Победа Великой армии

Глава XXV. СТРАСБУРГ. КОНГРЕСС ПО УСТАНОВЛЕНИЮ МИРА В ЕВРОПЕ

Дата первого заседания Конгресса по установлению мира в Европе — как, за неимением лучшего, его согласились окрестить после бесконечных споров, по примеру недавно созданных Соединенных Штатов Америки, — была назначена на 15 августа 1815 года. Здесь постарался Коленкур, потому что этот день совпадал с сорок шестой годовщиной со дня рождения Наполеона. Не случайно было выбрано и место проведения конгресса: Страсбург стоял близ такой великой европейской реки, как Рейн.

При подготовке конгресса пришлось столкнуться с трудностями, целый год поглощавшими все силы министра иностранных дел императора-регента. К счастью, ему активно помогал блистательный министр иностранных дел Австрии, князь Меттерних.

Первая трудность заключалась в том, чтобы определить состав участников конгресса. В конце концов, переговорщики согласились предоставить по три места представителям великих империй: Австрии, Франции и Испании, по два — королевствам Европы: Саксонии, Пруссии, Польше, Швеции, Голландии, Неаполю, Баварии и Вюртембергу, по одному месту — княжествам, готовым объединиться заново.

О своем участии заявили все правители. Наиболее нерешительным оказался король Пруссии Фридрих-Вильгельм III, все еще уязвленный суровым военным уроком, который преподала ему французская армия под командованием Мюрата, Даву и Удино, но, в конце концов, уступил и он.

В качестве «почетных наблюдателей» были приглашены российский император и король Англии. Коленкур и Меттерних тщательно проработали условия: их представители смогут присутствовать на обсуждениях и принимать в них участие, но будут отстранены от подготовки и принятия решений. Александр ответил любезным письмом, сообщив, что в качестве его представителя приедет его брат, великий князь Константин. Ответ от Англии еще не пришел, но все полагали, что он наверняка будет отрицательным.

Главный вопрос, поставленный перед конгрессом, касался «способа уменьшить опасность возникновения войны в Европе». Ответом на него стало бы сокращение численности личного состава европейских армий, который не должен превышать определенного уровня. Необходимо было установить и предельную численность солдат каждой из пяти великих европейских армий, а также предельный максимальный, установленный законом срок военной службы по призыву. Предполагалось сократить его до полутора лет.

Судя по всему, согласия можно было достичь, противилась лишь Пруссия, отвечая решительным отказом. Она аргументировала свой отказ наличием на ее границах трех европейских армий — польской, австро-саксонской и северогерманской. Коленкур, Меттерних и премьер-министр Испании согласовали текст предупреждения, в котором с максимальной ясностью указывалось, что «соблюдение государственных границ и норм предельной численности войск, установленных мирным конгрессом, распространяется на все европейские государства, и в случае необходимости к выполнению этих правил, по решению конгресса, можно принудить силой».

Труднее всего было определить будущее конгресса. Пришли к соглашению, что его заседания должны быть регулярными и со временем он станет «конгрессом суверенных государств Европы». Для этого будет необходим координатор. Коленкур, при решительной поддержке Меттерниха, итальянцев и Понятовского, в конце концов добился признания, что на первых порах эту функцию должен выполнять прежний император французов, принц Наполеон Бонапарт. Ему следовало присвоить какое-нибудь звание. «Президент» или «консул», по мнению Меттерниха и немецких князей, имели чересчур республиканский привкус. Предпочтительнее — канцлер или архиканцлер Европы.

Безопасность конгресса, по решению устроителей, надлежало обеспечивать Рейнской армии под командованием маршала Франсуа Бейля. Эта задача была, скорее, теоретической, поскольку военной угрозы непосредственно конгрессу не существовало.

Бейль обосновался в Майнце с Кристиной Калиницкой, на которой женился в начале года. Венчание прошло в тесном семейном кругу, в барочной часовне замка в Брюле. В качестве свидетелей Бейль пригласил лейтенанта Вильнёва и ординарца Лоррена, а Кристина — капитана Залиского, произведенного в полковники, и свою кузину Суваровскую. Так и получилось, что свидетельницей на их свадьбе стала сама русская кампания!

