По следам древних культур

Гибель Мусасира

Крупнейшие археологические открытия середины XIX века в области изучения Древнего Востока ознакомили весь мир с великолепными памятниками ассирийской культуры, обнаруженными при раскопках дворцов ассирийских царей.

В 1846 году в Париж были доставлены древности, откопанные Эмилем Ботта, французским консулом в Мосуле, на холме, занятом небольшой деревушкой Хорсабад и скрывавшем под собою развалины дворца царя Саргона. В Лувре, в крупнейшем музее Франции, для всеобщего обозрения были выставлены гигантские статуи крылатых быков с человеческими головами, охранявших вход во дворец, украшавшие стены парадных зал каменные плиты с рельефами, с изображениями царя, его свиты, придворного быта, военных походов, а также много других памятников ассирийской культуры VIII века до нашей эры.

Несколькими годами позже Британский музей в Лондоне обогатился подобными же древностями, происходящими из раскопок Генри Лэйарда во дворцах других ассирийских царей, и оттуда были доставлены гигантские статуи фантастических крылатых быков — хранителей входа во дворец, многочисленные рельефы с изображениями, а в 120 ящиках были привезены различные предметы, обнаруженные в дворцовых кладовых. Раскопки Лэйарда были очень удачными: во дворце царя Синахериба в древней столице Ассирии — Ниневии ему посчастливилось найти множество глиняных табличек, покрытых клинописью, представлявших собою архив и библиотеку царя Ашурбанипала, внука Синахериба. Продолжатель работ Лэйарда, Ормузд Рассам, в другом дворце Ниневии, во дворце уже самого Ашурбанипала, обнаружил вторую часть архива и библиотеки. Глиняные таблички оказались сложенными на полу зала, украшенного широко известными рельефами, изображающими царскую охоту на львов. На одном из них в стремительно несущейся колеснице изображен Ашурбанипал, поражающий могучих зверей; позади колесницы в предсмертных судорогах корчатся поверженные животные. Изображения льва и львицы с этих рельефов Ашурбанишла всем известны.

В одном из помещений дворца Синахериба, раскопанных Лэйардом, оказались остатки архива, состоящего не из глиняных табличек, а из документов другого рода, а именно папирусов, наподобие древнеегипетских, но не с иероглифическим, а с арамейским письмом, ставшим в VIII–VII веках до нашей эры всеобщим письмом на древнем Востоке. Папирусные документы не сохранились, они сгорели, и в кладовой, кроме золы, остались только глиняные печати — буллы, скреплявшие папирусные свитки. На одной из таких булл оказались оттиски печати египетского фараона Шабаки и Синакериба.

Раскопки этих дворцов ассирийских царей, давшие великолепные образцы древневосточного искусства, содействовали быстрому развитию новой науки о Востоке — ассириологии.

Ассирийские клинописи, летописи царей, сообщали много исторических сведений, красочно рассказывали о походах, о покорении вражеских стран, называли имена народов и государств, с которыми Ассирия находилась и в мирных и во враждебных отношениях. Ассирийские изобразительные памятники часто иллюстрировали описанные летописями походы, изображали осаду вражеских крепостей, угон пленных и захват добычи, а также посольства с дарами, приносимыми ассирийским царям.

В 1878 году Ормузд Рассам, при раскопках дворца Салманасара III, на холме Балават, неподалёку от развалин Ниневии, нашёл бронзовые листы, которыми были обиты ворота дворца или храма. Эти листы были покрыты изображениями, расположенными рядами, снабжёнными краткими клинообразными надписями. Тут были изображены продвижение ассирийского войска в горных местностях, посещение пещер у истоков реки Тигра, осада и штурм вражеских крепостей, угон пленных и захваченного скота, жертвоприношения в честь побед и принесение даров побежденными.

Несколько изображений относится к походам, совершённым в первые годы правления Салманасара III и направленным против находившегося на севере от Ассирии царства Урарту. На одной из обивок дано целое повествование: на ней представлены события связанные, но разновременные и происходившие в различных местах. Из укрепленного военного лагеря выступает ассирийское войско — колесницы и пехота, направляющиеся к вражеской крепости. Крепость, расположенная на горе, изображена горящей, она осаждается с двух сторон, и ассирийские воины штурмуют ее при помощи лестниц, приставленных к стенам. Внутри крепости среди огня видны ее защитники — лучники и копейщики. Над изображением пояснительная надпись: «Город Сугуниа, Арама Урартского». Справа от сцены штурма крепости изображена группа пленных урартов, угоняемых ассирийцами. Они изображены со связанными руками и колодками на шее.

Далее изображён переход ассирийского войска — колесниц, конницы и пехоты — через три горных перевала. Заканчивается всё изображением жертвоприношения на берегу озера. На скале высечено изображение царя, перед которым помещён жертвенник и культовые предметы. Жертву приносит сам Салманасар, рядом с ним два жреца, а позади музыканты, за ними жертвенные животные — быки и бараны. Два ассирийских воина бросают в озеро куски мяса. Сверху пояснительная надпись: «Статую (изображение моё) у моря страны Напри я поставил, жертвы богам моим я принёс».

Летописи Салманасара III описывают эти события так: «К Сугунии, крепости Арама Урарта, я приблизился, город обложил, захватил я, убил много их воинов, увёз добычу, кучу из голов сделал я напротив их города, 14 поселений его области сжёг я огнём. От Сугунии я ушёл, спустился к морю Наири (озеру Ван), моё оружие омыл я в море, жертву принёс я моим богам».

Из тех же летописей мы узнаём, что все эти события происходили в 860 году до нашей эры, в первый год правления Салманасара III. Но на рельефах Балаватских ворот имеются изображения, относящиеся также к другим, более поздним походам ассирийского царя, в частности к походу в 858 году до нашей эры, предпринятому против того же урартского царя Арама. На рельефах имеются изображения брошенного и горящего города Арзашку, битвы ассирийцев с урартами и отступление урартов в труднодоступные горы. И этот поход красочно описан летописями: «К Арзашку, царскому городу Арама Урарта, я приблизился, Урарт Арам испугался горечи моего сильного оружия и сильной битвы и оставил свой город. В горы Аддури он поднялся; за ним поднялся в я, сильную битву устроил я в горах, 3400 воинов поверг я своим оружием, как Адад тучу над ними пролил я дождём, их кровью окрасил я гору как шерсть, его лагерь я захватил, его колесницы, всадников, коней, мулов, телят, имущество и богатую добычу привёл я с гор. Арам, свою жизнь спасая, убежал на недоступную гору. В моёй могучей силе, как тур, раздавил я его страну, поселения превратил в развалины и сжёг огнём. Город Арзашку и поселения его округи захватил, разрешил и сжёг огнём».

По тексту летописи Салманасара III видно, что в IX веке до нашей эры в районе озера Ван возникло новое, вступившее в борьбу с Ассирией, царство, которое ассирийцы называли Урарту.

Салманасар III не мог сломить сопротивление Урартского царства, положение которого в начале VIII века до нашей эры настолько упрочилось, что оно стало не только опасным соперником Ассирии, но и заняло главенствующее положение среди государств Передней Азии.

Не только рельефы Балаватских ворот сохранили нам ассирийские изображения урартов, дали нам возможность узнать облик их воинов, характер их крепостей, расположенных в горах. Дворец Саргона, раскопанный Ботта, также дал целый ряд рельефов, изображающих войны ассирийцев с урартами, но уже в конце VIII века до нашей эры, когда окрепшая Ассирия снова стала восстанавливать свое утраченное положение. В двух залах дворца были открыты рельефы с изображением похода против Урарту, снаряженного в 716–714 годах до нашей эры. К сожалению, многие из них дошли в сильно поврежденном виде. На этих рельефах изображена осада и взятие крепостей на южном побережье озера Урмии, крепостей ближайшего союзника урартов — Манейского царства, изображён увод пленных, продвижение войска в горных местностях и разграбление урартского храма в области Мусасир.

^{Салманасар III приносит жертву на берегу озера Ван (рельеф на бронзовой обивке ворот из дворца Салманасара III}

Поход Саргона 714 года до нашей эры хорошо известен по целому ряду письменных ассирийских документов. В архиве Ашурбанипала, открытом в Ниневии, сохранились подлинные донесения разведчиков, посланных в Урарту. Эта письма и сводки сообщений, составлявшиеся для Саргона, свидетельствуют о тщательной подготовке трудного похода.

Дошёл до нас и один литературный текст, красочно описывающий поход Саргона, Это большая глиняная табличка с 430 строками клинописного текста, помещенного на обеих её сторонах в четырех столбцах.

Учёным удалось всё же точно установить её происхождение, так как небольшой обломок этой же таблички был найден при раскопках ассирийского города Ашура. Текст был доставлен в храм участником похода и одним из ассирийских разведчиков Табшар-Ашуром. Он подробно описывает выступление войска, продвижение его в горах, битвы, добычу и победоносное возвращение. При продвижении армии Саргона урартский царь Руса, следивший за действиями своего противника, выступил в поход и зашел в тыл ассирийцам. О том, что Руса вместе со своими союзниками, вождями горных племен, поднялся на гору Сохенд и в ущелье построил свою боевую армию, Саргон узнал от своего разведчика Бел-Иддина. В Ниневийском архиве сохранился и подлинник этого донесения, сообщавшего о нахождении урартского царя в тылу ассирийцев и о том, что Руса приказал своим начальникам: «Собирайте ваши воинские силы для истребления царя Ассирии». Саргон принял решение немедленно и внезапно напасть на урартов и, взяв с собой отряд конницы, в своей боевой колеснице внезапно, среди ночи, напал на урартский лагерь и нанёс урартам жестокое поражение. «Ущелья гор были заполнены их трупами, — рассказывает текст Саргона, — и кровь убитых текла, как река». Урартские воины не выдержали этого нападения, сам царь Руса бросил свою боевую колесницу и спасся верхом на кобыле. В образной форме переданы испуг и отчаяние урартского даря: «Подобно ночной птице, которая летит перед орлом, сердце его трепетало от страха; подобно человеку, который пролил кровь, покинул он Тушпу, свою царскую резиденцию; подобно животному, которое бежит перед охотником, достиг он склонов своих гор». Поражение войск Русы было настолько сильным, что при дальнейшем своём продвижении ассирийская армия не встречала никакого сопротивления и победоносно прошла через всю страну.

Красочно описывается взятие урартского города Улху, построенного царём Русой. Текст рассказывает: «Царь Руса, правитель их (т. е, урартов), по желанию сердца своего указал выход вод, он вырыл канал, несущий проточную воду, воду изобилия, как Евфрат, он заставил течь. Он вывел бессчетные арыки от его русла и воистину оросил нивы… как дождь пролил плоды и виноград, 300 имеров посева, хлеба при урожае он дал течь». Таким образом, пустынная местность была превращена в цветущий район, к городу была подведена питьевая вода, и безводные участки стали орошаться каналами. Жители города Улху, узнав о приближении ассирийцев, бросили свой город и скрылись в горах. Ассирийские воины ринулись «подобно урагану и ливню», сметая все на своём пути, и, вступив а город, сразу же приступили к его разрушению. Каменная стена города была разгромлена, разрушена, как «глиняный горшок», и сравнена с землёй. «Полные закрома города» и винные погреба были отданы ассирийскому войску на разграбление. «Устье канала была запружено, и его воды превращены в болото». Во всём районе «гремел грохот железных топоров», сады вырубались, а срубленные деревья складывались в кучи и тут же сжигались. Посевы были уничтожены до последнего колоса, а луга вытоптаны конницей и пехотой. На своём обратном пути в Ассирию Саргон внезапно принял решение направиться в горную страну Мусасир, правитель которой Урзайа был союзником урартского царя. Путь лежал «между горами высокими, гребнями возвышенными, остриями трудных гор, которые исключают всякое описание. Между ними нет пути для продвижения пехоты, внутри их образуются могучие водопады, шум падения которых на милю гремит, как гром». Эти горы были покрыты труднопроходимыми лесами, и текст таблички, составленный от имени Саргона, говорит, что там «никакой царь ещё не проходил, и властитель, бывший до меня, не видел их пути. Их большие стволы я срубил и затем крупные острия (скал) медными кирками вытесал. Дорогу узкую, тропинку, которую пехотинцы прошли бочком, для прохода моих войск я устроил, колесницу ног моих я положил на затылки людей, а я верхом на лошади стал во главе моего войска».

Внезапно подступив к Мусасиру, ассирийское войско «подобно саранче» покрыло всю местность. Правитель Мусасира Урзана бежал в горы, и Саргон вступил в Мусасир без сопротивления и предал его разрушению к разграблению.

Во дворце Урзаны всё содержимое кладовых стало добычей ассирийского царя. Текст Саргона приводит длинный перечень захваченной добычи, причём одного только золота было взято около 1040 килограммов, а серебра 5060. Добыча в храме бога Халди оказалась ещё более значительной. На рельефах дворца Саргона, известных нам по рисункам художника Фландена, сотрудника Ботта (сами рельефы погибли в водах Тигра при их перевозке), сохранилось изображение разграбления ассирийцами Мусасирского храма, причём это изображение прекрасно иллюстрирует данные текста. В центре сцены изображён храм с двускатной крышей и фронтоном, сооружённый на высокой платформе. В левом верхнем углу изображён ассирийский чиновник, ведущий счёт захваченным богатствам. Перед ним стоят два писца, один из которых записывает клинописью на глиняной табличке, а другой арамейским письмом на папирусе. Рядом, на другом рельефе, изображалось взвешивание добычи на весах.

