По рукоять в опасности

ГЛАВА 12

Утром я созвонился с главным инспектором Рейнольдсом. Он промямлил что-то не очень внятное и попросил перезвонить ему снова через десять минут. Я так и сделал, и тогда он смог ответить на мои вопросы.

Сестра Нормана Кворна – миссис Одри Ньютон, вдова, проживает по адресу улица Минтон Террас, дом № 4 в Блоксхэме, в Оксфордшире. Назвал Рейнольде и номер телефона миссис Одри Ньютон.

Я от всей души поблагодарил его, а он просил, если я узнаю что-нибудь новое, сообщить ему об этом.

– К примеру: где умер Норман Кворн? – спросил я.

– Что-нибудь в этом роде.

Я обещал Рейнольдсу, что выполню его просьбу, если, конечно, мне повезет.

Используя мобильный телефон, по которому я всегда звонил из дома в Кресченте, я набрал номер миссис Одри Ньютон и застал ее дома. Она подтвердила, что приблизительно неделю тому назад хотела переговорить с сэром Айвэном Вестерингом, но он не отозвался на ее звонок. Она допускала, что он мог не хотеть говорить с ней, но сэр Айвэн был так любезен и великодушен, что взял на себя расходы на похороны ее брата. Вот миссис Одри Ньютон и решила, что теперь, когда ее брат уже никому не причинит новых бед и неприятностей, как никто не причинит их и ему, она может передать сэру Айвэну то, что оставил у нее Норман.

– А что он оставил? – спросил я.

– Какой-то список, очень коротенький. Но сам Норман сказал, что это очень важно. Я откашлялся. У меня вдруг перехватило горло, я спросил, не передаст ли миссис Ньютон этот список не Айвэну, а мне.

Немного подумав, она ответила, что передаст этот список леди Весгеринг.

– Она была так добра ко мне в тот день, вы помните, когда сэр Айвэн опознал тело Нормана, – добавила миссис Ньютон. Ее голос при этом дрогнул.

Я тут же согласился и сказал, что приеду к ней вместе с леди Вестеринг, и миссис Ньютон по моей просьбе объяснила мне, как найти ее дом в Блоксхэме.

Моей матери предложение миссис Одри Ньютон не понравилось.

– Поедем, прошу тебя, – сказал я. – К тому же поездка поможет тебе хоть немного отвлечься... – И я повез мать на северо-запад от Лондона в машине Айвэна. Мы приехали вскоре в большую деревню или что-то вроде маленького городка.

Улица Минтон Террас оказалась рядом очень маленьких домиков с черепичными крышами. Дверь дома № 4 нам открыла полная женщина, которую мы видели в приемном зале морга при опознании тела Нормана Кворна.

Она пригласила нас в дом. Заметно нервничая, женщина предложила угощение: херес и маленькие пирожные на круглых белых салфетках, вышитых тамбуром и пахнущим кедром, чтобы отпугивать моль.

Миссис Ньютон, простая, честная женщина, стыдилась своего брата, которым прежде гордилась и восхищалась. Мы выпили почти весь херес и съели почти все пирожные, пока миссис Ньютон объясняла, как и почему Норман оставил этот листок бумаги у нее. – Я ненадолго приехала в Вонтидж и остановилась у него. Я иногда гостила у Нормана, ведь у меня, кроме него, никого нет... не было, а у него никого, кроме меня. Он никогда не был женат. В тот день он собирался уезжать на отдых, он всегда проводил его в одиночестве, и я тоже готовилась к отъезду домой.

Она умолкла и взглянула на нас: все ли нам понятно. Мы кивнули.

– Норман должен был уехать на такси на железнодорожную станцию Дидкот, но кто-то, по-моему, с пивоваренного завода, заехал за ним, – продолжала миссис Одри Ньютон. – Мы оба случайно оказались в это время возле окна на лестничной площадке верхнего этажа, когда к воротам подъехал автомобиль. – Она нахмурилась. – Норману появление этого автомобиля очень не понравилось. Странно, но, вспоминая теперь об этом, я почти уверена, что Норман чего-то испугался, хотя тогда мне это и не пришло в голову. Я думала, кроме пивоваренного завода, других интересов у него нет. Да, мне казалось, что пивоваренный завод – это его жизнь.

И смерть тоже, подумал я.

– Норман сказал мне, – продолжала снова миссис Ньютон, – что ему лучше уйти, но вдруг вынул из внутреннего кармана своего пиджака конверт, и я увидела при этом его заграничный паспорт, потому что он, как обычно, хотел провести отпуск в Испании. Да, так вот – этот конверт он прямо-таки втиснул мне в руки и сказал, чтобы я обязательно сохранила его у себя, а он потом пришлет за ним... Но, конечно, так никого и не прислал. Я вспомнила о конверте совсем недавно, когда делала уборку в доме Нормана, уже после похорон. Я тогда подумала: что там внутри? Потом вернулась к себе домой, сюда, вскрыла конверт, а там какой-то маленький списочек. А что, если, думаю, это что-то важное для пивоваренного завода? Надо бы отдать список сэру Айвэну. Сэр Айвэн был так добр ко мне, помог похоронить брата! А ведь Норман похитил у завода все деньги... До сих пор не могу поверить в это!

