По волчьему следу. Хроники чеченских войн

ГЛАВА ПЕРВАЯ. В НАЧАЛЕ БАСАЕВСКИХ ДЕЛ

Омар Хайям

Осенью 1996 в Чечне на волне эйфории «победы над Россией» разгорался неуправляемый процесс борьбы за власть, передел сфер влияния не только в республике, но и за ее пределами. Мафиозные группировки воевали за контроль над сбытом наркотиков, торговлей оружием, добычей и переработкой нефти. Особенно яростно борьба проходила в Гудермесе, где на кресло мэра города претендовали тейпы Радуева, братьев Ямадаевых и Ге-лисханова.

Лишь Шамиль Басаев, словно одинокий волк, что гордо восседает на зеленом знамени Ичкерии, спокойно наблюдал за происходящим. В ноябре 1996 года он отказался от предложенного ему поста вице-премьера Чечни в коалиционном правительстве, пожелав остаться на должности командующего центральным фронтом, одновременно возглавляя таможенный комитет.

По-видимому, «герой Чечни» прикидывал, как половчее набросить удавку на Дагестан и Ингушетию, чтобы, подмяв их под себя, образовать Вайнахскую Республику с выходом к Каспию. Идея эта, и сейчас кажущаяся бредовой, тогда пугала многих. В то время, в начале 1997 года, прикаспийский анклав — Ингушетия, Чечня и Дагестан, богатый природными ресурсами, по территории которого к тому же проходят основные коммуникации, со своими межнациональными и территориальными проблемами, — становился ключевым звеном формирования политики России на Северном Кавказе, чего не могли не понимать «волки». Потому они и стремились укрепить позиции экстремистских исламских организаций (Исламская партия Дагестана, «Тен-гелить», «Берлик», «Садвал») в Дагестане, создать реальные условия развала российской государственности и в конце концов прийти к образованию независимых территориальных образований: «Вайнахской Республики», в которую входили бы Чечня, Ингушетия, Западный Дагестан и «Республики Лезгистан» — с территорией компактного проживания лезгин на юге Дагестана и в северо-восточной части Азербайджана.

Предпосылки к такому развитию событий были налицо. Большая часть населения республик Северного Кавказа имела на руках неучтенное стрелковое оружие, а у ряда лидеров политических партий и движений, кроме того, находились в готовности к выступлению вооруженные формирования — «Адыге хасе», «Конфедерация народов Кавказа», Исламская партия Дагестана и другие.

Таким образом, предсказывали аналитики, в перспективе следует ожидать отхода Северного Кавказа от России с созданием новых государственных образований: «Великой Черкесии», Осетии, «Вайнахской Республики» и «Лезгистана», — в том числе с выходом за пределы границ России, что снова неминуемо привело бы к кровавым вооруженным конфликтам и межнациональным распрям.

Учитывая сложившуюся на Северном Кавказе ситуацию, группа ведущих аналитиков и экспертов России подготовила Правительству Российской Федерации аналитическую записку, некоторые из предложений которой незамедлительно были претворены в жизнь.

АНАЛИТИЧЕСКАЯ ЗАПИСКА (фрагмент)

«Предложения по стабилизации обстановки в России и Кавказском регионе»

Для скорейшей стабилизации обстановки в России и, в частности, в Кавказском регионе, предлагаем:

1. Политику федерального Центра с республиками (краями, областями) строить на единой региональной политике, а не на индивидуальной работе с каждой, для чего в перспективе в Российской Федерации необходимо как можно быстрее перейти к региональной системе управления государством. Невозможно гармонично управлять 89 субъектами РФ из Москвы.

Исходя из географического положения, развития геополитической обстановки, необходимости защиты национальных интересов и оперативного реагирования на складывающуюся ситуацию, предлагается в целом по России создать шесть регионов с Региональными органами управления. На эти органы управления возложить полномочия по координации действий всех сил и средств по обеспечению внутренней и внешней безопасности в регионе, в том числе экономической, национальной, социальной, экологической, правоохранительной и собственно военной.

2. Строго определить разграничение полномочий между Центром и республиками (краями, областями), при этом ужесточить спрос за выполнение федеральных законов, Указов Президента и постановлений Правительства РФ на местах.

3. Законодательно определить нормативные акты, предусматривающие самые жесткие санкции против тех, кто пропагандирует сепаратизм, межнациональную рознь, вражду и превосходство одной национальности над другой, претендует на исключительность развития отдельных народов.

4. Для оздоровления криминогенной обстановки необходимо создать государственную систему борьбы с терроризмом, в первую очередь на Северном Кавказе, для чего внести соответствующие предложения о принятии законодательного акта Государственной Думой РФ.

5. Расширить права частей и соединений Вооруженных Сил РФ в «горячих точках» по применению оружия и боевой техники в отношении бандитских групп и оказывающего вооруженное сопротивление местного населения. Вместе с тем повысить правовую ответственность военнослужащих за точное и полное выполнение приказов командиров и старших начальников, действующих в рамках законодательных актов. В местах вооруженного противостояния вводить режим чрезвычайного положения.

Аналитическая группа».

Летом 1992 года Басаев находился в Гудауте, но ничем определенным не занимался. В июле он вернулся в Чечню, где его и застало начало боевых действий в Абхазии. Уже через пять дней с небольшой группой особо преданных людей Басаев выехал в Гу-дауту. В Пятигорске на него обратили внимание правоохранительные органы и попытались задержать, однако Басаев захватил рейсовый автобус, а пассажиров объявил заложниками. Под их прикрытием он и выехал в Карачаево-Черкесию, где его группа сумела оторваться от преследователей и, освободившись от заложников, через перевалы ушла в Абхазию.

В Абхазии Шамиль Басаев поначалу командовал лишь своей небольшой группой, затем интернациональной разведывательнодиверсионной ротой, считавшейся лучшей в абхазских частях, о чем я уже писал выше.

В начале 1993 года Басаев возглавил батальон, в составе которого за время боевых действий в Абхазии прошли подготовку около 5 тысяч боевиков. Подразделение отличалось особой жестокостью: осенью 1993 года басаевцы провели акцию по уничтожению гражданских беженцев в районе Гагры и поселка Леселид-зе, расстреляв несколько тысяч безоружных людей.

В январе 1993 года на совместном заседании президентского совета Абхазии и парламента Конфедерации народов Кавказа Басаев назначен командующим экспедиционным корпусом в Абхазии. Ему было вменено в обязанность «координировать, объединять, направлять в нужное русло и контролировать прибывающий поток чеченцев». А затем указом председателя Верховного Совета Абхазии Владислава Ардзимбы его утверждают заместителем министра обороны республики в гудаутской администрации (Гу-даутский район Абхазии). По словам Басаева, его права распространялись только на горских добровольцев, а не на все вооруженные силы.

С апреля по июль 1994 года Басаев, по собственному утверждению, был в Афганистане, в провинции Хост, где вместе с одной из своих групп проходил стажировку: «Подготовка проходила за мой счет. Я тогда оружие продал, у друзей в долг взял и поехал. До сих пор, кстати, за эту поездку на мне висит долг в 3,5 тысячи долларов» («Независимая газета», 12 марта 1996 года). В интервью газете «Известия» (26 айреля 1996 года) Басаев сообщил также, что в течение 1992—1994 годов трижды выезжал со своим «абхазским батальоном» в лагеря афганских моджахедов, где учился тактике ведения партизанской войны.

Январь 2001 года. Волгоград. Перед телекамерами сразу нескольких каналов центрального телевидения — бывший прапорщик Российской армии Василий Калинкин, завербованный чеченскими спецслужбами еще в 1992 году. То, что он рассказал телезрителям, ужаснуло страну. Его покровитель Шамиль Басаев, оказывается, планировал крупный террористический акт — взрыв шлюзов Волжской плотины. Одним из исполнителей должен был стать Василий Калинкин. Но Вахид — агентурная кличка Калин-кина — явился в Управление военной контрразведки по СевероКавказскому военному округу и во всем признался.

Как же русский солдат оказался в волчьей стае?

