Первые встречи с Атлантикой

На борту «Академика Курчатова»

С приближением намеченного дня — 28 июля — нетерпение мое все более возрастало. Это был день, когда советское НИС «Академик Курчатов» должно было бросить якорь в территориальных водах ГДР, чтобы взять меня на борт. В ожидании корабля я уже несколько дней находился в небольшом курортном городке Варнемюнде среди моих немецких коллег из Института морских исследований. Городок этот расположен в 20 км от прибалтийского города Ростока, у входа в залив. Здесь после раздела Германии создан Главный центр морских исследований в ГДР, который за свою сравнительно короткую, почти восемнадцатилетнюю историю завоевал прочную репутацию среди океанографов.

Заместитель директора института д—р Брозин, любезный молодой человек, встретивший меня по прибытии в Варнемюнде, позаботился о моем пребывании здесь. С ним и его коллегами мы без устали говорили о морских исследованиях в ГДР и у нас, о Балтийском и Черном морях, о международном эксперименте «Камчия», о немецких научно — исследовательских судах и, конечно, о ПОЛИМОДЕ. По просьбе Координационного совета по морским исследованиям стран — членов СЭВ мои гостеприимные хозяева должны были организовать мою переброску на борт «Академика Курчатова». И несмотря на то, что в наше время подобная операция представляется элементарной, известный риск все же существовал. Уже не раз морские бури сыграли злую шутку с мореплавателями. А в случае шторма вряд ли маленькая лодка смогла бы проникнуть на несколько миль в глубь моря, а я — перебраться с нее на корабль.

К счастью, день прибытия «Академика Курчатова» оказался хорошим не только для тысяч туристов, отдыхавших на прохладном балтийском берегу, но и для меня. Располагая информацией о часе отплытия корабля из СССР, вместе с Брозином мы измеряли расстояние по карте, подсчитывали время пути и, как водится в таких случаях, несколько переоценили мореходные качества «Академика Курчатова». Только к 14 часам с пограничного пункта позвонили и сообщили, что корабль вышел на связь с берегом.

Попрощавшись со своими гостеприимными хозяевами, я вместе с коллегой Эберхардом Франке отправился на пристань. Таможенные и пограничные формальности заполнили наше время до прибытия лоцманского катерка. Мы быстро побросали на него багаж, уселись сами и… плавание началось.

Дымка на горизонте ограничивала видимость, но лоцман, успокаивая нас, уверял, что мы доберемся до корабля через полчаса. Около нас молчаливо ждали своего причала множество грузовых кораблей. Волны бросали маленькую лодку во все стороны. Я с трудом удерживался на ногах, стискивая в одной руке бинокль, а другой держась за твердую опору. «Ищи и не просмотри самый белый из всех, — сказал мне мой спутник, — это и будет «Курчатов». Через некоторое время он стал различимым на горизонте, действительно, самый белый и самый красивый из всех остальных кораблей.


НИС «Академик Курчатов».


На палубе собралось много людей, оживленно комментировавших мою переброску из лодки на судно через люк. Я почувствовал себя так, будто снова ступил на твердую землю. Волнение, которое незадолго до этого швыряло во вее стороны лоцманскую лодку, не ощущалось на 7 000–тонном судне. Первыми меня встретили капитан корабля Н. В. Апехтин и начальник экспедиции К. Н. Федоров. Крепкие рукопожатия, теплые слова приветствия, короткий разговор. Научный секретарь экспедиции Клавдия Николаевна Глазунова отвела меня в мою каюту. Здесь меня ждал мой «соквартирант» Валерий Михайлович Жуков, с которым мне предстояло жить почти три месяца. Валерий — исключительно внимательный, всегда веселый и остроумный человек. Увидев, как мне не терпится осмотреть корабль, он решил отказаться от своей идеи «в первую очередь — устроиться», и мы покинули каюту.

Если человек не знает, что находится на судне, то прогулка по его длинным коридорам и лестницам может показаться ему прогулкой по отелю. У НИСа пять этажей, то бишь палуб, а его длина — 125 м. Мы с моим собеседником сразу же начинаем разговор об «Академике Курчатове». Это судно предназначено для проведения комплексных геолого — геофизических исследований Мирового океана как в тропических широтах, так и в полярных водах. Построено в 1966 г. на судостроительных верфях ГДР. Его двадцать шесть лабораторий оборудованы самой современной регистрационной и измерительной техникой. Водоизмещение

— почти семь тысяч тонн, максимальная (крейсерская) скорость— 18,2 узла, дальность плавания — двадцать тысяч миль. Штатный экипаж корабля — около восьмидесяти человек, приблизительно столько же — научные сотрудники. В этом отношении его можно сравнить с небольшим научно — исследовательским институтом. В этом «институте» предусмотрены также залы для отдыха, спортивные сооружения, теннисные столы, есть и бильярд, но не с шарами, а с шайбами, волейбольная площадка, две просторные и очень уютные столовые и т. д.

Пока мы с моим собеседником и присоединившимися к нам членами экипажа любуемся красивым видом на берег, корабль медленно поднимает якорь и в 19 час. 30 мин. берет курс на пролив Большой Бельт.

Первый вечер на корабле был вечером разговоров, так как тем было много и самых разных — об экспедиции, о жизни в Болгарии и о нашей истории, о русско — турецкой освободительной войне и о второй мировой войне. Мои новые коллеги, математики из Новосибирска, Владимир Борисович Залесный и Виктор Иванович Кузин рассказывают увлекательные истории о жизни в далекой Сибири, об их институте, известном как одно из самых сильных звеньев в мире в области вычислительной математики и т. д. И как всегда в подобных случаях, те, кому уже пришлось поплавать в океане, завладевают нашим вниманием, рассказывая различные интересные истории о своих путешествиях: случаи на экзотических островах, страшные морские бури, комические сценки из морской жизни. Оказывается, с некоторыми членами экипажа и научными сотрудниками у нас есть общие знакомые. До меня, в 17–м и 22–м рейсах на «Академике Курчатове» в других районах и по другим маршрутам участвовали болгары

— ст. н.с. Д. Самарджиев из Геофизического института БАН и ст. н.с. X. Хрисчев из Геологического института Б АН. Приятно на расстоянии тысяч километров от родины услышать самые лестные отзывы о своих соотечественниках и знакомых.

На следующий день мы проходим Датские проливы. Погода хорошая, ветер — от двух до четырех баллов, волнение — слабое. Время от времени на горизонте появляется земля — Дания. В этих местах морской путь сильно перегружен, и нам часто приходится расходиться со встречными судами. Но особое впечатление на меня произвела сильная загрязненность моря. По его поверхности плавали розово — черные пятна — результат сброса отработанных вод прибережными заводами, множество жирных нефтяных пятен, различные деревянные обломки, бумага, бутылки. Даже если берег не просматривался, близость «цивилизации» все равно ощущалась.

После выхода из Датских проливов мы направляемся к Ла — Маншу. Северное море встречает нас непогодой. Видимость снижается, опускается туман, начинает моросить дождь. «Академик Курчатов» продолжает двигаться со скоростью пятнадцать с половиной узлов, но в рубке стоит сам капитан, дающий указания своим помощникам. Палуба чисто вымыта дождем. Через короткие промежутки времени густой туман прорезает вой сирены: сигнал, что неподалеку идут другие суда.