Я улучил момент и вклинился в поток слов миссис Ньютон.

– А сейчас конверт здесь, в этом доме? – спросил я.

– Да, совершенно верно, – подтвердила она, кажется, еще не дослушав моего вопроса. – Норман сказал мне, чтобы я взяла такси, то, которое он заказал для себя, когда оно приедет, конечно, и дал мне денег, чтобы хватило доехать до самого дома. Он был такой щедрый! Ах, я бы никогда не допустила его до беды, если бы он был жив!

– Да, конечно, миссис Ньютон, мы понимаем вас, – перебил я. – Так вы вскрыли конверт только на прошлой неделе?...

– Да, совершенно верно...

– И позвонили тогда же сэру Айвэну...

– Но поговорить с ним мне так и не удалось.

– Этот список, что был в конверте, у вас?

– Да. – Миссис Ньютон подошла к буфету и взяла конверт из выдвижного ящика. – Надеюсь, я поступаю правильно, – сказала она, передавая конверт моей матери. – Час назад звонил один человек с пивоваренного завода, спрашивал, не осталось ли у меня каких-нибудь бумаг Нормана. Я сказала, только маленький списочек, а этот человек сказал, что пришлет за ним кого-нибудь сегодня же после полудня.

Я взглянул на часы. Двенадцать. Полдень.

– Ты никому не говорила, куда мы едем? – спросил я у матери. – Только Лоис. – Мой вопрос вызвал у матери некоторое недоумение. – Я сказала ей, что мы едем в Блоксхэм повидаться с одной леди и к ленчу нас не будет.

Таковы женщины, подумал я, переводя взгляд с матери на миссис Ньютон и обратно. Ни одна из них не задумывается над тем, к каким последствиям может привести то, что они говорят.

– На пивоваренном заводе, – обратился я к миссис Ньютон, – мне сказали, что они не знают вашего имени, не знают даже, что у Нормана Кворна была сестра.

– Как это не знают, – сказала миссис Ньютон, чрезвычайно удивленная тем, что услышала от меня. – Норман иногда брал меня с собой на праздничные вечера, которые устраивало правление завода. Он очень гордился тем, что его назначили финансовым директором.

– А кто звонил вам оттуда сегодня?

– Десмонд Финч. – Ее лицо исказила легкая гримаса. – Неприятный человек. Кто-кто, а уж он-то знает меня.

Я взял у матери конверт и извлек из него листок бумаги, который оказался, как и говорила миссис Ньютон, кратким списком, состоящим из двух колонок. Одна колонка из шести строчек содержала серии цифр, а другая – тоже из шести строк – какие-то собственные имена или названия. Я спрятал листок обратно в конверт, который оставил открытым.

Наступило молчание, показавшееся мне слишком долгим. Надо было как можно скорее что-то придумать.

Наконец я сказал миссис Ньютон:

– По-моему, вам необходимо уехать на уик-энд куда-нибудь на побережье. Затем я обратился к матери:

– А еще лучше, если ты поедешь вместе с миссис Ньютон. Тебе полезно будет провести несколько дней вдали от дома.

– Я никуда не хочу ехать, – сказала мать, изумленная тем, что я предложил ей.

– Ма, я так редко прошу тебя о чем бы то ни было, – настаивал я. – И сейчас ни о чем бы не просил, если бы это не было так важно. А вам, миссис Ньютон, – обратился я к хозяйке дома, – я обеспечу проживание в отеле высшего класса, если вы согласитесь сразу же собраться в дорогу, захватив с собой все, что понадобится вам на несколько ближайших дней.

– Но это так неожиданно, – заколебалась она.

– Согласен. Но часто лучше всего бывает то, что делаешь экспромтом, под влиянием минуты, ведь так?

Миссис Ньютон покачала головой, но послушалась меня и ушла собираться в путь.

– Из-за чего такая спешка? И что вообще происходит? – спросила меня мать, когда уже хозяйка дома не могла нас услышать.

– Не волнуйся. Я хочу, чтобы ты была в безопасности, – прямо сказал я. – Только сделай то, о чем я прошу, ма.

– А как быть с одеждой? У меня с собой ничего же нет!

– Купишь там что-нибудь.

– Ты и правда эксцентричный, Александр.

– Не больше, чем надо.