В 1991 году, поддавшись на уговоры сослуживцев, Калинкин дезертировал из воинской части, которая дислоцировалась в Нижнем Тагиле, и переехав на жительство в Чечню, поселился в станице Шелковской. Таких, как он, пришлых и не совсем надежных, чеченские боевики собирали, что называется, «до кучи» и использовали на принудительных работах по рытью окопов и траншей. Денег, естественно, не платили: вся дневная «выручка» — ломоть хлеба да похлебка из баранины.

Однажды во время перекура к Калинкину подошел один из чеченских ополченцев по фамилии Джабаев.

— Жалко на тебя смотреть, совсем стал худой, — сказал он. — Ты же бывший прапорщик, иди служить в нашу национальную армию. Я могу за тебя поручиться. Т ам будешь и кушать вдоволь, и деньги получать — на шашлык-машлык хватит...

Из заявления в управление ФСБ по СКВО В. Калинкина:

«В начале 1992 года по рекомендации одного из местных жителей Руслана Джабаева, проявившего ко мне сочувствие, я, как специалист по радиоэлектронике, призвался в Шалинский танковый полк на должность начальника связи батальона. Тогда же я принял ислам.

Спустя девять месяцев меня перевели оттуда в отряд "Борз " («Волки»), которым командовал Руслан Гелаев, командиром взвода связи. Через некоторое время ко мне начал проявлять интерес представитель Департамента госбезопасности Чечни Сайнутди Мудаев, который с помощью психологического давления склонил меня к сотрудничеству с ДГБ ЧРИ...

Осенью 1992 года перед поездкой к родственникам в Нижний Тагил Калинкин получил разведзадание. Первое: узнать у военнослужащих частей, которые там дислоцируются, планы командования Российской армии по возможному вводу войск в Чечню. Второе: выяснить на Нижнетагильском заводе варианты покупки запчастей на танки, а также возможность приобретения взрывчатых веществ на заводе по производству тротила, расположенном в одном из уральских поселков. Третье: разведать систему охраны воинских частей местного гарнизона.

Калинкин полностью выполнил первое диверсионное задание. Никаких записей в Нижнем Тагиле он не вел, поэтому информацию своему «шефу» передал в устной форме. Денег Сайнутди ему не дал, зато, похлопав по плечу, сказал: «Молодец!».

В начале 1993 года Сайнутди Мудаев познакомил Василия с Шамилем Басаевым. Тот долго беседовал с Калинкиным, похвалил его за хорошие профессиональные качества связиста и предложил пройти обучение за рубежом в специальной школе для диверсантов. После некоторых колебаний Калинкин согласился. Протянув руку на прощание, Басаев сказал:

— Вахид, учись хорошо. Впереди тебя ждет большая работа...

После разговора с Басаевым Сайнутди отвел Калинкина сфотографироваться, пояснив, что это необходимо для загранпаспорта. Затем они пришли в здание Департамента госбезопасности Чечни. Там, в одном из кабинетов, похожем на небольшой зрительный зал с маленькой сценой и стульями, сидели четверо: Яндарбиев, Гелаев, Басаев и Дасаев. За ними, на возвышении, еще четыре человека европейской наружности в гражданских костюмах, один из которых, с продолговатым лицом и вертикальным шрамом над правой бровью, заговорив по-английски, задал Ка-линкину вопрос (через переводчика соответственно):

— Что заставило Вас дезертировать из армии на территорию Чечни?

— Хотел немного подзаработать, — ответил Василий. — В армии-то зарплату месяцами не выдавали.

— А если предположить, — не унимался иностранец, — что вы — сотрудник спецслужб и специально внедрились в чеченскую армию?

Калинкин от удивления сделал круглые глаза, чем весьма рассмешил присутствующих...

На следующий день Василий получил из рук Гелаева 700 долларов США на покупку формы и гражданской одежды, а спустя еще несколько дней Сайнутди отвез его в аэропорт «Северный», где Калинкина включили в группу из 14 человек, отправлявшихся за границу.

Из заявления в Управление ФСБ по СКВО В. Калинкина:

«Перед посадкой в самолет к нам подошел Шамиль Басаев и каждому показал его загранпаспорт. В моем паспорте значилась фамилия Калинин, имя осталось прежнее — Василий Александрович.

Через несколько часов полета наш самолет Ту-154 приземлился в аэропорту одной из арабских стран. Там сразу пересели в небольшой самолет, типа Як-40, без опознавательных знаков и через тридцать минут уже были на аэродроме в пустынной местности.

Как только вышли из самолета, к Басаеву подошел встречавший нас высокий, спортивного вида араб. Басаев выдал нам наши загранпаспорта. Арабу же вручил заполненные нами анкеты с автобиографическими данными, а также нашими обязательствами исполнять все методы обучения, в какой бы форме они ни преподавались. Последний передал их европейцу...»

Прибывших «гостей» накормили и отвели место для отдыха в каком-то бараке. Ранним утром за ними приехал автобус и два джипа. Всех курсантов посадили в автобус, а Калинкина пригласил в свой джип тот самый европеец со шрамом над бровью, который задавал ему вопросы в здании Департамента госбезопасности Чечни.

Человека со шрамом звали Биллом, прозвище —Хирург. Он все время поддерживал с Калинкиным дружеские отношения. В ходе доверительных бесед пытался выяснить: скучает ли по родным местам, почему дезертировал из армии и воевал на стороне чеченцев, чем руководствовался, согласившись пройти курс обучения в спецшколе? Билл не скрывал своих симпатий к Василию. Он говорил, что чеченцев здесь готовят убивать, а его, Калинкина, может ожидать лучшая участь. Василий прошел испытание на «детекторе лжи» — с помощью специальных датчиков его «подключали» к компьютеру и задавали всевозможные вопросы, на которые он должен был отвечать «да» или «нет». Каждую неделю ему делали укол в вену, после которого он уже ничего не помнил, а наутро показывали видеозапись с беседой, которую проводили с ним специалисты. Хирург объяснял своему подопечному, что это необходимо для выяснения информации, которую курсант может скрывать, но подобным образом ее можно извлечь из подсознания.

Недели через полторы у Калинкина состоялся разговор с инструктором Николаем, преподававшим ему радиодело. Тот сообщил Василию, что у Хирурга есть к нему серьезный разговор, и посоветовал не отказываться от предложения, которое ему будет сделано.

Вечером того же дня Билл пригласил Калинкина в свою комнату, налил виски и завел беседу, а затем предложил работать на одну из иностранных разведок. Хирург разъяснил Василию, что, дескать, они сделают так, что на родине узнают о его «гибели», а он под другой фамилией поедет в Россию.

— Лучше всего тебе будет пойти на контрактную службу в армию, — посоветовал Билл. — В какой-нибудь полк связи Северо-Кавказского военного округа.

Василий дал согласие.

Из заявления в управление ФСБ по СКВО В. Калинкина:

«Билл принес мне бланк на иностранном языке и сказал: "Подпиши ". Я ответил, что не буду подписывать документы, содержание которых мне неизвестно. После этого он принес мне другой бланк — па русском языке. В его правом вернем углу был изображен герб в виде орла и звезд, расположенных полукругом, и буквы США на английском языке. В левом верхнем углу было отведено место, куда я вписал свои паспортные данные. Документ назывался "Контракт о негласном сотрудничестве ". Далее шел текст, что я даю согласие на сотрудничество со спецслужбой США (с какой именно, не помню). Обязуюсь никому не разглашать ни при каких обстоятельствах пройденную спецподготовку и факт самого сотрудничества. В случае нарушения данных обязательств готов понести любое наказание.

Я расписался в трех одинаковых бланках. Хирург предложил мне избрать псевдоним Дворник, однако я не согласился с этим. Тогда он сказал: "Будешь Вахидом — от слова "Вася "».

Ловлей «падших душ» за рубежом аппарат американской разведки занялся в начале 50-х годов XX века. Президент США Трумэн подписал закон, по которому американским военным властям предоставлялось право вербовки 2500 иностранцев за границей. И с тех пор по всему миру вербовщики американской разведки рыщут в поисках людского отребья, которое согласилось бы стать их наемниками.