^{Разграбление Мусасирского храма в 714 г. до нашей ары. Рельеф из дворца Саргона}

Согласно тексту на табличке из Ашура в храме, кроме громадного количества золота (цифра не сохранилась), было захвачено около 500 килограммов серебра и свыше 109 тонн меди в слитках. Текст дает подробное описание отдельных предметов, захваченных в храме.

Было взято шесть золотых щитов, которые «в его жилище (т. е. храме бога Халди) висели справа и слева» и были украшены головами собак, двенадцать серебряных щитов с головами драконов, львов и туров. По описанию, эти щиты совершенно совпадают с изображенными на рельефе из дворца Саргона. На фасаде храма висят круглые щиты, украшенные головами собак; подобные щиты имеются и в руках ассирийских воинов, уносящих добычу. В храме находились также большие бронзовые статуи, как статуя даря Аргишти, весившая около 2 тонн, и статуя Русы на колеснице. Но, кроме этой монументальной скульптуры, в Мусасирском храме имелась бронзовая корова с теленком, о которой рассказывает текст и которая изображена перед фасадом храма на рельефе дворца Саргона, Около входа в храм помещены две статуи «великих привратников», также из бронзы.

Разгром Мусасира сильно ослабил Урарту, лишив его не только союзника, но и защитника с юга. Летописи Саргона рассказывают, что когда «Руса услыхал, что Мусасир разрушен, его бог Халди увезён, то собственной рукой, железным кинжалом своего пояса, лишил себя жизни». Так окончился поход Саргона, снаряжённый в 714 году до нашей эры против Урарту, хорошо нам известный по ассирийским изобразительным памятникам и клинообразным текстам.

Но и это крупное поражение не сломило окончательно мощь Урартского государства, которое продолжало ещё существовать и даже пережило своего постоянного соперника — Ассирию. В дворце Синахериба в Ниневии, в части; построенной Ашурбанипалом, сохранился рельеф, изображающий прием урартских послов в городе Арбеле после взятая Суз Ассирийский царь заставил присутствовать их при жестоких казнях мятежников-эламитян.

Изобразительные памятники, открытые в ассирийских дворцах в середине и во второй половине XIX века, расшифровка ранее найденных и вновь открытых клинописных текстов давали большой и весьма интересный материал о некогда могучем государстве Передней Азии — Урарту, с которым ассирийцам с переменным успехом приходилось вести упорную борьбу. Естественно, что и рельефы во дворцах ассирийских царей и летописи отмечали только победы ассирийцев, умалчивая о поражениях и об успехах урартов.

Исследователи ассирийских древностей открыли научному миру забытое мощное государство Урарту, упоминающееся в библейских легендах под именем Арарат. Изучение этого интереснейшего государства древнего Востока привлекло к себе большое внимание.

Но в то время, когда ассириологи впервые публиковали изображения и тексты из ассирийских дворцов, они не подозревали, что интерес к этому древнему царству возник уже давно и первые попытки его исследования были предприняты еще до первых раскопок Ботта в 1843 году, до того, как рельефы дворца Саргона рассказали о жестокой и упорной борьбе Ассирии с царством Урарту.

Первые находки памятников Урарту

В «Истории Армении», написанной армянским средневековым историком Моисеем Хоренским, приводится легенда об армянском царе Ара Прекрасном и об ассирийской царице Шамирам. Согласно этой легенде, Шамирам, после смерти своего возлюбленного, из Араратской долины — плодороднейшей области среднего течения реки Аракса — отправилась на юг, в гористую часть страны.

«Объездив множество мест, достигает она Соленого озера, с восточной его стороны, и видит расположенную у берега продолговатую гору, по длине тянущуюся к западу, в северной части пологую, в южной же вздымающуюся к небу и обрывающуюся крутым утёсом. К югу от него и к востоку от горы раскинулась обширная долина, переходящая в снижающееся к берегу озера ущелье, изобилующее питьевой водой, которая ручьями стекала с горы и сочилась из ладей и расселин», В приведенном отрывке без труда можно узнать Ванскую скалу, возвышающуюся на восточном берегу озера Вана на плодородной равнине, с трех сторон ограниченной горами. Само озеро Ван — мёртвое, поэтому армянский историк и называет его «Солёным озером»; прозрачная и постоянно изменяющая свой цвет вода озера насыщена содой и не пригодна для питья.

^{Ванская скала. Крепостные стены (нижняя часть кладки относится к урартскому времени)}

После описания восточного побережье озера Вана Моисей Хоренский приводит рассказ о постройке царицей Шамирам города, для чего она призвала из Ассирии и подвластных ей стран людей — «двенадцать тысяч простых работников и шесть тысяч из ее мастеров, искусных резчиков на дереве, камне, меди и железе, знающих в совершенстве свое искусство».

«Спустя немного лет завершает она дивное строительство возведением крепчайших стен с медными воротами, В самом городе понастроила она множество роскошных зданий, с большим разнообразием в камней цвете, в два и три этажа, при надобности — с балконами. Мастерски распланировала она город с широкими улицами. Выстроила посреди города прекрасные купальни, достойные удивления по своим удобствам. Часть реки отвела и распределила по городу на различные нужды и на орошение парков и цветников. Другая часть реки была отведена по правому и левому берегам озера для орошения пригородных земель. Восточные, северные и южные окрестности города украсила она усадьбами и тенистыми рощами плодовые я лиственных садов и насадила много пышных садов и виноградников и много ещё достопримечательного создала она в той великолепной твердыне и населила ее множеством жителей. А все то чудесное, что сооружено было ею в нагорной части города, — непостижимо для большинства людей и неописуемо. Опоясав стенами вершину, на которую никому не взойти и не взобраться, воздвигла она там царский дворец, таинственный и страшный. Как и что там сооружено, — в точности ни от кого нам не довелось слышать, я мы не решаемся описать Достаточно сказать, что из всех царских сооружений это, как мы слышали, считается самым величественным». Далее историк приводит пространное описание пещерных помещений, высеченных в отвесных стенах Ванской скалы, и загадочных клинообразных письмен, встречающихся «во многих местах страны армянской».

Этот хорошо известный востоковедам рассказ знаменитого армянского историка и послужил причиной того, что в 1827 году Французское азиатское общество командировало в центральную часть Передней Азии — Армянское нагорье — молодого учёного Шульца. Ему было поручено обследовать и описать замечательные памятники в районе озера Ван, приписываемые Моисеем Хоренским царице Шамирам — Семирамиде.

Прибыв после долгого путешествия, в 1828 году, в Ван, Шульц энергично принялся за работу. Ему встретились клинообразные письмена, отличающиеся по форме клиньев от ранее известных, не расшифрованных ещё клинописей. Шульц стал тщательно копировать эти надписи на камнях древних построек и на скалах, и, несмотря на то, что он не имел представления ни о системе письма, ни об языке надписей, копии его оказались очень точными и ими долгое время пользовались учёные, работавшие над расшифровкой ванской клинописи.

В Ване Шульц занимался не только одними надписями; он подробно знакомился со всеми древними памятниками. Город Ван поистине был музеем древностей. Крепость на скале в нижней части своих стен сохранила ещё древнюю кладку, отличающуюся мощными размерами камней. Вся скала носит на себе следы человеческой работы. В ней высечены обширные площадки, лестницы, жолобы, а в южной отвесной стене пещерные помещения, поражавшие путешественников своими размерами.

При прогулке по городу нередко можно было видеть в кладке городских построек или же в армянских церквах камни из древних построек с клинописью.

Шульц посетил и подробно описал Ванскую скалу. По крутой тропинке, огражденной стенами, сложенными из сырцового кирпича, поднимался он на верхнюю площадку скалы. Редко для европейцев открывалась деревянная дверь, обитая металлическими пластинками и большими гвоздями, ведущая внутрь крепости, гарнизон которой состоял из дряхлого янычара и ручного медведя. В крепости находилось также несколько очень старых бронзовых пушек, имевших больше музейное, чем военное, значение. Возможно, что плохая защищённость крепости и была действительной причиной запрещения доступа в неё европейцам.

Именно поэтому описание Ванской скалы Шульца остается до последнего времени единственным. Им же даны самые подробные описания помещений, высеченных в скале, доступ в которые также был позднее закрыт.

Работы Шульца были прерваны его смертью в 1829 году. В горах, около Джуламерка, он был убит курдами, а собранные им материалы доставлены во Францию и опубликованы только в 1840 году.

После опубликования работ Шульца древности Ванской скалы, и в первую очередь клинописи, вызвали живой интерес в научных кругах.

Г. Лзйард, второй счастливый исследователь ассирийских древностей, путешествуя по центральной части Передней Азии, заехал в 1850 году в Ван и изучал здесь клинообразные надписи и древности. Он подтвердил догадку Шульца о том, что одна из надписей на Ванской скале принадлежит персидскому царю Ксерксу, сыну Дария, а другую, высеченную на громадном угловом камне циклопической стены у подножия скалы, правильно определил как ассирийскую. Им же был опубликован план и разрез знаменитых помещений, высеченных в скале и известных под названием Хорхорской пещеры, у входа в которые находился пространный клинописный текст, представляющий собою летопись урартского царя Аргишти, сына Менуа.

И после Лэйарда Ван посещали многие путешественники и учёные. Интерес к его древностям возрастал с каждым днем. Расшифровка клинообразных надписей из Вана, которые после работ 70-х годов XIX века стали относить к алародийцам Геродота или урартам ассирийских источников, решительно продвинулась вперед в самом конце 70-х годов, после работ французского ассириолога Гюйара. Он заметил, что заключительные строки многих урартских надписей имеют одинаковые знаки и предположил, что в этих случаях имеется текст угрозы нарушителям надписи. Сопоставление ассирийского текста этой формулы проклятия с урартским текстом сделало возможным правильно установить значение некоторых урартских слов и грамматических оборотов. Древности Вана привлекли внимание археологов, стремившихся добыть предметы для обогащения музеев Западной Европы и надеявшихся открыть в Ване развалины величественных дворцов наподобие ассирийских.

Но так как Ваяская скала для европейцев была недоступна, то раскопки пришлось вести на высотах Топрах-Кале, расположенных на северо-восточной окраине Ванна. Там находились развалины большой крепости, в которой в то время ещё хорошо сохранились остатки древних построек.

В 1879 году на Топрах-Кале начали копать английский консул Клэй-тон и американский миссионер Рейнольде.

Городище Топрах-Кале не оправдало их ожиданий; попадались лишь мелкие предметы, представлявшие незначительный интерес. Больше материала дали раскопки храма в северо-восточной части крепости, с которого начали свои работы Клэйтон и Рейнольде.

Были откопаны стены из камней светлого и тёмносерого цвета, сложенных в шахматном порядке. Внутри храма и около него были найдены большой каменный жертвенник, бронзовые декоративные щиты, украшенные, изображениями животных — львов и быков, бронзовые статуэтки, части мебели, обломки каменной мозаики и глиняные сосуды. От раскопок в Ване иностранцы явно ожидали большего, — они были разочарованы и не стали дальше продолжать работу.

Вещи из раскопок в основной своей части попали в Британский музей, где они и до сих пор лежат необработанными, а частью выставлены в зале ассирийских древностей. Некоторые предметы попали через Рейнольдса в Америку, но и они не стали достоянием науки.

Раскопки на Топрах-Кале усиливали страсть кладоискательства у местных жителей. Один из жителей Вана, предлагая видному арменисту К. П. Патканову в 1894 году древности для покупки, писал: «Принадлежащие мне древности обнаружены в развалинах крепости „Зымзым магара“, которая представляется скорее дворцом или большим храмом… В прошлые годы англичане покопали немного эти развалины на средства Британского музея. Было обнаружено прекрасное здание, похожее на дворец. Но, несмотря на большие расходы, они извлекли лишь щит и маленькую фигуру, подобную моим, которым английская пресса придала весьма крупное значение. Они намерены (это место) подробно исследовать. Некогда в указанных развалинах было обнаружено множество прекрасных вещей, как неимоверной величины трон, сплошь покрытый клинописью и позолоченный, но больно сообщить, что по возвращении моём из Европы я узнал, что, расколотив, его уничтожили. Я помню с детства, какое огромное количество различных фигур обнаруживали в этих развалинах, но, принимая их за проклятое дело сатаны или джинов, ударами молота разбивали и выделывали из них бронзовые сосуды или лопаты и лемехи… С целью расширения моих археологических исследований и для приобретения более ценных древностей я вынужден против своего желания продать имеющиеся у меня древности… при сем обращаюсь к Вам с просьбой предложить их в Петербургский музей». Среди предметов, предложенных к продаже, был обломок большого бронзового щита с изображениями львов и быков и бронзовая статуэтка, вероятно часть трона, изображающая слугу с веткой в правой руке и лентой, перекинутой через плечо, — в левой. Бронзовая, детально расчеканенная статуэтка была покрыта листовым золотом, а лицо сделано из белого камня, причем глаза и брови выполнены инкрустацией.

Кладоискатели, хищнически копавшие на Топрах-Кале, продавали найденные ими предметы скупщикам древностей или в иностранные консульства и миссии, где образовывались коллекции древностей и откуда они поступали в музеи Западной Европы. Через русского консула в Ване Камсаракана в 1885 году в Эрмитаж поступили высоко художественные урартские древности. Особенно обращают на себя внимание две бронзовые статуэтки от тронов, в древности покрытые листовым золотом. Одна из них изображала лежащего фантастического быка с крыльями и человеческой головой, а другая — крылатого льва с человеческим торсом и вставной головой из мягкого камня.