Несмотря на плохую погоду и трудные навигационные условия, нормальный ритм работы не нарушается. Научные работники занимаются составлением графика рабочего времени на период экспедиции, знакомятся друг с другом, обмениваются информацией о работе различных отрядов, осваивают находящиеся на корабле приборы и аппаратуру. 31 июля мы пересекаем Гринвичский меридиан и берем курс на юг, к Бискайскому заливу. Старые «морские волки» подтрунивают над нами, пугая морской болезнью. И не случайно. В этой части океана почти всегда дуют сильные ветры, а волнение неприятно даже для тех, кто привык к морским невзгодам. И, действительно, для большинства научных работников четырех дней плавания оказалось недостаточно, чтобы привыкнуть к качке. Западный ветер около семи баллов вздымал волны, достигавшие трех метров. Это еще более усиливало неприятные ощущения для нас, работающих на самой верхней палубе корабля. Самой злободневной темой дня была качка, а «больные» были окружены «особым вниманием» — над ними посмеивались, утешая тем, что даже адмирал Нельсон не выносил сильной качки.


Маршрут 27–го рейса НИС «Академик Курчатов».


После неприятного последнего дня июля первый августовский день застал нас в пятнадцати милях западнее побережья Испании. Волнение стихло, и солнце собрало на палубе людей, уставших от предыдущего дня. На востоке показался берег. Время от времени то с одной, то с другой стороны судна появлялись блестящие черные спины двух дельфинов, долго сопровождавших нас.

Старый континент медленно уходил за линию горизонта, но через три дня мы снова увидим землю. Судно держало курс на Канарские острова — к нашей первой остановке на пути к научному полигону в Саргассовом море. Здесь нам предстояло запастись некоторыми необходимыми продуктами, так как на следующей остановке — Бермудских островах — цены на них чрезвычайно высоки. С приближением к островам настроение экипажа и научных работников становилось все более экскурсионным. Все мы готовились к встрече с этими столь экзотическими, по рассказам очевидцев, островами.

Из любви моря и огня…


Часто говорят, что Канарский архипелаг — «плод любви моря и огня». Несмотря на то, что по вопросу о происхождении островов все еще нет единого мнения, рельеф и специфические скальные образования подтверждают вулканический характер островов. Молчаливое доказательство бурного геологического прошлого в этой части света — потоки застывшей лавы, спускающиеся по крутым горным склонам к морю. Местами они образуют красноватые «каменные озера» и платформы или причудливые каменные монументы, облик которых завершила эрозия. Над всеми возвышается Тейде — самая высокая вершина архипелага, поднимающаяся из глубин кратера Лас — Канядас.

Архипелаг расположен около 16° западнее Гринвича и около 28° севернее экватора, на расстоянии почти 120 км от северо — западных берегов Африки. Состоит из семи крупных островов: Тенерифе, Гран — Канария, Фуэртевентура, Гомера, Ла — Пальма, Лансароте и Иерро. Общая площадь островов'— 7,2 тыс. кв. км. Население

— около миллиона человек.

Самый большой из островов, Тенерифе, о котором мы хотим рассказать более подробно, имеет площадь 1946 кв. км. Длинный горный хребет рассекает этот остров на две совершенно разные части: северную — зеленую и влажную, и южную — коричневую и сухую. Горный массив служит как бы барьером для дующих в этих местах пассатных ветров. Они отдают свою влагу северной части острова и достигают южной более сухими и теплыми. Независимо от этого, погода на Канарских островах благоприятна для миллионов туристов, посещающих их. Исключение представляют лишь дни, когда температура воздуха падает ниже 15° или поднимается выше 26 °C.


Канарский архипелаг.


Что определяет мягкость климата в этих местах? Конечно же, море. Проходя над ним, пассаты охлаждаются и увлажняются. С другой стороны, и Канарское течение имеет свои особенности. Движение водных масс характеризуется быстрым поднятием на поверхность глубинных вод, в силу чего температура воды у побережья летом — около 28 °C, а зимой — около 18 °C.

Вечная весна на Канарских островах объясняется постоянством температур. Разница между средней температурой в феврале и сентябре (самым холодным и самым теплым месяцами) редко превышает 6 °C. В августе 90 % дней солнечные, а в январе они составляют половину месяца.

Но есть и еще одна причина, делающая Тенерифе особенно привлекательным. Это необыкновенное разнообразие пейзажа: чистые и просторные пляжи, вплотную примыкающие к тихим зеленым долинам, над которыми высятся поражающие воображение вулканические колоссы.

Но давайте вновь обратимся к истории. Существует много забавных версий о происхождении названия архипелага. Некоторые считают, что оно происходит от канареек, которых здесь множество, но, возможно, название этой птички позаимствовано у архипелага. По мнению других, истина заключается в словах древнеримского ученого Плиния Старшего, который предположил, что древние посетители островов натолкнулись здесь на огромное количество диких собак (лат. canis). Но, может быть, правильнее всего связать название островов с именем Кернес, данным архипелагу его коренными жителями — гуанчами.

Первые европейцы, прибывшие на острова до их закабаления, встретили здесь довольно отсталое в своем развитии население. Люди жили в каменных пещерах, использовали топоры из шлифованного камня и мастерили неказистые глиняные предметы. Гуанчи пасли овец, коз, держали свиней, имели определенные познания в земледелии. О последнем свидетельствуют обнаруженные остатки запеченных зерен пшеницы и ячменной муки. Искусство мореплавания было для них неизвестно, поэтому рыбачили они, сидя на берегу.

Культовые обряды гуанчей, предположение о сходстве их языка с ливийским дают основание полагать, что некогда они поддерживали связь с континентом. Этнографы, например, склонны утверждать, что техника мумифицирования у гуанчей и египтян сходна. Для этой цели жители Канарских островов использовали «драконову кровь», т. е. сок драконового дерева. Этим соком они обмазывали тело несколько раз, а потом через нос и рот вливали его вовнутрь, предварительно умастив умершего овечьим жиром и благовониями. После этого тело оставляли на солнце до полного высушивания. Мумию заворачивали в грубую кожаную одежду. Погребение совершалось в труднодоступных пещерах: руки мужчин вытягивали вдоль тела, а женщин — скрещивали на животе. Вход в пещеру замуровывался.

Как все примитивные цивилизации, гуанчи имели примитивную религию, поклонялись Солнцу, Луне, звездам, совершали жертвоприношения, верили в то, что Злой дух (Гуаьота) предопределяет судьбу людей.

Легенды повествуют, что уже в древние времена острова посещали карфагеняне. Они назвали их «Пурпурными островами», так как из моллюсков, обитавших у берегов архипелага, добывалось ценное красильное вещество.

Подлинное открытие островов цивилизованным миром состоялось в четырнадцатом веке. В 1393 году флотилия бискайских кораблей, побывав здесь, вернулась в Испанию, груженная рабами и местными плодами. Во время своего пребывания на архипелаге европейцы стали свидетелями сильного извержения вулкана Тейде. До конца того же века множество чужеземных кораблей бросало якорь у Канарских островов — из Севильи, Португалии, Майорки, Генуи… На навигационной карте Анхелино Дулсерта из Майорки эти острова названы «Счастливыми островами». Однако до начала шестнадцатого века европейцы не пытались присоединить их к какой‑либо метрополии, хотя бы и формально.

Почти целое столетие Канарские острова продавали, уступали или дарили друг другу нормандские, кастильские и севильские аристократы. Наконец, последний их владетель, объявивший себя «королем» островов, Херера, продал их кастильским монархам Фернандо и Изабелле. Для местного населения наступили тяжелые времена, полные кровопролитий и зверств. С высоких прибрежных скал племена гуанчей с ужасом взирали на «морские дома», т. е. корабли, которые все чаще и чаще появлялись на горизонте.