«Теоретик» подрывной деятельности Джеймс Бернхэм, касаясь этого вопроса, поучал:

«Мы должны выискивать таких людей, которые являются верными друзьями или могут быть таковыми, выискивать их повсюду, где только возможно, даже в самых грязных кругах на дне общества... Мы можем постоянно и осмотрительно доставлять им то, в чем они нуждаются: деньги, транспортные средства, радиостанции, средства для издания журналов и газет... и оружие».

В сентябре 1952 года было объявлено о создании в собственной армии США специальных частей так называемого «Корпуса освобождения» для ведения военных действий за линией фронта. В них готовят диверсионно-подрывные группы и отряды, которые в условиях военных действий должны проникать в неприятельский тыл. Основа их тактики — внезапность, а преимущественные способы операций — диверсии, засады, налеты, проводимые в ночное время и в обстановке ограниченной видимости — туман, ливень, снегопад, пурга.

Американская печать уделяет большое внимание вопросам обучения и будущего использования специальных войск, публикуя на эту тему десятки статей. Как писал журнал «Ньюсуик», главной задачей для их личного состава должно быть приобретение таких навыков, чтобы «каждый солдат и офицер умел убивать голыми руками». Иначе говоря, спецвойска должны были осуществлять в тылу противника широкую программу диверсионноподрывных действий, организовывать на неприятельской территории из числа недовольных подпольное «движение сопротивления», руководить боевыми действиями повстанческих банд, обучать их подрывным методам. В обязанности войск также входило создание на территории противника агентурной сети и использование ее для организации беспорядков, грабежей, насилия над местным населением, распространения ложных слухов, дезинформации неприятеля и других действий. Цель всего этого — дезорганизация вражеского тыла, порождение паники и хаоса.

В Советском Союзе подобные войска начали создаваться лишь в 1980-е годы в качестве ответной меры на действия американских властей, с приходом к власти Юрия Андропова. В частности, в Волгоградской области была сформирована дивизия специального назначения КГБ СССР, личный состав которой готовили для предотвращения возникновения возможных «чрезвычайных событий». Правда, после событий августа 1991 года дивизия была расформирована.

Но вернемся к истории с Калинкиным. Перед возвращением группы диверсантов в Чечню к Вахиду подошел Билл. Он сообщил своему подопечному, что при очередном посещении Ичкерии будет убеждать руководство ДГБ ЧРИ в необходимости его работы на территории России по заданиям спецслужб США.

— Я не сомневаюсь, — пожимая Василию руку, заключил Хирург, — что они поддержат мою точку зрения.

В Чечне Калинкин был направлен Гелаевым в Веденский район. Недели через полторы там объявились и его старые знакомые, Билл и Николай. Встретившись с ними, Василий обратился к Николаю по имени, однако тот, сделав вид, что они незнакомы, назвался Сергеем.

Хирург в достаточно жесткой форме сообщил, что скоро Калинкин получит первое серьезное задание.

— Теперь вы будете использоваться в интересах спецслужбы США, — сказал он, — а не Чечни. Готовьтесь к отправке в Россию...

И тут Калинкин по-настоящему осознал, что влип в серьезную историю. Находясь в поселке Катаяма, что в Старопромысловском районе Грозного, Василий встретился с Гелаевым.

— Завтра никуда не уезжай, — приказал тот. — К тебе приедут два человека и сообщат задание, которое ты будешь выполнять в интересах Хирурга.

Не на шутку испугавшись, Калинкин решил бежать. Сначала он уехал в Шали. Затем, уговорив своего бывшего сослуживца по танковому полку Рамзана, приехал в Волгоград.

Но руки у американской спецслужбы оказались длинными.

Из заявления в Управление ФСБ по СКВО В. Калинкина:

«Следующая встреча с ними произошла в начале 1997 года в городе Волгограде. К тому времени я устроился на должность начальника радиостанции командно-штабной машины в разведотдел 20-й мотострелковой дивизии. Произошло это так. Неподалеку от дома, в котором я с семьей снимал квартиру, меня остановил мальчик лет шести-семи. Он сообщил, что меня за домом ждут двое мужчин. Это были Хирург с Николаем.

Они сказали, что знают, где я служу, и потребовали сфотографировать карты с нанесенной обстановкой в кабинете начальника разведки дивизии и списки личного состава разведподразделе-ний. Для этого они дали мне портативный фотоаппарат с объективом под пуговицу. На выполнение операции дали два дня, пригрозив: дескать, вздумаешь шутить, как в прошлый раз, поплатишься жизнью своей семьи.

Испугавшись за безопасность семьи, я выполнил задание. Фотоаппарат с пленкой я оставш в условленном месте, прикрепив его жвачкой на афишу, что была неподалеку от пивного бара «Поволжье». На столбе, который находится на остановке «Ополченская», я сделал мелом метку в виде крестика, что означало выполнение задания...»

Потом было еще несколько заданий, которые Вахиду приходилось выполнять под страхом смерти — своей и семьи. Однако он уже попал в поле зрения военных контрразведчиков, которые отслеживали его встречи с заграничными эмиссарами. В конце концов прапорщик Василий Калинкин не выдержал игры со своей совестью и явился с повинной в ФСБ.

Любая война рождает не только героев, но и предателей. Их немного — людей, которые, нарушив военную присягу, идут на сговор с врагом, всячески пресмыкаясь перед ним. Так вот, разделение на своих и чужих проходит, как правило, в минуты суровейших испытаний.

...Сентябрь 1995 года. Вертолет Ми-8 с группой журналистов и военным медиком подполковником Сергеем Семейкиным приземлился на окраине села Старые Атаги, где располагался полевой командный пункт 324-го мотострелкового полка из Уральского военного округа. Пересев на БМП, в сопровождении командира полка полковника Михаила Родьева отправляемся в Чири-Юрт.

Чири-Юрт — родина Исы Мадаева, бывшего полевого командира, а ныне «хозяина» лагеря, где содержатся пленные российские солдаты. Весной в этих местах развернулись ожесточенные бои за цементный завод, который, как пробка, запирал горловину Аргунского ущелья. Завод взяли новороссийские десантники под командованием полковника Владимира Шаманова. Они отказались от атаки «в лоб» и, перехитрив противника, ударили ему во фланг, в том месте, где боевики их не ждали.

Иса Мадаев не скрывал, что весной и летом противостоял российским войскам, выполнявшим здесь боевые задачи. Новороссийские десантники, у которых я побывал накануне поездки в Чири-Юрт, охарактеризовали его так: «Хитрый и коварный человек. Верить ему до конца нельзя».

Теперь же Мадаев был сопредседателем группы по розыску и обмену пленных военнослужащих. Другой сопредседатель — полковник Анатолий Яковлев, с которым я побеседовал, был серьезно озабочен. Я поинтересовался, в чем проблемы?

— Никак не можем выявить тех людей, которых затребовала чеченская сторона, — с сожалением ответил офицер. — Если и дальше будем топтаться на месте, загубим дело.

Мадаев же по-прежнему оставался непреклонным: «Пока нам не вернут 1437 чеченцев, которых мы затребовали, солдаты будут находиться в наших руках».

...Чири-Юрт — небольшой компактный поселок со своей мечетью, школой, административными зданиями. Наши пленные солдаты жили в помещении бывшего детского сада — в продолговатой комнате, где раньше с детишками проводились игры и спортивные занятия, вдоль стен были разложены матрасы, без наволочек, простыней и одеял.

— Здесь мы спим, — сказал мне младший сержант Сергей Сафронов.

— А чем питаетесь?

Младший сержант пожал плечами:

— Чем придется. Но хуже всего с водой...

В итоге один из попавших в беду военнослужащих, рядовой Аркадий Асташев, перенес на ногах вирусный гепатит. Рядом с ним, утирая слезы, стояла его мать Вера Михайловна. Она из Алтайского края, и о том, что сын. в плену, узнала из телепрограммы «Вести». Деньги на поездку в Чечню заняла у соседей-пенсио-неров и вот уже несколько месяцев живет вместе с сыном в Чири-Юрте. Здесь же проживали мать младшего сержанта Сергея Сафронова Мария Леонидовна и отец рядового Павла Колыбел-кина Владимир Митрофанович.