Много разных древностей была выкопано кладоискателями на То-прах-Кале и разошлось по рукам и частным коллекциям. Не уцелели и тесаные камни из древних построек: их растащили ванцы для своих строительных нужд. И когда в 1898 году в Ван прибыла археологическая экспедиция, во главе которой стоял австрийский историк Леманн-Гаугтт, то она обнаружила картину чудовищного разрушения городища, изрытого кладоискательскнми ямами, причем от каменных стен крепости не осталось и следа, не осталось и камней храма, исследованного в 1879–1880 годах.

Все же раскопки на этом разрушенном городище дали интересные результаты. Около фундамента храма были исследованы развалины постройки из крупных сырцовых кирпичей, повидимому, остатки дворца урартского царя, в которых были найдены обломки разноцветной каменной инкрустаций стенной панели или пола, много обломков глиняных сосудов и отдельные железные предметы. В одном из помещений оказалось 20–25 крупных сосудов — карасов, каждый ёмкостью более 600 литров. Только два из них оказались относительно целыми, остальные же представляли обломки, лежавшие кучей, В двух сосудах были найдены оружие из бронзы и железа и изделия из золота и серебра, в частности золотая дисковидная подвеска с изображением богини, сидящей на троне, и стоящей перед нею жрицы. Развалины носили явные следы пожара; в большом количестве найдены обуглившиеся куски дерева, а некоторые металлические предметы оказались оплавленными. Всё это указывало на то, что крепость на Топрах-Кале погибла при внезапном нападении.

Раскопки дали громадное количество железных и бронзовых изделий — железные топоры, молоты, вилы, ножи, бронзовые петля для запоров, чаши и многое другое. Очень разнообразны были глиняные сосуды, среди которых особенно выделялись кувшины с ручками изящной формы, имевшие красную, до блеска лощеную поверхность.

После раскопок Леманн-Гаупта на Топрах-Кале долго не производилось никаких работ. Лишь зимой 1911/12 года А. И. Орбели посетил эту крепость и произвёл небольшие раскопки, во время которых были найдены обломки красной мраморной облицовки стены с изображением быков и деревьев в орнаментальном обрамлении.

Памятники урартского искусства вызвали живой интерес русских археологов, занимавшихся Югом России, Кавказом и Закавказьем. Русские востоковеды оценили большое значение Урартского государства для истории Закавказья, и в апреле 1914 года, перед первой мировой войной, в Восточном отделении Русского археологического общества обсуждался вопрос об исследованиях в области урартской культуры. Указывалось, что древности Вана имеют важное значение для изучения древностей, находимых в различных местах в пределах России, особенно в Закавказье, где было открыто сравнительно большое количество урартских клинообразных надписей, высеченных на камнях стен древних крепостей или же на скалах, неподалеку от развалин. Указывалось также, что Ванская область является тем районом, где должны прежде всего работать русские ученые, имеющие лучшую для этого подготовку и немало потрудившиеся над исследованием ванских древностей.

Русскому археологическому обществу осуществить раскопки в Ване удалось лишь в 1915 году, причем Н. Я. Марр производил раскопки на Топрах-Кале, к тому времени совершенно разгромленном кладоискателями, а И. А. Орбели произвёл расчистку двух нищ на северном склоне Ванской скалы, на одной из которых была вырезана клинопись, скопированная в свое время Шульцем. Окрестности Вана имеют много древних памятников в виде ниш и стел, высеченных в скалах урартами, в совершенстве владевшими искусством обработки камней. С ними связаны и интереснейшие легенды, причем в этом отношении наибольшею популярностью пользовался один из самых замечательных памятников камнетесного мастерства. Это — большая ниша, имеющая форму двери, на гладкой поверхности которой вырезана жертвенная клинообразная надпись урартского царя конца IX и начала VIII века до нашей эры Менуа, сына Ишпуини.

Она высечена на склоне горной гряды Зымзым-дага, и ванцы называют её «Мхери-дур», т. е. «Дверь Мхера». Мхер был одним из героев древнего армянского эпоса о четырех поколениях сасунских богатырей, ушедший после долгого скитания по миру вместе со своим конем в скалу, и по тексту эпоса именно в скалу хребта Зымзьш-дага, Шульц о «Двери Мхера» привадил другую легенду, а именно, что за нею находится бесчисленное количество зал, в которых живут злые духи — дэвы, и что эта «железная дверь» открывается один раз в год, в «праздник святого Иоанна».

Другие ученые слышали рассказ о том, что «Дверь Мхера» связана с именем пастуха, заснувшего около двери. Во сне ему будто было открыто магическое слово или талисман — «цветок кунжута», при помощи которого можно было проникнуть внутрь скалы и овладеть хранившимися там несметными сокровищами, Пастух, проникший в скалу, не смог из нее выйти, так как забыл магическое слово Любопытно, что талисманом в этой легенде являлся цветок кунжута — сезама. Сюжет этой легенды проник и в Западную Европу, причём в ней гора, скрывающая сокровища, называется созвучно «Зымзым»: …Земси или Сезам (т. е. кунжут).

Ниши Ванской скалы, выбранные И. А. Орбели для исследования, назывались «Хазине-капуси» — «Дверь сокровищ». Ванцы рассказывали легенду, будто эти ниши ведут в помещение, заполненное золотом и драгоценными камнями, которое стерегут два стража с огненными мечами, а каждую ночь из щели около ниши выползает большой змей, который ложится около клинописи и всю ночь сторожит сокровища.

И. А. Орбели заинтересовали концы каких-то букв, выступавших из грунта, заполнявшего западную нишу. «Загадочная надпись» оказалась короткой армянской надписью, но продолжение работ, направленных на выяснение назначения ниши, дали совершенно неожиданные результаты. С каждым днём раскоп всё более и более углублялся, а пол ниши виден не был. На шестой день работ в раскопе, достигавшем уже 2 метров глубины, показался край камня с клинописью, оказавшейся верхней частью стелы с надписью, вырезанной на четырёх её гранях. Расчистка памятника тянулась долго, она казалась бесконечной и шла очень медленно; наконец, после долгих трудов обнажилась вся стела, высотой около 2,27 метра, установленная на монолитной базе 1,08 метра вышины, лицевая сторона которой была покрыта клинописью. Клинописи оказалось 295 строк, и открытый памятник по размерам своего текста мог соперничать только с большой хорхорской летописью даря Аргишти, сына Менуа. Изучение этого памятника выяснило, что текст, на нём высеченный, является летописью урартского царя Сардури, сына Аргишти, правившего в середине VIII века до нашей эры. «Дверь сокровищ» действительно хранила клад, обогативший науку, открывший забытую страницу истории могущественного древнего царства Урарту. Чем дальше учёные вчитывались в этот текст, тем интереснее и важнее он оказывался. Летопись рассказывала о поводах урартского царя, о его победах, о захвате богатой добычи и жестокой расправе с побеждёнными.

«Сардури говорит: затем направился я в страну Мана; страну захватил я, поселения сжёг и разрушил, страну опустошил, мужчин и женщин угнал я в Биайну (т. е. Ван — центр государства). Город Дарабани, крепость укреплённую, в битве захватил я, людей там покорил я, страну в мою страну включил. В том же году, затем, направились войска в Эриах, страну они захватили, поселения сожгли и разрушили, страну опустошили…». И дальше повторялась эта короткая жестокая формула, «Сардури говорит: в тот же год третий раз направился я в страну Эриах, страну захватил, поселения сжёг и разрушил, страну опустошил, мужчин и женщин угнал в Биайну, крепости там построил, страну в мою страну включил. Бога Халд и величием, Сардури говорит: пленных там я сделал, 6436 мужчин там я взял, 15 553 женщины угнал, всего 21 989 человек, некоторых убил, некоторых живыми увёл 1613 коней, 115 верблюдов, 16 529 голов крупного рогатого скота я угнал, 37 685 овец я угнал».

Страна Эрнах, о которой шла тут речь, как оказалось, была русским востоковедам давно знакома. Она находилась в Закавказье, севернее горы Арагац, и о ней упоминала надпись, обнаруженная ещё в 1862 году на скале у селения Ганлиджа, на правом берегу реки Ахурьян, Эта надпись — первая из урартских клинообразных надписей, открытых в пределах России и попавшая в свод урартских текстов из Закавказья, составленный в 1898 году видным русским ассириологом М. В. Никольским.

В летописи Сардури оказались описанными урартские походы и в другие районы Закавказья, в частности на побережье озера Севана, в горные районы, богатые скотом. В летописи Сардури описан и поход в страну Аркукини; эта страна оказалась упомянутой в надписи у селения Загалу на юго-западном побережье озера Севана, изученной М. В. Никольским в 1893 году на месте, в то время как его спутник археолог А. А. Ивановский описывал развалины крепости на скале над клинописью и многочисленные курганы, раскинувшиеся по ровному побережью озера. И в других местах побережья, у селений Келагран (Цовинар), Атамхан и Ордаклю (Лчашен), оказались клинообразные надписи, связанные с развалинами древних крепостей. Богатая археология Закавказья получила новый источник изучения — клинообразные надписи Урартского царства.

Расцвет древнего царства Урарту

Около двух веков, с начала VIII и до начала VI века до нашей эры, южная часть Закавказья входила в состав царства Урарту. На территории Армянской ССР сохранилось большое количество урартских памятников — клинообразные надписи на скалах, отмечающие завоевания и строительные работы, остатки древних крепостей — часто на труднодоступных возвышенностях в горах.

Урарту, могущественное рабовладельческое государство древнего Востока, образовалось в центральной части Передней Азии, на Армянском нагорье, в середине IX века до нашей эры. Именно тогда ассирийскому царю Салманасару III пришлось вести упорную и длительную борьбу с этим своим новым соперником, борьбу, отраженную в царских летописях и на рельефах Балаватских ворот. В конце IX века до нашей эры и особенно в начале VIII века до нашей эры наблюдается интенсивный рост территории Урарту. В это же время в центре самого царства, в городе Тушпе, сооружается грандиозный канал длиной более 70 километров, подводивший к Тушпе питьевую воду и сохранившийся дольше под именем «канал Шамирам», воздвигается много храмов, дворцов и крепостей. Урартские войска успешно противостоят ассирийцам, на западе достигают реки Евфрата, на востоке овладевают важными для обороны своей страны горными областями, прикрывавшими доступ в центр своего государства, а на севере доходят до реки Аракса.

Урартские клинообразные надписи царя Менуа, сына Ишпуими, рассказывают о снаряжении в закавказские области большого для того времени войска, состоявшего из 65 боевых колесниц, многочисленной конницы и 15 760 пехотинцев, На северных отрогах горы Арарат была построена крепость, названная Менуахинили, служившая важным стратегическим пунктом, обеспечивавшим дальнейшее движение на север, через Аракс.

Походы в Закавказье имели своей целью присоединение к Урарту плодороднейшей Араратской равнины, угон пленных из покорённых областей и захват скота в горных районах. Привлекали урартов также горы Малого Кавказа, богатые медной рудой, в которой урарты испытывали недостаток.

При Аргшнти, сыне Менуа, продолжалось дальнейшее расширение территории Урарту.

Во второй четверти VIII века до нашей эры после непродолжительной войны с мелкими племенами Закавказья к Ванскому царству была присоединена вся Араратская равнина, и административный урартский центр был перенесен уже на левый берег Аракса. На прибрежной в то время скале, господствовавшей над всей равниной, Аргишти построил свою крепость, назвав её Аргиштихинили. Позднее на этом же месте был расположен Армавир, древняя столица Армянского царства.

В районе Армавирского холма найдено 14 клинообразных надписей, главным образом на камнях из древних построек, относящихся ко времени двух урартских царей — Аргишти и его сына Сардурн. Надписи рассказывают о больших строительных работах, предпринятых урартами в первой половине и в середине VIII века до нашей эры вокруг Аргиштихинили. Они рассказывают о постройке крепостей и храмов, проводке каналов, о разведения садов и виноградников, об обширных полях. Араратская равнина стала одним из центров земледелия и скотоводства, и в кладовых урартского административного центра скоплялись большие богатства. Этим мероприятиям в южном Закавказье урарты придавали большое значение, и сведения о них сообщены также в хорхорской летописи Аргишти, высеченной на Ванской скале.

Одновременно с заботой о благоустройстве района вокруг своего административного центра урарты опустошали целые области Закавказья, особенно те, население которых оказывало им упорное сопротивление, желая сохранить свою самостоятельность. Кроме Араратской равнины, урарты покорили также горные районы Арагаца и севанского побережья, богатые скотом. Это покорение сопровождалось разрушением поселений-крепостей непокорных племен, опустошением мелких стран, уничтожением и пленением жителей, угоном большого количества скота. Толпы пленных и скот угонялись из Закавказья в центр Урарту — Биайну.

Покоренные страны входили в состав Венского царства, что в летописях выражалось фразой: «страну в мою страну включила». Жители этих стран причислялись к тем, кого урарты называли биайнцами; от имени страны Биайна (Виайна), расположенной около озера Ван и занявшей главенствующее положение в древневосточном государственном объединении, происходит и современное название озера. Но ввиду того, что в урартских надписях термином «страна Биайна» очень часто обозначается только центральная часть государства и нередки случаи, когда этот термин противопоставляется названиям присоединенных к царству стран, в науке принято употреблять ассирийский термин — Урарту и жителей этой страны называть урартами, так как ассирийцы под этим термином разумели разнородное и пёстрое по составу население, образующее крупное рабовладельческое государство древнего Востока, а не только территорию и население его центральной части.

На покоренные и включенные в состав Урарту страны налагались военные и строительные повинности, а также определенная дань. Управление новыми областями-наместничествами поручалось наместникам, обычно военачальникам, наряду с которыми сохранялись иногда династии местных правителей, в летописи царя Сардури, сына Аргишти, можно встретить трафаретную фразу о том, что «пришел такой-то правитель, пал ниц и обнял Сардуровы колени». Но встречаются и тексты, говорящие о пленении царя, уводе в Биайну и назначении урартского наместника.