Наступление колонизаторов продолжается без особых затруднений. Рассвирепевшие от сопротивления, оказанного им местным вождем Бенкомо и его братом Тингуаро, и после потери восьмисот солдат 2 ноября 1495 г. испанцы вновь возвращаются на острова. На этот раз столкновение заканчивается поражением гуанчей. «Цивилизованные» завоеватели устрашают племена головой Тингуаро, насаженной на кол. Его брат и другие вожди один за другим сдаются в плен. И в следующем, 1496 году их показали монаршей семье.

Часто Канарские острова называют мостом между Новым и Старым Светом. Этот мост был переброшен в 1492 году Христофором Колумбом во время его первого путешествия в поисках Америки. Смелый мореплаватель, прежде чем отправиться на запад, решает посетить Канарский архипелаг. Он останавливается на острове Гран — Канария, обходит стороной Тенерифе и направляется к Гомере. Здесь живет дама его сердца, донна Беатриче де Бобадия, хозяйка острова, с которой он хочет проститься перед своим историческим плаванием. До наших дней на острове сохранилась церковь, в которой была отслужена месса за счастливое возвращение мореплавателя.

Огибая Тенерифе, Колумб стал свидетелем извержения Тейде, которое им воспринимается как небесное знамение. Со времен Колумба до наших дней прошло почти пять столетий. Но и сегодня Канарские острова очень часто используются как промежуточная остановка на пути к Новому Свету. Здесь корабли пополняют запасы провианта и топлива. Так эти острова становятся местом пересечения транспортных, коммерческих, банковских, туристских и других интересов. Например, главный город на острове Тенерифе — сегодня первый порт Испании. Только в 1976 году его посетил 9801 корабль, общий тоннаж которых составил 61 959 041 тонну.

Наш путь на борту «Академика Курчатова» почти совпадал с маршрутом первого плавания Колумба. Таким образом, нашей первой остановкой стали Канарские острова.

В семь часов тридцать минут у входа в порт Санта—Крус нам дают лоцмана, который должен показать путь к отведенному для нас причалу. Почти в то же самое время по корабельному радио сообщают о прибытии, и люди высыпают на палубу. Вдалеке, у подножия отвесных скал, виднеется столица провинции Санта — Крус‑де—Тенерифе—Санта—Крус. Этот город был столицей всего Канарского архипелага с 1822 по 1927 год, когда острова были разделены на две провинции. Вторая провинция, Лас—Пальмас‑де—Гран—Канария, включает Гран—Канарию, Фуэртевентуру и Лан-сароте. Через полчаса судно пришвартовалось, и все с нетерпением ожидают разрешения сойти на берег. Еще вчера вместе с коллегами, с которыми я успел подружиться, Залесным и Кузиным, мы решили образовать «тройку», как это принято на советских кораблях, и вместе совершать прогулки по улицам портовых городов. После того, как по радио объявляют, что «отпуск разрешен», мы получаем свои моряцкие пропуска и отправляемся в город.

Первым делом, конечно, мы постарались найти туристское бюро. В «туристской Испании» эти бюро — прекрасные помощники для недавно прибывших. Мы бегло знакомимся с картами, просматриваем проспекты и — в город.

Санта — Крус — не такой уж большой населенный пункт (около 175 тыс. жителей), чтобы мы испытывали затруднения с нашей туристской программой. Его исторические достопримечательности и другие ценности не столь уж многочисленны и любопытны, чтобы уделять им много времени. За счет этого торговая жизнь города, его магазины и базары, рестораны и таверны в самом деле интересны.

У меня было такое чувство, что в Санта — Крус можно найти все: напитки и табак, камеры и приборы по электронике, шелк и слоновую кость, редкие породы птиц и животных и бог знает что еще, причем по очень низким ценам. Дело в том, что Канарские острова являются зоной свободной торговли и, я бы сказал, не очень-то преследуемой контрабанды. На улицах тебя останавливают сомнительного вида торговцы со смуглой кожей, как мне позднее сказали, — индусы, которые за бесценок продают часы «известных» фирм или различные ювелирные изделия. Одна такая торговка совала мне в руки тяжелый и, как мне показалось, золотой браслет, рекламируя его следующим образом: «Возьмите, господин, это контрабанда и для вас очень выгодно!»

Местные торговцы быстро распознают туриста, который не разбирается достаточно хорошо в рыночной обстановке и которого можно легко провести. На товарах, в изобилии выставленных в витринах, или же нет цен, или проставлены условные. Обычно «щедрый» продавец сразу же уступает вам в цене процентов десять, причем дальнейшая скидка зависит от настойчивости покупателя. И так как большинство покупателей иностранцы, для «их удобства» разрешается расплачиваться какой угодно валютой.

Тенерифе известен вулканом Тейде, и мы, естественно, хотели его осмотреть. Он находится в центральной части острова, в 70 км от Санта — Крус, что вызывает известные трудности с транспортом. Поэтому мы решили воспользоваться услугами советско — испанского общества Совэспан, которое организовало для нас экскурсию в северную часть острова.

Южные склоны горного массива Эсперанса очень круты и покрыты сосновым лесом. Автобус медленно ползет по узкому петляющему шоссе, где время от времени открывается удивительно красивый вид. Почти под нами лежит Санта — Крус, а в морской дали виднеется Гран — Канария. Низкие части острова укутаны облаками, над которыми возвышаются горные вершины.

Спустя некоторое время автобус останавливается. Перед нами вулкан Тейде, справа — пологая и зеленая часть острова, которая простирается вплоть до северного берега, а слева — крутые голые склоны, усеянные бесчисленным множеством вулканических камней. Щелкают фотоаппараты. Каждый спешит запечатлеть свой лик на фоне самой высокой испанской вершины (3 716 м), и вот мы снова в пути. Лес становится все реже, деревья — уродливые и низкие, искареженные горными ветрами, постепенно уступают место кустарнику. Мы приближаемся к Лас — Канядасу.

Наш автобус привез нас на высоту 2 125 м над уровнем моря в кратер Лас — Канядас. Воздух необыкновенно прозрачен, а тропическое солнце, стоящее почти в зените, освещает удивительный пейзаж. Я бы назвал его «лунным». Вокруг, на фоне преобладающего цвета охры, в беспорядке разбросаны блестящие камни различных размеров и формы. Тут и там зияют жерла вулканов, а на самом дне огромное горное кольцо замыкается и образует основной кратер — Лас — Канядас. Местами ветра и дожди превратили когда‑то расплавленную, а теперь застывшую земную массу в мелкий золотистый песок.

Все взоры обращены к исполину Тейде — огромному конусу диаметром двенадцать километров и высотой около полутора километров. Тейде впечатляет еще и потому, что он не окружен другими вершинами и находится километрах в тридцати от моря. Все остальные

— почти на тысячу метров ниже Тейде, даже самая высокая точка континентальной Испании — Муласен

— почти на триста метров ниже его.

Для сегодняшних туристов посещение Тейде не представляет трудностей. Канатная дорога возносит их почти к самому верху, где лишь острый запах серы напоминает нам о дыхании этого колосса, извергавшегося в последний раз в 1909 году.

Говорят, исключительное по своей красоте зрелище открывается с Тейде во время восхода и захода солнца. Тогда все море освещено, а в тени исполина подобно инкрустации блестят остальные острова архипелага.

Наша экскурсия по Тенерифе продолжается. Теперь мы держим путь на север к курортному центру Пуэрто‑де — ла — Крус. Все еще находясь под впечатлением увиденного, мы часто поворачиваем головы к вершине. Сейчас она хорошо видна на фоне северной части острова — зеленой и тучной. Резким контрастом выглядят бесплодные скалистые вершины и тихие зеленые банановые плантации, красные и черные потоки застывшей лавы, утопающие в буйной субтропической зелени. Этот контраст объясняется как самой природой, так и вековой борьбой человека с нею, с каменистой и неплодородной почвой.