— Ему нужна строгая диета, — показывая на Асташева, попытался втолковать воейный медик дудаевскому охраннику, — иначе может развиться хроническое заболевание печени. Солдата необходимо срочно госпитализировать.

— Ничего не знаю, — ответил крепыш с автоматом на чистом русском языке. — У меня приказ Масхадова — пленного не выдавать.

Я еще раз пристально взглянул на охранника — на чеченца не похож. Обожгла мысль: неужели русский, наемник?

Осторожно поинтересовался у Сафронова: мол, кто это?

— Из дезертиров, — презрительно процедил сквозь зубы младший сержант, — Ардышев его фамилия. Выслуживается, гад!

Из обвинительного заключения по уголовному делу на бывшего рядового Ардышева А.Н.:

«В январе 1995 года рядовой Ардышев Александр Николаевич был направлен в составе воинской части 21617 для дальнейшего прохождения службы в Чеченскую Республику. В силу своих низких моральных качеств, халатного отношения к служебным обязанностям авторитетом и уважением в подразделении не пользовался.

Весной—летом 1995 года Ардышев подозревался сослуживцами в совершении ряда краж личных вещей, денег и документов, на почве чего у него сложились неприязненные отношения с сослуживцами. С учетом этих обстоятельств Ардышев решил уйти из части.

4 июля 1995 года он покинул расположение части, после чего в районе н.п. Ведено был задержан участниками незаконного вооруженного формирования полевого командира Мовлади Хусаина и доставлен в село Дарго.

В начале августа 1995 года Ардышев был перевезен чеченскими боевиками в поселок Чири-Юрт, где под воздействием агитации с их стороны, из чувства страха за себя, добровольно вступил в незаконное вооруженное формирование (НВФ) под командованием Исы Мадаева, принял ислам, изменил свои установочные данные на Дудаева Сераджи Хамзатовича. После этого он получил оружие, обмундирование и стал полноправным участником данного вооруженного формирования.

Конкретная преступная деятельность Ардышева выразилась в следующем.

В начале августа 1995 года находился в н.п. Чири-Юрт, где содержались с целью последующего обмена незаконно удерживаемые российские военнослужащие. Вместе с другими участниками НВФ принимал участие в охране российских военнослужащих Асташева А.Н., Атимасова Р.Ф., Гавриша ЭА., Горшкова ВА., Колыбел-кина П.В., Корпочева ВА., Кортунова СА., Толоконина Э.Н., Сафронова С.В., Пестерева А.А., конвоировал их на выполнение хозяйственных работ, давал указания по выполнению этих работ, а также контролировал ход их выполнения».

«Благородный муж стойко переносит беды, — говорил Конфуций, — а низкий человек в беде распускается». Распустился и Ардышев. Его путь на самое дно предательства был отвратительным и гнусным. Глумясь и издеваясь над беззащитными солдатами, незаконно удерживаемыми боевиками, избивая их и отбирая у них последнее, он испытывал при этом особое удовольствие, такое же, что испытывает вурдалак, высасывающий кровь у еще живых.

24 октября 1995 года в селении Ца-Ведено случилось несчастье: БМП одного из подразделений мотострелкового полка, где когда-то служил Ардышев, случайно наехала на легковую автомашину, в результате чего погибло несколько чеченцев. Ардышев, который был среди чеченцев, окруживших автомобиль, вооруженный ручным противотанковым гранатометом РПГ-26, находился неподалеку от места происшествия. Увидев среди военнослужащих командира своей части полковника А. Кухарчука, он подошел к нему.

— Радуйся, что пока еще жив, — цинично ухмыльнулся он, — но скоро и до тебя доберемся.

Вечером того же дня Ардышев прибыл в село Первомайское, где в течение нескольких дней ему поручали охранять здание, где размещался штаб полевого командира Мовлади Хусаина. В этом же здании содержались и несколько бывших его однополчан, плененных боевиками, —лейтенант С. Емельянов, прапорщик А. Синенко, рядовые Е. Мельников, Г. Козлов, А. Смольянинов, А. Марьин.

Подойдя к командиру взвода своей части лейтенанту Сергею Емельянову, Ардышев рассмеялся ему в лицо:

— Если хочешь жить — мой пол.

Офицер не шелохнулся. Ардышев снял с плеча снайперскую винтовку и, дослав патрон в патронник, прицелился в него.

— Считаю до трех, — пригрозил оборотень, — не будешь мыть пол — пристрелю.

Затем, опустив винтовку, сказал:

— Не бойся, лейтенант, сегодня я добрый, расстрел отменяется...

На другой день Ардышев снова стал приставать к Емельянову с теми же угрозами.

Из показаний потерпевшего лейтенанта С. Емельянова:

«25 октября 1995 года в Селе Первомайское Чеченской Республики Ардышев А.Н. осуществлял охрану незаконно удерживаемых российских военнослужащих, в числе которых находился и я. Вечером он вывел меня в отдельное помещение, где, угрожая применением оружия (винтовкой Драгунова), с целью личного обогащения похитил у меня свитер и портупею».

26 октября 1995 года Ардышев дважды, утром и вечером, имитировал расстрел Емельянова. При этом он демонстративно досылал патрон в патронник снайперской винтовки, прицеливался в офицера и спрашивал, быстро или медленно тот хочет умереть. Покуражившись, Ардышев заявлял, что расстреляет лейтенанта позже. Нужно ли говорить, что эти угрозы Емельянов, естественно, воспринимал как реальные.

Из показаний потерпевшего прапорщика А. Синенко:

«25 октября 1995 года Ардышев с неизвестным мне ополченцем из отряда Мовлади Хусаина зашел в помещение, где мы находились. Неизвестный боевик направил на меня автомат Калашникова, а Ардышев заставил снять мое новое камуфляжное обмундирование, портупею и наручные часы «Командирские». Затем нанес мне сильный удар кулаком правой руки в живот».

Весной 1996 года Ардышев пытался склонить к предательству рядового П. Батагова. Он давал ему тексты молитв, заставляя их выучивать. Солдат отказывался, после чего Ардышев его жестоко избивал. 17 апреля 1996 года оборотень предложил боевикам посмотреть, как горят русские танкисты. Он приказал Батагову принять упор лежа и задрал ему куртку на спине. Затем высыпал на поясницу пленного порох из двух автоматных патронов и поджег его.

— Не хочешь быть воином ислама, — ухмыляясь, приговаривал Ардышев, — тогда я тебя поджарю, как русскую свинью.

Особенно рьяно эта гиена отрабатывала свой кусок хлеба, когда находилась в составе отряда погранично-таможенной службы Чечни под командованием Хамзата Масуева. Кстати, в этот отряд Ардышев попал по протекции самого Шамиля Басаева. Несколько позже все тот же Басаев за «исправную службу» подарит ему дом в Грозном.

Летом 1997 года на территорию Чечни случайно заехали подполковник Н. Исмаилов и прапорщик С. Хаирбеков. 31 августа 1997 года Ардышев, учинив допрос Хаирбекову, потребовал сообщить ему истинную причину, почему те прибыли в Чечню. На ответ пленного о том, что он и Исмаилов заехали сюда случайно, Ардышев достал из кобуры пистолет «ПМ», снял его с предохранителя и, приставив к груди прапорщика, прошипел:

— Говори правду или пристрелю, как собаку...

Нет, не обманывает пословица: сколько веревочке ни виться, а концу быть...

...Когда одному из полевых командиров понадобился кандидат для того, чтобы выменять своего родственника, отбывающего наказание за преступление в одной из тюрем России, выбор пал именно на перебежчика. В конце мая 1998 года в бессознательном состоянии, одетый в новое камуфлированное обмундирование производства США, Ардышев был доставлен в Моздок. На суде пояснил, что чеченцы дали ему напиток со снотворным, выпив который «Сераджи Дудаев» уснул. А когда пришел в себя, оказалось, что он находится уже на территории, контролируемой российскими войсками. Военный суд приговорил предателя к девяти годам лишения свободы в исправительной колонии строгого режима, четыре из которых он должен провести в тюрьме. Так Александр Ардышев бесславно окончил свой «подвиг» во имя Аллаха...