^{Бронзовая фигурка — часть трона, найденная на Топрак-Кале, у Ванна (Государственный Эрмитаж)}

^{Верхняя часть колчана царя Сардури (VIII век до нашей эры), найденного на Кармир-Блуре (Государственный Эрмитаж)}

На протяжений почти всего VIII века до нашей эры Аргиштихинили был крупнейшим, если не единственным, административным центром в Закавказье. В нём жил урартский наместник и находился постоянный большой гарнизон. В этой крепости снаряжались походы, направляемые в глубь Закавказья по двум путям: на север, за гору Арарат, и по реке Занге к озеру Севану. Оба эта пути чётко отмечены урартскими надписями на скалах и на камнях древних построек.

На северо-западном побережье озера Севана, у селения Лчашен (Ордаклю), уже давно была открыта клинообразная надпись, высеченная на прибрежной скале. В надписи отмечается захват города Киехуни, развалины которого были обнаружены неподалёку от скалы с клинописью. Эта громадная крепость, выделяющаяся по своим размерам и мощности сооружения, должна была служить преградой на пути к западному побережью озера. Захватив её, Аргишги получил доступ ко всему богатому приозёрному району. Вот почему захват этого города отмечен также в летописях урартского царя, открытых в центре государства.

В летописи, наряду с рассказом о покорении города Киехуни, отмечается также постройка мощной крепости, города Ирпуни, которая должна была возвеличить страну Урарту и устрашить вражеские страны. «…по велению бога Халди, Аргишти, сын Менуа, говорит: город Ирпуни я построил для могущества страны Биайны и на устрашение вражеских стран… Могучие дела я совершил там — 6600 пленных из страны Хате и страны Цупани я поселил там». Таким образом мы узнаём, что в городе у административного урартского центра Аргишти жили переселенцы из отдаленных областей. Под страной Хате следует разуметь мелкие хеттские княжества в северной Сирии, страна же Цупани соответствует Софене греческих источников, армянской области Цопк, расположенной на левом берегу Евфрата, в его западной излучине. Аргишти вёл упорную и успешную борьбу с ассирийцами за выход к Средиземному морю, за овладение основными торговыми путями древнего Востока. Оказывается, что часть пленных, захваченных во время этих военных действий, была переселена в Закавказье.

В 1950 году благодаря счастливой находке удалось с полной определенностью установить местоположение города Ирпуни. При реставрационных работах, проводившихся на месте древней крепости на холме Арин-Берд (Ганли-Тапа), на южной окраине Еревана, архитектор К. Оганесян обнаружил два камня с клинописью. На одном из них оказался следующий текст: «Бога Халди величием, Аргишти, сын Менуа, эту крепость мощную построил, закончил, городом Ирпуни назвал, для могущества страны Биайны и на устрашение вражеских стран. Аргишти говорит: …совершил я дела могучие там». Заканчивается надпись пространной титулатурой урартского царя.

Не случайно урартский наместник времени Аргишти, сына Менуа, свою крепость построил на самой окраине Араратской равнины, а не выше, в горах, где климат был значительно приятнее. Именно этот район был прочно освоен урартами, и здесь они могли считать себя в полной безопасности.

Небольшие разведочные раскопки на Арин-Берде установили, что постройка на холме представляла собою громадное сооружение дворцового типа, напоминающее даже ассирийские дворцы. Вокруг большого, квадратного в плане, внутреннего двора были расположены помещения, об одном из которых мы имеем более или менее ясное представление. Это длинная и сравнительно узкая комната, примыкающая к западной части двора и напоминающая по своему характеру первое помещение ассирийских дворцов, особенно украшенное. При разведочных раскопках и расчистке разрушенных частей этого помещения удалось обнаружить остатки замечательных росписей его стен, выполненных в основном синей и красной краской по белому фону. Расчистка в юго-западном углу помещения позволила нам установить последовательность орнаментальных элементов. В верхней части стены, на выступающем вперед карнизе, располагались круги со вписанными в них многолучевыми звёздами наподобие розеток. Ниже шёл ряд пальметок характерного ассирийского орнаментального мотива, а под ним пояс из ряда ступенчатых башенок, также обычных в ассирийских росписях. Под этими тремя орнаментальными рядами шел неширокий фриз, заполненный фигурками бычков, а ещё ниже роспись, изображающая священные деревья со стоящими около них божествами. Нижняя часть стены имела широкую панель, закрашенную синей краской.

Дворцы ассирийских царей, открытые в середине XIX века, были украшены в парадных своих частях раскрашенными рельефами, но и в них имелись помещения с росписями, а дворцы ассирийских наместников на окраине государства, как, например, Тил-Барсип — резиденция виднейшего ассирийского наместника Шамшиилу, которому пришлось вести борьбу с войсками Аргишти, были украшены только росписями.

Кроме приведённой надписи Аргишти, на Арин-Берде обнаружены ещё две урартские клинописи. Одна из них, известная с 1893 года, отмечает постройку какого-то здания царем Аргишти, а другая, обнаруженная в 1950 году, содержала строительный текст Сардури, сына Аргишти. Таким образом, город Ирпуни относится к периоду подъёма Урартского государства, когда оно находилось в зените своего могущества. В это время прочно закрепляется урартская власть в Закавказье и в приурмийском районе, успехом завершаются походы, направляемые на запад, в северную Сирию. Ассирия не могла противодействовать возросшей силе Урарту и стала терять область за областью. В результате всего этого прежнее главенствующее положение Ассирии в Передней Азии перешло к Урарту. Сардури, сын Аргишти, по праву носил титулы «царя стран» и «даря царей».

Но положение дел в Передней Азии во второй половине VIII века до нашей эры изменилось. После вступления в 745 году до нашей эры на ассирийский престол Тиглатпалассара III Ассирия снова стала переживать период подъёма и приступила не только к восстановлению своей прежней мощи, но и к возвращению утраченных владений. Уже в 743 году до нашей эры в северной Сирии ассирийцы нанесли тяжёлое поражение войскам Сардури, который принужден был вернуть Ассирии области, имевшие исключительное значение для торговых сношений со Средиземноморьем и Малой Азией. Летописи Тиглатпалассара III рассказывают о победе ассирийцев над Сардурй и четырьмя его союзниками, сирийскими князьями, о захвате большого числа пленных и добычи в урартском военном лагере.

В руки ассирийцев попало походное ложе урартского царя, его драгоценности, кольцо-печать и личная колесница. Сам Сардури под прикрытием ночи бежал, и ассирийцы преследовали его «до границ Урарту, до моста (переправы) через реку Евфрат».

В 735 году до нашей эры Тиглатпалассар III предпринял поход против Урарту и, перейдя Евфрат, направился внутрь страны, не встречая сопротивления. Ассирийцы дошли до столицы Урарту — Тушпы и осадили цитадель на Ванской скале. Но Сардур не сдал крепости и удержал её.

Военные неудачи и поражение Сардури имели для Урарту тяжёлые последствия. В связи с ослаблением урартской государственной власти произошёл распад царства. Именно в этот критический момент особенно ярко проявилась непрочность государственного объединения Урарту — характерная черта всех государств древнего Востока. Около 730 гада до нашей эры, в тяжёлые времена, на урартский престол вступил Руса, сын Сардури. Кроме собираний земель, отпавших от Урарту после 735 года до нашей эры, ему пришлось вести также упорною и очень обостренную борьбу с наместниками областей, стремившихся к самостоятельности. Об этой борьбе, временами доходившей до прямых мятежей военачальников против урартского царя, подробно рассказывают письма ассирийских разведчиков, хранившиеся в царском архиве, в Ниневии. Руса, сын Сардури, с полным правом на бронзовой своей статуе, которая, по ассирийским сведениям, находилась в Мусасирском храме, надписал: «С моими двумя конями и моим возничим, моими руками завоевал я царство Урарту». Действительно, восстановление распавшегося государства было равносильно новому его завоеванию.

В своей деятельности Руса главное внимание обратил на Закавказье и район озера Урмии; на севере своего царства он должен был обеспечить защиту границ от вторгшихся в Переднюю Азию киммерийцев, а на юго-востоке вести подготовку к военным действиям против Ассирии, которые неминуемо должны были разразиться.

В Закавказье при Русе, сыне Сардури, произошли большие изменения. В ответ на мятеж военачальников, наместников областей, он провёл реформу управления окраинными областями, выразившуюся в разукрупнении старых наместничеств, в замене крупных административных центров более мелкими. Этим он старался ослабить положение наместников, власть которых на местах чрезмерно выросла.

В своей столице, в городе Тушпе, Руса перенёс царскую резиденцию с Ванской скалы на высоты Топрах-Кале. В Закавказье, повидимому, именно в это время потерял своё прежнее значение старый административный центр Аргиштихинили, пришли в упадок и некоторые крепости, построенные этими парями, в частности город Ирпуни. Не случайно громадное большинство надписей, найденных в окрестностях Армавирского холма, относится к Аргйшти и Сардури; из 15 клинописей только одна надпись, незначительная по размеру и содержанию, относится к последнему урартскому царю начала VI века до нашей эры, Русе, сыну Эримены. Думаю, что не случайно и то обстоятельство, что все три клинописи из города Ирпуни принадлежат урартским царям Аргйшти и Сардури. Разведочные работы на Арин-Берде показывают, что город Ирпуни не был внезапно разрушен, а, повидимому, был заброшен и постепенно приходил в упадок. В исследованных помещениях нет следов пожара и находки в них также очень незначительны. Кладовые Ирпуни, вероятно, были опорожнены, и ценности, в них хранившиеся, перенесены в новые административные центры.

В Закавказье Руса, сын Сардури, стал проводить широкую строительную деятельность. На побережье озера Севана сохранились две крепости, построенные урартами, древние названия которых нам известны по связанным с ними клинообразным надписям. Одна из них носила имя главного урартского бога Халди — «город бога Халди», а другая — имя бога войны Тейшебы — «город бога Тейшебы». Первая из них была построена на высокой скале, господствующей над всей местностью. В 1927 году на её территории был найден камень из кладки древней стены с клинообразной надписью, рассказывающей о покорении вражеской страны Уеликухи, пленении царя этой страны, назначении урартского наместника и о сооружении «ворот бога Халди», вероятно храма. В заключение надпись говорит о постройке мощной крепости — «города бога Хэлдн для могущества страны Биайны».

Вторая крепость находится на возвышенности, на южном берегу озера, между селениями Цовинар (Кёлагран) и Алучалу. На скале в северной части возвышенности, над водой озера, сохранилась клинообразная надпись Русы, сына Сар дури, известная еще с 1863 года. Первая ее копия была весьма неполной и неправильной; доступ к ней был затруднён, а копирование с лодки, со стороны озера, не давало хороших результатов, так как надпись была покрыта в значительной части известковой коркой. В 1893 году А. А. Ивановский предпринял попытку снять эстампаж с этой весьма интересной надписи. С большим трудом в воду озера, под надпись, была подвезена арба, на которую установили стол, на стол табурет, на него стул и ещё один маленький табурет. С этой шаткой конструкции, связанной ремнями и верёвками, начал А. А. Ивановский свою трудную работу по снятию эстампажа. Первый день не принёс исследователю удачи; вечером, когда работа уже заканчивалась, рассказывает А. А. Ивановский в своем отчёте, «подул довольно сильный ветер, полотно начало отставать от скалы, я всеми силами спешил окончить работу, но вдруг налетел страшный вихрь, и прежде чем я успел что-либо предпринять, сорвал со скалы мой снимок. Я хотел в воздухе удержать его, совершенна забыв, на какой шаткой почве стою, и, потеряв равновесие, в одно мгновение вместе со стулом и табуретом очутился в воде». На другой только день А. А. Ивановский закончил свой эстампаж, который был передан для издания М. В. Никольскому, впервые опубликовавшему текст надписи с правильным количеством строк и именем Русы, сына Сардури. Но всё же и после эстампажа А. А. Ивановского текст остался неполно воспроизведённым; необходима была дальнейшая работа по копированию надписи. В 1927 году экспедиция Комитета охраны древностей Армении сняла новый эстампаж, спустив сотрудника сверху на канате, который, стоя на подвешенной перед надписью доске, производил работу. Текст по этому эстампажу был опубликован Г. А. Капанцяном и И. И. Мещаниновым. В 1934 году я, воспользовавшись опытами моих предшественников, также предпринял попытку снять копню. На верёвках был подвешен стол, ножками кверху, и я, спустившись на него по верёвке, работал в нём, как в люльке, но сильный ветер, раскачивавший эту люльку, очень затруднял копирование. В тот же день мы с архитектором Н. М. Токарским пытались сделать стереоснимок надписи со стороны озера. На лодке была подвезена большая тренога, которую путём подвешивания к ней камней удалось ровно опустить на дно и на ней установить аппарат для стереофотосъёмки. Снимок получился, но известковая корка, покрывавшая надпись, делала надпись неразборчивой. Всё же на основания всех этих копий удалось в основном расшифровать весь текст, занимающий 20 строк.

Надпись рассказывает о покорении 28 стран, которые разделены на две группы. Первая состоит всего из четырёх названий стран севанского побережья, вторая же перечисляет 19 стран, покоренных урартами в том же году в других районах. В заключение надпись говорит о постройке мощной крепости «города бога Тейшебы», построенного для могущества страны Биайны.

На скале, над надписью, сохранились развалины этого города, стена цитадели, сложенная из крупных камней с мощными угловыми башнями и контрфорсами.