Я прибегнул к помощи своего мобильного телефона и набрал номер пейджера Криса и передал ему сообщение: «Это Ал. Срочно позвони мне».

Не прошло, наверное, и полминуты, как мой аппарат заверещал. – Это Крис.

– Где ты?

– Возле дома Сэртиса.

– А он где?

– Я видел его пять минут назад. Он тут осматривал своих лошадей.

– Мне нужен шофер и приличный автомобиль, комфортабельный. Это по силам «Юнгу и Аттли»?

– Нет проблем.

– Повторяю: машина должна быть комфортабельной. В ней поедут три женщины.

– Понял. Когда и где?

– Вчера. Черт с ним, с Сэртисом. Шофер должен приехать в Ламборн, туда, где находится конюшня, принадлежащая Эмили Кокс. Я встречу его там.

– Срочно?

– Ультрасрочно.

– Приступаю.

Моя мать от волнения стиснула ладони:

– Что ультрасрочно?

– У тебя нет случайно булавки?

Мать так взглянула на меня, словно усомнилась втом, здоров ли я.

– Так есть или нет? Ты всегда держала ее в несессере.

Мать достала из сумочки дорожный несессер размером с кредитую карточку. Она возила с собой этот несессер на всякий случай в силу многолетней привычки. Сейчас мать, ни слова не говоря, извлекла из несессера булавку и протянула ее мне.

Я, как обычно, был одет в джинсы и свитер. Взяв у матери булавку, я положил конверт в карман джинсов и приколол булавкой, чтобы он случайно не выпал, а потом натянул свитер так, чтобы он прикрывал карманы. – А бумага? – спросил я у матери. – У тебя найдется какой-нибудь листок, на котором можно рисовать?

Она нашла у себя письмо от каких-то знакомых. Я взял конверт от этого письма, полностью раскрыл его и на чистой внутренней стороне шариковой авторучкой матери нарисовал девять маленьких портретов: среди них Десмонда Финча, Пэтси, Сэртиса и даже Тобиаса Толлрайта. Я успел закончить эту работу до появления миссис Ньютон. Когда она быстро сошла вниз по лестнице, неся в руках дорожную сумку, ее настроение показалось мне праздничным.

Я показал ей листок с нарисованными на нем лицами.

– Кто в тот день приехал за вашим братом? Может быть, кто-то из тех, кто нарисован здесь? – спросил я.

Мой вопрос ничуть не удивил ее. Она пристально всмотрелась в нарисованные мной портреты.

– Вот кто, – твердо сказала она, уверенно показав пальцем на одно из лиц.

– Вы уверены?

– Вполне.

– А теперь – в путь.

Миссис Ньютон заперла свой дом, и мы поехали в Ламборн.

– Зачем мы едем в Ламборн? – спросила меня мать.

– Мне необходимо поговорить с Эмили, – сказал я.

– А по телефону разве нельзя?

– Нельзя. Насекомые мешают. Жучки.

Была пятница, время ленча. Если Эмили уехала на скачки, дело могло бы немного усложниться. Но нет: Эмили оказалась дома, у себя в офисе и читала какие-то документы, обсуждая их со своим секретарем.

Сильнее удивить ее, чем в этот раз, я уже не смогу, сказала она. Впрочем, она легко согласилась, чтобы я приготовил ленч и налил вина ее нежданным гостям, однако наотрез отказалась присоединиться к «бегству Святого семейства из Египта», резонно заметив, что она не Моисей.

Я вывел Эмили в гостиную и там объяснил ей взрывоопасность нынешней ситуации.

– Ты преувеличиваешь, – сказала Эмили.

– Надеюсь, что так.

– Я, во всяком случае, не испугалась.

– А я – наоборот, – сказал я. Эмили удивленно уставилась на меня.

– Эм, если бы кто-то стоял сейчас у тебя за спиной и грозил, что перережет тебе горло, если я не застрелюсь, и я поверил бы ему, то тогда...

– Что тогда?

– Тогда (только без излишней патетики, – сдерживал я себя), тогда я застрелился бы.

– До этого не дойдет, – после долгого молчания сказала Эмили.

– И слава Богу. Но Эм, послушайся меня, так надо.

– А как быть с моими лошадьми?

– У твоего главного жокея есть домашний телефон. Позвони ему.

– Откуда?

– Пока не знаю, – сказал я. – Но откуда бы ты ни звонила, пользуйся только мобильным телефоном.

– По-моему, все это ужасно глупо.

. – Знаешь, Эм, как бы я хотел сейчас быть в Шотландии и писать свои картины, – сказал я, – но я здесь. И прыгаю через пропасть, которой никто, кроме меня, кажется, не видит. Ей Богу, клянусь тебе, меня очень заботит твоя безопасность.

– Ал... – Из груди Эмили вырвался долгий, покорный вздох. – Зачем тебе это?

