По ту сторону войны [СИ]

30 июля 1941

— Куда ты собралась? — Меня останавливала Аня, перепуганная девушка наблюдала за тем, как я раскладывала в который раз вещи по своим местам, отыскивая старые сбережения, собираясь в путь.

Аня не могла меня успокоить три дня, только сегодня удалось немного поспать, переосмыслить свое положение и в который раз прокрутить в голове тот самый день, когда я струсила, это мой страшный сон, ставший наказанием, преследующий меня в каждом углу пустого дома. Это будет продолжаться, пока я заживо себя не закопаю.

— Я хочу сестру найти. — Я настроена решительно.

— А куда ты пойдешь? Куда? На смерть? — Она бросилась мне в ноги. Плакала. Я быстро ее подняла. Не могла я смотреть на увядающий вид подруги, она до сих пор винит себя во всем.

Она такая же как я, маленького роста, с огромными карими глазами, и с такой же жаждой жизни, вот только, у нее есть к кому придти домой, есть с кем вместе погоревать, с кем посоветоваться или кого просто обнять. Война забрала мою маму, разлучила с друзьями, а теперь лишает и сестры.

— Я узнаю. — Я все еще продолжала собирать вещи.

Вечером я отправилась в госпиталь, где нашла силы работать. Я быстро научилась менять повязки, ставить капельницы, врать умирающим в лицо, что все будет хорошо, вы обязательно поправитесь, они, может, и поправятся, но их судьбы навсегда покалечена, их психика разрушена основательно.

В свои 14 я уже видела, как отрезали людям ноги без наркоза, только потому что не было этого препарата и обезбаливающих средств. Они мучаются, кричат, их сотни ежедневно, людей присылают к нам целыми машинами. Из ста больных примерно 15 обязательно мертвы, их скопом бросают в машину и развозят в ближайшие госпитали. А дальше, их судьба никого не волнует. Дальше мы пытаемся спасти, бегаем от одного человека к другому, разрываясь между ампутацией и извлечением пули.

Я привыкла к жалобам, к крикам, к вечным орам врачей «Заберите, не выжил, пишите похоронку». Сколько километров бумаги ушло на эти письма? А руки чуть-ли не в кровь содрала при стирке марли, ее нам тоже не хватало.

Однажды меня за подол платья ухватил солдат, когда я делала обход и проверяла процесс заживления. Меня это очень напугало, хотела отмахнуться, но услышала голос. Сердце забилось, я услышала голос Сережи.

— Соня..- он прошептал. Сразу внутри все сжалось, я боялась повернуться к нему.

— Ты же. а как же похоронка? — Я обернулась, он лежал на кушетке и улыбался, у него отсутствовало ухо, но он был даже очень бодр и жив.

Я была настолько рада видеть его, что бросилась обнимать. Я поверить не могла в такое счастье, в такую удачу, он для меня словно глоток воздуха среди пыльной дороги.

— Я тоже рад видеть тебя. Не умер, слава Богу, как видишь, дышу. — Он оглянулся, все шумели, бегали, а парень искал глазами только одну. — А где же.. — Я опустила голову.

— Наташу увезли, я не смогла.. — Слезинка скатилась по щеке.

Я прикусила губу и почувствовала железный привкус крови. Стало так больно от осознания, что еще бы неделя и Наташа увидела Сережу, она была бы под защитой своего любимого солдата, а я так и не смогла, не дождалась.

— Понимаю, не вини себя, я знаю, куда их вывезли. Девушек доставят в Германию на заработки. Их привезут на работу гувернантками, посудомойщицами, может, это и хорошо. — Я посмотрела на парня, горечь и обида на его лице. Захотелось отвернуться от него.

— Ты выздоравливай, Сережка, а Наташу я верну, обязательно. — это единственное, что я смогла промямлить, прежде, чем слезы меня накроют окончательно.

Вечером я собрала свои вещи, платок и немного хлеба, пару монет, немного, но очень пригодится. Решила двинуться к рассвету. Даже не знаю куда, но просто мне нужно было ехать. У меня только два выхода — или к сестре в Германию, или смерть. Еще мысли были о маме, она ведь тоже не знает, что произошло. Но пусть она надеется, что ее девочки вместе, что с ними все хорошо.

Я прошла по кукурузному полю, где словно трусливый котенок я пряталась, пока грабили город, убивали людей. Я прошла по дороге под знойным солнцем, не видя и не слыша ничего вокруг. Мне было все равно, кто меня подберет, пусть хоть и убьют, но я дойду до цели. Дорога плавилась под солнцем, я не могла дождаться, когда же кто-то проедет. Просто уставилась на дорогу, мучая глаза под лучами.

Птиц не было, тишина, только вдалеке появился рев мотора. Я обернулась, ехала машина, но чья она сказать не могу. Не было никаких рисунков, только несколько фигур внутри.

— Соня!!! Соняяяя, запрыгивай! — Ко мне подъехала маленькая армейская машинка, там сидел немец и Аня, сказать, что я шокирована, ничего не сказать. Я просто открыла от удивления рот, подруга такая счастливая была.

— Ты..

— Не спрашивай, мы поедем в Германию, как бы в концлагерь, а Паул нас довезет, затем оформит в пансионат работать. Ты сестру найдешь. — Она так быстро это говорила, что я едва улавливала ее слова.

Но меня этот Паул очень настораживал, он смотрел вперед, ничего не отвечая, контролируя рев машины.

— Ты больная? Какой Паул? — Я осмотрела этого немца, ничего особенного, все на одно лицо.

После долгих уговоров о том, что Паул хороший, не такой как все и знает, где именно находятся наши девушки, я все же села. Упоминание про Наташу меня просто обезоружило, я осторожно присела на край сидения, с подозрением наблюдая за водителем.

Мы ехали по травянистой дороге, я смотрела в даль и не могла поверить в то, что творится. Аня, тихоня забитая, с немцем связалась.

— Аня, кто он? — Я кивнула на мужчину.

— Он… у него дочь умерла, на меня похожая. Вот он слезу и пустил. — Я с подозрением посмотрела на подругу. — Ты не переживай, он поможет нам. Он немного русский знает, объяснил, рассказал. План даже придумал.

Я задумалась, на какую дочь может быть похож ребенок немца, если Аня явная еврейка. что-то не так в этой истории.

Мы ехали молча день и ночь, слышались взрывы, ездили танки, я посмотрела на фронт издали, это так странно, но я не чувствовала ничего. Обдумывала ситуацию, оказывается Аня запланировала все заранее, но зачем? Неужели она предаст своих людей, свою родину, и так просто уедет в другую страну с этим странным Паулом..

Но на границе нас ждали солдаты, немцы. Они остановили машину, мое сердце бешено застучало, так как Анин друг что-то тихо сказал и вышел к ним. Он изредка поглядывал в нашу сторону, а те двое просто улыбались.

— Аня… он не друг, — вырвалось у меня.