Раскопки внутри цитадели, произведенные мною в 1934 году, открыли остатки жилищ, сильно разрушенных, в которых были обнаружены обломки глиняных сосудов, железное оружие, костяные изделия и каменные зернотерки.

Эта урартская крепость в Закавказье ещё ждёт исследований, и нет сомнения, что они дадут интересные результаты. В настоящее время облегчено и изучение надписи. В связи с грандиозными работами по использованию вод озера Севана для гидроэнергетических и ирригационных целей постоянный уровень воды в озере значительно снизится; и теперь уже вода отступила от скалы и надпись можно будет изучать с конструкции, установленной на твёрдом грунте.

Как уже говорилось раньше, в 714 году до нашей эры ассирийские войска нанесли урартам жестокое поражение и победоносно прошли по всему Ванскому царству. Погиб и сам урартский царь Руса. Саргон в своих летописях писал: «На Урарту и всю его область нанёс я несчастье и заставил людей, живущих там, стонать и плакать». Урартская государственная власть в Закавказье снова пошатнулась.

В истории Урарту был ещё один период политического и культурного подъёма. При долголетнем правлении царя Русы, сына Аргишти (вторая четверть и середина VII века до нашей эры), современника ассирийских царей Асархаддона и Ашурбанипала, Урарту снова стал одним из крупнейших государств древнего Востока. Ассирийские письменные источники передают тревогу Асархаддона относительно замыслов Русы, царя Урарту, действия которого беспокоили его не меньше, чем действия киммерийцев, индийцев, манеев и скифов. Ассирийцы, повидимому, не желали вести открытую борьбу с Ванским царством, но и урарты в свою очередь избегали военных столкновений с Ассирией.

Во время правления Ашурбанипала Руса послал в Ассирию своих послов, о чем говорится в ассирийских летописях: «В то время урартский царь Руса услышал о могуществе моих богов и страх перед моим величием победил его. Он послал своих князей приветствовать меня в Арбеле». Урартские послы прибыли в Арбелу сразу же после победы Ашурбанипала над Теумманом эламским и взятия Суз. На рельефах Ашурбанипала изображено представление послов ассирийскому царю, стоящему на колеснице, и присутствие их при жестоких казнях эламитов.

Период правления Русы, сына Аргишги, по дошедшим клинописным источникам, представляется периодом интенсивного строительства и укрепления мощи Ванского царства, завершением реформы управления наместничества, начатой его дедом, Русой, сыном Сардури. О больших строительных работах Русы, сына Аргишти, на севере своего государства, в частности в Закавказье, подробно рассказывают две урартские надписи: одна из Маку, к северо-востоку от озера Вана, другая из Звартноцкого храма. Последняя надпись свидетельствует о больших работах урартов, проведенных в районе нового административного центра в Араратской равнине, заменившего пришедший в упадок старый центр — Аргиштнхинили. Таким центром стал «город бога Тейшебы», развалины которого сохранились на холме Кармир-Блур, около Еревана.

Раскопки этой крепости, производящиеся Академией наук Армянской ССР и Государственным Эрмитажем, дали богатейший материал, характеризующий культуру последнего периода истории Урарту.

На раскопках Кармир-Блура

В 1936 году на холме Кармир-Блур, на левом берегу реки Занги, около Еревана, геолог А. П. Демехин нашёл обломок камня с остатками пяти строк клинообразной надписи. Камень этот он доставил Исторический музей Армении, где установили, что надпись относится к середине VII века до нашей эры, так как в ней отчётливо читалось имя урартского царя Русы, сына Аргишта. Две нижние строки содержали текст проклятия против нарушителей надписи.

Разведочные работы, проведенные на Кармир-Блуре сразу же после находки клинописи, выяснили, что вершина и склоны холма покрыты камнем от древних построек и мощным слоем земли красного цвета, образовавшимся от разрушения стен из сырцовых кирпичей. Вследствие этого холм и получил свое название «Кармир-Блур», что по-армянски означает «Красный холм».

На плато, примыкающем к холму с запада и юга, находятся остатки древнего города, занимавшего обширную (около 40 гектаров) территорию. На его поверхности отчетливо были видны остатки прямоугольных в плане построек, образовывавших целые кварталы.

Древний город, так же как и склоны холма, длительное время разрушался жителями ближайших сёл и служил местом добычи камня и земли для удобрения. При добыче камня было найдено большое количество обломков глиняной посуды, иногда целые крупные сосуды, кости животных, бронзовые и железные предметы. Эти находки позволяли предположить, что исследования Кармир-Блура дадут богатые и интересные результаты. Ожидания эти вполне оправдались систематическими раскопками, начатыми в 1939 году. Раскопки были начаты на северо-западной части холма, имеющей ровную поверхность, лишенную всяких следов более поздних каменных построек.

В самом начале работ, в первый же день раскопок, сильный ливень нарушил работы, но вместе с тем помог и дальнейшему их развитию. На; другой день удалось заметить, что поверхность холма высыхала неравномерно, причем при высыхании определенно вырисовывались части плана древнего здания. Объясняется это тем, что стены, сложенные из сырцового кирпича, задерживали влагу дольше, чем грунт, заполнивший помещения. Это обстоятельство позволило ещё в 1939 году частично вычертить план раскапываемого здания, и этим планом экспедиция руководствуется до самого последнего времени.

Весь холм Кармир-Блур был занят одной громадной постройкой площадью около 4000 квадратных метров, имевшей не менее 120 помещений. Северный и восточный фасады здания, примыкающие к обрывистым склонам холма, имели уступчатую в плане форму и были расчленены большим количеством башенок. На углах были возведены массивные башни.

Западный фасад выходил на просторный, ограждённый крепостной стеной двор, имевший два входа: один, главный, в южной части, а другой — в северо-западной, Основной вход представлял собою хорошо укреплённые ворота с двумя большими башнями по сторонам въезда и внутренним помещением, а второй, расположенный у северо-западного угла цитадели, состоял из небольших ворот, через которые могла проехать повозка, и узкой калитки для пешеходов.

Стены здания, возведенные с преувеличенным запасом прочности, сложены из крупных сырцовых кирпичей с примесью рубленой соломы; в нижней части на высоту около 2 метров они имели кладку из громадных грубообработанных камней. Помещения, очень высокие, до 10 метров в высоту, как правило, имели удлиненную форму, достигая иногда 30 метров длины, а по ширине редко более 4 метров. Это определялось системой их перекрытия. Потолки были плоскими, сложенными из балок сосны, тополя и дуба.

Пол помещения в большинстве случаев был земляным, но встречаются и полы из крупных сырцовых кирпичей, покрытых сверху толстым слоем глины, на которой иногда отчетливо бывают заметны отпечатки пальцев людей, заравнивавших глиняную обмазку пола.

Стены внутренних помещений были также покрыты слоем глины, по которой иногда, для декоративных целей, прочерчивались швы кирпичной кладки. В одном из помещений обнаружены остатки росписей, украшавших стены.

Из обломков хорошо реконструируется священное дерево с диском, украшенным пальметками и гранатовыми плодами. Около дерева стояли фигуры божеств человеческого облика, но с крупными крыльями за спиной.

Окна устраивались в верхней части стены, под самым перекрытием. Помещения располагались на разном уровне, что было связано со склоном холма, и смежные комнаты постоянно сообщались друг с другом путем лестниц, сооруженных из кирпича или дерева.

Таким образом, все здание имело монументальный уступчатый вид, центральная часть была выше крайних, так как помещения, соответственно форме холма, располагались на различном уровне, и окна комнат одного уступа выходили на крышу второго уступа.

В некоторых частях здание опоясывал карниз, сложенный из хорошо обработанных базальтовых блоков. Из базальта складывались и декоративные башенки, хорошо сохранившиеся и до наших дней.

По своим архитектурным формам здание на Кармир-Блуре оказывается весьма близким к памятникам древневосточной архитектуры. Оно было дворцом урартского наместника в Закавказье. В этот административный центр, где стоял также урартский гарнизон, стекалась большая, собранная в Закавказье дань, которая перерабатывалась в мастерских крепости и затем переправлялась в центральную часть Урарту.

Случайное обстоятельство дало возможность установить и урартское название этого города. В одном из помещений, около двери, ведущей в кладовую, была обнаружена часть бронзового запора — накидная петля, на кольце которой оказалась короткая клинообразная надпись: «Русы, сына Аргишти, крепость города Тейшебаини». Эта надпись, с одной стороны, подтверждает предположение, что раскопанные помещения относятся к VII веку до нашей эры, ко времени правления урартского царя Русы, сына Аргишти, а с другой стороны, — открывает нам и древнее название города. Город назывался Тейшебаини, т. е. «городом бога Тейшебы», бога войны и бури. В 1941 году на Кармир-Блуре была найдена бронзовая фигурка, изображавшая этого бога, служившая, повидимому, навершием штандарта военного отряда. Статуэтка изображает безбородого бога в головном уборе, украшенном рогами, В руках Тейшебы дисковидная булава и боевой топор.

^{Кармир-Блур. Обломок клинообразной надписи Русы, сына Аргишти}

^{Кармир-Блур. Бронзовая статуэтка бога Тейшебы}

Таким образом, урартский административный центр, цитадель которого находилась на холме Кармир-Блур, был одноименным с крепостью, построенной Русой, сыном Сардури, на южном берегу озера Севана и называвшейся также «городом Тейшебы». Но можно предположить, что в то время, когда наш «город Тейшебы» существовал как административный центр урартов, тот, другой, построенный на 60–70 лет раньше, уже потерял свое значение, как и все другие центры первого периода истории Урарту. Повидимому, в кладовые Тейшебаини Русы, сына Аргишти, были привезены сокровища из кладовых старых, упраздненных урартских центров. Этим именно следует объяснить то обстоятельство, что при раскопках найдено значительное количество урартских предметов искусства с клинописями царей Менуа, Аргишти, Сардури и Русы, оказывающихся на 100 или даже на 150 лет старше самой постройки, в которой они хранились.

В 1950 году на Кармир-Блуре был найден бронзовый щит с надписью Аргишти, сына Менуа, указывающей, что этот щит принадлежал городу Ирпуни, развалины которого были открыты на холме Арин-Берд, на противоположной Кармир-Блуру окраине Еревана. Ирпуня — крепость, построенная Аргишти, сыном Менуа, — после реформы разукрупнения наместничеств в Закавказье потеряла своё значение, была заброшена, а сокровища её кладовых, как посвятительный щит богу Халди, были перенесены в новый центр.

Раскопки в Кармир-Блуре исследовали пока лишь северную часть дворца, в которой были размещены помещения хозяйственного назначения и кладовые. Помещения центральной части ещё не раскопаны.

В северо-восточной часта были открыты три большие комнаты, в которых, невидимому, было производство кунжутного масла, В правом из этих помещений была обнаружена крупная ванна, высеченная из одного куска туфа, от которой отходил каменный жолоб, отводивший отработанную жидкость за пределы крепости. Эта ванна служила для размачивания кунжутных зерен перед их просушкой и очисткой от шелухи в каменных ступках, которые находились тут же. Описания кустарного промысла добычи кунжутного масла в Закавказье помогают нам реконструировать производство масла в древности во всех деталях, до того схожи этнографические сведения об этом ремесле с тем, что нам дали раскопки.

В помещении, находившемся рядом, на полу, в углублении, было обнаружено большое количество жмыхов кунжута, отходов производства масла. Количество жмыхов и размеры каменной ванны говорят о большом количестве кунжутного масла, производившегося в Тейшебаини, Пресс для выжимания масла, изготовленный из дерева и находившийся, вероятно, во втором помещении, сгорел во время пожара без остатка. Оба помещения, так же как и третье, крайнее, в котором, возможно, хранились бурдюки с кунжутным маслом, носят следы весьма сильного пожара, при котором глиняные кирпичи кладки стен не только приобрели красный цвет от сильного накала, но частично и оплавились.

К помещениям, отведенным для производства и хранения кунжутного масла, примыкали также две большие кладовые для вина. Первая из них, площадью более 300 квадратных метров, содержала 82 крупных сосуда — караса, наполовину впущенных в земляной пол и расположенных в четыре ряда. Все каркасы имели обозначения ёмкости в мерах акарки и теруси, частью выполненных клинописью, а частью иероглифами. Удалось установить, что мера акарки в древности равнялась примерно 240 литрам, а теруси являлась ее девятой или десятой частью.

Вторая кладовая, разделенная с первой проходной комнатой, была по размерам немного меньше первой и вмещала 70 карасов, на которых были иероглифические обозначения мер. Таким образом, две винные кладовые в Тейшебаини насчитывали 152 караса вместимостью более 160 тысяч литров.

Кладовые для хранения вина были, вероятно, обязательной принадлежностью каждой крупной урартской крепости. Надпись Саргона рассказывает о разграблении ассирийцами в городе Улху «потаенных винных погребов», переполненных вином, и о том, как ассирийские воины тянули душистое вино через трубки, как речную воду. При раскопках на Топрах-Кале, в Ване, была открыта часть кладовой для вина, в которой находилось около 20 кар асов, вкопанных в земляной пол.

В цитадели на холме Кармир-Блур хранились также большие запасы зерна, собранного на землях вокруг города и поступившего в виде дани из областей Закавказья.