Зачем!

Вечный вопрос.

Вопрос, на который нет ответа.

Почему мне не безразлично, что – хорошо, а что – плохо?

Отчего одни люди преступают Закон, а другие стоят на страже Закона? Что заставляет этих других рисковать собственной жизнью?

Эмили быстро вышла из гостиной и оставила меня разглядывать картину, которую я подарил ей, ту самую, где я пытался изобразить не просто игру любителей гольфа в непогоду, но стойкость человеческого духа.

Впрочем, разглядывал я ее недолго. Отколов конверт Кворна от кармана своих джинсов, я снял картину с гвоздя, на котором она висела, повернул тыльной стороной к себе и втиснул конверт между холстом и рамой в левый нижний угол, так что конверт там засел надежно и никто бы не увидел его.

Снова повесив картину на гвоздь, я вышел из гостиной на кухню проверить, как обстоят дела с ленчем.

Моя мать и миссис Ньютон не походили на двух подружек, но были подчеркнуто вежливы друг с другом и вели беседу о том, как сажать герань. Я слушал их рассеянно, почти не воспринимая того, что слышу. Их слова доходили до моего сознания как бы сквозь пелену умопомрачения. В любую минуту в домик в Блоксхэме мог вломиться или уже вломился кто-то с пивоваренного завода... «Косо срезанные стебельки надо погрузить в удобрение, – говорила в эту минуту миссис Ньютон, – а потом посадить в торфяные горшочки, полные компоста». На подъездную дорожку въехал большой автомобиль, остановившийся напротив окна кухни. Шофер, одетый в темно-синий морской китель, плоское кепи с глянцевым козырьком и черные кожаные перчатки, вылез из машины. Он разглядывал дом Эмили, словно желая убедиться, что не ошибся и приехал куда надо. Я вышел из дома к шоферу.

– Куда я должен ехать? – спросил шофер.

– Хорошо бы в Торбей. Найди приличный отель с видом на море, чтобы они были довольны.

– Они?

– Да, моя мать, моя жена и сестра того человека, что украл деньги пивоваренного завода. Надо поместить женщин в безопасное место.

– Безопасное от Сэртиса?

– И других бандитов.

– Твоя мать и жена могут узнать меня.

– Без парика, румян, косметики, белых оборок? Вряд ли.

Крис Юнг улыбнулся.

– Как устрою женщин в отеле, позвоню, – сказал он.

– Кто ты сегодня?

– Аттли.

Когда я вернулся на кухню, Эмили, приготовив для себя сандвич, говорила по телефону со своим главным жокеем:

– Я уезжаю на уик-энд... Нет, я позвоню вам... – Затем последовали указания относительно лошадей. – Завтра в Фонтвелле очень напряженные скачки. Я переговорю с владельцами...

Еще несколько фраз, и Эмили с недовольным видом положила трубку.

– Ну, дорогие мои, – беспечным тоном заговорил я, глядя на всех трех женщин, – не будем терять времени.

– И все же – почему мы должны куда-то ехать? – спросила моя мать. – Я в самом деле не понимаю, в чем дело.

– Хм... Эмили знает... Дело в том, что... Ну, в общем, все вы знаете, что такое заложники. Это могучее средство воздействия. У меня есть основания опасаться, что кого-то из вас могут захватить и тогда мне придется делать то, о чем даже думать противно. Вам лучше для безопасности пока что спрятаться. Понимаю, это кажется неправдоподобным и мелодраматичным, но так надо, чтобы потом не пришлось ни о чем сожалеть. А теперь – в путь. Наслаждайтесь отдыхом. Да, вот еще что: никому, повторяю, никому ни слова о том, где вы находитесь, и пользуйтесь только мобильным телефоном Эмили, если вам надо будет кому-то позвонить. Стать заложником – дело малоприятное.

– Типун тебе на язык, – весело огрызнулась Эмили, не переставая жевать свой сандвич.

Моя мать и миссис Одри Ньютон казались испуганными, но слова Эмили и тон, которым они были сказаны, похоже, немного успокоили их.

– Надолго мы едем? – спросила моя мать.

– До понедельника или вторника, – сказал я.

А может, до среды или четверга. Я и сам не имел об этом понятия.

Я обнял мать, поцеловал Эмили и пожал руку миссис Ньютон.

– Шофера зовут мистер Аттли, – сообщил я женщинам.

– Можно просто Си-Вай, – сказал шофер, весело подмигнул мне, и был таков.

Сидя в машине Айвэна на автостоянке торгового центра, я попытался дозвониться до Маргарет Морден.

Она была на какой-то встрече, так, во всяком случае, ответили мне в ее офисе. Нет, передать ей срочное сообщение невозможно, встреча происходит за городом, и до понедельника застать миссис Морден не удастся. И даже в понедельник она занята целый день.