«Слово "абрек" значит заклятый, — пишет автор "Кавказской войны" генерал В. А. Потто. — И никакое слово так резко не высказывает назначения человека, разорвавшего узы дружбы, кровного родства, отказавшегося от любви, честности, совести, сострадания — словом, от всех чувств, которые отличают человека от зверя. И абрек поистине есть самый страшный зверь гор...»

... В мае 2001 года в Ростове-на-Дону состоялся суд над изменниками рядовыми Константином Лимоновым и Русланом Клочковым. Оба служили во Внутренних войсках. Ничем не выделялись среди военнослужащих: были, как говорится, серыми мышками. Полк, в котором они служили пулеметчиками, дислоцировался в Чечне, в районе населенного пункта Орехово Урус-Мартановского района. Судьба, надо сказать, благоволила к ним: они не часто видели противника сквозь прорези пулеметных прицелов. Да и сами, что греха таить, в эти прицелы старались не попадать: ни ранений, ни контузий.

Рутинная служба на блокпосту, где солдаты были фактически предоставлены сами себе, тусклый унылый свет керосинового фонаря по ночам. Серенькие дни, каждый из которых здесь считался за два тыловых, бежали один за другим, не оставляя в памяти никакого следа. Так, ни шатко ни валко, дотянули до «дембеля» и, когда до приказа оставалось 100 дней, решили отметить дату. Прихватив для натурального обмена несколько банок тушенки, они по проторенной не одной парой солдатских сапог тропе направились в соседний аул Катыр-Юрт за водкой, которая водилась у знакомого местного пастуха. Потом, специально для суда, они придумают другую, фантастическую историю, объясняющую их вынужденный «самоход». Мол, очень голодали, однажды даже пришлось двух щенят отловить — одного сразу забили и съели, другого оставили на откорм. Ну, а у пастуха — огурчики, помидорчики. Вот и решили ими разжиться...

Но это к слову. В Катыр-Юрте они получили в обмен на харчи все, что желали. Веселые и довольные, добытчики повернули обратно, да не тут-то было. Их уже поджидали боевики, заранее предупрежденные пастухом. И обоих — в лагерь, где содержались российские военнослужащие. Там им предложили выбор: либо расстрел, либо принятие ислама. И Лимонов и Клочков выбрали второе, стали лагерными надзирателями.

— Скажите, Лимонов, почему именно вам с Клочковым боевики предложили принять ислам как условие вступления в их ряды? Почему никто из них не предлагал этого другим узникам лагеря? — спросила их на суде Варвара Алексанян, вдова солда-та-контрактника Анатолия Форова.

Лимонов ничего не сказал безутешной вдове казненного ими мужа. Возможно, посчитал, что уже ответил на похожий вопрос председательствующему суда. Тогда он промямлил буквально следующее:

— Я не крещеный... Вообще не знал, что такое вера. Они мне стали объяснять — и я поверил.

Как видите, все очень просто. Эту простоту, которая хуже воровства, мудро описал еще Франсуа Шатобриан, всего одним лишь штрихом: «Когда люди не верят ни во что, они готовы поверить во что угодно».

А вот что рассказал на суде потерпевший подполковник запаса Владимир Фадеев.

— Со мной в подвале находился молоденький солдат-пограничник Сережа Саушкин — рядом лежали. Били его на допросах смертным боем— живого места на теле не было. Вижу — совсем загибается парнишка. От жалости я возьми и скажи ему: «Сережа, притворись убитым или прими их окаянную веру, понарошку прими, не век же здесь сидеть, даст Бог, обменяют или удерем». А он на меня так испуганно посмотрел и разбитыми в кровь губами прошепелявил: «Да вы что, дядя Володя! Я ведь присягу давал. Христианин я, дядя Володя. Христианином родился, им и помру». И мне, офицеру, стало стыдно своей минутной слабости. Перед Сергеем извинился. А про себя подумал: «Вот, оказывается, какие у нас солдаты, а мы их толком-то и не знали».

Когда подполковника Фадеева освободили, он, почти двухметрового роста богатырь, весил... 48 килограммов. Но не сдался!

Из 30 захваченных боевиками саратовских строителей выжили трое. Не сдался никто!

Погибли в неволе четверо офицеров-военкоматчиков. Не сдались!

Но двое-то сдались, и сдались добровольно. Оба они, и Лимонов и Клочков, так проворно накинули на себя петлю измены, заявив о готовности верой и правдой биться с оружием в руках «за дело освобождения независимой Ичкерии», что принимавшие обряд «обрезания» чеченцы засомневались в их искренности. Поставив перед этими ублюдками главную надзирательскую задачу — следить за порядком в лагере и конвоировать узников во время выхода на принудительные работы, — им поначалу выдали только резиновые дубинки: дескать, сначала докажите свою «профпригодность» этими дубинками, а там посмотрим. И они старались вовсю. Их садистская ярость не знала границ. За разговоры после отбоя Лимонов, переименованный на новый лад в Казбека, так треснул в основание черепа едва живого от измождения и годившегося ему в отцы Карапета Сасуняна, что сделал его калекой. Оглашавший в суде обвинительное заключение прокурор едва смог выговорить диагноз, поставленный Волгодонскому строителю судебно-медицинскими экспертами. В другой раз Казбек одним ударом «снял» его с алычового дерева, куда тот забрался за незрелыми плодами, чтобы не помереть с голоду. Он же сделал инвалидом майора Дудина, проломив ему голову.

А другого заложника, Виктора Барсагова, сушившего одежду, бросил на раскаленную печь.

Вообще Лимонов всячески старался выслужиться перед «администрацией» лагеря. Именно он затянул удавку на горле пленного Виктора Березина, который не подчинился издевательскому приказу охранника-чеченца, по кличке Руслан, развлекать его пением. Тогда Лимонов задушил его.

Не отставал от Казбека и Руслан Клочков. Особенно по части мародерства. Здесь он однажды даже превзошел всех, сдернув окровавленные джинсы с умирающего от осколочных ранений прапорщика ФСБ Сладкова. «Они ему уже больше не понадобятся, — деловито объяснил он изумленным "братьям по вере". — А что запачканы, так отстираю, лучше новых будут». Об этом рассказал суду другой бывший узник лагеря — прапорщик ФСБ Евгений Щербаков, у которого Клочков отобрал куртку, предварительно жестоко избив его.

После таких доказательств «профпригодности» боевики поощрили изменников, вооружив автоматами с двумя полными магазинами патронов к каждому. Теперь Лимонов и Клочков стали полноправными членами шайки абреков. Вскоре оба участвовали в казни 16 российских солдат-контрактников, приговоренных к смерти шариатским судом. Казнили их в июне 1996 года, неподалеку от горного лагеря у селения Рошни-Чу. Командовал экзекуцией племянник «лагерфюрера» Мовлади Раисова Джамбулат. В состав «зондеркоманды» вошли несколько опытных головорезов из числа дудаевских боевиков и новобранцы, начинающие палачи — Лимонов и Клочков. Джамбулат выступал в роли их «наставника». Перерезав горло первой жертве и столкнув ее в яму, он с призывным возгласом: «Так надо поступать с неверными!» протянул нож «практикантам». Расторопнее оказался Клочков, с примерной прилежностью повторивший сатанинский прием «наставника». Не остались без дела и врученные им автоматы, из которых они добивали агонирующих...

...Военный суд СКВО приговорил предателей Лимонова и Клочкова, как представляющих серьезную опасность для общества и заслуживающих исключительной меры наказания, установленной законом на момент совершения ими преступлений, — к смертной казни. Но ввиду действующего ныне моратория суд назначил им максимум того, что предусматривал прежний уголовный закон, — 15 лет лишения свободы в исправительной колонии строгого режима с отбыванием первых 10 лет в тюрьме.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КАЛИФ НА ЧАС

Н.Н. Миклухо-Маклай

Но вернемся к личности Шамиля Басаева. Его черная звезда по-настоящему засияла в Чечне после трагических событий в Буденновске в июне 1995 года. Никогда не забуду те семь жарких дней, в течение которых длилась операция по освобождению заложников. Это были семь дней ада.