О высоком уровне урартского земледелия красноречиво говорят клинообразные надписи. При раскопках армянского средневекового храма в Звартноце был найден каменный памятник-стела с клинописью, рассказывающей, по всей вероятности, о больших работах, произведенных урартами на правом берегу реки Занги, напротив Кармир-Блура: «Руса, сын Аргишти, говорит: в долине страны Кутурлини обработанной земли не существовало. По приказу бога Халди я этот виноградник развёл, поля с посевами, плодовые сады кругом устроил я там, города я ими окружил. Канал из реки Ильдаруни я провёл». Далее идёт предписание о принесении жертв богам в честь пуска воды в канал. Отмеченный в тексте канал сохранился до наших дней, и теперь еще по нему поступает вода, орошающая большие земельные участки правого берега Занги. Канал проходит через большой туннель, пробитый в толще андезито-базальтовых скал, который сам по себе представляет выдающийся памятник урартской техники. О большом значении этого ирригационного сооружения можно судить и по заключительным строкам текста: «Руса, сын Аргишгя, говорит; кто эту стелу разрушит, кто осквернит, кто с места удалит, кто в землю зароет, кто в воду бросит, кто другой скажет — я создал, кто моё имя разрушит и свое имя поставит, будет ли он из Биайны или из вражеской страны, пусть Халди, Тейшеба, бог солнца, все боги ни его имя, ни его семя, ни его потомство на земле не оставят».

В кладовых Тейшебаини хранились большие запасы пшеницы, ячменя, проса и кунжута. Оки помещались не только в зерновых ямах, карасах и мелких сосудах, но также в особых кладовых. В 1946 году была открыта целая комната, вмещавшая около 20 тысяч литров пшеницы. При обработке хорошо сохранившегося зерна из этой кладовой были обнаружены остатки древних амбарных вредителей — жучков-долгоносиков. В одном из карасов в 1950 году была найдена пшеничная мука крупного помола, растертая, вероятно, на каменных зернотёрках, которые в большом количестве были обнаружены при раскопках. Обильны на Кармир-Блуре и запасы ячменя, который шёл также на изготовление шва. Найден был сосуд, в котором приготовлялся пивной солод. Крупный сосуд удлиненной формы, с отверстием на дне, был заполнен хорошо сохранившимися, но с явными признаками солодовання зернами ячменя. Нижняя часть сосуда у самого дна была заполнена своеобразным фильтром из соломы и сучьев.

Весьма распространённой зерновой культурой в Урарту было, просо, богато представленное находками на Кармир-Блуре. В зерновых ямах и крупных сосудах просо обнаружено даже в необугленном виде, сохранившим свой естественный цвет, В одном из помещений цитадели, среди пищевых запасов, были найдены остатки хлеба, выпеченного из просяной муки крупного помола. Хлеб этот был плоским, имел овальную форму с утолщенными краями и отверстием посредине, форму, дожившую в Закавказье и до наших дней.

Кроме помещений для хозяйственных нужд и кладовых с пищевыми запасами, в цитадели имелось много кладовых, в которых хранились различные предметы; железные и бронзовые орудия и оружие, предметы украшений, глиняные сосуды, деревянные изделия, ткани.

Было найдено большое количество изогнутых железных ножей с деревянной или костяной рукояткой, серпов и железных же кинжалов разнообразной формы, а также два меча.

В кладовых оказалось также много железных наконечников копий, дротиков или стрел и железных вил, иногда очень крупных, до 80 сантиметров длиной.

Бронзовые предметы в кладовых представлены сравнительно в небольшом количестве. Особенно интересны бронзовые слитки, близкие по форме, но различные по весу, представляющие собою «заготовки» металла. Медная руда или бронзовые предметы, доставлявшиеся в Тейшебаини в качестве дани, вероятно, там же подвергались переплавке в болванки стандартной формы, которые и отправлялись далее в центральную часть Урарту. Из бронзовых предметов найдены наконечники стрел, браслеты, фибулы-застёжки для одежды и пластинчатые бронзовые пояса, иногда украшенные изображениями животных и орнаментальными мотивами.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что все железные предметы, найденные на Кармир-Блуре, обнаруживают полное сходство с таковыми же из центра Урарту, в то время как бронзовые существенно отличаются от урартских и совпадают с изделиями местной закавказской металлургии. Это подтверждает предположение о том, что в Закавказье железо распространилось под влиянием урартов.

Глиняные сосуды, найденные при раскопках, также весьма разнообразны. Особенно выделяется керамика урартского образца — кувшины с одной ручкой и чаши с отогнутым краем, хорошего качества, с лощеной красной поверхностью. На кувшинах под ручками имеются клейма в виде оттиска печати двух типов, встреченные на нескольких экземплярах и на сосудах разного типа. Повидимому, эти клейма были клеймами гончарных мастерских Тейшебаини, так как по своему лощению да и по техническому качеству эта керамика на Кармир-Блуре всё же отличается от происходящей из района Вана. Вторую большую группу кармир-блурской керамики составляют образцы местного типа. Это грубые сосуды черного цвета, часто в форме горшков с широкой горловиной, украшенные под венчиком елочным гребенчатым узором, семячковым или волнообразным орнаментом. Третью группу составляет керамика типично закавказская, в большом количестве встреченная в одновременных закавказских могильниках. В этой группе выделяются кувшины с одной ручкой темносерого или красного цвета, с узором, выполненным лощением и рельефом. Их ручки имеют характерное украшение в виде ряда глубоко вдавленных треугольников, которые заходят друг на друга вершинами.

Кладовые Кармир-Блура сохранили нам и значительное число деревянных предметов: ковши-совки, ложки, сосудики, выточенные на токарном станке, прясловидные пуговицы и деревянные части мебели с инкрустацией из рога. Изготовление последних в цитадели хорошо документируется данными раскопок. В нескольких местах найдены кучки пиленых рогов, разобранных по их качеству и служивших заготовками для выполнения предметов или украшений из рога. В двух случаях около этих заготовок были обнаружены небольшие железные пилки, которыми выполнялась работа. Около распиленных рогов лежали также и изготовленные предметы — головки грифонов и инкрустация для деревянной мебели в виде прорезных ромбиков, дисков, кружков, прямоугольников, часто в виде капли.

Найдено также много образцов ткани из шерстяной и из растительной пряжи. Шерсть отличалась высоким качеством; обнаружено несколько клубков таких ниток, а в одном случае нитки оказались намотанными на веретено. Среди многочисленных образцов шерстяных тканей имеется плотная толстая ткань с ворсистой поверхностью наподобие бархата.

Растительная пряжа изготовлялась, повидимому, из волокон кунжута. Такой грубой мешочной тканью была ткань, обнаруженная в виде рулона длиною около 20 метров. Она представляла собою, вероятно, дорожку, которая застилалась через длинное помещение, но в момент гибели крепости была скатана в рулон, поставленный вертикально. При пожаре ткань в значительной степени сгорела, но нижняя часть рулона, стоявшего на земляном полу, сохранилась настолько хорошо, что можно было измерить длину свернутой ткани. Возможно, что тканями украшались и стены помещений цитадели, на что указывают найденные на Кармир-Блуре бронзовые гвозди декоративного назначения, близкие по форме к ассирийским «зигати».

Вследствие сильной обугленности тканей не удалось установить, были ли они окрашены, но мы знаем, что урарты имели разноцветные ткани. Так, текст Саргона, рассказывающий о добыче, захваченной в Мусасирском храме, упоминает «130 одежд многоцветных и туник из льна, шерсти голубой и шерсти пурпурового цвета стран Урарту и Хапху».

Среди предметов украшения, найденных на Кармир-Блуре, особенно выделяются своим разнообразием и качеством изготовления бусы из сердолика, сардоникса, горного хрусталя, стеатита, В одном из помещений были обнаружены остатки берестяной коробочки или мешочка, в котором хранилось ожерелье из различных бус вместе с урартскими подвесными печатями и бронзовым амулетом с текстом молитвы, В этом ожерелье находились великолепные сердоликовые круглые и сард ониксовые боченковидные бусы, которые имеют, возможно, ассирийское происхождение, так как они по материалу к технике тождественны сардониксовой пронизке с именем ассирийского царя Ададнирари, найденной в 1896 году в Ходжалннском могильнике, в Нагорном Карабахе. Но если происхождение этих бус не совсем ещё ясно, то опредёленно ассирийскими предметами являются цилиндрические печати из камня и фаянса, с вырезанными на них изображениями мифологического характера — борьба божества со змеем, козлом, сказочным четвероногим существом с крыльями и человеческой головой. Такие печати в большом количестве встречены при раскопках ассирийских дворцов и городов, и не может быть сомнения в ассирийском происхождении подобных же предметов, найденных на Кдрмир-Блуре. К ассирийским изделиям можно также причислить группу бронзовых чаш-фиалов разнообразной формы, украшенных ложчатыми выступами, очень характерными для этой группы металлических сосудов.

Некоторые из предметов, найденных на Кармир-Блуре, обнаруживают связи. Урарту с Малой Азией и странами Средиземноморья. К этой группе предметов относятся сердоликовые печати и золотые серьги, обнаруженные в бронзовой чаше среди кучи металлических предметов. Серьги полые, в форме калачика, украшенные мельчайшей зернью, с дужкой из золотой проволоки.

В более позднее время этот тип серег с аналогичным украшением зернью был распространён на очень широкой территории, но в раннее время, в VIII–VII веках до нашей эры, наибольшее количество серег в форме калачика с украшением зернью или без таковой мы встречаем именно в Средиземноморье. По видимому, оттуда они распространяются по Передней Азии и доходят до Ассирии и Ирана. В жизни древневосточных государств Передней Азии связи со Средиземноморьем имели весьма важное значение, и мы знаем, что Ассирия вела долгую и упорную войну с Ванским царством именно за овладение основными путями средиземноморской торговли.

На Кярмир-Блуре найдены также и древнеегипетские предметы — небольшая фаянсовая подвеска, изображающая богиню Сохмет, две пронизки-скарабеоида с вырезанными на них иероглифическими знаками и рубчатые бусы, покрытые голубой и зеленой глазурью.

Эти находки указывают на широкие связи урартской культуры с другими странами Древнего Востока.

Не все кладовые Кармир-Бдура уже исследованы, и от дальнейших раскопок мы можем ждать много интересного и неожиданного.

Кладовые урартского административного центра, каким являлся Тейшебаини, содержались в порядке и находились под наблюдением и ответственностью определенных кладовщиков. Массивные, сколоченные из толстых досок, вернее, обтесанных балок, двери запирались на бронзовые и железные замки. Замок состоял из массивного стержня в виде буквы «п» и задвижки, двигающейся в прорезах нижней части концов стержня.

Устройство запора может быть реконструировано следующим образом; к наружной поверхности прикладывается накидная петля, закрепленная в косяке двери замком, концы которого вставляются в два отверстия, просверленные в двери; после этого через особую щель, также вырезанную в двери, производится задвигание и выдвигание стерженька-задвижки, обеспечивавшей запор. Эти замки были достаточно крепкими, и при разграблении Тейшебаини враги, ворвавшиеся в цитадель, перерубали эти замки, так как сама дверь была весьма крепкой. В верхней частя замка имеется отверстие для верёвки, служившей подвеской печати. Одна такая печать была найдена в дверном проёме, ведущем в кладовую для вина. Она представляла собою крупный комок глины, в котором сохранились две верёвки, перевязывавшие замок, причём они обе были опечатаны двумя различными печатями, указывающими на то, что кладовая находилась под наблюдением двух кладовщиков. Когда в Кармир-Блуре была найдена эта печать кладовой, то невольно вспомнился текст Саргона о том, что во дворце Урзаны, царя Мусасира, в кладовых, переполненных нагроможденными в них сокровищами, были сбиты «печати их хранения». Оттиски печатей на комке глины, опечатавших дверь в кладовую, оказались очень близкими к тем каменным печатям, которые были яайдены при раскопках Кармир-Блура.

Цитадель Тейшебаини, как всякий крупный древневосточный административный центр, имела свой хозяйственный архив, состоящий из глиняных табличек, покрытых клинописью. На полу одной из кладовых под сосудами и запасом кунжутных зерен в слое древнего мусора были найдены три обломка глиняных табличек с клинописью, разбитых ещё в древности, при существовании крепости. Один обломок был частью «наряда на работу», сохранились цифры и идеограммы человека, указывающие на то, что речь идет о количестве людей; названия работ, на которые направлялись люди, не сохранились. Другие два обломка содержали перечень имен, возможно перечень свидетелей при акте купли или заклада. Среди имен полностью сохранилось имя некоего Иштаги, вероятно, жителя Тейшебаини.

При раскопках кладовой для вина в верхнем слое случайно была найдена гораздо лучше сохранившаяся табличка с клинописью. Она содержала приказ о направлении четырёх ремесленников, лошади с фуражом для воинов и быков. На задней стороне имеется оттиск цилиндрической печати с коротким клинописным текстом, указывавшим, что печать принадлежала чиновнику — должностному, а не частному, лицу.

В ассирийских дворцах, кроме клинописных архивов, существовали также архивы папирусных свитков с арамейским текстом. От этих документов обычно остается большое количество глиняных подвесных печатей, закреплявших веревку, перевязывавшую свиток. Сам же папирус при пожаре сгорел без следа. Такой же папирусный архив, возможно, был и в «крепости бога Тейшебы», на что указывает подвеска-булла, совершенно аналогичная ассирийским, сохранившая на своей нижней части оттиск папирусного свитка, к которому она была прикреплена. На находку документов папирусного архива, разумеется, рассчитывать трудно ввиду того, что папирус легко гибнет в огне, но можно быть уверенным, что дальнейшие раскопки Кармир-Блура дадут нам ещё документы клинописного архива, которые осветят различные стороны жизни древней крепости. Архивы, состоящие из глиняных табличек, имеют перед всеми документами любых других архивов громадное преимущество — при пожаре они не погибают, а становятся от огня более крепкими.