В туристском справочнике я вычитал, что Канарские острова образно называют «корзиной цветов, плавающей среди моря». Это выражение я снова вспомнил в Ботаническом саду г. Пуэрто‑де — ла — Крус, открытом в 1788 г. На небольшой территории здесь собраны представители значительной части флоры островов — от диких кустов и кактусов до яхарандаты и пышных тропических пальм.

Одна из характерных ботанических достопримечательностей Тенерифе — драконовое дерево, которое принято считать остатком растительных видов, некогда буйно произраставших в Средиземноморье. У этого дерева толстый ствол, который можно сравнить, например, с анатомическим рисунком жилистой руки человека, а его ветви так переплетены, что, несмотря на отсутствие листьев, трудно выделить хотя бы одну из них. Вершина клубка увенчана снопом иглообразных листочков, придающих кроне дерева форму сферы.

Представьте себе изумление первых европейцев, ступивших на Тенерифе, когда местные жители предложили им сушеный инжир, мед и сок «драконового дерева» — «драконову кровь».

Судя по наплыву туристов в Ботаническом саду и на пляжах города, нетрудно догадаться, что именно привлекает их. Пуэрто‑де — ла — Крус — один из самых крупных испанских и всемирных центров туризма и отдыха, функционирующих круглый год. Зимой необходимо всего около тридцати минут, чтобы после прогулки по заснеженному Тейде окунуться в море или отдохнуть на черном песке пляжа. Для удобства туристов, а может, и для того, чтобы обезопасить их от акул, здесь построено искусственное озеро площадью 18 тыс. кв. м.

Наш путь от Пуэрто‑де — ла — Крус к Санта — Крус пролегал через одну из самых развитых в отношении земледелия областей острова. По обеим сторонам шоссе простирались огромные массивы виноградников, банановых и табачных плантаций. Было видно, что люди основательно потрудились, чтобы неровную и скудную землю сделать плодородной. И независимо от того, что и сегодня гораздо легче перепродавать и покупать сельскохозяйственные товары, земледелие наряду с туризмом, торговлей и транспортом составляет одну из основных статей бюджета острова Тенерифе. Этим фактом воспользовались и мы, пополнив судовые запасы провианта.

Наша прогулка по острову подходит к концу. Последние взгляды на Тейде, после чего мы вновь отправляемся к горной цепи, разделяющей остров на две части. «Академик Курчатов» вместе с оставшимися на его борту членами экипажа уже ожидает нас. В 19 час. 30 мин. якорь поднят, и мы снова в пути. Санта — Крус постепенно тает за горизонтом, только огромный каменный крест на прибрежной площади — площади Испании, все еще виднеется вдали. Это несколько печальное зрелище, но не потому, что никто из нас не знает, вернется ли он когда‑нибудь на эти сказочные острова. Высокий каменный крест напоминает нам о событиях, разыгравшихся здесь сорок два года назад, одной из самых трагических страниц в истории новой Испании. Здесь генерал Франко под предлогом проведения маневров встретился с местными офицерами и поднял 18 июля мятеж против Испанской республики. В честь погибших в гражданской войне воздвигнут каменный крест, а кроме того, множество памятников, прославляющих диктатора.

Тенерифе еще долго виднеется в лучах заходящего солнца. Мы огибаем его с северо — востока, держа путь на запад. Перед нами — тысячи миль пути через Атлантику.

На запад через океан

Мы движемся несколькими градусами севернее маршрута первого плавания Колумба в Америку. Экскурсионное настроение скоро оставляет нас, и начинаются рабочие будни. В сущности, это все еще только подготовительный этап, без которого, однако, нельзя обойтись, так как сразу же после прибытия на гидрофизический полигон нас ждет напряженная работа.

И пока судно с каждым пройденным часом сокращает расстояние до полигона на пятнадцать миль (сейчас ему помогает и Северное Пассатное течение), я вкратце расскажу о задачах нашей экспедиции.

Двадцать седьмой рейс «Академика Курчатова» проходил в соответствии с планом проведения научно — исследовательских экспериментов по изучению Мирового океана и планом — программой советской части экспедиционных исследований по проекту ПОЛИМОДЕ. Наш рейс был последним из советских рейсов и имел своей целью завершить последний этап советских исследований. В общих словах, нашей главной целью было продолжить работы по изучению синоптической изменчивости (погоды в океане) в юго — западной части Северной Атлантики.

Задачи, стоявшие перед нами, были многочисленные и сложные. Систематизация, однако, позволяет выделить их в четыре основные раздела:

1. Завершение полевой программы по изучению кинематики и структуры вихревого поля, его пространственных и временных масштабов, кинетической и потенциальной энергии вихрей, их волновой природы, а также получение достаточного количества информации о крупномасштабных течениях и их изменчивости.

2. Более подробное изучение явлений с меньшими пространственными масштабами, таких, как волны, распространяющиеся на огромную глубину, океанские фронты и все те процессы, которые образуют структуру вихрей в океане.

3. Проведение измерений с целью подтверждения некоторых теоретически известных количественных законов, управляющих вихревым полем и энергообменом между вихрями.

4. Исследование взаимодействия вихрей и крупных течений в океане.

Решение этого сложного комплекса задач требовало вдумчивого предварительного планирования работ и правильного распределения их объема между членами научного коллектива. С этой целью было предварительно сформировано одиннадцать научных отрядов, имеющих свою специфику. Главными отрядами, решавшими основные задачи экспедиции, были: отряд по измерению течений, отряд гидрологов, отряд по обработке данных о течениях, отряд по обработке гидрологических данных и отряд по экспериментальной физике океана. Кроме этих отрядов, имелись и другие, назовем их вспомогательными, деятельность которых также имела большое значение для нашей экспедиции, а именно: отряд, обслуживавший приборы, метеорологический отряд, отряды буксируемых устройств и регистрации и обработки данных, гидрохимический отряд и отряд ионосферных исследований.

Самым крупным был отряд по обработке данных о течениях, состоявший из девяти человек. В этом отряде мне довелось работать под руководством старшего научного сотрудника А. П. Мирабеля. И пока данных еще не было, мы вместе с моими коллегами Залесным и Кузиным изучали и осваивали американскую электронно — вычислительную машину «Хьюлетт Паккард». Нашей задачей было разработать и освоить определенные программы введения и обработки данных, которые АБС впоследствии должны были нам дать. Наряду со стандартными операциями по первичной обработке данных, каждому из нас было предложено выбрать себе определенную научную задачу. Нужно было еще до возвращения узнать, что и как измеряли наши коллеги из отряда измерения течений и какая полезная информация кроется в полученных данных.

Два основных отряда по обработке данных должны были сконцентрировать всю полученную нашей экспедицией информацию. Их работа должна была стать синтезом всего проделанного научным коллективом.

Вечером переводим стрелку часов на час назад. Это означает, что мы пересекаем границу новой часовой зоны и еще пятнадцать географических градусов остались позади. Таким образом через день наши сутки увеличивались на один час, и так как перевод стрелок происходил в 00.00 часов, время наших полуночных бдений увеличивалось. Мне было интересно разговаривать с людьми, которые большую часть своей жизни провели в море.

Во время одной из таких прогулок я увидел человека, который быстрыми шагами мерял расстояние от одного борта корабля до другого. Это был старший помощник капитана Смолехо. Закончив свою разминку, он почти бегом приблизился ко мне: «В море человек, если не занимается физическими упражнениями, расслабляется и теряет спортивную форму. После этого на суше трудно», — говорит он. Каждый день Смолехо проходит по палубе несколько километров, столько же, сколько и обычный человек, живущий на суше. В необходимости такого «корабельного спорта» я имел воз — можность убедиться позднее, когда через полудня хождения по суше у меня начали болеть все мускулы.