Вот так.

Тобиас, помнится, говорил, что улетает на уикэнд в Париж и будет у себя в офисе не раньше вторника.

Я ненавидел уик-энды. Своих у меня, в общем -то, не было. Они проходили как-то незаметно, ничем не отличаясь от всех прочих дней недели. Я работал, независимо от того, наступил ли уик-энд или нет.

А пока что я сидел в машине, раздумывая над тем, что делать дальше, и от неожиданности чуть не подпрыгнул на сиденье, когда в руке у меня зазвонил телефон.

Это был Сам. Приятная неожиданность.

– Ты где? – спросил он.

– Где-то в машине. Одному Богу известно, где.

– А Вивьен?

– Уехала на уик-энд с подругами.

– Так если ты сейчас один, то давай ко мне, выпьем чего-нибудь.

– Вы в Лондоне?

– Разумеется, в Лондоне.

– Буду у вас через часок.

Я подъехал к столичной резиденции графа Кинлоха на Чесхэм-плэйс и припарковался в метре от парадного входа. У Самого на столе был только эль. Признак, что у дяди Роберта хорошее настроение.

– Достойные вчера были похороны, – заметил дядя Роберт, до краев наполняя стаканы. – Душа Айвэна, надеюсь, ни в чем не упрекнет нас.

– Да.

После долгого молчания дядя Роберт спросил:

– Что у тебя на уме, Ал?

Я медлил с ответом, и дядя Роберт, настаивая, сказал:

– Я догадываюсь, что значит твое молчание. Объясни, в чем же все-таки дело.

– Хорошо, – начал я, решив как можно нагляднее представить дяде Роберту возникшую ситуацию. – Представьте себе высокую стену и вдоль каждой ее стороны – тропу, уходящую куда-то вдаль. Я по одну сторону этой стены, а Пэтси и кое-кто еще – по другую. И все мы движемся в одном направлении, чтобы найти один и тот же горшок с золотыми монетами в конце нашего пути. При этом мне не видно, что делают они, а им не видно, что делаю я. По обеим сторонам стены на этом пути немало ям, и никто не застрахован от ошибок.

Дядя Роберт, слушая меня, хмурился.

– Вчера, после похорон Айвэна, миссис Конни Холл, ближайшая соседка Айвэна и матери, рассказала мне, что в ту ночь, когда Айвэн умер, она видела его очень расстроенным. И где! Возле дома, на улице, он искал в мусорных мешках коробку из-под салфеток, на которой был записан нужный ему номер телефона. Он так и не смог найти эту коробку. Миссис Холл рассказала об этом еще и Пэтси, так что теперь мы, то есть я и Пэтси, одновременно стартовали по разные стороны стены. Мать сказала мне, – продолжал я после небольшой паузы, – что номер телефона, который искал Айвэн, записала на выброшенной потом коробке она. Это номер телефона одной женщины, которую мы встречали в Лестершире. Мать совсем забыла про этот телефон, до того ли ей было в эти дни, и только вчера вспомнила, что Айвэну звонила какая-то женщина. Трубку сняла мать, потому что Айвэн был в это время в ванной. Эта женщина просила, чтобы Айвэн позвонил ей, и назвала номер своего телефона. Та женщина, которую мы встретили в Лестершире, – сестра Нормана Кворна. Я не знал ее имени и позвонил на пивоваренный завод. Там могли знать, как ее зовут. С моей стороны это была ошибка.

– Почему? – спросил Сам.

– Потому что мой звонок стал кое для кого сигналом тревоги.

– Тревоги?

– Да. Сразу же возник вопрос: зачем это мне вдруг понадобилось выяснять имя сестры Нормана Кворна и номер ее телефона? Я думаю, теперь по ту сторону стены, где находится Пэтси, строят разного рода догадки и опрашивают доносчиков.

Дядя Роберт сидел неподвижно, внимательно слушая меня.

– Сегодня утром, – продолжал я, – мне стало известно имя этой женщины и ее адрес. Мне сообщили эти данные в полиции Лестершира. Это они нашли тело Нормана Кворна. Ну а затем мы с матерью поехали к сестре Кворна, потому что миссис Одри Ньютон – так зовут эту женщину – сказала мне по телефону, что у нее остался какой-то список, который передал ей брат. Она хотела отдать список Айвэну, но была согласна, чтобы за ним приехала леди Вестеринг. – Я сделал несколько глотков из своего стакана. – Кто-то из тех, что по ту сторону стены, – а кто, я могу лишь догадываться. – спрашивал миссис Ньютон, не оставил ли ей брат каких-нибудь бумаг, прежде чем отправился за границу. Да, сказала она, оставил какой-то маленький список и больше ничего.

Дядя Роберт ждал, не скажу ли я что-то еще, но я молчал. Тогда он сам спросил меня:

– А что это за список?

