лодок, то немного дальше. Одни разевают огромные пасти, точно собираются нас проглотить, другие, вынырнув, громко фыркают, выпуская из ноздрей целые фонтаны воды.

У истоков Нила

Пользуемся каждой передышкой, чтобы достать фляги: от непрерывного напряжения и экваториального солнца пересыхает в горле. Большими глотками пьем фильтрованную воду, которой запаслись при отплытии.

Берега Кагеры покрывают густые заросли — деревья, тростники и папирусы. Знаменитые папирусы, о которых мы столько слышали, теперь совсем рядом с нами. Они имеют зеленые трехгранные стебли двух или трехметровой высоты и растут густыми пучками. К мутной воде склоняются их ажурные зонтики, венчающие стебли. Разворачивающийся перед ними пейзаж исполнен дикого великолепия.

Джон догнал нас, и мы устремляемся вперед. Все время приходится быть начеку, огибать бесконечные зеленые островки, старательно избегая водоворотов и потоков, которые прибивают к берегу, загроможденному корнями. Стараемся держаться как можно дальше от бегемотов.

Течение становится все стремительнее, что затрудняет ориентировку и выбор пути Количество островков и торчащих из воды камней все растет Берега по-прежнему неприступны. Порывы ветра доносят до нас приглушенный гул, он как бы идет снизу. Шум усиливается, возвещая о приближении порога.

Джон исчезает в узком проходе, и мы теряем его из виду. Жан продолжает держаться в фарватере, я следую за ним. Двигаемся осторожно, направляя лодки легкими ударами весла. Жан не замечает бегемота, который плывет по течению рядом с ним, с правой стороны. Животное, испугавшись, тихонько погружается в воду и через несколько секунд всплывает снова, на этот раз прямо передо мной. Чтобы не наскочить на него, я делаю резкое движение веслом и едва успеваю свернуть. Бегемот, пораженный не менее, чем я, мгновенно скрывается под водой. Это меня вполне устраивает. Но тем временем меня успело снести к самому краю порога, причем мой каяк развернуло поперек реки.

Катастрофа неизбежна. Не успел я и глазом моргнуть, как лодка опрокинулась и я очутился в воде. Стремнина с неодолимой силой увлекает меня, кружит в водоворотах, бросает с одного перепада на другой, волочит по дну, ударяя о камни. Отчаянно барахтаюсь, стараясь выбраться на поверхность и перевести дыхание.

Течение уносит мой перевернувшийся вверх дном каяк. Я вижу, как он ныряет в кипящий поток и его выталкивают оттуда подводные толчки. Но он продолжает плыть. Понимаю, что если я смогу догнать лодку и за нее уцепиться, я спасен. С трудом перевожу дух. Нельзя терять ни минуты. Изо всех сил плыву к каяку, настигаю его и, уцепившись, ухитряюсь направить к островку, о который разбиваются водяные струи. Мне удается на него вскарабкаться. Теперь я спасен, но моя лодка в опасности: течение настолько сильное, что грозит раздавить ее о скалу. С большим трудом, преодолевая сантиметр за сантиметром, вытаскиваю каяк из воды. Он в весьма плачевном состоянии. Во время всех этих приключений я лишился шляпы, и солнце не замедлило напомнить мне о злополучной утрате. Приходится покрыть голову платком и каждые пять минут смачивать его, чтобы избежать солнечного удара.

Усаживаюсь, постепенно прихожу в себя и обдумываю свое положение. Оно не блестяще: сижу один на скале, в самой середине стремнины, с исковерканным каяком. Где товарищи? Что случилось с ними?

Мои размышления прерываются — вижу Жана, он шлепает по грязи, пробираясь сквозь заросли папируса. Не все потеряно. Жан меня ищет, но не видит за густой прибрежной растительностью. Кричу изо всех сил, однако шум воды заглушает мой голос. На островке растут папирусы: срезаю один из них, привязываю к стеблю платок и начинаю им энергично размахивать. Я похожу на потерпевшего кораблекрушение, который с необитаемого острова только что увидел вдали корабль. Наконец Жан меня замечает и направляется по берегу в мою сторону. За ним показывается Джон, с головы до ног покрытый грязью. Очевидно, его лодка тоже перевернулась. Вот они добрались до берега прямо против моего островка. Вскоре мне пришлось самому убедиться, что эта их маленькая прогулка — настоящий подвиг.

Перебрасываю через стремнину моим товарищам чалку, один конец которой обвязываю вокруг талии. Затем сталкиваю каяк в воду и прыгаю в него. Лодка трещит, однако кое-как держится на воде. Мне очень трудно сохранять равновесие и управлять выведенной из строя посудиной. У самого берега она все-таки черпает воду и опрокидывается. Течение сильное, но мне удается ухватиться за стебли папируса, и Жан с Джоном вытягивают меня, а затем и каяк на берег.