Благодаря замужеству Кристина получила титул герцогини Смоленской, вызывавший у нее улыбку. Она пользовалась им только на официальных церемониях.

Супруги поселились за городом, в охотничьем домике, построенном курфюрстом в пятидесятых годах восемнадцатого века. Домик находился в парке и был окружен лесом, по которому Кристина могла гулять или кататься на лошади. Франсуа Бейль каждый день ездил в Майнц, где выполнял свои обязанности командующего во дворце губернатора. Он отказывался от всех приглашений на ужин, чтобы по вечерам, возвращаясь к Кристине, предаваться вместе с ней нежной и страстной любви. Примерно в середине мая она, сияя от счастья, сообщила ему что ждет ребенка. Если родится мальчик, решили они, его назовут Франсуа-Наполеоном, а если девочка, то Марией-Кристиной, в память о Богородице Смоленской.

Ольга осталась в Париже, где ее благодаря ходатайству императора-регента приняли в школу при ордене Почетного легиона. Поскольку она была дочерью русского офицера, правитель, принимая такое решение, подавал сигнал, символизирующий новое состояние мира в Европе. В сопровождении гувернантки Ольга приехала в дилижансе в Майнц на каникулы.

Все они с нетерпением ожидали восхитительного момента, когда можно будет вернуться в Прованс.

Программа первого дня работы конгресса была очень насыщенной. Открывался он в десять утра мессой в кафедральном соборе Страсбурга в присутствии католических правителей, в том числе императора-регента Франции, императора Австрии, королей Испании и Польско-Литовского королевства. Одновременно планировалась протестантская служба в церкви Святого Фомы, где покоилось тело маршала Саксонского, на которой, в числе прочих, будут присутствовать король Саксонии, недовольный король Пруссии и король Швеции.

Потом все монархи и представители отправятся во дворец Рогана, где состоится первое заседание конгресса. Начнется оно в полдень, речью Гёте. По слухам, он собирался говорить о «культуре и мире в Европе». Затем состоится обед, и после него участники приступят к обсуждениям.

Наполеон решил провести утро в префектуре Нижнего Рейна, где он и жил: там он примет представителей от Эльзаса, а потом отправится во дворец Рогана, чтобы послушать Гёте. В пути его будет сопровождать маршал, командующий Рейнской армией.

Франсуа Бейль, заночевавший во дворце военного губернатора Страсбурга, встал в пять утра, чтобы проверить, как выполняются распоряжения. В сопровождении немногочисленной охраны он домчался галопом к мосту через Рейн. Охранявшие мост офицеры вюртембергского полка отдали ему честь. Маршал Бейль поговорил с полковником, наказал ему тщательно следить за исполнением протокола для монархов, не задевая их самолюбия. Затем он поехал обратно в город.

Он решил разместить вдоль улиц военных, представляющих различные части Рейнской армии, примерно в такой пропорции: две трети французов и одна треть немцев. Все мундиры были починены, штыки блестели на солнце, сиявшем на совершенно ясном ярко-синем небе. Толпа начала заполнять площади. Бейль отдал приказ привести сюда оркестры всех полков Рейнской армии: им велели играть марши до десяти утра, временно прекратить музыку на время богослужений и снова начать играть с четверти двенадцатого.

Маршал предполагал, что в полдень от Вильны до Лиссабона одновременно зазвонят колокола и звонницы всех церквей, соборов и молитвенных зданий Европы.

К префектуре Бейль направлялся не спеша, потому что у него было время в запасе. У подъезда ждала коляска Наполеона: большой открытый экипаж, запряженный шестеркой лошадей, с двумя кучерами впереди и двумя лакеями на запятках. Дверь открылась, из особняка вышел Наполеон в сопровождении маршала Бессьера, нового начальника его военного штата. Следом за Наполеоном шел префект в парадной форме, в шляпе с белыми перьями.