Разговор переходит на морские темы, и старпом объясняет: «Современная навигация выдвигает перед судостроителями большие требования. Сегодня суда строятся так, чтобы они могли плавать около двадцати лет, а «Курчатову» уже тринадцать. Коррозия беспощадна, да и технический прогресс идет очень быстрыми темпами. Через десять лет эксплуатации корабль уже не выглядит современным. И все же в настоящий момент «Академик Курчатов» безупречен почти в любом отношении, начиная от спутниковой навигационной системы и кончая успокоителями качки».

«А что представляют собой эти успокоители?» — сразу же спрашиваю я. «Образно говоря, это подводные крылья корабля. Когда волнение усиливается, мощные гидравлические насосы через специальные отверстия под водой выталкивают эти крылья наружу. Они принимают на себя известную часть мощного удара волны и передают его гидравлическим устройствам, аналогичным автомобильным амортизаторам. Таким образом, удар волны смягчается и корабль становится стабильнее. Конечно, пуск успокоителей уменьшает скорость судна и увеличивает расход горючего, но главное

— безопасность плавания».

Немного позднее старпом рассказал мне и о других конструктивных особенностях судна, цель которых — обеспечение безопасности плавания. «Ежегодно в Мировом океане гибнет несколько тысяч кораблей. Большая часть несчастных случаев объясняется пожарами, но для нашего судна и эта проблема решена. Оно построено из трудно воспламеняющихся материалов и разделено на противопожарные отсеки. И все же, если по какой‑либо причине в одном из отсеков вспыхнет пожар, который экипаж не в силах погасить, он может быть успешно изолирован при помощи автоматически срабатывающих, тяжелых, герметически закрывающихся дверей. Даже при такой аварии судно не затонет».

Естественно, во время подобных разговоров можно услышать и о различных переделках, в которых случается бывать кораблю. У «Академика Курчатова» тоже бывали тяжелые моменты и в Арктике, и вн тропических морях. «Опаснее всего морские штормы, — говорит Смолехо, — а когда все вокруг покрыто ледяными горами, испытываешь чувство что 7000 тонное судно будет раздавлено, как скорлупка. Но такая наша работа. Иногда приходится плавать в самых неблагоприятных навигационных условиях, потому что этого требует наука. И мы проявляем полное понимание и допускаем, конечно, немало разумного риска».

Впоследствии у меня была возможность убедиться в том, что экипаж корабля, действительно, очень близко знаком с наукой. Самые простые механики, монтеры и весь технический персонал экипажа были хорошо знакомы с проблематикой нашего эксперимента и с «жизнью океана» не только на его поверхности. Все они хорошо понимали, что нам необходимо обеспечить условия для аккуратной и точной работы, твердую дисциплину.

«Почти в каждом рейсе были сюрпризы, — продолжает свой рассказ старший помощник капитана. — Предыдущий, двадцать шестой рейс «Курчатова» по программе ПОЛИМОДЕ проходил зимой и весной. В эти сезоны море в районе научного полигона очень бурное. Приходилось канатом привязывать ребят, работавших на палубе, чтобы кого‑нибудь не смыло в море. И все же у нас был очень острый момент. Однажды ночью огромная волна обрушилась на нос корабля, который буквально нырнул под нее. Мощные потоки воды залили палубу, и один из буев был сорван. А мы хорошенько их привязали. После этого оторвавшийся буй ударил по лебедке, которая весит несколько тонн, и искарежил ее».

Каждое утро в с! емь часов по корабельному радио нам желают доброго утра и передают краткую сводку погоды. Температура воздуха уже около тридцати градусов, а воды — около двадцати семи, поэтому введена тропическая одежда. Это значит, что мы можем ходить в шортах и сандалиях. Но в большую жару и при высокой влажности воздуха и это не особенно помогает. В помещениях же, где мы работаем и живем, благодаря кондиционным установкам термометр постоянно показывает около двадцати градусов. Во время обеденного перерыва даже приходится отогреваться на верхней палубе под жаркими лучами тропического солнца. И чтобы пляжное удовольствие было полным, мы можем принять специальный морской душ и ощутить вкус атлантической воды. Он не отвечает нашим обычным представлениям о душе. Во — первых, вода здесь морская; во — вторых, брызгает горизонтально со всех сторон, а не вертикально. Струи при этом настолько сильные, что оказывают и массажирующее воздействие.

Десятого августа мы проходим половину пути от Канарских островов и проплываем над Срединно — Атлантическим хребтом, представляющим собой огромную подводную горную цепь, делящую океан на две половины. По обеим сторонам этого массива глубина достигает почти пяти тысяч метров, а в настоящий момент дно находится от нас на расстоянии всего лишь нескольких сотен метров. Несмотря на то, что этот подводный хребет можно сравнить с американскими Кордильерами, лишь немногие знают о его существовании. Однако его значение для формирования динамики океана огромно. Особенно интересен вопрос о том, как проходят над этим массивом океанические вихри. Вдали от него, например, их толщина составляет несколько километров. Утоньшение водного слоя над хребтом влечет за собой значительные деформации в вихревом поле. Некоторые вихри могут пройти над ним, не «почувствовав» его, а другие, натолкнувшись на препятствие, или разрушаются, или поворачивают назад.

11 августа мы проводим семинар теоретиков, хотя никто из нас предварительно не готовился к тому, чтобы как‑то ознаменовать прохождение над Срединно-Атлантическим хребтом. На этом семинаре, наряду со всеми остальными вопросами, мы остановились на влиянии рельефа океанского дна на движение морской воды. Уже официально я знакомил своих коллег с некоторыми аспектами морских исследований у нас, которые имели отношение к нашей будущей совместной работе. Обстановка — исключительно творческая. Дискуссии — и дружеские, и острые, продолжаются в зале еще два часа, а после этого переносятся на палубу. И если в своей жизни на земле человек может «убежать от своих морских проблем», то здесь это сделать почти невозможно, особенно в начале плавания, когда все ново и интересно.


Изолинии одинаковых значений плотности морской воды в условных единицах. 26,63 соответствует 1,02663 г./см3. Данные были получены НИС «Витязь» в период 18 29 мая 1978 г. и обработаны во время нашего рейса; глубина 550 м. Обозначениями Z и AZ указаны места двух циклонов (Z) и антициклонов (AZ).


Все же руководство экспедиции позаботилось о том, чтобы мы хотя бы отчасти «позабыли» о своей работе на корабле. Этому должны были послужить и вечера художественной самодеятельности. Первый подобный вечер мы провели посреди Атлантики. Его успеху в большой мере способствовали и тридцать особ женского пола. Иначе в сугубо мужской компании нам, наверное, было бы скучно. Я, конечно, ожидал, что вечер пройдет весело, и все же увиденное приятно изумило меня. Казалось, члены экспедиции подбирались не только с точки зрения научного таланта, но также таланта артистического, поэтического и музыкального.

Чего здесь только не было — музыкальные установки и инструменты, пианино и балалайки, скрипки, длинные вечерние платья, немного вина для каждого, много юмора и веселья для всех. С танцами, однако, было сложнее, особенно когда море не «считалось» с тем, что нам хочется танцевать, и безбожно сбивало все танцевальные «па». И все же это лучше, чем залетать от алкогольного опьянений, успокаивали мы себя, пытаясь оправдать свое фиаско в танцах.