Во время акции Басаева в Буденновске погибло около 130 невинных людей. А после телефонных переговоров с председателем Правительства России Виктором Черномырдиным боевики Басаева с триумфом покинули Буденновск. В колонне из семи автобусов находилось свыше семидесяти боевиков и около 130 заложников из числа добровольцев. В одном из автобусов ехали шестнадцать представителей отечественных СМИ и девять депутатов Госдумы. В 30 километрах от Моздока колонна была заблокирована заслоном из бронетехники, установленной по приказу замминистра МВД Анатолия Куликова: руководство Северной Осетии отказалось пропустить боевиков через свою территорию, и потому в Чечню колонна прибыла через Дагестан.

В Хасавюрте боевикам была устроена восторженная встреча местными жителями и беженцами из Чечни.

В селении Зандак, на границе Чечни и Дагестана, Басаев отпустил заложников.

По рассказам Басаева, для операции в Буденновске он лично отбирал и готовил боевиков.

«Моя поездка в Буденновск обошлась где-то в двадцать пять тысяч долларов. Правда, большая часть ушла на покупку КамАЗов и машины "Жигули" — пятнадцать тысяч долларов. И по дороге раздали тысяч восемь-десять. Когда мы захватили больницу, то все власти были в растерянности. По телевизору передают, что переговоры идут, деньги предлагают, а на самом деле ничего этого не было. Они два дня в растерянности были, даже боялись кого-нибудь прислать. Только через сутки опомнились, и первый раз к нам чеченец из города пришел. В первый момент я удивился, когда Черномырдин мне позвонил. Но уже по тому, что он меня просил не поддаваться на провокации, не отвечать на них огнем, я понял, что он не мог управлять ситуацией. Премьер-министр, а власти у него было не очень много. Об операции Дудаев не знал. В тот момент у меня не было с ним связи второй месяц. Да даже если бы и была, то я не стал бы его посвящать в такие тонкости. Это мое правило» («Независимая газета», 12 марта 1996 года).

После операции в Буденновске весь личный состав вооруженного формирования Шамиля Басаева был представлен Джохаром Дудаевым к званию «Герой Чечни». Трое заместителей Басаева получили орден «Честь нации». А сам Басаев — выговор за невыполнение поставленной боевой задачи: Буденновск не был конечной целью операции.

По сообщению газеты «Сегодня» (1 июля 1995 года), незадолго до трагедии в Буденновске некая фирма арендовала самолет частной авиакомпании для выполнения рейса Минводы — Москва с посадкой в столичном аэропорту «Быково». Там самолет ожидали заранее заказанные еще одной частной фирмой автобусы. Нет сведений, что самолет и автобусы были заказаны именно для группы Басаева, однако после акции в Буденновске зафрахтованный рейс так и не вылетел из Минвод.

После Буденновска Шамиль Басаев находился в одном из горных селений республики, хотя в СМИ появлялись сведения, что он скрывается в Абхазии и Пакистане. Осенью 1995 года в российской и зарубежной прессе периодически появлялись интервью с ним.

Генеральная прокуратура Российской Федерации возбудила против Басаева уголовное дело. Однако его так и не арестовали. Были арестованы лишь пять сотрудников Нефтекумской ГАИ, обвиненные в получении взяток от Басаева — обвинение во взятке базировалось на словах самого Басаева, но сам он, по понятным причинам, для дачи показаний не явился. Милиционеров же судили за халатность: пропустили и не досмотрели банду с большим количеством оружия.

Летом и осенью 1995 года Басаев неоднократно угрожал Правительству России новыми террористическими актами в случае, если не будут прекращены боевые действия, а также если будут свернуты переговоры. Он даже сообщил о том, что у него есть 7 контейнеров бактериологического оружия, 5 снарядов с бинарными боеприпасами [18], радиоактивные вещества, и не исключил возможности их применения. Российские военные отнеслись к его угрозам иронично, однако 23 ноября 1995 года съемочная группа НТВ, в соответствии с полученной от Шамиля Басаева информацией, обнаружила в Измайловском парке Москвы пакет желтого цвета с высоким радиоактивным излучением. Уровень радиации в месте находки составил пять рентген в час при допустимой норме 25—20 микрорентген. 24 ноября министр внутренних дел России Анатолий Куликов, видимо, для успокоения общественного мнения, заявил, что найденный пакет с радиоактивными материалами является «обычным лабораторным контейнером, который используется в градуировочных мастерских». По данным анализа, проведенного химлабораторией НИИ ФСБ, в нем содержался цезий-137, ранее широко применявшийся при разметке специальных приборов. Чего только не скажешь ради спасения чести своего мундира. Но так ли было на самом деле? Вопрос, увы, до сих пор остается без ответа.

В начале октября 1995 года отряд Басаева численностью 300 человек расположился лагерем в лесах неподалеку от поселка Чапаево Новолакского района Дагестана. Глава районной администрации попросил боевиков покинуть территорию, Басаев ему ответил, что это чеченская земля (до депортации 1944 года на территории нынешнего Новолакского района проживали чеченцы), и он останется на ней столько, сколько захочет.

Осенью 1995-го — зимой 1996 года Басаев два раза покидал пределы Кавказа: ездил в Сибирь на 10 дней и в Москву на неделю. В одном из интервью он впоследствии рассказывал:

«Какие могут быть проблемы? Меня не все чеченцы в лицо знают, так что же говорить о России! Нет, бороду я не сбривал принципиально. Укорачивал, но не сбривал. Шляпа — хорошая вещь. Шляпа, очки. Деньги, само собой. Со мной было человек пять. Нет, я не только в машине ездил, но и по улицам ходил. Ни разу документы не спрашивали. Я в Москве до этого пять лет жил и платил все эти годы — гаишникам и всем. Я знаю Россию. Так что проблем нет. Если ты нормальные деньги имеешь, то даже с места преступления, если захватят тебя, любой милиционер отпустит» («Независимая газета», 12 марта 1996 года).

В конце апреля 1996 года, после смерти Джохара Дудаева, Шамиль Басаев на совещании полевых командиров был избран командующим боевыми формированиями Чеченской Республики Ичкерия, вместо Аслана Масхадова. До этого Шамиль занимал должность командира разведывательно-диверсионного батальона вооруженных сил Чечни-Ичкерии.

На вопрос газеты «Комсомольская правда» (31 января 1996 года), почему он не участвовал в нападениях боевиков на Кизляр и Первомайское, Шамиль Басаев ответил:

«У меня пока мозги на месте. Разве в Чечне у нас мало дел? Или Россия мала? Понятно, нет такого суверенного государства, как Дагестан или, тем паче, Авария. Но там же наши соседи, единоверцы. Радуев операцию задумал, но не продумал».

...Между тем через три с половиной года Басаев все же напал на Аварию.

Сразу после вторжения в Дагестан чеченских боевиков в августе 1999 года иностранные корреспонденты поинтересовались у Хаттаба: почему, мол, среди полевых командиров нет Салмана Радуева? «Черный араб» ответил: «Я с этой женщиной воевать не желаю!»

Когда же между Хаттабом и Радуевым пробежала черная кошка?

Осенью 1997 года в Грозном на площади шейха Мансура проходил очередной митинг сторонников армии генерала Дудаева. На митинге выступал командующий формированием Салман Радуев. Все его выступление сводилось к критике Хаттаба.

Кстати говоря, «Черный араб» никак не реагировал на прилюдные обвинения в религиозной агрессивности. Молчал, когда некоторые полевые командиры, раздраженные его растущей в Чечне популярностью, утверждали, что ваххабизм противоречит традициям чеченского народа. И только когда Радуев, отчаянно жестикулируя, прокричал на митинге в микрофон на всю площадь Шейха Мансура, чтобы Хаттаб отправлялся с пожитками в Саудовскую Аравию или Иорданию, тот попросил поддержки у Басаева.

В Чечне Хаттаб без Басаева был ничто. Басаев назвал его братом, а его веру — ваххабизм — естественным поклонением Аллаху. Ваххабизм и стал той удавкой, которую Басаев пытался накинуть на Дагестан...