Наполеон больше не носил форму конного егеря и был одет в серый сюртук и белые кюлоты, на ногах — уже не сапоги, а черные туфли с чулками. Поднявшись в экипаж, он занял место справа, сделав маршалу Бейлю знак подойти и сесть слева. Взвод французских драгун поместился перед экипажем, отряд баварских улан — позади. Рядом с дверцами, по обе стороны экипажа, расположились два конника: маршал Бессьер подле Наполеона, полковник Арриги — подле Бейля. Они дружески кивнули друг другу, и Франсуа подумал, что жизнь полна странных совпадений.

Как только кортеж выехал на площадь, его встретила буря восторга. Огромная толпа людей гремела радостными возгласами «Да здравствует император!» и «Es lebe der Kaiser!» по-немецки: так кричали жители Бадена, бесконечными рядами переходившие по мосту через Рейн. Экипаж обогнул здание префектуры, проехал по набережной к мосту Святого Гийома, по которому пересек реку Иль, и продолжил путь по набережной Лодочников.

Тротуары заполняла густая толпа, оттесняемая к стенам и парапетам набережной. Люди, притиснутые друг к другу так, что им не хватало воздуха, не могли шевельнуться — разве что махать руками над головой. На женщинах красовались традиционные эльзасские наряды с длинными красными юбками и большими черными бантами на волосах, на мужчинах — черные штаны, расшитые жилеты и круглые шляпы. Детей, находившихся в первых рядах, тоже одели в традиционные костюмы, только маленькие.

Шум стоял оглушительный. Временами слышался металлический грохот оркестра, игравшего на площади Сент-Этьен.

Охрану порядка обеспечивали два полка Рейнской армии. Солдаты выстроились вдоль тротуаров лицом друг к другу. С одной стороны — французские вольтижеры в темно-синих мундирах и белых портупеях, перекрещивающихся на животе, в белых гетрах и черных кожаных киверах, украшенных красными султанами. С другой стороны — вестфальские пехотинцы в серых мундирах с зелеными обшлагами и странных головных уборах в форме митры. Возложенные на них задачи они выполняли спустя рукава, ограничиваясь лишь тем, что слегка отталкивали прикладами зевак, пытавшихся выскочить на проезжую часть.

Когда мимо французских офицеров проезжал экипаж с Наполеоном, они салютовали своему прежнему императору шпагами.

Бейль разобрал среди шума очень своеобразные звуки, которые ему уже доводилось слышать во время парижских шествий. Они раздавались на двух уровнях, и приходилось прислушиваться то к одному, то к другому. У земли — непрерывный шорох, гул голосов и пронзительных криков, образующих своего рода звуковой ковер, растянутый вдоль всего пути следования. А наверху, под небом, — оглушительный вопль, поднимающийся, парящий, как птица, и заполняющий пространство над крышами. В таком шуме трудно было что-то расслышать.

Наполеон наклонился к уху Бейля:

— Я рад, что ты меня сопровождаешь, маршал Бейль. Всякий раз, когда я тебя вижу, ты оказываешься в новом чине!

— Так это же вы, сир, мне их присваиваете!

— Это верно, — согласился Наполеон. — Кстати, как дела у герцогини Смоленской? Мне говорили, что она очень красива. Засвидетельствуй ей, пожалуйста, мое почтение и скажи, что императрица будет рада с ней встретиться!

— Она осталась в Майнце, — ответил Бейль, в свою очередь наклоняясь к уху Наполеона. — Здесь, на площади, ее нет. Я передам ей ваше пожелание, ей будет очень приятно.

Наполеон немного помолчал, надеясь, что громкий шум немного утихнет.

— Коленкур постарался, — сказал он, — чтобы этот конгресс назначил меня канцлером Европы. Мой тесть и Меттерних ему помогли. Я на это соглашусь, однако те, кто воображает, будто я разовью бурную деятельность, сильно ошибаются! Миру требуется куда меньше вмешательства, чем войне!