В делах и веселье путешествие наше к Бермудским островам прошло почти незаметно. Утром тринадцатого августа по радио объяснили, что наши координаты — 31” 44 с. ш. и 59° 36 з. д. и мы находимся неподалеку от ветерана научно — исследовательского флота — судна «Витязь». Этот корабль провел несколько месяцев на научном полигоне, где мы должны были продолжить работу его научного коллектива. Суда легли в дрейф, находясь на расстоянии не более 150–200 м друг от друга. Вскоре одна из наших спасательных шлюпок была спущена на воду, и небольшой отряд направился к «Витязю». Почти целый день шлюпка сновала между судами. Это был день взаимных посещений и очень серьезной работы. С «Витязя» мы должны были получить почти все экспериментальные данные, а затем обработать их на своем судне. Нам должны были указать и координаты АБС, или, короче говоря, наши коллеги должны были помочь нам быстрее войти в курс дела.

К сожалению, море после обеда было бурным, и пришлось ограничить посещения. Все равно встреча в океане со старыми друзьями — незабываемое и волнующее событие.

Уже смеркалось, когда все члены экипажа и научного коллектива вновь заняли свои места. Судовые сирены долго оглашают пустынный морской пейзаж. «Витязь» медленно направляется на восток. Ему предстоит возвращение в Черное море.

А наш путь лежит на запад. До Бермудских островов остается всего лишь несколько сот километров.


У подножия Тейде


Природные монументы


Пуэрто‑де — ла — Крус


Берега Бермуды


Причал в Сент — Джорджесе


Копия корабля, построенного из остатков „Сий Венчера“


Орудия — памятники напоминают о бываем военном присутствии Англии на островах


На передней палубе. Подготовка к спуску буя


Система мощных кранов перемещает буй к борту судна


Бермудские острова в лучах заходящего солнца


Бостон. Вид с моря


Гавана


Здание, с балкона которого была зачитана Декларация Независимости США


Попытка заработать немного денег


Вид на 60–этажный „Джон Ханкокк Билдинг“


Общий вид Кембриджа


Массачузетский технологический институт


Через бурный Атлантический океан снова в Европу


Церковь общества христианских ученых с центром в Бостоне

Бермудские острова

Много веков назад их называли «Дьявольскими островами». Далекие и необитаемые, окруженные цепью опасных рифов под бирюзовой толщей воды, Бермудские острова вселяли в моряков ужас. К неизвестным островам они относились с тем же благоговейным страхом, что и ко всем опасным бедствиям, неминуемо встречавшимся на пути из Европы в Америку. Многочисленные ржавые остатки испанских галионов и английских судов, которыми усеяно дно океана, и поныне напоминают нам о злой участи мореплавателей, осмелившихся проплыть мимо Бермудских островов.


Бермудские острова. В заштрихованной части расположен город Сент — Джордж, в порту которого находился НИС «Академик Курчатов».


Проходить в непосредственной близости от островов даже сейчас очень опасно, несмотря на то, что в этом районе все пути уже хорошо известны. Именно поэтому мы ожидаем утро пятнадцатого августа, остановившись на солидном расстоянии от островов. На рейде Файв — Фатум — Холл[7] к нашему кораблю подплывает лодка, и лоцман ведет нас в залив Таун — кат. Так как от берега нас отделяют всего несколько десятков метров, то через иллюминатор не видно даже моря, поэтому невольно кажется, что ты движешься в каком‑то бесшумном поезде.

Каждый порт — событие для мореплавателя, и поэтому, несмотря на столь ранний час, на палубе «Академика Курчатова» многолюдно. Каждый с фотоаппаратом в руках — вокруг такая красота, что грех не запечатлеть: море усеяно множеством маленьких островков, утопающих в зелени, которые поразительно напоминают лесные полянки. Позднее я не раз убеждался в правильности моих первых впечатлений, и меня не оставляло чувство, что я нахожусь на веселой лесной полянке посреди моря.

После получасового блуждания среди рифов мы наконец‑то пришвартовываемся к причалу. Прямо перед нами транспарант, на котором огромными буквами написано приветствие с благополучным прибытием на Сент — Джордж.

Для того чтобы рассказать историю Бермуд, необходимо вернуться на четыре столетия назад. Заслуга в открытии островов принадлежит испанскому мореплавателю Хуану де Бермудесу. Впервые он прибыл сюда в 1503 году, но впоследствии почему‑то скрыл от правительства своей страны это открытие.

Спустя почти столетие после открытия островов судно английского адмирала Джорджа Соммерса «Си Венчер»[8] потерпело кораблекрушение, натолкнувшись на риф у восточной оконечности острова, точно там, где мы бросили якорь. Из обломков судна пострадавшие построили два небольших суденышка и отправились к Виржинии, дабы выполнить свою колонизаторскую миссию. На острове остались три человека, а через год после кораблекрушения адмирал Соммерс умер.

После этого морского происшествия прошло три года, и вот в 1612 году из Англии на остров прибыли первые колонисты во главе с губернатором островов Ричардом Муром, которому принадлежит и заслуга основания первого города — Сент — Джорджеса.

Почти три с половиной века Англия владела островами, и город, названный так в честь английского святого, был столицей до 1815 года. Здесь сложилась одна из старейших англоязычных общностей в Западном полушарии. А испанцы удовольствовались лишь тем, что острова носят имя их не особенно дальновидного соотечественника. Некоторые называют Бермудские острова Западным Гибралтаром. За период своего существования они превратились в своеобразный внутриморской трамплин Англии в ее колонизаторской политике. Об этом нам напоминают и многочисленные орудия — памятники, установленные вдоль берега, а также высокие толстые стены и пороховые погреба. Именно из этих погребов в 1775 году была украдена сотня бочек с порохом и отправлена в помощь армии Джорджа Вашингтона.

На географической карте Бермудские острова выглядят крошечной точкой. Они расположены в Атлантическом океане между 32° 23 и 32 15 западной долготы и 64° 38 и 64 53 северной широты. Это сто пятьдесят небольших островков. Семь самых крупных из них связаны мостами и путепроводами, образуя один большой остров — Бермуду. Его протяженность с востока на запад 35,4 км, а наибольшая ширина островов — немногим более трех километров. Они занимают площадь 53,35 кв. км, что в тридцать два раза меньше площади Лондона с предместьями.

Сегодня мы все еще не знаем точного ответа на вопрос, как образовались Бермудские острова — при поднятии или опускании земной коры. Во всяком случае, тектонические силы Земли сумели «удержать» этот небольшой клочок суши на морской поверхности. Здесь невольно вспоминаешь Тенерифе с его исполином Тейде, вознесшимся над землей на три тысячи семьсот метров. В отличие от своего соседа Бермуды лишь слегка «показали нос» над морской поверхностью. Но мы можем быть только благодарны природе за то, что она. создала этот экзотический, хотя и небольшой клочок земли в самом сердце океана.

Расстояние между Бермудскими островами и Америкой (мыс Хаттерас) составляет почти тысячу километров. Это, однако, не означает, что острова безлюдны. Наоборот, местное население, насчитывающее 57 тысяч человек, ежегодно принимает около 570 тысяч туристов, которых привлекают экзотика незнакомых островов, красота моря, великолепные пляжи, утопающие в зелени прибрежной растительности, тишина и спокойствие, а также прекрасный климат.

Несмотря на то, что острова лежат за пределами тропических широт, здесь никогда не бывает холодно. Самая низкая температура, измеренная здесь, +5 С, но это исключение. Обычно даже зимой средняя температура составляет — j-17'С. Причина умеренного климата — теплое течение Гольфстрим. Оно проходит между североамериканским берегом и Бермудскими островами и смягчает холодные зимние ветры, дующие с континента на море. Поэтому говорят, что на Бермудах существуют два сезона — зимний и летний. Зима начинается в конце ноября и продолжается до начала апреля. Погода обычно стоит весенняя, иногда идут ливневые дожди, но тучи быстро рассеиваются и солнце согревает острова. В среднем оно светит по 7,9 часа в день, и в году всего лишь немногим более дюжины дней, когда солнце спрятано за облаками.