При раскопках Кармир-Блура обнаружен ряд первоклассных памятников урартского искусства, многие из которых хорошо датированы имеющимися на них клинообразными надписями.

Бесспорно, к лучшим урартским памятникам относится шлем царя Аргишти, найденный на Кармир-Блуре в 1950 году. Шлем изготовлен из бронзы и украшен замечательными изображениями, выполненными чеканной. Лобная его часть украшена одиннадцатью священными деревьями, размещенными в двух рядах. Около каждого дерева, по его сторонам, стоят боги; одни из них бородатые, с крыльями за спинами (керубы), другие безбородые. Первые из них нам хорошо известны по рельефам из ассирийских дворцов, вторые — по росписям из развалин урартского города Ирпуни (холм Ариш-Берд, в Ереване). Все одиннадцать священных деревьев с двух сторон обрамлены изображениями змей со львиными головами, по четыре чудовища с каждой стороны, представлявшими магическую защиту от злых сил. Затылочная и височная части шлема украшены двумя рядами урартских боевых колесниц и всадников. Колесницы по своему типу очень близки к ассирийским: массивные колеса с восемью спицами, облегченный кузов, легкое дышло. В кузове помещены по две фигуры; одна безбородая — кучер, держащий в руках вожжи и кнут, а другая бородатая — воин, чье копье укреплено на задке колесницы. Войны имеют шлемы наподобие того, на котором они изображены, а всадники держат в руках небольшие круглые щиты и дротики. Всего на шлеме изображено десять всадников и восемь колесниц. На нижнем крае шлема вырезана короткая надпись: «Богу Халди, владыке, этот шлем Аргишти, сын Менуа, подарил». Позади её помещены три иероглифических знака, возможно знаки мастера.

Второй подобный шлем был обнаружен ещё в 1947 году; он лежал в кладовой около кучки железных кинжалов и ножей. Шлем имел надпись царя Сардури, сына Аргишти, указывающую на то, что и он являлся посвятительным даром урартскога царя в храм своего бога. Иероглифические знаки, поставленные после клинописи, отличались от иероглифов на шлеме Аргишти, и нет сомнения, что эти два предмета изготовлены разными мастерами.

Изображения всадников л колесниц, совершенно сходные с помещенными на шлемах, имеются также на двух бронзовых колчанах с, надписями: «Богу Халди, владыке мира, этот колчан Сардури подарил». Колчаны представляют собою трубки длиной около 66 сантиметров, с двумя приклёпанными кольцами для ремня. Как видно по рельефам из дворца Саргона, ассирийцы подобные колчаны носили на ремне через одно плечо. Каждый из колчанов украшен восемью полосами с изображением всадников и боевых колесниц, всего же на колчане помещены 24 фигуры всадников и 16 колесниц. Дошёл до нас и обломок колчана, имеющего иное украшение: на нём помещены ряды идущих львов и быков, совершенно сходных с теми, которые имеются на бронзовых декоративных щитах, найденных в центре Урарту при раскопках на Топрах-Кале.

На Кармир-Блуре найдены три таких щита, но без изображений: два из них с надписями царя Аргишти, сына Мену а, и один Русы, сына Сардури. Щиты эти диаметром около одного метра имели сильно выступающую конусом среднюю часть и широкий борт с отогнутым краем; на борту и помещалась посвятительная надпись. Урартские щиты подобного типа известны нам по рельефам из дворца Саргона и по тексту, описывающему восьмой поход Саргона. На рельефе, изображающем разграбление храма в Мусасяре, — фасад храма, украшенный щитами с сильно выдающейся средней частью и широким бортом, по форме тождественными со щитами, найденными на Топрах-Кале и на Кармир-Блуре. Текст указывает, что щиты из Мусасира были изготовлены из «красного золота цвета пламени» и из серебра. Некоторые из них были украшены головами собак, львов и быков.

На Кармир-Блуре были обнаружены и щиты другого рода — плетеные из ивовых прутьев, с бронзовой конической средней частью, так называемым умбоном. Таких умбонов найдено девять, три из них с надписями Аргиштн и четыре Сардури, на двух имелись только изображения головок бычков.

^{Кармир-Блур. Вид с самолёта. 1947 г.}

^{Кармир-Блур. Кладовая для вина. Раскопки 1950 г.}

^{Сосуд для вина с обозначением ёмкости клинописью}

^{Кармир-Блур. Железный меч и бронзовый щит с надписью царя Аргишти (Государственный Исторический музей Армении)}

^{Кармир-Блур. Бронзовый шлем царя Аргишти (Государственный Исторический музей Армении)}

^{Шлем Аргишти. Изображение священного дерева}

^{Шлем Аргишти. Боевая колесница}

^{Кармир-Блур. Золотые серьги и бусы из сардоникса (Гос. Историч. Музей Армении и Гос. Эрмитаж)}

При раскопках цитадели Тейшебаини много встречено бронзовых сосудов — простых чаш, фиалов с ложчатыми украшениями, кубков, богато украшенных орнаментом, а также ведерко с приклепанными к нему двумя головками бычков. Особенно интересная находка была сделана в 1949 году. В одном из порожних карасов в кладовой для вина оказались сложенными одна в крутую 97 бронзовых чаш, служивших, вероятно, пиршественной посудой. От времени пострадали только верхние и нижние чаши, а средние полностью сохранили свой золотистый блеск и чистый звон. Глядя на эти чаши, даже трудно поверить, что они относятся к глубокой древности. На каждой чаше, в центре, имелась короткая клинообразная надпись с именем урартского царя. Шесть чаш согласно надписи происходили из крепости царя Менуа, две принадлежали Аргишти, восемьдесят три Сардури с надписями «собственность Сардури» или же «из крепости Сардуриз» и шесть чаш относились к царю Русе. Большинство чащ Сардури и Русы имело изображения крепостной башни с помещённым на ней деревом и головой льва под башней. Надписи показывают, что чаши, несмотря на близость их форм, разновременны. Надписи на чашах Менуа отличаются по шрифту, имеются образцы чёткого шрифта ассирийского типа. С другой стороны, надписи Русы выполнены небрежно, грубым шрифтом и имеют даже орфографические ошибки.

Таким образом, оказывается, что все замечательные памятники урартского искусства, происходящие из цитадели города Тейшебаини, найденные в здании, построенном царём Русой, сыном Аргишти, относятся не к середине VII века до нашей эры, как это следовало ожидать, а к значительно более раннему, на 100–150 лет, времени. Это обстоятельство является подтверждением предположения о том, что после реформы урартского административного управления в Закавказье старые урартские центры, как Аргиштихинили, Ирпуни и другие, потеряли своё прежнее значение, и сокровища, хранившиеся в их кладовых, были перенесены в новый центр — «гордц бога Тейшебы», который являлся оплотом урартской власти в Закавказье до начала VI века до нашей эры, до последних дней существования Урартского государства.

Падение города Тейшебаини

Урартсклй административный центр в Закавказье — «город бога Тейшебы» — пал в начале VI века до нашей эры под ударами скифов; об этом красноречиво свидетельствуют данные раскопок на Кармир-Блуре. Обстоятельства гибели крепости по археологическим материалам м-огут быть установлены с большой определенностью и до мельчайших деталей. При раскопках на Кармир-Блуре, при расчистке фасада цитадели у северо-западных ворот, приходилось удалять мощный массив земли толщиной около четырех метров, образовавшийся от разрушения обвалив-шихся верхних частей стен, сложенных из сырцового кирпича. При этой большой и трудоемкой работе были обнаружены бронзовые наконечники стрел скифского типа VII–VI веков до нашей эры, совершенно отличные от железных урартских, встреченных в основных слоях цитадели. Оказалось, что первоначально, до обвала и разрушения стен крепости, стрелы находились в сырцовой кладке стены. Некоторые наконечники имеют загибы и обловы на концах, получившиеся при ударе о камень, а один из наконечников был обнаружен в слое глиняной обмазки, покрывавшей каменный цоколь стены.

Таким образом, с несомненностью устанавливается, что эти наконечники стрел скифского типа принадлежат врагам, разрушившим цитадель Тейшебаини, Враги штурмовали крепость не через главные, хорошо и надежно укрепленные, ворота, где при раскопках не было найдено ни одного наконечника скифских стрел, а через боковые ворота, находившиеся около берега реки Занги (Ильдаруни). Прежде чем скифы могли подойти к этим воротам, должен был сначала пасть город, занимавший территорию к западу и югу от цитадели, — штурм крепости со стороны реки был невозможен. Раскопки города показали, что он был оставлен без боя, его жилища были покинуты и имущество из них унесено. Да и вряд ли все население города могло быть защитниками урартской власти. Небольшие по размерам раскопки в городе выявили с полной определенностью характер этого поселения. Оно было построено по заранее размеченному плану, имело длинные и широкие улицы, по сторонам которых располагались кварталы жилищ. Эти кварталы состояли не из отдельных домов, а представляли собою постройку, где под общей крышей на раскопанном участке из трех помещений находилось несколько однотипных жилищ.

Раскопки поселения у Кармир-Блура отчетливо выявили тог факт, что его жители находились на государственном довольствии. В жилищах не обнаружено сколько-нибудь ощутительных следов собственного хозяйства семейств. Отсутствуют помещения для скота, места хранения запаса продуктов, в кварталах как будто намечаются даже обособленные кладовые, не входящие в отдельные жилища. Проходы в жилища были настолько узкими, что крупный рогатый скот пройти через них и не мог. При входе, около самой двери, нередко можно встретить пробитое в камне сквозное отверстие, служившее для привязи собачки; тут же находилась и её кормушка — каменное корытце.

В жилищах обнаружены кости крупного и мелкого рогатого скота, остатки пищи. Весьма интересно наблюдение зоолога С. К. Даля, установившего находки костей одной и той же туши в различных жилищах, что подтверждает, возможно, предположение о централизованном получении пищевых продуктов.

В поселении у цитадели жили многочисленные ремесленники, трудившиеся над переработкой громадной дани, поступавшей в Тейшебаини, земледельцы, работавшие на полях и в садах, принадлежавших Урартскому государству, о которых рассказывает надпись на стеле, некогда стоявшей напротив Кармир-Блура, возможно, что в нем жили и урартские воины. Естественно, жители указанных категорий, находившиеся в зависимом положении от урартской государственной власти, находились на государственном довольствии и не имели собственного хозяйства, обеспечивавшего их существование. Поселение у Кармир-Блура было типичным городским поселением древневосточного рабовладельческого общества. Возможно, что в нем жили не только представители закавказских племен, но и переселенцы из отдаленных мест, как в городе у крепости Ирпуни, основанной Аргишти. Ассирийские письменные источники также постоянно свидетельствуют о том, что жителями городов около административных центров большей частью являлись переселенцы из покоренных стран. Поэтому не удивительно, что при приближении врагов город был покинут, тем более, что, по предположению В. С. Сорокина, в это время еще не было закончено полностью сооружение оборонительных стен городя. Жители собрали свой скарб и покинули город. Те, кто надеялся на защиту урартского военного гарнизона, переселились в цитадель. Во дворе цитадели было наспех устроено множество временных жилищ. Они представляли собою хижины с жидкими стенками, сложенными из сырцовых кирпичей или же из мелких камней. Иногда эти жилища представляли собою просто навесы, пристроенные к фасаду дворца наместника. В них были вырыты ямы, куда ссыпались запасы зерна, устроены очаги, вокруг которых стояли различные сосуды, также с пищевыми запасами. Всё говорит о подготовке к длительному отсиживаиию в осаждённой крепости.

Под временные жилища были заняты и помещения цитадели, в кладовых около еще сохранившихся сложенных предметов устраивались очаги, складывались запасы продуктов, зерно, а иногда и мясо.

Перед своей гибелью урартский административный центр, город Тейшебаини, находился уже в упадке. Урартская власть в Закавказье пошатнулась, дань перестала регулярно поступать в крепость, и ее кладовые пустовали. В обширных винных погребах, где в 152 крупных сосудах-карасях могло храниться более 160 тысяч литров вина, его уже не было, В пятнадцати из этих сосудов было обнаружено зерно и мука, пищевые запасы, заготовленные, вероятно, обитателями крепости на время осады. Раскопки дают картину полного запустения кладовых, но вместе с тем чрезвычайно реальное представление о жизни в этих кладовых позволяет нам ощутить их обстановку.

Так, около одного из винных карасов был найден скелетик жабы — обычной обитательницы сырых подвалов. В углу одного из помещений оказалось осиное гнездо, обитатели которого в древности, вероятно, беспокоили кладовщиков. На дне карасов можно найти остатки обитателей кладовых — мышей и серых хомячков. В одном из карасов оказался скелет кошки. Когда зоолог С. К. Даль стал детально изучать эту груду косточек, то оказалось, что там, кроме костей кошки, были еще и косточки мыши. Повидимому, увидав пробегавшую мышь, кошка погналась за нею, и когда та прыгнула в крайний, стоящий около самой стенки карас, то и кошка последовала за нею и нашла там свою гибель, так как не смогла выскочить обратно из крупного, высотою в полтора метра караса.

Если мы пройдем по только что расчищенной кладовой, то нам может показаться, что эта кладовая оставлена совсем недавно. У стен стоят прислоненные к ним сосуды с зерном, лежат кувшины и чашки, правда, иногда в разбитом виде, тут же светильник из глины, железный ножичек, обрывки веревки, пучки высохшей, обуглившейся травы. А между тем прошло уже более 2500 лет с тех пор, когда эта кладовые были покинуты. Около 590 года мидяне разрушили Тушпу, столицу Урарту, и некогда мощное государство древнего Востока пало. Вероятно, вскоре после того был положен конец и урартскому владычеству в Закавказье.