– Мне кажется, этот список – указательный столб на пути к горшку с золотыми монетами. Без него просто бессмысленно искать этот горшок.

Сам застыл от удивления.

– Те, что по другую сторону стены, узнают теперь, что список у меня. Раз уж вы спросили, что у меня на уме, так я скажу: я думаю о том, как бы, минуя возможные опасности, отыскать украденные деньги.

– Но, Ал...

– Им известно, что я умею прятать ценности. Я имею в виду рукоять церемониальной шпаги принца Карла-Эдуарда.

– Это моя вина, жаль, что все так получилось. Не надо было мне говорить об этом с Айвэном, когда Пэтси могла нас слышать.

– Теперь уже ничего не изменишь.

– Ты надежно спрятал этот список?

– Полагаю, что да.

– Если я правильно тебя понял, ты считаешь, что одного этого списка уже достаточно, чтобы выйти на украденные у завода деньги?

– Не исключено, что так оно и есть.

– Но, разумеется, Пэтси захочет получить эти деньги, чтобы завод снова прочно стоял на ногах.

– Дело в том, – вздохнул я, – что завод выкарабкается и без этих денег. Между прочим, в какой-то мере благодаря и моим усилиям. Казна постепенно снова пополнится, пенсионеры завода получат компенсацию, бедные несчастные вдовы смогут больше не экономить пакетики для заварки чая, завод сумеет нанять тех работников, которых пришлось уволить, и фирма станет такой же преуспевающей, какой была прежде. Вот почему нет гарантий, что Пэтси или кто-то другой, найдя украденные деньги, захочет использовать их для погашения долгов завода.

Сам испуганно смотрел на меня.

– Теоретически, – сказал я, – через год или два года процветания завод может быть снова ограблен.

– Ал!...

– Тогда заводу придет конец, потому что вторично кредиторы ни на какие уступки не пойдут.

– Но не думаешь же ты, в самом деле, что Пэтси до такой степени нечестна и коварна?

– Пэтси, может быть, и нет, но Сэртис... Люди часто рубят сук, на котором сидят.

– Неужели Сэртис так глуп?

– Достаточно глуп, чтобы продолжать запугивать меня.

– Но Пэтси! Просто не верится...

Дядина доброта мешала ему видеть людские пороки.

– У Пэтси есть люди, преданные ей, люди, восхищающиеся ею и во всем послушные ей. Это Десмонд Финч, Оливер Грантчестер и кое-кто еще, лезущие из кожи вон, только чтобы угодить ей. Взять хоть бы Лоис, горничную матери. Пэтси нашла ей это место, и Лоис прониклась доверием к Пэтси, но вчера, мне кажется, начала догадываться, что за улыбкой ее благодетельницы прячется змеиное жало. Однако у Лоис уже вошло в привычку отчитываться кое в чем перед Пэтси, и я думаю, что сразу Лоис от этой привычки не избавится, так что мне лучше пока не появляться в доме Айвэна. – Но должна же Пэтси понимать, что ты заинтересован в процветании пивоваренного завода, – сказал дядя Роберт, у которого, похоже, поведение Пэтси не укладывалось в голове.

– Двенадцать лет она уже таит обиду на меня. Все эти годы она боялась, что я займу ее место в сердце Айвэна. Теперь-то она знает, что такая опасность ей не грозила. Но я уверен, что она легко поддастся внушению, будто я пытаюсь найти миллионы пивоваренного завода в своих корыстных целях.

– Нет, Ал, не может быть!

– Почему нет? Трезвонит же она всем и каждому, что это я украл «Золотой кубок короля Альфреда». Не знаю, верит ли она сама в это, но не сомневаюсь, что убедить ее в моей алчности нетрудно.

– Но кто оказывает на нее такое влияние?

– Тот, кто заинтересован в этом, кто жаждет направить ее злую волю против меня. Достаточно слегка отвлечь внимание – и фокус удался: следите за моей правой рукой, а тем временем я левой вытаскиваю из вашего кармана бумажник.

– Почему бы тебе самому не сказать все это Пэтси? – хмурясь, спросил дядя Роберт.

Мне стало смешно.

– Не далее как вчера я похвалил ее за все, что она сделала, чтобы достойно похоронить отца, так она моментально заподозрила меня в сарказме. В ее глазах я подлый и злой негодяй, что бы я ни сделал, все – подозрительно. – Я пожал плечами. – Впрочем, я привык к этому. Но как раз сейчас дело усложнилось.

– Она идиотка.

– Сама она так не считает.

Дядя Роберт опять наполнил наши стаканы.

– Как бы мне не опьянеть, – сказал я. – Джеймс говорит, что напоить тебя допьяну – единственный способ выиграть у тебя в гольф.