Теперь мы все трое на болотистом берегу. Нам предстоит выбраться на верхнюю террасу берега с доброй сотней килограммов груза на плечах. Покрывающие берег папирусы растут в тинистой грязи, в которую можно провалиться на глубину до четырех метров. Единственный выход — резать папирусы и устилать ими путь. К счастью, перед самым отплытием мы приобрели прочные ножи. Хороши бы мы были без них!

Продвигаемся цепочкой, передавая друг другу мешки со снаряжением. Чтобы преодолеть двести метров, затрачиваем уйму времени. Можно прийти в отчаяние. Когда мы смотрели с реки на покрытую густой травой террасу, возвышавшуюся над руслом Кагеры, нам казалось, что она расположена совсем рядом. Между тем болоту нет конца. Вымокшие и измазанные с головы до ног, задыхаясь в душных испарениях, барахтаемся в трясине. На поверхность стоячей воды поднимаются крупные пузыри газа... От потревоженной нами тины распространяется ужасное зловоние, которое издают разлагающиеся растения и животные. Мы не знаем, как избавиться от пиявок, облепивших наши ноги. Когда их отрываешь, на теле остаются маленькие болезненные подтеки.

Время от времени слышно громкое шлепанье — недалеко от нас, очевидно, плюхаются в воду какие-то огромные животные. Сразу же вспоминаем о населяющих эти места крокодилах — тут для них рай. Но увидеть нам ничего не удается — мы буквально утонули в чаще папирусов.

Самое ужасное — комары и всевозможные насекомые, которые густыми тучами вьются над болотом. Очень скоро начинаем страдать от их болезненных укусов.

Вспоминаем о парижских друзьях, пугавших нас страшными рассказами о мухе цеце и малярийных комарах. Интересно, что бы они сказали, увидев, как мы тут увязли в болоте, облепленные неимоверным количеством насекомых.

Наконец мы миновали папирусы. Полагаем, что прошли более полкилометра. Однако

наши мучения на этом не кончились. Мы попали в зону колючих кустарников,

пробираться через которые не менее трудно.

Это — заросли акаций с острыми шипами, опутанные лианами. Последний паводок покрыл их грязью и водорослями. Земля вся в глубоких рытвинах. Джон, вооружившись мачете, отчаянно рубит эту, как он выражается, окаянную растительность. Здесь высокий рост ему явно мешает — продвигаться можно только ползком. От этого он еще пуще бранится.

К комариным укусам теперь прибавились муравьиные. Можно подумать, что насекомые яростно мстят нам за то, что их потревожили. Они сыплются на нас отовсюду мелким дождем. Самые страшные мучители — маленькие красные муравьи, длинными вереницами ползающие по стволам и ветвям деревьев: их укусы — подлинная пытка. Они вынуждают нас каждую минуту бросать кладь, чтобы стряхнуть их. Но прежде чем нам удается это сделать, их челюсти успевают вонзиться в кожу, распространяя сильный запах муравьиной кислоты. Однажды, чтобы подтащить каяк, я оперся о дерево. Гнилой ствол не выдержал, и я по пояс очутился в липкой грязи. Страх сковал меня. Каждую минуту могу погрузиться с головой в трясину. Подоспевшему Джону оказалось не так-то просто выручить меня из беды.

Мы совсем выбились из сил, но стараемся сохранять хладнокровие. Опасность не позволяет терять голову. Я все еще никак не могу опомниться после своего "кораблекрушения". Все случилось так внезапно — даже не было времени дать себе отчет в том, что произошло.

Мы почти не разговариваем, и до тех пор, пока не выберемся отсюда, я не узнаю, почему Джон в грязи с головы до ног, отчего у него огромная шишка на лбу и раны на ногах. Вероятно, он тоже попал в переделку. Сильными взмахами мачете он молча рубит лианы.

Мы во всем солидарны, и этого достаточно: ни жалоб, ни упреков, ни бесплодных сожалений. В таких обстоятельствах одинокий человек счел бы свое положение почти безнадежным. Упадок духа подстерегает одиночку и может оказаться для него роковым. Возможно также, что более многочисленная группа не обладала бы тесным единением, необходимым для преодоления трудностей. Среди большого числа людей всегда может оказаться человек более слабый физически или морально. Втроем же мы чувствуем себя как бы спаянными опасностью — объединяем усилия и продвигаемся, правда, наугад, но вперед и вперед.

Еще не меньше двух часов боремся с адским хаосом зелени, не давая себе ни секунды передышки. Приближается ночь, она может обернуться для нас катастрофой, если застигнет здесь. Наконец, заросли редеют. Выходим на нижнюю береговую террасу. Мы неописуемо грязны, промокли до нитки и искусаны комарами, муравьями, пиявками, ноги изодраны колючками в кровь. С утра у нас маковой росинки во рту не было. Однако, несмотря на все это, мы счастливы, что отделались так дешево.