Наполеон продолжал свой монолог, который Бейль едва мог расслышать: так силен еще был шум.

— Я не особенно опасаюсь за мир. Если говорить о России, то, как ты знаешь, наша дружба с Александром проверена опытом, хотя он меня и разочаровал. Я бы ему советовал обратиться на восток и расширять территорию России в Центральной Азии, практически до Индии. Я сознательно привнес в его страну начатки свободы, но она причинит ему немало забот! Что касается Англии, то нужно будет подождать, когда у нас, наконец, появится большой франко-испанский флот! Евгений выбрал для его постройки Лакюэ де Сессака, и это, мне кажется, отличный выбор…

Бейль ухмыльнулся про себя.

— Однако повторюсь, это потребует времени, — добавил Наполеон. — В свое время Кольбер был прав, когда хотел, чтобы Франция стала морской державой. Я ее пытался такой сделать, но, видимо, недостаточно. Единственная реальная опасность может исходить от Пруссии, если ей удастся пробудить германский патриотизм. Она постарается расширить свою территорию. Вот почему нужно будет поддерживать тесный союз Франции, Австрии и Польши и без колебаний на нее нападать, как только она попробует нарушить мир!

Кортеж начал совершать трудный поворот по узкому мосту, который вел ко дворцу Рогана и был полностью очищен от публики. Впереди, на площади перед собором, собралась толпа, становившаяся еще плотнее у высокого фасада собора из розового камня. Люди казались радостными, махали трехцветными флажками. На балконах висели гирлянды бумажных цветов.

Наполеон с удовлетворением оглядел публику и обернулся к Бейлю.

— Я, конечно, не так умею устанавливать мир, как вести войну, — сказал он, — но уже начинаю думать, что мир лучше войны!

Коляска въехала во двор перед дворцом, охраняемым конными гренадерами. Вокруг теснились экипажи представителей, кареты императоров и королей выстроились в ряд у правого крыла дворца. Среди них была странная маленькая коляска с опущенным верхом, защищенная с боков валиками из желтой ткани. Она стояла впереди остальных.

— Наверное, это коляска Гёте! — воскликнул Наполеон. — Пойду с ним поздороваюсь.

Гёте и впрямь собирался пересечь выложенный плитками двор в направлении главного подъезда. На нем было длинное пальто цвета яичной скорлупы, с большим вырезом у шеи, повязанной белым галстуком. Из-за коротких ног эта одежда делала его фигуру похожей на цилиндр. Подмышкой Гёте нес папку — наверняка с рукописью его эпохальной речи о «культуре и мире в Европе».

Выйдя из экипажа, Наполеон пошел ему навстречу. Гёте подождал его на крыльце у подъезда, где они обменялись несколькими словами. Гёте постарался встать на ступеньку ниже той, которую занимал Наполеон, чтобы не было заметно, что они разного роста. Поговорив с Наполеоном, он вошел во дворец.

Наполеон поманил к себе Франсуа Бейля, державшегося поодаль.

— Подойди, подойди, маршал Бейль, — приказал он. — Мне надо с тобой поговорить!

Бейль поразился: обстановка оказалась удивительно похожей на ту, в которой он видел императора на Соборной площади в Москве три года назад. Как и тогда, Наполеон стоял наверху высокой лестницы с многочисленными ступенями, в углу между двумя стенами. Как и тогда, он обращался к нему, к нему одному, и с теми же самыми словами.

— Вот видишь, я был прав, — произнес Наполеон вполголоса, — когда сказал, что нужно уходить сейчас!

Его слова заглушил звон всех колоколов Европы — необыкновенный звон, который был слышен везде: в городах и селах, на площадях и во дворах, в хижинах и во дворцах, на лесных полянах и речных берегах… Этот звон заставлял прервать работу и ремесленников в мастерских, и крестьян на полях, и те, кто его слышал, не могли его забыть: они предчувствовали, что он возвещает начало новой эпохи.