Однако сейчас у меня были дела поважнее гольфа. Лучше оставаться трезвым, подумал я.

Я отказался от предложения дяди Роберта переночевать у него и вместо этого снял номер в маленьком отеле, каких в Лондоне, наверное, сотни. В таких отелях останавливаются туристы. На ужин я съел гамбургер и потом отправился бродить по ярко освещенным улицам среди молодых людей с рюкзаками за спиной. Ничто не объединяло меня с ними. Я чувствовал себя старым.

Мобильный телефон был при мне, я позвонил Крису и поговорил с ним, сидя возле фонтанов и бронзовых львов Трафальгарской площади.

– Я дома, – сказал Крис. – У моих пассажирок комнаты с чудесным видом на море. Они в отеле в Пэйгнтоне, в Девоне.

– Как называется отель?

– «Редклифф». Твоя мать не захотела остановиться в отеле «Империал» в Торки, потому что бывала там с сэром Айвэном. «Редклифф» примерно в трех милях оттуда, в окрестностях Тортея. Все женщины, по-моему, остались вполне довольны. Говорили между собой о всяких покупках.

– У моей матери нет при себе чемодана.

– Это я заметил. Что я должен делать дальше? Продолжать слежку за Сэртисом? Самая бесполезная работа в мире искать твоих четверых бандитов.

С залами для тренировки боксеров ему не везет. И вообще, имею ли я представление, сколько их в юго-восточной части Лондона? Увы, нет, ответил я. – Получишь двойную плату, если походишь за Сэртисом весь уик-энд, – пообещал я.

– Отлично, – сказал он. – Ты делаешь успехи.

Смеясь, Крис заверил меня, что если даже Сэр-тис все время будет глазеть из окон своего дома – чего он, конечно, делать не станет, – то редко когда увидит перед ними одну и ту же персону. Перед глазами у него будут велосипедисты, служащие муниципалитета, производящие замеры на дороге, домашние хозяйки, ожидающие автобуса, пожилые джентльмены, прогуливающиеся с собачками, любители пива, сидящие возле пивнушки, и люди, ремонтирующие автомобили. Бритоголового или секретаршу Сэртис не увидит ни разу.

Коневодческая ферма Пэтси и Сэртиса находилась на окраине деревни южнее Хангерфорда. Сам я там никогда не бывал, но хорошо представлял себе это место по рассказам Криса.

После разговора с Крисом я пытался дозвониться домой к Маргарет Морден, но там никто не отвечал. Утром я позвонил ей еще раз и теперь успешно.

– Сегодня суббота, – запротестовала она.

– У меня вечно суббота.

– Ну, разве что дело стоит того, чтобы заниматься им в такой день.

– Как вы отнесетесь к нескольким цифрам и именам, которые Норман Кворн передал своей сестре?

Чуть помедлив, Маргарет спросила:

– Вы говорите о маршрутах и местах назначения?

– Думаю, что да.

– До понедельника мы все равно ничего не узнаем.

Черт бы побрал эти уик-энды, подумал я.

– Я не могу отменить или перенести встречи, назначенные на понедельник, – продолжала Маргарет. – Раньше вторника ничего не получится.

– Тобиас сказал, что улетает в Париж и до вторника в своем офисе не появится.

– В понедельник утром, – сказала Маргарет, – я должна быть в офисе Тобиаса, где встречусь с очень важными банкирами. Скажем, в десять часов во вторник возле банка? Вы принесете эти цифры?

Я поневоле согласился, хотя такая отсрочка казалась мне бесконечной и бесконечно опасной. Впереди, как скучная бескрайняя пустыня на черно-белой фотографии, маячил уик-энд, и оттого звонок дяди Роберта в начале второй половины дня стал для меня настоящей отрадой.

– Ты где? – спросил он.

– В маленькой Венеции, глазею на узенькие лодочки и думаю о том, как бы сесть в одну из них.

Чепуха. Думал я о горах. Туда бы! Да заняться бы, живописью! Ах, как там хорошо!

– Я говорил с Пэтси, – заявил дядя Роберт.

– Кто кому позвонил, вы ей или она – вам? – спросил я.

– Она мне. Впрочем, какое это имеет значение? Пэтси хотела узнать, где ты.

– И что вы ей сказали?

– Сказал, что не знаю. Ал, она говорила со мной так, как будто ее подменили, как будто она вдруг прозрела. Я сказал ей, что ты все время не жалел усилий для ее блага и для блага пивоваренного завода и что она недооценивала тебя, что ты никогда не пытался посеять рознь между ней и ее отцом, а совсем наоборот и что все эти годы она была очень несправедлива к тебе.

– А она что сказала?

– Что хотела бы встретиться с тобой. Ал, поговори с ней. По крайней мере, начало уже положено. – Вы имеете в виду, чтобы я позвонил ей? – спросил я.