Но наши испытания еще не кончились. Обширный луг, куда мы вышли, покрыт травой с пурпурными колосьями, возвышающимися на два-три метра над землей. Немыслимо располагаться в этом океане зелени, в котором далее трех шагов уже ничего нельзя разглядеть. Местность кишит дикими зверями; ночью они могут опрокинуть нашу палатку и наделать немало бед.

Продолжая тянуть за собой разбитый каяк и мешки со снаряжением, взбираемся вверх по холму, пока не находим скалистый выступ, открытый со всех сторон. С него хорошо просматривается вся местность.

Теперь надо найти оба уцелевших каяка, оставленных где-то у берега. На этот раз нам везет. Жан наталкивается на углубляющийся в зелень туннель, идущий к реке. Это тропа, проложенная бегемотами. Она ведет к глубоким логовам, сохранившим свежие следы пребывания громадных животных. Этот ниспосланный провидением проход позволяет без особого труда выйти на берег и найти обе лодки, которые мы затем надежно укрываем в бухточке. Пользуемся случаем, чтобы хоть слегка смыть с себя грязь и принять мало-мальски человеческий вид. Однако болотная вонь словно прилипла к нам: мы еще несколько дней не сможем от нее отделаться.

Внезапно наступает ночь, словно прошитая светящимися нитями фосфоресцирующих насекомых, наполненная тысячью таинственных шорохов пустыни, напоенная ароматами окружающих нас высоких трав. Издали доносится глухой шум Кагеры...

Устраиваемся на ночлег. Жан и Джон ставят палатку и разбирают промокший багаж. Я занимаюсь стряпней. В непромокаемом мешке находим спички, которые удается зажечь. Прямо умираем от голода и жажды. Запах кипящего супа возрождает наше мужество. Теперь Джон может рассказать о своих злоключениях. Приближаясь к порогу — источнику всех наших бед — он свернул в узкий извилистый рукав, и мы потеряли его из виду.

Вскоре путь ему преградили ветви деревьев, нависшие над самой водой. Течение было таким сильным, что Джон не успел затормозить.

В мгновение ока он очутился в кипящем водовороте и почувствовал, что течение волочит его по каменистому дну. Когда он падал в воду, ружье ударила его по лицу и чуть не оглушило. Затопленные ветви деревьев и лианы, наклонившиеся над водой, не давали ему выбраться на поверхность.

— Ну, ребята, — воскликнул он голосом, прерывающимся от волнения, — никогда не забыть мне этой минуты. Я думал, настал мой последний час.

К счастью, Джон превосходный пловец. Он уже много лет занимался подводной охотой на своем родном калифорнийском побережье, и это помогло ему спастись.

Он выбрался сам, высвободил свой каяк, застрявший в корнях и водорослях, вплавь спустился по нескольким порогам, затем сел в лодку, и та вынесла его в тихие воды. Там уже находился Жан, который не потерпел аварии на порогах, так как умеет хорошо управлять каяком. Однако и у него не обошлось без осложнений. Его лодка зацепилась кормой за камень у самого края порога.

— Положение у меня было отчаянное, — спокойно рассказывал Жан. — Моя лодка могла за несколько секунд наполниться водой и превратиться в настоящую ванну. Я уперся веслом в дно возле кормы, со всей силой навалился на него — и вот лодка скользнула, поплыла; остальной путь прошел без приключений. Через некоторое время я увидел, что берега реки сужаются, стал слышен шум водопада. Надо было во что бы то ни стало остановиться. Повернув лодку против течения, я сбавил ход и уцепился за прибрежные папирусы. И тут я заметил плывущие по реке шляпу и весло. Это была шляпа Андрэ. Значит он опрокинулся, решил я. Но почему же нет его самого? Спустя несколько секунд появился Джон в довольно странном положении — сидя на опрокинутом каяке... Джон делал невероятные усилия, чтобы направить свое суденышко в мою сторону. Мне, наконец, удалось зацепить его. Он довольно счастливо избежал вторичного крушения, ведь в нескольких десятках метров от нас ниже по течению ревел следующий порог.

Затем двое моих товарищей вскарабкались на скалистый берег и отправились разыскивать меня. Я был неподалеку — на камне посреди порога, в весьма незавидном положении.

Лежа в палатке на спальных мешках, подводим итоги первого чрезвычайного происшествия на нашем пути. Несмотря на усталость, не можем заснуть. Пух моего спального мешка изрядно вымочен водой Кагеры, что явно не способствует сну. Урок на будущее: надо тщательнее упаковывать мешки, чтобы в них не проникала вода.