Все бронзовые наконечники стрел скифского типа, обнаруженные около ворот цитадели Тейшебаини и принадлежавшие врагам, разрушившим эту крепость, относятся именно к этому же времени, к первой четверти VI века до нашей эры.

Археологический материал, добытый раскопками на Кармир-Бяуре, четко свидетельствует о том, что при существовании крепости скифы, её разрушившие, долгое время были с нею в тесных сношениях. Скифы Северного Кавказа и восточных областей Причерноморья значительную часть железа для орудий и оружия получали через Закавказье, через урартские административные центры. Связи скифов с Закавказьем, даже скифов западного Причерноморья, в конце VII и в начале VI веков до нашей эры прослеживаются очень четко. До греческой колонизации взаимоотношения племен причерноморских степей со странами древнего Востока осуществлялись не только через северо-западное побережье Чёрного моря, но и через Кавказ.

Связи ранней скифской культуры с древним Востоком и западными частями Малой Азии отчетливо выявляются замечательными памятниками скифского искусства, найденными при раскопках курганов у станицы Келермесской, на Кубани. В этих богатых погребениях скифских вождей были найдены изделия из золота и серебра, связанные по стилю с искусством Малой Азии, — как серебряное зеркало и ритон, и с искусством Урарту и Ассирии, — как замечательные золотые ножны от короткого скифского меча-акинака. Орнаментальные мотивы на предметах искусства Закавказья урартского времени и в частности на происходящих из Кармир-Блура разъясняют нам непонятные и чуждые для скифского искусства мотивы, как, например, сильно стилизованное священное дерево со стоящими по его сторонам человеческими фигурами. Золотые ножны акинака, совершенно подобные найденным в Келермесском кургане, уже очень давно, ещё в 1763 году, были найдены при раскопках Литого кургана, в б. Херсонской губернии.

Но, кроме таких скифских изделий, отражающих на себе влияние древневосточного и закавказского искусства, мы имеем целый рад данных, свидетельствующих о далеких связях скифов западного Причерноморья через Кавказ с древним Востоком.

В раннескифских курганах на Украине, у селения Смелы, была найдена ассирийская цилиндрическая печать из халцедона с изображением лошади и символом бога Ашура. В селении Подгорцах, около Киева, был найден в кладе закавказский пластинчатый пояс, закавказские и кавказские предметы, известные из скифских могильников по реке Суле, а у Канева и селения Жаботин, в Киевской области, в курганах начала VI века до нашей эры были найдены бронзовые закавказские сосуды с литыми ручками, украшенными головками хищных животных. Последние работы археолога Е. И. Крупнова установили, что центром их изготовления в VII веке до нашей эры был горный Кавказ, районы Кабарды и Осетии. Подобные сосуды, кроме Украины, встречаются на Кубани, в громадном количестве в горном Кавказе и в единичных экземплярах в Закавказье. Один подобный сосуд был найден среди металлических изделий в винной кладовой на Кармир-Блуре, а другой происходит из урартского могильника у Игдыра, у подножья Арарата.

Скифские предметы были найдены и в цитадели Кармир-Блура. В кладовых оказались чисто скифские часта конского убора. Один из них, с железными удилами, удлинёнными псалиями архаического скифского типа и пряжками для ремней в форме массивных птичьих клювов и головки барана, мажет происходить из Прикубанья. Второй же, несомненно, принадлежит более западным областям Скифии. Он имеет, кроме железных удил и пряжек в форме клювов, характерные костяные пластинчатые псалии с тремя отверстиями, один конец которых оканчивается копытцем, а другой головкой животного.

При раскопках цитадели в её кладовых были найдены также бронзовые наконечники скифских стрел, скифские бусы, а также роговые изделия в виде головок баранов и грифонов, совершенно тождественных с теми, которые происходят из курганов у станицы Келермесской, на Кубани.

Таким образом, данные раскопок Кармир-Блура отчетливо свидетельствуют о связи скифов с урартами во время существования города Тейшебаини. Они наглядно иллюстрируют союз урартов с киммерийцами, скифами и другими кочевниками, который представлял большую угрозу для Ассирии. Об этой тревоге ассирийских царей, опасавшихся союза урартов с кочевниками, постоянно говорят оракулы, вопросы к богу Шамашу Асархаддона и Ашурбанипала, а также один текст из ниневийской библиотеки Ашурбанипала, собственноручно им написанный, В ней упоминается этот опасный союз урартов с кочевниками, имевший исключительное значение в политической жизни Передней Азии и приведший в конце VII века до нашей эры Ассирийское государство к гибели.

Вавилонская хроника Набупаласара, подробно описывающая последние годы Ассирии, рассказывает о взятии в 614 году до нашей эры Ашура, на развалинах которого был заключен военный союз миднйцев и вавилонян. Но все же судьба Ассирии была решена только через два года, когда к этому союзу присоединились отряды кочевников и мелкие страны Передней Азии. Только тогда, после троекратного штурма, была взята Ниневия. Геродот, греческий историк V века до нашей эры, рассказывает о том, что во время осады Ниневии индийским царем Кнаксаром появилось большое скифское войско, предводителем которого был царь Мадий, сын Прототия (Бартатуа ассирийских источников). Еще Асархаддону пришлось принимать меры и вести мирные переговоры со скифами, зашедшими далеко в пределы Передней Азии, в страну Мана, на юге озера Урмии. В последние годы письменные сведения о пребывании скифов в стране Мака дополнились археологическими материалами, в частности кладом золотых и серебряных вещей, найденным около Саккыза, в Иранском Курдистане. Среди вещей этого клада оказались предметы не только ассирийского и скифского стилей, но и того смешанного стиля, который отразился на некоторых археологических предметах из Закавказья и на золотых ножнах из Келермесского и Литого курганов.

Таким образом, данные письменных источников и археологии указывают, что одно время киммерийцы и скифы были в союзе с урартами и совместно выступали против ассирийцев. Но в начале VI века до нашей эры, когда Урартское царство шло к закату, и особенно после того, как мидийцами была взята и разрушена Тушпа, скифы из союзников урартов превратились в их врагов, И именно скифами были разгромлены последние, правда уже сильно ослабленные, административные урартские центры в Закавказье, к которым принадлежал и Тейшебаини. Так что нет возможности установить точно дату, когда произошел штурм цитадели Кармир-Блура, но, по всей вероятности, это событие имело место уже после падения Тушпы.

Осада Тейшебашш, судя по состоянию пищевых запасов во временных жилищах осажденных (полные зерновые ямы, мелкие сосуды с зерном), была недолгой, и скифы решительным штурмом, произведённым внезапно ночью, в первой половине августа, овладели цитаделью и её разрушили.

Перед штурмом крепость была обстреляна со стороны боковых ворот и забросана горящими предметами. Временные жилища во дворе цитадели загорелись, их крыши, сооруженные из веток и прутьев, рухнули и перекрыли все содержимое этих жилищ в том виде, в каком оно было во время штурма. Жители успели лишь выбежать из-под горевшей кровли, не успев ничего с собою захватить. У очагов лежало оружие, в углах жилищ женские украшения. Всё это указывает на неожиданное ночное нападение скифов. При раскопках этих жилищ около очагов обнаружено большое количество различных сосудов, наполненных пшеницей, ячменем и просом; запасы зерна хранились также в ямах, вырытых в полу. Около очагов лежали каменные зернотерки, ступки с пестами, железные орудия и оружие предметы украшения, деревянные предметы. Сохранности содержимого жилищ способствовало то обстоятельство, что сгоревшие жилища были сверху завалены ещё толстым слоем обвалившихся сырцовых кирпичей, образовавших плотный слой, не проницаемый для влаги и воздуха. Только благодаря этим исключительным условиям смогли сохраниться деревянные изделия и обрывки шерстяных тканей. При штурме сгорели и были завалены обрушившимися крышами только те жилища, которые находились у ворот, в зоне обстрела, и которые могли быть подожжены. Жилища за углом, у юго-западного фасада здания, находились вне обстрела, и они подверглись жестокому разграблению. В одном из них обнаружены и скелеты убитых жителей — ребёнка и взрослого, раздавленных завалившейся каменной стеной.

Находки в этих временных жилищах, устроенных во дворе цитадели, позволили установить и время года, когда произошло разрушение крепости. Особенно показательны в этом отношений пищевые запасы. Хлеб был уже убран, но виноград ещё не созрел. При большом количестве остатков виноградной лозы, виноградных косточек была обнаружена лишь одна горсточка от незрелой еще грозди или же от изюма. Это обстоятельство позволяет определить время штурма цитадели первой половиной августа месяца, Предположение это подтвердилось также находкой около очага лучка сухой, обуглившейся травы, в котором оказались также цветки трав, васильковых, овсяницы и других, определенных ботаниками как цветки конца июля — первой половины августа.

Во время штурма скифы подожгли и цитадель; деревянные перекрытия помещений были охвачены огнем подобно костру. Раскопки на каждом шагу обнаруживают следы сильнейшего пожара, особенно в помещениях, связанных с изготовлением кунжутного масла.

При раскопках кладовых цитадели постоянно можно встретить обвалявшиеся и не вполне сгоревшие балки потолка. На обрушившихся частях перекрытий часто попадались костяки крупного рогатого скота, лошадей и ослов. На время осады эти животные для большей безопасности были, вероятно, но пандусу около главных ворот подняты на крышу. Когда кровля цитадели была объята пламенем, обезумевшие животные оторвались от привязи и метались среди огня, попадали на перегоревшие перекрытия и вместе с ними обрушивались вниз. С. К. Даль, изучавший эти костяки непосредственно при их расчистке, неоднократно устанавливал факт падения животных с большой высоты, на что указывали не только сильные повреждения костей, но и положение скелетов. От животных, погибших во время пожара, сохранились не только костяки, но и ошлакованные остатки мяса и кожи, а также некоторые внутренности. В одном случае из черепа был извлечен высохший мозг, а в целом ряде случаев сохранилось содержимое желудка — очень часто августовская трава. В желудке коровы в единственном случае найдены косточки арбуза, попавшие в корм коровы, вероятно, еще незрелыми. Эти костяки животных представляют совершенно исключительный интерес, гак как они дают весьма определенный материал для истории изучения скотоводства в Закавказье.

Скифы ворвались в уже горящую кладовую и среди огня пытались поспешно захватить добычу. Через узенькую дверь вбежали они в большую винную кладовую, среди застилающего глаза дыма кинулись к карасам, заглянули в них и, убедившись в том, что они пусты, прекратили дальнейшие поиски, В центре кладовой находился жертвенник, около которого стояли небольшие глиняные фигурки божеств человеческого облика, с накинутой на спины и головы рыбьей кожей. Эти фигурки изображали урартского бога, соответствовавшего ассирийскому богу Эа, который защищал продукты от злых сил и являлся исцелителем всяких болезней. Скифы, вбежавшие в кладовую, не найдя в ней ожидаемой добычи, разрушили жертвенник, разбили и разбросали глиняные фигурки богов и жертвенные сосуды. Тут же была найдена глиняная подвесная печать-булла с оттисками печати и одним клинописным словом, значение которого нам неизвестно. Повидимому, ею была запечатана корзина, стоявшая у жертвенника и унесенная скифами. Но если бы скифы внимательно осмотрели все карасы кладовой, то они нашли бы ценные для них предметы. В одном из кар асов под деревянными досочками было спрятано 97 бронзовых чаш с клинообразными надписями, упоминающими четырех урартских царей VIII века до нашей эры. И в другой кладовой для вина оказалось немало ценных предметов, как бронзовые щиты, шлем и колчан с посвятительными надписями богу Халди. Повидимому, во время осады цитадели кладовщики разграбили храмовую сокровищницу в цитадели и отдельные ценные предметы растащили по своим кладовым, запрятали их, надеясь после осады ими воспользоваться.

В проходе между двумя частями кладовой, на полу, лежал колчан Аргишти, сына Менуа, один карас был прикрыт его же посвятительным щитом. В карасе оказалось много железных предметов и обломков бронзовых художественных изделий. Около стоявшего рядом караса был обнаружен щит Русы, сына Сардури, вероятно первоначально покрывавший сосуд, а потом сползший на землю. В этом карасе сверху оказалась половина бронзового котла из клепаной листовой бронзы, а под ним замечательный шлем царя Аргишти. Разграбление этой кладовой было ещё затруднено и тем, что во время пожара в неё обрушились к декоративные башенки из крупных, хорошо отесанных базальтовых блоков. Они затруднили и перекопку кладовых, широко применявшуюся скифами, что можно заметить при раскопках. В этих случаях средняя часть кладовых бывает перекопана, и в грунте заполнения нередко можно встретить сломавшуюся при работе железную скифскую лопату.

После разрушения города Тейшебаини и цитадели скифами в начале VI века до нашей эры жизнь в них не возобновлялась. Была разрушена ирригационная система, подводившая воду к поселению, и его территория стала пустынной. В конце IV века до нашей эры на развалинах поселения было устроено кладбище, причем для могильных сооружений использовались камня древних построек. На холме, на развалинах цитадели, в XI–XII веках существовала небольшая усадьба.

С падением последнего оплота урартской власти в Закавказье, с разрушением скифами города Тейшебаини, заканчивается целый этап развития общества, когда значительная часть Армения входила в состав древневосточного рабовладельческого государства Урарту.

В процессе распада этого большого государства Передней Азии, на основе слияния народов мелких стран, входивших в состав Урарту, при освоении его культуры возникли современные народы Закавказья — армяне и грузины, создавшие в последних веках до нашей эры свой государства.