Не секрет, что особенность положения федеральных сил на Северном Кавказе состояла в том, что их настоящими противниками являлись не армии других государств, а вооруженные отряды собственных экстремистов, влиятельнейших людей в своих этнических племенах — тейпах, поощряемых спецслужбами Запада, Турции, Пакистана и Саудовской Аравии. В 1991—1996 годах ан-тироссийская вооруженная деятельность осуществлялась под флагом защиты национальных интересов, затем на передний план вышел исламский лозунг борьбы за веру, а это, надо признать, более тяжелый случай.

Ваххабизм как учение возник в середине XVIII века на Аравийском полуострове. Свое название оно получило в честь его лидера — Мухаммада ибн Абдаль Ваххаба. Ваххабиты — пуритане ислама, сторонники строгих и простых нравов и обрядов веры, во многом благодаря им появилось королевство Саудовская Аравия с ваххабизмом в качестве официальной идеологии.

На территории России ваххабизм наиболее распространен на востоке Чечни и на западе Дагестана. Военным покровителем нынешних ваххабитов стал Эмир Хаттаб, полевой командир, из отрядов которого и распространились по Северному Кавказу идеи этого экстремистского исламского течения. Ваххабиты не терпят демократии и инакомыслия и откровенно враждебны к другим религиям. Они готовы насильственными методами свергнуть всякую власть, если она чем-то не нравится им. Основная цель их — соединение Чечни и Дагестана в единое исламское государство, независимое от России.

Эмир ибн Эль Хаттаб, в переводе с арабского «Черный араб», он же Однорукий Ахмед, родился в 1969 году в богатой иорданской семье. С детства ему прочили хорошее будущее, но он избрал путь наемника и террориста. После окончания военной академии в Аммане служил в гвардии короля Хусейна. Фундаментальный исламист. Воевал в Афганистане, Таджикистане, Чечне.

Наиболее известные операции «Черного араба» — теракт в Буденновске (отряд Хаттаба — 70 человек, потерь среди них не было), обеспечение «коридора» банде Радуева у села Первомайское, расстрел колонны мотострелкового полка у Ярыш-Марды, засада у села Сержень-Юрт. Нападение на 136-ю отдельную мотострелковую бригаду в Буйнакске, когда сам он получил ранение плеча, — тоже дело рук «Черного араба». Все документальные телезаписи были проданы зарубежным телекомпаниям за огромные деньги. Причем на всех видеопленках «Черный араб» без ложной скромности демонстрирует свои личные успехи в стрелковом и минно-взрывном деле.

После первой чеченской кампании вместе с Басаевым Хаттаб создал на окраине селения Сержень-ЮртШалинского района, на территории бывших пионерских лагерей, разведывательно-учебный центр «Кавказ», где поставил на поток подготовку иностранных наемников и чеченских боевиков. Центр этот, разместившийся на берегу реки Хулхулау, состоял из семи учебных лагерей, называвшихся по именам пакистанцев-инструкторов, одним из них руководил сам «Черный араб», у которого обучались около ста иностранных наемников и несколько особо отличившихся чеченцев. В «Абуджафар-лагере» делался упор на обучение методам ведения партизанской войны. В «Якуб-лагере» курсанты специализировались на освоении тяжелого вооружения. В «Абубакар-лагере» растили асов-диверсантов. «Давгат-лагерь» готовил мастеров идеологической пропаганды. Единовременно в учебном центре проходили подготовку около двух тысяч человек. Учебные группы комплектовались из пяти человек, чтобы потом такими боевыми «пятерками» воевать с федеральными войсками. В программу обучения входили ежедневные стрельбы, рукопашный бой, минновзрывное дело, ориентирование на местности, выживание в экстремальных условиях. Особое внимание уделялось отработке вопросов взаимодействия, организации связи, захвату важных городских объектов и заложников.

Но и наши войска не сидели сложа руки. В 1997 году в Вооруженных Силах Российской Федерации были созданы части постоянной готовности — от дивизии до отдельного батальона. Личный состав их нес боевое дежурство, на полевых занятиях и учениях не просто отрабатывал тактические приемы, изложенные в боевом уставе, а совершенствовал опыт, полученный во время первой чеченской войны. Именно эти части помогли преодолеть сопротивление бандформирований во второй чеченской кампании.

С конца мая 1998 года в России действует Указ Президента Российской Федерации «Об организационных мерах по обеспечению правопорядка и общественной безопасности в Северо-Кавказском регионе». В соответствии с ним в горо де-Каспийске создали объединенную группировку войск Минобороны России в Республике Дагестан. Командующим группировкой был назначен генерал-лейтенант Владимир Васильевич Булгаков, твердый и решительный человек.

Именно здесь я впервые увидел, как действуют на пересеченной местности боевые «двойки» и «тройки». Отделение разбивается, допустим, на пары — одна из них короткими перебежками, используя естественные укрытия, устремляется вперед, а другая прикрывает ее огнем. Затем подтягивается вторая пара, а первая в это время ведет огонь по обороняющимся. Так, волнами, наступающие накатываются на передний край противника, который лишен возможности вести по ним прицельную стрельбу.

Командиры добивались, чтобы атака была стремительной: солдат не должен засиживаться на одном месте. Опыт боевых действий в «горячих точках» показал: стоило бойцу чуть замедлить маневр на поле боя, как его тотчас поражал противник.

Бои на территории Чечни научили и другому: секторов для стрельбы в окопе должно быть несколько — только в этом случае окоп для солдата превращается в крепость.

Добивались здесь под руководством Владимира Булгакова также и полной взаимозаменяемости как солдат, так и целых подразделений. За те несколько дней, что мне довелось тут пожить, я увидел интенсивные тренировки по боевой подготовке. Люди были полны желания совершенствовать полевую и морскую выучку.

Как же удалось добиться такой самоотдачи? Этот вопрос я задал генералу Булгакову.

— Во-первых, у нас здесь намного легче с материально-техническим обеспечением, чем в пунктах постоянной дислокации воинских частей, — ответил Владимир Васильевич. — Во-вторых, у нас все рядом, будь то тактическое поле или стрельбище. И, наконец, в-третьих, сама обстановка в Дагестане, напряженная и непредсказуемая, заставляет личный состав быть начеку, учиться сегодня тому, что понадобится завтра. Я вообще считаю, что нашего солдата не нужно силой загонять на полигон. Если командир подготовлен, умеет увлечь подчиненных, тогда и боевая учеба в подразделении будет проходить поучительно и интересно. И наоборот: если офицер работает спустя рукава, то и занятия проходят ни шатко ни валко. К сожалению, в последнее время нас все больше беспокоит тот факт, что в войска из училищ приходят слабые в методическом отношении офицеры.

Командующий войсками округа поставил задачу: личный состав группировки должен неустанно совершенствовать боевую выучку, быть в готовности отразить любые провокации со стороны экстремистов, сохранить в многонациональном Дагестане мир и спокойствие.

— Такие же задачи выполняют в Дагестане и подразделения Внутренних войск МВД, сотрудники милиции, ФСБ... Как организовано взаимодействие с этими силовыми структурами?

— С подразделениями Внутренних войск, органами общественного порядка регулярно проводим совместные учения. И не только, кстати, на картах. Что греха таить, причина многих наших прежних бед — межведомственная разобщенность. Единого боевого расчета у нас не было ни в Буденновске, в котором безнаказанно разгуливал с боевиками Шамиль Басаев, ни в Кизляре и Первомайском, где удерживала заложников банда Салмана Радуева. Да и война в Чечне в целом показала необученность совместным действиям всех силовиков, начиная с тактического звена. На самом деле, сила была, да действовали несогласованно.

— Чуть больше года прошло с того дня, как боевики полевого командира Хаттаба совершили дерзкое нападение на танковый батальон 136-й отдельной мотострелковой бригады. Какие сделаны выводы?

— Весьма серьезные. Прежде всего увеличен боекомплект часового. Двух магазинов, что положены ему по уставу, явно недостаточно. Ведь часовой несет службу не в мирных, а в боевых условиях. Увеличено число окопов по периметру поста. Перед внешним ограждением установлены сигнальные мины. У часового имеются приборы ночного видения. Все это прибавляет ему уверенности при охране и обороне вверенных военных объектов.