– Да. Это был бы первый шаг с твоей стороны. Она сказала, что будет дома всю вторую половину дня. У тебя есть ее телефон? – Дядя продиктовал мне номер Пэтси.

– Не верится мне что-то... – сказал я.

– Дай ей шанс, – взмолился дядя Роберт. – В конце концов, не убудет же от тебя.

– Оливковая ветвь стоит того, чтобы за нее ухватиться, – сказал я.

Через десять минут я позвонил Пэтси.

Тон у нее, и правда, был совсем другой, в этом Сам не ошибся. Пэтси говорила со мной так, будто оправдывалась. Сказала, что мой дядя устроил ей настоящую выволочку за то, что она считала меня своим врагом. И вот теперь она хочет наладить отношения между нами. Что было – то было, сказала Пэтси, но в дальнейшем мы сумеем прийти к взаимопониманию.

– Взаимопониманию? Какому? – спросил я.

– Ну... не будем больше враждовать. Я согласился на перемирие.

Не могу ли я прийти к ним в гости, спросила Пэтси. Спросила робко и неуверенно, как будто боялась моего отказа.

– Куда? – спросил я.

– Ну... сюда.

– Куда – сюда?

– К нам домой, – сказала она и назвала деревню, где находился ее дом.

– Ты в самом деле приглашаешь меня? – спросил я.

– О Александр, твой дядя убедил меня, сколь предвзято я к тебе относилась. Почему бы нам не уладить все именно сейчас? Я сказал Пэтси, что буду в шесть тридцать. После разговора с ней я передал сообщение на пейджер Криса. Вскоре он отозвался.

– Ты по-прежнему около дома Сэртиса? – спросил я его.

– Угадал.

– Есть интересные новости?

– Никаких.

– Пэтси пригласила меня чего-нибудь выпить.

– Чего же? Беладонны? Аконита? Джина с поганками?

– А вдруг это искренне?...

– Она не бывает искренней, ты сам говорил мне об этом.

Я и в самом деле не знал, как быть.

– Думаю, надо принять ее приглашение, – сказал я.

– Неудачное решение.

– Я возьму тебя с собой. Наряд «секретарши» у тебя далеко?

– В машине. Мешок номер пять.

– А что в номерах один, два, три, четыре? – Я засмеялся.

– Бритоголовый, принадлежности мистера Юнга. Принадлежности мистера Аттли.

– А в данный момент?

– В спортивном костюме сижу в машине, взятой напрокат, и разглядываю карту.

– Я прихвачу «секретаршу» по пути в половине седьмого, будь наготове.

– Идет.

Несколько часов я провел, раздумывая над тем, верить или не верить мне в добрые намерения Пэтси. Предлагают ли мне мир или заманивают в какую-нибудь ловушку?

И все же я пойду к Пэтси и возьму с собой Криса, решил я. Надо же когда-то и где-то начать мирные переговоры... Вечером я отыскал на карте деревню, которую назвала мне по телефону Пэтси, и приехал туда, когда уже стемнело. Недалеко от дома Пэтси и Сэртиса «голосовала» на дороге длинноногая фигура в черных колготках.

Я притормозил возле этой фигуры, и Крис нырнул ко мне в машину, обдавая меня запахом дорогих духов и хихикая.

– Есть новости? – спросил я.

– Полчаса назад Сэртис и его миссис вышли из дома, сели в машину и куда-то тронулись. Я поехал в своей машине следом за ними и как раз собирался звонить тебе, как вдруг они свернули в ворота какого-то дома в полумиле отсюда. Там в саду горят среди деревьев волшебные фонари, а возле дома несколько автомобилей. Похоже, собралась какая-то веселая компания. Присоединишься к ней или начнешь с дома Сэртиса?

– С дома, – сказал я.

Вдвоем – Крис на шаг сзади – мы подошли к двери дома Сэртиса. Я позвонил. Мне открыла молодая женщина, рядом с которой стояла Ксения, как всегда, непримиримая, а чуть-чуть позади – двое детей поменьше.

– Миссис Бенчмарк ждет вас, – сказала молодая женщина, когда я назвал себя. – Она просила передать вам свои извинения. Когда она говорила с вами, то забыла, что ее и мистера Бенчмарка пригласили в гости. Это не очень далеко отсюда. Вам надо проехать мимо бара, он останется с правой стороны от вас, и тогда вы обязательно найдете, где это. Там все украшено фонариками. Миссис Бенчмарк сказала, чтобы я сразу позвонила ей, как только вы приедете, и она встретит вас там. Поблагодарив эту женщину, мы с Крисом вернулись в машину.

– Что скажешь? – спросил я.

– Не вешай носа.

Мысленно я не вешал носа. Но, как говорится, вытащили нос – хвост увяз.