Летом ртутный столбик поднимается выше 30 °C, но прохладный бриз, дующий с моря, облегчает «участь» многих отдыхающих даже в самые жаркие летние дни. Нам тоже выпало счастье провести два очаровательных августовских дня на Бермудах.

Сойдя на берег, мы решаем ознакомиться прежде всего… с подводным миром Бермуд, разумеется, строго придерживаясь инструкции наших более опытных коллег. которые здесь уже побывали. Всем необходимым снаряжением для подводного плавания мы запаслись заранее и уже разведали места, где существует наибольшая вероятность найти кораллы. Кораллы есть везде, но в некоторых местах рифы от берега далеко, поэтому мы отправляемся на северную оконечность острова, хотя наше судно стоит на якоре у его южного берега. Необходимо всего пятнадцать минут, чтобы пешком добраться до северной части острова, а возвышенность, которую нам пришлось преодолеть, по — моему, не превышала тридцати метров.

Мы покидаем прибрежные улицы Сент — Джорджеса и оказываемся во власти тихой прелести Бермуд. Цветущие ветви олеандра образуют благоухающие арки, вдали виднеются стройные силуэты пальм и бермудского кедра. Ноги утопают в мягком зеленом ковре, распростертом от южного до северного берега острова. Говорят, что такую траву в цивилизованных условиях можно вырастить лишь в течение нескольких десятилетий заботливого ухода.

Мы остановились там, где зеленый ковер плавно спускался к самой воде, отчего создавалось впечатление, что мы стоим на берегу огромного горного озера. После неоднократного купания в морской воде. но… на судне, приступаем к выполнению нашей программы подводного плавания. Температура воды — около 28о, что позволяет нам довольно продолжительное время любоваться подводными красотами тропического моря.

В отличие от земной фауны, которая до появления здесь европейцев насчитывала всего несколько видов хамелеоноподобных ящериц, лягушек, а также синих и красных птичек (здесь нет даже змей!), подводный мир необычайно богат. Совсем близко к нам подплывают любопытные стайки рыб, чья окраска переливается всеми цветами радуги, скомбинированными самым замысловатым образом. Форма некоторых из них довольно причудлива, а отдельные экземпляры отличаются внушительными размерами, поэтому мы не подпускаем их к себе. Другие же подплывают к нам совсем близко, явно проявляя большой интерес к незнакомым для них существам.

Подводная флора также необыкновенно богата: фиолетовые растения в форме веера, диаметром более полуметра, напоминают кружево прекрасной выделки. Иногда нам казалось, что мы заблудились в густом лесу, а точнее, в непролазном кустарнике из тысяч красивейших кустиков. Среди пальцеобразных ветвей скользили медузы странной формы. Их длинные (до метра) иглообразные хвосты, похожие на метлу, могут обжигать очень больно, в чем нам пришлось убедиться на собственном опыте и потом вспоминать об этом еще несколько дней. Но мы были вознаграждены. Встреча с кораллами в двухстах метрах от берега оказалась удивительно приятной.

Здесь преобладали так называемые кораллы — мозговики. Это особый вид кораллов сферической формы, поверхность которых сильно изрезана, поразительно напоминая кору головного мозга. Диаметр самых маленьких из них — 3–5 см, а самые крупные превышали размеры человеческой головы (их диаметр был около тридцати сантиметров). Извлеченные из своей естественной среды, они продолжали сохранять коричневато — белесую окраску, а их поры заполняла клейкая жидкость. Любая царапина, причиненная кораллом, сразу же воспаляется, и некоторые из нас в течение после дующих месяцев страдали от гнойных ран, вызванных этой жидкостью.

Кроме мозговиков, нам попадались и другие кораллы

— продукт симбиоза некоторых видов водорослей и беспозвоночных. Их тесные «взаимоотношения» явились причиной появления в некоторых местах необыкновенно красивых веточек, напоминавших кусты, покрытые инеем.

К сожалению, гармония подводного мира очень часто нарушалась антропогенными «прелестями» — большим количеством nycibix бу гылок, металлических банок и коробок, устилавших морское дно. Они напоминали нам о близости человеческого жилья и о том, что все же не следует надолго откладывать встречу с сухоземным населением Бермуд. И вот, собрав на дне достаточное количество «сувениров», мы направились к берегу.

Непосредственная близость островов позволила нам побывать почти на всех крупных из них. Общая длина дорог здесь составляет всего 241 км. Когда‑то на Бермудах была и узкоколейка, по которой осуществлялась значительная часть перевозок. Но в 1946 году появился первый автомобиль, и уже на следующий год все оборудование железной дороги было продано Британской Гвиане (ныне Гайана).

Сегодня острова вновь переживают транспортный кризис. Дороги здесь узкие и почти везде однорядные. Максимальная дозволенная скорость — 35 км в час. Иностранцам не разрешается пользоваться собственным транспортом, а также брать машину напрокат. Им остается только такси. Каждая семья имеет право лишь на одну машину, поэтому местные жители предпочитают передвигаться на мопедах, тем более, что для того, чтобы управлять мопедом, совсем не обязательно иметь шоферские права, достаточно лишь раздобыть… каску. И все‑таки, испытывая известную долю недоверия к левостороннему движению, мы решили совершить нашу экскурсию на автобусе.

Дорога, ведущая в главный город островов — Гамильтон, проходит через округа Сент — Джордж, Гамильтон, Смит, Девоншир и Пемброк. Трудно поверить, что находишься на суше в полном смысле этого слова. Большая часть пути проходит через путепроводы и мосты, связывающие разные острова, и, по крайней мере, с одной стороны всегда видно море.

Определить, через сколько селений мы проехали, следуя в Гамильтон, было трудно, ибо нам нигде не попадались большие скопления домов, вилл, церквей и административных зданий. И все же во время поездки удалось получить некоторое представление о бермудской архитектуре. Я бы сказал, что она — прекрасное, хотя и неброское, дополнение к природным красотам. Видимо, островитянам было хорошо известно, что огромные отели и иные здания непременно нарушат природную гармонию. Поэтому они предпочитали строить небольшие изящные виллы, напоминающие белые цветы на фоне сочной бермудской зелени.

Еще первым поселенцам на островах было известно о прекрасных строительных качествах местных известняковых скал. Под влиянием влажного морского воздуха блоки из известняка затвердевают, и дома из этого материала, построенные сотню лет назад, успешно выдержали проверку временем. Их с трудом можно отличить от современных построек.

У меня, как и у всех, уже имелось представление об островах, которое резко изменилось после всего увиденного. Мне всегда казалось, что всемирно известный курорт — это высокие фешенебельные отели, превос ходные пляжи, недостигаемая роскошь, шум и суега, короче, все необходимые атрибуты цивилизованного мира. То, что я не встретил здесь ничего подобного, не разочаровало меня, напротив. Прелесть Бермуд кроется в их естественности и неброскости, в радующей глаз зелени травы и синеве морского простора, а также в удивительной тишине.

Острова — это оазис отдохновения. Большая часть туристов предпочитают снять небольшой домик или полдомика в английском стиле близ моря, а предприимчивые местные жители создали им все необходимые для отдыха условия — корты, площадки для игры в гольф, плавательные бассейны. У причалов покачиваются на волнах лодки и ятхы. У меня не было возможности навести справки об их количестве, но, бесспорно, их здесь намного больше, чем такси.