— И все-таки, — сказал в заключение Владимир Васильевич, — по сравнению с террористами подразделения группировки находятся в менее выгодном положении. Мы знаем, что экстремисты поблизости, постоянно изучают нас, маневрируют, выбирая момент для удара. А мы находимся в статике. Вот почему нам как воздух необходим больший комплекс мероприятий, чтобы личный состав постоянно был начеку, чтобы он мог, что называется, держать удар...

Чуть больше чем через полгода после нашего разговора банды Басаева и Хаттаба вторглись в Дагестан. Как показали боевые действия в Ботлихе, в селениях Карамахи и Чабанмахи, других населенных пунктах этой горной республики войска действовали умело и жестко, били бандитов по всем правилам военной науки, той самой, которой они овладели на берегу Каспия.

ПОСЛЕСЛОВИЕ К ПЯТОЙ ЧАСТИ

Осенью 1991 года Джохар Дудаев помышлял о создании Большой Чечни, границы которой простирались бы от Азова по Кума-Манычскому каналу, через Кочубей, Хасавюрт и далее по Большому Кавказскому хребту в сторону Грузии. Он хотел прибрать к рукам Дагестан, Адыгею, Карачаево-Черкесию, Кабардино-Балкарию, Ингушетию и установить там свой режим. Конечно, Дудаев понимал, что сделать это без соответствующей идейной подоплеки будет непросто. Спустя пять лет задумки неистового Джохара стал претворять в жизнь более практичный Шамиль Басаев.

После заключения «хасавюртовского мира» Чечня провозглашается мусульманским государством со всеми атрибутами шариатской власти — Верховным Шариатскими судом Республики Ичкерия, отрядами Шариатской гвардии, Исламским полком особого назначения. Басаев вместе с Хаттабом начинают опутывать Чечню сетью джамаатов — боевых организаций, насквозь пропитанных идеями ваххабизма. Во главе их стоят амиры — полевые командиры, которым безраздельно подчиняются как рядовые боевики, так и местное население. В республике открывается несколько десятков исламских медресе, где арабские наставники проповедуют местным молодым мусульманам свою науку: как правильно понимать ислам, правильно молиться, исполнять обряды. Поначалу все выглядит довольно пристойно: чтение Корана, проповеди, молитвы. Однако со временем здесь все большее значение уделяется физической подготовке и урокам рукопашного боя: свою веру нужно уметь защищать.

Бедная и прозябающая от безделья молодежь потянулась в эти медресе. Постепенно проповеди становятся агрессивнее. Все чаще арабские наставники повторяют, что мусульман в России притесняют, что мусульманам нужно объединяться и жить по шариатским, а не по светским законам, что официальная организация — Духовное Управление Мусульман — прогнившая и коррумпированная структура, которая дружит с властью и не заботится о бедных. На арабские деньги не только в Чечне, но и Дагестане, Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии, Ингушетии строятся новые мечети, в которых агрессивные имамы проповедуют идеи ваххабизма, призывают к созданию на Северном Кавказе независимого мусульманского королевства — Халифата. Молодежь, прошедшую идеологическую подготовку, направляют «на стажировку» в лагеря Хаттаба «Кавказ», «Талибан», «Мустафаджират» и другие, расположенные под Урус-Мартаном и Сержень-Юртом. Именно из этих бойцов Басаев и Хаттаб сформируют впоследствии свои боевые отряды, которые в августе 1999 года вторгнутся в Дагестан.

Осенью 1996 года главой вновь образованного Муфтията Чеченской Республики Ичкерия становится Ахмад хаджи Кадыров — духовное лицо, уважаемое в республике. В течение 1997— 1998 годов в отношениях Кадырова и президента Чечни Аслана Масхадова намечается разрыв. Муфтий Кадыров известен как убежденный противник ваххабизма, а на протяжении двух лет после заключения Хасавюртских соглашений позиции как местных, так и пришлых ваххабитов в Чечне заметно усилились. В 1996—1998 годах один из сторонников ваххабизма, Хусейн Хаджи Батукаев, возглавлял Верховный Шариатский суд Республики Ичкерия. Он был отправлен в отставку только летом 1998 года (окончательно— в октябре). 14—15 июля 1998 года ваххабитские группировки (в том числе отряды Шариатской гвардии, Исламского полка особого назначения) совершили нападение на полк национальной гвардии под командованием Сулима Ямадаева, расквартированный в Гудермесе. Сулим Ямадаев — полевой командир (звание — бригадный генерал), родственник и соратник муфтия Кадырова, в ходе первой чеченской кампании воевал против федеральных сил, после заключения мира люди Ямадаева базировались в Гудермесе и ближайших районах.

25 июля 1998 года в Грозном по инициативе Кадырова состоялся Конгресс мусульман Северного Кавказа. Участники конгресса осудили ваххабизм, главы мусульманских управлений Чечни, Дагестана и Ингушетии постановили считать любую деятельность ваххабитских групп и организаций в республике незаконной. Кадыров потребовал от руководства Ичкерии распустить вооруженные группировки ваххабитов и выслать религиозных проповедников. Несколькими днями раньше президент Масхадов подписал указы об отставке двух членов Верховного Шариатского суда, которые выступали в поддержку ваххабитов, а также о высылке из республики двух ваххабитских проповедников — чеченцев из Иордании. Однако, по некоторым данным, позже Масхадов отложил исполнение указа о высылке ваххабитов по личной просьбе Шамиля Басаева.

После вторжения в августе 1999 года отрядов Басаева и Хаттаба на территорию Дагестана Кадыров отказался участвовать в новой войне против России и объявил Гудермесский, Курчалоев-ский и Ножай-Юртовский районы Чечни зоной, свободной от ваххабизма. 25 сентября 1999 года на митинге в Гудермесе Кадыров и полевые командиры братья Ямадаевы заявили, что готовы выступить против ваххабитов с оружием в руках. 10 октября 1999 года Аслан Масхадов своим указом отстранил Кадырова от должности верховного муфтия Чечни, объявив его «врагом чеченского народа», который «подлежит уничтожению».

В начале ноября 1999 года благодаря муфтию Кадырову и его стороннику Ямадаеву федеральные силы, продолжавшие антитер-рористическую операцию на территории Чечни, практически без потерь вошли в Гудермес — второй по величине город республики. Полевой командир Сулим Ямадаев отказался подчиняться приказу Масхадова об обороне города и фактически сдал Гудермес российским войскам. Боевики Ямадаева не позволили войти в город эмиссарам Шамиля Басаева и Руслана Гелаева, прибывшим для переговоров.

«Как считают исламисты, — пишет в книге "Геополитика ислама" Сергей Модестов, — халифат должен объединить всех мусульман планеты под началом халифа. Предлагаются различные пути воссоздания халифата. Некоторые теологи считают, что от "пробуждения исламского сознания" у всех мусульман "халифат возникнет сам по себе". Другие полагают, что "халифа нужно выбирать немедленно, ибо только из-за отсутствия руководства в мусульманском обществе имеется так много недостатков"».

Кстати, сегодня ни одно из арабских (и мусульманских) государств, даже принявших исламский фундаментализм в качестве своей духовно-идеологической основы, не готово добровольно отказаться от атрибутов национальной государственности. Да и кто в исламской стране (например, в Иране) признает высшую власть над собой правителя другого государства (например, короля Саудовской Аравии) на том лишь основании, что он вдруг назовет свое королевство халифатом, а себя — халифом?

Видимо, потому свои опыты в этом направлении идеологи исламского экстремизма решили ставить там, где собственная государственность оказалась ослабленной. В качестве экспериментальной площадки была избрана Чечня, где под присмотром ваххабитских инструкторов началась подготовка к возрождению халифата и реорганизации геополитического пространства ислама. Но первая же попытка расширения «области ислама» за счет «области войны» (Дагестан) провалилась. Плацдарм был выбран явно неудачно.

Увы, так и не удалось Шамилю Басаеву вместе с его подручным «Черным арабом» создать на территории Чечни и Дагестана свой «Халифат», калифом он оказался всего лишь на час.