Подсчитываем убытки от крушений. Не достает двух ружей и одной тележки для перевозки багажа. Однако самое серьезное — это камера. Она упала в воду, но зацепилась ремнем за сук затопленного дерева, и нам удалось ее оттуда выудить. Придется всю ее разбирать. Пострадали катушки первых снятых нами кадров. Таким образом, начало плавания на каяках по африканским рекам было не слишком обнадеживающим.

Теперь нам ясно, что мы решились плыть по Кагере — реке совершенно неисследованной — с безумной беспечностью, граничащей с безответственностью. Перед коими глазами встала фигура британского резидента в Мбараре, воздевшего руки к небу после того, как мы ему изложили свои планы. Это происходило всего два дня назад. Резидент проехал более ста километров, чтобы встретиться с нами на пограничном посту, где мы подготавливали спуск каяков на воду.

— Ребята, — сказал он нам, — вы собираетесь совершить самоубийство. Еще никто никогда не пускался в плавание по этой гиблой реке. Она кишит бегемотами, вся перерезана порогами и теряется в цепи непрерывных болот. Вы хотите затеряться вместе с ней?

Мы решили, что резидент немного преувеличивает с целью нас запугать. Он считал себя в какой-то степени ответственным за исход нашего путешествия по этой дьявольской реке;

Однако резидент ничего не преувеличивал.

Уже во время сборов мы знали, что нам "небо с овчинку покажется", — об этом нам на все лады твердили еще в Париже, говоря, что мы идем на большой риск. Но не могли же мы вечно сидеть и ждать, черт возьми!

Вот уже неделя, как мы раскинули лагерь в дебрях Танганьики. Эту необитаемую часть страны англичане превратили в заповедник. В высокой траве повсюду звериные тропы, на которых видны различные следы. Хищников кругом много, но мы пока их не видим, — они прячутся в зарослях.

К нашему лагерю иногда подходят антилопы. Их не смущает наша зеленая палатка на фоне зеленого пейзажа. Однако они настораживаются, едва мы пытаемся к ним приблизиться: антилопы замирают на месте, поворачивают головы в нашу сторону и несколько мгновений нас разглядывают, очевидно, чрезвычайно удивленные таким необычным вторжением на их территорию. Затем нюхают воздух и уносятся прочь, перемахивая через кустарник. За антилопами часто следуют гиеновые собаки с желтоватой шерстью в черных пятнах, известные своей свирепостью. Стая действует дружно. Несколько собак, как видно, самые опытные, следят за стадом беззаботно пасущихся антилоп. При малейшей оплошности они отбивают от стада молодых животных и гонят их в сторону, где притаились остальные собаки: те начинают преследование и почти всегда настигают свою жертву.

Молодой бегемот среди бела дня дерзко прогуливается прямо у нас под носом. Пытаемся приблизиться к нему. Но, к нашему удивлению, животное бросается бежать с неожиданной резвостью и исчезает в болотистых берегах реки. Поразительно, с какой быстротой эти массивные коротконогие животные могут бегать в случае необходимости!

В окрестностях немало львов, но мы пока их не встречали. С нас довольно и львиного рыка по ночам. Кажется, будто хищники находятся в двух шагах от палатки. На самом же деле они довольно далеко. Этот львиный рев, оканчивающийся глухими жалобными звуками, — самое впечатляющее из всего, что нам пришлось слышать в Африке: Что касается носорогов, стада которых лет сто назад в этом районе Верхнего Нила попадались на пути путешественника Спика, то мы не встретили ни одного. Массовые охоты на этих животных привели к тому, что носороги почти исчезли в Африке. Теперь нужно самым тщательным образом их охранять, чтобы они окончательно не перевелись [5]. Несколько дней подряд увязываем свою кладь. Надо добираться до исходного пункта нашего плавания по Кагере, отстоящего на тридцать или сорок километров от нас. Едва успеваем свернуть палатку, как на нас обрушивается тропический ливень. Дождливый сезон в разгаре. Совершенно чистое небо вдруг с неописуемой быстротой покрывается грозовыми тучами, и на нас низвергаются потоки воды. Поспешно надеваем дождевики. К вечеру дрожим от холода: на нас нет сухой нитки.

Наконец трогаемся в путь. Тут обнаруживается, что наши тележки непригодны. Их оси прогибаются под тяжестью. Колючки, устилающие путь, то и дело прокалывают резиновые шины...

Мы не подаем о себе вестей, и наше продолжительное молчание начинает тревожить власти. На поиски отправляются бельгийские пограничники в красных фесках и британские в высоких синих пилотках.

В один прекрасный день встречаем оба отряда. Обрадованные тем, что выполнили задание, солдаты приветствуют нас громкими криками.