Но вернемся к архитектурным особенностям Бермуд. Первое, что бросается в глаза, это необыкновенная белизна крыш. Дома покрыты тонкими известняковыми плитами правильной формы, которые располагаются одна под другой, подобно ступенькам. Плиты эти выкрашены латексной краской или побелены известью, что указывает на одну немаловажную особенность — крыши выполняют роль водосборников, в которые собирается драгоценная дождевая вода. Затем по трубам она отводится в специальные резервуары, которые расположены под домом или несколько в стороне от него. Годовое количество осадков, выпадающих на островах, 1270 мм. Хотя это количество довольно равномерно распределено по сезонам, его явно недостаточно, чтобы удовлетворить потребности в пресной воде. Проблема очень серьезна, тем более если учесть, что площадь суши невелика, а естественных водосборников нет. Реки и ручьи вообще отсутствуют, а кроме того, известняк быстро поглощает влагу.

В прошлом сильные засухи вынуждали местных жителей доставлять воду с континента. Ее привозили на специальных танкерах. Сейчас, благодаря специальным установкам, опресняющим морскую воду, проблема не стоит остро, но тем не менее она продолжает оставаться серьезной. Одна тонна воды здесь стоит четыре доллара, поэтому все население старается максимально использовать дождевую воду.

Гамильтон предстает перед нами во всей своей красоте. По обеим сторонам залива, как прекрасные цветы, разбросаны небольшие виллы, выкрашенные в пастельные тона, — желтые, розовые, голубые, цвета резеды. Город основан в 1790 году, его площадь — 1,79 кв. км, население составляет около двух тысяч человек. Главным городом островов он стал в 1815 году. Известно, что его порт — один из наиболее надежных портов в мире, где огромные океанские лайнеры курсируют подобно автомобилям на главной улице города.

Над всеми постройками Гамильтона возвышается Бермудский собор — центр англиканской церкви на островах. На других островах также имеются подобные храмы. Англиканские, баптистские и методистские церкви, выкрашенные в пастельные тона, мирно соседствуют друг с другом. Здесь распространено более тринадцати различных религиозных течений, что, я полагаю, многовато для пятидесятисемитысячного населения.

Беглый обзор витрин магазинов вновь заставляет нас вспомнить Тенерифе. Цены здесь раза в три выше, нежели на Канарских островах, хотя для американских туристов они, быть может, и не кажутся высокими. И все же цена бермудских морских сувениров поистине баснословна. На многих из них стоит штамп местного предпринимательства — Бермудский треугольник, что делает товары еще более дорогостоящими. Треугольники, острова, корабли и различные надписи украшают спортивные майки, рубашки, шапки, что представляет дополнительное искушение для туриста, жаждущего купить что‑то «специфическое, бермудское».

Большая часть туристов прибывает сюда из Америки. Именно поэтому в 1972 году специально для них местный денежный знак — бермудский доллар — был уравнен с американским долларом. Сейчас эти две денежные единицы пользуются абсолютно одинаковыми правами, а местные монеты отличаются от американских тем, что на них вычеканены представители животного мира.

Туриста узнать нетрудно. В туристских справочниках обычно не рекомендуется появляться в общественных местах в купальном костюме или в очень коротких шортах. Судя во всему, американские туристы никогда не держали в руках подобных справочников, или же они считают рекомендации в отношении одежды пустяком, не заслуживающим внимания. Мужская половина населения островов носит специфические «бермуды». В таких длинных до колен шортах встречались даже полицейские, регулировщики, а также представители деловых кругов, одетые в «бермуды», легкий пиджак и рубашку с галстуком. Под мышкой они обычно держали каску для мопеда.

В теплую летнюю ночь, слушая на палубе концерт тысяч цикад — оказывается, такой концерт можно послушать и в море, — я вспомнил вычитанные в справочнике некоторые подробности общественно — экономической жизни островов. В последнюю четверть прошлого века здесь процветало земледелие. Плодородная почва и благоприятные климатические условия созда вали прекрасные условия для выращивания высококачественных овощей, и прежде всего лука. Его поставляли на нью — йоркский рынок, отчего Гамильтон даже получил прозвище «луковый город». Однако из‑за жестокой конкуренции с местными фермерами бермудским земледельцам вскоре пришлось отказаться от продажи своей продукции на американском рынке. Кроме того, в 1930 году в США были введены высокие таможенные пошлины на импортные товары, что окончательно решило судьбу бермудского земледелия. Сегодня четыре пятых употребляемых на острове продуктов ввозится из‑за границы.

На Бермудских островах нет тяжелой индустрии, а товары, выпускаемые легкой промышленностью, — это в основном напитки, парфюмерия и некоторые медикаменты.

В начале нашего века в связи с развитием туризма экономика островов была поставлена на новую основу. Сегодня туризм дает семьдесят процентов, или в денежном выражении — 155 млн. долларов прибыли. Основная часть туристов — американцы — 88 % и канадцы — 8 %, остальное приходится на долю европейцев.

Несмотря на небольшие размеры Бермуд, политическая жизнь островов протекает так же, как и в любой другой стране Британской общности. Центральная фигура в общественно — политической жизни страны — губернатор, являющийся наместником английской королевы. Он назначает премьер — министра островов, который, со своей стороны, представляет ему для согласования списки кабинета министров, состоящего из двенадцати человек. Обычно это члены одной из двух правящих партий на Бермудах — Объединенной бермудской партии и Прогрессивной лейбористской партии.

После основания двух правящих партий первые выборы в парламент состоялись в 1968 году. Большинство голосов тогда получила Объединенная бермудская партия, причем впервые было разрешено участвовать в выборах избирателям, достигшим 21 года. На этих выборах были избраны также 40 членов нижней палаты парламента. Однако их законодательные права ограничены верхней палатой — законодательным советом. Из одиннадцати членов совета четверо являются представителями правящей партии, двое — оппозиционной, а пять членов назначаются непосредственно самим губернатором. Если принять во внимание, что предложенные нижней палатой законопроекты должны быть утверждены законодательным советом, а затем губернатором. то становится ясно, насколько консервативна здешняя система и сколь иллюзорна политическая независимость островов от Англии.

В 1957 году, почти после двухсот лет пребывания на островах, английский гарнизон был выведен оттуда. Но это не означает, что армии там вообще нет. Разумеется, в данном случае речь идет не о четырехстах солдатах местной нерегулярной армии, а об американских вооруженных силах. Еще во время второй мировой войны США получили большую часть островов в качестве подарка с правом использования их в течение 99 лет. Вскоре после этого сюда были переброшены крупные военно — морские и военно — воздушные контингенты. В последнее время на острове Купера размещена очень важная станция НАСА, контролирующая полеты и связь с американскими искусственными спутниками. Если принять во внимание и близость территории США и все больше возрастающий поток туристов с американского континента, станет абсолютно понятным современное экономическое, политическое и военное положение островов как фактической территории Соединенных Штатов.

Второй день нашего пребывания на Бермудах был жарким и солнечным. Из‑за предстоящего отплытия мы провели его в Сент — Джорджесе. В не слишком прохладной морской воде мы пытались найти спасение от раскаленных лучей палящего солнца и отдыхали в тени аллей мемориального парка адмирала Соммерса, где захоронено его сердце.

«Академик Курчатов» должен был покинуть Бермуды в 18 часов. Столь раннее время было назначено из‑за необходимости обойти опасные рифы еще засветло. Мы держали курс на юг, а к северу от нас алели под лучами заходящего солнца острова. Два незабываемых дня уже уходили в прошлое. Может быть, многие из нас уже никогда сюда не вернутся, но в каждом сердце таилась надежда на новую встречу с прекрасными островами. До свидания, Бермуды!

Загрузка...